Твой друг. Сборник по собаководству. Выпуск 3 [Илья Григорьевич Эренбург] (fb2) читать постранично, страница - 5
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
На другой день отец не поднялся с дивана. Он попросил маму, чтобы она отнесла в лабораторию какие-то важные чертежи. Вернувшись, мать увидела, что Володя тоже лежит на своей кроватке. Она села к нему на край постели, потрогала его лоб рукой. Володя открыл глаза и снова закрыл их. Последние дни ему не хотелось вставать, он совсем не играл и только думал. Он думал о том, что если бы какой-нибудь волшебник или король предложил ему на выбор ковер-самолет, шапку-невидимку или столик-накройся, то он взял бы столик. Он принес бы его домой, позвал маму, папу и Рики и сказал: «Столик, накройся!» Как бы все удивились и обрадовались, а он бы пошел во двор, позвал бы всех-всех и тоже сказал бы: «Столик, накройся!» И все бы стали радоваться и есть, а когда все съели, он бы опять сказал: «Столик, накройся!» И так тысячу раз, пока все в городе не стали бы сыты. А если бы ему дали ковер-самолет и шапку-невидимку, то он полетел бы в немецкие войска. В шапке-невидимке он подошел бы к самому главному фашисту, к Гитлеру, и убил бы его из автомата. Тогда бы все закричали, забегали, а он набрал бы на столах побольше хлеба, конфет и даже пирожных и опять сел на ковер и прилетел домой… Но сегодня Володе казалось, что ему ничего не нужно и не будет никогда нужно, что лучше всего закрыть глаза и спать, спать. И когда мать положила ему на лоб руку и Володя открыл глаза, она увидела — глаза его были мутными и тусклыми, как у отца. Мать почувствовала страх и метнулась к отцу, чтобы он помог ей. Но отец лежал без движения и, когда она взяла его за руку, только грустно посмотрел на нее, и на его почерневших губах появилась слабая, виноватая улыбка. Несколько минут мать, сидела в каком-то оцепенении, только ее отчаянный взгляд блуждал по комнате, словно в поисках какого-нибудь выхода. Рики подошел и положил к ней голову на колени. Он был худ, казался совсем старым, и кожа в лохмотьях шерсти висела на выпирающих костях. — Это ты, Рики? — сказала мать тихо. Потом вся вздрогнула и вдруг наклонилась к собаке, поцеловала ее в обвисшие губы с редкими сухими усами и встала. — Идем, — сказала она отрывисто, и Рики поплелся за нею в маленькую кухню, куда уже давно никто не входил и где было холодно, как на улице.
— Проснись, мальчик, вот тебе горячий суп, — говорила мать. Володя поел супу, который показался ему вкусным, похожим на бульон, только немного горьким, и снова лег. Сквозь дремоту он слышал глухой голос отца. — Мы так давно не ели мяса, — говорил отец, — мне сразу стало лучше. Кажется, я могу встать и подложить дрова в печку. Где ты достала? — Да уж достала… — отмахнулась мать. — Теперь хватит на несколько дней. Потом она подошла к Володе, чтобы, как всегда, поцеловать его на ночь. — А ты ела суп, мама? — спросил мальчик. — И Рики тоже ел? — Спи, спи, — тихо сказала мать и отошла от кровати. Через несколько дней папа опять ушел на работу. Володе тоже не хотелось больше лежать. Он встал и позвал Рики. Но мама сказала, что к ним приходил один папин товарищ и ему отдали Рики, потому что там ему будет лучше. Мама теперь все больше лежала на диване, одетая, покрывшись старым пальто, и почти совсем не вставала. Однажды утром к ним пришла маленькая быстрая девушка в полушубке. — Я из комсомольской бригады, — сказала она, — и буду вам
Последние комментарии
1 день 8 часов назад
1 день 16 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 11 часов назад
2 дней 11 часов назад
2 дней 11 часов назад