Элла и звёзды [Виктор Цененко] (fb2) читать постранично, страница - 2

с косами. Вот постарше, с короткой стрижкой, в аккуратном платье. И так далее, до седых волос, последние фото буквально прошлого года. Взгляд бабушки – древний, подсбитый, но все еще теплый и живой.

Элла отчетливо вспомнила то фото. Бабушка глядела с него, такая близкая. Странное ощущение наполнило Эллу. Если бы она сказала о нем своей подруге Маше, то сказала бы так – второе знакомство, узнавание, возвращение. Как после сна, после всей этой юности – снова хочется налить чаю и поболтать с бабушкой так, как это было в детстве. Или уже по-новому. Спросить, как бабушка вела себя в тех или иных ситуациях, как видела жизнь. Может даже поплакать у нее на плече, чтобы выплакать обиды на кого-то, выплакать страх, чувство бессмысленности. И подойдет дедушка: «Ну что там с нашей малышечкой?» и положит ей легонько на голову ладонь, буквально на пару секунд. Такую большую и сильную ладонь и так бережно, что кажется это не ладонь а свет.

Рабочий день нежданно заканчивается. Шесть тридцать. Начальство пишет, что завтра утром митап, от Эллы ждут конкретные цифры и предложения, чтобы не как в прошлый раз. Элла идет в уборную, освежается, слегка причесывается. Возвращается к рабочему месту, кидает мобильник в сумку, усыпляет ноут, гасит маленькую настольную лампу. Темно. Она мельком припомнила похороны, безжизненные и почти неузнаваемые тела своих стариков…

На улице огрызки снега, водичка и вообще хмурый вечер. Серенько и зябко. Всё это заупокойно обсыпано расслаивающимися фонарями, электрическими звездами. Они светят, сияют, но никакой загадочной жизни в них нет. Вспоминается, дедушка достал простенький и небольшой, по меркам специалиста, телескоп, увлекался когда-то, и внучка вдруг открыла звезды, планеты, увидела их, буквально побывала там, в космосе. Смотрели почти каждый вечер на балконе. Дедушка с интересом поглядывал на внучку и покуривал самокрутку, смотрел в ночное небо и думал о чем-то своем.

Вспомнилось, как же интриговало то, что там. Мир без границ – непознанный, искрящийся и молчаливый. Вперед, открывать его, деда! Мы обнимем его весь, этот мир, у нас будет так много приключений. Но однажды, чуть позднее, этот далекий мир впервые показался ей чуждым и страшным, абсолютно и непрозрачно черным. Он говорил новым голосом: «Ничего нет, только темнота. Воздуха нет, никого нет, пусто, слепо». «Всё искрящееся находит тьма». Эличка даже заплакала, а дедушка, пахнущий табаком, обнял ее и сказал, что всё в порядке. Понимал он или нет, что случилось? Стоял ли он так же, подростком, глядя в окно, и не менялся ли мир у него на глазах, только что дружелюбный и манящий, и теперь такой чуждый? Но дедушка сказал ей, «всё хорошо, всё в порядке, ну что ты, Эличка». И ей стало легче. Тьма отступала, пряталась. Тьма никогда не пройдет через дедушку. Если он сказал, что все хорошо, так тому и быть. У него крепкие руки, теплая и сухая кожа на ладонях. Небо всё в звездах.

Она выдохнула дым и подняла глаза вверх, взрослая Элла, на секунду наполнившись приятный предвкушением, но тут же всё сникло, ведь небо сегодня заплыло серыми ватками. Только заменители – фонари, фары, баннеры, экранчики смартфонов.

Дедушку поглотила тьма… Ну уж нет! Не могло так случиться с дедушкой. И с бабушкой. Тогда где они? Умерли. А это разве не тот случай, когда становится темно и пусто? Нет! А где ты? Может и ты уже одной ногой по ту сторону?

Элла задумалась – с кем она говорит? Идет по улице, покуривает тонкую сигарету, и в уме крутится этот странный диалог. Чувствует себя попеременно маленькой, озадаченной Эличкой и большой, пахнущей потом и за*бавшейся на работе Эллой. Темнота съедает день, съедает бабушку с дедушкой, съедает малышечку Эличку и ее доверие к жизни, ее ожидания. И самое грустное, наверное… Нет, какая же неприятная мысль. Она появляется и у Элички, и у Эллы, но только вторая может ее осмысленно воспроизвести – тьма съедает тебя сейчас, прямо сейчас. Вначале она пощипывает, потом покусывает, а потом хватает за шкирку и начинает мотать и рвать… Вот таким вечером, в котором так темно быть. Вечер, как и сотня предыдущих. Чем они отличались? Скажите, электрические звезды. Одна такая звезда засияла вдруг ярче – звонит Маша и ее беглый, звенящий голос, все время на позитиве и в энтузиазме.

Э: Алёш.

М: Ну что, Икселька, отпахала на сегодня? Запыхалась? Приветик.

Э: Да, прусь на автобус. Еще на завтра готовить гору работы, пипец…

М: Вах! Я это, что я хотела, ты, ну, не переживаешь, да?

Э: Чего не переживаю?

М: Если хочешь, давай завтра вечерком в нашей ламповой рюмочной, а? Всё мне расскажешь, порыдаем. Кста, меня Ирка звала, рядом они с друзьями будут что-то там отмечать, можем потом к ним, и какие-то ребята будут, ну, то есть, ты понимаешь, не всё же тухнуть.

Э: Шама, я подумаю, завтра давай скажу утром, после пыток.

М: Ты не волнуйся, я не хочу тебя ни к чему подталкивать, просто нужно на людей же посматривать. Мало ли что. Я вот недавно, помнишь Гарри, ну Гарик. Я что-то так в этого мудака влипла, а он же таким и оказался, но