Мир, спаси красоту! [Глеб Александрович Горышин] (fb2) читать постранично, страница - 3

«Целина», в казахстанских листах столько света и грусти, солнца, безграничности степи, окоема, тяготы обживания новых земель, неуюта-непогоды. Сюжеты по-курдовски непарадны: ремонт трактора под дождем, танцы при фонаре ночью в снегопад, бригадная банька. Фигуры, лица написаны не по канону общеобязательного «воспевающего» реализма, а как бы по дару открытия мира, художественно-условны, почти гротескны. Курдовская «Целина» сродни его «Дорогам войны», уральским этюдам, то есть художник верен своей художественной манере, какова бы ни была избранная им натура.

Здесь мне хочется привести высказывание русского философа последней четверти прошлого века Владимира Соловьева — в связи с предметом нашего разговора о самовыражении художника, не зависящего от «метода» и «темы». В статье «Что значит слово «живопись»?» в 1897 году философ писал: «Предметы прекрасные в зрительном отношении, то есть живописные, не теряют этого своего качества в своем изображении, но и предметы ни в каком отношении не прекрасные и не живописные (...) могут в воображении художника вызвать такие зрительные сочетания, воспроизведение которых на полотне или в мраморе будет прекрасно в смысле живописности...» Воображение художника подсказывает ему сочетания, покуда художник видит. В своей книге В. И. Курдов замечает в одном месте, что для него видеть всегда означало зарисовывать. Не зарисовал, значит, и не увидел. Из зарисованного потом уже выйдет графический лист, автолитография. Станковой живописью Курдов не занимался, полотен не писывал. Бывало, разведет руками: «Чего нет, того нет...

Книга «Памятные дни и годы» построена не то что строго хронологически, однако одно следует за другим, как было в жизни. Работа в детской литературе составляет значительный этап в судьбе Курдова-художника, в становлении его личности, в выработке не только художественных, но и гражданских принципов... Написал общеупотребительные в таких случаях «становление», «выработку» и приостановился: у каждого свои становление и выработка; сами по себе термины ничего не дают ни уму, ни сердцу. Из своего детгизовского периода Валентин Курдов оставил нам вполне реальные художественные ценности — приглашения в мир красоты, нами принятые, наше детство-отрочество скрасившие. Я имею в виду «Лесную газету» Виталия Бианки, усердно в детстве прочитанную, такую зримую, так доверительно вводящую в безгрешную семью птиц и зверей. Множество зверей и птиц для «Лесной газеты» нарисовал Курдов.

Нынче мы говорим о недостатках экологического воспитания наших детей, об их отчуждении от природы-матери. Но ведь сами-то мы прошли такую хорошую школу у Бианки, Курдова, Чарушина (еще у Мамина-Сибиряка, Соколова-Микитова), столь много почерпнули в «Лесной газете» для становления, выработки не только эстетических, но и экологических убеждений, главных сегодня!

Еще помню картинки Курдова к «Рики-Тики-Тави» Редьярда Киплинга — это классика в мировой киплингиане, к роману «Айвенго» Вальтера Скотта, к множеству сказок...

Валентин Иванович Курдов любит рассказывать, как однажды рисовал раков по заказу Детгиза к книге В. Бианки «Где раки зимуют». Пошел на рыбный рынок (таковой в ту пору процветал в нашем городе), купил живых раков, принес их к себе в мастерскую, раки расползлись по столу. И столько в них было решимости, воинственности, такое изощренное совершенство творения являли собою раковые шейки, клешни, панцири, что художник залюбовался, забылся... Такими нам и подарил своих раков — живыми.

Самые вдохновенные, красочные, праздничные, живописные сочинения В. И. Курдова (отчасти собранные впоследствии в альбоме «От весны до весны») берут начало в тридцатых годах, в пору первой зрелости художника, полной самоотдачи таланта как инструмента красоты. Тема празднества русского леса животрепещет под кистью художника и поныне — полнозвучия тетеревиного тока, весеннего лёта несметного множества птиц, сцен потаенной звериной жизни, где каждый зверь являет характер, типаж, природа одухотворена любовью... В наше время курдовские акварели этого цикла могут послужить иллюстрациями к Красной книге... Гимн Природе — и реквием тому, чего уже нет...

Об основоположниках советской детской литературы: Маршаке, Бианки, Лебедеве, — об атмосфере высочайшей моральной и творческой взыскательности, царивших в Детгизе в первые годы его существования, у Курдова написано с памятливостью, достоверностью участника и с какой-то открытой сердечностью, вообще свойственной ему. Всю жизнь Валентин Иванович сотрудничал, дружил с писателями, понимая дружбу как щедрый пир мысли, таланта, единоверия. Помню, как в самом начале нашей дружбы, в начале шестидесятых, он посчитал своим долгом (в подарок молодому товарищу) ввести меня в дом к Ивану Сергеевичу Соколову-Микитову, где сам не только гостем бывал, но и живал в пору неустройства, находил приют и опору.

Иван Сергеевич Соколов-Микитов жил тогда в Ленинграде на Московском проспекте. Приехали мы с