Черная скрипочка [Ульф Старк] (fb2) читать постранично, страница - 2

еловом лесу, на взмахи птичьих крыльев.

Когда я снова раскрыл глаза, Сара уже спала.

Она лежала, свернувшись калачиком. Лоб её был покрыт потом, она тяжело дышала.

— Сара, — прошептал я.

— Дай ей поспать, — сказал чей-то голос.

В лунном свете возле окна стоял незнакомец. Нос его был острый, как клюв. На нём было длинное чёрное пальто с широкими рукавами, а на голове — чёрная беретка.

— Уходи! — заплакал я. — Пожалуйста, уходи!

Я сразу понял, кто этот господин.

Но в ответ он лишь покачал головой.

— Уговаривать бесполезно. Я должен сделать свою работу. Но сначала мне надо немного отдохнуть, что-то ноги устали.

Господин Смерть сел в ногах у сестрёнки.

Разувшись, он потёр свои холодные ступни.

Тогда я снова взялся за скрипочку — только бы не слышать его сиплых вздохов. Я едва касался струн, но с каждым взмахом смычка в комнате становилось всё тише.

Подняв глаза, я увидел, что мы находимся в саду. Кругом цвела белая сирень. На полянке лежал красный мяч, который Сара любила подбрасывать к солнцу. А на яблоне тихонько покачивались её качели.

Мелодия, раздававшаяся из скрипки, была такой грустной, что господину, сидевшему под берёзой в шезлонге, пришлось достать носовой платок.

— Прекрати, — взмолился он, вытирая свой острый нос. — Что это за тоскливая музыка?

Я взглянул на чёрные отверстия в скрипочке.

— Это Скорбь и Страдание, — ответил я. — Ты сам принёс их сюда.

— А можешь сыграть что-нибудь другое? — поинтересовался он. — Нет ли мелодии повеселее?

— Нет, — сказал я.

— Не желаю тебя больше слушать, — сказал господин Смерть. — У меня сердце болит от такой музыки.

И он потянул себя за костлявые пальцы так, что они затрещали.

И я вспомнил, как весело нам было когда-то.

Вспомнил, как летом мы бегали друг за другом по траве в солнечном свете. И смычок запиликал как оголтелый, моя рука еле за ним поспевала. Из скрипочки доносилось птичье чириканье, жужжание шмелей и пение сверчков.

— Иди сюда, соня, в салки будем играть! — кричала сестрёнка.

Она стояла посреди сада в своём жёлтом платьице.

Я побежал за ней, перепрыгивая кочки. Так мы и бегали, пока не запыхались, как щенки. Наконец я поймал её. Она ущипнула меня за руку, и мы стали кружиться, пока не повалились на землю.

Мы валялись и щекотали друг друга, пока не почувствовали, что сейчас задохнёмся от смеха.

— Хватит, не надо, прошу тебя! — прокаркал кто-то старческим голосом.

Это господин Смерть сидел рядом на камне. Он вытирал со лба пот своим и без того мокрым платком. Господин Смерть хохотал так, что все косточки его тщедушного тела стучали, как тысяча погремушек. Он почти задыхался от смеха, словно сам с нами бегал.

— Не могу больше, — выдохнул он. — Что это за мелодия?

— Это музыка радости, — сказал я. — Радости, которую ты хочешь забрать у нас.

Теперь я снова стоял в нашей комнате со скрипкой в руках. Сара, как и прежде, лежала в кровати. Она улыбалась во сне.

— Хватит, больше не надо, иначе я на части рассыплюсь. Если уж тебе так неймётся, сыграй что-нибудь серьёзное.

— Радость — это очень серьёзно, — возразил я, взглянув на бледный лоб Сары.

Я подумал о том, как сильно люблю её.

Когда я снова прижал скрипочку к подбородку, мелодия изменилась. Она стала спокойной и неторопливой, как волна, омывающая берег.

Так мы и сидели на морском побережье, Сара и я. Мы молча смотрели на лодки, скользившие мимо. Парусники и грузовые суда. Кругом роились комары, но мы не обращали на них никакого внимания. Вечернее солнце так славно поблёскивало на волнах. В воздухе так приятно пахло солёными водорослями, что я забыл про смычок и струны.

— Эй! — проскрипел господин Смерть. — Ты почему не играешь?

Он сидел немного поодаль, прислонившись к дереву. Беретку он повесил на сук и расстегнул пуговицы своего толстого чёрного пальто.

— А я и забыл, — ответил я.

— Давай, давай. Кстати, что это за песня такая?

— Это песня о любви к жизни.

— Продолжай. Никогда не слышал такой красивой мелодии.

Он откинул назад голову и прикрыл глаза.

Я играл всю ночь напролёт. Играл для Сары, которая спала, прижавшись щекой к подушке. И для себя. Иначе даже не знаю, что бы я делал всё это время.

Казалось, я сыграл обо всём, что есть на свете.

Я сыграл луну, которая поблёкла за окном, сыграл бой часов, облака, которые бегут по небу, и все сны, которые видели люди и звери.

Всякий раз, когда я уставал