Название: Магия крови (Blood Magic) [GatewayGirl] (fb2) читать онлайн

Гарри думал не о смерти и даже не о нападении, а лишь о том, что воспоминания о жизни с Дурслями еще не успели потускнеть, но и директор, и Грейнджеры явно решили, что он имеет в виду смерть дяди Вернона, и это успокоило их.

– Можно, я пойду? – жалобно попросил Гарри.

– У вас есть еще вопросы к Гарри? – вопросительно посмотрел на Грейнджеров директор.

Родители Гермионы переглянулись, женщина отрицательно покачала головой и протянула Гарри руку.

– Нет. Спасибо, что поговорил с нами, Гарри.

– Нет проблем. Передавайте Гермионе привет, хорошо? И спасибо за еду.

Мать Гермионы любезно кивнула.

– Какую еду? – спросил Дамблдор. Гарри заметил, что директор нахмурился, и почувствовал себя так, словно его застукали на воровстве с кухни. Мальчик уткнулся взглядом в сверкающие туфли – он и не мог припомнить, когда в последний раз надевал новую обувь.

– Рон и Гермиона всегда присылали мне летом еду, профессор.

– И никто не знал об этом? – продолжил Дамблдор негромким, но очень сердитым голосом. Удивленный и слегка встревоженный Гарри отступил на шаг.

– Ну, вы же знаете, что они не слишком хорошо меня кормили. Вы сами говорили об этом.

– То, что тебя «не слишком хорошо кормили» можно было сказать по твоему виду, когда ты возвращался в школу. Но никто не знал, что даже для столь неудовлетворительного вида тебе должны были присылать еду.

Голос Дамблдора теперь звучал как глухой раскат грома. Гарри отступил еще на шаг и практически уперся спиной в дверь. Взглянув на директора, он увидел, что старик потер лоб, потом отвел руку от лица, на котором гнев сменился печалью.

– Я не виню тебя, Гарри, но… почему ты никогда никому не говорил , что что-то не так?

Разочарование и ярость захлестнули Гарри. Он говорил, что несчастен, просил позволения остаться здесь – но никто и никогда не только не расспросил его подробно, но даже и не выслушал…

– В этом все равно не было смысла, – воскликнул он. – Никто не захотел бы что-нибудь сделать, никто даже знать ничего не хотел! – и с этими словами Гарри выскочил из кабинета, с грохотом захлопнув за собой тяжелую дубовую дверь.

По дороге он виновато подумал, что все-таки не сдержался, но было уже поздно. Гарри бегом пробежал по коридору и остановился на полпути у окна на одной из лестничных клеток, сел на подоконник, прижавшись спиной к углу между стеклом и камнем, подтянул колени к груди и постарался подавить распирающие его рыдания.

«Да что случится, если я и зареву? – мелькнуло в голове. – Здесь никого нет. А если меня застукает Снейп и начнет издеваться, я всегда смогу пойти к Ремусу. Я скажу ему, что Снейп мучает меня, и он позволит мне остаться»

Гарри всхлипнул. Звук пугающе громко прозвучал в пустом коридоре, и слезы хлынули из глаз, не желая останавливаться. Мальчик вскочил и побежал, пытаясь найти более укромное место; появившаяся было четкость зрения исчезла, и все выглядело размытым, но он понял, что находится возле комнат учителя по ЗОТИ. Гарри торкнулся в дверь, которая легко распахнулась, и юркнул внутрь. Ремуса в комнате не было. Мальчик уткнулся лицом в потертую коричневую кушетку и зарыдал.

Когда дверь открылась, он уже почти выплакался и лишь изредка всхлипывал. Услышав шаги, Гарри лишь глубже зарылся лицом в подушки. Вошедший подошел к нему.

– Гарри?

Ремус сел на кушетку рядом с ним. Изящная ладонь нежно дотронулась до лопатки, слегка похлопала по спине при очередном всхлипывании и замерла. Жар от руки проникал даже сквозь мантию, и Гарри подумал, не связано ли это с ликантропией Ремуса.

– Гарри, – мягко повторил Ремус. – Ты в порядке?

– Нет, – дерзко ответил Гарри, обернувшись. – Не в порядке. Ну почему сейчас это заботит всех? Они умерли, и ничего уже не исправить. А они не должны были умирать. Просто кто-нибудь должен был забрать меня оттуда, и с ними было бы все в порядке, да и со мной тоже, и я бы знал, что обо мне действительно кто-то заботится. А теперь, когда уже ничего не сделаешь, все суетятся.

Гарри забился в угол кушетки и сел, поджав ноги. Ремус печально взглянул на него.

– Жаль, что я не знал.

– Ты знал, что я не хотел возвращаться к ним. И что, по-твоему, это означало? Да разве я когда-нибудь придирался к людям? Ты же знал, что я готов был бежать с Сириусом, едва познакомился с ним.

– Я думал, это было связано с тем, что они не любили твоих родителей и не одобряли магии, Гарри. Ты мне так говорил.

– И ненавидели меня.

– Гарри…

– Ты что думал, я не хочу возвращаться туда потому, что они не покупают мне конфет? – завопил Гарри.

Горло болело от слез и крика; Гарри уткнулся лицом в колени и постарался не двигаться. Ремус заерзал на кушетке.

– Никто не ожидал такого, Гарри. Порядочные люди не…

– Что я такого сказал, что вы решили, будто мои родственники – порядочные люди? – пробормотал Гарри.

– Большинство из нас ждет от людей хорошего. По крайней мере, по отношению к собственным родственникам, Гарри, – тяжело вздохнул Ремус и встал. – Подожди минутку, я приготовлю нам чай.

Ремус вернулся через несколько минут с подносом, на котором стоял сладкий чай, и влажным полотенцем, которое он протянул Гарри.

– У меня глаза жжет, – проворчал Гарри, стирая со стекол пятна соли.

– На этот случай существует замечательное заклятье, – весело ответил Ремус. Вытащив палочку, он поднес ее по очереди сначала к правому, потом к левому глазу Гарри. – Вот так. Лучше?

– Намного, – согласился Гарри, с удовольствием прихлебывая горячий чай. Жжение прошло, и он вновь видел ясно.

– Конечно, – криво усмехнулся Ремус, – теперь никто не догадается, что ты плакал. Только не всегда это благо, знаешь ли.

– Ненавижу плакать. Это значит, что я побежден.

– Гарри… – вздохнул Ремус, – мальчик мой родной, ты слишком хорошо умеешь делать вид, что все в порядке.

– Я не привык хныкать!

– Теперь понимаешь, почему никто не догадывался? Да, ты говорил, что несчастен, но ты никогда не выглядел подавленным. Ты был не более зажат или вспыльчив, чем любой мальчишка твоего возраста. Другими словами, ты всегда выглядел нормально, и мы считали, что проблемы у тебя тоже обычные, – Ремус вздохнул еще тяжелее. – И как никто из нас не догадался, что у тебя несколько искаженное понятие, что такое «обычные» проблемы.

Потом разговор принял более мирный характер. Ремус извинился за утреннюю попытку ворваться в комнаты Снейпа. Похоже, он хотел добавить еще что-то, но Гарри не был уверен, что захочет это слушать, и торопливо заговорил, спрашивая Ремуса о том, как тот устроился и когда наступит следующее полнолуние. Они обсудили планы Ремуса насчет уроков, потом Гарри подробно рассказал, чему он успел научить членов ДА. Узнав, что Гарри еще не обедал, Ремус пригласил его остаться, но Гарри, охваченный внезапным чувством вины, отказался.

– Я вообще не должен был сюда приходить. Снейп взбесится, когда узнает.

– Меня это уже начинает тревожить! – воскликнул Ремус. Гарри недоуменно взглянул на него, и оборотень продолжил, почти печально:

– Ведь ты не уважаешь правила, Гарри. Ты никогда не делал того, что ты считал глупостью, лишь потому, что тебе приказывали. Из тебя бы вышел куда лучший Мародер, чем из меня. Теперь же Дамблдор поместил тебя под опеку этого человека, и ты покорно выполняешь все его требования, даже те, в которые не веришь – например, избегать меня…

– Я тебя вовсе не избегаю!

– Допустим. Но тебе позволено со мной встречаться лишь после подробного отчета…

– Я ведь пришел к тебе, когда мне было нужно, разве не так?

– Да, – согласился Ремус, помолчав с минуту.

– Ну вот видишь. Не волнуйся.

Обычно мягкие глаза Ремуса прищурились и потемнели.

– Гарри, почему ты убежал?

– Откуда?

– От Дурслей. Почему ты сбежал именно сейчас? Что изменилось?

– Я не хочу снова говорить о Дурслях.

– Не увиливай! – рявкнул Ремус.

– Мне надо идти. Я не получил разрешения находиться здесь.

– Далось тебе это разрешение! – завопил, вскакивая, Люпин, который в эту минуту напоминал дикого зверя: зубы его были оскалены и глаза горели диким огнем.

Второй раз за этот день Гарри пришлось пятиться к двери, правда, на сей раз он делал это осознанно.

– Ты боишься меня, – прорычал оборотень.

– По-моему, это взаимно, профессор, – схамил Гарри, отступая еще на два шага и нащупывая дверную ручку.

Ремус побелел, закрыл глаза и слегка пошатнулся. На секунду Гарри показалось, что профессор сейчас упадет, но тот вновь открыл глаза и взглянул на Гарри со своей обычной мягкой сосредоточенностью.

«Вот поэтому он мне и нужен,– пронеслось в голове у Гарри. – Поэтому я прихожу сюда – он дарит мне все свое внимание. Большинство людей думает о последнем квиддичном матче, о том, что у них чешется нос, или о домашнем задании по трансфигурации, но когда Ремус говорит с тобой, он поглощен только тобой».

– Прости меня, – искренне сказал Ремус. – Я действительно испугался.

– Снейп – не Дурсли.

– Но он указывает тебе, что носить.

– Да. И старается купить мне то, что он одобряет. И позволяет самому выбирать себе вещи.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что Северус заплатил за твою красную мантию? – фыркнул Ремус.

– Заплатил, – Гарри почувствовал смутную тревогу. – А почему ты спрашиваешь?

– Это натуральный шелк! Северус не в состоянии позволить себе такое, – воскликнул мужчина.

– Ты же сам ее выбрал.

– Тебе, а ты – сын Джеймса и я знаю, какими деньгами ты располагаешь. Боже, Гарри, такую мантию и Малфой не постеснялся бы надеть!

– Я должен идти, – прервал его Гарри и вышел из комнаты.

Глава 17. Отличие пагубного от дурного

Гарри уютно устроился в гостиной со стаканом свежего тыквенного сока и «Не так уж плохо» в руках: он собирался дочитать короткий раздел, посвященный убивающим проклятьям. В общем и целом, они были не так интересны, как подчиняющие, и он с трудом продирался сквозь текст. Его поддерживала лишь мрачная решимость узнать все о роковом проклятии, отнявшем у него так много. Гарри как раз просматривал таблицу, сравнивающую ограничения и требования к применению Смертельного проклятья, проклятья Мучительной смерти и проклятья Сонной смерти, когда дверь затряслась от ударов.

– Гарри! – заорал Снейп, и не успел мальчик ответить, как крик перешел в рев: – Открой сию секунду эту гребаную дверь! Тебе же лучше будет!

Гарри подбежал к двери, распахнул ее и только открыл рот, чтобы извиниться, как Снейп снова заорал: – Какого Гадеса ты себе позволяешь? Или ты думаешь, что твои идиотские шутки…

– Днем сюда заходил Ремус, вместе со мной, – сердито перебил его Гарри. – По-моему, он слышал пароль. Я решил, что ты не захочешь, чтобы он мог свободно проходить в твои комнаты, и поменял пароль.

– Что же ты сразу не сказал, – проворчал Снейп, явно смягчившись.

– Но ты тоже мог бы вежливо постучать, подождать минутку и спросить, что случилось, – огрызнулся Гарри. – В любом случае, пароль – «Аконит». Не нравится – можешь поменять.

– Аконит? – изумленно фыркнул Снейп. – При чем тут Волчье зелье?

– Я немного рассердился на Ремуса, – признался Гарри. – Но позже мы помирились, – он прикусил губу. – Кстати, я был в его комнатах. Можешь наорать на меня, но я должен был его повидать.

– Для чего?

– Я чуть не накричал на профессора Дамблдора за одну вещь, которую Ремус тоже сделал. На Ремуса кричать безопаснее.

– Разве что в новолуние, – помрачнел Снейп. – И что же они натворили?

– Хотели знать, почему я никогда не рассказывал о своей жизни с Дурслями. Но я рассказывал, правда, без деталей – о них никто никогда не спрашивал, просто все знали, что я там несчастен, а подробности никого не интересовали. Ремус говорит, что они считали, что у меня «нормальные проблемы», что бы это ни значило. Я сказал, что все это ерунда, и Ремус прямо взбесился и заявил, что я не имею права иметь детей. Я не считаю, что Дурсли вели себя правильно, но ничего особенно ужасного в этом не было. А он этого не понимает.

– Нормально, – задумчиво сказал Снейп, очень серьезно глядя на Гарри, – понятие чрезвычайно растяжимое. Представление Ремуса о нормальном детстве не имеет ничего общего ни с твоим, ни с моим представлением.

– Которые тоже не совпадают, – заметил Гарри.

– В целом это так, – согласился Снейп. – Но у меня был жестокий отец, он избивал мою мать и в конце концов бросил ее, и мне пришлось жить у родственников, ненавидевших меня за то, что я его сын. Так что я тоже был нежеланным ребенком, – Северус отвел глаза. – Так что ты делал в комнатах Ремуса?

– Я был только у него в кабинете. Прибежал туда страшно расстроенный, он успокоил меня, угостил чаем, мы попробовали поговорить и снова поссорились. Потом успокоились, и тут я вспомнил, что мне нельзя там находиться, сказал ему об этом, и он прямо взвился. Правда, расстались мы в нормальных отношениях, но клясться в этом я бы не стал.

– Ремус настолько мягко стелет, что его ослиное упрямство обычно проходит незамеченным.

– Если бы я мог сказать ему, что ты мой отец, было бы намного легче решить все проблемы.

– Мы никому ничего не скажем, – угрожающе протянул Снейп.

– Да знаю я! Просто это все осложняет. Он волнуется, что я слишком тебе подчиняюсь, и я могу его понять. Будь ты просто учителем, с которым меня поселил Дамблдор, я позволил бы тебе указывать мне, как вести себя в твоих комнатах, и помогал бы тебе с работой, но не стал бы слушать, в чем ходить и с кем общаться снаружи.

– Непохоже, чтобы ты так уж подчинялся мне в последнем пункте.

– Я ему так и сказал: что когда мне нужно было поговорить с ним, я все равно пришел. Он успокоился, но не слишком. А потом мы опять поссорились, когда я сказал, что не имею права там находиться, и ушел, вместо того чтобы остаться обедать.

– Ну хоть что-то хорошо.

– Понимаешь, он совершенно растерян. Мне кажется, он решил, что Дурсли со мной что-то сделали этим летом и теперь я… – Гарри покрутил в воздухе пальцами, пытаясь подобрать слова, – ну, не знаю… не могу дать тебе отпор, что ли. Я, конечно, рад, что он беспокоится обо мне, но сейчас-то беспокоиться не о чем, а он расстраивается, что все его старания пропадают втуне, – Гарри уселся на кушетку и небрежно взял в руки книгу. – Можно, я завтра поработаю в лаборатории? Мне еще летнее задание нужно доделать.

– Конечно. Только не жди от меня помощи.

– Ну, знаешь, я все-таки не совсем идиот, – выкатил глаза Гарри, посмотрел на книгу и заложил нужную страницу пальцем, не открывая. – Как ты себя чувствуешь?

– Рука не очень гнется, и пальцы побаливают. Помфри говорит, что в лаборатории я смогу работать лишь завтра, так что… – глаза Снейпа внезапно широко распахнулись, потом сузились. – Гарри… что ты читаешь?

– Историю возникновения непростительных заклятий, – бодро ответил Гарри.

– Но что тебя подвигло выбрать именно ее? Здесь сотни книг, и директор не одобрил бы по крайней мере треть из них, – возвел очи горе Снейп.

– У нее была самая яркая обложка, – признался Гарри. – Но книга очень интересная. Мне понравились вступление и раздел про подчиняющие заклятья. Убивающие я одолел с трудом, а о проклятьях боли вообще не могу читать.

– Самая яркая обложка?!

– Мне было скучно. Я начал рыться в книгах, вот и обратил на нее внимание.

– Ну хорошо, – вздохнул Снейп. – И что же ты из нее почерпнул? Насколько я помню, автор не слишком хорошо проводит границу между Темными Искусствами и неэтичными заклятьями.

– Правда? – растерялся Гарри. – А мне как раз это и понравилось. Вот в разделе о подчиняющих заклятьях он…

– Она.

– Ну, она – касается заклятий Присяги, Верности и Власти и объясняет, почему заклятье Верности является законным…

– Оно законно. Однако то, что накладывается данное заклятье лишь по обоюдному согласию и заклинаемый осознает его воздействие, не делает его менее Темным, – Снейп нахмурился. – Шестикурснику положено знать подобные вещи!

– Мы ведь уже обсуждали это – у нас только два года были более-менее приличные преподаватели по ЗОТИ, и на третьем курсе мы изучали в основном Темных созданий, – возразил Гарри и взглянул снизу вверх на Снейпа, который продолжал стоять. – Вот и объясни мне.

– Только вина себе налью.

– Разве тебе сейчас можно пить?

– Ты еще меня поучи! Я уже отказался от обезболивающего, которое Помфри пыталась мне подсунуть лишь для того, чтобы я не пил. Она прекрасно знает, что я спокойно переношу боль, но считает, что алкоголь замедляет заживление.

– А разве не так?

– В допустимых количествах эффект будет минимальным.

Снейп налил себе бокал красного вина и сел в кресло напротив кушетки.

– Итак, Темные Искусства, – лекторским тоном начал он, устраиваясь поудобнее и пристально глядя на Гарри. – Во-первых, то, что заклятье способно причинять вред, еще не делает его Темным – подтверждением тому являются те заклятья, которыми вы обмениваетесь в коридорах.

Гарри ухмыльнулся.

– Во-вторых, отнюдь не все Темные заклятья причиняют вред. Существуют Исцеляющие чары, относящиеся к Темным Искусствам, – брови Снейпа взметнулись вверх в ответ на изумленный вид Гарри. – Уверяю тебя, это абсолютная правда. Разумеется, большая часть Темных заклятий вредоносна – человек, стремящийся причинить ущерб, охотнее пойдет на риск. Это и приводит нас к пониманию сути Темных Искусств. Любое использование оных подвергает риску твою душу, каковой риск частично – но только частично! – зависит от природы заклятья.

Снейп на минуту смолк, задумчиво глядя куда-то поверх плеча Гарри и поглаживая пальцами ножку бокала, из которого еще не отпил ни капли.

– Здесь заложено серьезное этическое различие – и я хотел бы, чтобы ты его понимал. Твоя маггловская отрава, эти сигареты – плохо ли, что ты их куришь?

Гарри моргнул. Он не знал, что и сказать – Снейпу явно не нравилось, что он курит, но Гарри не был уверен, с чем это связано: с тем ли, что сигареты вредны, или с тем, что это маггловская привычка. В конце концов мальчик решил просто честно обдумать вопрос.

– Ну… нет, наверно, – рискнул он. – То есть существует много причин, по которым не стоит этого делать, но это не безнравственно.

– Совершенно верно. Данная привычка вредна, ее легко можно обратить против тебя – помимо опасности привыкания, она несет и сиюминутные неудобства: будь ты даже в мантии-невидимке, тебя легко можно обнаружить по запаху, – но это не безнравственно , просто глупо и вредно для тебя самого. Это пагубно, но не дурно само по себе. Занятия Темными Искусствами, невзирая на их сомнительную славу, тоже в основном пагубны, но злом не являются.

Снейп прервался на секунду, отхлебнул вина и снова поглаживал пальцами ножку бокала. Гарри заметил, что сидит на самом краешке, и уселся поудобнее. В руках у него все еще была книга, и он придерживал пальцем нужную страницу… и отчаянно жалел, что ему нечего вертеть в руках.

– Разумеется, не стоит думать, что слава эта незаслуженна, – продолжил Снейп. – Эти заклятья пагубны, но весьма мощны, и, как все пагубное, легко оборачиваются самым настоящим злом. Возьмем, к примеру, Круциатус.

Учитель вопросительно посмотрел на Гарри, ожидая реакции, и мальчик кивнул.

– Круциатус, – пробормотал он. – Я всегда считал, что это зло и есть.

– К более двусмысленным заклятьям мы вернемся позже, – слегка кивнул Снейп, и во взгляде его промелькнуло презрение. – Как я слышал, ты пытался наложить Круциатус на Лестранж?

– Да, сэр, – чуть слышно прошептал Гарри, подавив желание объяснить, что двигало им тогда. Он опустил взгляд. «Не стоит защищать то, что защищать нельзя».

– Несмотря на то, что считаешь его злом? Впрочем, неважно. У тебя все равно ничего не вышло. Как ты думаешь, почему? – Снейп хитро улыбнулся.

Гарри припомнил и слова Беллатрикс Лестранж, и прочитанное, и опустил взгляд на книгу.

– Большинство заклятий боли требуют, чтобы накладывающий их маг действительно стремился доставить страдания противнику. Для успешного Круциатуса, в частности, необходимо наслаждаться муками жертвы, – Гарри сглотнул. – Мне никогда не нравилось причинять боль. В бою, случайно, это другое дело, но…

– Но наложить его ты не сумел, – резюмировал Снейп и пристально взглянул на Гарри уже безо всякой издевки. – А теперь представь себе, что ты собрался использовать Круциатус и знаешь о трудностях, тебя ожидающих, – как ты сможешь их преодолеть? Можно ожесточить себя самому, можно поговорить с друзьями, имеющими склонность к жестокости, можно наложить на себя Immisericors …

– Immisericors ?

– Заклятье Жестокосердия. Его можно использовать и по отношению к себе, только надо не забыть сделать его ограниченным по времени, чтобы оно прошло само собой и… – Снейп вдруг запнулся, задрожал, болезненная гримаса перекосила его лицо, – ох, что я… Забудь все, что я тут наговорил! Да если ты хоть когда-нибудь посмеешь использовать это проклятье, одно из самых Темных, клянусь, я продемонстрирую все его тонкости на тебе, да так, что ты и рад не будешь.

– Не думаю, чтобы мне этого хотелось, – заметил Гарри. – Кроме того, с трудом представляю, что мне захочется наложить на кого-нибудь Круциатус.

– Я знаю. И именно поэтому я взял его в качестве примера. Шансы, что ты пойдешь и попробуешь использовать его, практически равны нулю.

– А, понимаю.

– Так вот, если бы ты собирался наложить Круциатус и сделал бы это, проклятье повлияло бы на тебя.

– Открыло бы мою душу, как ты сказал.

– Причем открыло бы именно этому заклятью, и ты смог бы насладиться болью жертвы. Дальнейшее – дело опыта; захоти ты повторить заклятье через час, тебе было бы легче, с каждым разом эти чувства становились бы все более твоими, и в конце концов ты не смог бы себе представить, каково это – не наслаждаться причиняемой болью.

Голос Снейпа был мягким как шелк, но рука на ножке бокала дрожала мелкой дрожью, и это потрясло Гарри куда больше, чем слова профессора.

– Вот что делают поистине Темные заклятья, зло в основе своей, – они разрушают душу, – Снейп слегка расслабился. – Теперь давай разберем более неоднозначный пример. Ты читал о заклятье Присяги?

– Да. В книге говорится, что его до сих пор применяют к служащим на некоторых государственных постах.

– И в последние годы довольно часто. Оно накладывается исключительно по доброй воле, и жертва, точнее, объект заклятья, способен описать свои чувства. Но это все равно Темные Искусства, – Снейп ненадолго замолчал. – Впрочем, автор ошибается, относя его к заклятьям типа Империуса. Оно куда ближе к другому средству из арсенала Темного Лорда. Знаешь, какому?

Гарри отрицательно покачал головой. Снейп сорвал запонку с левой манжеты, засучил рукав до локтя и поднял руку так, что Гарри мог ясно видеть Темную Метку. Кожа вокруг нее все еще была воспалена, неся следы неудовольствия Волдеморта и делая Метку еще более зловещей. Гарри непроизвольно втянул воздух сквозь зубы.

– Она, – рявкнул Снейп, поднеся руку еще ближе, – накладывается лишь по взаимному согласию ; это – обязательное требование. Поэтому ни один шпион не смог быть бы на моем месте – получение Метки свидетельствует о твоей искренности во время приношения присяги. Шпион не может стать Пожирателем Смерти. Приходится ждать, пока Пожиратель Смерти станет шпионом, – он встретился глазами с Гарри. – Я дал свое согласие, я знаю о том, как Метка действует, и я могу об этом говорить – в точности как при заклятье Присяги. Тебе понятно?

Гарри в ответ не смог вымолвить и слова, даже если бы знал, что говорить. Он пожирал глазами символ служения своего отца и не мог отвести взгляда от змеи, выползающей из черепа, до тех пор, пока не испугался, что сейчас она заговорит с ним. Шрам жгло огнем, и Гарри постарался прогнать из головы все мысли.

– Гарри, – Снейп резко одернул рукав. – Гарри, ты же знал об этом, разве не так?

Гарри, весь дрожа, кивнул. После того, как Метка скрылась под одеждой, стало полегче.

– Прости, пожалуйста. У меня разболелся шрам, вот я и попытался ни о чем не думать.

– Вот оно что.

– Продолжай. Так что ты говорил насчет заклятья Присяги?

– Оно все равно относится к Темной магии, поскольку влияет на мозг и душу накладывающего заклятье, – Снейп покачал головой и потер лоб. – Боюсь, я потерял нить рассуждений. Извини.

– Да все в порядке, – Гарри вновь взглянул на книгу. – Можно, я ее дочитаю?

– Да, – кивнул Снейп. – Но мы обязательно обсудим ее, когда ты закончишь. Можешь читать большую часть находящихся здесь книг, только дай мне знать заранее, что именно ты выбрал: некоторые вещи я захочу обсудить с тобой до или после чтения, а иногда и до, и после.

– Договорились.

На следующее утро он пошли в лабораторию Снейпа. Зельевару нужно было заняться приготовлением зелья Сна-Без-Снов, а Гарри – закончить летнее задание.

– Может, проверим, не вырос ли ты, – лукаво предложил Снейп. Сделав отметку на стене, он заметил: – Вроде не слишком. Как ты себя чувствуешь?

– Все побаливает, – пожал плечами Гарри. – Днем ничего страшного, но спать тяжеловато.

– А как голова?

– Пока ты был в больничном крыле, мадам Помфри научила меня, как подогнать под себя очки.

– Отлично. Я тут думал о твоих болях, – Снейп добавил в котел полную ложку вязкой серебристой массы.

– И?

– Они могут продолжаться где-то полгода; возможно, чуть дольше. Ты не сможешь принимать обезболивающие столько времени.

– Ох.

– Но я могу дать тебе зелье, расслабляющее мышцы и связки, а значит, ослабляющее боль. Днем его принимать не стоит, поскольку увеличивается риск травмы от любого физического повреждения, но на ночь, надеюсь, оно поможет.

Гарри вытаращился на Снейпа, который в ответ удивленно поднял брови.

– Так как?

– Спасибо!

– Только не рассказывай мадам Помфри.

Все утро Гарри возился со своим летним заданием, а после обеда начал все переделывать. Во второй раз, похоже, зелье удалось – отец, во всяком случае, оценил его работу на четыре с плюсом.

– В идеале зелье должно быть абсолютно прозрачным, – заметил Снейп, объясняя неясные моменты. – Видимо, ты не промыл сушеную вербену перед тем, как натереть ее.

– Ее нужно было промыть?

– Да.

– Но в рецепте об этом ни слова не сказано!

– А если тебе указывают добавить ингредиент, натертый на грубой терке, ты не понимаешь, что должен добавить только натертый ингредиент, без примесей?

– Понимаю, но…

– Гермиона промыла бы вербену из-за своей педантичности. Драко – потому, что все стремится сделать безупречно. Если бы кто-то еще вспомнил об этом, я был бы удивлен.

– То есть ты проверяешь, знаем ли мы об этом?

– Нет. Я проверяю, способны ли вы до этого додуматься самостоятельно, – Снейп взглянул на Гарри. – Я никогда и никому не даю полных инструкций. Если ты не способен думать , в этом нет никакого толку.

Когда Снейп закончил вторую порцию зелья Сна-Без-Снов, Гарри напомнил ему об общем ужине. По лицу мужчины промелькнула досада, но он немедленно начал убирать за собой.

Гарри принял душ, вошел в свою комнату, причесался и надел чистые брюки. Взяв в руки красную мантию, он припомнил слова Ремуса, набросил ее и взглянул на себя в зеркало. Поразмыслив, он надел под мантию черную рубашку и расстегнул несколько пуговиц на груди. Теперь из зеркала на него смотрел богатый, слегка легкомысленный молодой волшебник. «Интересно, я действительно такой, или это только так кажется?» – пронеслось у него в голове.

– Шикарно выглядишь, милый, – протянуло зеркало. – Свидание или деловая встреча?

– Просто ужин, – сказал Гарри.

– Они будут без ума от тебя, – пообещало зеркало. – Очень элегантно, и вместе с этим заметна сила. И очень тебе идет, милый.

Гарри улыбнулся и вышел в гостиную. Снейп, сидевший с книгой у камина, при его появлении поднял голову.

– Ну, как я выгляжу?

– Не будь ты Гарри Поттером, – удовлетворенно улыбнулся Снейп, – я мог бы взять тебя в Малфой-мэнор.

– О, – Гарри пересек комнату и примостился на ручке кресла. – А Ремус сказал, что ты не можешь себе позволить покупать подобные вещи. Он решил, что я сам за нее платил.

– Странные беседы ты ведешь с Ремусом.

– А все-таки?

– Ну, если бы я жил только на свой заработок учителя, Ремус был бы прав, – признал Снейп. – Но я пользуюсь известностью как профессионал и периодически варю достаточно сложные зелья – Волчье, например, – да и работа на Темного Лорда, – при этих словах он усмехнулся, – не остается без вознаграждения.

– А я думал, люди служат ему из страха, – сухо заметил Гарри.

– Некоторые – в соответствии со своими убеждениями, – холодно парировал Снейп.

– Неприятная новость.

– Это почему же?

– Предпочту иметь дело с циничным приспособленцем, чем с человеком, искренне разделяющим взгляды Тома.

– Почему?

– Приспособленец более предсказуем.

– Жаль, что ты отказался учиться в Слизерине, – фыркнул Снейп. – Похоже, мне придется пересмотреть свою уверенность в твоем сходстве с Джеймсом, – он привстал. – Только помни, что самым непредсказуемым является человек, дрожащий от страха.

– Это правда, – согласился Гарри, оглядывая Снейпа. На том была обычная черная мантия, а волосы свисали неопрятными жирными прядями, хотя Гарри точно знал, что Северус накануне вечером принимал душ.

– Почему у тебя такие грязные волосы? – неожиданно спросил он. Снейп разгневанно обернулся, но Гарри не отвел глаз. – Может, в следующий раз ты попробуешь вымыть их моим шампунем? Твой – просто ужас, я один раз им попользовался, так мне чуть кожу не сожгло.

– Этот шампунь предназначен для нейтрализации последствий различных несчастных случаев с зельями. Он крайне едкий.

– Ты моешь голову только после неприятностей с зельями? – недоверчиво спросил Гарри.

– Разумеется, я споласкиваю волосы каждый раз, когда моюсь, – Снейп ядовито усмехнулся. – В отличие от некоторых, меня не заботит, как я выгляжу.

– Зато тебя достаточно заботит, как выгляжу я! – воскликнул Гарри. – Продолжай в том же духе, и я снова влезу в джинсы.

– Существует разница между тщеславием и пристойным видом, – чуть презрительно отозвался Снейп.

– Не считаю пристойным ходить грязнулей, – огрызнулся мальчик, копируя его тон, и обезоруживающе улыбнулся в ответ на гневный взгляд отца. – Кроме того, у меня есть и своекорыстный интерес. Я почти уверен, что унаследовал твой тип волос, и мне хотелось бы знать, как они могут выглядеть. Пожалуйста, попытайся вымыть их моим шампунем, хорошо?

– Какой же ты зануда, – вздохнул Снейп. – У меня нет на это времени.

– Я знаю. Но я помогу тебе завтра с зельями, и это сэкономит тебе время.

– Ладно, ладно! В следующий раз, когда буду мыться. Только не жди ничего особенного: через полдня они у меня все равно испачкаются, при моей-то работе.

– Да ничего. Значит, договорились – перед следующим ужином.

– Ты что, хочешь, чтобы я выпендривался, как ты? – ядовито осведомился Снейп.

– Ну, если уж ты вообще согласился…

– Я не люблю выглядеть слишком привлекательным, – нахмурился Снейп.

– Это почему еще?

– Это напоминает мне тот период моей жизни, который я предпочел бы забыть, – Северус взглянул на Гарри в упор. – Пойдем уже, а то опоздаем.

В Большом зале уже сидели Дамблдор, Люпин, Вектор и Флитвик, мадам Хуч и мадам Помфри. Из постоянного состава отсутствовала лишь профессор Спраут. «Интересно, – подумал Гарри, – а когда вернется Хагрид? Только бы не притащил сюда очередного великана».

Они подошли к столу, и все взгляды обратились на них.

– Добрый вечер, Северус! – воскликнул Дамблдор. – А мы как раз гадаем, почтишь ли ты нас сегодня своим присутствием.

– Мистер Поттер, – перебила директора профессор Вектор, хитро улыбнувшись, – какая потрясающая мантия! Пообещайте мне, что с сентября будете ходить лишь в школьной форме, а то мне придется обновить свой гардероб.

– Конечно, я буду надевать школьную форму! – воскликнул Гарри, нервно косясь на директора. – Разве что меня все-таки исключат из школы.

– В последнее время ты не сделал ничего такого, чтобы заслужить подобные меры, – вмешался директор.

– И что означает это «последнее время» в вашем понимании? – фыркнул Снейп. – Два-три дня?

Гарри украдкой ему улыбнулся и сел возле мадам Хуч. Ремус, сидящий с другой стороны от тренерши, чуть наклонился вперед.

– Разве ты можешь позволить себе подобные расходы, Северус? Прости, что заставил тебя потратиться, – я был уверен, что платит Гарри.

Гарри застыл. Он заметил, что Северус, сидящий рядом с ним, тоже замер: теперь учителю либо придется признать во всеуслышание, что он покупает своему самому ненавистному ученику настолько дорогие вещи, либо опровергнуть это и тем самым обвинить Гарри во лжи. К счастью, вмешался Дамблдор:

– Ну, почему же, Ремус, я выдал ему определенную сумму на обновление гардероба Гарри. Он, правда, слегка переборщил…

Все расхохотались, но Гарри видел, что Снейпа явно оскорбила предложенная лазейка. Глядя Ремусу прямо в глаза, он едко сказал:

– Мне вполне по силам подобные траты, Люпин. Благодаря опыту, приобретенному с тобой, я ныне являюсь основным поставщиком Волчьего зелья нескольким аптекарям, – он ухмыльнулся оборотню в лицо. – Те, кому оно нужно, готовы заплатить немало.

– Так ты из сорта тех паразитов, против которых выступает Рэндольф, Северус? – метнул на него гневный взгляд Ремус.

– Паразитов? Придержи язык, Люпин! Тебе прекрасно известно, что на приготовление этого зелья уходит почти целый день, и немногие способны сварить его.

– Но продаешь ты его за сумму, куда большую, чем стоит твой рабочий день, разве нет?

– А что, Рэндольф жаждет национализировать мои услуги?

– Нет, – невыразительным тоном ответил Ремус. – Он хочет, чтобы мы охотились на людей, «как того требует наша природа». По его словам, это единственный способ вернуть контроль над нашей жизнью.

Гарри взглянул на Дамблдора. Директор внимательно следил за перебранкой и реакцией окружающих, но не вмешивался. Перекрывая шепот на другом конце стола, мальчик заметил: – Ничего себе контроль.

– Некоторые люди не учитывают это, – согласился Ремус.

– Но тогда за вами начнется настоящая охота! – воскликнула мадам Хуч.

– Возможно, – чуть улыбнулся Ремус. – Но Волдеморт обещает, – при этих словах он посмотрел на Гарри в упор, – предоставить нам возможность легальной охоты на магглов, когда придет к власти.

– Ты пытаешься оправдать эту жестокость, Люпин? – усмехнулся Снейп.

– Я пытаюсь объяснить, – мягко ответил Ремус, – что экстремизм не возникает на пустом месте. Зелье было бы для нас идеальным выходом, но большинство из нас не могут позволить его себе. Я , например, не могу. Когда я не в Хогвартсе, я покупаю его при малейшей возможности – обычно раз в несколько месяцев, – а прочие полнолуния провожу по старинке. И меня вовсе не удивляет, что другие оборотни, учитывая общественное к нам отношение, начали думать, что лучше растерзать кого-то, чем грызть самих себя.

– Отчего же ты требуешь, чтобы я прекратил его готовить? – ехидно спросил Снейп. – Это лишь уменьшит количество продаваемого зелья. И даже если я буду отдавать его бесплатно, аптекари все равно заломят за него несусветную цену.

– И чиновники из Отдела контроля над магическими созданиями – как ты верно заметил, мы не считаемся людьми, – будут продолжать карать любого, как покарали ту несчастную девочку из Кентербери за убийство мага, взломавшего замки и защитные заклятья и ворвавшегося в ее дом, но не пошевелят и пальцем, чтобы найти решение, способное помочь таким, как она или я.

– Но разве оборотни – в полнолуние, конечно, – способны отличить мага от маггла? – вмешался в разговор Гарри.

– Разумеется, нет. Волдеморт планирует ограничить «охотничьи угодья» и предупредить магов об опасности появления там в определенное время.

– И как бы ты чувствовал себя, если бы убил родителей Гермионы? – холодно спросил Гарри. Ремус прикрыл глаза на секунду.

– Ужасно, – признался он. – Меня тошнит от одной только мысли об этом. Но… – он закатал рукав до локтя, и Гарри с ужасом припомнил Снейпа, демонстрирующего Темную Метку. На руке оборотня не было татуировки, но шрамы покрывали каждый дюйм его кожи, один из них был совсем свежим, багровым и припухшим. – Триста девять раз мне пришлось пройти через это. Сколько я еще выдержу? И многие ли смогли выдержать столько? Каждый месяц предо мной вновь встает выбор: либо убью я, либо убьют меня, либо мне вновь придется калечить себя, – он вновь взглянул на Гарри, и его светло-карие глаза полыхнули желтым волчьим блеском. – Я терпеливый человек, Гарри. Я не люблю причинять боль и предпочту убивать себя, чем кого-либо еще. Но на сколько меня еще хватит? Мне повезло вернуться сюда, где мой возлюбленный враг, – он кивнул Северусу, – варит мое избавление, – глубокие глаза медленно закрылись и открылись вновь. – На ближайшие одиннадцать месяцев я избавлен от необходимости выбирать, но мне больно за тех, кому повезло меньше.

Глава 18. Взаимное недоверие

Ужин наконец закончился, и Гарри решил, что это было для всех подлинным облегчением. Весь остаток ужина Снейп и Люпин продолжали шпынять друг друга, но, похоже, больше для проформы – еда занимала их куда больше перебранки. Дамблдор слегка расслабился и смотрел на них со своим обычным благодушием.

