КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272774
Пользователей - 124658

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).

Воля Императрицы [Тамора Пирс] (fb2) читать онлайн

Книга 373158 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Воля Императрицы

Календарь
Январь Волк
Февраль Буря
Март Карп
Апрель Семя
Май Гусь
Июнь Роза
Июль Мёд
Август Сусло
Сентябрь Ячмень
Октябрь Кровь
Ноябрь Снег
Декабрь Очаг
Названия дней недели, начиная с понедельника:

Лунный День, Звёздный День, Земной День, Воздушный День, Огненный День, Водный День, Солнечный День

Глава 1

12й день Луны Сусла, год 1041 П.К. (после Падения Курчалской Империи), во дворце Цитадели Герцога, в г. Саммерси, в Эмелане
Леди Сэндрилин фа Торэн сидела в комнате, служившей ей во дворце её дяди кабинетом. В руках она держала сотканное из ниток кольцо, на котором равномерно были распределены четыре бугорка. Это был не просто символ её первого заклинания, но также символ магических уз, связывавших её с названным братом и двумя названными сёстрами, которых уже много месяцев не было дома. Сегодня у Сэндри был день рождения, и она по ним скучала. Раньше она могла протянуться по их связи, даже не касаясь кольца, и поговорить с ними, через магию, но только не в течение последних двух лет. Путешествия завели их слишком далеко, в страны и приключения, которые Сэндри не могла с ними разделить.

— По крайней мере Даджа должна была быть тут, — сказала она, шмыгнув носом. — Она должна была вернуться домой ещё год назад. Но нет. Она ещё захотела повидать Капчен и Ола́рт…

Кто-то постучался в её дверь. Сэндри спрятала кольцо в складке своей юбки.

— Входите, пожалуйста, — позвала она лёгким и вежливым голосом.

Вошёл лакей. Он нёс свёрток, завёрнутый в промасленную ткань и завязанный скреплёнными большой восковой печатью лентами.

— Миледи, это пришло вам, — сказал он, поклонившись.

У Сэндри дрогнули губы. Надежда на то, что посылка могла быть от её брата или сестёр, испарилась, когда она увидела печать. «Такие посылки шлёт мне только А́мброс фэр Ла́ндрэг», — сердито подумала она. «От него не дождёшься подарков, или хороших, длинных книг или писем. Только однообразные старые счета с моих поместий в Наморне».

— Пожалуйста, положи вот тут, — приказала она, похлопав по столу.

Лакей послушался и оставил её наедине с посылкой.

«У других людей — вечеринки, и подарки, и прогулки с друзьями, когда им исполняется шестнадцать», — несчастно раздумывала Сэндри. «Я же получаю от Амброса очередной толстый тюк сухих, старых отчётов об урожаях вишни и продажах мулов».

«Это нечестно с моей стороны», — сказала она себе. «Я это знаю. Я также знаю, что не хочу быть честной».

Она устало в последний раз проверила кольцо, сжав каждый из бугорков между большим и указательным пальцами. Каждый из них соответствовал её другу. Каждый был прохладным на ощупь. Остальные были слишком далеко, чтобы их присутствие хотя бы отразилось на кольце.

Сэндри убрала нитки в висевший у неё на шее мешочек, и спрятала его под одеждой. Сморгнув слёзы, она подумала: «Я просто себя обманывала, надеясь, что они к этому моменту уже будут дома».

Она вернула своё внимание посылке. «Амброс вероятно и понятия не имел, что его нудные отчёты прибудут сегодня», — напомнила она себе в защиту своего благоразумного кузена, подперев подбородок рукой. «И Дедушка Ведрис и Барон Эрдоган дали мне подарки за завтраком. Вечером будет неофициальная вечеринка с моими друзьями из Саммерси. Я просто мелочно себя веду, дуясь из-за этого. Но право же, кому хочется в свой день рождения проверять отчёты об урожаях и налоговые документы?»

Её сидевшие поверх носа-кнопки яркие, василькового синего цвета глаза с тоской уставились в открытое окно. Её бледная кожа всё ещё обладал лёгким бронзовым оттенком загара, который она всегда приобретала за лето, как и её светло-коричневые волосы, аккуратно заплетённые и пришпиленные к диадеме у неё на голове, были позолочены солнечными штрихами. Её щёки всё ещё были по‑девчачьи округлыми, но любые признаки девичьей робости, придаваемые её лицу этими щеками, перечёркивались её круглым, упрямым подбородком. Даже в шестнадцать лет Леди Сэндрилин фа Торэн твёрдо знала, чего хочет.

Она была одета по-простому, в свободное синее летнее платье, бывшее полностью её детищем — она сама сделала эскиз, сама соткала ткань и сама же сшила платье — и никогда не мявшееся и не покрывавшееся пятнами, что бы она не делала в течение дня. Сэндри была ните-магом, и имела право практиковать свою магию как взрослая. Капризного поведения любой ткани она в своём присутствии не терпела. Её чулки никогда не пытались оторваться от повязок, так же как её платья не осмеливались собирать на себе грязь. Каждый клочок сотканного материала в Цитадели Герцога узнал силу девушки с тех пор, как она переехала сюда, чтобы присматривать за своим двоюродным дедом Ведрисом.

«Вечереет», — сказала себе Даджа. «Нужно чем-то заняться до ужина, помимо того, чтобы дуться».

Она оттолкнула объёмную посылку в сторону.

— Ты знаешь, я вижу тебя отлынивающей от своих обязанностей только тогда, когда приходят посылки от Амброса.

Пока Сэндри витала в облаках, Герцог Ведрис IV подошёл, встав в открытых дверях кабинета. Он стоял там, прислонившись к дверному косяку — могучего телосложения мужчина с мясистым лицом, лет пятидесяти с лишним, одетый синюю одежду из хлопковой ткани, которую Сэндри соткала и сшила. Хотя его одежда была невзрачной, а украшения — простыми, никто не мог отрицать, что герцог был окружён аурой властности. Его никто бы не посчитал по ошибке простолюдином. Также никто бы не стал отрицать его очевидную привязанность к его внучатой племяннице, родившейся от его блудного племянника и богатой молодой дворянки из Наморна.

Сэндри покраснела. Она не любила, когда он видел её в моменты слабости.

— Дедушка, он же такой прозаичный, — объяснила она, с ужасом услышав, как в её голос пробираются нотки нытья. — Он всё время так твердит и твердит о бушелях ржи на акр и валовых партиях свечей, что мне хочется кричать. Он что, не понимает, что мне это безразлично?

Ведрис поднял брови:

— Но тебе небезразличны счета Цитадели Герцога, которые так же богаты подобными деталями, — указал он.

— Только потому, что иначе с ними разбирался бы ты, — парировала она.

Когда Ведрис улыбнулся, она сама с трудом удержалась от улыбки:

— Ты знаешь, что я имею ввиду, Дедушка! Если я не помешаю тебе беспокоиться о каждой мелочи, то ты загонишь себя до второго сердечного приступа. И если Амброс и дальше так продолжит, то сердечный приступ будет у меня.

— А, — сказал герцог. — Значит тебе для проявления интереса нужна альтруистическая причина, а не эгоистичная, заключающаяся в том, что это твоё наследие от твоей матери, и что это твои собственные поместья.

Сэндри открыла рот, чтобы возразить — и закрыла его. «Как-то он это сказал, будто всё с ног на голову перевернул против меня», — подумала она. «Просто не могу сходу понять, что именно».

— Ну, ладно, — продолжил Ведрис. — Я признаю, что столь добросовестная забота о твоих делах и о своих собственных — я знаю, что у него есть собственные владения — весьма вероятно может стать причиной сердечного приступа у твоего кузена Амброса.

Он выпрямился:

— То, что твоё наморнское наследство — земли, расположенные в Наморне, не является причиной для того, чтобы обращаться с ним легкомысленно, дорогая.

Он пошёл прочь по коридору.

Сэндри подняла ладони, чтобы остудить залившиеся пылающим румянцем щёки. «Он меня никогда раньше не отчитывал», — в смятении подумала она. «И мне это совсем не понравилось!»

Она зыркнула на ленты, скреплявшие посылку с документами. Ленты напряглись, вырвались из уз восковой печати и разлетелись в стороны. Вздохнув, Сэндри взялась за края обёртки и начала её разворачивать.

18й день Луны Крови, год 1041 П.К., Андэ́рранско-Эмеланская граница
После нескольких отвлечений, последовавших за их изначальным путешествием к городу Кугиско в Наморне, Посвящённый Адепт Фростпайн из храма Спирального Круга и его ученица Даджа Кисубо наконец перешли границу, вернувшись в Эмелан. Хотя дело шло к зиме, погода всё ещё стояла ясная. Безоблачные небеса были ярко-голубого цвета, а ветер был бодрящим, но не студил. Даджа испустила счастливый вздох.

— Ещё неделя, и будем дома, — заметила она, поворачивая своё широкое, тёмное лицо к солнцу.

Она была крупной девушкой с блестящей коричневой кожей, широким ртом и большими, проницательными карими глазами. Свои жёсткие чёрные волосы она носила заплетёнными в массы длинных, тонких косичек, уложенных, завитых и закреплённых у неё на затылке — элегантный стиль, приковывавший внимание к мускулистой колонне её шеи. Её походная одежда была из светло-коричневой шерсти с оранжевыми узорами, скроенной в куртку и леггинсы в стиле её народа, Торговцев.

— Со дня на день мы приблизимся достаточно, чтобы я смогла мысленно общаться с Сэндри — ну, я могла бы и сейчас, но пришлось бы напрячься, поэтому я предпочту подождать. У неё ко мне будет миллион вопросов, я точно знаю.

Фростпайн широко улыбнулся. Как и Даджа, он был коричневым, но если её телосложение было крепким, то Фростпайн был жилистым, похожие на канаты мышцы тянулись вдоль его длинного тела. Его дикая шевелюра торчала во все стороны вокруг его лысой макушки, и борода его была под стать. Его тёмно-красное облачение посвящённого Огню было таким же потрёпанным после долгой дороги, как и её одежда.

— Трудно винить Сэндри, — указал он. — Предполагалось, что мы будем дома ещё прошлым летом.

— У неё всё равно были бы вопросы, — не задумываясь сказала Даджа.

До того, как Сэндри переехала в Цитадель Герцога, она жила в доме в Спиральном Круге вместе с Даджей и их названными братом и сестрой, Браяром и Трис.

— У неё всегда есть вопросы. Ну, ей придётся прийти в Дисциплину, чтобы получить ответы. Общаться с ней мысленно целую вечность я не буду, и когда доберусь до своей комнаты, я оттуда неделю носу не покажу.

Фростпайн осадил своего коня.

— В Дисциплину?

Даджа остановила своего собственного скакуна и обернулась, улыбнувшись своему забывчивому наставнику:

— Коттедж Дисциплины? — спросила она, мягко напоминая ему. — Моя названная мать Ларк? Я живу там, когда ты не таскаешь меня повсюду между Сиф и Морем Камней?

Фростпайн провёл крупной ладонью по своей пышной шевелюре:

— Даджа, сколько тебе лет?

Она закатила глаза:

— Шестнадцать, — ещё терпеливее сказала она. — На тринадцатый день Луны Семени, я каждый год отмечаю своё рождение в этот день.

— Мне следовало раньше об этом подумать, — печально сказал он. — Но клянусь, с возрастом мне становится труднее думать… Даджа, в Спиральном Круге есть правила.

Она ждала, гладя пальцем блестящий кусок латуни, обтекавший её ладонь одной из её рук с обеих сторон. Металл был тёплым и эластичным как живая кожа, последствие лесного пожара, могущественных заклинаний и злополучного второго из принадлежавших Дадже посохов Торговца.

Фростпайн сказал:

— Ты вероятно уже знаешь правило, по крайней мере для большинства живущих в храме учеников. В шестнадцать они обязаны принести клятвы, либо платить за своё жильё и классы, либо уйти. И только те, кто не ходил в храмовую школу в детском возрасте, могут учиться за деньги, будучи взрослыми.

— Конечно, — сказала Даджа. — Там есть церемония, и они дают живущим в общежитиях бумаги, показывающие, что они учились в Спиральном Круге. Но это не для Сэндри, или Браяра, или Трис, или меня. Мы же не ученики храма. Мы учимся у некоторых посвящённых, но не все наши наставники — из храма. Мы живём с Ларк и Розторн в Дисциплине, а не в общежитиях. И мы — полноправные маги. Мы… мы другие.

Фростпайн качал головой:

— Дорогая моя, если бы вам четверым всё ещё требовалось образование, то мы могли бы сделать исключение, по крайней мере до того, как вы получите медальоны, как их получают взрослые маги, — тихо сказал он. — Но факт заключается в том, что медальоны магов у вас уже есть. И с этой точки зрения вас начали считать взрослыми магами, способными практиковать магию и учить, с момента получения медальонов. Конечно, вы тогда были слишком юными, чтобы жить сами по себе. Но сейчас? Если только та не готова принести клятвы богам Живого Круга, тебе не разрешат проживать в Дисциплине.

Даджа положила ладонь себе на грудь. Там, под курткой, на шнуре вокруг её шеи висел золотой медальон, доказывавший, что его обладательница была истинным магом и получила от Спирального Круга сертификат, позволяющий практиковать магию, как взрослой. Они с Сэндри, Трис и Браяром согласились не показывать медальоны, пока им не исполнится восемнадцать, если только им не потребуется доказать свой статус аккредитованных магов. Это было неслыханным делом — чтобы один тринадцатилетний ребёнок получил медальон, не говоря уже о четырёх. Их наставники тщательно вбили им в голову, что медальоны им выдали не только потому, что были столь же могущественны и сдержанны, как и взрослые. Обладание медальоном также означало, что они отвечали перед законами, которые управляли магами Спирального Круга и Лайтсбриджского университета. «Поводок», — отозвался об этом Браяр, — «чтобы доказать перед законом, что мы не побежим и не нассым на их кусты». Их наставник Нико ответил, что описание было «грубым, но точным». Учитывая это предупреждение, и суету, которую люди поднимали, узнав о наличии у неё медальона, Даджа показывала его как можно реже.

Фростпайн прикусил губу и продолжил:

— Я могу поселить тебя в моей кузнице на пару недель, но дальше пойдут жалобы. Ты наверное сможешь остановиться у Ларк на пару дней, но у неё живёт по крайней мере один новый ученик. Возможно, ты могла бы пойти к Сэндри?

Даджа была кузнецом и имела крепкие узы с огнём, но не смотря на это обычно её трудно было разозлить. Что-то в его словах зажгло мельчайшую искру. «Я не знаю, осознаёт он это или нет, но звучит так, будто он хочет спровадить меня», — подумала она, и ощутила покалывание жара у себя на щеках. «Или будто я могу просто жить за счёт моей названной сестры. Конечно, он не хотел, чтобы его слова звучали так, будто он хочет от меня избавиться. Пусть мы и жили в карманах друг друга дольше, чем мы изначально ожидали. Мы не собирались так долго задерживаться в Оларте, или в Капчене, или в Андэрране. Мы не собирались путешествовать после Наморна ещё полтора года».

— Даджа? — нерешительно спросил Фростпайн.

«Я не могу смотреть на него», — подумала она. «Я не хочу плакать. Я чувствую себя совсем… потерянной. Смешно».

— Надо ехать дальше, — сказала она, понукая своего коня.

Небо оставалось безоблачным, но для неё день посерел. Её желание вернуться поутихло.

— Даджа, пожалуйста, не молчи, — сказал Фростпайн. — Ты можешь остановиться у меня или у Сэндри. Если честно, то я ожидал, что ты захочешь свой собственный дом, возможно даже свою кузницу, поскольку ты уже достаточно взрослая. Тебе это определённо по карману. Ты же не давала обет бедности.

«Он мне улыбается — я по его голосу это слышу», — думала она. «Нужно улыбнуться в ответ, а не заставлять его волноваться. Но я вся пустая внутри. Потерянная, как в тот день, когда Торговцы объявили меня изгоем, потому что я оказалась единственной выжившей в кораблекрушении. Почему Сэндри меня не предупредила во всех этих письмах, которые она писала? Она всё балаболила о здоровьи герцога, и про всякую всячину, которую ткала Ларк или которую вышивала сама Сэндри, но ни слова не написала о том, что не могла вернуться в Дисциплину. Конечно же нет. У неё есть семья. Герцог, и её кузены в Наморне. Но я… меня выгнали из дому. Если у меня нет Спирального Круга, то что у меня есть?»

«Браяр и Трис будут в той же лодке, когда вернутся домой», — осознала Даджа. «Они тоже будут изгоями».

«Полагаю, миледи Сэндрилин думала, что мы с радостью будем жить как бедные родственники. Она не знает, каково это — всегда жить на грани бездомности. Она ожидает, что мы снова будем одной маленькой дружной семьёй, живя за её счёт, пока она не выйдет замуж, или Его Светлость умрёт… И тогда я снова останусь без дома».

Даджа покачала головой. Целая куча проблем, и она не хотела их обсуждать.

Она заставила себя улыбнуться Фростпайну:

— Где мы остановимся сегодня? — спросила она. — Давай будем беспокоиться об остальных делах, когда окажемся ближе к Саммерси, ладно?

26й день Луны Крови, год 1041 П.К., г Саммерси, Эмелан
Первым посетителем дома с кузницей по адресу Улица Чизман дом 6 была Сэндри. Даджа почувствовала её приближение через их магическую связь, хотя сердце Даджи было в таком смятении, что она отказалась открыть связь, чтобы поговорить через неё со своей названной сестрой. Теперь, чувствуя как тревогу, так и гнев, она ждала, пока служанка приведёт Сэндри в её кабинет.

Сэндри поблагодарила служанку и подождала, пока та уйдёт, прежде чем наброситься на Даджу:

— Мне пришлось узнать у твоего наставника, что вы не только уже как две недели вернулись в Эмелан, но и что ты купила себе собственный дом?

Даджа хмуро посмотрела на более низкорослую девушку:

— Избавь меня от своих баллад, — ответила она. — Ты прекрасно знала, что я поблизости. Я едва могла спать из-за того, что ты постоянно пыталась заставить меня раскрыть свой разум.

— Почему ты меня не впустила? Почему ты мне ничего не сказала? — воскликнула Сэндри.

Даджа держала свои чувства внутри с тех самых пор, как Фростпайн сказал ей, что дом, к которому она стремилась, больше не был её домом. Во время их поездки в Спиральный Круг и её воссоединения с названной матерью Ларк и друзьями из храма Даджа поддерживала спокойный, улыбчивый фасад. Она тихо нашла в Саммерси дом с уже пристроенной кузницей, затем выбрала мебель, чтобы как можно быстрее заселиться. Перед всеми остальными — купцами, посвящёнными, старым кузнецом, чей дом она купила, своими новыми слугами — она претворялась, будто обустроить собственное владение было именно тем, что она хотела.

Она устала притворяться.

— Сказала бы тебе, что меня вышвырнули из Спирального Круга, потому что мне там больше не место? — тихо спросила она. — Сказала бы тебе, чтобы ты могла предложить мне жить за твой счёт, или чтобы это мог предложить Его Светлость? Сколько бы прошло времени перед тем, как эта ваша милость закончилась бы, и меня выставили бы на улицу, Сэндри? Сначала я потеряла семью, потом Торговцев, потом Спиральный Круг. Мне нужно своё собственное место. Дом, который никто у меня не отнимет.

У Сэндри задрожали губы:

— Значит в ответ ты вышвырнула меня. Ты говорила, что я была твоей саати.

Саати была истинным сердечным другом, кому доверяли без колебаний.

— Я думала, что дружба саати вечна.

— Но сперва мне нужно залечить раны. Я не могу позволить тебе копаться, рыться и скрестись у меня в голове, — сказала Даджа, всё ещё сохраняя контроль над своими лицом и голосом. — Мне нужно позаботиться о себе, — её голос слегка повысился. — Ты даже не предупредила меня. Ты же была в Дисциплине. Кто-нибудь говорил тебе «ну, тебе шестнадцать, так что ты не можешь вернуться сюда, даже если захочешь»?

У Сэндри задрожал подбородок:

— Я думала, что ты захочешь жить со мной и Дедушкой. Я думала, что мы все будем счастливо жить в Цитадели Герцога.

— Он уже немолод, — жестоко сказала Даджа. — Однажды он умрёт, и тогда его наследник вышвырнет нас. Нет, спасибо. Теперь у меня есть дом. Пока он мой, у Браяра, Трис и даже у тебя есть дом, откуда никто не сможет нас выгнать.

Сэндри шмыгнула носом, затем демонстративно высморкалась в свой носовой платок.

— А разве ты не можешь нас выгнать? — сердито потребовала она.

— Да я скорее бы разорвала этот твой драгоценный круг из ниток, который те сделала, когда сплела нас четверых в одно целое, — сказала Даджа. — Знаешь, иногда мне хочется, чтобы то землетрясение никогда не случилось. Чтобы ты не спряла нас воедино, чтобы сделать нас сильнее. Возможно, тогда не было бы так больно сейчас, если бы я не ожидала, что ты будешь знать меня так же хорошо, как я сама. Если бы я не ожидала, что ты будешь знать, как трудно мне терять коттедж Дисциплины!

— Значит ты меня так наказываешь, не пуская меня в свой разум. Ладно, — парировала Сэндри. — Дуйся. И не важно, что вы трое бросили меня здесь…

— Ты сама сказала, что нам следует отправиться в путешествие! — напомнила ей Даджа. — Ты сама сказала, что нам следует ехать!

— Вы ни разу не остановились, чтобы спросить, не сказала ли я это потому, что вы все так сильно хотели уехать! — Сэндри сжала руки в кулаки. — Никто из вас даже не указал на то, что это нечестно — когда вы все уедете. Вы просто сказали «О, хорошо, спасибо, Сэндри, старушка, мы тебе привезём подарков из-за границы» — и укатили прочь. Ну и ладно! Добро пожаловать домой, оставьте подарки себе, и если хочешь поговорить, то напиши письмо или приходи лично. Не только ты можешь закрываться от других, знаешь ли!

Она развернулась, чтобы торжественной удалиться, затем помедлила, и развернулась обратно.

— И Дедушка приглашает тебя на ужин завтра в шесть вечера.

Даджа моргнула, ошарашенная неожиданным поворотом разговора, затем кивнула.

— Отлично! — воскликнула Сэндри, и вышла.

Даджа потёрла виски. «Добро пожаловать домой», — устало подумала она. «Все изменилось, ты только что расстроила свою сестру-саати, всё не так, как надо, добро пожаловать домой».

1й день Луны Розы, 1042 П.К., Улица Чизман, дом 6, г. Саммерси, Эмелан
Голова Трисаны Чэндлер всё ещё ныла, пока она шла вслед за вёзшей её багаж телегой вниз по Улице Чизман. Последние несколько дней после её возвращения домой прошли трудно. Трудно было отдавать её очень юную ученицу, Глаки, на попечение Ларк, названной матери Трис, для надлежащего воспитания в Спиральном Круге. Трис никогда бы не призналась, но она была тронута до глубины души слезами Глаки, когда та узнала, что Трис сможет лишь навещать, но не жить с ней. Также было больно оставлять её пса, Медвежонка, с Глаки и Ларк. Трис и Медвежонок были семьёй Глаки с тех пор, как умерла мать девочки — было бы жестоко лишать её ещё и собаки, и Трис это знала. По крайней мере Глаки свыклась с отсутствием наставника Трис. Нико общался с Глаки, когда на то была необходимость, но только Трис и Медвежонок играли с ней, купали её, выслушивали её уроки и несли ответственность, когда первые уроки магии Глаки шли наперекосяк.

Всё это само по себе было бы трудно для Трис. К этому она готовилась по дороге домой. К чему она не была готова, так это к эффекту, который оживлённый портовый город и оживлённый храмовый комплекс окажут на её способность видеть приносимые ветром образы. Когда она начала этому учиться, Трис считала везением, если удавалось увидеть какой-нибудь образ дольше, чем на одно мгновение. После двух лет обучения этому навыку Трис лишь слегка улучшила ясность и длительность образов, в среднем получая один или два образа с каждой попытки. Долгие недели пути на север, непрекращающаяся практика и небольшое число доступных образов оставили Трис открытой. Лавина гораздо более чётких видений накатила на неё, когда их судно вошло в гавань Саммерси. Она почувствовала, как корабль коснулся причала, пока её рвало за борт. Глаки и пёс помогли ей сойти на берег. Теперь Трис шагала вслед за телегой с багажом, используя её в качестве барьера против ветра и образов, чтобы её расстроенный желудок больше не бунтовал.

Трис не была похожа на кого-то, кто овладел магией, которая не давалась и более старым, опытным магам. Низкорослая, пухлая и рыжая, Трис носила разнообразные косички свёрнутыми в тяжёлой шёлковой сетке, которую она крепила у себя на затылке. Свободно свисать было позволено лишь двум тонким косичкам, обрамлявшим её упрямое лицо с острыми чертами и длинным носом. Помимо волос наиболее привлекательной её чертой были серые как грозовые тучи глаза. Сегодня она скрывала их за очками с тёмно-синими стёклами, которые отсекали поток образов, которые приносил каждый порыв ветра. Она была бледнолицей и слегка веснушчатой, одета по погоде в серое платье и пыльные, поношенные сапоги. На её плече ехало какое-то стеклянное существо, сидевшее на задних лапах, ухватив одной из тонких передних лапок одну из её косичек.

— Не держись так крепко, — хрипло прошептала Трис существу.

От постоянной тошноты у неё першило в горле. Ей потребовалось провести три дня в кровати, чтобы заставить свои продвинутые магические навыки больше не кружить ей голову.

— Они тебя полюбят. Все тебя любят. По крайней мере, они будут тебя любить, если ты не будешь есть их дорогостоящие порошки и предметы.

Стеклянное существо расправило блестящие крылья, чтобы удержать равновесие, и стало очевидно, что оно являлось стеклянным драконом. Существо издало звенящий звук, похожий на звон чистого хрусталя.

— Нет, ты почти никогда не желаешь зла, — ответила Трис.

Хотя она не могла в точности понять существо, которое она назвала Чайм, этот разговор у них был не впервые.

— Но ты всегда ешь всё, что, на вид, способно придать цвет твоему пламени, а потом большую часть отрыгиваешь обратно.

Хотя гуртовщик завернул телегу в ворота дома номер 6, Трис задержалась позади, волнуясь перед тем, как вновь увидит своих сестёр. «Только вспомни всех тех южных магов, которые узнали, что я могу немного видеть, или намного слышать, на ветрах», — напомнила она себе. «Как они вели себя, будто я что-то у них украла — будто я собираюсь украсть! Как они твердили, что я считала себя лучше них, пока я боролась с вызываемой головными болями тошнотой. Как они начали прятать свои записи и закрывать двери, если я проходила мимо. Хочу ли я, чтобы Сэндри и Даджа так же переменили ко мне отношение? Хочу ли я, чтобы они решили, будто я считаю себя лучше их, лишь потому, что могу сотворить один особый трюк?»

«Когда я начала, всё было не так плохо», — думала она, заставляя себя войти в ворота. «Когда люди не знали. Но потом всё раскрылось, когда я заранее узнала, что Глаки упала и сломала руку. После этого они все решили, что я буду ими помыкать».

Она посмотрела на дом. К ней шли две девушки — чёрная и белая. На одной из них был кузнечный фартук; другая была одета как дворянка. Обе улыбались так же неуверенно, как сама Трис. Трис встала, хмурясь. На миг эти двое были незнакомками, гладкими и элегантными существами, которые двигались так, будто были уверены в себе. За их спиной стоял трёхэтажный дом с аккуратно высаженными полосками сада спереди, хорошим железным литьём вокруг окон и крепкими пристройками по обе стороны. Даже район был дорогим.

«Они выглядят так, будто весь мир принадлежит им», — уныло подумала она, поражённая до глубины души. «И разве нет? Даджа смогла позволить себе этот дом, благодаря своей работе с живыми металлом. Сэндри — богатая. Когда Браяр вернётся — если он вернётся, — он тоже будет богатым, благодаря работе с миниатюрными деревьями. Это я — бедная. Я никогда не впишусь здесь так, как они».

— Я буду твоей домоправительницей, Даджа, — внезапно сказала она. — Я не буду иждивенкой. Я заработаю на своё проживание.

Сэндри и Даджа переглянулись. Внезапно они — и раздражённый взгляд, которым они обменялись — стали выглядеть очень знакомо.

— Всё та же Трис, — хором сказали они.

Трис нахмурилась:

— Я серьёзно.

Сэндри подошла и поцеловала Трис в щёку:

— Мы знаем. Ох, вот ведь — ты вся в поту. И цвет лица ужасный. Ларк писала, что тебе нездоровится. Идём…

Её голубые глаза широко распахнулись, когда Чайм встала в полный рост у Трис на плече и испустила звук стекла по стеклу.

— Привет, красавица, — сказала Даджа, протягивая обе руки. — Ты должно быть Чайм.

Стеклянная драконица скользнула по воздуху, опустившись Дадже в руки.

— Предательница, — проворчала Трис.

Она позволила Сэндри приобнять себя рукой за плечи.

— Вообще-то, я бы не отказалась от чаю, — призналась она.

Даджа первой зашла в дом, воркованием передавая Чайм своё восхищение.

25й день Луны Бури, 1043 П.К., коттедж Дисциплины, храм Спирального Круга, Эмелан
Поначалу возвращение Браяра Мосса домой было великолепным. Ларк подействовала на них всех своей особым, приветственным волшебством, стерев с лица Розторн морщины, которые, как думал Браяр, уже никогда не исчезнут, и заставив Эвви чувствовать себя такой же желанной гостьей, как если бы она была собственной дочерью Ларк. Встретившись с Луво, необычным другом Эвви, Ларк почти сразу нашла ему идеальное место, где он мог сидеть и наблюдать за ними. Браяру она отдала честь, давая ему знать, что он наконец привёл их всех домой в целости и сохранности. Тогда вроде бы не имело значения, что Трис оставила у Ларк новую ученицу, и что наверху жил другой ученик, настолько робкий, что не хотел ни с кем делить чердачный этаж. Для Браяра имело значение лишь то, что он был в Дисциплине и в безопасности, что Медвежонок его не забыл, и что Розторн казалась гораздо более похожей на себя-прежнюю, чем она была с тех пор, как они достигли дальнего востока. Даже вид храмовых одежд — зелёных для Земли, здесь, в Дисциплине; красных для Огня, жёлтых для Воздуха, синих для Воды и белых для послушников — его не беспокоил. Это был Эмелан, а не Гьонг-ши. Из-за стен до него доносились звуки ударов волн о берег в бухте и крики чаек в небе. Браяр был дома, в безопасности.

Первая проблема нагрянула, когда Розторн сказала, что он может спать в её комнате в первые несколько ночей в Дисциплине.

Сама она временно переедет в комнату Ларк. Девочка Глаки занимала прежнюю комнату Браяра. И речи не шло о том, чтобы делить с люто робким Комасом чердак. Это было странное ощущение — лежать в маленькой, аккуратной комнате Розторн, но это было лишь временно. С тех самых пор, как они получили письмо Сэндри, встав в порту Хатара, Браяр знал, что всё изменилось. Тогда он подумал, что это ему на руку. Он не мог жить так, как жил раньше — в маленьком храмовом коттедже, под присмотром слишком уж проницательных глаз Ларк и Розторн.

Кровать Розторн была просто неудобной. Это была твёрдая койка посвящённой, которую никто бы не назвал роскошной, но Браяр не привык даже к этой щепотке мягкости. Мысленно попросив у Розторн прощения и пообещав, что вернёт комнату в прежний вид, Браяр перенёс постель на пол. Это было лучше, но когда это Дисциплина стала такой шумной? Пол на чердаке скрипел — этот парень там что, катался туда-сюда? Браяр не мог вспомнить, просыпался ли он раньше от боя часов на Оси. Потом он мог поклясться, что ему был слышен доносившийся из комнаты Глаки собачий храп.

А ещё было душно. Кто тут вообще мог дышать?

Наконец он нашёл свой спальный мешок и прокрался через заднюю дверь в сад. Было холодно, для Эмелана, у Моря Камней стояла зима, но спальный мешок Браяра был сделан для зим Гьонг-ши. Он более чем подходил для ночи без дождя, даже в Луну Бури. Браяр разложил его в саду и забрался под одеяло, пока вокруг него стояли, полностью погрузившись в дрёму, кусты и лозы. Он уснул сразу же, как только натянул до подбородка одеяла.

Он услышал звон храмовых колоколов, зовущих посвящённых храма Земли на полуночные службы в честь их богов. Когда он начал проваливаться обратно в сны, вокруг него взревело пламя, бросая на его веки кошмарные тени. Вдалеке слышались победные крики воинов и полные ужаса вопли людей. Ветер заносил в его ноздри запах крови и дыма.

Он был завёрнут в пылающие ковры. Браяр пытался высвободиться из них, пока запущенные из катапульт камни крушили стены храма.

Браяр втянул воздух, садясь. По его лицу стекал пот, от него щипало глаза. Метаясь во сне он разорвал свой спальный мешок, раскидав одеяла по зимнему саду. Дрожа, он хватал ртом холодный воздух, пытаясь вычистить из носа и горла застоявшуюся вонь горящего дерева и тел. Когда его голова прочистилась, он подтянул к себе колени и обхватил их руками. Прижавшись лицом к ногам, он заплакал.

— Дело в колоколах, зовущих на службы, так ведь?

Розторн сидела рядом, тень среди теней. Она говорила слегка невнятно.

Браяр потёр лицо о колени, прежде чем поднять голову:

— Колокола? — спросил он.

У Розторн были свои кошмары за последние два года.

— Ты хорошо спал на корабле, кошмаров почти не было. Но теперь ты в стенах храма, вокруг — звуки храма, в том числе зов на полуночную службу. Это снова вызвало сны. Ты не сможешь здесь остаться даже на несколько дней, так ведь?

«Если бы это был кто-то другой, возможно я бы солгал», — подумал Браяр. «Но она была там. Она знает».

— Я вздрагиваю просто от вида разноцветных одежд, — устало сказал он. — И не важно, что люди здесь в основном других рас. Мы даже используем такие же благовония, какие использовали на востоке.

Он пожал плечами.

— Эвви будет в порядке, — сказал он. — Как только каменные маги начнут её учить, она будет слишком занята. И я буду неподалёку.

Браяр вздохнул:

— Я скажу ей, как только она встанет. Завтра я посмотрю, есть ли у Даджи для меня комната.

Розторн встала, поморщившись, и протянула Браяру руку:

— Сомневаюсь, что Даджа стала бы писать тебе, что первый этаж её дома выходит на оставленный специально для тебя сад, если бы она не хотела, чтобы ты там жил, — сухо сказала она, помогая ему встать. — И Браяр, если сны не прекратятся, тебе следует повидать насчёт них целителя душ.

Браяр нетерпеливо пожал плечами и собрал свои вещи:

— Это просто сны, Розторн.

— Но ты иногда видишь и слышишь и чувствуешь запахи, которых нет. Ты нервный и раздражительный, — указала она.

Когда Браяр зыркнул на неё, она тоже пожала плечами:

— Я такая же. И я это откладывать не собираюсь. Ужасные события оставляют долгоиграющее воздействие, мальчик. Они могут отравить нам жизнь.

— Я им не позволю, — грубым голосом произнёс Браяр. — Не видать императору Янджинга этой победы.

Сложив одеяла на плече, Розторн посмотрела на него:

— Я вот чего не понимаю, — вдруг заметила она. — Мы в данный момент ведём совершенно ясную беседу. До нашей поездки на восток, если я хотела с тобой поговорить, то на каждое из моих слов приходилось по пять-шесть слов девочек в твоей голове. Вы четверо постоянно болтали.

Она постучала себе пальцем по лбу, чтобы показать, что имела ввиду.

— Теперь же всё твоё внимание сосредоточено здесь. И ещё. Почему они не оказались у нас на пороге сразу же после нашего приезда? Трис и Даджа вернулись; это мы узнали от Ларк. Ты что, сказал им, чтобы они не приходили? Не только тебе хотелось бы их повидать, знаешь ли.

— Я с ними не разговариваю, — пробормотал Браяр, уводя взгляд в сторону. — По крайней мере не у себя в голове. Я не сказал им ни о том, что мы едем, ни о том что мы здесь.

Розторн хмуро свела брови:

— Ты не восстановил свою связь с девочками? Во имя Милы, почему нет? Они смогут тебе помочь гораздо лучше меня!

Браяр уставился на неё. Розторн что, с ума сошла?

— Помочь мне? Скорее уж плакать, и стенать, и вешаться на меня, будто я какой-нибудь беженец! — едко сказал он. — Чтобы хотели со мной об этом поговорить, как будто разговорами можно расплатиться, и обнимать меня, и сюсюкаться!

Изящные губы Розторн скривились в её знакомой саркастичной ухмылке:

— Что, какой-то мужлан из имперской армии Янджинга врезал тебе по голове десять или двенадцать раз? — полюбопытствовала она. — Это не похоже на наших девочек. Если ты именно из-за этого от них отгородился, мальчик, значит тебе настучали по голове сильнее, чем я полагала.

Браяр повесил голову и заскрипел зубами. «Ну почему Розторн всегда пробивается через любую мою дымовую завесу?» — спросил н себя. «Это неестественно, то, как она знает меня изнутри». Он собрался с силами и сказал правду:

— Я не хочу, чтобы они были у меня в голове, видели то, что видел я. Слышали то, что слышал я, чувствовали… Я не хочу, чтобы они знали о том, что я делал.

Уверенный в следующем контр-аргументе Розторн, он поспешно добавил:

— И я не знаю, смогу ли я скрыть это от них, как только они окажутся внутри. Оно повсюду, Розторн. Вся эта грязь. Моя голова — как склеп. И пока я не могу её вычистить.

К его удивлению, Розторн не нашла другого ответа, кроме как крепко обнять его, целиком, со спальным мешком и одеялами. Поколебавшись немного, он обнял её в ответ. Обнимать Розторн — это нормально. Она тоже была в Гьонг-ши.

26й день Луны Шторма, 1043 П.К., между Рыночной Улицей и домом 6 по Улице Чизман, г. Саммерси, Эмелан
Чтобы укрепить свою защиту от лавины приносимых ветром образов, Трис начала заходить дальше от дома, когда ходила за покупками, контролируя потоки воздуха, касавшиеся её лица, и образы, которые она сама решала просмотреть. В тот день она вызвалась сходить в Переулок Рэйнен, чтобы купить Дадже полироль для металла. Это означало, что она пройдёт по Рыночной Улице по дороге домой, и будет на протяжении трёх кварталов находиться в прямой видимости от Восточных Ворот, благодаря чему сможет поймать любые ветры, дующие в городе.

Она едва только вступила в дующий на той улице ветер, когда тот окатил её образами. Она пошла дальше, отбрасывая или игнорируя наиболее бесполезные, скучные или бессмысленные, пока её не заставил встать как вкопанную один чёткий, блестящий серебряным пламенем истинной магии образ.

Молодой человек ростом в пять футов и девять дюймов шёл по трущобам за Восточными Воротами, ведя за собой нагруженного узлами осла. Поверх своей более заурядной ноши осёл нёс коробки с разнообразными шакканами, или миниатюрными деревьями. Молодой человек был привлекательным малым, с бронзовой кожей, широкими плечами и блестящими чёрными волосами, коротко подстриженными до длины в один дюйм. Его глаза были серо-зелёными и приобретали более тёмно-зелёный оттенок, когда он отвечал на восхищённые взгляды проходивших мимо него женщин. Ниже глаз находились тонкий нос, чувственные губы и твёрдый подбородок. Он был одет в зелёные как трава янджингского стиля плащ с круглым воротником и леггинсы, а также носил сделанные из грубой кожи сапоги, подбитые овечьей шерстью. Более пристальный взгляд замечал нечто похожее на вытатуированные на его руках цветы. Очень пристальный взгляд замечал, что цветы находились под кожей и ногтями молодого человека. А ещё они двигались, росли, выпускали листья и распускали бутоны.

Трис мгновенно сменила курс. Если она поспешит, то любимые Браяром пряные печенья уже будут в печи, когда он доберётся до дома.

* * *
Тем вечером Трис накрыла в столовой на четверых. Даджа вошла, как раз когда Трис ставила на стол блюда с оливками и тёплым, свежим хлебом.

— Что, без вина? — спросила Даджа.

Она всё ещё была мокрой из-за-того, что оттирала лицо и руки после проведённого в кузнице дня. Вместо духов от неё слегка пахло горячим металлом.

Трис подняла свои почти невидимые брови. Здесь, имея больше контроля и меньше сквозняков, она носила очки с прозрачными стёклами.

— Ты пьёшь? — скептически спросила она. — Раньше ты не пила.

Даджа пожала плечами:

— Я просто подумала, что если уж ты расстаралась на свежий хлеб…

Она заглянула внутрь одного из кувшинов, кивнула, и налила себе сидра:

— Нет, ты знаешь, что вино мешает моей магии. Но, возможно, Браяр сможет его пить.

— А может, время течёт вспять, — бросила через плечо Трис, возвращаясь на кухню. Она с отточенной практикой ловкостью взяла жареного цыплёнка, фаршированного сухофруктами, блюдо с сырной выпечкой в форме маленьких горшочков, и тарелку жареного с яйцами лука. Эта еда была у Браяра в числе самых любимых, когда четверо жили в Дисциплине.

Похоже, что Даджа не забыла пристрастие Браяра к гранатовому соку, поскольку именно этот напиток она налила ему в чашку.

— Хаккой побери, ты что, хочешь, чтобы мы от стола катились как мячики? — спросила она, удивлённо глядя, как Трис расставляет на столе еду.

Трис хмуро на неё посмотрела:

— Он слишком тощий, если ты не заметила, — едко сказала она. — Чем он там всё это время питался, листьями?

— Нет, там ещё было немного личинок, — Браяр стоял, прислонившись к двери и наблюдая за Трис. — Даж, ты что, решила сэкономить на найме повара?

Трис показала ему язык — как будто она позволила бы наёмному повару готовить его любимые блюда! — и вернулась в кухню. Собравшись ответить на стук в дверь, она услышала, как Даджа сказала:

— Моя повар ушёл спустя три дня после того, как сюда заселилась Трис. У меня есть кухонная служанка, которая помогает в течение дня, и мне понадобится нанять вторую служанку в дом. И я тебе приказываю её не пугать, — крикнула она в спину Трис.

— Я и не буду, если она будет работать как надо, — пробормотала Трис.

Она открыла дверь кухни, обнаружив за ней Сэндри, закутанную от ледяного дождя в плащ из промасленной ткани.

— Почему ты не могла зайти с парадного входа как цивилизованный человек? — спросила Трис, впуская её. — И вытри ноги. Только не говори мне, что ты проделала путь от Цитадели Герцога пешком.

— Нет, но твой слуга показывает моим охранникам, где поставить коней, и проще было зайти через кухню, — тихо ответила Сэндри.

Она позволила Трис забрать её плащ и шляпу.

— Он здесь? Я так и думала, но он закрывается от меня, так же как вы с Даджей.

— А ты сама-то открыта нараспашку, да? — спросила Трис, вешая мокрую одежду на крючки. — Да, он здесь. И мой ужин стынет.

Сэндри повернула к ней свой носик и принюхалась:

— Я чую свежий хлеб, — счастливо произнесла она. — У тебя есть чай от головной боли? Я весь день читала скучные старые отчёты из Наморна.

— Я заварю тебе чашку. Иди, поздоровайся с ним, — подтолкнула её Трис. — И как ты можешь просматривать отчёты? В это время года из Наморна не приходит почта.

— Это Дедушка предложил. Он думает, что это мудро — проверять отчёты за последние три или четыре года разом, чтобы посмотреть, что изменилось. Я знаю, что он прав, но это так нудно.

— Так и думала,что это ты, — сказала из дверного проёма Даджа. — Разве ты не пришла для того, чтобы поздороваться с нашим мальчиком, а не для разговоров об отчётах?

Сэндри посмотрела мимо неё и увидела Браяра:

— Ох, ты такой худой, — скорбно сказала она, и прошла мимо Даджи, протянув руки.

Трис налила кипятка в чашку, заметив, что её рука, державшая чайник, дрожала. «Всё не так», — сказала она себе. «Мы должны быть в Дисциплине, чтобы кухня и стол были в одной комнате, и чтобы Ларк и Розторн… Прекрати!» — едко приказала она себе. Она поставила чайник на место и запустила пальцы себе под очки, чтобы утереть слёзы. Когда она снова смогла видеть, чайник уже был у Даджи.

— Жизнь меняется, — тихо сказала Даджа. — И мы меняемся вместе с ней. Мы плывём, гонимые ветром. Мы становимся взрослыми. Будучи взрослыми, мы скрываем своё сознание, свои тайны и свои раны. Так безопаснее.

Глава 2

29й день Луны Карпа, 1043 П.К., дом 6 по Улице Чизман, г. Саммерси, Эмелан
Герцог Ведрис, въехавший во двор впереди своей охраны, спешивался, когда услышал знакомый голос Даджи, повысившийся до рёва:

— Трис! Это твоё маленькое, летающее стеклянное чудовище только что украло икристый жемчуг!

Мигом позже герцог услышал крик Браяра:

— Трис! Скажи этой твари, что ей нельзя гнездиться в моих шакканах! Зубы Лакика, я пустил бы её кишки на верёвки, если бы у неё были кишки!

С верхнего этажа дома, гремя в безумном кружении ветра, донёсся крик Трис:

— Я тут медитирую!

Герцог посмотрел на сержанта своих охранников:

— Ты знала, что магическая руна, означающая «раздор», является комбинацией одной руны, означающей «дом», и двух рун, означающих «маг»?

Та осклабилась:

— Интересно, а какая будет руна, означающая дом с тремя магами?

— Номер 6 по Улице Чизман, — пробормотал один из охранников.

Ставни в окне третьего этажа резко распахнулись, и оттуда высунулась рыжая голова:

— Мила благослови! Минутку, Ваша Светлость! — воскликнула Трис.

Ставни резко захлопнулись.

— Вашей Светлости повезло, — произнёс недавно говоривший охранник. — Вы ей нравитесь. В противном случае нам было бы гораздо хуже.

Герцог одарил его мимолётным хмурым взглядом:

— У Трис резкий темперамент, это так, но она — хороший друг для нуждающихся.

Его собеседник склонил голову:

— Да, Ваша Светлость.

В течение нескольких минут слуга взял на себя охранников и коней, а Трис усадила герцога в гостиной.

— Я хотел бы поговорить со всеми тремя, если можно? — спросил Ведрис, когда она подала ему чай. — Я знаю, что вы заняты, но мне нужно попросить у вас о весьма крупной услуге.

Трис сделала реверанс, слегка покраснев:

— Конечно, Ваша Светлость, — сказала она. — Остальные уже идут. Им только нужно привести себя в порядок.

Он улыбнулся ей. Он давно знал, что юная Трис им восхищалась, как девочка могла восхищаться старым, изысканным джентльменом, который беседовал с ней о книгах. Судя по румянцу на её щеках, какая-то часть былых чувство осталась при ней.

— Ты позвала их отсюда? — спросил он. — Сэндри сказала мне, что вы все закрыли связь друг с другом.

Трис покраснела ещё гуще:

— Я послала служанку. Мы уже не те, что прежде, Ваша Светлость, — объяснила она. — Хотели бы вы, чтобы Сэндри свободно разгуливала по вашему разуму, среди всего того, кем вы были, и что делали?

— Шурри Огненный Меч, вот уж нет!

От одной этой мысли Ведрис покрылся гусиной кожей.

— Говорят, что путешествие дарует огромное количество нового опыта, — Браяр вошёл, всё ещё пытаясь высушить мокрые руки. — Ну, так у меня есть масса опыта, которым я бы и с врагом не поделился.

Ведрис поднял брови:

— Даже с девушками, которые лучше всех тебя понимают? — мягко спросил он.

Браяр осклабился:

— Особенно с этими девушками.

— Я знаю про кухонную служанку, — пробормотала Трис. — Тебе повезло, что она слишком глупая, иначе она решила бы, что у тебя серьёзные намерения.

— О чём ты волнуешься? — огрызнулся Браяр. — Я забочусь о том, чтобы все девушки, с которыми я прогуливаюсь, знали об отсутствии у меня серьёзных намерений.

— «Прогуливаюсь»? — спросила Даджа.

Она вошла в комнату и поцеловала герцога в щёку, прежде чем посмотреть на Браяра, подняв бровь.

— Ты так это называешь?

Ведрис увидел, как нахмурились все трое молодых магов, вопреки их шутливому тону. Раздор, о котором ему рассказала Сэндри, похоже всё ещё продолжался.

— Пожалуйста, я не хочу слышать о том, как вы это называете, — деликатно сказал Ведрис.

При звуке его голоса они все посмотрели на него. Браяр осклабился и пожал плечами, усевшись в кресло. Даджа сделала то же самое, в то время как Трис налила остальным чаю.

Пока она это делала, в комнату на широко расправленных крыльях вплыла Чайм. Она уронила мешочек маленьких, похожих на икру жемчужин Дадже на колени — одна из жемчужин плавала внутри стеклянного тела там, где у существа из плоти и крови находился бы желудок — и продолжила лететь дальше, чтобы грациозно устроиться у герцога на плече. Издав мелодичный стеклянный звон, заменявший ей мурлыканье, Чайм прислонила голову к щеке Ведриса.

— Как всякое прекрасное существо, ты живёшь ради обожания, — с любовью произнёс он, поглаживая пальцем её шею.

Они познакомились при первом визите Трис в Цитадель Герцога после её возвращения домой. Ведрису никогда не надоедало смотреть на Чайм.

— Я принёс тебе что-то, что усвоится у тебя лучше, чем жемчуг.

Запустив руку в поясной кошель, он вытащил маленький пакетик из пергаментной бумаги и, поставив его себе на одетые в шёлк колени, открыл его. Внутри была маленькая горка золотой пыли.

— Вы её балуете, Ваша Светлость, — сказала Трис, когда Чайм сделала круг вокруг шеи герцога, мурлыкая, а потом спустилась вниз по его груди к предложенному ей угощению.

Чайм начала аккуратно есть золотую пыль, будто та была зерном. Не смотря на то, что недавно злились на неё, Даджа и Браяр заворожённо наблюдали за тем, как пыль лентой потекла в прозрачную глотку Чайм.

Закончив, Чайм перелетела на кресло у подоконника и свернулась на подушке, чтобы подремать. Трис села рядом с ней.

Ведрис сложил пергамент, удовлетворённый тем, что интерлюдия с Чайм расслабила этих трёх колких молодых людей:

— Я понимаю, что собираюсь многого от вас просить. Я уверен, что вы трое вдоволь напутешествовались. Однако, меня поставили перед… ситуацией. Вы уже знаете, что Сэндрилин унаследовала от своей матери немалые владения в империи Наморна.

— Один из кузенов её матери управляет ими от имени Сэндри, — сказала Трис.

— И она является клэ́йхэйм — по-ихнему это «графиня» — благодаря унаследованному от матери титулу, — добавила Даджа. — В Наморне женщины тоже наследуют титулы.

— Но даже без всего этого она всё же жутко богата, — сказал Браяр, глядя на лозы, двигающиеся вокруг глубокого шрама на одной из его ладоней. — Благодаря всяким инвестициям и тому, что она здесь делает.

— Да, но наморнскую часть своих дел она запустила. Частично это — моя вина, — признался герцог. — Я и ваши наставники, мы пытались приуменьшить финансовую ситуацию Сэндрилин. Её магические способности поначалу казались важнее. Вы знаете, как устроен мир. Обычно Наследницы — пешки, неспособные жить собственной жизнью и принимать собственные решения. Сэндри бы такая жизнь не понравилась. Здесь нам удалось её от этого отгородить.

— Но предоставив эту защиту, я также отгородил её от исполнения своего долга перед теми, за кого она отвечает в Наморне, — продолжил Ведрис. — Люди, живущие на её землях, возделывающие их и создающие доход для неё. Её кузен Амброс все эти годы защищал её интересы, управляя не только своими, но и её владениями. Я знаю, что это неправильно — уговаривать Сэндрилин оставаться здесь, когда у неё есть ответственность в другом месте. Берэнин, императрица Наморна, также является родственницей Сэндрилин. Она выразила… неудовольствие тем, что я не приложил никаких усилий к тому, чтобы заставить Сэндрилин отправиться к своим наморнским родичам.

Браяр постучал пальцем по цветку на на костяшке одного из своих пальцев, тот сменил цвет с жёлтого на синий:

— Ваша Светлость, а её неудовольствие — оно выражалось солдатами или деньгами?

Ведрис тихо засмеялся:

— Мне правда не хватало вас троих. Так приятно, когда тебя понимают. Угрозы были финансовыми. Если Сэндрилин продолжит оставаться в Эмелане, то Наморн найдёт другие источники шафрана и меди. Некоторые товары, проходящие через Эмелан, будут облагаться более высокими налогами в Наморне. Тем, кто платит эти налоги, будет сказано, что переправлять свои товары через другие страны будет дешевле. Долги эмеланским банкам будут выплачиваться с задержкой, или вообще будут заморожены. В прошлом году проценты от ссуженных Эмеланом Наморнской империи денег так до наших банков и не дошли. Её Императорское Величество обозначила способы, с помощью которых может сделать наши дружеские отношения ещё менее дружескими.

Браяр наклонился и плюнул в пустой камин.

— Имперский язык, — сказал он тихим, но яростным голосом. — Имперское лицемерие. Они говорят красивые слова и точат ножи. Император Янджинга такой же.

— Значит они с императрицей чудесно проводят время вместе, — небрежно бросила Даджа. — Они попеременно воюют уже восемь лет.

— Это — язык дипломатии, — сказал герцог. — Я и сам к нему прибегаю.

— Позвольте угадать, — сказала Даджа, дёргая себя за нижнюю губу. — Сэндри узнала об этом шантаже.

Кивая, герцог сказал:

— Мой сенешаль случайно обмолвился. Сэндрилин была вне себя от ярости. Она настаивает на том, чтобы посетить Наморн, чтобы удовлетворить имперскую просьбу, и чтобы Эмелан… чтобы наш народ… больше не испытывал из-за неё неудобств.

Ведрис наклонился вперёд, оперевшись локтями на колени. «Начинается самая сложная часть, особенно в свете того, что я услышал по приезде», — подумал он.

— Мой следующий шаг труден. Если я пошлю охрану, это будет воспринято как оскорбление. Как намёк на то, что я не доверяю родственникам Сэндрилин позаботиться о ней, что я опасаюсь за её безопасность на территории империи. Очень малое число охранников не будет воспринято как оскорбление, но их численности будет недостаточна для того, чтобы помочь ей, если до этого дойдёт.

Он приостановился, чтобы отпить чаю и попробовать печенье-полумесяц с фисташками, выжидая. Они догадаются, чего он хочет, но также захотят, чтобы он сам озвучил это. Они не захотят проявлять детское рвение или интерес друг перед другом. Герцог вздохнул про себя. Они все ему нравились, и он не хотел видеть их несчастными. Возвращение Даджи домой было горьким, и оставалось таковым. Трис натолкнулась на такую профессиональную зависть, с какой и взрослым было трудно справиться. Обе девушки рассказали ему об этом кое-что по секрету, когда посещали Цитадель, пусть они и не могли говорить об этом с Сэндри. С Браяром он особо не разговаривал, но говорил с Розторн. А ещё он видел в глазах Браяра то же загнанное выражение, какое видел в глазах бесчисленных солдатов и моряков, выживших в бою. Ведрис надеялся, что если он сможет убедить всех троих помочь с его планом, то это может исцелить некоторые их раны. Трудность была в том, что убедить их никогда не было легко.

— Мне было бы спокойнее, если бы один, двое или все трое из вас отправились бы вместе с Сэндри, — признался он. — Императрица Берэнин имеет в подчинении великих магов, но все они — академические, черпающие силу внутри себя и направляющие её с помощью заученных ритуалов и заклинаний. Судя по моему опыту, академические маги недооценивают окружающих магов, таких как вы, черпающих силу в своём окружении.

Браяр фыркнул:

— И ещё как, — презрительно пробормотал он.

Герцог продолжил:

— Они не будут ожидать, что вы обеспечите ей надёжную охрану. Что важнее, вы трое прожили через большее число граней взрослой жизни, чем Сэндрилин. Даджа, я понимаю, что ты можешь считать, что не до конца сделала это место своим домом, и я не буду винить тебя, если ты откажешься. Трис, я знаю, что у тебя есть планы поступить в Лайтсбриджский университет следующей весной…

— Лайтсбридж! — хором воскликнули Браяр и Даджа.

Университет в Лайтсбридже был соперничавшей со Спиральным Кругом школой магического ремесла. Он был цитаделью познания, особенно для академических магов, в то время как Спиральный Круг больше специализировался на окружающей магии. «Очевидно», — подумал Ведрис, — «Трис не поделилась своими планами с соседями по дому».

— Ты уже получила медальон мага, — добавил Браяр. — Тебе не нужен Лайтсбридж!

Трис нахмурилась:

— Нужен, если я хочу получить лицензию на практику простой уличной магии, — уведомила она его. — Талисманы, наговоры, зелья — всё такое. Ты что, не понимаешь, как людей возмущает наличие у нас медальонов? Люди в восемнадцать не получают даже лицензию, не говоря уже о медальоне. Ну так вот, я собираюсь учиться в Лайтсбридже под другим именем, заурядным именем, чтобы получить заурядную лицензию и зарабатывать на жизнь как заурядный маг!

— Ты будешь лгать о том, кто ты на самом деле? — шокированная, спросила Даджа.

— Нико всё подготовил, — коротко сказала Трис, назвав имя своего наставника. — Я это сделаю, всё уже решено. Если только…

Она неуверенно посмотрела на Ведриса.

— После этого лета вы будете снова свободны делать что вздумается, — заверил её герцог. Либо Сэндрилин вернётся домой, либо…

Он посмотрел на свои ладони. Он не хотел говорить об этой возможности вслух, но ему следовало быть честным со своими юными друзьями:

— Сэндрилин может решить, что долг требует от неё остаться в Наморне. В этом случае, я надеюсь, вы не будете считать себя чем-то связанными какими-то ещё обязанными, и вернётесь к своей собственной жизни.

Он посмотрел на Браяра:

— Мне особенно трудно просить тебя, конечно. Ты ведь только недавно вернулся домой. Я пойму, если ты откажешься. Но — прости, что говорю это — Императрица Берэнин знаменита своим пристрастием к садоводству. Поскольку твоя собственная репутация распространилась, пока тебя тут не было, я подозреваю, что она тебя первым пустить в свой внутренний круг.

— А Сэндри говорит по-наморнски? — поинтересовалась Даджа.

Ведрис почувствовал, как в его груди зашевелилась надежда:

— Подозреваю, что её наморнский весьма запущен. Я знаю, что отчёты Амброса фэр Ландрэга написаны на наморнском, так что читает она хорошо.

Даджа кивнула:

— Но я-то по-наморнски умею и говорить, — она провела одной ладонью по металлу, покрывавшему другую. — Вы правда волнуетесь за неё, так ведь, Ваша Светлость?

— Я знаю, что Сэндрилин обладает исключительными способностями. И они будут её недооценивать, потому что её магия работает через нити, — ответил Ведрис. — Но она — лишь один единственный маг, и с магами всегда можно справиться. В Наморне она чрезвычайно богата — я не думаю, что вы знаете, насколько именно. Наследницы всегда в цене. Императрица Берэнин — могущественная женщина, и ясно дала понять, что по её мнению Сэндрилин место у неё при дворе. Немногие люди перечат Её Императорскому Величеству.

Браяр ухмыльнулся:

— А Сэндри будет. Сэндри всем перечит, рано или поздно.

Даджа осклабилась; Трис улыбнулась.

Ведрис поставил свою чашку:

— Я знаю, что вам потребуется время на раздумья.

Трис уставилась вдаль:

— По крайней мере нам с Даджей следует поехать. Двоих будет труднее отвлечь, чем одну.

Браяр поморщился:

— Я вам тоже понадоблюсь, — сказал он. — На случай если эти горячие наморнские дворяне вскружат вам, девочки, головы.

— Ещё ни одному мужчине не удалось вскружить мне голову, Браяр Мосс, — сказала Даджа. — Поверь мне, некоторые пытались. Они лишь немного меня завораживали, и то лишь потому, что напоминали мне о тебе. Я-то надеялась, что ты один такой.

— Ты поедешь? — ошарашенно спросила Трис.

— Не только ты в долгу перед Его Светлостью, — уведомил её Браяр.

Он посмотрел на герцога:

— Сэр, даже если бы Сэндри не была нашей сестрой, вы нам очень помогли, за четыре года нашего проживания в Дисциплине. Для нас будет честью избавить вас от беспокойства.

Герцог облегчённо вздохнул. Он не был уверен, что все они будут согласны, особенно учитывая то, как они ссорились.

— Добраться до Наморна будет легко, — сказал он. — Здесь Третий Караван Сэра́лан, и они отбывают в Наморн на десятый день Луны Семени. Их охрана защитит вас по дороге. Я оплачу все ваши расходы, и останусь у вас глубоко в долгу.

Он улыбнулся им:

— Благодарю вас. Я не места себе не находил с тех пор, как Сэндрилин сказала, что поедет.

* * *
Следующим утром Сэндри явилась вместе с охраной и повозкой, заваленной рулонами ткани. Поскольку Трис ушла на рынок, а Даджа была в Спиральном Круге, служанка позвала Браяра.

Браяр глянул на Сэндри и понял, что грядут неприятности. Ярко-голубые глаза Сэндри опасно искрились, а её щёки покрывали красные пятна.

— Мы думали, что ты будешь рада нашей компании, поскольку так хотела, чтобы мы были вместе, так что же воткнуло булавки в твою дворянскую задницу? — спросил он, засовывая руки в карманы. — И для чего всё это? Для палаток? Или ты думаешь, что мы слишком бедны, чтобы иметь одежду?

Сэндри зыркнула на него:

— Я сомневаюсь, что у вас есть подходящая ко двору одежда, скроенная и сотканная мной лично, — ответила Сэндри. — И я отказываюсь отвечать на твой первый, вульгарный вопрос.

Когда слуга начал заносить в дом первую партию ткани, Браяр закатил глаза:

— Я годами был вульгарным, и тебя это никогда не беспокоило. Если ты думаешь, что я отложу приготовление моих деревьев к уходу Розторн ради того, чтобы ты втыкала булавки в меня, то подумай ещё раз. У меня нет времени на примерки.

Он развернулся и пошёл внутрь, обратно в свою мастерскую. Она знал, что Сэндри последует за ним. Когда она хотела ссориться, ничто не могло её остановить.

Пока он ждал, Браяр занялся своими шакканами, готовя их к поездке в Спиральный Круг. Они ворчали, пока он проверял их листья, ветки и почву, перед тем как снова ставить их в корзины для переноски. Как и Браяр, они с нетерпением ждали возможности остаться на долгое время в одном месте.

— Вам так понравится у Розторн, что вы меня даже не вспомните, — сказал он им с мягкостью, которую в эти дни редко демонстрировал людям. — И она вас в ближайшее время никуда не повезёт.

— Так зачем ты согласился поехать, если не хочешь? — потребовала стоявшая у порога Сэндри.

В руке у неё была корзинка для шитья.

Браяр не обернулся к ней:

— Потому что Его Светлость меня попросил.

— Ох! — судя по звуку её голоса, Сэндри разозлилась ещё больше. — Так значит, если бы мой дед попросил тебя восстановить нашу старую связь, ты бы сделал это для него, но не для нас.

Браяр закрыл глаза, черпая спокойствие из очень старой миниатюрной яблони, которой он касался. Она что, и раньше вела себя как ребёнок?

— Его Светлость никогда не попросит нас о такой глупости.

— Глупости!

Браяр обернулся, чтобы зыркнуть на Сэндри. Он не хотел, чтобы его раздражение передалось дереву:

— Смотри. Одно дело — жить радостно, дружно, и играть друг у друга в голове, когда ты маленький, Сэндри. У детей и мысли детские, а мы были детьми, не смотря на то, что мы были достаточно сильны и обучены, чтобы получить свои медальоны магов.

Расстраиваясь, он соскальзывал обратно на свой родной уличный жаргон, используя слово, означавшее «козлёнок» в значении «ребёнок».

— Мы все поддерживали свой разум аккуратным, чистым и упорядоченным для нашей магии, и это было легко, потому что мы были детьми. Мы больше не дети. Мы можем управлять нашей силой, потому что мы сильнее, и это хорошо, потому что у нас в головах бардак, как у взрослых!

— Ты хочешь сказать, что у тебя в голове бардак, — парировала Сэндри, побагровев от гнева. — Ты, побывавший в далёких странах, с твоей таинственной войной и твоим императором Янджинга, в то время как я, глупышка, осталась дома и осталась ребёнком!

Браяр шагнул вперёд, чтобы гневно посмотреть ей в лицо. «А ещё я забыл, какой чертовки раздражающей она может быть, всё время тыкая человека в его мозоли!» — подумал он.

— Почему с тобой всегда всё такое до одури личное? — потребовал он.

Сэндри упёрла кулаки в бока и поднялась на цыпочки, чтобы сократить их пятидюймовую разницу в росте:

— Личным? Личное — это то, что у меня было, пока мои брат и сёстры гоняли по всему миру, на случай, если ты забыл, Мистер Большие Штаны.

Браяр потрясённо уставился на неё:

— Ты сказала, что ты не против!

Сэндри зыркнула ему прямо в глаза:

— Я пришлось так сказать, идиот. Вы бы всё равно поехали, нравилось мне это или нет. Я могла лишь сохранить остатки своей гордости!

Теперь закипел уже Браяр:

— Эта твоя хренова дворянская гордость, гораздо более осмысленная, чем та, что имеем мы, грязные крестьяне…

Сэндри ответила:

— Это лучше, чем твоя тугозадая уличная нерадивость, насмехающаяся над серьёзными вещами!

Она выкинула вперёд руку и толкнула его ладонью в грудь. Браяр покачнулся на пятках и схватил её за руку.

— Что ж, — сказала Даджа, стоя в дверях, скрестив руки на груди. — Я вижу, что это будет великолепная поездка.

Смутившись, Браяр вернулся к своим растениям. Сэндри бросилась прочь из комнаты, протолкнувшись мимо Даджи.

Помолчав какое-то время, Даджа спросила:

— Значит ли это, что ты не едешь?

Браяр, всё ещё чувствовавший, что залит румянцем от кончика носа до кончиков ушей, покачал головой.

Не услышав ничего и поняв, что Даджа всё ещё была в его мастерской, он пробормотал:

— Девчонки. Всё время бесятся из-за неровности в матрасе.

— Но ты же почувствовал себя лучше, накричав на неё, — очень сухим голосом подала мысль Даджа.

Браяр пожал плечами. Он продолжил стоять к Дадже спиной, чтобы она не видела, как его лицо медленно расползлось в улыбке. Действительно было здорово увидеть, что в Сэндри ещё осталась острота.

Через некоторые время он услышал, как Даджа покинула его мастерскую.

— Скажи ей, что я не буду носить вычурную вышивку или остроносые туфли! — крикнул он через плечо.

— Скажи ему, что я ему на все куртки приделываю зашитые спереди капюшоны! — крикнула Сэндри откуда-то из дома.

— Сами друг другу скажите! — послышался где-то между ними голос Даджи.

Браяр широко улыбнулся. На миг всё было как в старые добрые деньки, в коттедже Дисциплины. В жилище Даджи было как дома.

17й день Луны Семени, 1043 П.К., Река Э́ринуит, Юго-западный Гя́нсар
Браяр был весьма доволен, когда узнал, что, в отличие от большинства не-Торговцев, ехавших под защитой караванов Торговцев, их четверых не держали в отдельном лагере — под охраной Торговцев, но отрезанными от костров и разговоров Торговцев. Он старался не ухмыляться не-Торговцам, когда проходил мимо их одиноких костров. Их четверых заставили бы присоединиться к ним, если бы не Даджа. Хотя она когда-то была изгоем для Торговцев, то самое применение могущественной магии, которое оставило ей живой металл на одной из ладоней, также восстановило её доброе имя среди всех Торговцев, и сделало её саму и её друзей известными и уважаемыми среди её народа. Теперь Даджа носила посох из чёрного дерева, латунное навершие которого было покрыто инкрустированными и выгравированными символами, рассказывавшими историю её жизни, как и любой посох Торговца. Теперь она могла вести дела с торговцами, есть с ними, говорить с ними и путешествовать с ними, в вместе с ней это могли делать её брат и сёстры.

— Эти костры выглядят такими одинокими, — по секрету поделился с Трис Браяр в их первую ночь пути.

Её это не обмануло:

— Кончай злорадствовать, — ответила она.

Люди в Третьем Караване Сэралан вскоре узнали, что в Браяре и девушках было много интересного. Дети, да и многие взрослые, были очарованы Чайм. Всё своё свободное время они проводили, кормя стеклянную драконицу и собирая производимые после этого Чайм куски стекла в форме языков пламени или луж. Мимэндэры — маги — в жёлтых одеждах и вуалях тянулись к глубине и силе магии, наполнявшей 152-летнюю миниатюрную сосну-шаккан, бывшую спутником Браяра. Они консультировались с Браяром о магии, которую можно творить с шакканами, в то время как переговорщики Торговцев начали медленный процесс заключения долговременного контракта о покупке деревьев, которые Браяр был готов продать. Торговцы даже договорились с Сэндри: её вышивку на их одежде в обмен на возможность изучить ткачество и вышивку, которые производились лишь в редких городах Торговцев. Этим занимались очень старые и очень юные Торговцы, бывшие исключением из обычая, который запрещал их народу создавать вещи. Сэндри с готовностью ухватилась за эту возможность: не-Торговцы редко видели их работу даже мельком, не говоря уже о пристальном осмотре.

Браяр, Сэндри и Даджа вскоре нашли нечто, насчёт чего они сошлись во мнениях в течение первой недели пути: Трис стала очень странной. Она будто дёргалась каждый раз, когда через стоянки и караваны дул свежий бриз. Браяр думал, что она сведёт его с ума, по нескольку раз за ночь перенося свой спальный мешок. Он не засыпал глубоко, пытаясь избежать снов об огне и крови. Передвигая постель, Трис будила его. Хотя из-за Трис остальные не рычали «докучливая, невыносимая копошара», как это делал Браяр, всё получалось почти как если бы пытаясь быть тихой и никого не беспокоить, Трис беспокоила всех.

— Я уехал из Спирального Круга, чтобы иметь возможность поспать! — воскликнул он на четвёртую ночь пути. — А не для того, чтобы вскакивать каждую минуту, думая, что на нас напали, когда это всего лишь ты тоскуешь по своей пуховой перине!

— Поэтому-то мы и едем с караваном — чтобы его охрана охраняла нас от нападений, — ответила она с тяжёлым, усталым сарказмом. — И вообще, с каких это пор ты так чутко спишь? Было время, когда нам приходилось обливать тебя водой из вёдер, чтобы ты прорезал глаза.

— Люди меняются, — огрызнулся Браяр. — Ты тоже не пищала от каждой мелочи.

«Я не буду говорить ей, что не могу быть уверенным даже в том, что охрана из Торговцев сумеет предупредить нас, когда нагрянут неприятности», — думал он, отодвигая свой спальный мешок как можно дальше от неё. «Любого можно застать врасплох. Любого. Уж ей-то в её возрасте следует это знать».

* * *
«Этого достаточно, чтобы у человека появилось желание запихнуть её в повозку с багажом», — мрачно думала Даджа, чистя зубы на седьмое утро пути. Сегодня они должны были достигнуть реки Эринуит, вдоль которой шла граница между Эмеланом и Гянсаром. Даджа гадала, как она будет мириться с поведением Трис всю дорогу до Наморна. Она была согласна с Браяром, особенно после прошлой ночи, когда Трис спала, или двигалась, рядом с постелью Даджи.

— Почему бы тебе не узнать, можешь ли ты ехать в повозке? — потребовала она, когда Трис в очередной раз дёрнулась за завтраком. — Чтобы тебе не нужно было мешать всем остальным спать всю ночь, пока ты ищешь мягкое место, или беспокоиться о том, чтобы злой ветерок не высушил за день твои щёки.

Трис ответила на это холодным взглядом от которого Дадже годами раньше хотелось затолкать Трис в бочку и заколотить крышку гвоздями. Этот взгляд замораживал человека, осмелившегося заговорить с Трис. «Мы выстыдили из неё этот взгляд, когда она жила с нами», — думала Даджа, зыркая на свою сестру в ответ. «Наверное она вернулась к старым, вредным привычкам, пока нас не было рядом».

— В цивилизованном мире люди отвечают, когда с ними говорят, — сказала она рыжей.

— Даджа, ещё слишком рано, — простонала Сэндри.

Она засиделась допоздна, работая над своим наморнским вместе с Торговцами. Даджа увидела, что Сэндри в кои-то веки не была бодрой с утра.

— Определённо слишком рано для тех, кто вообще не смог ночью поспать, — прорычал Браяр, когда Торговцы начали готовить повозки к отбытию.

Караван, даже невыспавшаяся четвёрка, собрался и двинулся по медленно опускавшейся дороге до того, как солнце взошло над восточными горами. Вскоре они спустились в плоский каньон, который река Эринуит проточила между двумя скалистыми стенами. Перед ними предстала река. Она представляла из себя ленивую, плоскую водную гладь шириной не более ста ярдов и глубиной едва в три фута даже в это время года, когда тающие снега должны были заставить её раздуться, чтобы полностью покрыть дно каньона. Ведущий каравана сказал Дадже, что двадцать лет тому назад эта дорога была непроходима весной, пока какой-то из лордов не построил плотину далеко вверх по течению.

«Спасибо, кто бы ты ни был», — мысленно сказала она безымянному дворянину. «Без твоей плотины и этой переправы нам пришлось бы ехать сотню миль до моста на Озере Бо́стидэн».

Караван двинулся дальше — стада, всадники и первые группы повозок. Даджа собиралась войти в воду, когда увидела, что Трис остановила свою кобылу посреди реки. Кобыла вертелась и изворачивалась, борясь со слишком крепко схватившими повод руками Трис.

Даджа заскрежетала зубами, затем подъехала к ней:

— Полегче с удилами своей лошади, — прорычала Даджа. — Ты делаешь ей больно, ты её сделаешь тугоуздой, крутя её так…

Трис внезапно повернула голову лошади и послала кобылу галопом, всё ещё находясь в воде. Даджа привстала на стременах, чтобы крикнуть:

— Мы же учили тебя, как ездить верхом, Оти занеси, Торговец тебя обложи! За тугоуздую лошадь выручишь меньше на перепродаже!

Трис похоже её не услышала. Она заставила свою маленькую кобылу галопом взлететь на пригорок, где дорога входила в воду, и остановилась. Там, привстав на стременах, она повернулась лицом вверх по течению.

«Зачем она снимает свои очки?» — гадала Даджа, как никогда раздосадованная на Трис. «Она выглядит совершенно помешанной, и она без них ничего не види… ну а теперь что?!

Трис сорвала сетку, удерживавшую её косы, и развернула кобылу. Направив лошадь галопом прямо к реке, она схватила горсть воздуха и поднесла ко рту.

— Тащите их через реку! — заорала она.

Она применила какой-то трюк: её голос громом прокатился по каньону.

— Если хотите жить, пересекайте реку! Живее!

Лидеры каравана и главный мимэндэр повернули обратно к Трис.

— Нет ни грозы, ни наводнения, — воскликнул мимэндэр. Ты пугаешь наших люде…

Трис встала в седле, дико сверкая серыми глазами. Завязки сорвались с тонких косичек, обрамлявших её лицо. Косички расплелись, покрывшись цепью молний, которые переползли ей на лоб и на затылок.

— Вы что, глухие? — заорала она. — Я не устраивала голосование! Переводите их через реку живее!

Она выкинула руку вперёд. Молния сбежала вниз, заполнив её ладонь. Разряды стекали на землю сквозь её пальцы. Возчики на повозках начали хлестать своих тяговых животных, желая оставить реку между ними и Трис. Стада бежали, расплескивая воду среди повозок и всадников.

Чайм взмыла в воздух. Молния поднялась вверх, цепляясь к драконице, обрамляя её изящное тело. Она пикировала вниз, наскакивая на собак и овец Торговцев, гоня их в реку и не позволяя им бежать вниз по течению. Браяр и Сэндри ринулись обратно в воду, Торговцы последовали за ними, чтобы убедиться, что люди пересекают реку, а не бегут вдоль неё.

«Когда все в безопасности окажутся на другом берегу, я убью Трис», — подумала Даджа, не давая процессии расползтись с верхней стороны течения. «За то, что устроила бучу, что всех напугала, и ради чего? Мимэндэр сказал, что не ожидается никакое внезапное наводнение. Он специализируется на связанной с водой погоде — ведущий каравана рассказал мне об этом, когда мы покинули Саммерси!»

Она бросила взгляд на Трис. Рыжая визжала «Недостаточно быстро!» мимэндэру и лидерам каравана. Две длинные, толстые косы сорвали с себя завязки. По ним не ползали молнии, как по остальным косам Трис. Эти косы были молниями.

Она собрала горсти пылающей силы с каждой из кос и сжала, выдавливая магию через щели между пальцами, создав где-то по семь полос молнии в каждой руке. «Живее!» — крикнула она, и метнула молнии позади хвоста каравана. Молния затрещала над головами лошадей и мулов подобно кнуту. Она промелькнула достаточно быстро к одной из овец в стаде, чтобы опалить ей шерсть и оставить выжженные отметины на борту ближайшей повозки. Даджа увидела, как Трис потянула молнию, не дав ей коснуться воды. «Слава богам за это», — осознала она. «Один удар в воду — и мы все можем свариться».

Три молниевых полосы полетели в мимэндэра, лидеров каравана, и даже в саму Даджу, жаля крупы их коней. Над каньоном прокатился гром, заставив стада броситься бегом в испуге. Животные, Торговцы и не-Торговцы все решили, что с них хватит. Они, Сэндри и Браяр бежали на ту сторону реки, преследуемые по пятам Трис, прямо позади последних повозок.

— Не останавливайтесь! — кричала охрипшим голосом Трис.

Теперь она использовала молнию, чтобы подгонять заднюю и переднюю часть каравана, пугая тянувших повозки лошадей и быков, пока они не понеслись по взбиравшейся вверх по склону дороге. Хвост каравана был едва в футах двадцати выше дна каньона, когда грохот более спокойных всадников заставил остановиться.

Со скал над дорогой покатились камни. Части нависавшего над каньоном выступа обвалились с краю. Издалека послышался глухой рёв.

На этот раз Трис, вцепившейся в гриву своей кобылы, не потребовалось говорить. Все начали поспешно двинуться выше по круто уходящей вверх дороге. Они были в шестидесяти футах над руслом реки, когда вдоль каньона с рёвом прокатилась стена воды, усыпанная камнями и деревьями, затопив плоское дно каньона. Волна сорвала булыжники с переправы, стёрла дорогу и продолжила двигаться дальше вниз по каньону. Если бы они хоть немного промедлили, дикий поток смёл бы их и утащил останки вниз по реке.

— Но выше в горах не было же ни дождя, ни снегопада.

Одинокий голос принадлежал мимэндэру. Даджа не смотрела в его прикрытые вуалью глаза, стараясь не углублять его позор. Мимэндэры Торговцев всю жизнь изучали один аспект магии. Они выбирали специализацию в юности и рисковали жизнью, чтобы узнать всё возможное о ветре, или о падении воды с небес, или об оползнях, или о морских бурях.

«Как унизительно», — подумала она. «Со стороны наверное выглядит так, будто он что-то упустил, не смотря на годы учёбы. Он знает, что этот караван доверяет ему свои жизни».

«И как унизительно — кричать на свою сестру только потому, что у неё нет времени на то, чтобы одновременно спасти более двухсот человек и объясниться».

Браяр посмотрел на протекавший внизу бурный поток. Он моргнул. На миг деревья были телами: кричаще одетыми мужчинами, женщинами и детьми, у которых недоставало конечностей или голов, а их раны оставляли красные штрихи в коричневых водах. Вместе с ними плыли вздувшиеся трупы яков, коз и даже птиц, а также трупы солдат. Его с головой накрыла вонь от разлагающихся тел.

«Не здесь», — подумал он, закрывая глаза и сжимая зубы. «Гянсар, не Гьонг-ши. Мир, а не война. Не здесь».

Открыв глаза, он увидел останки деревьев и массу камней. Только вонь разложения не покинула его нос.

Он заставил себя вглядеться в этот поток, тот, который сейчас был реальным. Тот уже начал грызть землистые стены на дальней стороне каньона.

— Если хотите знать моё мнение, я думаю, что где-то вверх по течению прорвало плотину, мастер мимэндэр, — заметил он. — Плотина наверное была слишком старой, или её нужно было чинить, или что-то ещё, но некоторые камни похоже отёсанные. В этом случае ты не виноват. Прорыв плотины — не погодное явление.

Трис, вяло вися на шее своей кобылы, коротко кивнула.

Он увидел, что Дадже было очень стыдно. Она подъехала к Трис.

— Прости, — услышал Браяр её тихий голос. — Мне следовало…

— Довериться мне? — ответ Трис был приглушённым, но явно ужалил Даджу. — Вспомнить, что я больше всего в мире люблю вести себя как сумасшедшая перед незнакомцами, и что было бы здорово, если бы мои сёстры и брат сказали «О, она — чудачка, но обычно она чудачит неспроста»? Уходи, Даджа. Мне сейчас не хочется краснеть и принимать твои сердечные извинения, спасибо большое.

Даджа вскинулась:

— Ты так много путешествовала, посещала все эти конференции, но они тебя так и не научили любезности.

— За этим тебе к Сэндри. Она там, впереди. Оставь меня в покое.

Браяр подъехал и коснулся руки Даджи. Он мотнул головой, зовя её отъехать с ним в сторону. Когда она так и сделала, он прошептал:

— Помнишь? Она накручивает себя, а потом огрызается на первый же любезный голос, который слышит. У неё наверное от страха душа в пятки ушла. Я натяну толстые рукавицы и немного её смягчу.

Он подмигнул, подъехал обратно к Трис и привлёк её внимание, ткнув её пальцем в руку.

— Эй, Меднокудрая, классный фейерверк, — сказал он лёгким голосом.

Она посмотрела него так, как смотрели воины-посвящённые сразу после боя: утомлённые, но не до конца уверенные, что уже можно прекратить сражаться. Браяр научился обращаться с ними осторожно, когда они были в таком состоянии.

— Может, тебе следует взять пример с Чайм и чего-нибудь поесть, чтобы молнии из тебя выходили цветными.

В ответ Трис дала ему совет, последовать которому, как Браяр знал, было бы физически невозможным. Он осклабился. Протянув Трис свою флягу, он сказал:

— Попей воды, и постарайся не выплюнуть её мне в лицо.

Когда Трис послушалась, Браяр посмотрел на Даджу и пожал плечами.

Даджа неохотно улыбнулась. «Точно», — подумала Даджа. «Трис легко пугается, и потом откусывает людям головы. Я и забыла».

«Интересно, а что ещё я забыла — о Трис. И Сэндри, и Браяре».

«Надеюсь, что поскорее вспомню».

* * *
Сэндри злилась. Если бы она не осознавала, чем она обязана окружавшим её людям, то трясла бы Трис, до зубовного стука. Но не смотря на свой гнев, она всё же вспомнила один из наиболее часто повторяемых её дедом уроков: «Никогда не показывай публично гнев на друга или подчинённого», — всегда говорил Ведрис. «Они могут простить проявление гнева или заслуженную трёпку, если те происходят за закрытыми дверями, но никогда не забудут публичное унижение. Это — самый верный способ уничтожить дружбу и создать врага».

Караван нашёл широкую бухту у дороги, где они могли остановиться, чтобы взять себя в руки и успокоить детей и животных. Тогда-то Сэндри и пошла высказать Трис всё, что она о ней думает. Но мимэндэр её опередил. Он наступал на Трис, пока та не прижалась к высокому камню о дороги, где его облачённое в жёлтую накидку тело скрывало её от посторонних. Сэндри встала сбоку от камня, чтобы подслушать их разговор.

— Людям такие фокусы не нравятся, — тихо, но свирепо сказала Трис мужчина. — Ты знаешь, какой вред ты можешь нанести столь опасной магией? Что если бы повозка перевернулась, или какие-то из животных упали бы? Если провидела что-то такое, то надо немедленно об этом объявить — а никак не устраивать панику посреди реки. Я собираюсь подать жалобу в Спиральный Кр…

— Они скажут тебе, что твоя жалоба беспочвенна, — послышался тихий и холодный голос Трис. — Я это не провидела. Как только я узнала о приближении воды, я сказала об этом всем, кто обладал слухом. Прости, если с тобой не посоветовалась. У меня не было времени.

— Чему я должен поверить, как? — потребовал мимэндэр.

Он использовал самое оскорбительное из слов, обозначавших не-Торговца.

— Ты что, прозрела это на ветре, как легендарные маги старины? Полагаю, что ты — ребёнок! — ожидаешь, что я в это поверю!

— Уходи. Скажи своей богине-счетоводчице, что ты скорее готов сомневаться в твоём долге передо мной, чем думать о том, как его оплатить! — огрызнулась Трис. — Хотя, если подумать, не утруждай себя! Ещё не придумали настолько мелкой монеты, какую я бы сочла равноценной платой в обмен на твою жизнь!

Сэндри подавила восклицание и вжалась в щель за скрывавшим её камнем. «Она что, спятила?» — в ужасе гадала Сэндри. «Если бы она была Торговкой, то он бы вынужден был убить её после такого количества оскорблений! Она сказала, что он сомневается в решении его богов оставить его в живых. Потом сказала ему, чтобы он не трудился расплатиться с ней — чтоб Торговец и не расплатился! — а потом, что его жизнь не стоит и ломаного гроша!»

Наконец мимэндэр дрожащим голосом ответил:

— Ничего лучше я от кака и не ожидал.

Он пошёл прочь.

Сэндри вновь взъярилась. «Трис не только помыкает нами, будто Королева Всего, но и оскорбляет хозяев приютившего нас каравана! Нужно напомнить ей, что раньше у неё были манеры!»

Сэндри рывком вышла из щели, отряхнула свои штаны для езды от опавших листьев, приставших к ней там, глубоко вдохнула и обогнула камень. Трис отошла от него, усевшись на ствол упавшего дерева рядом с находившимся неподалёку родником. Она терпеливо держала одну сторону своей сетки для волос, в то время как Чайм держала другую, а её косы сами сворачивались друг с другом, собираясь в плотный клубок. Нельзя было сказать, какие из кос содержали молнию, а какие из них были молнией. Даже две тонких косички, обрамлявшие её лицо, были аккуратно заплетены и завязаны.

Сэндри встала перед ней:

— Я никогда не давала тебе права помыкать мной. Как не давали Браяр и Даджа. И мы определённо не давали тебе право кидаться в нас молнией.

Вопреки её решимости, голос Сэндри дрожал.

Глаза Трис опасно блеснули в сторону Сэндри, но хватка Трис на сетке не поколебалась, а её косы продолжили извиваться и заползать внутрь.

— Прости, что не поцеловала тебе руку и не сказала «пожалуйста-пожалуйста», ведь ты теперь именно к этому привыкла, — ответила она истекающим кислотой голосом. — Если бы я знала, что оскорблю тебя, Клэйхэйм — она превратила наморнский титул Сэндри в оскорбление, — я бы позволила всем умереть, лишь бы не доставлять тебе неудобств.

— Я знаю, что ты гораздо умнее и образованнее всех нас, но и мы тоже не дураки. Не забывай, мы получили наши медальоны одновременно с тобой. У нас между ушей не только опилки! И если бы узы между нами были открыты, то не было бы необходимости в таких выходках! — ответила Сэндри, вопреки своему решению выходя из себя.

Трис отпустила сетку. Взмахнув крыльями, Чайм запрыгнула ей на голову, чтобы удержать сетку наместе. Если бы девушки не были вне себя от ярости, то, возможно, сочли бы это забавным.

— А тебе не приходило в голову, что тебе может не понравится то, что сейчас в голове у меня? — потребовала Трис.

Она поспешно схватила горсть заколок и начала закреплять сетку.

— Или ты думала, что мной будет проще управлять, когда ты залезешь мне в голову, Твоя Милость?

Глаза Сэндри наполнились нежданными слезами. Она чувствовала себя так, будто Трис дала ей пощёчину:

— Ты правда думаешь обо мне такое?

— Я не знаю, что я думаю, — проворчала Трис, снимая очки. — Уходи, а? У меня жутко болит голова. Я просто хочу побыть одна.

Чайм взлетела с головы Трис.

— С удовольствием, — ответила Сэндри со всем оставшимся у неё достоинством. — Если так и дальше пойдёт, то ты станешь караваном из одного человека, и будешь так одна, как пожелаешь.

— Поверить не могу, миледи.

Незаметно для девушек к ним подошла лидер каравана.

— Она спасла наши жизни грозной магией, она бледна и покрыта испариной — и вы решили с ней ссориться?

Обращаясь к Трис, женщина сказала:

— В моей повозке мягкие подушки и толстые шторы, защищающие от света, и есть прохладный мятный чай. Не хотели бы вы отдохнуть там? Браяр говорит, что у него есть лекарство от головной боли, которое может вам помочь.

Сэндри развернулась и бросилась прочь. Она чувствовала себя ещё более ничтожной, чем когда Трис обвинила её в желании управлять ею. «Почему я не заметила, что ей нездоровится?» — гадала она. «И почему она так гадко с нами тремя обращается? Она так обращалась с чужими людьми, когда мы жили вместе, но не с нами. Если только… конечно. Мы чужие».

Она остановилась, отвернувшись от каравана. Запустив руку в мешочек, всегда висевший у неё на шее, она вытащила нить с четырьмя равноудалёнными друг от друга бугорками. Сэндри повернула его в руках, касаясь каждого бугорка, чувствуя каждую знакомую частицу магии. «Возможно, раньше мы были этим шнурком, но теперь это пока что всего лишь символ», — устало подумала она. «Символ четырёх детей. Теперь мы — четверо взрослых, ставших друг другу чужими. Мне придётся к этому привыкнуть. Мне придётся привыкнуть, и найти для нас способ наконец перестать быть чужими».

Она вздохнула и вернула кольцо из ниток обратно в мешочек. «И как же мне это сделать? Я понятия не имею».

Глава 3

27й день Луны Гуся, 1043 П.К., в двенадцати милях от г. Данкруан, столицы Наморнской Империи
Если бы Чайм не увидела сороку на лугу, и не погналась бы за ней — в пути на север она приобрела лютую нелюбовь к ярким чёрно-белым птицам, — то все четверо тихо въехали бы в Данкруан в составе Третьего Каравана Сэралан. Их приезд следовал бы канве дипломатических приличий. Их бы представили ко двору, как представляли столь многих других, в числе потока летних гостей из-за границы. Вместо этого, вскоре после того, как караван выехал из-под сени Леса Мо́ллино, к Чайм подлетела сорока и шлёпнула стеклянную драконицу крыльями, явно возмущённая самим фактом существования Чайм. Та издала напоминавший царапанье по стеклу визг ярости и погналась за сорокой над близлежащим лугом.

— Трис! — крикнул Браяр. — Сделай что-нибудь!

— Она вернётся, — спокойно ответила Трис.

Она перевернула страницу книги, которую читала в седле.

Солнце поднималось всё выше и выше, а Чайм так и не появилась. Наконец Сэндри вздохнула и нашла ведущего каравана Сэралан.

— Вам лучше ехать дальше без нас, — сказала она ему. — Я знаю, что вам нужно сегодня встретиться в гавани с кораблями. Дела есть дела.

— Мне это не нравится, — сказала у неё за спиной Даджа. — В твоём положении не пристало въезжать в Данкруан сопровождаемой только нами.

Сэндри хихикнула:

— Будто меня такие вещи беспокоят!

— А должны, — трезво сказал ей ведущий каравана. — Вы обнаружите, что при имперском дворе очень беспокоятся о таких вещах.

Он поднял свой посох и подъехал галопом к передней части каравана, издав длинный переливчатый клич, бывший сигналом к отправлению. Все, кто спешился или слез с повозок, чтобы размять ноги, вновь заняли свои места. Караван покатился дальше, уже без четырёх гостей: прощания Торговцев были короткими, чтобы не создавать впечатления, будто они что-то должны тем, с кем они расстаются. Сэндри эта философия всегда нравилась, что неудивительно — практически единолично воспитавшая её нянька сама была Торговкой. Теперь она вместе с друзьями помахала своим спутникам на прощание.

Когда последние повозки оставили их позади, Сэндри почувствовала, как груз свалился с её тонких плеч. Хотя ей нравилось ехать с караваном, она также была рада избавиться от свидетелей их ссор, которые не прекращались в течение всего пути. Теперь, когда Торговцы не могли их услышать, а остальные трое молчали, она услышала подлинную тишину. До её ушей доносились лишь пение птиц и шелест проносившегося над акрами луговой травы ветра. Маги привыкли к уединению. По дороге на север уединение было редкостью.

«Наслаждайся, пока можешь», — сказала она себе, наполняя свой разум звяканьем уздечек и свистом ветра. «Когда мы доберёмся до Данкруана, обязательно станет шумно. Музыка, политика, сплетни. Когда Дедушка принимал своих дворян, уже было довольно скверно. Я слышала, у моей кузины двор гораздо больше и, в отличие от Дедушки, она проводит приёмы круглый год.

Она повернула свою лошадь, чтобы посмотреть на своих брата и сестёр, снова гадая, как у них получится — как у неё получится — остаться на плаву в таком изощрённом месте, как имперский дворец. Браяр снял со своего коня седло и растянулся на луговой траве, повернув своё бронзовое лицо к солнцу. Он даже вынул свой шаккан из его корзины для перевозки и поставил на землю, скорее как домашнее животное, а не растение. Трава вокруг него пришла в движение, вытягиваясь, чтобы коснуться его или шаккан, при этом не загораживая падающие на их двух новых друзей лучи солнца.

«Он не хмурится», — поражённо подумала Сэндри. «Не думаю, что я хоть раз с момента его возвращения домой видела его лицо полностью безмятежным. Когда он такой, то, если бы он не был мне братом, я бы даже сочла его симпатичным. Девушки Торговцев определённо считали именно так!»

Когда кто-то протрубил в рог вдалеке, Браяр пошевелился, чтобы зыркнуть на Трис:

— Ты же знаешь, где сейчас твоё чудовище. Не соблаговолишь ли вернуть её сюда?

Сэндри посмотрела на Трис, оставшуюся в седле, чтобы читать дальше. Рыжая перевернула очередную страницу своей книги и не ответила.

Браяр раздражённо вздохнул:

— Мы бы сейчас уже могли обедать.

— А мне нравилась тишина, — скорбно заметила Сэндри.

Она посмотрела на Даджу:

— А разве тебе не нравилась тишина?

Даджа, спешившаяся, чтобы поупражняться в приёмах боя своим посохом Торговца, вернула своё длинное оружие из чёрного дерева в начальное положение, выдохнула, и подняла взгляд на Сэндри:

— Я в это не буду ввязываться. И тебе не стоит, — посоветовала она Сэндри. — Иначе они начнут пререкаться с нами, когда им наскучит ссориться друг с другом.

— Я не пререкаюсь, — спокойно сказала Трис. — Я читаю.

— Девчонки, — с отвращением произнёс Браяр. — Раздраливые, споролящие…

— Ты что, выучил слишком много языков, и теперь коверкаешь уже известные тебе слова? — с любопытством спросила Сэндри.

Трис с хлопком закрыла свою книгу и высвободила из узла у себя на затылке одну из кос:

— Чайм приближается. Её преследуют всадники, — сказала она, засовывая книгу в карман своей куртки. — Дворяне. За ними едут сокольники. Полагаю, они охотились.

Она нахмурилась:

— А сейчас они охотятся на Чайм.

Даджа подошла, встав рядом с Сэндри, опираясь на посох:

— Ветер дует в нашем направлении. Возможно, Трис просто их слышит, — заметила она. — Хотя, как бы она тогда узнала о сокольниках? Я думаю, она теперь видит на ветрах.

Сэндри посмотрела на Трис. Ветер дул с севера, сдувая косички Трис ей за спину.

— Не глупи, — ответила Сэндри. — Это не под силу даже её наставнику, а ведь Нико — один из величайших магов-видящих в мире. Большинство магов, пытающихся прозревать на ветру, сходят с ума.

— Но время от времени у кого-то из них должно получаться, — пробормотала Даджа. — Иначе не было бы рассказов о тех, кто может это делать.

— Хватит болтать, пошевеливайтесь, — приказал Браяр.

Он оседлал своего коня и скакуна Даджи с недоступной для девушек быстротой.

— Вы хотите, чтобы те, кто едут сюда, застали вас спешенными?

Он вскочил в седло и вытащил из кармана своей распахнутой куртки завёрнутый в ткань шарик. Просто чтобы позлить его, Даджа лениво крутанула свой посох над головой, пока он не лёг ей на плечо. Она грациозно оседлала свою лошадь только после того, как осторожно убрала свой длинный деревянный посох на место.

Над ближайшим холмом показалась Чайм, солнце отбрасывало блики с её крыльев. Увидев их, она издала свой тревожный скрежещущий крик и прибавила скорости. Пролетев мимо Трис, она затормозила, вцепившись когтями в куртку у рыжей на спине. Трис не издала ни звука, неотрывно глядя на холм, пока Чайм спряталась у неё за спиной.

Как и Трис, Сэндри сосредоточилась на вершине холма и перевалившей через него группе всадников. Она намётанным глазом заметила, что их охотничья одежда и упряжь коней имели золотую и серебряную вышивку по краям, результат работы бесчисленных рук. Их сопровождали охранники, деловитые воины в кожаных куртках с нашитыми на них металлическими пластинами, надетых поверх красных рубах с широкими рукавами, и в мешковатых штанах. Охранники носили на головах круглые бронированные шапки, а на коленях у себя держали арбалеты.

— Это то ваша ведьмовская тварь, простолюдины? — крикнул крупный, статный молодой человек, когда охотники оказались на расстоянии слышимости. — Она испортила нам охоту! Распугала всех куропаток и диких голубей на мили вокруг!

Даджа спросила своих друзей:

— Он сказал «простолюдины»?

Браяр оглянулся на неё через плечо:

— Он определённо сказал «простолюдины».

— Кому-то нужны очки, — сказала Трис, поправив собственные очки у себя на носу.

Сэндри мысленно скрестила пальцы. Впервые с момента их воссоединения они говорили так, как когда-то в коттедже Дисциплины.

Вперёд, мимо кричавшего им мужчины, выехала женщина. Вслед за ней, чтобы не отстать, пустили своих коней рысью четверо охранников и ещё один богато одетый мужчина, блестевший магическим серебром. Браяр восхищённо присвистнул, глядя на женщину. Сэндри не могла его винить. Леди была великолепна, с её кудрявыми красновато-коричневыми волосами завитыми и пришпиленными безыскусной копной под шапкой из бронзового бархата. Волосы обрамляли лицо цвета слоновой кости, большие карие глаза, расположенные над квадратным, упрямым подбородком интригующие губы, и маленький, тонкий носик. Её одежда плотно обнимала её очень привлекательные формы.

Поглядывая на обладавший высоким воротником бархатный плащ леди и широкие брюки, Сэндри почувствовала укол там, где держала свою гордость за сшитую и носимую ею одежду. «Ларк предупреждала, что на меня при наморнском дворе нападёт жутчайшая модная зависть», — сказала она себе, чуть-чуть вздохнув. «Есть что-то в одежде этой леди, придающее ей моднейший вид. И что бы я не отдала за долгий, подробный осмотр этой вышивки на лацканах и швах! Я вижу несколько магических знаков, отвращающих раны и врагов, но я думаю, что там есть и другие, не знакомые мне».

Вспомнив о своих манерах, Сэндри снова встретилась взглядом с весёлыми глазами леди. На этот раз она осознала, что в этом прекрасном лице было что-то знакомое. Среди своих фамильных ценностей Сэндри насчитывала портреты, в том числе портреты родителей её матери. Эта женщина очень походила на бабку Сэндри. Девушка запоздало сообразила, кем эта женщина была. Густо покраснев, Сэндри спешилась, чтобы присесть в глубоком реверансе перед своей кузиной Берэнин дор О́кмор, императрицей Наморна. Браяр спешился следующим, за ним — Трис и Даджа. Трис сделала реверанс, а Браяр и Даджа поклонились, как подобало молодому человеку в брюках и Торговке в леггинсах.

Бэрэнин продолжила ехать вперёд, пока её скакун не остановился в ярде от Сэндри.

— Посмотри на меня, дитя, — сказала она подобным тёплой музыке голосом.

Сэндри послушалась. Судя по тому, как конь императрицы переступил с ноги на ногу, женщина была удивлена, хотя на её прекрасном лице это не отразилось ни капли.

— Благослови нас Ку́нок, — прошептала Берэнин, назвав богиню урожая из западного Наморна.

— Леди Сэндрилин фа Торэн? Ты так похожа на свою мать.

Сэндри это оспорила бы — у её матери нос не был кнопкой, — но споры и императрицы не вязались друг с другом:

— Для меня честь, Ваше Имперское Величество.

Императрица оглядела их группу. Между её идеально изогнутых бровей пролегла небольшая складка; кончики её губ углубились.

— Но где же твоя свита? Твоя охрана, твои фрейлины? Не говори мне, что ты всю дорогу из Эмелана проделала в компании лишь нескольких человек.

Она посмотрела на Трис и Даджу:

— Если только эти девушки не являются твоими фрейлинами?

Её тон дал ясно понять, что она так не считала.

— Это мои названные сёстры, Ваше Имперское Величество, — ответила Сэндри, не выходя из реверанса.

У Трис начала дрожать колени.

— И Браяр, мой названный брат. Мы ехали вместе с Третьим Караваном Сэралан…

Императрица перебила её:

— Торговцы? И где они теперь?

— Мы послали их вперёд, — ответила Сэндри. — Нам нужно было отдохнуть, а им — поймать корабль.

Императрица наклонилась вперёд, оперевшись рукой на луку седла:

— Все вы, пожалуйста, встаньте, пока рыжая названная сестра не опрокинулась наземь, — приказала она.

Трис покрылась румянцем густого сливового цвета, вставая. Даджа и Браяр выпрямились.

— Ты привезла своих названных родичей, — сказала императрица, весело сверкая карими глазами. — Не соблаговолишь ли назвать мне их имена?

— Прошу прощения, Ваше Имперское Величество, — ровным голосом ответила Сэндри. «Готова биться об заклад на всю мою одежду, что она уже довольно хорошо знает, кто кем является», — подумала она.

— Равви́кки, — «юная леди» по-наморнски, — Трисана Чэндлер.

Трис снова сделала реверанс.

— Раввикки Даджа Кисубо.

Даджа поклонилась. Используя слово, означавшее «молодой человек», Сэндри продолжила:

— Равво́тки Браяр Мосс.

Перед тем, как въехать в Наморн, они договорились, что будут объявлять свои титулы магов лишь в крайнем случае. К тому времени их всех порядком достало объяснять, как им удалось стать аккредитованными магами в восемнадцать лет.

— Добро пожаловать в мою империю, — сказала Берэнин, грациозно кивнув.

Обращаясь к Сэндри, она добавила:

— Дорогая моя, две сестры и брат, какими бы верными они ни были — это недостаточная защита для такой богатой и высокопоставленной девы как ты. Беспринципные мужчины могут воспринять отсутствие у тебя охраны как возможность похитить богатую молодую невесту.

Сэндри заметила, что Браяр чуть ухмыльнулся, а у Трис внезапно поскучнело выражение глаз. Лишь лицо Даджи сохранило идеальное, вежливое выражение, не показывавшее посторонним её мысли. «Нам с Даджей следовало во время поездки учить их не только наморнскому, но и дипломатическому управлению выражением лица», — раздосадованно подумала Сэндри. Было невозможно не догадаться, что Браяр и Трис считали себя способными справиться с потенциальными похитителями — что никогда не пришло бы в голову обычным юноше или девушке.

«Кончай суетиться», — приказала себе Сэндри. «Я прекрасно знаю, что кузина годами шпионила за мной, и она в курсе, что мы все — маги».

Теперь, когда всадники императрицы перестали её преследовать, Чайм решила, что можно выходить из укрытия. Она выползла из-под свободной куртки Трис и забралась рыжей на плечо.

Спутник Берэнин, который был без униформы, мгновенно встал перед императрицей, подняв руку. Серебряный огонь магии вспыхнул в его ладони и обвился вокруг Берэнин как мерцающий кокон.

— А он хорош, — уголком рта пробормотал Дадже Браяр. — Я думал, ты говорила, что её главный маг — какая-то старушка по имени Лэ́дихаммэр[1].

— Ты можешь себе представить старушку, которая вызовется разъезжать с этой толпой? — поинтересовалась Даджа.

Чайм проигнорировала магию. Она встала у Трис на плече на задние лапы, для равновесия вцепившись одной из передних в волосы Трис, с любопытством осматривая наморнцев.

«Чайм, позёрка ты этакая», — с нежностью подумала Сэндри.

— Это Чайм, Ваше Имперское Величество, — сказала она Берэнин. — Она — любопытное существо, которое Трис нашла на дальнем юге.

— Действительно любопытное, — сказал охранявший императрицу маг.

В его тёмных глазах стояло веселье, когда он только подъехал, но теперь он был спокойным и серьёзным.

— Это не иллюзия и не анимированная кукла. Похоже на стекло, или возможно движущийся лёд.

— Трис, — сказала Сэндри, намекая рыжей, чтобы та дала объяснения.

Трис вздохнула:

— Она была сделана магом. У начинающего мага, изначально бывшего стеклодувом, случилось чрезвычайное происшествие. В итоге получилась Чайм.

— Не думаю, что имперский стеклодув, Винэйн, — мужчина-маг по-наморнски, — Уордэр когда-либо делал что-то подобное, — заметила императрица. — Если бы он мог, то уже сделал бы это для меня. Мой дорогой Кэна́йл, если бы это существо желало нам зла, то оно бы уже напало. Мне едва видно мою столько долго отсутствовавшую кузину Сэндрилин. Дорогая моя, позволь мне представить тебе великого мага Кэнайла Щи́лдсмана[2]. Вы несомненно слышали о нём в Спиральном Круге.

Сэндри любезно кивнула, давая понять, что и впрямь слышала это имя, но правда была в том, что помимо имени она почти ничего не помнила. Их наставники всё время говорили о великих магах, поэтому со временем имя ей и запомнилось. Сэндри мало интересовалась магической практикой известных профессионалов вне своей собственной специализации. Ей были гораздо более любопытны свежие фасоны и узоры для шитья, производимые выдающимися деятелями в этих областях.

Маг Кэнайл переместил своего скакуна, чтобы Берэнин было лучше видно четвёрку, но по-прежнему оставался начеку. Когда он опустил ладонь, его защитная магия исчезла внутри его тела.

— Вот это действительно впечатляет, — пробормотал Дадже Браяр. — У меня бы так быстро не получилось.

— Ты вообще не ставишь шиты, — шёпотом ответила ему Даджа.

— Но если бы ставил, то не с такой скоростью, — сказала Браяр.

Сэндри вздохнула:

— С Чайм долгая история, Ваше Имперское Величество, — сказала она, притворившись, что не услышала тихого диалога слева от себя. — Мне жаль, что она прервала вашу охоту.

— По крайней мере я знаю, что ты наконец-то приехала. И тебя ждут в Данкруане, — ответила Берэнин.

Даже когда Кэнайл бросился на её защиту, императрица не сдвинулась с места, продолжив опираться на луку седла как ни в чём не бывало.

— Амброс фэр Ландрэг неделями только и говорит о приготовлениях твоего городского особняка к твоему приезду.

— Караван даст са́гхад знать, что мы уже едем, спасибо, — ответила Сэндри, употребив наморнский титул Амброса.

Берэнин улыбнулась:

— Несомненно, после долгого пути тебе нужен отдых. Ты можешь получить аудиенцию послезавтра — скажем, в десять, в Зале Роз? Там уютнее, чем в тронном зале. И конечно, твои… друзья приглашены вместе с тобой. Я даже буду настаивать на их присутствии.

Взгляд её карих глаз поймал и приковал к себе взгляд голубых глаз Сэндри. Она кивнула, улыбнулась, и повернула коня. Кэнайл и охранники последовали за ней с чёткостью хорошо смазанного механизма. Она замедлилась, поравнявшись с первым из своих спутников, статным молодым человеком, который ранее кричал на четвёрку, и протянула руку. Молодой человек не задумываясь пришпорил коня, чтобы поймать и поцеловать её руку, подъехав к Берэнин сбоку. Как только он поравнялся с ней, она наклонилась ближе и погладила его по щеке, затем пустила коня галопом. Кэнайл и мужчина не отстали от неё, будто прочитав её мысли, в то время как остальная часть её окружения и охранники пришпорили коней, пытаясь её догнать. Они последовали за Берэнин, будто были одним существом, которое она держала на поводке.

Только когда охотники скрылись из виду за холмом, Браяр сказал:

— Вы заметили, что ни один из её друзей даже не дёрнулся, когда показалась Чайм? Они все кипели, когда преследовали нашу стеклянную подругу с того холма, но как только Её Императрейшество с нами заговорила, они просто сидели тут как хорошо вышколенные псы. Они на Чайм даже не оскалились.

— Надеюсь, что ты будешь более дипломатичным, когда мы окажемся при дворе, — сказала ему Даджи. — Дворяне не любят, когда их сравнивают с псами.

— Любят они это или нет, я буду их называть такими, какие они есть, и они меня не застанут врасплох, — огрызнулся Браяр. — Не позволяй их красивым одеждам одурачить тебя, Даджа. Если бы ты хоть раз стала объектом для охоты стаи дворян, то и ты бы тоже не особо лестно о них отзывалась.

Это напоминание было как зуд в месте, которое Сэндри не могла почесать. «Я уже начинаю от этого уставать!» — подумала она.

— Очередное происшествие в твоих странствиях, которое ты не желаешь нам объяснить, Браяр, — раздражённо сказала она. — Говори о чём-нибудь приятном, либо молчи.

Она вскочила в седло своей кобылы.

Браяр отпил воды и задумчиво сказал:

— В этой стае было несколько необычайно милых дам, включая Её Импершество. Я с нетерпением жду возможности провести время в их обществе.

— Ты отвратителен, — сказала Трис, поманив к себе Чайм.

Драконица потёрлась головой о лицо Трис и сползла девушке на колени.

— Мне нравятся девушки — что я могу с собой поделать? — потребовал Браяр, раздражая её своим невинным выражением лица. — В мире так много восхитительных девушек, каждая из которых по-своему прекрасна. Даже ты, Меднокудрая.

— Браяр! — воскликнули его сёстры.

— Я не имел ввиду, что я одарю её своим вниманием, — нетерпеливо сказал Браяр. — Целоваться с одной из вас — это как целоваться с Розторн.

Даджа тихо засмеялась:

— Целовать Розторн было бы безопаснее, чем целовать Трис, — указала она. — По крайней мере слегка. Чуть-чуть.

— Чертовски верно, — сказала Трис. — Я ни с кем целоваться не буду. Я поступаю в Лайтсбридж.

— Ты не будешь там в безопасности, — ответила Даджа, снова забираясь в седло. — Мы с Фростпайном посетили университет после того, как покинули Наморн. Я думаю, что студенты только и думают о целовании. Ну… ещё они пьют. А ещё их тошнит.

— Уверен, студенты-маги особо не напиваются, — сказал Браяр, вскакивая в седло. — Иначе от Лайтсбриджа осталась бы лишь дымящаяся дыра в земле.

Браяр и девушки содрогнулись. Никому из них не понравилась их первая попытка выпить, как и разгребание руин заброшенного сарая, где они решили эту первую попытку произвести.

— Что ж, — заметила Сэндри, когда Трис села верхом, — может быть мы и не хотим пить, но миновав всего лишь двенадцать миль, мы сможем разгрузиться и понежиться в горячих наморнских банях.

Все они в предвкушении застонали, снова пускаясь в путь. Даджа так красноречиво описывала наморнские бани, что после недель пути всем четверым не терпелось их посетить.

Сэндри слушала их, чуть улыбаясь. «Значит те, кем мы были раньше, это не совсем ушло», — думала она. «Появилась общая угроза — и мы близки как никогда. И мы все хотим в горячую баню».

«Это начало».

* * *
Берэнин, императрица Наморна, позволила служанкам забрать её охотничью одежду, и позволила Ризу, Госпоже Гардероба, заменить эту одежду на более подходящее для послеполуденного периода платье. Как только её волосы были заново уложены, она сказала Ризу и служанкам прибраться, и покинула спальню, отправившись в свой самый уединённый кабинет.

По сравнению с другими её покоями он был маленьким, с книжными полками и картами вдоль стен. Кресла, в особенности её собственное, были сделаны для удобства. Стол отвечал точным требованиям Берэнин, все его ящики и принадлежности были на расстоянии вытянутой руки. Рядом со столом было окно, выходившее в любое место дворца, какое она хотела, ей нужно было лишь сказать нужное слово, чтобы он показал ей что-то другое. Сейчас окно заполнял вид её любимых садов. Берэнин обожала весну. Зимы в Данкруане, да и в любых других местах вдоль обширного озера Сиф, были долгими и суровыми. Переживать их ей помогали её драгоценные парники, но она получала подлинное удовольствие от прихода весны и сопровождавшего её бурного роста.

На её столе лежала кожаная папка. Она села в своё мягкое кресло и поцеловала замок, оберегавший содержимое папки. Замок, как и многие придворные мужчины, с готовностью откликнулся на касание её губ. Он открылся.

Внутри были листы с рукописными записями, сжатыми заметками по отчётом, которые она собирала более семнадцати лет. Их содержимое имело отношение ко всему, что касалось её юной кузины Сэндрилин. Девушка не выходила у неё из головы с тех самых пор, как маги цепи связи Живого Круга передали весть о том, что та направляется сюда из Эмелана. Теперь, когда Берэнин воочию увидела лица людей, которых касались записи — набросанные её шпионами портреты были довольно неплохи, но она больше доверяла собственному мнению, — она хотела в последний раз пробежаться по досье.

Она взяла написанный на тонком листе пергамента портрет. Это был портрет Сэндри, и, в целом, очень хороший. «Её формы стали более явными с тех пор, как мой агент в Эмелане написал этот портрет», — подумала Берэнин, — «но сходство практически идеальное, вплоть до её позы и выражения лица — сходство Сэндри с её матерью не требовалось мне, чтобы понять, кем она была».

Берэнин пробежала глазами по рукописным записям, пока не нашла сводку самого важного:

По её прибытии в храм Спирального Круга выяснилось, что леди Сэндрилин является чарошвейкой. После землетрясения, во время которого она с друзьями оказалась в ловушке, они каким-то объединили свою магию. Все их силы, включая её собственную, стали мощнее на несколько порядков. С тех пор она пряла магию подобно нити, создавала целебные бинты и одежду, маскирующую носящего, и обращала одежду других людей против них самих. В тринадцать правящий совет Спирального Круга выдал ей удостоверение мага — честь, которой обычно удостаиваются не ранее, чем в двадцать лет. В четырнадцать она взяла на себя управление хозяйством и землями Ведриса Эмеланского, её двоюродного деда по отцовской линии. Известно, что Ведрис прислушивается к её советам в делах, касающихся торговли, магического ремесла и дипломатии. В настоящий момент она, похоже, не ладит со своими друзьями из Спирального Круга. Они, похоже, не имеют магической связи с тех пор, как трое из них уехали в путешествия вместе со своими наставниками. Если их связь будет восстановлена, невозможно предсказать, какую магию они смогут сотворить. Они определённо снова смогут общаться на расстоянии: предел этого расстояния в прошлом оценивался в несколько сотен миль.

Герцог Ведрис Эмеланский не успокоится, если его двоюродную внучку принудят к чему-то. В Эмелане широко распространены слухи о том, что он, имея на то право согласно законам наследования престола этой страны, собирается объявить Леди Сэндрилин своей наследницей, вместо своих собственных сыновей. Считается, что его старший сын, Га́спард, согласится с этим, в отличие от его младшего сына, Фра́нзэна. Подтверждения этим слухам обнаружить не удалось; никаких изменений в завещание герцога внесено не было. Если Его Светлость узнает, что её жизнь каким-то образом подвергнута опасности, военной угрозы он не представляет, но способен сильно повредить южной торговле. Он со своими союзниками способен перекрыть торговлю самоцветами и специями. Её Имперское Величие также обладает счетами в банках Эмелана, которые будут подвергнуты риску.

Леди Сэндрилин является необыкновенной девушкой. Хотя она обладает титулом мага, она редко им щеголяет. Она помнит о своей родословной и не медлит в предъявлении прав на свой дворянский титул, если считает, что её не уважают. Леди норовиста. За последний год она флиртовала — один раз с послушником из храма, дважды — с сыновьями дворянских родов Эмелана, — но дальше флирта дело не зашло. Судя по всему, в данный момент леди не заинтересована в замужестве.

Императрица отложила бумаги, постукивая по подбородку пальцем с идеально ухоженным ногтем:

— Ну почему нельзя, чтобы все самые богатые наследницы в Наморне были благородными овечками? — спросила она у пустоты.

Она взяла следующий портрет: некоего Браяра Мосса, как он сам себя называл. «Ах, да», — весело подумала она. Она видела, как его взгляд задерживался на её формах после того, как он немного расслабился. «Молодой дамский угодник. Что важнее для меня — зелёный маг. Может, ему лишь восемнадцать, но он определённо мужчина, а с мужчинами я умею обращаться. И тот шаккан на одной из его вьючных лошадей — это наверное тот самый, о котором писали мои шпионы, с которого он начал. Что за красота! Если это — образец его искусства, то я просто должна привлечь его себе на службу. Талантливый молодой человек, поднявшийся из нищеты, как говорится в отчётах… Я заплачу ему целое состояние, чтобы заботиться о моих шакканах и руководить остальными моими садовниками. К тому времени, как я с ним закончу, ему останется только гадать, как он вообще мог жить где-то ещё!»

Она отложила записи о Браяре. Она знала о своих дальнейших действиях в его отношении всё, что ей было нужно.

На третьем портрете была изображена Даджа Кисубо, темнокожая девушка, одетая в стиле Торговцев. «Изгнана из народа Торговцев, но носит одежду и посох Торговцев», — подумала Берэнин. «И они сделали её богатой. Не всем изгоям так везёт. Интересно, этот кусок металла на её руке — болит ли он? Я знаю, что она делает с его излишками невероятные вещи: нога из живого металла; перчатки, позволяющие обращаться с огнём, не обжигаясь; дерево из живого металла, цветущее медными розами».

Она глянула на записи:

Даджа Кисубо обладает отличными связями в Наморне. Она близка к Дому Банканоров в Кугиско, и, через него, с Гильдией Ювелиров и её сетью банков по всей империи. Благодаря работе, которую она и её наставник проделали в Кугиско, она дружна с Сообществом Магов Кугиско и с нынешним главой Гильдии Кузнецов всего Наморна. В Наморне она могущественна не меньше, чем Леди Сэндрилин, по крайней мере в политическом плане.

«Ох уж эти маги!» — хмыкнула Берэнин, откладывая записи. «Они и так друг друга поддерживают, так ещё и лезут в политику не-магов? Верность этой Кисубо даст мне друзей среди кузнецов и магов, что всегда полезно… Торговцы могут и не полезть в мои политические дела ради неё, но торговля живым металлом переместится сюда. И налоги с продажи этих игрушек из живого металла пойдут в мою казну, а не Ведриса».

«Она уже была изгоем. Изгои всегда хорошо отзываются предложения статуса, если я не найду никаких других стимулов для нашей юной девушки-кузнеца».

Последний портрет принадлежал рыжей, Трисане Чэндлер, четвёртому члену семейки Сэндри. Берэнин побарабанила пальцами по столу, слегка хмурясь. Среди спутников Сэндри Трисана была неизвестной величиной. Некоторые из присланных её шпионами рассказов о девушке были просто нелепы. Тем не менее, у неё был тот стеклянный дракон — созданный подданным империи, племянником нынешнего Имперского Стеклодува. Парень был многообещающим, пока несчастный случай на берегах Сиф чуть его не убил. Его отослали прочь, считая, что он стал семье бесполезен. Берэнин хорошо об этом помнила.

«Потом с юга, такого далёкого, что он есть не на всякой карте, пришла весть о том, что его навыки стали лучше, чем прежде — он создаёт живое стекло, — и что эта Трисана как-то с эти связана», — подумала Берэнин. «Дочь купца, дружная с моей кузиной и этими двумя, ученица великого мага Никларэна Голдая. Одиночка. Загадка». Записи гласили:

Доподлинно известно, что она является умелым погодным магом, может управлять ветрами, и способна зарабатывать вызовом дождя, поиском воды для фермеров и городов, и предоставлением ветра кораблям. Всё заработанное она инвестирует, сберегла приличную сумму, и уважаема её банкирами в Эмелане.

Другие рассказы не подтверждены: Эмелан — уничтожила молниями целый пиратский флот. Тариос — способна провидеть на ветру. Нинвер, Капчен — устроила град в помещении, создала бури в доме своих родителей, заставила отца утонуть в земле, когда он наказал её. Храм Спирального Круга — возможно временно остановила прилив.

Берэнин улыбнулась и закрыла папку. «Моим агентом наверное было так стыдно передавать столь дикие истории. Но они это сделали, потому что именно это им и было приказано. Нужно не забыть наградить их. Как бы то ни было, присутствие девушки, способной порождать такие слухи, даст моим врагам пищу для размышлений».

Императрица кивнула. Записи подтвердили уже сделанное ею заключение: каждый из четырёх молодых людей будет полезен империи, и с лихвой окупит любые усилия, которые могут потребоваться для того, чтобы убедить их остаться здесь. «Я и мой двор приложим все силы», — сказала себе Берэнин, закрывая папку и снова запирая замок. «Они будут так восхищены нами и Данкруаном, что не вспомнят даже о самом существовании Эмелана».

Глава 4

«Одно дело — знать, что Сэндри богата», — думала Даджа, когда ворота распахнулись, а охранники поклонились, пропуская их во двор городской резиденции Ландрэгов. «В конце концов, я богата. Как и Браяр, хоть он это и не афиширует. И одно дело — знать, что Сэндри — дворянка, клэйхэйм. Я всегда думала, что это меня не побеспокоит. Теперь же… я не уверена, что это меня не беспокоит.

«Это» представляло собой масштабную кучу мрамора, которой являлся столичный дом Ландрэгов. Две трети здания даже не использовались сейчас. Семья матери Сэндри — чей титул передался дочерям и сыновьям — уже годами здесь не жила; семья её кузена Амброса редко здесь останавливалась. «Это» также относилось к тому, что, на взгляд Даджи, выглядело как небольшая армия слуг и воинов, наряженных в одинаковые ливреи, выстроившаяся на ступенях дома, кланяясь и делая реверансы, пока Сэндри проходила мимо. «Этим» также была позолота на краях стоявшей в доме мебели; полы из твёрдых пород дерева, отполированные до блеска; гобелены, сверкавшие золотыми и серебряными нитями; канделябры, усыпанные хрустальными подвесками. Даже приготовленные для остальных магов комнаты казались предназначенными для членов королевской семьи, с широкими парчовыми портьерами и шикарными коврами с замысловатыми узорами. Бани, выделенные для использования Сэндри и её гостями, были роскошными творениями из фарфора, мрамора и хрусталя.

Если бы Даджа сама не была так ошеломлена, то вид Трис, семенящей по такой роскоши подобно оскорблённой кошке, заставил бы Даджу хихикать до икоты. Даджа теперь вспомнила, что Трис никогда не нравилось показное богатство. Она одобряла трату денег лишь на книги и инструменты для творения магии.

В их первый вечер там, за ужином, глядя на то, как Трис обращается с позолоченными столовыми приборами как с раскалёнными докрасна, Браяр внезапно сказал:

— Почему ты попросила комнату на самом верхнем этаже дома? Какой-то бедной девушке приходится подниматься по всем этим лестницам, чтобы позвать тебя к ужину. Если бы ты была на том же этаже, что Сэндри и Даджа, или на первом этаже вместе со мной…

Трис зыркнула на него:

— Мне нравится наверху, при прочих равных, — прямо заявила она.

Затем сменила тему:

— Сэндри, я думала, что тебя должен был встретить здесь твой кузен, Лорд — Сагхад — Амброс. Чтобы начать водить тебя по твоим владениям, и тому подобное.

Сэндри подняла взгляд от записки, которую читала:

— Он собирался, но здесь написано, что в одном из поместий произошло небольшое происшествие, с которым он должен разобраться. Он говорит, что скоро вернётся, и просит прощения за то, что дела не в лучшем состоянии. Я получила отсрочку от бухгалтерских книг.

Браяр фыркнул:

— А что такое, по его мнению, «лучшее состояние» — идеальность? Тут не найти ни пятнышка.

Он покосился на свой суп из щавеля и шпината:

— А вот это странная комбинация растений.

— Я предупреждала тебя насчёт наморнской кухни, — сказала Даджа. — К ней нужно привыкнуть, но я её обожаю.

— И вообще, ты разве не говорил Торговцам, что в Гьонг-ши ты пил чай с маслом яка? — спросила Трис, пробуя суп на вкус. — На твоём месте я бы воздержалась от разговоров о странной еде.

— Там было очень холодно, жир помогал, — сказал Браяр.

Он попробовал суп, нахмурился, затем попробовал ещё ложку. Когда служанка наконец забрала у него тарелку, та была пустой. Служанка наклонилась чуть дальше, чем было необходимо для того, чтобы взять и использованную им ложку, заработав от Браяра широкую улыбку и подмигивание.

— Даже не начинай, — сказала ему Сэндри, когда служанка покинула комнату. — Я не хочу, чтобы ты беспокоил местную прислугу.

— Я уже поговорила с домоправительницей, — пробормотала Трис.

— Я их не беспокою, — лениво протянул Браяр, сверкая глазами из-под ресниц. — Но если они ценят моё внимание, едва ли я буду оскорблять их чувства.

— Ты и раньше был таким? — потребовала Сэндри, зыркнув на него. — Я не помню, чтобы ты был таким.

— Говорят, что путешествуя, набираешься опыта, — сказал Браяр, и зевнул. — Я так и поступил.

Даджа почувствовала облегчение, когда лакей принёс блюдо с тушёной в вине форелью и начал раскладывать еду по тарелкам. «Такое странное ощущение, говорить с ними об опыте — сексе», — осознала она. «Не понимаю, почему Браяр так часто этим занимается. Я пробовала целоваться и ласкаться, один раз, в Гянсаре, и ещё, в Андэрране. Ощущения были просто… неловкими. От первого парня пахло потом, а у второго губы были потрескавшиеся. Но Браяру это нравится. Ларк и Розторн это нравится. Фростпайну это нравится. Интересно, а Трис…»

Она украдкой взглянула на Трис. Рыжая сидела с книгой на коленях и читала за едой.

«Трис — наверное нет», — подумала Даджа. «Сначала надо привлечь её внимание, и она скорее всего врежет тебе книгой». Она подняла взгляд, и увидела веселье в голубых глазах Сэндри. Та тоже заметила, что Трис читала за столом.

Даджа широко улыбнулась. «По крайней мере некоторые вещи такие же, как прежде», — подумала она. «И по крайней мере Сэндри — всё ещё Сэндри, вне зависимости от того, живёт она в куче мрамора, или нет».

* * *
Следующий день они провели порознь, занимаясь собственными делами и потакая собственным интересам. Хотя они имели возможность избегать друг друга в пределах каравана, им всё же приходилось находиться в обществе других путников. Для Трис и Браяра, привыкших к долгим часам уединения, это было в некотором роде испытанием. Даджа, привыкшая работать с людьми, с которыми она делила свою кузницу, и Сэндри, окружённая служащими и домочадцами её деда, были тем не менее рады возможности собраться перед тем, как предстать при дворе.

Они исследовали открытые части обширного дома, его сады и некоторые из лавок на Высокой Улице, которая лежала прямо за воротами. Прогуливаясь, Браяр поднялся на холм до самых дворцовых стен, и успел вернуться в Дом Ландрэг к обеду. В ветерках, проскакивавших над стенами Ландрэгов, Трис уловила проблески того, как Браяр осматривал как лозы, украшавшие стены некоторых других городских резиденций дворян, так и лица и фигуры женщин, мимо которых он проходил.

Трис нахмурилась и закрыла глаза, пока тот поток воздуха не миновал её. Она попросила комнату наверху, чтобы уловить образы города, возможно даже движения на Сиф, а никак не образы Браяра, занимающегося своими обыкновенными в эти дни делами.

— И это вдвойне касается того, как он прошлой ночью украдкой протащил в свою комнату девушку, — сказала она Чайм, сидевшей рядом с Трис на перилах балкона и вылизывавшей языком одну из задних лап. — Ты знаешь, что мне сказала домоправительница? Она сказала, что её девушки осторожны с беременностью, и что ни одна из них не настолько глупа, чтобы влюбиться в мага. Я надеюсь, что она будет такой же уравновешенной к тому времени, как мы уедем!

Чайм подняла взгляд на Трис, тревожно звякнув. Трис вздохнула:

— Ох, я знаю, что он играет честно и не разбрасывается пустыми обещаниями. Уж Розторн-то об этом позаботилась. Я просто хотела бы, чтобы для него это было чем-то большим, чем просто… просто игра. Это ведь должно значить что-то большее, как ты думаешь?

Когда Чайм не ответила, Трис посмотрела на неё, и вынужденно улыбнулась:

— Ты и понятия не имеешь, о чём я говорю, так ведь? И глупо с моей стороны задавать тебе такие вопросы!

Она взяла Чайм на руки и повернулась, чтобы вновь уставиться в дувший с Сиф ветер. Императрица и её двор скакали по пляжу на северо-западе — ветер принёс ей образы незабываемого, смеющегося лица Берэнин, и лиц её придворных: мага Кэнайла, раздражённого охотника, которого они видели вчера, пышнотелой девушки с блестящими карими локонами, светловолосого мужчины с бирюзовыми глазами, и остальных мужчин и женщин в возрасте от двадцати до тридцати с лишним, привлекательных и жизнерадостных. Они умело держались в седле, успешно управляя конями как на твёрдом, так и на мягком песке, беззвучно смеясь и болтая. Любые обрывки разговоров настолько запаздывали по отношению к образам, что Трис даже не пыталась их услышать.

«Они красивые как цветочная клумба», — думала она, гладя пальцами крылья Чайм. «Мне не место среди таких людей. Мне не место в таком доме. Чем я могу быть здесь полезна Его Светлости? Я просто дочь купца в одежде, сделанной для меня моей богатой подругой. Я сомневаюсь, что в этой компании дело дойдёт до молнии и ураганов — скорее будут облачка пудры с пятидесяти шагов. Какую они могут представлять опасность из тех, от которых я могу её защитить?»

Она внезапно развернулась и занесла Чайм внутрь.

* * *
Вскоре после полуночи Браяра разбудил звук въезжавших во двор за конюшней лошадей. Снедаемый любопытством и голодом, он натянул поверхсвоей ночной рубашки брюки и пошёл на кухню. И точно, там была одетая в халат поверх ночнушки кухарка Уэ́нура, ставившая на кипятиться воду в чайнике. Они с Браяром уже успели поладить: он всегда старался узнать поваров поближе. Она без промедления приказала ему расставить стаканы и блюдца, поскольку он знал, где те лежали, и взять из буфета три тарелки. Браяр послушался, пока она бегала по кухне, достав ломоть сыра, банку с вареньем, буханку чёрного хлеба и окорок.

Пока Уэнура нарезала окорок, лакей открыл заднюю дверь, впуская растрёпанного мужчину. Браяр отошёл в тень, чтобы тихо наблюдать, пока лакей помогал вновь прибывшему снять перчатки и забрызганную грязью шляпу. Свои сапоги и плащ тот уже снял в сенях. «Он наверное скакал сюда в большой спешке, если забрызгал грязью шляпу», — осознал Браяр.

— Они посетят императрицу утром, Сагхад, — сказал первый лакей.

— Ничего неожиданного, — ответил мужчина тихим, точным голосом. — Хотя кто бы мог подумать, что ей не дадут даже недели отдохнуть перед тем, как начнётся эта придворная чепуха.

Кухарка, нарезавшая уже хлеб, посмотрела на стоявшего в тени Браяра, затем пожала плечами. Она не собиралась говорить, что на кухне присутствовал посторонний.

Приехавший мужчина размял шею. На нём была надета синяя домашняя куртка и светло-коричневые штаны, помятые после проведённого им в седле времени. Широкоплечий и жилистый, он был где-то на три дюйма выше Браяра. Как и Трис он носил очки в латунной оправе, и его глаза были ярко-голубыми. Его густые золотые волосы были острижены на уровне чуть ниже ушей. Они обрамляли его светлокожее лицо с лёгкими следами, оставленными на нём в детстве чем-то вроде оспы, длинными, прямыми губами и длинным, прямым носом. С Сэндри его роднили глаза и упрямый подбородок.

— Уэнура, ты просто спасительница, — сказал он кухарке, когда она поставила на длинный кухонный стул еду. — Я не останавливался на ужин.

— Если хотите, я могу подогреть суп, Сагхад Амброс, — ответила она, снова бросив взгляд на Браяра.

Браяр понял намёк.

— Приветствую, Сагхад Амброс, — сказал он, выходя на свет, чтобы поздороваться с кузеном Сэндри. Я — Браяр Мосс. Я думаю, Клэйхэйм Сэндрилин писала вам, что прибудет с друзьями.

Когда мужчина попытался встать, Браяр осклабился:

— Пожалуйста, не вставайте. Я не из тех, ради кого люди поднимаются с места. И я никогда не встану между мужчиной и его ужином.

Амброс насмешливо взглянул на Браяра:

— Я слышал, что вы заставляли людей вставать весьма резво, Винэйн Мосс, — сухо сказала Амброс. — Но я рад, что вы позволили мне сидеть. Моим ногам всё ещё кажется, что я в седле.

— Вы слышали обо мне? — спросил Браяр, садясь на скамью расположенную на противоположной от Амброса стороне стола. — Уверен, большая часть услышанного вами — ложь. Сейчас я уже исправил свои былые пороки.

Амброс прожевал и проглотил очередную порцию пищи, прежде чем сказать:

— Моя кузина лишь писала мне, что вы — очень хороший растительный маг и её названный брат, — тихо ответил он. — Так какие же пороки вы исправили — то, что вы растительный маг, или то, что вы названный брат?

Браяр хотел было прояснить ситуацию, когда заметил ироничный блеск в глазах Амброса. «Ну и ну… Мешок с чувством юмора», — подумал он, используя своё старое жаргонное слово, обозначавшее богатого человека.

— Я исправил их все, — сказал он с таким же серьёзным выражением лица, как у Амброса.

Кухарка фыркнула.

— Так и есть, — настаивал Браяр своим самым искренним тоном. — Мой подход к дамам состоит исключительно из преклонения. Я славлю нашу взаимную преданность Кунок. Работы много, но я нисколько не в претензии.

— Ну, если ты удобришь какие-то из полей, которые пашешь, то я надеюсь, что ты также удобришь кошельки матерей, — сказал Амброс. — Мужчина должен быть ответственным за то, что посеял.

— Ответственность — моё второе имя, — искренне сказал ему Браяр. — У меня есть и другое второе имя — Сухейник[3].

Сухенийком называлось растение, съев которое мужчина на несколько дней становился бесплодным. Браяр был полон решимости не зачинать никаких детей, которые остались бы сиротами, случись что с их материями.

Амброс поднял свои светлые брови, глядя на Браяра:

— Так предусмотрительно, — заметил он. — Так сколько именно вам лет?

— Мы думаем, что восемнадцать, — объявила стоявшая в дверях Сэндри. — Даже Браяр не уверен. Кузен, я не ожидала, что ты приедешь этой ночью, иначе я бы бодрствовала, чтобы встретить тебя.

Она прошла вперёд с распростёртыми объятьями, её халат и ночнушка свободно колыхались на её стройной фигуре.

Амброс чуть не опрокинул скамейку, поспешно вставая на ноги.

— Клэйхэйм Сэндрилин, — сказал он, беря её кисть в свою руку.

Поклонившись, он приложил кончики её пальцев к своему лбу.

— Не глупи, Кузен, — сказала Сэндри, целуя его в обе щёки, когда он выпрямился. — Учитывая всё то, что ты делал для меня все эти годы, мне следует касаться лбом твоих пальцев.

— Это честь для меня, — сказал Амброс, целуя её щёки в ответ. — У меня подходящий характер для этой работы, и люди ваши не отлынивают.

Браяр стянул кусок хлеба и начал есть его по кусочкам, наблюдая за тем, как Сэндри уговаривает своего чопорного кузена сесть на место и продолжить есть. «Как она знала, что он приехал?» — гадал Браяр. «Её комнаты в противоположной части дома. Когда она шла спать, она зевала».

Он потёр глаза, будто он сам был сонным, в то время как на самом деле он настраивал свой разум на способность видеть тонкую магию. Явные заклинания он и так всегда видел, например заклинания в кухне, препятствующие порче еды и специй, а также подавляющие пожары. Эти были в любом доме, который мог их себе позволить. Требовалась дисциплина, практика и навык, чтобы видеть более тонкое использование магии, и они с сёстрами этому научились в последние несколько лет. Когда он решил, что готов, Браяр посмотрел на Сэндри.

На миг он увидел это: тончайшую серебряную паутину, расходившуюся во все стороны от её тела и исчезавшую в стенах, потолке и полу вокруг неё. Миг — и образ паутины пропал. Браяр изогнул брови.

«Ты разленился», — отчитал он себя, взяв кусок сыра. «Было время, когда ты мог это сделать, и удержать образ. Лучше тебе попрактиковаться, мой паренёк. Может, ты и гонялся за юбками и запустил свои навыки, но раз нужно приглядывать за императрицей и её великими магами, тебе следует побыстрее подтянуть свои навыки».

Странное дело, но голос-наставник в его голове почему-то всегда звучал как Розторн.

Браяр откинулся назад, уплетая сыр. «Сэндри не спит с вожжами в руках», — подумал он, слушая, как Сэндри и Амброс исполняют вежливый ритуал первой встречи дворян, будто они не были одеты в постельное бельё и мятую одежду. «Она разбросала по всему дому паутину, центром которой является она сама. Если кто-то посторонний её коснётся, она об этом узнает».

Не прерывая Амброса и Сэндри, Браяр встал и вернулся в свою комнату. Как давно он последний раз медитировал? Он решил начать сегодня же.

* * *
Сэндри заметила, что взгляд Амброса не отрывался от уходившего Браяра. Когда Амброс снова посмотрел на неё, она сказала:

— Я вижу, что вы уже познакомились.

— Он очень симпатичный, — осторожно ответил Амброс.

Сэндри хихикнула:

— Прости, Кузен, но если бы ты только знал, как смешно это звучит, — объяснила она. — Ты в этом не одинок, конечно. Люди время от времени поговаривали такое о Браяре и обо всех нас-девочках. Но поверь мне, ничто не могло бы быть дальше от истины. Это было бы всё равно, что ухаживать за братом или сестрой.

Амброс криво улыбнулся:

— Тогда простите за то, что допустил столь распространённую ошибку, — попросил он прощения. — Но вам следует приготовиться, потому что вы наверняка не раз услышите то же самое при дворе.

Сэндри пожала плечами:

— Двор может сколько угодно сплетничать, — сказала она, подперев подбородок руками. — Меня это никак не волнует. Если бы я собиралась остаться, то меня бы это беспокоило, но оставаться я не собираюсь.

Эти слова заставили её кузена откинуться назад и хмуро посмотреть на неё:

— Вы не останетесь?

— Я же сказала тебе в своём последнем письме, что осенью я вернусь домой, — ответила Сэндри. — Ты ведь получил моё письмо?

Амброс положил нож и вилку на опустевшую тарелку и отпил чая из своего стакана.

— Да, но…

Сэндри ждала. Он казался таким же, как и его письма: сухим и придирчивым, методичным и точным. Она знала, что он никогда не давал дутые обещания насчёт доходов от собранного урожая или новой шахты. Он даже говорил ей, чтобы она ожидала меньшие чем обычно суммы. Если что-то его беспокоило, то она готова была это выслушать.

Наконец он сказал:

— Императрица полагает, что вы передумаете. Она в этом уверена.

Сэндри улыбнулась. «И это всё?» — подумала она.

— Я объясню, — пообещала она, похлопывая своего только что встреченного кузена по руке. — Я почти всегда имею ввиду именно то, что говорю. Когда она узнает меня получше, она это поймёт.

— Разве будет так плохо остаться здесь? — спросил он. — У вас есть работящие подданные, которые вас обожают, и земли, которым требуется внимание их законной владелицы. Да, у нас есть некоторые недовольные, но они везде есть. Если бы вы выделили нам необходимые средства, мы бы легко могли удвоить поголовье мулов. И торговцев зерном нужно приструнить. В прошлом году я дважды поймал Хо́улэба на попытке обвесить нас на ячмене. Если за ними не следить каждую секунду…

Он спохватился и улыбнулся:

— Прошу прощения. Жена моя утверждает, что если меня не остановить, то я буду говорить о делах, пока у людей не отвалятся уши.

— Но зачем мне занимать твоё место, когда ты так хорошо знаешь и любишь эти владения? — спросила Сэндри. — Тебе знаком каждый дюйм этих земель, а моя мать почти там не бывала. Ты знаешь этих людей поимённо, и ты о них заботишься. Я нужна моему деду Ведрису. А здесь я что буду делать? Порхать бабочкой, пока ты делаешь всю работу?

— У вас будет муж, чтобы беспокоиться о таких делах, — спокойно ответил Амброс. — Императрица желает, чтобы вы украсили собой её двор. Несомненно, вам при нём отведут пост Госпожи Имперского Кошелька, или главной фрейлины…

Со служанками, которые знают о дворцовых традициях больше, чем я, — сказала ему Сэндри. — Я же буду скучать до одури. И ты знаешь поговорку: «Скучающий маг — назревающая неприятность». А что касается замужества… Мужчине, за которого я выйду, придётся быть очень необычным, Кузен. Я сомневаюсь, что я встречу такого при дворе.

Амброс вздохнул, затем прикрыл рот, зевая:

— Прошу прощения.

Сэндри встала; Амброс сделал то же самое.

— Это ты меня прости за то, что я не даю тебе спать, когда ты явно вымотан, — сказала она. — Не буду больше ни минуты тебя задерживать. Ты пойдёшь завтра с нами во дворец?

Тот натянуто улыбнулся:

— Её Императорское Величество не приглашает меня на семейные дворцовые приёмы, — объяснил он. — Она как-то раз уведомила мою жену, что я сухой как палка, и что по крайней мере палка была бы гораздо интереснее.

— Значит она тебя совсем не знает, — твёрдо ответила Сэндри.

Она сделала вежливый реверанс:

— Спокойной Ночи, Кузен.

Амброс положил ладонь ей на плечо:

— Клэйхэйм

— Сэндри, — сказала она ему. — Просто Сэндри. Думаю, Леди Сэндри, если мы на людях. Но в остальное время — Сэндри.

— Сэндри, — прямолинейно сказал Амброс, — императрица может быть очень упрямой.

Сэндри весело улыбнулась ему:

— Мне она показалась весьма разумной. Уверена, что когда придёт время, мне не придётся настаивать.

Глава 5 29й день Луны Гуся, 1043 П.К., Зал Роз, имперский дворец, г. Данкруан, Наморн
Следующим утром Даджа наблюдала за своими друзьями, пока они вчетвером ждали во внешнем зале, пока их представят императрице. Сэндри убивала время, проводя последнюю проверку их одежды, то дёргая одну складку, то разглаживая другую — просто суетясь, потому что одежда сама себя поправляла. Когда она потянулась к браяровской куртке с круглым воротником, он отвёл её руки в сторону.

— Хватит, — твёрдо сказал он Сэндри. — Мы выглядим как надо. Кроме того, она уже видела нас в походной одежде. Это роскошное платье сойдёт.

— Тут всё по-другому, — ответила Сэндри. — Ты видел как тот лакей смотрел на нас, задрав нос? Мы здесь выглядим совсем не модными, а внешний вид здесь важнее. Не хочу, чтобы эти попугаи над нами насмехались.

— Ну, может тут что-то и по-другому, но мы-то всё те же, — парировал Браяр, прихорашиваясь перед зеркалом, стоявшим там как раз для таких целей. — Мы всё ещё маги, и заботить нас должны лишь другие маги.

Дадже пришлось признать, что он выглядел весьма мило в своей бледно-зелёных куртке и штанах. Даже двигавшиеся на его руках татуировки лоз и цветов похоже старались подстроиться под его одежду. Их листья были бледно-зелёными, как по весне, а маленькие бутоны — белыми и розовыми, с очень редкими синими розами или чёрными корневищами. Тем не менее, ему следовало помнить, что не все были с ним согласны. Говоря на языке Торговцев, она сказала Браяру:

— Не мели чепуху. Эти люди имеют значение для Сэндри, а значит и для тебя должны иметь.

Браяр зыркнул на неё. Когда Даджа спокойно посмотрела на него в ответ, он закатил глаза и покачал головой:

— Они будут иметь значение для меня только на лето, а потом я больше с ними никаких дел иметь не буду, — ответил он, также на языке Торговцев. — Хватит с меня дворян.

— Если только они не захотят что-то у тебя купить, — пробормотала на том же языке Трис.

Браяр по-волчьи осклабился, показав все свои зубы:

— Если только они не захотят купить, — дружелюбно сказал он. — Тогда они — мои новые, временные лучше друзья.

Позолоченные двери Зала Роз распахнулись, толкаемые лакеем, который и привёл их в приёмную. Он низко поклонился Сэндри и показал, что они могут войти в лежащее за его спиной помещение.

Сэндри одарила его своей ярчайшей улыбкой и проплыла мимо него как какое-то воздушное суфле из легчайших розово-белых одежд и серебряной вышивки. Браяр последовал за Сэндри. Трис, выглядевшая респектабельно в ярко-синей безрукавке поверх белого платья с пышными рукавами, сунула лакею монету, проходя мимо, кивком приняв произнесённые им вполголоса благодарности. Она провела долгие часы в пути вместе с Даджей, обсуждая надлежащие суммы для чаевых в Наморне. Даджа, одетая в стиле Торговцев, в медного оттенка коричневые куртку и лосины, со своим посохом в руках, сопроводила Трис в большой зал.

— Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн, — объявил глашатай. — Винэйн Браяр Мосс. Вимэйсэс Даджа Кисубо и Трисана Чэндлер.

Даджа, Браяр и Трис переглянулись, поморщившись. Кто-то из придворных решил не обращать внимания на более простые титулы Раввотки и Раввикки, которые они использовали, когда впервые встретились с императрицей, и в открытую объявить их как магов. Даджа нехотя запустила руку за пазуху и вытащила похожий на змею шнурок из живого металла, на которой висел её медальон мага. Браяр вытащил свой, свисавший с зелёного шёлкового шнура, а Трис — свой, висевший на чёрном шёлке. Двигаясь к императрице, они поспешно расположили медальоны на груди, как положено. Даджа знала, что Сэндри медальон доставать даже не подумает. Сэндри понимала, что демонстрация её медальона не изменит то, как её видят при дворе.

Однако на спутников Сэндри демонстрация медальонов возымела мгновенный эффект. Даджа ощутила, как выпрямилась её спина. Она увидела, как с Браяром и Трис произошло то же самое. «В конце концов, нам уже восемнадцать. Нам позволено носить медальоны открыто», — осознала Даджа. «И, может быть, открытое их ношение на самом деле… поможет. Мы — не названные родственники-простолюдины Сэндри, или, точнее, это в нас на самое важное. Мы — аккредитованные маги из Спирального Круга, где медальоны просто так никому не дают. У нас есть репутация. Мы — люди, с которыми следует считаться».

Пока они шли к Берэнин, Даджа увидела, что вид медальонов у спутников Сэндри на груди также подействовал на других присутствовавших магов. Они явно были не рады видеть этот знак отличия у молодых людей. Даже Кэнайл, стоявший ближе всех к императрице великий маг, криво улыбнулся, когда приветствуя их поклоном.

«Мы заслужили их честно и как полагается», — думала Даджа, одаривая окружающих улыбкой, которая не предавала ничего из того, что происходила в её голове. «И если вы не будете играть с нами по правилам, мы даже покажем, как именно мы их заслужили».

Чтобы заставить себя забыть о ревнивых магах, Даджа оглядела комнату, будто ей позже понадобится описать её одному из её бывших наставников в качестве упражнения. Розы были изображены на портьерах, дамастовых подушках на креслах и на шёлковых шторах, висевших по бокам высоких стеклянных окон, также служивших дверями наружу. Повсюду стояли большие янджингские эмалированные вазы, заполненные свежесрезанными розами, поэтому всё помещение пропиталось их ароматом. Сами будто являясь экзотическими цветами, элегантные придворные сидели и стояли небольшими группами, тихо разговаривая и наблюдая за новичками. Даджа не могла не заметить, что немалое их число составляли привлекательные мужчины лет двадцати-тридцати. Хотя женщины тоже были привлекательными, их возрасты разнились гораздо сильнее, от кого-то лет двадцати с лишним, до одной женщины за шестьдесят, стоявшей прямо за спиной у самой императрицы.

Стоявшие вдоль стен стражники также были видными молодыми людьми и имели твёрдый вид профессиональных солдат. Торговцы говорили, что, согласно слухам, стража была для императрицы источником любовников, не бывших дворянами.

Даджа также увидела, что все, как бы они ни были увлечены личными беседами, поглядывали на Берэнин. Императрица сделала себя центром зала. Она изящно расположилась, поддерживая верхнюю часть туловища так, чтобы оно изгибалось подобно лебединой шее, притягивая взгляд к её плечам и тонкой талии. Сегодня она была одета в бежевое платье и одетой сверху мантии серовато-розового цвета. Её завитые и заколотые волосы обнимала прозрачная шёлковая ткань кремового оттенка. Локоны волос свободно висели вокруг её лица, намекая на то, что она, возможно, только что встала.

«Здесь сам воздух наполнен желанием», — думала Даджа, наблюдая за взглядами, которые бросали мужчины, улыбками императрицы и движением рук дворянок. «И не только мужчин — женщины хотят быть ею, или обладать её властью над мужчинами. Всё это — для Берэнин, всё это по её воле».

Они остановились перед диваном. Сэндри присела в глубоком реверансе. Трис, немного покачнувшись, последовала её примеру. Браяр и Даджа поклонились так же низко, как при первой встрече с Берэнин, как знак уважения её силы и положения.

— Ох, пожалуйста, давай обойдёмся без этих формальностей! — весело произнесла императрица. — Сэндрилин, ты выглядишь просто очаровательно. Могу ли я украсть у тебя твою швею?

Когда императрица протянула руку, Сэндри взяла её с озорной улыбкой:

— Я — сама себе швея, Имперское Величество, — сказала она со смехом во взгляде голубых глаз. — В противном случае мне приходится проверять чужое шитьё и переделывать чужие швы. Гораздо лучше делать всё самой, чтобы сразу получилось как надо.

Даджа услышала за спиной тихое бормотание. Сэндри тоже его услыхала, поскольку она продолжила, чуть более громко:

— В конце концов, я же являюсь чарошвейкой.

— Рассказы о твоих навыках повествуют отнюдь не о скромной чарошвейке.

Шестидесятилетняя женщина, стоявшая за императрицей, носила свой собственный медальон. Дадже и остальным он не требовался, чтобы определить в женщине мага: в их магическом зрении она лучилась силой, не уступавшей по яркости силе их наставников из Спирального Круга. Не смотря на её магическое могущество и её явно доверенное положение, она была одета в простое белое платье и чёрную накидку без рукавов. Помимо гагатовых серёжек и медальона её украшала лишь чёрная вышивка на белой льняной ткани её одежды.

— Вимэйси И́шабал, прошу простить меня, — сказала Берэнин, хотя её взгляд не отрывался от четвёрки, наблюдая за их реакцией. — Кузина, Вимэйсэс, Винэйн, позвольте мне представить вам главу моих придворных магов, Вимэйси Ишабал Лэдихаммэр. Ишабал, дорогая моя, моя кузина Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн и её названные родичи, Вимэйси Даджа Кисубо, знаменитая в Кугиско…

Даджа смущённо опустила взгляд. Она сделала в Кугиско несколько очень громких и очень неприятных вещей. Глава магов Берэнин конечно же знала, что именно там произошло, и как глупо Даджа вела себя, позволив делам принять неприятный оборот. Берэнин продолжила:

— Вимэйси Трисана Чэндлер.

Трис сделала ещё один реверанс, не сводя глаз с Ишабал. Императрица улыбнулась и добавила:

— И Винэйн Браяр Мосс.

Её глаза ласкали Браяра, пока он отвешивал поклон.

На миг Даджа подумала о том, чтобы послать двум другим девушкам мысль «Теперь несколько недель будет совершенно невыносимым», но остановилась. «Если я начну, то они захотят всё время поддерживать связь, пока им это не надоест, а потом они меня опять отрежут», — сказала она себе. «Лучше уж вообще без связи».

— Для меня честь встретиться с вами, Вимэйси Лэдихаммэр, — ответила Сэндри, сделав реверанс. — Вы известны далеко за пределами Эмелана. Я помню, что Матушка говорила о вас.

— Я сказала ей, чтобы она не совала нос в мою мастерскую, — снисходительно сказала маг. — Твоя мать всегда училась только на своих ошибках.

Ишабал Лэдихаммэр была седоволосой, с глубоко посаженными тёмными глазами и прямым носом. Её губы были изящно изогнуты и не были накрашены. Она вообще не использовала макияж, в отличие от других придворных женщин.

— Ваша слава и до нас тоже дошла, — сказала она, глядя на всех четверых. — Будет любопытно поговорить с вами. Я не знакома ни с какими другими магами, получившими свои аттестаты в столь юном возрасте.

— Этим они не только позволили нам практиковать магию, Вимэйси, но и посадили нас на привязь, — небрежно бросил Браяр. — В душе мы всё ещё дети.

— Весьма пугающая мысль, — ответила Ишабал, без волнения в голосе или взгляде. — Такое «Дитя», о котором ты говоришь, не было бы способно уничтожить дом дворянской семьи в Чаммуре за несколько часов, не разрушив при этом весь город вокруг него.

Браяр пожал плечами:

— Мне помогли. И здание было старым.

— Вы все такие скромные? — поинтересовалась Берэнин.

Пока другие говорили, Даджа наблюдала за императрицей. Эти большие карие глаза неустанно следили за мимикой их лиц. «Бьюсь об заклад, она всё замечает», — думала Даджа. «Я бы делала то же самое, будь я на её месте».

Быть женщиной на троне крупнейшей империи к северу от Моря Камней и к востоку от Янджинга было делом нелёгким. Удерживать в узде дворян, знаменитых своими горячими головами, казалось Дадже довольно тяжёлой работой. Наморнские дворяне были известны своей любовью к сражениям — если не за империю, то друг против друга. Взойдя на трон в шестнадцать лет, Берэнин постоянно занимала своих дворян войнами и масштабным расширением империи, выжимавшим деньги из кошельков её подданных. Теперь, когда империя упёрлась в Море Травы империи Янджинга на востоке и в Бесконечный Океан на западе, Берэнин вероятно беспокоилась о том, как ещё занять свой народ.

«Послать их в новые земли, за Бесконечным Океаном», — подумала Даджа, мысленно пожав плечами. «Это их займёт. Пусть завоёвывают тамошних дикарей, если смогут. Докладывавшие Спиральному Кругу исследователи говорили, что живущие в новых землях люди обладают своей могущественной магией, укоренённой в их почве. Пусть наморнцы попробуют их одолеть, если им больше нечем заняться».

Пока Даджа размышляла, Сэндри объясняла, что они четверо не были скромными, но лишь понимали, насколько мало они на самом деле знают.

— Обладание аттестатом лишь даёт тебе понять, сколькому ещё предстоит научиться, — любезно объяснила она. — Правда, Совет Адептов Спирального Круга дал нам медальоны не только для того, чтобы мы перед ними несли ответ, но и чтобы подтвердить, что мы достигли некоего контроля над нашей силой.

Внимание Даджи привлекло движение у боковой двери. В комнату вошла женщина лет двадцати с небольшим, она несла что-то большое, завёрнутое в мерцавший сетью магического серебра шёлк. Женщина была одета в янтарного цвета льняное платье с накидкой из зелёного шёлка, и одежда была скроена так, чтобы подчёркивать её пышные формы. Её губы были такими же сочными, как и её фигура, а тёмные глаза — большими и окружёнными длинными ресницами. Вьющиеся коричневые волосы, доходившие ей до плеч, она носила распущенными, прикрывая их янтарного цвета кисейной вуалью, удерживаемой на месте заколками с самоцветами. Увидев, что Даджа смотрит на неё, женщина улыбнулась. Было столько веселья в её взгляде, что Даджа была просто обязана улыбнуться в ответ. «Кто она?» — подумала девушка. «Она, должно быть, самая прекрасная женщина при дворе императрицы».

— А, Ризу́ка, — сказала императрица, радужно улыбаясь вошедшей. — Это подарок императора Янджинга?

Женщина подошла к дивану и изящно сделала реверанс, вопреки ноше в её руках.

— Именно он и есть, Имперское Величество, — ответила Ризука.

Её голос был лёгким и музыкальным.

— Простите, что не принесла его сразу, но я знала, что сразу я вам не понадоблюсь, а мне ещё нужно было дочинить платье.

Императрица засмеялась:

— Ты слишком хорошо меня знаешь, дорогая моя. Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн, Вимэйсэс Даджа Кисубо и Трисана Чэндлер, Винэйн Браяр Мосс, позвольте мне представить вам мою Госпожу Гардероба, Биди́са Ризуку фа Да́лак. Ризу не только заботится о том, чтобы я и моя свита не ходили одетыми в тряпьё, она также следит за ливреями для всех дворцовых слуг.

Ризу сделала реверанс, когда все четверо поприветствовали её. «Бидиса», — подумала Сэндри. «По-эмелански это — баронесса».

— Сэндрилин, дорогая моя, я попросила Ризу принести это тебе для осмотра, — любезно продолжила Берэнин. — Я получила этот дар от императора Янджинга, и просто не знаю, что делать. Конечно, я должна послать ему равноценный подарок, но, если честно, никто из нас никогда не видел такой ткани. Я надеюсь, что ты сможешь дать нам своё экспертное мнение.

— С радостью, Кузина, — ответила Сэндри. — Но насколько же необычной она может быть, если вы никогда не видели такую ткань?

Держа свёрток одной рукой, Ризу развязала стягивавшую его шёлковую завязку и развернула обёртка. Внутри оказался рулон ткани, отражавшей свет мириадами цветов, от красно-фиолетового до малинового. Даджа, Трис и Браяр подошли ближе, чтобы посмотреть.

«Это их впечатлило», — думала Сэндри. «И не зря. Эти нити — шёлк одного цвета, обёрнутые в шёлк другого цвета, при этом первый цвет проглядывает в некоторых местах. И нити скручены в пары, два оттенка фиолетового столь близкие, что у них нет двух разных названий, но они всё же добавляют в ткань два цвета. А вышивка… Мила благослови, вышивка такая мелкая, будто её делали муравьи».

Она протянула руку, чтобы коснуться ткани — и остановила свою ладонь в одном дюйме от ткани. Её инстинкты вопили, чтобы она держала шёлк подальше от своей кожи.

— Х-м-м, — хмыкнула Сэндри.

Запустив руку через боковой вырез своей накидки в один из карманов, она вытащила загрязнённый, пронизанный корнями и минеральными прожилками кусок хрусталя, служивший ей ночником. Не смотря на примеси посторонних материалов, хрусталь испускал чистый, устойчивый свет, в котором было проще видеть отдельные изгибы нитей в ткани.

«Три слоя», — подумала она, разглядывая материал вблизи. «Нижний слой — малиновый шёлк, обёрнутый в кроваво-красный шёлк. Внешний слой — две переплетённые фиолетовые нити. Во внешнем слое есть и золотая нить тоже. Из неё сделана половина всей вышивки. Но второй слой — он-то как раз и странный. Там спрятана более мелкая вышивка, и ткань не хочет, чтобы я эту вышивку рассматривала. Как будто меня можно остановить!»

Сэндри вытянула из своего внутреннего магического ядра нить силы, и с помощью неё начертила указательным пальцем свободной руки окружность прямо над поверхностью ткани. Она стала разглаживать магическое свечение, пока оно не превратилось в круглый диск. Его она и толкнула в ткань.

В её магию впились невидимые мельчайшие клешни, подобные лапкам жука.

Она мгновенно выдернула свою магию из ткани. «Потрясающе!» — подумала она, обеспокоенная и злая после того, как увидела весь масштаб того, что с этой тканью сотворили. «Вся эта тщательная вышивка на этой ткани, покрытие её инертными знаками. Они даже не начнут действовать, пока носящий одежду из этой ткани человек не порежется или поцарапается. Тогда знаки оживут, выпуская то тут, то там капельку гнили, пока совсем не отравят кровь. У его магов наверное ушли месяцы на то, чтобы этого добиться, не говоря уже о времени, потраченном на нити и вышивку, лучше всего подходящие для удержания заклинания. Я слышала, что в Янджинге был голод, а он заставляет своих людей тратить время и деньги на это? Что же это за император, который позволяет своему народу страдать, пока сам шлёт такие подарки в Данкруан?»

Она подняла взгляд и посмотрела в карие глаза своей кузины. Во взгляде императрицы мелькало веселье.

«А», — подумала Сэндри, возвращая хрусталь в карман и выпрямляясь. «Моя кузина Берэнин знает, что ткань опасна, и проверяет меня. Вимэйси Лэдихаммэр вероятно уже сказала ей о магии в ткани. Поэтому берэнинская Леди Ризу оставила ткань завёрнутой, и поэтому не позволяет шёлку себя касаться».

— Что думаешь, Кузина? — поинтересовалась императрица. — Ткань такая восхитительная, я не хочу растрачивать её на мелочи. Мне следует использовать её для чего-то особенного, но не могу придумать, для чего именно.

«Две проверки», — сказала себе Сэндри. «Первая — чтобы увидеть, обнаружу ли я магию. Вторая — чтобы увидеть, насколько я политически хитра. Если я скажу ей вернуть подарок, то она поймёт, что я слишком глупа, чтобы понять или осознать, что это будет оскорблением для императора Янджинга — её наиболее могущественного соседа и, иногда, противника. То же самое будет, если я скажу ей уничтожить ткань или спрятать куда-нибудь подальше. Кроме того, какой-нибудь бедный слуга может захотеть полюбоваться на эту красоту, и погибнет исключительно из-за своего любопытства. Что я, по её мнению, делаю для Дедушки — только пишу за него приглашения на приёмы?»

Сэндри лихорадочно думала, пока завязывала обёртку вокруг смертоносной ткани.

— Имперское Величество, этот дар слишком великолепен, чтобы тратить его на тех, кто не способен по достоинству оценить вложенный в его создание труд, — наконец сказала она.

Она улыбнулась Ризу, затем снова посмотрела на Берэнин:

— Мы, жители западных земель, лишены утончённости, необходимой для восприятия этого произведения искусства. Но знаете, я практически уверена, что посол Янджинга — человек высокой культуры и острого ума. И он… это ведь он?

Ризу и Ишабал кивнули.

— Готова побиться об заклад, что посол тоскует по Янджингу, — продолжила Сэндри. — Дворянин из тех земель… ну, он вероятно является наиболее подходящим из находящихся в Наморне людей, способных по достоинству оценить эту ткань. Уверена, он будет весьма благодарен, если Ваше Имперское Величество даст ему эту частичку его родины в знак своего расположения.

У Сэндри не было её прежней связи с друзьями, но ей эта связь и не требовалась, чтобы почувствовать, как те расслабились. Они тоже ощутили, что с тканью что-то было очень не так.

Берэнин засмеялась и захлопала в ладоши, в то время как Ишабал кивнула Сэндри.

— Чудесно, Кузина! Ты восхитительно разрешила нашу дилемму. Ризу, немедленно убедись, что всё так и будет.

Когда Ризу ушла, унеся с собой ткань, императрица сказала топтавшемуся неподалёку от неё молодому человеку:

— Джа́к, глупый мальчишка, прекрати притворяться, что тебе не интересно. Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн, позволь мне представить тебе Сагхад Джа́кубэна фэр Пэ́ннэн? Джак — один из моих дражайших юных друзей. Он также соседствует с твоими поместьями у города Ки́лкойн.

Сэндри поняла, что проверку она прошла. Она улыбнулась и протянула весьма привлекательному молодому человеку свою руку. Крупный, широкоплечий, с чёрными как вороново крыло волосами и яркими каштановыми глазами, он был чарующе красив, и заразительно улыбался. Он поцеловал кончики её пальцев:

— Приветствую, прекрасная соседка, — сказал он располагающим, живым голосом. — Если вы когда-нибудь захотите одолжить чашу мёда, я буду рад помочь, хотя у столь милой[4] леди наверное никогда не бывает в нём недостатка.

— Я знаю, что это, — парировала Сэндри, слышавшая несколько вариаций на эту тему с тех пор, как переселилась в дом своего деда Ведриса. — Это — лесть. Прошу, больше так не делайте.

Джак надулся, глядя на императрицу:

— Великолепная леди, вы говорили, что лесть у меня хорошо получается.

— Получалась, до сегодняшнего дня, — с кошачьей улыбкой сказала ему Берэнин. — Боюсь, что наша кузина поразила тебя до состояния неуклюжести.

— Но я не могу в этом признаться, — возразил Джак. — Она скажет, что я снова ей льщу.

Сэндри хихикнула и высвободила свою ладонь, поскольку Джак её так и не выпустил:

— И не признавайтесь, — посоветовала она. — Вы почти вернули себе моё расположение.

Будто по невидимому сигналу подошли остальные, чтобы быть представленными, в том числе другие благовидные молодые люди, внимательно слушавшие приветствие Джака, и не повторившие его ошибки. Все также здоровались с Даджей, Браяром и Трис. Берэнин следила за ними, забавляясь подобно тётушке, надзирающей за любимыми племянницами и племянниками. Когда дворяне начали спорить о том, кто принесёт Сэндри чай, а кто сходит для неё за блюдом с деликатесами, Сэндри изогнула губы в кривой улыбке. «Если бы только Дедушка мог меня сейчас видеть», — подумала она. «Хотя, он бы не стал держать у себя таких симпатичных придворных. Когда Дедушка видит, как сильный молодой человек бездельничает, он сразу находит для него работу. И подумать только, неделю назад я ехала по горам и жалела, что не могу зашить рот своим сёстрам и брату, чтобы они перестали спорить!»

Когда Джак принёс чай, Берэнин приказала Кэнайлу подвинуть для Сэндри кресло. Когда Сэндри уселась, поблагодарив его, Фи́нлак фэр Хью́рик протянул ей блюдо с маленькими колобками, свежей клубникой и марципановыми розами. Рыжеволосый, с красивым лицом, полностью состоявшим из резных углов, он мог соперничать по внешности с Джаком. Пока они с Джаком топтались вокруг Сэндри, она заметила, как часто они поглядывали на Берэнин. Она уже было собиралась потребовать, чтобы они решили, с кем именно они хотят говорить, когда увидела, что маг Ишабал и другая женщина постарше шепчутся, глядя в её направлении.

Её как громом поразило: «Это — выбор моей кузины», — осознала Сэндри. «Она выбрала Джака и Финлака, чтобы они по её приказу ухаживали и женились на наследнице, если смогут. Дедушка предупреждал, что она это попробует. Если я выйду замуж на наморнского дворянина, я перестану забирать свои доходы в Эмелан. Моё богатство останется здесь».

Сэндри прикрыла глаза ресницами, откусывая от скороспелой клубники. «Значит, летняя игра поймай-наследницу началась», — цинично подумала она. «Будет интересно посмотреть, как они попытаются это сделать, особенно теперь, когда им известна моя нелюбовь к лести».

Она вздохнула. «Надеюсь, они по крайней мере меня развлекут. Иначе я совсем заскучаю, пока придёт время ехать домой».

* * *
После часа, проведённого в светских беседах, Берэнин объявила, что день слишком хороший, чтобы проводить его внутри. Она позвала свой двор и своих гостей выйти наружу, чтобы осмотреть её сады. Ризу сразу подошла к паре дверей с двойными стёклами, которые выходили на мраморную террасу. Когда у неё возникли трудности с защёлкой, Даджа пошла ей помочь.

Ризу улыбнулась ей сквозь выбивавшиеся из-под её вуали локоны:

— Эти старые штуки всегда застревают в начале года, — сказала она. — Я вчера сказала слугам их смазать, но прошлой ночью было немного холодновато.

Даджа запустила в защёлку свою силу и нагрела смазку между её деталями. Защёлка повернулась. Двери распахнулись наружу.

— Нужно просто знать, как разговаривать с замками, — сказала она Ризу.

— Ага, я вижу, — ответила та, и засмеялась. — Очевидно, мне нужно научиться новому языку. Ну и ну… — она посмотрела на покрытую латунью кисть Даджи. — Это украшение?

— Не совсем, — ответила Даджа.

Она протянула свою кисть, чтобы Ризу могла её рассмотреть, и повернула её обратной стороной, чтобы той было видно латунь у неё на ладони. Пока Ризу щупала её кисть, Даджа почувствовала, как её кожа теплела в тех местах, где Ризу касалась её. Тепло текло в её руку, заставляя Даджу чувствовать себя одновременно странно и приятно.

— Оно болит? — с трепетом спросила Ризу, когда увидела, что металл неотделим от тела Даджи.

Даджа покачала головой:

— Оно — часть меня. И это долгая история.

— Я с радостью услышала бы её, — сказала Ризу, выходя на террасу. — Если ты не против её рассказать?

Даджа улыбнулась и засунула руки в карманы куртки, идя в ногу с Ризу, когда дворяне потекли наружу, под утреннее солнце:

— Ну, если ты настаиваешь.

Трис задержалась, когда придворные потекли наружу. «Пусть гуляют, флиртуют и сплетничают о незнакомых мне людях», — думала она — о дворянах, не о своих друзьях. «Если бы я хотела заскучать, попробовала бы вышивать». Она улыбнулась. «И Сэндри бы отчитала меня за то, что назвала это занятие скучным», — добавила она.

Правда была в том, что окружавшие первый этаж дворца ветерки заливали её образами и голосами, которые они ловили своими порывами и течениями. Это были обрывки звуков и изображений сотен людей, которые ходили и работали на территории дворца. Трис могла блокировать большую часть голосов, но не давать частицам и обрывкам образов бить в её глаза было труднее, и Сэндри запретила ей носить её цветные линзы в день её формального представления ко двору.

«Мне нужны очки, которые блокируют образы, при этом не выглядя странно», — сказала себе Трис. «Или мне нужно сказать Сэндри, что мне плевать, как странно я выгляжу».

«Или… есть и преимущества в том, чтобы не выходить на улицу», — подумала она. «Это — новое место. И что лучше — это новая богатая резиденция, а значит — больше книг. Я сомневаюсь, что императрица даже заметит моё отсутствие», — сказала она себе. «Она так увлечена наблюдением за Сэндри, что я готова биться об заклад, что больше она ни на что не обращает внимания. Интересно, где Её Импершество держит свою библиотеку?»

* * *
Браяр дрейфовал в толпе дворян, знакомясь с тем, кто есть кто, особенно среди женщин. Он не сосредотачивал все свои усилия на одной женщине, только не сегодня. «Ты сможешь провести в этом человеческом саде всё лето», — сказала он себе, когда его нагоняло желание выделить какую-нибудь одну красотку. «И некоторые из этих цветов очень даже стоят затраченных на их окучивание усилий. Ты же не хочешь бегать вокруг и подрезать их как жадный грабитель».

Несколько магов-мужчин сместились в его сторону, чтобы познакомиться. Они сопровождали свои приветствия лёгким давлением, чтобы проверить, был ли Браяр слабым или неподготовленным — касание магии, подобное слишком крепкому рукопожатию. Это было популярной игрой среди неуверенных в себе магов, в особенности мужчин, и Браяр выдержал давление, не давя в ответ. Он завершал беседу и уходил прочь от давления сразу, как только позволяли правила вежливости. «Зачем они тратят на это время?» — гадал Браяр, наверное уже в тысячный раз с момента начала обучения магии. «Они не соперничают со мной, а я — с ними, так зачем стараться? Никто из моих наставников никогда не занимался этой чушью».

— Прекрати, — наконец сказал он сердито последнему магу. — Я не буду взвизгивать как щенок, и сбивать тебя на землю я тоже не буду. Хватит впустую тратить моё время, и своё. Пора уже повзрослеть.

Кэнайл был в пределах слышимости. Он подошёл, отослав прочь мужчину, начавшего краснеть от ремарок Браяра.

— Лучше надейся, что Её Имперское Величество не поймает тебя за проворачивание таких трюков с её гостями, особенно не с магом-садовником, — посоветовал он дворянину.

Когда тот ушёл, Кэнайл вопросительно уставился на Браяра. Он был на ладонь выше, самый высокий мужчина при дворе:

— Ты думаешь, что это пустая трата времени? — спросил Кэнайл. — Не считаешь это способом оценить потенциальную угрозу от незнакомца?

Браяр засунул руки в карманы штанов:

— Зачем? — разумно спросил он. — Я должен быть чудовищно недоумком, чтобы попробовать здесь что-то такое — в месте, где даже тропинки проложены в форме защитных знаков.

— Ты не желаешь уважения окружающих? — спросил Кэнайл.

Выражение взгляда у него было как у человека, который наткнулся на какой-то странный новый вид животного.

— Какая мне разница, уважают они меня или нет? — спросил Браяр. — Если я захочу научить их уважению, то не буду делать это с помощью глупой игры. Я свои силы берегу для дел.

— Ну, моё дело — защита Её Имперского Величества, — напомнил ему Кэнайл.

— А в мои дела не входит ничего, что может ей навредить, — ответил Браяр. — Ты, очевидно, уже это знаешь. Я — милый, неопасный маленький зелёный маг, весь покрытый цветами и травкой, и всё такое.

Кэнайл прикрыл ладонью начавшую наползать на его лицо улыбку. Когда он убрал ладонь, снова взяв свои губы под контроль, он сказал:

— Маленькие покрытые растениями зелёным маги — не безопасны, только не тогда, когда они носят медальон в восемнадцать лет. Я считался одарённым, но свой я получил лишь в двадцать один год.

Браяр пожал плечами:

— Едва ли это моя вина. Может, твои наставники попридержали выдачу, потому что беспокоились об уважении с твоей стороны — а может быть, мои наставники уже знали, что я их уважаю за всё самое важное.

Кэнайл начал тихо смеяться. Переведя дух, он сказал Браяру:

— Ладно. Я сдаюсь. Ты победил — такиепроверки силы действительно не имеют смысла в реальной жизни. Но если ты думаешь, что кто-то из этих волков не попробует показать своё над тобой превосходство, в магии или в бою, то тебя ждёт жестокая встряска.

Браяр отмахнулся от этой идеи как от мошки:

— То, что они хотят танцевать, не означает, что я буду двигаться в такт, — ответил он.

Они с Кэнайлом пошли в ногу по мере того, как придворные начали расходиться по окружавшему дворец парку.

— Так где ты учился? — спросил он, пока они шли вслед за лордами и леди.

Они неплохо поболтали, прежде чем одна из леди завладела вниманием Кэнайла. Браяр побрёл дальше сам по себе, осматривая растительное богатство, украшавшее дорожки. Появившийся в поле зрения пруд потянул его сесть на своём берегу, посмотреть на покрывавшие поверхность пруда зелёные листья лилий. Из воды на длинных стеблях торчали бутоны, ещё слишком плотно свёрнутые, чтобы показать цвет скрывавшихся внутри цветов.

Он услышал у себя за спиной шелест шёлка. Не оглядываясь, Браяр пробормотал:

— Алипутские лилии! Как ей удалось заставить алипутские лилии расти так далеко на севере?

Он позволил своей силе растечься вокруг, по поверхности пруда, но обнаружил лишь тончайшие шепотки магии по берегам и вдоль дна — обереги, отпугивавшие гниль и насекомых.

— Это было непросто, — весело ответила Берэнин.

Браяр повернул голову; она стояла всего лишь в футе от него, её придворные стелились у неё за спиной подобно цветастому плащу.

— Я укрываю их всю зиму в оранжереях, в бассейнах, достаточно тёплых для поддержания в них жизни. Мне приходится так поступать со всеми растениями из тёплых широт. Один хороший выдох Сиф в Ноябре — и они не протянут и десяти минут. В первый год моего правления я потеряла на водяных лилиях целое состояние, потому что оставила их снаружи в Октябре.

Она вздохнула, грустно скривив свои изящные губы:

— Мой отец вообще запрещал мне импортировать растения. Говорил, что не будет зря тратить хорошую наморнскую монету на садовую мишуру. В первый год моего правления я опасалась, что он был прав, и что было глупостью тратить все эти деньги на растения, которые мгновенно чернели при заморозках и так и не оправлялись.

Браяр посмотрел снизу вверх в её большие карие глаза, заинтересовавшись. Эту её сторону он не ожидал. Да, имперские сады были одним из чудес Наморна, но он думал, что они были результатом работы имперских садовников. Он и понятия не имел, что императрица интересовалась ими самими, а не только приносимой ими славы.

— Но вы попытались снова, — сказал он.

— К тому времени на меня было совершено три покушения, и было восстание крестьян, которое пришлось подавлять пятитысячной армией, — сказала она, уставившись в даль. — Я подумала, что если править империей так трудно, то я заслужила какое-то напоминание того, что у моего положения есть хорошие стороны.

Она улыбнулась ему:

— В соседнем пруду у меня растёт папирус, — сказала она. — Хочешь посмотреть?

Браяр поспешно встал:

— Я весь ваш, Имперское Величество.

Она посмотрела на него:

— Неужели? — с озорной улыбкой спросила она. — Тогда можешь предложить мне свой локоть.

Браяр так и сделал, отвесив ей свой наиэлегантнейший поклон. Она положила свою украшенную кольцами белую ладонь ему на плечо и показала в сторону одной из тропинок:

— Туда.

Придворные расступились перед ними, когда они двинулись по тропинке, и пошли следом. Браяр смотрел на свою спутницу, всё ещё пытаясь разобраться, как он относился к тому, что эта могущественная женщина любила растения.

— Так вы надзираете за всеми садами, Имперское Величество? — поинтересовался он.

Берэнин запрокинула голову и рассмеялась. Взгляд Браяра прошёлся по милым контурам её шеи. «Им следует воздвигать ей статуи как Миле Зерна», — подумал он. «Или местной богини земли, Кунок. Я удивлён, как все эти влюблённые щенки-придворные не усыпали такими статуями всю страну». Он оглянулся. Влюблённые щенки зыркнули на него.

— У меня не было бы времени следить за каждым из здешних садов, не говоря уже о тех, что расположены в других моих владениях, — сказала Браяру Берэнин. — И многие из них являются демонстрацией могущества империи. В них нет ничего личного. Но у меня есть некоторые места, которые полностью мои, за ними в моё отсутствие по делам следят доверенные садовники, а ещё у меня есть оранжереи. Зимой всегда есть время покопаться в земле. Вот мы и пришли.

Они вышли из-под сени деревьев на ярко освещённое открытое пространство, весь день заливаемое солнечным светом. Здесь пролегал длинный пруд, по берегам которого рос высокий папирус. Вдоль берега шёл деревянный настил. Берэнин повела Браяра к нему.

— Ненавижу терять в грязи хорошие туфли, — объяснила она, — но берега нужно держать топкими для тростника. Знаешь, что это?

Она указала на просвет зарослях на краю пруда.

Браяр присвистнул:

— Карликовые водяные лилии, — сказал он, узнав маленькие белые бутоны среди крупных листьев. — Здорово.

— Я пыталась их скрестить, — сказала императрица, облокотившись на перила вокруг пруда. — Я хотела вывести красную разновидность. Мне удача пока не улыбнулась. Но может улыбнуться тебе.

— Это займёт больше времени, чем я собираюсь здесь провести, — сказал ей Браяр, наблюдая за самцом утки, патрулировавшим воды у зарослей тростника. «Готов биться об заклад, что у него в зарослях на яйцах сидит подружка», — подумал он. «Для таких как он этот дорогостоящий водоём — всего лишь гнездовье».

— Жаль, — ответила Берэнин. — Я думала, что мы с тобой сможем создать сады, которым будет завидовать весь мир. Но если ты так решил, то я не буду тебя уговаривать.

Взгляд Браяра привлёк блеск на дальнем берегу пруда.

— Имперское Величество, я думаю, что вы кого угодно уговорите, если захотите, — галантно, но рассеянно сказал он. — А там что?

— Мои оранжереи. Хочешь взглянуть на них? Или думаешь, что я пытаюсь тебя соблазнить? — озорно поинтересовалась Берэнин.

Браяр посмотрел ей в глаза и сглотнул. «Если бы здесь была Розторн, она сказала бы, что Берэнин для меня — это слишком», — подумал он. «И она наверное даже была бы права».

Берэнин одарила его долгой, неторопливой улыбкой:

— Идём.

Она снова взяла его локоть, когда они пошли дальше по деревянному настилу. Топот каблуков по доскам заставил императрицу обернуться и нахмуриться:

— Разрешаю вам остаться здесь, — резко сказала она. — Мы направляемся в оранжереи, и вы же знаете, что я не могу пустить туда никого из вас.

Браяру же она сказала:

— Последний раз, когда я пошла туда с тремя — только тремя! — из моих придворных, один из них опрокинул пальму, а другой сломал полку с глиняными горшками. Они совершенно грациозны в зале для танцев и на поле боя, но не в оранжерее.

Браяр оглянулся, поймал тлеющие взгляды нескольких молодых дворян, и осклабился.

Глава 6

Когда императрица и Браяр исчезли в длинных оранжереях, появились слуги, расстелившие на траве покрывала. Дворяне расселись под солнцем на скамейках и покрывалах, дожидаясь возвращения Берэнин. Небольшие группы бродили по близлежащему комплексу цветочных садов, а Ризу пригласила Даджу посидеть с ней и другими фрейлинами Берэнин. Сэндри, за которой никто теперь не смотрел, отступила под тенистое дерево. Она глядела, как Джак, Финлак и другие мужчины, прежде вившиеся вокруг Сэндри и поглядывавшие на Берэнин, теперь сбились в группу наблюдателей. Их взгляды не отрывались от оранжерей, пока они тихо переговаривались.

— Глупые амдэ́йн, — раздался у её правого плеча голос мужчины.

Сэндри бросила взгляд назад и вверх. Она видела его в толпе — охотник, который так злился на Чайм. Он был высоким даже когда не сидел верхом, имел блестящие русые волосы, ясные карие глаза и красивые губы. Это лицо было создано для того, чтобы улыбаться, чем он сейчас и занимался.

— Почему ты так говоришь? — спросила она, зная, что «амдэйн» по-наморнски значило «глупец».

— Её Имперское Величество послала своих смазливых мальчишек ухаживать за тобой, но как только её нет рядом, чтобы заставлять их скакать, они начинают хандрить по ней, не обращая на тебя внимание. На их месте я бы не ворчал о том, что она пошла гулять с твоим другом.

Он стоял расслабившись, распахнув зелёную куртку и засунув руки в карманы широких чёрных штанов.

— Я бы на их месте старался сделать так, чтобы ты помнила моё имя, когда пойдёшь вечером домой.

Сэндри задрала подбородок:

— Если бы ты был при дворе ранее, то знал бы, что я не люблю лесть.

Он широко ей улыбнулся:

— Какая лесть? Я говорю о здравом смысле. Ты ведь приехала из самого Эмелана. Ты определённо должна быть интереснее всех моих друзей, которые только и знают, что дороги от их земель до имперских дворцов.

Сэндри скрыто хихикнула. Он не был таким очевидно красивым, как рыжеволосый Финлак или смуглый Джак, но всё же был симпатичным, в дружелюбном, располагающем смысле. «Интересно, а его нос получил эту небольшую плоскую вмятину, когда кто-то ударил по нему?» — спросила она себя.

— Прости, — сказала она, улыбаясь в ответ. — Ты наверное думаешь, что я ужасно самодовольна.

— Нет, ты наверное сейчас чувствуешь себя приманкой, — сказал он ей.

Он протянул свою большую ладонь:

— Я — Пе́ршан фэр Рос. Шан.

Сэндри позволила ему пожать свою руку:

— Сэндрилин фа Торэн. Сэндри.

Его рукопожатие было тёплым, крепким и приятно кратким, после неоднократных попыток других мужчин превратить касание её руки в нечто романтическое.

— Посмотрим, — пробормотала она, глядя на него. — Ты — клэ́йхам? Би́дис? Сагхад? Ги́ас?

Последний из названных ей титулов был равноценен герцогскому.

— Нет, нет, нет и нет. Мой отец — гиас, мой старший брат — наследник. Я — просто Шан, — сказал он с озорной улыбкой. — Я Мастер Охоты. Другими словами, я говорю слугам, что надо делать, а они уже всё устраивают.

— Не похоже, будто тебе нравится эта должность, — заметила Сэндри.

— Всё лучше, чем управлять сбором урожая для моих отца и брата. Здесь мне почти ничего не надо делать, кроме как время от времени проверять охотничью экипировку и гончих, разведывать новые места для охоты, флиртовать с симпатичными девушками, отвлекать их матерей и компаньонок для моих друзей и смешить Её Имперское Величество. Жизнь младшего сына при личном дворе императрицы.

— И много вас тут таких? — спросила Сэндри. — Не думаю, что большинство может позволить себе такую жизнь.

— О, Её Имперское Величество даёт нам должности и жалованье, чтобы было, на что жить, — ответил Шан, небрежно пожав плечами. — Ей нравятся красивые мужчины, и она сама же первой тебе скажет, что те из нас, кто живёт за её счёт, чрезвычайно преданы её интересам. Приходится.

— Что ты имел ввиду ранее, когда говорил, что она натравила на меня своих смазливых мальчишек? — спросила Сэндри.

Сама она уже догадывалась, но ей было интересно, что скажет этот искренний человек.

Шан засунул руки в карманы:

— У тебя не очень хорошо получается разыгрывать из себя пустоголовую дворянку, — уведомил он её. — Конечно же ты знаешь, что наша госпожа предпочла бы, чтобы ты и твоё состояние с этого момента не покидали Наморн.

Сэндри так и подозревала, и надеялась, что он доложит о её ответе её кузине:

— Это зависит ни от неё, ни от Джака или Фина, ни от кого. Я сама принимаю решения.

Шан широко ей улыбнулся:

— Очень пылкая, — с одобрением сказал он. — Люди ей и раньше противились, знаешь ли. Но это никогда не принимало такой оборот, которого они ждали. Трудно игнорировать волю императрицы.

Она пренебрежительно хмыкнула. Потом что-то заставило её добавить:

— Кроме того, я никогда не выйду за мужчину, который так явно влюблён в другую, как влюблены они. Разве моя кузина не старовата для них?

— Имперство раздувает страсти, — ответил её спутник. — А деньги раздувают их ещё больше. Я удивлён, что тебе это не известно — ты же вимэйси, и вообще образованная. Я слышал, что вы, маги-ученики, живёте в храме и школах магов совсем без ограничений.

Сэндри теребила пуговицу, приказывая себе не краснеть из-за неожиданного поворота беседы:

— Страсть мне не по душе, к тому же в Спиральном Круге я была для этого слишком юной, — твёрдо сказала она, наблюдая за тем, как придворные порхают по округе подобно бабочкам. — Если твои друзья попробуют со мной что-то такое, то будут лишь разочарованы.

Какое-то время Шан изучал её — достаточно долго, чтобы Сэндри ощутила на себе вес его внимания. Она взглянула в его озадаченное лицо.

— Ты правда думаешь, что можешь ей противиться, — протянул он. — Ты действительно думаешь, что тебе удастся её обыграть. Сэндри, никто не может обыграть Её Имперское Величество. По крайней мере не в перспективе. Она прекрасна и коварна как Сиф, только Сиф-то по крайней мере ограничена погодой. На твоём месте я бы проявил мудрость и согласился бы на одного из её питомцев. Джак — хороший малый. Не особо смышлёный, но покладистый и весёлый. Как только выйдешь замуж, императрица займётся какой-нибудь другой игрой, а ты сможешь ехать куда захочешь — главное, чтобы ты произвела на свет наследника.

Вот он, призрак в углу её жизни, от которого её тошнило много лет назад. Она скрылась от него в Спиральном Круге, но сразу же столкнулась с ним снова, когда вернулась в дворянское общество. Она этого терпеть не могла. «Почему люди всё время видят меня как куклу в платье невесты?» — в бешенстве подумала она. «Я — человек, с умениями и друзьями, и сама чего-то стою помимо моих владений и денег. Помимо того, что я — наследница! И когда мне говорят, что я не просто кукла на выданье, но кукла, которая падёт ниц сразу же, как только Берэнин хмуро на меня посмотрит — это уже слишком!»

— Ты наверное считаешь, что у меня сила воли как у желе, — едко сказала она Шану. — Что я — одна из этих милых, послушных дворяночек.

— Если ты и не такая, то я бы посоветовал тебе попробовать стать такой, хотя бы на этот раз, — с серьёзным видом сказал ей Шан. — Берэнин неумолима. И я на твоём месте бы предупредил твоего друга, Винэйн Браяра. Никто из нас не осмелится поднять руку на Её Имперское Высочество или даже критиковать её, но он? Джак — слишком добродушный, чтобы думать о таком, но я не удивлюсь, если Кэнайл или кто-то ещё устроит для Браяра несчастный случай, чтобы не дать ему оттеснить кого-то из её фаворитов. Я даже не удивлюсь, если Фин скрутит его как-то ночью и сбросит со скалы, винэйн он или не винэйн. Его дядя — винэйн, в Фине души не чает, и является главой всенаморнского Сообщества Магов.

— А тебе-то какая разница? — потребовала Сэндри. — Почему тебя должно волновать, что с нами случится?

Шан тихо засмеялся:

— Потому что я сам хочу на тебе жениться, а также не попасть твоим магическим друзьям в немилость, — поддразнил он её. — Было бы неприятно иметь невесту, которая всё время плачет по своим друзьям.

Сэндри нахмурилась, но не могла удержаться от улыбки. Трудно было воспринимать Шана всерьёз.

Улыбка Шана стала шире:

— Видишь? Я тебе уже нравлюсь. Я приучен к лотку, хорошо вышколен, и не настолько красив, чтобы другие жёны вешались на меня…

Сэндри расхохоталась.

— Ты всегда так дурачишься? — спросила она, переведя дух.

— Всегда, — сказал ей Шан. — Это часть моего обаяния. Я упоминал, что я обаятелен?

— Только скажи мне, что ты не собираешься всерьёз жениться на мне, — ответила Сэндри. — Правда, я действительно намерена осенью вернуться домой.

— Но ты же разобьёшь Джаку и Фину сердце, — возразил Шан.

Сэндри снова захихикала.

— Ты смотри. Берэнин узнает, что они не ухаживали за тобой в её отсутствие — и начнётся веселье.

Шан почесал подбородок:

— Нет, ей определённо не нравится, когда её приказы игнорируют. Им придётся сделать что-то действительно отчаянное — например, ох, спасти тебя от дикого медведя, или что-то такое.

— Значит буду держаться подальше от медведей, — торжественно ответила Сэндри. — Часто они проникают в пределы дворцовых стен?

Шан прислонился к находившемуся у него за спиной дереву:

— Я предчувствую, что их популяция скоро увеличится.

Его голос звучал искренне и серьёзно, но взгляд был весёлым.

— Импорт медведей войдёт в моду. Мы сможем устраивать охоту в галереях дворца. Все будут покупать новые наряды, а взявший первый приз увезёт тебя в своём седле.

Сэндри вздохнула:

— Думаю, я предпочла бы выйти за одного из медведей.

— Нет, не предпочла бы, — искренне сказал ей Шан. — У меня отец — медведь, и он сменил трёх жён. Правда, что твоя подруга Даджа входит в горящие избы?

— Сам её спроси, — в порыве ответила Сэндри, протянув ему руку. — Идём, я тебя познакомлю.

Когда он взял её за руку своей крупной ладонью, она почувствовала, как по её руке пробежали приятные мурашки.

Ризу и круг её друзей сидели или валялись на траве беспорядочной группой с Даджей в центре, шутя и смеясь. Когда подошли Сэндри с Шаном, наморнские леди весело его поприветствовали и освободили для них с Сэндри место.

— Ага, конечно, — сказал Шан, занимая место между Ризу и Сэндри. — Вот я пришёл к вам с другой женщиной — и вы с радостью позволили мне присоединиться.

Обращаясь к Сэндри, он сказал:

— Ты поверишь мне, если я скажу, что половина из этих дам разбила мне сердце?

Ризу шлёпнула его по широкому плечу:

— Ты ещё скажи, что тебе это не понравилось.

И, уже обращаясь к Сэндри:

— Поосторожнее с ним. Шутка за шуткой — и вот ты уже в укромном уголке, а его руки шарят там, где им не положено!

— Першан фэр Рос, это моя подруга, Даджа Кисубо, — сказала Сэндри, представляя их друг другу.

«А также нарочно проверяя их и его», — добавила она.

— Даджа, Шан говорит, что я, по воле императрицы, должна выйти замуж за одного из молодых людей, которые вились вокруг меня в Зале Роз.

По циничным усмешкам придворных она поняла, что Шан не соврал, и что план императрицы был общеизвестен.

Даджа пожала Шану руку, улыбаясь:

— Надеюсь, императрица готова ждать этого бракосочетания годами, — лениво сказала она, подставляя лицо солнцу. — Сэндри твёрдо решила вернуться домой до того, как закроются перевалы. Она здесь только для того, чтобы осмотреть свои поместья — и сразу вернётся в Эмелан. Разве что вы, кобели, решите гнаться за ней до самой границы?

Сидевшие вокруг них юные дамы запричитали в ответ, утверждая, что Сэндри никогда не увидит Данкруан во всей красе, если не останется хотя бы на один зимний придворный сезон.

— Тогда ей и о возвращении домой не придётся беспокоиться, — с широкой улыбкой объявила Ризу. — Она просто примёрзнет намертво!

* * *
Оказавшись внутри главной оранжереи, Браяр ожидал, что императрица будет скользить вдоль помещения, показывая ему достопримечательности, в сопровождении кланяющихся садовников. «И я очень сильно ошибался», — подумал он.

Да, находившиеся в поле зрения садовники подняли головы, когда за леди и её гостем захлопнулись двери, но сразу же вернулись к работе, когда увидели, кто именно вошёл. А потом императрица открыла ящик стоявшего у внешней стены стола и вытащила потрёпанную пару садовых перчаток, которые и натянула на руки. Браяр понаблюдал за тем, как она деловито подошла к столам, на которых в горшках и ящиках стояли цветущие растения.

— Большинство из них — для подарков, — объяснила она Браяру, осматривая горшок с лилиями в поисках клещей на нижней стороне листьев. — Главы гильдий, послы и другие монархи утверждают, что ценят произрастающие в моём саду растения, поэтому время от времени я одариваю их оными. Колеус всегда популярен. Цвета листьев очень хорошо сочетаются с излюбленными цветами жителей восточного Наморна и Янджинга, и он радует глаз в зимнее время. То же самое с цикламеном.

Она нежными пальцами погладила представителей обоих названных семейств растений, отщипывая то тут, то там увядшие листья.

— Боже мой. Да что же это такое

Браяр вздохнул. Растения в оранжерее заметили его присутствие. Сначала самые ближайшие пришли в движение, наклоняясь к нему или поворачивая к нему свои цветы, будто он был солнцем. Пока он за ними наблюдал, более удалённые растения начали шевелиться, будто пытаясь увидеть его через толпу. Они протягивали свои листья подобно рукам, алкая его касания и воздействия.

— Прошу прощения, — сказал он императрице, мысленно обращаясь к растениям: «Прекратите! У меня из-за вас будут неприятности!»

Растения начали ощетиниваться, поворачивая острые края наружу и вытягивая шипы, если они у них были. Их дрожащие стебли будто говорили «если кто-то попробует доставить тебе неприятности, то они скоро узнают, что у тебя есть друзья. Они узнают, что мир может быть заполнен зелёными врагами».

«Ну хватит!» — нетерпеливо сказал им Браяр. «Это вы так будете обращаться с этой милой леди, которая даёт вам богатую почву и воду, и помогает своим людям держать вредителей подальше от ваших листьев и корней? Именно благодаря ей вы сидите здесь в тепле, в то время как ваш дом содрогается от холодного ветра. Она спасает вас — она и её друзья — от белой смерти снега и льда. Она подвязывает вас тканью, когда вы становитесь слишком тяжёлыми для своих стеблей, и подкармливает вас. Все остальные ухаживают за вами по её указаниям».

Одно за другим, окружавшие их растения подняли листья и изогнули стебли. Цветы повернулись лицом к императрице, а та наблюдала за ними, не показывая своих чувств.

«Иногда она пахнет как мы», — сказали розы и гардении. «Она ловко обращается с секатором и вилкой. Она касалась нас всех, часто. Она бережно с нами обращается».

— Ничего, — хмыкнул Браяр. — Им просто нужно было напомнить, кому они обязаны своей безмятежной жизнью.

Он вдруг вспомнил, с кем говорит:

— Ваше Имперское Величество.

Он зыркнул в сторону ближайших растений:

— Они не хотели вас расстраивать. Вы им нравитесь.

— Благодарю, Винэйн, — ответила Берэнин. — Мне впервые пришлось задуматься о том, что может случиться с тем, кто им не по нраву. Вообще-то я и не подозревала, что у них есть мысли или чувства.

— Не такие, что знакомы нам, Величество, — объяснил Браяр.

«Ваше Имперское Величество» было слишком длинным, чтобы использовать всякий раз, когда он к ней обращался.

— У них вообще-то нет мозга, но их тела помнят, например, кто их поливает, кто подрезает их, и так далее. Они просто так возбудились, ощутив моё присутствие, что ненадолго забылись.

«А теперь, успокойтесь!» — безмолвно приказал он им. «Ведите себя так, будто я такой же, как все!»

Он зыркнул на лозу, которая вытянулась, обвив одну из его ладоней и запустив свои усики в его пышный рукав.

Лоза отпустила его и вернулась на решётку, которую она занимала до того, как Браяр вошёл в оранжерею. Берэнин наблюдала за её перемещением:

— Полагаю, с тобой такое случается довольно часто, — иронично заметила она.

— Только пока они не привыкнут к моему присутствию, — ответил Браяр. — Они как дети, — объяснил он. — Они заводятся, и им нужно время, чтобы успокоиться. Видели бы вы их, когда рядом моя наставница Розторн. Они не могут удержаться от того, чтобы коснуться её, когда она рядом. Она для них будто солнце, только от солнца мох и грибы держались бы подальше, в отличие от неё. А это что, пальмы в кадках?

Он подошёл к зарослям больших, похожих на деревья растений, надеясь отвлечь её от мыслей о двигающейся растительности. Во время своих путешествий он обнаружил, что некоторые люди странно на это реагировали. Остановившись у ближайшего растения, он оценивающе провёл ладонью по стволу.

— Это тщеславно, я знаю, — сказала императрица. — Но это доставляет мне такое удовольствие — знать, что когда с Сиф со свистом дуют зимние ветра, у меня есть кусочек южного тепла.

Браяр улыбнулся:

— Зимы всегда даются трудно, если тебе нравится видеть вокруг зелень, — признался он. — Я пытался уговорить мою наставницу на посещение оранжереи Посвящённого Крэйна — он тоже учил меня обращению с растениями, в Спиральном Круге, — но она старомодная. Она ворчит, что каждому овощу своё время, а потом на всю зиму окружает себя растениями в горшках. Она просто не может заставить тропические растения расти в своей мастерской.

— Я читала книгу Крэйна, знаешь ли, — сказала Берэнин, ведя его глубже в оранжерею.

Пока они шли, садовники продолжали работать. Когда императрица передвигалась по дворцу, её всюду сопровождали поклоны и реверансы. Браяр лениво подумал, «интересно, сколько времени у неё ушло на то, чтобы выбить из садовников те же привычки?».

Волна движения была, но направлена она была на Браяра, и исходила от растений. Он призвал часть своей силы и позволил ей растечься вокруг тончайшими ручейками, достигая каждого растения и дерева в здании. Он проделал то же самое в следующей оранжерее, и в следующей, и в последующей. У императрицы их был целый комплекс, у каждой были свои собственные двери, а друг с другом они соединялись деревянными коридорами.

— Чему только не научишься, — сказала Берэнин, сопровождая его в очередную оранжерею. — Клещи. У меня было две сообщавшихся друг с другом оранжереи, и подлые маленькие нализ добрались до всего. Снова пришлось начинать с нуля. В этом и состоит основная проблема садоводства. Одна единственная ошибка не просто преподаёт тебе урок. Она может полностью тебя уничтожить.

Она отошла в сторону и улыбнулась:

— Я так понимаю, что тебя интересуют шакканы, Браяр Мосс? Не хочешь ли высказать своё мнение о моих?

Более крупные коллекции он видел в имперском дворце в Янджинге, но нигде больше. Эта оранжерея была разделена пополам стеклянной стеной и очередной дверью. В одной половине с учётом заполнявшего оранжерею света были расположены миниатюрные деревья и необходимые для ухода за ними принадлежности. Несколько напоминавших ступени полок по левую руку от Браяра пустовали, но следы, оставленные водой, землёй и светом на некрашеной древесине, показывали, что тут раньше стояло до двадцати растений.

— Ваши сосны? — спросил Браяр, кивнув на пустые места.

Берэнин одарила его тёплой улыбкой:

— Именно. Когда мне кажется, что у них есть шанс, я выношу их под окна и на веранды. Я стараюсь быть осторожнее с теми, которые не вечно зелёные. Не так уж редко с Сиф ночью дует морозный ветер, даже в такую позднюю весеннюю пору.

Оглядевшись, Браяр увидел миниатюрный лес клёнов Кой, каждый из них был идеально расположен на своём большом, плоском поддоне. Его к ним тянуло как железо к магнетиту. «Император Янджинга удавился бы, чтобы заполучить что-то такое», — подумал Браяр, касаясь миниатюрных листьев нежными пальцами. «Клёны у него совсем не растут, не говоря уже о лесных композициях». Деревья чуть ли не мурлыкали от его касания, с радостью принимая тонкие ручейки его зелёной магии, потёкшие по их стеблям. Дальше Браяр обнаружил несколько форм рододендронов, все они чудесно цвели. В шаге от них он нашёл цветущие миниатюрные яблони. Он переходил от поддона к поддону, от одного дерева к другому, замечая, какие из них были обмотаны проволокой, чтобы придать им определённую форму, какие из деревьев имели привитые черенки, какие были очень старыми, а каким лишь придали старый вид. Он совсем потерял счёт времени, пока он и его спутница обследовали каждое растение. Все они были с любовью ухоженными и в наиздоровейшем состоянии.

Когда он поднял голову, Берэнин рядом не было. Браяр нахмурился. «Как долго я не обращал на неё внимания? Я её расстроил своим игнорированием, и она в раздражении удалилась?» — гадал он. Она вроде бы понимала, что человек мог и погрузиться во что-то с головой, но трудно было сказать, как императрица себя поведёт.

Затем он увидел движение весенней зелени через мутное стекло, перегораживавшее оранжерею. Она ушла на другую половину. Он последовал за ней, пройдя через стеклянную дверь, и закрыв её у себя за спиной. В этой стороне здания было жарко и влажно, жарко как в джунглях южного Янджинга. Это было совершенно другой мир, полный дико прекрасных, красочных цветов. Различных вместилищ цветов здесь было так же много, как и расцветок и форм оных — от горшков до подсвечников и кусков пробки. Императрица очень осторожно касалась бутонов, осматривая их на наличие проблем, передвигая их, если ей казалось, что на них падало слишком много света.

На внутренней стороне остроконечной крыши висели рулоны муслина, к каждому из которых был прикреплён шнур, свисавший достаточно низко, чтобы до него можно было дотянуться рукой из центра комнаты. Браяр заметил маленькие похожие на корабли зажимы на полосах металла между стеклянными панелями.

«Шторы», — угадал он. «Если она решит, что какая-то часть комнаты слишком сильно освещена, то она может опустить шторы и закрепить шнур, чтобы муслин прилегал к стеклу. И когда она пожелает, шторы можно свернуть обратно».

Он почуял нутром, что она была единственным садовником, заправлявшим всем в этой комнате, хотя она и могла прибегать к труду помощников для наиболее простых работ, когда у неё самой не было времени. Но бутоны цвели от тщательной заботы, и её лицо светилось от счастья, когда она за ними ухаживала. Это было её местом для счастья, даже больше, чем помещение с шакканами.

— Ты увидел всё, что хотел? — спросила она, не оборачиваясь. — Разве они не великолепны?

— Император Янджинга сдох бы от зависти, если бы знал, — заверил её Браяр. — Даже его коллекция не сравнится с вашей.

— Значит надо послать ему что-то, чего у него нет, — пробормотала Берэнин, переходя к следующему растению. — В качестве благодарности за его великолепный дар ткани. Что ты думаешь насчёт моих орхидей?

Браяр засунул руки в карманы. Орхидеи он не очень одобрял.

— Паразиты, — сказал он, как садовник садовнику.

Императрица тихо засмеялась:

— А вот и нет. Они не убивают, в отличие от настоящих паразитов. Хотя вне моего сада я против паразитов ничего не имею, — со знанием дела заявила она. — Я ими просто окружена, и все они такие же цветастые и красивые, как мои орхидеи. В этом, в общем-то, и заключается суть придворных.

Браяр пожал плечами:

— Надо их вытурить, чтобы занялись чем-нибудь полезным, — предложил он, осматривая горшок с полосатыми орхидеями.

Те зашевелились, чувствуя его неодобрение.

— А, но что я считаю полезным для моих дворян, и что они считают полезным для себя — зачастую совершенно разные вещи, — объяснила Берэнин.

Местное освещение заставляло её кремового цвета кожу светиться.

— Проблема с дворянами в том, что им всегда всего мало. Они всегда хотят больше. Если бы я за ними не приглядывала, они бы занимались всякими гадостями, и часть из этих гадостей были бы направлены на меня. Я предпочитаю держать их в моём дворцовом парнике, где я могу пропалывать их при первых же признаках заговора.

— Мне кажется, что они плетут ещё больше интриг, если держать их слишком близко к себе, — сказал Браяр, — но я в людях разбираюсь не так хорошо, как в растениях.

Он хмуро глянул на полосатые орхидеи, те начали дрожать.

— Прекратите, — приказал он. — Я вас не трону, поскольку теперь знаю, что вы на самом деле не паразиты. Вот.

Он протянул к ним руку и нежно коснулся их стеблей, посылая спокойствие в их жилы.

— Я никогда не сделаю вам больно.

Подумав о подрезании, он добавил:

— Разве что для вашей же пользы.

Берэнин покачала головой, осторожно поливая несколько цимбидиумов:

— Не понимаю я, почему ты с ними говоришь, и почему позволяешь им говорить с собой. Я их люблю именно потому, что они красивые — и молчат.

— Ох, — поморщился Браяр. — Полагаю, у вас наихудшая работа в мире — все постоянно чешут при вас языком.

Императрица засмеялась:

— Я к этому привыкла. Покуда я могу здесь отдохнуть, всё будет хорошо.

Она подняла голову, взглянув на солнце, и вздохнула:

— Полагаю, я уже достаточно долго оставила их без присмотра. Уже почти полдень, и они капризничают, если их не покормить.

Она погладила ярко-розовую орхидею «дерево жизни»:

— Как и мои красавицы, только от дворян шуму гораздо больше. Ну, среди них тоже есть красавчики, чтобы меня успокаивать.

Она сняла перчатки и отложила их в сторону, затем оставила орхидеи и подошла к Браяру.

— Как те Джа́кубен и Финлак? — спросил он, следуя за ней мимо шакканов.

— Ах, этими я готова поделиться, — ответила Берэнин. — Вот. Так будет быстрее.

Они вышли через боковую дверь в деревянный коридор, который выходил на мощёную камнем дорожку через открытые сады.

— Я надеюсь, что один из моих очаровательных мальчиков убедит мою дорогую кузину Сэндри остаться в Наморне.

«У этих безголовых павлинов кишка тонка в чём-то её убедить», — подумал Браяр, но промолчал. «И мне не стоит говорить ей, что у Сэндри стальная воля и своя голова на плечах. Берэнин придётся это обнаружить самостоятельно. Ради её растений, я надеюсь, что этот урок окажется для неё не слишком болезненным».

* * *
Расположившись на траве, Даджа и её спутники продолжали ожадить, когда дворцовые часы пробили сначала один час, потом второй. Наблюдая за окружавшими её людьми, Даджа решила, что они как черепахи. Все грелись на солнце с довольным выражением лиц. Этому предавались даже присоединившиеся к ним мужчины, вроде Джака и Кэнайла.

— Это что, какой-то северный обычай? — спросила Сэндри, когда прошёл второй час, и поправила своей магией шов на платье одной из женщин. — Вы выходите на улицу, чтобы печься на солнце как булки на противне?

— Подожди, пока ты переживёшь зиму в Данкруане, — посоветовала черноволосая и черноокая Кэ́йдлин фа Сэ́раджэйн, фрейлина. — Тогда ты тоже полюбишь солнце.

— Но оно же ужасно влияет на вашу кожу, — указала Сэндри. — Со временем она у вас задубеет.

— У нас есть лосьоны, кремы и бальзамы для кожи, — сказала Ризу, задрав голову, чтобы подставить лицо солнечному свету. — И зима уж слишком длинная. Мы рискнём.

Даджа огляделась:

— Мне казалось, что внутри я видела людей постарше, но здесь всем максимум тридцать, — заметила она.

Её спутники тихо засмеялись:

— Нам полагается не отставать от неё, — с улыбкой объяснила Ризу. — По утрам никто не знает, взбредёт ли ей в голову проехаться верхом…

— Или на охоту, — сказал Джак, сидевший скрестив ноги с противоположной стороны от Сэндри. — Или на пляж, — мечтательно продолжил он, — или на рынок…

— Те, что постарше, снова присоединяются к нам позже, когда уже ничего другого не происходит, — сказала Ризу. — Сегодня Её Имперское Величество хотела, чтобы Леди Сэндрилин встретили её ровесники, и она не желала формальностей.

— Зал Роз — для веселья.

Кэйдлин плела стебельки травы, делая из них браслет. Она уже успела сплести их для половины всей их компании.

— Зал Солнца — для полного двора и более закрытых церемоний, а Зал Мечей — для аудиенций, изысканных приёмов и тому подобного.

— Значит, это как условные знаки при дворе, — заметила Сэндри. — Если вы знаете, где находятся люди, то довольно хорошо представляете, что происходит.

Даджа улыбнулась:

— Пишешь для нас путеводитель, Сэндри? — спросила она. — Или для себя?

Сэндри лишь фыркнула в ответ.

— А происходит вот что: наша императрица повела твоего друга в оранжереи, куда она большинство из нас не пускает, — с туманом в карих глазах проворчал Кэнайл.

— Говори за себя, — сказала Ризу. — Некоторых своих фрейлин она туда пускает.

— Ну, едва ли их друга Браяра можно назвать фрейлиной, — указал Джак. — И лучше уж ему следить за манерами в обществе Её Имперского Величества.

Сэндри и Даджа обменялись улыбкой. «Браяра следить за манерами не может заставить никто, кроме Розторн», — подумала Даджа, зная, что Сэндри думает о том же. «И Браяр не настолько глуп, чтобы оскорбить императрицу, что бы эти придворные пустомели по этому поводу ни думали».

— Он — зелёный маг, — сказала она вслух, выбрав дипломатичную ремарку. — Если у неё какие-то проблемы с насекомым или чем-то таким, то она захочет выслушать его совет. У неё есть шакканы?

— Дюжины, — ответил Джак. — Они — вторые по счёту её любимчики, после её драгоценных орхидей.

— Ну, вот то-то и оно, — сказала Даджа.

Её кожу что-то защекотало: Ризу с любопытством проводила пальцем вдоль металла на тыльной стороне её ладони. По телу Даджи пробежала дрожь. Она робко улыбнулась Ризу и продолжила:

— Браяр разбогател на придании формы шакканам. Вероятно, она попросила у него совета. Шакканы — хитрые существа.

— Они там уже слишком долго, чтобы просто обследовать какие-то малорослые деревья, — проворчал Кэнайл. — Я видел, как он на неё смотрел.

Ризу захохотала:

— Кэн, глупышка, ты только подумай, как она оскорбилась бы, если бы он не глядел на неё, — поддразнила она, толкая Кэнайла ногой. — Она же по утрам два часа одевается, пусть мужчины только посмеют на неё не смотреть!

— И женщины тоже, а, Ризу? — огрызнулся Фин.

Теперь уже засмеялись все женщины:

— А дальше ты будешь ревновать солнце и луну за то, что они поворачиваются к ней лицом, — с озорной улыбкой сказала одна из подруг Ризу. — И её зеркало.

— Её ванну, — предложила Кэйдлин, сверкая глазами. — Как-нибудь ночью он ворвётся в императорские покои…

— Когда её там не будет, — перебил Шан. — Никогда не врывайся в её покои, когда она в них. От последнего, кто попытался, осталось только мокрое место.

— Он думал, ей понравится похищение понарошку, для романтического эффекта, — тихо сказала Ризу Дадже на ухо. — А ей не понравилось. Такое могло прийти в голову только болвану.

— Итак, — сказала Кэйдлин, зыркнув на прервавших её Ризу и Шана, — Фин ворвётся в её покои и нападёт на ванну. А потом наша новая подруга, маг-кузнец…

Она подмигнула Дадже.

— Она превратит Фина в ванну, чтобы он наконец-то смог принять Её Имперское Величество в свои объятия.

— И ему в рот набьётся мыло, — пошутил Шан. — И с тех пор борщ ему на вкус будет уже не тот.

— Ванные не едят суп, — с ухмылкой ответил другой мужчина. — Их всегда опорожняют.

Фин поморщился:

— Не слушай их, — сказал он Сэндри. — Можешь поверить, что они все — мои друзья?

Даджа глядела, как Сэндри, хихикая, махнула в ответ рукой.

«Похоже, что немного лести ей нравится, что бы она ни говорила», — подумала Даджа. «Хотя если кто-то из них думает, что Сэндри спутает лесть и истинные чувства, то их ждёт печальный сюрприз. Она для этого слишком здравомыслящая. Ну, по крайней мере была такой».

Сэндри бросила взгляд на Даджу и криво улыбнулась.

«И всё ещё такая», — удовлетворённо сказала себе Даджа.

Шан нацепил свой браслет из травы Сэндри на ухо. Она засмеялась и сняла его, затем метнула в Даджу подобно диску. Миг спустя воздух заполнился травяными браслетами, и все начали их хватать в воздухе, пытаясь набрать как можно больше.

— Ага, — сказал Шан, вставая на ноги. Даджа заметила, что снизу до его макушки было ой как далеко. Теперь и остальные придворные начали подниматься. Они увидели, как вдали из-за оранжерей показались императрица и Браяр, и что Берэнин висела у молодого человека на руке.

Когда большая часть двора потянулась вперёд, Даджа попридержала Ризу:

— Они ведь не, ну, не ухаживают за Её Имперским Величеством, так ведь? — тихо спросила она. — Она им в матери годится — ну, по крайней мере некоторым из них.

Ризу одарила её мимолётной улыбкой:

— Ну, мода такая — быть в неё влюблённым. Уж она-то об этом позаботилась, — ответила она таким же тихим голосом, как и Даджа. — Она говорит, что покуда они внимают каждому её слову, они не вляпаются в неприятности. Кроме того, если она сделает одного из них своим фаворитом, как она делает с некоторыми придворными, то они могут заработать целое состояние на должностях вроде Канцлера Имперского Кошелька и Губернатора Имперских Амбаров.

— И она выйдет за кого-то из них? — потрясённо поинтересовалась Даджа.

— Едва ли! — весело ответила Ризу. — Дать мужу власть над собой? Никто кроме Её Имперского Величества не знает, кто является отцом трёх её дочерей.

Она дёрнула себя за серьгу, мечтательно улыбаясь:

— В Наморне почти невозможно быть могущественной женщиной. Ей это удалось благодаря тому, что она никому не позволяет привыкнуть к её вниманию. Она может весь день кататься, всю ночь танцевать, а потом поинтересуется следующим утром, почему твоя работа ещё не закончена — она-то свою уже выполнила. У неё шпионов и магов целые баржи, и она к ним внимательно прислушивается. Мужчины пробовали заполучить над ней власть — и терпели неудачу. Сейчас они уже даже не пытаются. Но то она.

Ризу покачала головой.

— Она одна такая.

* * *
Трис была поглощена историей Наморнской империи, когда осознала, что в маленькой библиотеке, где она устроилась, было душно. Отложив книгу, она встала и пошла открыть ставни на окне. Высунувшись из окна, она почуяла запах молнии, смешанной с водой. Вдалеке она ощущала быстро нараставший ветер. «Буря!» — радостно подумала она. «А поскольку она так сильно пахнет водой, то бьюсь об заклад — она на озере. Интересно, а получится ли у меня посмотреть… увидеть бурю на легендарной Сиф — это стоит головной боли от образов».

Её ученик Кис так красочно описывал бури с этого озера, что Трис даже готова была отказаться от чтения, чтобы понаблюдать за одной из них. Она вернула книгу на место, и пошла искать место, откуда было лучше видно. На повороте коридора она чуть не столкнулась с главным магом, Ишабал Лэдихаммэр.

— Прошу простить, Вимэйси, — сказала Трис. — Я не смотрела, куда иду.

Ишабал улыбнулась:

— Как бы то ни было, я сама знала, куда иду — искать вас, Вимэйси Чэндлер. Её Имперское Величество со двором готовятся полдничать, и хотели бы, чтобы вы к ним присоединились.

— А это обязательно? — спросила Трис, вопреки себе пропустив в свой голос нотки жалобности. — Я считаю, что над этим вашим прудом-переростком назревает жуткая буря, и я бы с удовольствием на неё посмотрела. Я так много о них слышала.

Ишабал тихо засмеялась:

— Наши погодные маги на сегодня бурь не предсказывали.

Трис выпрямилась. Уже давно никто не сомневался в её правоте насчёт погоды.

— И они никогда не ошибаются? — холодно спросила она.

Ишабал подняла свои чёрные брови, странным образомконтрастировавшие с её серебристыми волосами:

— Любой погодный маг иногда ошибается, — ответила она таким тоном, будто констатировала факт.

— С нормальной погодой, на которую никто не влиял? — пожала плечами Трис. — Как хочешь. Я явлюсь на этот ваш полдник после того, как погляжу на Сиф, если ты мне укажешь, как пройти на внешнюю стену.

Ишабал прикрыла улыбку хорошо ухоженной ладонью:

— Даже лучше. Я сама тебя туда отведу.

Она щелчком пальцев остановила проходившего мимо лакея и что-то тихо сказала ему. Когда тот поспешно удалился в направлении, откуда она сама шла до этого, Ишабал указала на другой коридор:

— Сюда.

Она повела Трис через центральную часть дворца, в широкое помещение. Там находился крытый лестничный проём, который выходил на окружавший дворец внутреннюю стену. Оттуда они пересекли крытый мостик и оказались на внешней стене, которая с одной стороны дворца шла вдоль Главной Улицы, а с трёх остальных — вдоль скал.

— Разве вам не нравится ходить на открытом воздухе? — спросила Трис, когда они шли по мосту на внешнюю стену. — Почему ваши лестницы и мосты — крытые?

Она вообще-то не возражала. Она больше не могла позволить открытому воздуху затопить себя когда вздумается, хотя иногда она рисковала получить головную боль и путаницу, вызываемые ветром — просто потому, что ей его так не хватало.

Ишабал грустно улыбнулась:

— Почему? В середине зимы бог Сифутан превратит твоё дыхание в ожерелье из морозных бриллиантов, — ответила она. — В это время года мы не осмеливаемся выходить наружу, и эти лестницы и мосты — самое близкое для нас место к улице. К счастью, в это время сам бог, и озеро, служат достаточной защитой. Никому не приходится умирать, стоя на страже этой открытой части стены.

Они прошли через двери на дальней стороне моста. Там была открытая галерея, достаточно широкая, чтобы по ней легко могли проехать три всадника, бок о бок. Внизу, на расстоянии в четыреста футов, у основания зубчатых стен простиралась Сиф. Юная девушка и пожилая женщина прошли по стене около двухсот футов, на дёргавшим их волосы и одежду ветру, пока Трис не остановилась у одной из амбразур, или бойниц в камне стены. Она указала на серую массу грозовых туч где-то в десяти милях от берега.

— Я говорила под влиянием глупой национальной гордости, — сказала Ишабал, прислонившись к зубцу около амбразуры. — Бог Сифутан — известный хитрец, с неприятной привычкой насылать бури без всякого предупреждения для наших магов.

Трис прикусила губу. Ветер показал ей чёткий образ разворачивавшейся вдалеке сцены, бывшей для её обычных глаз лишь смазанной точкой.

— Надеюсь, что все рыбацкие суда вернулись к берегу, — озабоченно заметила Ишабал. — Эти бури печально известны скоростью, с которой они появляются.

— Они пытаются, — пробормотала Трис.

Образ судов вырвался из её хватки. Она закрыла глаза и выполнила своим разумом трюк, изменив форму своих глаз и своей силы, которую она поместила перед ними. Она осторожно сняла свои очки и засунула их в карман своего платья, затем открыла глаза. Теперь она могла видеть на мили вперёд, без необходимости полагаться на приносимый ветром образ. Вдалеке маленькая рыболовная флотилия пыталась развернуться и доплыть до берега, попав в поток поперечного ветра, не позволявшего им двигаться в нужном направлении.

Ишабал водила руками в воздухе. Вдруг всё перед стеной пошло волнами, а в глаза Трис заполнило серебряным пламенем.

— Ай! — воскликнула она, прикрывая ладонями заслезившиеся глаза. — Что ты творишь! Больно же!

Ишабал, превратившая находившийся перед ними воздух в огромное провидческое окно, в котором во всех деталях была видна рыболовная флотилия, спросила:

— Больно? Что ты имеешь ввиду? Почему ты закрыла… дитя, что ты делаешь?

Трис рывком вытащила платок из выреза своего нижнего платья.

— То, что я обычно делаю, прасмун благослови!

Благословение тариосского изгоя-прасмун таковым не являлось. Трис протёрла глаза и изменила свою магию, пока её зрение не вернулось в нормальное состояние, затем вернула очки на положенное им у себя на длинном носу место.

Ишабал сцепила ладони перед собой, глядя на пытавшуюся я снова набрать ход флотилию.

— Если ты можешь по желанию корректировать своё зрение, то зачем носить очки? — поинтересовалась она отстранённым голосом.

— Потому что они мне нравятся, — проворчала Трис. — Потому что у меня есть для магии применения более важные, чем исправление моего зрения, с чем могут справиться и обычные очки.

— Иша, что это? — к ним присоединилась императрица вместе со своим дворов, Сэндри, Даджей и Браяром. — Твой посыльный сказал, что Вимэйси Трисана предсказала бурю на Сиф.

— И не только, Имперское Величество.

Махнув рукой, Ишабал растянула своё заклинание в воздухе вдоль галереи, чтобы всем была видна драма, разворачивавшаяся в милях от них.

— Вы собираетесь что-нибудь сделать, Вимэйси Лэдихаммэр? — спросила Трис, следя за манерами, поскольку они были не одни.

— В этой области я не очень компетентна, Вимэйси Чэндлер, — ответила Ишабал.

Обращаясь к Берэнин, она сказала:

— Им не удастся уйти вовремя, Имперское Величество.

— Это мы ещё посмотрим, — сказала Трис. Она ненавидела устраивать сцены. Больше всего ей хотелось, чтобы двор вернулся к трапезе, но она была не в том положении, чтобы приказывать им. Время у экипажей рыболовных судов было почти на исходе. Она вытащила из сетки у себя на затылке косичку с восточным ветром и расплела её наполовину. Берэнин и Ишабал были вынуждены отступить, когда вокруг Трис завыл ветер, поднимая в воздух пыль и каменную крошку с пола галереи. Трис повернулась своим улыбающимся лицом к потоку воздуха, когда ветер налетел на неё. Осторожно, вытянув обе руки, она толкнула ветер за стену и сквозь заклинание Ишабал.

Когда ветер оказался в открытом пространстве перед скалой, Трис схватила его части подобно вожжам, позволяя своей магии течь через них в воздушный поток. На миг её хватка на ветре задрожала, пока тот метался в замешательстве.

«Почему он дул с юга», — как бы спрашивал он, — «если он был восточным ветром?»

— Потому что мне нужно, чтобы ты пошёл сначала на север, а потом на восток, — прошептала ему Трис. — А теперь ступай. Я тебя дёрну, когда тебе надо будет вернуться на твой положенный путь. Тебе ещё нужно наполнить паруса и послать лодки домой.

Ветер это устроило. Наполнять паруса он любил. Он подул на север, а Трис придерживала свои воздушные вожжи. Она переложила их в правую руку, а левой пошарила на голове в поисках косички, в которую она заплела силу урагана. Расплетя косичку на треть, она толкнула силу на север, прямо в лоб надвигавшейся буре. Более слабый ураган обогнал её восточный ветер, расходясь в стороны по мере того, как он пролетал над мачтами рыболовной флотилии. Трис ещё раз толкнула его на север, затем потянула восточный ветер за вожжи. Ветер наконец начал медленно обретать свой естественный путь по мере того, как Трис тянула его вожжи, пока он не ударился в безжизненно висевшие паруса лодок. Под радостные восклицания придворных, наблюдавших через заклинание Ишабал, паруса наполнились ветром. Рыболовные лодки заскользили по озёрной зыби, направляясь к берегу.

Трис не обращала внимания на флотилию. Восточный ветер она отпустила. Вся её воля была сосредоточена на стремительно надвигавшейся буре, сражавшейся с более слабым ураганом, пока высвобожденная ею сила пыталась остановить наступление бури. По её круглым щекам покатился пот. Заставить повиноваться даже часть урагана было изматывающим трудом, особенно когда тот больше всего желал не остановить бурю, а присоединиться к ней и подтолкнуть её вперёд.

«Они меня больше не хотят», — будто бы говорил её восточный ветер. «Дальше что?»

Трис рискнула бросить взгляд на рыболовную флотилию. Лодки в безопасности добрались до гавани и сворачивали паруса, пока суда скользили к пристаням.

— Спасибо, — пробормотала Трис.

Она отпустила восточный ветер, освободив его от каких-либо будущих обязанностей. Она всегда могла заплести какой-нибудь другой.

— А теперь — самое интересное.

Она позволила одному концу её маленького урагана влиться в бурю. Тот с радостью нырнул внутрь. Однако буря была совсем другим делом. «Если я её отпущу, с моей частичкой урагана внутри, то неизвестно, какие ещё флотилии или деревни она уничтожит», — сказала она себе. «Ох, к чёрту всё. Придётся забрать её всю, пока она никому не навредила».

Она глубоко вдохнула, сожалея, что у неё нет времени помолиться. Ураган стремительно высек искры, превратившиеся в молнии по мере того, как ураган вплетался в грозовые тучи. Трис облокотилась на каменный зубец, позволяя ему удерживать её на стене, потом протянула свою магию, схватив ураган за хвост. Обливаясь потом, она тянула его изо всех сил, подтягивая его к себе так, как Сэндри могла вытягивать тонкую нить из копны шерсти.

Подтянув к себе нить бури, Трис зацепила кончик в вынутую из кармана монету. Как только кончик надёжно закрепился, она начала вращать монету, пока нить бури не начала закручиваться. Все бури стремились закрутиться, что Трис было прекрасно известно. Фокус был в том, чтобы держать их под контролем, не позволять им вырваться и стать циклоном или полноразмерным ураганом. Ветер кружился и кружился, затягивая бурю в воронку, которая оканчивалась её нитью. Части бури, которые сплелись с её частичкой урагана, вытянулись, закручиваясь в магической хватке Трис. Она понукала воздух, создавая из него тонкую паутину, чтобы его природная сила не оказалась сильнее, когда доберётся до неё. Если бы она посмотрела вверх, то увидела бы длинную облачную воротку, вытянувшуюся к ней из бури, сужавшуюся до её тонкой нити.

Она продолжала прясть, превращая нить в моток пряжи, навык, который она черпала в частичке магии Сэндри, которая всё ещё была смешана с её собственной. Наконец она превратила всю бурю в клубок размером со свою ладонь. Она отцепила его от монеты, затем прикрепила его к своей частично расплетённой ураганной косичке. Желая вырваться из её хватки, буря прыгнула в её косичку, питая собой её множество волосков, как если бы она проносилась по тысячами улиц. Как только буря была поглощена, Трис завязала кончик косички особой лентой, которая ни за что бы не развязалась, и заткнула косичку обратно в сетку к остальным. Монету она убрала в карман.

Она покачнулась. Чьи-то руки подхватили её и помогли ей сесть на зубец. Трис подняла взгляд.

Сесть ей помог Браяр, а придворные просто глазели на неё. Сэндри подошла с платком, чтобы стереть пот с лица Трис. Даджа широко улыбалась, опираясь на свой посох, наблюдая. Ишабал имела задумчивый вид, как и сама императрица.

Трис, покачиваясь, встала, чтобы сделать реверанс, а Браяр придерживал её за локоть. Она с мольбой в глазах посмотрела на своего названного брата. Она не хотела объяснять, только не этим разодетым незнакомцам. А лучше бы ей вообще не говорить, пока все эти силы бури в ней не успокоятся.

Браяр подмигнул ей и повернулся к императрице, не переставая при этом поддерживать Трис.

— Так что, Ваше Имперское Величество, — радостно сказал он. — Может, вернёмся к трапезе? С ней всё будет в порядке, когда она немного поест.

Глава 7

Полдничали на прикрытой от ветра террасе. Большая часть придворных наполнила свои тарелки у длинных столов, заставленных едой. Две фрейлины императрицы принесли еды на выбор ей и её спутникам, в число которых входила Сэндри и её друзья. Вороной Джак пробрался на стул справа от Сэндри, а рыжий Финлак — Фин, как он попросил Сэндри себя называть — сел по её другую сторону.

Притворяясь, что слушает разговоры Джака о северной охоте, Сэндри поглядывала на Трис, которой потребовалась больше времени, чтобы дойти до террасы, после её жонглирования бурями. Она явно намеревалась сесть с Даджей и её новыми друзьями, но переменила решение, когда некоторые из юных дам дёрнулись прочь от неё. «Видимо, им было не по себе от магического труда Трис на стене — и не важно, что этим она спасла жизни!» — подумала Сэндри.

Увидев их реакцию, Трис повернулась и опёрлась на перила террасы, будто с самого начала так и планировала. Сэндри собралась было пойти предложить Трис место, когда в дело вступил Браяр, помогавший Трис идти. Он развернул её и поднял, чтобы она могла сесть на широкие, плоские перила, а потом пошёл за едой для рыжей. Пока он этим занимался, Кэнайл сел рядом с Трис, улыбаясь хмурой девушке. Ишабал остановилась, чтобы переговорить с ними, притронувшись к плечу Трис, прежде чем пойти дальше и сесть с императрицей.

«Значит даже здесь маги держатся вместе», — удовлетворённо подумала Сэндри, когда Браяр принёс Трис полную тарелку. «Полезно знать».

Она вернула своё внимание Джаку как раз вовремя, чтобы сказать:

— О, но я не очень люблю охоту.

Благовидное лицо Джака вытянулось. Сэндри улыбнулась ему:

— Ты что, хотел, чтобы я солгала, будто охота мне нравится? — кротко спросила она.

— Я прошу лишь о том, чтобы ты меня опечалила, — ответил он, позволяя своим плечам повиснуть.

Сэндри снова взглянула на него. Это что, была шутка?

— Это не смешно, — предупреждающе сказала она.

— Я и не намеревался шутить, — сказал Джак, вздыхая. — Слова просто сорвались с моих губ на крыльях истины.

Сэндри нахмурилась ещё больше. «В этом-то и заключается проблема взросления вместе с Браяром», — раздражённо подумала она. «Тебе начинает нравится каждый шутник, что попадается тебе на пути».

— Ну это уж совсем никуда не годится, — едко сказала она.

— Я знаю, — ответил он всё тем же скорбным тоном. — Я ничего не могу поделать, кроме как ронять себя в твоих глазах.

После того, как убрали большую часть посуды, слуги принесли последний набор угощений: клубнику, сыры, сладкое и солёное печенье, и марципановые сладости в форме фамильного герба Ландрэгов, в качестве комплимента для Сэндри. Она покачала головой, увидев это, поклонилась со своего места императрице, и взяла несколько. Когда дворцовые часы пробили час, слуги унесли столы прочь.

Сэндри глубоко вдохнула. Прошлой ночью, когда Браяр уже ушёл спать, Амброс убедил её не откладывать больше визит в унаследованные ею земли. Сэндри согласилась: в конце концов, она приехала посмотреть на свои земли, а не вращаться в местом свете. В течение всего дня она Берэнин об этом не упоминала, но время утекало. «Уже после полудня», — думала она. «Если мы хотим уехать в Ландрэг завтра пораньше, то уже надо возвращаться в особняк и паковать вещи. И пришло время сказать «Ох, Кузина Берэнин, так мило было заскочить на денёк, но я игнорировала мои обязанности годами, и обещала Амбросу, что на самом деле приступлю к их выполнению, поэтому мы на пару недель уедем».

Её бунтарское «я» пробормотало: «И ты только зря мозолила мне глаза всеми этими кандидатами в мужья! Может быть, теперь ты осознаешь, что мне это не интересно

Она прикусила губу. «Иногда единственный подход — прямой», — сказала она себе. «И ведь Берэнин не может утверждать, что сама не говорила мне о необходимости присмотра за моими землями». Попросив прощения у Джака и Фина, Сэндри подошла к группе дворян, собравшейся вокруг императрицы. Они заметили её и развернулись, освободив путь между Сэндри и Берэнин.

— Сэндри, мы как раз обсуждали развлечения для тебя, — с улыбкой сказала Берэнин. — Конечно, есть и приёмы, но что ты предпочитаешь в дневное время: пикники, охоту, езду верхом?

Сэндри сделала реверанс:

— Простите меня, Кузина, но я должна молить о снисхождении и попросить вас пересмотреть свои планы, — тихо сказала она. — Я обещала моему кузену Амбросу, что осмотрю мои владения сразу же, как только оправлюсь после путешествия сюда. Мы с друзьями уезжаем в Ландрэг завтра утром.

Браяр, Даджа и Трис, находившиеся поблизости, переглянулись. Для них это было новостью.

Каштановые брови императрицы чуть-чуть нахмурились.

— Я прошу прощения, — продолжила Сэндри, — но у меня правда не было возможности упомянуть об этом раньше. Если я не поеду вскорости, это будет пощёчиной для моего кузена, который так долго и упорно трудился для моего блага, а также пощёчиной моим подданным и слугам. Вы сами, Имперское Величество, сказали мне, что я запустила свои владения. Приехать в Наморн после стольких лет отсутствия, и не приступить сразу же к моим обязанностям… Я знаю, что вы не хотите, чтобы я дальше уклонялась от моего долга.

На какое-то время все замолкли и замерли. «Они боятся», — осознала Сэндри, прислушиваясь к находившимся вокруг неё людям. «Они боятся Берэнин, когда она выходит из себя. Лучше об этом не забывать. Сейчас она очень приветливая, но она двадцать с лишним лет оставалась единственным правителем Наморна отнюдь не поэтому».

— Что я могу сказать? — спросила Берэнин, легонько пожав плечами. — Долг есть долг. Едва ли я могу упрекать тебя за нанесение визита, на который я тебя в моих же письмах и уговаривала. Но пожалуйста, возвращайся к нам скорее, дражайшая кузина. Нам предстоит разделить ещё недели наслаждений. И конечно же мы надеемся, что и твои друзья их тоже разделят. Я-то точно хотела бы воспользоваться экспертизой Винэйн Браяра в моих садах.

Она протянула мягкую, белую руку. Сэндри поцеловала её и сделала глубокий реверанс, слыша шелест юбок Трис и курток Даджи и Браяра, когда те тоже сделали прощальные жесты.

— Знаю! — сказала Берэнин с широкой улыбкой на губах. — Мы пошлём с вами кого-то из наших молодых людей, чтобы защищать и развлекать тебя. Джак, Фин, м-м-м… — она прикусила нижнюю губу, затем добавила: — Ризу и Кэйдлин. Я же смогу отпустить вас четверых. Да, даже Ризу, — сказала она улыбавшейся девушке.

Берэнин отмахнулась от любых возражений, которые Сэндри собиралась высказать:

— Я настаиваю. Они будут тебе подходящими спутниками. Кэйдлин — двоюродная родственница Амброса фэр Ландрэга — уверена, он не будет возражать. Они встретятся с вами завтра утром.

— Ваше Имперское Величество, я собираюсь отбыть на заре, — возразила Сэндри.

«Чудесно!» — подумала она. «Я никак не смогу отказаться, не показавшись грубой, и теперь мне будут докучать двое её кандидатов в женихи!». Вопреки логике она задумалась: «А почему она не добавила этого приятного Шана?». Вслух же она продолжила:

— У нас будут охранники, и Кузен Амброс поведёт нас…

— Значит тебе точно нужны более живые люди в твоей компании, — перебила Берэнин. — Сагхад Ландрэг — чудесный человек, но… сдержанный. И мои молодцы будут на месте с восходом солнца.

Она оглядела четверых названных ею придворных:

— Вы же будете, лапочки?

«И что они могут сказать?» — гадала Сэндри, пока мужчины кланялись, а две леди делали реверанс. «И что я могу сказать? Если я подниму бучу, она точно разозлится. Нет смысла устраивать скандал в самом начале лета». Вслух же она сказала:

— Кузина, вы слишком щедры. Конечно же, я с радостью приму ваших друзей.

Лакей вывел их во двор, где конюхи уже ждали с их конями, болтая с Шаном. Он тоже держал под уздцы коня, лоснящегося чёрного жеребца. Увидев их, он широко улыбнулся:

— Я подумал, что сопровожу тебя до дома, чтобы ты не потерялась.

Поскольку им и ехать-то нужно было всего лишь две мили по Главной Улице, это явно было шуткой.

— Хотел бы я поехать с вами, но мне надо составить расписания охот для делегации из Оларта и для одной из кузин императрицы из Ла́йрана. Было бы здорово заехать домой.

Когда Сэндри вопросительно подняла брови, Шан объяснил:

— Поместье моих родителей всего лишь в десяти милях к югу от Ландрэга.

— Она даже не может отпустить тебя съездить домой? — спросила Сэндри, пока конюх помогал ей забраться в седло. — Она же отпускает Ризу, а Ризу заведует её одеждой.

Шан тихо засмеялся, пока остальные садились верхом:

— Она всех нас может опустить, если захочет — в конце концов, слуги берут наши обязанности на себя, когда у нас светские дела. Но ей нравится поддерживать в нас иллюзию того, что мы полезны.

Он сам забрался на коня и переместил скакуна так, что после выезда со двора его конь оказался справа от Сэндри. Даджа ехала слева, оставив Трис и Браяра позади.

— Кроме того, — продолжил Шан, когда они миновали первые внутренние ворота, — я обязан Её Имперскому Величеству большей частью моего благосостояния. Помогать ей — самое меньшее, что я могу сделать. Эта кузина из Лайрана — заноза имперских масштабов.

— Мы вернёмся так быстро, что ты и не заметишь, — робко сказала ему Сэндри. — И будем готовы ко всему, что обрушит на нас моя кузина.

Она повернулась в седле, указав на Браяра и Трис:

— Ты уже знаком с Даджей, но я не думаю, что я представляла тебя остальным моим друзьям, Браяру Моссу и Трисане Чэндлер.

— Першан фэр Рос, — отозвался Шан, кивая. — Шан. Я знаю, что видел Винэйн Браяра с Её Имперским Величеством, но я не помню, чтобы я видел Вимэйси Трисану до полудня.

Они проскакали через последние ворота во внешней стене, где стражи вытянулись в струнку, пока Сэндри проезжала мимо. Их компания выехала туда, где широкая дворцовая улица пересекалась с Главной Улицей. К тому времени та уже заполнена людьми — людьми, которые осмотрительно не задерживались на дороге во дворец. За всем этим зорко следили стражи.

— А что, все войска моей кузины так внимательно относятся к своим обязанностям? — спросила Сэндри у Шана, когда они оказались вне пределов слышимости.

— Ей нравится держать их в форме, поэтому она сменяет пограничные части где-то каждые три месяца, — объяснил он. — Они всё ещё в напряжении после того, как отбивались от пограничных набегов и подавляли редкое восстание, и здесь служба легче, так что они благодарны. Похищения — не такая уж редкость, так что приятно знать о том, что привратники не зевают.

— Похищения? — с явным скепсисом спросила Даджа. — Во дворце?

— Рядом со дворцом. Это своеобразная традиция в западном Наморне, — объяснил Шан. — Видишь ли, согласно обычаю…

На дорогу перед ними выскочил тощий белый мужчина с широко раскрытыми глазами, одетый в рваный зелёный халат поверх другого рванья, оказавшись почти под копытами коня Сэндри. Она натянула поводья, чтобы не сбить его, а Шан отвёл голову своего разгневанного жеребца в сторону от вытянутых рук мужчины.

— Фигуры на доске, фигуры на доске, воскликнул незнакомец, хватая уздечку скакуна Сэндри. — Вижу прекрасные фигуры на доске, леди и маги, два в одном, замечательная, долгая игра по захвату фигур.

У него были яркие, тёмные глаза и тёмные, жёсткие волосы, выглядевшие так, будто их стригли тесаком.

— Кто будет играть в игру, и кто получит леди-трофей? Ты, охотник, повесишь симпатичную наследницу над камином? Двое из трёх? Победит лучший? Так много игр!

Даджа не могла поверить своим глазам.

— Постой! — крикнула она, когда Шан спешился. Судя по выражению лица дворянина, она не думала, что он собирается отправить оборванца восвояси с монетой и добрым словом.

— Всё в порядке!

— Нет, не в порядке! — рявкнул Шан. — Он насмехается над членом императорской семьи…

— Нет, — нетерпеливо сказала Даджа. — Я весьма уверена, что знаю его, и он просто не в себе.

Она повела своего коня вокруг Сэндри, чтобы получше взглянуть на человека.

— По-твоему я похожа на игровую фигуру? — потребовала она. — Взгляни повнимательнее. Когда мы виделись в последний раз, я была одета немного по-другому.

Тот уставился на неё широко раскрыв глаза, затем прикрыл раскрытый рот костлявыми ладонями.

Даджа вздохнула. «Торговец меня направь, это же он. Когда я видела его в последний раз, я собиралась войти обратно в горящее здание, а перед этим он мне помог вывести оттуда группу сумасшедших».

— Это тот халат, который я тебе дала? — спросила она его.

Она кивнул, от отнимая ладоней от рта.

Даджа посмотрела на остальных:

— Езжайте. Я останусь, позабочусь о моём друге.

— Ты знаешь этого человека? — ошарашенно потребовал Шан.

Даджа улыбнулась, не сводя глаз со своего сумасшедшего помощника:

— Мы встретились, когда я жила в Кугиско, — ответила она. — Мы вместе проводили спасательные работы на большом пожаре.

Она посмотрела на остальных. Они так и не сдвинулись с места, глазея на неё.

— Мы вас догоним. Кыш. Вы его пугаете.

— А уж он-то как нас напугал, — проворчал Браяр.

Сэндри посмотрела на Шана и кивнула. Поморщившись, дворянин вскочил обратно в седло и поехал с ней, Браяром и Трис вниз по Главной Улице. Вокруг них остановившиеся было пешеходы снова пришли в движение, хотя и старались при этом держаться подальше от Даджи и её нового спутника.

Даджа спешилась и подождала, пока её друзья не выехали за пределы слышимости, держа поводья своего коня покрытой металлом рукой.

— Сэндри — кузина императрицы, — тихо сказала она своему спутнику, когда остальные больше не могли их слышать. — Тебе повезло, что Шан не разрубил тебя надвое своим мечом.

— Я знаю, что она — кузина, но она — фигура на доске, вы все — фигуры в игре, и великая леди думает, что знает, по каким правилам с вами играть. Но она не знает, совсем не знает, и я пошёл повидать тебя в Кугиско, но слуги заставили меня уйти, потому что тебе нездоровилось.

Он говорил поспешно, но его голос был чётким, а взгляд — ясным и прямым.

«Я не знаю, что именно он пытается сказать, но это явно подлинное предостережение», — подумала она.

Даджа оглядела его. «Он рваный и грязный, но ногти на его руках не обкусаны, и он лишь немного дрожит».

— Мне так и не сказали твоё имя, — заметила она.

— Жэго́рз. Когда-то у меня была фамилия, но моей семье не нравится, когда я ею пользуюсь, потому что они говорят, что я не принадлежу семье так, как они, поэтому я теперь её даже не помню, ведь так времени прошло так много…

Даджа прервала его, положив ладонь ему на плечо:

— Когда ты ел в последний раз? — спросила она.

Обняв его локоть свободной ладонью, она повела его вниз по узкой боковой улице, прочь от зевак и любых возможных шпионов, которые могли бы доложить короне о его бредовых речах. Её конь спокойно последовал, когда она потянула за вожжи.

— И где, во имя Хаккой, ты спал?

— Пещеры на берегу, — ответил он, не спуская глаз со всего, кроме лежавшей прямо перед ними улицы.

Даджа поддержала его, когда он чуть не вляпался в кучку лошадиного навоза, и с этого момента стала помогать ему обходить различные опасные места.

— Песком хорошо оттирать одежду, и там есть ручей, но я должен был прийти из-за фигур на доске…

— Позже расскажешь мне о фигурах, Жэгорз. Когда ты ел?

Он пожал плечами. Дадже пришла в голову своеобразная мысль о том, что взгляни она в его глаза, она бы увидела лишь кометы и кружение звёзд вместо здравого смысла. Вздохнув, она вытащила его за угол на Улицу Кайли, где нашла тележку торговца клубникой. Она взяла свитую из тростника корзинку, заполненную клубникой, и бросила серебряный аргиб продавцу, затем сунула корзинку Жэгорзу.

— Ешь, — приказала она.

Ей пришлось потратить следующие несколько минут на то, чтобы показать ему, как удалять с ягод зелёную верхушку, когда он съел одну из них целиком. Он молча поглощал содержимое корзинки, кидая в рот одну ягоду за другой.

«Он изголодался», — подумала Даджа, продолжая вести его обратно в особняк. «Это жестоко со стороны наморнских богов — сделать безумцем такого как он. Какой бы бред он ни нёс, сердце у него доброе. Большинство безумцев сбежали бы сами по себе на том пожаре, или не предложили бы помочь. Хотя он и не предлагал, но он сделал так, как я ему велела. И он не хотел, чтобы я входила обратно в горящий госпиталь. Это было мило».

Служебный вход в Дом Ландрэг был открыт. Даджа мягко завела Жэгорза внутрь и отдала своего скакуна подошедшему конюху. Затем она посмотрела на своего подопечного:

— Если я тебя посажу в горячую ванну в бане, то ты не убежишь? — спросила она его.

Жэгорз провёл дрожащей ладонью по своей обкорнанной шевелюре, шаря глазами туда-сюда:

— А что горячее — ванна или вода? — спросил он. — Поточнее, что именно будет нагретым, а что — нет…

Даджа снова его перебила:

— Я запрещаю тебе нести бред, — сурово сказала она ему. — Только не здесь. Здесь ты будешь говорить как нормальный человек или молчать — либо одно, либо другое.

— А что есть нормальность? — спросил тот.

Он почесал свой длинный, бугристый нос. Его тонкие губы дрожали.

Даджа нахмурилась:

— Я не знаю. Ты старше меня — придумай что-нибудь. Но не пугай слуг, ладно? Я оставлю тебя в бане, чтобы ты помылся, и пойду посмотреть насчёт чистой одежды. А ты оставайся в бане, пока я за тобой не приду, ясно?

— Мне бриться? — спросил Жэгорз.

Его впалые щёки были покрыты щетиной. Даджа содрогнулась от мысли о том, как он будет держать в руках острую бритву. Кто-то брил его не так давно, поэтому его седеющая борода была лишь щетиной.

— В другой раз, — сказал она, радуясь, что не придётся ещё и с этим разбираться.

Она отвела его в баню и подождала, пока он разделся за ширмой, обмотал полотенце вокруг бёдер, а затем залез в ванну с исходившей паром водой. В это время дня слуги держали ванны готовыми, на случай если кто-то зайдёт.

— Сиди, — приказала она, когда он прислонился к краю ванны.

Он кивнул, крепко сжав губы. Похоже, что из предложенных ею альтернатив он выбрал молчание. Дадже это подходило. Она пошла искать одежду и дополнительную еду для него.

* * *
Шан оставил Сэндри и остальных у ворот особняка с поклоном, улыбкой и радостным «пока». Браяр и Трис кивнули, но помимо этого не сказали ничего, пока отдавали лошадей конюхам и следовали за Сэндри в дом.

— Я полагаю, что Даджа приведёт какого-то… какого-то гостя, — сказала Сэндри старшему лакею. — Позаботься, чтобы у них было всё необходимое, и пожалуйста, скажи Дадже, что она найдёт меня в библиотеке.

«Жду не дождусь услышать, в чём же было дело!» — думала она.

Затем она отыскала библиотеку на первом этаже. Она хотела лишь сидеть, положив ноги на подушку — при посещении императрицы приходилось много стоять, даже если она была достаточно привилегированной, чтобы время от времени сидеть в присутствии императрицы. Она только-только расслабилась, когда осознала, что Браяр и Трис, вместо того, чтобы пойти в свои комнаты, вошли вслед за ней и закрыли за собой дверь. Они так и стояли, Браяр — скрестив руки на груди, Трис — подбоченясь.

— Что? — потребовала Сэндри, когда они зыркнули на неё. — Что я сделала?

— Тебе не приходило в голову, что мы возможно хотели бы, чтобы с нами советовались насчёт очередной долгой поездки? — потребовала Трис.

Браяр добавил, карикатурно-вежливым голосом:

— Премного благодарю за то, что вы спросили нас, Клэйхэйм Сэндри. Вы вольны распоряжаться нашими жизнями, как вы распоряжаетесь шёлком при вышивке. Мы лишены собственных мозгов — и задниц, — которые могли бы помочь нам решить, желаем ли мы так скоро отправиться в поездку на целый день.

— Но я ведь вас спросила, разве нет? — ошарашенно потребовала Сэндри. — Я была уверена, что спросила. Я же сказала Кузену Амбросу.

— Нет, не спросила, — огрызнулась Трис. — Ты сказала нам, как ты сказала «Кузену Амбросу». Перед императрицей и её двором, так что мы как-то не могли с тобой это обсудить.

— Ну, вы могли что-то сказать пораньше, — ответила Сэндри, пожимая плечами. — Я ведь из-за своих земель сюда в основном и приехала.

— Сказать тебе при дворе, или перед слугами, или перед императрицей? — потребовал Браяр. — Вся эта дворцовщина совсем разжижила тебе мозги?

Сэндри сжала губы:

— Никто бы и не узнал, если бы вы со мной говорили так, как мы говорили друг с другом раньше, — упрямо сказала она. — Безмолвно. Помните? И никто никогда не подслушивал. А теперь кончайте жаловаться. Если хотите остаться, я поеду в мои поместья с Амбросом сама.

— И чтобы имперские друзья, которые едут с тобой, доложили, что мы вас кинули? — спросил Браяр. — Может быть тебе не нужно волноваться о том, что они навлекут на нас неприятности, но мы-то не высокородные. Мы уязвимы.

— Да вы нарочно спорите, — сказала Сэндри им обоим. — Я скажу, что вы заболели, это вас устроит?

— Вот если бы ты обращалась с нами как с равными, а не как со слугами — это бы нас устроило, — ответила Трис. — В Спиральном Круге ты себя так не вела. Мы — либо твои подданные, либо твоя семья. Решай.

У Сэндри задрожали губы. «Я тоскую по дому», — расстроенно осознала она. «Я тоскую по дому, и я не хочу, чтобы они дальше меня отчитывали».

— Ох, оставьте меня в покое! — воскликнула она, желая выпроводить их из комнаты прежде, чем она на самом деле заплачет. — Я не просила, чтобы вы ехали! Это была Дедушкина идея — я просто хотела его успокоить! Откуда мне было знать, что вы двое стали такими… такими гордыми и надменными?

Она начала рыться в кармане в поисках носового платка.

— Это мы-то гордые и надменные? — потребовал шокированный Браяр. — А кто здесь отдаёт приказы, Клэйхэйм?

— Ох, великолепно. Слёзы. Вот это точно всё исправит, — огрызнулась Трис.

Она распахнула дверь и потопала прочь.

Браяр последовал за ней, добив Сэндри напоследок:

— Увидимся на заре, моя великолепная леди.

Сэндри удалось дождаться, пока за ним не закрылась дверь, прежде чем у неё полило из глаз. «В пути не было так тоскливо», — подумала она, заливаясь слезами. «Нужно было так много сделать, и с нами были Торговцы. Но этот двор, где нужно всё время стоять, и сидеть, и делать реверансы, и сидеть, и кланяться, и стоять, и ходить, и сплетничать, и делать реверансы… Дедушка никогда никого не заставляет так вести себя! Мы кланяемся или делаем реверанс когда видим его, и этого хватает на весь день. И в Эмелане я никогда, никогда не чувствовала, что окружена завистниками, в отличие от этого места. Все хотят заполучить то, что я имею, а я просто хочу домой!»

Её мягкие губы сжались. «И Браяр с Трис могут идти и делать что захотят. Очевидно, у нас было что-то чудесное в детстве, что нам не дано во взрослом возрасте. Глупо было думать обратное, а сейчас мне нужно беспокоиться о более важных вещах».

* * *
Трис поднялась по нескольким лестничным пролётам в свою комнату и начала снимать с себя вещи, которые носила при дворе, пока Чайм приветственно порхала вокруг неё. Они сообща решили, что Чайм была слишком возбудимой для их первого дня при дворе. Хотя умом она понимала, что Сэндри вплела самые разные защиты от пятен, складок и казусов в изысканные ткани и швы, в своей нарядной одежде Трис никогда не было так комфортно, как в её остальных вещах. Теперь она со вздохом облегчения надела льняную сорочку и синее хлопковое платье. Придворные туфли были заменены на кожаные.

Наконец ощутив комфорт, с Чайм на плече, Трис снова пошла вниз, где чуть не столкнулась с Амбросом фэр Ландрэгом.

— Прошу прощения, Сагхад, — сказала она, делая реверанс уже, казалось бы, сотый раз за день.

Они были мимолётно представлены друг другу тем утром, за завтраком.

— Вимэйси Трисана, — сказала он, кланяясь. — Доставил ли вам удовольствие визит во дворец?

«Примерно такое же удовольствие, как от пирога с крысятиной», — подумала она, но не произнесла вслух.

— Пожалуйста, просто Трис. Я вообще не особо люблю титулы.

— Тогда и ты зови меня Амбросом, — произнёс он своим негромким голосом. — В конце концов ты — названная сестра Сэндри, что делает нас в какой-то мере роднёй. По крайней мере мы являемся, или должны являться, чем-то большим, чем просто знакомыми.

Трис улыбнулась ему, оценив его лёгкую шутку-намёк. Этот человек ей нравился; это было ожидаемо. Всё, что она о нём слышала от герцога и от Сэндри, было хорошим. «Сэндри называла его прозаичным и придирчивым всю дорогу в Наморн, но на её месте я бы хотела, чтобы за моими делами следил кто-то осторожный и педантичный», — подумала Трис. «Кто-то, кто точно всё проверит».

Она осознала, что у неё была информация, которая ему не помешает:

— Боюсь, что в поездке в Ландрэг нас будет немного больше, чем ожидалось, — объяснила она. — Её Имперское Величество предложила четырём своим придворным составить нам компанию, и я думаю — но не уверена, — что Даджа встретилась с другом, которого собирается к нам на какое-то время пригласить.

Было интересно видеть, как Даджа мигом стала на защиту столь непривлекательного безумного нищего с улицы.

Амброс поморщился:

— Я ожидал дворян за компанию, — признался он. — Её Имперское Величество не захочет, чтобы Сэндри забыла прелести придворной жизни, если есть возможность этому воспрепятствовать. Я благодарен за то, что это лишь четверо дополнительных дворян. Я не удивился бы и визиту Её Имперского Величества собственной персоной.

— Шан фэр Рос упомянул что-то насчёт грядущего визита во дворец кузины из Лайрана, — предложила Трис.

— А. Тогда понятно. Но благодарю за предупреждения, Ви… Трис.

Амброс улыбнулся ей:

— Ты обнаружишь, что Ландрэг может содержать самых разных гостей. Моя семья уже там.

Он поклонился и пошёл наверх, в свои комнаты, а Трис продолжила спускаться вниз, на кухню.

Уэнура, кухарка, подняла на неё взгляд от доски, где резала лук, и хищно осклабилась:

— Вот, кому можно доверить порезать что-нибудь, не порезавшись, — сказала она.

Они с Трис познакомились прошлым днём, когда Трис нужно было чем-то занять руки.

— Фартуки — на вешалке. Я послала служанок за покупками, и они ещё не вернулись. Подмени меня, пока я подогрею суп вон для этого.

Она дёрнула головой в сторону стола в конце комнаты.

Там со своим другом сидела Даджа. «У неё на лице будто написано «только не спрашивай», — подумала Трис, снимая с крючка фартук. Чайм отцепилась от шеи Трис и спланировала на пол, чтобы свернуться калачиком под кухонным столом. Лук стеклянную драконицу не привлекал. Повязывая поверх платья фартук, Трис сдёрнула поток ветерка с чёрного входа, чтобы тот уносил запах лука подальше от её чувствительного носа. Другой, более крупный поток, она притянула с передней части дома и мимо Даджи, чтобы подслушивать её разговор с костлявым мужчиной. Только позаботившись об этих частностях, она начала резать ждавшие её внимания чищенные луковицы.

— Жэгорз, зачем ты здесь? — спросила мужчину Даджа, пока тот пил из тяжёлой кружки. — Я думала, ты так и остался в Кугиско…

— Под замком, — сказал мужчина — «Жэгорз», повторила про себя Трис — когда Даджа замялась. — Я выбрался из госпиталя. Сказал им, что я выздоровел. И вёл себя как здоровый. Это мне под силу. Они не позвали кухонную ведьму, чтобы осмотреть меня. Понимаешь, она всегда знает правду, и она бы им сказала. Может быть, она по запаху чует, я не знаю, но я целую неделю притворялся таким же, как они. Закрытое крыло было переполнено, и там ещё ждали другие вроде меня, поэтому мне задали несколько вопросов, дали мне аргиб и новую одежду, и отпустили.

— Этот зелёный халат, который ты носишь — не новый, — сказала Даджа, пока Уэнура ставила кастрюлю с супом греться на одну из печей поменьше. — Это тот самый халат, который ты носил, когда помогал мне вытащить остальных во время пожара. На нём до сих пор подпалины.

— Я сказал им, что этот халат приносит мне удачу, — ответил Жэгорз. — Он и принёс мне удачу. Я носил его, и хотя я знал, что губернатор видел меня на пожаре, и я знал, что его палачи придут за мной, я притворился, что я — как те люди снаружи, и сбежал из Кугиско, и это сработало. Так что халат — счастливый, потому что палачи до меня не добрались. И мне на самом деле было лучше за городом, в зелёных полях, только они не зелёные, когда снег. Но трудно есть траву, и я не охотник, поэтому я возвращаюсь в города и деревни, и ухожу оттуда, когда голоса переполняют мою голову, но мне нужно есть.

Он повесил голову:

— Я добрался сюда, один с моим… моим…

Он вздохнул, его костлявые плечи осунулись:

— Безумием.

Уэнура закатила глаза, глядя на Трис, закончившую с луковицами и перешедшую на пастернак. В кухне было душно. Кухарка подошла к ставням и распахнула их.

— Но вот же они, голоса, разве вы их не слышите? — вдруг спросил Жэгорз.

Трис высвободила нить ветерка, поскольку закончила резать луковицы, и позволила ей вплестись в основной поток. Вернулись служанки, заглушая голоса Даджи и Жэгорза. Одна из них взяла на себя нарезку.

— Ну, служанки же вернулись, — сказала ему Даджа.

Трис сняла фартук и повесила его на крючок, затем пошла мыть руки неподалёку от Даджи и Жэгорза, в пределах слышимости.

— Нет! — воскликнул Жэгорз. — Голоса повсюду в городах и деревнях, голоса в воздухе, говорящие о любви, и драках, и деньгах, и семьях, и…

Даджа взяла его ладони в свои, глядя ему в глаза:

— Успокойся, — строго сказала она ему. — Ты в безопасности.

Трис высушила руки, хмурясь.

— Но иногда голоса и видения, хотя видений у меня было не так много, иногда у них есть тайны, и если о них проболтаться, то за тобой начинают охоту мужья и отцы и солдаты с ножами! — возразил Жэгорз.

Он дрожал с ног до головы.

— Они охотятся на тебя, и делают тебе больно, чтобы узнать, откуда ты знаешь об их планах, поэтому нигде не безопасно — даже если это всего лишь кузнец, встречающийся в сарае с женой своего лучшего друга, они делают тебе больно, потому что думают, что ты — шпион!

Трис подошла и закрыла открытое окно.

— Но тут же жарко! — возразила Уэнура. — Нам нужен свежий воздух.

Даджа повернулась, взглянув на Жэгорза. Он замолк, побледнев под своей щетиной. Даджа отпустила его, и он закрыл лицо ладонями. Он всё ещё дрожал.

Трис снова открыла окно, но лишь одну ставню, чтобы воздух не дул прямо в сторону стола Даджи. Ни Даджа, ни Жэгорз этого похоже не заметили, хотя кухарка и служанки вздохнули с облегчением. В кухне действительно становилось жарко.

Трис подошла и уселась рядом с Жэгорзом:

— Откуда ты?

Он дёрнулся прочь от неё.

— Прекрати так угрюмо на него смотреть, — приказала Даджа, хмурясь на рыжую. — Ты своим угрюмым лицом могла бы напугать торговкую дюжину сумасшедших. Жэгорз — моя друг, и я не позволю тебе пугать его.

— Я не думаю, что она меня пугает, — пробормотал Жэгорз.

— А должна бы, — решительно сказала ему Даджа. — Она пугает большинство вменяемых людей.

Она остановила его возражения, подняв свою латунистую руку:

— Ты достаточно вменяемый, даже еслибезумец.

— Если он и сумасшедший, то, возможно, не без причины, — сказала Трис, закрывая глаза. — Сколько тебе лет, Жэгорз.

Он моргнул, его тонкие губы дрожали:

— Я… не знаю, — сказал он наконец. — Один император и две императрицы…

— Сорок пять, возможно пятьдесят, — сказала Уэнура у Трис за спиной. — Ты был слишком маленьким, чтобы помнить смерть старого императора?

Жэгорз покачал головой, явно роясь в своей памяти.

«Не завидую я ему», — думала Трис, наблюдая, как он считает на пальцах. «Несомненно, воспоминание зарыто под несколькими слоями магических зелий, и лекарств, и последствий сидения под замком». Для её обычного зрения это не было очевидным, но это могло лишь означать, что если сила у него была, как она подозревала, то он пытался её спрятать. Глубоко внутри себя она подготовила изменение своего зрения, закрыв глаза, прежде чем применить его. Второй раз за день она наложила слой магии на свои глаза, но на этот раз он отличался от того, что она использовала для обозрения рыболовной флотилии. Как только она ощутила, что глаза стало покалывать — им этот фокус не нравился, совсем не нравился, — она открыла их.

Обычно она видела магию, в том числе её следы, как серебро. Однако это конкретное заклинание, которому она научилась незадолго до возвращения в Эмелан, показывало ей разные магии разными цветами. С этой точки зрения Жэгорз был покрыт множеством наслаивавшихся друг на друга заплат из силы, разных заклинаний от разных магов. Ему давали самые разные целебные зелья против его безумия, применяли обычное исцеление от болезней, сломанных костей и гнилых зубов, и набор заклинаний истины для тайн, которые он не должен был знать. Сквозь и вокруг всего этого, почти исчезая из-под её взгляда, но потом возвращаясь в полную или неполную силу, шла яркая золотая нить, принадлежавшая самому Жэгорзу.

Трис встала и обошла стол, оглядывая его со всех сторон. Он был сумасшедшей куклой из лоскутов всех заклинаний, которые на него вообще накладывали с тех пор, как…

— Когда они впервые объявили тебя безумцем? — спросила она его.

Он отвёл взгляд.

— Пятнадцать, — пробормотал он. — На день рождения меня отправили в Дом Йоргири, потому что я говорил с голосами. После этого я иногда возвращался домой, но мне всегда становилось хуже. Они начали оставлять корзины с едой и одеждой у садовых ворот, но сами ворота запирали. Они не выходили, пока я не уходил сам. Так случилось два или три раза. А в следующий раз лекари меня отпустили, а моей семьи дома уже не было. Они продали дом и переехали. Думаю, мне было двадцать.

Он посмотрел на Даджу:

— Старый император умер где-то примерно на мой пятнадцатый день рождения. Всем нам, безумцам, дали новую чёрную одежду для траура.

— Значит, ему примерно пятьдесят два, — сказала Уэнура. — Если я правильно посчитала.

Она обернулась: все служанки прекратили работать, чтобы послушать.

— Я не вижу, чтобы ужин магическим образом появлялся на столе, — резко произнесла она. — Возвращайтесь к работе, вы, ленивые клячи. Нужно приготовить ужин и завтрак, и приготовить им и дворянам еду в дорогу на завтра, а вы разинули рты как стадо коров!

Жэгорз посмотрел на Даджу, дрожа:

— Вы уезжаете?

Даджа посмотрела на Трис, а та хмуро смотрела на Жэгорза, дёргая себя за нижнюю губу. «Это выражение лица я помню», — подумала Даджа. «То, что мы не слышим мысли друг друга, не означает, что я не знаю, о чём она сейчас думает. И она больше ни слова не скажет, пока не выстроит все мысли у себя в голове. Она думает, что у него есть магия. Она думала об этом с того самого момента, когда открыла только одну ставню. И магия, должно быть, странная, иначе она бы сразу ему сказала. Или в ней есть что-то необычное».

«То, что Трис молчит, не означает, что и я должна», — сказала она себе.

— Да, но всё в порядке.

Она протянула руки и снова взяла в свои ладони дрожащие пальцы Жэгорза.

— Да, мы уезжаем, но тебе не нужно беспокоиться, потому что ты будешь с нами. Это значит, что ты будешь вне города — в городах ведь хуже, так ты сказал?

Жэгорз и Трис кивнули.

— Ты будешь с нами. Жэгорз, ты ведь знаешь, что моя магия немного… странная, верно? — спросила Даджа.

Жэгорз кивнул. Трис перестала дёргать себя за губу и начала жевать кончик одной из своих тонких молниевых косичек, задумавшись.

«Разве ей не больно?» — гадала Даджа, поражённо глядя, как рыжая кусает свой источник искр. Жэгорзу же Даджа сказала:

— Ну, её магия тоже странная, как и магия леди, владеющей этим домом, и магия нашего брата.

Она говорила достаточно тихо, чтобы их не было слышно на фоне кухонной сутолоки, поскольку служанки и Уэнура вернулись к работе.

— И штука с обладанием странной магией в том, что тебе легче такую магию замечать в других. Моя подруга — её зовут Трис, — она уже поняла, что ты слышишь голоса, потому что она тоже их слышит, в ветре.

Жэгорз рывком обернулся, подняв взгляд на Трис.

— Ты тоже их слышишь? — удивлённо спросил он.

— Уже не первый год, — сказала Даджа, когда Трис лишь кивнула в ответ. — Поэтому часть того, что с тобой не так — в том, что ты так и не научился управляться с тем, что слышишь, или даже не понял, что проблема вообще была в магии. Мы не знаем насчёт видений… — Даджа бросила взгляд на Трис, та покачала головой — … хотя они тоже, возможно, от ветра?

Трис пожала плечами.

— Ну, значит мы это выясним, а ты останешься с нами, пока она с этим разбирается.

Чайм устала терпеть суетившихся вокруг её места отдыха кухарки и служанок. Она пролезла у них под ногами и поднялась в воздух, приземлившись на стол перед Жэгорзом. Тот дёрнулся прочь от неё, опрокинул скамейку и сам опрокинулся спиной на пол вместе с ней.

— Это просто Чайм, — сказала Трис, протягивая ему руку. — Не бойся её. Она — драконица из живого стекла. Они не очень часто встречаются.

Даджа фыркнула: Трис пошутила, в своей сухой манере. Жэгорз уставился вверх на Трис, затем осторожно взял протянутую руку. Когда она помогла ему встать, он произнёс полным изумления голосом:

— Вы что, все устланы чудесами? Вы все такие же безумные, как она?

Он указал свободной рукой на Даджу:

— Она вошла в горящее здание, которое готово было обвалиться. А до этого она спасла меня и других, столь же безумных, как я. Безумнее меня.

— Обваливавшееся здание? — спросила у Даджи Трис.

Она отпустила Жэгорза, чтобы вернуть скамейку в прежнее положение. Жэгорз осторожно сел, глядя на Чайм, решившую очаровать его. Пока она вилась вокруг его рук, позванивая, Даджа отвела взгляд от Трис.

— Мой знакомый, которого я считала другом, устраивал пожары, — пробормотала она. — Я не люблю это обсуждать.

— Она его сожгла, — сказал Жэгорз, благоговейно поглаживая Чайм пальцами. — Она и другие огненные, которые присутствовали на казни. Губернатор был в ярости.

Она посмотрел на Даджу:

— Получилось быстрее, чем если бы он горел медленно. И он нарушил закон.

Уэнура передала Трис миску горячего супа и ложку. Рыжая поставила их перед Жэгорзом. Она похоже не заметила, как из глаза Даджи вырвалась слезинка, которую та быстро смахнула. Даджа всё ещё помнила холодный полдень и ревущий столб огня. Знание того, что она и другие огненные маги спасли Бэнната Ладрадуна от мучительной смерти, не смягчало боль от его предательства.

— Тихо, — сказала Жэгорзу Трис. — Есть вещи, которые оправданиями не исправишь.

«А ты-то где этому научилась?» — гадала Даджа. «Или ты это и не забывала, после того, как убила всех тех пиратов?»

Трис огляделась:

— Нужно спросить домоправительницу, можно ли заселить тебя в какую-нибудь гостевую комнату.

— Селите ко мне.

Браяр подошёл к ним, держа руки в карманах. Они не видели, как он вошёл.

— Слуги могут поставить вторую кровать в мою комнату. И я тебе нужен поблизости, старик. Если у тебя начнутся кошмары, то у меня есть капли, которые с этим помогут.

— Поселить его в комнате с подветренной стороны дома поможет ещё больше, — ответила Трис. — Думаю, что часть его нынешней проблемы в том, что ему таких капель давали слишком много.

— Значит сонные капли, без всякой магии, — сказал Браяр.

Он сел рядом с Жэгорзом и протянул ему руку.

— Браяр Мосс. Эти две — мои партнёрши.

Не все знали, что это на уличном сленге означало «близкие друзья», поэтому он добавил:

— Мои сёстры.

Жэгорз осторожно протянул руку в ответ:

— Я вижу, — тихо сказал он.

Браяр пожал его руку, затем отпустил и зыркнул на Трис:

— Ты же знаешь, я не пичкаю всех и каждого магией в ответ на первый же чих, — воинственно сказал он. — Это только вредит. К магии привыкаешь, и потом она перестаёт действовать. Этого не знают только полные дуболомы.

— Не хочу встревать, — сказала одна из служанок, подмигивая Браяру, — но разве вам не следует спросить миледи, прежде чем приглашать… — она передумала говорить то, что собиралась вначале, и продолжила — … гостей?

Браяр, Даджа и Трис переглянулись. Дадже было видно, что они чувствовали то же, что и она. Их сбивала с толку мысль о необходимости спрашивать о таком у одной из них.

— Но у меня был дом, и нас это тогда не беспокоило, — сказала она.

— Ты другая, — хором сказали Браяр и Трис.

Они переглянулись и ухмыльнулись друг другу.

— Значит тут всё должно быть так же.

Сэндри вышла из тени у двери в кухню.

— Разве мне не положено встретить нашего нового гостя?

Жэгорз вскочил на ноги так стремительно, что снова уронил скамейку. Они с Браяром опрокинулись на пол. Сэндри помогла встать Браяру, а Трис снова подала руку Жэгорзу. Чайм поднялась на задние лапы и направила в сторону Сэндри серию звуков бьющегося стекла. На слух это было похоже на выговор. Сэндри чуть не уронила Браяра обратно, прикрыв рот ладонями, чтобы подавить хихиканье. Браяр с трудом удержался на ногах, затем взялся за скамейку и поставил её на место.

Сэндри посмотрела на них, махнула служанкам и кухарке, чтобы перестали делать реверансы, и тихо сказала:

— Я — всё ещё я, знаете ли. И вы правильно меня отчитали. Я не подумала вас спросить.

Трис подбоченилась:

— Сейчас уже не важно, — сказала она, поглядывая на Жэгорза. — Ему нужно пожить в каком-то месте потише, пока мы с ним не разберёмся.

Жэгорз моргнул, глядя на свою отважную защитницу. Стоя, он был выше Трис на пять дюймов. «Ему следует выглядеть внушительнее», — подумала Трис. «В конце концов он — взрослый мужчина, почти старше нас четверых вместе взятых. Но, может быть, так много времени провёл, прячась и убегая от чего-то, и под замком. Может быть, внутри он не сильно старше пятнадцати».

— Я прослежу, чтобы у тебя была комната, и у нас где-то должна быть ненужная одежда, — тихо заверила Жэгорза Сэндри. — Ты не против проехаться завтра?

Взгляд Жэгорза метался Сэндри к Браяру, затем к Дадже, затем к Трис:

— Вы не захотите оставить меня, когда у меня изо рта начнут выскакивать все ваши тайны, — предупредил он их, потирая висок. — Так всегда происходит.

Браяр хлопнул Жэгорза по спине:

— Ну, если это случится, в чём я сомневаюсь, то мы позаботимся, чтобы ты по крайней мере остался сумкой, полной еды и одежды.

— Мы не собираемся от тебя избавляться, — сказала Даджа, зыркая на Браяра. — Мы постоянно сбалтываем чьи-то тайны. С нами тебе будет безопаснее.

— Значит, решено. Идём, Жэгорз, — по-приятельски сказал Браяр.

Когда он повёл их нового спутника прочь, Сэндри посмотрела на Трис:

— Мы сможем ему помочь? — спросила она.

Трис разглядывала изжёванный кончик косички:

— По крайней мере достаточно, чтобы отвезти его в Спиральный Круг, — пробормотала она. — Я думаю, что в конце концов ему нужно именно туда.

— Но ты же будешь с ним обходительна, верно? — спросила Даджа. — Ты будешь обращаться с ним мягко, потому что внутри он весь разбит на куски.

— А что, я бываю не обходительной? — хмуро потребовала Трис.

Это заставило Даджу и Сэндри покатиться со смеху. Каждый раз, когда они ловили разгневанный взгляд серых глаз Трис, они смеялись ещё больше. Наконец сама Трис начала криво улыбаться:

— Ну, обходительной по моим стандартам, во всяком случае. Не доставайте меня, иначе я вам утром устрою дождь всю дорогу до Ландрэга.

* * *
Той ночью Браяру не спалось. Спать одному — одному в кровати, койка Жэгорза была в гардеробной, менее чем в пятнадцати футах от него — было для него странным и, в последнее время, новым ощущением. Он не подстраивал специально так, чтобы каждую ночь иметь у себя в постели кого-то тёплого и ласкового, но такое совпадение его весьма устраивало. Этому способствовало то, что он был очень приветлив, и дамы отвечали ему взаимностью. Он определённо не мог сказать ни одной из них, или хуже — сказать одной из своих сестёр, что спать одному Браяру было жутко. Признаться в этом кому-то — это заставило бы его признать, что с ним было что-то не так.

Он больше часа лежал без сна, прислушиваясь к звукам, которые издавал Жэгорз, когда сначала устраивался на тюфяке, а потом засыпал. Безумец не храпел, а жужжал. Звук был успокаивающий и едва ли сумасшедший. Когда Браяр наконец понял, что именно он слышит, звук быстро его убаюкал.

* * *
Он бежал по череде каньонов со скалистыми, совершенно лишёнными растительности стенами. Он раскидывал свою магию во все стороны в поисках хотя бы травинки, что могла бы составить ему компанию, но земля была голой и сухой — пустыня, лежавшая выше лесов и равнин всего мира. Он всё искал выход из каньонов, но видел лишь гладкие скалистые стены, не замаранные трещинами или уступами.

У себя за спиной Браяр слышал гул янджингских боевых барабанов — громкий, плоский стук, которому вторили удары многотысячных стоп. Звук преследовал его в каменных коридорах, загоняя его подобно дичи в темноте. Теперь послышался тонкий, пронзительный вой боевых труб императора Янджинга, и первые внушающие ужас грохотания чёрного порошка под названием «порох». Они взрывали каменные каньоны… которые превратились в изгибающиеся коридоры Первого Храма Живого Круга, набитые посвящёнными, бежавшими прочь от нападавшей армии Янджинга. Браяр боролся с людским потоком, пытаясь найти Розторн и Эвви, свою ученицу. Где они были? Эвви всё ещё была маленькой — в этом хаосе её могли затоптать! Он выкрикивал её имя, но его голос тонул в криках напуганных мирных жителей, укрывшихся в храме.

Всё накрыло темнотой. Неожиданно Браяр обнаружил себя ползущим по кучам влажных и вялых тел, пробираясь на ощупь и содрогаясь. Он знал, что ползёт по трупам. Он вытянул руку, и ощутил гаснущую вспышку зелёной магии, магии растений. Крича, он прижал к груди умирающую Розторн.

* * *
— …знаю, что это плохая мысль — будить спящего, но не было похоже, что сон тебе нравится, и если мне не удастся тебя разбудить, то придётся звать одну из Вимэйсэс, хотя…

Браяр схватил тощую руку Жэгорза и сел, гневно глядя мужчине в глаза. Видно было хорошо: Жэгорзу удалось зажечь свечу.

— Даже не смей, — тихо приказал Браяр. — Им нельзя знать, что ты застал меня блеющим как ребёнок — усёк, шизик? А то я тебе на губу подсажу зелени, которая срастит тебе зубы намертво, понял?

Жэгорз уставился на него, моргая своими странными, светлыми серо-голубыми глазами:

— Не думаю, что это возможно, — ответил он. — Не поверю, что она сможет прицепиться к зубам.

— У неё есть липучки, и она заползает в трещины.

Осознав, что тот не собирается на него стучать, Браяр отпустил руку Жэгорза:

— Это всего лишь сон.

Жэгорз сел в изножье своей койки, скрестив ноги:

— Значит, для моих снов ты мне капли дашь, а себе — нет?

Браяр потёр гудевшую голову:

— Только этого мне не хватало — шизик, который говорит дело, — проворчал он. — Кроме того, твои сны — бред, а мои — настоящие. Кроме некоторых моментов. И те тоже могли бы воплотиться в жизнь.

— Но Вимэйси Трис думает, что мои — тоже настоящие, — рассудительно указал Жэгорз.

— Вимэйси Трис слишком много думает, и слишком много чешет об этом языком, — проворчал Браяр. — Тебе следует сразу это усвоить.

— Если я это усвою, ты примешь капли? — спросил Жэгорз.

Браяр уставился на него, озадаченный и смущённый, затем начал тихо смеяться:

— Ты хоть и сумасшедший, но если тебе что пришло в голову, то ты этого не оставишь, — сказал он, когда Жэгорз поднял бровь. — Как насчёт сделать нам обоим снотворного чая вместо капель? Одна чашка на нос — и всё будет путём.

По крайней мере Жэгорза чай загнал обратно в кровать. Браяр знал, что на него самого чай подействует лишь как успокоительное. Вместо сна он пододвинул к столу свой стул и обняв ладонями ствол своего шаккана, позволяя вековому спокойствию дерева изгнать из своих снов последние остатки ужаса, из-за которых он теперь так не хотел спать в одиночестве. Глядя на дерево, Браяр осознал, что пока он занимался приготовлениями для явления ко двору, шаккан тайком выпустил несколько новых почек.

— Мило, — сказал он, мрачно улыбаясь. — Тем не менее, они у тебя не останутся.

Когда горничная пришла, чтобы разбудить их до зари, она обнаружила, что Браяр спит, положив голову на стол и обняв одной рукой свой шаккан. Рядом с деревом на подносе лежали его подрезанные поздней ночью росточки.

Глава 8

30й день Луны Гуся, 1043 П.К., между Домом Ландрэг в Данкруане и Клэйхаматом Ландрэг (Поместьем Ландрэг), Наморн
Ризу, Джак, Фин и Кэйдлин прибыли с зарёй, как раз когда конюхи выводили коней для Сэндри и её спутников. Все сонно поздоровались друг с другом. В такой час никто не жаждал беседовать. Жэгорз, который прошлым вечером выказывал тенденцию говорить быстро и часто, молча кутался в найденный для него залатанный плащ. Он выпучил глаза на сонного коба, которого ему седлали, но оказавшись верхом на крепком мерине, он держался достаточно хорошо.

Амброс, натягивая перчатки для верховой езды, нахмурился, глядя на их пугало.

— Как мы объясним его присутствие? — поинтересовался кузен Сэндри. — Нельзя просто добавлять в свой антураж незнакомцев, начнутся вопросы, Кузина, в частности — когда ты приехала к нам совсем без охраны и слуг.

Сэндри бодро смотрелась в своей цветочно-розовой ездовой куртке и шароварах, но её мозг всё ещё спал.

— Амброс, как ты вообще можешь думать о таких вещах в такой час? — потребовала она, и зевнула.

Он глядел на неё снизу вверх холодными голубыми глазами, пока она садилась верхом на свою кобылу.

— Потому что за воротами будет по крайней мере два шпиона, и ещё больше — по дороге, — добавил он. — В Наморне юные дамы не имеют такой свободы, какой они, похоже, обладают на юге, Кузина. И для этого есть хорошие причины.

Джак сонно опирался на луку седла:

— А нельзя просто позволить шпионам гадать, а решить уже потом, когда проснёмся? — спросил он.

Амброс зыркнул на него, сжав губы.

— Я думаю, что мы, предположительно, тоже должны быть шпионами, — сказала Кэйдлин, бывшая прошлым днём довольно оживлённой. — Но это глупо, ведь чтобы шпионить, нам нужно сначала проснуться.

Она отхлебнула из фляжки, от которой в холодном утреннем воздухе шёл пар:

— Кто хочет чаю?

— Он — мой секретарь, ясно? — потребовала Сэндри, потеряв терпение. — Я не осознавала, какую сложную социальную жизнь я должна вести в Наморне, поэтому мне пришлось нанять наморнского секретаря, Кузен — теперь ты доволен? Можно нам жить дальше?

Амброс фыркнул и сел верхом на своего мерина. Жэгорз оглядел своих спутников и охрану:

— Секретарь? У меня даже нет перьев, и чернил, и…

Браяр наклонился и хлопнул его по плечу:

— Я обеспечу тебя по первому классу, — заверил он Жэгорза. — Ты будешь королём секретарей.

Когда пара охранников открыла ворота, всадники выстроились парами, чтобы проехать через них. Ведя их группу вместе с Амбросом, Сэндри услышала, как Жэгорз пожаловался:

— Я даже не уверен, что умею писать.

«А я-то думала, что это Трис у нас всё время тащит домой всякую бездомную живность», — думала Сэндри, качая головой, пока они ехали по Главной Улице. «Теперь она втянула в это Даджу, Браяра и меня». Она искоса бросила взгляд на Амброса, который по-прежнему сжимал губы. Она ничего не могла с собой поделать: уголки её собственных губ поползли вверх. «Хотела бы я услышать, как Амброс будет объяснять, почему у меня социальный секретарь, который не умеет писать».

Как Трис и предупреждала их прошлым днём, дождь начался сразу после того, как слуги закрыли за ними ворота. Амброс остановил всю компанию, глядя на Сэндри, в то время как Ризу застонала, а Кэйдлин чихнула.

Сэндри обернулась в седле.

— Трис? — спросила она.

Трис, уже успевшая уткнуться в книгу, вздрогнула и подняла взгляд. Сэндри ткнула пальцем в лившуюся с неба воду — хотя даже Трис должна была заметить дождь, когда её книга начала намокать! — подумала она.

Рыжая зыркнула на облака. Хотя Сэндри ничего не увидела и не почувствовала, морось разошлась в стороны, стекая по обе стороны их отряда, как если бы они были накрыты стеклянным щитом. Трис огляделась, чтобы убедиться, что все, в том числе охранники и вьючные лошади, попали под её защиту. Затем она подняла брови, задавая немой вопрос «Так пойдёт?».

«Вот это наша Трис», — думала Сэндри, смирившись с эксцентричностью своей сестры. Она кивнула и повернулась обратно к Амбросу, который с неуютным видом глазел на Трис. Сэндри ткнула его обутой в сапог ногой. Вспомнив, где он находится, Амброс пустил своего коня рысью, хотя взгляд его не отрывался от изгибавшегося прочь над их головами дождя. Остальные поехали следом, хотя охранники и придворные явно замешкались.

Сэндри поравнялась с Амбросом. «Надеюсь, он научится спокойно воспринимать странные магии», — подумала она. «Он их будет видеть всё лето, и они не всегда будет милыми и тихими — вроде отвода дождя».

Учитывая ранний час, движение на улицах вокруг дворца было редким. Спустившись в коммерческую часть города, они начали встречать больше прохожих. Снабжавшие город повозки приезжали сюда, чтобы разгрузить продукты, мясо, яйца и сыр. Их группа замедлилась ещё больше по мере приближения к воротам и на шедших от них за город дорогах. Однако, когда они удалились от города на несколько миль, движение уменьшилось. В целом они ехали быстро. Сэндри дивилась тому, как много места им уступают на дороге, пока не осознала, что все, у кого хватало времени заметить невидимый щит над их головами, удалялись от их группы настолько, насколько позволяла ширина дороги.

К середине утра они остановились в приличных размеров постоялом дворе, где Амброса узнали и незамедлительно обслужили. Всадники спешились, чтобы выпить горячего чаю со свежими булками, пока конюхи чистили их коней. В сёдла они вернулись уже взбодрившимися и более весёлом расположении духа, не смотря на пасмурную погоду. Кэйдлин заняла место Сэндри рядом с Амбросом, болтая о придворных новостях и о четырёх непоседливых детях Амброса. Джак ехал с Сэндри, указывая ей на достопримечательности. Фин и Браяр ехали вместе, беседуя о лошадях. Поскольку Трис не отрывалась от книги, а Жэгорз предпочёл забиться между вьючными лошадьми и остальными охранниками, Ризу и Даджа вскоре разговорились. У Ризу был нескончаемый запас придворных историй. Вскоре Даджа осознала, что многие истории также служили предостережением о разных придворных персонах, в частности — об императрице. Обрисованный Ризу образ Берэнин являл женщину, которая твёрдо намеревалась, чтобы всё было так, как она хочет.

— Ты её боишься? — потребовала Даджа, когда они остановились у второго постоялого двора.

Время было уже после полудня. Все проголодались.

— Судя по твоим словам, все одновременно её и боятся, и любят.

— Так и есть, — объяснила Ризу. — Она — великий правитель. Как и большинство великих правителей, она получает всё, что пожелает.

Сэндри, спешивавшаяся поблизости, эти слова услыхала:

— Но это наверняка ужасно сказывается на её характере, — заметила она. — Никто не может иметь всё, что пожелает. Это способствует росту самоуверенности и высокомерию.

Даджа посмотрела на круглый подбородок Сэндри, задранный под своим самым упрямым углом.

— Я не думаю, что она оценит, если получит урок от нас, — предупредила она, позволяя конюху забрать её скакуна. — Я бы предпочла не испытывать необходимости в поспешном отъезде, спасибо большое. Отсюда далеко до границы.

— Я тоже не особо хочу сбегать, — сказал Браяр, следуя за ними в постоялый двор. — Когда-нибудь придёт день, когда мои ноги окажутся недостаточно быстрыми.

К ним подбежала женщина, чтобы проводить их к столам.

— Помнишь старого Сагхад Гу́ркой? — спросил Амброс, когда они расселись в уединённом помещении. — Разорён — он, и вся его семья.

Его голубые глаза сверкнули, когда он посмотрел на Фина:

— Императрица избрала твоего отца бенефициарием в том деле.

Фин пожал плечами:

— Если вы хотите попробовать встать между ней и тем, что она хочет, Сагхад фэр Ландрэг, я пожелаю вам удачи. Обещаю, что буду жечь благовония в храме по вашему выбору, когда вас не станет, — уведомил он Амброса, который похоже не был этим оскорблён. — Она была настроена делать то, что хочет. И если ей захотелось дать отобранное моему отцу… что ж, когда Гуркой сказал «нет», ей это тоже очень не понравилось.

— Никто не всесилен, — настаивала Сэндри.

— Возможно, но ты будешь удивлена, как много ущерба может нанести тот, кто считает себя таковым, — с горечью сказал Браяр, пока служанки ставили им на стол грибной суп с лапшой и селёдочный салат.

— Да что же с тобой такое произошло? — потребовала Трис, зыркая на Браяра. — С тех пор, как ты вернулся домой, то только и делаешь, что намекаешь. Либо говори прямо, либо заканчивай с намёками!

Браяр зыркнул на неё в ответ:

— А тебе какое дело? Тебя не волнует то, что происходит на самом деле — тебе интересно только то, что в книгах.

Наморнцы умело притворились, что не услышали слова, которые выпалил один из их спутников. «Наверное, у них много проходящих схожим образом семейных ужинов», — подумала Сэндри. «Или, может быть, даже имперских ужинов».

Дождь всё ещё шёл, когда они снова пустились в путь, более-менее сухие под щитом Трис. Теперь придворные уже на самом деле проснулись. Вскоре все, кроме Жэгорза и охранников, играли в глупые игры, вроде «Я Вижу» и «Пятнадцать Вопросов». Они продолжали играть словами, когда Амброс наконец повёл их прочь с главной дороги на дорогу поменьше — ухоженную и вымощенную камнем, как и основной тракт, чтобы повозки не прокладывали на ней колеи.

Ещё через час Браяр потребовал:

— И когда же мы увидим эти твои драгоценные владения?

Амброс оглянулся на него, улыбаясь:

— Ты уже в Клэйхамате Ландрэг, — сказал он Браяру. — По крайней мере во внешней его части. Пастбища и сельскохозяйственные угодья. Мы ехали по ним с того самого момента, когда сошли с основного тракта.

Браяр посмотрел на Сэндри:

— Ты ничего не сказала.

— Я и не помнила, — ответила она. — Последний раз я здесь была десять лет назад. Помню только, что мне было скучно до слёз. Никто со мной не играл.

Наконец они доехали до каменной стены, простиравшейся в обе стороны насколько хватало глаз. Ещё одна дорога вела через обрамлённый камнем проход в стене. Эта новая дорога тоже была вымощена камнем, но только центральная её часть была так же хорошо ухожена, как дороги, по которым они ехали до этого. По краям не хватало камней, а камни по центру были потрескавшимися и разбитыми. Сворачивая на эту дорогу, Амброс бросил за спину:

— Теперь мы на землях Ландрэг, являющихся частью основного владения.

Ещё час на пути им не попадалось ничего кроме горстки домов или полей, покрытых недавно посаженной весенней зеленью. Наконец они повстречали большое стадо пасшихся коров, потом овечьих и козьих пастухов с их стадами. Они миновали яблоневые и грушевые сады, на ветвях деревьев которых уже виднелись маленькие зелёные образования, которые станут фруктами, и вишенные сады, где плоды начали наливаться оранжево-красным. В какой-то момент Браяр остановил коня и сощурился, глядя на дальнее поле, где паслись животные с блестящей коричневой шерстью.

— Целая толпа мулов, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Амброс ответил:

— Это всего лишь одно стадо. Вся семья Ландрэг знаменита мулами, которых мы разводим и продаём.

— Это — специальность нашей семьи уже больше двух сотен лет, — с гордостью добавила Сэндри.

Браяр, Трис и Даджа переглянулись. Из них только Даджа широко улыбнулась и произнесла вслух:

— Что ж, это многое объясняет[5].

— Я вас не слушаю, — важно заявила им Сэндри, когда придворные засмеялись. — Вы заметили, как я вас не слушаю? — продолжила она. — Запомните это ощущение. Я вас игнорирую.

— И я чувствую, что меня игнорируют, — сказал Браяр, возвращаясь обратно к ним. — Меня так игнорируют и так не слушают, что я знаю: ничего не изменится, если я скажу «Почему меня не удивляет то, что Ландрэги разводят мулов»?

Когда они добрались до реки, которую пересекал мост, Амброс повёл их компанию по маленькой, грязной, заезженной тропе, которая вела прочь от моста. Сэндри остановила своего скакуна:

— Погодите минутку, — позвала она, хмурясь в недоумении. — Я помню этот мост. Мы пересечём его, и вскоре окажемся в деревне, а потом — в замке.

Амброс развернул своего скакуна:

— В лучшие времена мы бы так и сделали, — тяжело произнёс он, что-то наподобие стыда давило ему на плечи. — Но мост небезопасен. Он стар, и ему давно требовался ремонт, замена дорожного полотна и опор. А потом, два года назад, у нас было крупное наводнение, которое ещё сильнее ослабило опоры. Мост небезопасен. Нам нужно проехать шесть миль вниз по течению, там есть брод.

Сэндри это весьма не понравилось:

— Я не понимаю. Это главная дорога в замок. Почему её не починили?

Фин сказал:

— Что это там, спелые вишни? Ещё рано, но я хочу посмотреть. Обожаю вишни.

Он поехал к лежавшему неподалёку саду, выехав из-под щита Трис и оказавшись под дождём. Оставшиеся трое придворных молча последовали за ним. Сопровождавшие их группу воины попятились, оказавшись вне пределов слышимости. Жэгорз заёрзал, явно не зная, что ему делать, а Браяр и Даджа переглянулись. «Что тут происходит?» — будто спрашивал Браяр у Даджи своим взглядом. Её пожимание плечами ответило «Понятия не имею». Трис вроде бы и не обращала ни на что внимания, но книгу свою закрыла, заложив нужное место пальцем.

Амброс подъехал обратно к Сэндри:

— Прости меня. Я не знал, что ещё можно сделать, — сказал он, потихоньку краснея. — Сначала я просто отложил ремонт. А потом у нас везде было так много повреждений от наводнения в тот год, и позже тем же летом налоги повысились. Я не мог одновременно починить мост, выплатить налоги и отправить тебе обычное количество денег. Письменные приказы твоей матери совершенно ясны. Она, а теперь ты, должна получать точно оговорённую сумму каждый год, без возражений.

Пальцы Сэндри сжали поводья. «Я знала инструкции Матушки насчёт нашего дохода», — сказала она себе, стыдясь. «Я знала, что она не оставила управляющему места для принятия собственных решений. Но я думала, то он всё равно ослушается. Я думала…»

Она внезапно вспомнила все эти столбцы сухих, скучных чисел: всё возраставшие суммы налогов, предварительные расчёты затрат на устранение повреждений от наводнения, и доходы от владений. Если бы она сложила всё и прошлась бы по всем счетам, одна позиция за другой, то она увидела бы, что денег на всё не хватало.

— Я думал, что мы сумеем починить мост в прошлом году, — продолжил Амброс напряжённым, тихим голосом, — но Её Имперское Величество снова повысила налоги, чтобы покрыть затраты из-за военных действий на границе с Лайраном. И снова, можно было либо починить мост, либо отправить тебе то, что было наказано отправлять. Наши обязательства перед тобой имеют приоритет.

— А что налоги? — потребовала Сэндри дрожащим голосом. — Ты их выплатил.

Амброс выглядел удивлённым тем, что ей приходится такое спрашивать.

— Налоги надо платить. В прошлом году я обратился к ростовщику. В этом году, если будет на то воля богов, я смогу выплатить ссуду, если повышу налоги на мельницы и шерсть для подданных.

Сэндри наклонилась ближе к нему:

— Тебе надо было сообщить мне, — с чувством произнесла она. — А не полагаться на то, что я вычислю всё по твоим счетам.

Она ощутила, что краснеет от стыда.

— Тебе следовало изложить проблему прямо! У меня более чем достаточно денег на мои нужды. Я могла бы отказаться от получения выплат в оба года, и даже не заметила бы!

Медленно, будто боясь разгневать её, Амброс сказал:

— Твоя мать, Клэйхэйм Амилиан, выразила свои желания совершенно ясно. Эти деньги всегда должны идти клэйхэйм, хороший выдался год или нет. И я не знал тебя достаточно, чтобы спрашивать. Я всё ещё не знаю тебя достаточно хорошо.

И он добавил, ещё тише:

— Кузина Сэндри, наказанием для управляющего, который недоплачивает своему господину — или госпоже — является отрубание вороватой руки. Кроме того, я потеряю земли, которыми владею сам. Я и моя семья останемся без единого гроша.

— Я бы никогда не стала настаивать на таком! — воскликнула Сэндри.

Даджа бросила взгляд на придворных. Если они и услышали, то даже не повернулись в сёдлах.

Амброс устало потёр голову:

— Клэйхэйм

— Сэндри! — отрезала она.

Твёрдо глядя ей в глаза, Амброс сказал:

— Клэйхэйм, имперские шпионы повсюду. Имперские суды весьма рады рассматривать подобные дела самостоятельно, особенно если есть вероятность того, что они смогут конфисковать земли для короны. Именно так Её Имперское Величество и раздаёт титулы и доход своим фаворитам.

Набрав в грудь воздуха, чтобы спорить дальше, Сэндри передумала, и выдохнула.

— Давай просто поедем дальше, — сказала она, чувствуя себя усталой до мозга костей. «Надо было быть внимательнее. Надо было ещё несколько лет назад это исправить. Спасибо, Мама. Ты нас обеих опозорила. А я — опозорила себя».

— Завтра, если это не опасно, Амброс? Пожалуйста, безотлагательно начни ремонт моста. Выплати ростовщикам всё, что должен. Не посылай мне ничего следующие три года. Я оформлю это письменно и заверю.

На этот раз она поехала впереди по грязной тропе к броду, выйдя из-под щита Трис и намокнув. Браяр развернулся. Как только он поднёс два пальца к губам, Трис заткнула уши. Жэгорз и Даджа взвизгнули от боли, когда Браяр издал пронзительный свист, которым он раньше подзывал пса, жившего в Спиральном Круге. Придворные это услышали, повернули коней и пустили их рысью обратно к основной группе, а охрана поехала следом.

Пока Даджа костерила его на языке Торговцев, Браяр широко улыбнулся Трис:

— Ты не забыла. Как мило.

Она пожала плечами:

— Этот звук я едва ли забуду. Кроме того, именно так я и подзывала Медвежонка, когда мы с ним путешествовали вместе.

Она занялась заталкиванием своей книги в перемётную суму, чтобы ему не было видно её лицо.

— Это не давало мне тебя забыть, пока я странствовала.

Браяр подъехал, чтобы ткнуть её локтем:

— Ты просто напоминала себе, как тебе было тихо, когда я тебя не достаю, — сказал он, шутя, хотя на самом деле был тронут. — Тебе меня не одурачить.

Она на самом деле осклабилась в ответ.

Со временем они пересекли брод и вернулись на дорогу по другую сторону от опасного моста. Пятнадцать минут спустя они перевалили за небольшую возвышенность и обнаружили внизу приличных размеров деревню по обе стороны от дороги. В ней была мельница, постоялый двор, кузница, пекарня и храм, не считая домов на почти пятьсот семей — большое поселение, для деревни. На дальней стороне деревни и реки, вращавшей колёса мельницы, возвышался холм, на котором стоял замок. Отсюда им была видна внешняя, наружная стена, выстроенная из гранитных блоков. За стеной виднелись четыре башни и верхняя часть соединявшей их стены.

— Замок Ландрэг, — сказал Амброс, пока они ехали вниз к деревне. — Родное поместье клэйхам и клэйхэйм семьи Ландрэг на протяжении четырёх сотен лет.

Когда они последовали за ним, дождь, который к этому моменту поутих, начал лить сильнее. Трис вздохнула и снова подняла свой щит, в то время как в деревне кто-то начал звонить в храмовый колокол. Люди выходили из своих домов, становясь по обе стороны дороги. Другие прибегали из дальних зданий и близлежащих полей.

Сэндри приостановила свою кобылу, затем догнала Амброса:

— Кузен, что они делают? Жители деревни?

Амброс посмотрел на неё, слегка нахмурившись, как если бы смышлёная ученица дала ему неправильный ответ на вопрос:

— Ты — клэйхэйм, — мягко сказал он. — Это их долг — приветствовать тебя по возвращении.

— Откуда они знали, что она приедет? — спросил Браяр.

Амброс поднял свои бледные брови:

— Я послал вестового вчера, разумеется, — объяснил он. — Это мой долг — заранее предупредить о возвращении клэйхэйм.

Кобыла Сэндри занервничала: девушка слишком крепко держала поводья, давя удилами на чувствительные уголки лошадиного рта.

— Прости, дорогуша, — пробормотала Сэндри, наклоняясь вперёд, чтобы погладить кобылу по мокрой шее. Она ослабила хватку на поводьях. Не глядя на Амброса, она тихо сказала:

— Я не хотела этого, Кузен. Я не хочу этого. Пожалуйста, попроси их вернуться к своим делам.

— Плохая мысль, — сказал Джак.

Сэндри оглянулась на него. Темноволосый дворянин пожал плечами:

— Так и есть, — настаивал он. — Они должны показать надлежащее признание своему суверенному господину. Нельзя позволять им начать думать о нас непочтительно, Леди Сэндри. Крестьяне должны всегда знать, кого им следует уважать.

— Мне не нужны церемонии для уважения, — отрезала Сэндри, сердясь.

Её щёки снова залились румянцем, когда они проезжали мимо крайних групп жителей деревни; ей казалось, что её щёки — как знамена, объявляющие всему миру о её желании забиться под какой-нибудь камень. Когда она проезжала мимо, мужчины кланялись, а женщины делали реверансы, не поднимая взглядов.

— И им следует кланяться не мне, — тихо настаивала она, чувствуя себя самой большой ложью в мире. — Не мне, а моему кузену. Это же он работает ради их блага. Тебя-то они так встречают? — потребовала она у Амброса.

— Они кланяются, если случаются рядом, когда я проезжаю, но я — не клэйхэйм, — сказал ей Амброс тихим голосом, чтобы жители деревни не услыхали. — Ты не понимаешь, Кузина. У нас в Наморне есть сложившийся уклад жизни. Простолюдины возделывают землю, ремесленники делают вещи, купцы их продают, а дворяне сражаются и управляют. Каждый знает своё место. Мы знаем правила, которые укрепляют эти места. Это — твои земли; эти люди — твои слуги. Если ты попытаешься изменить ритуалы, по которым мы живём, то ты подорвёшь весь общественный порядок, а не только свой собственный его уголок.

— Он прав, — сказал Фин. — Поверь мне, если они не будут относиться к тебе с надлежащим уважением…

Ризу перебила его:

— Леди Сэндри, за соблюдением обычаев следят не только владельцы земель. Восстание в одной деревне воспринимается как угроза всему дворянству. Сюда в течение нескольких дней пришлют имперских стражников, и тогда казнят каждого десятого жителя.

— На моих собственных землях? — прошептала Сэндри, ужаснувшись.

— Лорды бывали больны, глупы или отсутствовали, — тихим голосом ответил Амброс. — А порядок нужно поддерживать.

— Я не могу сказать им, чтобы больше так не делали? — поинтересовалась Сэндри.

— Только если хочешь прополоть капустную грядку, — пошутил Фин.

Кэйдлин ткнула его острым локотком в рёбра.

— Ну, так мы их зовём дома, — запротестовал молодой дворянин. — Капустные головы. Торчат в земле, а в голове ни одной благородной мыслишки.

«Пропалывать капустную грядку», — с ужасом подумала Сэндри. «Убивать крестьян».

Она посмотрела на жителей деревни, пытаясь поймать взглядом их лица. Она не сразу осознала, что хотя дождь усилился, люди на земле не становились более мокрыми. Она посмотрела вверх. Пространство, которое покрывал магический зонтик Трис, расширилось. Оно стало настолько большим, что она не видела его краёв, лишь текущую над головой воду, как если бы деревню накрывала огромная стеклянная пластина. «Она всё ещё читает», — подумала Сэндри, оглядываясь на Трис. «Она может удерживать весь дождь, и по-прежнему не отрываться от чтения».

Уголков рта Сэндри коснулась улыбка. Она подумала: «Кто-то явно практиковался».

Они пересекли реку, миновали крайние дома на дальней стороне, затем начали взбираться на холм, к замку. На полпути вверх по склону они услышали дребезжание огромной цепи. Поднималась решётка, перегораживавшая открытые ворота. Подъёмный мост уже был опущен и вёл через ров, который лошади было бы не перепрыгнуть. На гребне стены в каждой бойнице стояли солдаты в кольчугах и шлемах, наблюдая за ней. Один из них, стоявший прямо над воротами, поднял к губам трубу и подул. Когда Сэндри и Амброс первыми въехали на подъёмный мост, влажный воздух огласил золотой трубный зов.

Внутри они обнаружили внешний двор, где размещалось множество промыслов, поддерживавших обитателей замка. Повсюду мужчины и женщины бросали свои дела и выстраивались вдоль изогнутой дороги, которая вела от ворот к внутреннему двору. Когда их группа проезжала мимо, люди кланялись или делали реверанс.

«Дедушка Ведрис никогда бы не позволил им тратить рабочее время на этот вздор», — разгневанно подумала Сэндри, скрывая однако свои истинные чувства, улыбаясь и кивая тем, кто выстроился вдоль дороги. «Он мигом на тебя набросится, если посчитает твоё поведение неуважительным, но не испытывал необходимости в этой, этой глупой церемонии для доказательства этого уважения. Я так рада, что он сейчас не может меня видеть».

Когда они проскакали через внутренние ворота, у Сэндри заныли челюсти. Она на самом деле скрипела зубами от расстройства. Совершив над собой усилие, она заставила себя расслабиться, подвигав челюстью, чтобы размять напряжённые мышцы. Она оглянулась на остальных, и увидела нечто, заставившее её широко улыбнуться. Маленькая Чайм сидела на луке седла Трис, расправив крылья и высоко задрав подбородок. Стеклянная драконица явно думала, что все приветствовали именно её.

«Пусть так ибудет», — подумала Сэндри, широко улыбаясь. «Это не для меня — это для неё».

Удерживая в голове эту мысль, она смогла улыбаться ждавшим у внутренних ворот солдатам более естественным образом, и кивать группам людей, стоявших внутри, на дворе перед главным замком. Её улыбка стала шире, когда четыре девочки возрастом от пяти до двенадцати лет, оторвались от группы слуг и понеслись к Амбросу, крича «Папа! Папа!»

Он засмеялся и спешился, встав на колени в грязи, чтобы обнять всех четверых разом.

— Можно подумать, я отсутствовал несколько лет, а не несколько дней, — упрекнул он их, его глаза довольно светились. — Что ваша кузина может подумать о таких оторвах?

Сэндри спешилась прежде, чем кто-то успел помочь ей в этом.

— Она думает, что они очаровательны, — сказала она, подойдя и встав рядом с Амбросом. — Она думает, что их отцу повезло иметь столько восхитительных дочерей.

— Действительно, их отцу повезло, — сказал Амброс, поднимаясь. — Девочки, это ваша кузина, Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн.

Вспомнив о манерах, все девочки сделали Сэндри реверанс. Та, что выглядела лет на десять, протянула Сэндри букет слегка увядших цветов:

— Я их сама нарвала, — сказала она.

— И я тебе благодарна, — ответила Сэндри, принимая букет. — Люблю получать цветы после долгой поездки.

— Хорошо, потому что они несомненно были сорваны в твоём же собственном саду, — сказал Амброс, обнимая рукой старшую девочку за плечи. — И весьма вероятно, что их собирали в то время, как кто-то должен был делать уроки.

— Но Папа, я же их закончила, — возразила девочка с цветами. — Правда!

Амброс только закончил представлять своих дочерей, когда вперёд вышла всё ещё вытиравшая руки тряпочкой высокая женщина, чьи волосы были скорее серебристыми, чем светлыми в её раннем возрасте.

— А это — самый прекрасный цветок в замковых садах, — сказал Амброс, просветлев лицом. — Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн, позвольте представить мою жену, Сагхада Эла́га фа Ландрэг.

Сэндри и Элага с серьёзным видом сделали друг другу реверанс. Затем леди улыбнулась Сэндри:

— Вы со спутниками наверняка изнываете по горячей ванне, — предложила Элага. — Ужасный день для поездки — ты не мог подождать погоды получше? — спросила она своего мужа, когда конюхи подошли, чтобы помочь всадникам спешиться и взять поводья их скакунов.

— Я желал, чтобы наша кузина имела время на тщательную проверку нынешнего состояния дел, прежде чем ей придётся вернуться на празднование Середины лета, — объяснил Амброс. — Согласно воле императрицы, Клэйхэйм Сэндри должна составлять ей компанию большую часть этого сезона. И как ты можешь видеть, дорогая, она послала четырёх молодых придворных, чтобы составлять компанию клэйхэйм и её друзьям, пока не придёт время возвращаться.

— Чудесно, — с улыбкой произнесла Элага. — Ризу, тебе здесь всегда рады, и Амброс, тебе следовало вспомнить, что Кэйди — внучатая племянница моей матери. И с Джаком и Фином я хорошо знакома.

Обращаясь к Сэндри, она объяснила:

— Он всегда абсолютно уверен, что мы с дикой скоростью несёмся к беспорядку, в то время как он сам готов ко всему. Правда, ну что можно сделать с таким мужчиной?

Сэндри засмеялась:

— Похоже, ты вышла за него.

В Элаге было что-то, очень напоминавшее ей Ларк, одну из приёмных матерей четвёрки. Для Сэндри этого было достаточно, чтобы расслабиться.

* * *
— Тебя здесь быть не должно, — уведомила Трис тощая, низкорослая женщина, пока рыжая засовывала свою книгу в перемётную суму. — Милорд должен был тебе сказать, что слуги заходят с бокового входа. Нам нужно, чтобы ты сказала нам, какая часть багажа принадлежит клэйхэйм.

Трис посмотрела на говорившую, задрав свой длинный нос:

— Меня понизили в должности, судя по всему, — ответила она особо сухим тоном. — Была спутницей, а стала служанкой. По-твоему я похожа на служанку?

Женщина отряхнула своё собственное коричневое платье и вышитый фартук рукой. Трис опустила взгляд и осознала, что её благоразумная тёмно-синяя куртка для верховой езды и штаны настолько широкие, что могли бы быть юбкой, отдалённо напоминали одежду слуг.

— Ах. Ну, я не служанка, — сказала она. — У Сэндри нет служанки.

Брови женщины поползли вверх; челюсть — упала вниз:

— Нет служанки? — в смятении спросила она. — Но как же она одевается?

Трис прикусила губу, чтобы не сболтнуть «Надевает один предмет одежды за другим». Вместо этого она заново обдумала свой ответ, и произнесла:

— Клэйхэйм привыкла сама о себе заботиться.

— Но так же нельзя! — прошептала женщина. — Кто гладит её платья? Кто штопает прорехи в её одежде?

— Она сама, — ответила Трис, отцепляя свои перемётные сумы и зыркая на конюха, который явился, чтобы сделать это за неё.

Повесив сумы на плечо, Трис сказала женщине:

— Никто не упоминал, что ваша клэйхэйм — чарошвейка? Поверь, если ты будешь трогать её вещи, то только испортишь всё. Они никогда не мнутся и не рвутся.

Стараясь помочь и наслаждаясь полным недоумением со стороны порядочной служанки, Трис добавила:

— Видишь ли, она сама ткала для них ткань.

Рукава Трис коснулась ладонь с толстыми пальцами.

— Вимэйси Трис, я просто хотела поблагодарить вас за то, что не давали нам промокнуть сегодня, — сказала Ризу.

В её крупных, тёмных глазах плескалось веселье.

— Я никогда не встречала никого, Вимэйси или Винэйн, кто мог бы удерживать такую защиту, и при этом продолжать читать.

— Вимэйси! — воскликнула служанка.

Её голос слегка взвизгнул на последнем слоге.

— Простите меня, Вимэйси, я не хотела… не хотела навязываться… я должна приставить служанку клэйхэйм, и вам, конечно, и…

— Вимэйси Даджа и я не нуждаемся в служанках, — сказала Трис, указывая на Даджу, которая широко улыбалась Ризу. — И я думаю, что ты выяснишь, что Клэйхэйм Сэндри будет только ворчать, если служанку приставить ей.

Женщина наверняка была домоправительницей.

— Наверняка у вас есть кто-то, кто будет счастлив прислуживать Сагхада Ризуке фа Далак и Сагхада Кэйдлин фа Сэраджэйн.

Служанка поспешно сделала реверанс и поспешила прочь.

— Мне показалось, что тебя нужно спасать, — заметила Ризу, улыбаясь. — Слуги гораздо сильнее привержены к общественному укладу, чем дворяне, я думаю.

— Лижут сапог, попирающий их шеи, — проворчала Трис, не отрывая взгляда от улепётывающей служанки.

— О, нет, мы даже не осмеливаемся останавливаться в местах, которые им могут не понравиться, — возразила Ризу, полу-шутя. — Они так коварно мстят. До того, как я это усвоила, у меня все чулки постоянно были связаны в один большой узел, а служанка, которую ко мне приставили, уехала домой, чтобы ухаживать за больным родителем. Я шесть месяцев ходила с чулками, которые спадали, потому что были растянуты до потери формы. Матушка сказала, что истинно благородные люди не бьют своих служанок щёткой, и заставила меня носить эти чулки, пока они не истрепались. Я в тот год пропустила два именинных торта, потому что в очередной раз подвязывала чулки.

Трис улыбнулась, но смотрела она на Жэгорза. «Он снова начал дёргаться, пока мы ехали по деревне», — подумала она. «Он всё ещё слышит разные вещи, даже за этими стенами. Замковые сплетни, скорее всего».

Трис так наловчилась игнорировать голоса на ветру, что ей приходилось сосредотачиваться, чтобы слышать их ясно. Она так и сделала, уловив отрывки кухонных сплетен, которые почти тонули в грохоте сковород и тревожных воплях насчёт подгоревших овсяных лепёшек. Вот кто-то отчитывал молочницу, задремавшую у маслобойки; вот конюхи обсуждали друг с другом новых лошадей, за которыми им придётся ухаживать. Обычные разговоры, но Жэгорз дёргался так, будто каждое предложение было дротиком, впивающимся в его плоть.

Приняв решение, Трис извинилась и оставила Ризу, отправившись на поиски домоправительницы. Даджа догнала Трис:

— Дело же в моём сумасшедшем, так? — потребовала она. — Ты весь следила за ним как сокол, даже когда притворялась, что читаешь. Ты уверена, что у него то же, что и у тебя, так ведь? Он слышит всякую всячину?

Порыв ветра перекинул через обе внешние стены образ, попавший Трис в глаза: корова, увязшая в трясине. Трое мужчин привязали к ней верёвки, чтобы вытянуть мычащее животное на сушу. Трис повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Жэгорза. Он стоял прямо с её подветренной стороны.

— Может быть так, а может быть и больше, — сказала она. — Слушай, отгони его туда, под стену, где не дует? А я позабочусь о комнате для него.

— Но останется со мной.

Девушки обернулись. У них за спиной, держа руки в карманах, стоял Браяр.

— Хоть кто-то из вас двоих видел внутреннюю сторону его запястий? Кто-то должен быть при нём, и если вы не хотите, чтобы люди обсуждали вашу репутацию отсюда до северного края Сиф, то этим «кем-то» должен быть я.

— А что не так с его запястьями? — поинтересовалась Даджа.

Трис подошла к Жэгорзу, стоявшему лицом к ветру, дувшему от коровы, широко раскрыв неподвижные светлые глаза. Трис схватила его запястья и повернула их, чтобы было видно внутреннюю часть. От ладоней до внутренней части локтей по его рукам тянулись полосы рубцовой ткани, как старой и серебрено-бежевой, так и недавней, красновато-пурпурного цвета.

Жэгорз заморгал, пытаясь увидеть сквозь приносимый ветром образ человека, который так внезапно наложил на него руки. Трис дёрнула его, развернув его так, что ветер дул ему в спину, а не в глаза.

— Браяр прав. Ты будешь жить с ним, Жэгорз. И никакого больше вздора вроде этого, — сказала она, тыкая пальцем в один из его шрамов. Жэгорз дёрнулся.

— Слушай меня.

Она всё ещё не хотела, чтобы другие знали о её недавно приобретённых навыках, но ей необходимо было достучаться до этого человека, убедить его, что его видения не были результатом безумия.

«Жаль, что у него нет Нико, который бы сказал ему, что безумие гораздо интереснее спасения коров», — думала она, таща Жэгорза в угол двора, подальше от Браяра и Даджи.

— Я вижу всякое на ветрах, ясно? — тихо спросила она.

Она стояла, повернувшись спиной к брату и сестре, чтобы они не могли читать по губам.

— Образы мест, мимо которых дул ветер. Минуту назад мы оба видели завязшую в грязи корову и трёх мужчин, пытавшихся её высвободить.

Жэгорз ахнул, пытаясь вырваться из её хватки. Трис висела у него на плече, ухватившись обеими руками.

— Прекрати! — приказала она. — Ты не сумасшедший. Ты провидец, способный как слышать, так и видеть, только никто тебя не обнаружил, потому что они слишком были заняты мыслями о твоём безумии. Теперь тебе нужно привести себя в порядок. Тебе нужно решить, какая часть — магия — ты меня слушаешь? — а какая — вполне ожидаемый нервный срыв от мыслей о собственном безумии, и какая часть получала так много целительской магии, что всё в тебе помешала. Я знаю, что ты видел, потому что я научилась так видеть. Но ты никогда не учился, так ведь? Оно было там, с того момента, когда ты был немного моложе меня, но только искатели магии это упустили, или твоя семья так и не дала тебе возможности показать, что ты был в своём уме.

Она говорила быстро, пытаясь затолкать ему в уши как можно больше осмысленности, пробиться через годы бегства, госпиталей, лекарств и ужаса. Медленно, понемножку, она ощутила, как напряжённые, жилистые мышцы под её ладонями начали расслабляться, пока Жэгорз не перестал вырываться из её рук.

— Настоящие? — прошептал он срывающимся голосом.

— Настоящее не бывает, — сказала ему Трис. — Та часть, насчёт прозрения — держи её пока между нами. Браяр и Даджа уже сообразили, что ты можешь слышать так же, как и я, но они не знают, что я могу также видеть.

— Почему нет? — просто спросил Жэгорз. — Они тебя любят.

Трис вздохнула, беспокоясь:

— Потому что вероятность научиться видеть на ветру очень мала. Они подумают, что я считаю себя лучше их.

Видя, что мужчина нахмурился, Трис поморщилась:

— Они всю дорогу не давали мне спуску насчёт моего решения поступать в университет, — объяснила она. — И другие маги — когда они выясняли, что я могу это делать, в то время как многие другие терпят неудачу… они решили, что я возгордилась и слишком много о себе думаю. Я не хочу, чтобы Браяр, Даджа и Сэндри так же обо мне думали. Браяр уже говорил, что мне, дескать, недостаточно аттестата из Спирального Круга. Это только сделает всё ещё хуже. Я знаю, как бывает с семьёй, когда становишься другой.

Жэгорз кивнул:

— Может, ты слишком чувствительная, — предположил он.

Трис ошеломлённо уставилась на него, затем засмеялась:

— Кто бы говорил!

Понемногу, будто он не был уверен, как это делать, Жэгорз улыбнулся.

* * *
Все почувствовали себя лучше, приняв горячую ванну и одевшись в чистое. Что лучше, Элага была достаточно мудра, чтобы не подвергать их тяготам формального банкета после целого дня в пути. Вместо этого они ужинали в маленькой, неформальной столовой, а не в обширном главном зале с его возвышением, драпировками, галереей для музыкантов и массивным камином. Это их ждало на следующий вечер.

Этим же вечером придворные поддерживали лёгкую беседу, шутили и рассказывали новости. Ризу удалось вытянуть из Даджи забавную историю о том, как та училась кататься на коньках в Кугиско, а Джак флиртовал с Сэндри и дразнил её, пока та, смеясь, не рассказала о Герцоге Ведрисе и о некоторых казусах, случившихся с её учеником Паско. После ужина слуги принесли в гостиную вино, чай и фруктовый сок для всех, а также сыры и печенье. Чайм очаровала их своими полётами в воздухе, во время которых свет свечей и очага играл яркими бликами на её стеклянном теле. Когда путники начали выказывать признаки усталости, Элага приказала служанкам показать им их комнаты.

Сэндри заснула сразу же, как только заползла под одеяла. Она не знала, сколько она так пролежала, прежде чем кто-то схватил её за руку. Она рывком села, приготовившись обрушить горсть своей силы на одежду нападавшего, и открыла глаза, увидев лишь темноту.

«Темно!» — в ужасе подумала она. «Кто-то схватил меня, и ничего не видно, где мой свет, моя лампа!»

Затем она увидела светлый ореол в окружавшей её тьме. Разбудивший её человек стоял между ней и куском хрусталя, который никогда не давал ей проснуться в темноте. Сэндри оттолкнула человека на шаг назад, позволив большему количеству света пролиться через плечо незваного гостя. У кровати Сэндри стояла женщина лед тридцати. Её лицо было залито слезами. Она продолжала хвататься за руку Сэндри, как будто от этого зависела её жизнь.

— Клэйхэйм, молю, не зовите слуг! — тихо взмолилась женщина. — Пожалуйста, я не желаю вам зла, клянусь именем моей матери!

— Глупое ты существо! — отрезала девушка, пытаясь высвободить руку. — Мне не нужно звать слуг — тебе что, не говорили, что я — маг? Я могла сделать тебе больно! Особенно когда ты загородила от меня свет, Милы ради.

Женщина отказывалась отпускать её руку:

— Пожалуйста, Клэйхэйм, я не знаю, говорили ли мне, что вы — маг, но это не имело бы ничего не изменило. Я предпочла бы погибнуть от магии, чем жить так, как живу сейчас!

Сэндри опёрлась на кровать, чтобы дотянуться до столика и взять свободной рукой кусок хрусталя. Держа его, она получше осветила лицо схватившей её женщины. Та отдёрнулась прочь, но руку Сэндри не выпустила, и загнанный взгляд её тёмных глаз не отрывался от лица Сэндри.

Незнакомка выглядела так, будто в прошлом была миловидной девушкой, и до сих пор не совсем потеряла свою внешность. У неё были толстые карие волосы, сейчас выбивавшиеся из заколок. Её нос выглядел так, будто когда-то его сломали, и по бокам носа и рта шли глубокие складки. Она носила нижнее платье из грубой ткани и практичное тёмное верхнее платье с короткими рукавами, доходившее до икр, являя находившуюся под ним вышивку. Одежда была добротно соткана и сшита, и вышивка была хорошо сделана. Сила Сэндри сказала ей, что ткань и вышивка были хорошего качества. Её гостья могла быть крестьянкой, но бедной она не была.

— Как ты сюда попала? — потребовала Сэндри. — Ворота замка закрыты.

— Я приехала после обеда, вместе с грузом муки, — ответила её посетительница. — Я тайком пробралась сюда. Спряталась в одном из шкафов, чтобы меня не отправили домой, когда ворота закрыли на ночь.

— Тогда почему ты не показалась, пока я ещё бодрствовала?

Женщина понурила голову:

— Я всю неделю не высыпалась, беспокоясь об этом моменте, — призналась она. — Там было тепло, и подо мной лежали ватные одеяла. Я… задремала, — призналась она. — Правда, я не хотела вас пугать, но мне необходимо было с вами поговорить до… до того, как меня придут искать.

Она была достаточно помятой, чтобы поверить, что она несколько часов сидела в шкафу.

— Я не знаю, чего ты думала добиться этим вторжением, — строго сказала ей Сэндри. — Я здесь ненадолго.

— Но вы можете мне помочь! — прошептала женщина, сжимая Сэндри так сильно, что у той заболели пальцы. — Только вы можете. Если вы не поможете, я наложу на себя руки, клянусь!

Сэндри нахмурилась:

— Я правда не одобряю такого драматизма, Рави… по крайней мере скажи мне своё имя.

— Гудру́ни, Клэйхэйм, — прошептала женщина, склонив голову. — Я не назову вам свою фамилию, взятую от мужа, потому что никогда её не хотела, и желаю избавиться от неё вашей милостью.

Сэндри покачала головой, вздохнув:

— Не вижу, как я могу тебе помочь, — сказала она Гудруни. — Но как бы то ни было, позволь мне надеть халат и тапочки, и давай всё же добавим настоящего света. Потом всё мне расскажешь. А теперь, пожалуйста, отпусти, пока не сломала мне пальцы.

Гудруни лишь сжала её сильнее:

— Поклянитесь своим древнем именем, — взмолилась она. — Поклянитесь мне всеми богами, что не позовёте стражу.

— Клянусь. Хотя вообще-то моего слова дворянки было бы достаточно!

Судя по тому, как Гудруни отвела взгляд, она не разделяла мнения Сэндри насчёт слова дворянина. Сэндри покачала головой и спросила:

— А теперь я могу получить назад мою руку?

Гудруни отпустила её так, будто та превратилась в раскалённые угли. Сэндри помассировала ноющие пальцы, затем встала. Гудруни вскочила на ноги и взяла халат Сэндри, помогая ей надеть его, в то время как сама Сэндри совала ноги в тапочки. Прежде, чем Сэндри успела сдвинуться с места, Гудруни встала на колени рядом с очагом, разворошив тлевшие угли и добавив дров. Хотя на дворе была весна, воздух был весьма прохладным.

Сэндри запалила от огня лучину, и с помощью неё зажгла фитили на канделябре. «Она должна быть в крайнем отчаянии, чтобы на такое пойти», — подумала она, вспомнив, как её наморнские спутники говорили о расправе с крестьянами, которые не относились к дворянам с должным уважением. «Сомневаюсь, что они снисходительно отнеслись бы к кому-то, кто забрался в дворянскую спальню. Я могу по меньшей мере её выслушать, и позаботиться, чтобы её не наказали». Как только стало светлее, она кивнула на стоявшие у очага кресла:

— Садись. Мне позвонить, чтобы принесли чаю?

Когда Гудруни чуть ли не вскочила из кресла на ноги, Сэндри поморщилась:

— Ладно, значит без чая. Пожалуйста, перестань скакать.

Когда Гудруни снова уселась, Сэндри села сама.

— Так, — сказала она, сложив руки на коленях. — Расскажи мне, что тебя сюда привело. И покороче, если можно. Я весь день провела верхом, и хочу отдохнуть.

Гудруни опустила взгляд:

— Десять лет назад я считалась весьма красивой, — мягким голосом произнесла она. — Все парни ухаживали за мной, даже если у них не было шансов, и не смотря на то, что я сама богатой не была. И я была тщеславна, признаю. Я дразнила и флиртовала. А потом ко мне начал наведываться Ха́лмар.

Она тяжело сглотнула, и добавила:

— Халмар Я́рун. Ему было за двадцать, мне — меньше двадцати. Он был мельником, как и его отец, и дела у него на мельнице шли хорошо. Он сказал, что с него довольно гулянья, и что пришло ему время заводить детей, и он решил, что я ему сгожусь.

Гудруни вздохнула:

— Я ему сгожусь, — повторила она. — Как если бы у него был богатый выбор, и я лучше всего подходила для его нужд. Ох, я была зла. Я послала его куда подальше, и продолжила флиртовать.

По её щекам покатились слёзы.

— Однажды моя мать послала меня собрать грибов на ужин. Я пошла в лес в трёх милях отсюда, где, как я знала, росли боровики — мои любимые. Я их собирала, когда за мной пришёл Халмар. Он догнал меня верхом, схватил и утащил в пастушеский домик в холмах. Там он меня и держал, согласно обычаю.

У Гудруни задрожали губы. Сэндри нашла в кармане халата носовой платок и дала его женщине.

— Тогда он меня не бил, нет, — прошептала Гудруни. — Он сказал, что хотел, чтобы я его полюбила. Он сказал, что я полюблю его и соглашусь выйти за него замуж, иначе я никогда больше не увижу моих родителей. Уходя, он привязывал меня, и возвращался каждый вечер, чтобы меня покормить и чтобы сказать мне, как меня ему не хватало, пока… пока я не подписала брачный контракт. Жрец принял наши брачные клятвы, точнее — клятвы Халмара, потому что мои им не требовались. Теперь я — его жена, мать двух наших детей.

Сэндри молча слушала эту потрясающую историю, и гнев разгорался у неё внутри, пока ей так не сдавило горло, что она едва могла дышать.

— Ты вышла за мужчину, который так с тобой поступил? — потребовала она, когда Гудруни замолчала. — Ты живёшь в доме с мужчиной, который так с тобой обращался?

Она вскочила на ноги и воскликнула:

— Где твоя гордость? Как ты могла носить от него детей? Как ты могла делить с ним ложе?

Гудруни глядела на неё так, будто Сэндри вдруг начала говорить на древне-курчальском.

— У меня не было выбора, — прошептала она дрожащими губами. — Он бы вечно меня там удерживал. Другие мужчины поступают ещё хуже, чтобы заставить женщин подписать брачный контракт. И как только он подписан, жена больше не имеет прав. Большинство браков поэтому и не заключаются по контракту. Но в западном Наморне…

Она пожала тощими плечами, оставив небольшие складки на платье.

Сэндри уставилась на Гудруни, вцепившись руками в спинку кресла:

— Но ты можешь сбежать, — указала она.

— И по контракту он может кого угодно попросить вернуть меня, — отрезала Гудруни. — Единственный способ для женщины быть освобождённой от контракта — подать прошение своему сеньору, чтобы контракт был разорван.

— Так почему ты этого не сделала? — поинтересовалась Сэндри. — Кузен Амброс — честный человек. Почему ты к нему не обратилась?

— Потому что он здесь — не сеньор, — прошептала Гудруни. — Ваша мать дважды проезжала мимо меня, когда я пыталась просить у неё в прошлом. Теперь я пришла к вам. Пожалуйста, Клэйхэйм. Я сделаю всё, что вы попросите, лишь бы вы освободили меня от него.

Сэндри осознала, что пытается отодвинуться подальше от Гудруни. Эта женщина же не могла сказать такое о её матери. Сэндри уже не первый год знала, что её мать была искательницей удовольствий, красивой женщиной, которую волновал лишь её муж, её дочь и её увеселения. Она никогда не думала о том, что это делало её мать очень плохой дворянкой.

— А что твоя собственная семья? — поинтересовалась Сэндри. — Они же наверняка возражали. Разве они не искали тебя, пока он держал тебя взаперти?

— Кроме родителей у меня нет других родственников, — ответила Гудруни. — Мои сёстры вышли замуж и уехали из Ландрэга, а братьев нет. Люди из деревни меня искали, но… есть определённые знаки, который мужчина оставляет для указания того, что он взял женщину для свадьбы на лошадином крупе. Так это называется у нас, деревенских. В основном это — безобидный способ обойти слишком строгих родственников, или не ждать свадьбы, или добавить остроты в побег с невестой. Он им сказал, что я выбрала его своим ухажёром, и они поверили. Я успела разозлить достаточно матерей, играя с их сыновьями. Они были рады думать, что так я выйду замуж.

Она дрожащей рукой откинула со лба копну волос, с любопытством взглянув на Сэндри:

— Вы правда не знали об этом обычае? О похищении женщины, настоящем или притворном, и об удержании её в тайном месте до того момента, когда она либо сбежит, либо будет вызволена, либо подпишет контракт и выйдет замуж?

— Я никогда ничего подобного не встречала, — мрачно ответила Сэндри. — Гудруни, если ты мне лжёшь…

Гудруни встала на колени:

— Обычай идёт из старого Хэйдхелтака, — назвала она древнее государство, из которого выросла наморнская империя. — Вы можете осведомиться у императрицы, если посмеете. С ней это проделывали дважды, но оба раза она сбегала до того, как её удавалось заставить подписать контракт. Наказание, обрушившееся на её пленителей, когда она освободилась, заставило всех мужчин думать дважды, прежде чем пробовать сделать с ней такое.

— Но разве она не отреагировала бы так же, если бы это случилось с другими женщинами? — потребовала Сэндри, чувствуя, будто ровная и надёжная почва уходит у неё из-под ног.

Гудруни снова вытерла глаза, когда по её щекам опять потекли слёзы:

— Когда какая-то дворянка к ней пришла, императрица сказала, что любой женщине, оказавшейся достаточно глупой, чтобы её поймали как птицу, самое место в клетке, где она и должна быть довольна своим хозяином.

Сэндри содрогнулась. «Да, это похоже на Берэнин», — недовольно подумала она. «Вполне в её манере презирать других женщин за то, что они не сумели сбежать так же, как она».

— Ну сейчас мы ничего не можем поделать, потому что ворота заперты на ночь, — сказала она Гудруни. — Утром я исправлю это для тебя, Гудруни.

Она прикусила губу, чтобы не задрожать от стыда. Когда снова совладала с предававшим её чувства голосом, она очень тихо произнесла:

— Я прошу у тебя прощения за… мою семью. За то, что мы не выполнили для тебя наш долг. Ты заслуживала лучшего.

Она прочистила горло, наскоро вытерла щёки и сказала уже более деловитым тоном:

— Под мою кровать задвинута другая, более низкая. На ней ты, по крайней мере, сможешь вытянуться.

Гудруни вытянула кровать, пока Сэндри снова прикрывала камин.

— А что твои дети? — спросила Сэндри, забравшись обратно в кровать. — Что будет с ними?

Гудруни слабо улыбнулась, сев на своей кровати:

— Они останутся со мной, — сказала она, поворачиваясь, чтобы задуть свечи. — Как и везде, здесь место детей — с матерью.

В свете хрусталя Сэндри она сняла свои туфли и заползла под одеяло на своей кровати, которая предназначалась для служанки, которой у Сэндри не было.

— Отец может оплачивать — должен оплачивать — их содержание, но дети остаются с матерью. Это императрица одобряет. Детей мне удастся сохранить, потому что она распорядилась, что законом признаётся только наследование по женской линии.

— Конечно, — пробормотала Сэндри, закрывая глаза. — Чтобы отцы её собственных дочерей не могли претендовать на трон от их имени. Мне придётся выслушать показания свидетелей, — пробормотала она. — Послушать тех, кто тебя знают. После всех тех несправедливостей, что здесь произошли, я хочу удостовериться, что делаю всё правильно.

Если Гудруни и ответила ей, Сэндри не услышала. Она уже погрузилась в сон.

Глава 9

1й день Луны Розы, 1043 П.К., между Клэйхаматом Ландрэг и Деревней По́фким, Наморн
Даджа проснулась от криков. Взгляд на закрытые ставни явил бледные лучи утреннего света, пробивавшиеся через трещины в древесине. Она подошла к двери своей комнаты и открыла её.

— …шу мать, я знаю, что она как-то проползла внутрь! — донёсся с находившегося внизу первого этажа приглушённый рык. — Её не было всю ночь! Гудруни, я знаю, что ты здесь! Молись, потому что когда я… убери от меня свои руки, болван!

Хмурясь, Даджа накинула халат поверх ночной рубашки и вышла в галерею, окружавшую главный зал, чтобы посмотреть, в чём было дело. Лакей пытался утихомирить жилистого простолюдина с налитым яростью лицом. Именно простолюдин кричал о какой-то Гудруни.

На противоположной стороне галереи из своих комнат вышли придворные, которые, судя по их виду, не отказались бы поспать ещё несколько часов. Браяр показался из своей комнаты, бросив через плечо:

— Оставайся здесь, Жэгорз. Какому-то каку шлея под хвост попала.

Он подошёл к Дадже, оглядывая разыгрывавшуюся внизу сцену.

Третья дверь на их стороне галереи со стуком распахнулась, обратив на себя внимание всех присутствовавших. К перилам галереи подлетела Трис в халате и ночной рубашке, развевавшихся на ветру, разметавшем её косы, высвобожденные на ночь из их клубка. Увидев её красное, остроносое лицо, обрамлённое ползучими молниями, люди на первом этаже замерли. Трис сжала Чайм обеими руками, когда стеклянная драконица тревожно заверещала, сама засияв от молний.

— Тихо, — приказала Трис.

К удивлению Даджи, Чайм послушалась. Обращаясь к людям внизу, Трис сказала:

— Я не ожидала такого в дворянском доме. Кто ты такой, и как ты смеешь нас будить?

Теперь из своих комнат вышли Амброс и Элага. Судя по их виду, они начали одеваться ещё до того, как поднялся переполох.

— Если вы стоите между мужчиной и его законной женой, то это вы неправы, Вимэйси или не Вимэйси! — крикнул смутьян. — Моя жена тайком проникла сюда прошлым вечером, несомненно распространяя обо мне всякую ложь, и я верну её назад!

— Пропажа жены не даёт тебе повода столь грубым образом вторгаться в чужие жилища, Халмар Ярун, — холодно произнёс Амброс, опираясь на перила галереи. — Где твоё уважение перед клэйхэйм? Она наконец оказалась здесь — и ты так её приветствуешь?

Сэндри твёрдым шагом вышла из своей комнаты, таща за собой помятую женщину с толстыми светло-коричневыми волосами.

— Если это — Халмар Ярун, то я рада его присутствию, — прямо объявила она. — Ты, внизу — это ты десять лет назад похитил эту женщину и заставил её подписать брачный контракт?

— О-оу, — пробормотал Браяр. — Она уже вся из себя Её Благородственность.

— Ещё слишком рано, — проворчала Даджа.

Браяр был прав. Все трое уже видели этот упрямо вздёрнутый подбородок Сэндри и пылание её голубых очей. В таком настроении Сэндри была способна вставать против целых армий, вооружённая лишь собственной благородной кровью.

— Я теперь — её законный муж, — рявкнул Халмар. — Халмар Ярун, мельник.

— Лежать, пёс! — рявкнул один из лакеев, пинком выбивая из-под Халмара ноги.

Тот упал на колени.

— Клэйхэйм может задать тебе розг за твоё неуважение!

Халмар склонил голову.

— Вы закончили? — потребовала Сэндри, глядя на лакея.

Тот посмотрел на неё, тяжело сглотнул, и опустился перед ней на одно колено, при этом продолжая удерживать Халмара за руку. Его соратник, не отпуская другую руку мельника, также медленно опустился на одно колено. Остальные слуги в нижней части зала последовали их примеру.

Браяр посмотрел на Даджу и закатил глаза.

— Вздор, — пробормотала Трис.

Сэндри зыркнула на них, нахмурилась, затем снова посмотрела вниз, на Халмара:

— Я, как твоя сеньора, уведомляю тебя, Халмар Ярун. Твоя жена Гудруни попросила у меня свободу, как ей дозволено законом?

Сэндри покосилась на Амброса, кивнувшего в ответ.

— Что ж, — продолжила Сэндри. — Я повелеваю, что теперь она от тебя свободна. Вашему браку пришёл конец. Ты будешь платить ей за содержание твоих детей. Таково моё право по закону. И тебе должно быть стыдно за то, какой отвратительной уловкой ты заставил её выйти за себя!

— Ей повезло, что у неё был я! — воскликнул Халмар, пытаясь вырваться из рук удерживавших его людей. — Она вам сказала, что у её семьи не было за душой ни одной тряпки без дыр? Воротила нос от таких, как я, когда всем было известно, что у неё не было ни гроша приданого. Я оказал ей услугу, женившись на ней. Я обеспечу моих детей — я не нализ, чтобы позволять моей кровинке голодать! Но она не увидит от меня ни гроша алиментов, или что вы, бабы, там напридумывали между собой…

— Ещё слово, — леденящим голосом произнёс Амброс, — и я прикажу заковать тебя в колодки в деревне и высечь за неуважение к дворянам, по одному удару кнутом за каждого из нас.

Халмар поглядел на обращённые к нему с галереи лица.

«Насколько он знает, мы все — дворяне, и он месяц будет спать на животе, если не попридержит язык», — холодно подумала Даджа. «Амбросу известно, что единственный способ затушить такое пламя — сунуть его жидкость для закалки. Ледяная вода заткнёт его быстрее всего. Наверное, надо окунуть его в Сиф».

— Уберите его с глаз долой, — приказала Сэндри.

Лакеи встали, подняв мужчину на ноги. Они глубоко поклонились, заставив Халмара кланяться вместе с ними, затем начали полу-толкать, полу-тащить его прочь.

Амброс посмотрел в стоявшую по ту сторону лестничного проёма Сэндри:

— Тебе всё же следует приказать высечь Халмара за неуважение, — тихо сказал он, и его голос был отчётливо слышен всем в галерее и в нижней части зала. — Мы здесь не поощряем среди низших классов такое обращение к дворянству.

Сэндри махнула рукой, будто отгоняла муху:

— Либо я настолько высокопоставленная, что писк козявок вроде него не стоит моего внимания, либо я не высокопоставленная, и потому не могу нанять его бывшую жену в качества моей служанки, а её детей — в качестве моих пажей. Так что же, Кузен, как по-твоему?

— Я думала, что тебе не нужна служанка, — бесстрастным голосом напомнила ей Трис.

Её молнии только-только начали угасать.

Гудруни посмотрела на Сэндри:

— Не нужна? Леди, я не хочу быть обузой… я могу устроиться швеёй в городе. Я никогда не намеревалась быть у вас на попечении…

— Тихо, — мягко сказала ей Сэндри.

Она зыркнула на Трис и произнесла:

— Мне ясно дали понять, что отсутствие у меня служанки — это очень странно. Гудруни добавит мне важности. Ясно? Тебя это устраивает?

— Мою-то голову не надо откусывать, — парировала Трис, когда Чайм забралась ей на плечо. — А важность что, доставили тебе посреди ночи? Я не слышала, как она прибыла.

— Её тайком протащили вместе с утренним хлебом, — заметил Браяр. — Не хотели, чтобы мы вставали между ней и её важностью.

Сэндри подбоченилась, гневно глядя на них:

— Хватит.

— Да, Клэйхэйм, — сказал Браяр.

Он поклонился, и вернулся в свою комнату.

— Да, Клэйхэйм, — добавила Трис.

Она сделала реверанс, и вернулась в свою комнату вместе с Чайм.

Сэндри посмотрела на Даджу, явно расстроенная, и раскрыла рот, но Даджа покачала головой. «Дай им успокоиться. Они всегда слушают лучше после завтрака», — подумала она, хотя и не использовала их магическую связь. Она знала, что Сэндри и без этого её поймёт.

— Ну, я знаю, что сказала бы Её Имперское Величество, — отозвался Джак.

В отличие от остальных, он выглядел свежим и готовым к новому дню, опираясь на перила галереи и весело улыбаясь.

— Она говорит «слово клэйхэйм — закон» каждый раз, когда имеет ввиду важность или брак одного из её слуг. Особенно когда клэйхэйм — имперской крови. Ты по утрам дышишь огнём, так ведь, Леди Сэндри? Бедолага, который на тебе женится, может быть неготовым к такому острому[6] перцу в своей постели.

Сэндри показала ему язык.

«Она уже забыла о совсем недавней прибавке в важности», — сделала наблюдение Даджа.

Гудруни осела на пол, рыдая.

— Хватит, — ласково сказала ей Сэндри. — Похоже, что ты не лгала, что и к лучшему, если ты будешь на меня работать.

Она посмотрела на Амброса:

— Ты пошлёшь с Рави Гудруни несколько солдат, чтобы помочь ей упаковать вещи и привести сюда детей?

Элага посмотрела на своего мужа:

— Ты сказал, что будут изменения, когда клэйхэйм вернётся домой, — заметила она, сверкая глазами. — Я вижу, что ты не шутил. Возможно, тебе следует отдать приказ о проверке катапульт, на случай, если она захочет попозже с ними попрактиковаться.

Она развернулась, и скрылась в своей комнате.

Ризу засмеялась со своего места на противоположной стороне лестничного проёма:

— Разве это будет весело? — спросила она у Даджи. — Одевайтесь. Вы и Кэйди можете отправиться кататься на лошадях вместе со мной.

Когда Даджа кивнула в знак согласия, Джак предложил:

— Я поеду.

— Но не я, — проворчал Фин. — Я — обратно в кровать.

Амброс не отрывал взгляда от Сэндри:

— Я не был её повелителем, — осторожно сказал он. — Я мог запретить ему её бить, но это всё, что я мог.

— Пожалуйста, Кузен, не сыпь мне соль на рану, — мрачно ответила Сэндри, жестом призывая Гудруни встать. — Я и так уже чувствую себя виноватой.

Обращаясь к стоявшей рядом с собой женщине, она сказала:

— Ты дважды подавала прошение моей матери?

Она повела Гудруни обратно в свои покои.

Даджа вздохнула:

— А я-то надеялась спать допоздна, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Дай мне час? — спросила Даджа у Ризу.

Та кивнула, и вернулась в свои покои, в то время как Даджа ушла одеваться. Одевшись, она заглянула к Сэндри.

Её подруга стояла в своей личной гостиной, уныло глядя в открытое окно. Из спальни доносились звуки кого-то роющегося в вещах. Похоже, что новая служанка Сэндри сразу принялась за дело.

— Так уж это было срочно? — полюбопытствовала Даджа. — Обязательно нужно было первым делом решать это с утра?

Сэндри поморщилась:

— Хочешь сказать, что мне следовало сделать это торжественнее? Вероятно. Но Халмар сам первым ворвался сюда, помнишь? Я думаю, Кузен Амброс остановил бы меня, будь я неправа. Ты не видела её, Даджа. Она спряталась здесь, чтобы поговорить со мной.

Она слегка улыбнулась.

— Ну, а потом она задремала, и разбудила меня посреди ночи. Он похитил её, и заставил её подписать брачный контракт. Она могла освободиться от него только по указу моей матери — или моему.

Она снова уставилась на открывавшийся из её окна вид.

— Даджа, моя мать не только отказалась её выслушать. Она… она игнорировала Гудруни. Она не обратила на всё это никакого внимания, и оставила Гудруни с мужчиной, который добился её силой. Я не думала, что моя мать была такой.

— Какой «такой»? — спросила Сэндри. — Такой, как дворяне?

— Безразличной, — прошептала Сэндри. — Ох, я знаю, что она была легкомысленной. Как и Папа. В каком-то смысле, они были как дети. Они всё время тратили свои деньги на путешествия и веселье, никогда не задаваясь вопросом, откуда деньги брались, и каков был их долг перед обеспечивавшими их людьми. В этом они были неправы, очень неправы. Если я чему и научилась за последние три года, то именно этому.

Она развернулась, и села на кресло рядом с Даджей:

— Но всё же… я не хочу быть здесь за всё в ответе. Я не хочу здесь оставаться. Мой дом — Дедушкой, и с вами троими. Но разве это не эгоистично с моей стороны — настаивать на том, чтобы снова уехать? Разве я не повернусь таким образом спиной к этим людям?

Она склонила голову, закрыв лицо ладонями.

Даджа погладила свою подругу по волосам. «Иногда она слишком добросердечна», — подумала Даджа. «Я и забыла об этом».

— Это зависит от того, как ты к этому подойдёшь, — мягко сказала она. — Я просто не думаю, что тебе следует всё это решить после беспокойной ночи и неприятной сцены с самого утра. Тебе надо чего-нибудь поесть. И лучше тебе сказать домоправительнице, чтобы устроила твою новую служанку с её детьми.

Сэндри вздрогнула:

— Ты права. Ты побудешь с Гудруни, пока меня не будет?»

Прежде чем Даджа сумела сказать «По-моему, это домоправительница должна приходить к тебе», Сэндри выскочила за дверь. Посмотрев в сторону спальни, Даджа увидела, что на неё уставилась Гудруни. Она подошла к женщине.

— Я не думаю, что нас представили друг другу, — сказала Даджа. — Я — её сестра, Даджа Кисубо. Есть ещё одна сестра, и брат. Ты их видела снаружи, наверное — рыжая и молодой человек с короткими чёрными волосами. Мы все — маги. Настоящие маги. С медальоном.

Она вытащила свой из-под халата и наблюдала за лицом Гудруни, пока та осматривала его. Она хотела, чтобы Гудруни чётко её поняла.

— Если ты попробуешь злоупотребить добротой Сэндри, будет печально. Нам это очень не понравится. Испытав на себе наше неудовольствие, люди обычно жалеют, что просто не оставили нас четверых в покое.

Гудруни дрожала:

— Я не знала о её семье. Я думала, что она — единственный ребёнок. И магов тоже никто не упоминал. Я не просила её давать мне работу.

Она облизала губы.

— Хотя, это защитит меня от мести Халмара. И мои родители никогда не простят меня за то, что я потеряла для нашей семьи доходы Халмара. Я не знаю, почему она была так щедра, но я надеюсь, что вы поймёте, если я не побегу с криками прочь. Мне некуда податься.

Она сглотнула, но посмотрела Дадже прямо в глаза.

Там не могла не улыбнуться:

— Ах. Эффект Сэндри.

Она подняла ладонь:

— Нет, я не ожидаю, что ты знаешь, что я имею ввиду. Ты просто напомнила мне, что когда мы четверо жили вместе — четыре года в храме Спирального Круга в Эмелане, — время от времени мы обнаруживали людей, которые выглядели сбитыми с ног, встревоженными и счастливыми. Тогда мы всегда знали, что Сэндри была поблизости. Как только она решает сделать твою жизнь лучше — держись! Проще сброситься со скалы, чем помешать ей подхватить тебя, если она в таком настроении.

Она внезапно сменила тему и протянула женщине руку:

— Даджа Кисубо. А Халмар правда такой же придурок, каким показал себя сегодня?

Гудруни вздохнула и села на кровать Сэндри:

— Халмару семья никогда ни в чём не отказывала — он был у них единственным сыном. И он научил меня тоже ни в чём ему не отказывать, когда мы поженились.

Она разгладила помятые юбки.

— Когда он бил меня, я искала помощи у Сагхад Амброса, и нашла её. Но… я никогда не могла знать, когда на Халмара накатит. Он бил кулаком в стену рядом с моей головой, и швырял вещи в меня и наших детей. Вечером он часами поучал меня, пока я не соглашалась со всем, что он говорил, лишь бы он позволил мне заснуть. Меня всегда трясло, я никогда не была уверена, в чём я или дети в очередной раз ему не угодим.

Она попыталась улыбнуться, но ей это не совсем удалось:

— Не думаю, что мне за десять лет хоть раз удалось выспаться.

Гудруни подняла взгляд на Даджу:

— Так что у клэйхэйм за магия?

Даджа подошла к принадлежавшей Сэндри корзинке для рукоделия:

— Первое правило: не трогай эту корзинку илиеё содержимое, никогда, ясно? Даже если тебе понадобятся ножницы, или иголка с ниткой, бери их в другом месте. Она похожа на корзинку для шитья, но это — её набор её магических инструментов.

Гудруни посмотрела на корзинку, затем на Даджу:

— Я хоть и всего лишь жена мельника, или бывшая жена мельника, но это не значит, что надо мной можно насмехаться, Вимэйси, — сказала она с оскорблённым чувством собственного достоинства.

Даджа закатила глаза:

— Я не насмехаюсь, когда дело касается магии, — парировала она. — Сэндри владеет магией ткачества, прядения и шиться. Даже её заколки — магические. Ты не знаешь, что они сделают, если ими воспользуешься ты. Убедись, что твои дети тоже это понимают. Браяр как-то раз решил сделать себе татуировки растительными красками — у него растительная магия — с помощью иголок Сэндри. Теперь у него под кожей растут и двигаются нарисованные растения.

Губы Гудруни зашевелились в беззвучной молитве. Чувствуя, что донесла до неё свою мысль, Даджа спросила:

— У тебя двое детей?

— Да, — признала Гудруни. — Моему мальчику семь, а дочери — десять. Я позабочусь, чтобы они знали — они хорошие дети, и слушаются меня. Но я никогда не слышала о маге, у которого магическим инструментом является корзинка для шиться.

— Но ты же слышала о чарошвейках. Где они по-твоему хранят свои магические инструменты?

Даджа открыла ставни, впуская в комнату утренний бриз.

— Видела рыжую?

— У неё волосы искрились, — прошептала Гудруни. — Вообще, похоже было на…

Она замешкалась, будто боясь назвать то, что видела.

— Молнии, — сказала вместо неё Даджа. — Потому что это они и были. Магический набор Трис — это её волосы, её косы. Она держит в каждой косичке разную магию, но молнию удерживать на месте труднее всего, особенно когда она не в духе.

Дверь гостиной открылась, и вошла Сэндри:

— Ну, готово. Судя по всему, рядом с этими покоями есть комнаты для служанки, которую домоправительница ожидала у меня увидеть. Я никогда ещё себя не чувствовала такой… такой обветшалой в быту после разговора с кем-то столь ужасно вежливым. Она даже умудрилась отругать меня за то, что я не заставила её подняться сюда. Я и не знала, что мне придётся отчитываться перед моей собственной домоправительницей!

— Ты пугаешь свою новую служанку, — мягко произнесла Даджа.

«Это Сэндри сейчас должна метать молнии», — подумала она.

Сэндри посмотрела на Гудруни:

— Ох, кошачья пакость, — устало произнесла она. — Гудруни, не обращай на меня внимания. Я рассержена, но не на тебя. Я рада, что ты познакомилась с Даджей. И Кузен Амброс говорит, что солдаты готовы и только тебя и ждут. Можешь идти забирать детей и пожитки когда пожелаешь.

Женщина перевела взгляд с Даджи на Сэндри и обратно:

— Мне на язык просятся тысяча слов, и все они бессмысленны. Вы никогда не пожалеете об этом дне, Клэйхэйм.

Она схватила ладонь Сэндри, поцеловала её, и бросилась прочь.

Сэндри посмотрела на Даджу:

— О чём вы говорили?

— Я просто начала рассказывать ей самые простые вещи. Ты действительно говорила, что не хочешь служанку, знаешь ли, — заметила Даджа, прислоняясь к стене.

Сэндри наморщила носик:

— А что ещё мне оставалось? Он выглядел злопамятным. И может быть теперь слуги перестанут брюзжать насчёт отсутствия у меня служанки.

Даджа подошла к ней, и поцеловала её в щёку:

— А. Ты это сделала просто для того, чтобы утихомирить слуг, — сказала она.

Внутри, через свою магию она добавила: «Но твоё сердце по-прежнему больше всего Эмелана».

Сэндри улыбнулась ей дрожащими губами. «Если эти утренние труды вернули в моё сердце одну из моих сестёр, то вся эта поездка того стоила», — ответила она через их вновь открытую магическую связь.

Слух же Даджа поддразнила её:

— По крайней мере до того момента, когда Чайм в следующий раз заберётся в твою корзинку для рукоделия.

Она услышала снаружи оживлённые шаги и голоса Ризу и Кэйди.

— Мы тут собрались покататься верхом, — сказала она Сэндри. — Хочешь с нами?

Сэндри поморщилась:

— Элага хочет устроить мне экскурсию по внутренней части замка, затем Амброс покажет мне внешнюю часть. После обеда я буду просматривать карты и счета.

Она вздохнула и осела в кресле:

— Мне не следует жаловаться. Я годами с бешеной скоростью пожинала плоды этих владений. Это лишь будет справедливо — узнать, в каком они состоянии. И, может быть, мне следовало заняться этим гораздо раньше.

— В другой раз, — пообещала Даджа, сочувствуя ей. — Оставляю тебя с твоими экскурсиями.

Пропустив завтрак, Даджа по-быстрому оделась и поспешила во двор конюшни. Ризу и Кэйди уже были верхом, клюя сладкие булочки. Конюх вывел вперёд оседланного мерина Даджи. Она села верхом и усмирила животное, жалея, что не подумала по пути выпросить у кухарки что-нибудь пожевать.

Ризу протянула ей исходившую паром булочку. У неё их была целая сумка:

— После поездок верхом с императрицей, — объяснила она, — учишься самым быстрым способам заполучить завтрак, прежде чем уехать на рассвете.

— Вообще-то, Её Имперское Величество сочла бы, что к этому времени день уже наполовину прошёл, — сказала Кэйди, глядя на восток. — Со временем мы разбиваемся на две группы: те, кто, как мы, при всём желании не может спать после рассвета, и те, кто, как Фин, спят допоздна при любой возможности.

— Вы только посмотрите, а? — спросила Ризу. — Вот мы здесь, три девушки, верхом и готовы ехать. Если Джак и Браяр не спустятся поскорее, то предлагаю нам оставить этих лентяев здесь, а также съесть все булки.

— Джак только на прошлой неделе жаловался, что женщины всегда заставляют его ждать, — объяснила Кэйди. — Мы теперь ему это будем всю жизнь вспоминать.

— Что вспоминать?

Во двор с ленцой вошёл Джак, держа облачённой в перчатку рукой булку с сосиской. Конюх подвёл к нему его скакуна.

— Ты опоздал, — сказала Ризу.

— Если вы всё ещё здесь, то разве же это опоздание? А вот и Браяр.

Джак указал на боковую дверь.

— Мы уже были готовы выехать, — уведомила Джака Ризу, пока Браяр забирал свою лошадь.

— Разве Клэйхэйм Сэндрилин не поедет? — поинтересовался Джак. — Я думал, что я понадоблюсь для спасения её от свирепых козлов, и тому подобного.

— Это козлам надо искать кого-то, кто спасёт их от неё, — сказал молодому дворянину Браяр. — Ты что, пропустил всё мимо ушей?

— Ей нужно заниматься ответственными делами, — уведомила Джака Ризу. — Если ты только не хочешь держать ей бухгалтерские книги, пока она их читает, я бы на твоём месте садилась верхом.

Джак содрогнулся, и последовал её совету:

— Для этого у меня есть старшие братья, — сказал он, похлопывая свою гнедую по лоснящейся шее. — Ответственные дела.

Он посмотрел на Браяра:

— Наперегонки до моста через реку, — скороговоркой выпалил он, и пустил своего скакуна галопом.

— Посторонись! — закричал Браяр, понукая свою лошадь идти рысью. Он забрался в седло своей кобылы прямо на бегу, легко перебросив ногу через её спину. Кэйди засмеялась, и вместе с Браяром пустила лошадь галопом, пытаясь раньше него добраться до первых ворот.

Ризу вздохнула:

— Дети, — сказала она. — Все они — взрослые дети.

Они с Даджей последовали за остальными в более неторопливом темпе.

— Будем надеяться, что все ворота открыты, иначе гонка окажется короткой.

Она подмигнула Дадже.

Даджа опустила взгляд, чувствуя, как её щёки наливаются румянцем. Она сожалела, что у неё не было таких длинных, густых ресниц, как у Ризу. Они придавали кокетливость любым её действиям.

* * *
В течение следующих двух дней спутники Сэндри развлекались, в то время как сама Сэндри заново знакомилась со своим древним родовым поместьем и тем, как им управляли Амброс и его отец. После этого их группа начала выбираться всё дальше от замка в компании Амброса, чтобы тот мог познакомить Сэндри со множеством акров её владений и работавших там людей. Они потеряли Браяра на день, когда тот разговорился с человеком, отвечавшим за сбор пошлин на реке и переправах. Достаточно было одного упоминания особо толстых, длинных водорослей, которые цеплялись за вёсла и рули, чтобы отвлечь Браяра от его флирта с Кэйди. Она два дня дулась и улыбалась лишь Джаку, пока Браяр не дал ей бутылочку ландышевых духов, одной капли которых было достаточно для придания ей долгоиграющего цветочного запаха. Этот подарок вернул ему её расположение.

Дадже тоже нравились поездки, частично — потому, что они приводили её в деревни, находившиеся в обширных владениях Сэндри. В этих деревнях были кузнецы, мужчины и женщины, которые были более чем рады поговорить с другим кузнецом и обменяться знаниями. После проведённого в роскошном обществе дворян времени Дадже нужна была основательность кузницы и тех, кто в ней работал. Общество дворян всегда стимулировало её, как если бы она стояла на пороге какого-то великого открытия. Это было чудесно, но утомительно. Метал возвращал её с небес на землю.

Трис никогда их не сопровождала. Она была слишком занята работой с Жэгорзом, обучая его отгораживаться от того, что он видел и слышал, и обращаясь с пугливым другом Даджи терпеливее, чем Даджа от неё ожидала. «Во время своих путешествий она научилась чему-то, что её немного смягчило», — думала Даджа однажды вечером во время ужина, наблюдая за тем, как Трис кладёт ладонь Жэгорзу на плечо, пока тот смотрел на пламя в камине. «Когда она не думает, что за ней наблюдают, она может быть на самом деле нежной. Трис. Кто бы мог подумать?»

Сэндри думала, что на самом деле сойдёт с ума от сухого перечисления Амбросом урожаев зерновых, продаж мулов и налоговых отчислений, но она не могла не восхищаться его работой. В этих безразмерных бухгалтерских книгах она могла проследить ход дел, которые он и его отец вели в её владениях. Его отец справлялся хорошо, но тратил на поддержку зданий, дорог и на выплаты работникам минимальное количество средств. Он сберегал каждый медяк, чтобы посылать квартальные выплаты сначала матери Сэндри, а потом и ей самой.

Когда записи в книгах начали идти острым, убористым почерком Амброса, она увидела, что он ссужал деньги и возвращал их с процентами, затем использовал эти средства для инвестиции в управление урожаем и экспорт. Полученные доходы он пустил на улучшение владений, увеличив объёмы производства и создав более широкий выбор товаров для рынка. Проблема была та, которую она заметила в Эмелане — повышение налогов на владения.

Сэндри корпела над налоговыми отчётами одним солнечным днём неделю спустя после их приезда, когда пришла Трис, чтобы попросить у неё разрешение на посещение сторожевой вышки Жэгорзом и детьми Гудруни.

— Охранники отказываются впускать нас без разрешения от тебя, Амброса или Элаги, — сухо произнесла она, заглядывая Сэндри через плечо. — А это что?

— Имперские налоги. Знаешь, может быть, охранники тебе не поверят, — заметила Сэндри, поднимая свою шаль.

В её сердце затеплилась надежда на то, что Трис вновь откроет их связь, как это сделала Даджа. Сэндри задавила эту надежду в зародыше. Трис была слишком настороженной, и слишком занятой Жэгорзом. С Браяром у неё пока было больше шансов.

— Мне следует пойти с тобой, дать им знать, что у тебя точно есть моё разрешение. И вообще, где Амброс и Элага?

Трис не ответила. Вместо этого она нахмурилась, водя пальцем по столбцу чисел.

Сэндри подождала, затем подтолкнула рыжую:

— Трис? Я задала тебе вопрос, сестра моя дорогая. Трис?

Не получив ответа и на это, Сэндри ткнула Трис пальцем.

Та хмуро взглянула на неё:

— В замке их нет, ясно?

Сэндри указала на книгу:

— Что там такого интересного? Только не говори мне, что Амброс мухлюет с суммами, потому что я тебе не поверю.

Трис фыркнула:

— А я — Королева Островов Битвы. Нет, дело не в Амбросе. Ты разве не видишь? Чем старше ты становишься, тем больше записей — больше налогов, и большее число налогов напрямую от престола. Сначала налоги с тебя брали четыре раза в год; потом — шесть; потом в этом году налог взимали дважды… Твой кузен такой же упрямый, как и ты.

Сэндри моргнула, глядя на Трис:

— Тебе следует стать пророчицей, туману напускать ты уже научилась, — пожаловалась она. — Да говори ты прямо, Трис.

Та закатила глаза:

— Она зачем-то пыталась опустошить его кошелёк. Наверное, чтобы он не мог посылать тебе каждый год одну и ту же сумму, потому что только она не меняется. Он крутился, урезал расходы, но эта сумма всегда оставалась одной и той же, даже в последние три года, когда он всё остальное урезал до минимума. А вот — нынешний год. Имперские налоги собирали только раз, хотя в прошлом году к этому времени собирали уже трижды. Готова биться об заклад, он тебе ни слова не сказал, так ведь?

«Он посылал мне налоговые отчёты, чтобы я увидела сама», — со стыдом подумала Сэндри. Она знала, почему записи за этот год так отличались. Она воспользовалась услугами магов, чтобы передать на север весть о своей поездке в Наморн в конце весны.

— Как только она узнала, что я еду, она перестала облагать эти земли такими налогами, — прошептала Сэндри.

— Почему он ничего мне не сказал? Я просто полагала, что он со всем справляется.

— Для него это — вопрос гордости.

Они обернулись. В дверном проёме стояла Элага.

— Он считал, что ты сочтёшь его плохим, не справившимся управляющим, если он не сумеет сделать тебе выплаты. Я молила его дать тебе знать, что твоих людей заставляют расплачиваться за твоё отсутствие, но…

Она пожала плечами:

— Он — ещё один упрямый ландрэгский мул.

Дом Ландрэг разводит самых лучших мулов! — с уязвлённой гордостью воскликнула Сэндри.

— Да, — сухо ответила Элага, глядя ей в глаза. — Полагаю, это благодаря тому, что животноводы имеют с этими мулами некоторые общие черты.

Сэндри услышала писк, который можно было принять за сдавленный хохот Трис. Она обернулась, чтобы зыркнуть на сестру, затем вспомнила что-то, увиденное ею в книгах. Она схватила том, содержавший счета за прошлый год и начала поспешно его листать, на этот раз замечая множество перечёркнутых статей расходов, что означало их отмену. Она остановилась на одной из них, озадачившей её. Перечёркнуты были слова «укладка/камни/плиты — ремонт Пофким». Она поднесла тяжёлую книгу Элаге и показала ей запись о Пофким.

— Что это должно было быть? — спросила она.

Элага вздохнула:

— Ты ещё не видела Пофким. Это на северо-западной границе, в предгорьях. Два года назад из-за наводнения одни дома оказались разрушены, а в другие потеряли устойчивость. А ещё поменялась вода. Они смогли вырыть только один новый колодец, а нуждались в трёх. Они справляются… Мы помогаем как можем, но…

— Он посчитал, что обязан был сделать мне выплаты, и императрица подняла налоги, чтобы вернуть меня. Не понимаю, — пожаловалась Сэндри. — Как это могло заставить меня приехать?

— Землевладелец может просить имперские суды об освобождении от налога, — ответила Элага. — Только землевладелец. Наморнская корона имеет долгую и гордую историю попыток держать своих дворян на коротком поводке.

— Так Сэндри попросит о налоговых льготах, и потом сможет вернуться домой, в Эмелан, — предложила Трис.

— Можно просить лишь об освобождении от конкретного налога, — ответила Элага. — Как только Сэндри уедет, Её Имперское Величество просто придумает новые налоги.

Сэндри уставилась на неё, раскрыв рот:

— Но… я же никогда не смогу вернуться домой, — прошептала она. — Она будет держать меня здесь, даже против моей воли.

Она вдруг нахмурилась, в её груди разгорелось жаркое пламя. «Терпеть не могу тиранов», — с яростью думала она, «а Берэнин — тиран, каких поискать. Так что, она заставит меня остаться здесь? Вот уж нет! Даже если мне придётся пойти по миру, чтобы выплатить её дурацкие налоги, я так и сделаю. Она больше никогда не будет карать моих людей, и она не заставит меня подчиниться!»

Она сделала глубокий вдох, затем выдохнула. «Если бы Трис на моём месте так взбеленилась, то в комнате все нитки бы завязались узлом», — с гордостью подумала Сэндри. «Но я-то свой норов держу в руках».

— Я хотела бы завтра съездить в Пофким, чтобы лично оценить ситуацию, — заносчиво сообщила она Элаге, задрав нос. — Не могла бы ты, отдать соответствующие распоряжения?

Элага сделала реверанс. Если в её взгляде и мелькнуло порицание, Сэндри его проигнорировала. «Я отвечаю лишь перед Дедушкой», — упрямо подумала она. «Пора уже всем наморнцам это усвоить». Обращаясь к Трис, она сказала:

— Думаю, я присоединюсь к тебе и остальным на сторожевой вышке.

Трис подбоченилась:

— Только если не будешь вести себя с ними как графиня, — прямо заявила она. — Я только сумела достаточно успокоить Жэгорза, чтобы он снова мог находиться среди людей, и после того, как Гудруни рассказывала своим детям о твоей щедрости и великолепии, они бросятся наутёк сразу же, как только увидят твой задранный нос.

Элага тихо покинула комнату, когда Сэндри опустила нос, чтобы зыркнуть на Трис:

— Я не веду себя как графиня! — едко сказала она. — И ты-то сама хороша!

— Я серьёзно, — парировала Трис. — Веди себя как приличный человек, или не иди с нами.

Сэндри поймала гневный взгляд серых глаз своей подруги, и быстро осознала, в насколько глупое положение она себя ставит:

— Я и есть приличный человек, — мягко сказала она. — Трис, ты не понимаешь. Я с ума схожу от всех этих игр, в которые люди играют, чтобы заставить меня сделать то, что им хочется. «Только и годится, чтобы ждать и жениться» — помнишь? Как мне та женщина говорила это, много лет назад? Ну так эти проклятые наморнцы все думают, что я только и гожусь на продажу тому, кто больше заплатит, как какой-то призовой… мул.

— Полагаю, я сейчас должна тебе сочувствовать, — ответила Трис своим самым несочувствующим тоном.

Сэндри не смогла удержаться от смеха:

— Нет, — сказала она, беря Трис под локоть. — Ты должна отвести свою сестру и коллегу-мага навестить своих друзей.

— Хорошо, — сказала Трис, таща Сэндри к двери. — Потому что я сейчас не в настроении для сочувствия.

* * *
Сэндри скривилась, когда следующим утром Гудруни раскрыла ставни, впустив в комнату серый рассвет и лёгкую морось. После её просьбы за ужином прошлым вечером Амброс послал в Пофким весть о том, что утром их посетит клэйхэйм.

Похоже было, что её группа посетителей будет меньше обычного. Даже жаворонки, вроде Ризу и Даджи, предпочли вернуться в кровать, когда увидели капающую с неба воду.

— Да, Трис может не дать нам промокнуть, — сказала Даджа Сэндри, зевая, — но будет слякоть, и осмотр, и люди будут кланяться и делать реверансы, и это терпимо только в солнечный день. Всего хорошего.

Она помахала Сэндри и Трис на прощание.

Стражники, которых назначили тем утром сопровождать девушек и Амброса, прежде никогда не попадали под защиту Трис от дождя. Какое-то время они ехали под невидимым щитом молча, часто поглядывая вверх, на тёкший прочь в трёх футах над их головами дождь.

— Это совершенно не опасно, — сказала им Сэндри, пытаясь улучшить их настроение. — Она может держать этот зонт над целым караваном Торговцев, не отрываясь от книги — и при этом не потерять контроль.

Трис покраснела, зыркнула на Сэндри и продолжила читать. Амброс наконец сместился, чтобы ехать сбоку от Сэндри:

— Мне бы от этого поплохело, — тихо сказал он Сэндри. — Не могу читать в каретах, да и на кораблях тоже, если уж на то пошло.

— Я думаю, если Трис поплохеет, она даже не заметит, — ответила Сэндри. — Взгляни на Чайм.

Стеклянная драконица вылетала из-под магического щита Трис, будто никакой преграды и не было, и влетала обратно, разбрасывая вокруг дождевые брызги.

— Она веселится, — добавила Сэндри, широко улыбаясь.

Она посмотрела на Амброса. Его голубые глаза не отрывались от драконицы. В приглушённом утреннем свете Чайм переливалась всеми цветами радуги. Она кружилась и вертелась как играющий под дождём радостный ребёнок. Губы Амброса растянулись в улыбке, а глаза светились.

«Не такой уж он всё-таки и сухарь», — потрясённо подумала Сэндри. «Нужно просто подловить его в момент человечности».

Она вдруг почувствовала, что стала лучше относиться к этому человеку, который так часто напоминал ей о её долге. Раньше она воспринимала его как надзирателя. «Может быть, если я буду обращаться с ним как с родственником, то он ко мне потеплеет», — подумала она. Сэндри потеребила свою янтарную серёжку, затем спросила его:

— А ты хорошо знал отца моей матери?

Он был не против поговорить о родственниках, и оказался хорошим рассказчиком. Сэндри смеялась, когда они поднялись на гребень последнего холма, и спустились в долину, где приютилась деревня Пофким. Ошарашенная увиденным, она остановила свою лошадь. Теперь она поняла, почему наводнение нанесло здесь такой урон. Дома деревни сгрудились в крошечной низине, теснясь по обеим берегам узкой, быстрой реки, бурлившей в своём русле.

— Они что, с ума сошли — строить деревню в таком месте? — спросила она у своего кузена.

Амброс покачал головой:

— Отсюда не видно, но в холмах на той стороне реки находятся карьеры для добычи глины. Им нужно быть недалеко от воды, чтобы перевозить глину. На конных повозках её не увезёшь в достаточном количестве, чтобы оправдать расходы, но в Данкруане люди с радостью выстраиваются на пристани, чтобы скупать глину баржами. Из неё в городе делают хорошую керамику. И козлы с мулами хорошо здесь пасутся, хотя склоны слишком крутые для коров, и растительность слишком скудна для овец.

Сэндри оглядела деревню. Теперь она увидела следы наводнения на одиноком мосту через реку и на стенах зданий. Тут и там стояли обрушившиеся дома. Внешние стены некоторых домов были подпёрты деревянными шестами.

— Если здесь плохие колодцы, то как они смогу вырыть новые, которые не будут плохими? — спросила она.

— Единственный колодец, который им удалось вырыть, находится выше по склону. Они построили временный акведук, чтобы вода текла по нему в деревню, но его сносит от крепкого ветра. Имея средства, они смогли бы вырыть новые колодцы там, где вода хорошая, и построить каменные каналы, чтобы доставлять её в деревню.

Амброс вздохнул:

— Я хотел это сделать в этом году, но…

Сэндри нахмурилась. Неужели не было конца ремонту, которые требовался во владениях её семьи?

— Продай изумруды, которые мне остались от матери, если нет денег, — оживилась она. — Они не связаны с наследством. Я могу продать их, если захочу. Если не сможешь выручить за них достаточно денег, чтобы всё это починить, значит я ошиблась в твоей способности торговаться, Кузен.

— Ты уверена? — спросил он, когда они выехали на окраину деревни. — Разве ты не захочешь их надеть, или передать по наследству?

— Деньги нужны здесь. И вообще, я не особо люблю украшения, — ответила Сэндри, когда из домов начали выходить люди.

— Ох, великолепно, — услышала она бормотание Трис. — Начинаются поклоны и расшаркивания.

Сэндри с силой выдохнула, и зыркнула на свою подругу:

— Пусти пару молний, — отрезала она. — Это должно положить всему этому конец, если тебе это так не нравится.

— Вместо этого они попадают лицом в грязь, — сухо сказал Амброс. — Почему-то мне это не кажется улучшением.

Сэндри покачала головой — «Амброс слишком много слушал моих брата и сестёр! — подумала она, слегка веселясь — и вылезла из седла своей кобылы. Один из охранников также спешился и принял поводья её кобылы. Позаботившись о лошади, Сэндри посмотрела на маленького мальчика. Он старательно кланялся, хотя получалось у него не очень.

— Как дела? — поприветствовала она его. — Ты — Староста этой деревни?

Наморнцы называли глав деревень Старостами.

Мальчик украдкой улыбнулся ей, затем покачал головой. Стоявшая у него за спиной девочка сказала:

— А ты не заносчивая. А говорили, что будешь заносчивой.

— Ма́гэн! — воскликнула её мать.

Она затолкала девочку себе за спину и сделала низкий реверанс. Выбившиеся из-под её платка локоны дрожали.

— Клэйхэйм, простите её, она всего говорит то, что думает, даже если это грозит ей поркой…

Она ещё раз дёрнула девочку за руку.

Сэндри помогла матери встать:

— Я рада, что здесь кто-то говорит со мной прямо, Рави, — тихо ответила она. — Магэн? Это ты там прячешься, или просто шебуршащие юбки?

Девочка высунула голову из-за спины своей матери.

— Это я, — прямо заявила она.

— Скажи, я выгляжу заносчивой? — поинтересовалась Сэндри. — Рави, пожалуйста. Я не в обиде. Дай ей выйти и поздороваться.

— Она умеет ладить с людьми, — услышала Сэндри тихие слова Амброса, обращённые к Трис. — Мне бы так.

— Ты показываешь, что они тебе небезразличны, путём заботы об их благополучии, — услышала она ответ Трис. — Ты веришь её словам о том, чтобы потратить любые необходимые средства на помощь вашим подданным? Потому что она не шутит. Позже она не будет тебя спрашивать, что ты сделал с её изумрудами. Когда она даёт тебе слово, можешь ему верить.

«Каждый раз, когда она меня выводит из себя, нужно вспоминать, что она говорит вот такие вещи», — подумала Сэндри, кивая в ответ на сделанный Магэн реверанс. «Хотела бы я, чтобы она от меня не закрывалась, но всё же я рада её обществу!»

Глава 10

Вскоре прибыл Староста, ведя впереди себя несколько сбитых с толку коз. Трис отступила назад, чтобы не попасть под церемонию манер, которая требовалась при встрече наморнских простолюдинов с дворянином, за землях которого они работали. Как только приветствия закончились, Сэндри попросила показать ей дома и колодцы, повреждённые паводками в предыдущие годы. Трис наблюдала за всем этим с Чайм на плече, надёжно укрыв свою книгу в перемётной суме. Поскольку драконица была прозрачной, если только не съедала что-то недавно, большинство жителей деревни не могли её видеть, пока не оказывались рядом с Трис. Одна храбрая девочка вытянула руку, чтобы потрогать маленькое существо, и огляделась лишь после того, как Чайм начала мурлыкать. Когда её взгляд встретился со взглядом Трис, девочка в страхе отдёрнула руку.

Трис выдавила из себя приветливую, как она надеялась, улыбку. Видя появившуюся на дрожащих губах девочки улыбку, она сказала себе: «По-моему, сработало».

После этого первого эксперимента с деревенской девочкой ей пришлось и дальше использовать свою дружескую улыбку. Дети — те, которым не нужно было немедленно бежать обратно, чтобы заниматься насущными делами — приходили увидеть Чайм. Держа драконицу так, чтобы её поклонникам было удобнее её касаться, Трис поворачивалась, пока её нос не оказался направлен против дождливого дневного бриза.

«В наветренной стороне кто-то варит мыло», — подумала она, улавливая запахи. «А это — масло в маслобойке. Ох! Туалеты и навоз», — мрачно подумала она. «Да уж, этим людям следует научиться жить чище, если не хотят, чтобы у них портилась вода. Надо дать Сэндри знать, что им нужно собрать навоз, пока он не начал протекать в их колодезную воду».

На её лице появилась счастливая улыбка. «А вот влажная весенняя почва. Обожаю запах сырой земли. А вот и протекающая под всем этим река».

Она нахмурилась. Река была молодой и свирепой, она вгрызалась в свои берега. Трис не очень разбиралась в мостах, но реки она понимала. Предоставленная сама себе, река вероятно размывала берега, где стояли опоры моста.

Отдав Чайм первой коснувшейся её девочке, Трис отделилась от их группы и направила свою лошадь к крутым берегам рядом с мостом. Закрыв глаза, она позволила своей силе стечь по землистым склонам. Их неуклюжим образом удерживала в мешанина валунов, кирпичей, небольших камней и даже досок. Она ощущала бурное течение реки, дёргавшее созданные человеком стены, пытаясь их прорвать. Их нужно было укрепить, не потревожив при этом мост, иначе они обрушились бы в реку, перегородив её.

Трис сделала вдох и послала нити магии в землю, как Сэндри могла бы натягивать основную нить на ткацкий станок, углубляя их в глинистую почву. Земля под ней и под противоположным берегом была испещрена камнями всех размеров, их более чем хватит для прочных каменных стен. Проблема, конечно, была в том, что они были разбросаны в толще земли, отделены друг от друга плотной почвой.

Трис осклабилась, сверкая светлыми глазами. «Чудесно заковыристая задача», — подумала она. «Трюк в том, чтобы нагреть землю ровно настолько, чтобы она стала пластичной, а потом начать её трясти ровно настолько, чтобы двигать камни как мне хочется — и при этом не заставить жителей паниковать и бежать прочь от землетрясения». Её пальцы начали танцевать по слоями косичек в поисках тех, где она удерживала дрожь земли, и тех, куда она вплела жар лавы. Эти косички были толстыми и были завязаны чёрными шёлковыми нитями с особыми узлами, чтобы удерживать эти силы внутри.

Она шлёпнулась на грязную землю, усевшись как можно удобнее, скрестив ноги. Она начала осторожно развязывать узлы на косичках, перебирая заклинания, которые высвободят их силу для её пользования. «Главное — контроль, и терпение», — повторяла она себе раз за разом, концентрируясь. «Они даже не заметят, что я сделала».

* * *
— Ох, хорошо, это одно из её платьев для пасмурных дней. Трис! Трис!

Кто-то — Сэндри — тряс Трис за плечо. Трис зашевелилась.

— Трис, ты здесь уже пол дня. Ты пугаешь этих милых людей! Ты напугала меня, и Чайм, и Амброс тоже неважно выглядит!

Трис моргнула. Сложнее всего было успокоить землю после того, как она закончила. Она уже успела забыть, как утомительно было заставлять остатки силы землетрясений и вулканов вернуться обратно в отведённые для них косички. Она вяло зашевелила пальцами, завязывая косички обратно.

— Что? — раздражённо потребовала она, щурясь на свою сестру. — Я никому не мешала. Я просто сидела тут.

Дождь наконец перестал.

— Она заставила землю идти волнами, — донёсся чей-то очень юный голос. — Почва вся тряслась, гудела и дёргалась, и никто не осмеливался ступать на мост.

Трис повернула голову, борясь с очень затёкшей шеей. Говорила девочка Магэн. Из всех людей, стоявших и глазевших ан неё, включая Амброса и стражников, только Сэндри и Магэн отважились подойти к Трис.

— Я чинила стены на берегах реки, — объяснила она ребёнку. — А то они уже собирались упасть в реку.

Она посмотрела на Сэндри, сверкнув серыми глазами:

— Или ты предпочла бы, чтобы я оставила их в покое, пока они не обрушатся, оставив тебя вообще без реки?

Сэндри улыбнулась ей:

— Ты почувствуешь себя лучше, когда чего-нибудь поешь, — практично сказала она. — И сапоги твои делала не я. С них неделю придётся грязь соскребать.

Она протянула Трис руку.

Трис взяла её, и заставила своё тело — которое слишком долго оставалось в неподвижном состоянии — подняться на ноги. Грязь казалась гораздо глубже, чем в тот момент, когда она садилась. Пытаясь встать и качаясь, обеспокоенная, как бы не затянуть Сэндри в глинистое месиво, она взглянула на себя. Ниже пояса она вся была покрыта грязью.

Магэн заметила, как Трис себя рассматривает:

— Ты утопла, — объяснила она. — Земля стала мягкой, и ты утопла в неё, и даже не дёрнулась. О-о-о-о, — прошептала она, когда Сэндри и Трис отряхнули юбки Трис. Грязь соскользнула с ткани, будто та была стеклянной.

Трис широко улыбнулась Магэн:

— Когда Сэндри делает платье для пасмурного дня, она заботится о том, чтобы никому не требовалось стирать его дюжину раз, чтобы очистить, — сказала она ребёнку. — Правда, очень полезно иметь её под рукой, не смотря на то, что она является клэйхэйм.

Сэндри ткнула Трис локтем в рёбра:

— С чулков тоже стряхни грязь, раз уж на то пошло, — приказала она.

Трис послушалась.

— Иди сюда, — попросила Магэн. — Смотри, что получилось.

Она потащила Трис поближе к руслу реки. По обе стороны, на сотню ярдов вверх по течению от моста, и примерно на то же расстояние вниз по течению, берега были укреплены плотными каменными стенками. Более пристальное обследование показало, что они сделаны из тысяч каменных осколков, больших и малых, плотно уложенных в виде перегородок в фут толщиной. Трис нагнулась, чтобы заглянуть под мост. Стенки продолжали идти и под ним тоже, поддерживая и заполняя пространство под пилонами. Берега будут оставаться на месте по крайней мере несколько десятилетий.

— Неплохая работа, за день-то, — сказала она Магэн, и отправилась обратно к Сэндри и Амбросу.

Тот добыл где-то пирожки с мясом, которые ей и протянул. Трис взяла пару — она сильно проголодалась — и быстро и аккуратно прикончила их, пока охранники собирались с духом, чтобы подвести их лошадей. Доев, она с серьёзным видом пожала Магэн руку, и подождала, пока Сэндри сядет верхом.

— Я позабочусь, чтобы жители отблагодарили тебя, когда вернёмся в столицу, — пробормотал Амброс, обращаясь к Трис. — Им просто… не по себе. Земля несколько часов дрожала и грохотала.

— Я не собиралась никого выводить из равновесия, — проворчала Трис, залезая в седло. — Я просто не хотела, чтобы вам пришлось платить вдобавок ещё и за починку русла реки.

Она криво улыбнулась:

— А то Сэндри пришлось бы продать рубины, или что-то вроде того.

Пока Амброс садился верхом, Сэндри оглянулась на Трис:

— Чёрт побери, — сказала она. — А я-то так надеялась продать рубины, которые Папа купил Маме. Я предпочитаю гранаты, ты же знаешь. У них гораздо более приятный цвет.

Когда они пустили лошадей вперёд, махая жителям на прощание, к ним подлетела Чайм. Амброс покачал головой, и продолжил качать ею:

— Никогда не встречал никого, похожего на вас, — озадаченно сказал он. — Ни дворянку, не ценящую самоцветы, ни девушку, которая мешает землю как котёл с рагу и говорит «О, кстати, я только что сэкономила тебе сотню золотых аргибов на укрепление русла реки». Не говоря уже о жизнях тех немногих, кто обязательно умудряется во время ремонта упасть в реку и погибнуть.

— Значит ты жил в очень спокойном окружении, — уведомила его Трис.

Сэндри похлопала Амброса по плечу:

— Мы жили в очень бурном месте, — с сочувствием добавила она. — Радуйся, что мы жили не здесь, мы ведь немало дров наломали.

— Но ты… — начал Амброс, глядя на Трис.

Трис шлёпнула свою лошадь поводьями по загривку, пустив её рысью вперёд группы. «Ненавижу, когда они всё нудят и нудят о том, что я могу делать», — раздражённо думала она. «Почему Амброс не может просто оставить мои способности в покое?»

«Всё будет иначе, когда я получу в Лайтсбридже лицензию академического мага», — сказала она себе. «Тогда я смогу делать всё то, что ожидается от магов: амулеты, наговоры, зелья и всё такое. Проблема с медальоном Спирального Круга в том, что когда я его предъявляю, мне приходится объяснять про погодную магию — с лицензией от Лайтсбриджа это не потребуется. Люди не будут трындеть мне о том, что я странная. Я смогу вести нормальную жизнь».

Когда она поднялась на холм, ветер донёс до носа Трис неожиданный привкус металла. Когда она выпрямилась, чтобы принюхаться, запах исчез. Она остановила свою кобылу и подняла ладонь вверх, побуждая остальных ехать помедленнее.

— Что не так? — потребовал Амброс.

Ветер сменил направление. Что ни было источником запаха, Трис это больше не чуяла. Она медленно опустила руку.

— Может быть и ничего, — ответила своему кузену Сэндри. — А может быть — грядут неприятности.

— Возможно, кто-то из жителей деревни сбегал предупредить кого-то, что мы поедем этой дорогой — разбойников или кого-то такого, — предположил один из охранников.

Когда Амброс бросил на него хмурый взгляд, тот пожал плечами:

— Простите, милорд, но мы не могли за всеми уследить. До нас не доходили вести о том, что жители Пофкима якшаются с преступниками, но никогда нельзя знать наверняка.

Так дальше и поехали — охрана держала руки на оружии, заключив Сэндри и Амброса в неровный круг. Трис отказалась ехать под их защитой. После того, как они видели её работу на берегу реки, никто из охранников не настаивал на обратном.

Они проехали две мили, когда порыв ветра показал Трис металлические пластины, пришитые к коже, и донёс запах пота, масла и железа до её чувствительного носа. Она чихнула, и остановила лошадь. Из-за скального выступа у поворота дороги выехали двадцать всадников, окружив их. Некоторые из охранников взяли их на прицел из луков, целясь сначала в одного, потом в другого всадника. Амброс и остальные охранники обнажили мечи.

Трое всадников остановились прямо напротив их отряда. Один из них был мужчиной в возрасте, с сединой в волосах и с красным от пьянства носом, хотя в седле он держался уверенно, и взгляд его был ясен. Другой был рыжим мужчиной за тридцать, носившим ярко-синюю безрукавку поверх брони. Он широко улыбался, хотя в обоюдоострой секире, которую он держал в одной из рук, не было ничего приветливого. Третий был едва старше Сэндри и Трис. Он носил металлическую кирасу и держал обнажённый меч дрожащей рукой.

— Добрый день, Сагхад фэр Ландрэг, — небрежно бросил рыжий.

Амброс выглядел так, будто укусил лимон.

— Бидис фэр Холм. Сагхад фэр Хау.

Он направил свой гневный взгляд на старшего из них, когда произносил титул Сагхад. Самого младшего из них Амброс удостоил лишь презрительным хмыканьем. Он заговорил с Сэндри, не спуская глаз со стоявших перед ними мужчин:

— Представляю твоему вниманию наименее приятных представителей так называемых дворян, рыщущих вокруг твоих границ в поисках лёгкой поживы. Сагхад Йе́ской фэр Хау — дядя Бидис Дими́тэра фэр Холма и отец вон того молодого ростка прогнившего фамильного древа.

А, но Димитэр — ваш вечный раб, прекрасная Клэйхэйм, — сказал рыжий, насмешливо кланяясь в седле. — И так, кто же из вас, девчонки, ею является? Пожалуйста, не говори мне, что это та, толстая, Амброс. Толстые рыжие девки всегда приносили нашему роду неприятности — взять хотя бы мою мать. Полагаю, я смогу урезать ей кормёжку, чтобы она стала постройнее.

Трис вздохнула и опёрлась на луку седла:

— Я бы тебя не тронула даже ногой, чтобы пнуть, — грубо сказала она ему, напряжённо работая головой.

«Амброс наверное думает, что я вымоталась после реки», — подумала она. «Ох, вот ведь. Полагаю, небольшой сюрприз ему не повредит. Ему уже пора понять, что Сэндри — не беспомощная девица. Сейчас — вполне подходящее время для этого урока».

— Вы ведь собираетесь попробовать это самое, так ведь? — с пылающим взором потребовала Сэндри. — Вы попытаетесь похитить меня, и заставить меня подписать брачный контракт, чтобы получить моё богатство и земли.

— Ох, нет, не попытаемся, моя дражайшая, состоятельная Клэйхэйм, — заверил Сэндри Димитэр. — Мы это сделаем. У вас восемь мечей, а у нас — двадцать.

— Типичный забияка, — коротко ответила Сэндри. — Думаешь, раз у тебя меч, то ты неуязвим. Прочь с дороги! — приказала она охранникам.

Те замешкались достаточно, чтобы разъярить Сэндри. Прежде, чем она успела на них накричать, Трис сказала:

— Пожалуйста, делайте так, как она говорит.

Охранники дёрнулись при звуке её голоса. Когда они посмотрели на Сэндри и встретились с её гневным взглядом, они нехотя развели своих лошадей в стороны, чтобы освободить ей путь. Амброс бросился вперёд, чтобы ухватить поводья лошади Сэндри, но промахнулся.

— Вы, эмеланцы, что, с ума посходили? — холодно потребовал он, заливаясь румянцем.

— Нет, не посходили, — тихо сказала ему Трис. — Мы в точности знаем, что делаем.

Сэндри выехала вперёд, остановив свою кобылу между двумя охранниками.

— Я с этими людьми никуда не поеду, — ответила Сэндри, не спуская взгляда голубых глаз со своих потенциальных похитителей. — Я не выношу мужчин, которые не умеют прилично одеваться.

Трис увидела поток серебряного огня, ударивший из Сэндри в трёх стоявших перед ней дворян. Поток распространился на остальных всадников, прыгая от одного к другому, пока не образовал кольцо, проходящее через каждого из них. На миг показалось, что ничего не произошло. Лишь ветер шелестел травой на лугах вокруг.

Потом один из мужчин вскрикнул. Поверх толстой куртки он носил жилет из кожи с металлическими пластинами. Теперь же куртка распалась на куски, выползла из-под кожи и упала на землю. Другой мужчина в поле зрения Трис хрюкнул, когда его штаны распались на куски и сползли с него. Куртка под кирасой молодого дворянина тоже распалась на части и уползла прочь, а повязанный вокруг его шеи плащ дезинтегрировался в кучку ниток. Йеской дёрнул подбородком, будто пытаясь поправить рубаху под своей бронёй. Вместо этого из его рукавов и из-под нижнего края его брони подобно пуху ваточника вытек поток нитей.

— Может, если бы у вас были женщины, с которыми вы не обращались бы как с рабынями, то ваша одежда не расходилась бы по швам, — продолжила Сэндри, сжимая поводья в побелевших пальцах. — Ох, но посмотрите. Те, кто шил вам кожаные изделия, тоже неважно поработали.

Теперь разошлись швы на кожаных куртках, а также швы, крепившие металлические пластины к кожаной подкладке. Кожаные штаны разошлись по швам; сапоги развалились на куски и упали наземь.

— Сомневаюсь, что шорникам они нравятся больше, Клэйхэйм, — заметил один из охранников.

Все швы на сёдлах, сбруе и попонах расползались. Мужчины попадали на землю, по-прежнему держа в руках поводья, неуклюже приземляясь на кучи кожи и ткани. Их пояса распоясались, когда магия нитей Сэндри воззвала к швам, удерживавшим пряжки на поясах. Обёрнутые в кожу рукояти мечей распадались прямо в руках своих владельцев. К тому времени, как Сэндри закончила, их окружали двадцать голых мужчин. Лишь некоторые из них продолжали держать в руках более добротно сделанные мечи. Даже завязки, крепившие обоюдоострое лезвие секиры к рукояти, расползлись, заставив Димитэра рыться в своих пожитках в поисках засунутого в ножны меча. Кони сбежали, испуганные ощущением расползающихся на их чувствительных спинах предметов.

— На вашем месте я бы сдался, — посоветовал другой из охранников Сэндри. — Она с вами хорошо обошлась. Она не попросила рыжую вами заняться. Рыжая — совсем не приятная.

— Я над этим ещё работаю, — пожаловалась Трис.

Амброс посмотрел на кольцо обнажённых мужчин:

— Знаете, я как-то думал, что отправляясь на похищениедевушки, вам бы следовало быть лучше… оснащёнными.

— Поэтому она нам и нужна, чёрт бы тебя побрал! — огрызнулся Йеской. — Наследница с полновесным приданым — думаешь, кто-то из имперских смазливых пареньков будет для тебя лучше, Вимэйси Клэйхэйм?

Хотя он и прикрывал своё мужское достоинство, ему удалось сохранить свирепый вид.

— Тебе лучше вбить себе это в голову — магия или не магия, ты скоро выйдешь замуж. Ты уже не будешь так задирать нос, когда муж тебя обрюхатит своими отродьями и запрёт в каком-нибудь загородном замке, а сам пойдёт увиваться за императрицей!

Трис посмотрела на Сэндри:

— Что скажешь? Со следующей грозой будет град. Я его могу подогнать и обрушить здесь. Когда закончу, они будут выглядеть так, будто их пинали слоны.

Сэндри наклонилась вперёд:

— Я никогда не выйду замуж в Наморне — добровольно или нет, — сказала она тихим и свирепым голосом. — Никогда, никогда, никогда. Убирайтесь с глаз долой, пока я не сказала моей подруге позвать тот град.

Димитэр помедлил, по-прежнему глядя на Сэндри. Его дядя нечленораздельно рыкнул и потащил его прочь от отряда Сэндри.

— У императрицы тоже есть маги! — в ярости выкрикнул Димитэр. — Великие маги, которые завяжут твою силу в узел, и ты выйдешь замуж по её приказу за того, на кого она укажет. Тогда и увидим, каково оно, твоё «никогда-никогда-никогда»!

Он развернулся и побежал к ближайшему лесу, его родичи и бойцы последовали за ним спотыкающейся рысью. Сэндри с отвращением сплюнула на землю, и пустила свою кобылу вперёд по дороге. Помедлив немного, Амброс и охранники поехали следом. Трис задержалась, расплетая одну из своих косичек с ветром. Она вытянула горсть силы, подержала в кулаке, наскоро размешивая её пальцем, и выпустила на волю. Ветер с силой закружил вокруг неё, разбрасывая кожу и ткань по широким полям вокруг дороги. Только после этого Трис последовала за остальными.

* * *
Сэндри молча кипела от злости всю дорогу обратно в замок. «Как они смеют?» — молча спрашивала она себя снова и снова. «Как они смеют? Что даёт им право полагать, что они могут указывать мне, как жить? Они не знают меня. Да им вообще плевать на меня. Они смотрят на меня, а видят лишь матку и богатство».

— Что, и с твоими дочерьми так поступают? — резко потребовала она у Амброса, когда они проехали несколько миль.

Её кузен откашлялся:

— Риску подвержена лишь часть женщин. Если женщина уже связана брачным контрактом, как это происходит с большинством юных придворных дам, она считается неприкасаемой. Есть женщины и девушки, чьи семьи или родственники считаются слишком могущественными, чтобы их оскорблять, например — друзья Даджи из Кугиско, Банканоры и Воскаджо. Остальные держат дочерей ближе к дому, пока они в девичьем возрасте.

— И оскорблять мою семью считается не опасным? — резким голосом спросила Сэндри.

— Глава твоей семьи — императрица, — пробормотал Амброс. — И императрица хочет, чтобы ты осталась здесь.

Сэндри сказала, что именно может сделать императрица, использовав услышанные от Браяра выражения.

Амброс дёрнулся, и покачал головой:

— Глупо было с моей стороны ехать с менее чем двумя отрядами людей, но нам нужны были все рабочие руки на пашнях. Я думал, что в наших границах мы будем в достаточной безопасности. Холм и Хау наверное совсем отчаялись, если решили напасть на тебя здесь.

Он нахмурился:

— И у них наверное прикормлен кто-то из Пофкима, чтобы дать им знать о нашем визите.

— Или кто-то в замке подал им весть, когда ты объявила об этой поездке прошлым вечером, — без выражения заметила Трис.

Сэндри зыркнула на неё.

— Что? — потребовала Трис. — Я не говорю, что тебе не следует покидать свои драгоценные стены. Нельзя же сказать, что мы не справились с ситуацией, и без кровопролития. Хотя я не вижу, почему ты по крайней мере не арестовал этих дворян, — сказала она Амбросу. — Это же действительно было своего рода ограблением.

— Я хотел довезти Сэндри до дома, — сказал Амброс. — Нам бы пришлось постараться, чтобы собрать и удержать их всех, пусть и безоружных. И, ну, надо ещё учитывать негласный закон.

— Какой ещё негласный закон? — поинтересовалась Сэндри.

Амброс вздохнул, и почесал затылок. Если бы он не был таким величавым, Сэндри описала бы его вид как «робкий».

— Закон браков с похищением, — наконец нехотя сказал он. — Ни один магистрат не накажет мужчину, укравшего незамужнюю женщину с целью вступления в брак. Или, если накажет, то лишь штрафом, причём оскорбительно малым. Единственное исключение — если при похищении кого-то убили. Тогда мужчину ждёт смерть.

— Мила Зерна, да конечно же нужно наказать, если он кого-то убил, но похищение? — воскликнула Сэндри. — Всего лишь небольшая мужская оплошность! Уверена, если он попросит прощения у женщины, и подарит ей цветы, то она отблагодарит его в ответ!

Вздрогнув, Амброс продолжил своим сухим голосом:

— Обычай идёт из старой империи, к западу от Сиф. Те, кого мы завоевали, решили, ну, соблюдать обычай.

— Это варварство! — отрезала девушка.

Окружавшие их охранники из Ландрэга ощетинились.

— Именно так! — настаивала Сэндри, поворачиваясь, чтобы посмотреть на них.

— Вокруг Моря Камней женщины сами решают, как им жить, в пределах разумного. Никто не может заставить нас выйти замуж против нашей воли!

— Вообще-то могут, но делать это приходится аккуратнее, — заметила Трис, наблюдая за облаками. — Контракты, выкуп за невесту. Говорить девушке, что это — для блага семьи, и так далее.

— Это неправильно, наморнский обычай — варварство, и меня не заставят ни за кого выйти замуж! — отрезала Сэндри. — Любой, кто попытается заставить меня, получит неприятный урок!

— Любой похититель, одетый в кольчугу, не потерял бы её даже после твоего заклинания, — сделал наблюдение Амброс. — И если они знают, что ты можешь делать, то подготовятся заранее.

— Я не беспомощная обуза, — прошептала Сэндри, пылая взором. — Я — не жертва, не пешка, не тряпка.

Трис вздохнула, когда они выехали на дорогу, которая вела к воротам замка:

— Не тряпка — против имперских магов? Ишабал — великий маг. Кэнайл — тоже. Ты вообще знаешь, что сможешь выстоять против великих магов, если один из них попытается тебя похитить?

— Если бы вы трое не противились тому, чем мы были, то я бы и дважды не подумала об этом! — в гневе воскликнула Сэндри. — Но нет, вы боитесь, что я найду в ваших головах что-то плохое. Или глупое. Или уродливое. Вы будто отправились восвояси на поиски приключений, а потом вернулись домой, и вините меня за то, что мы все разные! Я хочу, чтобы мы были как раньше, а вас волнует только то, как путешествия расширили ваш кругозор!

К своему отвращению, она осознала, что плачет и кричит от негодования:

— Простите меня за то, что хочу вернуть мою семью!

Вместо того, чтобы дальше терять лицо, она пришпорила свою кобылу, и галопом понеслась вверх по холму к Замку Ландрэг.

* * *
По возвращении Сэндри удалилась в свои покои. Ожидая колокольного звона, зовущего в столовую, Трис пришлось самой рассказывать Браяру и Дадже о случившемся в этот день.

Даджа кивнула, когда Трис рассказала им о последней вспышке Сэндри:

— Она упоминала этом не, дома, — призналась она.

— Но когда мы уезжали, она сказала, что не против, — пожаловался Браяр.

Они собрались в его покоях, наблюдая за тем, как он делает для старшей дочери Амброса средство для удаления дефектов кожи. С сёстрами он беседовал так, будто ничем не занят, но руки его уверенно добавляли каплю того, и две капли этого к содержимому небольшой чаши.

— Она нам сказала, чтобы мы не глупили и хватались за предоставившуюся возможность.

— А что ещё она могла сказать? — поинтересовалась Даджа. — Если ты забыл, она не любит ставить людей в неудобное положение.

— Сегодня это не было особо заметно, — пробормотала Трис, глядя на пламя в камине Браяра. — Она оставила тех похитителей в очень даже неудобном положении. И нам-то она точно высказала всё, что она думает, когда ехали обратно. Не могу вспомнить, чтобы она хоть раз злилась настолько, чтобы кричать.

— Она не может терпеть, когда с ней обращаются как с вещью, — напомнила им Даджа. — Она никогда не могла терпеть, когда люди смотрели на неё, а видели лишь дворянку, а не личность. И уже через несколько месяцев после нашего отъезда она начала заправлять в Цитадели Герцога. Трудно наверное — из госпожи замка и советницы правителя превратиться в кого-то, кто должен идти, куда велят, и делать, что скажут.

— Если ей это не нравится, то пусть отдаст владение Амбросу, — предложил Браяр, вытирая тонкие тростинки, которые он использовал в качестве пипеток. — Переписать всё на него, и вернуться домой.

— Думаю, это вопрос гордости, — неторопливо заметила Трис. — Она терпеть не может, когда с ней обращаются как с дворянкой — за исключением случаев, когда она хочет вести себя как дворянка. Например — сегодня. Она была довольно рада с жителями деревни и остальным. Это когда те идиоты попытались сделать из неё приз — тогда-то она и наполнилась чувством собственного достоинства. Если она сейчас отдаст свои владения, то будет выглядеть так, будто она из страха рассталась с тем, что принадлежит ей по праву.

— Она подумает, что отлынивает от дел, — добавила Даджа. — Она уже так думает, со всеми этими делами, которые не были сделаны ради того, чтобы выплачивать ей так много, и из-за людей вроде Гудруни.

— Нет, не то, чтобы она боялась отлынивать от дел, хотя Лакик не даст соврать — она это терпеть не может, — сказал им Браяр, наливая своё снадобье в маленькую стеклянную бутылочку. — Сейчас она закусила удила. Она всегда такая, когда кто-то пытается ей указывать, и она считает это вызовом её праву. Помните, когда я украл мой шаккан, и Крэйн со своими людьми пустились за мной в погоню?

Он протянул руку и погладил дерево, которое держал рядом во время работы.

— Так она и была — десятилетняя и ростом с ноготок, стояла перед домом и говорила Крэйну и его ученикам, что она им запрещает входить на её землю.

Он покачал головой, восхищённо осклабившись:

— Их разделяли только старый, хлипкий забор и ворота, а она стояла, и говорила им, что они не пройдут.

Даджа тихо засмеялась:

— Или тот раз, когда она сказала, что хочет посадить меня к себе за стол, а другие дворяне заартачились, и она напомнила им о своём ранге. Даже восемь лет назад она была решительной.

— Тогда её всё это должно бесить, — послышался от двери тихий голос.

Дверь была открыта, но они думали, что все ушли на первый этаж. Сейчас, прислонившись к дверному косяку, в дверях стояла Ризу, скрестив руки на своей полной груди. Её крупные, тёмные глаза были полны жалости.

— В империи дворянкам обычно не позволяется решать, как жить. Я всё гадала, как она приобрела свои царственные манеры. Думаю, повзрослеть так быстро её заставила потеря родителей?

Все трое переглянулись. Сначала пожала плечами Трис, затем — Браяр, показывая Дадже, что та может сама решать, что сказать в ответ. Браяр думал, что Ризу можно немножко доверять. Он заметил, что она больше слушает, чем сплетничает, и что она едва ли хоть раз говорила что-то обидное. Браяру она нравилась, хоть он и чувствовал, что она недоступна для таких, как он. Поскольку она всегда была приветлива, он знал, что дело было не в его статусе простолюдина или мага. Он просто был не в её вкусе. Браяра это устраивало. Кэйди, с её лукавым взглядом и привычкой касаться его предплечья, или плеча, или груди — Кэйди интриговала его гораздо больше.

— Ну, её родители много путешествовали, ты же знаешь, — ответила Даджа на вопрос Ризу. — Она больше времени проводила со взрослыми, чем с детьми, и её родители могли быть немного…

— Отвлечёнными, — предложил Браяр, записывая инструкции по использованию снадобья от пороков кожи.

— Именно, — согласилась Даджа. — И когда Нико, который нашёл нас четверых, увидев нашу магию, мы проводили больше времени со взрослыми, и друг с другом. Потом было землетрясение, и пираты.

— Лесной пожар, — тихо добавила Трис. — Чума. Сердечный приступ Его Светлости.

— И разборки с убийцами, и получение собственного ученика, и обращение с магией, которую большинство из нас даже не могут видеть, — объяснил Браяр. — Это меняет твоё восприятие мира.

— Вот уж точно! — потрясённо сказала Ризу. — У вас такая полная приключений жизнь!

Она прислонила кучерявую голову к косяку.

— Тогда всё это наверное заставляет её чувствовать себя птицей в клетке, — заметила она. — Может, и вы трое тоже так себя чувствуете?

Браяр осклабился, Трис тихо засмеялась, а Даджа пожала плечами.

— Мы не любим клетки, — ответил за всех троих Браяр. — Мы стараемся держаться от них подальше, пока можем.

— Значит вам повезло, что вы — не дворяне, — сказала Ризу, и на её лице мелькнула тень. — Нам положено считать наши клетки открытым простором.

Наконец пробил колокол к ужину. Даджа первой встала, чтобы покинуть комнату. Проходя мимо Ризу, она взяла ту под локоть, потянув за собой.

— Так уезжай с нами, — как бы походя предложила она. — Будешь жить без клеток.

Ризу запрокинула голову и засмеялась. Свет прочертил золотистую линию от её подбородка вниз, до груди. Даджа взглянула на эту позолоту, и отвела взгляд, чувствуя, что краснеет.

* * *
Когда Сэндри отказалась спускаться вниз, ей наверх послали поднос с едой. Она потыкала пищу вилкой, слишком разгневанная, чтобы есть. Она всё пыталась разобраться в своих чувствах, но они продолжили путаться. «Как я могу чувствовать себя эгоистичной — накричав на подругу, гордой — потому что наконец-то сказала что-то, униженной — от мысли о том, что меня могут утащить как трофейную овцу, раздражённой — потому что не прикончила этих отвратительных похитителей, пристыженной — потому что дуюсь, а также тосковать по дому?» — спросила она себя, развлекаясь построением башни из мяса и овощей. «Одновременно?»

«Терпеть не могу это место», — решила она, отталкиваясь от стола. «Терпеть не могу, что никогда нельзя знать, что люди думают на самом деле. Терпеть не могу, что меня считают трофеем».

Кто-то постучал в её дверь.

— Входите, — позвала она, думая, что это Гудруни пришла забрать поднос.

Дверь открыл Фин, и ступил в комнату.

— Тебя не хватало за ужином, Леди Сэндри, — сказал он. — Амброс рассказал нам, что случилось.

«О боже», — подумала Сэндри, когда он встал на колено перед её креслом. «Он попытается за мной ухаживать».

Фин схватил её руку.

— Прости меня, что я не был рядом, чтобы тебя защитить, — сказал он с пылающим взором голубых глаз. — Мне следовало быть там. Я бы отправил этих псов восвояси прежде, чем они оставили бы на твоём челе хоть одну морщинку от беспокойства. Я и сейчас могу это сделать, если захочешь. Амброс может дать мне пару отрядов, и я найду этих трусов, и притащу их обратно на твой суд.

— Очень мило с твоей стороны, но я уверена, что они уже давно сбежали, — мягко ответила Сэндри. — Но мне в самом деле не нужны защитники. Я могу сама о себе позаботиться, Фин. И Кузену Амбросу люди нужны на пашнях.

— Пахать, когда под угрозой твоя честь и безопасность? Я знал, что Амброс — немногим лучше бухгалтера, но это оскорбительно! И ты не должна испытывать нужду в самозащите! — возразил он. — Ты — нежное существо, которого не должна касаться такая мерзость! С этого момента я — твой преданный слуга. Мой меч — в твоём распоряжении. И если тебе снова станут докучать какие-то жалкие подобия на рыцарей, я позабочусь, чтобы они получили урок, который запомнят на всю оставшуюся жизнь.

Он пылко поцеловал ладонь Сэндри:

— В отличие от них, меня заботит лишь твоё счастье.

Сэндри не могла удержаться. Её губы презрительно скривились:

— И моё богатство?

Фин снова поцеловал её ладонь:

— Не волнует меня ни капли, — заверил он её. — Нельзя видеть что-то изящное и прекрасное, и думать о цене — по крайней мере, это недостойно истинного дворянина. Оставим это купцам и Торговцам. Те из нас, кто чего-то стоят в обществе, знают, в чём истинная ценность.

Ей наконец удалось от него избавиться, после ещё двух поцелуев ладони и ещё большего количества пылких обещаний защиты. «Он дождался темноты, чтобы предложить отправиться на поимку этих людей», — угрюмо подумала Сэндри, вытирая ладонь салфеткой. «Ох, я к нему несправедлива. Он места себе не находил с тех самых пор, как мы вернулись — он несомненно хочет отправиться в погоню за похитителями».

Ей вспомнилось гневное, красное лицо Димитэра, когда тот кричал на неё. На миг ей захотелось позвать Фина обратно и приказать Амбросу дать ему достаточно людей, чтобы поймать Димитэра с его дядей. Побороть это искушение оказалось труднее, чем она ожидала.

«И снова унижение», — мрачно подумала Сэндри. «Терпеть не могу неприятные эмоции. Они такие…»

У неё свело живот. Сэндри обхватила себя руками за талию, и подумала:

«Неприятные».

Ей удалось съесть одну ложку тушёных яблок, когда кто-то ещё постучался в её дверь.

— Входите, — сказала она, думая, что это уж точно Гудруни.

Вошёл Джак, улыбаясь своими карими глазами и миловидными губами.

«Мила Зерна, сжалься надо мной», — подумала Сэндри, одаривая Джака своей самой вежливой, холодной улыбкой.

— Я пришёл проведать тебя, — небрежно бросил он, засовывая руки в карманы своего лёгкого пиджака. — Тебя недоставало за ужином.

Сэндри заметила, что в махинациях во время трапез Джак чаще всего умудрялся сесть рядом с Сэндри, владея искусством отвлечения лучше Фина.

— Амброс рассказал нам, что произошло, — продолжил Джак. — Тебе следует написать Её Имперскому Величеству.

— Я думала, что она презирает похищенных женщин, поскольку ей самой удалось сбежать, когда похитили её, — ответила Сэндри.

— Ну, она одобрит то, что ты сама справилась, но дело не в этом. Можно мне присесть?

Его взгляд был таким открытым и приветливым, что она невольно указала ему на кресло, прежде чем успела толком обдумать своё решение. Джак пододвинул кресло поближе к ней, и сел, наклонившись вперёд и упёршись руками в колени.

— Но ты действительно в порядке? — спросил он. — Никаких запоздалых колебаний, никакой пылкой жажды мести, теперь, когда у тебя было время подумать?

Сэндри улыбнулась:

— Нет, совсем нет. Такие люди — свои самые худшие враги.

— Ты точно заслуживаешь кого-то получше, — ответил Джак. — Культурного, утончённого мужчину. Кого-то, что может тебя рассмешить.

