Дневник шпиона [Николай Николаевич Смирнов] (fb2) читать постранично, страница - 3

тетрадь. Она подарена мне дедом два года назад, когда я впервые отправлялся на французский фронт. Но до сего времени я не занес в нее ни одной строчки. Только клопы пробудили во мне это желание. У меня чешутся руки. Я взял тетрадку, золотое перо и вышел на крыльцо.

Два часа ночи. Но солнце и не думает заходить. Оно стоит низко над горами, затуманенное дымом лесных пожаров и испарениями. Красный диск его похож на семафор, сигнализирующий опасность. Но света достаточно, и я могу свободно писать.

Сегодня, вернее вчера, наш транспорт "Бон-адвенчур", наконец, вошел в Кольскую бухту. Три часа мы тащились по этой длинной водяной кишке, зажатой между обветренными горами. Мои солдаты, не знавшие, куда их везут, надоедали вопросами: зачем едем, куда? Но по инструкции, полученной на французском фронте, место назначения нашей экспедиции приказано скрывать. Конечно, солдаты догадывались, что мы находимся на крайнем севере. Но север велик. И место, куда мы направлялись, мало кому известно.

В 10 часов вечера наш транспорт подошел вплотную к деревянной пристани, низкой вследствие прилива. Капитан посоветовал спустить людей, пока вода стоит высоко. Я вывел свою полуроту с парохода вполне благополучно. Солдаты, чисто выбритые, в новеньких хаки, выглядели прекрасно. Но смотреть на них было некому. Берег казался мертвым, только наши саперы, прибывшие раньше, что-то делали на запасных путях.

На пристани нас ожидал усатый полковник Келли, отчаянный либерал и необыкновенный крикун. Я сделал ему доклад по всей форме. Потом уже частным образом мы поговорили о делишках. Решено было разместить солдат в пакгаузах. Для офицеров отведен дом, где была контора. Самый дом и местоположение кругом производят удручающее впечатление. Даже океан не радует. Комната, отведенная нам, высока и велика. Но обкуренные деревянные стены с глубокими щелями сразу показались мне подозрительными. Действительно, из этих щелей, как только мы закрыли окна пледами, выползли невиданные мною страшилища: клопы. Они не велики, очень плоски, но кусаются жгуче.

Впрочем, об этом я уже писал. Таким образам, начало дневнику, — правда, не очень веселое, — положено. В будущем буду записывать в тетрадь решительно все. Во время отпуска почитаю деду.

Однако, кажется, я уже иссяк. Непривычка к литературе дает себя знать. Лучше завинчу перо и посмотрю, как сгружают с транспорта кухни и пулеметы.

2 июля. Вот уже шесть дней, как мы на Мурмане. Питаемся консервами и семгой. Производим учение, чтобы солдаты не обленились. Теперь они уже узнали, где находятся. Но это не произвело на них никакого впечатления. Едва ли кто-нибудь из англичан способен особенно радоваться, что теперь эта дикая страна принадлежит английскому королю. Завтра утром наша полурота отправляется на юг.

4 июля. Перед отправкой полуроты полковник Келли с приемами политического оратора сказал солдатам речь:

— Ребята, вы знаете, что большевики заключили с немцами мир и открыли им фронт. Немцы увозят хлеб из России. Война никогда не кончится, если этого не прекратить. Вот почему нас сюда и прислали. Мы должны двигаться вперед, пока не столкнемся с немцами. Если мы победим их, то всем будет хорошо. Больше не будет войн на земле, ребята. Поэтому вперед, и да здравствует Англия…

Солдаты прокричали "ура", им роздали шоколад, папиросы и дополнительные патроны. Посадка началась. Келли и мне сказал напутственное слово:

— Желаю вам двойной победы, лейтенант. Во-первых, конечно, занять станцию Кицу, как это постановлено. А во-вторых, разведчики говорили мне, что на этой станции есть красивая девушка. Ну, вы понимаете?

Погрузка закончилась. На первую платформу мы поставили четыре пулемета. Паровоз прицепили сзади, чтобы он толкал платформы перед собой. Поезд двинулся очень медленно. Англичане не привыкли спешить в таких случаях.

Мы прошли без всяких приключений не меньше двадцати пяти миль. Дорога лежала среди низких сосен и высоких камней. Наконец, поезд остановился. Дальше путь был разобран отступавшими большевиками.

Я свел полуроту с платформы, построил ее и повел вдоль полотна. Поезд остался ждать извещения о нашем продвижении. Мы прошли мили четыре, не выпустив ни одного патрона. Было очень жарко, и раскаленный воздух, поднимаясь от полотна, стирал контуры людей, идущих сзади. Я никогда не думал, что за полярным кругом может быть такая жара.

Наконец, мы оказались на большой равнине, посредине которой стояло несколько станционных сооружений, в том числе деревянная водокачка. На всякий случай я приказал дать залп в воздух. Дома молчали. В одном из окон показалось белое полотенце. Через десять минут мы заняли станцию.

Это и была та станция Кица, в которой нам надо было укрепиться. Главное здание было повреждено пожаром и покинуто. Но в соседнем доме оставались русские железнодорожники. Они были очень рады нашему приходу. Телеграф в обе стороны бездействовал, и они не знали, что им делать