2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
Возжелал публичных богословских диспутов, анафемы, но в конце концов споткнулся о "Русский камень", прохудился, как надувная кукла, и демон превратился в мелкого беса, недотыкомку.
В "Русском камне" миф о демоническом Невзорофе, а следом и весь либеральный миф, развеивается прежде всего через карнавализацию — через то, что Михаил Бахтин заключил в научную формулу "инверсия двоичных оппозиций". Карнавал в привычном мире всё меняет местами: бедняк может стать богачом, злодей — праведником, старик — юнцом. Так, антигосударственник Невзороф превращается в имперского строителя: то как новоявленный потомок Романовых восстанавливает белую империю, то вознамеривается воссоздать красный СССР.
Проханов использует в романе весь арсенал либеральной постмодернистской эстетики. Это и постмодернистская ирония, превращающая всё пафосное в абсурд: "Невзороф страдал в сумасшедшем доме фобиями, маниями и бредами. Фобией его была неприязнь к духовному сословию, потому что однажды в детстве он с разбега ударился головой о монастырскую стену и причинил себе травму. Мания его заключалась в том, что он мнил себя Медным всадником, садился на коня, несущегося по Сенатской площади, и позировал туристам. Иногда он менялся с конём местами. Бред же его заключался в том, что он считал себя виновным в убийстве царя Александра II".
Это и постмодернистская игра в аллюзии и реминисценции: "Невзороф вылетел из Спасских ворот верхом на палочке, которую венчала конская голова… Невзороф сдёрнул с плеч шубу, сшитую из хомячков, и одарил ею верного казака, отправив на север покорять Арктику".
Это и антропологический миф о рождении культурного героя либо от зуба пралошади, либо через научное открытие, подобно Франкенштейну или Шарикову: "Учёные построили коллайдер, чтобы поймать неопознанную частицу. Эта частица обитала в других мирах и могла многое рассказать об антимире. Наконец учёные поймали эту частицу, переложили в железную коробочку и принесли в лабораторию. Частица была невидимая для взора, и поэтому её назвали нью-невзор. Она свидетельствовала о существовании нового элемента, который был назван невзорием. Этот элемент существовал в антимире и свидетельствовал о присутствии тёмной материи. Учёные стали проводить эксперименты с новым элементом, соединяли его с земными молекулами, с белками и аминокислотами и вырастили человека. Но это был не обычный человек, это был человек из антимира, и у него всё было наоборот". И за этим следует многократная гибель, перерождения и новые появления на свет с отсутствием, тоже по всем законам постмодернизма, всякой причинно-следственной связи, с разрушением пространственно-временных границ. Невзороф стремительно перемещается из Александровской слободы в Лондон, оттуда на Марс и обратно. Затем переселяется главным героем в роман "Идиот" и в сожжённый второй том "Мертвых душ". В раблезианских традициях становится двенадцатиперстной кишкой Евгении Альбац, принимая приходящие сверху дары и низвергая их.
Всё это складывается в постмодернистский симулякр — в копию, не имеющую оригинала, в означающее без означаемого, в форму без содержания. Помпезные герои-либералы оказываются пустышками, гигантами из папье-маше, претенциозные интеллектуалы и творцы — глупцами и паяцами. В романе с них спадают пёстрые одежды, и короли оказываются голыми. Им устраивается "баня судьбы", и когда слой за слоем с них сдирается короста, оказывается, что в бренном теле не смогла найти приюта душа. Обнажённые и "обескоженные", либералы становятся неразличимы. Их голоса, мысли, имена сливаются в нечто бесформенное — в либеральный фарш.
Из этого фарша в последний момент Невзороф пытается выбраться. Он впадает в бесконечное свободное падение. Наступает прозрение: "В этом падении у него начинала болеть душа, и он с тоской стал вспоминать какую-то иную, забытую жизнь, где он не был шутом гороховым, где он не был похож на целлулоидного попугая, наполненного гремучим горохом, где он был приобщен к иному — возвышенному и священному бытию, из которого его вырвала чья-то злая воля, превратила в клоуна, окружила глупцами и проходимцами, напялила ему на голову дурацкий колпак с бубенцом. И, падая, он молил Господа, чтобы тот вернул его в это бытие, избавил от шутовской, навязанной ему кем-то роли, даровал волшебное прозрение, которым когда-то обладал и которого его лишили".
В последней главе "Русского камня" выпрямляются кривые зеркала. Особая сказовая интонация романа-фарса переходит в размеренное повествование традиционных прохановских романов. Главный герой превратился в Ленский столб и разразился чудесными стихами. Поэмой о тонком сне, в которой пустота наполняется содержание, мир вновь обретает равновесие и земная ось стремится не в чёрную бездну, а в небесную синеву.
Очерченные, ограненные, как стансы и максимы, четверостишия тянутся друг к другу, разрывают свои оболочки, становятся единой материей:
Я вижу сон. В часах опали
Последние комментарии
1 час 25 минут назад
10 часов 27 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад