Замятин Евгений [Евгений Иванович Замятин] (fb2) читать постранично, страница - 3

студенческой революционной борьбе кончается арестом. Однако это вовсе не охладило революционного энтузиазма Замятина. Он чувствовал свою причастность к общему делу, к борьбе с затхлостью, с рутиной, с отжившими порядками и отношениями. Ветер свободы обвевал его душу.

Вспоминая в «Автобиографии» 1924 года события почти десятилетней давности, Замятин писал: «Все это сейчас — как вихрь: демонстрации на Невском, казаки, студенческие и рабочие кружки, любовь, огромные митинги в университетах и институтах». Здесь, в этом перечислении, Замятин называет одно из самых важных для него событий осени 1905 года: любовь. В ноябре в Петербурге он познакомился со своей будущей женой Людмилой Николаевной Усовой (1883–1965), в ту пору слушательницей Женского медицинского института. Ее роль в восприятии действительности и в формировании мировоззрения молодого студента была несомненна.

Людмила Николаевна тоже участвовала в студенческих сходках, в совместных чтениях революционной литературы. Но было и другое: посещение спектаклей, прогулки, разговоры о жизни, обо всем. И, наконец, осознание, что он любит Людмилу. Примерно через полгода Замятин пошлет в одном из писем Людмиле Николаевне листочки своего дневника. Из них, непритязательных, написанных во многом еще наивным, необычайно искренним юношей, мы видим, как зарождалось: «то светлое чувство. Вот только несколько строчек из этого дневника: «Вот милая, славная!» — мелькает мысль». «Ну, какая же она живая, непосредственная… Как просто смотрит на вещи и как лучше других, этих ломак». «Вот смешная, милая девочка!»

Когда Замятин после заключения выезжает к месту высылки в Лебедянь, Людмила Николаевна провожала его на Николаевском вокзале. А потом последовала переписка.

9 апреля 1906 года Замятин писал:

«И вдруг революция так хорошо встряхнула меня. Чувствовалось. что есть что-то сильное, огромное, гордое — как смерч, поднимающий голову к небу. — ради чего стоит жить. Да ведь это почти счастье! Цель жизни, хотя бы на время, полная жизнь, хотя бы на время — ради этого стоит жить!

А потом тюрьма — и сколько хорошего в ней, сколько хорошего пережито».

А 20 мая Замятин делает уже открытое признание: «В письме от 15/V Вы спрашиваете, между прочим, не был ли я разочарован свид(анием) с Вами в тюрьме. — Я скажу Вам только одну мысль, к(оторая) родилась у меня однажды в тюрьме: я подумал, что из-за одних свиданий с Вами стоит сидеть!»

(Другой писатель, имевший сходный жизненный опыт, Б. Г. Пантелеймонов, писал в автобиографической повести Орлята» о том подъеме, какой испытывал, сидя в тюрьме и ожидая пересылки на каторгу, когда его поведут в кандалах на глазах любимой девушки.)

Надзор полиции был снят в августе 1906 года, и Замятин нелегально возвращается в Петербург (куда въезд ему был запрещен) и умудряется, скрываясь от полиции, окончить институт. В 1908 году в жизни Замятина происходит много важных событий: он окончил институт, вышел из партии, опубликовал первый рассказ («Один»), был оставлен при кафедре корабельной архитектуры. Ас 1911 года стал преподавать и одновременно работать инженером. Он уже во многом успел себя испытать: написал рассказ — получилось, за ним еще один («Девушка», 1910) — получилось, опубликовал несколько статей по своей специальности морского инженера — в журнале «Теплоход».

У него все получается, несмотря на препятствия. В 1911 году возникает новая коллизия — его высылают из Петербурга за нелегальное проживание. «Если я что-нибудь значу в русской литературе, то этим я целиком обязан Петербургскому Охранному отделению, — писал Замятин в «Автобиографии» 1922 года. — … я года два очень безлюдно жил в Лахте. Там от белой зимней тишины и зеленой летней — я написал «Уездное». С «Уездного», собственно, и начинается писатель Замятин. Первые два рассказа — проба пера. «Уездное» — это уже новая литература. Пусть даже сюжет и персонажи не совсем оригинальны. Главное здесь — новое видение, образность, умение автора зацепить внимание читателя неожиданными метафорами, сочетанием слов, новым ритмом, сбивчивым-пе-ребивчивым. И вот перед нами живая и страшная картина уездной Руси: глупой, предательской, пустой, примитивной, жадной.

«Уездное» сразу же привлекло внимание к Замятину. «…Вещь, написанная по-русски, с тоскою, с криком, с подавляющим преобладанием содержания над формой», — отмечал Горький.

Такое случается редко. Но с Замятиным произошло. Одна небольшая повесть, напечатанная в журнале, сразу же сделала автора известным, признанным, авторитетным писателем.

И поэтому никого не удивило, что, вернувшись в сентябре 1917 г. в Россию после полуторагодичной командировки из Англии, где он строил ледоколы. Замятин вскоре выступил организатором и наставником группы молодых писателей «Серапионовы братья». (Из этой группы выросли в знаменитых писателей Михаил Зощенко, Константин Федин, Всеволод Иванов, Беньямин Каверин, Николай Тихонов…) К тому времени, правда,