Теософия Блаватской и западная философия [Сергей Зелинский] (fb2) читать постранично, страница - 3

Гегеля (1770-1831) на сущность философии:

Гегель рассматривает её как «созерцание саморазвития Абсолюта», или другими словами, как «изложение идеи» (нем. Darstellung der Idee). Вся Тайная Доктрина – одноимённая книга о коей является лишь её мельчайшей частичкой – есть такое созерцание и его запись, насколько бедность языка и ограниченность мышления позволяют отображать процессы Бесконечного. (Blavatsky, 1973, p. 435; Kalnitsky, 2003, p. 151)

Согласно Соловьеву, философия как раскрытие «абсолютного в абсолютной форме» была воспринята Гегелем не как совокупность различных систем, а как «постепенное осуществление единой истинной системы». (Соловьёв, 1914, с. 317) Русский философ Сергий Булгаков (1871-1944) отметил, что для «теософического гностицизма», как и для гегельянства, Бог и мир «принципиально» познаваемы. (Булгаков, 1917, с. 35)

Теософское Тайное Учение, по словам Блаватской, представляет собой «наиболее полное и зрелое выражение философской деятельности», которая осуществляется путём «созерцания и записи саморазвития Абсолюта». Обращаясь к гегелевской теории и пытаясь отыскать в ней «существенные доктринальные параллели», она стремится, по мнению Кальнитского, упрочить свой философский авторитет. Гегелевская система, как и большинство других идеалистических течений в философии, дала теософам немало полезных концепций, но в большинстве случаев, теософские взгляды расходились с ними из-за ряда различий в основных положениях. С точки зрения теософов, философская деятельность считалась бесплодной без оккультных и мистических предпосылок, а интеллектуальные поиски были оправданы, если только они обеспечивали подтверждение их убеждений. (Kalnitsky, 2003, p. 151)

По мнению теософа Эббота Кларка, теософию можно рассматривать «как разновидность объективного идеализма, так как она постулирует космос как производное от космической мыслеосновы и воплощённое сознание». Но это не «чистый» идеализм, поскольку объективные, или феноменальные, миры признаются в качестве относительной реальности. (Clark, 1942)

Определив «теософскую спекуляцию» как акт истинной философии, Блаватская утверждает, что общность целей позволяет устранить традиционные религиозные ограничения:

Таким образом, становится очевидным, что теософия не может быть «религией», а тем более «сектой», но она, действительно, есть квинтэссенция высочайшей философии в целом и в каждом из её аспектов. (Blavatsky, 1973, p. 435; Kalnitsky, 2003, p. 152)

Кальнитский пишет, что в заявлении Блаватской о том, что теософия является «синтезом» и чем-то «большим», по сравнению с любой дисциплиной или типом знания, неизбежно присутствует определённое количество «лингвистической путаницы» и противоречий. Она утверждает, что её теософия должна рассматриваться как «квинтэссенция высочайшей философии в целом и в каждом из её аспектов», и что она «не может быть религией». Но, пытаясь сохранить религиозные, философские и научные традиции, она настаивает на превалирующем над всем синтетическом и инклюзивном статусе теософии, используя риторическую методику, когда некое (англ. a) представляется второстепенным по сравнению с полностью определённым (англ. the). Таким образом, теософия не просто некая религия, философия или наука, но определённо более авторитетный и достоверный источник, охватывающий и синтезирующий их. В этом случае теософия представляется определённой (англ. the) «квинтэссенцией высочайшей философии». Кальнитский отметил «неизменное раздражение» Блаватской, возникающее при любых попытках интерпретировать теософию как привилегированную религию или секту, что является для неё вызовом, требующим немедленного перехода к защите путём заявления, что теософия «избегает догматизма и стремится быть инклюзивной». (Kalnitsky, 2003, p. 152)

Блаватская была уверена, что ей удалось доказать, что теософия вполне «может быть подведена под любое определение философии», и что есть общие философские принципы, которым теософия не противоречит. Она приводит цитату британского философа Уильяма Гамильтона (1788-1856), где говорится, что философия является «поиском принципов, ощутимых и абстрактных истин», а также применением разума «для решения надлежащих задач». Ей представляется, что теософия является полностью законным и надёжным средством достижения таких целей, особенно, относящихся к природе «эго, или ментального Я» и отношения между «идеальным и реальным». Вот почему теоретически теософия воспринимается ею, хотя и с некоторыми ограничениями, как эквивалент философии. По утверждению Блаватской, «тот, кто изучает теософию, изучает высшую трансцендентальную философию». (Blavatsky, 1973, p. 436) Связывая теософскую систему с традицией философских рассуждений и предполагая сходство целей, она пытается, по мнению Кальнитского, добиться для себя большей респектабельности и авторитета. (Kalnitsky, 2003, p. 153)

В конце своей статьи Блаватская прибегает к обличительной риторике, пытаясь ещё раз показать, что