— Но я не хочу замуж, — разумно указала Сэндри. — Мне и одной хорошо.

— Но только подумай, какую свободу ты будешь иметь в качестве замужней женщины! — возразил Джак. — Ты сможешь ездить куда угодно — в разумных пределах, естественно. Преступность повсюду. Но на своих землях ты будешь в безопасности. Ты сможешь тратить деньги своего повелителя, сможешь добавить к своим его земли, замки и драгоценности, важный пост при дворе… что? — потребовал он, когда Сэндри не удержалась от хихиканья. — Почему ты смеёшься?

— Потому что меня всё это не интересует, Джак, — объяснила она, когда снова смогла говорить. — Я знаю, что это интересует других девушек, но у меня есть всё богатство, какое мне только нужно, и если бы я была нищей как мышь из Топи, я смогла бы заработать себе на жизнь моим ткацким станком и моими иголками. У Дедушки Ведриса я уже занимаю важный пост при дворе. Ты мил, правда, но ты меня совсем не знаешь.

Джак опустил взгляд:

— А этот парень, садовник, полагаю, знает? — тихо спросил он.

— Браяр? — воскликнула Сэндри, шокированная. — Ты думаешь, я предпоч… да ну тебя! Он же мой брат!

— Я не заметил семейного сходства, — сказал Джак.

— Ну, оно есть, — ответила Сэндри. — Я была бы готова поцеловать Браяра не больше, чем… ох, да ну тебя! Это слишком нелепо, чтобы даже думать об этом!

Джак осклабился:

— Ну, хоть какое-то облегчение.

Она наверное услышал в голосе Сэндри подлинное отвращение.

— Слушай, просто забудь, что я сказал, — продолжил он. — Мы можем остаться друзьями?

— Да, конечно, — сказала ему Сэндри, протягивая руку. Джак с улыбкой пожал её, и пошёл прочь.

«Он милый», — подумала она. «Если бы я хотела мужа…»

Она вдруг вспомнила лицо Шана: лёгкая улыбка, озорной блеск в глазах, твёрдые, улыбчивые губы.

«Глупости», — строго сказала она себе.

— Я не хочу мужа. Никакого мужа.

Она произнесла это вслух, надеясь, что так мысли станут реальнее.

Вздохнув, она покачала головой, и вернула все столовые приборы на поднос. Сэндри открыла дверь, затем взяла поднос, и выставила его в коридор. Разобравшись с этим, она закрыла и заперла дверь в свою спальню. У Гудруни с детьми была своя дверь в их спальню, поэтому Сэндри могла выспаться, и никто её бы не побеспокоил. «Напишу Дедушке, и назначу дату для моего возвращения домой», — сказала она себе, беря бумагу и перо. «После этого я точно смогу спокойно заснуть».

Глава 11

4й день Луны Розы, 1043 П.К., между Дворцом Са́блэлиз и Клэйхаматом Ландрэг, Наморн
Три дня спустя, во Дворце Саблэлиз, находившемся всего лишь в двадцати милях от владений Ландрэг, Ишабал Лэдихаммэр нашла императрицу в её утренней комнате, где та наблюдала рассвет. Берэнин, одетая лишь в лёгкую ночнушку и тонкую кружевную шаль, читала отчёты, и одновременно ела свой лёгкий завтрак. Её чашка с модным напитком под названием «шоколад» остывала, пока она снова и снова перечитывала один конкретный отчёт, барабаня пальцами свободной руки по столу. Она лишь подняла взгляд от своего чтива, когда открылась дверь, и Ишабал, полностью одетая, вошла в помещение, неся в руке стопку бумаг.

— Ты видела отчёты из Клэйхамата Ландрэг? — поинтересовалась Берэнин. — Мне приказать принести ещё шоколада?

— Вы же знаете, что я его не выношу, Имперское Величество, — ответила Ишабал.

По кивку Берэнин, она скользнула в кресло напротив императрицы.

— Я уже позавтракала. И да, я читала отчёты из Ландрэга. Они завораживают.

— В гробу я видала это завораживание, — отчётливо произнесла Берэнин. — Я хочу, чтобы фэр Холм и фэр Хау знали, что я недовольна. Если они до сих пор не усвоили, что никому не позволено пробовать яблоки в моём саду, пока я сама их не вкусила, то нужно заставить их понять это.

— Фэр Холм и фэр Хау разорены, Имперское Величество, — мягко сказала Ишабал. — Разорённые мужчины — отчаянные.

— Ты можешь в это поверить? — спросила Берэнин, тряся сжимаемыми в руке бумагами. — Она распустила их одежду. А потом распустила все швы на всех их вещах. Убедись, что со мной такого не произойдёт, Ишабал.

— Обереги от такой магии довольно легко сделать, — сказала маг. — Несомненно, эти люди уже понесли достаточное наказание. Их наследница сбежала. Как мы можем унизить их больше, чем это сделала она? Они были вынуждены голышом бежать в Пофким, откуда добрые жители прогнали их вилами и смехом.

Берэнин посмотрела на свою главную советницу из-под приподнятых бровей:

— Моя империя, мой сад. Они попытались взять то, что принадлежит мне, — терпеливо повторила она. — Насмешки селян — недостаточное наказание за браконьерство. Я предпочитаю видеть дерзких и дюжих ребят стоящими передо мной на коленях, если ты не против.

Она снов взглянула на отчёт:

— И я также разочарована в недостатке информации о новом «секретаре» моей кузины. Правда, девчонка могла выбрать его, чтобы меня позлить. Сначала к ней пристал безумец — которого Даджа спасла в Кугиско. Потом она нанимает этого Жэгорза своим секретарём — или по крайней мере так нам докладывают наши шпионы. Только её секретарь часами находится под магической защитой Трисаны и Браяра, поэтому наши шпиона ничего не знают об их действиях. Жэгорз практически ничего не пишет — это известно точно. А теперь мне говорят, что у нас нет записей о нём до их с Даджей встречи в Кугиско, потому что госпиталь, где он содержался, сгорел дотла, вместе с архивами! Мы знаем только, что он где-то прошлым летом прибыл в Данкруан, и что жил на подаяниях и благотворительности. О, да, и все, кто его знали, клянутся, что он был сумасшедший — те, кто не безумны сами!

Она бросила бумаги на стол.

— Я не могу оправдать снятие агентов с важной работы по государственной безопасности, чтобы сосредоточиться на ком-то, кто выглядит нуждающимся в магической помощи безумцем, но это бесполезно отрицать, Иша.

Берэнин побарабанила наманикюренными ногтями по скатерти.

— Не люблю тайны, а странности — как зуд, который я не могу почесать.

— Вот, это может помочь вам отвлечься, — сказала Ишабал, протягивая лист бумаги. — Мой маг-следователь только что вернулся с осмотра нового русла реки в Пофкиме.

Берэнин выхватила бумагу и прочитала её дважды.

— Он говорит, что стены плотные по всей длине, — пробормотала она. — В том числе под мостом, и облегают балки и опоры, как будто их залили каменным строительным раствором. Жители деревни говорят, что земля тряслась и производила на свет камни часами? Невозможно.

Она посмотрела на Ишабал и подняла брови:

— Это правда невозможно.

Её слова были наполовину утверждением, наполовину — вопросом.

Великий маг лакомилась блинами с вареньем.

— Я верю моему магу. Девушка это сделала. Она управилась с бурей на Сиф, она заставила землю исторгнуть множество камней, и уложила из них стены вдоль берегов реки, не потревожив мост. Я нахожу её… интригующей.

Она заткнула за ухо локон серебристых волос.

— Она будет очень полезным дополнением для магов Вашего Имперского Величества, если она решит к нам присоединиться.

Берэнин махнула рукой, будто её это не особо интересовало:

— Тогда ты о ней и позаботишься, а не я. Завербуй её. Предложи ей побольше денег. Эти купеческие отпрыски всегда легко хватаются за богатство. Предложи ей любую сумму, которую сочтёшь справедливой. Она определённо кажется полезной…

Её голос сошёл на нет, указывая на отсутствие у неё интереса к этому вопросу.

— Ты знаешь, я разочарована в Джаке и Фине, — сказала она Ишабал. — Оставаться в кровати, когда Сэндри уезжает с крохотным эскортом — в самом деле! Мне плевать, если у них пневмония — девочка никогда не уверится в их преданности, если они не будут постоянно рядом. Они бы так храбро смотрелись, тряся своими мечами перед фэр Холмом. Честное слово, Иша, эти мужики! Если бы я не держала для них их мундиры, как бы они вообще одевались?

Она потянула за шнурок с колокольчиком.

В комнату мгновенно заглянула горничная. Это было одной из вещей, которые Берэнин нравились в этом дворце на берегу моря: у слуг не уходила целая вечность, чтобы явиться на зов.

А ещё он должен был казаться менее пугающим для посетителей, вроде её юной кузины, например, по сравнению со дворцом в Данкруане. Она вчера перенесла сюда свой двор, «подышать морским воздухом», как она сказала. По-правде говоря, она привела их сюда, чтобы продолжить свою осаду Сэндрилин.

— Сообщи моим слугам, пусть седлают коней, — уведомила она горничную. — Мы нанесём визит в Ландрэг.

Горничная сделала реверанс и бросилась прочь.

Берэнин увидела, что Ишабал на неё смотрит.

— Мне не хватает моей кузины, — невинно сказала императрица. — Она наверное устала от бухгалтерских книг и прозаичного Амброса. И она уже три дня не уезжает далеко от замка и деревни, чтобы обезопаситься от возможных похищений. Она будет рада имперским развлечениям. В больших группах, вроде нашей, нежные юные наследницы могут чувствовать себя в полной безопасности. Кроме того, я не видела Элагу уже несколько месяцев.

— Если бы вы лучше относились к мужу Элаги… — пробормотала Ишабал.

— Она зал, что расстраивал мне планы, когда отказался сообщить Сэндри о нехватке средств и необходимости её присутствия, — едко сказала Берэнин. — Кроме того, он правда прозаичный. Хороший управляющий для земель девочки, но скучный.

Она пристально посмотрела на свои ногти.

— Возможно, когда Сэндри отдаст свои земли на управление своему мужу, я поговорю с Амбросом о должности Имперского Управляющего. Если он с государством справится так же, как с её собственностью, то мы будем процветать. Хотя общаться с ним будешь ты, Иша.

Она встала на ноги, зашуршав лёгким шёлком.

— Поедешь с нами? У тебя будет возможность поговорить с Вимэйси Трис.

Маг улыбнулась:

— Для защиты у вас будет Кэнайл, Величество. А я буду здесь, готовя обереги для защиты ваших людей от силы чарошвейки, если дело дойдёт до применения силы. Я надеюсь, ради всех нас, что этого не случится. Чем больше я обдумываю то, что Леди Сэндри сделала со своими похитителями, тем больше меня беспокоит то, что она может сотворить в другом месте, если её к этому вынудить. Вы же не забыли, какие с этой четвёркой молодых людей связаны чудеса?

Императрица прислонилась к стене:

— Чудеса они творили вместе со своими наставниками, и когда между ними были взаимные узы, — терпеливо сказала она. — Я также не забыла отчёты об их поведении после возвращения в Саммерси, Иша. С тех пор они даже парами не творили магию сообща. У них была масса возможностей сделать это на пути сюда, или во время пребывания здесь. Вместо этого они ссорятся. Их связь разорвана. Без неё они — маги-одиночки. Вы с Кэнайлом не были бы самыми высокооплачиваемыми магами в империи, если бы не могли найти способ сладить с магом-одиночкой.

— А что, если вы вынудите их воссоединиться? — упрямо потребовала Иша. — У меня есть опыт общения с молодыми, не забывайте.

— Твои дети и внуки? Они — послушные мышки. Я-то как раз понимаю горячих юнцов, — ответила Берэнин. — Они всегда очень горды и весьма уверены, что их ошибки — страшнейшие преступления, известные миру. Эти четверо ничем не отличаются. Ты читала те же отчёты, что и я. Они ссорятся как брат и сёстры. Ты была бы рада позволить своей сестре или брату делить свой разум, будь ты на их месте?

Ишабал вздохнула.

— Ты осторожничаешь ради меня — хорошо. Именно этого я и хочу, — беззаботно сказала Берэнин, проходя в гардеробную.

Она бросила через плечо:

— Но не позволяй осторожности творить несуществующих чудовищ. Они — не великие маги, пока, а вы с Кэном — уже.

Ишабал покачала головой. «Я в этом не так уверена, как вы», — хотела она сказать своей императрице. «Я не могу получить вменяемые отчёты о том, что Браяр и Трисана делали в такой дали от дома. Я знаю только, что Даджа Кисубо потушила огонь, вытянув приток Сиф, и что она входила в три горящих здания, каждое из которых было больше предыдущего. Я также знаю, что Ведрис Эмеланский, мудрый и осторожный правитель, считает вашу симпатичную маленькую кузину своим главным заместителем. Даже без магии она умнее обычной восемнадцатилетней девицы, но ведь она — могущественный маг».

Иша собрала стопку отчётов. За все годы, сколько она служила императрице, она научилась только одному: Когда Берэнин что-то хотела, она могла быть неумолима. Она хотела, чтобы четверо юных магов остались в Наморне. Иша вздохнула, и подумала: «Ей никогда не приходит в голову, что есть такие люди — редкие, но они существуют, — которых не особо интересуют деньги, звания или слава. Надеюсь, что эти четверо — не такие. Трисана Чэндлер в любое время могла бы разбогатеть, если бы решила использовать магию на войне. Ну, возможно именно военная магия — а не нелюбовь к деньгам — заставила её отказаться от такой должности. Если мы предложим ей богатство, чтобы творить такую магию, какую она пожелает, то она, возможно, решит остаться. Стоит попробовать».

* * *
Сэндри делала вышитую ленту для Элаги, когда ощутила, что волоски у неё на загривке слегка защекотало. Миг спустя она услышала у себя в голове голос Даджи.

— «Тебе стоит одеться получше и спуститься вниз», — сказала ей Даджа. — «У нас гости».

— «Какого рода гости?» — поинтересовалась Сэндри.

Вместо того, чтобы рассказывать, Даджа ей показала. Через её глаза Сэндри увидела, как императрица вместе со своим двором поднимается по ступеням главного зала Ландрэгов. Даджа стояла и смотрела, в то время как Ризу, Кэйди, Фин и Джак бросились вперёд, чтобы поприветствовать Берэнин и своих друзей.

Сэндри также заметила, что мужчиной, стоявшим по правую руку от императрицы, был Першан фэр Рос. Она ответила:

— «Я иду».

— «Погоди минутку», — сказала Даджа. — «Разве это не тот молодой человек, с которым ты говорила, в тот день, в имперских садах? Шан? Почему он тебя интересует?»

— «Не обращай внимания», — парировала Сэндри, распахнув дверцы гардероба.

Она и забыла, что Даджа могла заметить, на кого именно она смотрит. Закрыв связь с сестрой, она позвала:

— Гудруни!

Её новая служанка вбежала в комнату. Впервые за три дня, с ней не было её детей.

— Где малыши? — спросила Сэндри, втягивая с себя невзрачное верхнее платье.

Её свежее нижнее платье из белого льна пойдёт для встречи в глубинке, но никак не светло-синее шерстяное платье, которое она носила сверху. Она осмотрела свою одежду. «Синий шёлк, синий шёлк, синий атлас», — думала она, перебирая пальцами свои лучшие платья. «Почему у меня всё синее? Ах».

Она нашла платье из тонкого сине-розового гофрированного шёлка. Сэндри осторожно вытащила его, и расстегнула пуговицы наверху, чтобы надеть платье через голову.

— Дети с Кухаркой, — ответила Гудруни, поднимая сброшенное платье.

Она положила его на кровать, и начала подтыкать розовый шёлк.

— Они боятся, что императрица заставит меня вернуться к их отцу.

— Она не может, — ответила Сэндри, пытаясь стоять неподвижно.

«Просто я три дня не уезжала дальше деревни», — сказала она себе, пытаясь найти оправдание неожиданному приступу суетливости. «Я хочу увидеть новые лица, вот и всё».

— Я заставила Амброса всё мне объяснить, пока ты забирала свои вещи, и он дал мне почитать своды законов. Никакая сеньор не может вмешиваться в то, как её вассалы обращаются со своими собственными людьми. Мои вассалы, мои простолюдины, отвечают лишь передо мной. Её Имперскому Величеству потребуется моё согласие, чтобы выносить решения по поводу тебя, а я этого согласия не дам. Это — моё право, согласно наморнской хартии дворянских привилегий.

Гудруни пожала плечами:

— Боюсь, что дети не осознают всех юридических тонкостей, — объяснила она, подводя Сэндри к табурету перед туалетным столиком. — Мне придётся придумать более простой способ объяснить им это.

Что-то в её словах отвлекло Сэндри от собственного внешнего вида.

— А ты беспокоилась, что она может заставить тебя вернуться? — спросила Сэндри, пока Гудруни суетилась по комнате, сначала ища подходящую под платье вуаль, затем взяв гребень.

— Немного, — призналась служанка, печально улыбнувшись. — Отсутствие у неё сочувствия широко известно, Клэйхэйм Сэндри. Она — одна из тех, кто не может поверить, что не у всех такой же сильный разум. Не зря люди говорят, что что-то нерушимо «как воля императрицы».

Она прикусила губу, и добавила:

— Я также думаю, что те, кто похищал Её Имперское Величество, были с ней гораздо обходительнее, гораздо осторожнее в избегании нанесения её вреда, чем те, кто крадёт женщин, не являющихся имперскими наследницами. Я думаю, что она, возможно, имела больше возможностей для побега, поэтому она полагает, что у других они тоже есть.

— О боже, — прошептала Сэндри.

Ужаснувшись, она подумала: «Это страшно похоже на правду. Никто не захочет портить будущую жену, которая однажды может стать императрицей, но отвергающая местного мельника малоимущая девушка — совсем другой коленкор. Готова биться об заклад, Халмар связывал Гудруни гораздо крепче, чем кто-либо связывал Берэнин».

Она наблюдала за Гудруни в зеркале, пока та сноровисто поправляла Сэндри волосы, а потом прикрепила вуаль к её блестящим коричневым локонам. «Она явно стала увереннее в себе с момента нашей первой встречи», — сказала себе Сэндри. «Хорошо, что я её наняла, и сказала её мужу, что больше у него на неё нету прав».

Когда Гудруни закончила, Сэндри наклонилась вперёд и похлопала себя по щекам, чтобы прибавить им румянца, затем мягко прикусила губы, пока в них не прибавилась красноты.

— У меня есть румяна, — предложила Гудруни. — Тушь для ресниц, помада для губ, что-нибудь для придания блеска вашим щекам.

Сэндри поспешно поднялась на ноги:

— Не хочу, чтобы подумали, будто я, ну, что я хотела привлечь внимание, — сказала она, практически спотыкаясь о свой собственный язык в попытке заставить свой ответ звучать как можно невиннее. — Я просто подумала, что у меня щёки суховаты, вот и всё.

Она развернулась, и бросилась прочь из комнаты.

«Гудруни права», — думала Сэндри, готовясь спуститься по лестнице в главный зал. «Я наверное выглядела так, будто прихорашивалась для… кого-то, чьё внимание я пыталась привлечь. А я не пытаюсь. Я рада, что Шан… я рада, что моя кузина здесь, вот и всё. Я хочу получше узнать всю мою семью, даже если Кузине Берэнин отказывается видеть, что я не собираюсь здесь оставаться».

Из тёмного уголка зала к Сэндри подлетела Чайм, и уселась девушке на плечо.

— Ну, ладно уж, — пробормотала Сэндри, выдёргивая вуаль из-под задней части драконицы и разглаживая её. — Но веди себя прилично. Никакого скрипа.

Чайм осторожно обернула свой хвост вокруг тонкой шеи Сэндри. Ощущение было такое, будто кто-то окружил её шею холодным льдом.

— Вот теперь мы произведём впечатление, — сказала Сэндри.

Она медленно спустилась по ступеням, будто совсем не спешила. Сэндри выплыла из дверей вслед за Амбросом. Все разошлись в стороны, чтобы Сэндри, как самая высокопоставленная в доме, могла пройти первой. Она быстро просеменила вниз по ступеням, зная, что императрице не понравится, если Сэндри слишком долго будет оставаться выше её.

— Кузина! — воскликнула она, приседая перед Берэнин глубоком реверансе. — Что вас завело в такую даль?

Берэнин подняла её, и поцеловала Сэндри в обе щеки, на что Сэндри ответила тем же.

— Я была недалеко отсюда, дорогая. Мне взбрело в голову перенести моё место жительства в королевскую резиденцию в Саблэлизе, всего лишь в двадцати милях к северо-востоку отсюда, на Сиф. Это вполне подходящая летняя резиденция — там гораздо прохладнее, чем во дворце! И так мне будет проще познакомиться поближе с моей юной кузиной, пока та занимается своими владениями.

Она обернулась, и посмотрела на Ризу, Кэйди, Джака и Фина.

— Ну что, моя четвёрка безобразников в достаточной мере тебя развлекала?

— Они были чудесными спутниками, Ваше Имперское Величество, — ответила Сэндри. — Я не знаю, как вы справлялись, лишённая их забав.

— Признаю, это было жертвой с моей стороны, — сказала Берэнин.

Она бросила взгляд на Элагу, та сразу сделала реверанс.

— В летней зале накрыто на стол, — сказала Элага. — Пища грубее, чем вы привыкли, Имперское Величество, но я думаю, что могу с готовностью поручиться за качество наших вин.

Когда императрица со спутниками вошла в главный зал, Даджа обнаружила, что Ризу каким-то образом выскользнула из окружения своей покровительницы и подошла к Дадже.

— Полагаю, ты будешь рада вновь окунуться в придворные увеселения, — подала мысль Даджа, слегка падая духом.

«Просто тут было довольно тихо, а теперь будет весьма шумно», — сказала она себе.

— Мне здесь нравилось, — сказала Ризу. — Мне нравится везде, где бы я ни оказалась. И это к лучшему, когда служишь императрице.

— Она послала тебя с нами, чтобы шпионить? — спросила Даджа, не глядя на Ризу.

Та тихо засмеялась:

— Я ей для этого не нужна. Для шпионажа у неё есть очень компетентные люди.

Она немного помедлила, и добавила:

— Вы четверо — странная команда.

Даджа посмотрела на неё, озадаченная этой ремаркой:

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну, все при дворе, и немалое число людей, которые не при дворе, убили бы за возможность войти в круг Её Имперского Величества. А вам это не интересно. Неужели в Эмелане настолько больше забав и интересных людей, по сравнению с Наморном?

«Забав»? — озадаченно подумала Даджа.

— В Эмелане у нас работа. У меня есть дом, с кузницей, принадлежащий мне. Караваны Торговцев знают, что могут найти меня там. Мой наставник Фростпайн поблизости, и храмовые библиотеки, если я захочу взяться за что-то магически сложное. Сэндри — помощница своего деда, и он нуждается в неё. Я не знаю насчёт Браяра, но Трис хочет поступить в Лайтсбридж, чтобы научиться академической магии. Полагаю, можно сказать, что мы не особо интересуемся «забавами».

— Но ведь и в Наморне есть кузницы, — указала Ризу. — Сэндри могла бы стать советницей императрицы, я думаю, если бы захотела.

Она опустила взгляд.

— Я знаю, что хотела бы, чтобы ты осталась.

Сердце Даджи заколотилось сильнее. Её тело наполнилось чем-то шипучим, а горло пересохло.

— Я? — спросила она охрипшим голосом.

Она прочистила горло.

— Мы будем здесь большую часть лета, — сказала она, пытаясь не выдать напряжения в голосе. — К тому времени мы тебе сто раз успеем надоесть. С нами трудно, и мы обычно ладим лишь с трудными людьми.

Ризу подняла брови:

— Обычно трудным людям нужно совсем лёгкое окружение. Я пытаюсь быть очень нетрудной, Даджа…

Она положила ладонь Дадже на плечо.

— Ризу! Даджа!

В дверях стояла Кэйди.

— Она ищет вас!

Когда Кэйди говорила таким тоном, «она» могло означать лишь одного человека. Обращаясь к Дадже, Кэйди сказала:

— Вы знаете, куда подевался Браяр? Она спрашивает о нём тоже, и у неё появилась эта её морщинка между бровей.

— Это значит, что она пытается решить — оскорбляться ей, или нет, — сказала Ризу. — Ты знаешь, где твой брат?

Даджа пустила свою силу на поиски. Она мгновенно нашла Сэндри и Трис. Её связь с Сэндри была раскрыта до конца, поэтому Сэндри ярко светилась для магического взгляда Даджи. Трис к ней не оттаяла, но её молния была ясно видна огню Даджи. Браяр оставался полностью невидимым.

«Но, возможно, не для всех», — подумала она. Взглянув на Кэйди, Даджа сказала:

— Я не могу найти его, но у Трис может получиться. Она обычно приглядывает за Браяром.

* * *
Трис покачала головой, когда Кэйди, Ризу и Даджи спросили её, где находился Браяр — но у неё была мысль на этот счёт. Она ощущала тонкую как паутина связь между собой и Браяром. Возможно, связь всё ещё была там потому,что, в конце концов, Трис научила Браяра читать, и они по-прежнему могли обсуждать книги. Ни Сэндри, ни Даджа не читали так много, как они с Браяром, и не делились друг с другом книгами. Трис обнаружила, что совместное чтение являлось прочной основой для дружбы, например — её отношения с Герцогом Ведрисом.

Она вежливо откланялась перед придворными, и с облегчением побрела прочь. «Сколько раз за день может человек делать реверанс или кланяться, не споткнувшись?» — спрашивала она себя. «У меня от этого голова болит, а ведь мне не приходится жить при дворе».

Она брела по дальним коридорам замка, притворяясь, что не обращает внимание на жавшихся прочь от неё слуг. За последние три дня разошлись слухи о речной починке в Пофкиме.

«Забудь об этом», — приказала себе Трис, проходя мимо кухни, где кухарка шагнула прочь от неё. «Когда я получу аттестат в Лайтсбридже, я смогу работать, не нервируя людей. Никто не шарахается прочь от сельского лекаря, или женщины, которая продаёт обереги на рынке. Я смогу ограничиться простой магией, и люди перестанут смотреть на меня так, будто у меня две головы».

Она забрела в коридор, вдоль которого располагались кладовые. Лестница в конце привела её в подвалы. Там она обнаружила свет, лившийся из открытой двери, ближайшей к лестнице. Она заглянула внутрь. Это была холодильная комната, заколдованная для удержания зимних температур круглый год. Здесь замок хранил то, что может испортиться. Во внешней комнате хранили мясо, масло, яйца, крынки молока и сливок, и колёса сыра. В комнате сбоку от основной Трис увидела серебряное свечение магии. Браяр трудился над запасами лекарств.

Она послала импульс по их тончайшей магической связи, чтобы её появление не было неожиданным, затем вошла к нему в помещение. Перед Браяром была встроена батарея бутылочек, в каждой из которых содержалось зерно магического огня. В трёх из них, находившихся в стороне, находилось нечто большее, чем зерно. Стоя, обхватив одну из бутылочек ладонями, Браяр пробуждал зелёную силу растений, из которых было сделано её содержимое.

— Ты тут замёрзнешь в этом платье, — сказал он, не поднимая взгляда.

Сам он носил одежду из толстой шерсти.

— И вообще, зачем ты меня беспокоишь? Я думал, что ты учила Жэгорза медитации, а детей Гудруни — грамоте.

— Жэгорз прячется в шкафу в твоей комнате, — спокойно сказала Трис.

Её начинало знобить.

— И почему же, во имя Зелёного Человека, он это делает? — рассеянно поинтересовался Браяр.

Магия в бутылочке налилась яркой силой.

— Он боится, что твоя подруга, императрица, узнает обо всём, что он подслушал, и решит его казнить из соображений государственной безопасности, — ровным голосом продолжила Трис. — Он убеждён, что она знает о каждом слове, которое он уловил.

— Ну что за остолоп, — ответил Браяр. — Даже если бы она могла это сделать, а она не может, императрица ни разу в жизни его не видела.

— Он убеждён, что может увидеть, поскольку она сейчас в летней зале, — сказала Трис. — Это ты средство от несварения обновляешь, так ведь?

Голова Браяра резко взметнулась вверх. Он уставился на Трис:

— Здесь? Она здесь?

— Я так и думала, что это привлечёт твоё внимание, — пробормотала Трис. — Она здесь, и она спрашивает о тебе. Возможно, тебе следует переодеться.

Браяр бегом бросился из комнаты. Качая головой, Трис подошла к лекарству, с которым он только что закончил работать, и сделала на этикетке отметку, чтобы замковые служащие знали, что это лекарство было усилено. Она не спешила уходить, убедившись сперва, что остальные лекарства, которые он обработал, тоже были помечены, и возвращая нетронутые лекарства обратно на полки. Не смотря на холод, она не стремилась вернуться в суету и толкотню наверху. Там сквозняки наполняли её уши лепетом придворных с самого их прибытия.

«Жаль, что я не могу спрятаться в шкафу, как Жэгорз», — подумала она, походя обновляя холодильные заклинания в комнатах. «Но нет», — со вздохом добавила она, «я — маг. Маги должны спокойно принимать такие вещи».

* * *
Браяр едва заметил Жэгорза, когда распахнул свой шкаф и схватил первые попавшиеся ему на глаза приличные рубашку и штаны. Он закрыл шкаф, затем вспомнил, что ему нужна накидка. На этот раз, открыв дверцы, он заметил забившегося в самый дальний угол Жэгорза.

— Она — не маг, — сказал он мужчине. — Она не может видеть то, что у тебя в голове, даже если бы ты мог отделить то, что она хочет оставить в тайне, от кучи того, о чём она не беспокоится.

Он оставил шкаф открытым, и начал стягивать с себя рабочую одежду.

— Тебе легко говорить, — огрызнулся Жэгорз. — Ты не слышишь все обрывки и куски, которые слагаются в одно чудовищное целое.

Натягивая штаны, Браяр спросил:

— И что, ты что-то сложил вместе? Что-то чудовищное и целое, имеющее смысл?

— Я смог бы, — настаивал Жэгорз. — Если бы приложил к этому усилия.

Браяр застегнул пуговицы на длинных рукавах своей рубашки.

— Старик, твой разум — в тысяче мест. Ты потерял его в болоте слов и видений, — сказал он не без сочувствия. — Никто не сможет использовать их тебе во вред, пока ты не сложишь их вместе и не расскажешь кому-то. Ты вообще хочешь это сделать?

Жэгорз немного выпрямился:

— Нет, — медленно ответил он. — Там слишком много, и всё так запутано.

Он потёр свой костлявый нос.

— Ты не думаешь, что кто-то может меня пытать, чтобы я выдал это всё, а потом уже сложить что-то вместе из этого?

— Они будут так же перегружены, как и ты, — сказал Браяр, натягивая сапоги. — Зубы Лакика, Жэгорз, ты в таком состоянии провёл тридцать лет. В твоей бедной, выжившей из ума башке всё смешалось. Только какой-то другой безумец захочет попытаться выудить оттуда что-то подлинное.

Он взял свой носовой платок, и лишний раз протёр свои сапоги, добавив блеска потускневшим местам.

— Если ты думаешь, что она такая могущественная, то покинь Наморн.

— Просто покинуть Наморн? — повторил Жэгорз, выпрямившись ещё больше.

Браяр поднял взгляд, увидел, что грозит его одежде, и отодвинул её подальше от безумца. Хотя умом он знал, что Сэндри сшила его одежду так, чтобы та сопротивлялась заурядным попыткам её смять, сердце его волновалось за красивые вещи.

— Просто покинь Наморн, — сказал он. — Нет Наморна — нет императрицы. Нет императрицы — нет палачей с приносящими боль кольями, и щипцами, и заклинаниями, которые тебя ждут не дождутся. Ты не услышал достаточно ни в какой другой стране, чтобы был смысл тебя преследовать — только здесь.

Он вдел плечи в накидку, и взглянул в зеркало. Одним из преимуществ его очень короткой стрижки было то, что никогда не нужно было причёсываться.

— Как ты думаешь, мне стоит отрастить усы?

Не услышав ответа, он огляделся. Жэгорз сидел, наполовину выпростав длинные ноги из шкафа, и по его щекам текли слёзы.

Браяр нашёл свои платки. Один из них он дал Жэгорзу.

— Тебе нужно расслабиться, — твёрдо сказал он Жэгорзу. — Если так и дальше пойдёт, то ты растрясёшь себя на части. Ну что теперь не так? Или тебя довела до слёз мысль об усатом мне?

— Так просто, — надрывающимся голосом ответил мужчина.

Он громко высморкался.

— Вы — ты, и Даджа, и Трис, вы берёте узел, который так долго вязался, и вы просто… разрубаете его. Я годами пытался его развязать, а вы его разрезали на куски буквально за несколько дней. Почему я этого не видел? У меня — годы взрослого мужчины, а вы — просто дети, но…

— Эй, осторожнее с «детьми», — посоветовал Браяр. — У меня вся жизнь ушла на то, чтобы избавиться от этого ярлыка. Буду благодарен, если ты это примешь во внимание.

Жэгорз снова высморкался.

— Ты сбросил с себя полудюжину имён, — сказал он приглушённым из-за платка голосом. — Но одно ты не потеряешь никогда, и оно — «друг».

— Ладно, хватит, — сказал Браяр, проверяя манжеты.

Эмоциональные разговоры всегда его смущали.

— Я пойду делать комплименты императрице. Ты можешь остаться здесь, но тебе будет гораздо удобнее в кресле, или на кровати.

Не оглядываясь, он покинул комнату, осторожно закрыв за собой дверь. «Ему станет лучше, когда он покинет Наморн», — подумал Браяр, труся вниз по ступеням. «Возможно, достаточно лучше, чтобы прилично прожить оставшиеся ему годы».

Достигнув первого этажа, он подумал: «Кому-то следует тщательнее искать необычных, вроде нас, до того, как они станут такими, как Жэгорз».

* * *
Императрицу и её придворных он нашёл в летней зале замка, той, которая получала больше всего света, и на террасе снаружи. Берэнин сидела в кресле у перил террасы, где она могла наслаждаться запахом роз, поднимавшихся вдоль каменных перил из сада прямо под ней. Браяр приблизился к ней, и глубоко поклонился, призывая к себе розу с ещё не раскрывшимся бутоном. Императрица отодвинулась в сторону, когда лоза протянула к Браяру свой покрытый шипами отросток. Бутон набух, затем раскрылся по мере своего приближения, открыв взорам своё кроваво-алое сердце. Браяр осторожно срезал цветок своим карманным ножиком, обрезав шипы и залечив надрез на основной лозе, прежде чем отослать её обратно.

Маг Кэнайл стоял, прислонившись к каменным перилам рядом с императрицей. Он дёрнулся, когда лоза проползла мимо неё, и серебряное пламя его защитной магии собралось вокруг его ладоней и глаз. Когда он осознал, что это была работа Браяра, а не угроза для Берэнин, Кэнайл притянул пламя к себе, но не позволил ему впитаться себе обратно под кожу, пока лоза не вернулась на место.

— Использовать магию в присутствии императрицы без разрешения запрещено, — сухо сказал Кэнайл, будто это было какой-то мелочью. — Хотя я не думаю, что она тебя выбранит, хотя следовало бы.

Когда Берэнин подняла на него взгляд, Кэнайл поклонился:

— Ваше Имперское Величество, — сказал он, чтобы сгладить остроту своего намёка на укор.

Она озорно улыбнулась своему магу-хранителю:

— Винэйн Браяр обладает моим соизволением творить любую необходимую по его мнению растительную магию в моём присутствии, и обладал им с тех самых пор, как я показала ему мои оранжереи, — уведомила она Кэнайла. — А теперь прекрати дуться, Кэн, вот так, молодец.

Когда она снова посмотрела на Браяра, тот преподнёс ей алую розу:

— Она бледнеет в сравнении с вашими губами, Ваше Имперское Величество, — смело сказал он. — Это — лучшее, что я смог сделать за столь короткий срок.

— Х-м-м.

Берэнин провела розой по своей коже от подбородка до груди.

— Столь короткий для кого? Я жду тут уже целую вечность. Я решила, что ты пошёл осматривать поля Ландрэга, лишь бы не кланяться старухе вроде меня.

Браяр широко улыбнулся:

— Поля Ландрэга меня не влекут. Люди Сагхад Амброса — хорошие фермеры. Нет, я был в одной из кладовых, внизу, работал над лекарствами. Я пришёл сразу же, как только узнал, что могу полюбоваться на Ваше Имперское Величество.

— Ты, мой милый молодой человек, льстец, — кокетливо сказала ему Берэнин, похлопывая розой по его щеке. — Ты хочешь сказать мне, что Ризу и моя милая маленькая Кэйди не очаровали тебя? Ни одна из них не пленила твоё сердце?

Кэйди пленила мою руку, возможно, или моё дыхание, но моё сердце принадлежит только вам, благородная леди, — сказал Браяр, наслаждаясь флиртом.

Уж он-то знал, что не следует воспринимать это всё серьёзно.

— Значит она добилась больших успехов с тобой, чем мои молодые люди — с Сэндрилин, — сделала наблюдение Берэнин, бросая тёмный взгляд на Джака и Фина.

Если те и заметили, то не показали виду. Вместо этого Джак осторожно обмахивал Сэндри веером, а Фин предлагал ей блюдо с лакомствами.

— Она не проявляет особого интереса к сердечным играм, — сказал Браяр. — Если вы послали их, чтобы её в такую игру втянуть, Имперское Величество, то они обречены на провал.

— Так она что, предпочитает девушек? — спросила Берэнин.

Она улыбнулась Браяру:

— Видишь ли, я познакомлю её с кем угодно, кто может убедить её поселиться здесь, с нами.

Браяр почесал в затылке, потом вспомнил, что этот жест не считается приличным в нормальном обществе:

— Я не знаю, — честно ответил он. — Но Сэндри не останется ради красивого лица, кому бы оно ни принадлежало. Некоторые растения растут там, где пожелают, Ваше Величество. Вы это знаете. Убеждайте их, поливайте их, освещайте их, пересаживайте их, делайте, что хотите, но они будут расти лишь там, где они решили. Единственный способ заставить их повиноваться — убить их, а это — напрасная растрата, по моему мнению.

Он радостно улыбнулся ей.

— Однако, я — лишь копающийся в земле садовник, с грязью под ногтями и за ушами. Я лучше разбираюсь в том, какие растения лучше растут рядом с овощами, чем в сочетании людей.

Берэнин сделала вдох. «Она что, сожжёт меня за мою надменность?» — подумал Браяр. «Обратит против меня своего молодого мага? Или примет совет, как садовник от садовника?»

Императрица выдохнула, и протянула свободную руку, чтобы шлёпнуть Браяра по плечу.

— Ты — досадный молодой человек, и честен к тому же. Дозволяю тебе удалиться, чтобы принести мне со стола свежих ягод.

* * *
Потребовалось вежливое, заставившее её покраснеть извинение, намекавшее на необходимость посетить уборную, чтобы Сэндри освободилась от придворных, вертевшихся вокруг неё с момента прибытия Берэнин. Оказавшись вне их поля зрения, она мгновенно бросилась бежать вниз по двум связанным коридорам наружу, в сад, чтобы побыть в тишине.

«Да что с ними такое?» — гадала она, в основном думая о Джаке и Фине. «Они милые, и весёлые, и вполне неплохие друзья, если не считать их желание флиртовать. А потом приезжает моя кузина. Вдруг они начинают вести себя так, будто каждое срывающееся с моих губ слово отлито из чистого золота! Чтоб их Зелёный Человек в лозах запутал, если они ещё раз так меня окружат! Либо это, либо я заставлю их штаны падать. Посмотрим, будут ли они лебезить передо мной, поддерживая штаны».

Хмурясь, она нашла скамейку в саду для трав, и села, позволяя запахам розмарина и базилика успокоить её расшатанные нервы. Закрыв глаза, она могла притвориться, что была на пороге коттеджа Дисциплины и купалась в запахах, исходивших от трав Розторн.

Наконец она открыла глаза. «Мои проблемы — не в Дисциплине. Они здесь, и нужно смотреть им в лицо. Я могу справиться с Джаком и Фином — я это делала с тех пор, как мы сюда приехали. Если бы только они мне докучали, я бы послала их заниматься делами! Проблема в том, что докучают не только они. По крайней мере три других… прихвостня Берэнин вцепились в меня как репейник! Как мне заставить её отозвать их?»

— Извини… я не знал, что здесь кто-то есть, — послышался мужской голос. — Прошу прощения.

Сэндри обернулась, игнорируя предательски споткнувшееся при виде Першана фэр Роса сердцебиение. «Зелёный ему очень идёт», — подумала она, и улыбнулась:

— Нет, ничего, — ответила она. — Если только ты не искал уединения?

Он вернул ей улыбку, глядя ей в глаза:

— Я просто вышел прогуляться. Это у тебя такой вид, будто ты ищешь уединения. Или хочешь кого-то убить.

Сэндри приложила ладони ко лбу:

— Я не люблю, когда вокруг меня толпятся, — объяснила она. — Там было ужасно многолюдно.

Скамейка была устроена вокруг очень старой яблони. Шан сел там, скрестив длинные ноги перед собой, и откинулся назад.

— Так пойдёт? Я вокруг тебя совсем не толплюсь.

Сэндри захихикала:

— Спасибо, — сказала она ему. — Но разве тебе не было бы веселее с другими придворными?

— Может быть, иногда я тоже чувствую себя зажатым, — ответил он. — Тебе стоит увидеть владения моей семьи. Они похожи на Ландрэг, но расположены в предгорьях. В хороший день можно проскакать галопом мили, и не встретить ни души.

Он улыбнулся, закрыв глаза.

— Раньше я совал в перемётные сумы хлеб и сыр, может быть несколько яблок, и просто… уезжал.

Он открыл глаза, и широко ей улыбнулся:

— Фин и Джак наконец вспомнили, что им следует уделять тебе больше внимания.

— Вчера мне почти удалось отучить их от этой вредной привычки, — едко ответила Сэндри.

— Бедная пичужка, заточённая в клетке, — протянул Шан. — Посмотри на это с другой стороны: если выйдешь за одного из них замуж, то они оставят тебя в покое.

Сэндри сердито посмотрела на него:

— Брак — это нечто большее, чем возможность быть оставленной в покое, когда тебе хочется. И все эти попытки завладеть моим вниманием… когда этих мальчишек просто швыряют мне в лицо, это так… постыдно. Если честно, кузина мне не кажется настолько грубой.

Шан осклабился:

— А, но видишь ли, она — жертва своего собственного успеха. С тех пор, как она пришла к власти, она потихоньку укрощала великие владения страны, с помощью налогов, и браков, и других хитростей. Она предложила одному не очень сообразительному малому герцогство над тысячами акров рядом с Морем Травы, если он отдаст свой чрезвычайно богатый Сагхадат на западном берегу Сиф. Теперь он строит замки и пытается создать богатство из травы и кочевников…

Он осознал, что замолк, и тихо засмеялся:

— Прости, я всё ещё нахожу это забавным. В общем, последнее нетронутое великое владение, помимо земель Окмор — это…

— Ландрэг, — сказала Сэндри.

— Ландрэг, — ответил Шан, кивая. — Мужчина, который выйдет за тебя, не только получит в жёны очаровательную леди…

Сэндри зыркнула на него, заставив Шана засмеяться. Он продолжил:

— Он также получит очень, очень большое состояние, а также любые связи, которые ты сможешь установить с Советом Магов. Поскольку Амброс спас тебя от потери земель из-за налогов, Её Имперское Величество теперь изо всех сил старается не дать ухаживать за тобой бывалым и опытным мужчинам. Мужчинам, которые не находятся у неё под каблуком. Она ставит тебя на пути молодых людей, в которых она уверена, людей, которых она может контролировать даже после того, как они на тебе женятся.

Сэндри подобрала камешек, и бросила его в сад:

— Ну, она тратит время впустую. Они тратят своё время впустую. Я вообще не хочу выходить замуж.

Она встала, отряхивая юбки:

— Шан, почему бы нам не проехаться? — импульсивно спросила она. — До деревни и обратно? Галопом, одна нога здесь, другая…

Она оборвала себя на полуслове. Он качал головой:

— Императрица пустит мои кишки на подвязки, — без обиняков сказал он. — С её точки зрения это будет моей попыткой подрезать остальных. Это вызовет её недовольство. Это очень плохая идея — вызывать недовольство Берэнин.

— Разве ты не хочешь со мной прокатиться? — спросила Сэндри, озадаченная.

— Ещё я хочу сохранить на месте мои потроха, — уведомил её Шан. — Мужчина при имперском дворе служит прежде всего императрице. Мы не должны испытывать привязанность ни к кому, кроме неё, как бы трудно это ни было. Поверь мне на слово, единственная причина, по которой твои пылкие ухажёры такие пылкие? Она дала им знать, что у них есть её соизволение. Как только один из них тебя заарканит, они вернутся ко двору, и будут внимать только ей.

Видя, что у Сэндри от ярости расширились глаза, Шан добавил:

— Она чуть не казнила одну из своих фрейлин, когда та вышла замуж за дворянина без её ведома. Пришлось вмешаться жрицам Кунок. Теперь этой паре запрещено показываться при дворе.

— Но это же глупо! — воскликнула Сэндри.

— Нет, — ответил Шан. — Это — неприятное последствие наличия великой, незамужней правительницы, прославившейся своей утончённостью. Она может приказать нам плясать под её дудку, и мы это сделаем. Всегда есть шанс, что однажды она по уши влюбится в одного из нас, и сделает этого человека императором. Даже если она влюбится, но не выйдет замуж, она осыпет своего любовника титулами, землями и деньгами. Её рука полна золота. Будь она уродливой как сапог, мы всё равно бы молились на её алтаре, а ведь она отнюдь не уродлива.

Сэндри содрогнулась:

— Я никогда так не стану жить. Люди должны быть свободны любить и вступать брак по желанию.

— В идеальной империи так бы и было, — согласился Шан. — Но мы живём не там. Не печалься так. Ты ей нравишься. Если ты ей понравишься в достаточной степени, то она сделает тебя одной из своих спутниц, даже если ты выйдешь замуж. Жизнь при дворе может быть забавной.

Наклонившись вперёд, Сэндри сорвала росток мяты, и поднесла к носу, наслаждаясь запахом свежести:

— Если бы я жила лишь ради забав, то мне, может быть, даже понравилось бы, кто знает? — спросила она, пожав плечами. — Но я — маг. Я живу, чтобы работать. Я люблю свою работу. Двору придётся забавляться без меня, когда минует Луна Сусла.

Она назвала последний месяц лета.

Шан поднялся на ноги:

— Мне лучше снова вернуться ей под нос, пока она не заподозрила меня в ухаживании за тобой. Её Имперское Величество уже четыре месяца меня не наказывала. Я бы предпочёл не прерывать эту череду успехов. Позволь откланяться?

Впервые за весь день молодой человек покидал её, а не наоборот.

— Разве ты не хочешь за мной ухаживать? — услышала свой голос Сэндри, её язык будто зажил собственной жизнью.

Хотя тон, которым она это произнесла, показывал лишь лёгкое любопытство, она чувствовала, как её лицо потихоньку краснее. «Дура!» — бранила она себя. «Дура, дура! Теперь он подумает, что это ты бросаешься на него, в то время как ты просто хотела узнать, почему он не пасётся с остальным стадом!»

Шан засмеялся, что заставило её покраснеть ещё сильнее.

— Ты мне нравишься, Сэндри, но меня нет в списке разрешённых ухажёров, — сказал он, широко улыбаясь. — Кроме того, дружба всегда лучше ухаживания — так говорила моя бабка. Я бы предпочёл, чтобы мы были друзьями.

— Ох, — сказала она, стараясь напустить безразличия в голос, хотя румянец по-прежнему заливал её щёки. — Я бы тоже этого хотела.

— Хорошо, — сказал он, протягивая руку.

Сэндри взяла её, и обнаружила, что её ладонь утопала в его собственной.

— Значит, друзья, — сказал Шан, крепко пожав ей руку, и отпустив.

Он широко улыбнулся, и пошёл обратно в замок.

Сэндри по-прежнему могла чувствовать тепло его пальцев на своих собственных. Она изумлённо посмотрела на свою ладонь. На ней был зелёный след, и запах мяты.

Сэндри улыбнулась. Он украл у неё мятный росток.

* * *
Когда Сэндри вернулась к императрице, она вновь оказалась окружена дворянами. Даджа не могла не заметить, как Сэндри обменялась взглядами с мужчиной, сидевшего у императрицы под рукой. «Это был Шан, который говорил с ней в тот день в имперских садах», — вспомнила Даджа. «Надеюсь, Сэндри ни на что тут не надеется. Он и Берэнин похоже очень, очень близки, и этот Кэнайл, которого я тоже считала очень близким с императрицей, он убрался в угол, когда явился Шан. Так и стоит там, зыркая на него.

Даджа подтолкнула локтем Ризу, сидевшую рядом с ней на скамейке, держа Чайм на коленях. Когда Ризу подняла на неё взгляд, Даджа проигнорировала шипучее ощущение у себя под кожей, и прошептала:

— Её Имперское Величество похоже очень расположена к Шану.

Ризу тихо засмеялась — звук, от которого руки Даджи покрылись гусиной кожей. «Я что, чем-то заболела?» — задумалась Даджа.

Наклонившись вперёд, чтобы шептать Дадже на ухо, Ризу сказала:

— Ещё бы она не была расположена, он же с ней спит.

Даджа дёрнулась, чуть не ткнувшись в нос Ризу своим собственным. Ризу захихикала, и провела по носу Даджи своими пальцами. Даджа сглотнула, и повернулась, чтобы прошептать Ризу на ухо:

— Он — её любовник?

Ризу подвинулась немножко ближе:

— Сейчас это Шан, раньше это был Кэн, и он может снова им стать, и есть ещё двое, чьи негодующие взгляды в сторону Шана ты могла заметить, и они готовы первыми встать в очередь, если Берэнин заскучает.

Даджа качнулась назад, ошарашенная. Люди часто вступали в любовные отношения, если не состояли в браке, но ей казалось жадным заводить более одного любовника.

— Как, по твоему мнению, безвестный Першан фэр Рос получил такую важную должность, как Мастер Охоты? — поинтересовалась Ризу. — Он бы не смог позволить себе заплатить пятьдесят золотых аргибов, чтобы получить эту должность. За него заплатила Её Имперское Величество.

Ризу прикрыла свои обрамлённые длинными ресницами глаза:

— Он уже где-то пять недель является фаворитом императрицы. Он тебе нравится?

— Нет, — сказала Даджа, озадаченная тем, что Ризу вообще приходится это спрашивать. — Ох, он довольно красивый. С такими плечами, он мог бы быть кузнецом, но нет. Я просто любопытствую.

— Сэндрилин, — позвала императрица.

Сэндри с тоской посмотрела на Берэнин. Она беззвучно спросила у Даджи: «Теперь-то она оттащит от меня моих ухажёров? Пока они меня не задушили?»

Даджа фыркнула.

— Что? — поинтересовалась Ризу, но Даджа лишь покачала головой.

— Мы намерены завтра поехать на охоту, в Лес Кри́стинмёр, — объяснила Берэнин. — Мы приглашаем тебя и твоих друзей.

Её тон ясно дал понять, что это была не просьба, а утверждение.

Сэндри нахмурилась, затем встала, жестом прогоняя рассевшихся перед ней молодых людей, как жена фермера могла бы прогонять цыплят.

— Ваше Имперское Величество весьма любезна, — медленно ответила Сэндри.

Дадже было ясно, что она с трудом находит слова, которые не прозвучали бы оскорбительно. Сэндри продолжила:

— Но правда в том, что мы с друзьями не охотимся.

Браяр лениво вышел на свободное пространство перед императрицей:

— Ну, я охотился, когда была необходимость, — сказал он, вежливо кланяясь. — Но не так, как собирается охотиться Ваше Имперское Величество, верхом, с птицами и собаками.

— И с загонщиками, — добавила Трис, выходя из затенённого уголка, где она разговаривала с Ишабал. — Которые пугают беспомощных зверей.

— Кабан или лось едва ли беспомощен, — сухо заметила императрица.

Она мгновенно нашла взглядом Даджу:

— Ты тоже возражаешь против охоты? — мягко спросила она.

Даджа пожала плечами, и встала, чтобы поклониться:

— Никогда не пробовала, Ваше Имперское Величество. Верхом я езжу неплохо, но единственное оружие, с которым я умею обращаться — это посох, и он — для разбивания человеческих голов, а не звериных.

Когда Берэнин улыбнулась, придворные засмеялись.

— Прелестная искренность, — с улыбкой сказала она Дадже. — Вы должна простить нас, северян. Мы все научились охотиться в детстве, верхом на наших первых пани. Что ж, хорошо, поскольку охота вас не привлекает, что вы скажете насчёт визита в Дра́гонстоун[7]? Сагхад Амброс знает, где это, на полпути отсюда до Саблэлиза. Это крепость времён старой империи Хайдхэ́лтак, очень милая. Я из неё делаю что-то вроде сада камней, в остатках зданий и вокруг них, с прудами и местами для пикника.

Сэндри сделала реверанс. Трис последовала её примеру, а Браяр и Даджа поклонились.

— Звучит чудесно, Кузина, — ответила Сэндри. — Мы с радостью к вам присоединимся.

Глава 12

4й и 5й дни Луны Розы, 1043 П.К., между Клэйхаматом Ландрэг и Драгонстоуном, Наморн
Тем вечером ужин казался одиноким без Ризу, Кэйди, Джака и Фина, которые могли бы травить байки и шутить за столом. Они вернулись в Саблэлиз вместе с императрицей, объявившей, что без своих спутников она беспомощна. Джак и Фин, казалось, были на самом деле опечалены расставанием с Сэндри. И Даджа уж точно опечалилась потере Ризу и Кэйди.

За ужином Амброс объявил:

— Её Имперское Величество пригласила Элагу и меня присоединиться к вам завтра. Также я выделяю нам пять солдат в качестве охраны. Больше не потребуется. Присутствие императрицы в округе должно отпугнуть похитителей. Кроме того, — начал он.

Остаток предложения Сэндри и Трис произнесли хором:

— Нужно пахать поля.

Именно поэтому у них было так мало охранников в Пофкиме.

Амброс захохотал. На его жену и дочерей напало хихиканье. Даджа мысленно сделала себе заметку поделиться этим с Ризу, которая наверняка присоединилась бы к их хору. Они все имели полно времени на то, чтобы усвоить, что приоритетом для Амброса, помимо знакомства Сэндри с её владениями, была забота о том, чтобы каждый акр плодородной земли был распахан и засеян.

— Я останусь здесь, — твёрдо сказал Жэгорз.

Сэндри одарила его своей самой тёплой улыбкой:

— Ты останешься здесь, — заверила она его. — Никаких тебе императриц.

Их небольшой отряд выехал на заре, сопровождаемый охранниками и двумя ослами, нагруженными яствами для пикника с кухонь Ландрэга. Четыре мага ехали молча, сберегая свои разговорные навыки для грядущего дня. Добравшись до Драгонстоуна, они были вознаграждены за поездку в такую рань. Берэнин, такая же бодрая, как и прошлым днём, повела их на экскурсию по руинам крепости.

Каждый дюйм обвалившегося главного зала и внутреннего двора был обхожен садовниками. В промежутках между камнями Браяр нашёл маленькие, прижавшиеся к земле цветы с шипастыми белыми лепестками, ладанники и гвоздики. Ручейки текли по мшистым камням, или создавали водопады, ниспадавшие в пруды, заполнявшие, по всей видимости, бывшее подземелье замка. Маленькие ивы и карликовые клёны росли повсюду, давая тень водоёмам и скамейкам. Всё это вплеталось в руины, но не скрывало их.

«Жаль, что Берэнин так любит орхидеи», — подумал Браяр, нежно проводя пальцем по самой счастливой лозе жасмина, какую он только встречал. «Она могла бы создать идеальный сад шакканов».

— Тебе нравится? — спросила Берэнин, подойдя к нему. — Этот сад был моим в детстве — единственное, что отец позволял мне возделывать. Я жила в сторожке и училась у Сестёр Кунок в храме на берегу, пока не погиб мой брат, сделав меня наследницей. Это место я создавала годами. Теперь вместо меня здесь работают садовники, но любые изменения делаются по моим требованиям.

— По-моему, ваше призвание — садоводство, а не правление, — сказал Браяр, не подумав.

Он вздрогнул, затем осклабился, когда она отреагировала лишь засмеявшись.

— Мои садовники говорят то же самое, — сказала она. — Это честь для меня. И если увидишь, что где-то требуется моё внимание, пожалуйста, дай мне знать. Я буду у тебя в долгу.

Браяр, знавший, какую привилегию она только что дала ему, низко поклонился. «Я сделаю ей сад шакканов для дворца», — подумал он. «Миниатюрную копию этого сада. Потребуется много труда, но она того стоит».

Посмотрев на него из-под опущенных ресниц, Берэнин спросила:

— А ты смог бы сделать лучше, со своими зельями и заклинаниями?

Браяр уставился на неё, открыв рот, по-настоящему ошарашенный. Он быстро пришёл в себя, и спросил:

— Зачем мне менять то, что уже идеально? Все то — ваше, и форму этому придали вы. Я изменил бы это не больше, чем изменил бы вас.

Берэнин опустила взгляд. Наконец она тихо произнесла:

— Маг, который не думает, что всё становится лучше благодаря магии. Не уверена, что я смогу выдержать такое потрясение.

Она взяла его за руку, и провела пальцем по линиям на его ладони:

— Я могу сделать тебя величайшим садовником в мире, знаешь ли. Я могу предоставить в твоё распоряжение все ресурсы империи.

Она приложила палец к его губам:

— Пока что не говори ничего. Сейчас мне твой ответ не нужен. Но подумай об этом — подумай о том, что может значить пост моего главного садовника. Будь уверен, я снова задам тебе этот вопрос этим летом.

Она сделала шаг в сторону:

— Увидимся за обедом, Браяр.

Ошеломлённый, Браяр наблюдал за тем, как она возвращалась обратно к Сэндри, которая пила воду из колодца. Сегодня Берэнин была одета в нижнее платье цвета весенней зелени и кремовое верхнее платье, расшитое золотыми цветами. «Она — самый прекрасный цветок в этом саду», — мечтательно подумал он. «Но она — не для таких, как я. Я знаю, что думают девчонки — что я бы переспал с ней, если бы мог. Но она слишком великолепная. Слишком выдающаяся. Я бы предпочёл оставить её как есть, чтобы не разочароваться в ней, когда узнаю, что она — человек.

Ему в рёбра впился острый локоток. Он обернулся. Кэйди гневно глядела на него пылающими светло-карими глазами:

— Я всего на ночь отлучилась, и ты уже забыл обо мне? — опасным тоном спросила она, на её белых щеках от раздражения распустились бутоны румянца. — Ты готовишься штурмовать дворец, когда уже почти захватил замок.

— Мне помешали, — сказал он, пытаясь казаться раскаивающимся. — Ты так хорошо защищаешь свой замок. И вообще, разве ты не привыкла к тому, что все в неё влюблены?

— Тогда «всем» лучше не думать о поцелуях со мной, — предупредила она. — Потому что поцелуи у меня кончились. Пойду посмотрю, может у Джака ещё остались.

Она потопала прочь, задрав подбородок.

Браяр осклабился. «Нравятся мне, когда у девушки есть шипы».

«А ещё лучше — когда девушка настоящая, которую можно целовать, а не поклоняться ей. Поклонение — это, конечно, здорово, но оно не согреет, когда ночью станет холодно. Нужно придумать что-то, чтобы Кэйди снова порадовалась».

Думая о том, что он может создать, чтобы заставить её улыбнуться, Браяр осторожно сошёл по ступеням, которые вели через давно исчезнувшие этажи вниз, к прудам.

* * *
После экскурсии по саду их компания разбилась на разные группы. К удивлению Даджи, в середине утра Берэнин пошла на совещание со своими секретарями. Похоже, что секретари следовали за императрицей повсюду, и работали прямо в седле, если была необходимость. «К счастью для них», — подумала она, «им не нужно работать в седле, когда на территории крепости есть домик смотрителя».

Амброс, Элага и несколько дворян постарше ушли загорать на разрушенной террасе, окружённой сиренью и пышно цветущими кустами померанца. Вверху, на краю этой же террасы, Даджа увидела оживлённо беседовавших Трис и Ишабал.

«Наверное говорят о чём-то, что обозначается словами длиной в десять слогов», — весело подумала Даджа. «По виду, разговор именно такого рода».

Сама Даджа стояла на краю круга подстриженной травы. По краю круга на разложенных покрывалах бездельничали дворяне помоложе. В центре круга находились Ризу и ещё какие-то юные леди, предаваясь игре в мяч. Даджа была рада просто наблюдать, опираясь на свой посох Торговца. Посох она взяла с собой, чтобы пробираться по неровной местности, чтобы заглядывать под камни и проверять отсутствие там засад вставших пораньше змей, и чтобы показать его Ризу. Когда она обнаружила, что каждая метка на посохе Торговца отражала часть жизни человека, Ризу заставила Даджу дать обещание рассказать какие-нибудь истории о её метках. Теперь Даджа наблюдала, как Ризу грациозно ловит мяч и высоко подбрасывает его, наслаждаясь в этом прекрасном окружении в прекрасный день радостью своей новой подруги.

Её взгляд зацепился за движение в кольце смеющихся дворянок. Трое мужчин повернулись, чтобы послушать четвёртого. Что-то было такое в возбуждённом состоянии четвёртого, в том, как он говорил, подняв ладонь, чтобы скрыть от посторонних движения своих губ, и в лукавых, нетерпеливых взглядах, которыми обменялись его спутники — всё это сказало Дадже, что наклёвывались неприятности. Когда они все побежали к обрушившейся стене, она уверилась в своей догадке окончательно. Будучи Торговцем и магом, она знала признаки взрослых детей, настроившихся похулиганить.

Проводя экскурсию, Берэнин держала Браяра рядом. Некоторые придворные — в том числе трое из только что убежавших — были недовольны вниманием, которые императрица уделяла Браяру. Многие из этих придворных также ворчали, когда Берэнин повела Браяра в оранжереи, куда им было запрещено ходить. Торговцев с пелёнок учили замечать, кто жалуется, и когда: часто именно эти люди устраивали нападения на Торговцев. Теперь же императрица была занята, а Браяра нигде не было видно.

«Браяр?» — позвала Даджа по иссохшей нити, оставшейся от их прежних уз. Она ничего не услышала и не почувствовала. «Разве ты не хочешь дать людям знать, что ты в порядке?». Ответа по-прежнему не было.

Даджа послала по их связи импульс магии, чтобы увидеть, в каком направлении она тянется. Двигаясь медленно, посылая магию волнами по соединяющей их нити, Даджа пошла вдоль этой нити в сад. Она, сама того не осознавая, проворно вертела посох по над головой, разминая мышцы перед боем.

Ей пришлось перелезть через четыре стены, прося у цветов прощения, когда она на них наступала. «Надеюсь, императрица на узнает, что это была я», — подумала она, расправляя раздавленный ею участок мха. «Придётся попросить Браяра всё это исправить, когда я его найду».

Она спустилась по двум пролётам разрушенных ступеней, затем прошла по открытой внутренней галерее, теперь используемой в качестве опоры для роз. Нить привела её к ещё одной лестнице, или, точнее, проходила через ступени; Дадже пришлось вскарабкаться по ним, и спрыгнуть со стены высотой в шесть футов. Она прошла мимо нескольких деревьев на поляну у ручья. Там полукругом стояли молодые люди дворянского происхождения. Они наблюдали за Браяром, стоявшим лицом к лицу с мужчинами, так часто поглядывавшими на императрицу.

«О́лфеон фэр… что-то там», — вспомнила Даджа. «Мастер Арсенала. Который снимает сливки с оружейников Наморна, когда приходит время покупать оружие для имперской стражи. Он что, один из бывших любовников императрицы, которые ревнуют, как упоминала Ризу?»

— …как я и думал, — с презрением в голосе говорил Олфеон. — Вы, маги, трусы поголовно. Если приходится помериться силами с настоящим мужчиной, то это можете только с помощью своей вонючей магии.

«Браяр на шесть дюймов ниже этого кака», — подумала Даджа, входя в полукруг. Находившиеся рядом с ней мужчины были слишком поглощены начинавшейся дракой, и лишь скользили по Дадже взглядами. «Но мускулов у них примерно поровну», — подумала Даджа, продолжая сравнивать Браяра с Олфеоном. «Возможно, он из воинов — тот шрам на щеке явно не от губ какой-нибудь дамы».

Браяр поднял брови:

— Конечно, если ты так считаешь, то как я вообще могу не согласиться? — вежливо спросил он.

Браяр сместил свой центр тяжести, чтобы встать устойчивее.

— Слушай, ты что, пытаешься вызвать меня на дуэль, или типа того? Если так, то не мог бы ты вызывать побыстрее? Если нет, то не мог бы ты пойти куда подальше? Вон на том участке с вероникой какая-то болезнь, и я хотел бы избавиться от неё, пока Её Имперское Величество не заметила это и не расстроилась.

— Дуэль? — рявкнул Олфеон. — С тобой, чернь?

«Отвратительный как», — с отвращением подумала Даджа.

Олфеон продолжил:

— Я скорее вызову на дуэль прилипшее к моему сапогу собачье дерьмо, чем плебея вроде тебя. Дуэли — для дворян. Я просто прикажу моим лакеям высечь тебя. И если ты побежишь жаловаться на это Её Имперскому Величеству, то до границы просто не доживёшь.

Наблюдавшие за ними мужчины засмеялись. Даджа наморщила нос от отвращения. «Цивилизованные наморнцы — ага, щас», — презрительно подумала она. «Обращаются с женщинами как с вещами, а посторонних держат за идиотов. Они заслужили пару уроков». Она опёрлась на свой посох, и стала с улыбкой ждать.

Браяр посмотрел на неё:

— Я сам с этим разберусь, — сказал он, гневно сверкая взглядом. — Мне не нужна имперская защита — или твоя.

«Даже у бывшего беспризорника есть гордость», — сказала себе Даджа. Браяру же она бросила:

— Я тут просто ставки принимаю, если он всё же решит с тобой подраться.

Она посмотрела на остальных дворян:

— Ставлю золотой, что мой друг побьёт этого кака, если дело дойдёт до кулаков.

— Ты потеряешь деньги. Мы не бьёмся об заклад с отродьями магов-Торговцев, — сказал один из дворян.

Двое других, стоявших ближе всего к ней, не открывали рта, пока другие смеялись. «Мои соседи боятся моей магии, а не посоха, но это всё же весьма мило, что они напуганы», — подумала Даджа. Вслух же она произнесла:

— Ох… очень жаль, потому что я ставлю пять против одного на бой между моим другом и вашим. Вы же знаете, Торговцы не ставят денег, которых у них нет.

Она посмотрела на Олфеона, и вздохнула:

— Я и забыла. Ты же не будешь сражаться с простолюдином, пусть даже и без оружия.

— Вам обоим надо преподать урок! — рявкнул Олфеон.

Он зыркнул на остальных мужчин:

— Делайте ставки, чёрт бы вас побрал!

Браяру же он сказал:

— Когда я размажу тебя по поляне, твоя подруга сможет собрать твои останки в корзину, и отправить тебя домой. По рукам?

Браяр плюнул себе на ладонь, и протянул ему руку, зло осклабившись. Так уличные крысы скрепляли сделку.

Но наморнские дворяне скрепляли клятву отнюдь не так. Олфеон вытащил носовой платок и протянул его, держа за кончик:

— Можешь пожать вот это, — нетерпеливо сказал он. — И руку вытрешь заодно.

Он указал на Даджу:

— От тебя чтобы тоже не было магии. Эти двое?

Он указал на двух мужчин.

— Они эту ерунду видят. Бой будет закончен в мою пользу, если они поймают кого-то из вас на колдовстве.

— Невысокого они мнения о магах, а? — спросил Браяр.

Он резко дёрнул платок, затем отступил, чтобы снять сапоги и чулки.

— Нет, судя по всему. Дай мне знать, если захочешь, чтобы я проигнорировала правила. Ради тебя я готова настучать паре из них по голове, — предложила Даджа.

Олфеон сел на камень, чтобы снять свои собственные сапоги и чулки.

— Ты всегда была самой здравомыслящей из моих сестёр, — сказал Браяр, и хрюкнул, стягивая с ноги сапог. — Если меня убьют, просто сломай им колени. Смертной казни они не достойны.

Он снял второй сапог. После этого он приступил к сниманию с себя своих ножей, начиная с тех двух, до которых он мог дотянуться через карманы штанов, и заканчивая ножом с плоским лезвием, который висел у него под рубашкой на спине, прямо под загривком. Когда он закончил, образовалась горка из восьми ножей, не считая тех двух, что он оставил в сапогах. Дворяне в шоке уставились на ножи. Браяр продолжил:

— Хотя, если ты врежешь им по макушке, то череп провалится внутрь, поскольку там его ничего не поддерживает, и тогда ты сможешь эти черепушки продать Её Имперскому Величеству как горшки для комнатных растений.

Даджа покосилась на дворян, которые, судя по их виду, были бы рады немедленно наброситься на Браяра.

— Ставки, джентльмены? — холодно спросила она.

Даджа носила с собой во внутреннем кармане своей куртки небольшую дощечку и закреплённую на держателе угольную палочку, на случай если ей захочется что-то начертить. Сейчас она их использовала для того, чтобы записывать ставки, проверяя, чтобы каждый записалсвоё имя разборчиво.

Они были почти готовы, когда она услышала, как знакомый голос рявкнул:

— Что здесь происходит?

Она подняла взгляд. Это был Шан, тот самый, что был нынешним любовником императрицы.

Олфеон, снявший свой жакет и закатывавший рукава, зыркнул на Шана:

— Не твоё дело, фэр Рос.

— Ты думаешь, она обрадуется, если ты убьёшь её ручного садовника? — потребовал Шан. — Она будет злая как чёрт.

— Насколько я знаю, она рассердится на меня, если я помну одну из её игрушек, — сказал Браяр.

— Молчать, мужлан! — огрызнулся Олфеон.

Браяр посмотрел на Даджу и шмыгнул носом:

— Он такой нехороший, — жалостливо произнёс он.

Даджа спрятала дощечку и держатель с углём.

— Я это заметила. Тебе следует очень оскорбиться, и ударить его первым.

Как и замышлялось — эту сцену они разыгрывали ещё в старые добрые времена, когда между ними были узы, — этот обмен фразами заставил Олфеона броситься на Браяра, разведя руки. Браяр позволил ему подобраться на расстояние вытянутой руки, затем ушёл в сторону, всадив колено Олфеону в живот.

Даджа с интересом наблюдала за схваткой. «Он многому научился, пока был в отъезде», — подумала она, когда Браяр использовал новые броски и уклонения, чтобы раз за разом кидать Олфеона об землю.

Он был не настолько глуп, чтобы позволить более крупному мужчине схватить себя. Тогда Олфеон использовал бы свои вес и рост, чтобы опрокинуть Браяра. Вместо этого Браяр целился в нервные узлы, расположение которых изучал в медицинских целях, добавляя это к своему старому арсеналу уловок уличного бойца. В конце боя Браяр стоял, наступив Олфеону на шею, вдавливая правую часть его лица в траву, в то время как Олфеон отчаянно пытался его ударить. Когда он попытался схватить Браяра за ногу, Браяр лишь надавил сильнее. Наконец наморнец обмяк, глотая ртом воздух. Даджа подвела итоги. У Браяра был подбит один из глаз, имелось несколько царапин, разбитая губа, порванная одежда, ссадины и, возможно, растянутая связка на колене. У Олфеона были царапины на лице, растяжение запястья, сломанный нос, порванная одежда, и собственная коллекция ссадин.

— Заплатите до исхода дня, — крикнула Даджа тем, кто делал ставки и проиграл. — Расписки вместо настоящих денег не принимаются, и я очень сержусь, когда меня пытаются надуть.

Она огляделась, собираясь позвать Сэндри, чтобы починить одежду, когда увидела, что Шан помогает её сестре спуститься по ступеням. Кэнайл последовал за Сэндри, его длинное лицо имело хмурое выражение.

Когда они приблизились, Шан сказал Браяру и Олфеону:

— Вы думали, мы позволим вам предстать перед Её Имперским Величеством в таком виде? Клэйхэйм Сэндри позаботится о вашей одежде, а Кэн — о ваших ранах.

«Ты это сделал только чтобы у Сэндри был повод подержать тебя за руку», — цинично подумала Даджа. «Бьюсь об заклад, тебе всё равно, что будет с Браяром или тем другим парнем».

Сэндри зыркнула на побитых молодых людей:

— И что тут стряслось?

Браяр зыркнул ей в ответ:

— Наморнские бараны, — парировал он. — Он утверждал, что в Наморне разводят баранов, которые способны мыслить самостоятельно.

— Мы бились за его право носить тот медальон, — сказал Олфеон. — Верно, ребята?

Остальные молодые люди закивали. Через их магическую связь Даджа сказала Сэндри: «Они дрались за императрицу. Полагаю, она рассердится на Олфеона, если узнает».

Сэндри покачала головой: «Будто бы я поверила, что они подерутся за право Браяра носить медальон мага. Они наверное думают, что я каждое утро начинаю с дозы оглупина».

Она поспешила к Браяру.

— Когда я шила эту одежду, я не предполагала драки, — раздражённо сказала она ему. — Я не думала, что даже ты сможешь с кем-то подраться при наморнском дворе.

Она приложила ладонь к разорванному шву, соединявшему рубашку с рукавом. Разорванная ткань у Браяра на колене уже начала срастаться, пока с его одежды стекали пятна от грязи и травы.

— Ну, ты вечно меня недооцениваешь, — сказал ей Браяр. — Если наклёвывается драка, то моё участие в ней практически гарантировано.

Сэндри оглядела Олфеона.

— Тебе повезло, — резко сказала она ему. — При желании он мог бы разорвать тебя шипами на куски.

— Нет, нет, — возразил Браяр, взглядом предупреждая Сэндри, чтобы та молчала. — Кровь ужасно вредит траве, и потом везде остаются шипы. Не обращай на неё внимания, — сказал он Олфеону. — Девчонки не понимают, что такое правила боя.

Олфеон в отвращении сплюнул на землю, затем вздрогнул, когда Кэнайл начал залечивать его раны.

— Не двигайся и молчи, — сказал Кэнайл, хмурясь. — Чем скорее я закончу, тем лучше, если только ты не хочешь провести зиму в избе на Море Травы.

— Она говорит, что если у нас так много боевого духа, то мы можем его использовать в сражениях с императором Янджинга, — объяснил Шан для Сэндри.

Никто не сомневался, что «она» означало императрицу.

— Где ты так научился драться? — спросил Шан у Браяра.

— Везде, — ответил Браяр, осклабившись на высокого егеря. — И смотри-ка, пригодилось, а?

Кто-то постучал Даджу по спине, заставив её обернуться. Некоторые из бившихся об заклад ждали, чтобы расплатиться с долгами.

* * *
Всю оставшуюся неделю они ездили между Саблэлизом и Ландрэгом, посещая различные мероприятия вместе с имперским двором. Наконец, одним вечером, после позднего ужина в Ландрэге, Сэндри посмотрела на Амброса и Элагу, затем на своих изнурённых спутников и охранников, устало клевавших свою еду.

— Простите, — сказала она своему кузену и его жене. — Но если так дальше пойдёт, то она загубит нас, ну или по крайней мере наших лошадей. Двор возвращается во дворец в Данкруане. Я думаю, мы должны отправиться с ней. Её Имперское Величество пригласила нас жить в своём дворце. Я не думаю, что я могу вежливо ей отказать.

— Нет, — ответил Амброс, качая головой. — Она будет очень оскорблена, если ты откажешься.

— Гудруни потребуется одежда служанки, подходящая для дворца, — сказала Элага. — Я позабочусь, чтобы она у неё была.

Сэндри побарабанила пальцами по столу:

— Если бы у меня только было время, между вопросами моих владений и императрицей, не дающей мне спуску, я сама смогла бы сшить ей одежду!

Гудруни подняла взгляд со своего места за столом, рядом с Трис:

— Мои дети? — спросила она напряжённым голосом.

— Они могу пожить в Доме Ландрэг, в городе, — сказал Амброс. — Вместе с Жэгорзом. Твоя кузина Уэнура — наша старшая кухарка, разве не помнишь?

— Правда же, тебе не потребуется мне прислуживать, — сказала Сэндри, обращаясь к Гудруни. — Ты можешь жить с детьми…

Она внезапно умолкла. Гудруни смотрела на неё определённо воинственным образом.

— И чтобы поговаривали, что вы не знаете, как вести себя по-дворянски? — спросила служанка. — Их слуги уже воротят нос, потому что у вас только одна служанка, а у ваших друзей слуг нет вообще. Я слышала, как они сплетничали, пока были здесь, злорадные твари. Я даже не подумаю оставить вас во дворце, ведь пойдут разговоры! Я буду вам прислуживать — и точка!

Губы Амброса скривились в улыбке. Браяр перевёл взгляд с Гудруни на Сэндри:

— И кто на кого тут работает? — спросил он, сверкая глазами.

Трис тихо откланялась из-за стола. Когда остальные трое поднялись наверх, чтобы лечь спать, Браяр обнаружил её в своей комнате, она тихо говорила с Жэгорзом, держась за его костлявые руки. Она подняла взгляд на Браяра:

— Он боится так сильно приближаться ко двору.

Браяр вздохнул:

— Ужасно, когда в человеке нет веры. Ты сказала ему, что ты сделала, в первый день во дворце? Что ты сделала с пиратской флотилией?

— Пираты? — спросил Жэгорз, вздрогнув и выдернув свои руки из хватки Трис.

Его глаза так расширились от ужаса, что белки были видны со всех сторон от радужек.

— Пираты нападают?

«Ну, вот посмотри, что ты наделал», — подумала Трис Браяру, забыв, что его разум для неё закрыт. «А я ведь только-только его успокоила».

— Держи, старик, — сказал Браяр, наливая в чашку немного успокаивающего кордиала, который он давал Жэгорзу в особо тяжёлые моменты. — Пираты были семь лет назад, и они совершенно точно мертвы. И это её рук дело.

— Ты помогал, — отрезала Трис. — А также Сэндри, и Даджа, и наши наставники, и каждый маг в Спиральном Круге. И ты же знаешь, что мне не нравится, когда кто-то снова рассказывает эту историю.

Браяр проигнорировал её:

— Она сделала это с помощью молнии, — сказал он своему гостю, закупоривая бутылку пробкой. — А когда мы только приехали в Данкруан? На Сиф рыболовные суда были в опасности от бури, но вот эта Меднокудрая наслала один ветер, который задул их домой, и второй ветер, который съел бурю. Ей нравится спасать людей. Так что не нужно себя накручивать. Ты оскорбляешь её чувства, давая ей думать, будто она не может тебя защитить.

— Она не защитила тебя, где бы ты ни был, в том плохом месте, которое тебе снится, — указал Жэгорз.

Кордиал он выдул так, будто это был стакан противного отвара.

«А я-то думал, что сделал эту штуку приятной на вкус!» — с отвращением подумал Браяр, пытаясь не обращать внимания на слова безумца. «Надо было дать ему противный отвар, а не то, над чем я так корпел».

— Оно тебе всё время снится, — настаивал Жэгорз. — Ты мечешься, и ворочаешься, и кричишь про кровь, и Розторн, и Эвви, и Луво.

Трис посмотрела на него, подняв свои светлые брови.

Браяр собирался было сказать им обоим, что его сны их не касаются, но что-то было такое во взгляде Трис. Он и забыл об этой её стороне, о том, что он всегда мог рассказать ей самые страшные вещи, и она никогда не смеялась, не была шокирована, и не отдалялась от него.

Браяр осел на пол, прислонившись к камням, обрамлявшим камин. Камень был тёплым, а огонь уютно потрескивал под ухом.

— Император Янджинга попытался завоевать Гьонг-ши, — наконец пробормотал он. — Мы были при дворе императора, когда услышали об этом, и мы ударились в бега — Розторн, Эвви и я. Тогда мы и повстречали Луво, направляясь в Гьонг-ши с предупреждением. Луво — это… существо, Жэгорз. Он теперь живёт с Эвви.

— Материнский Храм Живого Круга, — прошептала Трис. — Он в Гьонг-ши. Его почитают все остальные храмы Круга. Это — первый и самый старый храм Круга.

Браяр кивнул. Жэгорз сполз с кровати, чтобы тоже усесться на полу, прислонившись к кровати. Похоже, он так хотел поддержать Браяра. Чайм, весь ужин обвивавшаяся вокруг шеи Трис, подлетела к Браяру, и устроилась у него на коленях. Он погладил маленькое существо, ощущая её прохладную поверхность под своими ладонями.

— Так что мы пробивались в Гьонг-ши, а потом бились с императором, а потом вернулись домой, — прошептал Браяр, закрыв глаза. — По сравнению с этим пираты тихо курят в углу, Меднокудрая.

Расстраиваясь, он скатывался обратно на жаргон улиц, которые он покинул семь лет тому назад.

— Вся округа была в огне, или по крайней мере так казалось. Мёртвые… повсюду. Армия императора растянулась по дорогам на мили, и им было плевать на жителей земель, по которым они маршировали. Так что да, мне это всё время снится. Я буду в порядке.

— Когда доберёмся до дома, ты пойдёшь к целителю разума, — твёрдо сказала Трис. — Я слышала об этом. Люди, которые прошли через что-то ужасное, это оставляет невидимые глазу шрамы. Шрамы приносят боль, поэтому люди видят сны, и огрызаются на тех, кто делает что-то, что кажется им жалким по сравнению с их ужасами. Иногда они видят и чуют запахи, будто всё повторяется снова.

— Так что же, я — какой-то рыдающий сопляк, который бежит к маме, потому что приснился плохой сон? — грубо спросил Браяр, но глаз не открыл. — Искать носовой платок, куда бы я ни пошёл, чтобы люди сочли меня трагичным и интересным?

— Если бы шрамы были на твоём теле, разве ты вообще стал бы задавать мне такие вопросы? — парировала Трис.

Наступила длинная пауза. Затем Жэгорз нерешительно произнёс:

— Она права.

— Она почти всегда права, когда дело касается других людей, — мягко ответил Браяр. — Мне ещё повезло. Сейчас она ещё ласковая.

В магии, которую они разделяли, он сказал: «Мне тебя недоставало, Меднокудрая. Будь ты там с нами, мы могли бы завоевать Янджинг».

Она опустила взгляд, её тонкие свисавшие вниз косы не могли полностью скрыть её лёгкую улыбку. Она неуклюже отмахнулась от него рукой.

Браяр подождал, пока не удостоверился, что снова взял себя в руки, прежде чем поднять взгляд на Жэгорза:

— Так что не волнуйся о своём пребывании в Доме Ландрэг, слышишь? Это только где-то на шесть недель, а потом мы отправимся домой.

— Но город, — с затравленным выражением глаз прошептал Жэгорз. — Дороги. Болтовня, и видения. Головная боль, сплетни, ложь, рыдания…

— Прекрати, — резко сказала Трис. — Мы уже говорили о том, как ты взвинчиваешь себя.

Браяр задумчиво потёр подбородок:

— Однако же, он прав, — заметил он неторопливо. — Он будет на ветру, со всеми разговорами, которые ветер принесёт. Я помню тебя, ты целыми днями была пугливой как мышь на сковородке, когда ты начала овладевать тем, что слышала. И у этого старика всё хуже, потому что он уже сумасшедший. Ты была только немного рехнувшейся.

— Ну, мы определённо не можем оставить тебя здесь, — протянула Трис, глядя на Жэгорза. — И Зелёный Человек не даст соврать, зелья и масла не будут действовать долго. И ты не можешь носить мои очки против тех обрывков, которые ты видишь, потому что стёкла в моих очках отшлифованы с расчётом на моё плохое зрение. Очень жаль, что проблему не решить ногой из живого металла, перчатками из живого металла… очками из живого металла?

— Может быть, по типу сетей? — подал мысль Браяр. — Чтобы ловить видения?

— Или звуки. Нет, это безумие. Возможно. Пойдём, навестим Даджу, — сказала Трис.

— Даджа сделает что-то безумное? — спросил уже совершенно сбитый с толку Жэгорз.

Трис вздохнула:

— Даджа может делать заклинательные сети из проволоки, и она может сделать ногу, которая работает как живая. Она даже как-то раз делала глаз из живого металла. Возможно, она сможет придумать тебе в помощь что-нибудь сделанное из живого металла.

* * *
Браяр и Даджа дремали у Даджи на кровати, пока та заканчивала изделия, которые, по их замыслам, лучше всего могли послужить безумцу. Сам Жэгорз сидел на полу у камина, наблюдая за работой Даджи.

Для ушей Жэгорза Даджа сделала пару маленьких кусочков живого металла, напоминавших пухлые бусинки, испещрённые маленькими дырочками. Как только они были готовы, она начертила на них ряд магических знаков, используя увеличительное стекло и стальные инструмент с бритвенно-острым кончиком.

— Ты же понимаешь, к этому надо будет привыкнуть, — мягко сказала она Жэгорзу. — В зависимости от того, что ты от них хочешь, просто произноси имя каждого знака. Тогда эти штуки будут пропускать в твои уши только соответствующие звуки.

Она встала рядом с Жэгорзом на колени, и осторожно вставила одно изделие из живого металла в его левое ухо. Наблюдая за тем, как оно меняет форму, в точности повторяя контуры ушного отверстия, Даджа спросила:

— Ну, как? Удобно?

— Оно тёплое, — прошептал Жэгорз, поднимая на неё взгляд.

— Не буду же я совать тебе в уши холодный металл, — сказала Даджа, слегка обиженная тем, что он мог такое о ней подумать.

Проверив, как подходит первое изделие, она мягко повернула Жэгорзу голову, и вставила второе.

— Вот, — прошептала она, намеренно говоря тише, чтобы проверить способность изделий улавливать обычные звуки.

Она продекламировала первые строчки её любимой истории:

— Давным-давно, Торговец Кома и его невеста, Счетоводчица Оти, увидели, что в их учётных книгах нет сбережений, нет тёплых воспоминаний, запасённых на холодные времена.

— Это сказка Торговцев, — сказал Жэгорз. — Про то, как Торговец и Счетоводчица создали Цо'ха, и записали их имена в великих книгах.

Даджа потрясённо уселась на пятки:

— По дороге в Данкруан у тебя будет возможность рассказать мне, откуда ты узнал истории Торговцев, — с улыбкой сказала она ему. — Но не сейчас. Я хотела бы всё же немного поспать этой ночью.

Она протянула руку к своему рабочему столу, и осторожно взяла своё второе творение. На это изделие Трис пожертвовала одну пару своих очков. Даджа заменила линзы дисками из живого металла, которые выковала тонкими как парча. Закрепив их на каркасе из проволоки, она использовала свой инструмент с острым кончиком, чтобы начертить на них знаки, которые заставили металл закрепиться на месте и работать так, как она хотела.

Она осторожно поместила оправу Жэгорзу на костлявый нос, и закинула дужки за уши. «Я правда в этом не уверена», — подумала она, покусывая нижнюю губу. «Я немало странностей сделала, это точно, но линзы для очков, которые позволяют кому-то видеть обычным зрением, но не магическим? Только Трис могла прийти в голову такая идея».

— Ты меня видишь? — спросила она.

Жэгорз кивнул.

— Его нужно всего завернуть в сталь, чтобы он тебя не видел, Даджа, — донеслось с кровати сонное ворчание Трис. — Ты — крупная девушка, и ты находишься прямо перед ним. Чайм, полетай по комнате, а? Жэгорз, ты видишь Чайм?

Даджа наблюдала, как Жэгорз следит за полётом стеклянной драконицы, в то время как Чайм взмывала и пикировала вокруг вырезанных из дерева декораций на потолке. Она в восторге осклабилась:

— Думается мне, что эта штуковина может даже сухую гниль вылечить, — сказала она, с гордостью поглаживая живой металл на обратной стороне своей ладони.

— Розторн сказала бы, что от гордыни ты споткнёшься на лестнице, — сказал Браяр, зевая. — Идём, Жэгорз. Утром устроим этим штукам настоящее испытание.

Даджа поднялась на ноги, вздрогнув, когда её спина начала жаловаться на часы, проведённые в согнутом состоянии за работой. Она потягивалась, когда Жэгорз похлопал её по плечу:

— Утром я скажу, как они в деле. Прошу прощения, что я вообще говорил о невозможности видеть сквозь металлические очки.

Он поспешил прочь из комнаты, а Даджа покачала головой, глядя ему вслед.

Трис застала её врасплох, подбежав к ней и оставив у Даджи на щеке редкий поцелуй:

— Я знаю, они сработают, — сказала она. — Спасибо тебе, за него.

— Он и мой сумасшедший тоже, — сказала Даджа, а Трис поспешила прочь.

Глава 13

6й — 8й дни Луны Розы, 1043 П.К., от Клэйхамата Ландрэг до Данкруана, Наморн
На следующий день они отправились в путь с Амбросом, его семьёй и личными слугами, своими собственными слугами, и десятью солдатами для сопровождения, нужны они были для вспашки, или не нужны. Даже за то короткое время, в течение которого они жили в Ландрэге, Сэндри заметила немало изменений. На полях цвели разнообразные зерновые, более крепкие и устойчивые к болезням благодаря Браяру. То же самое он проделал в садах. Рабочие трудились над восстановлением моста на дороге в Данкруан.

— К тому времени, как мы вернёмся, он уже будет починен, — сказал Амброс, пока Сэндри махала рукой очередной кучке фермеров, кланявшихся ей с полей.

«Хорошо видеть, как всё продвигается вперёд», — думала Сэндри, когда они миновали две телеги, гружёные известью и шифером для починок в Пофкиме. Позади, в замке, её драгоценности, принадлежавшие лишь её матери и не являвшиеся частью владений Ландрэг, лежали в закрытом ящике, который находился в кабинете Амброса. В том же ящике были три копии написанных рукой Сэндри приказов её кузену. Часть самоцветов он должен был продать, если это потребуется для любых работ, необходимых для процветания поместья.

Когда они проехали через пограничные стены поместья, Трис хмуро посмотрела на свою сестру.

— Что? — потребовала Сэндри, слегка краснея.

Трис поравнялась с ней:

— Ты так и оставишь тут всё? — тихо спросила она. — Владения будут делать тебе отчисления, и оставаться уязвимыми для налогов императрицы? Им по-прежнему следует их опасаться.

— В Данкруане я навещу юриста, — тихо ответила Сэндри.

Амброс о её планах не знал.

— Я составлю документ, уменьшающий мою долю и позволяющий Амбросу совсем отменить выплаты мне, если налоги и расходы на работу над поместьем окажутся слишком высоки.

Когда Трис нахмурилась ещё сильнее, Сэндри почувствовала, что закипает. Она вздёрнула подбородок.

— Это мои земли, которые моямать оставила мне, — с запалом прошептала она. — Я — прямая наследница. Пока я дышу, я сохраню эту линию наследования, все четырнадцать поколений! Эти земли мои — и больше ничьи! И даже не смей читать мне нотации, Трис. Ты ничего не знаешь о том, каково быть дворянской крови. Об узах между нами, нашими землями, и нашими именами. У моих детей будет Ландрэг, у них будет место в мире, и они продолжат поддерживать имя Ландрэг и наш род.

Трис сжимала и разжимала кулаки, державшие поводья.

У неё заполыхало под сердцем, и лицо покраснело от гнева из-за полученного выговора. Она не видела, что охранники рядом с ней, и люди, ехавшие позади неё замедлились, и попятились, когда по её завитым косичкам побежали искры. Сэндри разозлилась ещё больше. «Теперь они знают, что мы ссоримся!» — подумала она. «Почему Трис никогда не может держать свои чувства при себе? Почему она всегда должна показывать всему миру, что сердится?»

Чайм молния не пугала. Молния была для неё кровью, через которую текла её магия. Она подлетела к Трис со своего насеста на седле Даджи, и приземлилась Трис на голову. Медленно, нежно, стеклянная драконица запустила свои когти в скальп Трис.

— Ай!

Трис дёрнулась: её концентрация нарушилась, и молнии начали гаснуть. Когда новые искры перестали появляться в её волосах, Чайм начала слизывать оставшиеся.

— Нет, я — не дворянка, — наконец сказала Трис, обращаясь к Сэндри дрожащим голосом. — И учитывая то, что ты превращаешься в дворянку, такую же, как и те, что при дворе, я рада, что я — не дворянка.

Она повернула своего скакуна, и объехала обратно к Жэгорзу, Гудруни и детьми, которые ехали позади в телеге с багажом.

— Что-то не так? — спросила Элага у Сэндри, когда Трис оказалась вне пределов слышимости.

Сэндри покачала головой, не поднимая её, чтобы никто не мог видеть проступившие на её глазах гневные слёзы. «Трис не знает, что это значит — быть дворянкой!» — думала Сэндри. «Нельзя просто взять, и бросить долгую историю твоей семьи, или деяния предков, которыми они создали твоё имя, дали тебе земли. Это то же самое, что сказать им, что их жизни не имели смысла, если я потеряю мои владения в Ландрэге, или хуже — если я их просто отдам. Если я позволю Берэнин забрать их по какому-то поводу. Перед моими родителями — моими предками — у меня долг: продолжать наш род и наше имя. Мама не отказалась от титула, когда вышла за Папу. Какое же может мне быть оправдание?»

Когда они стали проезжать по магистральной дороге мимо других людей, Браяр стал поглядывать на Жэгорза. Делать это и не смеяться было непросто, по крайней мере сперва. Жэгорз представлял собой то ещё зрелище: сидящее на одном из дорожных сундуков Сэндри хорошо одетое пугало в практичном сером сюртуке и брюках как у клерка, с чем-то похожим на блестящие янтарные очки на глазах. Сэндри даже завязала ему волосы в хвост лентой того же цвета, что и его очки. Когда на дороге кто-то показывался, Жэгорз надвигал свою широкополую шляпу на лицо и нагибал голову, пытаясь спрятаться на ровном месте. Позже он осмелел, поскольку другие люди, проходившие или проезжавшие мимо, не обращали на них внимания. Он стал меньше дёргаться и больше наблюдать.

Наконец Браяр больше не смог терпеть. Он подъехал к телеге.

— Жэгорз! Ушные штуки, и очки. Они работают?

Жэгорз заулыбался:

— Я слышу только разговоры наших людей, и только когда я близко. Я вижу только то, что у меня перед носом. Никаких летающих картинок, никаких разговоров, внезапно возникающих у меня в ушах! Это чудесно — я исцелён! Мне больше не нужны уроки. Я вменяемый, нормальный как птица, нормальный как баран, нормальный как… ай!

Пока он изливался, Трис подъехала к нему с другой стороны. Она наклонилась и щёлкнула ему по уху пальцем, заставив его вскрикнуть от боли. Когда он обернулся, чтобы зыркнуть на неё, Трис сухо спросила:

— А если ты потеряешь очки?

— Или ушные затычки выпадут? — поинтересовался Браяр. — Магия никуда не делась, старик.

Детям Гудруни, слушавшим их разговор с открытыми ртами, он объяснил:

— Магия всегда остаётся.

— Уроки продолжатся, — сказала Трис. — Вытащи одну затычку, и упражняйся в управлении тем, что ты слышишь, только с одним ухом.

Жэгорз вздохнул; его плечи поникли. Он посмотрел на Гудруни и пожал плечами.

— Но помечтать было здорово.

— Мечтай сколько угодно, — радостно предложил Браяр. — Просто не прекращай упражняться.

* * *
Дороги были суше, чем в первую поездку четырёх магов в этом направлении. Благодаря этому они ехали быстрее, и достигли городской резиденции Ландрэгов через пару часов после полудня. Вечер они провели в устройстве Амброса и его семьи в резиденции на время дворцового социального периода, и в представлении Жэгорза и детей Гудруни Уэнуре.

Следующим утром они проснулись, и узнали, что имперская свита прибыла одновременно с ними, и всё ещё устраивалась. Сэндри решила, что они не могут прерывать придворных, пока те распаковывают вещи. Вместо этого она пошла обсудить дела с юристом, и пройтись с Гудруни по магазинам. Браяр тоже пошёл по магазинам в поисках шакканов и земли для посадок, заказав большое глиняное блюдо, специально предназначенное для нескольких шакканов. Это было частью дара, который он планировал для императрицы. Трис осталась, чтобы работать с Жэгорзом над медитацией и над ограничением того, что он видел и слышал. Даджа тоже думала о походе по магазинам. Когда она осознала, что купить ей хотелось лишь дорогие подарки для Ризу, которая к ней никаким боком не относилась, она вернулась домой, чтобы заняться любой подвернувшейся в доме работой по металлу.

На следующий день все четверо, вместе с Гудруни, переехали в имперский дворец. Лакеи побежали вперёд, чтобы дать дворцовой челяди знать об их прибытии. Другие лакеи взяли их лошадей и вещи, скрывшись вместе с ними на боковой дорожке. Браяр был готов сражаться за обращение со своим шакканом и теми, которые он привёз для императрицы, но когда двое лакеев оказались сведущими в искусстве обращения с растениями и горшками, он позволил им взять это на себя.

Один из очень высокопоставленных лакеев провёл их на первый этаж северо-западного крыла. Он с поклоном пригласил Сэндри в один набор комнат рядом с пересечением с северным крылом дворца, а Трис — в другой. С приторной улыбкой он провёл Даджу в комнаты на полпути вниз по тому же коридору. Браяру он указал на комнаты в самом конце, откуда открывался вид на декоративные цветочные клумбы.

Трис, Даджа и Браяр вскоре обнаружили, что к ним также приставили служанок.

— По крайней мере, они не спят в наших комнатах, — проворчала Трис, когда они встретились в коридоре, чтобы сравнить свои положения.

— Тебе не придётся беспокоиться о том, что она будет копаться в твоём наборе мага, если только ты не хочешь, чтобы она тебе причесала волосы, — парировал Браяр.

Трис поморщилась:

— Пожалуйста! Я сама могу причесаться, спасибо большое!

Она улыбнулась:

— А если кто-то ещё попытался бы, то исход был бы летальным, — лукаво призналась она. — Мне самой приходится использовать специальные щётки и гребни.

— Я своей сказала, что ей лучше сразу сообщить мне, где её семья, так что если она тронет мой набор, то я буду знать, куда отослать её тело, — заметила Даджа. — Она пискнула. Я думаю, мой набор мага в безопасности.

Сэндри стала бы возражать против навязывания ей ещё двух служанок и двух лакеев, но Гудруни мягко утянула свою юную госпожу посмотреть выложенные ею платья для вечернего приёма в честь их возвращения. Когда Сэндри оказалась в спальне, обозревая одежду, Гудруни закрыла дверь.

— Пожалуйста, миледи, они и так уже насмехаются надо мной и говорят, что я наверное никчёмная, поскольку не научила вас, что именно вам полагается по статусу, — объяснила она. — Имея в моём распоряжении больше слуг, я повышаю своё положение в их среде. Тогда все они будут прислуживать нам так, как полагается. Вам это может показаться мелочами, но одна из этих мелочей — ваша вода для купания. Нам обоим хотелось бы, чтобы она была горячей, когда её сюда приносят. Слуги — снобы побольше дворян.

Сэндри искоса посмотрела на неё. Гудруни начинала нервничать, если Сэндри смотрела ей в глаза: это было ещё одним признаком неудовольствия, которые понимали дворяне и простолюдины Наморна.

— Это ведь это не придумала?

Гудруни покачала головой:

— Я пыталась предупредить вас ещё тогда, дома, но я смогла лишь заставить вас принять мои услуги, — напомнила она Сэндри. — Вы скоро возвращаетесь обратно на юг. Уж до этого-то времени вы сможете играть по их правилам.

Сэндри сдалась:

— Хорошо, Гудруни. Они могут остаться. Довольна?

Она пыталась сделать выбор между блекло-розовым или бледно-синим платьем, когда осознала, что Гудруни мнётся.

— Что? — поинтересовалась Сэндри.

— Ну, прошу прощения, миледи, но есть ещё вопрос с парикмахером, — объяснила Гудруни. — Он согласился втиснуть вас в своё расписание после полудня. Он делает причёски большинству фрейлин, и нам повезло, что он согласился вас принять. Я думаю, что императрица лично с ним об этом говорила.

Громко застонав, Сэндри осела в кресло.

* * *
Трис подождала, пока её новая служанка не удалилась, унося с собой остатки её обеденной трапезы, и только тогда приступила к подробному осмотру своих новых покоев. К своему удивлению, Трис заметила, что история Наморна, которую она обнаружила в свой первый день пребывания во дворце, лежала у неё рядом с кроватью. И вообще, кто-то взял маленькую сине-золотую гардеробную, которую Трис всё равно не стала бы использовать, и превратил её в библиотеку, набитую книгами о наморнской истории, живности, ремёслах, религиях, магии и языках. Заворожённая, Трис плюхнулась в кресло, и начала читать, пока Чайм парила по покрытым резьбой комнатам, изучая декорации и люстры. Она только вернулась, чтобы свернуться к Трис на коленях, когда в дверь кто-то постучал.

Трис открыла её, и нашла на пороге Ишабал.

— Я думала, что мы могли бы поговорить, — сказала та. — Могу я войти?

Трис впустила имперского мага. Закрыв дверь, она спросила:

— Это ты выбирала эти книги?

— Я дала одной из имперских библиотекарей указание выбрать книги, которые могут заинтересовать учёную иностранку, — ответила Ишабал. — Полагаю, она сделала хороший выбор?

— Пожалуйста, садись, — сказала Трис, не отвечая на заданный ей вопрос.

Она вернулась в своё кресло, когда Ишабал села.

— То, что было для тебя подобрано, никак не сравнить с основной массой книг по этим темам, — указала Ишабал. — Имперские библиотеки весьма обширны. Если бы ты решила служить Её Имперскому Величеству, то имела бы доступ к таким библиотекам. Даже больше, ты была бы достаточно богата, чтобы создать собственную библиотеку.

Если до чего Трис и была жадна, так это до книг. Её сёстры и брат очень быстро усвоили, что её личные книги нельзя было трогать без её разрешения, и что обращаться с ними надо осторожно. На миг ей явилось видение двухэтажной комнаты с высящимися до потолка книжными полками, наполненными томами обо всём, что её интересовало, или могло интересовать. «Это вполне может стать явью», — размышляла она. «Сомневаюсь, что Берэнин экономит на магах — особенно если судить по одежде Кэнайла и Ишабал. Она простая, но изысканная — и дорогостоящая».

— Её Имперское Величество желает взять меня на работу в качестве боевого мага, — прямо заявила Трис.

Ей и раньше предлагали работу, и каждый раз цена была одной и той же. «Почему они всегда считают, что маг с молниями хочет убивать людей?» — устало подумала она.

— Вообще-то, она желает предложить тебе работу по твоему собственному выбору, — ровно ответила Ишабал. — На Сиф способность изгонять бури всегда в цене. Кроме того, нам дорожили, что ты можешь создавать дождь…

— Не создавать, — перебила её Трис. — Я не создаю погоду. Я её призываю откуда-то ещё.

— Хорошо. Империя обширна, как тебе скажут твои книги. Где-то всегда идёт дождь, — спокойно сказала Ишабал. — Ты смогла бы призывать дождь в те места, где он нужен. Ты могла бы давать ветер попавшим в штиль кораблям здесь и на нашем берегу Бесконечного Моря. Твоя ценность для имперской короны не имеет границ, Трис. Её Имперское Величество — милостивая правительница, награждающая хорошую службу, и она не загружает своих магов работой. У тебя будет время на свои собственные проекты.

