Чёрный шар [Повелитель Красная Дама] (fb2) читать постранично, страница - 3

нажарила, с укропчиком, как Володя любит, и вдруг чувствую — нога неметь начала. Это у меня и раньше бывало, что же, старость — не радость, да и всегда отходило, если в горячей воде попарить. Я воду в таз налила и ногу опустила. Десять минут сижу, полчаса, а ничего, не отходит, больше того — и бедро неметь начало. Я пошла в скорую звонить, да в прихожей о лыжи споткнулась, лежу и до телефона дотянуться не могу. Чуть не заплакала от беспомощности, вдруг чувствую — рука растет. Открываю глаза и вижу — действительно, выросла, такая длинная, вся в суставчиках, извивается, что змея. Ну, я трубку сразу и взяла, и звоню, звоню — в скорую, Володе, Гоше, царство ему небесное…

Я не стал записывать до конца, все эти истории похожи одна на другую. Сперва суставчики, затем кости протыкают кожу, потом голова пробивает потолок — ох уж эти квартиры со стандартной планировкой — и готово, идет по городу В-измененный. Люди звонят в Агентство, и приезжает дежурная команда — Охотник, Координатор, Наблюдатель, а с недавнего времени, когда начали колоть волюнтарин собакам — еще и Кинопат. Задача у них простая: обездвижить и отделить голову. Иногда голова брыкается — в таком случае говорят, что она «отрастила щупальца». Брыкалась и голова Натальи Осиповой, концентрация волюнтарина 74 % — пока наш шофер не переехал ее гусеницами, вперед-назад.

Как закончат работу дежурные, настает черед разделочной бригады. Эти распиливают В-измененного на куски, а куски распихивают по грузовикам и везут в обработочный цех. Там их осматривает Эксперт — у нас в России их всего три. Задача его — оценить качество Ребер. О Ребрах следует сказать особо, потому что все это — и Каскады, Первый и Второй, и Охота — все это сделано и делается только ради них.

Итак, Активные Ребра — что это такое? Прежде всего, это, разумеется, сами ребра — огромные ребра В-измененных. Активны они, как правило, не целиком — нужный нам серебристо-серый слой сходит на нет ближе к грудной кости. На каждый центнер Активных Ребер приходится всего 12 грамм драгоценного вещества, отработанное же сырье Агентство вывозит на свалку, и таких свалок под одной Москвой уже шесть.

Что делается с основной массой Активного вещества — мне, Наблюдателю, неизвестно. Свою же долю, а это примерно 0,4 грамма с каждой Охоты, я отдаю Климову, знакомому дилеру, в обмен на месячную дозу меморала. Действие этого препарата, в отличие от волюнтарина, предсказуемо: сделав себе инъекцию, я вернусь в прошлое, до Каскада, и пробуду там, пока меня не разбудят.

Но это потом, а сейчас — к делу.

— Жаль, бабу его уже затравили, — говорит второй Охотник Шукшин. — Могли бы вместо приманки использовать, но не судьба. Двести кило стрихнина в речку зарядили, а к Малиновке притащили соляную глыбу. У них ведь баланс ни к черту, у В-измененных, солей каких-то не хватает, вот она и принялась лизать, а как нализалась — пить захотела. Приползла к речке, и прямо из нее. Напилась, скрутило, через полчаса мы уже грудину резали. Ребер-то всего ничего, едва на полкоробка собрали.

— Отправили уже? — спрашиваю я.

— А как же. С курьерским, прямиком в Штаб.

— Вот и хорошо.

Скрипит дверь в прихожей, и раздается голос егеря:

— Кто из Агентства — там ваши сани приехали.

Мы — я, Охотники, директор и кинопат — встаем из-за стола.

— На что свою долю потратишь? — спрашивает меня Шукшин.

— Как обычно, — говорю я. — Зине — шубу, Варе — мяч.

— Хорошее дело, — говорит второй Охотник. — Мир кончился, а жизнь продолжается — верно?

На улице нас действительно ждут сани — для нас и для В-собак. Трое В-оленей всхрапывают и роют когтистыми лапами землю. «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним», — мурлычет фальцетом кинопат, забираясь на заднее сиденье. Рядом с ним садится директор, одетый в мохнатую шубу, а мне, согласно распорядку, придется сидеть впереди — с Шукшиным и Шебаршиным, потому что Наблюдатель должен видеть все своими глазами.

Шукшин трогает поводья, и, звеня бубенцами, сани выезжают со двора. На территории псарен стараниями климат-контроля поддерживается искусственное лето, за околицей же начинается настоящая русская зима. Куда ни кинешь взгляд, все вокруг белым-бело, по проселочной дороге вьется поземка, деревья скованы прозрачным льдом. При каждом резком повороте нас обдает холодным ветром, и я уже жалею, что не взял с собой полушубок на В-лисьем меху.

Час езды — и мы на месте. Почуяв Савосина, В-псы начинают выть. Звуки эти нервируют директора, и он надевает припасенные для такого случая наушники. Кинопат рядом с ним дрожит от нервного возбуждения. Губы его раздвинуты в зловещей улыбке, он, кажется, и сам готов завыть вместе со своими подопечными. Завидев, что я смотрю на него, кинопат берет себя в руки.

— И так каждый раз, — улыбается он виновато. — Десять лет женат, двое детей, недавно выбран почетным членом садоводческого товарищества, а все равно — как Охотиться еду, так едва сдерживаюсь. Вы уж простите меня…