На Грани любви [Ирина Юркина] (fb2) читать постранично, страница - 3

он, есть одна-единственная огромная туя, а возле нее — вход. Но когда мы зашли в лес и дотопали до скального основания, то просто офигели от обилия туй: они опоясывали подножья всех скал и Димка надолго получил прозвище Туйка, пещеру в тот раз мы так и не нашли… Наткнулись же на нее уже гораздо позже, причем совершенно случайно и теперь уж точно не потеряем. Давний приют туристов в ней всегда есть запас дров, а на скальном выступе стоит банка с солью и лежат спички, народ старается не мусорить здесь и поэтому, приходя сюда, мы всегда находим пещеру в первозданном виде. Кострище, что разложено ближе к выходу, не дымит, а спальное место у стены всегда сухое, лишь на стенах прибавляется надписей, как народ шутит, — наскальных рисунков. Некоторые из них совсем старые, а в каких-то мы узнаем собственную руку.

Народ уже стучит ложками, спеша поесть быстрее при неверном свете костра, солнце уже село и лес затопили ночные тени, а здесь, в пещере, уже совсем темно.

Скальный карниз, что ведет от зева пещеры вниз, прикрыт от незваного гостя зарослями туй и сейчас о нашем здесь присутствии можно судить лишь по голосам и звукам гитары. Данька уже вовсю распевает веселые песенки. Так всегда — он заводила, тот, кто ведет за собой, тот, кто сплотил вокруг себя нас, таких разных. Наверное, не будь его, мы бы никогда не сдружились, а сейчас мы орем рок, заглушая голосами звон струн.

Отстраненно наблюдаю за развитием нашего концерта, мое время еще не пришло. Сейчас оторем рок, сорвем голос, горланя последнюю песню (она всегда последняя), после горло откажется петь, а птицы, что уснули в близлежащих деревьях, с перепугу слетают с веток и носятся сумасшедшими тенями, с возмущенным карканьем улетают прочь, спросонья и со страху путаясь в листве. Большинство пойдет спать и тогда придет время Димки-Туйки. Данька уморил всех тяжелым подъемом и громогласным весельем, несмотря на полное отсутствие слуха, он умудряется играть и петь. Зато Дима, имея идеальный слух, обделен громкостью, поэтому я жду, когда угомонится, народ, жду чтобы оторваться по-своему. Гитара переходит к Димке, и мы, переглядываясь, начинаем дуэт, не сговариваясь, выбирая одну и ту же песню. Я тушу свой голос, чтоб слышать его, и вместе мы окунаемся в песню…

Под небом голубым есть город золотой

С прозрачными воротами и яркою звездой…

 

Отзвучали последние аккорды, народ затих в спальниках. Славка уже сопит, Данька тихонько шепчется с Наташкой, остальные дремлют или прислушиваются и мы продолжаем то попеременно, то вместе. Именно такие моменты мне нравятся больше всего, когда никто уже не обращает на тебя никакого внимания я могу петь. Наверное, это какая-то фобия, но после музыкальной школы я терпеть не могу повышенного внимания к себе, не хочу стоять в кольце света или на сцене. С самого детства меня пугала подобная перспектива и сейчас я пою именно так, когда на меня никто не обращает внимания, когда мой голос звучит фоном, однако при этом народ всегда замолкает. Потом меня ругают, говорят, что зарываю талант в землю… Но, когда я пою, они молчат.

Сегодня мы в ударе. Димка подобрал новую песню, точнее, совсем старую песню, но именно про нас - туристов:

Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,

Тих и печален ручей у янтарной сосны.

Пеплом несмелым подёрнулись угли костра.

Вот и окончилось всё — расставаться пора.

 

Пою, а в голове копошатся мысли. Наш репертуар напоминает винегрет: здесь и рок, и фолк, а теперь еще и бардовская песня, которой наверняка десятки лет, однако она до сих пор не потеряла своей актуальности и так органично вписалась в наш импровизированный концерт. Димка выдохся, теперь моя очередь:

Разными дорогами — быстрые шаги, 

Инеем не трогала седина виски. 

И забрызган плащ его. Ржавый кровосток. 

Он по-настоящему одинок.

Моя слабость — мистика, и песни Майи — мой конек, тем более что тембр голоса у нас немного похож, ну, или мне так хочется думать. Но именно сейчас я чувствую, что живу, что не зря забралась так высоко. Мои пристрастия мало кто из ребят поддерживает, поэтому и не подпевают. Впрочем, этим песням почему-то не подпевает никто и никогда, несмотря на то, что слова знают, но я не замечаю ничего вокруг.

Он сегодня дома, он сегодня один,

Он немного болен, немного устал.

Сам себе трубадур, сам себе господин,

Он коньяк с кагором зачем-то смешал.

 

Сил больше нет, не физических – душевных, я иду спать, а в воздухе еще звенит эхо последней песни…

 

А за окном темно, смотрит в форточку ночь:

«И с какой это радости парень напился?..»

А ему, бедняге, уж ничем не помочь —

Он устал быть тем, кем сегодня родился.

 

***Утро. Грань***

 

Утро