Когда они вернулись в подземелья, Снейп дал Гарри немного расслабляющего зелья и пообещал, что назавтра мальчик получит большую порцию. Хотя Снейп и предупредил, что зелье служит скорее для предупреждения болей, чем для их лечения, Гарри заметно полегчало, и он спал лучше, чем все предыдущие ночи с момента возвращения в Хогвартс.

Проснулся Гарри поздно. Комнату заливал тусклый свет, небо за волшебным окном было серым. Он сел на кровати, пытаясь стряхнуть остатки сна, и припомнил, что ему снилось этой ночью: он, без палочки, стоял в парке у перекрестка Магнолий и пытался убедить нападающего оборотня, что он полукровка, а не маггл, и тот не имеет права охотиться за ним, причем чувствовал себя так, будто пытается исправить чиновничью ошибку, а не сохранить себе жизнь.

Гарри медленно натянул брюки и рубашку и выглянул в окно. Было очень странно глядеть на пришкольный парк сверху, зная, что на самом деле смотришь из-под земли. День был облачный, но не дождливый, и такая погода могла держаться часами. Внезапно ему до боли захотелось полетать.

Ни в кухне, ни в гостиной Снейпа не было. Гарри заказал домашним эльфам яйца, бекон, тосты и мармелад и заварил себе чай, пока готовился завтрак.

После еды Гарри прихватил «Молнию» и отправился в лабораторию. Как он и думал, Снейп был занят зельями. Гарри тихонько вошел и сел у стола, на котором стояли котлы, ожидая, пока зельевар обратит на него внимание.

– Ну что тебе? – спросил в конце концов Снейп.

– Я хотел пойти на поле и полетать. Можно? Ведь теперь у меня есть кольцо.

Снейп задумчиво нахмурился. Такое ощущение, что без этого он просто не был способен размышлять.

– Два последних занятия по окклюменции прошли вполне прилично, – признал учитель.

– Ну? Значит, да?

– Во-первых, ты должен внимательно следить за всем окружающим. Во-вторых, с тобой кто-то должен пойти.

– Ладно.

– Но не Люпин.

– Ты же знаешь, что к нему обратиться было бы проще всего, – закатил глаза Гарри.

– А еще я знаю, что в случае опасности он будет в лучшем случае бесполезен.

Гарри очень хотелось спросить, почему отец так настроен против Люпина, но он сомневался, что получит внятный ответ на столь общий вопрос.

– Ты ведь слышал его вчера вечером, – неожиданно сердито продолжил Снейп. – Он предал бы нас, если бы посмел.

– Нет. Я слышал его вчера вечером и думаю, что он несчастен оттого, что не существует простого решения проблемы оборотней.

– Верь в это, коли тебе угодно. А я уверен: напади на тебя кто-нибудь из его собратьев, он будет стоять в стороне.

Гарри прикусил губу. Презрение, звучащее в голосе Снейпа, обожгло его как огнем. «Ну почему мы настолько по-разному восприняли одни и те же слова, – промелькнуло в голове. – Когда Снейп говорит о Ремусе, мне кажется, что он говорит о человеке, которого я никогда не встречал. Существует ли такойРемус в действительности, или это лишь плод ненависти Снейпа к оборотням и Мародерам?»

– Насчет твоих слов, – рискнул Гарри. – Ну, то, что Люпину нравятся темноволосые мальчики… Ты имел в виду…

– Да. А то, что ты – сын Джеймса, лишь усилит его влечение, – усмехнулся Снейп.

– Когда я передал ему твои слова, что я «демонстрирую свою задницу» в джинсах, он сказал, что перестал интересоваться моими сверстниками, как только вышел из подросткового возраста.

– Может быть, – небрежно махнул рукой Снейп. – Я не слишком следил за его любовными увлечениями.

– Но ты только что сказал, что имел в виду именно это! А теперь выясняется, что все это чушь!

– Я лишь сказал, что не знаю, кем он увлечен сейчас, – уточнил Снейп, с любопытством глядя на мальчика. – Когда мы были в твоем возрасте, такие как ты, были вполне в его вкусе. Боюсь, что именно этим, да еще остатками верности Джеймсу, и объясняется его отношение к тебе. Доверия к нему мне это не прибавляет.

– Но ведь это абсолютно разные вещи! – обозлился Гарри. «Неужели Снейп имеет в виду, что Люпин и Джеймс… Нет, я и думать об этом не хочу».

Снейп с недоумением посмотрел на него, потом лицо его разгладилось, и он расхохотался.

– Да ты, никак, боишься? Испугался мысли, что Люпин может тебя хотеть? – он усмехнулся. – Это же Люпин, Гарри. Если у него и есть в отношении тебя определенные мысли, он попытается осыпать тебя розами, а не привязать к кровати.

Гарри зарделся как маков цвет. Снейп наблюдал за ним с презрительным удовлетворением.

– Ты ведь девственник, верно? – глумливо протянул он. – Маленький глупый гриффиндорский девственник .

– Мне всего шестнадцать, – пролепетал Гарри. Ему, правда, казалось, что большинство его одноклассников зашло куда дальше простых поцелуев, но уверен он не был.

Внезапно Снейп перестал усмехаться. Он повернулся к котлу и начал медленно переливать серое зелье в колбу.

– Не обижайся, Гарри, – негромко проговорил мужчина. – Я просто завидую тебе. У меня целый месяц не было повода к тебе прицепиться, только и всего.

– А что, тебе бы тоже хотелось быть девственником? – поддразнил его Гарри.

– Мне бы хотелось, чтобы я хоть немного знал о сексе, прежде чем занялся им впервые.

Голос Снейпа звучал спокойно, и внимание его было сосредоточено на колбе, но Гарри вздрогнул. Ему не слишком хотелось расспрашивать о подробностях, но он знал, что не успокоится, пока не разузнает, кто и когда это сделал.

– Это кто-то, кого я знаю? – собрался с силами он.

– Вы встречались, – холодно и чуть насмешливо ответил Снейп. – По крайней мере, так я слышал.

Гарри посмотрел на отца в упор. У него не было особого желания играть в угадайку.

– Люциус, кто ж еще? – голос Снейпа звучал почти непристойно.

– Вы же дружили!

– Позже. В шестнадцать я был почти мужчиной, а Люциус предпочитал не заниматься сексом с мужчинами . Мы возобновили отношения с чистого листа, – Снейп обогнул стол и взял коробку, в которой лежало три флакона. – Вот. На три ночи тебе хватит, и я смогу оформить их как средство от боли при росте.

Гарри машинально взял протянутые флаконы. Если Люциус занимался сексом со Снейпом, пока еще учился в школе, значит, Снейпу на тот момент было от силы лет тринадцать. Мальчик вдруг заметил, что отец глядит на него с явным раздражением.

– Он не принуждал меня, Гарри, – резко сказал Снейп. – Это было честной сделкой, и свою часть он выполнил.

– Все равно! – рявкнул Гарри, слишком разгневанный, чтобы выражаться внятно.

– Ступай летать, – внезапно сменил тему мужчина. – Иди с кем хочешь, мне все равно. Только не вини меня, если из Запретного леса появятся Пожиратели Смерти, а Ремус не станет тебя защищать.

Гарри повернулся и вышел из комнаты. Когда он был уже в дверях, Снейп добавил:

– И возвращайся через два часа. Если мне придется искать тебя, я не знаю, что сделаю с тем, кого найду рядом с тобой.

Дверь в кабинет Ремуса была не заперта, а лишь плотно прикрыта. Гарри быстро постучал и замер, ожидая ответа. Дверь распахнулась.

– Гарри! – просиял Ремус. – Зайдешь?

– Честно говоря, я собирался полетать, – Гарри слегка приподнял «Молнию». – Снейп говорит, что мне не стоит выходить одному. У тебя не найдется времени?

– Профессор Снейп считает меня достойным защитником? – приятно удивился Ремус.

– Не совсем. Но мы поссорились, и он так разозлился, что сказал, что ему все равно, с кем я пойду. Я решил обратить его гнев себе на пользу и пришел к тебе.

Улыбка на лице Ремуса слегка поувяла, но он кивнул.

– С удовольствием. Я с удовольствием пойду прогуляюсь, пока еще хорошо себя чувствую. На будущей неделе полнолуние будет слишком близко, – оборотень зевнул. – Дай мне обуться, и можем идти.

В коридорах замка и по пути к квиддичному полю Ремус более подробно расспросил Гарри о том, чему тот научил членов ДА в прошлом году. Они обсудили необходимость индивидуального подхода к каждому ученику, и Ремус заметил, что из Гарри получился бы хороший учитель.

– Индивидуальный подход крайне важен, – заметил Ремус. – Но некоторые не понимают этого.

– Ты не Снейпа ли имеешь в виду? – лукаво спросил Гарри.

– Уверяю тебя, профессор Снейп прекрасно понимает всю важность данного подхода, – вздохнул Ремус. – Он сознательно игнорирует его, поскольку не хочет «баловать» своих студентов. Не хотел бы я, чтобы лет через двадцать ты стал таким же.

Гарри немедленно заподозрил, что Ремус что-то узнал (или догадался) о его родителях. Скрывая растерянность под маской вежливого недоумения, он спросил:

– Что ты имеешь в виду? Почему я должен стать таким?

– Я знаю, что ты не любишь, когда тебе напоминают о Дурслях, и не видишь, как это повлияло на тебя. Но, по-моему, это тебя гнетет. Я хочу разобраться, насколько, и помочь тебе сейчас, пока ты еще достаточно юн, чтобы восстановиться.

Гарри был вынужден признать, что сказанное справедливо. Он понял, что имел в виду Ремус, хотя это и показалось ему некоторым упрощением действительности.

– Представь себе, что у меня было бы нормальное детство, – сказал он. – Я все равно мог быть бы невыносимым. Вспомни Джеймса, который травил Снейпа лишь за то, что тот был плохо одет и не умел себя вести.

– Это профессор Снейп так считает? – прищурился Ремус.

– Нет, это Джеймс так считал.

Ремус взглянул на Гарри как на умалишенного. Мальчик понял, что не должен упоминать о полученном письме, – ведь Ремус захочет прочесть его.

– Я как-то видел одно из его писем,– неуверенно сказал он.

– Гарри! – потрясенно воскликнул Ремус. – Ты что, рылся в личных вещах профессора Снейпа? Он тебя убьет!

Гарри опустил голову. Он обратил внимание, что Ремус охотно верит, что Джеймс был способен сказать Снейпу подобную вещь.

– К счастью, он поймал меня, только когда я рылся в книгах, – сказал он. – И все окончилось не так уж страшно – мне лишь прочитали интересную лекцию по Темным Искусствам, да объяснили, что и когда я могу трогать.

– Ох, будь поосторожнее с этими «интересными лекциями по Темным Искусствам». Он чуть не втянул в это твою мать.

– Я думал, они не ладили, – Гарри выжидающе замолчал. «Интересно, он мне расскажет?»

– По большей части, нет, – осторожно ответил Ремус. – Как ты успел заметить, профессор Снейп не слишком жалует магглорожденных волшебников. Но какое-то время они дружили – боюсь, тут моя вина. Я попытался наладить отношения с Северусом и втянул в это Лили.

Всю дорогу до поля Гарри думал, почему все знакомые взрослые пытаются создать собственную версию его жизни. Ремус, очевидно, не собирался признавать, что его биологические родители были хоть когда-то больше, чем просто «друзьями». Потом мысли перескочили на то, что Ремус еще может ему рассказать, и, когда они дошли до поля и Ремус выбрал школьную метлу, явно использовавшуюся еще в его школьные годы, Гарри решился.

– Ремус, – смущенно пробормотал он, – можно задать тебе очень грубый и чрезвычайно личный вопрос?

Ремус тяжело вздохнул и закатил глаза.

– Нет, – сказал он, удивленно-сердито поглядев на Гарри, – я никого не убил и не заразил. Ты ведь это хотел спросить?

– Нет, конечно.

– Прости, – ошарашенно пробормотал Ремус, широко открыв глаза, – меня все время об этом спрашивают. Так что за вопрос?

– Э-э… Ну… Вы с Джеймсом когда-нибудь…

– Что – «мы с Джеймсом»?

– Э-э… Ну, занимались чем-то или… ну… – Гарри был совершенно неспособен выговорить вопрос и в глубине души готов был убить Снейпа, заставившего его этим интересоваться.

– А если и так, – Ремус растерянно моргнул, а потом усмехнулся, – уверен ли ты, что действительно хочешь об этом знать?

– Нет, не уверен, – ответил Гарри. Лицо его все еще горело от смущения, но дар речи после ответа Ремуса вернулся. – Просто Снейп намекал… Ты же знаешь, у меня пунктик – теперь я не успокоюсь, пока не буду знать точно.

– А в этом ты похож на Северуса, – покачал головой Ремус. – Он всегда умел пользоваться чьим-то неумением не совать нос в чужие дела.

– Я должен принять это за положительный ответ? – Гарри заставил себя взглянуть Ремусу в глаза.

Ремус потер лоб и вновь вздохнул.

– Да, – внятно сказал он, – но только один раз и по инициативе твоего отца, который пошел на это частично из любопытства – чем это я занимаюсь? – а частично потому, что был страшно зол на Сириуса. Если бы ему понравилось, он наверняка использовал меня, чтобы сводить Сириуса с ума.

– Значит, ему не понравилось?

– Нет. Он сказал, что это больше похоже на мастурбацию, чем на секс. Джеймс никогда не отличался излишней деликатностью. К счастью, у меня уже был сексуальный опыт общения с женщиной – она была моим другом – и я рассказал ему, что тогда мне тоже не понравилось, потому что я не смог учуять в ней потенциального партнера. Он согласился с аналогией, прибавил, что подсознательно чувствует то же самое, и эта попытка не привела к раздору, – Ремус холодно взглянул на Гарри. – Вот. Надеюсь, я полностью удовлетворил твое любопытство?

– Похоже на то, – перевел дыхание Гарри. – А та девушка…

– Гарри, уймись!

– Ладно! – торопливо согласился Гарри. – Ну что, полетаем?

– Только должен предупредить тебя, – Ремус оседлал школьную метлу, одну из старых «Комет», – в воздухе мне с тобой не потягаться.

– Да ладно, – ответил Гарри, – метла-то у тебя аховая. На ней и Виктор Крам бы со мной не потягался.

Гарри оседлал «Молнию», но удовольствие от предвкушения полета немедленно исчезло, едва выданные Снейпом флаконы звякнули в кармане.

– Все в порядке? – крикнул сверху Ремус, увидев, что Гарри соскочил с метлы, даже не оттолкнувшись от земли.

– Да, – отозвался Гарри, вытаскивая флаконы из кармана и аккуратно ставя их на скамью. – Я сейчас.

Спустя несколько секунд он догнал Ремуса в воздухе, но тот все еще хмуро смотрел на флаконы.

– Что это, Гарри?

– Просто зелье. Снейп дал…

– Профессор Снейп, Гарри.

– Профессор Снейп дал мне его, когда я шел сюда. Я побоялся выронить их.

– Это зелье для … твоих занятий?

– Нет, для расслабления мышц, – закатил глаза Гарри. – Я потянул несколько связок.

– Почему же ты не попросил его у мадам Помфри?

– Да зачем же мне к ней обращаться, если у меня зельевар под боком? – Гарри решил не обращать внимания на тревогу в голосе Ремуса.

– Затем, что решение, должен ли ты принимать то или иное лекарство, обязан принимать врач, а не сосед, – сердито ответил Ремус.

– Ты просто не любишь Снейпа.

– За исключением последних нескольких недель, Снейп всегда ненавидел тебя. Ты для него – единственный способ отомстить умершим. Так стоит ли тебе принимать все, что он дает?

– Помнишь, у меня была такая же реакция, когда я увидел, что он принес тебе Волчье зелье. Я был уверен, что он попытается отравить тебя.

– Помню, – улыбнулся Ремус. – Ты так прозрачно намекал на это, что мне стоило немалого труда выслушать тебя с невозмутимым видом.

– Ну, а теперь зелье нужно мне. Я не могу пока объяснить тебе зачем и с мадам Помфри тоже не могу поговорить, но Дамблдор все знает. Пожалуйста, просто поверь мне.

Ремус вновь взглянул вниз, где на скамье можно было различить флаконы.

– Гарри… Хотел бы я, чтобы ты рассказал мне в свое время о Дурслях.

– Я пытался!

– Я знаю. И сделал определенные выводы, – светло-карие глаза подернулись грустью. – Пообещай, что скажешь мне, если что-то пойдет не так.

– Да все у меня так!

– У тебя такое растяжение связок, что тебе необходимо обезболивающее, но это не мешает тебе летать, и ты не можешь рассказать мадам Помфри, что случилось?

– Я знаю, что кое-что сейчас выглядит немного… странно, – почти прокричал Гарри. – Но я не могу тебе ничего объяснить.

– А почему?

– Слишком опасно. Но Дамблдор знает обо всем, и он согласен. Так что все путем.

Имя Дамблдора не оказало на Ремуса обычного успокаивающего действия, напротив, он разозлился еще больше.

– Дамблдор, конечно, замечательный человек, но иногда меня смущают его приоритеты. Хотя нет, не смущают: я точно знаю, что он на все смотрит, как генерал на войне. Ты для него – воин, а не ребенок. По-моему, тебе такого отношения по горло хватит. Тебе нужен кто-то, кто заботился бы о тебе, как отец.

– Не надо за меня решать, что мне нужно, – нахмурился Гарри.

Он рванулся вбок и вверх. Ремус на своей метле не мог угнаться за ним, теперь им приходилось перекрикиваться, и это помогло сменить тему. Гарри предпочитал кричать «лети сюда!» или «бей в кольцо!», лишь бы не продолжать неприятный для него разговор.

Через час Гарри решил, что налетался. Ремус был не слишком силен в квиддиче и не мог летать, не держась руками, чтобы ловить или отбивать квоффл, поэтому потренироваться как следует не получилось. Они опустились на землю, Гарри под неодобрительным взглядом Ремуса забрал свои флаконы, Ремус положил на место школьную метлу, и они вместе пошли к замку. Небо все еще было затянуто тяжелыми тучами, и в воздухе парило, как перед грозой.

– Ты, должно быть, ждешь не дождешься начала занятий, – сказал Ремус, пока они шли по лужайке. – С друзьями-то поинтереснее летать, чем со старым учителем.

Гарри, не желая критиковать манеру полета Ремуса, ограничился неопределенным мычанием.

– Ты ведь ждешь начала занятий? – более настойчиво повторил Ремус.

– Наверно, – пожал плечами Гарри. – Здорово, что друзья вернутся и все такое. Да и не только друзья, а то тут слишком тихо.

– И ты сможешь вернуться в гриффиндорскую башню.

Гарри подумал о своей комнате в подземельях, потом представил себе спальню в башне и решил, что, даже учитывая соседей, и то, и другое имеет свои достоинства и недостатки.

– И Снейп снова начнет издеваться надо мной на людях, – раздраженно бросил он, – чтобы потешить Крэбба, Гойла, Малфоя и иже с ними.

– Думаешь, начнет?

– Это имеет политическое значение, – кивнул Гарри. – Мы с ним об этом говорили, – он внезапно осекся. Они были достаточно далеко от крыльца, и подслушать их было бы трудновато. Оглянувшись, Гарри резко продолжил. – Зря ты на него вчера наехал. Мы, конечно, не разыгрываем перед учителями смертельную вражду, но не все они члены Ордена, и не стоит привлекать их внимание к тому, что может быть опасно для него.

Ремус неуверенно взглянул на него и пожал плечами.

– Если его об этом и спросят, он запросто наплетет Волдеморту, что пытается усыпить твою бдительность. Кстати, весьма может быть, что это так и есть.

– У меня такое чувство, что вы двое совсем друг друга не знаете! – от разочарования Гарри чуть не зарычал.

– Уверяю тебя, мы достаточно хорошо знаем друг друга.

– Нет! Он знаком с каким-то другим Ремусом из параллельного мира – вероломным, беспринципным животным, который способен завлечь меня в опасное место и предать врагам, а то и сам на меня напасть. А ты думаешь, что он настолько погряз в своей ненависти к Джеймсу, что может убить меня просто из любви к искусству, без всякого повода. Конечно, ты не столь несправедлив к нему, как он к тебе, – я признаю, что он мстителен, – но ты ошибаешься насчет меня, а это почти так же плохо.

– В чем же я ошибаюсь?

– Ты считаешь меня хрупким доверчивым ребенком, неспособным устоять перед настойчивым взрослым.

– Не заметил, что ты можешь устоять перед профессором Снейпом.

– То, что мы с ним не лаемся за ужином, не означает, что я делаю все, что он ни прикажет. У меня и собственное мнение имеется, знаешь ли, – Гарри отбросил волосы с лица, раздраженно вздохнув. Ремус дернулся так, будто Гарри направил на него палочку.

– Ремус? – окликнул его Гарри. Тот просто стоял и смотрел на него, слегка приоткрыв рот, потом с трудом сглотнул и нервно облизал губы.

– Откуда у тебя это кольцо, Гарри? – спросил он дрожащим от напряжения голосом.

Мальчик перевел взгляд на руку. За последние несколько дней он настолько привык к кольцу на руке, что иногда даже забывал о нем. Когда начнутся занятия, ему стоит быть повнимательнее – кольцо было слишком ярким.

– Снейп дал, – нервно ответил Гарри. – Сказал, что это кольцо моей мамы, – до него вдруг дошло, что Ремус знал об этом и реакция его была вызвана не тем, что у Гарри кольцо на пальце, а тем, что он надел именно это кольцо.

– Нет, – процедил Ремус сквозь зубы, – это кольцо Снейпа. Твоя мама носила его одно время.

– Ну, в любом случае, теперь оно мое! – рявкнул Гарри. «Черт! Надо было сказать, что получил кольцо от Дамблдора…»

– Не стоит принимать подарки от Северуса, Гарри, – теперь голос Ремуса напоминал рычание. – Он ничего не дает просто так.

– Ремус… – начал Гарри.

– Северус большой собственник, – продолжил Ремус. – Не давай ему слишком взять над тобой верх. Он взрослый, и ты живешь в его комнатах, но он тебе не опекун, не хозяин и не господин, чтобы указывать, что носить и с кем общаться.

– Спасибо, я это учту.

– А что ты предпримешь? – требовательно спросил Ремус.

– Профессор Люпин, – Гарри подчеркнул обращение, – если я и научился чему-то – ну, почти научился, – так это тому, что не все, во что ты веришь, стоит драки. Я – не вы, мне не нужно заставлять себя драться, мне нужно сдерживать себя, чтобы не драться, – он взглянул на Ремуса, пытаясь убедить его в своей искренности. – И если я допускаю подобное отношение, у меня есть свои причины.

– Ну, смотри, – взглянул на него Ремус. Тон его ответа не требовал. – Что ж, Гарри, желаю удачи. Только помни, что я всегда на твоей стороне. Будут проблемы с Северусом – приходи.

С этими словами Ремус повернулся и побрел к крыльцу. Пройдя полдороги, он остановился и обернулся.

– Полагаю, я обязан удостовериться, что ты вошел в замок.

Гарри прошел вперед, обогнал Ремуса и подошел к двери. Когда она открылась, он оглянулся. Ремус по-прежнему стоял неподвижно и смотрел на него. Гарри проскользнул внутрь, и дверь за ним захлопнулась с громким щелчком.

На сей раз Снейп встрепенулся, едва Гарри переступил порог лаборатории.

– Стало быть, искать тебя нет нужды.

– Нет.

– Ты чем-то расстроен, – заметил Снейп, слегка улыбаясь каким-то своим мыслям.

– Есть немного.

– Чем именно?

– Каждый рассказывает мне лишь маленькую полуправду, выгодную для него, а в ответ требует, чтобы я поделился с ним самыми сокровенными мыслями. Меня уже тошнит от этого.

– Кого ты подразумеваешь под «каждым» – Люпина или Дамблдора?

– На сей раз Люпина, но Дамблдор поступает так же, и миссис Уизли, и Сириус так делал, да и вы с Джеймсом, похоже, тоже. Ты никогда не говорил мне, что ты думаешь о его оценке вещей и поступков.

– Я соглашусь с тем, что мои слова являются полуправдой, но я не извлекаю из них никакой выгоды.

– Следовательно, ты не расскажешь мне всего? – холодно спросил Гарри.

– Нет. События нашей личной жизни двадцатилетней давности тебя не касаются.

– Может быть, – глубоко вздохнул Гарри, усаживаясь на стуле поудобнее. – Но когда Ремус говорит, что вы с Лили были «просто друзьями», я начинаю сомневаться в каждом его слове. «Друзья» обычно не зачинают детей.

– Всякое бывает, – пожал плечами Снейп. – Лили и Люпин однажды имели подобную возможность, а они определенно были не более чем просто друзьями.

– Ой! – Гарри прикрыл лицо руками, желая скрыть испуг, лишь наполовину притворный.

– Похоже, ты не слишком рад услышанному, – хитро прищурился Снейп. – Ну так как, хочешь, чтобы я продолжил не договаривать? Судя по твоему виду, хочешь.

– Нет, – совершенно серьезно ответил Гарри. – Не хочу. Не то чтобы я хотел знать подробности, но лучше говори мне все как есть.

– Я… подумаю над этим, – нахмурился Снейп.

– Спасибо.

– Я никогда не знаю, как ты отреагируешь на мои слова, – с сомнением протянул Снейп. – Когда мы говорили о…

– О Люциусе?

– Об этих… отношениях, моя реакция была совершенно неадекватной. Не стоит заниматься сексом лишь для того, чтобы доказать, что ты способен на это, – он грустно взглянул на Гарри. – Ты заставляешь меня снова вспомнить тот год. Иногда, когда я остаюсь в одиночестве, я вновь чувствую себя как тогда и ловлю себя на том, что извожу тебя, как какого-нибудь незаконного ребенка, – он машинально провел рукой по волосам, разделяя их на тонкие пряди. – Ответ, не слишком достойный отца, правда?

– Не слишком, – согласился Гарри, потрясенный услышанным. – Хочешь, я помогу тебе сегодня с зельями, чтобы ты думал поменьше?

– Полагаю, сначала нам стоит заняться окклюменцией.

– Договорились.

Следующие два дня Гарри не вылезал из подземелий, либо читая, либо помогая Снейпу с зельями, которые, как полагал зельевар, могут пригодиться на первой неделе семестра. Они не пошли на общий ужин в среду, дружно притворившись, что о нем забыли.

В четверг Гарри остался в одиночестве. Он сидел, читая «Магию крови», посвященную зельям и заклятьям, требующим компоненты человеческого тела. В книге приводилось множество целебных и боевых заклятий и зелий, включая, к удивлению Гарри, заклятие Отцовства и Herem. Снейп предупредил его, что более двух третей приведенных примеров относится к Темным Искусствам и большая их часть незаконна из-за использования человеческой крови, но саму книгу одобрил, описав ее как «разумную и беспристрастную».

Гарри как раз изучал главу, посвященную маскировочным заклятьям (включая заклятье Отцовства), когда услышал в коридоре странный шум. Распахнув дверь, он увидел Свинристеля, мечущегося по коридору. На этот раз Гарри принес совенка на кухню и угостил кусочком от кротовой тушки, а потом вскрыл письмо.

Дорогой Гарри,

Мама разговаривала с Дамблдором, и тот намекнул, что в этом году тебе позволят съездить в Косой переулок. В эту субботу мы собираемся за покупками. Вот бы нам встретиться! Я уже слышал, что у тебя все в порядке и что ты виделся с родителями Гермионы, но повидаться было бы лучше.

Я писал тебе, что мы с Гермионой встречались? Ну так мы решили расстаться. В самом начале все было здорово, но потом наши встречи превратились в полный кошмар – она хотела, чтобы я полностью изменился, а я, похоже, требовал того же самого от нее. Короче, мы встречались несколько недель и в прошлые выходные решили покончить с романтическими отношениями. Вряд ли чье-нибудь сердце разбилось при этом – мы с ней уже успели посмеяться надо всем этим. По-моему, для нас обоих это было настоящим облегчением. Если вдруг Фред и Джордж начнут дразнить меня «летним романом», то они об этом.

Мы, конечно, хотим посмотреть их магазин, поэтому все наши отправятся туда по каминной сети. Мама надеется, что профессор Дамблдор и тебе разрешит прибыть прямо туда – там ведь не так людно, как в «Дырявом Котле».

Надеюсь, что скоро увидимся,

Рон

Гарри немедленно засел за ответ.

Дорогой Рон,

И после всех этих лет ожидания и переживаний ты провел с Гермионой лишь несколько недель во время летних каникул? Да ты просто рехнулся! Но, поскольку на ваши дружеские отношения это не повлияло, я не буду читать тебе мораль.

Было бы здорово встретиться в Косом переулке. А Гермиона тоже будет? Я поговорю с Дамблдором, и ты получишь более определенный ответ от него (скорее всего, через твою маму).

Жить в школе оказалось просто здорово, но некоторые учителя слишком ссорятся друг с другом. По-моему, чтобы они вели себя прилично, нужно, чтобы вокруг были ученики.

Я тоже надеюсь скоро увидеться,

Гарри

Снейп вернулся, когда Гарри отослал Свина с ответом, но еще не успел очистить стол от совиного помета.

– Несчастный случай?

– Сова.

– От кого?

– Уизли приглашают меня встретиться с ними в субботу в Косом переулке. Я смогу пойти?

– Возможность ты всегда изыскивал – ведь твоя изобретательность предела не имеет.

– Можно мне пойти? – выразился Гарри более ясно, раздраженно вздохнув. – Ну пожалуйста.

– Если Дамблдор не будет возражать. Я лишь настаиваю, чтобы ты нормально оделся.

– Знаешь, ты гораздо лучше Дурслей, – просиял Гарри.

– Мне воспринимать это как оскорбление?

Глава 19. Тени прошлого

На следующее утро Дамблдор возник в дверях лаборатории как раз в то время, когда Гарри натирал волшебный репейник для одного из зелий, которые готовил Северус.

– Доброе утро! – весело воскликнул директор. – Ну-с, и чем мы тут занимаемся?

– Я варю определенные противоядия, которые, без сомнения, потребуются в следующем месяце, учитывая некомпетентность и безответственность моих студентов, – обстоятельно ответил Снейп. – Гарри помогает мне готовить компоненты. Вы стоите в дверях, отвлекаете меня и, возможно, обрекаете какого-нибудь третьекурсника на целую неделю нарывов на физиономии.

– Ну, тогда я буду краток, – любезно ответил Дамблдор, расплывшись в улыбке. – Во-первых, Грейнджеры позволили Гермионе вернуться, но я все еще получаю кое-какие тревожные сведения. Я отправил письмо Фаджу с требованием либо ускорить переговоры с маггловским премьер-министром, либо создать команду для изменения памяти некоторых лиц, чтобы Гарри, наконец, был бы реабилитирован в маггловском мире. Кроме того, я написал родителям всех магглорожденных студентов, объяснив им ситуацию, в которой оказался Гарри, и отправив волшебную прессу со статьями, подробно описывающими все происшедшее.

– Я так понимаю, вы никак не могли позволить себе избавиться от парочки-другой сопляков? – кисло спросил Снейп.

– Нет, конечно, – радостно отозвался директор. – Кто знает, может, среди них уже подрастает новая Лили Эванс, – он подмигнул Гарри. – Во-вторых, стоит напомнить, что жду вас на сегодняшний ужин, а то вы оба, кажется, склонны к забывчивости.

– А оборотню своему вы глотку заткнете? – ехидно поинтересовался зельевар.

– Я уже напомнил Ремусу о вежливости и необходимости сохранять тайну, – Дамблдор кивнул на прощание. – Жду вас в семь вечера, – он вышел, и шаги его стихли в коридоре.

– Похоже, придется пойти, – протянул Гарри, высыпая натертый репейник в кипящий котел.

– Подай мне распечатанную бутылочку с чернилами каракатицы.

Учитывая этот ответ, Гарри был немало удивлен, когда Снейп закончил работу в половине шестого, и удивился еще больше тому, что тот провел в душе больше времени, чем обычно. Когда дверь ванной распахнулась, Гарри был поглощен чтением «Магии крови» и поднял голову, лишь почувствовав запах своего шампуня. Снейп применил высушивающее заклятье, как делал всегда, когда торопился. Гарри вытаращился на тяжелую волну гладких, блестящих волос.

– Приемлемо? – сухо спросил Северус.

– Ну… да, – выдохнул Гарри и широко улыбнулся. – Теперь я спокоен. Ух ты!

– А ведь ты видел меня с чистыми волосами, – сухо заметил Снейп.

– М-м, – Гарри встал, – я мог и не заметить, если не смотрел на тебя в тот момент. Они такие блестящие, я именно это и мечтал увидеть, – он неуверенно пробежался пальцами по волосам Снейпа.

– Гарри, – предостерегающе протянул Северус.

– Мне просто любопытно, какие они на ощупь. Но, похоже, мне пора надевать мантию? – и он указал на собственную одежду.

– Пора, – кивнул Снейп. – И причешись, а то ты совсем растрепан, – добавил он, усмехнувшись.

– Вовсе нет! – огрызнулся Гарри, но, зайдя в свою комнату, подумал, что не может позволить себе выглядеть хуже Снейпа, пусть даже его мнение о внешнем виде мужчины улучшилось.

Гарри решил надеть зеленую мантию поверх рубашки и брюк и не застегивать ее – так часто поступал Ремус. Взглянув на себя в зеркало, он решил, что мантия хорошо сочетается с одеждой под нею.

– Тебе идет, милый, – весело сказало зеркало. – Скромно, но со вкусом.

– Спасибо, – ответил Гарри, мысленно соглашаясь с зеркалом – он действительно был одет хорошо, но не слишком дорого и не кричаще. Интересно, одобрила бы это Гермиона? Он сейчас выглядел как волшебник с головы до пят, но не производил впечатления сноба.

– Попробуй надеть ботинки, – предложило зеркало.

Гарри попробовал. Общий вид изменился не слишком, так как отвороты брюк почти покрывали обувь, но каблуки прибавили ему роста, да и осанка его изменилась. Пройдясь пару раз туда-сюда, он решил, что с ботинками действительно лучше.

– И как? – спросил он у зеркала.

– Потрясающе, – ответило оно. – Ну, беги.

Тихо, стараясь не цокать каблуками, Гарри миновал кухню и вошел в гостиную. Снейп стоял у камина и задумчиво хмурился на огонь. Он уже сменил халат на обычную черную мантию, скрывавшую его худобу. Тень крючковатого профиля отчетливо выделялась на стене. Гарри подошел поближе и снова залюбовался тяжелой волной блестящих волос.

– Послушай, – спросил он, – кем были твои предки?

– Волшебниками, – холодно ответил Снейп, метнув на него резкий взгляд, – до пятого поколения, по меньшей мере.

– Я имею в виду твои волосы, а не твое умение владеть палочкой, – Гарри уселся в кресло у огня. – Только не отвечай, что меня это не касается, потому что это не так.

– Хорошо, – Снейп быстро взглянул на него и перевел глаза на огонь. – В этом смысле я полукровка по обеим сторонам. Отец мой был сыном араба и шотландской ведьмы, а мать – дочерью англичанина и индуски.

– Об этих частях света я ничего не знаю, – смущенно поежился Гарри.

– Я с ними тоже знаком лишь по книгам, – пожал плечами Снейп. – Ни один из моих предков-иностранцев не привнес в мою жизнь деталей, касающихся культуры их народов, за исключением рецептов нескольких блюд, которые готовила моя бабушка-индуска, да и то большинство людей с ними и так знакомы. Кроме того, бабушка умерла, пока я был еще маленьким, так что я запомнил лишь сласти, – он задумчиво нахмурился. – За исключением одного горячего напитка, который я иногда готовлю.

– Какого?

– Не знаю его названия, но в него входят молоко, шафран, фисташки, кардамон и все это сбивается с сахаром, – Снейп весело улыбнулся смущенному виду Гарри. – Если захочешь, я приготовлю его тебе завтра утром.

– А сейчас нельзя?

– Нет. Его пьют по утрам, – Снейп отошел от камина. – Пойдем, а то мы опоздаем на ужин.

– Ну, пошли, – вздохнул Гарри.

На ужин они все-таки слегка опоздали. Гарри не смог удержаться от улыбки, видя взгляды, которыми одаривали Снейпа сидящие за столом. Мальчик перевел взгляд на Ремуса. К его удивлению, оборотень смотрел на зельевара с неприкрытой ненавистью.

– Отсутствие одиночества на тебя благотворно влияет, Северус, – привлек внимание Гарри сухой комментарий Макгонагалл. И когда она успела вернуться?

– Здравствуйте, профессор Макгонагалл!

– Добрый вечер, Гарри. Надеюсь, лето было продуктивным?

– По крайней мере, в зельях я точно продвинулся, – улыбнулся Гарри.

– В самом деле? – негромко вмешался Ремус. – И с чего бы это?

– Практика, Люпин, – насмешливо ответил Снейп. – Кажется, когда-то это понятие было тебе знакомо.

Ремус уже открыл рот для ответа, но Гарри нахмурился и покачал головой. Пока он соображал, что бы сказать, вмешался Дамблдор.

– Теперь, когда мне надо тебя найти, я первым делом заглядываю в лабораторию Северуса, – он слегка улыбнулся Гарри. – Честно говоря, я не ожидал подобного прогресса.

– Ему просто скучно, – парировал Снейп. – Дайте лишь вернуться его друзьям, и я уверен, что он немедленно променяет полезный труд на бесчисленные неприятности, которые он нам ежедневно доставлял все эти годы.

– Насколько мне известно, Северус, большая часть твоих неприятностей в юности случалась как раз в лаборатории.

– Больше, чем вам известно, директор, – лукаво прищурился Снейп.

– Вы в этом так уверены, мистер Снейп? – приподнял седые брови Дамблдор.

– Я всегда считал вашу репутацию всевидящего и всезнающего человека несколько преувеличенной.

– Я признаю, что не знаю всего, но мне известно несколько больше, чем полагают некоторые молодые люди.

Дамблдор и Снейп продолжали препираться еще некоторое время, не упоминая о том, какие именно «неприятности» случались когда-то со Снейпом. Гарри так и не придумал, что бы такое сказать, и повернулся к Ремусу. Когда тот обратил на это внимание, то ответил свирепым взглядом, немедленно сменившимся умоляющим выражением лица. Гарри попытался жестами дать понять, что не понимает, что именно Ремус имеет в виду.

– Ты уже закончил свое эссе по трансфигурации, Гарри? – спросила Макгонагалл.

– Несколько недель назад. Принести?

– Это даст мне возможность проверить на одну работу меньше в начале учебного года, – кивнула Макгонагалл. – И нам с тобой нужно обсудить перспективы твоей дальнейшей карьеры. Ты все еще хочешь стать аврором?

Гарри вдруг заметил, что Снейп и Дамблдор смолкли, да и вообще за столом воцарилась тишина. Он подумал, что Снейп, должно быть, не слишком лестного мнения об аврорах.

– Ну… хочу, наверно, – промямлил мальчик, и лицо его вспыхнуло огнем.

– Это – нелегкий путь, мистер Поттер. Вам следует быть более уверенным в своем выборе.

– Может, мы могли бы обсудить это в понедельник?

– Если хочешь, – удивленно согласилась Макгонагалл. – В таком случае, жду тебя в понедельник в полдень в своем кабинете.

– Спасибо, профессор.

Гарри нервно поглядел на Снейпа. Отец ответил ему хмурым взглядом, но из разряда задумчиво-хмурых, а не сердитых или саркастических.

Ремус слегка подался вперед и заговорил, к облегчению Гарри, своим обычным мягким тоном:

– Гарри?

– Да?

– У меня есть несколько аргументов как в поддержку твоего желания стать аврором, так и против него. Если у тебя найдется время, не могли бы мы переговорить об этом до твоей беседы с профессором Макгонагалл?

