Ежонок Фыр и Новый год [Марина Владимировна Котельникова] (fb2) читать постранично, страница - 3

домик, когда весь лес надёжно укрыт толстым покрывалом снега, а обитатели нор в большинстве своём сладко спят в ожидании весны.

Ежонок и его лучший друг зайчик Гоша собирались в дальний путь. Зайчонок, который, как известно, уже ходил в школу и знал всё о том, как правильно готовиться к долгому и трудному путешествию, собирался на поиски игрушек с особой тщательностью.

Малыши взяли с собой большую котомку со снедью: неизвестно, как долго друзьям придётся бродить по зимнему лесу и как скоро они проголодаются.

Наконец, все приготовления были окончены, и зверята вышли из дома в ясный декабрьский день.

Зима нежно обнимала уснувший до весны лес. Под лапками задорно хрустел снег, солнце отражалось в застывших снежниках, густой морозный воздух искрился и звенел от чистоты, а ежонок Фыр и зайчик Гоша бодро шагали по тропинке навстречу приключениям.

По обыкновению своему Ежонок начал петь. Звонкое эхо разносило песенку по всей округе:

Новый год у порога зажёг огоньки,

В зимнем воздухе пахнет весельем.

Время сказок и чуда, легенд колдовских

Волшебство тает в каждом мгновенье.

Нам подарки под ёлку несут Дед Мороз

Со Снегурочкой в снежном наряде.

Кто-то хочет машинку, а я — паровоз

Или дом из конфет в шоколаде.

Когда ты маленький, все деревья кажутся очень большими. Каждое высотой до самого неба!

— Как же найти то самое, где живёт старый дядюшка Пури? — спросил ежонок Фыр, когда они обошли кругом очередную необъятную сосну и не нашли там никого, кроме мирно сопящего суслика.

Зайчик Гоша пожал плечами и достал из котомки пригоршню орехов. Только он собирался их съесть, как над головой раздался знакомый тоненький голосок:

— Ой, это мне? Спасибо, Гоша! — на ветке, распушив серебристый хвост, сидела какая-то белка.

— Привет! — рассеянно ответил зайчик незнакомке. — Вообще-то я хотел их съесть сам, но вот, возьми! — и протянул ей орешки.

Белочка спустилась с ветки и с аппетитом принялась уплетать угощение.

— Как тебя зовут? — поинтересовался ежонок Фыр.

Белочка догрызла последний орешек и рассмеялась.

— Как же так? — хохотала она — Разве вы меня не узнали? А ещё друзья называется! Это я, Настя, — и белочка снова рассмеялась.

— Какая ты… серенькая! — Ежонок от удивления не мог вымолвить ни слова, а зайчик Гоша описал круг своими замечательными ушами, что, должно быть, значило что-то из ряда вон выходящее.

Зайчик всегда был уверен, что это он, Гоша, зимой белый, а летом — серый и очень этим качеством гордился, а тут, оказывается, и белочки меняют к зиме свой ярко-рыжий наряд на серебристую шубку.

— Куда путь держите? — осведомилась белочка Настя.

Она была очень любопытной, хотя, конечно, не такой любопытной, как ворона Клара, которая, сидя на кудрявой берёзе возле большого лесного оврага, наблюдала за малышами издалека.

И ежонок рассказал белочке, как потерялись у него все новогодние игрушки, и как осталась его замечательная ёлочка без новогоднего наряда, и что идут они теперь с зайчиком Гошей на поиски дядюшки Пури, который живёт в норке под самым большим деревом в лесу. Вот только как найти Самое Большое Дерево, когда сам ты очень и очень маленький?

Белочка на секунду задумалась, а потом рванула вверх по стволу дерева, на котором сидела, и скрылась из виду. Ежонок с зайчиком даже не успели испугаться, как Настя добралась до самой макушки и прокричала:

— Вижу! Вижу! Оно совсем рядом! Самое большое дерево! Сейчас я покажу дорогу! — и молнией бросилась вниз, где её, открыв от изумления рты, ждали друзья.

Самое Большое Дерево было поистине необъятным и таким высоким, что его верхние ветви терялись в облаках. А внизу, среди таких же необъятных корней, спряталась небольшая, но очень уютная норка старого хорька.

Надо сказать, что дядюшка Пури был несколько сварлив и самую малость глуховат, а посему прошло немало времени, прежде чем он проснулся, зевнул, слегка поёжился, недовольно высунув острый носик из-под одеяла, натянул тяжёлый бархатный халат и вышел встречать гостей.

— Кто там? Кого это занесло в мою берлогу? — скрипуче спросил дядюшка Пури.

Конечно, норку старого хорька нельзя было назвать берлогой, какие бывают у медведей, но раз уж жилище старика было обустроено в корнях Самого Большого Дерева, он настоятельно просил всех и каждого называть свой дом берлогой и очень гордился тем, что во всём лесу нет больше ни одного хорька, белки или, скажем, суслика, который мог бы похвастать, что живёт в самой настоящей берлоге.

— Дядюшка Пури, впустите нас! — наперебой закричала зверята. Они успели порядком продрогнуть и проголодаться и очень надеялись, что старый хорёк, несмотря на свою суровость, напоит их горячим чаем.

В норке у старика Пури было очень тепло, сухо и светло. Малыши мигом согрелись, щёчки у них раскраснелись — то ли от мороза, то ли от смущения.

— Ну-с, — спросил дядюшка Пури, подавая зверятам чай с малиновым