Синяя Борода, или Художница и Чернокнижник [Алена Нехищная] (fb2) читать постранично, страница - 23

конюхе барона, том самом, который сопровождал его в поездке, запомнился Адели молчаливостью и угрюмостью. Болтали, пришел он к его милости с некоей просьбой, о мести даже, за семью свою, якобы, а взамен остался служить… Никто не знал наверняка, но слушок ходил упорный… О самом бароне девушка говорить боялась. Уклончиво заметила, что его милость часто отсутствует, тогда главный по имению — некий "хитрец" Тьерсен, управляющий, а в самом замке — старуха Тереза, баронова бывшая нянька, и тот самый конюх. Сам барон любит уединение. Много времени проводит в лаборатории, "алхимичит", слуги туда заходить боятся. Бывает в плохом настроении, и часто. Но, в общем, не обижает и платит исправно. Про бывших жен — ни слова, хотя Адель спросила почти в лоб. Заметно боялась. Краснела.

Увидела рисунок — ахнула:

— Это я?!

Любовалась, не в силах из рук выпустить. Недоверчиво:

— Красивая…

Краснея, очень робко, решилась попросить. Адель с тяжким вздохом махнула рукой:

— Забирай!

Убежала счастливая. Аделаиде осталось вышагивать по крохотному свободному пятачку комнаты. Две скрипящие половицы и три шага — вот и все, что сейчас было в распоряжении госпожи этого огромного замка!

Явный испуг служанки вкупе со случившемся в купальне и кровавыми письменами на стенах довел ее почти до паники.

Или сумасшедший, или дьяволово отродье. А как еще это можно объяснить?

Сбежать, пока не поздно? А куда?

К родителям вернуться? Они-то не прогонят, защитят, но это значит и подставить их, и опозорить… Нет, только не это.

Да и что сказать-то им в свое оправдание? "Он посмел не быть в восторге от моего присутствия в его жизни?"

"Испугалась видений в зеркале, черных штор, и вообще, тут плохо кормят?"

Страшно принимать решение. Уходить в неизвестность без возможности возвращения, без права на прощение… Безумный шаг. Ни один человек на свете не понял бы, не одобрил бы сбежавшей от мужа жены. Родные не в счет. Те же Моро будут осуждающе качать головами и сплетничать за спиной, а то и дочкам запретят общаться…, впрочем, у родителей ее быстро найдут и попытаются вернуть…

Податься в странствующие художники? Украсть у барона мужскую одежду… Немного красок, набор пастели и бумагу она прихватила из дому, до предсвадебного скандала мама предусмотрительно подготовила ей в дорогу кошель с монетами, еще и приказала: "мужу не говори!"

М-да… На большой дороге опасностей едва ли меньше, чем в замке…

Родители любили поучительно пугать их с Бьянкой ужасами большого и жестокого мира за порогом, словно заклинанием, невидимой чертой отделяя их дом и сад, маленький островок добра и покоя…

"Что я знаю о нужде, о боли? Об отчаянии? О том, как самостоятельно зарабатывать на хлеб?"

Отец продавал ее картины, но ее никогда не интересовала вся эта возня, разговоры с заказчиками, договоры с гильдией художников… Звонкие блестящие монетки появлялись будто бы из воздуха, сыпались с холста, порою за небрежные, грубоватые наброски больше, нежели за картины, месяцами с любовью выписываемые…

В ранних сумерках прибежала Марта:

— Его светлость хочет вас видеть.

— Подожди.

Последняя попытка стать хорошей женой… Безнадежная в свете случившегося, но все же… Адель точно повела себя, как пастушка. Взять, к примеру, старших мадемуазель Моро — разве можно представить Элис или Энни в таком положении, в каком недавно очутилась Адель? Представить, чтобы одна из них набросилась на супруга с табуреткой? О, они там, в купальне, наверняка бы смогли держать себя по-другому. С достоинством. Наверняка смогли бы внушить уважение прислуге. Они держались бы с бароном так важно и церемонно, заговорили бы о чем-то таком, что заставили бы его сменить тон, они гораздо лучше вжились бы в роль хозяйки замка…. Права мама — не предназначена Аделаила для семейной жизни, слишком "вольно" воспитана. Мама часто вздыхала: "Ни один муж не потерпит, а уж не дай Бог свекровь…"

Она переоделась в самое роскошное из своих платьев — то самое, которое приготовили к свадьбе. Сине-зеленая нижняя юбка, бледно-бирюзовая шелковая верхняя, более короткая спереди и с небольшим шлейфом позади. От кружев, бантов и воланов Адель решительно отказалась, Бьянке, может, и шло бы, не ей. Собственноручно расшила лиф и простые прямые рукава серебристым бисером, давным-давно это было, задолго до помолвки… Изредка они с родителями выезжали в город, в местный "свет", настолько редко, что для этого платья случая не выпало… Расчесала волосы, отпустив их свободно падать на плечи, вдела в уши золотые сережки с жемчугом, папин подарок на позапрошлый день рождение и кивнула служанке:

— Идем.

— Госпожа очень красивая… — сказала Марта, но как-то льстиво-неуверенно. Аделаида только печально усмехнулась.