Порошок идеологии (сборник) [Николай Николаевич Панов Дир Туманный] (fb2) читать постранично, страница - 3

за последнее время. На заводах стачки, недовольство, в министров бросают бомбы прямо на улицах! И за всем этим должна следить охранка, предупреждать все это – его дело! А как предупредить, если бомбы уложены в конфетные коробки и бросают их нарядные молодые люди, а рабочие бастуют на десятке заводов сразу? Дернуло же начальника заболеть в такое отвратительное время!

Сидя за столом, обтянутым ветхим сукном, под царским портретом в золоченой тяжелой раме, Потоцкий поднимал плечи, потирал лысину, багровел и с откровенной злобой смотрел на то, что происходило в двух шагах от него. А происходила довольно странная сцена.

На узком кожаном диванчике сбоку, между двумя жандармами, сидел, невзрачный человек в рабочем платье и упорно смотрел в пол. Ближе к дверям, посреди кабинета, возвышался большой ящик, из тех, в которых отправляют багажные грузы. Около ящика возился огромный худой жандарм.

Из почти пустого ящика жандарм вынимал горстями землю и, размяв ее в ладонях, бросал на кусок холстины, расстеленный на полу. Высокая темная груда земли уже громоздилась на этой холстине. Жандарм вытирал рукавом пот и продолжал вычерпывать землю.

– Ну! – сказал начальник, склоняясь вперед. – Ничего?..

– Как есть ничего, – с готовностью ответил жандарм. – Земля, ваше высокоблагородие, землей и будет?

– Земля землей! – крикнул начальник. – Сам вижу, что земля землей! Распустил губы! Дурак!..

– Так точно! – сказал жандарм, выпрямляясь.

– Убрать землю! Подвести сюда этого мер-ррзавца!

Жандармы вздрогнули и, подхватив сидевшего на диване, подвели его к столу.

– Что же ты, будешь отвечать?.. – грозно спросил начальник.

Арестованный мельком взглянул на него и отвел в сторону равнодушный взгляд.

– Молчишь! – яростно сказал Потоцкий, Он обогнул стол и подошел к арестанту. – Будешь говорить, ну!..

Он размахнулся и сжатым, кулаком ударил арестанта в зубы. Арестант отшатнулся. На серой губе показалась кровь. Но он молчал, глядя вдаль широко открытыми глазами.

– Убью мерзавца!.. – тонко выкрикнул начальник, – Разражу!.. Зачем земля, откуда ящик, зачем молчишь?.. Говори!..

Он снова взмахнул рукой, но легкая боль в пальце заставила его сморщиться и посмотреть на кулак. Палец слегка распух от первого удара, золотой перстень с бриллиантом впился в волосатую кожу.

– Филькина нашли? – спросил начальник, отступая.

– Так точно, здесь, за дверью!.. – с готовностью ответил жандарм.

– Почему не впускаете?.. Ду-рр-аки!..

Начальник опять опустился в кресло. Дверь открылась, и Ферапонт Иванович мягкой походкой вошел в кабинет.

– Здравствуй, Ферапонт Иванович! – сказал начальник благосклонно, – Подойди!..

Одним внимательным взглядом Ферапонт Иванович вобрал в себя всю обстановку. Он подошел и почтительно пожал руку вздрогнувшею начальства. Начальство отдернуло руку и топотом помянуло чёрта.

– Погорячились, Сигизмунд Павлович?.. – осторожно сказал Филькин. – Ручку ушибли?..

– Погорячишься, Ферапонт Иванович!.. – Сочувствие Филькина тронуло Потоцкого. – Такое дело, рассуди ты сам! В Серпухове приходит на станцию с накладной этот тип. Груз получать. Ящик. А ребятам нашим случилось заинтересоваться: что в ящике? Очень уж он тяжелый. Раскрыли ящик: земля. А он то спокойно ждет. Ладно. Вышли к нему: «Скажи, что в ящике, тогда получишь». Замялся он. «Инструмент», – говорит. «Какие инструменты?» Молчит. Ну, взяли его, раба божьего, вместе с ящиком. Что за земля? Виданное ли дело, землю багажом отправлять?.. Допрашивали – молчит. Сюда привезли – молчит. Передо мной молчит, Ферапонт Иванович! Ты подумай!..

Филькин сочувственно кивнул. Он взглянул на арестанта. Тот стоял, весь поникнув, струйка яркой крови вилась по его губе и терялась в жидкой бородке;

– Документиков никаких не нашли? – спросил Филькин. – При обыске, может, или где?..

– Паспорт отобрали, – устало вздохнул начальник. – Андрей Акимов, рабочий. Живет в Серпухове, в общей спальне. Спальню обыскали – ничего… А в кармане нашли вот кусок бумажки, да пустой, ничего на нем нет.

Из ящика стола он вынул и протянул Филькину белый бумажный лоскут. Филькин повертел его около носа. Листок был немного измят, шершав наощупь. Огонек интереса зажегся в сыщицких серых глазах.

– В рассуждении чистых листков, – сказал Филькин, косясь на арестанта, – не так это просто бывает!.. Есть такие чернила, особые: высохнут – их и не видно! Листочек как будто бы пуст, а иногда нагреешь его шли намочишь, скажем…

Арестант неожиданно рванулся.

Необычайное волнение проявило его худое лицо. Он вырвался из рук жандармов и схватил лоскуток. В следующий момент смятая бумажка исчезла в его сомкнувшемся рту.

Жандармы остолбенели. Начальник сидел, откинувшись в кресло, вцепившись пальцами в стол и полуоткрыв изумленно рот. Арестованный быстро жевал бумажку. Филькин бросился вперед и схватил его за горло.

– Врешь, не пройдет!.. – крикнул Филькин. – Врешь, слыхали!.. Рот раскрой, рот, ну!..

Акимов задыхался. Его лицо