Белыми нитками [Алексей Сухаров] (fb2) читать постранично, страница - 3

Всего лишь вопрос времени.

Кир неловко касается нитей на подставке, но, испугавшись их влажного тепла, отдергивает палец.

Остается одно последнее действие. Я поворачиваю клапан, и белые нити скручиваются вокруг катушки.

– Восхитительно, – говорю я детям и достаю катушку из механизма. – Величие науки в моих руках.

– И что теперь? – интересуется Кира.

– А теперь – к швейной машине. Сюда.

Пропускаю детей вперед, кладу катушку в карман халата. Подхожу к столу с пробирками и беру в ладонь ампулу с иглой, помещаю ее меж пальцев. Вторую ампулу нащупываю в кармане с катушкой.

Я очень хотел детей. И я очень хотел близнецов. Но не таких.

Догоняю Киру и опускаю ей ладонь на плечо. Слегка надавливаю, и спустя мгновение моя дочь мягко, будто находясь под водой, опускается на пол.

Я хотел настоящих близнецов.

Кир оборачивается немного не вовремя. Подскакиваю в два шага и всаживаю ампулу ему в грудь. Пацан успевает издать лишь короткий и глухой крик.

Сиамских.

Кир и Кира, брат и сестра, близнецы. Сейчас они стоят в швейной машине спиной к спине, волос к волосу. Готов поспорить, последний раз они были так близки еще в утробе матери. А еще я не могу припомнить, когда они были настолько тихими. Мои творения. Совсем не идеальные, но мы это исправим. Без держателей они бы уже давно свалились на пол, но пресс фиксирует плотно, чтобы исключить вероятность ошибки.

Загружаю катушку с белыми нитками в контейнер. Щелкаю выключателем. Смотрю на бесчувственные, немые лица собственных детей. Швейная машинка гудит и вибрирует, набирая обороты.

Я очень хотел детей. И я очень хотел близнецов. Настоящих, сиамских. Поэтому я подсыпал их матери яды в пищу. Я очень хотел, чтобы зигота не разделялась как можно дольше. Но я рассчитал неверно, и родились обычные, здоровые близнецы.

Механизм машинки опускается вниз и касается лиц с противоположных сторон. Железки как будто пристально всматриваются в тела детей, оценивая фронт своей работы. Нарастание энергии и ее выплеск. Белые нити пробивают головы близнецов насквозь, кровь струями покрывает стенки машины. Пресс стягивает стежки так сильно, что тела детей неестественно изгибаются даже под давлением держателей. Нитки крепкие, прочные. Качественные.

Но я – не из тех, кто бросает эксперимент на полпути.

Пока я наблюдаю за тем, как машинка пронзает грудные клетки моих детей и перетягивает их тела вместе, словно корсетом, я размышляю о том, какое чувство я сейчас испытываю. Ужас вперемешку с восхищением? Наверное. Первобытная, дикая эмоция. Эмоция ученого – убийцы и создателя.

Белые нити врезаются в паховые области и опутывают близнецов по всей длине уже единого туловища. Я вижу, как они легко, почти беспрепятственно проникают внутрь тазовых костей для действительно долговечной фиксации.

Обычные, здоровые близнецы не имели для меня никакого смысла. А бессмысленное – и это я знаю совершенно точно – подлежит переработке.

Механизм машинки сбавляет обороты.

Кир и Кира, брат и сестра, близнецы. Сейчас они, все так же без сознания, стоят под держателями настолько близко друг к другу, насколько я всегда мечтал. Пресс снижает давление, машинка открывается, и я подбегаю к устройству, чтобы подхватить новое, сшитое тело прямиком на руки. Мои творения. Теперь уж точно и безо всяких сомнений.

Я несу близнецов в оборудованную к их приходу детскую. Кровь свертывается и сгустками пачкает мой халат. От переизбытка чувств я не сдерживаюсь и целую детей в их сдвоенную макушку.

Кира, кажется, приходит в себя и вопросительно смотрит на меня снизу вверх. Она еще не догадывается, что повернуть голову в сторону теперь будет не так и просто.

– Все хорошо, – тихо говорю ей. – Все уже закончилось.

Светлый коридор бесконечно тянется куда-то вглубь комплекса.

– Так лучше, – улыбаюсь Кире и замечаю легкое движение ее губ в ответ.

Дверь детской прямо за углом.

– Так гораздо лучше.