Письма к тетушке [Максим Юрьевич Шелехов] (fb2) читать постранично, страница - 2

в одной из здешних аптек рекламированные, и прошу вас настоятельно, душенька, внушить вашему бесценному супругу лечиться.

О себе. Что здесь для меня нового, что поразительного? Всё! Наш город, получается, вовсе даже и не город совсем в сравнении с этим чудищем. Как здесь людно, шумно, суетливо! Всё куда-то бежит, жужжит, торопится. Машин здесь больше, чем людей, а людей больше, чем листьев на деревьях. Парки, правда, красивы, но вычурны, оттого красота их кажется искусственною. Люди здесь равнодушно-приветливы и принужденно-любезны, по-настоящему же здесь ни до кого кроме самого себя нет дела никакого. Это что касается аборигенов. Всё, что приезжее, как я, из глубинок, всё то склонно к подражанию, оттого ведет себя карикатурно. Мои соседки по комнате из последних. Ладится у меня с ними неважно, впрочем, обходится пока без сцен. Но вы же знаете, тетушка, я и всегда непросто сходилась с девочками. Зато у меня, кажется, появился друг. Мы учимся на одном факультете, зовут его Костя. Он мне немножко нравится, скажу вам на ушко и по секрету. Смотрите, душенька, не проболтайтесь Николаю Антоновичу, а то он, знаю я, по своей всегдашней мнительности, выдумает себе невесть что. О Косте и о моей дружбе с ним, может быть (или наверно, хочется, чтобы наверно), распространюсь в следующем письме, а пока скажу только в двух словах, что он, из всех, с кем я здесь знакома и виделась, кажется мне самым интересным и к нему нельзя подобрать шаблон, ни подвести меру, по крайней мере, я пока это сделать не умею, хоть и располагаю к тому, как вы знаете, маниакальной (скажите, какое словцо!) наклонностью.

Кроме прочего. Учусь я охотно, преподаватели интересны, предметы нравятся. Пожалуй, всё на том. Желаю вам, тетушка, крепкого здоровья, как и, безусловно нуждающемуся, Николаю Антоновичу, адресую ему низкий поклон. Напишу о себе еще в самом ближайшем будущем, только позволю этому письму дойти до вас.

Ваша Варя.

P.S. Старалась писать как можно бодрее и энергичнее и, кажется, со своей задачей справилась. Но вот сейчас, переписывая набело, не могу удержаться от приписки. Как мне грустно порою, как тоскливо!.. Мучает меня мысль: может, мы вместе ошиблись, тетушка, в выборе моей будущности, может, мне стоило, душенька, поступив в покровское училище, остаться дома неразлучною с вами? Мне здесь все чуждо…

P.P.S. Простите, ангел! Простите, мне ужасно стыдно за мою приписочку! Убедительно прошу, не озадачивайтесь на мой счет, не обращайте, милая, внимания на этот наплыв меланхолии, который, уверяю вас, более чем случаен. В целом же и в общем, у меня все нормально. Скучаю только по вам.

14 сентября

Пятница

Не знаю, тетушка, сдержала ли я свое обещание, позволила ли предыдущему письму успеть найти своего адресата? Во всяком случае, ответа я пока от вас не получала, да и не могла получить, по срокам. Сама же не утерпела вырвать двойной лист с середины тетрадки, оттого, что, скучаю безмерно и, хотя посредством письма, намереваюсь сблизиться мысленно, найти в вас, сердечная, по обыкновению, первую свою собеседницу и единственного конфидента.

Я, ангел-тетушка, этим разом собиралась с вами пошептаться о Косте (продолжаю просить вас какое-то время имя это держать в отдалении от ушей и глаз впечатлительного Николая Антоновича), для вас же одной тема остается открытой и актуальной – дружба наша все крепнет и… (боже, неужели я отважусь самой себе признаться в этом?) – обещает перерасти во что-то большее.

Елизавета Андреевна, моя добрая, вам, наверное, не терпится узнать, как мы с Костей познакомились? Все было очень необычно и, на мой вкус, замечательно, вот тем и замечательно, что необычно. Я вам опишу подробно.

Вы знаете, милая, что я терпеть не могу завтракать спозаранку и привыкла пить кофе не раньше чем в половине одиннадцатого. Николай Антонович еще вечно шутит на этот счет, будто я аристократка. Здесь со мною всё то же, и на протяжении первых двух пар я только нагуливаю аппетит. Потом – как раз наступает время продолжительной перемены – я спускаюсь… ни в коем случае не в буфет, дабы не превратиться в беляш на ножках, а в фойе на первый этаж, к кондитерской лавке, где заказываю себе кофе и кекс. Вероятно, охотников пропахнуть жаренным у нас здесь не в преимуществе: буфет на переменках почти пуст, а все диваны и кресла в фойе постоянно заняты, остается искать пристанище толи у подоконников, толи на лестничных пролетах, там есть на каждом по два удобных выступа, один напротив другого, куда можно присаживаться. К подоконникам в понедельник, в мой первый учебный день, было не протолкнуться, оттого мне ничего не оставалось, как взбираться по ступенькам со своим завтраком. Уже на первом пролете один из выступов оказался свободным, на котором я благополучно устроилась; на другом выступе, напротив, сидел мальчик, с тетрадкой на коленях, что-то себе усердно и озабоченно туда записывал, с нешуточным вдохновением, явно не