Трис сняла очки, и потёрла след, который они всегда оставляли у неё на переносице её длинного носа. «Даже если они не говорят, что хотят боевой магии, то хотят они именно её», — подумала она. «Если знают, что ты можешь её творить, то рано или поздно всегда хотят её. Уж когда я путешествовала с Нико, меня достаточно часто просили. Даже если начинают они издалека, то всегда всё заканчивается предложениями «Убивай для меня людей», по сути».

— Конечно, я польщена, — тихим и вежливым голосом ответила она.

Три года тому назад она могла быть более грубой, но с тех пор кое-чему научилась. Теперь она в таких ситуациях всегда думала, прежде чем говорить.

— Весьма польщена. Могу я поразмыслить над этим какое-то время?

Ишабал пристально изучала свои ногти. Подняв взгляд, она посмотрела Трис в глаза, и деловито сказала:

— Пятьсот золотых аргибов в первый же год. Собственные покои во дворце, собственные лошади и служанка. О твоём здоровье позаботятся имперские лекари, бесплатно. Материалы для твоей магии и исследований тоже поставляются бесплатно, в пределах разумного. Эти пределы определяю я, а не казначейский клерк, ничего не смыслящий в работе мага.

«Мила меня благослови», — подумала Трис, начавшая колебаться вопреки своей решимости. Предложение было люто щедрым.

Её практичное «я» ухватило её жадное «я» за ухо. «Всё всегда кончается боевой магией, а я хочу поступить в Лайтсбридж!» — твёрдо сказала она себе.

«Не нужно спешить или кого-то оскорблять, я ведь тут буду торчать ещё минимум месяц», — сказала себе Трис.

— Мне необходимо это обдумать, пожалуйста, — сказала она. — Ты же должна понимать, как это ошеломляюще, для такой, как я.

— Конечно, — ответила Ишабал, вставая. — С твоей стороны мудро дать себе это обдумать. Но Её Имперское Величество также желает дать тебе знать, что видит твои заслуги. Она ценит их.

Трис встала, кивнув:

— Это великая честь для меня. Пожалуйста, передай ей мою благодарность.

Она проводила Ишабал к двери, и выпустила её, затем закрыла дверь у неё за спиной. «Я не буду думать о деньгах, или о средствах, или о лекарях», — сказала она себе, закусывая губу. «Я хочу поступить в Лайтсбридж». Она повернула ключ в замке. «И я не буду заниматься боевой магией. Никогда».

Она устраивалась в кресле, когда кто-то заколотил в дверь. Это служанка тщетно пыталась войти.

* * *
Перед приёмом в честь возвращения все собрались в покоях Сэндри, чтобы та могла их осмотреть. Браяр одел свою любимую густо-зелёную куртку и штаны, а также идеально белую рубашку, Трис — яркое синее верхнее платье и лёгкое чёрное верхнее платье в наморнском стиле. Даджа одела великолепную доходившую ей до колен куртку из бронзового шёлка с густой и прихотливой золотой вышивкой, и леггинсы того же цвета. Сэндри выбрала бледно-синее нижнее платье и белое кружевное верхнее платье, а в ушах и на шее поблескивали синие топазы. Она улыбнулась своей семье.

Гудруни вздохнула, глядя на них:

— Если бы одежда была бронёй, то вы были бы надёжно защищены от всех врагов, — сказала она. — Да и головы у вас на месте — это тоже чего-то стоит.

— Замечательно, — сухо сказал Браяр. — Я ощущаю себя в достаточной степени вооружённым, чтобы поплавать в кадке с патокой.

— Она просто осторожничает — этого у Гудруни не отнять, — сказала ему Сэндри. — И ты действительно хорошо выглядишь.

Она разгладила складку на платье Трис.

— Ты определённо одет не хуже всех этих Мешков.

Браяр осклабился на употребление ею жаргонного слова. Кланяясь, он предложил ей свою руку:

— Позволишь? — спросил он галантно. — По крайней мере, пока один из этих мальчиков-Мешков не оторвёт тебя от меня?

Сэндри засмеялась:

— Нет такого мужчины, которому это бы удалось больше, чем на час.

— Ты уверена? — спросил Браяр, поднимая бровь. — Вообще никто?

Сэндри слегка покраснела, но твёрдо заявила:

— Никто.

Один из новых лакеев Сэндри провёл их в Зал Лунного Света, где проходил приём. Когда они вошли в помещение, Браяр сказал:

— Ну, я сам собираюсь от тебя немного оторваться этим вечером. Эта Кэйди вполне может заработать поцелуй, если ей повезёт.

— А если не повезёт — то больше, чем поцелуй? — спросила Даджа.

— Все девушки, на кого пало моё внимание — везучие, — торжественно заверил её Браяр. — Как они могут не быть?

— Хорошо, что мы знаем, что ты на самом деле не такой тщеславный, иначе бы нам пришлось тебя укоротить, дюймов на сто, — пробормотала Трис. — Шурри благослови, да тут людей битком набито.

— Только не сбегай слишком рано, — взмолилась Сэндри, оглядываясь на Трис через плечо. — Я знаю, что ты ненавидишь приёмы, но, пожалуйста, останься со мной. Ты сможешь взглядами отгонять всех идиотов, поскольку Браяр бросает меня одну-одинёшеньку.

Хотя Трис согласилась составить ей компанию, Сэндри не пришлось долго оставаться в бездействии. Фин первым вызвал её на танец, когда заиграла музыка, а за ним последовали Джак, Амброс и Кэн.

Передав Сэндри Шану, Кэн решил утонуть в кресле рядом с Трис.

— Привет, Рыжая. Имперская Служба тебе понравится, — внезапно сказал Кэн с улыбкой во взгляде. — Её Имперское Величество понимает ценность исследований.

— Неужели все знают, что она меня спрашивала? — поинтересовалась Трис. — Дайте мне об этом подумать!

— Знаем только мы с Ишей. Хорошо, я не буду тебя доставать. Ты знаешь, почему Шан ждал так долго, прежде чем предложить Клэйхэйм Сэндри танец? Берэнин покинула помещение, чтобы уделить внимание каким-то отчётам.

Когда Трис бросила взгляд на пустующий трон, а потом перевела взгляд на него, Кэн пожал плечами:

— Она не была бы рада видеть, как её нынешний любовник ухаживает за Сэндри.

Трис потеребила пальцем одну из своих свободных косичек.

— Так вот, значит, как обстоят дела, — пробормотала она.

— Пока что, — ответил Кэн.

Он протянул свою длинную руку, и зацепил себе бокал вина, и чашку вишневого сока — для Трис. Он передал ей сок, говоря:

— Я заметил, что вы четверо из числа магов, которые не пьют спиртное. Что касается Шана… настроение Берэнин меняется. Меняются её любовники.

— И я полагаю, что ты ей об этом скажешь, чтобы помочь изменению её настроения? — спросила Трис, отпивая сока.

Кэн тихо засмеялся:

— Нет. Ябед она тоже не любит.

Он поморщился, и осушил свой бокал.

— Они ей очень не нравятся. Но она не дура. Она достаточно скоро узнает об этой маленькой игре Шана.

Он отдал свой бокал другому слуге.

— Так вот, расскажи мне, Никларэн Голдай — какой он, за пределами классной комнаты? Когда я был в Лайтсбридже, я слушал два его курса. Каждый день, когда я выходил с одной из его лекций, было такое ощущение, будто у меня мозг набит до отказа.

Трис радостно захохотала:

— Да, узнаю Нико, — сказала она ему. — В первый год я думала, что у меня мозг взорвётся.

Пока Трис и Кэн говорили о Нико, а потом о Лайтсбридже, Даджа наблюдала за танцами, сидя рядом с Ризу. Равно или поздно каждый из молодых придворных приходил, чтобы посидеть с ними, уходя и возвращаясь к танцу, или чтобы подкрепиться и выпить, когда слуги накрыли столы в дальней части украшенной серебром залы. Даджа расслабилась, чувствуя себя в этом сборище более комфортно, чем она ожидала. Есть она не хотела, а напитки ограничивала фруктовым соком, который подавали помимо вина.

Наконец Ризу промокнула лицо обшитым кружевами носовым платком.

— Я задыхаюсь, — прошептала она Дадже. — Пойдём проветримся.

Даджа была рада уйти. Помещение было заполнено танцующими и потеющими людьми, а освещавшие его свечи только делали его теплее. Хотя жара её не беспокоила, она рада была подышать свежим воздухом. Она пошла прочь вслед за Ризу, петляя между группами придворных, пока они не прошли через двойные двери на террасу. Там они прислонились к погружённым в тень широким каменным перилам. Даджа подняла свою тяжёлую копну украшенных бусами косичек, чтобы прохладный ночной бриз обдувал ей шею.

— Неужели все приёмы тут такие, такие людные? — спросила она у Ризу.

Её спутница засмеялась:

— Это — встреча только для своих, — уведомила она Даджу. — Подожди две недели, будет банкет и бал для посла из Лайрана. Тогда приковыляет всё старое дворянство, и люди, которые не одобряют образ жизни Её Имперского Величество, при этом одобряя мир и процветание при её правлении. А потом будут все остальные послы…

Её полные губы разошлись в сверкающей улыбке.

— Кроме, возможно, посла Янджинга, которому к тому времени может поплохеть.

Даджа улыбнулась, вспомнив на миг первый манёвр Сэндри перед императрицей. В то же время, видя, как свет падает на густые ресницы Ризу, отбрасывая тени на её глаза, Даджа подумала: «Она такая красивая». Вопрос сорвался у неё с губ прежде, чем она это осознала:

— Почему ты не танцуешь? Ты не танцевала всю ночь. И никто не просил у тебя танца, не смотря на то, что ты почти такая же красивая, как императрица.

Ризу улыбнулась:

— Ты правда так думаешь?

Даджа открыла было рот, чтобы сказать, что конечно, именно так она и думает, но заговорить не успела. Ризу прижалась к ней и мягко, нежно поцеловала её губы.

Через миг она отстранилась. В её взгляде читалось волнение. Руки, сжатые в кулаки, прятались в складках платья.

— Ох, — сказала Даджа, когда к ней вернулся дар речи.

Ощущение было такое, будто в её голове расцвело солнце. Ошеломлённая новыми ощущениями, она также осознала: «Ризу боится. Ей достаточно часто говорили «нет», что она уже не уверена…». Исключительно для того, чтобы поддержать Ризу, и определённоне потому, что она хотела повторить это ощущение разливающегося в её сердце и голове солнечного света, Даджа прижалась к ней и сама поцеловала Ризу в губы. После этого, не нарушая установившейся между ними тишины, Ризу взяла Даджу за руку, и повела во дворец через дверь, за которой лежал отнюдь не Зал Лунного Света.

* * *
— Я серьёзно — перестань смеяться! — пробормотал Фин, кружа Сэндри в фигуре танца, известно как «Роза». — Только мы вдвоём, в сопровождении лишь твоей служанки, завтра или послезавтра. Внизу, у берега Сиф есть бухта, где водоёмы выложены полудрагоценными камнями. Очень утончённое место. Ты будешь очарована.

— Но я не настолько хорошо тебя знаю, Фин, — самым своим несерьёзным тоном ответила Сэндри. — Что если такой сильный парень, как ты, похитит меня, и попробует заставить меня подписать это брачный контракт, о котором я так наслышана?

Она похлопала ресницами, глядя на него, будто она на самом деле не верила, что он может на такое пойти. Правда была в том, что как только она узнала о том, что это вообще возможно, то в первую очередь стала подозревать мужчин, ухаживавших за ней по указке Берэнин. Насколько Сэндри знала, они могли получить приказ жениться на ней до конца лета, любой ценой.

— Но ты же маг, — вещал он, ведя её в круг с остальными танцорами. — И родственница Её Имперского Величества. Ты…

Всплеск эмоций — ласка, шок и затапливающий вены жар, расслабляющий мышцы — ударил в Сэндри подобно волне, заставив её покачнуться. Вдалеке, как если бы она была кем-то другим, она ощутила, как чьи-то губы касаются её в поцелуе, и она отвечает взаимностью.

«О боже», — подумала она, совершенно выбитая из колеи. «Даджа и, и Ризу».

Она схватила Фина обеими руками, частично — чтобы не упасть, частично — чтобы придать достоверности своим словам:

— Прости, — сказала она.

Сэндри улыбнулась соседним танцующим, и произнесла чуть громче:

— Тут очень жарко, не правда ли?

Она поспешно возвела барьер на своей связи с Даджей, пока та следовала за Ризу, ничего не соображая.

— Простите, мне правда нужно присесть.

Желание леди на танцах было законом. Фин подвёл Сэндри к креслу.

— Мне принести тебе чего-нибудь прохладного? — спросил он озабоченным тоном, пока она искала свой веер.

Строганый лёд был бы сейчас очень кстати, спасибо, — сказала она.

Сэндри замахала веером, пытаясь остудить багровый румянец, который, как она чувствовала, проступал у неё на щеках. Как только Фин ушёл, и ей больше не нужно было сосредотачиваться на разговоре с ним, она поставила дополнительные блоки на своей связи с сестрой, пытаясь оставить её открытой, но при этом не чувствовать, чем именно сейчас занималась Даджа. Только уменьшив узы до тончайшей нити, она откинулась в кресле и закрыла глаза.

«Не думаю, что она знала», — подумала Сэндри. «Или, если знала, то считала, что больше похожа на Розторн, что интересуется как женщинами, так и мужчинами. Я знаю, она упоминала парней, раз или два, но девушек — никогда». Вспомнив о Ризу, Сэндри добавила про себя: «Или женщин».

На её плечо легла ладонь, заставив Сэндри подскочить. Когда она обернулась, Шан наклонился и прошептал ей на ухо:

— Снаружи прохладнее.

«И там темно, поэтому никто не увидит моё лицо, пока я не возьму себя в руки», — добавила про себя Сэндри.

Она вскочила с кресла, и последовала за Шаном на террасу, к счастью — отличную от той, которую только что покинули Даджа и Ризу. Она не была до конца уверена, что та, другая терраса не светилась от внезапной вспышки страсти Даджи.

— О боже, — прошептала она, замешкавшись. — Фин решит, что я его бросила.

— Скажи мне, что он это не заслуживает, после того, как он так тебя преследовал, — тихо ответил Шан, потянув её прочь от окон. — Я видел выражение твоего лица, когда ты с ним танцевала. Переживёт.

Сэндри покачала головой, но перестала противиться, когда он потянул её за руку. Шан был прав. Ей действительно было неприятно жарко. «Я скажу Фину, что без свежего воздуха я упала бы в обморок. Я как-нибудь ему это возмещу. Может быть, он поймёт намёк и перестанет попытки остаться со мной наедине».

Снаружи ветер остудил пылавшее лицо Сэндри. Она позволила Шану отвести её к тенистой скамейке, где она с облегчением села.

— Иногда есть такие вещи, подробности которых ты совсем не хочешь знать, — пробормотала она.

Шан сел рядом с ней:

— Это было в мой адрес? — спросил он.

— Господи, нет, — ответила Сэндри. — О боже, Трис снова там.

Она указала на гребень внешней стены.

От сидящего сбоку от Сэндри Шана ощутимо тянуло теплом.

— Мастеру Церемоний следует просто построить ей комнату там, наверху, — заметил он, его голос подобно музыке звучал у неё над плечом. — Ей всегда нравились высокие места?

Его мужское ворчание заставило Сэндри почувствовать себя лучше, устойчивее.

— Ну, она всё же погодный маг, — указала она. — С таких мест лучше всего дотягиваться до погоды. Если мы не были уверены, где её искать, дома, в Дисциплине, то первым делом шли к стене. Мы…

Пальцы коснулись её подбородка, и повернули её голову. Шан склонился к ней, и мягко поцеловал Сэндри.

Она отскочила прочь как ужаленная. Ощущение было слишком близким к Дадже, к тому, что чувствовала Даджа. Сэндри не могла найти различия между своей реакции на Шана и реакции Даджи на Ризу.

— Пожалуйста, не обижайся, — сказала она, ещё более выбитая из колеи. — Я… я просто, весь этот свет и танцы… я правда должна вернуться!

Она сбежала обратно в Зал Лунного Света, на этот раз чуть ли не бросившись в объятья Джака.

— Я обещала тебе танец, так ведь? Разве это не замечательное время для танца? Я думаю, да!

Джак хмуро глянул на неё, его открытое лицо приняло взволнованное выражение.

— Ты в порядке, Сэндри? — спросил он. — Тебя кто-то оскорбил?

Он поднял взгляд, и зыркнул на Шана, который последовал за Сэндри внутрь.

— Если фэр Рос тебя хоть как-нибудь расстроил…

Сэндри закрыла рот Джака своей ладонью.

— Я в порядке, — сказала она ему, переведя дух. — Давай танцевать, пожалуйста.

Пока Джак вёл её на пространство для танцев, Сэндри сделала себе строгий выговор. «Тебя и раньше целовали», — безмолвно бранила она себя. «А теперь ты ведёшь себя как девчонка, которая только вчера надела свою первую вуаль. Возьми себя в руки и кончай вести себя как дурошлёпка! Попробуй какие-нибудь сложные танцы, которые ты всё время отказываешься исполнять. Сосредоточившись на своих ногах, ты не дашь своему глупому воображению, ну, воображать».

Она танцевала часто и, вопреки её боязни сложных танцев, делала это очень хорошо. Она танцевала, пока её одежда не промокла от пота, а она сама совсем не выдохлась. Она извинилась и удалилась в свои покои лишь тогда, когда у неё начали болеть ноги.

Сначала она наскоро помылась, пока Гудруни занималась её вымокшими вещами. Как только она заползла в свою ночную рубашку, она позволила Гудруни причесать ей волосы. Как только служанка ушла, Сэндри с отвращением опрокинулась на кровать.

«Теперь Шан подумает, что он мне не нравится, а это не так! Не думаю, что для леди есть способ попросить прощения и сказать «Я хотела бы, чтобы ты снова меня поцеловал, теперь, когда я не так отвлеклась». Нужно как-нибудь дать ему знать, что он тут был ни при чём».

«Ну, почти ни при чём», — честно поправила она себя. «Я просто спутала поцелуи и любовь».

Эта мысль заставила её сесть. «Даджа влюблена», — удручённо подумала она. «Наконец, после всех этих лет. Это чудесно, но… она захочет остаться, так ведь? Она захочет остаться с Ризу. Она не захочет возвращаться домой».

По её щеке стекла крупная слезинка. Сэндри нетерпеливо смахнула её. «Худшее время для того, чтобы превращаться в нервную дурочку», — сказала она себе, вставая с кровати. «Нужно успокоиться».

Ей оставалось только одно. Она вытащила свой ночной светильник, поставила его на столик, затем взяла свою корзинку для рукоделия. «Вышивка», — твёрдо сказала она. «То, что лекарь прописал».

* * *
Финлак фэр Хьюрик вломился в жалкие две комнаты, которые были ему отведены в имперском дворце, и пинком отправил скамейку для ног в ближайшую стену. «Посмешище», — подумал он, скрипя зубами, пока те не заныли. «Она сделала из меня посмешище перед всем двором, избавившись от меня под предлогом «Ох, Фин, мне так жарко, я обязана присесть, и получить льда!». Я только отвернулся — а она уже танцует с этим безмозглым качком Джаком!»

Он начал шагать по своим небольшим комнатам, обдумывая свои варианты. «Говорят, Шан ухаживает за ней, втайне от императрицы», — подумал он, проводя не находящей себе места ладонью по кинжалу у себя на поясе. «Я знаю, что он амбициозен, но ведь не дурак же. Даже казна Ландрэга не защитит его от неудовольствия императрицы — или защитит?»

Он отмахнулся от этой мысли. «Только глупец попробует обмануть Берэнин», — решил Фин. «Но Джак. Сэндри предпочитала Джака мне с тех самых пор, как мы приехали в Ландрэг. Сегодня вечером она открыто кинула меня ради него. Так что эту гонку я проиграл. Что ж, я не буду ждать, пока они с Джаком начнут ласкаться и ворковать, в результате чего я стану посмешищем для всей империи. Её Имперское Величество восторгается дерзкими мужчинами, которые берут то, что хотят — ну, по крайней мере дерзкими мужчинами, которые не пытаются взять её саму. Возможно, если я буду достаточно дерзок, и словлю её драгоценную кузину, то смогу стать её следующем фаворитом, и Сифутан побери Шана, и Кэна, и остальных её любимчиков!»

«Дядя сказал, чтобы я позвал его, если нужна помощь».

«Ждать больше нельзя. В Данкруане лето пролетает как ветер, а Джак работает быстро».

Всё для себя решив, Фин сел за свой стол, нашёл чернильницу, бумагу и ручку, и начал писать.

Глава 14

8й — 22й дни Луны Розы, 1043 П.К., Имперский Дворец в Данкруане, Наморн
Приём шёл не так, как ожидал Браяр. Он определённо явился с намерением увлечь Кэйди в тенистый уголок сада, чтобы немного позабавиться, но Кэйди решила сначала его помучить. Она трижды отказывала ему, когда он подходил к ней, чтобы пригласить на танец, уходя с кем-то другим при его приближении. Первые два раза он просто широко улыбался, и приглашал танцевать другую девушку. В третий раз, когда Кэйди ухмыльнулась ему через плечо Фина, когда тот закрутил её в танце, Браяр остановился, чтобы снова всё обдумать.

«Это глупо», — думал он. «Все эти люди со своими украшениями, наблюдая, чтобы увидеть, кто кому завидует, а кто — не завидует, кто кому благоволит, всё это — пустая трата времени. Чего они эти добиваются? Почему я трачу своё время на эту глупую игру?»

Образ мертвецов из Гьонг-ши перекрыл собой ярко одетых танцоров. Браяр ощутил запах разлагающейся плоти. На миг он услышал не музыку и смех, а свист ветра над скалой. Он тряхнул головой, чтобы изгнать образ из головы, и крепко защемил нос, чтобы избавиться от вони. «Я всё это оставил там», — с яростью подумал он. «Я только хочу вернуться домой и вспомнить, что такое радость!»

Усталый и вспотевший, Браяр посмотрел на забитый людьми зал. «Все эти дорогие одежды, эти шутки, и выпивка, и еда — какая от этого польза?» — устало гадал он. «Завтра простолюдины будут нищими, голодающими и умирающими от пронзившего их солдатского копья, а эти люди закатят ещё один праздник, с новыми дорогими одеждами, новыми шутками, новыми драгоценностями. Страдание забыто, или на него не обращают внимание — зачем печалиться? Жертвы войны — не наши люди. А потом колесо поворачивается, и вдруг они становятся нашими».

«Я могу потратить своё время на вещи получше», — осознал он. «На важные вещи».

Он выбрался на террасу, игнорируемый парочками, выбравшими эту полосу тени, чтобы целоваться, и потрусил вниз по ступеням, в сады. На Аллее Рододендронов он мгновенно почувствовал себя лучше, окружённый растениями с тёмными листьями. В достигавшем их скудном свете луны даже бутоны выглядели тенистыми. Он прошёл мимо них, то залечивая повреждённый лист, то делая другой лист неприятным для пытавшихся глодать его насекомых.

Где-то поблизости он ощущал Трис. Она даже не потрудился проверить их воссозданную связь. В этом не было необходимости. Если Трис была поблизости, значит она была на самой высокой точке в округе. Там она и стояла — на гребне внешней стены. Её юбки бились на дувшем с Сиф ветре. «Что она там слышит?» — гадал Браяр. «Если мои подозрения верны, то что она там видит? Как она этому научилась? И так она, должно быть, знает, что у Жэгорза видения, верно? Она знала, что надо попросить Дажу сделать ему очки. Так почему же она просто не скажет нам, что может это делать?»

Он осклабился. «Следовало знать, что она не останется в зале дольше, чем требуют правила вежливости». Он помедлил, затем беззвучно позвал её:

— «Хочешь сходить поглядеть на шакканы императрицы? Она не будет против, если тебя свожу я. Она дала мне записку, в которой сказано, что у меня свободный доступ в оранжереи».

Трис похоже не удивилась, услышав его:

— «Тут, наверху, слишком много всего», — ответила она. — «Мохнатые белые медведи, огни в небе… Не в этот раз, Браяр».

Он хотел было уйти, когда она добавила:

— «Это пустая трата времени и денег. Танцы и дорогая еда».

Браяр дёрнулся:

— «Откуда ты знаешь?» — резко потребовал он. — «Как ты можешь подслушивать меня без моего ведома?»

— «Я не подслушивала», — ответила она. — «Просто с тех пор, как ты уехал, ты стал больше походить на меня».

— «Не уверен, что это — комплимент», — проворчал он.

— «Я тоже», — ответила Трис. — «О, смори! Старый корабль, скованный льдом!»

Качая головой, Браяр лениво направился дальше по дорожке.

Сперва он вернулся в свои покои, где побил баклуши и немного почитал. Когда дворцовые звуки утихли до ритмов сна, и растения сказали, что большинство ходячих цветов — так они воспринимали одетых в цветастые наряды людей — ушли в свои хижины, он осознал, что спать ему совсем не хочется.

Он переоделся в обычную одежду, повесил на плечо свой набор мага, и направился в оранжереи. Он был удивлён отсутствию стражи. Учитывая то, как Берэнин тряслась над ними, он ожидал, что вокруг её дорогостоящих стеклянных зданий везде будут стражники. Потом он положил ладонь на защёлку двери, ведущей в оранжерею с шакканами и орхидеями. Вспыхнуло пламя, обжёгшее его в достаточной степени, чтобы привлечь его внимание.

Браяр почесал в затылке. «Её Имперское Величество не упоминала сторожевые заклятья», — подумал он. «Возможно, она хотела, чтобы они стали для меня сюрпризом».

Он позволил своей силе протечь по магической преграде. Та была выстроена дотошно. То, как защита была сработана, вызывало у Браяра стойкое ощущение Ишабал. Сдавшись было, он вспомнил о пропуске, который ему дала Берэнин. Он вытащил бумагу, расправил её, и приложил к преграде.

Он покачнулся, когда та разошлась, оставив ему достаточно места, чтобы открыть дверь и войти. Браяр почувствовал, как магия снова смыкается у него за спиной. «Надеюсь, она меня выпустит», — подумал он, оглядывая миниатюрные деревья.

Все шакканы требовали его внимания. Сосна и миниатюрный лес, плодоносящие и цветущие — все желали, чтобы он их коснулся, пощупал их листья и стволы, и сказал им, какие они замечательные деревья. Браяр постарался их не разочаровать. Ему никогда не казалось, что с шакканами он тратит время — вне зависимости от того, накапливали они в себе магию, или нет. Они существовали сами для себя, восхитительные и никому не причиняющие вреда. Исходивший от них запах мха и земли изгнал из его разума призраки Гьонг-ши. Шёпот их листьев перекрыл звуки и крики, которые были лишь в его голове. Когда у него наконец начали тяжелеть веки, он улёгся на пол под одним из столов, используя свой набор мага в качестве подушки. Он спал крепко, и ему ничего не снилось.

* * *
Берэнин, весьма позабавленная тем, что нашла его там, разбудила его на заре. Браяр широко улыбался, прося прощения, и откланялся, чтобы пойти умыться. Прежде чем уйти, он спросил её:

— Вы не будете возражать, если я не ограничусь подстриганием и приданием шакканам свежести? Некоторым из них нужно придать другую форму, более соответствующую их природе.

— Конечно, если они останутся у меня, — ответила императрица, не отрывая взгляда от двери в помещение с орхидеями.

Браяр уже положил ладонь на дверную защёлку, когда Берэнин сказала ему вслед:

— Ты ведь понимаешь, что мы можем договориться, что ты будешь здесь самым главным, после меня? Ты можешь быть имперским садовником. То, что я говорила тебе в Драгонстоуне — я не шутила. Ты мог бы стать сокровищем империи, прославиться своим мастерством. Я бы очень дорого за него заплатила. Я бы дала тебе дворянство, собственные поместья, и Джи́асат — ты бы назвал это «герцогством». Ни ты, ни твои наследники никогда больше не нуждались бы ни в чём.

Она помахала ему ракой, и исчезла в зарослях своих орхидей.

Раздумывая над её предложением, гадая, оценят ли её дворяне по достоинству герцога, бывшего прежде уличной крысой, Браяр вернулся в свою комнату. Его слуга уже встал, и беспокоился о том, что Браяр не спал у себя в кровати: его лицо просветлело, когда Браяр вошёл.

— Что будет угодно, Винэйн? — спросил он, кланяясь.

— Еду, много еды. И горячую ванну, — рассеянно ответил Браяр. — И наименее пахучее мыло, какое только найдёшь. Та дрянь с запахом сандалового дерева, которую я использовал вчера, очень не понравилась моему шаккану. Нет смысла заставлять его ревновать.

Слуга моргнул:

— Винэйн? — спросил он наконец, озадаченный.

Браяр вздохнул. Сёстры бы его поняли.

— Просто… мыло, у которого как можно более слабый запах, если можно.

Слуга бросился выполнять свою работу. «Будто боится, что если останется рядом со мной, я его во что-то превращу», — презрительно подумал Браяр.

После завтрака он немного почитал. Обычно он ожидал, что его сёстры встают вскоре после рассвета — жизнь сделала их всех жаворонками, — но после вчерашнего он не мог их винить за то, что они проспали утро. Когда роскошные часы в его гостиной пробили час до полудня, он отложил книгу и пошёл искать Даджу.

Сначала, постучав в её дверь и на услышав немедленного ответа, он подумал, что она куда-то отошла. Потом он услышал приглушённые женские голоса.

«Может, служанка знает, куда она подевалась», — подумал Браяр, и постучал сильнее. Наконец, он услышал, как кто-то возится с защёлкой. Дверь открылась, явив его взору Даджу, одетую лишь во вчерашнюю мятую куртку.

— Прости, — пробормотала она, впуская его. — Я не могла найти халат.

Браяр со знающим видом улыбнулся ей, и бросил взгляд в открытую дверь ей спальни. Там, обматываясь простынёй, стояла Ризу. Её длинные локоны, освобождённые от заколок, свисали до пояса. Простыня лишь подчёркивала её пышную фигуру.

Браяр поднял брови, глядя на Ризу, затем посмотрел на Даджу, ковырявшую пол босым пальцем.

— Ну, это многое объясняет, — заметил Браяр.

Про себя же он подумал: «Теперь я знаю, почему я был уверен в том, что Ризу не интересую ни я сам, ни мужчины вообще».

— Даджа, почему ты просто не сказала нам, что ты — нисамо́хи? — спросил он, используя слово из языка Торговцев, означавшее женщину, которая любит других женщин. — Учитывая Ларк и Розторн, думаешь, нас бы это волновало?

— Я не знала, что была нисамохи, — прошептала Даджа, по-прежнему глядя в пол.

Она пожала плечами:

— Я всегда была слишком занята, и никогда не было никого…

Она оглянулась на Ризу, та улыбнулась, глядя на неё сияющим взглядом.

— Я потороплюсь прочь, если у тебя есть немного той толстой медной проволоки, — сказал Браяр. — Той, которую едва удаётся загнуть вокруг запястья.

Даджа подошла к своему набору мага, и порылась в нём, пока не вытащила моток толстой медной проволоки.

— Она не заколдована, так что будет вести себя так, как ты хочешь, — сказала она, одной рукой протягивая проволоку Браяру, а другой толкая его к двери. — Пожалуйста, не говори пока Сэндри или Трис, — добавила она, выпуская его за дверь. — Это просто… так ново.

— Я и мечтать об этом не смел, — сказал Браяр, но она уже захлопнула и закрыла дверь.

Широко улыбаясь и качая головой, он пошёл вниз по коридору к двери в сад, подкидывая и ловя медную проволоку на ходу. «Значит, только одному из нас чуждо человеческое, учитывая то, как Сэндри поглядывает на Шана, когда думает, что никто этого не видит», — задорно подумал он. «И я дрожу от мысли о том, кто может понравиться Трис. Этот человек должен быть одет в молнии и дождь, чтобы она хотя бы удостоила его взглядом, это уж точно!»

Насвистывая мелодию, которую их приёмная мать Ларк запретила ему насвистывать в её доме, Браяр открыл дверь в коридоре и вышел на свет весеннего дня.

* * *
После потрясений на приёме, Сэндри была рада последовавшему за ним тихому дню. Императрица с избранными придворными отправилась в плаванье на своём личном корабле. Это значило, что никто из ухажёров Сэндри не мог загнать её в угол, хотя её поражало то, как, даже на столь маленьком судне, она никогда не оказывалась рядом с Шаном. Она оставила попытки, и стала держаться ближе к Дадже и Ризу — с друзьями было безопаснее, и её радовали яркие взгляды и прикосновения, которыми те обменивались.

Судно донесло их в бухту на восточном берегу, где они встали на якорь, и сошла на берег, чтобы замечательно пообедать. На обратном пути все уговаривали Трис, пока та не выпустила бриз, наполнивший их паруса. Пока он нёс их вперёд, Трис отворачивала в сторону превалирующие ветра, чтобы те не мешали их продвижению, заработав не один странный взгляд от капитана и команды. Чайм развлекала как дворян, так и экипаж. Трис взяла с собой красители для стекла. Чайм с радостью их поедала, а потом выплёвывала разноцветные языки пламени, поэтому в конце дня у каждого было по одному стеклянному сувениру. Затем Чайм наворачивала круги и спирали вокруг судна, и солнце отбрасывало от её крыльев радужные блики. Пока большая часть двора наблюдала за ней, Сэндри заметила, что Ишабал отвела Трис в сторону, усадив рядом с собой и Кэном.

«У этих двоих определённо есть много слов для Трис», — подумала Сэндри, наблюдая за ними. «И почему у Трис такое вежливое выражение лица? Большинство хороших придворных учатся этой маске, чтобы никого не оскорбить, если им становится скучно, или они злятся на произнесённые слова».

Она повернула голову, и увидела Браяра, облокотившегося на фальшборт рядом с Берэнин. Та смеялась. Приглядевшись, Сэндри увидела, почему. Он вызвал к жизни из доски прямо под фальшбортом маленькие ростки, создав там крошечный лес. Браяр поднял голову, и поймал взгляд Сэндри. Он подмигнул, и ростки уменьшились, вернувшись обратно в древесину.

— Вот. Ну как же ты можешь сказать «нет» в ответ на моё предложение? — услышала Сэндри вопрос Берэнин.

Сэндри поморщилась, и отвернулась. «Она не только меня хочет оставить здесь», — подумала Сэндри. «Браяра и Трис — тоже». Она бросила взгляд на Даджу и Ризу. Ризу шептала что-то Дадже на ухо, заставляя Даджу смеяться. «И, может быть, даже Даджу Берэнин хочет удержать здесь. Почему нет? Даже по сравнению с другими окружающими магами, они совершали необычные, выдающиеся дела. Шакканы и творения из живого металла сделала Браяра и Даджу богатыми и знаменитыми. Трис могла бы быть таковой, если бы согласилась заниматься боевой магией. Даже в качестве погодного мага она заставила бы людей призадуматься».

Сэндри опустила взгляд, разглядывая парчовый узор её верхнего платья, чтобы скрыть лицо от окружавших её людей. «Если всё будет так, как хочет моя кузина, то мне, возможно, придётся остаться просто ради того, чтобы не разлучаться с сёстрами и братом. Что мне делать? Что я сделаю, если придётся выбирать между ними и Дедушкой Ведрисом?»

На парчу упала слезинка.

Поскольку двор разморило после проведённого на солнцепёке дня, на вечер они оказались предоставлены самим себе. Сэндри пригласила сестёр и брата на ужин в изящную маленькую столовую, входившую в число предоставленных ей комнат. Она и Ризу бы пригласила, но та пошла на встречу вместе с Берэнин. Сэндри не была уверена, знают ли Браяр и Трис о том, что происходит, и примут ли они присутствие Ризу на ужине, ограниченном их маленькой семьёй.

Когда явился Браяр, Гудруни всё ещё накрывала на стол. С собой он нёс свой набор мага и шаккан из имперской оранжереи.

— Я подумал, что позже поработаю над ним, — сказал он Сэндри, ставя шаккан на столик. — Дарова, Гудруни. Видела ребятишек и Жэгорза?

Служанка кивнула:

— Жэгорз попросил меня сказать вам с Вимэйси Трис, что он до конца прослушал сегодня на рынке один единственный разговор. Говорит, что разговор был настоящим — продавец вишен и гончар торговались друг с другом. Он сказал, что сделал это, взяв лишь одну ушную бусину — что бы это ни означало. И я думаю, что Уэнура балует моих детей.

Браяр тихо засмеялся:

— Хорошие повара — они такие. Если тебя беспокоят такие вещи, то когда мы доберёмся до Саммерси, держи детей подальше от Горса из Спирального Круга. Иначе они будут не ходить, а перекатываться.

Сэндри рассматривала его миниатюрную иву, пока Браяр говорил с её служанкой.

— Что с ней не так? — спросила она, когда выдалась возможность.

Браяр поморщился:

— Видишь, какая у неё форма — согнутая почти под прямым углом? Болван, придавший этой красотке форму, на самом деле думал, что это дерево следует вырастить в стиле «Каскад». Но ей нужен стиль «Дерево-На-Ветру», с более прямо растущим стволом. Это же любому видно. Императрица это заметила, хотя у неё и не было времени на то, чтобы поработать с этим деревом.

Он погладил тонкие ветви дерева, которые нежно обвились вокруг его ладони.

— Никто никогда не спрашивает само дерево, а, Красотка?

Сэндри покачала головой:

— Если бы ты только нашёл женщину, которую бы любил достаточно сильно, чтобы так с ней разговаривать.

— Разве нам мало того, что один из нас влюбился? — спросил Браяр.

Сэндри свела брови вместе:

— Значит, ты знаешь. Про Даджу. И Ризу.

— Трудно не заметить, — ответил Браяр, отщипывая новые листочки.

Он бросил взгляд на Сэндри:

— А ты-то как узнала?

Сэндри покраснела, и опустила взгляд:

— Мы с Даджей не так давно заново раскрыли наши узы.

— Весьма своеобразный способ получить новости, — пробормотал Браяр, снова сосредоточившись на дереве. — Только не жди, что я в покаянии упаду на колени, моля вас двоих присоединить меня ко всей этой радости.

— Я и не собиралась, — парировала Сэндри, сверкнув глазами. — Из всех эгоистичных, грубых, нахальных мальчишек…

Браяр осклабился:

— Ну, мы ж всё-таки родня.

Сэндри не могла удержаться. Когда Гудруни провела в комнату Трис и Чайм, Сэндри смеялась.

— Приятно видеть, что вы двое ладите, — заметила рыжая.

Она подошла посмотреть на миниатюрную иву.

— Меняешь ей форму? — спросила она Браяра.

Чайм вытянулась у Трис на плече, повернув голову под тем же углом, что и Трис, поглядывая на дерево.

Браяр кивнул:

— Никакая ива не сгибается так сильно. А ты сегодня хорошо поступила, облегчив ношу тех моряков.

— Жаль, что это их лишь встревожило, — сухо ответила Трис.

— Просто погодная магия и люди, способные на нечто большее, чем просто время от времени управлять ветром, очень редки, — объяснила Сэндри. — Если бы ты вызвала большую волну, которая понесла бы нас к берегу, то они, возможно, даже и не заметили бы.

— Но берег бы заметил, — сказала Трис. — К тому же Её Имперское Величество и её щеночки хотели ветер. Ты можешь себе представить, как бы отреагировал Его Светлость, твой дед, если бы каждый раз, когда он что-то просил, все вокруг начинали бы просить то же самое?

Сэндри вздрогнула. Дедушка Ведрис в прошлом весьма убедительно высказывал своё мнение о подобном льстивом поведении.

— Они бы сделали так один раз, и больше бы так не поступали, — сказала она, пока Гудруни отвечала на стук в дверь.

Вошла Даджа, имевшая странным образом неуверенный вид. У её плеча стояла Ризу.

— Я… я сказала Ризу, что ей можно к нам присоединиться.

Сэндри лучезарно улыбнулась им обеим.

— Конечно можно, — сказала она Ризу, оглядываясь, чтобы убедиться, что ни Браяр, ни Трис не собираются выставлять её лгуньей. Браяр слегка сдвинул брови; у Трис было то же самое вежливо-заинтересованное выражение лица, которое она использовала тем днём при разговоре с Кэном и Ишабал, но ни Браяр, ни Трис ничего не сказали. Сэндри продолжила:

— Ты никогда не спрашивала разрешения, чтобы присоединиться к нам, когда мы жили в Замке Ландрэг — так зачем сейчас начинать? Гудруни?

Служанка уже переставляла стулья и блюда на столе для пятой персоны. Как только она закончила, все сели есть.

К облегчению Сэндри, как только началась трапеза, все расслабились. Они говорили о бале для Лайранского посла, который будет через две недели, и о прошедшем плавании. Теперь, когда они были знакомы с большим числом людей при дворе, Ризу могла рассказывать о них истории, понятные остальным. После того, как лакей убрал со стола, Ризу и Даджа задержались ненадолго, затем откланялись, и ушли.

Когда Гудруни удалилась в свою комнату, повисло долгое молчание. Браяр сосредоточился на своём ивовом шаккане. Он мягко уговаривал иву выпрямиться из её уродливой, позы, и вытянуть её до предела её ствола и его собственной магии, чтобы она стала более гибкой. Как только она выпрямилась настолько, насколько пока было возможно, Браяр сделал из толстой проволоки муфту, чтобы не дать иве снова согнуться. Трис гладила Чайм, в то время как драконица издавала своё певучее мурчание. Сэндри смотрела на свою вышивку и ждала, пока остальные заговорят.

Наконец Браяр выпрямился:

— То, что у неё теперь есть партнёрша, на делает её партнёршу одной из нас, — проворчал он. — Вы же не видели, чтобы я таскал повсюду с собой девушку.

Трис вперила в него свой взгляд:

— А тебе хоть одна нравилась настолько, чтобы тебе хотелось, чтобы мы её приняли? — спросила она.

Браяр отвёл взгляд:

— Ну, Эвви, — пробормотал он.

— Эвви — твоя ученица, — тихо ответила Трис. — Взгляни правде в глаза, Браяр, ты не настолько любишь своих мимолётных партнёрш, чтобы волноваться о том, чтобы знакомить их с нами.

— По крайней мере, я не делаю вид, что Кэйди следует войти в наш круг, — возразил Браяр.

Его слова были как укол иголкой. Сэндри подняла голову:

— Мы — не круг, — едко сказала она. — Мы с Даджей заново раскрыли нашу связь. Вам двоим вообще плевать, так какая разница, пригласит Даджа Ризу, или нет?

У неё задрожали губы.

— Они любят друг друга. Вам следовало бы радоваться за них.

— Достаточно любят, чтобы Ризу не рассказала всё, что услышит, если её попросит об этом императрица? — пылко потребовал Браяр. — Я так не думаю. Сама Ризу — ничего, но я думаю, что она в первую очередь принадлежит Берэнин, а кому-то другому — уже во вторую.

Он опустил взгляд на свои руки. Все растения на обеих ладонях расцвели маленькими чёрными розами.

— Посмотри правде в глаза, Даж не вернётся с нами домой, — продолжил он. — Да, если уж на то пошло, вернётесь ли вы? Я видел, как этот Шан смотрит на тебя, когда Берэнин нет поблизости, Сэндри. И ты не можешь сказать, что они не предлагали тебе хорошие деньги, чтобы ты осталась, Трис.

Сэндри зыркнула на него:

— Императрица разве не предлагает тебе луну, чтобы ты остался?

— Весь дворец судачит о том, что только у тебя есть её разрешение входить в оранжереи в любое время, — добавила Трис. — Садовники говорят, что она никому другому не позволяет рекомендовать подрезать растения, но они получили приказы следовать в этом твоим указаниям. И я слышала, что она предложила тебе бездонный кошелёк и должность имперского садовника, если ты останешься.

— Ты слишком много слышишь, чёрт тебя дери, — выразил недовольство Браяр. — Откуда ты знаешь, если сама всё время прячешься?

Трис посмотрела на него из-под оправы своих очков, и постучала себе по уху.

— Ох, — поморщился Браяр.

— В этих коридорах и дымоходах есть сквозняки, дуралей, — твёрдо уведомила его Трис. — Оставь Даджу и Ризу в покое. Они будут делать то, что им нужно.

— Даджа тебя не поблагодарит, если будешь что-то говорить против Ризу, — напомнила ему Сэндри.

— Да я и не против, — возразил Браяр.

— Но так ли это воспримет Даджа? — поинтересовалась Сэндри.

Вдруг она почувствовала, как Трис коснулась её магии. «Успокойся», — сказала она. Сэндри ощутила, что Браяр тоже услышал Трис, хотя его собственная связь с Сэндри оставалась закрытой. «Мы четверо всегда будем едины, живём ли мы вместе в Эмелане, или нет», — сказала им Трис. «Вам нужно больше верить».

* * *
Следующие две недели пронеслись ураганом для всех четырёх магов, не только для Сэндри. Императрица похоже твёрдо решила заманить их развлечениями и великолепием. Они оказались втянуты в мириады охот — на необычные цветы и упрятанные пикники, поскольку Леди Сэндрилин не нравилось охотиться на животных — и партий в карты, поездок и завтраков, и плаваний по Сиф. Сэндри заметила, что даже Трис не могла уклониться от всех мероприятий, хотя исчезать у неё получалось лучше, чем у остальных трёх. Даджа и Ризу не отрывались друг от друга. Им похоже было всё равно, чем они занимались, покуда они делали это вместе, на что неоднократно указывал Браяр. Иногда они присоединялись к Сэндри, Браяру и Трис на уединённый обед или ужин. Сэндри заметила, что Браяр, вопреки своим жалобам, в присутствии Даджи не возражал вслух против общества Ризу.

К облегчению Сэндри, Фин ничего не сказал о том, как она бросила его тем вечером на приветственном приёме. Зная его склонность к пылкости и волнению, Сэндри была уверена, что он поднимет бучу. Вместо этого она с удивлением обнаружила, что он, похоже, совсем об этом забыл. Он продолжал ухаживать за ней вместе с Джаком, но не старался особо уединиться с ней.

«Полагаю, это непоследовательно с моей стороны — обижаться на то, что ему всё равно», — печально думала она. «Правда, было бы очень неудобно, если бы он весь оскорбился, но он мог хотя бы пообижаться немного».

Она тщательно старалась совсем не думать о Першане фэр Росе. И дело не в том, что она мало видела Шана — отнюдь. Он всегда был рядом с Берэнин, или позади неё, принося ей яства, нося за ней её сокола, пока она не решала выпустить птицу охотиться, помогая ей спешиться. Сэндри пыталась не завидовать своей кузине, ощущавшей прикосновение больших ладоней Шана к своей талии, соскальзывая вниз из седла, или то, как он наклонялся к императрице, чтобы поднести к её губам вишню, но поднимавшуюся в ней желчь ревности было очень трудно игнорировать. Если Шан и помнил о том, как поцеловал Сэндри, то не показывал этого. Улыбка, которой он её одаривал, когда ловил на себе её взгляд, была вежливой, такими обмениваются друг с другом дворяне.

«И поделом мне», — сказала она себе как-то вечером, ударами кулака придавая подушкам более подходящую форму. Закрывая глаза, она всё время видела Шана и Берэнин, упражнявшихся в лайранских танцевальных фигурах, особенно в той, где Шан поднимал императрицу высоко в воздух. «Он меня целует», — удар, ещё удар, — «а я бегу как испуганный котёнок. Уверена, императрица-то не бежит!»

Сэндри зарычала, и заткнула себе рот одеялом. «Теперь придётся придумать хорошую ложь для Гудруни», — сказала она себе. «И она должна быть очень хорошей, потому что я думаю, что Гудруни и так уже слишком о многом подозревает. Она, конечно, ничего не скажет, просто поведает мне какой-нибудь перл женской мудрости о том, что некоторые мужчины остаются недоступными. Не хочу слышать женскую мудрость, да и вообще ни какую мудрость. Я просто хочу, чтобы Шан снова меня поцеловал, чтобы я смогла понять — у меня ослабели коленки из-за того, что я узнала о Дадже и Ризу, или он просто так хорошо целуется!»

* * *
В день бала в честь посла Лайрана весь дворец пребывал в хаосе. Чтобы не сталкиваться с нагруженными доверху слугами, Сэндри и Гудруни бежали из дворца. В Доме Ландрэг обстановка была более мирной. Сэндри смогла пообедать с Амбросом, Элагой и их девочками, пока Гудруни навещала своих детей.

Прежде чем уйти, Сэндри пошла искать Жэгорза. Она нашла его сидящим на балконе в комнате Трис, лицом к текущему через стену бризу. На носу у него сидели его странные металлические очки, а в руке он держал одну из своих металлических ушных затычек.

— Обо мне не беспокойся, — с весёлой улыбкой сказал он. — Вимэйси Трис посещает меня каждый день, чтобы проводить мои уроки.

— Рада это слышать, — сказала ему Сэндри. — Уроки идут хорошо?

Он казался теперь более спокойным.

Жэгорз, сидевший на высоком табурете, встал на ноги. Он хмурился, поворачиваясь то туда, то сюда, ловя ветер лишённым затычки ухом.

— Я не знаю, — пробормотал он. — Зачем морякам готовиться к побегу в полночь?

Сэндри не могла не улыбнуться:

— Сколько моряков, столько и причин, я думаю, — ответила она. — Я бы не волновалась, Жэгорз. Если ты не знаешь название корабля или имя капитана, сделать ты ничего не сможешь.

Вернувшись во дворец, она подремала, затем съела лёгкий ужин. Ночью должен быть большой банкет, но Сэндри знала, что к тому времени упадёт в обморок, если что-то не съест. Потом она искупалась, позволила Гудруни одеть себя и сделать себе причёску. Потом она села читать. Берэнин сказала, что в Имперский Зал, где должен был состояться бал, её приведёт придворный.

Эскорт Сэндри объявил себя стуком в дверь. Гудруни открыла, явив стоявшего на пороге Фина, восхитительно статного в тёмно-синем бархате и серебре. Возможно, он выбрал одежду так, чтобы сочетаться с бледно-синей и серебряной одеждой Сэндри. Он широко улыбнулся Сэндри:

— Надеюсь, ты оценишь мольбы и ходатайства, с моей стороны, чтобы Её Имперское Величество согласилась сделать меня твоим проводником на бал, — сказал он. — Ты выглядишь великолепно, Леди Сэндри.

Она улыбнулась, и позволила ему поцеловать себе руку.

— Осторожно, — предупредила она.

Фин поднял брови. Он знал, что она имеет ввиду:

— Лесть?

Он посмотрел на Гудруни:

— Разве я льщу? Разве она не прекрасна?

Гудруни покраснела и сделала реверанс.

— Вы действительно выглядите очаровательно, Клэйхэйм.

Она снова сделала реверанс, и открыла перед ними дверь.

Фин взял её под локоть, и повёл по коридору.

Они свернули в вестибюль, соединявший три крыла дворца, и шли по нему, пока Фин не провёл её через дверь в один из задних коридоров.

— Но Имперский Зал в той стороне, — возразила Сэндри, остановившись.

Фин улыбнулся ей:

— Планы изменились. Её Имперское Величество попросила меня провести тебя через боковой ход, которым она пользуется — она хочет, чтобы ты была сбоку от неё, когда она поприветствует посла.

— Но разве это не место, где должен стоять её наследник? — спросила Сэндри, позволяя ему потянуть себя дальше.

Фин кивнул:

— Только Принцесса Мэ́йдриан живёт в восточной империи, — объяснил Фин. — Этим вечером ты её заменяешь.

Сэндри нахмурилась:

— Надеюсь, принцесса понимает, что я заменяю её только на время, — обеспокоенно сказала она.

— Обычное дело, — объяснил Фин. — Видишь ли, после двух попыток похищения, Её Имперское Величество отправила принцессу жить в секретном месте. Прежде и другие её заменяли, но никто не настолько глуп, чтобы поверить, будто кто-то кроме принцессы может на самом деле занимать это место. Сюда.

Фин повёл Сэндри за угол.

Сэндри повернула, и уткнулась прямо в намоченную чем-то тряпку. Что бы это ни было, оно затопило её сознание, и погрузило в чёрное беспамятство.

* * *
Мир живых был где-то рядом.

«Я заснула… когда? Заснула сидя, поджав колени? Зачем, во имя Милы, мне так делать? И когда это успело стемнеть?»

«Голова так болит! Наверное, я ещё вижу сон, потому что я думаю, что мои глаза открыты, но вокруг сплошная тьма».

«У меня ноет всё, что выше подбородка».

Сэндри попыталась прижать ладони к глазам — те болели сильнее всего, — но обнаружила, что у неё очень мало свободного места, чтобы двигать руками. Когда она наконец коснулась своих глаз, по почувствовала, как двигаются её веки. То, что её ресницы скользнули по её пальцам, сказало ей, что её глаза были широко открыты… и вокруг по-прежнему было темно.

С участившимся дыханием, она начала искать свет. «Я не могу, не могу быть в темноте», — сказала она себе. «Все это знают. Гудруни, Браяр, Даджа — все знают, что мне нельзя оставаться в темноте, одной. Никогда. Просто дыши, Сэндри. Медленно. Это всё легко объяснить, если ты соберёшься с мыслями и не будешь паниковать».

Вот — блеклое мерцание: магически знаки, начертанные в считанных дюймах, над её головой, по обе стороны, и, насколько она могла видеть, под ней. Сэндри вытянула руки, и ощупала своё окружение. Под ней и в нескольких дюймах перед её коленями была твёрдая преграда. В неё же Сэндри упиралась спиной. Она была в дюймах по обе стороны, и над её головой. Серебряное мерцание исходило от заклинаний, покрывавших преграду. Приглядевшись к ним, заставив себя думать, чтобы рассмотреть заклинания, она начала их узнавать. Это были знаки распутывания и развязывания. Они были начертаны в таких комбинациях и такими веществами, чтобы ограничивать и ослаблять силу любой чарошвейки. Они не давали света. Они ничего не делали, чтобы рассеять темноту.

Темнота. Она была заперта в полной темноте, без света и без хрустальной лампы.

С полным пониманием ситуации пришла настоящая, неконтролируемая паника. Она задыхалась, хватала ртом воздух. Внезапно ей снова было десять лет, и она была заперта под дворцом, а в помещения у неё над головой были устланы мертвецами. Единственная душа, знавшая, где именно находилась Сэндри, поскольку сама заперла её в подвале, была убита совсем рядом.

Теперь Сэндри снова была одна, и у неё не было света.

Сэндри завопила. Она вытолкнула всю свою магию из своего тела, стараясь призвать свет в саму ткань её одежды, но её сила лишь растворялась. Она снова закричала, моля кого-нибудь выпустить её, зажечь лампу, найти её. Визжа до хрипоты, она билась кулаками и ногами о деревянную западню, изорвав свои тонкие бальные туфли, разбив ладони, и ударившись затылком о неумолимые доски. Снова и снова, игнорируя пробегавшую по её мышцам и венам боль,она тянула свою силу, пытаясь выдавить её через поры своей кожи. Шёлк, раньше шёлк работал, раньше он удерживал для неё свет, она носила самые разные шелка, но магия не приходила. Наконец она перестала кричать, и заплакала, содрогаясь от ужаса.

Так продолжалось недолго, потому что снаружи послышался голос:

— Моя будущая невеста проснулась.

«Я знаю этот голос», — медленно подумала она. «Я знаю его… Фин». Его имя зажгло в её груди угли ярости. «Финлак фэр Хьюрик. Мой проводник. Тот «особый вход», к которому он меня привёл».

— Ну же, Леди Сэндри, — сказал он, его голос звучал очень близко к её узилищу. — Совсем недавно ты вела себя весьма живо.

Он слышал, как она плакала — вопила, как ребёнок в темноте.

— Скажи…

Она остановилась. Её голос сел до тихого хрипа. Она прочистила своё осипшее горло, и попробовала снова:

— Моя кузина знает об этом?

— Зачем мне беспокоить её подробностями? — спросил он. — Твоя имперская кузина ценит дела, а не обещания. Как только ты подпишешь брачный контракт — со всеми ограничениями, которых требует жена-маг, конечно же, чтобы ты никогда не смогла обернуть свою силу против меня, — я приму поздравления Её Имперского Величества, а также её хвалу моей дерзости.

Его самодовольный ответ разъярил не испуганного ребёнка, но любимую племянницу Ведриса Эмеланского.

— Червивый, гнойный, дерьмоногий, проклятый, трусливый пава́о! — прорычала она, снова собирая свою силу, и ощущая, как та утекает прочь. — Изгаженный летучими мышами дерьмосос, незаконнорожденный, низкий, трусливый как! Нализ! Амдэйн!

— Такие ласковые прозвища, — ответил он. — Ты придумаешь другие, получше, когда мы поженимся. Как только ты поставишь на контракт свою подпись, а также свой поцелуй, для верности отмеченный кровью, я даже позволю моему дяде вернуть тебе власть над твоей магией. Но только потом, конечно. Только после того, как ты поймёшь, что если хоть раз мне начнёшь перечить, я обращу тебя брачные заклинания, пока ты не станешь ползком молить о моём прощении. Наморнцы знают, как обращаться с жёнами-магами.

— Если ты думаешь, что моя кузина тебя поздравит за моё похищение в её собственном дворце, значит ты её не знаешь, — парировала Сэндри. — Она освободит меня от твоего драгоценного контракта, и от твоего драгоценного дяди!

— Нет, если хочет, чтобы твоё богатство осталось в Наморне, а она ведь хочет, — напомнил Фин. — И мой дядя — глава всенаморнского Сообщества Магов. Я думаю, даже Её Имперскому Величеству придётся проглотить любую обиду на меня, когда у меня за спиной будет поддержка магов а также твоё богатство. Что?

Он ответил на вопрос кого-то, кто был вне ловушки Сэндри.

— Нет, с ней ничего не случится. Мне нужно появиться на балу, чтобы никто не поверил, что я причастен к её исчезновению.

Звук его голоса приблизился к её темнице.

— Не беспокойся, моя дорогая, — сказал он ей. — Позже ты сможешь написать своим друзьям письмо из гнёздышка, где мы будем проводить наш медовый месяц. Ох… если надеешься на то, что тебя спасут? Ты под землёй. Никакой ветер не донесёт ни слова о тебе твоей рыжей бестии. Ты в помещении без растений, так что зелёный парень тебя не найдёт. А если ты ждёшь прекрасного и сообразительного Першана, даже если бы он мог тебя найти, он не осмелится. Её Имперское Величество знает, что внимание её любовника отвлекалось.

Не смотря на стах, Сэндри сглотнула. «Шан и Берэнин? Да она ему в матери годится!»

Фин продолжил:

— Она за ним наблюдает. Уже два дня она в точности знает, где он находится, когда его нет рядом с ней. Бедный Кэн так раззадорился, думая, что она избавится от Шана и снова обратится к нему. А вместо этого она крепко вцепилась в Шана. Это показывает, насколько сильно она хочет оставить тебя здесь — обычно она просто прогоняет девушку со двора.

— Ты отвратителен, — прохрипела Сэндри. — Придумываешь такую грязную ложь о людях.

— О, я тебя расстроил, разрушил твои маленькие, красивые мечты. Если можно, пожалуйста, привыкай к нашему браку, — парировал Фин. — Как только ты дашь мне наследника, я с радостью предоставлю тебя самой себе. До скорого, моя дорогая.

И он ушёл. Без ненависти к Фину страх перед темнотой снова затопил её. Сэндри кричала до хрипоты. Потеряв голос, она осела и начала снова и снова бить ногами в стену своей тюрьмы, пока её спину не покрыли ссадины, а колени и щиколотки на запылали. Лишь потеряв возможности бить ногами, она свернулась в комок, содрогаясь. На какое-то время тьма полностью её поглотила.

В себя её привёл стук чьих-то ног снаружи. Похоже, помощники Фина устроились неподалёку, чтобы поиграть в карты. По странному стечению обстоятельств, их голоса дали разуму Сэндри зацепку. Она не была совершенно потеряна, пока она слышала, как неотёсанные мужчины ругаются на ставки и карты друг друга.

«Кто я, без магии?» — вяло спросила она, заставив себя сесть прямо. «Просто фигура на доске, как и говорил Жэгорз. Просто красивая… Жэгорз. Даджа. Браяр, Трис».

«Подожди. Подожди. Во мне же есть частицы магии Браяра, ещё с детства. И магии Трис и Даджи. Я спряла нас в одну магию, но потом пришлось снова расплести нас в четырёх разных человек. Однако, мы сохранили немного силы друг друга, и можем видеть магию, и слышать разговоры. Вокруг меня только заклинания для магии нитей, а не для зелёной магии, магии металла или погоды».

Трудно было игнорировать свой страх и вполне реальную боль. Сначала ей пришлось оторвать от своего шёлкового платья куски, чтобы перевязать кровоточащие руки и ноги. Боль в голове тоже было трудно игнорировать. Сэндри каким-то образом заставила себя обратиться внутрь, выкинув осознание темноты из головы. Она даже заставила себя забыть голоса снаружи её ловушки. Она медленно погрузилась внутрь себя, в сосредоточение своей силы.

Она была шокирована, обнаружив там полный беспорядок. «Когда я последний раз тут прибиралась»? — гадала она, видя беспорядочно переплетённые нити и связи там, где она привыкла видеть веретено с пылающей нитью. «Ох, кошачья пакость — да с тех пор, как мы достигли Данкруана, я думаю. Никогда я не была такой неряхой», — подумала она, тыкая спутавшиеся нити. «Не следовало мне отвлекаться настолько, чтобы забыть об уборке. По крайней мере, здесь я могу видеть свет».

Она нашла алую нить, бывшую её связью с Даджей. Сэндри резко подёргала за неё. Она подождала, но ответа не последовало. Она закусила губу, чтобы не завыть, когда её хватка на её сила начала таять. Даджа была заблокирована, и это значило, что она, должно быть, с Ризу. От неё помощи не будет.

На миг тьма снова затопила сознание Сэндри. Она снова пнула стену, затем схватилась за саднящую ногу, когда из её глаз полились слёзы. Она забыла, что её стопы изранены и кровоточат.

«Хватит», — приказала она себе, когда боль пошла на убыль. «Одна неудача — и я уже иду в разлад. Гудруни продержалась десять лет. Жэгорз выжил пятьдесят. Даджа пять дней плавала в море, полагая, что потеряна навсегда, и позволила лесному пожару пройти через себя, и входила в пылающие здания. Судя по тому, что сказала Розторн, они с Браяром были на войне. Меня запер один дворянин в шёлковых штанах, и я просто ломаюсь? Довольно».

Снова заставив себя успокоиться, она погрузилась в свою силу, чтобы найти свою связь с Трис. Та была не такой сильной, как её узы с Даджей, возможно потому, что использовалась только раз, и недавно. Сэндри вонзилась в эту тонкую прядь, ища рыжую.

Её концентрацию полностью разрушил чудовищный удар. Она осторожно откинула голову, чувствуя вкус крови на прокушенной губе.

— Нашла же она время играть с молнией, — прохрипела она, нашаривая свой носовой платок.

«Немногие люди предпочтут окружить себя бурями вместо того, чтобы пойти на великолепный приём», — добавила она про себя, чтобы не бередить губу и болевшее горло.

«Сколько сейчас времени? Когда вернётся Фин?» Она не знала, который час. Она не была уверена, сколько прошло времени, и не могла определить из-за распущенности и вялости своей магии, а Трис и Даджа были недоступны. «Возможно, он уже возвращается». Сэндри не была уверена, сколько ещё она выдержит пребывание в этом маленьком, тёмном пространстве, не сойдя с ума. Если она хочет быть способной порвать его на куски, когда освободится, то надо было выбираться.

Оставался Браяр, не впустивший её обратно в свой разум. Её связь с ним была унылого серого цвета. «Очень жаль», — сказала себе Сэндри. «Сейчас не время для щепетильности».

Она запустила руку в мешочек, который носила на шее, и вытащила свой драгоценный круг из ниток. Она легко нашла на нём бугорок Браяра. В её магии он пылал зелёным цветом, с вкраплениями волокон сил Сэндри, Трис и Даджи. Нырнув в него, Сэндри беззвучно заорала: «БРАЯР!»

В её сознании мелькнули образы: обшитые кружевами юбки, дикие глаза Кэйди, удар об пол, и Браяр, помогающий побагровевшей Кэйди подняться.

— «Я же сказал, чтобы ты НЕ ЛЕЗЛА!» — заорал он по их связи. — «Ох, чёрт возьми», — сказал он, узнав круг из ниток, полыхавший в его сознании и в её руке. — «Ты используешь нитку. Я думал, ты сказала, что никогда не заставишь нас это делать. «Ваша свобода воли» — так ты сказала. Так что просто…»

Он замедлился, растекаясь по её сознанию.

— «Эй, а это что такое? Ты в магическом ящике».

— «Нет, ты так думаешь»? — потребовала Сэндри, стараясь, чтобы её мысленный голос не дрожал. — «А я-то думала, что это покои императрицы. Неудивительно, что мне так тесно».

— «Не надо откусывать мне нос», — рассеянно сказал он. — «Как ты вообще там оказалась? Где твоя ночная лампа?»

— «Я запрыгнула сюда сама. И, для верности, закрыла за собой крышку, и повесила снаружи замки. Я решила так себя испытать!»

— «Да что с тобой такое?» — спросил Браяр, так увлечённый разговором с Сэндри, что едва ощутил полученную от Кэйди пощёчину. — «Ты разве не забыла, что ворчунья у нас — Трис?»

— Пока, — рассеянно бросил он, когда Кэйди пошла прочь.

Сэндри заставила себя вдохнуть.

— «Если я ворчу, так это потому, что меня надо спасать», — рассудительно сказала она.

Потеряв контроль над собой, она воскликнула:

— «И я терпеть не могу, когда меня надо спасать!»

— «Да, похоже на то», — ответил Браяр, выходя наружу, в сады.

Он мгновенно вымок под дождём. Но не обратил на это внимания.

— «Итак, где ты?»

— «Он сказал, что здесь нету растений, чтобы ты не мог меня найти», — ответила Сэндри, стараясь не пустить безнадёжность в свой голос. — «Он оставил людей сторожить меня, или помочь вывезти меня из этого места, где бы «это место» ни находилось».

— «Мне нужны растения — я могу следовать нашим узам. И вообще, «он» — это кто?»

Браяр пошёл по дорожке через сад роз, поглядывая на нить, сиявшую серебром через темноту и ливень.

— «Фин. Он должен был меня проводить, но завёл меня в хорошо расставленную западню. Он был к этому готов, Браяр. У него были препараты, чтобы погрузить меня в сон, и на этом ящике знаки, связывающие мою магию нитей не хуже, чем мы сами бы сделали. Ему помог его дядя, маг. Фин сказал, что у него и дом такой же есть».

С одного из её глаз скатилась слеза; Сэндри её проигнорировала. По крайней мере, разговор с Браяром помог ей не утонуть во тьме, хотя и его хватало лишь едва-едва.

— «Он сказал, что Берэнин не знала, но что она восхищает мужская дерзость».

Сэндри-нить привела Браяра обратно в здание дворца, но через боковую дверь с недавно смазанными петлями. Он обнаружил, что оказался в более старом крыле дворце, где нить привела его в маленький дальний коридор.

— «Хорошая новость: ты всё ещё во дворце, я думаю», — сказал он ей.

Везде были следы запустения. Отпечатки ног в пыли, покрывавшей плиты пола, привели его к маленькой дверце.

— «Ты сказала, что тебя охраняют? Тогда мне лучше сходить за подкреплениями».

— «Они отрезаны», — мрачно ответила Сэндри. — «Даджа и Ризу наверное вместе. Трис играла с молнией. По-моему, у меня на силе осталась подпалина».

На эту мысль Браяр осклабился.

— «Ну, грозовая часть закончилась».

Он протянулся вдоль своей снова окрепшей связи с Трис.

— «Что?» — потребовала погодный маг.

По впечатлению Браяра, она вернулась в свои покои, и переодевалась в ночную одежду.

— «Я была зан…»

Браяр раскрыл свой разум, веря, что она знает, на что смотреть, а что оставить в покое. Трис достаточно было бросить лишь один взгляд на то, что было перед его глазами, и потом то, что было перед глазами Сэндри. Рыжая отложила в сторону книгу.

— «Я иду», — сказала она им.

Глава 15

Браяр присел у основания стены, вытащив два ножа, на случай если кто-то придёт, и решит, что ему тут не место.

— «Надо немного подождать», — сказал он Сэндри.

Он ощутил, как их связь задрожала, и знал, что это возвращался её боязнь темноты. Это всегда удивляло Браяра. Сэндри была наименее трусливой из всех известных ему девушек, но задутый фонарь мог оставить её дрожать, если не было другого источника света. Именно поэтому он, Даджа и Трис сделали для Сэндри ночной светильник из хрусталя.

— «Я же с тобой не говорил про Янджинг, так ведь?» — спросил он, притворяясь, что не заметил её страха. — «Его называют Империей Шёлка не просто так, знаешь ли. У них есть такая ткань, которую называют Вуаль Бога Дождя, толщиной она почти что с волос. Её красят в цвета, которым дают названия вроде «Зелёный Чай», «Миндальное Молоко» и «Пыльца Лотоса». Если её не закрепить, то она просто уплывает прочь, будто её тащат невидимые существа. Имперские наложницы используют её в качестве вуалей, и к каждой из них приставлена девочка-служанка, единственная задача которой — ловить вуали, если те уплывают прочь».

Он ощущал, как Сэндри сделала глубокий, дрожащий вдох, и облизала губы. Браяр пообещал себе, что Фин заплатит за то, что так её напугал. Планируй он сделать это намеренно, у него не получилось бы напугать её сильнее. Только ужас перед неизвестностью мог сделать Сэндри такой резкой, какой она была, когда позвала его.

— «Ты знаешь этот шёлк пенчи, который тебя так интересовал? Его получают из нитей шелкопрядов, живущих на диких деревьях, а не на фермах. Его делают деревенские люди, поэтому нити у него не такие гладкие, но суть в том, что они могут быть гладкими. Одна из старых ните-магов сказала мне, что её семья уже десять поколений делает шёлк пенчи, и может делать такие же тонкие нити, как в богатых домах. Но маленькие изъяны, ты их назвала «непропрядки»? У каждой семьи они расположены в определённом порядке. Дома, в моих записях, я скопировал для тебя некоторые из них. Она говорит, что так они пересылали друг другу сообщения у императора под носом, и до сих пор иногда так делают».

Разум Сэндри наполнился трепетом и возбуждением.

— «Мы с Ларк так и думали, но Ветивер сказала нам, что это глупо», — ответила она, думая только о шёлке, а не о своём пленении. — «Она сказала, что никто не может отчаяться настолько, чтобы слать так сообщения в малюсеньких непропрядках!»

— «Ну, дело в непропрядках, а также в узоре ткани», — объяснил Браяр, довольный тем, что привлёк её внимание. — «И они не всегда это делают, так что не в каждом куске ткани есть сообщение».

Он рассказал всё о шёлке пенчи, и описывал ей скульптуры из масла, которые видел в Гьонг-ши, когда почувствовал приближение бушующей подобно грозе силы. Он поднялся на ноги.

— «Это, должно быть, Трис»

Он услышал, как в коридоре хлопнула дверь. К нему действительно подошла Трис. Она снова надела платье, хотя его трудно было рассмотреть под ползавшими по её платью и голове молниям. Молнии блестели в ониксовых пуговицах на её туфлях, и искрились на ободках её очков. Чайм стояла у неё на плече, ухватившись одной лапкой за косичку, и в её глазах, когтях и на кончиках её крыльев искрились молнии.

Браяр открыл дверь, и поклонился:

— После вас, Вимэйси, — сказал он.

«Не то, чтобы я был против доброй драки», — сказал он себе, следуя за ней по лежавшему за дверью длинному, извилистому лестничному колодцу. «Тем не менее, зачем утомлять себя, когда она может по-быстрому всё закрутить?»

По мере спуска ему в лицо потянуло сквозняком. «Она тянет воздух мимо нас, чтобы они не услышали наше приближение», — осознал он.

— «Из тебя вышел бы отличный вор», — сказал он ей.

— «Так смешно, что я забыла засмеяться».

Её ответ шипел у него в сознании. Она была очень зла.

Это его впечатлило.

— «В Дисциплине, когда ты бесилась, ты сжигала верхний слой соломы на крыше», — напомнил он ей. — «Или, по крайней мере, ты делала это, пока мы с Розторн не установили на ней защиту».

— «Я не потеряю контроль, если тебя это волнует!»

— «Волнует? Нет, я на это надеюсь», — ответил он.

Круглые плечи впереди него на миг опустились:

— «А я — нет».

Её ответ был гораздо менее молниеносным. Затем снова набрал силу:

— «Однако, я наверное передумаю, когда в следующий раз увижу Фина!»

Лестница будто шла вниз без конца. Стены вокруг них были из резного камня, высеченные в скале под дворцом. А ещё они были старыми. Два мага прошли через секции, укреплённые толстыми деревянными балками, чтобы не дать проходу обвалиться.

— «Фин наверное здорово повеселился, когда тащил одурманенную девушку вниз», — сказал Браяр, обращаясь сразу к Сэндри и Трис.

— «Жаль, что о не упал, и не сломал себе шею!» — парировала Сэндри.

— «Ну, тогда он также мог сломать и твою», — указал Браяр. — «Ты прости меня за эти слова, но я не дерзнул бы предстать перед твоим дедом, если бы позволил этому идиоту убить сразу тебя и себя. Единственным способом отговорить Его Светлость от пропускания меня под килем было бы отдать ему Фина».

Наконец они достигли дна, и двери. Трис немного послушала у замочной скважины, дёрнула расплетающуюся косу, которую выдернула из своей сетки, и метнула в дверь горсть твёрдого воздуха, рывком её открывая. Воздух ворвался в комнату, опрокинул стоявший между двух мужчин стол, разбросал по полу карты, кружки, их обнажённые мечи и бутылку.

Когда Трис и Браяр вошли, мужчины вскочили на ноги, матерясь, и похватали своё выпавшее оружие. Трис спустила на их клинки тонкие как нить молнии, заставив владельцев с визгом выронить их из рук. Браяр подошёл к ним, чтобы собрать мечи и отобрать у охранников кинжалы и другие виды оружия. Когда с этим было закончено, Трис окружила каждому охраннику шею кольцом из молний. Они не смели сдвинуться ни на волосок, боясь коснуться своих пылающих ошейников.

— Пожалуйста, Вимэйси, не убивайте нас, — пролепетал один из негодяев. — Он — наш господин, мы обязаны были подчиняться!

— Заткнись, — тихо приказала Трис, когда пригоршня ветра бросила в её вытянутую руку моток верёвки. — Ты меня раздражаешь.

Браяр открыл другую закрытую дверь в комнате. Ему в лицо ударил запах соли и капли воды. Он оглянулся на Трис:

— Это — бухта, спрятанная под скалой.

Трис принялась вязать руки одному из охранников:

— Так какой был план? Сбежать отсюда на лодке?

Когда он ничего не сказал, она с силой дёрнула за верёвку.

— Оба вы нам живые не нужны, — указала она.

— «Неужели? — спросила Сэндри. Она всё видела глазами своих друзей. — «Ты действительно убьёшь одного из них, когда виной всему Фин?»

— «Они-то этого не знают», — огрызнулась Трис.

Она сняла с охранника молниевый ошейник, и толкнула его на стул. Пока она привязывала его ноги, Чайм взлетела ему на плечо. Чтобы убедиться, что он не станет лягаться, драконица схватилась задними лапами за ворот его рубашки, а передними — за его нос. Она склонилась к его лицу и беззвучно зашипела, её изогнутые стеклянные клыки находились в дюйме от его глаза.

— Да… на лодке, — сказал разговорчивый человек.

Он стоял совершенно неподвижно, на его лбу проступили крупные капли пота.

— Вверх по берегу, к месту, милорда ждёт отряд его дома с повозкой.

— Значит, ждать им придётся долго, — сказал Браяр, закрывая дверь в бухту. — Так, посмотрим, что там с ящиком.

Он подошёл к ящику, проведя ладонями по удерживавшим крышку на месте железным накладкам.

— Тебе его не открыть, — сказал словоохотливый охранник, когда Трис связала ему руки и убрала его молниевый ошейник. — Бидис Финлак забрал ключ!

— Замки — для тех, у кого отсутствует воображение, — сказал Браяр, кладя ладони на деревянную часть ящика. — Если, конечно, они не мастера искусства. Обычно искусству я только рад…

Он напитал собой деревянные доски. Они были свежими, потому что иначе они не приняли бы помещённую в них магию, относительно молодые и сочные, они были частью дерева не так давно. Браяр позвал остававшуюся в них зелёную жизнь, выдернув её из них, оставив их сухими, сморщенными и ссохшимися. Ящик развалился на части. Браяр поймал железные накладки, чтобы они не упали на Сэндри. Отложив их в сторону, Браяр помог ей подняться на ноги.

Она встала, её глаза заслезились от внезапно нахлынувшего света. Когда её зрение прояснилось, она потянулась к двери на лестницу, и чуть не упала. Браяр поддержал её, когда её ноги свело, а её раненные ступни отказались удерживать её вес. Он огляделся в поисках ткани, которой можно было бы перевязать её. На найдя ничего, он вытащил нож, и споро срезал китель с угрюмого охранника. Занеся нож, он уже было собрался срезать с него рубашку, когда та просто распалась на куски прямо на теле мужчины, поскольку её швы мгновенно разошлись. Браяр посмотрел на Сэндри, её взгляд полыхал яростью.

— Спасибо, — непринуждённо бросил он.

Он любезно улыбнулся охраннику, оставшемуся с голым торсом в холодной комнате:

— Надеюсь, ты не простудишься.

Он взял куски рубашки, и занялся ногами Сэндри.

Трис спокойно расплетала две толстые косички:

— Я не буду подниматься обратно по этой лестнице. И вы — тоже.

Браяр взглянул на неё, изумлённый:

— А что мы, по-твоему, будем делать, Меднокудрая, летать?

Она зло улыбнулась ему, когда дверь к морю распахнулась:

— Это трюк, которому я научилась в Тариосе. И это гораздо быстрее, чем взбираться по ступеням.

Сэндри обхватила себя руками. Она была спутана, помята и растрёпана, но теперь, будучи на свету, она была готова сражаться:

— А что если я не хочу возвращаться обратно в мою комнату, как хорошая маленькая клэйхэйм? — потребовала она дрожащим от гнева голосом. — Что если я предпочла бы поговорить с моей дорогой кузиной Берэнин о поведении одного из её подданных?

Трис кивнула:

— Я достаточно легко могу доставить нас в имперское крыло. Это как стоять на двигающейся платформе, такую я придаю ветрам форму, только платформу не видно.

— Действуй, — сказала Сэндри, ковыляя через дверь к морю.

Трис посмотрела на Браяра, когда Чайм перелетела ей на плечо:

— Вы двое должны держаться за меня, и пообещайте не пищать.

Браяр покачал головой:

— Чего я только не делаю ради своих сестёр, — сказал он, вздыхая.

Он помахал двум пленникам:

— Мы постараемся не забыть послать кого-нибудь за вами, ребята, не беспокойтесь!

* * *
Берэнин смотрела на свой двор, глубоко неудовлетворённая нынешним вечером. Да, её туповатый кузен из Лайрана был в положенной мере поражён её великолепием, и доложит своему королю, что Наморн оставался, как и всегда, прекрасным и подавляющим в своей щедрости. Он был разочарован тем, что не познакомился с Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн, но понял, что даже лучшие лекари империи не могли за полдня устранить нанесённый лихорадкой урон. Берэнин заверила его, что пригласит его на уединённый ужин: «только наша семья», — сказала она ему, «когда Клэйхэйм Сэндри снова придёт в себя». Это было изящно проделано, и Иша подтвердила её ложь. Кроме Ишабал, Фина и слуг, отправившихся на поиски девушки, никто не знал правды о том, что та пропала. Фин сказал, с небрежностью, из-за которой Берэнин захотелось влепить ему пощёчину, что сам он полагал, будто Сэндри ушла на бал с другими своими друзьями.

— Ты весьма небрежно относишься к судьбе женщины, которая может принести тебе богатство и власть, — обвинила она его.

Он попросил у неё прощения, да с такой отточенной невинностью, что она начала было гадать, не устроил ли он Сэндри похищение этой ночью. Она сразу же отбросила эту мысль. Фин не был настолько глуп, чтобы организовать такое в стенах дворца, бывших неприкосновенными. Никто бы не пошёл на такой риск.

По крайней мере, Сэндри не была с Шаном. Берэнин об этом позаботилась, и держала его всю ночь у себя под правой рукой. «Он в последние дни проводил слишком много времени вне моего поля зрения, и чересчур часто — в обществе Сэндри», — сказала она себе, искоса поглядывая на его мускулистое тело, пока сам он наблюдал за танцующими. «Мне нравится, когда мужчина крепок духом, если только он не слишком крепок. Кэн никогда не создавал столько проблем, когда был моим официальным любовником».

Она бросила взгляд на Кэна, вставшего справа от неё вместо Иши. Та настаивала, что Сэндри объявится — бал был достаточно крупным, чтобы она могла оказаться в одной из комнат, или в садах, занятая делами сердечными. Подлинное расследование не могло начаться до утра, не вызывая тех слухов, каких Её Имперское Величество хотела избежать, поэтому Иша пошла спать. Большинство придворных постарше, более степенных, тоже прощались. Более молодые придворные, как было известно, могли танцевать до утра, и императрица к ним присоединялась.

Потягивая вино из кубка, Берэнин оглядела толпу. Если Даджа и знала, что Сэндри пропала, то не выказывала никаких признаков беспокойства. Они с Ризу были окружены друзьями последней. Они составляли оживлённую группу, и Даджа с Ризу буквально светились, улыбаясь друг другу. «Это сработало весьма хорошо», — удовлетворённо подумала Берэнин. «Я уже много месяцев не видела Ризу такой счастливой, и этого я не ожидала. И к тому времени, как осень перекроет горные перевалы на юге, у меня в услужении будет сильный маг-кузнец».

Императрица поискала Трис, но рыжей нигде не было видно. «Её я увидеть и не ожидала», — напомнила себе Берэнин. «О Трис пусть позаботится Ишабал. Ох, ну и ну. Похоже, что Браяр и Кэйди поссорились. Его нигде не видно, а Кэйди флиртует с каждым видным молодым человеком при дворе».

Берэнин собиралась попросить Шана принести ей бокал вина, когда увидела, что вернулась Ишабал. Маг всё ещё была одета в бальное платье, и несла в руке сложенную бумагу. «Какое дело может быть столь срочным, что не могло подождать до утра?» — задумалась императрица.

Кэн и Шан отступили в сторону, когда Ишабал приблизилась к трону. Она встала на место Кэна, протянула Берэнин бумагу, и прошептала:

— Они ждут в вашем личном зале для аудиенций.

Берэнин подняла бровь, и развернула записку. Та гласила:

Молю о проявлении благосклонности в виде немедленной аудиенции с Вашим Имперским Величием. Сегодня мне было наигнуснейшим образом нанесено оскорбление, и я желаю немедленно уведомить вас о том, что со мной было совершено под вашем кровом.

Подписана она была пропавшей гостьей:

Сэндрилин, Клэйхэйм фа Ландрэг, Сагхад фа Торэн.

Берэнин подняла взгляд. Похоже, что-то пошло не так.

— Иша, я думаю, мне понадобитесь вы с Кэном оба. Вам следует приготовиться к любым… казусам. Кто с ней?

— Браяр и Трис, — тихо ответила Ишабал. — Величество, Сэндри выглядит побитой. У неё перевязаны руки и ноги, платье изорвано. Трисана вся искрится.

Императрица прикусила губу. Это было даже хуже, чем то, что подразумевалось в записке.

— Тогда я предлагаю вам с Кэном вооружиться защитной магией, прежде чем мы войдём в эту комнату.

Берэнин поманила капитана стражи, пока Ишабал шепталась с Кэном. Когда стражник подошёл, и склонился перед её троном, она наклонилась, и тихо сказала:

— Приставь одного из твоих магов и пару охранников наблюдать за Вимэйси Кисубо, по-тихому. Не позволяйте ей идти никуда, кроме своих комнат, или комнат Ризу.

Тот кивнул. Берэнин встала. Когда танцующие остановились, и разговоры смолкли, она улыбнулась:

— Веселитесь, друзья. Дела империи зовут меня прочь, но для вас это не повод прерывать ваш вечер.

Она вышла через задний вход, чтобы её уход не замедляли прощания.

— Ты прочитала это? — спросила она у Ишабал, шагая вперёд, с пожилой женщиной рядом, и со спешащим позади Кэном.

— Я не взяла на себя смелость, — чопорно ответила Ишабал.

Берэнин замедлилась, и протянула ей записку от Сэндри. Ишабал прочитала её, дважды, на миг закрыла глаза, будто молясь, и передала записку Кэну.

— Кто мог быть настолько глуп, чтобы напасть на дворянку в имперском дворце? — захотел узнать Кэн. — И как этот идиот собирался совершить это — и не попасться?

— Скоро узнаем, — парировала Берэнин, остановившись, чтобы взять себя в руки. — После чего я решу, что делать с этим глупцом, и с любым идиотом, согласившимся ему помогать. Но сперва я бы хотела, чтобы вы двое подготовились. Я очень не хотела бы на собственном опыте выяснить, что их наставники переоценили способность наших гостей держать себя в руках, когда дали им медальоны в столь юном возрасте.

Вздохнув, Берэнин разгладила свои золотые юбки. Затем, лениво, будто прогуливалась по своим садам, она повела своих магов в свой личный зал для аудиенций.

Снаружи стоял стражник. Благодаря годам службы, его лицо оставалось бесстрастным, хотя взгляд был неуверенным: большинство посетителей личного зала для аудиенций являлись в дневное время. Когда императрица остановилась перед ним, он поклонился, и открыл для неё и её спутников дверь.

Сидевшие там трое молодых магов встали, когда вошла Берэнин. Все трое, включая Сэндри, носили свои медальоны поверх одежды. Трис выглядела растрёпанной, с двумя толстыми, извилистыми локонами, свободно свисавшими из её обычно забранного в сетку клубка. Её лицо было бледным, и блестело от пота, но взгляд серых глаз леденил. Стеклянная драконица подобно охраняющей статуе сидела у неё на плече, уцепившись лапкой за волосы.

Браяр тоже потел. Когда он посмотрел на императрицу, она ничего не смогла прочесть у него на лице.

То, как Ишабал описала внешний вид Сэндрилин, вполне соответствовало действительности. Волосы Сэндри представляли собой взъерошенную копну, спутанную и перевитую. Её одежда, по крайней мере, не была помята — свидетельство её власти над нитями, но её руки и стопы были перевязаны тряпками. Её лицо было покрыто пылью и ссадинами. Взгляд её васильковых глаз был полон стали.

— Моя дражайшая Сэндрилин, — сказала императрица, шагая к ней, вытянув руки. — Что с тобой случилось?

Сэндри посмотрела ей прямо в глаза:

— Финлак фэр Хьюрик со мной случился, — сказала она незнакомым, хриплым голосом. — Фин, и этот отвратительный обычай с похищением, которому вы позволил процветать в этой стране.

Она закашлялась, морщась от боли. Слёзы потекли по её лицу. Она со злостью смахнула их.

Берэнин остановилась, уставившись на девушку:

— Что? — спросила она, сбитая с толку. — Фин… Финлак… сейчас в танцевальном зале.

Её мозг стремительно заработал, как всегда случалось во время кризиса. Так её учили.

— Что случилось с твоим голосом?

— Такое бывает, когда кричишь, — холодно сказал Браяр. — Могу я сходить в мои покои, чтобы взять ей что-нибудь от горла?

— Кэн, пожалуйста, позаботься об этом, — приказала Берэнин.

Когда Кэнайл подошёл к Сэндри, та попятилась. Браяр подошёл, встав рядом с ним:

— Будь очень осторожен с тем, что делаешь, — тихо сказал Браяр. — Наше терпение на исходе.

— Понял, — ответил Кэн. — Это просто лёгкое лечебное заклинания, Клэйхэйм.

Он наклонился вперёд, положив широкую ладонь на грязную шею Сэндри. Она дёрнулась, затем закрыла глаза. Несколько мгновений спустя, Кэн отошёл от неё.

«То есть, Финлак проделал это в моём собственном дворце?» — гадала Берэнин, и её сердце сковывал лёд. «Не один, конечно же. И как он думал отсюда сбежать?»

Она выбрала кресло, вместо трона, и уселась.

— Я думаю, я пойму лучше, если ты объяснишь, Сэндрилин, — холодно сказала она. — Все садитесь, пожалуйста. Если у вас есть жалоба, то я уверена, что её можно разрешить.

— Я тоже уверена, — ответила Сэндри, садясь в кресло.

Её голос звучал грубо, но отчётливо.

— Трис, пожалуйста, садись, а то упадёшь.

— Я не какой-нибудь изящный цветок, которого может истощить собственная магия, — парировала Трис. — Я сейчас могу снова опустить нас к основанию скалы, если хочешь. Кстати говоря, насчёт скал…

Она села в кресло, и вытащила из сетки длинную косичку.

Берэнин увидела, что Ишабал сосредоточила всё своё внимание на рыжей. Она сняла с пояса шёлковый шнур, на котором висели разнообразные могущественные талисманы, каждый из которых был ключом к разным защитным заклинаниям. Её пальцы обвили один из талисманов, который, как знала императрица, создал бы вокруг Трис магическую клетку.

«Хорошо», — подумала Берэнин. «Кому-то надо следить за Вимэйси Чэндлер».

— Почему бы тебе не присесть, Винэйн Мосс? — с улыбкой спросила Берэнин.

Выражение его лица осталось прежним.

— Я постою, спасибо, Ваше Имперское Величество, — вежливо ответил он.

Браяр остался стоять на месте, твёрдо расставив ноги, сжав руки перед собой, и глядя угрюмо. На миг Берэнин испугалась, что потеряла расположение этого молодого человека, или даже хуже — его дружбу. Она отмахнулась от этой мысли. Гораздо важнее было узнать, кому хватило нахальства попробовать выкрасть её родственницу в её дворце.

— Финлак фэр Хьюрик пришёл отвести меня на бал, — сказала Сэндри троим наморнцам холодным и ровным голосом. — Вместо этого он повёл меня по дальнему коридору, утверждая, что я должна встать рядом с Вашим Имперским Величеством, когда вы войдёте в зал с дальней стороны.

— Кто-то видел тебя с Фином? — спросил Кэнайл.

Берэнин зыркнула на него за то, что он перебил Сэндри, но та лишь покачала головой:

— Нет, после того, как мы свернули из основных коридоров. Я никого больше не видела. Когда мы свернули за угол, кто-то накрыл моё лицо тряпкой. Она была пропита зельем, которое ввело меня в бессознательное состояние. Я очнулась в ящике.

Её голос слегка задрожал. Она взяла себя в руки.

— Внутренняя его сторона была покрыта заклинаниями, лишавшими ните-мага сил. Снаружи был Фин. Он сказал, что ему помог его дядя. Он сказал, что отвезёт меня в дом с такими же заклинаниями. И он сказал, что я покину этот дом лишь после того, как подпишу брачный контракт, скрепив его оставленным в крови отпечатком моих губ, чтобы любой маг мог использовать его против меня, если бы я попыталась его нарушить. Он, похоже, думал, что вы его за это не накажете, Кузина, поскольку вас так восхищают дерзкие молодые люди. Все знают: вы хотите, чтобы я осталась в Наморне. И вы ожидаете, что женщины должны сбежать сами, как это сделали вы. Конечно, я сомневаюсь, что вас сажали в ящик.

Хрипотцы в её голосе прибавилось.

— Я сомневаюсь, что глава наморнского Сообщества Магов накладывал на вас заклинания, и уверял, что не снимет их, пока вы не подпишете брачный контракт. Сбежать в такой ситуации было бы труднее, вы так не думаете?

— И как же ты сбежала? — холодно спросила Берэнин.

В её висках начала наклёвываться головная боль.

— Я её нашёл, — прямо заявил Браяр.

— Но как? — настаивала Берэнин.

На самом деле, она хотела знать: «Ты использовал ту магическую связь, которая, по словам моих шпионов, была закрыта?». Она не могла задать этот вопрос, конечно. Они и так ей почти не доверяли. Взрослые понимали, что люди шпионят друг за другом, но эти молодые люди были идеалистами, а не реалистами. Она сомневалась, что они поймут, что все следили за всеми, кто имел хоть какой-то вес.

— Я… забыл, — холодно сказал Браяр. — У меня ужасная память, когда дело доходит до тайн, которые я хочу сохранить.

Берэнин бросила взгляд на Трис. Рыжая расплела треть косы, которую вытащила из своей причёски. Теперь Трис снова и снова проводила пальцем по освобождённым волосам, сосредоточившись только на них.

— Она творит магию, — сказала Ишабал. — Не могу сказать, какую именно, но она вся покрыта силой.

— Так останови её, — приказала Берэнин.

Трис подняла взгляд, сверкая из-под распущенных локонов серыми глазами:

— Я бы не стала.

— Трис, тебе никогда не состояться в качестве дипломата, — объявил Браяр. — Можешь сразу выкинуть это из головы.

Он перевёл взгляд своих светло-зелёных глаз на Ишабал и Берэнин.

— Мы клянёмся нашими медальонами, что эта магия никак не коснётся Её Имперского Величества, — мягким как крем голосом произнёс он. — И вообще, Трис на самом деле оказывает услугу вам и вашим верным слугам.

— А если они остановят меня сейчас, то я не могу обещать, что скала под дворцом не упадёт в Сиф, — пробормотала Трис.

— Не обращайте на неё внимания, — продолжил Браяр, когда Сэндри зыркнула на Трис. — Она не угрожает, просто предупреждает. Вы же знаете, как это бывает с магами, которых прерывают. В общем, я не полагаю, что вы не знаете, иначе сами бы увидели, но в вашем дворце завелись крысы. Крупные. Правда же, Клэйхэйм фа Ландрэг?

— Крупные, — ответила Сэндри. — Я не знаю, как она их на заметила, но всё может быть.

— Она — императрица, — примирительным тоном сказал ей Браяр. — Нельзя же ожидать, что она знает о появлении каждой крысиной норы.

Для императрицы и магов он объяснил:

— Эта — настоящее произведение искусства. Начинается в северо-восточном крыле дворца — я думаю, там уже много месяцев никто не вытирал пыль. И идёт до самого низа, через всю скалу. Прямо сквозь камень, даже под внешней стеной, можете в это поверить? В самом низу она выходит в бухту на Сиф.

Вены Берэнин заполнились льдом. «Туннель Джули», — с ужасом осознала она. «Откуда, во имя Врохэйна, Фин узн… его дядя. Нота́лос мать его фэр Хьюрик. Говорят, что Сообщество Магов получило чертежи дворца ещё со времён строительства — а я получу его шкуру».

Браяр продолжил:

— Энергичные маленькие нализ, эти крысы, правда? Так долго копали. Мы наткнулись на их нору по чистой случайности. Ну, Сэндри наткнулась на неё не совсем случайно. В общем, Трис это обеспокоило, потому что она ненавидит крыс, поэтому она затыкает эту нору у основания скалы. И озеро ей в этом поможет. Некоторые из камней, которые она использует, довольно большие.

Трис подняла взгляд, её лицо приняло расслабленное и непринуждённое выражение:

— Это правда в ваших интересах, Ваше Имперское Величество. Как можно спать, когда крысы могут свободно проникать в дом? Теперь, когда эта крысиная нора закрыта, Ваше Имперское Величество может спать спокойно.

Берэнин сжала кулаки под юбками. «Если эта девка делает то, что говорит, то она пытается закрыть тайный выход, который спас мне жизнь во время того покушения много лет назад. Конечно, теперь он бесполезен для меня, если Винэйн фэр Хьюрик решил, что ему больше не нужно блюсти свою клятву держать эти планы в тайне.

— Она это может? — спросила она у Ишабал.

На туннеле лежали магические печати.

Ишабал какое-то время наблюдала за Трис. Наконец, она кивнула:

— Она это делает.

У Трис она спросила:

— А что если в помещениях у основания скалы кто-то есть?

— Я не буду плакать по ним, если утонут, — хрипло огрызнулась Сэндри. — Но они всегда могут вскарабкаться вверх. Три просто затыкает выход. Вам следует поставить у другого конца норы служанок с мётлами, чтобы лупить крыс, когда те выйдут.

У Берэнин по загривку побежали мурашки. Она легонько вздохнула, как будто она попросила бокал вина, а ей сказали, что вино кончилось. Труднее всего в имперском деле было знать, когда следует уклониться от конфронтации.

— Кэн, будь лапочкой, отошли сообщение капитану моей стражи. Не причинять вреда никому, кто оттуда появится, пожалуйста. Я желаю, чтобы их всех допросили.

Кэн поклонился, и пошёл передавать сообщение охраннику у двери. В это время императрица сказала:

— Пожалуйста, продолжай, Трисана. Ишабал будет наблюдать за всем, что ты делаешь.

Берэнин снова взглянула на Сэндри:

— Итак, Браяр нашёл тебя способом, который он не помнит.

— Трис присоединилась к нам, — сказал Браяр с холодком в глазах. — Мы вытащили Сэндри из ящика.

Берэнин покачала головой, когда Кэн вернулся к ним.

— Кузина, ну что я могу сказать? — беспомощно вопросила она. — Финлак совершил по отношению к тебе тяжкое преступление, без моего ведома и одобрения.

Её голос затвердел, не смотря на её старания казаться спокойной.

— Он забыл своё долг передо мной. Я уверяю тебя, он будет арестован и наказан. Ты увидишь, как скоро здесь вершится правосудие.

— Кузина, правосудию следует вершиться очень скоро, — с твёрдым выражением лица ответила Сэндри. — Мы возвращаемся в Эмелан сразу, как только соберём вещи.

Иша вздрогнула, не смотря на проведённые при дворе годы. Кэн замер, не подходя ближе. Медленно, пытаясь что-то придумать, Берэнин ответила:

— Но лето же миновало лишь наполовину.

— Я не хочу знать, как я буду себя чувствовать по прошествии всего лета, — парировала Сэндри. — Этот обычай, дозволяющий совершать такое с женщинами этого государства при правлении женщины-монарха…

— Я — не императрица слабакам, — сказала Берэнин. — Сильная женщина найдёт способ сбежать, как это сделала я. Как это сделала ты. Семьи помогают, если семьи сильные.

Сэндри покачала головой. Сложенные у неё на коленях руки дрожали:

— Не все женщины и не все семьи сильны одинаково. Они заслуживают вашей защиты. Я не останусь в стране, которая в этой защите отказывает. И мне было ясно дано понять, что я не могу считать себя в безопасности даже в вашем собственном дворце, Кузина.

Берэнин почувствовала себя так, будто эта девчонка дала ей пощёчину.

— Ты смеешь… — начала она, гневаясь, но потом поймала взгляд Сэндри.

«Ещё как смеет», — подумала Берэнин. «И она права. Я была так уверена в своей власти, что не осознавала, что пылкие молодые животные, вроде моих придворных, всегда проверяют длину поводка и крепость узды. Я ослабила бдительность, и ей нанесли невыносимое оскорбление. Обычай должен был применяться только к женщинам, взятым на открытом пространстве, а не из-под защиты их сюзеренов. Разбив мою защиту, Фин уничтожил мою честь в глазах всех родителей, которые доверили своих незамужних дочерей на моё попечение».

Она разгладила свои юбки.

— Тебе больно, и ты оправляешься от сильного испуга, — сказала она своим самым успокаивающимголосом. — Утром ты отнесёшься к этому по-другому. Неужели ты правда отвернёшься от всего, что может предложить Наморн?

Говоря это, она поймала взгляд Браяра.

И именно Браяр ей ответил:

— Если Наморн предлагает это — от да. Я не разобрался с Фином сам лишь из вежливости по отношению к вам. Он попытался похитить мою сестру, и наша магия роднит нас больше, чем кровь. Или, может быть, мне просто дать его Сэндри, когда у него нет с собой наркотиков и заклинаний, делающих его большим человеком.

В его голос слышалось явное презрение.

— Вы думаете, что сильная женщина всегда может это преодолеть? По-моему, это изнасилование, в любой стране.

Берэнин не хотела больше смотреть ему в глаза. Что-то в них было такое, что заставило её чувствовать то, с чем она не сталкивалась годами: вину. Это ей не понравилось. Вместо этого она обратила свой взгляд на Сэндри:

— Итак, как и твоя мать, ты бросишь свои земли и свой долг перед твоими людьми.

Сэндри упрямо вздёрнула подбородок:

— О моих людях очень хорошо заботится тот, кто их знает, — отрезала она. — Как вы смеете говорить со мной так, будто я пустилась в разгул и довела моих подданных до нищеты? Я что, должна остаться здесь, где я — всего лишь толстый кошелёк и земельный участок? Где я — вещь, которой положено занимать нишу в домашнем святилище, за исключением дней, когда моему господину мужу хочется меня немного отполировать?

«Она не осознаёт, что плачет», — подумала императрица, и в её груди колыхнулась жалость, которую она сразу же задавила. «Я сама справилась довольно неплохо», — раздражённо подумала она, — «сбежав от двух олухов, которые считали, что взяли надо мной верх. Наморн — суровая страна. Империи нужны сильные женщины, сильные мужчины, и сильные дети, которые выживут и принесут процветание. Этому я научилась у отца, даже когда он подписывал приказ о казни моего второго похитителя».

Сэндри покачала головой, и смахнула с глаз слёзы:

— Я возвращаюсь домой. Я всё устроила, так что у Кузена Амброса больше не будет недостачи в деньгах. Мои друзья могут остаться или уехать по своему желанию, но я возвращаюсь в Эмелан, где я — человек, а не наследница.

Последнее слово она выплюнула как ругательство, затем встала, сделала короткий реверанс, и заковыляла прочь из зала. Когда Кэн поднял ладонь, чтобы остановить её каким-то заклинанием, Берэнин покачала головой. «Есть и другие способы заставить заносчивую юную клэйхэйм смотреть на вещи благоразумно», — сказала она себе.

Она посмотрела на двух остальных, и осознала, что они пристально за ней наблюдают.

«Что бы они сделали, не останови я Кэна?» — задумалась Берэнин. На миг ей стало почти страшно. Эти две светлые пары глаз, серо-зелёных и серых, пристально уставились на неё подобно тому, как соколы смотрят на добычу.

«Может быть, у вас есть сила», — безмолвно сказала она им, — «но я — старше и гораздо опытнее. На моей стороне — истинно великие маги, а не хорошо образованные дети». На какое-то время она удержала их взгляды, затем посмотрела на одного только Браяра:

— Ты можешь остаться, — сказала она, щедро добавляя мёда в свой голос. — Я всё ещё предлагаю тебе империю в качестве сада. Представь это, Браяр: пряные деревья из Кидлао и Алипута, целебные папоротники из Мбау, благовонные кусты из Гьонг-ши…

Его голова дёрнулась так, будто она дала ему пощёчину:

— И закрыть глаза на это? Гадать, вышла ли проходящая мимо женщина замуж по собственной доброй воле? А я-то думал, что только с уличными крысами обращаются как с тараканьим дерьмом. Это честь для меня, что вы обо мне так хорошо думаете, Имперское Величество, но я уезжаю с Сэндри.

Он коротко поклонился императрице, и посмотрел на Трис.

— Иду, — сказала она, вставая. — Крысиная нора заткнута, — уведомила она Берэнин.

Она подавила зевоту. Когда та прошла, Трис добавила:

— Благодарю за предложенный пост, но я с Браяром и Сэндри.

Она сделала лёгкий реверанс, взяла предложенный Браяром локоть, и вышла вместе с ним прочь.

Дверь бесшумно закрылась.