Гарри заколебался. На данный момент ему не слишком хотелось разговаривать с Ремусом, он вообще старался избегать оставаться с ним наедине, пока не сможет рассказать ему правду о своем отце.

– Люпин, мальчик не нуждается в том, чтобы ты решал за него, кем быть, – презрительно заметил Снейп.

– Полагаю, ты считаешь это своей прерогативой? – огрызнулся Ремус. – В любом случае, я ничего не собираюсь решать за него , я лишь хочу объяснить ему некоторые моменты…

– И набить ему голову всякой чушью о праведной славе.

– Северус, я не больше твоего хочу, чтобы он стал аврором! – сорвался Ремус.

– Ремус, – предостерегающе произнес Дамблдор.

– Извините.

– Значит, нам не о чем спорить? – вмешался Гарри.

– Я хочу, чтобы ты понял, что тебе придется делать, – серьезно сказал Ремус. – И хотя я признаю необходимость некоторых действий и уважаю твое решение – если оно, конечно, твое, – я хотел бы, чтобы ты выслушал меня.

– Ладно, – вздохнул Гарри. – В понедельник в одиннадцать.

– У тебя не останется времени поразмыслить над тем, что я скажу, – покачал головой Ремус. – Может, лучше завтра в пять?

– Завтра, – перебил Дамблдор, – Гарри отправится в Косой переулок.

– Ура! – просиял Гарри. – Спасибо, директор!

– Значит, в воскресенье в пять, – заупрямился Ремус.

Гарри перевел взгляд на Северуса, который пробормотал «можно» так, словно это слово причиняло ему физическую боль. Облегченно вздохнув, мальчик кивнул Ремусу:

– Значит, в воскресенье.

Макгонагалл приоткрыла рот, но тут же захлопнула его, не сказав ни слова, и лишь с любопытством взглянула вначале на Снейпа, затем на Гарри. Мальчик постарался не обращать внимания и сосредоточиться на еде.

Когда подали десерт, Ремус встал и извинился, но не ушел немедленно, а подошел к Дамблдору и что-то негромко ему сказал. Тот ответил ему, затем кивнул. Бросив последний взгляд на Гарри, Ремус вышел из зала.

В конце ужина Дамблдор попросил Снейпа и Гарри зайти к нему в кабинет.

– Правда, я пообещал поговорить с Ремусом, – добавил он, – но вы можете подойти минут через десять – Ремус обычно краток.

Через пять минут Снейп поднялся.

– Пойдем со мной, – сказал он Гарри. – Нам нужно обсудить кое-что.

Гарри послушно поплелся следом, но Снейп, не останавливаясь, шел по направлению к кабинету Дамблдора. Когда они сошли с движущихся лестниц, ведущих в маленькую приемную перед кабинетом, Гарри услышал возмущенный голос Ремуса.

– Да мне плевать, чего вы там хотите! Я требую, чтобы вы забрали Гарри из-под опеки этого человека!

Снейп прижал палец к губам и жестом велел Гарри оставаться на месте. Мальчик удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал.

– Ты не имеешь права требовать, Ремус…

– Или я за себя не ручаюсь!

– Ремус, но ты не сможешь стать официальным опекуном Гарри, да и никого другого тоже. Ты ведь оборотень и знаешь, что…

– Северус тоже не его официальный опекун и, я надеюсь, никогда им не будет. Заберите Гарри оттуда. Он может жить со мной. Вы знаете, что я буду о нем хорошо заботиться.

– Когда ты сам хорошо себя чувствуешь.

– Все равно, это будет лучше! Альбус, выслушайте меня! Гарри сейчас очень уязвим. Вы не можете продолжать оставлять его на милость самого хитрого, беспринципного и мстительного человека в Хогвартсе!

– Но Гарри, похоже, всем доволен.

– Доволен! Да вы хоть на что-то обращаете внимание?! Гарри ходит за ним, как бычок на веревочке. Он носит кольцо Лили… Вот только не надо так на меня смотреть! Прошлое Северуса я знаю куда лучше вашего.

– Не уверен, что ты прав.

– Лучше бы мне быть правым, потому что если вы знали обо всем, вы обязаны были что-нибудь предпринять.

Гарри взглянул на Снейпа. Тот рванулся к двери, поднял руку, чтобы постучать, и замер, вновь услышав голос Ремуса.

– Впрочем, теперь это все уже неважно. Но сейчас любому видно, что Северус полностью загнал Гарри под каблук – и непонятно, каким способом!

– Я понимаю, что у вас с Северусом имеются некоторые сложности…

– Я любил Северуса! – завопил Ремус. – Дело не в этом. Если бы вы позаботились о нем, когда он еще учился в школе, или если бы я был похрабрее, с ним не случилось бы того, что случилось. Но я не хочу терять Гарри лишь из-за того, что вы отказываетесь признать, что потеряли Северуса двадцать лет назад.

Снейп громко постучал в тяжелую дверь. Гарри заметил, что на скулах отца появились красные пятна. Дверь распахнулась, Ремус, увидев их, вначале побледнел, а потом покраснел даже больше Снейпа. Гарри понял, что дар речи удалось сохранить только ему.

– Вы хотели нас видеть, директор?

– Еще минутку, Гарри, – кивнул Дамблдор и повернулся к Ремусу. – Спасибо за разговор, Ремус. Всего хорошего.

– И вам того же, директор, – холодно кивнул Ремус, прощаясь. На долю секунды его глаза встретились с глазами Гарри. Взгляд был угрожающе-диким. Второй кивок: – Гарри. Северус, – с горькой улыбкой Ремус кивнул в третий раз, вышел из комнаты и аккуратно притворил за собой дверь.

– Ты не имел права подслушивать, Северус, – укоризненно покачал головой директор.

– Мы пришли минуту назад, – сердито огрызнулся Снейп. – Я не виноват, что оборотню вздумалось выкрикивать свои обвинения на весь замок.

– Как тебе известно, Ремусу совершенно несвойственно повышать голос. Он очень беспокоится за Гарри.

– Если у некоторых истерика, то я-то здесь при чем? И для чего вы нас вызывали?

Дамблдор тяжело вздохнул и отошел к столу, но не сел.

– Вы ведь знаете, что я надавил на Фаджа, чтобы он предпринялчто-нибудь для оправдания Гарри в маггловском мире?

– Он отказался, – догадался Снейп.

– Прикрывшись тем, что поскольку Гарри несовершеннолетний, министерство не имеет права осуществлять в отношении его любое действие, не одобренное опекуном Гарри. В настоящий момент у Гарри нет официального опекуна, и Фадж решил поместить его под опеку министерства. Он объявил, что если у меня нет возражений, он немедленно начнет все необходимые процедуры.

– Это невозможно! – выпалил Гарри, охваченный ужасом при мысли, что его могут поместить под опеку министерства.

– Согласен, – ответил Дамблдор. – Это может быть небезопасно. Северус, твое мнение?

– Конечно, невозможно, – медленно протянул Снейп. – Но я надеялся, что смогу не раскрывать себя как шпиона по крайней мере до Хэллоуина.

– Итак, мы все согласны с этим, – Дамблдор, с явным облегчением выслушав последнее замечание Снейпа, наконец сел. – В опекуны Гарри я предложу себя.

– И что это изменит?– тоскливо спросил Гарри. «Ненавижу, когда меня швыряют туда-сюда, словно мяч,– подумал он. – Не то чтобы я так уж хотел жить со Снейпом, но сейчас мы притерлись друг к другу и я знаю, чего он от меня ждет…»

– На неофициальном уровне, Гарри? Ничего.

– Похоже, вы уже распланировали мою жизнь на много лет вперед, – дерзко заметил Гарри.

– Мальчик мой… – вздохнул Дамблдор.

– Я по-прежнему буду за него отвечать? – перебил старика Снейп.

– Да, но об этом никто не должен знать.

– В таком случае, я согласен. Гарри, а ты?

– А что я могу сказать? Я тут просто чертов квоффл.

– Если бы это было так, – процедил Снейп, – я не спрашивал бы твоего мнения. Мы оба интересуемся, что ты думаешь об этом. Так что прекрати дуться, словно избалованный ребенок, и отвечай.

– Мне… – Гарри осекся на полуслове, прежде чем выпалить, что ему все равно, попытался как можно яснее сформулировать свои мысли и в конце концов сказал: – Что бы ни произошло, профессор Дамблдор будет по-прежнему строить мою жизнь так, как считает наиболее целесообразным с политической точки зрения, а вы, профессор Снейп, все равно останетесь моим отцом. Естественно, я не могу перейти под опеку министерства, и, разумеется, мы не можем пожертвовать нашим шпионом раньше, чем это станет необходимым, так что выбора у нас нет, – он повернулся к Дамблдору. – Я согласен, чтобы вы были моим опекуном. У вас не будет со мной проблем. Мне не хочется грубить, только не надо представлять все так, будто у нас есть выбор.

– Мы поняли твою позицию, – холодно сказал Снейп. – Теперь же, будь любезен, извинись перед директором за грубость – причем извинись со всем уважением.

Гарри зыркнул на Снейпа, глядевшего на него с презрением, и, вздохнув, повернулся к Дамблдору.

– Простите за грубость, сэр.

Посмотрев на печальное лицо старика, он почувствовал искреннее раскаяние.

– Вы мне нравитесь, – сказал он поспешно, – и при других обстоятельствах я был бы счастлив иметь вас опекуном, – он задумался на секунду и честно прибавил: – хоть и считаю вас немного странным, да и влиять на вас нелегко.

После этих слов он обернулся к Снейпу.

– Простите за капризы, сэр. Так лучше?

– Намного, – с высокомерным удовлетворением согласился Снейп, – Ты пока не взрослый, Гарри. Хочешь, чтобы к тебе относились как к зрелому, самодостаточному человеку, – веди себя соответственно, будь любезен, – он вздохнул, потер виски и повернулся к Дамблдору: – Итак, его опекуном станете вы. Это будет работать, пока он считается сиротой. Но что мы будем делать, когда случится неизбежное?

– Может быть, и не случится, – возразил Дамблдор, пристально оглядев Гарри. – Он может не быть похожим на тебя настолько, насколько мы ожидаем.

К удивлению Гарри, эти слова наполнили его ужасом. «Я так не смогу, – пронеслось у него в голове. – Я не хочу провести остаток жизни, обманывая всех и каждого».

– Думаю, что будет, – возразил Снейп. – Я уже приметил определенное сходство.

– Изменение полностью завершится к концу января, – вздохнул Дамблдор, – но узнаваемое сходство, буде оно случится, проявится раньше. Сколько времени у тебя займет претворить в жизнь наши планы?

– Зависит от того, с кем и когда я встречусь. Думаю, что за шесть-восемь недель я смогу распространить устройства, о которых мы говорили, но сначала их нужно сделать, а у Флитвика пока не слишком получается. Если бы я мог подробнее рассказать ему о наших целях…

– Я не могу позволить ему рисковать…

– Конечно, – сухо перебил Северус. – Проблема в том, что информация, которую мы способны передавать ему, ограничена, и даже если все сработает, это нам дорого обойдется. Пассивное наблюдение и вполовину не столь эффективно, как возможность непосредственно добраться до потенциально ценной информации.

Дамблдор повернулся к Гарри.

– Как ты себя будешь чувствовать, если профессору Снейпу придется признать тебя своим сыном, когда придет время?

– Но это же все равно случится, что бы мы ни делали, верно? Я имею в виду, что люди поймут, кто мой отец, даже если он не признает меня официально.

– Это весьма вероятно, – слегка кивнул Дамблдор. – И люди наверняка догадаются, что твое прежнее сходство с Джеймсом было неестественным.

– Значит, все в порядке, – пожал плечами Гарри. – Некоторые будут от этого не в восторге, но это же все равно случится, – он представил себе реакцию Рона и постарался сдержать дрожь. – Конечно, если бы с начала учебного года прошел хотя бы месяц, было бы немного полегче.

– Понятно, – Дамблдор участливо улыбнулся Гарри и откинулся на стуле. – Очень хорошо. Фадж дал мне неделю на размышление. Я ее использую, – нахмуренный лоб разгладился, и лицо директора расплылось от удовольствия. – Постараемся затянуть каждый этап настолько, насколько возможно. Тогда при наихудшем раскладе у тебя, Северус, будут твои два месяца, а ты, Гарри, получишь больше месяца, чтобы успокоить школьных приятелей, – старик встал, подошел к жердочке, на которой сидел Фоукс и, поглаживая блестящий хохолок птицы, предложил:

– По-моему, самое время посвятить во все Орден.

– Нет, – немедленно и почти сердито отозвался Снейп. Гарри съежился на своем стуле.

– Тогда хотя бы только Ремуса.

– Нет. Это мое личное дело, и я не позволю чьей-нибудь глупости или сентиментальности испортить мои последние усилия. Мы расскажем им, когда это будет необходимо, и ни секундой раньше.

Гарри собирался возразить, что стоит рассказать хотя бы для того, чтобы прекратить ссориться с Ремусом, но потом подумал, что в Орден входят практически все Уизли, за исключением Рона и Джинни, и что Фред и Джордж, конечно же, расскажут все Рону. А Рону он хотел рассказать все сам, хоть и неизвестно, как тот это воспримет.

– Гарри?

Мальчик пожал плечами и снова откинулся на спинку стула.

– Я хочу рассказать Ремусу. Все остальные могут подождать.

– Мы не скажем Ремусу! – взвился Снейп.

Сейчас, когда Снейп кричал, Гарри вдруг почувствовал себя куда увереннее. Он сел попрямее и ехидно осведомился: – Ну, а теперь кто кричит на весь замок?

Снейп дернулся, но, к большому удивлению Гарри, кивнул:

– Ты прав.

– Что ж, – заключил Дамблдор, отойдя от феникса, – по-моему, на сегодня достаточно, вы не думаете?

Гарри кивнул и поднялся. Снейп тоже встал.

– Если будут какие-нибудь трудности, – предложил Дамблдор, – ты всегда можешь придти и поговорить со мной.

– Я знаю, – кивнул Гарри.

– А ты, Северус…

– Я приду поговорить с вами, – холодно ответил Снейп, – если смогу сообщить вам нечто существенное.

– Смотри, Северус, только не опоздай, – Дамблдор с неприкрытой нежностью улыбнулся зельевару, – а то ты слишком хорошо умеешь игнорировать побуждения твоей души.

Гарри понял, что последняя фраза предназначалась и ему. Снейп громко фыркнул, на что Гарри не отважился, и пожелал директору спокойной ночи.

До подземелий они дошли в полном молчании. Когда дверь квартиры Северуса закрылась за ними, Гарри повернулся к Снейпу и настойчиво сказал:

– Я хочу рассказать Ремусу.

– Я ответил тебе раньше, – прошипел Снейп пугающе тихим голосом, – и повторяю снова: нет .

– Что ты так взъелся на Ремуса? – воскликнул Гарри. – Только не надо мне рассказывать о его ликантропии. Ты умеешь варить Волчье зелье и прекрасно знаешь, что это болезнь, а не свойство характера.

– Я достаточно близко знаком с характером Ремуса, чтобы не доверять ему.

– Почему? – завопил Гарри. – Не говори мне просто, что ты ему не доверяешь, приведи хоть какой-нибудь гребаный пример!

– Следи за своим языком, пожалуйста.

– В задницу мой язык! – завопил Гарри, потом остановился и хихикнул. – Ой.

– Так о чем ты спрашивал?

Гарри глубоко вдохнул и постарался взять себя в руки. Совладав с собой, он спокойно продолжил:

– Я хочу знать, почему ты не доверяешь Ремусу.

– Все свои школьные годы он участвовал во всех опасных начинаниях своих дружков…

– А ты все свои школьные годы практиковал Темные Искусства. Я не верю, что ты из-за этого ему не доверяешь!

Снейп уставился на Гарри, который нарочито небрежно уселся на кушетке, откинулся назад и всем своим видом показал, что ждет ответа.

– Ладно, – ледяным тоном произнес Снейп. – Сам напросился. Когда мы учились на шестом курсе, Ремус решил извиниться за поведение своих дружков и свою неспособность контролировать их. Он решил, что если я буду лучше выглядеть, Джеймс и Сириус прекратят меня доставать, поэтому решил… обтесать меня. На отношение Сириуса и Джеймса ко мне это, конечно, влияния не оказало, но мы с Ремусом… увлеклись друг другом.

– Что?! – пораженно воскликнул Гарри.

– Мы встречались месяца три. Можешь представить себе реакцию Сириуса, когда тот узнал об этом. Ремус, который все свое внимание всегда посвящал Сириусу и Джеймсу, вдруг влюбился, и не просто влюбился, а в другого парня, и не просто в парня, а в того, кого они ненавидели больше всех в школе. Когда Сириус понял, что поссорить нас не удается, – убеждения на Ремуса не действовали, а сплетни он просто не желал слушать, он решил заставить его убить меня и разрешить тем самым все проблемы.

Гарри удивленно посмотрел на искаженное яростью лицо Снейпа.

– Но вина-то Сириуса. Ремус же не знал об этом.

– Ремус никогда не рассказывал мне об этом! – заорал Снейп. – Мы были вместе три месяца. Я был куда опытнее его, но позволил ему затащить меня в постель. А он и словом не обмолвился о том, что он оборотень.

– И что это меняет?

– Кроме того, что я занимался любовью с животным? – с отвращением проговорил Снейп.

– Ремус не животное! Он человек, по крайней мере 99% времени.

– Точнее, 97,9, если говорить о том времени, что он проводит в образе волка, но он еще немало времени болеет.

– Но как человек.

– Даже если я признаю это, – презрительно заметил Снейп, – он все остается человеком, страдающим крайне опасной болезнью.

– Чем же она так опасна? Я думал, что ликантропия передается лишь укусом оборотня.

Снейп задрожал и отстраненно посмотрел в пустоту.

– Риск в другом. Если кто-то укусит оборотня в человеческом обличье, тот может превратиться даже в дни, предшествующие полнолунию. Он всегда предупреждал меня, что его нельзя кусать, но мне частенько доводилось видеть его кровь. Он весь был покрыт шрамами, у него часто бывали свежие раны, и он никогда не мог объяснить, откуда они взялись. Я думал, что ему нравится… наносить и получать их, просто он стесняется признаться в этом. Это предположение не было высосано из пальца – он был из того рода людей, которые никогда не скажут, чего они хотят, если уверены, что не должны хотеть этого.

– Значит, ты все-таки рисковал.

– Не особо. Он всегда избегал меня в опасные дни, – Снейп тяжело откинулся назад. Он выглядел странно опустошенным. – Тут другое… – и он с шумом выдохнул. – Я рассказывал ему такое, чего не говорил никому: о своей семье, о том, как вырос и сумел выжить в Слизерине, не обладая физической силой, – черные глаза Снейпа, кажущиеся сейчас бездонными, впились в лицо Гарри. – А он мне ничего не сказал, даже то, чем он поделился с ними.

Гарри с минуту не мог даже пошевелиться, потрясенный отчаяньем, написанным на лице Снейпа, как вдруг в памяти пронеслось воспоминание.

– Но он и им ничего не говорил!

– Не говори глупостей.

– Это не глупости! Я вспомнил, что он рассказывал мне, когда я узнал, что он оборотень. Он ничего не говорил им; они сами все выяснили и поставили его перед фактом. Насколько я знаю, Ремус никогда никому не говорил об этом.

На лице Снейпа неожиданно появилось странное выражение, которое тут же сменилось усмешкой.

– Как трогательно.

– Что ж, мы с тобой обсудили недостатки Ремуса, – колко заметил Гарри. – Пожалуй, если покопаться, можно найти еще парочку, но если бы мы начали перечислять недостатки друг друга, то времени у нас ушло бы куда больше. Мне нравится Ремус, и я все равно не вижу повода не доверять ему. Да, и еще… – Гарри вздохнул и оглядел отца, потрясенного до немоты. – Теперь я понимаю, что ты чувствуешь. Ты был с ним до того, как встречался с моей мамой или после?

– Ты что думаешь, после того, как я отверг Лили, обозвав ее поганой грязнокровкой, Ремус захотел бы со мной разговаривать? – фыркнул Снейп.

– Наверно, нет, – согласился Гарри, чуть вздрогнув от эпитета, употребленного отцом, и машинально повертел на пальце кольцо, ловя отблески пламени камина.

– Лили была лучшим другом Ремуса, – продолжил Снейп, вновь усаживаясь и глубоко вздыхая, – и единственным из его друзей, кто меня принял. Мы очень сблизились, когда я встречался с Ремусом. Он не обладал блестящими способностями и брал в основном усидчивостью, а Лили по интеллекту была близка мне, и у нас возникло определенное… сродство. Даже не одобряя моего увлечения Темными Искусствами, она была способна понять гипотезы, которыми я делился с нею, и я всегда говорил своим друзьям в лагере Темного Лорда – я как раз тогда начал тесно общаться с ними, что она непохожа на других магглорожденных: блестящий ум, огромная магическая мощь… прямо мутация какая-то.

– В смысле – генетическая?

– Ну да, – Северус на мгновение задумался. – Но это, разумеется, лишь мое предположение. Она попыталась вступиться за Ремуса, часто общалась со мной, и наши отношения как-то незаметно перешли на другой уровень. Меньше чем через месяц после разрыва с Ремусом я предложил ей встречаться. Мы с ним всеми силами избегали друг друга, и он в том семестре получил самые высокие оценки, Сириус вел себя все так же паскудно, а вот Джеймс… Джеймс, наконец, заметил, что Сириус зашел слишком далеко. Они практически перестали общаться, и Джеймс стал вполне любезен со мной. Поведение Питера зависело от того, кто был рядом – Сириус или Джеймс, потому что он всегда принимал сторону сильнейшего.

– Вы с мамой долго встречались?

– Не очень. Четыре месяца, до окончания семестра.

– Но ты сделал ей предложение, – Гарри вновь перевел глаза на кольцо. «Они с Ремусом… А вдруг Ремус подумал, что Снейп дал мне это кольцо, потому что я занял ее место,– он поморщился. – Ох, черт, а ведь он именно так и подумал. «Прошлое Северуса я знаю куда лучше вашего…» Он о себе? Но Дамблдор, кажется, знал об этом. Ой, он имел в виду Люциуса! Черт!»

– Под влиянием момента, – ответил Снейп. – Она думала, что мы недостаточно взрослые для создания семьи, но она любила меня и, похоже, надеялась, что привязанность к ней поможет мне преодолеть мои предубеждения. Лили настаивала на длительной помолвке – мы бы не поженились до окончания школы. Она вернулась домой, к своей маггловской семье. Мне же не слишком хотелось возвращаться в родные пенаты, и я провел лето, мотаясь между домами Августа и Люциуса.

– И готовясь к деятельности Пожирателя Смерти.

– Да, – Снейп прикрыл лицо руками. – Метку я получил только на Хэллоуин, но свое первое убийство совершил в августе. Порвал я с ней в поезде, по дороге в Хогвартс, и до конца года у нас с Джеймсом была открытая война, – Снейп скривился. – А с октября они начали встречаться.

– И я еще думал, что это у меня запутанная жизнь, – Гарри подпер голову руками.

– Не говори «гоп», шестой курс даже и не начался.

– Хорошо, Северус, – серьезно кивнул Гарри.

– Как ты меня только что назвал?

– Северус. Ты предпочитаешь другое обращение? Просто «профессор» звучит слишком официально, а «папа» тебе не очень подходит.

– В разговорах с теми, кто в курсе, ты можешь называть меня по имени, – решил Северус, поразмыслив, – ведь Джеймса ты именно так называешь. Но как обращение мне это не нравится. Я не возражаю, чтобы ты называл меня отцом, когда мы наедине, хотя, конечно, я этого не требую, – он фыркнул. – И вообще, глупо, по-моему, привыкать к чему-то, что ты не сможешь использовать перед своими однокурсниками.

– Отец, – вновь начал Гарри. Слово, сорвавшееся с губ, прозвучало странно. Вначале у мальчика было ощущение, что он играет в какую-то игру, потом в горле появился комок. Гарри постарался совладать с собой и продолжил, – Ремус очень беспокоится за меня.

– Я заметил, – сухо ответил Снейп.

– Он предупредил меня, что ты – жуткий собственник, временами не воспринимающий никаких разумных объяснений.

– Он прав.

– Но тогда…

– Я не желаю, чтобы Ремус Люпин оказался посвящен в еще какие-либо детали моей личной жизни! – вспылил Снейп.

Гарри поморщился. Он подозревал нечто подобное, потому и заставил Ремуса уйти из комнат Снейпа.

– Ступай спать, – приказал ему отец, – уже поздно.

– Ладно, – пробормотал Гарри. «Заставил Ремуса уйти…» – Как ты думаешь, где именно , по мнению Ремуса, я сплю? – выкрикнув это, он выскочил из комнаты.

Уже раздеваясь, Гарри обдумал свою последнюю реплику. Пожалуй, стоит описать Ремусу свою комнату, а когда начнется учебный год, постараться пореже оставаться с ним наедине. «А это – мысль, – решил он. – В воскресенье попытаюсь подвести разговор к тому, почему я не слишком рвусь вернуться в свою спальню в башне. Чтобы мы оба не изводили себя всякими мыслями». Придя к такому заключению, он нырнул в постель и мгновенно уснул.

Глава 20. Новое изобретение близнецов

На следующее утро Гарри надел было белую рубашку и серые брюки под зеленую мантию, но, оглядев себя в зеркале, решил, что в подобном сочетании цветов он выглядит слишком по-слизерински. Замена брюк на черные помогла не слишком, и в конце концов Гарри надел черную рубашку, застегнул мантию и решил идти так.

«Хотя, – подумал он, – мантия-то все равно зеленая…»

Из-под мантии выглядывали отвороты брюк – похоже, он еще подрос. Гарри внимательно осмотрел в зеркале свое лицо. Ему показалось, что губы стали чуть тоньше, а лицо – чуть длиннее, но уверен он не был. «Интересно, – подумал он, – смогу ли я стащить у кого-нибудь из друзей свою старую фотографию?»

В дверь постучали, и снаружи донесся голос Снейпа.

– Мы договорились встретиться с Уизли через двадцать минут! Выметайся немедленно, если хочешь успеть позавтракать!

– Извини, я просто пытался решить, выгляжу ли я по-другому, – отскочил от зеркала Гарри.

– Естественно, по-другому, – насмешливо ответил Снейп. – Ты похож на волшебника, а не на маггловского побродяжку. Ешь быстро. Я вернусь, когда нужно будет отправляться в этот… шутовской магазин.

Снейп первым нырнул в камин, наказав Гарри последовать за ним через две минуты. Когда Гарри, честно выждав указанное время, выбрался из камина на другой стороне, Снейпа там уже не было. Хотя подобное поведение отца решило вопрос о том, прощаться или нет, Гарри все равно почувствовал себя брошенным.

– Гарри! – подскочившая миссис Уизли порывисто обняла его, отодвинула и начала отряхивать золу с его мантии. На ее одежде виднелись серые пятна – следы его объятий. – Извини, дорогой! Фред с Джорджем и не подумали вычистить камин к нашему прибытию.

– Да все в порядке, – успокоил ее Гарри.

– Ты изумительно выглядишь! – воскликнула она. – Новая мантия, и с волосами сумел справиться. Все девушки будут у твоих ног.

Гарри взглянул на Гермиону, замершую от удивления в дальнем углу комнаты, улыбнулся ей и заметил: – По-моему, единственная девушка в этой комнате старается держаться как можно дальше от меня.

Откуда-то слева послышался смешок. Оглянувшись, Гарри увидел Джинни.

– Ой, прости…

– Ничего-ничего! Я тут не девушка – просто младшая сестренка.

– Я тебя просто не заметил, Джинни.

– Мне все равно пора, – изрекла Джинни, – мы с Дином договорились встретиться возле «Флориш и Блоттс», – и, к немалому удивлению Гарри, подмигнула ему. «Похоже, она вовсе не разочарована, просто делает вид», – догадался он.

После многочисленных указаний – «Встретимся там-то», «Не вздумайте соваться в Лютый переулок», и все в том же духе, – миссис Уизли тоже отправилась за покупками. Теперь с Гарри оставались лишь Рон, Гермиона и близнецы. Рон подскочил к нему, стиснул его руку и от души хлопнул по плечу.

– Всегда думал, как оно будет, когда ты наконец уедешь от Дурслей! А ты вырос! Они что, пичкали тебя зельем для задержки роста?

– Они меня просто не кормили. Мы думаем, что как только у меня появилась возможность нормально есть, я начал расти.

Гарри перевел глаза на Гермиону, по прежнему робко жмущуюся в углу.

– Да поздоровайся же со мной! Или мама Рона будет единственной, кто меня обнял?

Гермиона смущенно улыбнулась, подошла к нему и крепко обняла. Гарри притянул ее поближе. Его охватило незнакомое чувство. Он вдохнул запах ее волос и постарался запомнить его. Она слегка отстранилась, Гарри разжал объятья и нервно взглянул на Рона. Тот вначале закатил глаза, а потом показал ему вздернутый вверх большой палец.

«Да Рон вовсе не ревнует! – Гарри поймал себя на том, что лицо его расплылось в улыбке, и поразился, насколько это для него важно. – Она всегда была для него – ну, насколько она могла быть для кого-то. Наверно, поэтому я и не пытался ухаживать за ней».

– До чего ж трогательно, – заметил один из близнецов. Присмотревшись, Гарри решил, что это Фред – тот всегда стоял чуть по-другому, когда начинал работать на публику.

– Вас я тоже рад видеть, – парировал Гарри. – Ну, как бизнес?

– Растем потихоньку, – весело ответил Фред.

– Понравились наши образцы? – спросил Джордж.

– Если честно, – ответил Гарри, – я их даже не открыл. Последнюю неделю, которую я жил с Дурслями, у меня ни секунды не было, а в Хогвартсе… Не думаю, что оно того стоит – с учителями, которые проверяют меня каждую свободную минуту, – он обезоруживающе улыбнулся близнецам. – Я собираюсь испробовать их в первые же выходные после начала занятий.

– А у нас тут кое-что есть для тебя, – заговорщически прошептал Джордж.

– Потрясающий прикол…

– …или удовольствие…

– …для сверхзнаменитых…

– …но скромных волшебников.

Фред достал из внутреннего кармана небольшую коробочку, открыл ее, вытащил красновато-коричневую ириску и с поклоном протянул Гарри. Тот с подозрением оглядел предложенную конфету.

– Я ведь не стану невидимым? – спросил он. – И не уменьшусь? Короче, она не помешает мне закупиться к школе?

– Нет, конечно, – успокоил его Фред. – Будешь абсолютно видимым и сможешь спокойно передвигаться.

– В человеческом обличье?

– Да.

Гарри недоверчиво оглядел близнецов, поколебался еще несколько секунд и сунул конфету в рот. Вкус был шоколадным, но это вовсе не значило, что его не ожидают неприятности. Конфета тут же растаяла.

– Гарри! – воскликнула Гермиона, потрясенная его уступчивостью.

Гарри почувствовал вспышку жара в районе пупка. Жар распространился по коже от макушки до пяток, обжег как огонь и стих. Гарри облегченно вздохнул.

Рон захихикал. Гарри повернулся к нему, рыжий громко ахнул, и на его лице внезапно появилось встревоженное выражение.

– Должен тебе сказать, что к твоим волосам это потрясающе подходит, – прокомментировал Фред.

Гарри взглянул на свои внезапно потемневшие руки. Кожа была не загорелой, а по-настоящему темной, с чуть более светлыми ладонями. Он вновь перевел взгляд на испуганную Гермиону.

– Э-э… У тебя есть зеркало?

Джордж взмахнул палочкой, и окно в стене, разделяющей комнату и небольшой шкафчик, до этого ускользнувший от внимания Гарри, превратилось в зеркало. Гарри подошел к нему, осмотрел себя и воскликнул: – Здорово!

Его лицо совершенно не изменилось, просто потемнело. Шоколадный цвет кожи действительно очень шел к чуть волнистым темным волосам. Правда, шрам выделялся более отчетливо, но если прикрыть его чем-то, никто не распознает в нем Гарри Поттера.

– Не знаю, здорово ли, дружище, – заметил Рон.

– Я хотел выбраться в маггловский Лондон! – воскликнул Гарри. – Теперь я смогу это устроить. Сколько времени это продлится? – обернулся он к близнецам.

– Недолго…

– …месячишко-другой.

– Вы не посмеете сотворить такое со своим партнером, – скорчил зверскую рожу Гарри. – Нет, правда, сколько?

– Часа два.

– Отлично! Как раз успеем, – Гарри перевел взгляд с явно восхищенной Гермионы на все еще встревоженного Рона. – Но сначала мне нужно перемолвиться с вами парой слов наедине. Как вашему партнеру.

Фред повернулся и с глубоким поклоном указал на дверь кабинета.

– Входите, мистер Поттер. Мы полностью к вашим услугам.

Как только Фред и Джордж вошли следом за ним в кабинет, Гарри наложил на дверь Secretus . Близнецы изумленно переглянулись. «Ну конечно, мы же не учили этого в школе», – подумал он

– Гарри?

– Вы воспользовались помощью Ли Джордана, – начал Гарри, – у него точно такой оттенок кожи.

– Да, вообще-то…

– …но он думает…

– Вы добавляли в конфеты его кровь?

Фред и Джордж виновато переглянулись.

– Вообще-то это не настолько страшно, как думают люди, – начал Фред.

– Но вы не сможете продавать их, – заметил Гарри. «Им даже показывать эти конфеты никому нельзя!» У вас будут проблемы – это же противозаконно! Будь я аврором, я, увидев подобное изобретение, первым делом проверил бы его на наличие крови – ясно, что для него вам был необходим компонент человеческого тела, а кровь – самый действенный из них.

– Где ты узнал об этом? – вытаращился Джордж.

– Профессор Снейп допустил меня этим летом в свою личную лабораторию, – усмехнулся Гарри и, поколебавшись, спросил: – А что вы вообще знаете о компонентах человеческого тела?

– Э-э… немного. С мокротой или отшелушенной кожей наш прикол не работал.

– Стоит использовать жидкости, – посоветовал Гарри. Он припомнил первые главы «Магии крови» и сказал, точно отвечая урок: – Моча и гной не используются для общего применения. Для него требуются определенные компоненты, к которым, в порядке возрастания эффективности, относятся: пот, слюна, вагинальные выделения, сперма, менструальная кровь и, самая действенная, венозная кровь, – Гарри порадовался тому, насколько гладко это прозвучало. – Существуют определенные компоненты, равные крови в некоторых случаях – черепно-мозговая жидкость, например, но получить ее достаточно сложно. Не думаю, что вы хотите уморить Ли.

– Ты прав, дружище, – слабо сказал Фред. Джордж был не в состоянии выговорить и слова и лишь хлопал глазами. Гарри решил, что шокировать близнецов оказалось приятным занятием, и при случае стоит попробовать еще раз. Постаравшись, чтобы голос звучал абсолютно по-деловому, он добавил: – Я бы предложил сперму, если вы сможете уговорить Ли подрочить. Покупателям об этом знать все равно не стоит, но продукт перестанет быть противозаконным.

– Э-э…

– Гарри? – выдохнул Джордж.

– Ах, до чего ж невинность быстротечна! – картинно воздел руки Фред, но Джордж, не обращая внимания на брата, спросил с восхищением:

– Ты и в библиотеке Снейпа был? Она лучше, чем Запретная Секция?

– Мне трудно сравнивать, – пожал плечами Гарри, – в Запретной Секции я всегда искал что-то конкретное.

– Ты ведь не изучаешь Темные Искусства, верно, дружище? – встревожился Фред.

– В некоторых книгах упоминаются Темные Искусства, – признал Гарри, – но я их не использую, а теорию всегда полезно знать, разве не так?

– Так-то оно так, но Гарри…

– Только что я посоветовал вам, как с наименьшими потерями добиться цели. Разве бы я мог вам помочь, не зная теории? Кроме того, не всякая магия крови относится к Темным Искусствам, хотя она вся запрещена, но об этом мы только что говорили. И коль скоро вы использовали человеческую кровь, не вам упрекать меня за то, что я знаю , как ее использовать.

– И то верно, – поморщился Джордж.

– Так что будьте поаккуратнее, ладно? Если вас поймают на использовании незаконных компонентов, мне тоже достанется – я же ваш партнер, – а вашего отца это просто убьет.

– Тогда лучше это пока никому не показывать, – не на шутку встревожился Фред.

– Вот это верно, – согласился Гарри. – Ладно, я пошел, а то они там меня заждались. Я вам пришлю список книг, в которые вам стоит заглянуть, хотите?

– Конечно.

– Да, можете одолжить мне немного денег? – улыбнулся Гарри.

– Одолжить?

– Я их верну, когда мы вернемся. Не смогу же я в таком виде получить деньги в «Гринготтсе».

– Это почему вдруг?

– Ты серьезно?

– Конечно, серьезно. Цвет твоей кожи гоблинов не одурачит.

– Ладно. Значит, увидимся позже.

– Погоди!

– Что?

Гарри обернулся, не зная, который из близнецов окликнул его. Джордж протянул ему еще одну ириску.

– Возьми на всякий случай. Вдруг придется задержаться.

Выйдя из кабинета, Гарри натолкнулся на Гермиону и Рона.

– Мы ни слова не слышали, – пожаловался Рон.

– А тебе и не нужно было это слышать, – самодовольно ответил Гарри. – Пошли. Я еще в маггловский Лондон хочу успеть.

– В такой одежде? – насмешливо спросила Гермиона. – Гарри, да ты волшебник с головы до пят!

– У меня маггловская одежда под мантией. Всего-то и надо юркнуть в первый же подъезд и спрятать мантию в сумку, – Гарри улыбнулся Рону. – Ну, пойдем же! Будет здорово. Только сначала в «Гринготтс».

Рон чуть встревоженно кивнул, и они вышли на улицу.

– Ты очень странно выглядишь, Гарри, – заметила Гермиона, приноравливаясь к его походке.

– Думаешь? А мне казалось, что я выгляжу здорово.

– Эти зеленые глаза…

– Не смотрятся на моем лице?

– Ну, не то чтобы не смотрятся, но выглядят неестественно.

– Значит, люди подумают, что я надел цветные контактные линзы, – пожал плечами Гарри. – Ой! Мой шрам! Мне нужна бандана или шляпа какая-нибудь.

– Тогда нам сюда, – Гермиона повернулась и повела их к маленькому магазинчику с вывеской «Галантерея от Мисс Троттер». В магазине она купила узкий золотой шарф, скатала его, повязала вокруг головы Гарри, насмешливо прищурилась и вынесла вердикт: – Потрясающе!

Гарри осмотрел себя в зеркале. Золотые отблески от шарфа придавали его лицу нечто экзотическое. «Не совсем мой стиль, – подумал он, – но для маскировки подходит идеально». Учитывая темную кожу и слегка изменившиеся черты лица, исчезновение шрама сделало его неузнаваемым.

– Замечательно, – воскликнул он.

– Если вы спросите меня, – хмуро заметил Рон, – я скажу, что ты выглядишь настоящим задавакой.

– А мы не будем тебя спрашивать, – парировала Гермиона. – Пошли.

Глава 21. В Косом переулке

Спустя полчаса Рон с явной паникой смотрел на маленький маггловский магазинчик.

– И что нам здесь нужно? – спросил он.

– Я хочу быть на Хэллоуин в кожаных штанах, а после начала учебного года я их купить уже не смогу, – ответил Гарри чуть громче, чем следовало.

– Да разве в них можно ходить? – едко спросила Гермиона.

– Понимаешь, – таинственно понизил голос Гарри, – тут один из учителей разорялся, насколько непристойна маггловская одежда…

– Что?! – перебила Гермиона.

– Потому что она подчеркивает мою задницу.

– Да ну тебя!

