Коллекция моих воспоминаний [Элизабет Хьюз] (fb2) читать постранично, страница - 2

суп разложения, в который я превращался. К счастью, способность чувствовать сохранилась ненадолго после того, как личинки вылупились. Хотя в памяти осталось воспоминание о том, что я чувствовал, что было едва ли не хуже. Круг жизни продолжался внутри меня. Мухи откладывали яйца, из них появлялись личинки, которые питались, пока не становились жирными и студенистыми, со временем превращаясь в мух, которые спаривались и затем начинали все сначала. Я уверен, что к ним на фуршете присоединились и другие жуки и ползущие гады. Но именно жужжание мух, днем и ночью, заполняло мою голову. Время шло, тело разбухало вокруг меня, газы, выделяемые разлагающимися органами и питающимися ими обитателями, заполняли полости. В конце концов, подобно переполненному воздушному шару, моя кожа раскололась и выпустила из себя корчащийся суп из личинок, в который я превратился, и который просочился сквозь трещины в бетоне подо мной.

Я не знаю точно, когда начались воспоминания. Время перестало иметь значение вскоре после моего падения. Сначала они проносились по моему черепу, как неудержимый, беспорядочный поезд. Это были снимки прожитой жизни. Но вскоре этот беспорядочный поезд замедлился и стал упорядоченным, потек в темноте, как кинофильм. Я увидел человека, которым я был, и наблюдал, как ребенок растет, превращаясь в смеющегося мальчика, а мальчик — в мужчину. Я видел ребенка на золотом пляже, который хихикал, глядя, как волны тянут его за пальцы ног. Отец подхватил меня на руки и подбросил в воздух. Мои крики и визги отдавались эхом. Я вспомнил радость, любовь и свет. Я шел между родителями по золотому пляжу. На золотом песке я увидел мальчика постарше, с надвинутым капюшоном. Он дулся. Мои родители шли впереди, между ними был промежуток, где мог бы быть я. Плечи согнуты. Я увидел молодого человека, который сидел на пустынном пляже, в одной руке банка, в другой телефон. Плечи сгорблены против всего мира. Мои родители в одиночестве шли по пляжу, а я обновляла свой статус в Facebook: Хотел бы я быть в другом месте. Я видел мир таким, каким он был, свою семью, своих друзей. Я видел любовь, которую мне дарили, а я отвергал. Я слышал слова, которые произносил, и чувствовал боль, которую причинял. Я видел слезы матери и недоумение отца. Мне было интересно, искали ли они меня, представлял ли я их в ночных новостях, умоляющих меня вернуться. Расспрашивали ли они Билли и Джоно, слушали ли их ложь? Решили ли они, что я сам решил уйти? Верили ли они, что я где-то там, живу, как хочу, и надеялись, что однажды вернусь? Я задавался вопросом: скучают ли они по мне, или это было тихое облегчение?

Наконец я понял. Я отвернулся от всего, чем был. Я слушал ярость, которая не имела смысла. Я предпочел ярость тем, кто меня любил. Но ярость оставила меня в холоде и одиночестве. Наконец, когда воспоминания исчерпали себя, я увидел тот последний день. Я видел, как мама попросила меня убрать со стола, и я, как избалованный ребенок, выскочил из комнаты, схватил пальто и выскочил из дома. Я видел их лица, грустные и усталые. Очень усталые. Прошло некоторое время, прежде чем я заметил туман. Он клубился вдоль стен, посылая ко мне ищущие усики. В памяти всплыли последние часы: перелезающие через перила друзья, карабканье по ржавым лестницам, стояние в лучах раннего осеннего солнца на крыше. Я смотрю на город, на желто-серые трамваи, проносящиеся мимо. Перевозящие рабов корпораций и общества. Не для нас эта судьба — нет, мы были свободны, рабы ничего... Только ярость внутри. Туман стелется по мне, заполняя пустоты. Крыша лежит в золотом свете. Я беру косяк у Джоно. Билли стоит на балке; мы смеемся, когда он шатаясь расставляет руки в стороны, словно победитель. Я протягиваю руку, желая остановить неизбежное. Джоно уже позади, они оба выжидающие смотрят на меня. Я делаю шаг и...

...туман накрывает меня. Воспоминания закончились. Теперь нет ничего. Только тишина и вечный покой.