религиозноспортивными празднествами (Олимпия), третьи — научными школами (Афины, о. Родос, Александрия Египетская). Поэтому в таких «туристских» центрах само собой появились «гиды».

Они могли быть добровольными (обычно местными жителями), наемными или узкоспециализированными («ведомственными»). Первые две категории давали приезжим различные пояснения, далеко не всегда согласующиеся с истиной, а чаще рассказывали приезжим все, что угодно, отталкиваясь обычно от своей фантазии. В культовых же центрах в роли гидов-проводников были жрецы этих святилищ или храмов, они чаще всего были хорошо осведомлены не только об истории самого святилища, но и о других достойных внимания объектах города или области.

Позднее, уже в эпоху Древнего Рима, памятные места прославленных людей прошлого и города с богатой традицией с удовольствием посещали разные категории людей. Здесь уместно еще раз привести полностью замечание Цицерона (указанное в эпиграфе книги), которое он сделал после посещения Платоновой Академии в Афинах. Тогда кто-то из присутствовавших в этом месте очень точно охарактеризовал мотивации подобных путешествий: «Дано ли это нам от природы или вызвано неким заблуждением, что когда мы видим места, где, как мы слыхали, часто пребывали достопамятные мужи, то это волнует нас сильнее, чем когда мы либо слышим об их деяниях, либо читаем что-то ими сочиненное? Так, например, как волнуюсь сейчас я сам. Ибо мне приходит на ум Платон, который, как мы знаем, первым завел обыкновение предаваться здесь рассуждениям. Даже те садики, лежащие поблизости, не только напоминают мне о нем, но, кажется, открывают его живого моему взору. Здесь бывал Спевсипп, здесь же Ксенократ, здесь же и его ученик Полемон... Сами места имеют в себе такую силу, способную воссоздать для нас прошлое» (Цицерон. О пределах добра и зла).

ЭПИЛОГ

В заключение хотелось коснуться одного немаловажного аспекта современного отечественного туризма. Путешествия стали на сегодняшний день не столько популярны, сколько модны. Постепенно распространяется нелепое представление, что частые посещения заморских стран есть некий идентификатор высокого социального статуса такого «туриста». А ведь это уже было, и с примерами таких заблуждений мы можем столкнуться в истории, например, Древнего Рима, когда к дальним путешествиям людей побуждали не их подлинный интерес к другим краям, не любознательность, а снобизм и тщеславие. Им казались неинтересными и недостойными внимания различные уголки самой Италии, и римские нувориши («новые русские» в контексте Древнего Рима) отправлялись в заграничные поездки за пределы Апеннинского полуострова.

И те слова, что мы можем прочитать в письмах римского политика и писателя Плиния Младшего, современника императора Траяна, абсолютно справедливы и злободневны и для нас с вами, живущих в XXI веке:

«Мы имеем обыкновение отправляться в путешествия и переплывать моря, желая с чем-нибудь познакомиться, и не обращаем внимания на то, что находится у нас перед глазами. Так ли уж устроено природой, что мы не интересуемся близким и гонимся за далеким; слабеет ли всякое желание, если удовлетворить его легко; откладываем ли мы посещение того, что можно всегда увидеть, в расчете, что мы можем это видеть часто, — но, как бы то ни было, мы многого не знаем в нашем городе и его окрестностях не только по собственному впечатлению, но и по рассказам» (Письма Плиния Младшего. VIII 20. 1-2).