– Ну, вообще-то Гермиона права, – вмешался Рон. – Джинсы и всякие облегающие брюки, конечно, практичны, но я бы не надел их в какое-нибудь приличное место… да и в злачное, кстати, тоже. В смысле, без мантии.

– Вот я и решил показать ему, что магглы считают сексуальной одеждой, чтобы он больше не мог бы шпынять меня этим, – как ни в чем не бывало продолжил Гарри. Честно говоря, он и сам не знал, чем ему так приглянулась мысль шокировать Снейпа. «Наверно, тем, что вреда большого тут нет». Гарри выбрал кожаные штаны со шнуровкой по бокам.

– Как вам эти?

– Примерь-ка, – предложила Гермиона.

Гарри так и поступил. Когда он вышел из примерочной, Гермиона залилась краской и пролепетала, что он чертовски сексуально выглядит, но брюки могли бы быть и поуже. Продавщица поспешила выразить свое согласие.

– Я же худющий! А что будет, когда я наберу вес? – запротестовал Гарри, но, поспорив некоторое время, согласился примерить пару поуже. Пройдясь туда-сюда, чтобы убедиться, что он вообще способен в них двигаться, Гарри поймал восхищенный взгляд Гермионы. Та пискнула что-то в знак одобрения, и он решил остановиться именно на этом. Продавщица заметила, что брюки должны облегать еще сильнее, но настаивать не стала.

– Хочешь, чтобы они сидели как влитые, – добавила она с лукавой улыбкой, – намочи их, надень и ходи так, пока не высохнут. Тогда они будут облегать, как вторая кожа. Тут точно не надо подшивать?

– Точно. Спасибо за помощь, – улыбнулся ей Гарри, забирая покупку. Рон и Гермиона уже тянули его к двери.

– Ну и ну! – округлил глаза Рон, когда они оказались на улице. – И мама еще жалуется, что Билл дико выглядит. Заметили сережку у нее на губе?

– И на брови, и в носу, и бог знает где еще! – презрительно прибавила не столь шокированная Гермиона.

– А по-моему, она ничего, – улыбнулся Гарри. – Улыбка у нее симпатичная, да и эти синие прядки в волосах мне понравились.

– Ну, тогда Тонкс в твоих глазах должна быть просто королевой красоты, – пробормотал Рон в сторону.

– Тебе нравится Тонкс? – спросила Гермиона.

– Конечно, – пожал плечами Гарри. – Правда, в основном как человек. Не то чтобы я хотел за ней приударить и все такое. «Во всяком случае, не слишком».

Они уже возвращались в Косой переулок, когда Рон затащил их в маггловскую кондитерскую, где накупил разных сластей, которых никогда раньше не встречал. Гермиона выбрала фруктовый коктейль, а Гарри купил две пачки сигарет. Гермиона возмущенно посмотрела на него и нахмурилась.

– С каких это пор ты куришь , Гарри?

– С лета, – пожал он плечами.

– А что это вообще такое? – спросил Рон, провожая взглядом пачки, которые Гарри запихивал в пакет с покупками.

– Наркотик, – неодобрительно ответила Гермиона.

– Маггловский наркотик, – рассмеялся Гарри, представляя возможное возмущение Снейпа, – но из разрешенных. Вроде выпивки.

– В Хогсмиде ты их покупать не сможешь, – с явным удовлетворением сказала Гермиона, когда они отошли от прилавка.

– Да, – согласился Гарри, оглядывая магазин. – Может, стоило купить побольше, – добавил он, обезоруживающе улыбаясь ей. – Но я мало курю, так что все будет в порядке.

– Ладно, – фыркнула Гермиона, – только предупреди меня, когда соберешься покурить, и я в этот день не выйду из комнаты.

– Да в чем проблема-то? – нерешительно спросил Рон.

– Они вызывают привыкание, – с нажимом произнесла Гермиона.

Рон неуверенно взглянул на Гарри. Тот пожал плечами и отвернулся, преувеличенно внимательно разглядывая посетителей кафе, мимо которого они проходили. Мужчина за столиком удивленно взглянул на него, и Гарри вновь повернулся к Рону и Гермионе.

– Я мало курю, – повторил он.

Когда они, пройдя через «Дырявый Котел», оказались в Косом переулке, Гарри внезапно до смерти захотелось покурить, но он постеснялся вытащить сигареты перед Гермионой. Гарри предложил было разделиться, сказав, что уже купил часть необходимых предметов, но Рон его не поддержал. Похоже, рыжик еще не хотел оставаться с Гермионой наедине, и когда Гарри зашел в магазин мадам Малкин присмотреть новую школьную мантию, друзья последовали за ним.

– Тебе действительно понравилась та продавщица, Гарри? – спросила Гермиона.

– Очень, – ответил Гарри, но смягчился, глядя на расстроенное лицо Гермионы: – Хотя без сережки в губе было бы куда лучше. А в остальном – очень даже ничего, и волосы у нее действительно отменные, – он улыбнулся. – И потрясающая улыбка – почти такая же очаровательная, как твоя.

Гермиона вспыхнула. «Забавно, сейчас я учусь у Ремуса совсем не тому, чему учился в тринадцать лет», – пронеслось у Гарри в голове. Под ложечкой внезапно что-то вспыхнуло, и горячая волна окатила его с макушки до пят. Гермиона ахнула.

– Ой! – воскликнул Рон.

– Что случилось?

– Ты снова побелел.

Гарри взглянул на свои руки, увидел, что они снова обычного цвета, и подумал, что скажет мадам Малкин, когда вернется.

После того как Гарри купил новую мантию, они продолжили ходить из магазина в магазин, покупая школьные принадлежности. Купив все необходимое и кое-что ненужное, они подошли к кафе-мороженому Флориана Фортескью.

– Плачу я, – предупредил Гарри, – ведь это я вытащил вас сюда.

Он сразу заказал себе большую порцию пломбира с фруктовым сиропом, чтобы друзья не стеснялись выбирать. Рон попросил то же самое, Гермиона предпочла шарик шоколадного мороженого, и они уселись за столиком снаружи.

– Ну, и каково это – жить в Хогвартсе летом? – спросила Гермиона, когда они уже покончили с мороженым и лениво выскребали остатки.

– Здорово, – ответил Гарри. – Хочу – учусь, хочу – бездельничаю, – он хитро улыбнулся. – Могу есть, когда мне угодно, а однажды даже в Хогсмид удалось выбраться. «Так безопаснее – лучше я им сам кое-что расскажу, тогда они не узнают, что я что-то опустил».

– А где ты живешь? В гриффиндорской башне? – спросил Рон.

– Нет, конечно, – усмехнулся Гарри. – Представляешь, каково там одному? Я живу в подземельях. Дамблдор хотел, чтобы я был поближе к другим учителям. «Именно так – и подозрений никаких не останется».

– А где они питаются?

– В основном каждый ест в своих комнатах, хоть Дамблдор и настаивает, чтобы три раза в неделю все собирались на ужин в Большом зале.

– Стоит ли наваливать на домовых эльфов дополнительную работу? – нахмурилась Гермиона.

– Дополнительную работу? Гермиона, да у них сейчас практически каникулы! Им нужно обслуживать едва лишь дюжину человек, а ты вспомни, сколько там домовых эльфов! Они просто изнывают от скуки, вечно спрашивают, чем бы еще они могли меня порадовать – я однажды не выдержал и попросил испечь мне «Черный Лес» и приготовить говядину по-веллингтонски *^{note 3}, так они были просто счастливы. Для них чем сложнее, тем лучше.

– Я думаю, через пару месяцев… – с сомнением покачала головой Гермиона.

– Гарри, ты, небось, ползамка облазил? – поспешно спросил Рон.

– Есть немного, – отозвался Гарри.

– А летнее задание ты закончил? – спросила Гермиона.

– Давным-давно, – ответил Гарри, не давая Рону перебить его новым вопросом. Тот понурился.

– Говорила же я тебе! – торжествующе обернулась к нему Гермиона.

– Ну, у Рона и так дел было выше крыши, – заметил Гарри. – Я-то оставался в школе, только с учителями в качестве компании.

– А у тебя были дополнительные уроки? – жадно спросила Гермиона. – Или практика?

– В основном, по зельям, – признался Гарри. – Я помогал Снейпу пополнить запасы мадам Помфри к началу занятий.

– Ужас какой! – простонал Рон. – Гермиона, как ты можешь беспокоиться о домашних эльфах, когда Гарри вынужден работать со Снейпом?

– Да не так все страшно, – возразил Гарри. – Он летом куда спокойнее. И даже если бы он вел себя как всегда, это все равно куда лучше Дурслей.

Они помолчали с минуту. Гарри подумал, что друзья соболезнуют его горю, и почувствовал вину за то, что не мог скорбеть о родственниках.

– А как твои, Рон? – спросил Гарри, когда молчание стало неловким.

– Нормально, наверно, – хмыкнул Рон. – Знаешь, мама переполошилась, когда я спросил ее про заклятье Отцовства.Решила, что я спрашиваю, не усыновили ли они меня. Можно подумать, им нужен был еще один ребенок!

– Ты полагаешь, что если бы она могла выбирать, то выбрала бы девочку?

– Ну да. Ведь ясно же, что они старались, пока у них не получилась дочь. Должно быть, я был для них большим разочарованием.

– Рон… – укоризненно протянула Гермиона. – Ты прекрасно знаешь, что твои родители любят тебя.

– Любят, конечно. И все же это не то, что быть желанным ребенком.

Снова наступила тишина. Гарри лихорадочно старался подобрать тему, которая способна отвлечь друзей от разговоров про Дурслей или про заклятье Отцовства.

– О! А я знаю, кто будет новым преподавателем по ЗОТИ! Сказать или предпочтете сами догадаться?

– Только не Снейп, – взмолился Рон.

– Не Снейп.

– Мы его знаем? – нетерпеливо спросила Гермиона.

– Да.

– Он знает предмет?

– Да.

Оба напряженно задумались. Гарри похвалил себя за выбор темы, которая явно заняла все их мысли.

– Это кто-то из министерства? – спросил Рон.

– Нет.

– Мы знали его, когда он учился? – предположила Гермиона.

– Нет.

– Кто-то, кто уже преподавал нам? – неуверенно сказала Гермиона, прикусив губу.

– Да.

– Профессор Люпин? – широкая улыбка осветила ее лицо, но тут же угасла. – Но он ведь не может, верно? То есть…

– Да, – улыбнулся Гарри во весь рот. – Луни вернулся!

Гермиона и Рон завопили от восторга так, что посетители кафе начали оглядываться на них. Гарри даже удивился, насколько ему приятно думать о Ремусе как о профессоре Люпине, учителе по ЗОТИ.

– Это замечательно! – захлебывалась Гермиона. – Он такой умный, и милый, и… – тут она покраснела, – симпатичный, – она прикрыла рот рукой. – О, Боже!

– Ага, – Гарри лукаво взглянул на нее, припомнив, какими глазами она смотрела на Ремуса, когда он прощался с ними весной на вокзале. – И голубой.

– Ой, нет! – воскликнула Гермиона, возмущенная и заинтересованная одновременно. – Честно?

– Честно. Так что остынь, пока не поздно, – Гарри с трудом удержался, чтобы не намекнуть, что в школе Ремус встречался со Снейпом. Если он хоть словом об этом обмолвится, отец больше никогда ничего ему не расскажет.

Снова воцарилась тишина. Через минуту Рон вздохнул и подпер подбородок рукой.

– Мы ведь больше не дети, верно? – без улыбки спросил он.

– Почему? – опешила Гермиона.

– Ну, вы тут говорите, кто кому нравится и кто что… э-э… предпочитает, Гарри покупает сексуальную одежду, чтобы позлить учителя, и выбирает наркотики вместо конфет, а я… – Рон задумался. – Я, – признал он, – только что смотрел на маленького мальчишку, болтающего с набитым ртом, и думал о том, что неплохо бы научить его приличным манерам.

– Плохой признак, – сочувственно заметил Гарри. – Просто кошмар.

– И что в этом плохого? – брюзгливо заметила Гермиона. – Думаю, было бы неплохо, если бы вы двое наконец-то догнали меня в развитии. И, кстати, я вовсе не считаю поведение Гарри признаком зрелости.

Гарри был очень доволен подобной оговоркой. Он вытащил сигарету и зажег ее, якобы для того, чтобы подразнить Гермиону. Она вытаращилась на него. Гарри глубоко затянулся, выдохнул дым, торопливо затянулся во второй раз и почувствовал, что, несмотря на смущение, начинает успокаиваться. Рон странно взглянул на него и снова надулся.

– А что мы будем делать, если ты начнешь встречаться с кем-нибудь еще? – хмуро спросил он. – Кто, кроме меня, согласится мириться с Гарри, и кто, кроме Гарри, согласится мириться со мной?

– Я не стану встречаться с тем, кто не согласится мириться с тобой и Гарри, – уверенно ответила Гермиона.

– Не понимаешь ты мужчин, Гермиона, – вздохнул Рон. – Даже если ты сумеешь убедить своего парня, что у нас чисто дружеские отношения, он все равно не позволит…

– Не все мужчины одинаковы, Рон, – возразил Гарри. – Если я начну встречаться с Гермионой, я не стану возражать, если у нее будут друзья-мужчины кроме тебя. Если ты встречаешься с девушкой, это не дает тебе права запрещать ей дружить с тем, с кем она хочет.

– Спасибо, – сухо проговорила Гермиона, вновь взглянув на него, – но я не стала бы встречаться с парнем, который курит.

– Гермиона… – неуверенно начал Гарри.

– Потому что это отвратительно. И глупо. И этот мерзкий запах…

Гарри перегнулся через стол и поцеловал ее. Когда она не отшатнулась, он обнял ее и притянул так близко к себе, насколько позволяли стулья. В голове промелькнула мысль, что он все еще держит в руках сигарету и ее густые волосы будут пахнуть табаком, – и тут же пропала, вытесненная ощущениями. Рот и губы девушки были холодными и сладкими после мороженого, а щеки – мягкими и теплыми. Когда Гарри, наконец, отстранился, оба тяжело дышали.

– Я… – дрожащим голосом сказала она.

– Замечательно! – весело объявил Рон. – Вот и договорились.

Они с удивлением посмотрели на него.

Они трое как раз обсуждали историю их дружбы, когда на лестнице, ведущей на террасу, раздались шаги. Оглянувшись, Гарри увидел приближающегося Снейпа и заставил себя приветливо улыбнуться и весело поздороваться. Не уверенный, как на появление учителя отреагируют друзья, он бросил на них взгляд исподтишка. Рон нахмурился, а Гермиона внезапно крайне заинтересовалась креманкой из-под мороженого.

– Мистер Поттер, – ядовито усмехнулся Снейп, приблизившись, – директор считает, что для возвращения вам потребуется нянька.

Похоже, он собирался что-то прибавить, но, остановившись рядом с Гарри, посмотрел на стол и заметил в креманке окурок. Усмешка его пропала, потом появилась вновь.

– Кто вам это дал? – рявкнул он, с подозрением глядя на Гермиону. Гарри понял, что реакция отца была связана с ее маггловским происхождением.

– Никто.

– Что, Флориан теперь продает мороженое с ядовитыми добавками? Что-то с трудом верится, мистер Поттер.

– Мы выходили в маггловский Лондон…

– Что?! Ах ты безмозглый, безответственный…

– Я хорошо загримировался.

– Да хоть трансфигурировал сам себя! – воскликнул Снейп и осекся. Лицо его исказила презрительная гримаса. – Мы обсудим это позже, в присутствии директора. А теперь…

Снейп протянул руку. Гарри решил, что притворное непонимание ни к чему хорошему не приведет, и неохотно передал отцу распечатанную пачку сигарет. Тот взял ее с улыбкой удовлетворения, обещавшей примерное наказание.

– Гарри! – прошипела Гермиона.

– Ну, идемте, – проговорил Гарри, вставая.

– Гарри! – повторила Гермиона более отчетливо.

– Что случилось, мисс Грейнджер? – едко спросил Снейп.

– У него есть вторая пачка.

– Гермиона! – ахнул Гарри.

– Он же прав, – ощетинилась Гермиона. – Ты не должен курить.

– Как видно, опасность иметь друзей-гриффиндорцев не изменилась с тех пор, как я учился в школе, – фыркнул Снейп и снова протянул руку. – Давайте сюда остальное, мистер Поттер.

– Да что вы знаете о друзьях-гриффиндорцах? – сердито спросил Рон.

– У меня таковые были, – Снейп одарил его тяжелым взглядом. – И я никогда не мог на них положиться. Они позволяли мне лгать только в том случае, если мне удавалось убедить их в необходимости данной лжи.

Рон был явно взбешен, но Гермиона, похоже, восприняла слова Снейпа как комплимент. Профессор прищурился и оценивающе оглядел ее.

– Я согласен воспринимать вас как временного союзника, мисс Грейнджер. А вам, мистер Уизли, я посоветовал бы побольше разузнать о некоем гриффиндорце по имени Август Мейландт. Уверен, что его история покажется вам поучительной. Мистер Поттер?

Гарри засовывал свои покупки в сумку из маггловского магазина.

– Погодите минутку, – пробормотал он, – у меня тут несколько покупок Гермионы, – и протянул ей пакет, пристально посмотрев на нее. После выходки с сигаретами он не был уверен, что Гермиона не сообщит Снейпу о покупке кожаных штанов. Она слегка кивнула.

– Спасибо, что помог с покупками. Увидимся первого сентября.

– Хорошо, – кивнул Гарри. Улыбнуться ей он так и не смог, да и вообще старался не смотреть на нее. Он коротко попрощался с Роном и спустился вслед за Снейпом по лестнице. Через пару минут они уже выходили из пустой комнаты возле кабинета Дамблдора.

Глава 22. Правда

Снейп обернулся к Гарри настолько стремительно, что у того сердце ушло в пятки.

– Что я тебе говорил насчет этой маггловской отравы? – прошипел он.

– Что я не смогу курить после начала учебного года.

– Что ты можешь выкурить те сигареты, что у тебя есть, до начала учебного года, – резко поправил Снейп, – а ты сказал, что их десять или даже меньше. «Какого Гадеса я ему это позволил?! Я… Он так нервничал. У него было достаточно потрясений».

– Про это я забыл.

– Даже если так, зачем было покупать еще? Учебный год начнется через восемь дней и тебе будет только труднее отвыкнуть. Ты достаточно сообразителен, чтобы понять это.

– Просто так получилось. Рону захотелось попробовать маггловские сласти, и мы зашли в магазин, а там были сигареты.

– Но ты купил две пачки.

– Я… Понимаешь, я подумал, вдруг ты меня поймаешь и заберешь одну, – опустил голову Гарри.

– Да уж, умная голова дураку досталась, – покачал головой Снейп.

– Возможно, – пожал плечами Гарри. – Но, к счастью, у меня есть друзья-гриффиндорцы.

Северус подавил улыбку и вернулся к главной проблеме.

– Ты не должен был выходить в маггловский Лондон, – снова вышел из себя он, – позволь напомнить, что тебя подозревают в убийстве. «Безголовый мальчишка! Ну как можно так рисковать?!»

– Меня невозможно было узнать.

«Это ты так думаешь», – добавил Северус про себя.

– Только не говори мне, что ты надел шляпу и сменил очки!

– Фред и Джордж дали мне одну штуку, – рассмеялся Гарри, – и моя кожа потемнела как у негра, а шрам я прикрыл банданой. Одноклассников мне, конечно, обмануть бы не удалось, но никто другой не смог бы опознать меня по фотографии шестилетней давности.

Что-то в знакомой улыбке Гарри привлекло внимание Северуса. Он схватил мальчика за плечи, притянул его поближе к висевшему на стене бра и внимательно осмотрел его лицо. Гарри явно изменился с сегодняшнего утра.

– Никогда больше не делай ничего подобного, – резко сказал Снейп. – Никаких этих штучек от Уизли.

– Почему?

– Обратное превращение может усилить изменения. По-моему, уже усилило.

– Ой, – мальчик широко раскрыл глаза. – Прости.

– Это происходит после любой трансфигурации. Когда тело возвращается в прежнее обличье, оно стремится превращаться правильно.

Северус открыл дверь и поманил Гарри за собой. Они в молчании дошли до первого этажа. «Нужно спросить его о Ремусе, – подумал Северус. – Мы не сможем нормально общаться, пока не поговорим». Когда они дошли до лестницы, ведущей в подземелья, Северус решился.

– Насчет… вчерашнего вечера, – нерешительно начал он.

– Что?

– Ты думаешь, Ремус считает, что я… – Снейп снова замолк. «Как же мне выразиться?»

– Да, – ответил Гарри, не дожидаясь продолжения. – Или, по крайней мере, считает это вероятным. Если я еще раз услышу от него предложение прийти и поговорить «в случае чего», я просто взвою.

– И чем же я вызвал подобные…

– Не думаю, что он подозревал это с самого начала. Очевидно, он решил, что Дурсли сделали со мной что-то, от чего я стал патологически послушным. Потом он увидел мамино обручальное кольцо. Никто другой не мог бы узнать его, но Ремус узнал. Он спросил у меня, откуда я его взял, а я не подумал и ответил, что его дал мне ты. Он повел себя очень странно. А вчера вечером, когда ты рассказывал, а я смотрел на кольцо, до меня вдруг дошло. Я вспомнил, как он упомянул о кольце профессору Дамблдору, а тот осадил его так, как будто они уже не первый раз это обсуждают, – значит, Ремус думает, что это важно…

– Да, пожалуй, – угол рта Снейпа дернулся. – Это и впрямь выглядит по меньшей мере странно.

– Ну пожалуйста , можно я расскажу ему? Он никому не скажет, ты ведь знаешь.

Снейп стиснул челюсти. «Он, конечно, не побежит тут же всем рассказывать, но под давлением или угрозой…» С другой стороны, весь вчерашний день он раздумывал над поведением Ремуса и спором оборотня с Дамблдором и был вынужден признать правоту Гарри. «Лучше рискнуть и рассказать правду, чем позволять Ремусу подозревать меня в том, что я соблазнил студента. Прямо он меня не обвинит, но жизнь мою осложнить может».

– Хорошо, – решился он. – Можешь поговорить с Люпином. Но возвращайся через час. «И если Ремус оттолкнет тебя за то, что ты не сын Джеймса, клянусь, что я испорчу его Волчье зелье. Несчастный случай устроить несложно. Нужно будет просмотреть подходящую литературу…»

Они уже были возле комнат Северуса. Гарри неловко кивнул.

– Спасибо!

Он вошел внутрь лишь для того, чтобы оставить покупки, и стрелой полетел к кабинету Ремуса.

Пока он добежал до нужного этажа, энтузиазм его слегка поутих. Объявить Ремусу, что Снейп – отец Гарри, означало признать, что Джеймс не был его отцом. Несмотря на слова Ремуса, сказанные в «Трех Метлах», Гарри не был уверен, что после этого разговора их отношения останутся прежними. Он очень ценил привязанность Ремуса, усилившуюся за последние несколько недель, и боялся потерять ее.

Дверь в кабинет была приоткрыта, но Гарри все равно постучал.

– Войдите, – рассеянно отозвался из-за двери Ремус.

Гарри вошел в комнату, и сидевший за письменным столом Ремус резко вскинул голову. Он выглядел усталым и больным, но в то же время странно взбудораженным. Гарри подумал, что до полнолуния осталось меньше недели. Кажется, Снейп что-то говорил о приготовлении Волчьего зелья.

– Гарри?

Гарри тихо закрыл за собой дверь. Поглядев на оборотня, он заметил, что тот прищурился. «От меня, наверное, пахнет страхом». Гарри неуверенно подошел к Ремусу.

– Я… Мне нужно с тобой поговорить.

В горле неожиданно пересохло, отчего голос прозвучал чуть громче шепота, а на столешницу смотреть было куда легче, чем на Ремуса. Собственное смущение напугало его. «Я же хотел ему сказать, – напомнил себе мальчик, – я столько времени добивался этого. Почему же сейчас мне кажется, что я предпочел бы встретиться с Ремусом в волчьем облике?»

Рука мягко легла на его плечо. Он настолько сосредоточился на столешнице, что не заметил, как Ремус встал.

– Сядь, Гарри, – мягко проговорил Ремус, усаживая его в удобное потрепанное кресло, стоявшее посреди кабинета. Это было истинным облегчением – по крайней мере, теперь можно было поджать ноги и забиться в спасительную глубину. – Гарри? – повторил Ремус.

– Я… – Гарри понял, что не знает, как начать. «Яполучил письмо от Джеймса… Я живу вместе с Северусом, потому что… Ты заметил, что мои волосы стали послушнее?..» Он прикрыл лицо руками. – Черт, я не знаю, как это сказать.

– Все в порядке, Гарри. Ты же знаешь, что можешь сказать мне что угодно.

– Не знаю! – выпалил Гарри и заставил себя сесть прямо и собраться с мыслями. – Я… Скажи, ты любил бы меня, если… если бы я не был сыном Джеймса?

– Ты уже спрашивал меня об этом, Гарри, – терпеливо ответил помрачневший Ремус, – и я тебе уже ответил, – он прищурился. – Почему же ты вновь поднимаешь эту тему?

– Потому, что я не его сын, – решился наконец Гарри, придавая лицу саркастическое выражение, наиболее подчеркивающее его сходство с Северусом, пока еще не столь очевидное. – Лили и Джеймс наложили на меня заклятье Отцовства, чтобы я был похож на Джеймса. Теперь оно сходит.

– Кто тебе такое сказал? – требовательно спросил Ремус, минутное замешательство которого сменилось гневом.

– Джеймс, – выкрикнул Гарри и быстро добавил, не позволив Ремусу возразить: – Он заколдовал письмо так, чтобы я получил его на свое шестнадцатилетие. Они никому не говорили, даже Дамблдору, и он хотел, чтобы я знал, что произошло, на случай, если они умрут, когда я буду еще маленьким.

– Это ложь, – сердито сказал Ремус. – Лили никогда не изменила бы Джеймсу. Она бы ни с кем…

– Она ему и не изменяла. Джеймс знал об этом. Они сознательно пошли на это.

– На что они пошли сознательно? – рявкнул Ремус.

– Это был ритуал Herem. Северус попросил их, и когда они думали, что он погиб…

– Северус никогда бы не обратился с такой просьбой к магглорожденной! – завопил Ремус.

Гарри не сводил с него глаз. Оборотень кое-как справился со своей яростью, прикрыл глаза и постарался дышать ровно. Гарри подумал, что Ремус, наверное, вспоминает Лили – может быть, как раз тот момент, когда Снейп порвал с ней. Казалось, он собирается с силами, чтобы заговорить.

– Именно поэтому Джеймс и согласился, – мягко сказал Гарри.

– Гарри… Это не может быть правдой, – задохнулся Ремус. – Не может… это…

– Посмотри на меня, – Гарри встал, подошел поближе к Ремусу и скрестил руки на груди. – Посмотри на меня. Ты видел меня в июне. Ты хочешь сказать, что я не изменился с тех пор? Что я не изменился за последние три недели?

– А если это связано с тем зельем, что ты принимаешь? – нервно прикусил губу Ремус. – Профессор Снейп мог бы…

– Он дает мне зелье потому, что я меняюсь настолько быстро, что это больно . Зелье уменьшает боль. И моя внешность начала меняться задолго до того, как я стал принимать его. Кроме того, он не хочет – ну, не хотел… – Гарри вздохнул. Ремус все еще смотрел на него с упрямым недоверием. – Может, ты хочешь прочесть письмо? – предложил он. – Я могу дать тебе копию.

– Я предпочел бы увидеть оригинал.

– Ты не сможешь оставить его у себя, – пожал плечами Гарри, – но ладно.

По пути к Ремусу он заскочил в пустой класс и скопировал письмо. Сейчас он вытащил и то, и другое из пустой школьной сумки и протянул оригинал Ремусу. Тот осмотрел алый конверт и пробормотал: – Это почтовая бумага Поттеров, – к удивлению Гарри, Ремус не стал вытаскивать письмо из конверта. Вместо этого он поднес письмо к лицу и тщательно обнюхал. Он весь напрягся, а потом снова обнюхал письмо со всех сторон.

– К нему прикасались и Джеймс, и Лили, – заключил Ремус, нервно облизывая губы. – Три-четыре недели назад. Так и должно быть, если на письмо было наложено заклятье перемещения во времени. Ты получил его три с половиной недели назад, правильно?

– Правильно.

– Ты тоже держал его в руках. А больше никто, хотя оно находилось рядом с профессором Снейпом и мадам Пинс.

– И это верно. Я делал копию под руководством мадам Пинс, и я давал копию Северусу. Оригинал я ему не показывал, но он все равно находился в его комнатах. Правда, больше в моей, поэтому от письма не может слишком сильно пахнуть им.

– Но пахнет тобой, а от тебя в последнее время исходит и его запах, – глаза Ремуса внезапно широко распахнулись, он неуверенно встал со стула, подошел к Гарри и попросил: – Не двигайся. Извини, – и с этими словами нагнулся над Гарри и обнюхал его макушку. Мальчик замер. Ремус приподнял его волосы, понюхал шею и попятился назад, к камину, пока не наткнулся на каминную полку.

– Ремус?

– У тебя запах изменился. Не сильно, но… это пугает. Такого просто не бывает, – Ремус взглянул Гарри прямо в лицо. – Так значит, профессор Снейп – твой отец?

– Да. Ты, кажется, хотел прочесть письмо?

– О, – Ремус с удивлением взглянул на красный пергамент, все еще зажатый в руке, вернулся к своему креслу и заставил себя спокойно сесть. В конце концов он вытащил письмо из конверта и углубился в чтение.

Гарри с тревогой наблюдал за ним. Ремус почти сразу улыбнулся, потом вздохнул. Его лицо попеременно выражало целый калейдоскоп чувств: волнение, тоску, веселье, скорбь. В какой-то момент казалось, что он с трудом удерживается, чтобы не заплакать.

Дочитав, он долго смотрел на пергамент отсутствующим взглядом, потом легко поцеловал кончики пальцев и прижал их к листу. Когда он возвращал письмо Гарри, глаза его блестели от непролившихся слез.

– Кажется, – сказал он сдавленным голосом, – что можно перестать тосковать по тем, кто ушел. Что время лечит. Столько лет прошло… а письмо пахнет так, как будто они живы, – он тяжело поднялся. – Вот, возьми. Оставь копию на столе, хорошо? Хочешь чаю?

– Да, спасибо. Хотя потом я, наверно, сразу пойду.

Ремус резко обернулся и пристально взглянул на него; разочарование, появившееся было на его лице, исчезло.

– Ты пытаешься быть ему хорошим сыном.

– И это тоже. А еще я пытаюсь прекратить мою детскую вражду, ведь именно этого и хотел Джеймс, разве не так?

Ремус кивнул и вышел из кабинета в личные комнаты. Гарри услышал шум бегущей воды. Через минуту Ремус вернулся с подносом, на котором стояли чайник, молочник, сахарница и две чашки.

– Хороший чай, – заметил он, – но должен настояться. Я могу вскипятить магией воду, но никакая магия не придаст вкуса чаю, если он не настоится положенное время.

Слова прозвучали настолько отстраненно, что Гарри охватила паника, и он взмолился: – Скажи, что ты все еще любишь меня.

– Гарри! – Ремус вынырнул из своих размышлений и крепко сжал запястье мальчика. – Гарри, котенок, конечно люблю, – Гарри кивнул, глубоко вдохнул и попытался успокоиться. – Даже не сомневайся, – мягко продолжил Ремус. – Ты боялся мне рассказать?

– Нет… Ну, вообще-то, да, но это к делу не относится – Северус все равно не соглашался. Единственным, кто знал об этом, был Дамблдор, но ты поднял такую бучу…

– Жаль, что ты мне не сказал, – нервно рассмеялся Ремус. – Вначале я думал, что он просто морально подавил тебя, потом решил, что он тебя шантажирует или опоил чем-то, а потом… потом…

– А потом заметил, что я ношу мамино обручальное кольцо.

– Ну… да.

– Вчера вечером до меня дошло, что ты должен был подумать. Именно так я и вырвал у него согласие посвятить тебя в это. Он снова дал маме кольцо после Herem, после того, как они… ну, ты понимаешь… для ребенка, если он будет. Теперь оно мое. Дамблдор сберег его, а сейчас наложил на кольцо какие-то заклятья. Я должен носить его не снимая, так что привыкай к его виду.

Ремус задумался.

– Стало быть, Дамблдор пытается добиться опекунства, чтобы дать Северусу возможность опекать тебя?

– Да, – Гарри внезапно улыбнулся, – и это не так уж плохо.

– Вот так сюрприз, – хихикнул Ремус.

– Да уж, – расхохотался Гарри.

– Ну и как тебе все это?

Гарри уставился на каминную полку, тщательно обдумывая ответ.

– Как и должно было быть, – сказал он наконец. – Немного странно. В смысле, в первый же день, как я добрался сюда, он на меня наехал из-за одежды и курения. И это после того, как накануне вечером он заявил, что, так и быть, я смогу жить в его комнатах, но мне не стоит ожидать никаких близких отношений, что он совершенно не способен «разыгрывать из себя отца или товарища»… И вдруг на тебе! «Ты не можешь выходить на улицу в этом! » и «Ты куришь садовый пестицид?»

– Мерлин мой! У вас и голоса стали похожи!

– Я теперь легко могу подражать его голосу, – поправил его Гарри, убирая с лица растрепавшиеся пряди. – Но вообще-то я его не очень понимаю – он вполне благодушно воспринимает одни вещи и странно консервативен насчет других. Одно его предубеждение против джинсов чего стоит.

– Такое предубеждение свойственно многим чистокровным семьям.

– Может быть, но меня-то вырастили магглы.

– Это меняет дело.

– И еще. Он небеспристрастен к нечистокровным, но я – полукровка, да еще и выросший среди магглов, и ему, должно быть трудно с этим мириться. Но в целом все идет куда лучше, чем я ожидал, – Гарри отвел глаза. – И… и мне кажется, что я для него что-то значу. Что он выглядит почти счастливым, ну, насколько это слово к нему применимо. Глупо, наверно, с моей стороны.

– Нет, он действительно выглядит счастливым, – покачал головой Ремус и лукаво улыбнулся: – Вернувшиеся студенты решат, что его околдовали. Меня это даже беспокоит, – он рассмеялся. – А вчера, когда я увидел его с вымытыми волосами… Я не видел его таким со дня… со дня гибели Августа, пожалуй.

– Они были любовниками? – спросил Гарри, старательно опуская слово «тоже», но Ремус все равно странно посмотрел на него.

– Нет. Август предпочитал, чтобы даже его друзья выглядели прилично.

– Вот как. Но когда вернутся остальные студенты, все изменится и он снова будет издеваться надо мной – как и всегда.

– Почему?

– Потому, что никто не должен догадаться. Как только Волдеморт узнает об этом, мы оба окажемся в опасности. Кроме того, мы думаем, что я буду очень похож на него, а значит, ему придется прекратить шпионить. Дамблдор решает, когда оповестить об этом Орден.

– Вот оно что. А Дамблдор знает, что ты собрался говорить со мной?

– Нет, но он просил нас сделать это, так что возражать он не будет.

– Могу я посмотреть другой свиток? – перевел разговор Ремус, отхлебывая чай.

– «Северус против Мародеров»?

– Да.

– Тебе может не понравиться.

– Гарри, – настойчиво сказал Ремус, – я – единственный оставшийся в живых Мародер. Я имею право знать, что сказал о нас Джеймс.

– Конечно. Я тебя просто предупредил. Я могу принести его завтра?

– Если тебя не затруднит.

Глава 23. Выбор

В понедельник утром Гарри разбудил стук в дверь. Он всполошенно подскочил на кровати, схватил палочку и крикнул: – Кто там?

– Занятия начинаются через неделю; тебе нужно привыкать вставать пораньше, – отозвался Снейп из-за двери. – Иди, позавтракай со мной.

– Сейчас, иду, – простонал в ответ Гарри, сообразив вдруг, что обычно просыпался много позже. Он быстро пробежал через кухню, заскочил в ванную и через несколько минут вернулся, чувствуя себя лишь наполовину проснувшимся. Сев за стол, он потер глаза.

– Чаю? – предложил Снейп.

– Да, спасибо.

– Лучше на этой неделе, чем на следующей, – заметил Снейп, протягивая ему чашку и передавая молоко.

– Да уж. Тетя Петуния всегда поднимала меня в семь, даже на каникулах. С каких это пор я начал спать допоздна?

– На четвертый день после возвращения. Скорее всего, тебе это было необходимо.

– Скорее всего.

– Знаешь, – усмехнулся Снейп, – по-моему, происходящие с тобой сейчас изменения делают тебя похожим на беременную женщину.

– Только этого мне не хватало, – Гарри чуть не поперхнулся чаем и с трудом проглотил то, что было у него во рту.

– Эх, я так надеялся, что ты все-таки подавишься, – хмыкнул Северус и покачал головой: – Не рассчитал.

– Ну ты и сволочь! – возмущенно взглянул на него Гарри.

Снейп, в свою очередь, поперхнулся чаем.

– А вот я все рассчитал! – ухмыльнулся Гарри.

Подали завтрак. Несколько минут они молча ели.

– Как дела с Ремусом? – спросил Снейп, отрезая от сосиски кусочек.

– В принципе, нормально. Он стал спокойней после того, как я рассказал ему о тебе, но его явно задело письмо Джеймса. Он сказал, что письмо «рисует автора форменным мерзавцем», и начал рассказывать мне о Джеймсе: каким верным другом и замечательным товарищем он был, как он защищал свой круг – а в школе его круг ограничивался Гриффиндором. Потом мы долго рассуждали о всяких обществах, и группировках и таком прочем и думали, как именно люди определяют свой круг общения. Один предпочитает людей, другой способен признавать лишь чистокровных, кто-то общается лишь с людьми своего социального уровня, или выпускниками своего факультета, или со своими политическими единомышленниками, или с земляками, или с коллегами, – Гарри запнулся, – с магами или магглами, – добавил он. – В нашем мире это считается самым важным, верно?

– Это принципиальное различие.

– Они все такие, – пожал плечами Гарри. – Весь вопрос в том, является ли разница в отношении приемлемой, полезной или справедливой, – он задумался на мгновение. – Вся беда с Гермионой, например, в том, что она признает только справедливые решения. Она пытается освободить домовых эльфов, большинству из которых свобода даром не нужна, и не согласна с более приемлемым, хотя и менее справедливым подходом, что их нужно защищать, чтобы с ними не обращались безобразно.

Снейп пренебрежительно хмыкнул. Гарри пожал плечами и продолжил:

– Ну и все такое. Потом мы заговорили об аврорах, но я и так уже знал то, что он хотел мне сказать.

– Вот как, – Снейп снова стал серьезным. – Я бы тоже хотел обсудить это с тобой, но, может, лучше сделать это после твоего разговора с Макгонагалл?

– Хорошо.

– Кстати, а почему ты вообще собираешься с ней это обсуждать?

– Да она же мой декан, – вытаращился на него Гарри.

– А, ну да, – смутился Снейп. – Конечно, это же ее работа.

– Я заговорил об этом в прошлом году, когда мы обсуждали перспективы моей карьеры.

– О работе аврора?

– Ну да. Выбор у меня невелик: или аврорат, или профессиональный квиддич. Вряд ли я еще на что-нибудь гожусь. А квиддич – это не карьера.

– Не говоря уже о том, что ты не можешь его выбрать.

– Это почему же?

– Подумай, Гарри, – приподнял брови Снейп. – Во время игры тебе придется быть на виду сотен, иногда тысяч волшебников.

– Любой из которых может меня убить – ты это имеешь в виду?

– Да.

– А если Во… Темный Лорд будет побежден?

