Павильон Раймонды [Валентина Ивановна Марина] (fb2) читать постранично, страница - 3

— с плохо сделанным сочувствием прошипел агент по снабжению Толстиков.

— Вот как, — неопределенно протянул Верещакин.

— С месткомом уже увольнение согласовано, — продолжал Толстиков.

— Если здесь не ценят квалифицированные кадры, я и объяснения писать не буду, — высокомерно сказал Верещакин и поднялся из-за стола.

— Пойти к Раймонде Панкратьевне, поправиться, что ли. Вчера мы, действительно, рванули с ребятами лишку, чуток, — в полный голос сообщил он Толстикову и, независимо насвистывая, ушел, надолго погрузив сотрудников техснаба в состояние ошалелости и негодования.

Глава II, в которой подающий надежды научный сотрудник Юра Водовозов убеждается в ничтожестве прекрасной половины рода человеческого

Женщина никогда не поймет мужчину. Сегодня Юрочка Водовозов окончательно убедился в этом. Его опять обошли с квартирой, и Люда, нежная, поэтическая Люда спрашивала, едва сдерживая визгливые злые нотки в голосе: — Почему другим молодым специалистам дают, а тебе только обещают? Припугни своего профессора, что уйдешь в другой институт. Небось живо выхлопочет тебе ордер. Нельзя же быть таким лопухом!

Напрасно Юрочка втолковывал ей, что «другие» предъявили в местком справку о беременности и даже вполне готовых близнецов, а он, Водовозов, и брачного свидетельства предъявить не мог... Вот если она, Люда, согласна пойти в загс, то хоть завтра...

Люда не стала слушать, гордо ушла, не назначив свидания. Она еще не решила, расписаться ли ей с подающим надежды робким лаборантом научно-исследовательского института Водовозовым — угол в частном доме, или с красивым и веселым инженером Ромашкиным — отдельная комната в собственном доме родителей. Правда, у Роберта Ромашкина был серьезный недостаток по сравнению с Юрой Водовозовым. Он приглашал не в загс, а только показаться на мотороллере. Но какая девушка не уверена в. своих чарах?

А Юра Водовозов ничего не знал об этой дилемме и шел домой, размышляя об алогичности загадочной женской души. Как чуткая, нежная Люда не может понять, что человеку семейному квартира нужнее, чем одинокому? И кто ей мешает, Люде, перевести Юру Водовозова из жалкой горстки холостяков в монолитные, счастливые ряды женатых? Как она могла посоветовать такое! Чтоб он, Юра Водовозов, недостойно экспериментировал над своим уважаемым профессором? Да никогда! И кто он такой, лаборант Водовозов? Черкнут через все заявление с угла на угол: «Удовлетворить с... с/г.» Тогда что? Юрочка даже содрогнулся от этой перспективы. Куда он годится без лаборатории профессора Ангарского? Никуда не годится и нигде больше не сумеет завершить своей научной работы.

Нет, настоящий ученый не попустится интересами науки даже для любимой. Наука прежде всего! Наука — не женщина. Она умеет быть благодарной. Конечно, сейчас о его работе не подозревает ни одна душа, даже любимый профессор. Но настанет день... Однако, если говорить честно, то времена одиночек в науке прошли. Ничего бы он, Юра Водовозов, не сделал без других открытий лаборатории профессора Ангарского. Он так и скажет...

Юра живо представил себе, как разгоряченные спешкой корреспонденты газет и радио будут, оттирая друг друга, подсовывать микрофоны и спрашивать с жарким придыханием: «Скажите, Юрий Михайлович, как вам удалось...» Он так и скажет, Юра Водовозов: «Я бы ничего не добился без чуткого внимания к моей скромной работе выдающегося ученого нашего времени, профессора Тиграна Львовича Ангарского...»

И она, Люда, несомненно, придет тогда. Тихая, покорная, заглянет в глаза... Но он больше не будет спешить, Юрий Водовозов. Теперь-то он знает — чувства нуждаются в проверке!

Так думал молодой ученый, а на город, между тем, опускались жемчужные вечерние сумерки. Звучала музыка в городских парках, ласково журчали поливальники за высокими заборами частных усадеб, нежно благоухала персидская сирень — двадцать копеек гроздь, спешили на танцы девушки предместий. На их лебединых шеях позвякивали барбоскины цепочки под серебро с чернью. Удлиненные до висков египетско-азиатские глаза красавиц излучали на Юру Водовозова токи небывало высокого напряжения. Пусти такой силы ток по проводам высоковольтной линии и она рассыплется в прах. Но молодой ученый был неуязвим. Его защищала лучшая из броней — броня презрения. Он презирал сейчас всех женщин мира и вместе с поэтом Редьярдом Киплингом горько шептал:

На повороте с улицы Детской радости в Бытовой тупик Юрочку окликнул знакомый голос:

— Куда топаем, старик? Баня сегодня выходная!

В распахнутых воротах коммунального двора с видом поджидающего приключений вертопраха стоял университетский товарищ Юрочки Миша Дольдик.

— Что-то мы в расстроенных чувствах. На работе что не клеится? — проницательно догадался