Невинность и порок [Элейн Барбьери] (fb2) читать постранично, страница - 3

спокойным, хотя жар все еще исходил от ее тела. Стэн попытался снова положить девочку на тюфяк, но она еще теснее прижалась к нему, обхватив его ручонками. Тогда он обнял ее и закрыл глаза.

Ей снилось, что она в фургоне, послышались знакомые голоса.

— Ну же, девочки, не бойтесь. Папа поехал за доктором. Скоро вы все поправитесь.

— Мама, мне жарко, хочется пить. У меня болит живот.

— Я тоже хочу пить!

— И я!

Отдельные картины, всплывавшие в ее сознании, сменялись с поразительной быстротой. До нее донесся шум, похожий на отдаленные раскаты грома. Звук становился все громче… все ближе…

Стена воды неслась прямо на их фургон, застрявший на середине разлившейся реки. Честити плакала. Онести звала ее. Мама пыталась добраться до них, но ей это не удавалось. Весь мир перевернулся. Вода залила ей нос и рот, она не могла дышать, водоворот тянул ее в мир влажной тьмы, где не было ни света, ни звука, ни жизни.

— Мама!

Она внезапно проснулась. Дрожа и заливаясь слезами, плотнее прижалась к широкой груди, на которую положила голову, и тут же почувствовала, как сильная рука крепче обняла ее.

— Тс-с-с! Не плачь. Тебе приснился дурной сон, милая, но теперь все будет хорошо. Я не дам тебя в обиду, — услышала она низкий спокойный голос.

Она увидела полное тревоги лицо. Ей были знакомы эти грубоватые черты… этот голос. Да, это был человек, который преодолел тьму и спас ее, но маму и папу, сестер… всех их унес стремительный поток.

Его зовут Стэн. Он обещал помочь ей. Она знала: он сдержит слово, оградит ее от любых бед.

Свернувшись калачиком рядом со Стэном, она закрыла глаза, потом открыла их, снова взглянула на своего спасителя и, словно вспомнив о чем-то, прошептала:

— Меня зовут Пьюрити^[1].

1881 год

— Черт бы побрал эту упрямую тварь!

Высокая, худая, в обычной одежде погонщика, Пьюрити резко осадила лошадь. Она обвела взглядом кусты в поисках лонгхорна^[2], который никак не давался ей в руки. Ей пришлось преследовать бычка-переростка достаточно долго, все время петляя по залитой солнцем местности. Хитрая и воинственная зверюга задала от нее стрекача, и теперь девушка удалилась от стада на довольно большое расстояние.

— А, вот он!

Решительно стиснув зубы, она вонзила шпоры в бока лошади. Бычок заметил ее и снова бросился бежать по прерии. Вжавшись в седло, Пьюрити помчалась за ним с такой скоростью, что едва не загнала лошадь.

Когда наконец бычок оказался в пределах досягаемости, Пьюрити бросила аркан.

Опять мимо!

Несясь вперед на полном скаку и мысленно проклиная себя за неловкость, девушка едва заметила, что ее собственные плечи обвила веревка. Мгновение — и петля затянулась. Выбитая из седла, Пьюрити упала на землю. Она еще не пришла в себя от ушиба, когда на нее сверху обрушился человек в штанах из оленьей кожи. У нее перехватило дух, и она выпалила одно-единственное слово:

— Кайова!

С ножом, приставленным к горлу, Пьюрити не могла пошевелиться. Она почувствовала, как огромное, мускулистое тело дикаря на миг напряглось, затем напавший сорвал с ее головы шляпу. Белокурые волосы рассыпались по земле. Девушка приоткрыла рот, собираясь закричать, но тут он запустил руку в ее кудри и прохрипел:

— Женщина!

В его речи не было слышно гортанных звуков, характерных для представителей диких племен.

В один миг вскочив на ноги, индеец резким движением поднял Пьюрити с земли. Ухватив за ворот рубашки, он притянул девушку к себе, поднес нож к ее животу и прошипел:

— Говори, что с ним случилось!

Девушка посмотрела прямо в лицо обидчику. Загорелая кожа, резкие, словно точеные, черты лица, черные волосы до плеч, перехваченные повязкой, и… зеленые глаза.

— Я… я не знаю, о ком ты говоришь! — воскликнула она.

И тут нож проколол ее рубашку, царапнув кожу. Пьюрити почувствовала, как из раны тонкой струйкой потекла кровь, и уши резанул его неприятный голос:

— Я спрашиваю тебя в последний раз.

Вдруг она услышала выстрел. Тело индейца внезапно дернулось, и он рухнул на землю у самых ее ног.

Девушка уловила выражение его глаз, и у нее по спине пробежали мурашки. А когда она услышала зловещее обещание, сорвавшееся с его губ за миг до того, как глаза закрылись, то поняла, что никогда не сможет забыть его.

— Я еще припомню тебе это… — прошептал он.

— С тобой все в порядке, Пьюрити?

Пыорити кивнула, слишком потрясенная случившимся, чтобы поставить на место Бака, когда тот обратился к ней по имени, от которого она отказалась еще несколько лет назад. Глядя на своего обидчика, лежавшего неподвижно на земле, она прикоснулась к тому месту, откуда. сочилась кровь.

— Да ведь он тебя ранил! — Обветренное лицо Бака сделалось жестким. — Проклятые дикари! Они устроили здесь неподалеку что-то вроде паувау^[3]. — Он язвительно усмехнулся, отчего его густые седеющие усы дернулись. — Ни один из них не стоит денег,