Роза (пер. Ганзен) [Кнут Гамсун] (fb2) читать постранично, страница - 3

поздоровался съ Розой. Особеннаго волненія не было замѣтно ни у него, ни у нея, даромъ что они когда-то были женихомъ и невѣстой. Онъ такъ спокойно подалъ ей руку, и она не покраснѣла, не смутилась отъ этой встрѣчи.

— Опять въ нашихъ краяхъ? — спросилъ онъ.

— Да, — отвѣтила она.

Она снова повернулась къ полкамъ и продолжала искать что-то. Наступило молчаніе. Затѣмъ она сказала, не глядя на него:

— Я не для себя тутъ роюсь; кое-что нужно для дома.

— Вотъ какъ?

— Да, да; я опять тутъ распоряжаюсь за прилавкомъ, какъ въ старину. Но я не украду ничего.

— Вы шутите, — сказалъ онъ, задѣтый.

Я подумалъ: на мѣстѣ Гартвигсена я бы не сталъ тутъ торчать. А онъ все стоялъ. Видно, внутри у него все-таки еще шевелилось что-то, разъ онъ сразу не сорвался съ мѣста и не ушелъ. Но тогда почему бы ему самому не зайти за прилавокъ и не предложить отыскать ей то, что она искала? Вѣдь онъ полный хозяинъ тутъ. А онъ стоялъ рядомъ со мной у прилавка, словно покупатель. Впрочемъ, приказчики, и Стенъ, и Мартинъ, не смѣли въ его присутствіи разговаривать иначе, какъ шепотомъ, — такъ страшно онъ былъ богатъ и вдобавокъ ихъ хозяинъ.

— Со мной пріѣзжій студентъ, — сказалъ Гартвигсенъ Розѣ. — Такъ вотъ ему очень хотѣлось бы, чтобы вы какъ-нибудь зашли сыграть намъ. У меня вѣдь все стоитъ та музыка.

— Я не играю при чужихъ, — отвѣтила она, качая головой.

Гартвигсенъ долго молчалъ и, наконецъ, сказалъ:- Да, да; я такъ спросилъ только. — А вы, вѣрно, теперь готовы? — обернулся онъ ко мнѣ.

— Да.

— Право-же, я не могу играть на томъ инструментѣ,- сказала вдругъ Роза. — Но, если вы… Можетъ быть, вы зайдете въ комнаты?

И мы пошли всѣ трое въ покой Макка. Тамъ стояло новое дорогое фортепьяно, на которомъ Роза и сыграла. Она очень старалась; видно, ей хотѣлось загладить свою несговорчивость. Окончивъ, она сказала:- Вотъ и все.

Гартвигсенъ, однако, усѣлся и совсѣмъ не собирался уйти. Маккъ вошелъ, былъ пораженъ, увидавъ гостей, но выказалъ большую любезность и угостилъ насъ виномъ и пирожнымъ. Потомъ онъ провелъ меня по комнатѣ, показывая рисунки, чудесныя гравюры и картины. Гартвигсенъ тѣмъ временемъ сидѣлъ и бесѣдовалъ съ Розой. Говорили они о чемъ-то такомъ, о чемъ я еще не слыхалъ, о какой-то дѣвочкѣ Мартѣ, дочкѣ Стена приказчика, которую Гартвигсенъ собирался взять къ себѣ, если Роза согласна.

— Нѣтъ, я не согласна, — заявила Роза.

— Подумай хорошенько, — отозвался вдругъ Маккъ. Тутъ Роза расплакалась и сказала:- Что вы хотите сдѣлать со мной?

Гартвигсену стало не по себѣ, и онъ принялся уговаривать Розу:- Вы пріучили ребенка присѣдать. У меня и не было на умѣ ничего другого… Я просто хотѣлъ взять дѣвочку потому, что вы пріучили ее къ разнымъ хорошимъ манерамъ. О чемъ же тутъ плакать?

— Да Богъ съ вами, возьмите дѣвочку. Но я-то не могу переѣхать къ вамъ! — вырвалось у Розы.

Гартвигсенъ долго думалъ, потомъ сказалъ:- Нѣтъ, я не могу взять ребенка безъ васъ.

— Разумѣется! — поддержалъ Маккъ.

Роза махнула рукой и вышла изъ комнаты.

III

Стали прибывать домой рыбаки съ Лофотенъ на большихъ судахъ и лодкахъ; съ бухты неслись пѣсни и крики; солнце сіяло; пришла весна. Гартвигсенъ сначала ходилъ въ глубокой задумчивости, но, когда пришли суда, онъ совсѣмъ захлопотался съ рыбой, и на душѣ у него, какъ видно, полегчало. Розы я не встрѣчалъ больше.

Зато я познакомился съ интереснымъ субъектомъ, смотрителемъ маяка. Звали его Шёнингъ, и когда-то онъ былъ капитаномъ корабля. Я встрѣтилъ его разъ послѣ обѣда, гуляя по прибрежнымъ утесамъ, куда пришелъ посмотрѣть на птицъ. Онъ сидѣлъ себѣ на камнѣ безъ всякаго дѣла. Когда я подошелъ, онъ долго разсматривалъ меня, какъ чужого человѣка, а я въ свою очередь разглядывалъ его.

— Вы что тутъ? — спросилъ онъ.

— Хожу да на птицъ смотрю, — отвѣтилъ я. — Не дозволено развѣ?

Онъ ничего не сказалъ, и я прошелъ дальше. Когда я вернулся, онъ все сидѣлъ на томъ же мѣстѣ.

— Разъ птицы сѣли на яйца, нельзя мѣшать имъ, — сказалъ онъ. — Чего вы тутъ расхаживаете?

Я въ свою очередь спросилъ:- А вы чего тутъ сидите?

— Эхъ, молодой человѣкъ! — сказалъ онъ, подымая кверху ладонь. — Чего я тутъ сижу? Я сижу да иду въ ногу съ своей жизнью. Такъ то!

Видно, я улыбнулся на это, потому что онъ тоже улыбнулся какою-то блѣдной, увядшей улыбкой и продолжалъ:

— Я сказалъ себѣ сегодня: ну, покажи же, что начинаешь играть роль въ комедіи собственной жизни. Ладно, отвѣтилъ я себѣ и вотъ усѣлся тутъ.

Какой чудакъ! Я еще не зналъ смотрителя и подумалъ, что онъ просто шутитъ.

— Это вы живете у Гартвигсена? — спросилъ онъ затѣмъ.

— Да.

— Ну, такъ вы не кланяйтесь ему отъ меня.

— Вы его не долюбливаете?

— Да. Эти несмѣтныя богатства подъ нашими ногами принадлежали когда-то ему. Вы стоите сейчасъ на серебрѣ, которому цѣна милліонъ, и все это принадлежало Гартвигсену. А онъ взялъ да продалъ все и сталъ ничтожествомъ.

— Развѣ Гартвигсенъ не богатый человѣкъ?

—