Поправка курса [Василий Павлович Щепетнёв] (fb2) читать постранично, страница - 2

выделяться, обращать на себя избыточное внимание. Ну, и потом зов крови, его запросто не спишешь. Мой предок, шотландский барон Мак-Гель, разойдясь во взглядах с английской короной, прибыл в Россию на службу Петру Алексеевичу, в чём и преуспел, однако в грамотке писарь превратил Мак-Геля в Магеля, посчитав предка то ли шведом, то ли немцем. А предок русскую грамоту в ту пору знал плохо, а когда узнал получше, Петра успела сменить Екатерина, а ту — Пётр Второй своего имени. Новоявленный Магель решил, что пусть так и останется для России Магелем. А то неровён час…

С той поры много всякого случилось, и в жилах моих к шотландской крови добавилась кровь русская, немецкая и польская, но рачительность и бережливость предка нет-нет а и дают о себе знать, сдерживая широту и размах натуры русской, тягу к красоте и роскоши — польской, и стремление к качеству и совершенству — немецкой.

Я посмотрел на часы, почтенные часы-луковицу, память о дедушке, генерал-майоре от кавалерии, Петре Александровиче фон Магеле. А батюшка мой, Александр Петрович, пошёл по статской линии, дослужился до действительного статского советника, тоже генеральский чин, хоть и статский. Один я пока не соответствую. Но дайте срок, какие мои годы…

Я надел пальто, натянул перчатки, взял трость. Пора и делом заняться.

Спустился вниз, вышел на бульвар. Ветер с моря, холодный и пронзительный, разогнал досужих ялтинцев по домам. Не до фланирования. А я и не собираюсь фланировать, только подышать морским воздухом. Мне и идти-то два шага, в лавку «Русская избушка», что на первом этаже «Франции». Книги и табачные изделия. Тут много вывесок: шляпки, часы, золото, пресные и морские ванны Рофе, но мне нужна избушка.

В избушку, так в избушку.

Я открыл дверь. Звякнул колокольчик.

— Что желаете, господин барон? — спросил меня бодрый хозяин. Да, быстро разлетаются новости. Уже узнают и величают бароном.

— Прежде всего, Исаак Абрамович, кланяется вам Александр Николаевич Лейкин. Он как узнал, что я еду в Ялту, велел непременно передать поклон. Мимо «Русской избушки» не пройдете, говорил. И верно, не прошёл.

— И как здоровье дорогого Александра Николаевича, как дела?

— Дела, по всей видимости, неплохи, а здоровье… Худеет Александр Николаевич, в очередной раз худеет. Массаж живота проводит.

— И помогает?

— Говорит, массажист уже потерял пять фунтов.

Исаак Абрамович вежливо посмеялся.

— Я вот что хочу спросить у вас, Исаак Абрамович. Не знаете ли вы адрес доктора Альтшуллера Исаака Наумовича?

— Знаю, как не знать. Доктор живёт в Потемкинском переулке, в доме Авенариуса.

— Я, пожалуй, навещу его.

— Вы с ним знакомы?

— Нет, но я должен ему кое-что передать.

— Вы можете зря потратить время. Исаака Наумовича в это время трудно застать, у него обширная практика. Вы лучше напишите ему, условьтесь о встрече, а я пошлю мальчика, он передаст записку, — и он протянул мне лист почтовой бумаги и конверт.

Я достал механический карандаш, и написал на листке:

«Многоуважаемый Исаак Наумович!

Наш общий знакомый, проф. Мечников рекомендовал Вас как лучшего в России специалиста в области лечения туберкулеза. У нас, т. е. у меня и проф. Мечникова имеются кое-какие идеи, и я бы хотел о них с Вами потолковать. У меня есть для Вас письмо проф. Мечникова.

Сегодня, прибыв в Ялту и поселившись во „Франции“, я спросил у Исаака Абрамовича Синани, где Вы живете и когда можно застать Вас. Он дал мне Ваш адрес и при этом заметил, что в настоящее время Вас нелегко застать дома, и будет лучше, если я напишу Вам письмо с приглашением пожаловать ко мне. Я буду очень и очень рад видеть Вас у себя, многоуважаемый Исаак Наумович, приходите ко мне, когда Вам будет угодно, в любой час. Сегодня я всё время буду во „Франции“, а завтра и последующие дни в 5 часов вечера всегда буду здесь же наверное.

Искренно преданный и уважающий Вас Пётр Магель».

Вложив в конверт записку и добавив визитную карточку с баронской короной, я передал послание Синани, присовокупив двугривенный для мальчика.

— Денег не нужно, — сказал Синани, — мальчик всё равно пойдет мимо.

— Пусть купит себе пряников, — сказал я. — Мальчики любят пряники. Я любил, когда был мальчиком.

Синани неохотно взял монету и кликнул:

— Борух!

Из-за ширмы выбежал подросток лет четырнадцати. Синани передал ему и письмо, и монету, и наказал отнести письмо для доктора Альтшуллера в дом Авенариуса. Никаких иных заданий: то ли Борух шёл домой, то ли Синани просто хотел услужить мне или доктору.

Когда мальчик ушёл, Исаак Абрамович спросил, не желаю ли я папирос или табаку. Я не курю, ответил я, но для гостей хотел бы наилучших папирос или сигар. Так папирос или сигар? И того, и другого, пожалуй. И хорошего коньяку. У вас есть коньяк, Исаак Абрамович? Знаю, знаю, вы им не торгуете, но Александр Николаевич говорил, что по-настоящему хороший коньяк можно достать только через вас.

С сигаретами, сигарами и