Нонкины единороги [Юлия Николаевна Горина] (fb2) читать постранично, страница - 3

Но уже через несколько секунд губы сжались в узкую красную полоску, и Тамара Львовна с вызывающей решимостью потянулась за очками для выхода в сеть.

* * *

Глоток свежего майского утра взбодрил его не хуже крепкого кофе. Похожие на жуков экомобили пестрели разноцветными глянцевыми спинками, выстраиваясь на автострадах аккуратными цепочками. Омытый ночным дождем бульвар влажно шелестел листвой от резких порывов ветра. В разбросанных по дорожкам лужицах отражалось солнце. Бесчисленные стекла многоэтажек золотыми бликами слепили глаза. Поплотнее запахнув куртку, Игорь направился к подъемнику остановки аэротакси.

И пока он дожидался рейсовую машину, никак не мог заставить себя отвести глаза от огромного информационного щита над площадью. «Поздравляем с началом родительской недели!», «Создавай будущее не руками, а сердцем!», «Стань достойным самого главного звания в мире!». Слоганы и ванильные картинки ритмично сменяли друг друга.

Задумавшись, Игорь на автомате вытащил из кармана пачку сигарет, но почти сразу же услышал у себя над головой нежный женский голос:

— Внимание! Напоминаю вам, что курение в общественном месте является правонарушением, наказанием за которое является штраф в размере пятидесяти процентов вашего личного государственного пособия на содержание и заключением под стражу сроком на три дня!

Игорь поднял глаза вверх и увидел бесшумно парящего над ним полицейского дрона.

— Внимание! Напоминаю вам, что курение…

— Да понял я, понял!

Он убрал сигареты, и дрон улетел искать других нарушителей.

— Что, не дают губить прилюдно свое здоровье? — ухмыльнулся в его сторону хорошо одетый пожилой мужчина с папкой в руках.

— И не говорите.

— Вот так у нас везде: в мелочах достают, а в глобальном… Эх, даже говорить не хочется. Все просто с ума посходили с этой родительской неделей, прости Господи.

— Вы про объявленные выходные? — отозвался Игорь. — Да полно вам, инфраструктура этого даже не заметит, не так уж много у нас работающих людей.

— Да нет, я про ваших детей из пробирки. В мою молодость детей рожали сами, в любви — а сейчас… Ну как так? Разве можно любить чужого ребенка, как своего родного? — нравоучительным тоном старика протянул его собеседник.

Игорь усмехнулся.

— По-вашему, генное проектирование — это дурно, а рожать больного, обреченного на нелегкую короткую жизнь человека, причем за счет здоровья своей женщины — высоконравственно?

— Молодой человек, ну почему сразу больного?

— Потому что по статистике восемьдесят процентов новорожденных в Общинах обладают теми или иными пороками развития.

Пожилой мужчина покачал головой.

— Вы рассуждаете о людях, как о породистом скоте — с позиции селекции. Ваши ценности искажены всеми этими пособиями на содержание, вольной жизнью, «золотым веком». А мы, старики, понимаем, что видим закат человеческой цивилизации… Полагаться на труд роботов — противоестественно! Делать искусственных детей и растить их фальшивыми родителями — тоже противоестественно!

— Искусственных детей не бывает, — ответил Игорь, глядя на свернутый в трубочку рисунок в руках. — Искусственными и фальшивыми могут быть только взрослые. Следуя вашей логике, жить по двести лет тоже противоестественно, не так ли? Однако же вы не отказываете себе в таком удовольствии?

К счастью, маршрутка уже зависла перед остановкой, и продолжение беседы ему не угрожало.

Из окна маршрутки Игорь все еще видел информационный щит, и сейчас ему вдруг показалось, что девочка на рекламной фотографии чем-то похожа на Нонку.

* * *

Игорь жил в типовой стоэтажке Северо-Западного района.

Здесь узкие улочки с трудом протискивались между серо-голубыми глыбами домов, изредка вздыхая овальными легкими зеленых зон. Он поднял глаза на зеркальце системы безопасности, и двери с приятным шуршанием раздвинулись, пропуская хозяина внутрь.

Переступив порог, Игорь застыл в изумлении. От истошного женского крика мгновенно заложило уши. В квартире творилось что-то несусветное: повсюду валялась одежда, под ногами хрустели мелкие керамические черепки, шахматный стол жалобно лежал в углу с разбитой крышкой и выдернутыми проводами подсветки, а Берт носился по студии, жужжа колесами и пытаясь как-то упорядочить случившийся хаос.

Ингу он увидел не сразу. Девушка сидела за диваном, яростно разрывая на клочки короб из-под наконец-то доставленного гончарного круга, о котором Игорь давно мечтал.

— Что ты делаешь? — спросил Игорь, закуривая.

Инга подняла заплаканное, искаженное гневом лицо. Пряди кукольно-синих волос прилипли к влажным щекам.

— Так значит, у тебя нет денег на обновление? И на расширение поэтической арены? И на татуаж радужки? А на эту вот хреновину нашлось? Да она стоит в десять раз больше моего месячного пособия!

— Это не хреновина, а архаичный гончарный