Сука-жизнь [Анатолий Жариков] (fb2) читать постранично, страница - 4
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Я скажу, когда горькою станет вода, кислым хлеб, когда муха за рамой станет белой, а с неба ночная звезда, отгорев, упадёт на траву за оградой.
Я шепну, когда длинная тень по углам перестанет метаться и станет короче, разговор, как ни кинь, начинается там, где кончается слово и ставится точка.
Я откроюсь, что славил пустые углы, петлю куртки, а не обитателя оной, улыбался простою оттяжкой скулы, ждал не писем, скорее, шагов почтальона.
Но я был приобщён и к иной красоте в те минуты, когда и не думал об этом. Что скрывать мне в твоей неземной пустоте, когда стану невидимым в этой?
Продолжая наблюдения
Осень – изношенная одежда лета, каждый второй в государстве лишний, и спутник необходим планете, как фига пустому карману нищего. Фаллос – древко знамени животворящей глины, то, что случится с нами, – результат бессилия времени перед пространством; по-настоящему страшно – остающимся в этом мире. И потому как жизнь – игра и смерть, как следствие азарта, сегодня – это вчера, переигравшее завтра.*** Не сбежать лопаткам, проколов матрац, и в подушку надышишь прадавнее ууу, ночью пряди растут быстрее, чем глаз состригает их золотую копну. Эта кость жива; повторяешь её всю в подробностях, сколько можешь мочь, и сквозь тёмные обмороки хрипишь: “Моё!”, о ребро крича как в шестую ночь.
*** Домой вернулся Одиссей, на век состарилась Европа, и до нуля число гостей уже остригла Пенелопа,
в себе замкнулась. И камин рассыпался. Прошла эпоха, не колыхнув рядно гардин. Вино допил, собака сдохла.
Зачем куда-то уезжать? Вернёшься, всё забудешь снова на той странице, где молчать над тройкой букв, держащей слово.
*** Я видел души в профиле лица чиновника, поэта, подлеца, тень закрывала веки им, однако я не заметил в них ни тени страха, и независимо, какими были уши, ничем не различались души. Вздымался несгибающийся перст, потела в жмене суетная сдача, вослед нам скручивалась фига на удачу, не изменялись души, как окрест не изменялись контуры ландшафта, всё так же уголь выдавала шахта, где часто падал снег, валили лес, кидали лохов ловкие кидалы, святили пятый угол мусора, играли Моцарта. Да так, что и тела им аплодировали в вечно тёмной зале.
*** Всё вышептал, осталась от гвоздя дыра, от подошвы лишь радость скольжения, но слово “рай” здесь сказать мне некому, отсюда исходя.
*** Друг на друга больше не плюют и на зло не машут кулаками, не желают; и спокойно мрут, словно мухи за осенней рамой.
Меч не вынут, яда не нальют, пулей не шугнут ворон за речкой. Произносят пакостные речи, скучно пишут, в одиночку пьют.
Продолжая наблюдения
Мясник тем и отличается от врача, что не оставляет в теле меч, адождь гораздо шустрее снега, верно, так как последний родитель первого.
А может как раз всё наоборот, хотя какая разница, что попадает за шиворот.
После дождя – лужи, после снега – лыжня, после жаркой любви – малышня.
В словаре слова, у грека чебуреки и лодка через реку.
У кавказца кинжал, жена и сакля, у немца война, футбол и пиво.
У запорожца оселедец и сало, у русского ни хрена, но всё равно красиво.
У прозы зубная боль, у стиха рифма, можно допрыгать до самого Рима.
*** В трёх августах её искала смерть, немела грудь под белыми губами, и тёмная не позволяла память три пережитых августа отпеть.
В трёх звёздах заблудившийся трамвай, шептунья-очередь под серыми Крестами, глаза товарищей, поток высокой брани, оставшихся друзей прости, прощай.
И Ленинград хранит, и Киев помнит весь путь земной весёлого луча. И зеленью сияет рукомойник, и тайною охвачена свеча.
*** Время выть по утраченному времени, свистать вслед профуканным бонусам, осенний дождь лупит, в основном по темени, как жизнь в остатке, в основном, ниже пояса. Ты склоняешься к мысли о возможности переиграть ситуацию, будто можно взять в руки большие ножницы и обкорнать ночь, вспоминая утро.
*** Смерть – это место, где мы вчера были, вышли на улицу и всё забыли.
Смерть – это стрелка, соскочившая с циферблата безумного времени, не больно и бесплатно.
Смерть – игла в маковке моего стога сена, ветер южный, к вечеру переходящий в северный.
Смерть – это радость, не зависящая от места, в котором тесто месят жених и невеста.
Смерть – это свет раскалённого солнца, приходящего, как Фета привет, в оконце.
Смерть – это, в неё всмотреться ежели, отсутствие нашей улыбки в зеркале,
то есть, встромляешь глаза напротив, никто на тебя не смотрит.
Продолжая наблюдения
Одно лицо значительней, чем лица, звезда посмертная не воскресит героя, для петуха провинция – столица, у статуи не будет геморроя.Знак восклицательный без слова не
Последние комментарии
8 часов 57 минут назад
9 часов 15 минут назад
9 часов 24 минут назад
9 часов 25 минут назад
9 часов 28 минут назад
9 часов 46 минут назад