Общежитие [Владимир Яковлевич Зазубрин] (fb2) читать постранично, страница - 3

его учетной карточке) — «председатель и секретарь «Сиб. огней».

Пять счастливых лет В. Зазубрин будет теснейшим образом связан с сибирским журналом. Счастливых, потому что годы эти в его жизни окажутся годами большого творческого подъема. В. Зазубрин проводит огромную организационную работу по консолидации и сплочению литературных сил Сибири, главным итогом которой стало образование Союза сибирских писателей (председателем единодушно был избран Владимир Яковлевич), В то же время много сил и духовной энергии отдаст писатель собственной литературной работе, в которой ведет активные поиски новых тем, проблем (выбирая, надо отметить, самые горячие, больные и злободневные), а также средств художественного выражения сложных процессов революционного преобразования в обществе.

В 1922–1923 годах В. Зазубрин пишет повесть «Щепка» и рассказы «Бледная правда» и «Общежитие», составившие в идейно-художественном отношении единый блок, где автор мучительно размышляет над дальнейшими судьбами революции, над проблемами и противоречиями, встающими на трудном пути социалистического строительства.

Говоря в «Заметках о ремесле» о романе, за который он немедленно засел сразу после «Двух миров», В. Зазубрин имел в виду повесть «Щепка». В той же статье рассказана история возникновения ее замысла. Однажды на собрании писатель познакомился с неким «любезным товарищем» из ЧК. «Когда он (чекист. — А. Г.) мне рассказал о своей тягчайшей работе, я понял, что напал на нетронутые золотые россыпи материала…»

Все, что рассказал чекист, он записал. «Из этих записей у него выросла повесть, повесть разрослась в роман. Роман будет скоро закончен и напечатан…»

Прогноз В. Зазубрина оказался слишком оптимистичным. Разросшись в роман, «Щепка» так и не была закончена и света не увидела (рукопись же романа, видимо, утрачена навсегда). Ну, а первоначальный ее вариант, представлявший собой небольшую повесть, в 1923 году был отклонен редколлегией журнала «Сибирские огни», после чего, под влиянием высказанных замечаний и предложений, она и начала «разрастаться в роман».

Мнения членов редколлегии, впрочем, разделились. Одним из тех, кто наиболее последовательно отстаивал произведение, был В. Правдухин, который даже написал предисловие под названием «Повесть о революции и о личности», где попытался определить сильные и слабые стороны повести. И вот этот — назовем его так — повествовательный вариант «Щепки», имеющий вполне самостоятельное художественное значение, вместе с предисловием В. Правдухина лишь в наши дни был, наконец-то, опубликован^[3], что, в общем-то, закономерно, если учесть, что в обстановке гласности, исчезновения запрещенных тем мы стали жить совсем недавно.

~~~

Повесть «Щепка» рассказывает о деятельности ЧК в первые мирные после гражданской войны годы. Читатель, привычно настроившийся на детективно-приключенческий лад (а об этой поре нашей истории писала и до сих пор пишут обычно именно в таком ключе), думаю, будет несколько разочарован: ни соответствующего сюжетного хитросплетения, ни привычного героического нимба над челом «железных рыцарей» революции он в повести не обнаружит. Зато получит ясное представление о буднях «чрезвычайной комиссии» губернского города.

В самом деле, чем только не приходится заниматься главному герою повести — председателю Губчека Андрею Срубову! Мы видим его, заваленного ворохом заявлений, доносов, сквозь которые отчетливо проступает мерзкое и подлое «мурло мещанина», сделавшего из кляуз и доносов своеобразное хобби, ничего общего не имеющее с революционной бдительностью. Не случайно, каждодневно читая все это, Срубов почти физически ощущает на себе «липкую грязь», которая «раздражала тело».

Разумеется, не только «доброжелатели» проходят через Срубова и его учреждение. «Он опускается до интересов спекулянта, бандита, контрреволюционера. И туда, где люди напакостят, наносят грязь, обязан он протянуть свои руки…» Полушутя Срубов называет себя «ассенизатором революции».

Но, конечно, главное в его чекистской работе — борьба с идейными врагами революции, с теми, кто в сетях заговоров пытается задушить советскую власть. И в повести «Щепка» читатель становится свидетелем разоблачения одного из таких заговоров.

«Срубов видел диво — Белый и Красный ткали серую паутину будней. Его, Срубова, будней… Белый плел паутину ногами, по темным задворкам, по глухим переулкам, прятался от Красного, думал, что Красный не видит, не знает. Красный вил паутинную сетку параллельно сетке Белого — нить в нить, узел в узел, петлю в петлю, но концы стягивал в другое место — белый трехэтажный каменный дом (здание Губчека. — А. Г.). Красный вил и днем, и ночью, не прерывая работу ни на минуту. Прятался от Белого, был уверен, что Белый не видит, не знает…»

Собственно говоря, это не описание чекистской операции, а своего рода метафорический ее образ, в