Берэнин откинулась в кресле, закрыв глаза. Она чувствовала, что двое её великих магов ждут, когда она заговорит. «В моём собственном дворце», — разъярённо думала она. «Мой собственный дворец! Когда дюжины дворян доверяют мне своих дочерей, чтобы они служили украшениями моему дому!»

— Кэн, — сказала она, принудив свой голос звучать спокойно. — Разошли приказы. Я хочу, чтобы Финлак фэр Хьюрик был арестован немедленно. Засунь его в самую сырую дыру, какие только у нас есть. В цепях. Его слуг кинь туда же, тоже в цепях. Проверь конец туннеля, который заблокировала Трис, на случай, если кто-то из них там скрывается. С ними я разберусь завтра. Затем возьми часть магов, а также отряд стражи, и произведи арест Винэйн Ноталоса фэр Хьюрика по обвинению в государственной измене.

— Главу Сообщества Магов? — нервно пробормотал Кэн.

Берэнин открыла глаза, чтобы зыркнуть на него:

— Ты хочешь сказать, что не можешь взять такого сопливого политикана как Ноталос? — отрезала она. — Ты что, позволил своим навыкам и навыкам твоих людей ослабнуть?

— Он ничего такого не имеет ввиду, Имперское Величество, — гладко объявила Иша. — Это легко устроить, мальчик мой. И он предал оказанное ему доверие. Используй заклинание «банка призраков».

Ишабал положила ладонь Берэнин на плечо:

— Всё будет сделано так, как вам требуется.

Императрица закрыла глаза:

— Тогда ступай, и сделай это, Кэн. — Я хочу, чтобы к закату он был в камерах для магов. Если Сообщество начнёт скулить, отошли их к Ише.

Она послушала удаляющиеся шаги Кэна, и подождала звука открывшейся и закрывшейся за ним двери. Только после того, как он ушёл, она произнесла:

— Сделай что-нибудь с Трисаной Чэндлер, Иша. Они будут гораздо менее дерзкими — Сэндрилин будет гораздо менее дерзкой — без защиты своего маленького погодного мага.

Ишабал кивнула:

— Я позабочусь об этом, — тихо ответила она. — Это довольно просто.

— Действуй тонко.

Берэнин знала, что было оскорбительным намекать на то, что Иша не знала, как правильно наложить проклятие, но ей было уже всё равно.

— Теперь я хочу получить её нам на службу ещё больше. Когда она поклянётся нам, ты скуёшь её так, чтобы она знала, кто именно является её госпожой, Иша.

* * *
Потребовалось время, чтобы обработать ноги и руки Сэндри — она была в таком бешенстве, что трудно было заставить её усидеть на месте. Браяр послал Гудруни за мятным чаем, чтобы успокоить Сэндри, но Сэндри бросила чашку в камин.

Гудруни посмотрела на созданный ею беспорядок, скривив губы:

— Если вы хотите закатить детскую истерику, то я вам не нужна, миледи, — сказала она тоном опытной матери, каковой и являлась. — Разбудите меня, когда будете ложиться спать, и я помогу вам с ночной рубашкой. Если будете бросать что-то ещё, я уберу это утром.

Браяр спрятал свою улыбку, и вернулся к оборачиванию стопы Сэндри свежей повязкой.

— Я не ребёнок, — пробормотала Сэндри.

Благодаря долгому опыту общения с сёстрами, Розторн и Эвви, Браяр знал, когда нужно помалкивать. Вместо того, чтобы говорить, он попытался вспомнить, видел ли он когда-либо Сэндри в таком же неистовом гневе. «По большей части это страх», — подумал он, отпивая из другой чашки чая, налитой для него Гудруни. «Но она просто не привыкла к тому, что с ней обращаются как с кем-то незначительным. Хотелось бы, чтобы она увидела, что она сама также обращается с её людьми из Ландрэг, но я вижу, что прямо сейчас с ней не стоит об этом говорить».

Трис ушла, когда Гудруни заварила чай, но Чайм осталась, взволнованно позвякивая на Сэндри. Именно Чайм наконец удалось успокоить Сэндри. Драконица просто свернулась у Сэндри на коленях, издавая низкий, чистый звон, пробившийся через гнев юной дворянки. Чем больше Чайм пела, тем медленнее руки Сэндри гладили драконицу, пока Сэндри наконец не улыбнулась ей грустной улыбкой.

— Я буду в порядке, — заверила она Чайм. — Правда.

Сэндри подняла взгляд на Браяра:

— Мне не нужны сиделки.

— Тогда я иду спать, — сказал Браяр, пожимая плечами. — Ты же знаешь, что Её Имперское Величество будет ставить нам препоны, так ведь? Ни она, и ты не знаете, когда нужно оставить кого-то в покое.

Сэндри сделала глубокий выдох:

— Я тебя спрашивала?

Браяр подбоченился одной рукой:

— С каких это пор меня нужно спрашивать — тебе или кому-то ещё?

Это на самом деле вызвало тонкую улыбку на её лице:

— Ты уж точно мальчик Розторн. Весь в неё.

Она поцеловала Чайм в макушку:

— Я правда буду в порядке, — прошептала она.

Чайм издала последнюю мелодичную ноту, и поднялась в воздух, вылетев в открытое окно. Им не нужно было беспокоиться о том, куда она полетит: Трис выработала смущающую умы привычку спать с открытыми окнами.

— Тогда я тоже пойду, — сказал Браяр. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Голос Сэндри остановил его, когда он уже положил ладонь на дверную защёлку:

— Тебе не обязательно ехать. Я не могу предложить тебе целую империю в качестве сада. И ты по-прежнему мой брат, даже если решишь остаться здесь.

— К твоему сведению, Графиня, — парировал он, не оборачиваясь, — уехаю я не из-за тебя.

Как всегда, по-настоящему разозлившись, Браяр скатывался на воровской диалект, на котором говорил в детстве.

— У меня своя голова на плечах, и я могу ею решать без сующегося в неё твоего шнобеля. На случай, если ты не заметила: если кто-то высокопоставленный, вроде тебя, тут в опасности, значит не безопасно тут никому. Никому, от крупнейшей дворянки до мельчайшей уличной крысы. Если ты в опасности, то где это оставляет простолюдинов вроде Гудруни и Жэгорза? Я тебе скажу, где — сидящими по ящикам где-то в тайной комнате. Или просто сброшенными со скалы.

Она ушёл, хлопнув дверью.

Он использовал знакомую процедуру медитации, чтобы успокоиться, после того, как смахнул пыль и грязь со сшитой с помощью магии нарядной одежды. Наконец он забрался в кровать, и задул свечу. «Постели на дороге не будут такими же мягкими, как эта, но они будут гораздо безопаснее», — подумал он. Вызванная ночными событиями усталость затопила его, и он скользнул в сон.

В его тёмных снах шли армии, которые жгли и убивали. Огонь от подожжённых ими городов усеивал горный горизонт яркими пятнами. Это была скалистая тайная тропа в сердце Гьонг-ши. Горевшие деревни в равной мере могли принадлежать как Янджингу, так и Гьонг-ши.

«Они жгут свой собственный народ!» — подумал во сне паникующий Браяр. Он был маленьким и похожим на кролика, он бежал от армии, будто та была сворой диких собак, рычащих и щёлкавших челюстями позади него. Вместе с ним ковыляла Розторн, Эвви, и друг Эвви — Луво, угнездившийся у Эвви в руках.

Заголосили трубы. В его снах армии всегда были прямо за следующей грядой, стремительно двигаясь. Браяр и его спутники всегда будто ползли по земле. Наяву он знал, что они двигались гораздо быстрее, но во сне они всегда следовали за армией по пятам, обречённые предупредить храмы внутри страны слишком поздно. Трубы голосили, охотничьи псы армий выли, а Браяр пытался бежать.

Он споткнулся, упав у подножья кучи. Одна рука попала на чьё-то лицо, другая упиралась в обнажённую ногу. Теперь стало достаточно светло, чтобы он мог увидеть, что нашёл: люди, от детей до стариков, все обнажённые, все сваленные в кучу как ненужные куклы. Его руки покрыла кровь.

Он закричал и проснулся одновременно, хватая ртом воздух. Как и всегда, его простыни пропитались потом. Пот щипал ему глаза. Он встал, и стёр бот, насколько это было можно, мокрой губкой, и переоделся в свою обычную одежду.

«Нет смысла снова ложиться спать, мне просто снова приснится то же самое», — подумал он, возясь с пуговицами своей рубашки. «Наверное, я соберу все вещи и шакканы, который взял из оранжереи её имперского величества, и отнесу их обратно. Не хочу, чтобы она подумала, что я хоть пару ножниц у неё забрал».

Трудно было открыть имперскую оранжерею, держа миниатюрную иву в одной руке, и полную инструментов и саженцев корзину — в другой, но Браяру это удалось. Оказавшись внутри, он засунул служившую магическим ключом бумагу в карман, и вернул каждый предмет на положенное ему место. Каждому саженцу он оставил доброе слово для роста и устойчивости к растительным невзгодам. Он также оставил медную проволоку обёрнутой вокруг новой формы ивы.

«Мне не нужно наказывать растения только потому, что моя партнёрша поссорилась со своей кузиной», — сказал иве, на которую он наложил заклинания для здоровья и надлежащего роста ещё тогда, когда взял её себе на попечение. «Даже если меня самого императрица чертовски раздражает, я не позволю тебе вернуться в мир без всей той защиты, которую я могу тебе дать».

Ива цеплялась за него, пока он не уговорил её отпустить его. «У тебя тут самые разные партнёры», — мягко отчитал от её. «Тебе не нужен один человек, который всё равно просто исчезнет. Разве я не прав?» — спросил он у остальных, у сосен и клёнов, у фруктовых деревьев и цветов. Оранжерея отозвалась таким звуком, будто по оранжерее прошелестел бриз, когда все растения в качестве ответа потрясли ветвями.

Попрощавшись, Браяр вынул из кармана ключ-бумагу, и перешёл в ту половину оранжереи, где росли орхидеи. Он собирался положить ключ там, у наружной двери, чтобы Берэнин увидела его. Вместо этого он обнаружил там саму императрицу, одетую в просторное платье из коричневого льна поверх блузки — она дремала, подложив голову на руки, сидя за столом с орхидеями. Она моргнула и зашевелилась, когда вошёл Браяр. Сердце сжалось у него в груди. Она была красивой даже с непокрытыми вуалью медными волосами, высвободившимися из заколок, и с прижатым к её щеке мятым рукавом. Она улыбнулась ему.

«Это как видеть улыбку солнца», — подумал Браяр. «Согревает и немного обжигает одновременно. Нет. Нет, она — сам Наморн, земля, которую заселяет народ. Она ценит остальных потому, что мы будем её поливать, пахать и сеять на ней, и держать насекомых и грибки подальше, собирать урожай… но в конце концов мы для неё важны не больше, чем муравьи».

Она протянула ему руку:

— Я не могу убедить тебя? — спросила она с сонной хрипотцой. — Ты знаешь, что был бы счастлив у меня на службе, Браяр.

Браяр вздохнул, и потёр себе голову. Сэндри начала бы спорить, пытаясь уговорить её изменить то, как она действовала. Даджа надела бы маску Торговца, произнесла бы пустые, вежливые слова, и упомянула бы дела, которые требовали её присутствия в другом месте. Трис отказалась бы каким-нибудь бестактным образом, и притворно извинилась бы. «А я?» — спросил он себя. «Что я могу сказать? Я сбежал от одного императора, который хотел посадить меня в железную клетку, и с моей точки зрения, её золотая клетка выглядит ничуть не лучше?»

Он шагнул вперёд, и положил ключ-бумагу на её манящую ладонь, поклонился, и ушёл прочь.

Глава 16

Даджа завязывала свои косички в хвост, когда Ризу вернулась после одевания императрицы. Обычно Ризу делилась какими-нибудь острыми имперскими ремарками, но не сегодня. Этим утром она молчала.

— Что-то не так? — спросила Даджа, поправляя свою куртку. — Ты выглядишь, я не знаю, озабоченной.

Она провела пальцем Ризу по лбу, всё ещё дивясь своей удаче, благодаря которой она оказалась в положении, в котором могла касаться этой пылкой женщины рукой.

— Ты так морщины заработаешь, — мягко поддразнила она.

— Дело в Её Имперском Величестве, — тихо объяснила Ризу. — Что-то случилось, что-то её разозлившее. Со мной она обращалась нормально, значит я тут ни при чём, но когда я спросила её, что происходит, она сказала, что мне следует спросить у твоих друзей.

Она в замешательстве посмотрела на Даджу:

— Как ты думаешь, что она имел ввиду?

Даджа пожала плечами:

— Пойдём завтракать, и увидим — если они вообще уже встали.

Выходя первой из комнат Даджи, Ризу оглянулась через плечо, и сказала:

— Я поговорила со слугами. Финлак фэр Хьюрик был арестован вскоре после того, как покинул бал, и вместе с ним — какие-то люди, которых он нанял.

Даджа, любовавшаяся покачиванием бёдер Ризу, остановилась:

— Фин, арестован? За что?

Спешивший мимо них лакей услышал это. Он приостановился, затем подошёл к ним:

— Это ещё не всё, Леди Ризу, — тихо сказал он. — Только что пришли вести: дядя Бидис Финлака, Винэйн Ноталос, только что был арестован Кэнайлом Щилдсманом и командой маголовов. Без судебных бумаг, только лишь имперскому приказу.

— Кто-нибудь знает, почему? — спросила Ризу.

— Только то, что обвинение — государственная измена, — прошептал лакей.

Он поклонился, и поспешил прочь.

— Должно быть серьёзно, — пробормотала Ризу. — Арестовать главу Сообщества Магов всей империи? Да, должно быть действительно государственная измена.

Они с Даджей поспешили в покои Сэндри.

Гудруни впустила их, но на столе не было трапезы.

— Что происходит? — поинтересовалась Даджа. — Где Браяр и Трис?

На миг Гудруни приняла ошарашенный вид.

— Вы не знаете? О, боги… вам нужно спросить миледи. Она в своей спальне, если вы пройдёте за мной.

Они послушались, и нашли Сэндри за упаковкой одежды. На полу стояли открытые дорожные сундуки.

— Сэндри? — спросила озадаченная Даджа. — По-моему, ты начала ковать без меня.

Сэндри подняла взгляд. Её лицо под золотистым весенним загаром побледнело; её голубые глаза пылали.

— Спроси у неё, — хриплым голосом ответила она, мотнув головой в сторону Ризу, стоявшей у Даджи за спиной. — Или вы двое были так увлечены друг другом, что никто из вас ничего ещё не услышал? Сейчас об этом должен знать уже весь дворец.

Даджа вздохнула:

— Если она знала, стали бы мы разговаривать с тобой? — рассудительно осведомилась она. — Где ты была прошлой ночью? Ты даже не пришла поздороваться с нами. А теперь по дворцу гуляет рассказ о том, что Фина арестовали.

Она говорила, не повышая голоса. Ей был знакомо это выражение лица Сэндри, хотя сама она лицезрела его лишь несколько раз. Что бы ни привело Сэндри к её точке кипения, с ней нужно было обращаться осторожно, иначе она взорвётся.

Сэндри кинула прозрачное платье на кровать.

— Прошлой ночью Фин упаковал меня в ящик для пересылки. Упаковал меня как, как капусту, только для удержания капусты от плохого поведения не нужны расплетающие заклятья. Я заработала это, — она потёрла своё горло, — когда кричала кому угодно, прося выпустить меня. Она его арестовала? Я думала, она восхитится его дерзостью. Он сам определённо так думал, иначе даже не посмел бы попытаться.

— Только не в её дворце! — воскликнула шокированная Ризу. — Только не когда здесь так много женщин, ищущих безопасности в её стенах. Сэндри, как ты можешь такое говорить?

— Потому что Фин похитил меня в пределах этих проклятых стен! — воскликнула Сэндри.

Она повернулась к Дадже:

— Я пыталась позвать тебя на помощь, но ты была занята.

Голос Сэндри приобрёл жестокий оттенок, ударивший Даджу подобно кнуту.

— К счастью, есть другие, кто не закрывается от меня в своей новой жизни.

— Это нечестно, — ответила Даджа, у неё защипало в глазах.

— Нечестно? — потребовала Сэндри, обхватив себя руками за талию.

Из её глаз на брошенное платье закапали слёзы.

— Может и нет, но тем не менее, это правда. Что ж, я не останусь в этой клетке-переростке ни на одну лишнюю ночь. Я не останусь в этой стране, в этом прогнившем гадючнике каков, ни неделей больше. Сегодня мы возвращаемся в Дом Ландрэг. Мы с Браяром и Трис возвращаемся в Эмелан сразу, как только уложим вещи. Ты — поступай как хочешь.

Она посмотрела на Ризу, та отвела взгляд.

— Ты можешь поехать с нами, Даджа, и мы будем рады любому, кто решит тебя сопровождать, но тебе нужно решать поскорее.

Она вытерла глаза рукавом.

— Ты всегда будешь моей сестрой-саати, — добавила она более мягким тоном. — Тебе всегда будут рады в моём доме, куда бы ни занесли нас торговые ветры. Но помни: им всё равно, предпочитаешь ты женщин или мужчин, если они смогут тебя отделить и заставят тебя подписать брачный контракт, написанный так, чтобы укротить мага.

Она зыркнула на Ризу.

— И поскольку ты иностранка, Даджа, то, я полагаю, что у тебя даже нет сюзерена, которому ты могла бы пожаловаться. Ты останешься в западне до конца своих дней.

Даджа услышала, как хлопнула дверь. Ризу покинула комнату.

— Она не знала, — сказала Даджа, защищая свою возлюбленную. — Тебе не нужно было быть такой противной.

— Значит позже я попрошу прощения, — ответила Сэндри. — Если она поедет.

— Конечно же она поедет. Полагаю, она будет целую вечность паковать вещи, — прошептала Даджа, надеясь, что произнесённое вслух станет правдой.

Она посмотрела на Сэндри:

— Так ты скажешь мне, пожалуйста, что произошло? — спросила она, сняв стопку сложенных платков с кресла, чтобы сесть. — И не надо больше меня оскорблять, Сэндри. То, что я влюбилось, не означает, что я стала наморнкой.

* * *
Час спустя Даджа медленно шла в комнаты Ризу. Она чувствовала себя так, будто состарилась на сотню лет. Внезапно, всё изящество вокруг неё стало казаться маской, за которой скрывался какой-то жестокий зверь. Она невольно поглядывала на каждого проходившего мимо неё мужчину, спрашивая себя, похищал ли он когда-либо женщину — и похитит ли, представься ему такая возможность. Неужели все мужчины были такими?

«Нет», — твёрдо сказала она себе. «Только не Браяр. Или Фростпайн. Или Нико, наставник Трис, или наш временный наставник Крэйн, или Герцог Ведрис, или Посвящённый Горс, храмовый повар». Она сомневалась также, что Амброс и Жэгорз вынашивали такие мысли. «Нет, Даджа, не глупи. Ты знаешь полно мужчин, которые ни за что не подумали бы прибегнуть к такой подлой уловке».

«Но здесь, ну, я не могу удивляться Фину. Он всегда напоминал мне коня, рвущегося из узды. Некоторые другие, с кем я познакомилась, могут сделать то же самое, если бы они осмелились похитить мага. Но они не сделают этого во дворце, страшась императрицы. Хотя Фин почему-то думал, что она может закрыть на это глаза, если ему это удастся. Разве можно сыскать идиота большего, чем мужчина, верящий в ложь, которую сам себе говорит?»

«Кэн мог бы попытаться совершить такое похищение. Он бы добился успеха, но я не думаю, что мне нужно беспокоиться, потому что он явно влюблён в Берэнин. Джак, может быть? Нет, глубоко внутри Джак слишком добросердечен. Ну что за куча золы этот двор, и по большей части состоит из шлака. Думаю, Ризу слишком близка к императрице, так что ей никогда не приходилось оглядываться через плечо, высматривая похитителей».

Сердце забилось у неё в груди. «Оно пытается затопить этот вопрос, пришедший мне на ум. Я думала, что у меня будет всё лето, чтобы поработать над ней, прежде чем придётся спросить. Я думала, что за это время мы сможем построить что-то крепкое, в то время как сейчас у нас всё так ново. Хотела бы я, чтобы у нас было больше времени, чтобы сплавиться вместе!»

«Желания — игрушки, которыми забавляется твой разум, пока пираты подкрадываются сзади». Это была одна из любимых поговорок тёти Хулуэ́йме, призрачные слова тётки, уже семь лет как мёртвой.

Даджа покачала головой, чтобы прочистить её. «Тётя Хулуэйме мне никогда не нравилась», — подумала она, стучась в дверь Ризу.

— Открыто, — позвала её возлюбленная.

Даджа прикусила губу, и вошла в комнату Ризу.

Будучи Госпожой Гардероба, Ризу имела две маленькие комнаты, отведённые для тех, кто состоял на службе у императрицы. «Только имперским гостям дают достаточно места, чтобы дышать свободно», — пошутила она про десять с лишним ночей, которые провела у Даджи в покоях. Теперь же Ризу сидела за столом в углу гостиной, и что-то писала. Она подняла на Даджу взгляд, и попыталась поприветствовать её своей обычной лучезарной улыбкой. В результате её роскошные губы лишь задрожали.

Даджа заглянула в спальню. Та была аккуратно прибрана. Не было никаких признаков собирания вещей. Она зашла, и села на кровать, разглаживая складки на воздушном покрывале пальцами, дрожавшими не меньше, чем губы Ризу.

— Ты можешь остаться.

Ризу подошла, встав в дверном проёме.

— Останься здесь, со мной. Будь бриллиантом в имперской короне. Благодаря всей твоей работе с живым металлом ты заслужишь место среди великих магов. Я хочу, чтобы ты осталась. Мне нужно, чтобы ты осталась.

— Почему ты не поедешь сом ной? — спросила Даджа срывающимся голосом.

Впервые в жизни она поняла все стихи о любви, всю страсть в описаниях поцелуев любимого и прикосновения любимого. «Я всегда думала, что магия выжгла такого рода возбуждения у меня из вен», — думала она, проводя пальцем вдоль вышитой розы. «Я всегда думала, что именно поэтому поцелуи мальчиков вызывали у меня странные ощущения, а не потерю чувств, и почему руки мальчиков лишь заставляли меня отстраняться. Теперь я знаю, что просто не туда смотрела. Теперь я нашла кого-то, кто мне подходит, и это — она.

— Как ты можешь относиться ко мне так — и не желать поехать со мной? — спросила она. — Ты разве не любишь меня?

— Люблю, — прошептала Ризу. — Ты сильная, и милая. Ты создаёшь прекрасные вещи, ты поёшь мне песни из далёких земель… я правда люблю тебя.

Даджа подняла взгляд, и увидела недосказанное в отведённом взгляде своей подруги, и в её побледневших губах.

— Но императрицу ты любишь больше.

— Не в том смысле, — возразила Ризу. — Не в постели. Я никогда не буду относиться к ней так. Но разве ты не видишь? Она — всё, что есть в Наморне светлого и прекрасного. Она спасла меня от замужества, которого я не хотела. Она подарила мне земли и собственный доход, чтобы мне не нужно было полагаться на мою семью — или подчиняться желаниям моей семьи касательно меня самой.

Ризу села рядом с Даджей, и взяла её покрытую металлом ладонь в свои собственные.

— У меня есть власть в её дворце. Я являюсь частью чего-то великолепного. Она строит мосты, госпитали, библиотеки, дамбы, назови что угодно — она это построила, во славу империи. Как ты можешь не хотеть принадлежать всему этому?

— Она всё это делает, но тем не менее позволяет женщинам империи становиться добычей, — ответила Даджа, выдёргивая свою руку.

— Я — не добыча, — сказала Ризу. — Ни я, ни Кэйди, ни Иша, ни остальные женщины во дворце. Ты тоже будешь в безопасности, Даджа. И мы будем вместе.

Она наклонилась вперёд, и поцеловала Даджу, обещая этим поцелуем любовь.

Даджа встала.

— Ты знаешь, я даже верю, что в её дворце я буду в безопасности, — сказала она Ризу. — Но Сэндри — не будет. Она никогда не будет в безопасности, покуда императрица хочет привязать её к Наморну. И Сэндри — моя сестра. Ты даже вообразить не можешь, насколько мы близки — Сэндри, Браяр, Трис и я. Мы — одна личность в аспектах, о которых ты ничего не слышала.

Ризу подняла взгляд, и протянула руку к Дадже:

— Но не обязательно, чтобы всё так заканчивалось. Убеди Сэндри подождать до окончания лета, по крайней мере. Тогда мы все поймём друг друга лучше.

«Я достаточно хорошо понимаю», — подумала Даджа. «Я понимаю настолько, насколько мне нужно. Мне следует уговорить Сэндри остаться — причём сомневаюсь, что мне это под силу — чтобы у других мужчин был шанс связать её брачным контрактом?» Закусив губу, чтобы не расплакаться на виду у ходивших по коридорам каков, она ушла в свою спальню, собирать вещи.

* * *
Новости о том, что Сэндри намеревалась уехать в Эмелан в течение недели, заставили Дом Ландрэг жужжать как перевёрнутый пчелиный улей. Слуги вскоре усвоили, что когда обычно добрая Сэндри так злилась, проще было просто убраться у неё с дороги. Амброс и Элага были сбиты из другого теста. Её с ними дискуссия окончилась громкой перебранкой, заставившей Браяра убраться из дома в сад с розами. Теперь, когда его вещи из дворца были собраны, ему практически нечего было паковать. Он поставил свой личный шаккан на каменную скамейку, чтобы тот мог впитывать солнечный свет, не двигаясь, и пошёл обследовать сад в последний раз.

Амброс нашёл его, когда Браяр придавал розам сил сопротивляться паразитам.

— Я думал, что она наконец увидит, что это её долг — остаться и защищать её людей, — без преамбул сказал Браяру Амброс. — Представлять их в Ассамблее Дворян. Ты должен её вразумить.

— Она не в настроении для разумностей, или ты не заметил? — спросил Браяр, осматривая листья и стебли одной из роз под всеми углами. — Кроме того, у неё и дома есть долг. Она разве не говорила? Она — одна из двух самых высокопоставленных помощников Его Светлости. Она управляет для него замком, и советует ему в управлении страной. Если он уезжает из Саммерси, она остаётся вместо него. Ходят слухи, что он сделает её своей наследницей. Она им не верит, а я — верю. Нынешний наследник Его Светлости совершенно безмозглый.

Амброс упал на скамейку рядом с шакканом.

— Она этого никогда не упоминала.

Браяр мягко влил в розу ещё немного сил.

— Возможно потому, что она не думает, что Его Светлость лишит Франзэна наследства и поставит её на его место. А всё остальное она величает «просто помощью Дедушке». Его собственный сенешаль для многих вещей ищет её подписи, чтобы не докучать его светлости. Но то, что она преуменьшает это, не означает, что она не считает это важным. Она любит Эмелан. Возможно, она и это место могла полюбить, но теперь этому не бывать. Как только Сэндри что-то возненавидит, она делает это изо всех сил.

Закрыв лицо ладонями, Амброс застонал:

— У всех женщин рода Ландрэг есть эта упрямая черта, — сказал он приглушённым голосом.

— Ты так думаешь? — спросил Браяр слишком уж невинным тоном.

Перейдя к одному из деревьев, он бросил:

— Это — последний год, когда вы получите от этой старушки яблоки. Она устала.

Он погладил ствол дерева.

— Но вы ведь позволите ей стоять? У неё осталось ещё полно добрых лет, в качестве просто дерева.

— Я и мечтать не смел о том, чтобы срубить её, — сказал Амброс, опустив руки. — Я сам часто ел с неё яблоки, и прятался в её ветвях от родственников. Мне лишь жаль, что у тебя не было времени пройтись по всем нашим полям в Замке Ландрэг.

Браяр посмотрел на него:

— Ну, я ведь могу и вернуться, — уведомил он своего собеседника. — Но на моих условиях. Без всего этого блеска и без показухи. В сердце я — всего лишь обычный парень.

Ухмылка на лице Амброса на миг придала ему мальчишеский вид:

— Ну, обычный парень, тебе всегда будут рады в моём доме, где бы он ни был.

* * *
Как только они добрались до Дома Ландрэг, Трис оставила свои упакованные дорожные сундуки и сумки на попечение слуг. Коротко поздоровавшись с кузенами Сэндри и с Жэгорзом, она пошла в свою комнату, чтобы прилечь. Она ожидала, что игры с бурями принесут ей крепкий сон. Это всегда было ей в радость, поскольку обычно она спала чутко. Работа с Сиф для закрытия скрытого входа во дворец должна была гарантировать, что она не просто будет спать крепко, но ещё и проспит. Но проделав и то, и другое, а потом встав спозаранку, чтобы уложить вещи, она чувствовала себя так, будто кто-то насыпал в её суставы гравий, а в череп — штукатурку. Ей нужно было немного отдохнуть, чтобы избавиться от боли в конечностях. Это заняло больше времени, чем она ожидала. Глаза она открыла только ближе к вечеру.

— Ох, кошачья пакость, — пробормотала она.

Трис сползла с высокой кровати, сняв с себя верхнее и нижнее платья.

Она сменила их на простое синее платье в капченском стиле, потом умыла лицо и помыла руки. По крайней мере её косички имели аккуратный вид. Силы, которые она в них удерживала, заставляли волоски липнуть друг к другу. Благодаря этому побочному эффекту волосы не только выглядели опрятно, но их ещё и не требовалось повторно заплетать каждый день. Трис терпеть не могла делать что-то повторно.

Разгладив чулки, и снова надев туфли, Трис пошла посмотреть, нужно ли помочь Жэгорзу собрать его вещи. «Трудно сказать, насколько далеко он продвинулся, учитывая то, как он легко отвлекается», — подумала она, стучась ему в дверь.

Ответа не последовало. Трис постучала снова, затем сверилась со сквозняком, шедшим в коридор из его комнаты.

— Надеюсь, ты не голый, — крикнула она через замочную скважину, и открыла дверь.

Жэгорз был одет. Он забился в угол между кроватью и стеной, сжавшись в клубок и обхватив руками прижатые к туловищу колени. Чайм взволнованно щёлкала ему, сидя на кровати, наполовину расправив свои прозрачные крылья для равновесия. Трис хмуро огляделась. Скудные пожитки Жэгорза по-прежнему находились в шкафу, где он их хранил.

— Ты планировал оставить позади всё, что имеешь? — спросила она едким голосом. — Ты собирался рассчитывать на ветер для согревания в горах? В это время года там очень холодно. Тебе понадобятся шерстяные вещи, которые мы тебе дали.

— Я не еду.

Его голос доносился из-под переплетения рук и ног.

— Вимэйси Даджа сказала мне уходить. Если она уезжает, и хочет, чтобы я уходил, то я не могу поехать. И именно она говорит за меня, потому что огонь — её. Если она уезжает, и говорит мне, чтобы я уходил, то мне придётся остаться здесь.

Трис подбоченилась:

— На случай, если ты не заметил, а ты, видимо, не заметил, в последнее время за тобой приглядываю я — ну, я и Браяр. Это мы сказали, что ты едешь в Спиральный Круг.

С ужасающей терпеливостью она продолжила:

— Чтобы поехать туда, тебе нужно уехать отсюда. Если мне придётся показать тебе, с каким огнём я обращаюсь, Асая тому свидетельница, ты будешь слишком напуган, чтобы думать. И поскольку ты сейчас думаешь не очень ясно, то это, возможно, будет и к лучшему. Забудь об огне Даджи, и беспокойся о моём.

Жэгорз поднял на неё взгляд своих загнанных глаз:

— Ты меня путаешь. Я знаю только, что Вимэйси Даджа говорит, что я не могу быть поблизости от неё. Она едет, значит я — не еду.

Трис круто развернулась, приготовившись к битве.

— Боги сохраните меня от безумцев и их идей, — пробормотала она. — Как будто моё терпение и так недостаточно часто испытывали в последнее время.

Она прошагала вниз по галерее к комнате Даджи, и постучала, затем повернула ручку на двери. Та была заперта.

— Даджа! — крикнула она, позволив ветру унести своё голос в замочную скважину, чтобы не всполошить весь дом.

— Уходи прочь! — крикнул в ответ хриплый голос. — Я не хочу ни с кем говорить!

«Тебе от меня так просто не отделаться», — подумала Трис.

Она подошла к закутку в конце галереи, и открыла окна. Насколько она могла судить, никто на этом этаже не пользовался узкой террасой, огибавшей здание на этом уровне. Трис знала об этом, потому что видела её сверху в время своего пребывания в доме. Теперь терраса предоставила ей второй способ добраться до Даджи, и Трис была достаточно раздражена, чтобы им воспользоваться. «Какое бы у неё ни было настроение, у неё не было права расстраивать Жэгорза», — свирепо подумала Трис. «Уж Даджа-то должна знать, насколько хрупок наш сумасшедший!»

Пройдя мимо длинного набора окон, составлявших входы в находившиеся за ними комнаты, Трис достигла той пары, которая открывалась в комнату Даджи. Окна не были заперты. Она рывком открыла одну из створок, и шагнула в комнату Даджи.

— Даджа, я хочу с тобой поговорить!

Из тени в её голову полетел серебряный кубок. Трис пригнулась. Она легко распознала предупредительный выстрел. Приготовившись для следующего летящего куска металла, который будет нацелен в неё, она крутанулась на одной ноге. Неподвижные ветерки, бывшие такой же частью её одежды, как и платье, закружились вокруг неё, и продолжили кружиться. Они создали собой воздушный щит, который отклонит прочь следующий снаряд.

Сила Даджи сияла из спальни. Полная решимости, Трис пошла к двери.

— Если бы ты просто вела себя как скотина со мной, я бы это стерпела, потому что когда доходит до дела, вы, Торговцы, не умеете себя вести, — жестоко произнесла она.

Трис по опыту знала, что резкость подстрекала Даджу лучше, чем доброта.

— Но у тебя не было права пугать бедного старика Жэгорза до потери последних остатков его здравомыслия. Ты для него — что-то вроде талисмана, и когда ты говоришь ему уходить, по его мнению это значит, что он не может ехать с нами. А теперь поднимай свою задницу, и пойди скажи ему, что ты даже не подумаешь его оставлять!

— Позже! — крикнула Даджа.

Она лежала на кровати, животом вниз, и подняла лицо из своих подушек, чтобы говорить.

— Я поговорю с ним позже, Трис, а с тобой я сейчас не буду говорить вообще, поэтому проваливай! И оскорблением моего родства с Торговцами ты тоже ничего не добьёшься, ты, крысоносая, скупая, жадная купчиха.

Трис собралась было устроить Дадже разнос, когда уловила рваные нотки в её голосе. Нахмурившись, она подошла, и плюхнулась на кровать, укротив свои крутящиеся ветерки, пока те опять не застыли. Даджа слишком медленно отвернула от Трис своё лицо.

— Ох, вот ведь, — сказала Трис, поняв, в чём дело.

Глаза Даджи были мокрыми и опухшими. Из носа текло. Трис вытащила из кармана носовой платок, и сунула Дадже в руку. Когда Даджа попыталась убрать руку, Трис схватила её запястье.

— «Ты правда думала, что она поедет?» — спросила Трис через их магию. — «Расстанется со своим местом при дворе, рядом с императрицей, чтобы жить за счёт твоей щедрости? Ризу горда, Даджа. И у неё есть на то все основания. Будучи Госпожой Гардероба, она решает, что носит каждый стражник и слуга во дворце. Она выбирает имперский гардероб. Что бы она имела в Саммерси, по сравнению со всем этим?»

— «Но я же её люблю!» — воскликнула Даджа, не сопротивляясь восстановлению связи между ними. — «Я думала, что она любила меня!»

Трис вздохнула, и похлопала тяжело вздымавшуюся спину Даджи:

— «По крайней мере она не засмеялась над тобой, когда узнала о твоих чувствах», — заметила она. — «По крайней мере она не превратила тебя в шутку для своих друзей. И она рассказала тебе о тебе самой то, что тебе правда следовало знать: ты красивая, и заслуживаешь любви. Хотя бы на лето».

— «Все парни, с которыми я встречалась в Саммерси после возвращения из Кугиско, говорили, что я была холодной», — устало ответила Даджа. — «Мне не нравилось с ними целоваться. В этом не было ничего особенного, того, что в книгах называется любовью. А потом, когда мне понравилось целоваться с Ризу… это было таким блаженством. Я не холодная. Я просто не с теми целовалась. Даже после того, как жила у Ларк и Розторн, я никогда не думала, что, возможно, мне следует целоваться с девушками. Они никогда меня не привлекали. Ты когда-нибудь…?»

Трис покачала головой:

— «Интереса не было», — объяснила она. — «И парням не нравится целовать толстую девушку, вроде меня. А ещё они меня боятся. Это тоже не способствует делу».

Какое-то время они сидели молча, Трис просто поглаживала Дадже плечи. Наконец Даджа оттолкнулась от кровати и перевернулась, усевшись.

— Они превратили тебя в шутку? — хрипло спросила она, и высморкалась.

— Дважды, — тихо ответила Трис. — После этого, я старалась не давать парням знать, когда они мне нравились. Однажды парень назначил мне встречу в саду. А потом он с друзьями облили меня мёдом. Сказали мне, что даже галлона мёда не хватит, чтобы удовлетворить такую кадку, как я.

— Жалкие, дерьмокопы-павао», — прошептала Даджа. — Ты… потеряла контроль?

— Я вызвала дождь, — ответила Трис. — Чтобы смыть с себя мёд. Ну, ладно. Ещё чтобы прогнать их. Но я пыталась вести себя хорошо. С погодой.

— А второй парень? — спросила Даджа, вставая, чтобы умыть лицо.

— Над ним насмехались, пока он меня не возненавидел, — сказала Трис, пожав плечами. — По крайней мере, оба раза мы, в конце концов, покидали город.

Она ощутила, как её лицо заливается румянцем. Если бы там был свет, то Даджа увидела бы, как она покраснела от унижения.

— После этого я зарылась в учёбу, и старалась не замечать парней. Большинство из них — не как Браяр, знаешь ли. Он тебя доведёт до смертоубийства, но скрыто в нём только хорошее. И он никогда не ведёт себя гадко с женщинами, ты заметила? Ни с деревенскими девочками, ни со старушками, которые хотят ему рассказать, какие они в своё время были красивые.

— Потому что он знает, что Розторн вытащит его с корнем и бросит в компостную кучу, если он будет грубо себя вести, — сказала Даджа.

Они переглянулись, и тихо захихикали, представив Браяра, брошенного среди гниющих капустных листьев и куч выполотых сорняков.

Когда они притихли, Даджа внезапно поцеловала Трис в щёку:

— Я и забыла, что Сэндри — не единственная моя саати, — прошептала она. — Спасибо.

— Только никому не рассказывай, — заволновалась Трис. — Мне нужно поддерживать репутацию.

Она съехала с кровати.

— И мне жаль насчёт Ризу, Даджа.

Даджа шмыгнула носом, и снова высморкалась.

— Я думаю, какое-то время мне, наверное, будет больно, — сказала она. — Когда я была с ней, то чувствовала себя такой свободной.

Она встряхнула одежду, избавляя её от складок. По-прежнему повинующиеся желаниям Сэндри, предметы одежды разгладились так ровно, будто Даджа никогда в них не лежала на кровати.

— Я поговорю с Жэгорзом. Хотела бы я, чтобы он не воспринимал всё так буквально, но он всё же безумец. Не так ли?

— Я думаю, что он навсегда останется немного сумасшедшим, да, — ответила Трис, следуя за ней вниз по галерее. — Но он поправляется.

* * *
Они садились за несколько натянутый ужин, когда Жэгорз резко выпрямился:

— Человек с клинком, — сказал он, широко раскрыв глаза. — В доме!

Браяр и девушки вскочили на ноги, когда из кухни вбежал лакей с полным паники взглядом.

— Миледи, милорд, он вошёл через вход для слуг, — воскликнул он. — Простите меня, но охранник просто отошёл!

К его спине был прижат меч, эфес которого сжимал Джак. Браяр приготовил свою магию, его сёстры сделали то же самое; краем глаза Браяр увидел, что Жэгорз схватил серебряный кувшин, чтобы использовать в качестве оружия.

— Ты смеешь, — воскликнула Сэндри. — Ты…

Джак вложил меч в ножны, и поднял руки:

— Прости, но я должен был увидеть тебя, и дверь посетителям ты как-то не открываешь, — сказал он, глядя на Сэндри. — Я просто хотел, чтобы ты знала, что я к проделанному Фином не имею никакого отношения. И я не буду участвовать ни в чём другом подобном. Клянусь Врохэйном Судьёй, и пусть онотрубит мне руки, если я лгу.

Какое-то время все смотрели на него. Затем напряжение в комнате спало. Браяр сел, и снова принялся за еду. Если Джак не представлял угрозу, Браяр не собирался позволять своей еде остыть.

— Почему? — потребовала Сэндри, подрагивая, будто она ещё могла броситься бежать от него. — Почему ты находишь это столь противным, когда так многие другие мужчины это одобряют?

Амброс прочистил горло:

— Ты судишь нас всех по поступкам нескольких людей, Кузина.

Сэндри поморщилась:

— Прости, Амброс, — попросила она прощения всё ещё скрипучим голосом. — Полагаю, я слишком разнервничалась.

Элага вздохнула:

— Правда, мой дорогой муж, для столь смышлёного человека, ты можешь быть таким близоруким, — сказала она с грустной терпеливостью. — Что ещё ей остаётся, когда любая незамужняя женщина в западном Наморне должна жить в страхе и судить всех мужчин по тем немногим, кому удаётся успешно украсть женщин? Каждый раз, когда кому-то это удаётся, мы принимаем новые меры, чтобы обезопасить наших дочерей и сестёр. Мы накладываем новые ограничения на их жизни. Мы даём им новые признаки того, что мужчина, в чьём обществе они оказались, может планировать их похитить. Разве мы не учим наших женщин судить большинство мужчин по делам меньшинства?

Амброс уставился на свою жену, потеряв дар речи.

«Ай», — подумал Браяр, доедая осетра. «Это попало ему в мягкое место. Интересно, придаст ли это ему гнева на этот драгоценный обычай, с которым он мирился?»

Элага поманила служанку и объявившего Джака лакея, и пробормотала им инструкции. Служанка поспешила прочь из комнаты; лакей принёс стоявший у стены стул, и поставил его за столом между Амбросом и Даджей.

— И я — один из тех, кому приходится жить с тем, что сделали те немногие.

Джак посмотрел на Элагу.

— Ты помнишь, так ведь? Лучшая подруга моей матери?

Браяр увидел, как на лице Элаги промелькнула тень.

— Да, я определённо помню. Она предпочла убить себя, нежели жить с похитившим её человеком.

Джак посмотрел на Сэндри, и пожал плечами:

— Моя мать всю жизнь рассказывала мне эту историю. Она заставила меня поклясться, что я никогда не нанесу доброй женщине такое оскорбление, и что я буду защищать подопечных мне женщин, попавших в такую ситуацию. Ты — чудесная девушка, Сэндри, пусть и не совсем обузданная…

Браяр подавился с полным еды ртом, думая: «Кто-то ещё не ластится перед её Клэйхэймшеством!». Сэндри зыркнула на него.

— Но я не нарушу данную матери клятву, — продолжил Джак, — ни за какие богатства в мире. Ты не можешь судить весь Наморн по имперскому двору, Сэндри. Мне кажется, ты осудила нас слишком поспешно.

Сэндри опустила взгляд себе на колени. Какое-то время она молчала. Наконец она тихо ответила:

— Возможно, что это так. Но пока я — та, кто я есть, я думаю, что ваш двор тоже будет меня судить слишком поспешно

«Разумно», — подумал Браяр. «И она в чём-то права. Они все хотели стать её друзьями, даже не зная, кто она».

Даджа отодвинула свой стул, освободив Джаку место, чтобы сесть, когда служанка вернулась со столовыми приборами, и он смог присоединиться к трапезе. Когда лакей наполнил бокал Джака вином, молодой дворянин посмотрел на Сэндри:

— Помимо прочего, это — также моё прощание, на какое-то время. Я у Её Имперского Величества в немилости, поэтому я уезжаю обратно в земли моей семьи.

Элага ахнула. Браяр осклабился. Он почему-то не был удивлён. «Бьюсь об заклад, предполагалось, что он попробует сграбастать Сэндри, если она не примет обычное предложение», — подумал он.

— Ты плохо себя вёл? — спросил он.

Джак осклабился:

— Только пока одна из её гончих не заболеет, или пока во дворец не нагрянет с визитом одна из её старых двоюродных бабок. Тогда-то она вспомнит, что я небесполезен.

Он подмигнул Сэндри:

— Я хорошо умею ладить с капризными леди — старыми и молодыми.

Сэндри резко выпрямилась, зыркая на него, затем, похоже, вспомнила, где она оставила своё чувство юмора. Она начала хихикать.

— О, хорошо, — сказал Джак, уплетая телятину с икрой. — Я уже было испугался, что та сосновая шишка, на которой ты так праведно сидела, впилась в тебя навсегда.

— Джак! — воскликнула шокированная Элага.

Амброс и Даджа застонали. Трис покачала головой, увидев дворянина с этой неожиданной стороны, а Браяр заржал. Поглядывая на Сэндри, он мысленно сказал ей:

— «Здорово видеть кого-то, кто прямо высказывает свои мысли».

Она ответила ему неприличным жестом.

— «А вот этому ты научилась не от герцога», — сказал ей Браяр. — «Этому ты научилась от меня».

— Нужно не забыть про эту шишку, — сказал он Джаку. — Каждый раз, когда Сэндри её теряет, ты думаешь, что жить снова стало безопасно, а потом она снова её находит.

Сэндри кинула в него булкой, и посмотрела на Джака:

— Раньше ты никогда таким не был, — бросила она ему обвинение.

Джак отрезал себе ещё телятины:

— Видишь ли, я больше не на привязи. Мне больше не нужно волноваться о том, чтобы кого-то ублажать — ни тебя, ни императрицу.

— Так почему ты не уедешь? — с любопытством спросил Браяр. — Если это тебя так достаёт?

— Потому что мне нравится быть полезным, — ответил Джак. — А тебе — нет?

После этого вечер принял более непринуждённый оборот. Они засиделись за столом, беседуя ещё долгое время после того, как были съедены последние крошки фруктов и сыра. Потом они пошли в гостиную, чтобы играть там в игры, рассказывать истории, и клевать пирожные к чаю. Даже Даджа осталась и, похоже, была по крайней мере рада чему-то, отвлекающему её мысли от Ризу. Наконец Джак попрощался в парадной зале, и ушёл.

Сэндри вздохнула, когда дверь закрылась за его спиной:

— Теперь мне жаль, что мне не удалось узнать его получше, — сказала она остальным. — Возможно, он понравился бы мне достаточно, чтобы остаться — но я не могла. Остаться — и бросить Дядю без надлежащего присмотра.

— Едва ли мы будем тебя отговаривать, — сказал Браяр. — Старик нам всем нравится. И он со своим народом в игры не играет.

— Звучит чудесно, — мечтательно произнесла Элага. — Но Её Имперское Величество правда сделала для империи так много хорошего.

— И она сделала это без меня, — ответила Сэндри. — Как только я уеду, она сможет вернуться к своей настоящей работе. Она почти не заметит моё отсутствие.

Трис подумала, что Берэнин запомнит Сэндри довольно надолго, но также подумала, что если её накроет ещё один приступ зевоты, то она вывихнет себе челюсть.

— Я — спать, — сонно сказала она. — Всем спокойной ночи.

Она пошла вверх по лестнице, Чайм наворачивала круги у неё над головой. Наступало время для ночной битвы, в которой она всегда сражалась, когда делила спальню с Чайм. «Кто бы мог подумать, что маленькая стеклянная драконица может занимать так много места?» — в тысячный раз спросила она себя. «Она как-то разваливается, и умудряется полностью занять кровать или спальный мешок, где я хотела поспать…»

Прямо перед тем, как поставить ногу на последнюю ступень, Трис что-то ощутила, хотя не была уверена, что именно. «Холодный воздушный карман?» — подумала она. «Склизкий холодный воздух, если такой вообще существует?»

Это было стало её последней связанной мыслью перед тем, как её нога соскользнула.

Трис постаралась развернуться, и упасть так, как учили её наставники по рукопашному бою, но какая-то внешняя сила вздёрнула обе её ноги высоко в воздух. Она не просто упала. Под напоминавшие ей скрежет хрусталя вопли Чайм, Трис кувырком покатилась вниз по длинной лестнице, ударяясь о каждую твёрдую ступеньку и, судя по её ощущениям — ударяясь о каждую разными частями тела.

Глава 17

Пока слуги бежали за лучшим лекарем в квартале, Сэндри потребовала, и получила, толстую холстину. Она разложила её рядом с Трис, стараясь не смотреть на скрюченное тело своей сестры. «Я просто расплачусь, если посмотрю, а в слезах я бесполезна», — сказала она себе, снова и снова разглаживая холстину. Она огляделась.

— Браяр? — спросила она всё ещё скрежещущим голосом.

— Я тут.

Он подошёл, встав с другой стороны Трис, без вопросов зная, что ей от него требовалось. Вместе, используя свою силу так осторожно, как никогда прежде, Сэндри и Браяр работали с пеньковой тканью, осторожно заставляя её заползти под потерявшую сознание Трис. Они полностью сосредоточились на том, чтобы ткань приняла нужное положение, не причинив ей ещё боли. К тому времени, как ткань оказалась под ней, прибыли лекарь и двое её ассистентов. Она кивнула, одобряя их работу, затем отступила назад. Ассистенты позволили своей магии вытечь наружу, ухватив самодельные носилки. Они осторожно подняли ткань, и та, воспарив вместе с Трис, поплыла вверх по лестнице.

Сэндри побежала за ними.

— Она — маг, она — погодный маг, её волосы — её набор мага, — объяснила она, задыхаясь, боясь за Трис. — Чайм, иди к Браяру, ты ей не можешь помочь. Чайм, я не шучу! Не заставляй меня использовать на тебе магию!

Когда Чайм нехотя сменила курс, и полетела обратно вниз, к Браяру, Сэндри продолжила лепетать:

— Пожалуйста, что бы вы ни делали, Вимэйсэс, Винэйн, не расплетайте Трис косы, иначе вы что-то выпустите. Я думаю, они заколдованы так, чтобы только она могла их расплести…

Они вошли в комнату Трис. Лекарь обернулась, приложив палец к губам:

— Мы позаботимся о ней. Благодарю за информацию о её силе, и её косах. А теперь позвольте нам заняться нашей работой.

Она закрыла дверь у Сэндри перед носом.

Браяр и Даджа взбирались по ступеням медленнее, Браяр — с Чайм на плече. После того, как дверь закрылась, единственные признаки жизни доносились из комнаты лишь тогда, когда ассистенты выглядывали с требованиями горячей воды, полотенец, чая и тому подобного. Сэндри, Даджа и Браяр сидели на полу так, чтобы ассистенты о них не спотыкались, Сэндри — с Чайм на коленях, Даджа и Браяр — прислонившись друг к другу.

Амброс и Элага остались внизу, чтобы успокоить домочадцев, и позвать мага, который мог бы увидеть, что именно заставило Трис так грандиозно сверзиться. Когда они наконец поднялись наверх, Элага приказала лакею принести всем стульев. Они с Амбросом сели сами, ожидая вестей, а трое молодых магов с трудом поднялись на ноги, чтобы сесть как подобает.

После получаса молчания Браяр объявил:

— Мы можем видеть магию, знаете ли. Не было необходимости звать кого-то со стороны. На ступенях не было никакого заклинания.

— А проклятья вы изучали? — тихо спросил Амброс.

— Только самые обычные, без специализации, — прошептала Даджа. — Они отвратительны.

— Да, но здесь некоторые люди их применяют, — сказала Элага. — Есть несколько человек столь искусных, что могут поместить проклятье в скрытое место, где его не увидят даже видящие магию. Оно там и остаётся, пока его не пробудят к жизни. Тогда оно отыщет свою цель.

Она посмотрела на свои ладони.

— Говорят — только шёпотом, ясное дело, — что Ишабал Лэдихаммэр способна накладывать проклятья, не оставляющие следов. Тонкие проклятья. Похожие на несчастные случаи.

— Но тогда каждый раз, когда в доме такое несчастье, люди могут подумать, что навлекли на себя гнев императрицы, — возразила Сэндри. — Эта дорога ведёт к безумию!

— Или к очень послушным гражданам, — пробормотала Даджа.

— Это была не случайность, — настаивала Сэндри, побледнев лицом.

«Неужели, я навлекла это на Трис?» — спросила она себя. «Неужели, она пострадала из-за того, что я не могла быть хорошей девочкой и просто выждать лето, прежде чем уехать домой?»

— Когда я падаю на лестнице, то приземляюсь на колени, или на спину, или на бок, — нерешительно сказал Браяр. — Если я на боку, то я качусь; если я на спине, то скольжу. Иногда на коленях я немного скольжу вниз.

Браяр провёл пальцем по лозе у себя на обратной стороне ладони, говоря приглушённым голосом.

— Я никогда не кувыркаюсь. Никогда не отскакиваю. Она не могла даже схватиться за перила — вы видели? Но её учили, как падать, как и всех нас. Она здорово крутит посохом, она может вломить парню… — он посмотрел на Элагу, и сменил то, что хотел было сказать — … зубы по самые уши, и она умеет правильно падать, чтобы не отбить себе ничего важного. Так что она может остановиться, и встать на ноги. Но здесь она просто продолжила падать.

— Они надеются, что если она останется позади, то они смогут убедить её в том, что в её интересах остаться в Наморне? — подал мысль Амброс. — То, на что она способна — это так ошеломляет. Управлять самой погодой…

— Но если это проклятье — от Ишабал, и Трис узнает, то я не хотела бы оказаться на месте Лэдихаммэр, — указала Даджа. — Торговец запиши, я даже рядом с ней не хотела бы оказаться. Трис определённо не будет надеяться поработать на корону!

Сэндри грызла ноготь, обдумывая слова Амброса.

— Она — самая устрашающая из нас, если смотреть поверхностно, — медленно заметила она. — Что если они просто не хотели, чтобы она поехала с нами?

Браяр пожал плечами:

— Это легко исправить. Мы просто не уедем без неё.

Сэндри согласилась, но в то же время у неё по коже поползли мурашки. Трис не просто сломала ногу. Даже с хорошим лекарем ей потребуется время — недели — на поправку. Сколь многое пойдёт не так, если они останутся здесь на несколько недель?

Часы пробили два часа ночи, и Даджа дремала, когда дверь в спальню открылась. Оттуда показалась лекарь. Она обливалась потом и дрожала. Из-под закрывавшего её голову тканевого платка выбивались волосы. Одному из ассистентом приходилось поддерживать её, чтобы она не упала; другой нёс её медикаменты.

«Лекарь выглядит так, будто сражалась с Хаккоем, Богом-Кузнецом — и потерпела поражение», — подумала Сэндри, вставая.

Остальные встали, чтобы узнать, что скажет женщина.

— Последний раз, когда я лечила кого-то с такими повреждениями, пациент упал со скалы высотой в тридцать футов, и он умер.

Голос лекаря был хриплым и измождённым.

— Ваша подруга выживет. По чудесному стечению обстоятельств, ни одно из пяти её сломанных рёбер не пробило лёгкое. Ни одна из её сломанных костей не разорвала кожу — благословение, которого я совсем не ожидала.

— Или очень хорошо сработанное проклятье, — пробормотал Амброс.

Элага зыркнула на него.

— Какое у Трис состояние? — спросила она.

Лекарь посмотрела на Амброса, когда тот произнёс слово «проклятье».

— А, — пробормотала она. — Всё проясняется. Это многое объясняет.

Она вздохнула.

Сэндри поманила ассистента, не дававшего женщине упасть, и указала на стул. Поняв намёк, молодой человек осторожно опустил лекаря на стул. Элага прошептала что-то служанке, которая бодрствовала, на случай если кому-то что-то понадобится. Та поспешила прочь.

— У вашей девушки не повреждены ни органы, ни кожа. У неё сломана ключица, вывихнуто плечо, две маленьких трещины на черепе, сломанная скула, в двух местах сломана рука, сломанное запястье, пять переломов рёбер, вывих бедра, три перелома на правой ноге, и перелом щиколотки — на левой. Ещё у неё у неё несколько сломанных пальцев рук и ног, — сказала лекарь, отдышавшись. — Либо случилось чудо, либо, если, как вы говорите, это было проклятье, то оно было намеренно создано так, чтобы спасти девушке жизнь. В империи есть только один заклинатель, владеющий проклятьями на таком уровне, и это — всё, что я скажу на эту тему.

Сэндри, Браяр и Даджа обменялись полными ужаса взглядами. Все они видели порядочно ранений и лечения. Но они никогда не видели никого, перенёсшего такое избиение, какое случилось с Трис.

«Меня сейчас стошнит», — подумала Сэндри. Она прикусила внутреннюю сторону щеки и запретила своему желудку бунтовать.

— Сегодня я сделала всё, что могла, — продолжила лекарь. — Её очень хорошо учили — я была способна работать внутри её силы и вокруг неё без особых сложностей. Всегда приятно работать с магом, которого хорошие лекари научили искусству держать силу под контролем. Бедро и плечо вправлены. Я смогла полностью залечить рёбра и череп — эти переломы опаснее всего. Ей повезло, что не было внутричерепного кровотечения. Я начала лечить ключицу и челюсть, а также уложила сломанные конечности в лубки. Я защитила её от инфекций и шока. Завтра, когда я приду, я приведу двух коллег, которые помогут убрать лечение, проведённое сегодня на тех переломах, о которых я не позаботилась, и начать чистое лечение остальных переломов.

— Начать? — спросил Амброс, нахмурившись.

Браяр кивал.

— Это — не просто сломанная рука или нога, добрый Сагхад, — ответил своим наиболее вежливым тоном помощник лекаря. — Чем больше у пострадавшей ранений, тем больше времени нужно на лечение. Если лекари не будут осторожны, то сросшиеся кости будут слабыми, и снова сломаются. Или раны зарубцуются, подвергнув риску всё тело.

Старший лекарь кивнула.

— Но мы планировали скоро уехать в Эмелан, — услышала Сэндри свой голос.

— Моя дорогая Вимэйси, прошу простить меня, — сказал Амброс, когда явилась служанка с чаем для всех присутствующих.

Первым делом она налила лекарю, а Амброс продолжил:

— Это — моя кузина, Сэндрилин, Клэйхэйм фа Ландрэг, а ещё она — Сагхада фа Торэн в Эмелане. Это — Вимэйси Даджа Кисубо и Винэйн Браяр Мосс. Ваша пациентка — Вимэйси Трисана Чэндлер.

— Клэйхэйм.

Лекарь склонила голову, но не попыталась встать. Она нетерпеливо отмахнулась от предложенных служанкой пирожных.

— Девушка — Трис? — тоже попыталась казать, что собиралась скоро уехать. Я дала ей знать, что с постели она не встанет ещё как минимум неделю — больше, если нагрузит себя.

Сэндри сжала губы, пытавшиеся задрожать и придать ей вид обиженного ребёнка.

— Будучи моей сестрой, она получит лучший уход, какой только можно купить за деньги, — уведомила она лекаря.

— Хмпф, — ответила женщина. — Не вижу фамильного сходства. Но всё так, как я говорила. Она просит увидеть вас троих. Не хочет принимать снотворное, пока не увидит вас, так что, пожалуйста, немедленно к ней сходите, чтобы она заснула.

Получив выговор, трое молодых магов гуськом зашли в комнату Трис, а Чайм ехала у Даджи на плече. Оказавшись внутри, они все остановились, уставившись на неё. Одна из рук и одна из ног Трис были привязаны к планкам и покрыты крепко намотанными бинтами. Поломанные пальцы имели свои собственные деревянные лубки, привязанные белой льняной тканью. Все её косички свисали свободно. На голове и теле Трис виднелись остаточные следы магии лекаря. Никто из них никогда не видел человека раненного настолько, чтобы не встать на ноги за несколько дней, при помощи хорошего лекаря.

Трис выглядела голой без своих очков, разбившихся во время её падения. Сэндри подошла к писчей коробке Трис, и вытащила запасные очки, лежавшие там вместе с перьями и палочками чернил. Она аккуратно нацепила их Трис на нос, стараясь не касаться синяков у неё на лице.

— По крайней мере, нос у тебя не сломан, — прошептала она.

Трис подняла лишённую переломов руку, и положила свои уложенные в лубки пальцы на пальцы Сэндри. Её магический голос, хоть и измождённый, был не таким тихим, как можно было бы ожидать при её избитом состоянии:

— «Не откладывайте отъезд из-за меня», — сказала она им, её магический голос достигал также Браяра и Даджи. — «Вы собирались поехать послезавтра — езжайте. Не рискуйте застрять здесь».

— «Без тебя мы не уедем», — парировала Сэндри, вздёрнув подбородок. — «Не мели чепухи».

— «Это ты не мели!» — отрезала Трис, её мысленный голос был настолько строгим и напористым, насколько позволяли боль и препараты. — «Когда я смогу ехать верхом, я вас догоню. В одиночку я двигаюсь быстрее, чем вы — скопом. И когда я отправлюсь в путь, я сварганю щит, который вернёт любые дурные пожелания и проклятья их отправителю, вне зависимости от того, вижу я их, или нет. Но чем дольше вы откладываете отъезд, тем больше препятствий они вам поставят. Сейчас они, похоже, считают меня самой большой угрозой. Они понятия не имеют, насколько вы все опасны. Это вам поможет. Возьмите Жэгорза, Гудруни и детей — и езжайте, не медля».

— Не хочу это озвучивать, — сказал Браяр вслух, — но она дело говорит.

— Терпеть не могу, когда она это делает, — добавила Даджа.

Сэндри зыркнула на них. Судя по всему, Даджа и Браяр пока не восстановили узы между собой, хотя явно восстановили их с Трис и Сэндри.

— «Сейчас не время для шуток!» — закричала она.

— О, всегда есть время для шуток, — с милейшей улыбкой ответил Браяр.

Ассистент лекаря открыл дверь:

— Она говорит, чтобы вы вышли.

Он подошёл к кровати, и взял чашку с тёмной жидкостью.

— А тебе она говорит выпить вот это.

— Езжайте домой, — прохрипела Трис. — Я догоню вас, когда смогу.

— Так и поступим, — заверил её Браяр.

Он наклонился, и поцеловал её неповреждённый лоб.

— У тебя хороший план. Поправляйся.

— Я буду рада уехать как можно скорее, не смотря на Ризу, — добавила Даджа, осторожно целуя Трис в макушку. — Не обращай внимания на Сэндри. Она становится Её Дворяншеством только когда сильно напугана.

Она последовала за Браяром прочь из комнаты.

Трис посмотрела на Сэндри. Лекарь откашлялся.

— У меня такое ощущение, будто я тебя бросаю, — объяснила Сэндри, глядя в пол.

— Попытайся ощутить, что следуешь здравому смыслу, — тихо предложила Трис. — Именно так я и поступаю, когда знаю, что делаю то, что считаю правильным.

Она проглотила лекарство. Лекарь поставил чашку в сторону, и вывел Сэндри из комнаты, закрыв дверь у себя за спиной. Последний взгляд на Трис показал Сэндри, что та закрыла глаза. Она уже спала.

23й — 26й дни Луны Розы, 1043 П.К., Дом Ландрэг, Данкруан, Наморн
Сэндри опустила крышку своего последнего дорожного сундука, и заперла его, затем кивнула лакею, разрешая унести сундук. Она подумала, не следует ли ей последний раз взглянуть на Трис. Та почти не просыпалась за последние два дня, напитанная заклинаниями троих лекарей. Сэндри, Браяр и Даджа уже попрощались с ней в обед. Сэндри почему-то сомневалась, что Трис встанет на заре, чтобы помахать на прощание их маленькому каравану из трёх магов, Гудруни с детьми, Жэгорза и десяти солдат, которых Амброс отправил сопровождать её до границы.

Сэндри посмотрела на Амброса, сидевшего у окна и читавшего бухгалтерскую книгу.

— Хотела бы я, чтобы ты не посылал со мной этот десяток охранников, — сказала она своему кузену. — Они нужны тебе дома, и без них мы будем двигаться быстрее.

— Это выглядело бы недостойно, опусти я тебя без них, — сказал Амброс своим обычным сухим тоном. — Я не позволю никому утверждать, что я не выполнил свой долг перед тобой.

Сэндри покачала головой, и взяла с кровати папку с бумагами от юриста. Она дала её Амбросу.

— Они засвидетельствованы и заверены как положено. Юрист подал копии в судебные канцелярии здесь и в округе Ландрэг. Всё как я и обещала. Тебе никогда не придётся снова посылать мне фиксированные выплаты каждый год. Прежде чем отсылать мне деньги, ты сначала позаботишься о любом ремонте и улучшениях владений.

— Но императрица продолжит облагать меня налогами. Я — не владелец земель, и не могу возражать против налогообложения в суде. И я не смогу освобождать других невест, таких как Гудруни, потому что я — не их сюзерен, — указал Амброс.

— Делай так, как предлагает юрист в этих бумагах, — Сэндри указала на папку, — и внеси всех незамужних женщин в моих владениях в списки своих собственных земель, чтобы ты мог объявлять себя их сюзереном. Он говорит, что это должно выстоять в суде. Это дорого, но ты можешь взять деньги на это из тех, что послал бы мне — с моим благословением.

Сэндри скрутила в руках платок.

— Кузен, если я отсрочу мой побег, то рано или поздно императрица найдёт способ удержать меня здесь. Этого я позволить не могу. У меня в Эмелане есть дела, о чём она отлично осведомлена. Я сказала ей, что не останусь. Я не подчинюсь этой знаменитой воле императрицы. Я нужна Дедушке, и ты управляешь землями гораздо лучше, чем могла бы я. Разве нельзя просто оставить всё как есть?

Амброс собирался было ответить, когда в открытую дверь постучалась служанка:

— Прошу прощения, Клэйхэйм, Сагхад, но к клэйхэйм с визитом явился мужчина. Он говорит, чтобы я представила его лишь как Шана.

— Он играет в рискованную игру, — пробормотал Амброс, вставая, чтобы уйти.

Сэндри встала, отряхивая юбки:

— Я его приму в малой гостиной, — приказала она.

Когда служанка ушла выполнять приказ, Сэндри пошла в гардеробную, чтобы проверить свой внешний вид. Её платья сочетали два оттенка синего, придававших яркости её глазам. Она убрала выбившийся локон волос, и надела на голову прозрачную белую вуаль, затем мягко прикусила губы, чтобы прибавить им красноты.

«Не знаю, зачем я это делаю», — подумала она. «После того, как он мне лгал. Заставил меня думать… что ж! Я по крайней мере выскажу ему всё, что я о нём думаю!»

Шан стоял у окна, когда она поспешно вошла в комнату с высоко поднятым подбородком и сложенными на груди руками. Когда он обернулся и поклонился, она поймала себя на том, что любуется его широкими плечами, и тает от его доброй улыбки. «Прекрати!» — приказала она себе. «Он игрался с тобой как с рыбой на крючке — перестань вести себя так, так влажно

— Сэндри, мне сказали, что ты уезжаешь.

Шан в два шага оказался рядом с ней. Прежде чем она осознала его намерения, он обхватил её сильными руками, и поцеловал её, медленно и нежно. Когда она попыталась отстраниться, он просто углубил свой поцелуй. Наконец, когда у них обоих закончилось дыхание, он отстранился, чтобы прошептать:

— Не уезжай. Останься. Выйди за меня замуж. Я тебе нравлюсь, я знаю. Я думаю, что стану чудесно забавным мужем.

Это привело её в чувство. Когда он навострился на ещё один поцелуй, она упёрлась ладонями в его широкую грудь, и толкнула. Это было всё равно, что пытаться толкнуть мраморную статую.

Доносившийся снаружи стук древесины о древесину напомнил ей, что слуги всё ещё носили их багаж для их завтрашнего отбытия. Шан прижал её к себе покрепче, и пробежался губами по её уху. Сэндри ахнула, когда её предательские коленки ослабели, затем приказала его одежде оттащить его прочь.

Шан не мог сопротивляться своей собственной одежде, тянувшей его назад. Он держался за Сэндри, пока она не призвала стул с мягкой подкладкой. Поскольку подкладка была крепко прибита к сидению, весь стул врезался Шану под колени. Он вскрикнул, и отпустил её. Его одежда дёрнула его вниз, на стул, и сплелась с подкладкой.

— Не пытайся встать, — дрожащим голосом предупредила она. — Если попытаешься, то клянусь Шурри, ты уйдёшь домой с неотделимым от штанов стулом. Ты будешь посмешищем всего Данкруана, а также твоего драгоценного двора.

Он уставился на неё так, будто она совсем сдурела:

— Что происходит? — хотел узнать он. — Я тебе нравлюсь!

Он ухмыльнулся:

— И я знаю, что тебе нравится со мной целоваться.

— В жизни есть и другие вещи, помимо поцелуев, — парировала Сэндри, повторяя услышанную однажды от домоправительницы своего деда фразу. — Ты правда мне нравился — пока я не узнала, какой ты двуличный лжец! Ты виделся со мной тайком, потому что ночью ты слишком занят, в покоях Берэнин!

Шан покачал головой:

— Это не имеет никакого отношения к нам с тобой, Сэндри. Да, я — её любовник, но у меня нет особого выбора. Она держит меня за завязки кошелька.

— Я бы сказала, что это не всё, за что она тебя держит, — огрызнулась Сэндри, покраснев от своей собственной вульгарности.

— И снова говорю, это не имеет никакого отношения ни к нам с тобой, и к нашему браку. Когда мы вступим в брак, я буду полностью твоим. Я буду верным мужем, и хорошим отцом, — сказал он, протягивая к ней руки. — Мы сможем чудесно зажить вместе.

— Ты получишь гораздо больше, — сказал Амброс.

Дверь была чуть-чуть приоткрыта. Теперь Амброс открыл её до конца, и вошёл. Как всегда педантичный, дверь он закрыл за собой.

— Першан не упоминал, что Росы были вторым самым могущественным родом в империи, пока его отец и дяди не проиграли большую часть владений? — осведомился Амброс, проверяя обивку стула, будто чтобы убедиться, что та на него не нападёт. — У них есть пятьдесят акров там, где раньше было двадцать тысяч. Из двадцати мест в Дворянской Ассамблее они сохранили одно.

Он осторожно сел, и продолжил:

— Я думаю, что Першан явился ко двору, думая, что сможет обольстить императрицу, и уговорить её выйти за него замуж. Это даже могло сработать — его род так обнищал, что он не представляет угрозы лордам, которые отвергли бы более могущественного человека в качестве Имперского Консорта. Если бы она представила им такой брак, то они вполне могли бы его одобрить.

Амброс обратил на пленника ледяной взор своих бледно-голубых глаз:

— Но он теперь лучше узнал Её Имперское Величество, правда, Шан? Она не шутит, когда говорит, что не будет делиться властью. Когда он ей наскучит, он снова станет никем, а не мужчиной, способным на неё влиять. И он ей таки наскучит. Кэнайл это может подтвердить.

Амброс перевёл взгляд на Сэндри, когда она опустилась на стул.

— Но появилась ты. Если бы ты хотела, то могла бы иметь в империи реальную власть. Ты родственна имперскому дому, очень богата сама по себе благодаря плодородным землям, подданным, шахтам, рыболовным промыслам и лесам, являющимся частью твоего наследства. Женившись на тебе, Першан фэр Рос стал бы великим дворянином. Он больше не страшился бы дня, когда имперская улыбка исчезнет. Даже Берэнин пришлось бы обращаться с ним уважительно.

— Сэндри, почему ты вообще слушаешь этого сухого счетовода? — взмолился Шан. — Любовь в браках нашего класса не требуется, но я знаю, что мы со временем полюбим друг друга. Ты такая красивая, ты обаятельная, ты умная, у тебя есть чувство юмора — как могу тебя не любить? Я буду относиться к тебе с уважением и привязанностью, которых ты заслуживаешь. И любой мужчина, нанёсший тебе оскорбление, будет моим врагом. К тому же, я готов биться об заклад, что твои друзья-маги останутся, если останешься ты. Ризу будет вне себя от радости, если Даджа передумает…

Сэндри подняла ладонь, чтобы остановить его поток увещеваний. Когда он заткнулся, она спросила:

— Ты ей сказал?

— Что? — озадаченно спросил Шан.

— Ты сказал Берэнин, что собирался попросить меня выйти за тебя?

— Её Имперскому Величеству? Нет. Я не хотел возвращаться к ней с позором в случае твоего отказа.

— Ты кому-нибудь вообще сказал? — спросила Сэндри. — Хоть кому-нибудь из своих друзей при дворе?

— Конечно нет. Ты знаешь, как они смеются над неудачами…

— Ты их смеха боишься? Или возможности того, что они расскажут Берэнин о твоих планах?

Сэндри встала, распустив нитки, скреплявшие его со стулом.

— Ты так боишься её, что даже со мной поговорить явился тайком. Готова биться об заклад, что следующей идеей в твоём списке была милая, закрытая свадебная церемония. Уединённая, только несколько друзей, без суеты — возможно, за городом?

— Определённо за городом, — пробормотал Амброс.

— А потом — чтобы мы приступили к зачатию детей, и вернулись бы только когда моя беременность станет явной. Потому что ты хотел бы вернуться к Берэнин только тогда, когда у неё не будет абсолютно никакого способа расторгнуть брак, не поставив себя в глупое положение. Это всё — ради неё, не ради меня. Ты хочешь бросить ей в лицо тот факт, что можешь быть политической силой и без неё.

— Сэндри, ты не так всё поняла, — возразил Шан.

— Убирайся, — холодно сказала она. — Давай, вставай.

Шан осторожно встал, и отряхнул себе штаны сзади. Сэндри продолжила ровным голосом:

— Когда, и если, я вступлю в брак, то выйду за честного человека. Пожалуйста, уходи сейчас, пока я не вышла из себя.

— Дорогая моя, обдумай всё, — сказал Шан. — Мы можем быть по-настоящему счастливы вместе.

— Моё терпение трещит по швам, как и твоя одежда, — спокойно ответила она. — Прощай, Першан фэр Рос.

Амброс открыл дверь. Шан рискнул в последний раз взглянуть на Сэндри, и сбежал. Амброс закрыл дверь.

— Его одежда правда разойдётся по швам? — спросил он.

Он увидел, что Сэндри беззвучно рыдает. Подойдя к ней, он обнял её, как мог бы обнять одну из своих дочерей.

— Он тебя недостоин, Кузина.

— Я просто терпеть не могу, когда из меня ставят в глупое положение, — объяснила она.

— Любовь всех нас ставит в глупое положение, а страсть — и того хуже, — объяснил Амброс. — Забудь его. Ты заслуживаешь что-то получше, и ты это найдёшь.

Сэндри крепко обняла его, затем отстранилась, нашаривая свой носовой платок. Она высморкалась, и скорбно произнесла:

— Но таким же красивым он не будет.

Амброс тихо засмеялся:

— Будет, если ты его полюбишь. Идём ужинать. Почувствуешь себя лучше после борща.

* * *
Трис зашевелилась. Была почти полночь. Она помнила, как прощалась с друзьями ранее тем же днём, хотя заклинания и препараты, используемые лекарями для её обездвиживания, смазали её память о том, когда именно это произошло. Она знала, что не одна. В углу при в свете лампы служанка шила что-то. Судя по тому, как она дёргала иглу через ткань, она злилась. По частым взглядам, которые она бросала в угол слева, злилась она на съёжившегося там человека.

— Жэгорз, — прохрипела Трис.

Тот выпрямился. Служанка отложила шитьё, и подошла к кровати Трис.

— Вимэйси, прошу прощения, но он не хочет уходить. Вимэйси Даджа сказала оставить его в покое, но он тут уже больше часа…

— Спасибо, — сказала всё ещё хриплым голосом Трис. — Мне нужно с ним поговорить. Я бы сейчас выпила холодной воды, если ты не против.

Служанка наклонилась к ней, и прошептала:

— Вы уверены? Он такой странный.

На разбитом лице Трис с трудом появилась улыбка:

— Как и я. Так что всё хорошо.

Служанка ушла, бормоча что-то себе под нос. Жэгорз пододвинулся ближе к кровати.

— Я тут думал, — объяснил он. — Мне следует остаться здесь. Я поеду с тобой. Я им не нужен, даже Вимэйси Дадже…

— Павао, — тихо выругалась Трис. — Ты им понадобишься по дороге на юг.

— Понадоблюсь.

На миг голос Жэгорза стал таким сухим, как будто он был совершенно вменяем.

— Им понадоблюсь я? Вимэйси Трис, совершенно ясно, что лекарям нужно убрать с вас магию. У вас от неё разыгралось воображение.

— Им нужен кто-то, способный видеть и слышать на ветру, — сказала Трис. — Меня с ними не будет, чтобы этим заниматься. Остаёшься ты. Ты можешь предупредить их о неожиданной опасности.

— Но я не могу этим управлять, — возразил Жэгорз. — Иногда получается, иногда — нет!

— Ты управляешь этим лучше, чем раньше, — напомнила ему Трис. — У тебя есть ушные затычки и очки. И им поможет любое предупреждение. Пожалуйста, Жэгорз.

Он покачал головой.

Трис вздохнула:

— Жэгорз, ты — маг. Какой смысл быть магом, если ты не применяешь магию для чего-то полезного? Для чего-то, что большинство людей не могут сделать для себя сами?

Он в замешательстве уставился на неё. Трис твёрдо встретила его взгляд.

Наконец, он пробормотал:

— Я достаточно здоров, чтобы работать магом?

Трис улыбнулась, и вздрогнула:

— Сейчас ты здоровее меня, — напомнила она ему. — Давай, старик. Пора приниматься за работу. Но упражнения не забрасывай. Если у тебя есть вопросы, Даджа, Браяр или Сэндри могут их мне переслать. Я могу на тебя рассчитывать?

Он повесил голову, содрогаясь:

— Никто никогда не рассчитывал на меня ни в чём, кроме безумия.

У Трис задрожали веки:

— Тогда это будет тебе в новинку. Это хорошо.

Её глаза закрылись. Судя по её медленному, глубокому дыханию, она уже погрузилась в сон.

Жэгорз мягко похлопал её по не уложенной в лубки руке:

— Надеюсь, что не подведу тебя, — прошептал он.

* * *
Сэндри, Браяр и Даджа попрощались под дорассветными лучами солнца, пусть и не с Трис, поскольку та всё ещё спала под лекарскими заклинаниями. Они повидались с ней во время одно из её недолгих пробуждений, перед тем, как лечь спать, и всегда могли поговорить с ней в дороге. Они будут достаточно близко для этого. Отрезать их от общения друг с другом могли лишь тысячи миль, как в прошлые годы.

Когда они проехали через городские ворота, Сэндри выпрямилась в седле. Наблюдая за ней, Браяр подумал: «Будто наличие толстых стен между ней и императрицей делает её свободной». Через их связь он сказал:

— «У неё в запасе тысяча уловок, и она до сих пор ни одну из них не использовала. Тебе не следует слишком расслабляться».

Она обернулась, и наморщила носик, будто почуяла неприятный запах:

— А я и не собиралась!

Сержант, командовавший солдатами Ландрэга, посмотрел на неё:

— Клэйхэйм, в постоялом дворе у гостиницы, где мы будем ночевать, будут купеческие караваны. Некоторые из них будут направляться на юг. Если бы мы могли присоединиться к одному из них…?

Сэндри покачала головой:

— Караван — медленнее. Пожалуйста, прекрати беспокоиться. Маленьким отрядом мы можем двигаться быстрее, и заботиться о себе. И среди на трое — маги. Четверо, если считать беднягу Жэгорза.

— Бедняга Жэгорз точно сегодня сам не свой, — пробормотал Браяр.

К всеобщему удивлению, Жэгорз попросил коня. Трудно было точно определить, какой у него имелся опыт езды верхом. Его конь настаивал на том, чтобы отклоняться от дороги каждый раз, когда он натягивал поводья. Теперь он ехал впереди, рядом с Браяром — пугало в странных очках с линзами из латуни, на вороно-чалом мерине, которому было ясно, что его ездок не был уверен в себе. То, что безумец настаивал на езде впереди, также было необычно, особенно когда Браяру было видно, что это заставляло Жэгорза нервничать.

— Ты уверен, что не предпочёл бы держаться позади? — спросил Браяр, кивая в сторону повозки с багажом, где Гудруни болтала с возчиком, а её дети свисали с бортов. — Так ты не был бы совсем на открытом пространстве.

Жэгорз сглотнул.

— Я обежал Вимэйси Трис, что буду для вас начеку. Именно это я и собираюсь делать. Я работаю магом.

Браяр бросил взгляд на Даджу, закатив глаза, а та подавила смешок. «Из Чайм маг получается не хуже, к тому же она не полоумная», — подумал Браяр. «Ну, что ж. Жэгорзу это скоро надоест. Он подскакивает уже блохи на горячей сковороде».

— «И вообще, о чём думала Трис?» — спросил он у Сэндри, которая была достаточно близко, чтобы услышать слова Жэгорза. — «Когда он говорил «работать магом», что он имел ввиду?»

— «Может быть. Она просто сказала ему это, чтобы он был чем-то занят», — ответила Сэндри. — «Помнишь, как он вчера вообще не собирался ехать? Готова поспорить, он с ней поговорил. Она наверное знала, что он поедет, если будет думать, что может помочь».

— «Напомни мне её поблагодарить», — ухмыльнулся Браяр.

Жэгорз повернулся лицом к ветру.

— Впереди овцы, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Много овец. И ночью будет дождь.

Глава 18

27й день Луны Розы — 2й день луны Мёда, 1043 П.К., Имперский Дворец, Данкруан, Наморн
Следующим утром Ишабал Лэдихаммэр проснулась до зри, как уже давно привыкла. Она встала и оделась, затем пошла посмотреть, пришло ли ей на стол за ночь что-нибудь важное. Войдя в комнаты, где она выполняла свою работу главы имперских магов, она с удовольствием обнаружила, что там никого не было. Отсутствовал даже Кэн, работавший допоздна с тех пор, как Берэнин его бросила.

«Такая тишина — редкий дар», — подумала она, проходя через приёмную в свой личный офис. «Возможность создать план для контроля над Трисаной Чэндлер, перед визитом к Берэнин».

На её столе лежало сложенное, запечатанное письмо. Она взяла его: печать принадлежала Кэну. Она сломала печать, и прочла письмо.

Дражайшая Иша, когда я добрался прошлым вечером до моей комнаты, я обнаружил там письмо от матери. Мой отец болен, и хочет увидеться со мной. Пожалуйста, прости меня. Принеси мои извинения её имперскому величеству. Я надеюсь вернуться в течение пары недель.

К.

Ишабал сложила письмо, нахмурившись. «Это непохоже на Кэна — бросить Берэнин, не попрощавшись лично», — подумала она. «И уж тем более — сейчас. Он должен был услышать, что Берэнин рассержена на Шана. Даже если его отец действительно болен, Кэн захотел бы лично попросить отгул у Берэнин, чтобы продемонстрировать ей свою преданность ей самой и своей семье».

Она уставилась на канделябр, не видя его. «Кэн, милый мальчик, пожалуйста, не делай ничего, о чём потом пожалеешь».

* * *
Тем утром за завтраком Берэнин была раздражительной. Она была раздражительной с того дня, когда устроенная Фином попытка похищения вскрыла серьёзный изъян в её контроле над своими придворными. В стопке записок рядом с её тарелкой насчитывалось несколько облечённых в вежливую форму выражения озабоченности от боявшихся за своих дочерей родителей многих юных дам. «Те, что посмелее, лично со мной говорили, докучливые пиявки», — раздражённо подумала она. «Сердили меня. Сомневались во мне».

Она бросила взгляд на другую стопку записок. Эти были более серьёзными. Они пришли от магов Данкруана, желавших узнать, почему арестовали их лидера. «Скоро мне начнут писать из Сообществ Магов со всего Наморна, задавая те же вопросы», — подумала она. «Успокоить их будет сложнее, чем родителей, желающих хорошего замужества для своих дочерей. Не важно. Эти маги усвоят, что не следует ставить мою волю под вопрос. Ишабал заготовила не одну уловку, на случай если они подумают, что могут бросить мне вызов. Если потребуется, они все окажется в одной клетке с Винэйн Наталосом, и по мне, так пусть гниют там вместе с ним. Они научатся уважать корону, даже если для этого мне придётся заново заселить каждое Сообщество Магов в империи!»

«И за это я виню Сэндрилин, хоть это и несправедливо. Если бы девчонка просто выполнила свой долг, то никакие из этих неприятностей передо мной бы сейчас не стояли. Её нужно заставить понять своё место в моих замыслах. Пока что я показывала ей орхидеи», — подумала Берэнин, бросая салфетку. «Теперь ей пришло время узнать о шипах».

Она резко встала, заставив своих слуг встрепенуться.

— Охота меня успокоит, — объявила она. — Шлите за Шаном. Скажите егерю, что я ожидаю на ужин зайцев.

Она уже наполовину оделась в костюм для верховой езды, когда из внешних помещений вошла одна изеё леди. Девушка имела тот робкий вид, который Берэнин так ненавидела. «Я буду так рада, когда Ризу почувствует себя прежней и радостной, и сможет снова приступить к своим обязанностям», — скорбно сказала себе Берэнин. «Ризу знает, как не давать этим глупышкам меня раздражать. Если я смогу заполучить обратно Даджу, то я получу её общество по утрам раньше, нежели позже».

— Имперское Величество, — начала юная леди, наполовину сжавшись.

Берэнин зыркнула на неё:

— Встань прямо. Мне нужны фрейлины, а не мыши! — рявкнула она. — Что такое?

Леди сжалась ещё больше:

— Е…егеря говорят, что Першан фэр Рос прослышал о том, что в Лесе Хобин видели белого оленя. Он уехал этим утром, на рассвете, чтобы проверить существование этого оленя, прежде чем ваше Имперское Величество потратится на охоту за ним. Мастер Охоты Першан оставил сообщение о том, что его помощник будет исполнять ваши приказы вместо него.

Берэнин схватила носовой платок, и скрутила его. «Шан не спросил у меня разрешения», — гневно подумала она. «Если он думает, что ему позволено наказывать меня за нежелание пускать его в мои покои в последнее время, то скоро он усвоит обратное. Но что если доклад о белом олене — правда? Возможно, Шан верит, что находка оленя — способ вернуть моё расположение».

«Будь это неделю назад, дерзнул бы он уйти без моего разрешения?»

Берэнин махнула сжавшейся леди рукой:

— Тогда приведи мне его помощника, и встань прямо!

* * *
Ворота Дома Рос, недалеко от поместий Ландрэг, закрывались за спинами Шана и его спутников, когда он увидел Кэна Щилдсмана. Шан остановил коня рядом со своим соперником, уверенный в том, что встреча их не была случайностью.

— Чего ты хочешь? — спросил он, от ярости побагровев светлым лицом. — Если ты здесь, чтобы меня усмирить, то у меня и свои маги есть.

Он дал знак ехавшим вместе с его солдатам мужчине и женщине. Они выехали вперёд, беспокойно наблюдая за Кэном.

— И они также очень эффективны, я уверен, — непринуждённо сказал Кэн, опираясь на луку седла. — Врохэйн свидетель, Шан, с тем же успехом ты можешь выставить против тех трёх молодых людей свечки. Ты думаешь, они носят медальоны потому, что им нравится эффект, который те производят? Без обид, — сказал он магам Шана. — Они получили свои медальоны в тринадцать.

— Мы, может, и не великие маги, но это не значит, что мы потерпим поражение, — парировала женщина. — Мы, маги послабее, часто работаем скрыто от вас, могучих. Могущественные маги и знать не знают об опасности, пока маги, вроде нас, их не поймают в западню.

— Это звучало бы лучше, если бы вы не покрылись испариной, Вимэйси, — парировал Кэн. — Шан, упрямец ты этакий, я пришёл, чтобы помочь. Она не знает, что я здесь.

Когда говорили эти двое, была лишь одна «она»: императрица.

— Я нашёл тебя в своём провидческом зеркале.

— Ты здесь, чтобы помочь мне жениться на самой богатой на людской памяти добыче? — спросил Шан, хмурясь.

Затем его лицо просветлело:

— А, теперь я вижу. Если я словлю Сэндри, то попаду в немилость её имперскому величеству. А поскольку она всё ещё питает тёплые чувства к тебе

— Именно, — ответил Кэн. — Надеюсь, ты знаешь объездные дороги, иначе клэйхэйм нам не обогнать.

— Я всё спланировал, — решительно сказал Шан. — Я надеялся, что до этого не дойдёт. Если бы Берэнин не прижала Сэндри к ст…

Кэн прервал его, подняв ладонь:

— Избавь меня от сей печальной повести, — сказал он, подводя свою лошадь к лошади Шана. — Мне не интересно.

— Так уверен в своей магии, — сказал Шан, зыркнув на него. — В любом случае, ты никогда не будешь таким же бедным, как я. Ты никогда не будешь спать на дырявых простынях…

Кэн послал искру, ужалившую круп лошади Шана. Та бросилась скакать галопом. К тому времени, как Шан сумел справиться со своей кобылой, он полностью потерял желание разговаривать. Он повёл их дальше, вверх по холмам и полям, шедшим лежавшим параллельно Южному Имперскому Тракту, где будут ехать Сэндри со спутниками. Поскольку на объездных дорогах движения было меньше, чем на главном тракте, они ехали быстрее. Имея опыт долгих поездок, Шан осторожно задавал их лошадям темп, и менял скакунов на запасных, часто отдыхая. Вместо того, чтобы иметь дело с постоялыми дворами, они покупали место в сараях у живших по пути фермеров.

— Хитрость, — объяснил Шан Кэну за ужином на четвёртый вечер, — в том, чтобы поймать её тогда, когда она не ожидает погони. Она ищет засаду рядом с Данкруаном, или у границы. Она будет готова. Но на пути между двумя этими точками? Они решат, что они в достаточной безопасности. Они расслабятся. Тогда-то я её и заберу. У меня есть амулеты, чтобы её отвлечь, если ты можешь удержать Браяра и Даджу. Мои люди могут управиться со слугами и солдатами.

— Конечно, — с невозмутимым выражением лица ответил Кэн.

В свете костра его лицо было похоже на маску.

— Я ведь правда явился подготовленным.

— Они могут и не оказаться такой уж трудностью.

Шан отрезал от колбасы несколько кусков, и ел их прямо с ножа.

— Магия растений и металла — они ведь не особо полезны в бою, так ведь? И мы говорим о магах-детях, в общем-то. Они молоды для своих медальонов.

Его глаза озорно блеснули.

— Это тебя, наверное бесит — знать, что они получили медальоны раньше тебя. Возможно, Сэндри купила им медальоны, чтобы они чувствовали, что достигли чего-то.

Кэн поднял свои брови:

— Если ты ищешь со мной драки — перестань. Беспокойся о своих собственных проблемах, — протянул он. — Даже после того, как она подпишет контракт и скрепит его своей кровью, она может оказаться трудной в обращении. Ты не можешь всё время держать её под заклинаниями. Как думаешь, что случится, когда ты позволишь заклинаниям истечь? Жена много чего может сделать с мужем, не убивая его — и жёны-маги известны своей изобретательностью.

Шан откинулся назад, опираясь на локти:

— Я не беспокоюсь. Ты не видел её со мной, Кэн. Она была у меня в руках. Она бы сказала «да» на моё предложение, если бы какой-то проклятый, лезущий не в свои дела сплетник не сказал ей, что я был любовником Берэнин. Я могу снова завоевать Сэндри. Как только она осознает, что она всегда именно этого и хотела, я думаю, она будет очень рада сделать наш дом вторым в империи. Я позабочусь, чтобы она была счастлива. В конце концов, это и в моих интересах тоже.

Кэн поднял свои брови:

— Я и понятия не имел, что ты такой амбициозный. Или глупый. Её Имперское Величество не позволит тебе так легко уйти, знаешь ли. Ты попадёшь в опалу. Её злопамятство не имеет дна…

Шан улыбнулся:

— Но её карманы — имеют. Она не может себе позволить долго держать нас с Сэндри в опале — если собирается продолжать ссориться с императором Янджинга. Я планирую провести своё изгнание за созданием союзов в Дворянской Ассамблее и Сообществе Магов. Там мне Берэнин уже помогла, арестовав дядю Фина. Как только на нашей стороне окажется достаточно рассерженных на Её Имперское Величество людей, ей придётся признать нас. Меня.

Кэн потёр себе нос:

— Она практична, это правда. Кто знает? Возможно, ты и прав. Так, но где же, говоришь, это идеальное место для похищения, которое ты собираешься использовать? Ты сказал, что это всего лишь в двух днях езды.

— Оно идеально, — сказал Шан, вытаскивая из лежавшей рядом с ним перемётной сумы карту. — Постоялый двор Кэ́ньён[8]. Основной постоялый двор на тракте, Бле́ндроуд[9], будет переполнен. В это время года в той деревне проходит конная ярмарка. Кузина моей няни, заправляющая в Блендроуде, обязательно скажет Клэйхэйм Сэндрилин, что для её нежной натуры лучше подойдёт Кэньён.

Он развернул карту, и указал на оба места.

— И Кэньён уже полностью готов в качестве ловушки для моей прекрасной птички и её маленькой стайки. С твоими заклинаниями, и заклинаниями моих друзей-магов, которые помогут мне сбежать, меня с Сэндри уже и след простынет к тому времени, как Даджа и Браяр смогут нас выследить. Моя мать приготовила место, где я могу удерживать Сэндри до тех пор, пока она не подпишет контракт и не выйдет за меня замуж.

— Похоже, ты всё продумал, — пробормотал Кэн.

— Я начал планировать с тех пор, как узнал, что я ей нравлюсь, — ответил Шан. — Я бы предпочёл, чтобы она приняла моё предложение, но… женщины.

Он пожал плечами:

— Она изменит своё мнение.

* * *
Шан, Кэн и их спутники достигли Кэньёна задолго до отряда Сэндри. Проверив своё провидческое зеркало, Кэн убедился, что её понадобится ещё пять дней, чтобы доехать до них, двигаясь медленнее по главному тракту. Вооружённый этой новостью, Шан посетил своих союзников на постоялом дворе Блендроуд, где уже вовсю шли приготовления к конной ярмарке, и закончил договариваться с владельцами Кэньёна.

Кэн обнаружил, что потраченные на всё это деньги были одним из подарков Шану от Берэнин. «Он действительно бесстыден», — подумал Кэн, наблюдая за тем, как вернувшийся Шан тренируется со своими стражниками. «Хотел бы я поделиться этой шуткой с Ишей». Думая о намерениях Шана относительно Дворянской Ассамблеи и Сообщества Магов, он задумался: «А не следует ли мне устроить Шану неудачное похищение? Сэндри — милая девушка, и мне она по душе. Нет, надо довести дело до конца. Если Шан потерпит неудачу, Берэнин со временем может его и простить. Если же добьётся успеха, то она его не простит никогда, не смотря на то, что сама хотела удержать Сэндри в Наморне».

«С Браяром и Даджей справиться легко. Растительные маги и маги-кузнецы в целом ограничены прямой работой. Самым трудным будет связать их. После этого мне только нужно их удерживать, пока отряд похитителей не удалится на безопасное расстояние. А с Сэндри разбираться будет Шан».

Обдумав свои собственные планы сражения, Кэн расслабился, прогуливаясь по ущелью, через которое Шан планировал сбежать, охлаждая ноги в речке у Кэньёна, и собирая растения в окружавшем постоялый двор лесу. Он также не забывал регулярно проверять своё провидческое зеркало на предмет продвижения Леди Сэндрилин.

* * *
Доклады шпионов достигли Берэнин за два дня до того, как Сэндри и её спутники достигли перекрёстка Блендроуд. Императрица дважды перечитала отчёты, и щёки её всё больше краснели от ярости. Наконец она врезала по столу кольцом с гематитом, которое никогда не снимала. Это должно было вызвать к ней Ишабал настолько быстро, насколько та могла бежать.

Берэнин не тратила время на приличия, когда прибыла её главный маг. Вместо этого она метнула отчёты Ише в голову.

— Оба! — рявкнула она, отталкивая свой стул от стола. — Оба этих самонадеянных щенка! Врохэйн свидетель, они за это заплатят! За неповиновение, и за то, что считали меня настолько глупой — и потерявшей голову! — чтобы позволить им сделать это безнаказанно!

Ишабал притворилась, что читает отчёты. Их копии уже достигли её тем утром.

— Вам нравятся гордые, пылкие молодые люди, — осторожно произнесла она, наблюдая за императрицей, когда та встала и начала ходить взад-вперёд. — Такие люди делают что захотят, всегда полагая, что есть способ всё исправить.

Вопреки своему видимому спокойствию, она тоже кипела. Кэн ей солгал. Это ей не нравилось. Она подождала, пока императрица посмотрит в её сторону, и пожала плечами:

— Они вполне могут достичь успеха. Они умны и талантливы. Золото Леди Сэндрилин останется в Наморне. Они даже могли быть достаточно глупы, чтобы посчитать, что вы поступите по своему обыкновению — практично. Что вы удовлетворитесь решением более дорогостоящей проблемы — потерю дохода Сэндрилин в пользу Эмелана.

— Я не позволю сделать меня посмешищем, — сказала Берэнин. — Ни им, ни этой девчонке. Весь мир скажет, что эта девка схапала моего любовника, а мой бывший любовник им помогал! Довольно. Этим летом я была слишком мягкой. И ты видишь, куда меня завела моя щедрость. Высылай приказы моим слугам и солдатам, тем, кому мы безоговорочно доверяем. Мы с тобой едем на юг, сегодня же. Двору пусть скажут, что я направляюсь в охотничий дом в Ка́ракати, чтобы расслабиться. О моих истинных намерениях не должен знать никто. Я хочу, чтобы все почувствовали тяжесть моей руки. Даже если нам придётся поднять магическую границу, чтобы их остановить, я удержу всех трёх этих молодых людей в Наморне. Першан и Кэнайл вспомнят, кто именно правит этой империей.

Иша сделала реверанс:

— Хорошо, Ваше Имперское Величество.

— Приставь стражу к Трисане, — отрезала Берэнин. — Пусть она будет под наблюдением. Приведи в готовность лучших своих людей. Она не должна покинуть Данкруан, если её состояние это позволит.

* * *
В тот же день Трис встала с кровати. У неё всё ныло с ног до головы, и в ванну она смогла забраться только с посторонней помощью, но она могла ходить. В тот день она упорно заставила себя обойти свою комнату кругом два раза, на следующий — пять раз. Лекари приказали ей не испытывать лечение на прочность, игнорируя её гневные взгляды. На третье утро, стоя на лестничном пролёте она задумчиво созерцала ступени, которые вели к следующему пролёту внизу, когда к ней подошла Элага.

— Разве тебе полагается это делать? — спросила леди.

— Мне полагается быть с моей семьёй, — ответила Трис.

Она ухватилась за перила, и сделала шаг вниз.

— Кровать очень милая, Элага, и ты чудесно делилась со мной книгами, но здесь я для них бесполезна. Ни один из нас не верит, что Сэндри позволят ускакать из Наморна.

Жена Амброса помогла Трис удержать равновесие:

— Я вижу, ты сама оделась, — заметила она, заново застёгивая верхнюю пуговицу у Трис на платье. — Зайди в мою комнату, и скажи моей служанке, как нужно приколоть твои косы.

— Я была бы весьма признательна, — сказала Трис.

В кои-то веки она не стала отметать предложенную помощь. «Я не хочу признаваться, что не способна самостоятельно спуститься вниз», — подумала она.

— Я хочу посетить завтра дворец, но когда я пытаюсь уложить мои косички, то у меня кружится голова, когда я поднимаю руки.

Трис остановилась, чтобы отдышаться, и подумала: «Ещё пять ступенек, а потом я сяду. Да уж, я в отличной форме для сражения!»

— Дворец? — спросила озадаченная Элага. — Ты не в состоянии ходить вообще никуда, не говоря уже о дворце. К кому ты там пойдёшь? Мы можем пригласить этого человека сюда.

— Я бы предпочла поболтать с Вимэйси Лэдихаммэр где-то в другом месте, если ты не против, — ответила Трис, делая дрожащими ногами следующий шаг. — Беседа может принять скверный оборот.

— Эта беседа кажется мне очень плохой идеей.

Элага была полна практичности, как и её муж.

— Несомненно, ваши с ней дела лучше оставить как есть.

— Вот уж нет, — ответила рыжая. — У меня было полно времени на то, чтобы разобрать по кусочкам тот порыв магии, который я учуяла, прежде чем решила выполнить несколько неудачных кувырков на лестнице. Это была её работа. Я не знаю, что я сделала Ишабал, чтобы это заслужить, и мне всё равно. Я просто хочу выразить мою неудовольствие наиболее ясным из возможных способов.

Они достигли второго этажа. Трис прислонилась к перилам, на её лице проступил пот — как от утомления, так и от боли.

Элага помогла Трис зайти в свою гардеробную.

— Ну, тогда, если ты настолько глупа, что хочешь устроить перебранку с великим магом, я только рада сказать тебе, что удача от тебя отвернулась. Вимэйси Лэдихаммэр во дворце нет. Они с её имперским величеством уехали несколько дней назад, на охоту.

Она усадила Трис на стул, и позвонила в колокольчик, чтобы позвать служанку.

Трис наблюдала за лицом Элаги в зеркале:

— Ты знаешь, где?

Элага спокойно встретила её взгляд:

— У неё есть резиденция в Холмах Каракати, рядом с Озером Глэйз, у границы с Олартом.

Там, где Имперский Тракт пересекает границу с Олартом, — сказала Трис.

— Да, — Элага поманила к себе служанку. — Императрица часто туда ездит, Трис. Это ничего не значит.

Трис сместилась на стуле, чтобы посмотреть Элаге в глаза:

— Ты в это не веришь.

Элага вздохнула, и села сама:

— Говорят, что она была в ярости, когда уезжала, и что Першан фэр Рос пропал. Сплетники считают, что он мог поехать, чтобы попытаться убедить Сэндри всё же выйти за него замуж.

Трис потребовалось какое-то время, чтобы объяснить служанке, как именно нужно уложить каждую косичку, и как свернуть сами косички, прежде чем накрыть их сверху шёлковой сеткой, которую ей протянула Трис. Женщина взялась за дело, а Трис прикусила губу, напряжённо размышляя. «Шан — игрушка императрицы», — думала рыжая. «Её любовник. Если он отправился за Сэндри — если он настолько глуп! — то Её Имперское Величество посчитает это знаком неуважения с его стороны. Чего правители терпеть не могут, так это неуважения. Неуважения — и вероятности того, что народ может посчитать их слабыми, если всё выглядит так, будто кто-то воспротивился их воле. Так что сейчас императрица в гневе. Она беспокоится, что люди скажут, будто Шан, Сэндри, Даджа и Браяр безнаказанно говорят ей «нет». Она захочет не дать им уйти, чтобы доказать, что они могут противиться её воле».

За последние три года Трис провела слишком много времени за пересечением границ государств. Одной из их наиболее общих черт были магические стены, способные замедлить вторгающуюся армию и остановить отдельных людей. Их нельзя было держать поднятыми всё время. Это было слишком дорого: такие стены требовали колоссальных затрат магической силы. Их создавали так, чтобы они поднимались по приказу. Маг, который это делал, должен был быть одним из великих, иметь силу поднять щит, не дававший пройти другим магам.

«Берэнин потеряла терпение», — подумала Трис. «Она хочет удержать всех нас в качестве урока для остальных. Ишабал поехала с императрицей, чтобы закрыть границу для моих сестёр и брата. Наморн хочет удержать нас как птиц в клетке».

