Реинкарнация, или «Янки-2000» (СИ) [Юрий Николаевич Добронравов] (fb2) читать постранично, страница - 52

перезаряжая свою трехстволку.

— Да, помогите же мне!

— Да нас сейчас всех прикончат, пока я твои кнопочки нажимать буду. Возьми ружье у мертвого охранника и помоги нам.

Но доктор не добрался до ружья. У него над головой брызнули фонтаны пуль. Хорошо, что свинцовые пули не пробьют броню разрядника. Иначе, попади они в динамитную шашку!.. Доктор на четвереньках вернулся в разрядник и уже оттуда стал скулить и умолять меня включить прибор.

А в коридоре что-то происходило. Рубио снова выпустил три заряда в темный пролет, но оттуда продолжали раздаваться выстрелы.

— Проклятье! Они за щитами прячутся! — теперь уже и в голосе телохранителя слышалось отчаяние.

Я с трудом приподнялся из-за валявшегося на полу сейфа и взглянул в темный проем бывшей двери. Дым и пыль немного рассеялись, и мне удалось разглядеть двигавшиеся в нашу сторону прямоугольники. За прямоугольниками прятались бойцы и стреляли через узкие бойницы. Свинцовая картечь Рубио их волновала мало. Ну, а что вы скажете о моих пулях со стальным сердечником?

Почти вслепую из-за застилавшей глаза боли, я нажал на курок и не отпускал его, пока автомат не замолк сам. Все. Обороняться больше нечем. Ну, хоть не зря — в коридоре на полу валялись железные щиты и из-под них слышались предсмертные хрипы охранников.

— Гарви, ты ранен? — крикнул Рубио.

— Немного зацепило, — постарался как можно бодрее ответить я. — Пустяки. Что там у доктора?

— Да помогите же вы мне! — отозвался тот. — Система не включится, если двери не запереть снаружи.

Но в ответ из коридора раздался плотный залп, затем второй. Под таким огнем перебежать комнату от двери к разряднику — смертельный риск. Рубио это понимал и оставался на месте, перезаряжая оружия. Я же и вовсе поделать ничего не мог.

— Гарви, в твоей штуке заряды остались?

— Нет. Я пустой.

— Плохо дело. Сейчас они сейчас пойдут в атаку. Не продержимся.

Я в это время блевал кровью, стоя на четвереньках за сейфом. Вместе с рвотой пришло понимание скорого прихода смерти. Мне даже почудилась дама с косой, стоящая за моей спиной. Странно, но ужаса я не испытывал. То ли некогда было, то ли уже свыкся с этой мыслью, идя сюда, к черту в пасть. То ли опыт сказался — не в первой умирать. Как бы то ни было, а граната в нагрудном кармане мне уже не понадобится, и так издохну. А вот другу помочь постараюсь. Собрав в кулак последние силы, я швырнул гранату в самый конец коридора, туда, где за углом прятались в ожидании атаки стрелки.

Даже не знаю, что меня окончательно достало, последний залп солдат или осколки моей же гранаты. В грудь, будто камнями швырнули. Тут же вся комната закрутилась в сумасшедшей кадрили, и свет медленно и окончательно угас. Вроде бы слух еще различал какие-то звуки…

— Гарви, ты их всех прикончил!

…….

— Ну, теперь- то поможете?

…….

— Парень, что с тобой? Очнись!

…….

— Скорее же!

…….

— Помоги его перенести в разрядник.

— Что?! Вы обещали, вы поклялись!

…….

— Ты что, гад, думаешь, я позволю душе этого человека отправиться в небытие, в то время, как ты, негодяй, будешь делать бесчеловечные опыты в своем мире?

…….

Потом, вроде бы, прогремел выстрел. Громкий выстрел трехствольного крупнокалиберного дробовика.

…….

— Гарви, дружище, потерпи, не умирай еще хоть минуту. Продержись, умоляю. Господи! Прости меня, что занимаюсь твоим делом. Но кто позаботится о душе моего друга, ведь ты так далеко! Прости меня, господи!

…….

Потом пришла Вера. Она гладила мою щеку и шептала:

— Милый, я ведь тебя просила не уходить. Почему ты меня не послушался?

Затем ее лицо растворилось в ослепительном белом свете.

Послесловие Гийома Моруа

Мой отец Ксавье Моруа был во всех отношениях человеком неординарным. Когда о человеке говорят, что он сам себя сделал — это обычно, комплимент. Мой отец действительно сделал себя сам. Но, видимо, поначалу у него не очень получалось. Начать с того, что к возрасту Иисуса — тридцати трем годам — в пассиве Ксавье Моруа значились две судимости за мелкое воровство и хулиганство, тоже не крупное. Плюс хронический алкоголизм и незавидная репутация клошара. Что касается актива — то его попросту не было. Ни постоянного места жительства, ни работы, ни семьи, ни, естественно, денег. И в перспективе — смерть где-нибудь под мостом от ножа собутыльника по причине спора о дележе спиртного.

И вдруг, в один прекрасный день… Нет, вру. Не день, а ночь, и далеко не прекрасная. Скорее это была «ночь четырех ненастий». Во всяком случае, говорят, тогда разразилась сильнейшая гроза с ливнем и даже градом. Так вот, в эту ночь отец вышел из-под моста, где ночевал последнее время и круто изменил жизнь. Свою, нашего городка и окружающих его людей.

Наш город был невелик. Не то чтобы все знали друг друга, но и не Париж, где не знают в лицо даже ближайших соседей. Мосье Гоше — директор и совладелец самого крупного в городе предприятия