– Зависит от того, кто из его последователей останется на свободе и какой силой они будут обладать.

Они почти закончили завтракать, когда из-за входной двери послышался глухой шум. На сей раз Гарри понял, что это сова, и догадался по звуку, что птица должна быть крупнее Свина.

В комнату влетела потрясающе красивая амбарная сова. Судя по ленточке на ноге, она работала в волшебной почтовой службе. Птица протянула Гарри лапу, к которой было привязано письмо, и благодарно ухнула в ответ на предложенную Снейпом кротовую тушку и плошку с водой. Письмо было от Гермионы. Гарри отложил его в сторону и посмотрел на Снейпа – тот машинально поглаживал блестящие перья птицы, которая отрывала кусочки мяса от тушки.

– Красивая птица, – лениво протянул Снейп, когда сова покончила с едой. – Хочешь, чтобы она дождалась, пока ты ответишь?

– Нет, спасибо. Когда напишу, пошлю ответ с Хедвиг.

– От кого письмо?

– От Гермионы.

– Так скоро? И что она пишет?

– Не знаю, еще не прочитал.

– Странное безразличие, учитывая, как ты обнимался с ней в субботу, – взглянул на него Снейп с насмешливым изумлением.

– Она настучала тебе на меня. Одно дело, если бы она знала, что мы с тобой сблизились или что ты практически мой опекун, но она ведь и не подозревала об этом.

– Может, позволишь ей самой сказать за себя? – Снейп указал глазами на письмо.

– Я и так знаю, что она скажет. И как отвечать на ее нотации, тоже знаю. Прочту после разговора с Макгонагалл.

– Ты не думаешь, что не следует специально себя накручивать?

– Я стараюсь вообще об этом не думать. Хочешь пойти понаблюдать за мной, пока я летаю?

Полет приободрил его. Уставший и довольный Гарри переоделся в чистую рубашку, прихватил с собой эссе по трансфигурации и пошел на встречу с Макгонагалл. Ее кабинет был очень скромно обставлен, но было в нем что-то успокаивающее, и Гарри всегда знал, что он здесь в безопасности, даже если он что-то натворил.

– Добрый день, мистер Поттер, – приветствовала его декан в обычной официальной манере, но Гарри показалось, что в ее голосе прозвучала скрытая теплота. Он положил свое эссе на письменный стол.

– Добрый день, профессор Макгонагалл. Вот моя работа.

– Очень хорошо, – ответила она, окинув свиток взглядом и отложив в сторону. – Я проверю ее на неделе. Садитесь. Думаю, что наша встреча в основном касается того, хотите ли вы стать аврором или нет?

– Я… думаю, что хочу, – кивнул Гарри, – если это поможет мне бороться с Темными магами. И мне нравится разрешать загадки, раскрывать тайны и разыскивать людей.

– У вас репутация чересчур любопытного человека, мистер Поттер, – заметила декан, хотя в тоне ее звучало скорее поощрение, чем осуждение. – Но для данной карьеры это плюс.

– Вот и хорошо, – Гарри опустил голову, чтобы скрыть улыбку. – И я знаком с несколькими аврорами, которыми я восхищаюсь.

– И что же заставило вас усомниться в правильности данного выбора? – губы Макгонагалл сжались в тонкую полоску. – Надеюсь, не ваше общение с профессором Снейпом?

– Он даже не упоминал об этом, – потряс головой Гарри. – По крайней мере, до сегодняшнего утра. Нет, в основном я засомневался после разговора с Ре… с профессором Люпином.

– О чем же вы говорили?

– Министерство магии оказывает большое влияние не только на применение того или иного закона, но и на сами законы – что запрещается, что разрешается. Если я буду работать на министерство, мне придется совершать поступки, которые я считаю неправильными, преследовать людей, которых я считаю невиновными и вообще… – Гарри задумался, – пугать невинность именем закона.

– Ясно, – помрачнела Макгонагалл. – Подобного возражения я не ожидала. Вероятно, основной причиной, подействовавшей на вас, явилась судьба вашего крестного?

– Отчасти, – кивнул Гарри. – Но в основном то, что случилось здесь в прошлом году, и то, что может случиться с Ремусом. Вы сами видите, каждый день законы против оборотней становятся все жестче. Если он вдруг забудет точно указать свое местопребывание в полнолуние, они будут иметь право натравить на него аврорскую службу, и я не хочу оказаться одним из таких авроров.

– Но авроры все же обладают значительной свободой действий. Вы сможете даже смягчить действие несправедливого закона – тем, что будете не слишком усердно его исполнять. Не то чтобы я поддерживала подобные вещи, но… – быстро прибавила она.

– Я не хочу потратить пять лет тяжелого труда, чтобы получить работу, которую мне придется делать плохо, – возразил Гарри.

– Но если вы откажетесь, кто тогда будет этим заниматься?! – воскликнула Макгонагалл. – Мистер Поттер, нам необходимы авроры, понимающие разницу между праведным и неправедным, а не только между законным и незаконным, – она ласково улыбнулась ему. – А ты, без сомнения, сильнее в первом, чем в последнем.

– Я считаю, что мне нужно подумать об этом, – сказал Гарри. – Может быть, поговорить с кем-нибудь, работающим в министерстве. Но, в любом случае, я спланирую свое расписание так, будто это моя цель. Если даже я выберу другую профессию, подобные знания мне все равно пригодятся.

– Абсолютно справедливо. Результаты ваших С.О.В. у меня, мистер Поттер. Вы провалили историю магии, предсказания и практическую астрономию.

– Простите. Хагрид…

– Я понимаю, что вас извиняют исключительные обстоятельства, происшедшие на экзамене. Комиссия объявила, что на эти оценки они не будут обращать особого внимания, но даже учитывая провалы, у вас одиннадцать С.О.В., что совсем неплохо. Травологию и практические чары вы прошли с трудом, но получили «отлично» по ЗОТИ и уходу за волшебными животными и «выше ожидаемого» по всем остальным предметам. Обычно профессор Снейп отказывается принимать на продвинутые зелья студентов, получивших ниже «отлично», но, учитывая как то, что ваша оценка была достаточно близка к этому, так и ваш неожиданный успех, мы с директором сумели… убедить его разрешить вам попробовать. Правда, он заявил, что выгонит вас в конце семестра, если вы не будете успевать за классом, так что вам придется стараться изо всех сил. Итак, я предлагаю выбрать зелья, трансфигурацию, чары, травологию (хотя в ней вы не слишком сильны) и ЗОТИ.

– Только это?

– В старших классах уроков больше, а домашние задания намного сложнее. Если хотите, можете продолжить заниматься уходом за волшебными животными, но брать еще один бесполезный для карьеры курс я бы не советовала.

В свою комнату Гарри вернулся уже с готовым расписанием. Он отказался от травологии и выбрал вместо нее независимое изучение магической юриспруденции. Макгонагалл идею одобрила и предложила в качестве научных руководителей, способных дать совет или предложить тему для научного проекта, профессоров Флитвика, Дамблдора и Люпина. Когда Гарри предложил добавить к списку профессора Снейпа, она слегка опешила.

– Что бы вы ни думали о прошлом профессора Снейпа, – заметил Гарри, – он великолепно понимает, какая магия запрещена и почему. Заодно он сможет рассказать мне о запрещенных компонентах для зелий.

– Хорошо, – согласилась она. – Составьте черновик проекта и принесите его мне в четверг.

Так что теперь, думал Гарри, у него есть задание и есть время зайти к профессорам и выбрать, что бы он хотел изучать. Но сначала он решил прочитать письмо Гермионы.

Дорогой Гарри,

Надеюсь, что у тебя не было особых проблем со Снейпом. Если тебе станет от этого легче, знай, что родители закатили мне скандал, когда унюхали, что от меня пахнет сигаретами. Мой отец думает, что мне не стоит проводить с тобой слишком много времени.

Не сердись на меня, пожалуйста. Целовались мы или нет, но мне действительно ненавистно видеть, как ты куришь, а еще более ненавистно думать, что для этого тебе придется прятаться и хитрить. Рон обозвал меня стукачкой и не разговаривает со мной, но он просто не понимает. Ты замечательный человек, ты важен для меня (и многих других) и ты не должен вредить себе только для того, чтобы выпендриться. Можно перечислить дюжину менее вредных вещей, которыми ты мог бы заниматься с тем же успехом, а когда тебе надоест, бросить их без проблем.

Не скажу, что сожалею о своем поступке, потому что не жалею о нем и второй раз поступила бы так же. Я просто хочу, чтобы ты не злился на меня, как Рон или, по крайней мере, понимал, почему я так поступила, даже если ты злишься. Это ведь не так плохо, как рассказать профессору Макгонагалл о «Молнии», верно? Ответь мне, пожалуйста.

С любовью,

Гермиона

Гарри позабыл о научном проекте и сел писать ответ. Он исписал кучу листков, от «отвали и оставь меня в покое» до «я тебя тоже люблю», изорвал их все на мелкие кусочки, так ничего и не придумал и, в конце концов решил отложить ответ до завтра. Взяв пергамент, перо и чернила он пошел разыскивать Флитвика, Дамблдора, Люпина и Снейпа.

Ужин этим вечером оказался самым удачным с момента прибытия Гарри в Хогвартс. Снейп и Ремус были вежливы друг с другом, у Гарри, Флитвика и Ремуса завязалась интересная беседа о боевых заклятьях и даже Снейп вставил несколько замечаний о разнице между наступательной и оборонительной боевой магией. Дамблдор рассказал несколько забавных историй о дуэлях, в которых участвовал в молодые годы, правда, истории эти мало относились к предмету разговора, да и верилось в них с трудом. Короче, Гарри наслаждался каждой минутой ужина.

Глава 24. Эксперимент

На следующее утро Снейп вновь разбудил его, но завтракать не остался.

– Я все утро убью на педсовет, – сказал он, нахмурясь. – Можешь представить, как меня это радует. А после обеда примусь за Волчье зелье. Поможешь мне?

– С удовольствием, – торопливо ответил Гарри, сам себе удивившись.

– Отлично. Встречаемся в лаборатории в час.

Мантия взметнулась, подобно туче, и Снейп стремительно вышел из комнаты. Гарри задумчиво смотрел ему вслед, размышляя над своим согласием. Он, конечно, всегда был готов помочь, но неужели он действительно начал получать от этого удовольствие?

После завтрака он написал Гермионе.

Дорогая Гермиона!

Я вовсе не злюсь на тебя. Прости, что снова огорчил твоих родителей – они, должно быть, думают, что я для тебя совсем неподходящий товарищ. Со Снейпом все обошлось, но он угрожает страшными карами, если поймает меня после начала учебного года. Правда, он и раньше предупреждал меня об этом. Отчасти, именно поэтому я тогда и закурил – если не считать, конечно, того, что мне пришлось пялиться на сигареты четверть часа, пока Рон пытался выяснить, какое отношение батончики «Марс» имеют к астрономии, – это была едва ли не последняя возможность побаловать себя и не лишить Гриффиндор целой кучи баллов.

И еще меня немного беспокоит одна вещь. Отчего-то наши отношения по большей части состоят в том, что ты меня шпыняешь, заставляя делать то, что я и так должен делать. Нет, конечно, ты еще все время помогаешь мне с уроками. Но мне не кажется, что мне нужен постоянный присмотр, и я справлюсь сам, если ты только согласишься немного сдерживаться (и надеюсь, не влипну в неприятности при этом).

До встречи!

С любовью,

Гарри

Он отложил письмо в сторону, решивотослать его вечером, когда Хедвиг будет не такой сонной и менее заметной. Все утро Гарри дочитывал «Магию крови», потом спокойно насладился обедом и направился в лабораторию помочь Снейпу с Волчьим зельем.

Первым, что заметил Гарри в лаборатории, был золотой котел, стоящий на втором столе. Мальчик медленно приблизился, робко дотронулся до блестящего металла и выдохнул:

– Ух ты!

– Красивый, правда? – заметил Снейп, появившийся из кладовки.

– Я хотел купить такой, когда мне было одиннадцать, – признался Гарри, – но Хагрид мне не дал.

– Золотой… – ахнул Снейп. – Мерлин мой, я бы тебя еще больше возненавидел!

– Я думаю, это недешево, – задумчиво продолжил Гарри. – А для чего он тебе?

– Золото необходимо для приготовления некоторых тонких зелий, – пояснил Снейп. – В школе хранится несколько золотых котлов, и я периодически позволяю шести– и семикурсникам пользоваться ими. Все зелья, которые ты готовил до сего дня, стандартизированы под сплав олова со свинцом. Некоторые из них могут слегка изменить свойства в зависимости от того, в какой посуде ты их будешь готовить – золотой, железной, медной или бронзовой. Другие не изменятся, вари их хоть в черепашьем панцире, – он пожал плечами. – Так как ты сможешь помочь мне лишь на некоторых этапах приготовления Волчьего зелья, я подумал, что тебе понравится идея сварить какое-нибудь простое зелье в золотом котле. Если ты выберешь что-нибудь безвредное, то сможешь даже слегка изменить ингредиенты.

– Потрясающе! – Гарри уже перебирал про себя подходящие зелья. «Простое и безвредное…» – Успокаивающее зелье подойдет?

– Хороший выбор, – одобрил Северус после недолгого раздумья. – В нем можно заменить любой компонент без особого риска, если, конечно, новый компонент не будет опасен сам по себе.

– Я думал добавить кошачью мяту.

– Подойдет, – Северус кивнул в сторону котла. – А теперь помоги мне все приготовить, пока ты еще можешь думать о чем-то другом.

Через несколько часов зелье в котле Гарри очистилось и приобрело радужно-розовый оттенок. «Дичь какая, – подумал Гарри, – откуда взялся такой цвет?» Он опустил в варево золотую шумовку, желая проверить консистенцию. Тягучее зелье тонкой струйкой стекало с ложки и больше всего напоминало густой мыльный раствор. Оно затягивало дырочки, словно самая настоящая мыльная пленка. Поддавшись неожиданному порыву, Гарри поднял ложку и подул на нее. Дюжина маленьких пузырьков заискрилась в воздухе драгоценными камнями. Мальчик попытался схватить один из них, тот лопнул, тогда Гарри потянулся к другому и захихикал.

– Смотри, что у меня вышло! – восторженно крикнул он.

Северус не обернулся. Гарри снова и снова хватал пузыри, парящие в воздухе, потом выдул новую порцию. Они были так красивы! Он снова рассмеялся.

– Северус… отец, ну посмотри же!

– Гарри, я… – Северус, нахмурившись, оглянулся и подошел поближе. Гарри набрал полную ложку пузырей и запустил ему в лицо. Северус фыркнул, потом расхохотался.

– Ах ты несносный ребенок! – в притворном гневе воскликнул он, выхватив ложку из рук Гарри, и ответил ему тем же. Гарри, взглянув на сосредоточенное лицо отца, снова расхохотался. Северус, по-прежнему неестественно улыбаясь, отступил на шаг назад и протянул Гарри ложку.

– Что это?

– Успокаивающее зелье, сваренное в золотой посуде и с кошачьей мятой вместо валерианы. Кошачья мята должна была немного ослабить его, верно? – Гарри слегка мяукнул, протыкая оставшиеся пузыри. Северус ахнул.

– Не двигайся с места, – Северус отошел к другим котлам.

– Ты сбежа-а-ал! – насмешливо пропел Гарри. – Испугался каких-то пузырьков!

– Я только все проверю, чтобы ничего не случилось. И достану прибор для записи.

Северус уменьшил огонь под своим котлом и спрятал два из пяти приготовленных флаконов с ингредиентами. Потом он отпер один из ящиков письменного стола, вытащил оттуда странный прибор, больше всего напоминающий хрустальный шар с пером внутри, и положил его на свиток пергамента. Перо немедленно начало писать.

– Вот так, – лениво протянул Снейп и вернулся к Гарри, опасливо поглядывающему на перо.

– Что это оно делает? – жалобно спросил мальчик.

Северус выхватил ложку у него из рук, окунул его в варево и выпустил на Гарри новую порцию пузырей. Мальчик нашел это крайне забавным, особенно в сочетании с серьезным выражением лица Северуса.

– Записи, – пояснил зельевар. – Подробные, детализированные записи.

– А ну отдай! – воскликнул Гарри, выхватывая у отца ложку, окуная ее в приготовленное зелье и выдувая как можно больше пузырей прямо в угрюмое лицо Северуса. Тот захихикал, как от щекотки, и это подвигло Гарри продолжать. Когда Северус был покрыт пузырями с головы до ног, Гарри решил заставить полетать те из них, которые еще оставались в воздухе и начал изо всех сил дуть на них. Северус уселся на стол по-турецки и стал наблюдать за ним.

– Слева от тебя! – командовал он. – Дуй! Нет, слабее, а то он полетит… – Северус дунул сам, и пузырь поплыл в сторону Гарри. – Нам нужно больше света! – он театрально взмахнул палочкой в сторону ближайших подсвечников, висевших на стене, и те загорелись ярко-синим цветом. В розовых пузырях отразились мириады синих огоньков.

– Добавь золотого! – воскликнул Гарри. Северус послушно махнул палочкой и в двух из четырех подсвечниках синее пламя сменилось ярко-золотым. – Ура!

В комнате послышалось деликатное покашливание. Гарри начал лихорадочно озираться кругом, пока не заметил в дверях Ремуса Люпина.

– Ремус! Посмотри-ка!

Ремус медленно вошел и осторожно огляделся.

– По-моему, это мыльная пена.

– Ну, посмотри же, – попросил Гарри. – В золотом котле это так красиво.

Ремус нервно оглянулся на Северуса – тот сидел прямо, опустив голову, и его длинные волосы свешивались по обе стороны лица. Он поманил Ремуса указательным пальцем:

– Смелей, крошка-гриффиндорец. Давай, проходи.

Ремус неуверенно подошел поближе, стараясь, чтобы Гарри оставался между ним и Северусом. Северус понимающе ухмыльнулся. Ремус заглянул в котел.

– Э-э, да. Очень красиво. А что это?

Гарри зачерпнул зелье ложкой, повернул ее так, что содержимое заиграло на свету, и воскликнул:

– Смотри!

Когда Ремус повернул голову, Гарри выдул ему в лицо целое облако пузырей. Ремус, шипя, отскочил, но шипение быстро переросло в смех. Гарри склонил голову на бок.

– До чего же у тебя потрясающий смех!

– Даже так?

– Ага. Ты выглядишь таким слабым сейчас, когда полнолуние близко, – такой бледный и хрупкий, но смех у тебя звучный и густой, как лес.

– Эй, – внезапно всполошился Северус. – А это опасно!

– Я не против, – беспечно ответил Ремус.

– Оно может иначе действовать на оборотней. Или взаимодействовать с Волчьим зельем. Ты можешь начать на всех кидаться, или шарахаться от всех, или…

Гарри зачерпнул зелья и передал ложку Ремусу. Тот взял ее и выдул все пузыри Северусу в лицо.

– Ой, – воскликнул зельевар, скрытый разноцветным облаком, встряхнулся и громко рассмеялся: – Идиотский мальчишка.

– Глупый ястреб, – хихикнул в ответ Ремус, поцеловав Северуса в кончик горбатого носа, на котором сидел пузырь.

Северус распахнул полы мантии, как крылья, накрыл ими Ремуса, прижал его к столу и вцепился ему в волосы. Тот сделал вид, что пытается вырваться. Гарри вмешался лишь тогда, когда губы Северуса прижались к уху Ремуса.

– Не кусай! – встревоженно сказал мальчик.

Северус немедленно разжал объятья, и Ремус отскочил чуть в сторону. Они повернулись друг к другу и улыбнулись. Ремус многозначительно облизал палец.

– Фу! – Гарри прикрыл глаза. – Ремус, прекрати!

– О, наш грифончик засмущался? – мурлыкнул Северус. Гарри решил не смотреть, что они делают, особенно после того, как, взглянув на Ремуса, увидел, что тот извивается от возбуждения, наполовину задыхаясь, наполовину смеясь.

– Ой, черт, да они меня убьют, – пробормотал Гарри, удивляясь, что не может встревожиться, даже если бы захотел. Отойдя к столу, на котором стоял золотой котел, он достал несколько флаконов и стал разливать зелье. Покончив с этим делом, он спрятал один из флаконов в карман, поставил остальные на полку и лишь тогда отважился перевести взгляд на Северуса с Ремусом. Те уже вели себя чуть более прилично: теперь Ремус лежал на столе, положив голову Северусу на колени, а тот нежно перебирал его волосы.

– Сколько седины, – бормотал он. – А все такие же мягкие…

– До чего ж у тебя чудный голос, – пробормотал Ремус в ответ. – Так бы и слушал.

– М-м, – голос Северуса перешел в соблазнительное мурлыканье. – Рассказать тебе об укрепляющих свойствах сердолика и печени саламандры?

– О чем тебе угодно.

– М-м. Ну, сначала нужно разделать живую саламандру, так, чтобы она извивалась, – Северус провел ногтем по груди Ремуса, тот захихикал.

– Э-э… – робко начал Гарри.

– Что, Гарри? – рассеянно спросил Северус. Сейчас его голос звучал так же нежно, как обычно звучал голос Ремуса. На душе у Гарри стало совсем паршиво.

– К сожалению, – тихо сказал он, – вы двое ненавидите друг друга.

– Неправда, – возмутился Ремус. – Я никогда, никогда не ненавидел его. Я даже сердиться на него никогда не мог, только один раз, из-за Лили. Я сам во всем виноват, ну еще и Сириус.

– Так скажи это вслух, – сказал Северус, уже не столь нежно.

– Уже сказал. И должен повторить еще сто раз в благодарность за все добро, которое ты мне сделал, – Ремус сел. – Я сам виноват; я должен был рассказать тебе. Я всегда жалел, что не сделал этого, Ястребок.

Северус целую минуту пристально смотрел на него. Мечтательное выражение исчезло, глаза потемнели и стали непроницаемы.

– Что ж, это был интересный эксперимент, – все еще немного рассеянно сказал он. – Гарри, мы сегодня поужинаем дома и разберем наши записи. Подготовься делать разумные замечания во время анализа.

Голос не был желчным, но тепла в нем тоже уже не чувствовалось. Стоящий рядом Гарри подумал, что так пропадает жар гаснущего костра.

– Ты… – начал мальчик. – Ремус, ты пришел сюда за чем-то?

– За своим зельем. Но я могу подождать часок-другой, если нужно.

– Нет, – слегка улыбнулся Северус и голос его вновь потеплел. – Мы с ним покончили до того, как у Гарри получилось это безобразие. Сейчас я тебе дам.

Зельевар подошел к прикрытому котлу и наполнил кубок дымящимся варевом. Гарри припомнил, как это зелье испугало его, когда он увидел его в первый раз, и задумался, чего же он боится сейчас. Он сам помогал его варить и, тем не менее, знал, что оно опасно.

Северус протянул кубок, и Ремус уже поднял руку, чтобы взять его, когда до Гарри наконец дошло, чего он боится.

– А взаимодействие? – робко спросил он.

– Черт! – нахмурился Северус, покачав головой. – Ты прав. Как ты…

– Я пришел в себя за пять минут до тебя. Похоже, что у зелья очень краткий срок действия.

– Гм, – Северус опустил кубок. – Ремус, ты можешь вернуться через час, а если хочешь, я пришлю к тебе Гарри. Гарри?

– Я не против.

– Значит, Гарри принесет зелье к тебе в комнату, – Северус перевел взгляд на Ремуса. – А теперь уходи. Нам нужно прибрать здесь.

Ремус молча кивнул. Его глаза странно поблескивали, и Гарри подумал, что это от непролитых слез. Оборотень повернулся и вышел из комнаты, не сказав ни слова.

Когда Гарри принес Ремусу зелье, тот нервно ходил по комнате.

– Я уж боялся, что ты забыл, – признался Ремус, быстро проглотив лекарство и морщась от вкуса.

– Что ты, – обиделся Гарри, – как бы я мог забыть?

– Я не мог быть в этом уверен, учитывая, в каком состоянии я тебя оставил. Что это за зелье?

– Ну… это я его изобрел, – потупил глаза Гарри. – Не попади оно случайно на меня, мне бы и в голову не пришло брызгать им на остальных.

Ремус, к его облегчению, хихикнул.

– До чего ж ты похож на своего отца, – улыбнулся он. – И я вовсе не Джеймса имею в виду.

– Северус пробовал экспериментальные зелья на всех, кто попадался под руку?

– Северус придумывал зелья. Если у него получалось что-нибудь чисто развлекательное, он давал его окружающим и смотрел, что они будут делать, – Ремус подмигнул. – Это резко усилило его популярность, особенно среди студентов его собственного факультета.

– Мой отец снабжал слизеринцев… э-э… зельями? – недоверчиво переспросил Гарри.

– В некотором роде, – Ремус закашлялся. – Как только ему надоедало, или он заканчивал наблюдать за результатами, он прекращал его готовить, что частенько расстраивало многих. И, как я слышал, у него никогда не получалось что-то настолько… милое.

– Я не знал, что у меня получится. Я начал варить успокаивающее зелье – он сказал, что я могу поэкспериментировать, но должен выбрать для замены какой-нибудь безвредный ингредиент.

– Вот как.

– Это, ну… Надеюсь, ты не расстроился?

– Разве я выгляжу расстроенным? – мягко спросил Ремус.

– Выглядел, когда уходил.

– А, это, – Ремус сморщился. – Вкус меда… *^{note 4}, – он покачал головой. – Если не возражаешь, Гарри, я бы поспал. Полнолуние слишком близко.

– Ой, извини! Я уже ухожу.

Гарри, идя по пустому коридору, долго гадал, действительно ли Ремусу надо было поспать, или он просто пытался прекратить разговор о Снейпе, и решил, что лучше всего будет обуздать сейчас свое любопытство, а там пусть все идет, как идет.

Пока Гарри не вернулся от Ремуса, Северус разобрался с записями. Кое-что из просмотренного заставило его чувствовать себя неловко, хотя по большому счету, он и не такое видел. Интересно, правильно ли Гарри запомнил сделанные изменения? Кошачью мяту часто использовали в успокаивающем зелье вместо валерианы, но это при обычном приготовлении, а не в золотом котле.

Гарри вернулся позже, чем рассчитывал Северус.

– Люпину захотелось поболтать? – небрежно осведомился зельевар, пока мальчик усаживался за стол.

– Да нет. Просто я забежал в библиотеку, проверить, когда именно ближайшее полнолуние. Оказалось, что в среду.

– Я осведомлен об этом, – сухо заметил Северус, взяв в руки записи. – Ты уверен, что все помнишь правильно?

– Более или менее.

– Что означает «нет», – неодобрительно заметил Северус. – Ты должен знать, сможешь ли ты повторить его завтра, – Гарри недоверчиво посмотрел на него, Северус ответил насмешливым взглядом. – Чтобы точно знать, как его готовить. Эксперимент не имеет смысла, если ты понятия не имеешь, что у тебя вышло.

– Хорошо, – довольно неуверенно согласился Гарри. Северус поднял бокал с вином, лениво повертел в руках, глядя сквозь темно-красную жидкость, и тяжело вздохнул.

– Зелье, которое у тебя получилось, – начал он, – вызывает краткую вспышку глупого веселья, за которой следуют примерно пять минут беззаботной доброжелательности. И то, и другое сопровождается обострением некоторых органов чувств, по крайней мере зрения и осязания. Данное состояние сменяется эффектом, напоминающим действие успокаивающего зелья, но более краткосрочным. Срок действия можно объяснить наличием кошачьей мяты, но замена валерианы на мяту – вещь общепринятая и не должна вызывать веселья, благоволения или повышенной чувствительности. Золото, никогда не вступающее в реакцию с другими компонентами, тоже вряд ли способно вызвать такие изменения.

– Ты сказал, что золото используется для тонких зелий, – припомнил Гарри и задумался.

– Да. А успокаивающее зелье совершенно обычное, – Северус отпил глоток вина и поставил бокал на стол.

– А ты уверен? Может, компоненты стандартного успокаивающего зелья вступают в какую-то реакцию, которую подавляет сплав олова со свинцом в обычном котле. Или само олово, и тогда в бронзовом котле получается то же самое.

Северус позволил себе легкую улыбку. Он не ожидал, что мальчик настолько хорошо понимает значение материала, из которого сделан котел.

– Очень хорошо, Гарри. Тогда поступим следующим образом: завтра после завтрака я принесу еще один золотой котел. В одном ты повторишь сегодняшнее зелье, а в другом сваришь стандартное успокаивающее. Потом ты снова сваришь свое зелье, но уже в стандартном котле. Я хочу проверить, не допустил ли ты какую-нибудь ошибку, которая и привела к подобным последствиям.

– А что потом? – с жадным любопытством спросил Гарри. – Протестируем полученное?

Северус взглянул на него с насмешкой:

– Тестирование – неотъемлемая часть процедуры, мистер… – он запнулся. «Поттер? Снейп? Как мне к нему обращаться, когда я иронизирую?» – Как-Тебя-Там, – закончил он с легким смешком.

– Да какая разница, – фыркнул Гарри. – Хотя я думаю, что останусь Поттером. Джеймс ведь в некотором роде усыновил меня, да я и не хочу смущать журналистов так, как смутился сам. Кроме того, ты же будешь обращаться так ко мне на занятиях, разве нет?

– Да.

– Тогда порядок, – закатил глаза Гарри. – Я разрешаю тебе обращаться ко мне «мистер Поттер», когда ты говоришь со мной таким тоном.

Снейп в изумлении фыркнул:

– Впечатляющая проницательность, мистер Поттер.

Гарри, к его удовлетворению, ответил довольной улыбкой.

– Однако, – добавил Снейп, – недопустимо проявлять подобную безответственность при тестировании экспериментального зелья. Случись с тобой что-то нежелательное, я не знал бы его состав, и это затруднило бы поиск противоядия.

– Прости. Я не воспринял его как зелье, скорее как мыльные пузыри, – поморщился Гарри. – Глупо с моей стороны, правда?

– Да. Не делай так больше.

Ужин продолжался в молчании. Гарри был заметно озабочен. Северус глотал еду, почти не ощущая вкуса, и с ужасом представлял неминуемый вопрос о своей реакции на Ремуса.

– Похоже, зелья мне даются куда легче, чем я ожидал, – нарушил наконец молчание Гарри. Северус с любопытством взглянул на него – он ждал совсем другого. – Ты думаешь, это оттого, что ты мне больше объясняешь, или у меня к ним генетическая склонность?

Северус подавил желание ответить, что он всегда объяснял достаточно. Он знал, что на занятиях чаще изводил Гарри, чем обучал его чему-то.

– И то, и другое, я полагаю. Многие в моей семье имели способности к зельям, но с тобой никогда не занимались по-настоящему.

Северус вновь увидел у мальчика тот испуганный, ранимый взгляд, которого так боялся, но лицо Гарри почти немедленно приобрело нормальное выражение.

– Это хорошо, – сказал Гарри, – но я боюсь… А что, если я теперь не смогу играть в квиддич так, как раньше?

– Я в свое время играл неплохо, знаешь ли, – оскорбился Северус и почти поморщился от своего тона.

– Но не как Джеймс, – бесстрастно заметил Гарри. – Правда же? Все говорят, что я «прирожденный» игрок. А что, если я просто неплох, но не более того?

Северус сделал еще глоток, обдумывая слова мальчика, призвал с полки второй бокал, налил до половины и протянул Гарри. Мальчик отхлебнул и поморщился, потом сделал еще один глоток и удивленно поднял брови. Северус подумал, что, возможно, букет был слишком сложным для непривычного к этому сорту человека – или, если уж на то пошло, для того, кто вина вообще не пил.

– Думаю, ты все равно будешь хорош, – заметил Северус, возвращаясь к вопросу о квиддиче. – Начинал ты с врожденного таланта, но на его основе выросли знания и опыт. Случись все наоборот, не думаю, что ты утратил бы способность готовить зелья, которая бы у тебя была.

– Но мое тело…

– Да, – кивнул Северус. – Что ж, есть только один способ это проверить.

Гарри понял. Он кивнул, и на его лице, к удивлению Северуса, отразилось облегчение.

– Завтра, когда мы закончим работать в лаборатории… – робко начал мальчик.

Северус вопросительно взглянул на него.

– Ты не мог бы… полетать со мной немного? Мы могли бы потренироваться как охотник и вратарь или еще как-нибудь, просто, чтобы я знал, как все идет, – Гарри прикусил губу. – Мне нужно знать точно до того, как вернутся другие студенты.

Северус, слегка опешив, постарался припомнить, когда он в последний раз играл в квиддич. Наверное, во время дружеского матча в Малфой-мэноре, подумал он, когда Гарри был еще младенцем.

– Договорились, – согласился он. Перед глазами все еще стоял Крэбб, запускающий бладжером в смеющегося Августа. – Но не дивись тому, что я буду не совсем в форме.

Когда Гарри вернулся в свою комнату, он заметил на подоконнике забытое им письмо Гермионе. Вытащив пергамент из конверта, мальчик перечитал письмо и, улыбаясь, приписал:

P.S. Не могла ли ты оказать мне любезность? Мне очень нравятся флаконы, в которых хранят пену для мыльных пузырей, – те, что можно носить на шее. Если сможешь достать стеклянный флакон, привези мне, пожалуйста.

ГП

Он решил, что будет забавно подразнить этим Северуса – даже не заменяя содержимое. Улыбаясь, Гарри взял письмо и отправился в совятню.

Глава 25. Благонадежность

Тренировка шла из рук вон плохо. То ли Гарри слишком много думал о своих действиях, то ли стеснялся Снейпа, но он не мог выполнить даже простейшего маневра на метле, когда концентрировался на квоффле, более того, частенько пропускал мяч. Полностью отчаявшись, он прекратил попытки и неподвижно повис в воздухе. День был по-осеннему холодным, и легкий озноб не улучшил настроения мальчика.

– Давай заканчивать. Ничего не выходит.

– Ничего не выходит, – без всякого участия ответил Снейп, – потому что ты слишком стараешься, чтобы что-то вышло. Ты сейчас напомнил мне твоего дружка Уизли в прошлом году. Ты пытаешься обдумать свои движения и скоординировать их, поэтому и проигрываешь.

– Да я уже раз пять квоффл упустил!

– А еще ты не учитываешь нынешние пропорции своего тела и перенапрягаешься, – ухмыльнулся Снейп, задумчиво взглянув на трибуны. – Может, не стоит мне с тобой тренироваться, – хитро продолжил он. – Неплохо, если в этом сезоне ты продуешь игру-другую.

– Хорошо, – Гарри глубоко вдохнул. – Давай еще раз попробуем.

Они продолжили перекидывать квоффл друг другу, то взмывая в воздухе вверх, то почти прижимаясь к земле. У Гарри по-прежнему ничего не выходило. Снейп, широко замахнувшись, кинул квоффл, Гарри попытался схватить его, но мокрый мяч выскользнул из его пальцев. Уверенный, что поймать мяч все равно не удастся, мальчик решил вместо этого отбить квоффл Снейпу. Мяч отлетел в сторону, и тут Гарри заметил, как с пальца что-то соскользнуло, блеснув зеленой вспышкой. Его охватила паника: «Кольцо! Я же никогда не разыщу его в такой густой траве!» Не думая ни о чем, Гарри спикировал.

Крошечную вещицу удалось подхватить в метре от земли. Выровняв метлу, Гарри взмыл вверх, остановился, чтобы перевести дух, и услышал смех Снейпа.

Он никогда не слышал, чтобы Снейп смеялся настолько искренне, от души, за исключением того момента, когда отец был под действием розовых пузырей. Снейп уклонился от квоффла, чуть не свалившись с метлы.

– Что такое?

– Ты утверждаешь, что разучился летать, – насмешливо протянул Снейп, – и не способен поймать квоффл. Но стоило тебе чуть испугаться, как ты сумел схватить куда меньшую цель, – Снейп подкинул квоффл в воздух и поймал его. – Пошли отсюда, пока не начался дождь. Все с тобой в порядке.

Было полнолуние, и за ужином Ремуса не было. Гарри с интересом подумал, чем его кормят домовики во время трансформации – сырым мясом? Кормом для собак? Учителя вокруг подчеркнуто не замечали отсутствия преподавателя ЗОТИ, оживленно обсуждая меню, последние новости и поурочные планы.

Когда в четверг утром Гарри вышел на кухню, Снейп намазывал себе тост золотистым мармеладом, не сводя глаз с газеты. Гарри сел, и отец протянул ему передовицу «Пророка». Заголовок гласил:

Сотрудник министерства подвергся нападению оборотня!

– Надеюсь, он не знал об этом, – сказал Снейп. Гарри подумал, что в устах отца это было почти что выражение поддержки.

– Уверен, что не знал, – отозвался Гарри, уже успевший пробежать глазами первый абзац и понять, что нападение было умышленным. – Ремус никогда бы…

– Совершенно необязательно! – рявкнул Снейп. – Я признаю, что он не хотел мне зла, но ты все еще не имеешь права ему доверять! Люпин не заслуживает доверия, и ты просто подвергнешь себя зряшному риску, если позабудешь об этом.

Гарри вздохнул и подумал, насколько чудесными были четыре последних дня. Он взял предложенную отцом чашку чая, добавил молока и сахара и принялся читать статью.

Сотрудник министерства подвергся нападению оборотня!

Слухи о беспокойстве, царящем в популяции британских оборотней, подтвердились прошлым вечером жестоким и, несомненно, умышленным нападением на мистера Эрварда Кейна, заместителя начальника Отдела контроля над магическими созданиями. Мистер Кейн, госпитализированный в данное время в больнице св. Мунго, в результате нападения заражен ликантропией.

«Нападение, без сомнения, было предумышленным и хорошо продуманным, – заявил журналистам мистер Честер Стюарт, сотрудник того же отдела. – Дикие оборотни не смогли бы спланировать и осуществить подобное: добраться до многолюдного места, выбрать одного человека среди многих и не убить жертву, а лишь заразить ее. Подобный план мог быть осуществлен лишь с помощью Волчьего зелья».

Нападение, по мнению мистера Стюарта, лишний раз подтвердило правоту министерства, давно пытающегося убедить нас: Волчье зелье может помочь оборотню контролировать себя, но не способно совладать с его природной жестокостью.

В письме, пришедшем на имя редакции, ответственность за нападение берет на себя ССО (Союз Свободных Оборотней). Возглавляет данную организацию Рэндольф Либер (в прошлом Ян Мак-Эндрю), уже неоднократно выступавший против последних ограничений прав оборотней.

«До сего дня наши протесты падали в пустоту, – говорится в письме. – Теперь наши гонители вынуждены будут услышать нас. За каждый вред, причиненный нам, вы ответите своей болью. За каждый закон, ограничивающий нас, вы ответите своим страхом. Каждый раз, когда вы будете относиться к нам как охотники, мы будем считать вас добычей. Свободу волкам!»

Нападение и последовавшие за ним высказывания подчеркивают, что возбуждение, царящее среди нелюдей с момента возрождения Того-Кого-Нельзя-Называть, принимает опасный характер. Министр магии Корнелиус Фадж объявил, что оборотни, нарушившие закон об обязательной регистрации во время полнолуния, будут арестовываться и передаваться для допроса аврорам.

Гарри швырнул газету на стол.

– Именно это, – сказал он, – и беспокоит меня в аврорской работе.

– Ты бы лучше побеспокоился о том, что оборотни нападают на людей.

– Они неправы, – согласился Гарри, – но они творят зло в ответ на то зло, которое творят с ними. И вообще, зачем подозревать любого, кто откажется подчиняться настолько несправедливому закону?

– Но мистер Стюарт прав – оборотень способен на жестокость даже под воздействием Волчьего зелья.

– А человек может быть жестоким, даже если он не оборотень. Зелье не изменяет характер человека – оно лишь помогает ему контролировать волка. Я видел людей, которые убивали и пытали, и они не могли оправдаться тем, что они оборотни. Так почему оборотни должны быть лучше?

