Отпуск на всю жизнь [Сергей Чернов] (fb2) читать постранично, страница - 102

прозвучавшие незнакомые нотки в её голосе заставляют меня сделать стойку.

— А я чо, не говорила? Есть, конечно. За одной партой сидим, — плюс к странной интонации вижу глубоко в глазах что-то тоскливое. В голове со знакомым щелчком что-то складывается. Это не звук, это ощущение. Появляется, когда выскакивает решение сложной задачи. И раз! Всё ясно и понятно.

— А у тебя есть? — вдруг не угадала?

— До Лицея была. Потом я ушла, она осталась. Общаться стало сложно.

— А в Лицее?

— Так нет никого. Юристов и научников мы видим редко, иногда на переменах и в столовой.

Вспоминаю своё бытие. Да, ни разу не видела подруг из разных классов. А если были, значит, жили рядом. Это что, у меня с Юлей всё? Ну, если я в школу не вернусь? Не хочу!

— К тому же… представь, начинаю ходить в гости в другой класс. Или она ко мне. Думаешь, мальчишки в стороне останутся? Тут же корриду затеют.

Я хихикаю, Ледяная вслед за мной.

— Ладно, — хлопаю рукой по столу, — Я всё решила.

— Что? — слегка вздрагивает от хлопка Ледяная.

— Буду зачисляться в ваш класс. Нам вместе веселее будет. Я тебя с Юлькой познакомлю.

Ледяная на секунду оттаивает, затем снова принимает обычный вид.

— Если тебя примут.

— Само собой.

Когда расстаёмся, Ледяная смотрит совсем по-другому, как-то живее.

Возвращаюсь домой и думаю: я ничего лишнего ей не наболтала? А то как-то увлеклась. А, пусть, нормальная вроде девочка.

Вечером звонит Юля, в процессе трескотни опять склоняет меня приехать в гости.

— Юляша, не знаю. Папочка тут угрожал меня на море отвезти. Если он подло не сдержит обещания, то обязательно.

— Скажи ему, что заранее его прощаешь за эту подлость, — хихикает Юлька.

— Хорошо.

Отмечается и Пистимеев. Этот перец требует полный отчёт и пилит меня за то, что не посмотрела остальных. Начинаю злиться.

— Пистимеев! Если тебе так надо было, сам бы пришёл. Я видела там посторонних и тебя бы пустили.

— Г-м-м… ладно, шашки — самая крутая программа, но это уникум какой-то. Вряд ли кто выйдет на его уровень.

19 августа, вторник, время 10:35

Лицей, один из классов.

Полноватый и лысоватый мужчина, приятная улыбка которого четверть часа назад надолго покинула его лицо, устало произносит:

— Лев Григорич, что же вы так ополчились на бедную Молчанову?

— Игорь Платоныч, да не верю я, что она программу сама написала! — возмущается невысокий худощавый преподаватель.

— Лев Григорич, с верой и не верой это не сюда, это в церковь. У нас как бы храм науки, вере тут не место.

— Лев Григорич, уважаемый, — влезает самый молодой, слегка грузноватый, преподаватель, сохранивший и шевелюру и её натуральный тёмно-русый цвет, — Вы ж сами её проверяли!

Лев Григорьевич Сырцов досадливо отмахивается.

— Коллеги, — снова берёт обсуждение в свои руки председатель, — Давайте, я вам одну быль расскажу. Заодно и отвлечёмся. Она очень короткая, в масштабе анекдота. А дальше, продолжим.

— У меня есть друг в Питерском университете. Зашёл у нас как-то разговор о приёме абитуриентов, он в своё время был деканом факультета прикладной математики. Самый мужской факультет университета. Как наш ИМ. Так вот, — Игорь Платонович откашливается, — после приёма документов от абитуриентов он смотрел все заявления, выбирал пять самых хорошеньких девушек и уведомлял приёмную комиссию: эти абитуриентки обязательно поступят. Любые возражения отметал с порога. Он их исключительно по внешности выбирал, понимаете?

Двое мужчин завороженно слушают про удивительную методику отбора в студенты.

— Да, да, я тоже удивился. Он объяснил так: «У меня на курсе сто человек. Если все будут парни, то курс превратится в казарму. Без девушек они просто одичают. Девчонки попадутся полные дуры, не способные учиться? Не имеет никакого значения. Продержим курса до четвёртого и вытурим, если полные дуры. Отсев всё равно процентов двадцать пять — тридцать». Вот так!

— Игорь Платоныч, это вы к чему? — хмурится упрямый Лев Григорьевич.

— К тому, что идеальным для нас было бы принять трёх хорошеньких девочек даже без экзаменов, — рубит председатель, — Мы обязаны думать и о психологическом состоянии учащихся. А вы безосновательно рубите единственную нашу девушку-кандидатку с внешностью модели, да ещё и умненькую.

Самый молодой преподаватель Владимир Романович Жаров с неосознанным осуждением глядит на упрямца.

— Возвращаемся к делу, коллеги. К счастью, нам нет необходимости проявлять такой неприкрытый волюнтаризм. Это мой друг мог позволить себе люфт в пять человек при наборе сотни. Мы не можем, но нам и не надо. Девочка вполне конкурентоспособна…

— И оставила далеко позади подавляющее число подготовленных мальчиков, — в первый раз прямо высказал своё мнение самый молодой.

Сырцов по его тону понимает, что остался в меньшинстве и машет рукой с выражением: да делайте, что хотите!

Конец первой книги.