Великий поток [Аркадий Борисович Ровнер] (fb2) читать постранично, страница - 92

распустит павлиний хвост, и у тебя зарябит в глазах от красок. Самое главное для него — казаться очень сложным. Весь он какой-то уязвимый, самолюбивый, задиристый. О нем кто-то сказал «вывернутый». Откровенный бабник, и, кажется, даже гордится этим. Но иногда у него вдруг вырастают крылья…

Машина взвизгнула и остановилась. Нина вышла из машины и, пока Виктор расплачивался, оглядываясь, пыталась догадаться, куда они приехали.

Это был один на новых кварталов города: большие, серые, похожие один на другой дома, а меж ними холодный ветер, посвистывая, гнал и кружил снежинки. На стене Нина разглядывала афишу «Вечер органной музыки», чуть подальше в доме с двумя высокими арками прочитала «Продовольственный магазин».

Виктор хлопнул дверцей машины и подошел к Нине.

— Ты ведь у меня впервые, — сказал он ей не слишком уверенно. Нина подняла ему воротник пальто, и они пошли против ветра к одной из арок. В подъезде у лифта он вдруг почему-то замешкался, потом обернулся к Нине, взял ее руку и тут же опустил. У нее больше не было сил улыбаться. Опять остановилось сердце, и, чувствуя, что она не в силах удержать падающую на нее тяжесть, Нина шагнула назад, оперлась спиной о стальную сетку лифта, и теперь голос Виктора казался ей очень далеким, как будто пойманным по радио на короткой волне.

— Я не говорил тебе об этом раньше. Думал, будет сюрприз… Дело в том, что я… в общем я женюсь, и сегодня свадьба.

За спиною Виктора медленно спустился лифт.

Когда Нина вошла в комнату, у нее лишь немного дрожали руки. Гости суетились вокруг рояля, который только что внесли из соседней комнаты, не определив ему еще места. Нину с кем-то знакомили, протягивая ладонь, она не слышала имен и не называла своего. Чуть поскрипывая пленкой, негромко играл магнитофон, на диване одиноко сидела большая розовощекая кукла, в глубине комнаты стоял накрытый стол.

Виктор что-то объяснял невысокой блондинке, она слушала его серьезно, и хотя на ней было не белое, а зеленовато-серое платье, но может потому, что она слишком серьезно, почти строго смотрела на Виктора, Нина вдруг догадалась, что это и есть его невеста. Она удивилась, не почувствовав к ней нечего, даже любопытства.

Нину посадили на диван рядом с куклой. Высокий скуластый юноша, поправляя очки указательным пальцем, протянул ей рюмку с вином. Рядом с ней устроился плотный мужчина, с лица которого не сходила улыбка. Виктор что-то наигрывал на рояле, украдкой поглядывая на нее. Едва Виктор кончил играть, как оба ее соседа заговорили вдруг вместе, и Нине пришлось кивать им одновременно, вставляя в редкие паузы вопросы и междометия. Потом из разговора Нина поняла, что юноша в очках и есть тот самый Кока, о котором ей рассказывал Виктор. Кока принес еще вина и стал читать стихи «своего друга», стихи очень искренние и невеселые.

К ней подсела маленькая хрупкая девушка и, перебив Коку, заговорила о каких-то незнакомых Нине знаменитостях, и ее было очень скучно слушать, но все слушали в молчали. У нее были редкие рыжеватые волосы и усталое худое лицо.

Нина выпила еще одну рюмку вина и подумала, что теперь она сможет легко перенести все, что произошло и что может еще произойти. И она пригласила на танец Коку.

Потом сели за стол, всего шесть человек, говорили короткие тосты, пели, потом Виктор снова играл на рояле, а его невеста, горячась, доказывала всем, что Шекспир — это вовсе не автор сонетов в драм, в всего-навсего заурядный актер, именем которого кто-то воспользовался с целью сохранить инкогнито, а Виктор улыбался Нине, но как-то жалко и неуверенно.

Когда начали танцевать, всем стало очень жарко, и было решено пойти погулять на улицу.

Из подъезда все вышли вместе, но на улице разбрелись по двое. Кока взял Нину под руку. Он был пьян и просто держался за Нину. Резкий ветер и холодные иглы снежинок освежили его очень скоро, и теперь он шел, не шатаясь, но понуро и молча. А потом, глядя Нине прямо в глаза, он сказал ей неожиданно просто:

— Расскажите. Все с самого начала. Это помогает лучше вина.

«Расскажите…» Разве можно что-либо рассказать? Все, что было. Все с самого начала. Где оно, это начало? Не было никакого начала, ничего. Не было терпких коротких ночей, не было боли разлук, ожидания, встреч и опять ожидания.

Для чего всему этому быть? Что толку думать, что она бесчеловечно обманута, что толку называть подлецом того, кого по-прежнему отчаянно любишь? Но она вспоминала, и ее воспоминания становились словами и от того, что она говорила все это почти незнакомому человеку, ей становилось сначала невыносимо больно, а потом постепенно легче и легче.

Кока, закутанный в шарф, с поднятым воротником пальто, молча шел с нею рядом, поблескивая стеклышками очков. Ей вдруг стало совсем легко с ним, и тогда она сама взяла его под руку, и они пошли назад к теплу, к роялю, к недопитым рюмкам, и ветер теперь уж подгонял их в спину.

Под аркой не было ветра и снега, там стояли тишина и темень. Кока притянул к себе Нину