Терновый венец президента [Кирсан Николаевич Илюмжинов] (fb2) читать постранично, страница - 2

появился.

Каждый стоял на своем и уступать не хотел. Вот так возникла первая ссора в нашей семье. В калмыцкой семье мужское слово весомее женского, и когда пришло время выписывать метрику, записали меня Кирсаном. Но бабушка не сдавалась, упорно называла меня Бадмой. А так как я почти все время проводил с бабушкой – родители с утра до вечера на работе, – то настоящего имени своего не знал. И до первого класса откликался на имя Бадма.

Я не помню, когда научился ходить. Мне кажется, свои первые шаги я начал с бега. Наверное, я был очень шкодлив, и оставлять меня без присмотра было опасно. Каждое утро бабушка хватала меня за руку и вместе со мной бежала по магазинам – покупать продукты. В то время продукты не лежали на прилавках. Их выкидывали на короткое время, и надо было не зевать, потому что на всех продуктов не хватало. Едва на прилавках появлялись мясо, молоко, масло, люди, утрачивая контроль над собой, бросались туда, хватали, ругались, отталкивали друг друга локтями. Не успеешь достать, добыть, оттолкнуть другого – твоя семья останется голодной. Людей превращали в животных. А успеть надо было везде: купить молоко, мясо, хлеб, рыбу. Я не поспевал за стремительным бабушкиным шагом, семенил, падал, бежал вприпрыжку, сопротивлялся, хныкал. Бабушка почти волоком тащила меня от очереди к очереди. Уже к обеду у меня начинали ныть рука и плечо, и я с ужасом думал, что утром бабушка снова схватит меня за руку и опять мы начнем колесить кругами по городу – от очереди к очереди. Улучив момент, когда бабушка пробивалась к прилавку, я вырывался, расталкивая ноги и животы, выбирался на волю и бежал сломя голову домой, на свою улицу. Я прятался от бабушки, и ей приходилось часами искать меня. В результате она ничего не успевала купить, и вечером мы ужинали без калмыцкого чая, который для калмыка, как известно, первая необходимость.

Долго так продолжаться не могло. На семейном совете решили, что я человек уже вполне взрослый и что меня нужно приобщать к коллективу. После мучительных хождений, просьб, писем и еще черт знает чего меня наконец с великим трудом удалось устроить в детсад.

И вот – первый день в детском саду. Новый коллектив. Строем на прогулку, строем на обед. Строем на горшок, строем мыть руки и строем засыпать.

Я никак не мог понять: почему я должен кушать, когда мне абсолютно не хочется есть? Почему гулять нужно строем? Почему вообще я должен поступать, как все?

С первых же минут во мне проснулось чувство сопротивления. Я не хотел быть как все. Воспитательница сделала мне замечание – раз, два, три. Потом поставила меня в угол.

Я подумал: чего я, как дурак, буду стоять в углу? Развернулся, перелез через ограду и побежал к своим пацанам на родную улицу. До самой ночи мы носились по дворам, играя в войну и казаков-разбойников. Я не знал, что в это время уже подняты на ноги и милиция, и «Скорая помощь», что родители обзвонили больницы, что меня ищут по всему городу.

Пришел домой я поздно вечером, а наутро детский сад отказался принять меня в свое лоно.

– Таких детей нам не надо, – категорично заявила директор детсада.

Я был несказанно этому рад. Строевая жизнь была не по мне. С того самого дня и началось мое разгульное, вольное житье-бытье уличного мальчишки. Буквально за лето я научился курить, драться один на один и не реветь от боли, лазить по пожарным лестницам на крыши, преодолевать страх высоты, научился падать и подниматься, улыбаясь разбитыми в кровь губами. Улица научила меня держать данное однажды слово. Улица не прощала лжи и хитрости, трусости и предательства. Улица научила меня суровым законам справедливости и товарищества. Низкий поклон тебе, улица моего детства.

Первая драка. Пацаны с соседних дворов пришли к нам показать, кто хозяин в этом районе. Этих пацанов называли «приблудными». Они пришли, обнажив перочинные ножи и размахивая палками. И было страшно. Мрачная слава «приблудных» давно докатилась до нас, и дрожь бежала по телу, когда они показались на нашей улице.

Хотелось бежать, скрыться. Двое из наших рванули домой. Их потом презирала вся улица. Они долго носили на себе клеймо предателей. Может быть, и запомнилась эта драка потому, что я впервые тогда столкнулся с трусостью и предательством.

Мы играли в футбол, и «приблудные» на наших глазах распороли ножами футбольный мяч. Этот залатанный мяч был большой драгоценностью в наших глазах. Мы рассвирепели, бросились на пришельцев. Их было много, но мы тогда об этом не думали. Ярость овладела нами. В ход пошли каменья и палки. Мы сопели, орали от боли и страха, молотя друг друга. Мой противник – худой, загорелый, мускулистый – имел большой опыт уличных драк. Ловко уклоняясь от ударов моих слабых кулаков, он поднырнул под меня и влепил мне прямым в глаз.

Белый свет потух в моих глазах, и в наступившей темноте вспыхнули и разлетелись снопы искр: розовых, голубых, зеленых. Потом – удар в пах. Острая боль перехватила дыхание, я повалился. Худой схватил меня за волосы и тыкал носом в твердую, как