Гарри бросил взгляд на газету, в которой приводился закон об обязательной регистрации во время полнолуния, и негромко добавил:

– Ремус не поступил бы так. А вот я мог бы, будь я оборотнем.

– Ты смог бы умышленно броситься на человека? – воскликнул Снейп.

– Умышленно броситься на чиновника из Отдела контроля, – Гарри бросил сердитый взгляд на сложенную газету, где теперь виднелся лишь кусочек заголовка. – Или на Фаджа, если бы я мог до него добраться, – он чуть улыбнулся. – На Фаджа с еще большей охотой.

– Гарри, – резко сказал Снейп, – не надо им сочувствовать. Они просто новые Пожиратели Смерти. Пока они прикрываются якобы справедливым поводом, но со временем они забудут этот повод и станут просто наслаждаться властью, пытками и чужим ужасом, – он вновь развернул газету и указал на фотографию обезумевшей от страха толпы перед садом мистера Кейна. – Они уже зашли слишком далеко, чтобы можно было оправдывать их мотивы.

– Мне все равно их жалко.

– Они приговорили Люпина к смерти, – заметил Снейп, поднимаясь из-за стола. – Не забывай об этом.

За ужином в пятницу Снейп не пожелал разговаривать с Люпином – и был не единственным среди преподавателей. Ремус выглядел подавленным и явно не желал ни с кем общаться, только коротко ответил на вопрос Гарри о его планах на приближающийся учебный год. Гарри с облегчением подумал, что это последний общий ужин с учителями – в понедельник вернутся студенты, и он снова будет сидеть рядом с друзьями за гриффиндорским столом. Но с другой стороны, подумал он, бросая быстрый взгляд на Снейпа, ему и завтракать придется за гриффиндорским столом, а не вместе со Снейпом, слушая его насмешливые замечания о новостях или планах на день.

– Ты думаешь, что мне стоило бы быть подобрее к Люпину, – с подозрением заметил Снейп, когда они возвращались в подземелья.

– Да, но… – пожал плечами Гарри. – Я не особо думал об этом.

– А чего же ты тогда так надулся?

– Надулся?

– Ты весь ужин просидел, насупившись.

– А-а, – Гарри смущенно потупился. – Вообще-то я думал о том, что буду скучать по нашим завтракам.

– Что? – Снейп остановился так резко, что Гарри налетел на него.

– Я буду скучать по нашим завтракам. Мне это в голову пришло, когда я думал, что совершенно не буду скучать по совместным ужинам в Большом зале.

– По-моему, по этим ужинам только Дамблдор способен скучать, – лукаво улыбнулся Снейп, и они пошли дальше.

Войдя в гостиную, Снейп налил себе вина и небрежно спросил, все еще стоя спиной к Гарри:

– Хочешь изредка заходить в гости?

– Ага, – таким же тоном ответил Гарри и быстро поправился, увидев, как напряглась спина Снейпа, – в смысле, «Да, сэр».

Снейп обернулся.

– Ты в первую же неделю влипнешь в неприятности, когда неподходящим образом обратишься ко мне или к Люпину, – насмешливо сказал он.

– Спорим на десять галлеонов? – парировал Гарри. – Только ты должен играть честно.

– Принято, – согласился Снейп, садясь в кресло и откидываясь на спинку. – Ох-х! Мне еще нужно проверить запасы ингредиентов и просмотреть списки студентов.

– Да все у тебя есть, – заметил Гарри, присев на кушетку, – а студентов ты все равно ненавидишь всех до одного. Скопом.

– Не всех, – расхохотался Снейп, – но очень многих, – он вздохнул. – По крайней мере, мне больше не придется терпеть Невилла Лонгботтома.

– Уверен, что удовольствие тут обоюдно, – заметил Гарри и осторожно прибавил: – И все-таки жаль, что ты не был с ним чуть помягче. Он настолько хорошо разбирается в травологии, что просто обязан иметь способности к зельям. Обращайся ты с ним поспокойнее, он бы много лучше учился.

– Я знаю это, Поттер, – резко ответил Снейп. – Но я не вижу смысла в способностях, способных проявляться лишь тогда, когда на тебя не давят.

– Поттер? – недоверчиво повторил Гарри.

– Я готовлюсь к учебному году.

– Ах вот как! И все равно, если сначала научиться что-то делать в спокойной атмосфере, то потом получится работать и под давлением. Не думаю, что все должны учиться этому одновременно. Некоторые не способны выучиться этому одновременно.

– Невилл в кабинете зелий – это ходячая катастрофа. Я бы выгнал его еще на первом курсе, если бы мне позволили.

Гарри пожал плечами. Бессмысленно было повторять, что Невилл мог учиться лучше, если бы меньше боялся. Снейп, очевидно, считал, что это проблемы Невилла, а не его самого.

– Мне нравится Невилл, – сказал Гарри вместо этого. – Он славный мальчик.

– Даже ты называешь его «мальчиком», – слегка улыбнулся Снейп, пристально разглядывая вино. – Разве вы не ровесники?

– Мы родились в один день, – Гарри почувствовал, как волна печали нахлынула на него. «Если бы Волдеморт выбрал тогда Невилла, а не меня, – пронеслось у него в голове, – моя жизнь была бы куда легче». Он представил себе Невилла лицом к лицу с Волдемортом и расхохотался.

– Что ты смеешься?

– Да просто представил себе, как Невилл пытается сразиться с Темным Лордом. Хорошо, что тот в конце концов выбрал меня… хотя конец все равно был бы дерьмовым, как ни поверни.

Снейп вздрогнул, потом резко выпрямился.

– Это… это из того пророчества Дамблдора?

– Да. Я или убью его – в смысле, Тома, или умру сам.

– Не знал, что оно настолько конкретное.

– Не знал? – Гарри с изумлением уставился на отца. – Дамблдор не сказал, что я должен молчать об этом, – сказал он и, пожав плечами, добавил: – Я был уверен, что все его старые друзья знают.

– И вместо тебя мог быть Невилл ?

– Он отвечал всем требованиям.

– Мое мнение о тебе как о спасителе волшебного мира внезапно резко улучшилось, – поморщился Снейп.

– Я и обидеться могу.

– Сколько угодно, – Снейп пристально посмотрел на него и прищурил глаза: – Значит, ты будешь скучать по нашим завтракам? – недоверчиво спросил он.

– Ну да, – пожал плечами Гарри. – А ты так и не приготовил мне этот молочный коктейль с шафраном.

– Может быть, в воскресенье, а то завтра рано вставать.

Глава 26. Конец лета

Хагрид вернулся в субботу, и Гарри провел с ним весь день, разговаривая и помогая ему в работе. Воскресенье Гарри полностью посвятил Снейпу, хотя оба сделали вид, что все идет как всегда.

В понедельник Гарри с тревогой ждал прибытия поезда. Во второй половине дня он пришел в гриффиндорскую башню, куда ни разу не заходил с той минуты, что очутился в Хогвартсе.

– Что-то ты нынче рано, – удивилась Толстая Дама.

– Я провел в замке весь август, – объяснил ей Гарри. – Я просто подумал, что стоит перебраться в башню заранее, не дожидаясь остальных.

– Ну хорошо. Пароль?

– Gloria *^{note 5}.

– Проходи, – кивнула Толстая Дама, открывая вход.

За лето Гарри привык к лесной гамме своей спальни и темным оттенкам в комнатах и лаборатории Снейпа, поэтому красно-золотое убранство гриффиндорской гостиной подействовало на него так, будто он видел его в первый раз. В комнате было чисто и тихо, камин не горел, но все равно в ней чувствовалось кипение жизни.

– Точно, слава, – пробормотал Гарри. – Во всех смыслах этого слова.

Он прошел через гостиную к лестнице и поднялся в спальню на верху башни для мальчиков. В ней все оставалось по-прежнему, только было слишком чисто, да не хватало валяющихся повсюду вещей, лишь его сундук одиноко стоял возле кровати. Гарри подивился, когда домовики успели перенести его вещи – еще утром они были в его комнате в подземельях. Он вдруг подумал, не исчезла ли его комната: в воображении внезапно возникла картина исчезнувшей мебели и вернувшейся на прежнее место двери. Его охватила паника. Даже не открыв сундук и не посмотрев в окно, Гарри повернулся и побежал обратно в подземелья.

Когда Гарри вошел, Снейп читал в «Обозрение алхимии».

– Я думал, ты уже обживаешь свою золотую башню, – кисло сказал он.

– А моя комната все еще здесь?

– Не думаю, что она может куда-то исчезнуть, – удивленно заметил Снейп.

– А почему нет? Ее же не было месяц назад, – Гарри пробежал через гостиную в кухню. Пристально взглянув на правую стенку, он увидел вход в свою комнату. Распахнув дверь, Гарри остановился на пороге и огляделся. Все оставалось на своих местах, кроме его сундука. Он расслабился и внезапно почувствовал себя настолько измученным, что даже не смог повернуться к Снейпу, когда тот подошел сзади.

– Гарри? Что-нибудь случилось?

– Нет, просто… мой сундук уже в гриффиндорской башне, и я подумал: а вдруг все исчезло? Даже дверь? Мне нужно было убедиться, что все осталось как было.

Руки Снейпа легли на его плечи, как в тот вечер, когда он только приехал в Хогвартс, вот только теперь Снейп не тряс его. Мальчик замер в ожидании неминуемого крика.

– Пока я здесь, твоя комната никуда не денется, Гарри.

Гарри прикрыл глаза, радуясь, что он стоит к Снейпу спиной и тот не может видеть написанное на его лице облегчение.

– Спасибо, сэр… отец.

Снейп чуть сжал его плечи, потом убрал руки и отступил на шаг.

– Это будет нелегкий год, верно? – криво усмехнулся он.

– А что, у меня были легкие? – возразил Гарри. Успокоившись насчет комнаты, он вышел в кухню и начал бесцельно оглядывать ее. – Но этот действительно начался со сложностей. Обычно трудности начинались не раньше ноября.

– Ты очень циничный юноша, к твоему сведению.

– Жизненный опыт, – слегка усмехнулся Гарри и хитро посмотрел на Снейпа. – Я бы сказал, что это наследственность, но боюсь, что это приобретенное свойство для нас обоих.

– Ты боишься рассказать одноклассникам о нашем родстве?

– Не очень. Будут кое-какие сложности, но это не страшно. Нет, я боюсь, что мне придется долгие месяцы всем врать.

– Гриффиндорец, – фыркнул Снейп.

– К сожалению.

– Но тебе придется лгать им.

– Да уж. Хотя Рон с Гермионой могут все разгадать гораздо раньше, чем ты думаешь.

– Я бы предпочел, чтобы этой проблемы вообще не было, – презрительно фыркнул Снейп, облокотившись о стол и разглядывая свои ногти.

– Вот как, – у Гарри в горле встал комок. Мальчик с трудом выдавил: – Извините.

– В этом нет твоей вины.

– Ну, тогда до свидания, – Гарри направился к входной двери. – Можете все убрать оттуда, если хотите.

– Гарри! – крикнул Снейп. – Вернись немедленно!

Учитывая, что Гарри успел пройти лишь два шага, вряд ли было нужно так кричать. Мальчик быстро обернулся.

– Я совсем неэто имел в виду, – тяжело вздохнул Снейп, взглянув на него. – Да ты хоть представляешь себе, на что все это будет похоже?

– Конечно. Сначала будет первый в этом году скандал в газетах – ну, вообще-то уже второй. Я это ненавижу, но в общем-то, уже привык. Слизеринцы, гриффиндорцы, да и кое-кто с других факультетов придут в ярость. Некоторые будут злиться на тебя, некоторые на меня, а некоторые – на нас обоих.

– А что скажет младший мистер Уизли?

– Ну, сначала все будет в порядке, потому что он будет мне сочувствовать. А вот когда мне удастся убедить его, что я не против, вот тогда он придет в ярость. И, может быть, опять перестанет со мной разговаривать.

– Что ты имеешь в виду под словами «я не против»?

– Я имею в виду, что ты совсем неплохой отец. Если бы я плакался, он бы нормально это воспринял – как ты говоришь, это не моя вина, а вот то, что ты мне нравишься… – Гарри пожал плечами. – Наверно, я снова циничен. Ведь Рону я небезразличен, знаешь ли. В конце концов, он примирится с этим, только вот не знаю, сколько времени это займет – неделю или несколько месяцев.

– А мисс Грейнджер?

– Сначала закатит истерику, потом успокоится и все воспримет как надо.

– Несмотря на то, как я веду себя с ней?

– Я не отвечаю за твое поведение, – насупился Гарри.

– Правильно, – кивнул Снейп. – Тебе всегда стоит помнить об этом.

– Да, отец, – нарочито послушно ответил Гарри, широко улыбнувшись.

Когда Снейп вернулся к работе, Гарри зашел в свою комнату и посмотрелся в зеркало. Волосы, как и тело, росли быстро, хоть и не настолько, чтобы привлечь чье-то внимание и теперь он мог сослаться на их длину, если кто-то заметит, что они стали прямее и послушнее, чем раньше. Челка закрывала глаза, но послушно ложилась на пробор, если причесаться. Гарри задумался, существует ли подходящее для этого заклинание. Если он подстрижет челку, волосы не будут лезть в глаза, но то, что у корней они уже совсем распрямились, станет только заметнее.

Начало учебного года означало, что ему вновь придется ходить в школьных мантиях, хотя одежда под ними была куда лучше, чем прежде. Гарри снял очки и огляделся. С доски он, конечно, ничего не прочитает, но большую часть одноклассников друг от друга отличит.

– Снова в школу, милый? – спросило зеркало.

– Я уже в школе. Но учебный год и правда начинается. Так что это школа приходит ко мне, наверное. Я теперь буду жить наверху.

– Что ж. В случае чего, помни, что я здесь. И кончай волноваться, а то у тебя морщинки появятся.

– Спасибо, постараюсь.

На обратном пути Гарри задержался у книжного шкафа. Он выбрал книгу «Границы контроля: юридические, этические и магические аспекты заклятий принуждения», которую ужевидел раньше, но еще не читал.

– Можно, я возьму, сэр? – осторожно спросил Гарри.

– Для чего она тебе?

– Мне еще черт знает сколько времени ждать, пока все вернутся.

– И ты не нашел ничего более подходящего? – кисло спросил Снейп, бросив взгляд на обложку. – Должен предупредить тебя, что громоздкое название полностью отражает стиль мышления автора.

– Других предупреждений не будет?

– Как обычно: не пытайся выполнить ни одно из этих заклятий и обсуди прочитанное со мной, когда закончишь.

– Ладно, – Гарри решил не уточнять, когда и где они смогут встретиться, чтобы поговорить на эту тему. Отсутствие точных инструкций оставляло ему свободу для импровизации.

– Вот и хорошо, – Снейп пробежался глазами по полкам, выбрал еще одну книгу и протянул Гарри. – Возьми заодно и то, что можно читать при свидетелях.

Гарри перевел глаза на книгу. Она называлась «Освобождены или брошены? Влияние разделения волшебной и маггловской культур на первобытные маггловские племена Восточной Африки».

– Ты тогда как будто заинтересовался этим, – заметил Северус.

– Спасибо, – кивнул Гарри.

Гарри задумался, стоит или нет встречать друзей на платформе. Он заметил огромное стадо тестралов, медленно бредущее к замку от леса. Заинтересовавшись, что же их приманивает, Гарри подошел поближе и увидел Хагрида, стоящего перед дверями каретного сарая и размахивающего коровьей тушей.

– Здоров, Гарри! – пробасил Хагрид. – Хошь со мной до станции податься?

– Будет здорово, – ответил Гарри.

– Нешто и запрячь поможешь? – вопросительно протянул лесничий.

– Конечно, помогу, – отважно улыбнулся мальчик.

Спустя два часа Гарри взобрался на облучок головной кареты, и кавалькада поползла к станции. Хагрид, которому нужно было пригнать лодки, договорился встретиться с ним там и действительно, появился через несколько минут после Гарри.

– Радешенек небось, что друзья ворочаются? – спросил он.

– Да, – искренне согласился Гарри. Несмотря на сомнения последних дней, он заметил, что жадно вглядывается вдаль, пытаясь разглядеть клубы пара над путями.

– Слыхал от Минервы, что ты Уход не бросил.

– Мне не хотелось бы его пропускать.

– Вот и славно. А уж каких зверушек я припас для старших классов…

– Замечательно, Хагрид, – весело воскликнул Гарри, подавив невольную дрожь. – Уверен, что занятия будут потрясающими.

От необходимости продолжать его избавил раздавшийся в отдалении свист поезда. И Гарри, и Хагрид вскочили, потом улыбнулись друг другу.

– Ну, вот и они, – сказал Хагрид. – Пойду-ка первогодок искать. Свидимся на пире, Гарри.

– Пока, – отозвался Гарри. Хагрид взволнованно забегал по платформе, а Гарри встал у ступенек и приготовился ждать.

Первым он заметил Рона. Рыжий спустился с подножки сразу следом за Эндрю Кирком, одним из прошлогодних загонщиков. Потом появился второй гриффиндорский загонщик, Джек Слопер, а за ним – Невилл. Гарри помахал им.

– Привет, Рон, привет, все, – сказал он. – А где Гермиона?

– Не знаю, – ответил Рон. – И знать не хочу .

– Но… – Гарри вдруг припомнил слова Гермионы, что Рон разозлился на нее из-за ее последнего поступка. Без сомнения, Рон все еще злился. Надо было ему тоже написать… Гарри нервно запустил руки в волосы и потянул за прядку. – Рон, – начал он, – не нужно… – и тут заметил Гермиону, выходившую из другого вагона в компании Джинни, Дина и Шеймуса. Он помахал ей: – Гермиона!

Она радостно бросилась к нему, но притормозила, увидев Рона. Гарри повернулся к рыжему – тот помрачнел.

– Ты не должен позволять ей так с тобой обращаться, – сказал Рон. – Она, конечно, хорошенькая, но ты и получше себе найдешь.

– Слушай, – ответил Гарри, – давай заберемся в карету – втроем – и поговорим, хорошо? Я на нее не обиделся.

– А стоило бы, – парировал Рон. – Давай тогда, езжай с ней, а я себе вечер портить не собираюсь. Я тебя позже перехвачу.

И Рон прошел вперед. Загонщики поплелись за ним. Невилл, с удивлением прислушивавшийся к разговору, задержался на секунду.

– Рад тебя видеть, Гарри, – сказал он. – Поговорим попозже?

– Конечно, Невилл. Попозже.

Гарри, расталкивая остальных студентов, добрался до Гермионы, которую теперь окружили Джинни, Дин и Шеймус. Остановившись перед ними, он вдруг почувствовал себя неловко.

– Э-э… привет.

– Привет, – на щеках Гермионы появились ямочки.

Гарри протянул руку, стараясь не выглядеть слишком скованно, Гермиона подбадривающе сжала ее. Он широко улыбнулся Гермионе и обвел глазами всех остальных, чтобы они не подумали, что он не обращает на них внимания. – Ну что, садимся в карету?

– Конечно, – дружелюбно согласился Шеймус и спросил, пока они спускались с платформы: – И какую из них выберем?

– Давай одну из тех, что я сам запрягал, – весело ответил Гарри.

– Сам запрягал?

– Мне было скучно.

– Лучше уж ты, чем я, – вздрогнул Шеймус. – Ни за что б к тестралу ни притронулся!

Глава 27. Снова дома

С Роном они увиделись в Большом зале. Рыжий полностью игнорировал Гермиону, но все же сел по другую руку Гарри за гриффиндорским столом. Гарри постарался не закатывать глаза. «Нужно срочно их помирить, – подумал он. – Поговорю с Роном, как только мы окажемся в спальне». Эндрю и Джек уселись рядом с Роном, а Невилл – напротив. Они начали ждать, пока рассядется гомонящая толпа.

Гермиона наклонилась вперед, подтолкнула Гарри локтем и шепнула:

– Посмотри на Снейпа.

Гарри перевел взгляд на учительский стол и подумал, что Снейп выглядит вполне прилично.

– А что такое?

– Он даже не зыркает на профессора Люпина. Ты же не думаешь, что он без боя уступит место преподавателя по защите?

– Я думаю, он хочет, чтобы защиту вел хороший преподаватель.

– Не похоже, чтобы в прошлый раз он счел Люпина хорошим преподавателем.

– Последние несколько лет поумерили его требования. Ему пришлось согласиться, когда я сказал, что Люпин был самым лучшим учителем по ЗОТИ. Он со скрипом, но согласился.

– Ты болтал со Снейпом? – вмешался Рон.

– Рон, я жил здесь месяц, и других студентов тут не было. Конечно, я успел так или иначе пообщаться со всеми учителями.

– С остальными ладно, но с этим сальным мерзавцем?

Гарри внезапно почувствовал себя оскорбленным:

– Со Снейпом все в порядке, Рон. Прекращай вести себя точно первогодок.

У Рона отвисла челюсть, но не успел он придумать, что ответить, как их разговор прервал вопль сидевшей неподалеку Лаванды:

– Колин, или заткнись, или мотай отсюда! Мне плевать, как ты собираешься фотографировать кальмара!

Дин, сидевший к Лаванде ближе всех, наклонился к Джинни и прошептал:

– Похоже, наш папарацци в этом году запал на Лаванду. Бедняга!

– Кто? – спросил Шеймус.

– Оба, – ответил Дин. Парни захихикали, Гарри последовал их примеру, и даже Гермиона улыбнулась.

– Чего-чего? – переспросил Рон.

Гарри повторил ему последний комментарий, и Рон тоже расхохотался. Снейп был благополучно забыт.

В спальню Гарри шел с неохотой, но зайдя, убедился, что сейчас, когда в ней стояло пять сундуков и одноклассники рылись в них, перекладывая вещи в свои тумбочки, спальня вновь обрела жилой вид.

– Рон! – окликнул Дин через плечо Шеймуса. – А что это за черный парень, с которым ты был в Косом переулке?

– Э-э… вообще-то я, – ответил Гарри. Признание было встречено громким хохотом. – Честное слово, – добавил Гарри. – Я проглотил одну штуку от Фреда и Джорджа.

Хохот сменился всеобщим оживлением.

– Поделись, а? – воскликнул Дин. – Я знаю, кому это подсунуть!

– Сначала они должны использовать незапрещенные ингредиенты, – возразил Гарри. – Пока это на экспериментальной стадии.

– С такими друзьями… – заметил Шеймус, закатив глаза.

– Ну, вообще-то мы с Фредом и Джорджем… – не договорив, Гарри просто пожал плечами и улыбнулся.

– Они это сначала друг на друге испытывали, – вмешался Рон. – Ты и то выглядел странновато, а представь себе рыжеволосого и голубоглазого негра! – он широко улыбнулся. – Я слыхал, что они в таком виде и с Ли в качестве эскорта появились в одной пьяной компании.

– Хотел бы я увидеть в таком виде Кэти Белл.

– Вот было бы здорово! – гаркнул Шеймус и добавил, широко улыбнувшись: – Или Лаванду!

– А что за лента у тебя вокруг головы была намотана? – продолжил Дин. – Ты обычно такое не носишь.

– Ну, после того, как я так хорошо замаскировался, я решил заодно спрятать шрам. А ленту Гермиона выбрала, – Гарри вспыхнул.

– Экий я балбес! – весело заметил Дин. – Правда, я видел тебя через окно второго этажа Флориша и Блоттса, вы как раз проходили мимо. Я решил, что это кто-то новенький, и еще подивился, как ему удалось так быстро скорешиться с лучшими друзьями Гарри.

– Ой, – воскликнул Гарри, припомнив подарок ко дню рождения, присланный Фредом и Джорджем. – У меня же полный пакет образцов от Фреда и Джорджа. Кто за то, чтобы попробовать их в воскресенье, в общей комнате?

– А этикетки на них имеются? – осведомился Шеймус.

– Да. Причем они мне говорили, что этикетки обычно точные.

– Я – за! – воскликнул Дин.

– Я тоже, – добавил Шеймус и тяжело вздохнул: – Нет, я точно чокнутый.

– Так здорово снова иметь возможность колдовать, – признался Дин.

– Можно подумать, я там чего-нибудь не видел, – нахмурился Рон, качая головой. – Нет, я просто посмотрю. Может, распознаю что-нибудь.

– Ладно. А ты, Невилл?

Невилл явно смутился.

– Ну же, – подзадорил его Гарри. – Если что-нибудь пойдет не так, Рон отведет нас в больничное крыло, верно, Рон?

– Конечно, – согласился Рон. – Если только Гермиона меня раньше не прибьет.

– Ладно, – нервно согласился Невилл.

– Хотите сначала просмотреть этикетки? – на всякий случай спросил Гарри. – Фред с Джорджем предупредили меня не трогать приколы с зелеными этикетками, так что я думаю, что они самые рискованные. Близнецы рекомендовали их для Дадли.

– А это значит, что они замыслили что-то, близкое к убийству, – начал было Рон, но осекся и смущенно посмотрел на Гарри. – Прости. Я совсем забыл.

В комнате на мгновение воцарилась тишина.

– Меня не волнуют Дурсли, Рон, – хрипло сказал Гарри. Это было слишком сильно сказано, он знал, что по-прежнему думает об этом. – Плохо, конечно, что они погибли из-за меня, но я в этом не виноват. И мне никогда больше не придется возвращаться туда, так что все это уже прошло.

– Ты никогда не говорил, – сказал Рон, – все, что о них писали – правда?

Все по-прежнему молчали. Гарри заколебался:

– Да, но… когда вспоминаешь об этом, понимаешь, что тут не о чем говорить, – он слегка пожал плечами. – Никогда не мог понять, и чего люди так из-за этого психуют?

– И почему же мы не должны психовать?

– Потому, что это раздражает. Все уже прошло, так что давай оставим эту тему, – нахмурился Гарри. Его внезапно охватил гнев. – Когда я закончу Хогвартс, у меня будет свой дом и нормальная спальня, и я смогу есть все, что мне нравится, и покупать одежду, которая мне впору. Я уже нормально ем и ношу нормальную одежду. У меня куча денег, которые я могу спокойно тратить теперь, когда у меня нет опекунов, способных меня ограбить. Так что у меня всев порядке!

Ответом служило смущенное молчание.

– Завтра нам всем надо будет решить, какие предметы выбрать в этом году? – спросил Невилл, отважно решив сменить тему разговора.

– Мне – да, – ответил Шеймус, и Рон с Дином хором продолжили: – Мне тоже.

– Я выбрал предметы для изучения еще на прошлой неделе, – подчеркнуто легко ответил Гарри. Сердце все еще билось как сумасшедшее. – Я же здесь был.

– И что ты выбрал?

– ЗОТИ, чары, трансфигурацию, уход и зелья. Профессор Макгонагалл хотела, чтобы я еще травологией занимался, но мне это неинтересно, так что вместо нее я выбрал независимое изучение магических законов.

– Ты добровольно выбрал зелья? – воскликнул Рон. – Я был просто счастлив, что провалил эту С.О.В.у. Ну, конечно, если не считать мамино ворчание о том, как она в свое время получила за зелья «отлично».

– А я получил «отлично» за травологию, – гордо объявил Невилл.

– А я за защиту, – отозвался Гарри. – Уверен, что все были поражены.

– Я с трудом прошел защиту, – признался Шеймус.

– А ты что-нибудь провалил, Гарри? – спросил Невилл.

– Прорицание, историю магии и практическую астрономию. Правда, практическую астрономию многие провалили – ведь в тот вечер была эта заварушка с Хагридом. Если бы не это, я бы нормально ее сдал.

– Значит, травологию ты сдал.

– С трудом.

– А у меня «выше ожидаемого», – похвастался Дин. – В основном потому, что готовился вместе с тобой, Невилл.

Гарри сидел, слушая, как остальные продолжают обсуждать свои С.О.В.ы, и думал, насколько сложным окажется шестой курс.

– Гарри? – тихо окликнул его Рон.

– Угу? – приподнял брови Гарри.

– Что случилось?

– А что такое? Все в порядке, Рон, – покачал головой Гарри.

– У тебя такой озабоченный вид…

– В самом деле? – по-прежнему вопросительно смотрел на него Гарри. – Я просто задумался.

– О чем?

– О занятиях в этом году. Макгонагалл говорит, что они намного тяжелее.

– Да не трясись ты раньше времени! Уверен, все будет в порядке.

– А я и не трясусь.

Рон нахмурился, потом заговорщически улыбнулся:

– Кстати, Гарри, у меня тут кое-что для тебя есть.

– Что?

Рон отвел Гарри к их кроватям, подальше от разговоров о С.О.В.ах и расписаниях, улыбнулся, вытащил что-то из кармана и протянул ему. Гарри машинально взял предложенное, и тут до него дошло, что это пачка сигарет.

– Ой…

– Разве они не такие? – озадаченно спросил Рон. – Пачка похожа. Дин дал мне маггловские деньги…

Гарри протянул пачку назад Рону, но тот не взял.

«Я ведь могу просто приберечь их, – подумал Гарри. – Так, на всякий случай».

– Спасибо тебе, – искренне сказал он, – но Гермиона права. Выброси их, ладно? Я верну тебе деньги, но я не хочу брать сигареты.

Рон забрал пачку, но выглядел глубоко разочарованным:

– Ты ей слишком много позволяешь.

– Рон, тебе слово «привыкание» о чем-нибудь говорит? – рявкнул Гарри.

– Э-э… нет, – изумленно протянул Рон. – Это что, какой-то маггловский термин?

– Ну… – задумался Гарри, – вот представь, что ты что-то принимаешь, и со временем тебе нужно принимать это все чаще или увеличивать дозу, даже если тебе это уже и не нравится или если у тебя возникли с этим серьезные проблемы.

– Вот как, – Рон широко раскрыл глаза. – У нас это называется «зависимостью».

– Именно. Магглы тоже так говорят, просто реже. Сигареты именно это и вызывают, и еще они очень вредные: вред из категории «будешь делать – помрешь». Конечно, быстро от них не помирают, и помирают далеко не все, да и для меня это не так уж важно, потому что я вряд ли доживу до тридцати, а может, и раньше помру, но один человек сказал мне, что очень важно планировать жить долго, вот я и пытаюсь.

– Хорошо, – Рон, нахмурившись, посмотрел на пачку сигарет. – Значит, просто выбросить их?

– Да, пожалуйста. Пока я не попросил тебя все-таки дать их мне или приберечь для меня на попозже, на время экзаменов, например, или не предложил взять метлу и слетать покурить на крышу, где никто не поймает…

«Можно прямо сейчас посмолить, черт побери, вреда особого не будет, подумаешь, сигаретой больше, сигаретой меньше…».

Рон проницательно взглянул на Гарри, тот постарался принять невозмутимый вид и открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, хоть и не знал, что именно.

– Ладно, – решительно сказал Рон. – Одолжи мне свою мантию, – он наклонился к кровати Гарри и распахнул крышку его сундука. Гарри вдруг понял, что в сундуке находятся несколько вещей, которые Рон совершенно не ожидал увидеть, в том числе новая красная мантия, опрометчиво оставленная с самого верха. Смутившись, Гарри быстро наклонился, вытащил мантию-невидимку и протянул Рону.

– Смотри не попадись.

– Не попадусь, – улыбнулся ему Рон и исчез под мантией. Дверь открылась. – А ты ложись спать, – вновь раздался голос Рона, – выглядишь ты так, словно тебе это не помешает.

Дверь захлопнулась.

Невилл прервал на полуслове свой разговор с Дином и сердито указал на Гарри и на дверь:

– По вашей милости Гриффиндор потеряет баллы еще до начала семестра.

– Останься Рон тут – и Гриффиндор потерял бы куда больше баллов, – успокоил его Гарри, изо всех сил стараясь не улыбаться слишком многозначительно. – Поверь, пожалуйста.

Рон вернулся, когда Гарри уже лег. Гарри сонно посмотрел, как Рон запихивает мантию назад в сундук.

– И как все прошло? – спросил Гарри. Ему было очень любопытно, где Рон пропадал полтора часа. Но, разумеется, тот не был обязан немедленно вернуться.

Рон наклонился поближе и озорно прошептал:

– Потеряешь пятьдесят баллов, если она узнает об этом.

Гарри хихикнул. Пока Рон на ощупь пытался отыскать пижаму в сундуке, Гарри свернулся калачиком и закрыл глаза. Он еще мог различить дыхание соседей по комнате: медленное похрапывание Невилла, быстрое дыхание Шеймуса, более медленный и громкий храп Дина… Рон улегся на соседнюю кровать и засопел – именно как Рон. «Безопасное, знакомое место», – улыбнулся Гарри, не открывая глаз. В конечном счете, вернуться оказалось не так уж плохо.

Глава 28. Внеклассная деятельность

Спустившись утром в общую комнату, Гарри схватил за руку Рона и подтащил его к Гермионе.

– Вот что, – сказал он, – слушайте сюда. Я не хочу, чтобы вы извинялись друг перед другом или что-то в этом роде, потому что каждый из вас сделал то, что считал правильным. Я просто хочу , чтобы вы снова стали друзьями, – Рон и Гермиона с сомнением поглядели друг на друга. Гарри слегка повысил голос: – А если вы будете продолжать упрямиться, – добавил он, – то я не постесняюсь прибегнуть к эмоциональному шантажу и напомнить вам, что у меня было сумасшедшее лето и я отчаянно нуждаюсь в знакомой поддерживающей атмосфере.

Он принял трагическую позу, которую перенял у Фреда. Гермиона поперхнулась смехом, Рон фыркнул.

– Вот так, – улыбнулся Гарри. – Вместо того чтобы ахать по поводу моей ужасной жизни, вы могли бы облегчить ее. А теперь пожмите друг другу руки и скажите, что вы все еще любите друг друга.

Гермиона с нервной улыбкой протянула руку и лукаво сказала: – Я… я все еще люблю тебя, Рон.

Рон закатил глаза, переступил с ноги на ногу и украдкой оглянулся, чтобы увидеть, смотрят ли на них. Гарри подумал, что народу вокруг практически не было. В конце концов Рон схватил руку Гермионы и быстро потряс.

– Да и я думаю, что ты девчонка что надо, – неохотно проговорил он и, улыбнувшись, добавил: – Хотя и зубрила.

– Ах так? – вскинула голову Гермиона. – Кажется, кое-кто в этом году не сможет списывать мои конспекты.

– Ой, Гермиона, только не это, – взмолился Рон. Гарри решил, что все уладилось и, открыв портретный проем, поспешил на завтрак. Рон и Гермиона следовали за ним, все еще беззлобно переругиваясь.

Поскольку шестикурсники в первый день учебы выбирали, какие предметы они будут изучать, уроков сегодня не было. Часов в десять утра Невилл ушел на встречу с деканом, а Шеймус готовился к ней. Гарри, Рон и Дин сидели на кровати Гарри, разбирая образцы, присланные Фредом и Джорджем на три кучки: «знакомые» (на пробу), «незнакомые» (на пробу) и «пробовать не стоит».

– Вот здорово! – воскликнул Рон. – Они тебе прислали Чревовещательные драже всех цветов – по два каждого.

– Чревовещательные драже?

Рон протянул пакетик, в котором лежали большие леденцы – белые, красные, желтые и лиловые: – Проглотишь такой – и твой голос будет звучать оттуда, откуда хочешь. А цветные еще и голос изменяют, – он улыбнулся. – Слушай, у меня идея. Можно, я возьму один? Фиолетовый?

– Покажешь мне, как они работают?

– Как-нибудь в выходные, – жадно кивнул Рон. – Я тебя предупрежу прямо перед этим, ладно?

– Ладно, – улыбнулся Гарри. – Здорово!

– Эй, а как же я? – спросил Дин.

– Я тебя тоже предупрежу, – пообещал Рон.

Разговор был прерван появлением Невилла.

– У нас в этом году нет занятий, общих для всего факультета! – воскликнул он, вваливаясь в дверной проход.

– Что?! – хором ахнули Гарри и Дин.

– Конечно, – отозвался Рон, – а разве вы не знали об этом? На старших курсах студенты выбирают, что учить, а ведь не все выбрали то же самое, поэтому занятия будут смешанными для всех четырех факультетов. Меньше всего учеников у Снейпа – Билл говорит, что у него две маленькие группы шестикурсников и одна семикурсников. Макгонагалл ведет две группы шестикурсников и две или три семикурсников, потому что она не так срезает на экзаменах и предпочитает, чтобы на седьмых курсах были бы маленькие группы – не больше пяти человек в классе. На чарах будет четыре группы, потому что многие их прошли, но уроки все равно не будут общими для всего факультета – у нас же расписание не совпадает.

– Вот оно что, – помрачнел Гарри и предложил Рону: – Хочешь глянуть на мое расписание? На случай, если захочешь быть со мной вместе?

– Было бы здорово, – с облегчением отозвался Рон.

Перед ужином Гарри собрал в общей комнате Эндрю, Джека, Рона и Джинни. Это было не так уж и сложно: Эндрю и Джек явно радовались тому, что у них есть друг-шестикурсник и, судя по наблюдениям Гарри, старались проводить с Роном как можно больше времени.

– Мы – команда, – начал Гарри. – Мне снова разрешили играть, я спрашивал у Дамблдора. Думаю, будет лучше, если я опять буду ловцом, а Джинни станет охотником. Нам нужно подобрать еще двух охотников и решить, кто будет капитаном.

– Ты, – зевнула Джинни.

– Кто ж еще, – подхватил Рон.

– А почему не Рон? – возмутился Эндрю.

Гарри с Роном переглянулись.

– Ну, подумай, – заметил Рон, – я в команде год, а Гарри играл почти все пять лет учебы…

– Когда мы были на четвертом курсе, игр не было.

– Ладно, четыре! Все равно у него опыта больше.

– Тут я не спорю, – кивнул Гарри. – Джек?

– Я не возражаю, – пожал плечами Джек, – жалко, правда, что раньше я с тобой вместе не играл.

– Да, неудачно, – согласился Гарри. – Нам нужно тренироваться побольше, чтобы сыграться, поэтому пробы назначаем на субботу. Что, Джинни?

– Думаю, что нужно попробовать, сумею ли я быть охотником, – выпалила Джинни.

– Может, и мне попробовать, сумею ли я быть ловцом? – закатил глаза Гарри.

– Ты уже играл ловцом, Гарри. А я никогда не пробовала себя в роли охотника.

– Ладно, – с легким раздражением согласился Гарри. – Можешь пробовать на равных с остальными, если хочешь. А после того, как мы убедимся, что ты подходишь – и я буду очень удивлен, если этого не произойдет, – ты выскажешь свое мнение о двух остальных охотниках, потому что ты уже играла. Так что не думай, что сможешь отвертеться.

– Ладно.

– Ну, вот и славно. Значит, все согласны, что я теперь капитан?

Ответом послужил одобрительный гул. Гарри не обратил внимания на преувеличенно скучающий тон Рона и Джинни: – Стало быть, я имею право резервировать поле. Перед ужином я поговорю с мадам Хуч, так что на субботу ничего не планируйте – это может затянуться. Кто будет вести записи?

– Я, – вызвалась Джинни.

– Отлично, – Гарри встал. – Хватит на сегодня. Увидимся за ужином.

Северус сидел за преподавательским столом и вертел в руках стакан. Он старался не слишком обращать внимание на гриффиндорский стол, но вновь и вновь невольно поворачивался в ту сторону. На сей раз компанию Гарри составляли не мальчики с его курса и Гермиона, а Гермиона, гриффиндорская квиддичная команда и Дин Томас. Шеймус Финниган и Невилл Лонгботтом сидели чуть поодаль. Снейпу показалось, что Финниган выглядит слегка обиженным, хотя на таком расстоянии он не мог сказать наверняка. Лонгботтом же явно сознавал свою никчемность, поэтому воспринимал подобные изменения без всяких обид.

