Возмездие [Колин Форбис] (fb2) читать постранично, страница - 102

бескрайнем белом просторе, и никого не будет вокруг, кроме орлов, горных баранов и шелеста ветра.

Какое великолепие. Какое непостижимое великолепие.

Он опирается рукой о выступ скалы и, стиснув зубы, подтягивается. Руки у него все в запекшейся крови. Собственной крови, крови его солдат, крови его врагов. Вдалеке встает солнце и светит для него одного. Он оборачивается и смотрит. Двумя руками он медленно снимает шлем.

И делает глубокий вдох.

Приложение

Книга Забытых

У монахинь Скорбящей Матери есть обычай слагать в честь умерших насильственной смертью (убитых в бою, казненных) небольшие стихотворения об их последних минутах. В центре этих написанных свободным стихом в состоянии нарочно вызванного транса коротких восхвалений обычно находится чувство или конкретное воспоминание. С этой целью сестры, которые их сочиняют, обычно пытаются войти в контакт с духом усопшего и прочесть его последние мысли, которые, как дымка, витают вокруг него. В монастырских тайных книгах эти стихотворения обычно собраны вокруг одного смыслового стержня. Здесь речь идет о людях, знавших Лайшама: было написано одиннадцать стихотворений с в общей сложности девяноста одной строкой.

Эта цифра, вероятно, имеет символическое значение в посмертной мифологии Единственного. Согласно «Смертоносному евангелию», спаситель родился в году 891 (или девять раз по девяносто девять) после Изгнания.

Сестра Наджа

Не забывай нас слишком скоро.

Не знаю: я видела, как ты

Переходишь через горы

Чтобы скорее обрести

Другой мир и скорее залечить

Твои раны. Но

Быть может, так и лучше:

Исчезнуть из твоей памяти — значит

Навсегда соединиться с мертвыми.

Салим

«И продолжай искать Лайшама».

Я помню эти последние слова и

Тот давний день, когда тебя

Увидел я впервые. Я тогда

Не ненавидел тебя, нет, виновны в том

Были вино, усталость, гнев,

Но все исчезло, все пропало вмиг, когда

Я двадцать лет спустя тебя нашел,

Чтоб более уже не расставаться.

Окоон

Мне жаль только одного — что я не успел

Передать тебе это письмо. Я искал тебя, а потом

Видел тебя на крепостной стене, но ты был далеко

И уже сражался в новой битве.

И тогда я прочел письмо, думая (и справедливо)

Что другого случая не представится, и тогда

Я наконец понял, что есть прошлое:

Ненасытный палач,

Которого только и нужно бояться.

Ирхам

Я знал о тебе лишь по легендам,

Которые тянулись за тобой, как шлейф,

И должен признаться: себя я тоже не знал

Пока с тобой мы вместе не стали

Сражаться бок о бок на крепостной стене.

Ты видел, как тяжело им было

Заставить меня упасть? Я умер за искру,

Блеснувшую в твоих глазах. Мужество

Сметает расстояния.

Шай-Най

Огонь и ужас рук, которые

Взметнулись и, как птицы,

Упали и разбились

О землю. Я бы мог спасти

Их больше, если бы в меня

Не выпустили стрелы, и тогда

Я спас лишь тех, кто мог потом спасти

Других, и лучше, может быть, чем я.

Но улыбка никогда меня не покидала.

Наэвен

Меня считали погибшим, я и сам

Так считал. О, улыбка

На моем лице, когда я встал!

Врата ада не открываются

Просто так. Убить чудовище

Казалось достойной целью.

Ранен или нет, какая разница:

Боль была так сильна, что

Забвение было благодатью.

Амон

Они забрали у меня дочь,

Которая была мне больше, чем

Плоть от плоти моей — темноволосый

Символ вечной жизни.

Ну что ж, стреляйте, да, еще стреляйте!

Я лучше тысячу раз умру,

Чем предам или отрекусь,

Ибо мы, семеты, из тех

Кто никогда не сдается.

Аракс

Целая жизнь верной службы, чтобы

Наконец понять — склонить голову

Перед другим, а потом

Вместе с другими воинами

Сражаться, презрев древние законы,

Открыть глаза, понять, что доблесть человека

Не в его крови, но только лишь

В том, как он

Ее проливает.

Эпидон

Ты угрожал мне, как лев рычит

В лицо своей добыче.

Что мне за дело? Я мог умереть тогда.

Но я не умер — дожил до того,

Как открылись ворота, и ты

Своим примером заразил других,

А я взошел на крепостную стену и

Ранил двух монстров, прежде чем другой

Не отрубил мне голову.

Пеладон

Вокруг все вопрошали: капитан,

Мы будем отступать? А я

Отдавал жестокие приказы. И думал:

Что мне сделал этот человек? Я бежал,

Когда первые глыбы рухнули в ущелье.

Но он не умер и никогда

Не умрет, а я через десять лет

Буду гнить под солнцем в Калахаре

И не нужны уж будут сожаленья.

Лания

Я не любила этот город,

Но я шла за моим любимым,

Шла лишь для того,

Чтобы следовать за ним, как тень.

Я, умершая так рано, со всей нерастраченной любовью,

Что у меня вырвали. Я хотела сказать:

Пусть лучше меня разорвут на части,

Но ведь это они и сделали

И развеяли мой прах по ветру.