Трис не заметила, когда Элага ушла. Когда служанка закончила, Трис поблагодарила её и дала ей монетку за труды. Затем она покинула комнату, и начала свой медленный, усталый, болезненный подъём обратно по лестнице.

Остаток дня ушёл на то, чтобы уложить вещи, с перерывами отдых и сон. Она равномерно трудилась трясущимися руками. Ей необходимо было позаботиться о том, что она возьмёт с собой всё необходимое. Чайм наблюдала. По мере выздоровления Трис она то появлялась, то исчезала, и поведение Трис ей совсем не нравилось.

На закате Трис открыла окно, и повернулась лицом к дувшему на юг с Сиф прохладному ветру. Она вобрала его силу, и использовала её, чтобы позвать своих друзей:

— «Я думаю, что они собираются закрыть вам границу. Вы можете найти обходной путь? Императрица и Ишабал будут там, я думаю. Возможно и Кэнайл тоже. Вы меня слышите? Вы можете взять у меня силы?»

Ответа не было. «Причин может быть несколько», — подумала Трис, с трудом забираясь обратно в ненавистную кровать. «Возможно, они отъехали слишком далеко, и между нами слишком много окружающей магии, блокирующей мой голос. Гораздо вероятнее то, что я просто вымоталась. Если бы они знали, что я звала, и потянулись бы ко мне со своей стороны, то я легко смогла бы с ними поговорить, но они не знают. Они въезжают императрице прямо в руки, и кроме Жэгорза их некому предупредить».

Она легла и заснула, встав в серых дорассветных сумерках, за час до восхода солнца. Одевшись, она освободила один из ветров, чтобы тот вынес её перемётные сумы через окно и опустил на землю. Больше она ничего с собой брать не осмеливалась, если хотела двигаться быстро. У неё кольнуло в груди, когда она отвернулась от шкафа с одеждой, которую ей сшила Сэндри для двора, но, возможно, Амброс и Элага вышлют багаж в Эмелан. Адресованное им письмо она положила на свою кровать, взяла Чайм на руки, и медленно прошла вниз по лестнице и прочь из дома. Хотя она чувствовала, что в достаточной степени контролирует свою магию и ветры, чтобы опустить перемётные сумы, она не чувствовала достаточно уверенности, чтобы опускаться самой. Все силы у неё уйдут на то, чтобы выдержать предстоящий день.

Когда она оказалась снаружи, её ветер встретился с ней, и последовал за ней к конюшням, где он оставил её перемётные сумы. Трис поблагодарила его, и отпустила.

В конюшнях было темно. Трис это не волновало: она всё отлично видела. Её кобыла, покладистое существо, привыкшее к странностям Трис, тихо стояла, пока другой ветер из той же косички поднял попону, седло и перемётные сумы ей на спину. Трис застегнула пряжки ремней и поправила упряжь, проверив всё дважды. Наконец она посадила Чайм на перемётные сумы, и подтащила к кобыле табуретку. Когда она попыталась забраться в седло, силы покинули её на полпути. Она так и висела, наполовину на лошади, гадая, покинет ли она Дом Ландрэг именно в таком виде.

— Если бы у меня хоть толика мозгов, я бы тебя так и оставил, — сказал Амброс, открывая дверь в конюшню и впуская внутрь утренний свет. — Ты не в том состоянии, чтобы пытаться проделать что-то подобное.

— Мне нужно оказаться к ним ближе, — пробормотала Трис. — Достаточно близко, чтобы хотя бы предупредить их. Лекари сказали, что у меня всё зажило.

— Если бы они знали, что ты собираешься попытаться преодолеть путь в три сотни миль менее чем через неделю после того, как встала с постели, то они бы пересмотрели свой диагноз, — своим самым сухим тоном ответил Амброс. — Они, возможно, даже установили бы, что ты ударилась головой сильнее, чем было решено изначально.

Трис хотела было сказать ему «Тебе меня не остановить», но трудно было говорить такое, когда висишь поперёк лошадиной спины.

— Я еду, — сказала она, хватаясь за луку седла.

Она оттолкнулась ногой, стоявшей в стремени.

Её лодыжку схватили крепкие пальцы, и толкнули, помогая ей перенести остаток своего веса на лошадь. Амброс обошёл её, и потянул её свободную ногу вниз, и поставили на соответствующее стремя. Затем он пошёл седлать собственного мерина.

Трис наблюдала за ним, пока Чайм карабкалась по платью на её спине ей на плечо.

— Ты что это делаешь? — спросила она у Амброса.

— Поскольку я представляю, что попытавшись удержать тебя, я встречусь с молнией, или чем-то похуже, лучше всего мне будет поехать с тобой, — спокойно ответил он. — Благодаря этому, когда ты упадёшь где-то в полдень, я смогу насладиться произнесением слов «Я же говорил». А если ты удержишься в седле, то я тебе понадоблюсь для платы владельцам постоялых дворов.

Он помедлил, проверяя положение её уздечки, затем тихо спросил?

— Ты честно веришь, что вы вчетвером сможете перебороть пограничную защиту, возведённую и удерживаемую великим магом? Возможно, несколькими великими магами, если Ишабал за ними пошлёт?

Трис наклонилась, уткнувшись лбом в гриву своей кобылы:

— Я не знаю, — честно сказала она. — Если я скажу им, что уехать им не позволят, то они в достаточной мере разозлятся, чтобы попробовать. Может быть, у нас есть несколько уловок, о которых пока никто не знает.

Они выезжали из вот дома, когда Амброс остановил своего мерина.

— Я и забыл о том, что за нами наблюдают, — признался он.

Трис прищурилась, чтобы увидеть, что он имел ввиду. На противоположной стороне улицы по обе стороны небольшой резиденции стояло двое магов. Сейчас они шли вперёд, и в их руках мерцал серебряный огонь их силы. Чайм метнулась вперёд, издавая свой крик, подобный скрежету гвоздя по стеклу, приковав к себе их внимание, мелькая прямо у них перед лицами.

Трис воспользовалась их отвлечённым состоянием для того, чтобы расплести четверть ещё одной толстой косы с ветром, собранным со смерча. Пока сторожевые маги пытались попасть по Чайм своей силой, Трис выпустила свой ветер. Он ударил по улице, поднимая пыль, развевая гривы и хвосты лошадей. Ветер сдёрнул вуаль с головы женщины-мага. Чайм мгновенно взлетела выше, где ветру было её не достать.

Трис позвала ураганный ветер обратно, чтобы он взял сторожей в кольцо. Он схватился за них, цепляясь жадными пальцами за их одежду. Трис снова заплела косу, затем крутанула маленький вихрь ещё раз. Он ускорился, вращаясь вокруг сторожей подобно циклону. Внутри него они были слепы и беспомощны, не могли ни двигаться, ни видеть. Трис в последний раз с силой крутанула ветер, затем высвободила его в открытый воздух над Данкруаном. Он полетел прочь, оставив пару магов позади. Они покачнулись, и упали.

Амбросу потребовалось какое-то время, чтобы отойти от только что увиденного.

— Ты их убила, — нервно сказал он, когда Чайм спикировала, приземлившись на луку седла Трис.

— Вздор, — зыркнула Трис на Амброса. — Я вывела их из строя. Они очнутся. Я не убиваю людей направо-налево, знаешь ли. Только если нет другого выбора.

Амброс спешился, чтобы проверить это самому. Ему пришлось подёргать растрёпанную одежду сторожей, чтобы открыть их лица, и проверить, дышат ли они. Они дышали. Амброс покачал головой, снова закрыл их лица, и сел на своего мерина.

— Поехали, пока они не очнулись, — сказал он, продолжая качать головой.

— Я же сказала, что я не убиваю людей направо и налево, — пылко сказала Трис. — Про такое я бы не стала лгать.

* * *
Обычно дети Гудруни были терпеливыми путниками, помогая с рутинной работой и радостно заговаривая с попутчиками. Но чем ближе их группа приближалась к перекрёстку Блендроуд, тем менее радостными становились дети. Сэндри могла понять их отвращение к медлительности их продвижения, к пыли, к небрежному отношению к ним других путников на дороге, и к шуму, но она не раз думала о том, чтобы заключить детей в коконы, чтобы они утихомирились.

Жэгорз только ухудшал ситуацию. Он по-прежнему настаивал на том, чтобы ехать рядом с Сэндри, повернув свой костлявый нос по ветру, куда бы тот ни дул. Его утверждения — «Я слышу дворец» — стали сводить с ума. Проблема была в том, что империя поддерживала вдоль тракта серию крепостей для поддержки порядка. Могли ли его «звуки дворца» быть просто разговорами слуг империи? Он не мог сказать. Время от времени он замолкал, но потом снова принимался за своё. Сэндри могла отдохнуть от его деклараций только когда решала ехать позади их группы, где ей в зубы набивалась пыль. К тому времени, как они наконец доползли до переполненного постоялого двора Блендроуд, Жэгорз свои новости выкрикивал, заставляя всех слышавших его глазеть на них, а у Сэндри разболелась голова.

— Жэгорз, пожалуйста, потише! — воскликнула Гудруни, когда Сэндри выехала вперёд, чтобы поговорить с хозяином постоялого двора. — Дети и так уже плохо себя ведут, — она зыркнула на своих плачущих малолеток в повозке, — и я собираюсь их отшлёпать, если они не прекратят немедленно! Я и тебя отшлёпаю, если ты не можешь вести себя по-взрослому!

Браяр тоже был покрыт дорожной пылью, и от солнцепёка у него болела голова, но Гудруни заставила его улыбнуться:

— А я-то считал её мышкой, — заметил он Дадже, когда Сэндри проехала мимо них. — Похоже, что это не так.

— Я не думаю, что матери вообще бывают мышами, — пробормотала Даджа. — Возможно, именно это Жэгорзу и нужно — мать.

— Я слышу дворец, — крикнул Жэгорз Гудруни. — Заговоры, предательство и козни.

— Слышь их тихо, — настояла Гудруни.

Она последний раз зыркнула на своих детей. Они, по крайней мере, уловили тон своей доведённой до ручки матери, и умолкли.

— Клэйхэйм, мне так жаль, но у нас нет ни одной комнаты. Вы же видите — каждый дом в Блендроуд полон во время конной ярмарки, — пролепетал хозяин.

Ему приходилось говорить между двух охранников Сэндри. Они не позволяли ему подходить к её лошади ни на шаг ближе.

— Все, кто в это время ездит по тракту, знают о ярмарке. Я выставлю людей из их комнат, поскольку вы — клэйхэйм, но это будет стоить мне постояльцев, от которых я завишу каждый год.

Сэндри потёрла виски:

— Нет, пожалуйста, не нужно делать это из-за меня, — сказала она ему, ненавидя себя за ту, что волнуется о таких вещах, когда ей самой просто хотелось горячей ванны. «Почему я не могу быть такой же, как остальные дворяне, и требовать заботы обо мне и моих спутниках прямо сейчас?» — раздражительно спрашивала она себя. «Не могу представить, чтобы Берэнин волновала его возможная потеря клиентов — лишь бы получить ванну».

— Типичный мужик, никакой помощи! — проворчала женщина — явно жена хозяина, — проталкиваясь через толпу.

Достигнув окружавших Сэндри охранников, она сделала реверанс.

— Клэйхэйм, простите моего мужа-дуболома. Он забыл о постоялом дворе Кэньён. Это всего лишь в десяти милях по Дороге Ди́пдин.

Она указала на дорогу, уходившую на запад.

— Правда, там утончённой молодой леди и её домочадцам будет гораздо лучше. Место маленькое, тихое, не особо известное, но опрятно. Им владеет моя свояченица. У них сейчас остановились некоторые гости, но комнаты ещё остались. Свояченица готовит не так хорошо, как я, но никто не жалуется на её стряпню.

Даджа опёрлась на свой посох, и оглядела женщину:

— Если то место такое замечательное, то почему оно не набито битком?

— Для начала, оно в десяти милях от тракта, — сказал хозяин, явно почувствовав облегчение от вмешательства своей жены. — И то место скорее для дворян и охотников. Там заняты все места, когда начинается охотничий сезон, вот уж точно, и то же самое с торговцами мехом зимой, но в это время года там не так людно.

С Сэндри было довольно. Голова её просто убивала.

— Поехали, — приказала она своим спутникам. — Чем раньше я лягу, тем лучше.

Один из охранников бросил хозяину и его жене монетку. Браяр и половина охранников последовали за Сэндри, пока Даджа тихо посоветовала Жэгорзу помолчать. Он послушался, но ненадолго. Сэндри едва проехала милю вниз по боковой дороге, когда он воскликнул:

— Шелка, парча, мечи — я вижу их на ветру!

— Потому ветер дует со стороны Сэндри и её охранников, Жэгорз, — сказала ему Даджа. — Ты будешь вести себя хорошо, или мне придётся заставить тебя принять твои капли?

— Я сказал, что буду присматривать за вами, — с достоинством уведомил её Жэгорз. — Вам следует прислушиваться, когда я присматриваю за вами.

Даджа посмотрела на Гудруни:

— И с детьми тоже — вот так?

Служанка вздохнула:

— Да, очень похоже.

— Умолкни, или принимай капли, — приказала Даджа Жэгорзу. — Мне всё равно, что из этого ты выберешь.

Жэгорз умолк, немного поотстав, чтобы ехать с более благожелательным Браяром.

Когда они достигли постоялого двора Кэньён, Даджа с облегчением обнаружила, что ситуация здесь сильно отличалась от предыдущего постоялого двора. Единственными гостями были четверо солдат в увольнении из армии, что означало наличие в доме комнат для всех, кроме охранников Сэндри. Её охрана рада была разбить лагерь снаружи, на берегу протекавшей рядом реки. Хозяин постоялого двора мгновенно взял их отряд в свои руки, отведя Сэндри к прохладной комнате, чистым простыням, воде для умывания — и тишине. Пока остальные расслаблялись, Даджа задержалась в общей зале, чтобы поговорить с остальными гостями.

— Тут не так дорого в это время года, — объяснил один из них. — И если честно, Раввикки, мы с друзьями рады тишине.

Один из них кивнул:

— Мы здесь для того, чтобы рыбачить, пройтись по реке, и забыть, что вообще есть такое место — Море Травы. Там было наше последнее назначение. Мы в увольнении, слава богам.

— Тогда вы далеко заехали, — заметила Даджа.

— Тысячи миль, как можно скорее, — благоговейно сказал один из мужчин под горький смех своих спутников. — И теперь — всё. Этот янджингский император — жестокий, жёсткий малый. Мы надеемся, что наше следующее назначение будет в безопасную маленькую солдатскую коробку в, может быть, Данкруане.

— Поговорите с моим братом Браяром, когда он закончит дремать, — предложила им Даджа, поднимаясь на ноги. — Вы сможете обменяться проклятиями в адрес императора. Он только этой весной вернулся из Гьонг-ши.

Мужчины переглянулись:

— Участвовал там в битвах, а? — спросил тот, что заговорил первым. — Этот император на месте не сидит. Но после обеда нас тут может и не быть.

Он откашлялся в кулак.

— Мы думали о том, чтобы съездить вечером на конную ярмарку, немного поразвлечься.

— Странно, — сказала Даджа Браяру позже, когда он спустился вниз.

К тому времени мужчины уже давно уехали.

— Они не показались мне людьми, которые вообще куда-то собирались.

Она потянулась:

— Пойду-ка я поупражняюсь с посохом. Ты не хочешь обменяться парой ударов?

Браяр поморщился:

— Когда у нас буквально на пороге есть река и зелень, и малыши крепко спят, и потому не будут никуда ходить за мной гуськом? Спасибо, но нет. Посмотри, может один из охранников хочет заработать себе отбитые пальцы.

Желанию Браяром одиночества не суждено было сбыться. Он исследовал небольшой участок, где росли папоротники, гадая, сможет ли он довезти их до дома, если использует один из маленьких горшочков из своих сумок, когда его нашёл Жэгорз. Он внезапно встал на колени, на дюйм промахнувшись мимо папоротников.

— Ты чуть не убил растение, Жэгорз. Зубы Лакика, тебе следует использовать глаза не только для видений, — терпеливо сказал Браяр, проверяя, что мох под костлявыми коленками Жэгорза не пострадал. — Если ты не хочешь смотреть, куда ты ставишь ноги, колени или что-то ещё, то ты не можешь ходить вслед за мной.

— Я обещал Трис, что буду за всеми приглядывать, но никто не хочет слушать, — пробормотал Жэгорз. — Как я могу заставить вас слушать, когда воздух полнят заговоры, а в ветре висят образы заговорщиков?

— Потому что ты постоянно твердишь одно и то же, и говоришь это обо всех, старик, — сказал ему Браяр.

Общение с Жэгорзом требовало такого же терпение, какое требовалось для обращения с желудями на земле. Они все гомонили о желании прорасти и пустить корни, и не понимали, что не все они могут это сделать. Чтобы до них достучаться, всегда требовалось время.

— Тебе нужно сконцентрироваться лучше, и дать нам больше подробностей. И тебе надо научиться отличать реальную опасность о того, что присутствует всегда. Имперские солдаты присутствуют всегда — их в империи как блох, например — те парни, с которыми говорила Даджа.

— Они не говорят об империи, — пробормотал Жэгорз.

— Помёт белбуна, — сказал Браяр, слушая его краем уха. — Благослови нас Зелёный Человек, ты далеко от дома.

Дерево, росшее рядом с тем, что укрывало папоротники, было приземистым, для дерева, и обратная сторона его листьев имела характерный серебристый цвет.

— Жэгорз, взгляни. Это — рябина из Гьонг-ши. Кто-то должен был посадить её здесь. В Наморне они не растут, хотя, полагаю, ей тут неплохо. Но почва для тебя здесь немного слишком богатая, девочка.

— Они не говорят об империи, — настаивал Жэгорз.

— Они — деревья, они вообще не говорят, — ответил Браяр. — Ну, по крайней мере ты их не слышишь…

— Эти люди. Они говорили о «милорде», и кроликах в силках, и «всё лучше, чем быть выпоротым за потускневшую латунь».

— Они — имперские солдаты в увольнении, и их войсками командуют дворяне, — настаивал Браяр, посылая свою силу в рябину, чтобы улучшить её сопротивляемость любым опасностям, которые могли грозить иностранке в Наморне. — И они здесь для охоты. Я бы тоже не говорил как империи, будь я в увольнении после боёв с Янджингом. Прекрати суетиться.

— Они говорили о свадьбах, — настаивал Жэгорз.

— Мужчины в увольнении женятся. Если у тебя нет ничего более серьёзного, иди мочить голову в реке, — огрызнулся Браяр. — Я серьёзно, Жэгорз. Трис просто сказала тебе поехать с нами, чтобы ты не бродил по Дому Ландрэг и не беспокоил её. Как только тебя подлатают в Спиральном Круге, ты сможешь управляться лучше. А теперь кыш! И одень обратно очки и обе затычки!

Не сказав ни слова, Жэгорз встал, и вернулся на постоялый двор. Глядя ему вслед, Браяр почувствовал редкий приступ угрызений совести. Его он тоже прогнал. «Я позже ему это возмещу», — пообещал он себе. «Но правда же, иногда человеку нужно побыть в одиночестве с растениями. Они-то меня не заболтают до полусмерти».

Устав от людей, он вернулся на постоялый двор за своим шакканом. Неся его в руках, Браяр вышел на берег реки, и устроился между корней огромной ивы. Там он и провёл остаток дня, с шакканом под боком, впитывая ощущение всей этой зелени вокруг себя.

Пока Браяр расслаблялся, Даджа предложила Гудруни взять на себя детей на какое-то время. Гудруни с благодарностью приняла это предложение. Как только дети проснулись, Даджа повела их на прогулку вдоль каньона, начинавшегося позади постоялого двора, где она могла чувствовать жилы металлической породы в каменных стенах. Сэндри и Гудруни дремали и читали. Жэгорз дулся в конюшне, затем ходил взад-вперёд снаружи постоялого двора, не находя себе места после полученных от Сэндри угроз напоить его успокоительным.

Ужинали все в тишине. Порыв Браяра попросить у Жэгорза прощения умер под гневным взглядом, которым тот одаривал его за ужином. Он был рад видеть, как Жэгорз поднялся по лестнице и лёг спать пораньше. Браяр не был уверен, что смог бы удержать себя в руках, если бы Жэгорз продолжил на него глазеть так, будто Браяр только что убил его первенца. Вместо этого, Браяр послушал, как Сэндри рассказала детям Гудруни сказку на ночь. Когда все они ушли наверх, он помог Сэндри расправить её шелка для вышивки. Не смотря на то, что почти все они успели подремать, все они начали зевать вскоре после того, как окончательно стемнело. Скоро все пошли спать. Даже обслуга куда-то делась. Когда Браяр встал, чтобы закрыть входную дверь, то увидел, что охранники спали вокруг костра. Он собирался поставить перед сном свой шаккан обратно среди багажа, но что-то заставило его передумать. Попытавшись подумать, и едва не вывихнув себе челюсть от зевоты, Браяр просто отнёс старую сосну наверх.

Жэгорз уже крепко спал на другой кровати, с его губ срывалось негромкое жужжание, служившее ему храпом. Благодарный за то, что не было необходимости с ним говорить, Браяр поставил шаккан на пол, и разделся. Оставшись в одной лишь набедренной повязке, он заполз под одеяла.

Учитывая то, как много он зевал, Браяр ожидал, что заснёт сразу же, как только его голова коснётся подушки. Вместо этого он ощущал себя в плену чистых хлопковых простыней. Его мозг ощущал себя под грузом облаков; нос ему заложило. Чувство это было ему знакомо, и его усталый мозг ассоциировал это чувство с кровью и оружием в ночи. Браяр наполовину услышал над головой рёв янджингских ракет, и повсюду — крики умирающих людей. Он боролся с облаками, превращая свои пальцы в колючки, чтобы прорыть себе путь наружу. Облака сгустились. В отчаянии, он превратил свои пальцы в загнутые шипы, и вспорол слои тяжёлого тумана.

Облака немного расступились. Браяр сунул лозу своей силы в отверстие, слепо пытаясь нашарить что-то, что помогло бы ему избавиться от мешавшего дышать или двигаться веса. Он шарил, и тянулся — и коснулся своего шаккана. Вспыхнул белый огонь, за мгновение выжегший облака. Браяр глубоко вдохнул чистый воздух, и проснулся.

На миг он подумал, что лежит в храме в Гьонг-ши. У него в носу густо стояли запахи сандалового дерева и пачули; призраки тревожных гонгов тяжело бились у него в ушах. Однако, когда он опустил ноги на пол, они встретили тонкий ковёр, а не камень. Запахи выветрились у него из носа; напряжённый уши не улавливали боевых гонгов. Он был не в Гьонг-ши. Он был в своей комнате в Наморне. Общее у них было только одно: кто-то очень могущественный пытался поддерживать его в сонном состоянии.

Браяр налил воду из кувшина в таз для умывания — сложное дело, поскольку у него сильно дрожали руки. Затем он окунул лицо в таз, и побрызгал водой себе на затылок, смывая часть проступившей от ночного кошмара испарины. «Они могущественны, кем бы они ни были, но они — не маги императора Янджинга», — мрачно подумал он. Браяр проверил узы, соединявшие его с Сэндри. Её не было поблизости.

«Ну, вот, опять!» — со злостью подумал он. «Эти тупоголовые дурни что, никогда не сдаются?»

Он взглянул на Жэгорза. Обычно их пугало, сейчас уже менее пугающее, после нескольких недель регулярного питания, проснулось бы после поднятого Браяром шума. Жэгорз спал очень чутко, но не этой ночью. Браяр потряс его, но безрезультатно.

«Прости, старик», — мысленно сказал он спящему магу. «Ты всё-таки был прав».

Браяр взял свой набор мага, распахнул дверь, и побежал вниз по коридору к комнате Сэндри. Гудруни с детьми крепко спали на разложенных на полу тюфяках. Сэндри в пустой кровати не было. Вместо её он увидел начертанный чистой магией сложный узор на матрасе своей подруги. Браяр никогда ничего такого не видел. Он попытался исследовать завитки и изгибы узора, но лишь обнаружил, что качается на ногах, и сон уже затуманивает его разум.

Этот узор чувствовался другим, более сильным, чем сонный туман, который окутал его в самом начале, в общей зале. Браяр порылся в своём наборе, пока не вытащил тонкий флакон с надписью «пробуждает мёртвых» на бирке. Вынув пробку, он быстро сунул флакон себе под нос, и вдохнул. На миг ему показалось, что его нос и мозг охватило пламя. Он отдёрнул флакон прочь, и закупорил его, затем утёр слезящиеся глаза, и повторно взглянул на узор. Тот дёргал его, побуждая ко сну, поэтому флакон с запахом он из рук не выпускал. Наклонившись, рискуя взглянуть поближе, он увидел, что узор был начертан маслом. Помимо этого, узор растекался вдоль нитей простыни, ничем не удерживаемый.

«Сделанный таким образом, он не протянул бы долго», — осознал Браяр. «Это значит, что я смотрю не на изначальное заклинание». Он сорвал простыни, открыв своему взору матрас. Там тоже узор проступал, протекая откуда-то снизу. Браяр сдвинул матрас в сторону. На планках, поддерживавших матрас, он нашёл изначальное заклинание. Оно было создано на пергаменте с помощью масла, и удерживалось на пергаменте благодаря начерченному вокруг него чернилами кругу. Браяр перевернул пергамент: маг, создавший заклинание, приклеил заколдованный шёлк к обратной стороне, и начертил на нём знаки ограничения, чтобы заклинание не протекало вниз.

«Наверное лежало под матрасом часами, чтобы так впитаться вверх, через всё», — решил Браяр. «Энергия в маслах должна была куда-то деться. Создавший заклинание маг оставил ей только один путь — вверх».

Он не мог сказать, откуда он узнал, что маг был мужчиной, но он это знал. Более того, пламенная яркость изначальногозаклинания, и его сложность, даже если он не знал, как оно было составлено — это говорило ему о том, что они столкнулись с очень могущественным магом, даже великим магом. Заклинание было таким же ярким, каким были творения любого из наставников четвёрки.

«Чтобы удерживать её во сне дольше и глубже, чем то заклинание, которое использовали на нас, готов поспорить», — подумал Браяр, узнавая некоторые знаки, вписанные в изначальное заклинание. «Чтобы держать её в забытьи несколько дней, а не один. И оно впиталось бы в её силу медленно, так чтобы она ни за что бы не заметила, как оно её накрывает. Она была бы на полпути к другому концу Наморна, прежде чем проснулась».

«Как только мы разбудим остальных и пустимся в погоню, мы уничтожим это, чтобы её разбудить. Разве не станет это сюрпризом для тех, кто её схватил?» Он тонко улыбнулся, и положил пергамент на каркас кровати. С набором мага в руках, он пошёл в комнату Даджи. Она спала так же крепко, как и остальные. Браяр вновь откупорил своё пробуждающее зелье, и поднёс флакон ей под нос. Она ахнула, закашлялась, и открыла глаза. Кашляя, она махнула кулаком, чтобы дать Браяру по голове. Ожидая этого — зелье имело такой эффект на многих людей, — он уклонился от удара.

— Убьёшь меня позже, — сказал ей, когда она вскочила, чтобы добраться до него. — Какой-то белбун стибрил Сэндри, и у него в кармане крутой маг. Если он сам — не маг.

Даджа потёрла глаза:

— Что это за отрава?

— Просто самые мощные из известных мне пробуждающих трав, заколдованные так, чтобы прошибать любые сонные заклинания. Именно так они нас и достали в Гьонг-ши — сонные заклятья.

Даджа вытащила из своего набора мага мешок, и начала укладывать в него вещи. На ней самой были лишь её медальон, нагрудная повязка, удерживаемая перекинутым через шею узлом, и набедренная повязка. Недостаток одежды её, похоже, не беспокоил.

— Однажды тебе придётся рассказать мне о том, что случилось в Гьонг-ши, — сказала она, вертя в руках катушку тонкой проволоки, прежде чем кинуть её в мешок. — И не то павао насчёт того, что «это была просто война».

Она выпрямилась:

— Пойдём расплавим это, и посмотрим, что всплывёт.

Глава 19

Браяр вдруг осознал, что был очень рад тому, что с ним именно Даджа. Она была тверда духом и сердцем — это он забыл. У неё не было норова Трис, тревожного даже когда его самые опасные аспекты были под жёстким контролем, и она не была склонна к той дворянской заносчивости, которую постоянно демонстрировала Сэндри. Конечно, Дадже он этого говорить бы не стал, но было здорово получить об этом напоминание.

Они сбежали вниз по лестнице. Обслуга постоялого двора спала в отдельной комнате. Похоже было, что они сказали себе, будто вздремнут на минутку, а потом уснули за одним столом. Четверо других гостей не вернулись с конной ярмарки.

«Готов поспорить, Жэгорз был прав. Возможно, они и были солдатами, но теперь им платит тот имперский фаворит, который обхитрил нас на этот раз», — подумал Браяр. «Возможно, у них были амулеты, чтобы отводить сонные чары, но старик Жэгорз спугнул их в леса, где они ждали, пока мы не захрапим, вместо того, чтобы удобно устроиться здесь». Браяр с отвращением сплюнул на плиты пола. «Трис была права, отправив его, а я был бараном».

Даджа вышла наружу, и быстро вернулась:

— Спят, абсолютно все.

— Вход в конюшни — через кухню, — сказал Браяр, указывая. — Им нужны были лошади, чтобы увезти Сэндри.

Даджа сурово кивнула. Они вместе прошли через дверь в кухню, и вошли в силу, ощущавшуюся как твёрдое желе. Она мгновенно обхватила их, затем разъединила, оставив между ними пространство в один ярд.

Один человек не спал. Кэн развалился за большим кухонным столом, вертя в руках куски нарезанной репы и моркови, явно предназначавшиеся завтра для супа.

— Готов поспорить, вы никогда не влипали ни во что подобное, так ведь? — спросил он небрежно, победно сверкая карими глазами. — Не беспокойтесь, вы можете дышать. Вообще, внутри этого творения вы можете оставаться живыми в течение недель. Я опробовал его на преступнике, которого должны были казнить. После трёх месяцев Её Имперское Величество потеряла терпение, и его всё равно казнили.

Он зевнул.

— Я не могу оставить этот постоялый двор и продолжать удерживать вас так, но я бывал и в ситуациях похуже. Хотел бы я, чтобы вы мне сказали, как разбили моё сонное заклятье. Никто не должен был просыпаться в течение трёх дней. И я оформил его так, чтобы его нельзя было сломать, как только человек засыпает.

Он почесал щёку.

— Вы расскажете мне, когда я вас освобожу, возможно. Или я могу ослабить воздушную перчатку достаточно, чтобы освободить вам рты, если вы поклянётесь вести себя прилично. Или нет. Полагаю, вы немного сильнее, чем я ожидал.

Он ухмыльнулся.

— Ну так что, о чём мне поговорить?

Даджа и Браяр протянулись по своей магической связи одновременно, хоть та и была увядшей. Узы воспрянули к жизни, когда Даджа сказала:

— «Мы умрём от скуки, если он продолжит говорить».

— «Похоже на то», — ответил Браяр. — «Он пока треплется, а мы всё ещё не знаем про Сэндри».

— «Сэндри!», — воскликнула Даджа, хватая их узы. — «Сэндри!»

— «Я до этого не смог до неё дотянуться», — сказал Браяр.

В то же время, он добавил свой зов к его собственному. Однако они не нашли ни следа своей подруги.

— Полагаю, вы перебираете все известные вам разбивающие заклятья наговоры, — сделал наблюдение Кэн. — Но в этом-то и вся прелесть, разве вы не видите? Это — многослойные защитные заклинания, но некоторые из них вывернуты наизнанку. Моя собственная разработка. Никакой наговор ни в чьих руках не сработает на этом заклинании перчатки. Ну, Иша высвободилась, но она даже сильнее меня. Она просто пробилась сквозь заклинание. Она сказала, что мне нужно оставаться скромным. Она даже подумала, что не только у неё может это получиться, но право же, вне дворянских дворов, или университетов и школ Живого Круга, вряд ли найдётся так много великих магов. Люди склонны нас не любить. Они думают, что мы тщеславны и своевольны. Они никогда не думают о том, что, возможно, мы проводим так много времени, пытаясь заставить свою собственную магию вести себя правильно, что это делает нас нетерпеливыми по отношению к повседневному миру. Поэтому мы прячемся.

Кэн съел кусок морковки, настороженно наблюдая за ними.

— Расстраивает, не правда ли? Мне пришлось много времени провести в Лайтсбридже, высвобождаясь из заклинаний-ловушек, как часть моей специализации. Возможно, вы могли бы сотворить парное заклинание, которое в конце концов освободило бы вас, но именно поэтому я вас и развёл в стороны.

Он изучил свои ногти.

— Вам правда следует подумать о службе у Берэнин. Она хорошо заботится о своих людях. Я даже научу вас некоторым трюкам, после того, как Шан и Сэндри поженятся. Не этому конкретному трюку, конечно. Но вы увидите потом, что я довольно сносный малый.

— «Он начинает меня раздражать», — пожаловалась Даджа.

— «Тогда давай его заткнём».

Браяр с Даджей надавили на заклинания своими собственными разрушающими заклинаниями. Браяр — заклинанием для разложения и уничтожения паразитов, Даджа — для ржавчины. Ничего не работало. Каждый из них предложил наговоры и уловки, которым они обучились за последние три года, создавая вариации в пределах своих собственных специализаций. Эти тоже не сработали. Заклинания перчатки обтекали их подобно желе, и у Даджи от неприязни слабели коленки. Кэн взял со скамейки скрипку, и начал играть на ней, сводя Браяра с ума. Он терпеть не мог, когда над ним смеялись.

— «Покричать Трис?» — наконец спросил Браяр.

— «Есть способ, которым мы можем с этим справиться», — упрямо сказала Даджа. — «Сами, без Трис и её книжных знаний. К тому же, она сейчас наверное всё ещё слаба как котёнок».

В этот момент что-то привлекло внимание Браяра.

— «Трис. Книжные знания».

Даджа подождала, чтобы услышать его мысли.

Когда Браяр во всём разобрался, он одновременно возликовал и устыдился того, что не увидел этого раньше. Решение было в его собственном опыте и его собственной наставнице. Розторн постоянно ломала с университетскими магами копья по поводу разницы между академической и окружающей магиями.

— «Прекратить играть в его игру, и начать играть в наши!» — сказал он.

Браяр коснулся своего шаккана и растений вокруг себя, протягивая через себя их силу, и превращая её в лозы. Лозы он послал через заклинания перчатки. Как и любые лозы, эти нашли каждую щель и каждый просвет, пространства, которые не использовались людьми, и пропустили через них свои отростки, пробившись на открытый воздух. Достигнув узилища Даджи, они сделали то же самое, найдя зазоры между заклинаниями. Наконец они пробились внутрь, и обвились вокруг неё, разрастаясь, пока не окружили полностью всё её тело.

Даджа воззвала к металлу у себя на ладони и в своём наборе мага, к странному живому металлу, который всегда рос и впитывал в себя новые металлы. Она также потянула силу из кухонного очага и металла, добавляя её к жидкому металлу, пока не смогла вытягивать из себя состоящую из силы проволоку. Проволока обвилась вокруг лоз Браяра, следуя вдоль проложенных магическими растениями путей, через отверстия в заклинаниях Кэна. Они споро заползли в узилище Браяра, обвив его так же, как его лозы обвили Даджу.

Обхватывавшие Даджу и Браяра заклинания начали понемногу таять подобно толстому льду под кипящей водой.

Кэн бросил скрипку и смычок, и протянул к ним руки, шевеля губами, пытаясь обновить свои заклинания. Окружавшая Браяра и Даджу путаница попыталась восстановиться — и полностью распалась.

Кэн сделал жест рукой. Новый щит начал вздыматься в их сторону подобно огромному, толстому пузырю. Даджа наклонилась вперёд, и выдохнула подобно кузнечным мехам, долго и сильно, заставляя тяжёлый щит сдвигаться обратно к Кэну. Тот пытался его удержать. Пока он был занят, Браяр сунул руку во один из внешних карманов своего набора мага, и вытащил маленький тканевый шарик. Он ловко бросил шарик на пол. Тот подкатился к ногам Кэна.

Браяр наполнил находившиеся в шарике семена зелёной магией, и разбудил их. Заплетая проклюнувшиеся ростки, он схватил их железной хваткой и не дал им пустить корни. Вся их сила должна была пойти на рост вверх, а не вниз. Ему было нужно, чтобы его клетка могла двигаться.

Растения взметнулись вверх из содержавшего их семена шарика, сплетаясь. Они доросли Кэну до колен, прежде чем он увидел опасность. Он обернул против них свой щит, но Браяр был готов. Лозы, густо покрытые шипами, разошлись в стороны, покрыв весь щит, и продолжая расти.

Наблюдая за вспотевшим лицом Кэна, Даджа вытащила из своего мешка катушку тонкой проволоки. Она послала конец этой проволоки ползти к основанию клетки из лоз, где проволока начала вплетаться в лозы. По мере того, как проволока поднималась вверх, Даджа призвала в неё свет, заставив Кэна моргнуть и прикрыть глаза рукой. Это его отвлекло, а отвлечений он себе позволить не мог. Пока он пытался защитить свои глаза, лозы и проволока закончили оплетать его.

Браяр приготовил свой шарик с семенами так, чтобы тот мог выстоять против магии как магов, так и шаманов из холмов, поскольку на пути в Гьонг-ши была опасность встретить и тех, и других. Поэтому он и взял этот шарик с собой, когда спустился вниз. Даджа сделала эту катушку проволоки для обращения с силой и её удержания — своей силы, или чужой. Усилием воли — Браяра, выкованной на улицах, в эпидемиях и в войне; Даджи — в кузницах и гигантском огне — они сжали свою клетку вокруг Кэнайла, сминая последний его щит.

Браяр и Даджа взялись за руки, и влили в клетку последний всплеск силы. Промежутки между проволокой и лозой вспыхнули, изолированные от магии изнутри. Они отпустили руки.

Теперь Кэна внутри клетки было почти не видно. Из него подобно солнечному во все стороны расходилась лучами магия, соединяя его с каждым из его всё ещё работавших заклинаний — теми, что действовали на постоялом дворе, и теми, что служили похитителям Сэндри. Для глаз Браяра и Даджи эта магия полыхала серебряным огнём.

— Ещё раз, — сказала Даджа, тяжело дыша. — Выжмем его досуха, чтобы остальные его заклинания разрушились.

У неё дрожали колени; мышцы бёдер не хотели напрягаться. На этот раз они коснулись пальцев друг друга, и ударили по клетке остатками своих сил. Сначала разница не была заметна. Затем исчезла первая пылающая нить. Потом другая, затем третья, и ещё больше. Все шедшие изнутри клетки нити погасли. Наконец внутри остался только Кэн, полностью лишённый сил.

Постоялый двор зашевелился вокруг них. Браяр услышал, как в своей отдельной комнате зашевелилась обслуга. Он сел за кухонный стол, и стал есть нарезанную морковь. Даджа села на табурет, и прислонилась к стене.

— «Этого хватит?» — устало спросила она его.

Узы между ними остались, не смотря на то, что их сила была слабой и дряблой как мёртвая рыба.

— «Мы отрезали всё, что у него было. Часть его заклинаний заканчивались на Сэндри. Вскоре мы услышим от неё вести».

— А можно нам тут получить еды? — крикнул Браяр. — Я голоден!

* * *
Сэндри перемещалась. Это было первым, что она заметила. Вторым было то, что её держал в руках мужчина, и одна из его слегка загорелых рук держала поводья лошади. Она увидела поводья, руку, когда лишь чуть-чуть приоткрыла глаза. По всему телу она ощущала лёгкие удары каких-то маленьких, утяжелённых предметов, иногда щёлкавших друг о друга. Вокруг себя она слышала мужчин, разговаривавших и шутивших. Кто-то спросил, сможет ли он и впрямь удержаться три дня, и державший её мужчина засмеялся.

— Я хочу, чтобы она была в моём маленьком любовном гнёздышке, милом и уютном, где мне не понадобятся все эти амулеты, которые Кэн навесил на неё, чтобы её укротить, — произнёс слишком знакомый голос.

«Амулеты», — подумала Сэндри. «Так вот, что это за маленькие тяжёлые шутки, и щёлканье. Кто-то навешал на меня целую корзину амулетов, будто я — какая-то невеста кочевника, которую надо защищать от духов».

— С зельями для неё, и заклинательными узорами, которые он мне дал, она не сможет и пальцем меня тронуть, как только мы окажемся внутри.

Губы коснулись загривка Сэндри, отчего у неё побежали мурашки по коже. Шан добавил:

— Она привыкнет. Она уже была наполовину влюблена в меня, когда какой-то идиот проболтался ей. Мне просто нужно убедить её в том, что мои отношения с Её Имперским Величеством были лишь по расчёту, а Сэндри — моя истинная любовь. Поверь мне, скажешь такое женщине — и она становится податливой как глина.

— Её Имперское Величество не убьёт тебя, когда узнает? — поинтересовался кто-то.

— Ей нужен каждый медяк, приносимый землями вот этой леди. Все эти авантюры вдоль границы с Янджингом очень сильно истощили имперскую казну, — объяснил Шан. — Если я сделаю достаточно крупный подарок Её Имперскому Величеству, то она оставит меня в покое.

От звучавшей в голосе Шана уверенности Сэндри хотелось кричать. Вместо этого она продолжила болтаться перед ним в седле, притворяясь вялой и спящей.

«Сейчас утро, или даже после полудня», — осознала она, услышав пение птиц и почувствовав тепло падавшего на них солнечного света. «Неподалёку река, и звуки отдаются. Мы в каньоне, о котором нам говорили, я думаю».

Они ехали ещё какое-то время. Шан только объявил привал, чтобы отдохнуть и напоить лошадей, когда тонкий магический голос просочился через заклинание, всё ещё покрывавшее кожу Сэндри подобно плёнке.

— «Ты меня слышишь?» — спросила Даджа. — «Потребовалось несколько часов, пока заклинания не затухли достаточно для того, чтобы я могла тебя найти. Мы пытались это сделать с самого рассвета. Почему в этих амулетах до сих пор есть магия?»

— «Возможно, он купил их у кого-то другого», — вставил Браяр. — «Мы распустили все его заклинания, державшие нас под сукном, но это не повлияло на использованные им дополнительные амулеты».

— «Я просыпаюсь», — ответила Сэндри. — «Да, в этих амулетах ещё осталась сила».

Шан позволил Сэндри упасть в руки другому мужчине. Тот осторожно положил её на траву.

— «Обо мне не волнуйтесь», — сказала она Дадже. — «Эти амулеты находятся вовне меня, но у меня по-прежнему есть вся моя магия, и безмозглый свиноложец привязал ко мне амулеты лентами. Полагаю, ему не пришло в голову, что ленты сделаны из ткани. Я приеду к вам, когда закончу. Вся это магия — дело рук Кэна?»

— «Нашего маленького друга Кэнайла», — с презрением сказал Браяр. — «Он колдовством погрузил нас в сон. Если бы я не был начеку, благодаря Жэгорзу… Нам следует перед попросить у старого Жэгорза прощения. Он пытался на предупредить, а мы не слушали его, просто потому, что он говорил как сумасшедший».

Он помедлил, затем угрюмо спросил:

— «Тебе не нужна наша помощь? Мы знаем, что Шан тебе нравится…»

— «Нравился», — перебила его Сэндри. — «Он раньше мне нравился».

Она нырнула в свою магию, и произнесла команду. Узлы, привязывавшие к её одежде и телу вырезанные из камня амулеты, мгновенно развязались. Амулеты с тихими щелчками осыпались на землю.

Она подождала несколько мгновений, пока не поняла, что у неё есть силы на то, чтобы встать, затем встала, и резко ударила своей силой. Шесть мужчин и одна женщина, прохлаждавшиеся на берегу реки, уронили всё, что у них было в руках, потому что их рукава сцепились вместе, и срослись, сковав им руки от локтей до запястий. Они едва успели моргнуть, когда их бриджи для верховой езды проделали то же самое, нить на каждой ноге сплелась со своей товаркой на другой ноге, от коленей до икр. Они беспомощно повалились на землю.

Женщина и один из мужчин начали что-то бормотать. От их тел потянулись серебряные отростки.

«Магия», — с презрением подумала Сэндри. «Отведайте моей».

Нити взвились с воротников и курток магов, метнувшись к открытым ртам своих владельцев. Их верхние предметы одежды продолжили распадаться на нити, заползая им в рты, мешая им даже сомкнуть челюсти. В последний момент Сэндри сжалилась, и позаботилась о том, чтобы нити у них во рту сжались в плотный шар, не перекрывая им воздух. Шар затем крепился к полосе ткани, обернувшейся вокруг головы. Она не хотела их убивать. Она просто желала, чтобы они молчали и не мешались. Кляп для этого вполне годился.

Сэндри услышала глухой удар. Шан старался добраться до висевшего у него на поясе ножа. Жестом своей воли она заставила его рукава метнуться вниз, к ткани его бриджей, и сплестись с нею вместе.

Сэндри собрала целое покрывало своей силы, и накрыла им всех. Покрывало распалось на куски, обхватив каждого человека, заползая в одежду. Нити в их одежде вырвались на свободу, и сцепились друг с другом концами. Повинуясь её магии, волокна стремительно принимали другую форму, по мере того как одежда распадалась и ткалась заново. Сэндри была так разгневана, что её воля ни разу не осеклась, даже когда люди на земле закружились на месте. Видя, что её коконы здорово получаются, Сэндри начала искать подходящие места для того, чтобы выставить их напоказ.

«Нужно быть осторожнее с деревьями», — напомнила она себе. «Я же не хочу, чтобы кому-то на голову упал сук. И Браяр никогда меня не простит, если я нанесу вред какому-нибудь дереву. Но я хочу в конце концов сделать из них посмешище для империи».

Она выбрала свои деревья, и место, где она выставит Шана, затем проверила, как прядутся её коконы. Двое магов были закончены первыми, их плечи и головы были свободны, а остальная часть тела была полностью оплетена нитями. Сэндри сначала подозвала к себе кокон мужчины, вытянув руку вперёд, к тянувшейся от его ног верёвке. Когда верёвка заползла ей в ладонь, Сэндри бросила её на ветвь дуба. Верёвка перелетела через сук, потянув свою человеческую ношу наверх, пока мужчина не остался висеть в нескольких футах над землёй. Сэндри приказала верёвке пять раз обвиться вокруг ветки. Затем она вплела свободный конец в человеческий кокон. Плетения и сам кокон были более чем крепкими для того, чтобы удержать мага с заткнутым ртом, пока не прибудет помощь. Она оглядела свои труды, подбоченившись, проверяя своё творение на отсутствие фатальных уязвимостей. Удовлетворившись, она повернулась, чтобы сделать то же самое с оставшимися спутниками Шана. Всё это время они пытались бороться, как это делал Шан, но их усилия были тщетны. Своим ремеслом она занималась долго и прилежно: они все получили в рты кляп до того, как успели издать хоть один звук, и были связаны до того, как осознали, что она проснулась. К тому времени, как Шан и его последователи это поняли, коконы так крепко их спеленали, что они не могли ни пищать, ни двигаться.

Самого Шана она поместила на большой плоский камень рядом с тем местом, где были стреножены их кони. Она использовала свою силу, чтобы приказать верёвке, которой оканчивался его кокон, затащить его на камень. Пока его тащило по траве, она переткала три попоны во вторую верёвку. Она мягко поместила один конец верёвки Шану на грудь, пока он проклинал её до Залива Пылающего Льда и обратно — она не закрывала ему голову и рот, — а затем отдала приказы обеим верёвкам. Они свились вместе, и полетели, обвиваясь вокруг камня.

Закончив, Сэндри похлопала Шана по груди:

— Можешь сказать всему Наморну, что вот так бывает, когда я сержусь, — тихо уведомила она его.

— Маленькая сучка, — огрызнулся он.

Сэндри мрачно оглядела его:

— Если бы ты понял это раньше, то мы могли бы избежать этих неприятностей, — ответила она.

Игнорируя его проклятья, она перекусила яблоками, хлебом и водой из чьих-то запасов.

— «Я возвращаюсь», — сказала она Дадже и Браяру, которые отозвались волной облегчения.

Она взяла коня Шана. Мерин был слишком хорошим зверем, заслуживавшим лучшего хозяина, чем Шан. Забираясь в седло, она осознала, что всё ещё одета в ночнушку. Проклиная Шана за это унижение, она задрала своё тонкое одеяние до бёдер, чтобы поставить стопы в стремена, а пятую точку — на седло.

«Не так я представляла себе возвращение похищенной женщины, одержавшей верх над своими похитителями», — гневно подумала она. «Почему всё настоящее столь заурядно по сравнению со своим образом?»

Заблудиться она не боялась. Узы, связывавшие её с Браяром и Даджей, тянулись, сияя серебром, вниз по дороге. Перед уходом, однако, оставалось одно последнее дело.

Она подвела своего мерина к Шану, у которого от беспомощности и гнева побагровело лицо.

— Теперь ты знаешь, — пылко сказала она. — Когда я говорю, что ты мне не нравишься, это в самом деле значит «ты мне не нравишься»!

4й — 11й дни Мёда, 1043 П.К., от имперского охотничьего домика в Горах Каракати до поста у границы с Олартом на Южном Имперском Тракте, Наморн
Императрице Наморна с её эскортом всегда уступали дорогу на трактах. Они миновали Дорогу Дипдин вскоре после того, как Сэндри и её отряд свернули на неё в поисках постоялого двора Кэньён. К тому времени, как Сэндри сбежала из ловушки Шана, оправилась, вернулась на тракт, и проехала по нему в течение двух дней, Берэнин поселилась в имперском охотничьем домике у границы с Олартом.

Вместе с императрицей переехали имперские дела, в том числе доклады её шпионов. Читая их, Ишабал узнала о том, что Кэна оставили в клетке из проволоки и шипов, а имперский Мастер Охоты был обнаружен, вместе со своими спутниками, пленённым в коконах из нитей. Она отнесла отчёты Берэнин, с которой непросто было общаться с тех пор, как они покинули Данкруан.

— Значит, дети обладают силой, — огрызнулась императрица, бросая бумаги на пол. — Это мы и так знали. Ты знаешь, какими слухами это обернётся? Девка отвергла двух моих любимчиков — и не важно, что Кэн уже не любимчик, и что он не пытался на ней жениться. Говорить будут именно так. Двух! И будут шептать, что, возможно, мои любимчики не столь преданы старушке, как притворяются!

— Имперское Величество, я — старушка, — мягко ответила Иша. — Вы — в самом расцвете.

— Уверен, император Янджинга увидит это именно в таком ракурсе! — парировала Берэнин. — Нет, Иша. Я не могу себе позволить даже казаться слабой. Уж ты-то должна это знать. Когда они доберутся до границы, я хочу, чтобы ты подняла против них защиту.

Иша собрала отчёты, пытаясь придумать, как тактично высказать свои мысли. Ничего в голову ей так и не пришло:

— Имперское Величество, что если граница падёт?

Берэнин выпучила глаза:

— Что?

— Мы должны рассмотреть такую возможность, — продолжила Иша. — Двое этих детей победили Кэна, который последние шесть лет защищал с помощью своей силы Ваше Имперское Величество. Он испытывался великими магами, и одерживал верх, но девочка и мальчик скрутили его в аккуратны узел. Леди Сэндрилин сделала то же самое с семерыми, из которых двое являются магами. Не великими магами, но всё же хорошими. Возможность неудачи должна быть рассмотрена.

— Если ты подходить к этому с таким настроем, то открываешь дверь для поражения, — отрезала императрица.

Ишабал вздохнула:

— Все наши усилия за недавние годы пошли на барьеры к юго-востоку и востоку, где расположены наши величайшие враги. У нас не было ни денег, и ни магов на том, чтобы укрепить всё. Я знаю, что при наличии времени и при подготовке Кэн и я можем пройти через защитную стену на границе с Олартом. Мы должны спросить себя, что будет, если эти трое молодых людей также смогут сейчас это сделать. Величество, Кэн не смог выбраться из созданной Браяром и Даджей клетки без помощи другого мага.

Иша беспокойно наблюдала за тем, как Берэнин села на стул. Она спокойно продолжила:

— Вы злитесь, потому что боитесь показаться слабой, Величество, но не обязательно, чтобы всё было именно так. Нам всего лишь надо объявить, что ваша кузина с друзьями возвращается домой. Раньше, чем планировалось, несомненно, но можно пустить рассказы о том, что наш двор для них оказался слишком изысканным! Ещё есть способы представить всё так, будто они бежали, поджав хвосты.

Она глубоко вздохнула:

— Но если вы поднимите против них границу, и они прорвутся, то это будет хуже, чем истории, в которых они сбежали от наших мужчин. Все ваши соседи будут знать, что вы попытались их удержать — и не смогли. Вы откроете им свою уязвимость.

— Я не верю, что граница падёт, — прямо заявила Берэнин, сжав губы твёрдую, тонкую линию.

Иша пожала плечами:

— Я тоже, но я обязана рассмотреть вероятности и ущерб, если вы не этого не делаете. Вероятность неудачи должна быть принята во внимание. Молю вас, отпустите их.

— Я не потерплю неповиновения.

Отказ пришёл быстро, но она не приказала Ише убираться с глаз долой. В мыслях императрицы был просвет.

Иша бросилась в него:

— Тогда позвольте пойти мне, одной, чтобы сделать это, — сказала она. — Вы останетесь здесь. Если они не смогут пробиться через стену, я приведу их сюда, к вам. Если я не смогу удержать стену против них, то вы можете сказать, что я устала от путешествия, и что стена нуждается в доработке. Стеной пренебрегали, но теперь о ней позаботятся. Никто не узнает, что вы имели к этому хоть какое-то отношение. Они будут предполагать, несомненно, но доказательств не будет.

Задумавшись, Берэнин опустила взгляд на свои идеально ухоженные руки.

Иша надавила:

— Вы всегда говорили, что лучше представать невинной, и давать другим взять вину на себя.

Берэнин потёрла виски:

— Ты просишь меня отказаться от гордости.

Иша склонила голову:

— Только когда гордость — обуза, Имперское Величество.

— Ты готова взять вину на себя, если граница падёт.

— Если эта традиционно безопасная граница падёт, — поправила её Иша. — Если эта редко обновляемая граница падёт. Если я, старая и усталая, не смогу победить трёх могучих, молодых людей, только что завязавших моего лучшего помощника узлом.

Иша знала это отрешённое выражение лица Берэнин, появившееся, пока императрица разглаживала рукав пальцами. Она всегда была рада видеть его, потому что оно означало, что её госпожа обдумывала у себя в голове тысячу мыслей, видя множество исходов, и взвешивая каждый из них. Немногие люди имели возможность увидеть эту холодную расчётливость в прекрасном лице императрицы. Она и не хотела, чтобы это видели. Её устраивало, что её народ считал её пылкой, наслаждающейся любовью и деньгами. Немногие осознавали, что Берэнин остывала гораздо быстрее, чем показывала, и что она ничего не делала без того, чтобы повысить своё положение в глазах своего народа и всего мира.

Наконец Берэнин встряхнула манжеты, и поднялась на ноги.

— Хорошо, Иша. Делай, что должно. А я пойду переоденусь. Мне захотелось сегодня проехаться вдоль озера.

* * *
Сэндри отказалась оставаться на постоялом дворе Кэньён ещё на одну ночь.

— «Я им не доверяю», — сказала она Дадже и Браяру. — «Если они помогали Шану, я не хочу их наказывать. Я знаю, как трудно отказать дворянину. Но и оставаться здесь я не хочу».

— «У меня есть зелья. Я могу выяснить», — предложил Браяр.

— «Довольно с них магии», — сказала Даджа, наблюдавшая, как обслуга прошмыгивает мимо заключённого в клетку Кэна. — «Давайте просто уедем. Если у тебя так много сил, пойди ещё попресмыкайся перед Жэгорзом».

Браяр вздрогнул. Все трое очень много извинялись перед Жэгорзом. Сэндри даже пригласила его ехать рядом с ней, когда они покинули Кэньён. Как ни странно, вся эта скверная история успокоила Жэгорза. Даже когда они миновали следующий имперский форт, он держал свои предупреждения о дворце при себе. Он учился лучше просеивать образы и свои слова.

* * *
Поскольку они ехали только вдвоём, Амбросу и Трис был в какой-то мере проще ехать по тракту, не смотря на слабость Трис. Когда Трис почувствовала, что не может оставаться в седле ни мигом больше, она свила из ветра верёвки, которыми привязала себя к седлу и к своей кобыле, и послала ветры вперёд, чтобы сгонять остальных путников на обочину, пока она и Амброс не проедут. Когда направлявшиеся на конную ярмарку люди не отреагировали на ветер, она покраснела, и начала играться с шаровыми молниями. Люди бросились в рассыпную. Она, Амброс и Чайм миновали то место, где тракт пересекался с Дорогой Дипдин, гораздо быстрее, чем это удалось Сэндри и её спутникам.

К тому времени Трис могла чувствовать Браяра и Даджу. Её сила возвращалась с каждым днём её езды, хотя бёдра люто ныли, когда она спешивалась, чтобы переночевать. Она ничего про это не говорила. Она также ничего не сказала, когда Амброс платил в за две отдельные комнаты для них в постоялых дворах, где они останавливались. К тому времени, как они миновали форт, стоявший за Блендроудом, Трис начала часть времени ехать рысью. Браяр, Даджа и Сэндри говорили ей, что Жэгорз был в плохом состоянии, лопоча про стены из стекла. Трис знала, что он имел ввиду, как знали и её брат и сёстры: впереди лежали магические стены. Трис не находила себе места, когда они давали отдых лошадям, и плохо спала, всегда желая пуститься в путь на заре. Говорить с друзьями было одним делом, передавать им силу — совсем другим. Ей нужно было быть ближе.

* * *
Через десять дней после того, как они оставили Кэна и Шана, Сэндри, Браяр, Даджа, Гудруни с детьми, и Жэгорз поднялись на небольшую возвышенность, через которую переваливал Имперский Тракт. Перед ними лежала великая зелёная равнина, испещрённая деревнями, и крупное синее озеро. Пограничная крепость была на дальней стороне поблескивавшей воды. К востоку лежали туманные предгорья Гор Каракати, где, как поговаривали, у императрицы был охотничий домик. Согласно Трис, Берэнин и Ишабал сейчас были там.

— На открытом пространстве, — пробормотал Жэгорз, уставившись на широкий изумрудный простор. — Негде спрятаться от наблюдателей, негде спрятаться от ветра.

— Пока что моя имперская кузина и её пешки только и делали, что наблюдали, — парировала Сэндри. — И всё время не вставали у нас на пути.

Она повела их отряд вперёд, вниз по склону, на равнину.

У них ушло два дня на то, чтобы пересечь её и обогнуть озеро. На третий день Браяр проснулся, и обнаружил, что Жэгорза нет, и исчезли его перемётные сумы. За завтраком его тоже не было.

— Вот это — действительно повод для беспокойства, — сказал Браяр Сэндри. — Жэгорз слишком долго жил впроголодь, чтобы пропускать трапезы.

Дети Гудруни обыскали постоялый двор и пристройки, но безумца и след простыл. Они нашли его перемётные сумы в конюшне, вместе с его лошадью, но его самого там не было.

Сэндри ходила взад-вперёд по двору, планомерно плетя у себя на пальцах более замысловатые кошкины люльки.

— Я не хочу его оставлять, и мне не нравится то, что я не знаю, где он, — пожаловалась она.

Она пока не отдала приказ о седлании лошадей, или о запрягании повозки Гудруни.

— Я не знала, что на него нужно было надеть поводок. Кто среди нас может провидеть?

— Трис, — хором сказали Браяр и Даджа.

Они переглянулись, и осклабились. Тогда-то Браяру и ударило в голову понимание, подобно одной из молний Трис.

— Так вот из-за чего она ходила вокруг да около, — сказал он своим сёстрам. — Вот почему она отвела старика Жэгорза в сторону. Она не только слышит на ветрах звуки. Она знает ещё и как через них провидеть. Она каким-то образом этому научилась.

— Она не хотела, чтобы вы знали — по глупым причинам, — рассудительно сказал Жэгорз.

Он вошёл через ворота во двор, его худое лицо блестело от пота.

— Она сказала, что вы сочтёте её тщеславной, если узнали бы, что она может это делать.

Все трое молодых магов обменялись раздражённым взглядами.

— Вы когда-нибудь встречали столь досаждающую девушку? — потребовала Сэндри.

— Но раньше она не могла так делать, — сказал Даджа. — Где она научилась? Пока путешествовала? Но люди сходят с ума, пытаясь увидеть что-то на ветру! Без обид, — сказала она Жэгорзу.

Он пожал плечами:

— У меня это врождённое.

— Покричите на Трис позже, — сказал Браяр. — Кричите на Жэгорза сейчас. Где ты был, Жэгорз? Ты заставил нас всех волноваться.

— Я пошёл посмотреть, — сказал Жэгорз, утирая лицо рукавом. — Они ищут Клэйхэйм Сэндрилин и её эскорт, поэтому я пошёл к границу, чтобы посмотреть, кто ищет. Маг с белыми волосами, пылающая как солнце, ждёт на помосте рядом с аркой. Три мага, похожие на звёзды, и солдаты с золотыми шнурами дворцовой гвардии охраняют помост.

Он поднял ладонь с одной из своих ушных затычек.

— Беловолосый маг поднимет пограничную магию, чтобы остановить вас троих. Только вас троих. Она командует. Она говорит это охранникам, и она говорит это пограничной страже. Она там для того, чтобы разобраться с вами, и только с вами, а остальные могут проезжать.

Жэгорз потёр себе загривок.

— Она не рада своей работе. Почему она не рада?

Даджа пожала плечами:

— Мы знаем не больше тебя. Там было что-нибудь ещё?

Жэгорз доложил о сплетнях купцов, направляющихся на юг, и купцов на той стороне границы, ждавших открытия ворот, чтобы направиться на север. Когда она осознала, что он рассказал им всё, что знал об их ситуации, Сэндри поцеловала его в покрытую щетиной щёку:

— Иди хорошенько позавтракай, — заботливо сказала она ему. — И спасибо тебе.

Она посмотрела, как он вошёл в постоялый двор, затем нашла взглядом Гудруни.

— Гудруни, не могла бы ты пойти со мной, пожалуйста? — спросила она.

Она отвела свою служанку к повозке, и открыла один из дорожных сундуков. Первым делом она вытащила оттуда тяжёлый кусок парусины с изменчивыми узорами. Под парусиной лежали четыре плаща с капюшонами, два больших, и два маленьких.

— Вы и Жэгорз берите по одному, и дети пусть берут по одному, — сказала она служанке, передавая ей плащи. — Я подумала, что они нам могут понадобиться. Надев их, и накрыв повозку парусиной, вы не будете похожи на людей, путешествующих со мной. Скажите им, что вы присоединяетесь к купеческому каравану в Лин, направляясь на юг.

— Клэйхэйм, это глупо, — возразила Гудруни.

Сэндри положила ладонь женщина не плечо:

— На границе будет сражение магов, — мягко объяснила она. — Если вы сразу уедете, то сможете проехать задолго до нашего появления. Мы встретимся с вами на постоялом дворе Рэйти по ту сторону границы, как только… разберёмся с делами.

Когда Гудруни открыла рот, чтобы снова возразить, Сэндри покачала головой:

— Вывези малышей и Жэгорза отсюда в целости, пожалуйста, — твёрдо сказала она. — Это — Ишабал Лэдихаммэр, это она нас ищет, Гудруни. У тебя с собой кошелёк. Если мы потерпим поражение, делай, что хочешь. Я хотела бы, чтобы ты отвезла Жэгорза в храм Спирального Круга в Эмелане. Они смогут помочь ему, и мой двоюродный дедушка Ведрис позаботится о тебе и детях. Или ты можешь вернуться ко мне в Наморн, если я не смогу сбежать. Я не могу выбрать за тебя, хотя я надеюсь, что ты примешь во внимания мои пожелания.

Гудруни сделала реверанс, но с её лица не сходило озабоченное выражение.

— Я надеюсь увидеть вас по ту сторону границы, Клэйхэйм, — пробормотала она. — Тогда никому ничего не придётся выбирать.

Сэндри похлопала Гудруни по плечу, затем пошла посмотреть, насколько успешно Браяр сумел объяснить их план Жэгорзу.

— Я не могу, — возражал Жэгорз, когда Сэндри их нашла. — Трис сказала, что я должен приглядывать за вами, и слушать для вас.

— И ты так и делал, — сказал ему Сэндри. — Пока мы спали, ты приглядывал и слушал. Теперь мне нужно, чтобы ты охранял Гудруни и детей. Пожалуйста, Жэгорз.

Он кивнул, отводя взгляд. «Разве я могу желать кого-то более смелого?» — подумала она. «Он в ужасе, но тем не менее шпионил за собравшейся здесь мощью империи ради меня. Ради нас. Может быть, трусу нужно больше смелости — а не меньше — для того, чтобы сделать или не сделать что-то. Быть может, трусы понимают мир гораздо лучше, чем храбрецы».

Когда Гудруни, Жэгорз и дети уехали на повозке, Сэндри, Браяр и Даджа устроились в общей зале, чтобы дать им пару часов форы. Пока Браяр втягивал силу из своего шаккана, а Даджа чинила упряжь, Сэндри попросила увидеться с ней сержанта, командовавшего их охраной. Когда он прибыл, то вид имел совсем неуютный.

— Простите меня, Клэйхэйм, — сказал он, — но пошли слухи. На границе стоят имперские маги. Я слушал, они собираются вас остановить. Что это означает для меня и моих парней?

Сэндри улыбнулась ему:

— Предполагалось, что вы сопроводите меня только до границы, — сказала она ему. — Я бы не попросила вас пойти против своей императрицы — с тем же успехом я могла бы попросить вас сварить собственных детей. Пожалуйста, скажи Кузену Амбросу, что вы хорошо меня охраняли. И пусть ты и твои люди примут от меня благодарности.

Она вытащила мешочек с монетами, припасённый для этого момента.

— Это — чтобы купить… удобства… по пути домой.

Она дала ему мешочек, подмигнув.

Сержант поклонился, и взял мешочек.

— Вы всегда милостивы, Клэйхэйм, — сказал он. — Мы благодарим вас, и просим у Кунок благословить вас на пути домой.

— Лучше было бы просить благословения Сифутана, — пробормотал Браяр.

Сержант осклабился на предложение просить о помощи известного бога-обманщика:

— Да благословят и хранят вас ваши боги вовеки, Клэйхэйм Сэндрилин, — сказал он Сэндри. — Мы желаем вам, Вимэйси Трис и Винэйн Браяру долгой жизни и много счастья.

Глядя через дверь общего зала на то, как солдаты Ландрэга уезжают прочь, Сэндри ощутила, как у неё гора скатывается с плеч.

— Теперь — только мы, — пробормотала она. — Нам не нужно больше отвечать ни за кого другого. Какое облегчение.

Глава 20

11й день Мёда, 1043 П.К., от пограничного поста у границы с Олартом на Южном Имперском Тракте, Наморн, до постоялого двора Рэйти, Оларт
За два часа до полудня, три молодых мага приблизились к пограничному посту. К тому времени все те, кто сгрудился там, чтобы пройти границу на заре, уже уехали. Гудруни, Жэгорз и дети проехали несколькими часами раньше, замаскированные под обычную семью. Сэндри, Даджа и Браяр теперь ехали с немногими оставшимися вьючными лошадьми, поскольку не хотели расставаться со своими магическими наборами, оставив их в повозке. В частности, Браяр не доверял озорному сыну Гудруни в том, что тот не сядет на его шаккан.

Когда они приблизились к большой каменной арке, обозначавшей переход через границу, Сэндри внезапно сказала:

— Ишабал, грустная? Жэгорз сказал, что она не рада. С чего бы это ей не радоваться? Возможно потому, что она не хочет драться?

Браяр пожал плечами:

— Слишком далеко идущие выводы, тебе так не кажется? Возможно, она просто ещё не проснулась. Может быть, она на завтрак съела кашу вместо блинов. Меня бы это вогнало в депрессию.

— Потому что больше всего ты любишь своё пузо, — сухим голосом сказала ему Сэндри. — В Гьонг-ши тебя тоже морили голодом?

Его лицо помрачнело:

— Они морили голодом всех нас. Некоторых — до смерти. Говорю тебе, этого хватило, чтобы кого угодно отучить от любви к императорам. Как только они начинают думать, что они больше королей, они не просто рушат жизни нескольких дюжин людей тут и там. Они жестом руки рушат тысячи жизней.

Даджа разглядывала миниатюрный портрет Ризу, который носила с собой в кошельке на поясе. Она поспешно убрала его.

— Не важно, почему Ишабал не рада, — внезапно сказала она. — Не важно, хочет она с нами сражаться, или нет. Я слышала немало рассказов о ней в Кугиско, и от Ризу и её друзей. Ишабал прозвали «имперская воля». Чего императрица желает, Ишабал достигает.

— Не в этот раз, — сказал Браяр.

— Людям не следует всегда получать всё, что они желают, — решительно ответила Сэндри. — Это очень плохо влияет на характер.

Когда они приблизились к переходу через границу, им стал виден деревянный помост, выстроенный с западной стороны арки. Там были маги, как и сказал Жэгорз. Их собственные подозрения оказались верными: беловолосым магом была Ишабал Лэдихаммэр. Когда они приблизились на сотню ярдов, Ишабал рассыпала что-то по помосту. На земле капитан охранявших переход солдат выступил на дорогу. Двадцать его людей выбежали вперёд, построившись в линию у него за спиной, наведя на троицу свои арбалеты.

— Стоять! — воскликнул капитан. — Вы остановитесь и будете подвергнуты имперской проверке!

Браяр бросил в него шарик из ткани. Стоявший рядом с Ишабал маг сжёг шарик ещё в воздухе. Он не видел другой шарик, который Даджа пустилакатиться по земле, пока тот не остановился у капитана под ногами. Бросив шарик, она вытянула жар из летнего воздуха, сконцентрировав его на арбалетах. Их металлические детали задымились и нагрелись. Стрелки были дисциплинированными; они постарались удержать оружие в руках. Даджа рассердилась, и вытянула жар из окружавших их камней, влив его в арбалеты и в броню стрелков. Они закричали от боли, и побросали оружие.

Из шарика у капитана под ногами проросли лозы, и обвили его ноги подобно змеям, приковав его к земле. Он вытащил меч, и попытался их обрубить, но оружие внезапно нагрелось у него в руке. Он бросил меч. Даджа призвала больше жара к стоявшим напротив неё людям, поглаживая пальцами живой металл у себя на кисти, пытаясь удержаться на линии между «слишком горячо, чтобы пользоваться» и «настолько горячо, что наносит перманентный урон». Пограничники вскрикнули, и сбросили с себя пояса, шлемы, мечи и кинжалы — всё что у них было металлического, по мере того, как Даджа напитывала металл теплом.

— Если хочешь драться, дерись с нами, — крикнул Браяр Ише. — Оставь солдат в покое. Они только поранятся.

Он ощутил у себя в костях что-то вроде дрожи. Она была вызвана вспухшей на другой стороне каменных врат силой. Вместе с силой поднялись вверх растения, камни, даже деревья — всё, что находилось на черте, вдоль которой столетия тому назад были установлены опоры для заклинания.

Сэндри подъехала к вратам, и попыталась пройти через них. Там она встретилась с силой, подобной твёрдой, невидимой стене. Её лошадь отпрянул, уткнувшись в неё, испуганный невидимой преградой. Сэндри укротила свою лошадь, затем спешилась. Она подошла к барьеру, и выяснила, что тот был твёрже камня, хоть и совершенно невидим. Казалось, что сам воздух просто затвердел.

Она обернулась, посмотрев на стоявших на помосте людей:

— Как моя кузина собирается меня удержать, Вимэйси Лэдихаммэр? — потребовала она. — В такой вот клетке?

Она ударила по барьеру кулаком.

— Выданной замуж и запертой в каком-нибудь загородном поместье, с моей поставленной кровью и магией подписью под обещанием быть послушной овечкой? Вы вообще можете себе позволить удерживать меня долго? У любой магии есть пределы. Вы никак не сможете заставить меня никогда больше не использовать мою силу. Вы знаете, что сила должна быть использована, иначе она искажается. И когда мне выпадет возможность использовать мою силу… Вы все носите одежду. У вас у всех есть что-то, удерживаемое швами.

Она попыталась зацепить щепоть стены, закрутить её. Если бы она могла превратить часть стены в нить, то смогла бы её расплести.

Но она не могла оставить на стене даже царапины.

— Ты вполне можешь провести всю жизнь в клетке, если не подпишешь клятву покорности имперскому трону, — спокойно произнесла Ишабал. — вы не можете быть настолько глупыми, чтобы думать, что сильные мира сего позволят вам всю жизнь следовать вашим собственным эгоистичным желаниям. Очнитесь, дети. Пришло время научиться жить в реальном мире. Что империя хочет, то империя себе и оставляет.

Браяр подошёл к Сэндри, неся у бедра свой шаккан.

— Она ничего о нас не знает, — пробормотал он Сэндри на ухо. — Мы с Даджей разделали Кэна так, будто он был купленной на рынке рыбой. Её «реальный мир» — это всего лишь ещё больше дохлой рыбы.

Он протянул ей руку.

Сэндри помедлила, затем положила свою ладонь в его ладонь. Даджа спешилась, и взяла свой прикреплённый к седлу посох. Держа его в руке, она подошла, и взяла Сэндри за руку.

Они позволили их объединённым магиям тянуть и дёргать за барьер. Даджа вытянула из тёкшей далеко под землёй лавы ещё жара. Сэндри позаимствовала его часть, и кусок магической лозы от Браяра. Удерживая образ веретена — похожего на волчок с длинной осью и плоской верхушкой — у себя в голове, она зацепила напитанную жаром магическую лозу за веретено, и стала крутить его взад-вперёд подобно самодельному сверлу, пытаясь проделать в стене отверстие. Стене это совершенно не повредило.

Они бились час, или даже больше. Они вершину барьера, и его корни, но взломать его не получалось. Даджа молотила. Браяр растекался лозой в поисках мельчайших трещинок, в которые он мог бы запустить отростки, как он сделал это с заклинаниями перчатки Кэна. Сэндри искала свободные концы нитей, но безрезультатно.

— Вы там закончили? — крикнула со своего помоста Ишабал. — Я впечатлена — большинство уже давно бы упали в обморок, — но это ничего не меняет. Маги лучше вас пытались пробиться через наши барьеры — и терпели поражение. Вам не позволят покинуть империю.

Браяр зыркнул на Ишабал:

— Ты думаешь, мы боимся императрицы? — закричал он. — Вот, что я думаю об императрице!

Он зачерпнул силу в своём шаккане, и метнул её в деревянный помост, на котором стояли Иша и её спутники. Стоявшие с Ишей маги были готовы к нападению на неё. Они были готовы к тому, чтобы кто-то из магов обернул против помоста огонь или ветер. Но они не были готовы к тому, что деревянные доски зашевелились, застонали, и выпустили ветви. Из мёртвой древесины внезапно и рывком взмыли новые деревья. Маги попадали на землю, ушибаясь о показавшиеся из земли вокруг них узловатые корни. Сэндри, Даджа и Браяр ощутили восторг шаккана, когда тот создавал так много новой, живой зелени.

— Бейте нас сколько хотите, — воскликнула Иша, с трудом поднимаясь на ноги. — Вы ни на йоту не приблизитесь к дому! Здесь теперь ваш дом, и вы преклоните колено перед вашей новой госпожой!

— «Почему она не произносит её имя?» — раздражённо поинтересовалась Даджа. — «Все знают, кто отдал ей приказ — зачем, чёрт возьми, так деликатничать с именем Берэнин? Сальные шутки, которые отпускают в кузницах империи, не так вежливы с не упоминанием её имени!»

Сэндри утёрла вспотевшие щёки носовым платком.

— «В обычной ситуации я бы сказала, что она хочет, чтобы имя Берэнин не пострадало, если она потерпит неудачу, но не похоже, что мы движемся к успеху».

Она задумчиво прикусила губу.

— «Если только у них ещё есть вероятность потерпеть поражение? Что ещё мы можем сделать?»

Даджа схватила Сэндри:

— Нитка! Наш круг!

Сэндри запустила руку в мешочек у себя на шее, и вновь вытащила кольцо из нитей.

— Не знаю, сработает ли это без Трис, — возразила она. — В нём есть часть нашей силы, но барьер весьма скверный.

— «Полагаю, что это так», — сказала через их магию Трис. — «Но пусть я и в дне езды от вас, я всё же могу подержать мою часть».

Серебряный огонь в форме руки расцвёл в воздухе. Рука схватила соответствовавший Трис бугорок на кольце из нитей. Сэндри взялась за свой. Даджа сделала то же самое, и дала Браяру подзатыльник. Тот резко обернулся, и увидел, что они держали в руках.

— Продолжайте расти, — тихо пробормотал он деревьям.

Затем он взялся за свой узелок.

Сэндри прикрепилась к нити с таким ощущением, будто ступила в свою собственную кожу. Это также была её первая ведущая нить, отчасти, та самая, на которой она впервые пряла шерсть. За прошедшие годы она влила много сил в символ их единства. Теперь это также был символ того, что произошло во время этой их поездки. Они наконец снова стали одним целым. Они всё ещё были у неё, а она — у них.

— «Это никогда не менялось», — сказал ей Браяр, прежде чем взять оставшуюся в шаккане магию, и нырнуть в лес подземных корней, растекаясь по земле, чтобы взять силы у растений и деревьев. Он взял силы у водорослей на Озере Глэйз, у лесов в горах вокруг него, и в траве на обширной равнине, где они стояли. Его питали кусты ежевики и грушевые деревья, а также дикие цветы и древние сосны. С их зелёным огнём, текущим в его венах, он почувствовал себя лучше, чем за всё время, прошедшее после сражений в Гьонг-ши. Сила пылала в нём.

Даджа погрузилась в подземные рудные жилы. Вдоль некоторых из них она прошла до гор, а вдоль других — в плотные слои земли, пока не нашла огромный раскалённый суп, где все эти жилы рождались. Жар лавы пузырился в ней, стремился вверх, в её тело, ища выход наружу. Она рассмеялась от силы расплавленного камня и металла, чувствуя, как сила поселилась в её коже, делая её безразличной к подчинявшемуся Ишабал жалкому огню.

Трис взмыла в стремительные ветры высоко над горами, где даже птицы не могли летать. Она нырнула вниз, чтобы вытянуть силу из движения лавы и давления воды, текущей в земных разломах. Не смотря на то, что её тело находилось в отдалении от её сестёр и брата, она видела их своим магическим зрением, их образы приносил ей тёплый воздух, шедший от дымящегося тела Даджи. Они развернулись, все трое, с бесплотным образом Трис у себя за спиной, и шагнули в барьер.

Находившаяся внутри него магия, которая копилась веками, обрушилась на них. Даджа и Трис её выжигали. Браяр и Сэндри плели сети зелёной и нитевой магии, ловившие силовые решётки, из которых состоял барьер. Они медленно потянули свои сети, заставляя барьер раскрыться.

Когда они шагнули на открытый воздух по другую сторону границы, магический барьер раскололся более чем на милю в обе стороны. Он исчез, будто его никогда и не было.

— Чувство такое, будто я только что прошла через ледник, — проворчала Даджа, потирая руки.

Она задела ладонь, не покрытую металлом, и ойкнула:

— А это ещё что?

— Хорошо, что мы не замёрзли, если это был ледник, — заметил Браяр, пожимая плечами.

— Где кольцо? — захотела узнать Сэндри. — Я его потеряла? — спросила она, глядя на землю, затем на руку, которой она прежде держала кольцо. — Мила, а это что?

В центре её ладони был небольшой бугорок, покрытый свежей рубцовой тканью. Она надавила на бугорок, и ахнула от укола боли. Затем бугорок утонул в её ладони, оставив после себя лишь шрам.

Браяр также почувствовал боль. Они с Дадже поглядели на свои ладони, прежде сжимавшие круг. На кремово-коричневой ладони Даджи был такой же зарубцевавшийся бугорок, как и на ладони Сэндри. Когда она тронула его, бугорок тоже утонул в её плоти, оставив после себя лишь круглый шрам. Бугорок у Браяра выжег кружок среди росших у него под кожей растений, но его самого уже не было. Вокруг его свежего шрама растения цвели экстравагантными красными, пурпурными и синими цветами. Шрам попал как раз между глубокими отметинами, оставленными впившимися в его ладони много лет назад шипами.

Трис, за мили от них, смотрела на то, как маленькое солнце засияло и погасло там, где в её ладони утонул бугорок. По её телу мгновенно разлилась подобное лесному пожару тепло, частично уняв боль в её недавно заживших костях.

— Каждый раз, когда я думаю, что понимаю магию, я узнаю, что я вообще ничего не понимаю, — пробормотала она, и с широкой улыбкой посмотрела на Амброса. — Мне это нравится.

Сэндри сделала несколько шагов назад через врата, и посмотрела на Ишабал:

— Мы же предупреждали, что добром это не кончится.

Маг императрицы с посеревшим лицом сидела у подножья выросших из помоста деревьев.

— Что с вами такое, Вимэйси Лэдихаммэр? — спросила Сэндри.

— Откат, — пробормотала Ишабал. — Я возвела барьер, и всё ещё была с ним связана. Когда вы… сделали то, что сделали… барьер забрал с собой значительную часть меня.

Она подняла взгляд, сверкая тёмными глазами:

— Я поправлюсь, — угрюмо сказала она. — Со временем.

Сэндри увидела под кожей пожилой женщины лишь слабое серебряное свечение.

— Пройдет много времени, прежде чем вы сможете сотворить любую магию, в особенности — проклятья, — сделала она наблюдение. — Это только к лучшему. Я лишь жалею, что не могу жить с тенью на моём сердце, которую я схлопотала бы, устроив вам практику по кувыркам по длинным лестничным пролётам, как вы сделали с Трис. За это вас следует особо наказать.

Ишабал посмотрела в холодные глаза Сэндри.

— Дава, — сказала она. — Сделай это.

— Нет, — парировала Сэндри. — Я предпочитаю поддерживать свою магию в чистоте.

Ишабал вздохнула:

— Что ж, юный маг. Что ты теперь будешь делать? Взойдёшь на трон? У тебя на это хватит сил, это ты нам показала.

Маги и охранники, стоявшие прежде на помосте вместе с ней, ретировались вверх по шедшей в Наморн дороги, подальше от трёх молодых людей. Лица у них посерели так же, как у Ишабал.

Сэндри сделала шаг назад:

— Сила? Я еду домой.

Она посмотрела на Даджу и Браяра:

— Мы едем домой. И уж лучше бы Трис тоже поехать домой. Завтра мы вернёмся. Если вы её не пропустите…

— Я не могу её остановить, — честно сказала Ишабал. — Вообще, я ухитрюсь быть в нескольких милях отсюда.

— «Ты это слышала?» — спросила Сэндри. — «Хочешь отомстить?»

— «Нет», — ответила Трис. — «На это уйдёт слишком много времени, и хлопотно это».

— Трис говорит, что лучше бы ей вас не видеть, — крикнул Браяр.

Они с Даджей слышали состоявшийся разговор.

— Она говорит, что если вы снова перейдёте ей дорогу, то ей придётся строго с вами обойтись.

— «Нет смысла позволять ей — никому из них — расслабляться», — твёрдо сказал он девушкам. — «Мы же хотим, чтобы они нескоро забыли этот день».

Он потрусил обратно, чтобы забрать свой шаккан и их лошадей, и прошёл вместе с ними обратно через арку.

— «А пока мы покинули Наморн, и въехали в Оларт».

Вслух же Даджа произнесла:

— А вот и Жэгорз с Гудруни. Разве сейчас не полдень? Я проголодалась!

Сэндри забралась в седло своей кобылы. Браяр и Даджа поехали дальше, а она постояла у ворот, хмурясь.

«Незавершённые дела», — подумала Сэндри. «Что я могла забыть? Трис права: месть — это слишком хлопотно».

Она развернула свою лошадь, и последовала за остальными. Она догнала их как раз вовремя, чтобы услышать слова Браяра:

— Так, если память мне не изменяет, когда мы проезжали здесь в прошлый раз, то ели у Рэйти. У Торговцев был какой-то священный праздник с постом. У Рэйти была лучшая рыбная запеканка, какую я когда-либо пробовал. Интересно, она сегодня в меню?

Реакция на сотворённую ими магию наступила в полдень. Внезапно даже Браяр с трудом стал пихать в рот еду. Все трое молодых магов попросили у повара прощение за то, что не доели, и ушли в комнаты, которые Гудруни дальновидно для них сняла.

Когда они проснулись, оказалось, что они проспали всю ночь и до полудня. Амброс и Трис прибыли после заката, но Трис, вымотанная попыткой догнать их, проснулась только тогда, когда они приканчивали второй обед. Когда она поковыляла к их столику в саду, с Чайм на плече, Жэгорз бросился к ней, чтобы помочь.

— Я сделал так, как ты велела, — сказал он ей. — Я тебе это говорил вчера?

Он помог ей сесть на скамейку рядом с Браяром.

— Теперь они знают, что ты видишь на ветру. Я не думаю, что они считают тебя тщеславной.

Трис вздохнула:

— Ты несомненно прав. Жэгорз, благодарю тебя за то, что помог им. Я знала, что ты справишься. А теперь, пожалуйста, я хотела бы поесть, если можно. Я проголодалась.

Она посмотрела на блюдо Браяра:

— Это пирожки с капустой? Я согласна никогда больше в жизни не видеть ни одного пирожка с капустой.

Обслуживавшая их девушка подошла, чтобы дать Трис меню. Когда Трис выбрала себе блюда, все ненадолго замолчали. Тишину нарушил Жэгорз, сказав:

— Мне это нравилось.

Трис и остальные повернулись, чтобы взглянуть на него. Он решил сесть за на скамейке за соседним столом. Судя по наклону его очков с латунными линзами, он глядел в даль.

— Что нравилось, Жэгорз? — мягко спросила Сэндри.

— Когда мне уделяли внимание. Когда меня слышали. Когда я был полезен, — произнёс он мечтательным голосом. — Раньше со мной ничего такого не было, я был просто сумасшедшим. Я не хочу возвращаться к тому, чтобы быть сумасшедшим, который слышит всякую всячину, и иногда видит её. Мне нравится, когда мне уделяют внимание.

Он встал, и пошёл прочь, засунув руки в карманы.

— Жэгорз, — позвала Трис.

Он остановился, но не обернулся к ней.

— Это действительно приятно. Я знаю, — сказала она ему.

Он кивнул, и оставил их в саду одних.

Когда он ушёл, Амброс посмотрел на Браяра, Даджу и Сэндри:

— Эта ваша подруга очень упорная, — с уважением сказал он, кивая в сторону Трис.

— О, все три девчонки такие, — небрежно бросил Браяр. — Иногда приходится швырять в них кирпичом, чтобы привлечь их внимание. Думаю, они это унаследовали от своих матерей.

— Мне тут подумалось, что можно быть слишком упорным, — заметила Даджа, бросая взгляд на Сэндри. — Упорным до такой степени, что мы несправедливо поступаем с нашими людьми, потому что настаиваем на том, чтобы видеть всё только с одной стороны.

— Упорствовать в том, что нечто хорошее для тебя — это добро, — протянула Трис.

Сэндри нахмурилась, зная, что они пытались ей что-то сказать.

— Тихо. Вы нарушаете ход моих мыслей, — уведомила она их, клюя пирог с ягодами.

— Маловато мыслей, — проворчал Браяр.

Служанка вернулась с едой для Трис, а Амброс откланялся, чтобы пойти закупить припасов для своей поездки обратно домой поутру. Поев, Сэндри взяла свои пяльцы. Что-то продолжало её беспокоить. Вышивание обычно помогало ей прояснить свои мысли, но в тот день это было не так. Она отрезала нитку одного цвета. Чайм сидела в её корзинке, протягивая ей следующий цвет, который был ей нужен, когда Сэндри осознала, что Браяр, Трис и Даджа смотрят на неё.

— Что? — спросила она.

Браяр беззвучно насвистывал. Трис барабанила пальцем по столу. Даджа подпёрла голову своей покрытой латунью рукой, и спокойно наблюдала за Сэндри.

— «Что?!» — потребовала Сэндри.

— «Может ты добилась желаемого, но императрица по-прежнему получит большую часть того, что желает она», — сказала ей Даджа. — «Она может облагать Амброса налогами, пока он не попросит у тебя помощи, и тебе придётся вернуться, либо бросить его в беде. А когда ты вернёшься, всё начнётся сначала…»

— «Только теперь они знают, на что мы способны, и они будут готовы», — прервал её Браяр. — «У них будет наготове больше великих магов».

— «И женщинам Ландрэга не к кому будет обратиться», — добавила Трис. — «Если только Амброс не прибегнет к этому очень затратному двойному занесению, которое ты придумала, где он будет платить дважды, чтобы зачислить женщин как твоими, так и его подданными. У него по-прежнему не будет мест в ассамблее, чтобы влиять на других дворян и голосовать против новых налогов. Ты видела, как она с ним обращалась. Она ведёт себя так, будто он — всего лишь управляющий, и это так. Вся власть — у тебя».

Сэндри уставилась на них:

— Прекратите меня пилить, — огрызнулась она. — Это не ваша история. Это не ваша семья.

— «Нет», — сказала Даджа. — «Но это — его семья. И, если честно, он вложил в неё больше труда, чем ты».

— «Есть только один способ позаботиться о том, чтобы Берэнин не выиграла ничего», — сказал Браяр. — «После всего того, через что ты нас тут провела, тебе следует проявить достаточно порядочности и признать это».

— «Они мои», — возразила Сэндри, хотя чувствовала, что эта ремарка была водянистой и затасканной.

— «Насколько богаче, чем «отвратительно богата», ты хочешь быть?» — спросил Браяр.

— «Иногда ты должна своим людям немного меньше гордости и немного больше уважения», — добавила Даджа.

— Я отказываюсь слушать! — воскликнула Сэндри.

Она бросила пяльцы в корзинку, забыв о том, что там сидела Чайм. Когда её уход был нарушен несчастным скрипом драконицы, она вытащила Чайм и поставила её на стол.

— Я иду гулять!

Она потопала прочь с постоялого двора, сопровождаемая лишь собственными неприятными мыслями. Она вернулась, когда все остальные ужинали в общей зале, и поела одна в комнате, где она спала с Гудруни и детьми. Когда они поднялись, чтобы поспать, Сэндри сняла себе отдельную комнату, где она могла шить — и думать — в одиночестве.

Поздно той же ночью Браяр, Трис и Даджа были резко разбужены беззвучным зовом Сэндри.

— «Не позволяйте Амбросу уехать утром», — приказала она. — «Довольны?»

Она не хотела слышать их ответ, но отрезала их и пошла спать.

Удержать Амброса там всё утро было непросто. Он был твёрдо намерен уехать. Он бы и уехал, но его конь потерял подкову. На то, чтобы найти кузнеца, у которого ещё не было очереди подобной работы неделю длиной, и который мог бы подковать коня, потребовалось всё утро, особенно учитывая то, что Амброс на каждом шагу спотыкался о Браяра, Трис, Даджу, Жэгорза и Гудруни. Единственным человеком, о которого он не спотыкался, была Сэндри. Она почему-то отсутствовала.

Когда конь был подкован, было уже так поздно, что Амброс отложил отъезд до утра. Он сел играть с Даджей в шашки. Они почти закончили партию, когда вернулась Сэндри. С собой она привела дрожавшую женщину в сером платье юриста.

— Кузен, могу я с тобой поговорить? — спросила Сэндри.

Она указала на одну из закрытых комнат на постоялом дворе.

Браяр, Трис и Даджа остались ждать в общей зале. Они были не против ждать молча: у Трис была книга, у Даджи — работа от кузнеца, позаботившегося о коне Амброса, у Браяра — травы в горшках с кухни постоялого двора. Был уже почти ужин, когда дверь в закрытую комнату открылась, и оттуда вывалилась юрист.

— Я никогда о таком не слышала! — пролепетала она конюху, который привёл ей лошадь. — Никогда. Г-граф, вот так вот. Просто… раз!

Она попыталась щёлкнуть пальцами, но ей это не удалось, потому что пальцы у неё дрожали.

— Она всегда была сумасшедшей? — спросила она у Браяра.

— Нет, обычно она довольно вменяема, — сказал Браяр, осклабившись и сунув руки в карманы. — Но время от времени она всё же поступает правильно.

— Вы такие же сумасшедшие, как и она! — воскликнула юрист.

Она выбежала во двор.

Из комнаты показались Амброс и Сэндри. Амброс выглядел ошарашенным. Сэндри зыркнула на своих друзей:

— Теперь вы довольны? — потребовала она. — Познакомьтесь с Клэйхам фэр Ландрэгом, единоличным наследником титула и земель Ландрэг.

Все трое молодых магов поднялись. Браяр и Даджа поклонились Амбросу; Трис сделала реверанс. Помедлив, Сэндри также сделала реверанс.

— Я не ожидал… — начал говорить Амброс.

Его голос озадаченно затих.

— Вообще-то благодаря тому, что ты не ожидал, было проще, — призналась Сэндри. — И они правы. Мне просто нужно было, ох, отдышаться.

Она улыбнулась:

— И теперь мы можем вернуться домой. Обратно в Саммерси, обратно в Спиральный Круг.

Жэгорз откашлялся. Когда все посмотрели на него, он сказал:

— Вы знаете, Вимэйси Даджа говорит мне, что в Эмелане не идёт снег. Никогда. Мне это кажется неестественным. И у них нету борща, и просяного супа с беконом. Они мне очень по нраву. Пожалуйста, поймите, я уверен, что Спиральный Круг — замечательное место.

— Ну, мы — оттуда, — сказал Браяр, осклабившись. — Жэгорз, всё в порядке. Давай. Что бы ты ни хотел сказать, говори.

Жэгорз робко улыбнулся:

— Знаю, знаю. Только, я хочу сказать ему.

Он указал костлявым пальцем на Амброса, который озадаченно моргнул.

— Мне? Ты меня едва знаешь, — сказал он. — То есть, мы конечно знакомы, но…

— Я знаю, что вы — хороший человек, — твёрдо сказал Жэгорз. — И хороший наморнец.

Он посмотрел на Браяра, Даджу и Трис:

— Вы не думаете, что Клэйхам, не находящийся в фаворе у Её Имперского Величества, мог бы воспользоваться услугами того, что может слышать на ветрах разговоры? Кто может видеть на ветрах?

Он посмотрел на Амброса:

— Мне всё лучше и лучше с каждым днём. Я дышу, и я разбираюсь в том, что я вижу и слышу. Я упражняюсь каждый день. Я всегда буду немного нервным. Но я могу быть полезен.

Он посмотрел на магов.

Браяр кивнул:

— Он может быть полезен, Амброс.

— Он шаток, но я бы ему верила, — сказала Даджа.

— Как и я, — подтвердила Сэндри.

Трис зыркнула на Амброса:

— Ты будешь глупцом, если не примешь его на службу. Просто обращайся с ним мягко…

Браяр фыркнул, и она его проигнорировала.

— …обращайся с ним мягко, и он поможет тебе пробраться через этот гадючник, который Её Имперское Величество зовёт двором, — продолжила Трис.

Амброс посмотрел на Жэгорза, и глубок вздохнул:

— Тогда по пути домой мы обсудим жалование, твоё место проживания, и так далее, — сказал он. — Добро пожаловать в число моих домочадцев, Жэгорз.

За обедом Амброс молчал. Он клевал пищу, бывшую весьма вкусной. Браяр сжалился над ним, и взял себе кое-что с его тарелки, когда стало ясно, что Амбросу всё не съесть. Даже зрелище Чайм, выяснившей, что грибы ей не по вкусу, не зацепило тихое чувство юмора Амброса. Наконец, когда слуги с широко открытыми глазами убрали посуду — юрист сказала конюхам, зачем именно она приходила, и те рассказали остальным, — Гудруни спросила:

— Милорд Клэйхам, что занимает ваши мысли? Ремонт, который вы теперь можете приказать провести?

Амброс посмотрел на неё. Его лицо осветила улыбка, которой он поделился со всеми остальными, и которая превратила его глаза в голубые бриллианты:

— Вообще-то, — сказал он слегка надтреснутым голосом, — я думаю, что мы проведём переговоры с коллегами по Дворянской Ассамблее. Пора, давно пора запретить в Наморне насильно жениться на беззащитных женщинах.

Той ночью Сэндри лежала без сна, слушая тихое дыхание Гудруни, приглушённых храп её, Гудруни, сына, и редкое бормотание дочери. Другие могли счесть их общество, и вызываемую им тесноту, раздражающими, но ей нравилось. Здесь были три жизни, которые она высвободила из Наморна и этого отвратительного обычая. И ей начали нравиться спокойствие и здравый смысл Гудруни. Сначала она собиралась найти для Гудруни другую должность по возвращении домой, но теперь передумала. Если Гудруни только не хотела покинуть её службу, Сэндри готова была оставить её в качестве служанки. Ей нравилось, когда Гудруни — и её дети — была рядом.

Слушая их, она почувствовала толчок в своей магии, в той части её, которая уже слишком давно не действовала. Она последовала вдоль этих магических уз, и обнаружила, что оказалась прямо под послеполуденным солнцем в Спиральном Круге. Она стояла на знакомой крыше, крытой соломой. От крыши шёл насыщенный запах пропечённого солнцем сена, когда она села. Оглядевшись, она увидела Трис. В отличие от последнего раза, когда они были на крыше, это была не Трис-ребёнок, но Трис-взрослая, носившая множество забранных в шёлковую сетку косичек. Она лежала на соломе неподалёку, заложив руки за голову, мечтательно глядя на плывущие в небе облака. Браяр сидел на коньке крыши, у него изо рта торчала соломинка. Даджа тоже сидела на вершине крыши, привалившись спиной к каменной печной трубе коттеджа Дисциплины.

— Как вы это сделали — создали это так, что оно ощущается настоящим? — с восторгом спросила Сэндри. — Я чувствую запах, я слышу… кто из вас это сделал?

Внизу ей был виден полный летнего многоцветия сад Розторн. Вокруг них лежал храм. Заворачивавшаяся спиралью дорога была пуста: очень немногие ходили по ней, не укрытой тенью, в период после полуденного отдыха в течение Лун Мёда и Сусла. Но длинная стрелка часов Оси двигалась, отсчитывая минуты. Ветер пробегал Сэндри по лицу, принося в её ноздри запах лаванды и трав.

— Это я, — признался Браяр. — Какое-то время я провёл в Гьонг-ши под замком. Можно было либо сойти с ума, представляя то, что со мной будет, либо… сбежать, внутрь себя. Я создал это место, внутри своей силы.

Он улёгся на острие крыши, легко балансируя на нём.

— После этого… я делал вещи, которыми не горжусь, когда выбрался. Крови было по колено. Погибли тысячи людей, которым положено было жить. Я не знаю, почему я — здесь, а они — нет. Я не хотел, чтобы кто-то из вас это знал. Я не хотел, чтобы вы знали, что я хотел умереть. Поэтому я вас и не впускал.

Молчание затянулось. Больше он не мог им пока ничего рассказать.

— Моя причина — просто глупая, — призналась Трис. — Столь многие маги, с которыми мы с Нико встречались, слишком близко к сердцу принимали то, что я научилась прозрению на ветрах, что я и забыла о том, кто вы. Нико вёл себя так, будто это ожидаемо — когда ты научился странной магии, в овладении которой столь многие терпят наудачу, следует ожидать ревности. Я не хотела, чтобы люди меня ревновали, я вообще ничего не хотела от них. Я боялась узнать, что вы будете вести себя так же, как они.

Она повесила голову:

— Я просто слишком заметная. Поэтому я хочу поступить в Лайтсбридж. Чтобы я могла просто делать то, что захочу, и чтобы люди на меня не глазели.

Даджа и Сэндри переглянулись, будто говоря «Трис в своём репертуаре».

— Я создала то, что помогло Бэну Ладрадуну убить много людей, — мрачно сказала им Даджа. — Так много. Я думала, что поймав его, и увидев, как его казнят за поджоги, исправит моё сердце, вернёт всё на место, но этого так и не произошло. Он мне по-прежнему нравился. Поэтому я помогла убить его быстро, чтобы он не чувствовал боли. Я не хотела, чтобы вы знали о том, что что-то моё — что-то наше, потому что это был живой металл, и мы все были его частью — вызвало так много смертей. Бывают дни, когда я не могу простить себя. Я не думала, что вы смогли бы.

Она закрыла глаза, её широкие губы дрожали.

Сэндри опустила взгляд себе на колени. Она была одета в розовое, как и в тот день, в офисе юриста.

— Я порвала трёх человек на куски, чтобы спасти жизнь своему ученику, — прямо заявила она.

Она услышала, как Трис сделала глубокий вдох.

— Вы думали, дома я буду в безопасности? Это были убийцы, безмагия пожирала их живьём, и человечности в них почти не оставалось. Другого выхода не было, но…

Она уткнулась лицом в колени.

— Теперь мы знаем то, что скрывали друг от друга, — через какое-то время сухо произнесла Даджа. — Это что-то меняет?

— Как? — поинтересовался Браяр. — Сражение с пиратами не заставило нас ненавидеть друг друга. Мы знали, почему мы это сделали. Неспособность простить себя — это не то же самое, что понимать друг друга. Друг к другу мы относимся гораздо легче, чем к себе. Что касается тебя, Меднокудрая, то ты всегда возилась со странной магией.

— Это просто ты, Трис, — сказала Даджа.

Сэндри подняла голову:

— Я бы не поменялась с тобой местами и за тысячу золотых маджей, Трис. Я виду, как люди дёргаются вокруг тебя. Но это не меняет моего к тебе отношения.

Трис посмотрела на неё:

— Значит, мы — снова круг.

— Меня это устраивает, — сказал Браяр. — Я и не знал, как мне этого недоставало, пока мы не вернулись.

— Пока мы не воссоздали нас, — сказала Даджа. — Пока Берэнин нас не выковала заново.

— Ты простишь меня, если я её не поблагодарю, — сказала им Сэндри, ложась спиной на солому. — Она, может, и является моей родственницей по крови, но я предпочитаю семью, которую я выбрала сама.

— Браяр, а мы можем возвращаться сюда? — спросила Даджа. — Это место останется здесь?

— Я сделал его для нас, — ответил он, удивлённый тем, что она ещё это не осознала.

Здесь, в этом месте, они могли чувствовать то же, что и он.

— Ладно, я сделал его в первую очередь для себя, но оно было нами. Это и сейчас мы.

— «Это — всегда мы», — сказали они вчетвером.


Примечания

1

англ. «Ladyhammer» — дословно «Леди-молот» (здесь и далее прим. перев.)

(обратно)

2

англ. «Shieldsman» — Щитоносец

(обратно)

3

англ. «Droughtwort» — состоит из слова «drought» («засуха») и «wort» (общий суффикс у названий целого ряда никак не связанных друг с другом растений; не поддаётся переводу)

(обратно)

4

англ. «sweet» — означает как «милый», так и «сладкий».

(обратно)

5

В английском слово «mulish» (производное от слова «мул», дословно — «мулный» или «муловый») используется в основном в значении «упрямый»., т. е. «упрямый как мул». Именно это прилагательное в именно этой форме до сих пор неоднократно применялось к Сэндри.

(обратно)

6

В английском слова «горячий» и «острый» — полисемы.

(обратно)

7

англ. Dragonstone — Драконий Камень

(обратно)

8

англ. Canyon — «каньон».

(обратно)

9

англ. Blendroad — «Смесь дорог».

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • *** Примечания ***