Горбунки [Маруся Апрель] (fb2) читать постранично, страница - 15

них цыкнул: «Чтоб слова про неё плохого не слышал. Всяк сверчок знай свой шесток». И только ей и верил, словно ослеп от любви своей. Тогда братья сами решили с ней разобраться. Сказали, что отец её зовёт. Она вышла в сени, а они кинули на неё сверху простыню и били её. Она отцу пожаловалась, и он их всех по очереди выпорол. Как-то вернулся он с охоты раньше времени и услышал, как она Генке, малому, внушение делала, что, дескать, «если перечить мне будешь, сгною и братьев твоих по очереди изведу. Потому как секреты знаю. А об отцовой защите забудь, он теперь под моим каблуком». Каблук-то этот из морока его и вывел. Чуть не прибил он её тогда.

В общем, прогнал он её, а Настя упросила его не оставлять её с ней, потому что не могла уж больше терпеть. Взял он Настю к себе. Сначала как дочь, а потом полюбились они друг другу. А тётка начала всякие гадости творить, так что её из деревни выгнали. И никто не знал, что с ней стало.

Долго ещё не мог простить себе дедушка Лёня, что из-за своей слепой страсти не поверил тогда сыновьям.

А за несколько дней до Катиного приезда заметила баба Настя у старого дома цветки лаванды и поняла, что тётка вернулась. Молодость её ушла. Выпросила она у бабы Насти прощения. И баба Настя стала ей еду носить и кормить её, деду ничего не говоря. Только становилось бабушке Насте всё хуже и хуже. Говорят, тётка эта не одного человека с ума свела. И баба Настя другой стала. Тётка будто все соки из неё вытягивала, а она понять ничего не могла. А в тот день уговорила тётка бабу Настю баню ей натопить и помочь помыться. Она ей и уступила. И стало бабушке в бане совсем плохо. Так плохо, что еле добежала она до избы, упала на кровать и рассказала всё деду. Дед сразу понял, что дело тут нечисто.

– А сейчас-то она где? Там? – спросила подругу Оленька, показывая на оставшийся далеко позади дом-гриб.

– Отчего же? – повернулась к Оленьке с переднего сиденья черноглазая Катя.

Бритый затылок славного мальчика Славки задрожал от душившего его беззвучного хохота.

–Да шучу я, Оленька. Шучу. Нет её больше, – сказала Катя и, обнажив щербинку между двух передних зубов, улыбнулась подруге:

–Ну, что, поедешь со мной сюда летом, в Горбунки-то?