Со взведенным курком [Иван Михайлович Мызгин] (fb2) читать постранично, страница - 2

десятка.

— Да, еще не забыть! — спохватился Михаил. — Ведь нас в поселке каждая собака знает…

— Загримироваться! — загорелся я. Мне ужасно нравилось менять свой облик на любительских спектаклях, до которых я был большой охотник. — Я и краски достану, и…

— Не годится! — отрезал Гузаков.

— Почему не годится?! — Я был обескуражен и даже обиделся. — Можно так намазаться, что родная маманька не узнает.

— Можно-то можно, — возразил Миша. — Да ведь, как ты в случае чего в село кинешься? С намазанной-то рожей? А?..

— Н-да… — Об этом я и не подумал. Возразить было нечего, но сдаваться сразу все-таки не хотелось. — Ну-у… — протянул я, — в случае чего!.. А зачем о таком случае думать?

— Нужно заранее предусмотреть все возможности, в том числе и неудачу, — наставительно проговорил Михаил. — Да ведь и при удаче как ты в свой дом крашеный явишься?

Пришлось мне сложить оружие.

— Тогда как же быть?

Миша придвинулся к нам и, сверкнув глазами, таинственно шепнул:

— Черные маски!

Маски? Это здорово!

— И бороды! Из мочала! — с восторгом прибавил я.

— Вот бороды — это ты правильно, — одобрил Миша. — И вот еще что, ребята, оружие повезем на пасеку только мы втроем. Больше ни одна душа об этом знать не должна. Конспирация! Ясно? Сразу же после операции всех боевиков распустить по домам!

За нашим поселком начинался громадный сосновый бор. Он подходил почти к самому берегу речки Сим, к красивому обрыву, откуда были видны причудливые очертания Уральских гор. Это было любимое место симской молодежи. Здесь вечерами собирались девушки и парни, жгли костры, пели песни, танцевали.

Вот здесь-то, среди шумных и веселых сверстников, и сошлись участники операции, чтобы проверить все в последний раз.

Нам удалось незаметно побеседовать друг с другом. Как будто все было в порядке. Разошлись мы с вечерки поздно. Кое-кто из нас, боевиков, возвращался с девушкой. И не подумайте, что только в целях конспирации — ведь было нам тогда по девятнадцать-двадцать…

А в два часа ночи, обмотав подковы коня тряпками, я неслышно подъехал к училищу. Ночь была темная, про такую говорят: хоть глаз выколи. Миша Гузаков уже ждал на углу. Через несколько минут подошли и остальные. Поселок молчал, погруженный в глубокий сон.

— Коня с телегой во двор! — скомандовал вполголоса Михаил.

Потом они с Валентином обошли со всех сторон здание. Стояла полнейшая тишина. Даже ветерок не шелестел листьями, казалось, деревья вместе с нами замерли в напряженном ожидании.

Вот вернулись из обхода Гузаков и Теплов.

— Все спокойно. Можно начинать. По местам! — приказал Михаил.

Саша Киселев остался возле телеги. Валя и Алеша Чевардин перелезли через заборчик и заняли свой пост у кухонной двери. Все остальные сгрудились у главного подъезда. Петя Гузаков вставил в замочную скважину ключ — он выточил его по слепку вместе со своим другом Валей Лаптевым на занятиях по токарному делу в училище. Если б только об этом знал мастер!

Дверь беззвучно открылась. Мы вошли в сени. Здесь остался караулить Ваня Ширшов. С великими предосторожностями отворили дверь в мастерскую. Постояли на пороге. Тихо. Только с замысловатыми переливами похрапывал сторож, спавший где-то среди станков и верстаков. Кто-то из ребят хихикнул, но тут же получил увесистого тумака в бок и поперхнулся. Лаптев и Леонов, ступая на цыпочках, пошли вперед — занять парадный ход директорской квартиры.

Теперь дело за Петей Гузаковым и Митей Кузнецовым: один из них должен был навалиться на сторожа и скрутить ему руки, другой закрыть ему лицо, заткнуть рот и завязать концы тряпки на затылке. В таком положении человек не в силах ни крикнуть, ни вытолкнуть кляп языком. А дышать можно и носом.

Минута, две… В мастерской что-то завозилось, зашумело, заохало… Эх, черт, не удалось ребятам сразу управиться со сторожем! Но тут же возня утихла. И вдруг раздался звонкий мальчишеский голос:

— Тятя, это что за ряженые?

Михаил, чертыхнувшись, кинулся на голос. Я — за ним. Мы сграбастали парнишку, заткнули ему рот обтирочными концами и связали по рукам и нотам.

— Лежи смирно! — грозно прошептал я. — А то застрелим!..

После оказалось, что виновником неприятного сюрприза был младший сын сторожа, мальчуган лет двенадцати-тринадцати, — на свою беду он иногда ночевал с отцом в мастерской. Сам же сторож не доставил нам хлопот — он лежал не шевелясь, полумертвый от страха.

Когда мы немного успокоились, из квартиры директора донеслось шлепанье шагов. В мастерской стало светлее: выходившее во двор окно директорской квартиры осветилось. Неужели туда донесся крик?..

— Выносите ящики! — распорядился Михаил. — Быстрее!

Петька и Митя, ухватив ящик с револьверами, потащили его из инструментальной кладовки на улицу.

— Ванюшка, — сказал мне Михаил, — загляни в директорскую прихожую. Как там? А я подожду тебя здесь.

Я побежал к Леонову и Лаптеву: не дай бог, если выскочит