Северус слышал, как мадам Хуч сказала профессору Макгонагалл, что Гарри стал капитаном квиддичной команды и уже успел зарезервировать на субботу поле для проб новых игроков, но не сказал ни слова. Разумеется, мальчик стал капитаном, кого же еще они могли выбрать? Ну и конечно, он пытается как можно скорее сформировать новую команду. Скорее всего, об этом они сейчас и шепчутся. Правда, Грейнджер и Томас, похоже, обсуждают что-то свое.

Северус перевел взгляд на слизеринский стол. Драко Малфой сидел рядом с Грегори Гойлом и девочкой-пятикурсницей, которую последние два дня постоянно видели рядом с Грегори. Староста Слизерина устремил в пространство отсутствующий взгляд. Утром на консультации Северус заметил, что сын Люциуса выглядит довольно расстроенным. Мальчик явно тосковал по дням собственного всесилия, но, к немалому облегчению Северуса, Черной Меткой пока не обзавелся. Декан попытался внушить мальчишке, что его сила и ум и так способны помочь ему завоевать влияние на собственном факультете, и даже намекнул, скрывая тревогу, что Драко способен удержать младших студентов от неверного шага, прибавив, что какой бы путь он ни выбрал, последователи у него всегда найдутся. В последней части своей речи Северус выбирал слова особенно тщательно, учитывая, что не мог открыто усомниться в грядущей победе Темного Лорда, но Драко безусловно понял его, хоть и не выказал явного желания последовать данному совету.

Северус покончил с супом и уже было собирался приняться за семгу, как Метка на левой руке взорвалась такой болью, что он чуть не выронил вилку. Он быстро бросил вилку и нож на тарелку и пробормотал извинения, потом взглянул на Гарри, почти против желания. Мальчик выглядел встревоженным. Он явно понял, что означала гримаса отца – скорее всего, у него самого разболелся шрам. Северусу безумно хотелось подтвердить догадки мальчика кивком, но это было слишком рискованно сейчас, когда каждое его движение, даже самое незначительное, могло быть замечено и истолковано. Северус позволил себе бросить быстрый взгляд вокруг, потом развернулся, быстро подошел к двери и выскочил из зала. Оказавшись вне поля зрения студентов, он тут же бросился бежать.

Добравшись до своей комнаты, Северус прихватил все необходимое и по каминной сети добрался до особняка Крэббов. Аппарировав туда, куда его тянула разрывающаяся от боли Метка, он оказался в незнакомой тускло освещенной комнате с высоким потолком. Оглядываться времени не было – ведь он, как обычно, опоздал. Сейчас на земле перед Темным Лордом оставалось лишь два человека. Северус занял свое место в круге и пал на колени. Подчинение высшей воле на долю секунды принесло ему облегчение, и он тут же напомнил себе, что оно ложное. Он все еще мог и должен был принимать решения.

Темный Лорд повернулся к опоздавшему. Северус подполз ближе, пряча истинные воспоминания глубоко в подсознание и выставляя наружу свою преданность господину.

– Повелитель, – пробормотал он, целуя мантию Лорда, и дал себе задрожать от гордости: Лорд сам некогда позволил ему это, а ведь иным даже не дозволялось поднимать на Господина глаза.

– Северус, мой умный зельевар, – прошипел Темный Лорд, – тебя вновь задержали твои дела с Дамблдором?

– Вызов застал меня за ужином, – пробормотал Северус, – но я немедленно поспешил на встречу, и лишь антиаппарационный барьер Хогвартса задержал меня, мой Лорд.

– Я нисколько не сомневаюсь в твоем энтузиазме, – протянул Темный Лорд в ответ, причем в его голосе явно сквозило якобы отрицаемое сомнение. – Я лишь надеялся, что ты сможешь объяснить мне, что происходит, раз уж речь зашла о твоих… столь удачных?.. связях в Хогвартсе.

– Спрашивайте, мой Лорд, – поднял глаза Северус.

– Это касается Поттера, Северус, – вновь зашипел Волдеморт. – Я слышал, что он рискнул выбраться без охраны в маггловский Лондон, хоть мы и с запозданием узнали об этом. Что же хранит мальчишку теперь, когда родственники его матери мертвы?

Северусу оставалось лишь надеяться, что Темный Лорд неправильно поймет отразившийся на его лице ужас.

– Не знаю, мой Лорд, – ответил он, изо всех сил стараясь искренне верить в свою ложь. – Я спрошу у Дамблдора. Старый дурак, конечно, будет вначале изворачиваться, но собственное самодовольство заставит его поделиться со мной, когда я достаточно его раззадорю.

– Я ожидаю результатов, – угрожающе протянул Темный Лорд. – Мальчишка еще месяц назад должен был попасть к нам в руки.

– Если бы меня только предупредили… – заикнулся было Северус, но шипение хозяина заставило его умолкнуть.

– Не напоминай об этом! Я не желаю слышать, что нужно было сделать. Я хочу, чтобы это было сделано!

– Преклоняюсь перед вашей мудростью, мой повелитель, – восторженно солгал Северус, вновь прижимая подол к губам. – Я найду способ, чтобы вы могли осуществить вашу славную месть.

Собрание было коротким, и на этот раз пытали не Северуса. Когда Волдеморт позволил всем разойтись, Северус смог подойти к окну и аппарировать в укромную рощу в отдалении. Зайдя поглубже в лес, он огляделся.

Он стоял на холме и, к смятению своему, понял, что лежащая у подножия деревушка – Хогсмид. Слишком близко и к школе, и к Гарри, на его вкус. Но идти все равно пришлось не меньше часа, и Северус использовал это время для раздумий: как угодить Темному Лорду, не подвергая Гарри опасности.

Вернувшись в свои комнаты, Северус увидел, что у огня сидит Гарри и читает учебник по трансфигурации. Мальчик взглянул на отца с облегчением, которое немедленно сменилось тревогой при виде выражения лица Северуса. Снейп не знал, что именно написано у него на лице – вид Гарри, сидящего в гостиной Северуса как у себя дома, вызвал целую бурю чувств: Гарри здесь, в безопасности; Гарри здесь, значит, ему не все равно; Гарри здесь, чертов идиот – два дня не успело пройти, а он уже ведет себя подозрительно для окружающих.

– Двадцать баллов с Гриффиндора, мистер Поттер, за прогулки после отбоя.

– Я о тебе беспокоился.

– Гарри, я сам могу о себе побеспокоиться – я занимался этим, когда тебя и на свете не было!

– Да, но…

Северус остановил мальчика презрительным жестом.

– От того, что я есть, это стало куда опаснее, – Гарри изо всех сил попытался, чтобы это звучало убедительно – тщетно, впрочем. Северус с облегчением подумал, что еще не утратил способности к запугиванию.

– Это куда опаснее от того, что ты приходишь сюда, – прошипел он.

– Я был в мантии, так что меня никто не видел.

– После подобных встреч нередко случается, что пара-тройка моих приятелей изъявляет желание со мной побеседовать. Я, как правило, в эти вечера на несколько часов снимаю блокировку с камина.

– В будущем я это учту.

– В будущем будь любезен оставаться, где положено, – заорал Северус, подскочив к мальчику почти вплотную и глядя ему прямо в лицо. Гарри побледнел, потом побагровел. Северус не хотел знать, что вызвало эту краску – смущение или гнев. Он знал одно: его самого сейчас душил стыд. При всей своей способности контролировать себя перед Темным Лордом, он, как ни старался, все еще не мог сдерживаться, когда оказывался вне опасности.

– Ступай, – приказал Северус. Как бы ему хотелось сейчас научиться коронному трюку Альбуса, умеющего заставить свой голос звучать тепло и непринужденно… В его же голосе звучали лишь сталь и лед, и сейчас он мог только холодно цедить слова, с трудом сдерживаясь, чтобы снова не раскричаться.

– Слушаюсь, сэр, – прошептал Гарри, поднимаясь со стула и не глядя на отца.

– Позже, Гарри, – хрипло выдавил Северус, надеясь, что мальчик воспримет эти слова как обещание. Гарри накинул мантию и исчез. Минутная пауза – Северус надеялся, что Гарри проверяет коридор с помощью волшебного зеркальца, – и дверь приоткрылась и вновь захлопнулась.

Северус посмотрел на нее. Несказанные слова тугим комом стояли в горле.

– Мальчик мой, – прошептал он. Так и не открыв камин, он приготовил горячий грог и позволил себе лечь лишь после четвертого стакана.

Гарри тихо пробирался к гриффиндорской башне. Он с трудом подавил желание с шумом и грохотом промчаться по коридорам, вымещая свой гнев, но все-таки решил, что одного наказания за вечер вполне достаточно. Настроение было омерзительное, и он даже не удивился, когда сразу за портретом Толстой Дамы натолкнулся на поджидающую его Гермиону.

Подруга скрестила руки на груди и едко спросила:

– Повеселился?

– Вообще-то поскучал.

– Мне придется пожаловаться на тебя профессору Макгонагалл! – резко заметила обозленная донельзя Гермиона.

– Не трудись понапрасну, – выдавил улыбку Гарри. – Снейп меня уже поймал, правда, снял всего лишь двадцать баллов.

– Всего лишь?! – воскликнула Гермиона. – Гарри, сегодня всего лишь второй день занятий.

– Прости… Я просто сделал то, что должен был сделать, только и всего.

– Ты выходил покурить? – спросила она, нервно прикусив губу.

Несмотря на отвратительное настроение, Гарри рассмеялся, представив себе немыслимую картину: как он сидит в гостиной Северуса и курит, поджидая его.

– Тогда бы я двадцатью баллами не отделался бы.

– Разве ты не для этого выходил наружу? – упрямо спросила Гермиона.

Гарри подошел к ней поближе и очень серьезно прошептал:

– Нет.

Наклонив голову и почти коснувшись ее лица, он выдохнул ей прямо в рот. Гермиона замерла от удивления, и Гарри мягко прижался губами к ее губам, таким нежным и сладким. Внезапно накатившая волна паники заставила его отскочить назад.

– Ты мне веришь?

Гермиона, поглядев на него, кивнула, но не сказала ни слова. Собственно, Гарри этого и добивался, но отчего-то ему все равно было не по себе.

– Ты больше не сердишься? – мягко спросил он.

– Ты уже стоил Гриффиндору двадцати баллов. Неужели ты даже два дня не способен следовать правилам? – теперь Гермиона говорила не столько сердито, сколько расстроенно. – И я знаю, что вчера Рон позаимствовал твою мантию и выходил наружу.

– Ну, уж это ты должна одобрить, – поддел ее Гарри.

– Я?!

– Он привез мне сигареты, вместо тех, что были конфискованы по твоей милости, – смутился Гарри. – Я попросил его выбросить их, вот он и выбросил.

– А-а.

Гарри искренне порадовался возможности рассказать ей о чем-то поподробнее, особенно, если это что-то могло ее порадовать. По крайней мере, это ее отвлечет от подозрений на его счет.

– А не пора ли нам спать? – осторожно предложил он.

Гермиона очнулась.

– Да, конечно, – чуть смятенно пискнула она. – У меня завтра первым уроком нумерология, а я совершенно вымотана – по твоей милости, Гарри Поттер!

– Пожалуйся на тяжелый хлеб старосты – нелегко держать в руках непослушных гриффиндорцев. Профессор Вектор войдет в твое положение.

– Если бы это еще помогло мне на уроке.

– Ладно, в этот раз ты будешь отвечать чуть менее блистательно, – сухо ответил Гарри. – А вот с меня завтра будут спускать шкуру на зельях.

– Как, у тебя завтра зелья? – разочарованно протянула Гермиона. – А я надеялась, что мы с тобой в одной группе.

– Нет, как видишь.

– Он специально так сделал, – нахмурилась Гермиона. – И перестань так на меня смотреть!

– А как я на тебя смотрю?

– Знаешь… таким взглядом, типа «я весь из себя умный». Можно подумать, что беготня посреди ночи делает тебя особенным!

– Гермиона, я вовсе не…

– Иди спать, – рявкнула Гермиона. – У меня нет на это времени.

Глава 29. По новому расписанию

В среду у шестикурсников наконец начались занятия. Гарри, понурившись, отправился на зелья. Конечно, сейчас он чувствовал себя куда более уверенно в подземельях, но это мало что меняло. Интересно, отец все еще сердится на него? Вообще-то, разницы никакой – Северус все равно обойдется с ним отвратительно, заслуженно или нет, но Гарри предпочел бы, чтобы это не было заслуженно.

В класс он вошел одним из первых. Пока из студентов там был лишь рэйвенкловец Терри Бут, который уже устроился за одной из задних парт. Гарри решил сесть впереди, но на боковом ряду. Размышляя о том, будут ли в группе еще гриффиндорцы кроме него, он начал вытаскивать из сумки все, что необходимо для урока, как вдруг у стола появилась худощавая фигура.

– Гляньте, да это же наш юный аврор, – протянул знакомый голос. – А где твоя подружка-грязнокровка?

Гарри поднял глаза. Подавил злость, кипевшую в нем из-за выпада против Гермионы, и ответил:

– Она в другой группе. Я решил, что в этом году мне пора уже и самому справляться.

– Я-то думал, что тебе необходимы дополнительные зелья.

Гарри пожал плечами, отчасти просто так, отчасти чтобы размять шею. «Интересно, – подумал он, – удастся ли мне заставить его нормально разговаривать, а не обмениваться оскорблениями?»

– Были необходимы. Ты ведь знаешь, что после смерти родителей мне пришлось жить у магглов, так что я пропустил кое-какие основы. Изучение основ помогло, поэтому я и сдал С.О.В.у.

– Жаль, что у тебя не было достойных друзей-магов, способных тебе помочь, – поддел его Малфой.

Гарри подавил улыбку. «Неплохо для начала», – пронеслось у него в голове.

– Наверно, – ответил он совершенно серьезно. – Рон едва ли знал больше моего, по крайней мере, про зелья. Зато я много узнал про квиддич.

– Это просто развлечение, Поттер, – усмехнулся Малфой. – Будущего на нем не построить.

– Я в курсе, Малфой, иначе бы не выбрал этот предмет, – спокойно ответил Гарри. Оба насторожились, когда со стороны коридора донесся звук шагов. Гарри, дождавшись, пока Малфой отвернется, добавил:

– Да, кстати, здравствуй.

Малфой слегка напрягся, но продолжил идти на свое место. Он уже взялся рукой за стул, когда в дверь вошел Снейп.

– Садитесь, мистер Малфой, – брюзгливо заметил Снейп, проходя по центральному ряду между столами. Он остановился точно у доски, и его мантия взвилась, подобно грозовой туче, но Гарри обратил внимание, что отец выглядит уставшим и даже бледнее обычного. – Давайте вместо вступления уточним кое-что. У нас занятия по продвинутым зельям. Это означает, что зелья, которые мы будем изучать, крайне сложны и требуют скрупулезности в приготовлении, так что у нас не будет времени на пустую болтовню, потерявшиеся перья и прочие не относящиеся к делу вопросы. Когда я захожу в класс, я хочу, чтобы все уже сидели на местах, а на столах были приготовлены перья, пергамент и все необходимые материалы. Это ясно?

– Да, сэр, – раздался негромкий гул голосов в ответ. Тонкие губы Снейпа растянулись в легкой улыбке.

– Отлично. Все готовы? Мистер Малфой? Мистер… Поттер? Мистер Поттер, – Снейп впился глазами в Гарри, – что именно используется для приготовления Волчьего зелья и как оно готовится?

Гарри готов был поклясться, что великолепно помнит Волчье зелье. Как выяснилось, не так уж и великолепно. Он, стиснув зубы, выслушал насмешки по поводу своей некомпетентности. Малфой и Булстроуд ухмылялись, Парвати и Джастин злились, а Терри Бут был явно взволнован. Больше в группе народу не было. Каждый варил свое зелье отдельно, чтобы, как выразился профессор Снейп, «всякие невежды не задерживали бы своих более компетентных напарников». При этих словах он метнул на Гарри выразительный взгляд, явно намекая, что тот пробрался сюда лишь благодаря случаю. Гарри чувствовал себя как в кошмарном сне.

– Мистер Поттер?

Гарри, убиравший свое рабочее место, замер.

– Да, сэр? – почтительно спросил он.

– Нам необходимо встретиться, чтобы обсудить этот ваш… «независимый проект», который вы там выдумали вместе с профессором Макгонагалл. Жду вас сегодня в половине четвертого в своем кабинете.

– Хорошо, сэр.

– И что бы вы со своим деканом ни думали, не забудьте, что время у меня не резиновое, так что потрудитесь не опаздывать.

Гарри захлестнула такая злость, что он вскинул голову.

– Разумеется, сэр , – огрызнулся он.

– Пять баллов с Гриффиндора за наглость. Убирайтесь.

На этот раз Гарри бурей промчался по коридору, хоть и понимал, что выглядит смешно. У лестницы он налетел на двух первокурсников-хаффлпаффцев. Один из них открыл было рот, но Гарри одарил обоих таким взглядом, что они даже столкнулись,стараясь побыстрее убраться с дороги. С угрюмой улыбкой поднимаясь по ступеням, он услышал, как один из мальчиков робко спрашивает кого-то, где кабинет зельеварения, и поежился от стыда – очевидно, они и у него пытались выяснить то же самое.

Когда Гарри добрался до кабинета ЗОТИ, он уже был не столько зол, сколько подавлен. Лишить кого-то пяти баллов за тон – это было слишком даже для профессора Снейпа. Если Северус действительно злился на него, неужели он не мог найти подходящую причину вместо того, чтобы разыгрывать пародию на самого себя? С другой стороны, вчера вечером Северус был по-настоящему холоден с ним, а ведь рядом точно никого не было. Остается только надеяться, что на ближайшей встрече он сможет получить от отца искренние ответы. Еще одну беседу, полную скрытых намеков, он сегодня точно не выдержит.

На следующий урок Гарри, подгоняемый снедающим его гневом, пришел самым первым. Ремус широко улыбнулся, заметив его в дверях:

– Доброе утро, мистер Поттер, – тепло сказал он. – Рад видеть, что мой студент пылает таким энтузиазмом.

Гарри швырнул книги на ближайшую к Ремусу парту и вздохнул.

– У меня только что были зелья. Я сюда бегом бежал, – он сердито взглянул на Ремуса. – Снейп – саркастичная сволочь.

– Гарри, – нахмурился Ремус, – тебе следует вежливо говорить о профессоре Снейпе.

– Хорошо! Профессор Снейп – саркастичная сволочь, – рявкнул Гарри.

– Данное замечание тоже неуместно, и ты это прекрасно знаешь, – сурово проговорил Ремус. Потом он немного смягчился: – Гарри… ты ведь знал, что так будет. Так что ничего нового тут для тебя нет.

– Но сегодня он просто превзошел самого себя, – пожаловался Гарри. – Он спросил меня о Волчьем зелье, которое мы даже не проходим, а потом высмеял меня за то, что я недостаточно полно знал все принципы его приготовления.

Ремус вздрогнул и непроизвольно сглотнул.

– Может, он думал, что ты должен знать, как готовить это зелье, – почти рассеянно произнес он.

Гарри призадумался. Может быть, Северус просто тревожится, что с ним может что-то случиться? Может быть, он показал Гарри, как варить это зелье именно потому, что в Хогвартсе больше никто не знал, как его готовить? Обдумав это, Гарри отрицательно покачал головой:

– Будь это так, он предупредил бы меня.

Разговор прервало появление Джастина Финч-Флетчли и Эрни Макмиллана. Минуту спустя появились Ханна Эббот с Терри Бутом. Следующими, к облегчению Гарри, вошли Рон и Невилл, но Рон, бросив на Гарри странный взгляд, предпочел усесться с Невиллом, сзади и сбоку от Гарри.

От появления следующего ученика Гарри почувствовал себя еще хуже. Это был Драко Малфой, хотя Гарри был готов прозакладывать тысячу галлеонов, что слизеринский староста не станет изучать ЗОТИ теперь, когда предмет не был обязательным.

«Может, он выбрал Защиту потому, что слишком хорошо разбирается в Темных Искусствах, – хмуро подумал Гарри, – а может, просто решил понаблюдать за теми, кто разбирается в этом лучше него».

Малфой сел прямо за Гарри. Последними вошли Гермиона и Падма. Они сели вместе, и Гарри остался сидеть в одиночестве прямо под носом учителя. Он не мог проверить, как отреагировали на это другие студенты – все они сидели позади него. Ремус бросил на Гарри сочувственный взгляд, откашлялся и начал урок.

– Рад видеть, что столько старшекурсников решило выбрать ЗОТИ для изучения, – искренне сказал он. – По-моему, собрались все, кроме Сьюзен Боунс?

Ханна подняла руку.

– Да, мисс Эббот?

– Ей мать не позволила, – чуть слышно сказала Ханна. – Сьюзен сегодня утром получила из дома сову.

– Вот как, – Гарри смог заметить вспышку боли, на секунду исказившей лицо Ремуса, но усомнился, что ее мог уловить кто-то, кто знал Ремуса не очень близко. Было абсолютно ясно, что мать Сьюзен не имела нечего против самого предмета и возражала лишь против учителя. – Что ж, очень жаль, – тихо проговорил Ремус. – Правда, она всегда сможет воспользоваться уже имеющимися у нее знаниями.

После этих слов Ремус вновь широко всем улыбнулся и продолжил:

– Часть из вас, я даже надеюсь, что большинство, успели самостоятельно познакомиться с боевыми и защитными заклятьями во время занятий в вашем подпольном кружке.

Теперь Гарри порадовался тому, что все сидели сзади и можно не скрывать самодовольную усмешку. Ни один из членов ДА не получил на практических испытаниях оценки ниже, чем «выше ожидаемого». Малфой позади него явственно фыркнул. Ремус одарил их обоих непонятным взглядом и безмятежно продолжил:

– Не то чтобы я одобрял нарушение школьных правил, но, узнав о весьма… своеобразных взглядах… вашего прошлогоднего учителя, – несколько человек сзади рассмеялись в голос, включая, к немалому удивлению Гарри, и Малфоя, – я понял, что без этого единственным местом для вас, где вы могли бы продемонстрировать свое умение, оставался бы экзамен. Поэтому наше первое занятие мы посвятим дуэлям, чтобы я смог оценить ваши сильные и слабые стороны. Во время дуэли вы не должны…

Дуэли примирили Гарри с окружающей действительностью. К его облегчению (и, несомненно, благодаря тактичности Ремуса), он ни разу не попал в пару с Малфоем. Гарри сумел показать класс и в конце занятий чувствовал себя усталым и довольным.

Рон подошел к нему, когда они направлялись на обед, и обида всколыхнулась в Гарри с новой силой.

– Я безумно рад, что дал тебе свое расписание, – холодно заметил Гарри. – До чего ж приятно, когда ты не один.

– Так я думал, что с тобой сядет Гермиона, – запротестовал Рон.

– Что же, по-твоему, я должна была бросить Падму? – возмутилась Гермиона, подошедшая с другой стороны.

– Значит, вы поступили так не потому, что злитесь на меня? – уточнил Гарри.

– Надеюсь, на зельях тебе показали, где раки зимуют, – важно заявила Гермиона и широко улыбнулась.

Гарри взбесился. За обедом он сел рядом с братьями Криви. Для него это было своеобразным наказанием, но зато Рон и Гермиона смогут понять, что зашли слишком далеко и переоценят свое поведение. К концу обеда Гарри был очень рад, что Колин увлечен Лавандой. Во-первых, это позволило без труда найти тему для разговора, а во-вторых, Колин был теперь меньше увлечен самим Гарри.

После обеда у Гарри были одинарные уроки по чарам и трансфигурации. В дополнение к этому, по утрам во вторник и четверг у него были двойные чары и трансфигурация, а по понедельникам, средам и пятницам – двойные зелья и защита. После обеда был лишь один урок, исключение составляла только среда. Два урока были по уходу за магическими животными и два давали Гарри свободное время для занятия независимым проектом. Он уже предвкушал, как будет над ним работать.

После трансфигурации Гарри отправился к Снейпу. К этому времени он опять разбередил свои душевные раны и еле-еле держал себя в руках.

Снейп, сидевший за письменным столом, пристально посмотрел на Гарри.

– Закройте дверь, Поттер.

Гарри закрыл дверь и замер, обнаружив, что на него направлена палочка Снейпа.

– Ну? Вы отойдете от двери или нет? – раздраженно осведомился тот.

Гарри отошел в сторону с облегченным вздохом и тут же смутился, поняв, что выдал свой страх.

– Secretus , – внятно произнес Снейп. Дверь как будто накрыла легкая тень. – Садись, Гарри.

Гарри подошел к столу, но не сел и одарил отца сердитым взглядом. Тот в ответ с минуту смотрел на него с любопытством, будто злость мальчика была некоей занятной странностью, и в конце концов вздохнул.

– Сядь, – повторил он, набрал полную грудь воздуха и продолжил: – Извини за вчерашнее.

– Мы же были одни? – требовательно спросил Гарри.

– Да.

– Тогда объясни, почему ты так себя вел?!

– Во-первых, – холодно ответил Снейп, – я не люблю подвергать себя ненужной опасности. И мне совсем не нравится, что ты подвергаешь напрасной опасности себя, – он нахмурился. – Конечно, я мог бы сказать это и по-другому, но боюсь, что когда я возвращаюсь с наших… собраний, моя способность держать себя в руках несколько ограничена.

– Ограничена, – тупо повторил Гарри.

– Проведя вечер на коленях перед Темным Лордом, я могу наброситься на любого, кто подвернется мне под руку. Вчера жертвой моего раздражения оказался именно ты.

Пожалуй, это Гарри мог понять. Он и сам после контактов с Волдемортом с трудом держал себя в руках. Мальчик позволил себе расслабиться и заметил:

– К счастью, это может сойти за твое обычное поведение.

У Северуса вырвался короткий смешок:

– Да, действительно. Иначе кто-нибудь мог бы отметить те дни, когда я ношусь по коридорам Хогвартса, раздавая взыскания, как директор – лимонные дольки.

– Жаль, что ты не видел меня, когда я уходил с зелий, – рассмеялся Гарри. – Первокурсники-хаффлпаффцы теперь и подходить ко мне побоятся.

– И что же ты им сделал? – с любопытством спросил Снейп.

– Я посмотрел на них, – встретив недоверчивый взгляд Снейпа, Гарри опустил голову. – Ладно, скорее зыркнул.

– И что, они действительно тебя испугались?

– Они так торопились убраться с моей дороги, что один из них даже сшиб другого с ног.

– А ты его, конечно, поднял и отряхнул ему мантию? – расхохотался Снейп.

– Нет. Я продолжал подниматься по лестнице – хотел успеть нажаловаться на тебя Ремусу до начала занятий.

Снейп пристально взглянул на Гарри:

– Профессору Люпину, ты хочешь сказать.

– Кабинет заперт, а дверь защищена заклятьем.

– Не имеет значения. Он сейчас твой учитель. Назовешь его еще раз Ремусом – и я сниму с Гриффиндора баллы и потребую свои десять галлеонов.

– Ладно, ладно, – Гарри вновь помрачнел и сердито спросил: – Почему ты экзаменовал меня по Волчьему зелью?

– Подумай, Гарри. На это были причины.

– Хотел позабавиться, потому что знал, что я и на половину вопросов не отвечу?

– С тем же успехом ты можешь сказать, что я дал тебе возможность порисоваться, – вздохнул Снейп.

– Что?!

– Конечно, я знал, что ты не сможешь ответить на половину моих вопросов. Но сомневаюсь, что твои одноклассники смогли бы ответить хотя бы на один из них, – Снейп улыбнулся с холодным удовлетворением. – Пока я высмеивал твою глупость и невежество, остальные замерли от ужаса, понимая, что сами ответили бы куда хуже.

– Непохоже, чтобы Малфой замер от ужаса.

– Малфой прекрасно умеет притворяться. Уверяю тебя, он сейчас роется в библиотеке, лихорадочно пытаясь найти источник, из которого ты почерпнул, что аконит для Волчьего зелья стоит собирать в новолуние для усиления его магических свойств.

– А если он ничего не найдет?

– Малфой очень проницателен. Он, без сомнения, заметит, что профессор Люпин очень хорошо к тебе относится и что ты платишь ему тем же, и решит, что ты выучил это по собственной инициативе.

– Зачем же ты меня спрашивал?

– И для того, чтобы продемонстрировать всем, что я ожидаю от своих студентов инициативы и, как следствие, знания последних публикаций на заданную тему, и для того, чтобы выделить опасную сторону твоей любви к равноправию, – лукаво улыбнулся Снейп. – Драко умен, ему придет в голову и то, и другое. Я еще не решил, какое из них выбрать в качестве ответа на его вопрос, который обязательно последует.

– Ты знаешь, что он тоже ходит на ЗОТИ?

– Знаю. Он просил меня устроить так, чтобы попасть в одну группу с тобой. Это было несложно, нужно было только поместить тебя в одну с ним группу по зельям.

– Значит, он следит за мной, – уверенно заметил Гарри.

– Следит, – согласился Снейп.

– Вот как, – протянул Гарри, пытаясь разобраться в своих чувствах. Подобная ситуация, конечно, могла бы облегчить возможность примириться с Малфоем, но могла сделать ее и совсем нереальной.

На несколько минут в комнате воцарилась тишина, потом Снейп заерзал и неуверенно начал:

– Гарри…

Мальчик увидел, как лицо отца заливается краской, совершенно непохожей на краску гнева. «Он что, смущается?» – удивился Гарри.

– Я… я хорошо к тебе отношусь, – пробормотал Снейп с таким видом, словно признавался в чем-то очень странном. – Но мне придется быть очень грубым с тобой на уроках. Пожалуйста, постарайся…

– Воспринимать это как игру? – продолжил Гарри.

– Ну или как упражнение, – рот Снейпа слегка скривился, прежде чем сложиться в гримасу неодобрения. – Чтобы ты больше не пугал первокурсников, когда выходишь с моих занятий, – он фыркнул. – А я еще думал, что они меня боятся.

Гарри понурился. Как бы забавно это не прозвучало сейчас, он знал, что поступил дурно.

– Сэр, – начал он и, подождав пока Снейп обратит на него внимание, продолжил: – я… я думаю, что нам нужно встречаться периодически между уроками, иначе я спячу к концу недели, не говоря уже о месяце. Есть мой проект, есть мантия-невидимка, и ты раньше вроде бы говорил, что я смогу приходить. Мы можем что-нибудь придумать, чтобы тебе не пришлось опять на меня кричать?

– Надо подумать, – Снейп нахмурился и торопливо добавил: – полагаю, что сможем, но как?.. – он резко взглянул на Гарри: – Встречи не должны быть после отбоя.

– Конечно, – кивнул Гарри. – Это поможет мне и в отношениях с Гермионой, а то вчера она специально поджидала меня, чтобы наорать.

Снейп фыркнул, а потом сказал:

– И еще кое-что насчет вчерашнего вечера…

– И что же?

– Темный Лорд прослышал, что ты выходил тайком в маггловский Лондон из Косого переулка, и теперь требует, чтобы я выяснил, какие заклятья тебя защищают.

Гарри замер. На лице Снейпа появилась насмешка, которой Гарри боялся куда больше, чем хмурой гримасы:

– Твои капризы обернулись большой опасностью для нас обоих.

– Я… прости, пожалуйста! Я думал, что если меня не поймали, значит, все закончилось благополучно.

– Нет, – лицо Снейпа на секунду исказилось от гнева, но быстро приняло обычное выражение. – Кстати, если бы вас схватили, погибнуть мог не только ты. А учитывая охранные чары, весьма вероятно, что выжил бы ты один, а твои друзья погибли.

– Я уже понял, – сердито ответил Гарри, багрово покраснев.

– Правда? – хмыкнул Снейп. – Поверю в это, когда увижу, что твое поведение изменилось.

Гарри опустил голову. Сказать ему действительно было нечего.

– Гарри? – окликнул его Снейп.

– Теперь мне так же плохо, как было, когда я шел сюда.

– Вот только причина куда более подходящая.

Гарри пожал плечами. Ему не показалось, что это смешно, он знал, что частенько поступает безрассудно, но в момент самого поступка он никогда не задумывался об этом. Припомнив разговор с Ремусом о достоинствах и недостатках, он выпалил: – Просто я слишком храбрый, – и осекся, поняв, что произнес это вслух.

– Что-что? – переспросил Снейп.

– Я слишком храбрый, поэтому поступаю безрассудно.

– Тебе известна разница между двумя этими понятиями? – прищурился Снейп.

Гарри машинально кивнул в ответ.

– И в чем же она заключается? – настойчиво спросил Северус.

Гарри пришлось подумать минуту, чтобы точно сформулировать свое понимание.

– Храбрость – это оправданный риск, – сказал он наконец.

– Хорошее определение, – Снейп явно смягчился, видя, что Гарри понимает всю важность разговора. – Твоя вылазка в маггловский Лондон – это храбрость или безрассудство?

Гарри задумался и через минуту чуть слышно ответил: – Ни то, ни другое, сэр, – и добавил, прикусив губу: – Просто я… не подумал. Я не понимал, чем именно рискую.

Снейп кивнул и пристально посмотрел Гарри в глаза.

– Да, – тихо сказал он. – Именно так.

Глава 30. Дальнейшие осложнения

На трансфигурации Гермиона села рядом с Гарри, но не успела поговорить с ним. До этого у нее был урок по древним рунам, кабинет располагался в одной из башен, и она с трудом успела добежать до класса трансфигурации вовремя. Девушка надеялась, что после занятий они поговорят, но Гарри исчез, пока она задавала вопрос профессору Макгонагалл. Гермиона поспешила в гриффиндорскую башню, надеясь перехватить его по пути, но не сумела. В общей комнате Гарри тоже не было. Заметив Дина и Шеймуса, болтающих с Парвати Патил, Гермиона подошла к ним.

– Дин, Шеймус, – она постаралась, чтобы голос звучал по-деловому, но боялась, что у нее не слишком получилось, – вы не видели Гарри?

Оба мальчика покачали головой.

– У него сейчас встреча с профессором Снейпом, – вмешалась Парвати и неожиданно нахмурилась: – Снейп был очень несправедлив к нему. А Гарри, между прочим, знал такое, о чем я даже понятия не имела. Жуть какая!

Гермиона решила, что в рассказе не было ничего подозрительного – кроме разве что того, что Гарри ответил на вопросы. Извинившись, она поднялась в свою спальню, оставив остальных обмениваться впечатлениями об ужасах сегодняшних занятий. Обида на Гарри всколыхнулась в ней с новой силой. «И где же он шляется, вместо того чтобы быть здесь и стараться помириться со мной» – пробормотала она с сарказмом. Она понимала, что ее раздражение глупо, но легче ей от этого не становилось.

Гермиона не пробыла в комнате и пяти минут, когда в дверь негромко постучали. Оставалось лишь надеяться, что это не кто-то, кому необходима помощь старосты – ей бы сейчас со своими проблемами разобраться, не то что чужие решать. Несколько секунд она колебалась, не притвориться ли спящей, но тут стук повторился.

– Кто там?

– Я, – раздался из-за двери голос Джинни. – Можно?

– Конечно.

Джинни вошла и закрыла за собой дверь. Гермионе хотелось застонать – такое поведение обычно характерно для человека, которому нужна помощь старосты. Но вместо этого она нацепила на лицо дежурную улыбку и осведомилась: – Чем я могу тебе помочь, Джинни?

– Ничем, – пожала плечами Джинни. Пройдя через комнату, она уселась на кровать Гермионы и спросила: – Что случилось? Мне показалось, что ты расстроена, а Дин сказал, что ты спрашивала о Гарри. Неужели вы уже успели поцапаться?

– Разве это имеет значение? – насмешливо спросила Гермиона.

– Да, – быстро ответила Джинни.– Два дня назад вы выглядели полностью поглощенными друг другом и совершенно счастливыми, пусть даже мой братец и повел себя как последний мерзавец. А я хочу , чтобы ты была счастлива.

– Вчера Гарри полночи проторчал непонятно где, – прикусила губу Гермиона.

– Ой! – Джинни вытаращила глаза. – С ним все было в порядке, когда он вернулся?

– В порядке-то в порядке, только Снейп его поймал и снял баллы у Гриффиндора.

– Ты думаешь, что у него есть другая девчонка?

Гермиона всплеснула руками. Об этом она изо всех сил старалась не думать.

– Откуда я знаю? Это же Гарри! Он вечно ввязывается во всякие передряги, только обычно он посвящает меня в них.

– А на этот раз он не сказал тебе, где был?

– Нет. Просто буркнул что-то про то, что «сделал то, что должен был сделать», – ответила Гермиона и добавила, справедливости ради: – правда, я его только один раз об этом спросила. Он бы рассказал, вздумай я на него надавить, но мы уже начали ссориться насчет других вещей.

– И каких же?

– А таких, что он и два дня не может провести без того, чтобы с Гриффиндора не сняли баллы по его милости! – рявкнула Гермиона.

– Твой парень полночи прошлялся неизвестно где, а тебя волнуют потерянные баллы?

– Гарри не мой парень!

Джинни моргнула и многозначительно подняла брови:

– Ну, в понедельник это выглядело именно так. Никогда раньше не видела, чтобы вы ходили под ручку. И Рон говорит, что вы целовались в Косом переулке – на глазах у всех, и вообще!

– И это тоже, – фыркнула Гермиона, – все эти поцелуи. Вчера вечером он опять меня поцеловал.

– Гермиона, но он же твой парень, – возмутилась Джинни. – Или, по крайней мере, хочет им быть. Зная парней, можно быть уверенной, что он считает себя твоим парнем, если уж ты его дважды поцеловала.

– Ну, вчера вечером я его не целовала – по правде говоря, просто не успела, – нахмурилась Гермиона. – Представь: он спорит со мной, а в следующую секунду уже этак легонько чмокает меня в губы, и не успеваю я шевельнуться, как он уже отступает на пару шагов и говорит, что нам лучше отправляться спать.

– А он хорошо целуется? – улыбнулась Джинни.

– Джинни! Он… Да, вообще-то хорошо, – призналась Гермиона и нахмурилась еще сильней. – И, кажется, знает об этом, к сожалению.

– В смысле?

–А он целует меня только тогда, когда я говорю что-то, что он не желает слушать. Вчера вечером он так усмехался после этого, что можно была понять, что он добился, чего хотел. Вот я и поругалась с ним, только чтобы показать ему, что он вовсе не заставил меня забыть все аргументы только оттого, что он… он…

– Только оттого, что он красивый, и замечательный, и ужасно важен для тебя? – несколько резко отозвалась Джинни.

– Да, – вызывающе ответила Гермиона. – Я не дам ему управлять мной таким образом, – она прикусила губу. – Если я ему это позволю, его потом вообще ничем не пробьешь. Да и вообще, я даже не уверена, что я ему нравлюсь, или что ему до меня есть дело, – презрительное фырканье, – может, это просто новая методика «управления Гермионой».

– Гарри не такой, – покачала головой Джинни.

– Ну да? А не ты ли мне рассказывала, как он прибрал к рукам всю квиддичную команду и глазом при этом не моргнул?

– Он самый опытный среди нас.

– Все равно, согласись, в прошлом году тебе и Рону пришлось бы уговаривать его согласиться на эту должность! А теперь он ведет себя как начальник. Вчера за обедом я следила за ним, пока вы все обсуждали команду Рэйвенкло. Он смотрел вокруг с этой своей многозначительной… ухмылкой, будто оценивая слабые места остальных игроков.

– Так капитан именно этим и должен заниматься, Гермиона!

