Бурый призрак Чукотки [Николай Петрович Балаев] (fb2) читать постранично, страница - 2

распоряжению и финансированию идут поиски, разведка и добыча золота и олова.

— Ты покажи мне еще раз этот презренный металл, — говорил Николай Петрович и затем долго рассматривал кварц — природное стекло с блестками золотин (он часто бывал в нашем музее Чаунской геологоразведочной экспедиции). — Вот за извлечение этого добра так много платят и ни с чем в природе не считаются?! — качал головой Балаев и возвращал образец. — Юрий Рытхэу прав: никаким золотом не покрыть то разорение, которое наносится природе горными работами, тысячу раз прав!

На этом он покидал музей, явно расстроившись, унося тяжелый груз невеселых мыслей, сомнений, переживаний.

Тяготило его чувство бессилия что-либо предпринять. Он не мог вмешаться в производство, тем более остановить его. Этого не могут сделать и природоохранительные органы. Богатые прииски аккуратно платят штрафы, и текут в Ледовитый океан желтые и коричневые реки, насыщенные сверх всякой меры мелкими частицами земли. На воду не садятся птицы, и даже близко к устьям не подходит рыба. Я геолог и как-то привык к геологоразведочному и добычному делу, примелькались терриконы отвалов и мертвая тишина искореженных долин. Он же ни при каких обстоятельствах не терял остроты восприятия всего неестественного, насильственного, варварского…

…На берегу озера Рымыркен стоит одинокий дом. Я побывал в нем трижды. Первый раз в 1973 году, когда он имел хозяина и был полон жизни. Хозяин — Николай Петрович Балаев, с ним жена Оксана и сын Коля. Дом — перевалочная база совхоза, в нем две комнаты, разделенные кухней. В одной из комнат, заботливо оборудованной для отдыха пастухов-оленеводов, стоял стол, который становился письменным, когда не было пастухов. Поселившись здесь, люди обрекли себя на трехлетнее обитание без привычных городских удобств.

Мы с ним были знакомы с 1962 года. Я постоянно живу в Певеке с 1961 года и работаю в своей единственной Чаунской геологоразведочной экспедиции. Он же натура мятущаяся. Работал в нашей экспедиции в 1963 году, работал в трех оленеводческих совхозах, сменил четыре перевалочные базы. Вот коротко о том, что пережил он, живя много лет в тундре.

Рымыркенская перевалка. Безоблачная жизнь, если не считать конфликта с директором совхоза. Многое из увиденного и услышанного здесь он воплотил в свои рассказы и повести.

Кукунейская перевалка. Соседство с довольно крупной геологоразведочной экспедицией. Постоянные конфликты с сотрудниками экспедиции, браконьерствующими бесстыдно, безоглядно. Препон никаких нет, сидит только «этот тип на перевалке» (Балаев), показывает документ нештатного охотинспектора, грозит охотничьей двустволкой, пытается отобрать добычу: бочки рыбы, груды дичи. Как Балаева не хватил инфаркт — уму непостижимо. Несколько конфликтных случаев достигли местной прессы, но уроков из таких ситуаций не извлекается.

Мильгувеемская перевалка. Тоже нет спокойствия. Участок золотодобычи «Чаанай», а рядом термо-карстовые озера с белоснежными лебедями, река Чаун вся бликующая осенью от идущей на нерест рыбы, гнезда гусей-гумеников, а осенью — уже немногочисленные их стаи. Как все это уберечь от равнодушного человека с ружьем, взрывчаткой и безразмерными сетями?!

Паляваамская перевалка. Нижнее течение одной из богатейших когда-то рек. Опять не жизнь, а вахта. Недалеко прииск «Комсомольский». Чуть ли не через день вездеходы. Машины повышенной проходимости, трактора и… гремящие выстрелы, глухие взрывы в речных ямах. Летят возмущенные материалы Балаева в столичные журналы, фотоснимки обезображенной тундры, раненых и погибших зверей, брошенных в тундре бочек…

…Где конец бесстыдству?! Животной ненасытности человека? Нет Балаева на перевалках, вольготно чувствуют себя браконьеры. Браконьерами-то не назовешь. Браконьер знает законы, но сознательно и скрытно идет на их нарушение. Приисковая же публика, многие горожане и не исключение работники геологоразведочных экспедиций уничтожают все живое и не думают о каких-то там законах. Сейчас по снегу очень распространена охота на зайца, лису, куропатку, росомаху с колес при свете фар: слепят животных, птиц и расстреливают. Есть экзотика, азарт, раж, но нет чувства человеческого к живому существу. Нет меры. Самое страшное во всем этом — некому, кроме одного-единственного охотинспектора в городе, остановить вакханалию.

В море беззакония и равнодушия Балаевы выглядят как донкихоты. Их возмущенные голоса, как гласы вопиющих в пустыне, но они так нужны, так необходимы людям, разрушающим окружающую природу и себя.

Сейчас приостанавливают действие крупных антиэкологических проектов и разрабатывают масштабные природоохранительные мероприятия. Но кто, скажите, будет бороться за каждую лишнюю убитую утку, каждого лишнего лосося? Кто? Балаевы! Их нужно много. Где их взять в нашем поколении?.. Единственная надежда на юность.

Сергей