Красивая лживая сказка [Вадим Иванович Кучеренко] (fb2) читать постранично, страница - 3

Наташа никак не решалась открыться ему. По ее мнению, Виктор Павлович был невероятно красив, очень умен и вообще, настолько идеален, что она под его взглядом всегда терялась и, чувствовала это сама, немного глупела. Промолчала она и на этот раз, и только грустно вздохнула.

В этот день работа у Неделина что-то не ладилась. Мысли разбегались в разные стороны, и голова походила на покинутый жильцами дом. Следовало сосредоточиться, чтобы разобраться в той мешанине из цифр, что плотными рядами испещрили экран компьютера. Но для этого нужна была сила воли необыкновенная, какой у Виктора Павловича и в другие дни не хватало, не то что нынче. Обычно он одерживал верх над атакующей его армией цифири своим прилежанием, сегодня и оно куда-то исчезло. Тогда он пошел на хитрость, к которой изредка прибегал, когда у него от мерцающего экрана компьютера начинали болеть глаза, и распечатал отчет предприятия на принтере. Взял карандаш и направил его острие на цифры, которые на бумаге выглядели уже не так устрашающе. Однако, даже вооружившись карандашом, он по-прежнему не мог уловить элементарной логической связи между показателями налоговой и бухгалтерской отчетности. Все это казалось ему сегодня какой-то абракадаброй, придуманной только для того, чтобы морочить людям головы.

«Вот что значит пить на ночь кофе!» – подумал раздраженно Виктор Павлович и сильнее, чем это было можно, нажал на карандаш. Грифель, тонко и противно пискнув, сломался, прочертив на листе короткую кривую линию. Неделин в сердцах чертыхнулся, поискал на столе запасной карандаш и, разумеется, не нашел. Карандаши в их компьютеризированном отделе давно исчезли, его собственный был анахронизмом, уступкой многолетней привычке. Виктор Павлович сам себя часто ругал за то, что был рабом своих привычек, но давно уже даже и не пытался что-либо изменить.

– Виктор Павлович, – раздался за его спиной робкий голос Наташи. – Давайте ваш карандаш. У меня точилка есть!

Он резко обернулся, словно его кольнули в спину сапожным шилом, и увидел умоляющий взгляд Наташи. В спешке и расстроенных чувствах она подвела свои губы слишком толсто и жирно, и теперь, когда девушка просительно улыбалась, они расплылись чуть ли не на половину ее крохотного личика. Виктор Павлович мельком отметил это и сразу же забыл, как о совсем ему безразличном. Подавив свое раздражение, он сухо сказал:

– Зачем же себя затруднять, Наташа, я и сам могу.

– Ой, что вы, Виктор Павлович, для меня это такое удовольствие, – зачастила словами девушка, желая убедить его в чем-то очень для нее важном. – Я в детстве, помню, так любила карандаши точить, что даже нарочно ломала их.

Девушка обманывала и потому отчаянно краснела. Она и точилку-то приобрела в надежде, что однажды та может понадобиться для карандаша Неделина, который не мог быть вечным, в отличие от пренебрежения своего хозяина ею, Наташей. Но Виктор Павлович не замечал этой явной лжи.

– Ну, если только так, – снисходительно согласился он и протянул Наташе карандаш.

Пока Наташа зачищала грифель, Виктор Павлович раздумывал, о чем бы с ней поговорить – молчать в данной ситуации было просто невежливо. Наконец он нашелся и сказал:

– Ты такая нарядная сегодня, Наташа, никак, собралась куда-то после работы?

У Наташи чуть не выпал карандаш из сразу ослабевших рук. Впервые Виктор Павлович заметил, что она принарядилась, а ведь она делала это часто и всегда только для него…

Девушка пролепетала:

– В кино, – и не знала, как сказать главное, то, ради чего она так старательно сегодня принаряжалась и почему почти не спала ночью. Хотела – и не могла выговорить, язык отказывался ей повиноваться.

Неожиданно помог сам Неделин.

– И не одна, наверное? – спросил он, при этом лукаво подмигнув ей.

– Хотела с подругой, а у нее вдруг срочные дела появились, – наконец решилась девушка, словно в омут бросилась с головой. – Вот не знаю теперь, куда второй билет девать.

– А что за фильм? – равнодушно поинтересовался Неделин.

– О любви, – затаив дыхание, сказала девушка. И стала почти пунцовой от смущения.

«И что она всегда краснеет? – с некоторым даже раздражением подумал Виктор Павлович. «Может быть, что-то со здоровьем неладно», – пришла ему в голову мысль, и он почувствовал нечто вроде короткого приступа жалости к девушке, как накануне к бродячему псу, который прыгал по улице на трех лапах, поджав четвертую, перебитую.

Взяв карандаш, который Наташа давно уже очинила, он склонился над бумагами, забыв сказать ей спасибо. До самого вечера за его спиной не раздавалось ни шороха, будто там никого и не было.

К вечеру, как Виктор Павлович и ожидал, у него начала болеть поясница. «Все из-за этой сидячей работы, – с тоской подумал Неделин. – Еще мне геморроя на старости лет не хватало». От этой мысли настроение у него окончательно и безнадежно испортилось.

За пять минут до окончания рабочего дня в отдел, робко постучавшись, вошел худой рослый парень в очках, на вид лет двадцати пяти.