Горе (СИ) [Максим Александрович Венедиктов] (fb2) читать постранично, страница - 3

безысходно и жутко, чтобы только его касалось это ужасное горе, чтобы только в нем играла эта боль. Жена уже нечего не видит. Уже нечего не понимает и конечно нечего не хочет.

  Егоров вытер глаза и посмотрел в окно. Солнце заходило за горизонт. По небу плыли одинокие белые облака, через них слегка, будто бы через ситечко просматривались уже изрядно видимые звезды. Лучи солнца играли на кромке озера, что находилось почти, что на горизонте, Егорову даже начало казаться, что там, среди бликов виднеется голова Митеньки, но это была лишь иллюзия.

  Егоров снова вытер слезы, встал с кровати и вышел. Он не мог больше находится внутри. Заперев дверь в комнату на ключ, а его, повесив на шею, он зашел к жене. Она встретила его прозрачным взглядом и серым лицом. Егоров погладил её по изрядно износившимся волосам, она совсем плоха. Или же это тоже иллюзия? Человек просто не может справиться с горем, тело его истлело, но сам человек жив и существует дальше. Пустует дальше, без души, наполненный лишь адской болью. Егоров сжал руку жены и медленно проговорил:

  "В этом нет твоей вины...моей также нет...никто не виноват"

  Серое лицо жены, казалось, даже не дрогнуло, глаза все также смотрели в пустоту, пространным и пустым взором. Егоров всхлипнул и спросил:

  "Василиса...пожалуйста ответь. "

  Но жена не отвечала, по-прежнему она была нема и лицо её, не выражало нечего. Егоров вздохнул, пора бы понять, что до неё он не достучится. Впрочем, не достучится уже ни до кого. Он отпустил руку жены и медленно вышел из комнатки. А после, пройдя через сени, выбрался на улицу. Вдыхая прохладный вечерний воздух, среди стрекотания насекомых и шума листвы Егоров снова упал на колени и заплакал, точнее, зарыдал, громко и протяжно, изредка подвывая, он бил руками по земле, бил себя, захлебывался слезами и наконец обессилено лег на землю.

  Наутро его нашла соседка, пыталась привести в чувство, но Егоров так и не приходил в себя. Лицо его было серым, глаза впалыми и невыражавшими нечего, кроме казалось вселенской боли, спрятанной где-то в глубине его души. Которая уже покинула его тело, оставив исключительно боль.

  Несколько дней к Егорову ещё захаживали люди. Городской, глава сельхоза, Михаил извинялся, но никто и ничто не приводило Егорова в чувство. Так прошёл месяц. У Егорова умерла жена-Василиса, просто однажды не очнувшись. Соседка, помогавшая всеми силами семье Егорова, на свои деньги хоронила Василису, единственная она плакала на могиле, селяне не понимали, как же так, молодая женщина и покинула мир вслед за сынишкой.

  Селяне смотрели на Егорова, но он будто бы не замечал никого.

  Егоров же просто молчал и с каменным безразличным лицом смотрел вдаль, за горизонт. Видимо уже там он был тогда, вместе с Митенькой и Василисой.

  Через ещё один месяц слег и сам Егоров. Был он плох, тяжело дышал, изредка его рвало кровью, несколько врачей приходило и вручало ему большое количество лекарств, но все тщетно, с каждым днем Егоров все больше терял в весе, все больше терял внешний вид. Серое лицо его, с длинной черной бородой, наконец, издало последний вздох, последний раз мышцы на его лице дрогнули и, испустив последний вздох, Егоров покинул этот мир. Похоронили все семейство рядом. И Василиса, и Митенька и Егоров. Мать, Сын и Отец, все могилки рядом. Несколько лет ещё за могилкой ухаживала та самая соседка, приглядывающая в последнее время за семьей, но и она, лишившись сил, покинула этот мир. Через год могилки семейства Егоровых уже не было видно, заросли они мхом, листвой кустов, оградки её покосились, а камни, будто бы истлели, оставив лишь надписи, без фотографий.