И засияло солнце! [Эверест Правдин] (fb2) читать постранично, страница - 2

этих фанатичных обожателей Великого Диктатора. Строев казался им странным: он убивал людей не иначе, как защищаясь, не любил зверских расправ над врагами и сторонился других последователей Тремса. Такое поведение было подозрительным, и Рувим это понимал. Он догадывался также, что Ищик Сладчайший охотится за ним, и что последователи Паразита при любом удобном случае его убьют, снимут с трупа всю одежду и напялят на себя, а тело изжарят и сожрут – эти негодяи не гнушаются ничем. И поэтому-то с таким вниманием Рувим прислушивался к посторонним звуком, раздававшимся снаружи. Он прекрасно понимал, что друзей у него нет, а врагов он нажил немало, поэтому шансы, что его убьют, росли с каждым днём.

Неожиданно шум прекратился, воцарилась гробовая тишина. А потом странный, ужасно скорбный голос запел:

– Разброд, шатание, к тому же дурь в умах;

Смотрю на землю, и сжирает меня страх… – тут печальный напев внезапно оборвался. Откуда-то вдруг повеяло холодом, и в воздухе повис тяжёлый трупный запах. Рувима охватил ужас; да, как солдат Тремса он обязан был плюнуть и сказать: «Не вижу врага, не слышу врага – значит, его нет и бояться нечего!», потому что воины Великого Диктатора отрицали мир сверхчувственного и всё необъяснимое. Но Рувим не мог этого сделать: страх сковывал его движения, зловоние не давало вздохнуть, леденящий холод пронизывал всё тело, казалось, проникал прямо в душу. Строев застыл, обливаясь холодным потом, напряжённо ожидая, что будет дальше.

– За что убил меня? – внезапно превратившись в холодный и властный, медленно говорил, чеканя каждое слово, тот же голос, что так тоскливо пел пару минут назад – Зачем убил меня?

«Я никого не убивал!» – подумал Рувим – «Я убивал не иначе, как защищаясь!»

– За что убил меня? А? Зачем убил? – голос звучал всё громче, глухо отзываясь эхом по коридору – Зачем убил? Разве что-то сделала я тебе? За что убил? – голос становился всё свирепее и свирепее – Чем помешала я тебе, негодный? Как посмел ты тронуть ни в чём не повинного человека? – тут громкий голос превратился в оглушительный яростный рёв, и послышался чей-то слабенький, полный ужаса крик, тут же потонувший в страшном шуме.

Всё стихло так же неожиданно, как и началось. Разом исчезли и грохот, и грозный голос, и холод, и трупный запах. Рувим тяжело плюхнулся на стул возле двери, переводя дыхание и пытаясь отойти от произошедшего. Надо было бы заглянуть за дверь, посмотреть, что там всё-таки случилось… Но Рувим не мог заставить себя это сделать.

– Строев! – внезапный крик из коридора вывел Рувима из оцепенения. Голос был знаком ему: он принадлежал одному из так называемых его приятелей, настоящему верному стороннику Тремса, Голиафину.

– Строев! Почему не явился на сборы? Фу! Да что у тебя тут… А! Ты этого идиота Ищика прикончил?!

– Что-о-о-о? – удивлённый, Рувим выбежал в коридор. Неподалёку от двери в его комнату стоял Голиафин, высокий толстый амбал, ничего не знавший, кроме уставов Тремса и любивший похвастаться своей недюжинной физической силой, а у его ног валялось тело Ищика Сладостного без каких-либо следов ранения, избиения или удушения на теле. Только в широко открытых глазах покойника виднелся безумный страх. «Чего он испугался ?» – подумал Строев, глядя в мёртвые глаза Ищика, в которых навеки застыло выражение непередаваемого ужаса.

– Ну, чего стоишь, таращишься? Значит так, Строев. Я прикрываю твою задницу за неявку на сборы, но говорю, что я убил Ищика, и все почести – мне. Проболтаешься – убью. Идёт?

Но Рувим не слушал. Вновь чудился ему трупный запах, и опять чувствовал он, что откуда-то повеяло нестерпимой сыростью и холодом.

– Строев! – повысил голос Голиафин – Тебе что, не ясно?

Рувим не ответил. Даже не взглянув на Голиафина, он бросился к себе и захлопнул ветхую дверцу прямо перед его носом. На лице Голиафина отразилось недоумение:

– Строев! Это ещё что за фокусы? Совсем страх потерял! – заорал он. Строев навалился на дверь, готовясь к сильным толчкам извне, как вдруг Голиафин, это всегда уверенное в себе бревно, робко пробормотал: «Что же это такое?», и в тот же миг другой голос, уже знакомый Рувиму, громкий и грозный, перебил его:

– Зачем убил брата моего, отвечай! Зачем убил его, подлый скот? – с каждым словом голос становился всё суровее – Как посмел тронуть его, прескверный!

– РУВИМ! – в ужасе крикнул Голиафин, но его вопль потонул в начавшемся грохоте. А Рувим, оглушённый, задыхающийся от невыносимого трупного запаха сполз вниз по двери и потерял сознание.

Когда Рувим очнулся, то не было уже ни шума, ни вони, ни холода, но всего его ещё била дрожь, а в ушах до сих пор стоял дикий крик Голиафина, ничем не прошибаемого чурбана, которого, казалось бы, ничто не могло напугать.

– Кто же, кто же это неведомое существо, этот загадочный убийца Ищика и Голиафина? – вслух спросил себя Рувим, но выстрел за окном не дал ему продолжить мысль.

– И-и-и-ы-ы-ы-щ-и-и-ы-ы-ы-ы-к! – послышались дикие вопли снаружи, и тут же их