– Но этот его взгляд! – Гермиона стиснула кулаки, вонзив ногти в ладони. – Я не хочу, чтобы он смотрел на меня так, будто думает: «Хм, может помочь мне делать домашние задания и отлично целуется. Не слишком хорошенькая, но одевается нормально. Рон одобряет, так что все в порядке…» – она невесело рассмеялась.

– Гермиона, – хихикнула Джинни. – Честно, все совсем не так. Слушай, мне часто придется видеться с Гарри, раз уж я в квиддичной команде. Хочешь, я спрошу его, что он думает о тебе? Когда у нас выпадет возможность поговорить наедине.

– Только не проболтайся, что меня это задевает.

– Нет, конечно! Я просто спрошу его про тот поцелуй в Косом переулке и считает ли он тебя своей девушкой, – широко улыбнулась Джинни. – Я знаю, как разговаривать с мальчишками.

В гриффиндорскую башню Гарри вернулся все еще в подавленном настроении. Он решил не откладывая взяться за уроки. «Может, Гермиона как раз придет и увидит, чем я занят»,– мелькнуло у него в голове. Он не знал, сможет ли это их примирить, но надеялся, что это хоть как-то поможет.

Начать Гарри решил с Волчьего зелья. Если Северус прав, и он знает о зелье больше, чем прочие студенты, то стоит написать по нему серьезную работу. В конце концов, он ведь единственный в классе видел, как готовят это зелье.

Вместо того чтобы, как обычно, сразу начинать писать, Гарри решил сначала набросать примерный план будущей работы – цель применения, история возникновения, потом перейти к ингредиентам и их подготовке, а потом уже описать сам процесс приготовления. Закончить он решил кратким анализом последних дискуссий об адекватности Волчьего зелья как средства контроля оборотней над собой. Проглядев черновик еще раз, Гарри немного погордился тем, что использовал слово «адекватность» и понадеялся, что Гермиона подойдет с ним поговорить и увидит, какой он молодец.

Но вместо Гермионы к нему подскочил Колин.

– Гарри! – воскликнул он, и оживление на его лице сменилось тревогой, – я могу попросить тебя об одолжении? Для меня это очень важно. Не думаю, что для тебя это проблема, но…

– В чем дело? – остановил этот поток слов Гарри.

– Я смогу фотографировать пробы игроков для гриффиндорской команды? Мне хочется потренироваться в спортивной фотографии. Лаванда спрашивала у меня, что хорошего в том, чтобы делать картинки, вот я и хочу показать ей снимки, а если у меня получатся хорошие фотографии, я мог бы послать их в «Квиддич за неделю» или в…

– Колин, – перебил его Гарри, резко взмахнув рукой, – ты можешь фотографировать пробы, но только для того, чтобы потренироваться . Продавать эти снимки ты не должен, и ты не будешь отвлекать игроков. Договорились?

– Но особенно удачный кадр…

– В профессиональной фотографии те же ограничения, – резко заметил Гарри. – Разве ты не слышал про фотографа, которому в прошлом году навсегда запретили снимать чемпионат за то, что он мешал игрокам и это могло привести к несчастному случаю?

– Слышал, конечно, но…

– Значит, тебе нужно самому научиться вести себя на поле правильно, так?

– Ой, – Колин даже затих на секунду, затем, оценив предложение, воскликнул: – Так!

– Если я замечу, что ты вмешиваешься в игру или мешаешь игрокам, я удалю тебя с проб и не позволю появляться на тренировках весь следующий месяц. Будешь вести себя нормально – снимай сколько хочешь.

– Правда?! Спасибо, Гарри! Ты самый лучший!

– Эти снимки тоже не на продажу, – предупредил Гарри.

Это несколько поумерило бурный восторг Колина, и он поспешно добавил:

– Все равно, замечательно! Спасибо, Гарри!

Гарри вздохнул с облегчением, но не успел он взять в руки перо, как рядом с ним появились двое: Рон присел слева на ручку дивана, а Эндрю плюхнулся на диван справа от Гарри. Гарри оглянулся в поисках Джека и увидел, что тот переминается с ноги на ногу чуть в стороне.

– Мне послышалось, или ты действительно разрешил этому придурку снимать наши тренировки? – прошипел Рон.

– Разрешил, – ответил Гарри, окуная перо в чернильницу.

– Ты что, серьезно хочешь, чтобы это насекомое крутилось между нами и слепило бы всех вспышками, пока мы пытаемся играть в квиддич?!

– Нет, разумеется, – Гарри взглянул на Рона и таинственно улыбнулся. – Но когда он начнет заниматься этим во время матча, у Гриффиндора будет серьезное преимущество.

Рон вытаращил глаза. Джек хихикнул и весело сказал: – Это мне подходит, капитан, – и прибавил, дернув Эндрю за руку: – Давай, пошли уже.

Эндрю воспротивился:

– А если ему не позволят снимать матчи?

– Думаю, что позволят, – заметил Гарри. – Профессор Макгонагалл и мадам Хуч возражать не станут – они поддерживают все, что поощряет хогвартский квиддич; я не стану возражать, потому что это даст нам преимущество, а Малфой не станет возражать из-за своего тщеславия. В других командах тоже найдется хотя бы один игрок, который мечтает стать профессионалом и понадеется, что это поможет. Думаю, что Дамблдор согласится с таким доводом, – он прохладно взглянул на Эндрю. – А теперь я могу вернуться к своей работе? В субботу мне будет не до нее.

– Э-э… конечно, – быстро ответил Рон и неуверенно добавил: – Увидимся за ужином, Гарри?

– Замечательно, – машинально ответил Гарри. «Толченый лунный камень – ой, я забыл, что его нужно вымочить в воде! Стоп, стоп, а разве это не компонент противоядия для яда Гибель Вампира? Ну, того, после которого вспыхиваешь от солнечного света? У этого эффекта еще есть еще специальное название…»

– Гарри? Ты меня вообще слышишь?

Гарри чуть не зарычал от разочарования.

– Да слышу, слышу! Увидимся за ужином, – огрызнулся он. – А теперь, если ты не помнишь, как называется эффект, когда луна влияет на раствор, содержащий драгоценные камни, отстань от меня до ужина, хорошо?

– О-о… ладно, дружище, – пробормотал Рон. Голос его звучал слегка обиженно, но Гарри настолько сосредоточился на своих размышлениях, что у него просто не было сил беспокоиться. Пока он лихорадочно пытался припомнить, что же он читал на эту тему, кто-то наклонился над его головой, и густые темно-каштановые волосы заслонили пергамент.

– Луцеокристаллический ^{note 6} эффект, – прошептали ему в ухо. – Только не спрашивай, как это правильно пишется.

Гарри поднял голову. Перед ним, весело улыбаясь, стояла девочка с густой каштановой гривой и карими глазами. Он не был с ней знаком, знал только, что она учится в одном классе с Джинни.

– Спасибо, – поблагодарил Гарри. – А ты…

– Зоя.

– Рад познакомиться, Зоя. Тебе нравятся зелья?

Зоя очаровательно поморщилась:

– Зелья нравятся, преподаватель – не очень. Ты не занят?

– Занят, но ты только что сэкономила мне двадцать минут, ведь мне теперь не нужно бежать в библиотеку и двадцать минут рыться в книгах, так что пару минут мы можем поболтать.

Зоя уселась на кушетку, там где недавно сидел Эндрю, и они начали весело обсуждать зелья, использующие луцеокристаллический эффект. На нее явно произвели впечатления познания Гарри относительно Волчьего зелья, а Гарри был поражен, когда она без запинки перечислила зелья, для приготовления которых требовалась жидкость, содержащая драгоценные камни, предварительно обработанные солнечным или лунным светом. Гарри и думать позабыл об эссе, когда портрет отодвинулся и в комнату вошла Гермиона.

– Ой, ну мне пора опять браться за работу, – преувеличенно громко заметил он. – Спасибо за помощь, Зоя.

За ужином Гарри сел рядом с Роном, который, к его немалому облегчению, был один, без своих постоянных спутников-пятикурсников. Гермиона с ними не разговаривала, но Гарри решил, что это не страшно, – она либо успокоится, либо, наоборот, накрутит себя и в конце концов сама скажет, что он такого сделал. Если они не помирятся до субботы, он отловит ее позже.

Они с Роном провели очень приятный вечер и сделали почти все домашнее задание по чарам. За завтраком на следующее утро Гермиона села рядом с ними, хотя все еще слегка дулась. Гарри решил не давить на нее. Обедали они тоже вместе, а вот за ужином она не появилась, и вечером в факультетской гостиной ее не было. Было неясно, сердится ли она на Гарри из-за баллов или из-за попытки поцеловать ее.

На зельях в пятницу утром Гарри усердно учился не принимать оскорбления Снейпа близко к сердцу. Немало помогло и то, что он инстинктивно чувствовал, когда Снейп на него накинется, а наблюдение исподтишка за одноклассниками подтвердило, что те действительно перепуганы фактом, что ему в подробностях известны такие вещи, о которых прочие не имеют никакого понятия. Малфой с ним больше не заговаривал и никак не общался – ни хорошо, ни плохо, ни на зельях, ни на защите.

Последним уроком в этот день было первое занятие по уходу за магическими существами. Гермиона, снова пропустившая обед, пошла на этот урок вместе с Гарри и Роном, и Гарри подумал, что она как будто начинает оттаивать.

Хагрид начал урок с объявления, что поскольку в старших классах они будут изучать «страх каких интересных зверушек» (Гарри заметил, что при этих словах одноклассники слегка побледнели), то каждое занятие будет начинаться с вводной лекции и небольшого исследования об изучаемом существе, дабы достоверно убедиться, что ученикам известно, как себя вести, чтобы «они вам палец не оттяпали, а то и похуже что-нибудь». На следующей неделе они должны были познакомиться с вивернами, и Хагрид потребовал, чтобы каждый написал эссе на пятнадцать дюймов о способах самозащиты виверн, которые тут же подробно перечислил.

– Виверны – они-то к драконам относятся, так у них и челюсти сильные, и зубы острые. Хвост у них не больно вертится, в бою его виверна пользовать не могет, все больше для равновесия пользует, а вот близко к ним со спины подходить не след, потому как фута на два он все ж вертится. Крылами могет человека с ног сшибить, а перья у них орлиные, только подлиннее будут. Грифоньи, коль хотите. Да только это все физическая защита. Или знает кто, что еще они делать могут?

Гермиона подняла руку, и Хагрид улыбнулся ей:

– Давай-ка, Гермиона!

– Виверны способны насылать чувство ужаса на возможных нападающих. Если виверны начинают паниковать, их страх и неуверенность способны передаваться людям, находящимся поблизости, и иногда это выливается в опасные конфликты.

– Умничка, Гермиона! Десять баллов Гриффиндору. Так что нам делать-то надо?

Теперь руку поднял Гарри.

– Да, Гарри?

– Мы должны всеми силами сохранять спокойствие на уроке.

– Ин верно! Еще пять баллов Гриффиндору! Потому я урок на пятнадцать минут позже начну – ежели кто музыку послушать захочет или вокруг озера там погулять, чтобы времени у него хватило. А еще я пару бутылочек успокаивающего зелья припасу, да и веселящие чары нам не помешают.

Лекция продолжалась еще какое-то время, и в конце ее стало ясно, что любой, кто слушал внимательно, сможет написать требуемое эссе, даже не заглядывая в учебник. Гермиона несколько раз улыбнулась Гарри, и эти улыбки придали ему смелости. К концу урока он уже совсем собрался было спросить, чем он ее обидел, но тут вмешался Хагрид:

– Гарри? Профессор Дамблдор передал словечко, чтоб ты после уроков пришел бы потолковать с ним. Прям счас и отправляйся, пожалуй.

– Спасибо, Хагрид.

Гермиона и Рон ждали его на лужайке.

– Ты опять что-то натворил? – спросила Гермиона.

– Не думаю, – пожал плечами Гарри.

– Может, это как-то связано с Орденом, – громким шепотом произнес Рон. Гарри метнул на него сердитый взгляд.

– Не произноси это слово, – прошептал он так же громко. – Не называй так «старую компанию» здесь, – он показал глазами на студентов, толпящихся в нескольких метрах от них. – Это небезопасно.

– А еще лучше, вообще не упоминай об этом, – заметила Гермиона. Гарри кивнул, а Рон слегка обиделся.

– Скорее всего, это насчет моего проекта или еще чего-нибудь скучного, – уже громче добавил Гарри и рассмеялся. Увидимся позже, ладно?

Глава 31. Моя жизнь – квоффл

Пароль в кабинет директора Гарри угадал с третьей попытки. Поднимаясь по движущейся лестнице, он гадал, случайно ли это оказалось слово «Марс», или Дамблдор просто слишком много знает о его жизни. Внутренняя дверь была приоткрыта. Как только Гарри вошел внутрь, Дамблдор взмахнул палочкой, и дверь закрылась. Увидев сидящего за столом Снейпа, Гарри задумался, что бы это могло означать.

– Спасибо, что поторопился, Гарри. Как тебе урок у Хагрида?

– Сегодня была только теория, но вообще звучит неплохо.

– Я настоял, чтобы Хагрид предпринял определенные меры безопасности, – улыбнулся Дамблдор, – вот он и придумал такой план. По-моему, неплохой. Ты не боишься виверн?

– Немножко. Правда, надеюсь, что мне поможет опыт в окклюменции. Я слегка беспокоюсь за некоторых слизеринцев – Блейз, конечно, тихий, но из тех, о ком говорят «в тихом омуте…». С Роном тоже могут быть проблемы, если он утром встанет не с той ноги.

– Я собираюсь предложить Успокаивающее зелье тем моим студентам, которые согласятся принять его, – неодобрительно покачал головой Северус. – И тебе тоже, Гарри. Даже профессионалы используют его при работе с вивернами.

– У меня кое-что есть, – весело ответил Гарри, ощущая на груди приятную тяжесть флакончика с мыльными пузырями, привезенного Гермионой. Пока в нем была обычный маггловский мыльный раствор, но к понедельнику он собирался поменять пену на свое зелье. Благоволение ко всем окружающим – как раз то, что нужно, если только не пытаться в порыве благодушия приласкать симпатичненькую виверну.

Снейп с подозрением взглянул на него. Дамблдор переплел пальцы: – Что ж, ладно. Перейдем к делу? – по двери пробежала яркая вспышка запирающего заклятья. – Лимонную дольку, Гарри? Нет? Ну, хорошо. Повод для сегодняшней встречи только один – министерство отклонило мою просьбу о предоставлении мне опекунства над Гарри.

Долю секунды Гарри казалось, что он ослышался. Отклонило? Они отказали Дамблдору ? Потом он припомнил, что Фадж боится Дамблдора. Естественно, министр предпочел лично контролировать Гарри.

– Этого я и боялся, – заметил Снейп, высказывая мысли Гарри вслух. – Министр Фадж не упустит случая контролировать Гарри Поттера, самый знаменитый символ волшебного мира.

– Я, разумеется, буду отстаивать свою кандидатуру на слушании, которое состоится четвертого октября. Какое-то время мы, по крайней мере, выиграли.

– Министр будет драться за Гарри, как безумный, – спокойно заметил Северус. – Он может заметить – и не без основания, – что у вас нет никаких прав на опекунство.

– Может. И если мы проиграем, придется обнародовать ваше родство раньше, чем мы предполагали. Он не сможет отказать кровному родственнику, невзирая на твое прошлое, если только сам Гарри не будет возражать.

– Можем ли мы позволить себе потерять источник информации? – усомнился Северус.

– Лучше уж потерять его, чем Гарри, – вздохнул Дамблдор. – Ведь ты последнее время сомневался в точности доставляемой тобой информации, Северус. Учитывая подозрение, под которым ты находишься, я считаю, что для тебя продолжать шпионить – худшее из зол. В конце концов, ты должен понимать, что твоя истинная ценность не исчерпывается твоим умением на поле боя.

– Темный Лорд меня точно держит не за него, – самодовольно ухмыльнулся Снейп.

Но Гарри чувствовал беспокойство отца, когда они стали обсуждать возможный ход слушания. Стоило Дамблдору отвернуться, как Снейп немедленно впивался в директора глазами, и оба то и дело оглядывались на Фоукса. Было ясно, что Снейп хоть и сознает свою ценность в качестве зельевара, но беспокоится, сможет ли он оправдать свое местопребывание в Ордене.

Дамблдор перевел взгляд на стол, будто изучая невидимый документ, и медленно произнес: – Родство доказать несложно. Я знаю подходящий для этого тест, не сомневаюсь, что и ты тоже, – Северус кивнул и Дамблдор со вздохом продолжил: – но будет лучше, если мы сможем доказать и Herem. У тебя сохранилась твоя копия контракта?

Северус медленно выдохнул сквозь сжатые зубы: – Я уничтожил ее после гибели Лили.

По лицу Дамблдора пробежало недоумение. Гарри пришло в голову, что директор, как и он сам, был поражен умением Снейпа полностью избавляться от любых воспоминаний. Старый волшебник вздохнул: – А ты не знаешь, где Джеймс хранил свою копию?

– Наверно, в банковском сейфе.

– Но в каком футляре?

– А, вы об этом, – кажется, Северус начал понимать, к чему клонит Дамблдор, по крайней мере Гарри надеялся на это. – В броши. Большая брошь в форме грифона – специально, чтобы меня позлить.

– Я попытаюсь отыскать ее, – кивнул Дамблдор.

– У вас есть ключ от моего сейфа? – вспыхнул Гарри.

– Не того, где хранятся деньги, – пояснил Дамблдор, – а другого. В отношении него у меня не было четких распоряжений, и я не знал, имеешь ли ты право пользоваться им, учитывая все обстоятельства… Все будет много легче, если мы когда-нибудь обнаружим завещание Джеймса.

– И я потеряю все деньги, так?

– Не обязательно, – Дамблдор поднялся. – После гибели Джеймса его состояние унаследовала жена – пусть даже на несколько секунд. Следовательно, ее ребенок является наследником состояния, по крайней мере, обычной собственности. Впрочем, какие-нибудь дальние родственники могут попытаться оспорить твое право на наследование фамильных реликвий. Я поищу контракт. Если я ничего не найду, надеюсь, что твое письмо послужит достаточным доказательством. А теперь прости, – директор твердо взглянул на Гарри, – но мне нужно кое-что обсудить наедине с твоим отцом.

Гарри проглотил готовое сорваться с губ возражение и кивнул: – Всего доброго, директор. Спасибо, что уделили мне время.

Бредя по пустому коридору, Гарри понял, что не хочет возвращаться в гриффиндорскую башню. К директору он прибежал прямо с занятий, поэтому в сумке у него лежали учебники по зельям, защите и уходу. Гарри пошел в библиотеку, чтобы закончить эссе для Хагрида. Пока он сидел в библиотеке, он сумел разыскать и добавить к эссе еще несколько фактов, вроде того, что желчь виверн используется в Истерическом зелье или о печально известной «защите от виверн», фигурировавшей в деле Мэнсфилдских серийных убийц. Покончив с эссе, Гарри вернулся к «Границам контроля». Книга, как и предупреждал Снейп, была жутко нудная, но Гарри все равно решил закончить ее, хотя бы из принципа.

Его прервала мадам Пинс, сварливо осведомившаяся, собирается ли он отправляться ужинать. Гарри поспешил в Большой зал, где уже собрались все преподаватели и большинство студентов. К гриффиндорскому столу пришлось добираться под шепот окружающих, но Гермиона хотя бы заняла ему место. Рон устроился неподалеку, но по обе стороны от него сидели Эндрю и Джек. Джинни с Дином сидели по другую руку от Гермионы.

– Где ты был? – встревоженно прошептала девушка.

– Вбиблиотеке.

– У тебя неприятности?

– Нет, – улыбнулся Гарри. – Меня вызывали по поводу моего независимого проекта. Директор порекомендовал мне несколько книг, вот и все. Я начал читать и забыл о времени. Прости, не подумал, что ты можешь нервничать.

Гермиона неуверенно взглянула на него, Гарри подтолкнул ее локтем.

– Виверны! – прошептал он. – Разве не здорово? Как думаешь, мы сумеем уговорить его показать нам грифонов?

– Гарри, – с отчаянием произнесла Гермиона. Гарри широко улыбнулся ей, и она вздохнула: – Сама не знаю, почему я выбрала этот предмет. Все, что я изучаю, имеет профессиональную ценность. А вот на уход я, кажется, пошла лишь из боязни, что кто-нибудь может погибнуть, если меня там не будет.

Гарри пристально посмотрел на нее.

– Что? – с вызовом спросила Гермиона.

– Помнишь, ты упрекнула меня, что я «слишком стремлюсь спасать всех и каждого»? – спросил он, стараясь не думать об обстоятельствах того разговора. – А твоя проблема – желание держать всех и каждого подальше от неприятностей. Нам обоим стоит научиться говорить друг другу, когда подобное поведение оправдано, а когда это просто бзик. Если ты выбрала уход, потому что он тебе нравится, тогда все в порядке. А защищать нас нет никакой необходимости.

Гермиона еще больше взъершилась. – А ты? – спросила она. – Ты не влезаешь в неприятности?

– Я уже приготовил половину домашних заданий на понедельник, – слегка улыбнулся Гарри. – Так что на неприятности у меня просто не хватило бы времени.

– Ну и ну! – с подозрением воскликнула Гермиона. – И с чего такая расторопность?

– В субботу я буду полностью занят квиддичем, и мне бы не хотелось думать в это время о чем-то еще.

– Дай догадаюсь, – протянула Гермиона, – ты даже не прикоснулся ни к зельям, ни к чарам.

– Зелья я как раз сделал прежде всего, – высокомерно поправил ее Гарри. – Написал работу по Волчьему зелью, которое я неплохо знаю.

– Да, тебе же Зоя помогала, – заметила Гермиона. – А я и забыла.

– Я не мог вспомнить название луцеокристаллического эффекта, а она ответила, когда я спросил об этом Рона. Естественно, я не ждал, что он ответит, просто хотел, чтобы стало хоть немножко потише и я мог бы подумать. «Она что, знакома с Зоей? Вообще-то, если та учится вместе с Джинни, то, может быть, и знакома». Эссе по уходу я тоже написал и мысленно прикинул, что писать по чарам, пока мы с Роном занимались вместе. По защите у нас практическое задание, и я к нему уже готов. Вот за трансфигурацию я еще не брался, но думаю, что успею сделать ее за выходные.

Гермиона понимающе кивнула, но ничего не сказала. Гарри казалось, что она пристально изучает его. От этого кусок не лез ему в горло. Оглядываясь по сторонам, он увидел Малфоя, сидевшего рядом с Гойлом и девочкой, которая, похоже, встречалась с Гойлом. Поискав Крэбба, Гарри заметил, что тот сидит поодаль. Это выглядело странно, но подумав, Гарри не смог припомнить, чтобы вообще хоть раз видел Крэбба рядом с Малфоем в этом году. Снова взглянув на слизеринский стол, он заметил другую девочку, которая явно поругалась с кем-то, потому что вскочила с места, схватила свою тарелку и пересела на свободное место рядом с Малфоем. Тот подвинулся, чтобы дать ей сесть поудобнее, и немедленно завел с ней беседу. Девочка была довольна симпатичная, с коротко остриженными медово-каштановыми волосами. Гарри до этого никогда не видел девушек-волшебниц с короткой стрижкой и немного удивился подобному виду. Вновь оглядев слизеринский стол, он обратил внимание, что у всех девушек были длинные волосы, за исключением Булстроуд, которую и за девушку-то никто не считал.

Он перевел глаза на пристально глядящую на него Гермиону, та вспыхнула и попыталась отвести глаза.

– Можно тебя кое о чем спросить?

– О чем?

– Короткая стрижка – это нормально для девочек-волшебниц? Похоже, нет.

Гермиона, успокоившись, вновь заговорила своим привычным поучающим тоном: – В консервативных семьях мужчины обычно носят длинные волосы, причем длина зависит от рода деятельности человека, – объяснила она. – Очень длинные волосы, как у Малфоя, обычно могут позволить себе лишь аристократы, которым не нужно работать. У Билла, например, волосы достаточно длинные для работающего человека и непозволительно длинны для члена столь прогрессивно мыслящей семьи. Кстати, это не последняя причина того, что их маму настолько возмущает его вид – он носит аристократическую прическу, но при этом занимается опасной работой и одевается практически как маггл – на грани пристойного. Она явно считает, что подобная одежда тоже подрывает его репутацию. Я лично думаю, что всему причиной его космополитизм – он слишком много времени провел за границей.

– У девушек волосы обычно длинные. Стригут они их лишь в том случае, если вообще не желают выходить замуж или не стремятся к замужеству. Юноши стригутся коротко, за исключением тех случаев, когда юноша становится главой именитой семьи. Малфой, например, имеет право сейчас отпустить волосы, и ты тоже, – последние слова поразили ее и она пристально взглянула на Гарри. – Ты, похоже, так и делаешь?

– Не думаю, что стану отращивать их, – возразил Гарри. – Но так они гораздо послушнее.

– Да ладно тебе, – фыркнула Гермиона. – Все и так знают, что ты их специально распрямил.

– Ничего я не распрямлял! – с негодованием ответил Гарри.

– Я все же не дура, – сердито заметила Гермиона. – Когда волосы отрастают, они иногда распрямляются, но не настолько и не при длине в пару дюймов.

– Я… – Гарри осекся. Не стоило отрицать наиболее подходящее объяснение своего изменившегося вида. Он слегка опустил голову в притворном смущении: – Ну ладно. А тебе нравится?

– Нет, – откровенно ответила Гермиона и продолжила, чуть более мягким тоном, – слишком уж бросается в глаза. Тебе, конечно, здорово идет, но я все же предпочла бы, чтобы ты оставался самим собой, – она лукаво улыбнулась и чуть дернула за один из своих неуправляемых локонов. – Кроме того, если ты считаешь, что у тебя волосы слишком кудрявые из-за того, что они слегка вьются, то что тогда ты скажешь о моих?

– Скажу, что это самая подходящая грива для такой храброй и умной девчонки, как ты – улыбнулся Гарри. – И красивая. Ты выглядела настолько неправильной с прямыми волосами…

– Вот и ты тоже.

– Ну, мои теперь уже навсегда останутся такими, – возразил Гарри, вздохнув. Он перевел взгляд на свои руки и нервно покрутил кольцо на пальце. – Мы не едим, – сказал он, глядя на Гермиону. – Может, пойдем пройдемся? – Гермиона прикусила губу. Было заметно, что ей хочется принять предложение и все, что за ним скрывается. Гарри наклонился к ней и соблазняющим голосом прошептал: – Я мог бы играть твоими кудрями, говорил бы тебе, какие они красивые, как замечательно обрамляют твое лицо…

– Ой, да прекрати ты! – рявкнула Гермиона, вскакивая и бросая салфетку на стол. Салфетка угодила прямо в пюре. – Ты… ты думаешь, что раз ты… – она затряслась от негодования и пулей вылетела из зала. Гарри сел и посмотрел ей вслед. «Да уж, – подумал он, – скорее всего, она тогда рассердилась именно за поцелуй. Но, судя по всему, повторить его она бы не отказалась». Он внезапно решил поговорить с ней. «В конце концов, она же девчонка, – сказал он себе. – Я, наверно, упустил что-то, что она считает важным, – обиделась же она, когда решила, что я распрямил себе волосы».

Немного смущенный тем, что все видят, как он бегает за девчонкой, Гарри встал и вышел из зала под неумолчный шепоток окружающих. Оказавшись снаружи, он пустился бежать, но догнать Гермиону не смог. Оказавшись в факультетской гостиной, Гарри увидел ее сумку и подумал, что Гермиона в спальне девочек, но на крики снизу она не отозвалась, а больше в башне никого не было.

Гарри поднялся по лестнице, ведущей в спальни мальчиков, и заглянул в первую попавшуюся комнату. Там никого не было. Он подошел к окну и выглянул наружу. Вид немного отличался от вида из окна их спальни в башне, или из волшебного окна в его комнате в подземельях. Гарри попытался найти это окно, заходя во все мальчишечьи спальни и выглянув во все окна общей гостиной, но не сумел. В очередной раз спускаясь по лестнице, он услышал голоса – студенты вернулись с ужина. Разговаривать ни с кем не хотелось, поэтому Гарри бросился в свою спальню, схватил мантию-невидимку, быстро спустился и выскользнул в широко открытый дверной проем.

Четверть часа спустя Гарри уже шагал по тускло освещенным коридорам подземелий. Сердце забилось чаще, когда он заметил, что из-под двери лаборатории Снейпа выбивается лучик света, отражаясь на камнях пола. Мальчик постарался ступать как можно тише. Дверь была слегка приоткрыта, но неизвестно, смог ли бы он проскользнуть внутрь, не открывая шире. Гарри сквозь щель заглянул в комнату и увидел Снейпа, который что-то помешивал, бормоча себе под нос. Внезапно зельевар переложил черпак в левую руку, вытащил палочку и направил ее на булькающий котел.

Гарри минут пять простоял под дверью, ожидая пока отец закончит готовить явно сложное зелье, усиленное чарами. Наконец Снейп снял котел с огня, поставил остужаться и потянулся. Когда он вновь вернулся к приготовлению ингредиентов, Гарри рискнул приоткрыть дверь. Ему казалось, что сделать это удалось бесшумно, но Снейп все равно немедленно повернул голову.

– Кто здесь? – воскликнул он, выхватывая палочку. Гарри быстро проскользнул внутрь и откинул капюшон:

– Это я.

– Никогда больше не прокрадывайся сюда подобным образом! Я мог бы уронить что-то или…

– Я ждал. Ты был занят чем-то очень сложным, когда я пришел, и я ждал, пока ты закончишь помешивать или держать что-нибудь.

– И на том спасибо, – процедил Снейп. – На будущее, однако, снимай мантию в коридоре, перед тем как войти. Я же мог заклясть тебя – жизнь научила меня с опаской относиться к любому шороху.

– Ладно, – Гарри плюхнулся на стул и оглядел лабораторию. – Может, тебе помочь чем-нибудь?

– А уроками ты заняться не хочешь?

– Я их почти сделал, – опустил голову Гарри и тихо прибавил: – Если хочешь, чтобы я убрался, скажи мне, и я уйду.

Снейп с минуту смотрел на него, потом вздохнул: – Не уверен, что твоя помощь понадобится, но можешь оставаться до отбоя, если тебе только не скучно со мной.

– Не скучно, – помотал головой Гарри.

– Хорошо. Ступай закрой дверь и наложи на нее заглушающее заклятье.

Когда Гарри вернулся к столу, внимание Снейпа было приковано к квадратным флаконам, стоящим на полке. Мальчик заметил, как отец провел рукой в дюйме от них, потом вытащил четвертый флакон. Снейп высыпал в ступку крылья бабочек и протянул Гарри: – Растолки в пыль, а потом проверь, сколько получилось.

– Хорошо.

Снейп достал из другого флакона что-то склизкое и начал нарезать: – Ну, и как твои дела?

– Неплохо, – пожал плечами Гарри. – В гриффиндорской башне шумновато, но уверен, что скоро я опять приспособлюсь к этому гулу. Рон все время спрашивает, о чем я беспокоюсь, когда я и не думаю беспокоиться. Наверно, это связано с тем, как изменилось мое лицо, но объяснить ему я не могу. Это тревожит, и тогда я действительно начинаю беспокоиться. Гермиона… ну, это Гермиона, – он вдруг понял, что не хочет говорить отцу о своих чувствах к Гермионе, особенно сейчас, когда он и сам не уверен, что именно чувствует. – Колин втрескался в Лаванду. Кажется, это первый раз, когда мне искренне ее жаль.

– Ясно, – поперхнулся кашлем Снейп.

– Колин может достать своими чувствами. Она ведет себя с ним по-хамски, так что его мне тоже жалко, но он сам на это напрашивается.

– А как занятия?

– В целом неплохо. Вот только мой учитель по зельеварению относится ко мне, как к болотной тине.

– Гарри… – поморщился Снейп.

– Знаю, знаю, – улыбнулся ему Гарри, – ты собираешься сказать, что болотная тина входит в состав болтологического зелья, а следовательно, от нее куда больше пользы.

Северус слегка улыбнулся, покачал головой и возразил:

– Это надоедает.

Затем он заглянул в ступку, где вместо крыльев бабочек переливался всеми цветами радуги порошок: – Неплохо.

– У В… Тома ты в основном занимаешься зельеварением, да?

– Большей частью, – ответил Снейп, нахмурившийся при попытке Гарри упомянуть Волдеморта. – Еще от меня ожидают, что я буду шпионить за Дамблдором, насколько это возможно. Всем известно, что директор мастерски умеет ставить дымовую завесу, поэтому мне есть, чем оправдывать свои промахи.

– Но ты, по-моему, не уверен, что Дамблдор будет держать тебя в качестве зельевара.

– Дамблдор будет держать меня, потому что обещал мне защиту. Но не думаю, что моя способность к зельеварению пропадет втуне – Ордену не меньше, чем Темному Лорду, нужны зелья, которые они не смогут купить, а мне ненавистна мысль, что меня будут держать из милости.

– Думаю, что Орден не захочет покупать зелья, если сможет избежать этого. Ведь тогда будет легко заподозрить, что именно они затевают, так?

– Именно так, – согласился Снейп, разглядывая комок неаппетитной массы на разделочной доске. – А я с легкостью могу варить крайне сложные зелья или изобретать что-нибудь новое.

– Так давай, – одобрительно воскликнул Гарри.

– Мне мало кто доверяет, – задумчиво протянул Снейп, все еще не отводя глаз от доски. – Да и учитель из меня неважный, особенно для младших курсов – даже я это понимаю, – он наконец поднял глаза и нахмурился. – И конечно, не стоит забывать о том, что я декан Слизерина.

– Это-то тут при чем?

– То, как я руководил факультетом, подразумевало общение с Пожирателями Смерти – родителями некоторых учеников, и теми, кто их поддерживает. Мне нужно подумать, как я должен буду себя вести после того, как все раскроется. Их дети возненавидят меня или, по крайней мере, будут чувствовать себя обязанными сделать это, но они все равно остаются детьми, на которых я могу влиять, более того, обязан влиять. А я могу потерять эту возможность.

– И то, что я твой сын, тоже может подпортить тебе репутацию.

– Будь у меня просто сын-полукровка – даже если не говорить именно о тебе и твоем прошлом – и то это вызвало бы немало проблем.

– Какой идеологический промах с твоей стороны, – сдержанно сказал Гарри.

– Именно, – Снейп накинул плащ на плечи, будто ему внезапно стало зябко. – Разразится грандиозный скандал, и я очень боюсь, что порожденное им недоверие подвигнет студентов на какую-нибудь глупость. Младший Малфой, к примеру, будет в бешенстве из-за моего предательства…

– Да, для тебя это куда сложнее, чем для меня.

Гермиона не обратила внимания на призывы Гарри, доносящиеся снизу, и не вышла из девичьей спальни. Внизу воцарилась тишина, вновь сменившаяся шумом, – ученики вернулись с ужина. Через несколько минут в комнату вошла Лаванда.

– Тебя Рон ищет, – сообщила она. – Сказал, что вам нужно поговорить.

– Гарри с ним?

– Нет. Его никто не видел после того, как он выбежал следом за тобой из зала, – Лаванда чуть понизила голос. – Он тебя обидел, солнышко? Я видела, как он смотрел на эту слизеринскую потаскушку.

«Какую еще потаскушку? – пронеслось в голове у Гермионы. – Ну и любит Лаванда нагнетать». Стараясь не слишком морщиться, Гермиона пробормотала: – Да нет, просто… – и запнулась, не зная, что именно сказать Лаванде. К счастью, ей не пришлось особенно трудиться – Лаванда начала жарко убеждать ее, что все понимает.

– И умеет же. Вот бы мне так, – пробормотала Гермиона, спускаясь по лестнице, подальше от своей слишком импульсивной соседки по комнате.

Рон уже подскакивал от нетерпения.

– Пойдем погуляем, – воскликнул он, едва завидев ее.

Гермиона кивнула и вышла следом за ним. В молчании они прошли по коридорам, оглядываясь, чтобы никто не увязался за ними. Наконец Рон остановился возле угловой ниши, из которой можно было наблюдать за двумя пересекающимися коридорами, присел на постамент статуи Талии Порхающей и выпалил:

– Колись.

Гермиона села с другой стороны постамента и вздохнула: – Я его совсем не понимаю.

Рон победным жестом вскинул кулаки в воздух:

– Ура! Мы отомщены!

– Рон, я серьезно, – хихикнула Гермиона.

– Уж куда серьезнее. Я тебя никогда не понимал, – Рон пристально посмотрел на нее и улыбнулся. – Ладно, проехали. Что он натворил?

– Сам смотри: во-первых, эти поцелуи. Он меня уже два раза целовал, но, по-моему, просто для того, чтобы заткнуть мне рот. Я имею в виду, что стоит мне начать говорить что-то, что он не желает слышать, – и он сразу же лезет целоваться.

– А ты хоть раз пыталась сказать ему то, что он желает услышать? Без обид, Гермиона, но ты вечно нагнетаешь обстановку.

– Ну, не вечно. Я попыталась поговорить с ним сегодня за ужином, а он в ответ начал петь, какие у меня волосы красивые.

– И что в этом плохого? – заморгал Рон. – Всегда думал, что девчонкам нравятся такие вещи.

– Было бы неплохо, если бы он действительно так думал, но он ведь так не думает!

– С чего ты взяла? – изумленно спросил Рон.

– Да он просто старался увести разговор. А свои волосы он распрямил, я заставила его признаться в этом, – выпалила Гермиона и удрученно прибавила: – И у меня вовсе не красивые волосы.

– Гермиона! Слушай, если ты будешь каждый комплимент воспринимать как издевку, ты в конце концов останешься с кем-то, кто тебя совсем не ценит, – Рон наклонился и сжал ее руку. – Ты очень красивая, поверь мне. Я это знаю, и он тоже, и дай ему возможность говорить тебе об этом.

– Но… – Гермиона все еще чувствовала себя расстроенной, хоть похвала Рона и была ей приятна, – Рон, он вообще какой-то странный. Все время смотрит этим оценивающим взглядом. И он даже более вспыльчивый, чем раньше. Да еще это кольцо…

– Да, кольцо – это да, – задумчиво протянул Рон. – И у него теперь куча мантий, даже лучше, чем та, в которой он был в Косом переулке, – добавил он, – я видел их, когда полез в его сундук за мантией-невидимкой.

– Он никогда не обращал внимания, как он выглядит, – с отчаянием прошептала Гермиона, – а теперь… «И мне хотелось бы знать, откуда он их взял», – добавила она про себя.

– Это верно, – неуверенно сказал Рон, но потом пожал плечами. – Хотя посмотри на Фреда и Джорджа. Никогда бы не подумал, что они будут так одеваться. Гарри говорил о том, что теперь, когда нет риска, что опекуны ограбят его, он спокойно может тратить деньги. Похоже, он именно этим и занимается, – Рон снова пожал плечами и так ссутулился, что даже стал казаться ниже. – Если бы у меня было много денег, может, я тоже всех бы удивил. Может, я и себя бы удивил. Понимаешь, я обычно не хожу в такие магазины…

– Какие такие? – с любопытством спросила Гермиона.

– В те, где я все рано ничего не смогу купить, – Рон покраснел как рак. – Но если бы ходил, и у меня была бы пригоршня галлеонов, которую было можно выбросить на ветер, сам не знаю, во что бы я оделся.

Гермиона призадумалась. Действительно, теперь у Гарри были деньги, живые деньги, а не лежащие мертвым грузом в сейфе. Это многое меняло. Она выдала самое сильное возражение: – Но кольцо-то у него женское!

– Разве у магглов тоже есть такие отличия? – спросил Рон. – Я просто думал, что он не знает об этом, – рыжий пожал плечами. – Между прочим, Шеймус подколол его этим – дескать, что, у подружки кольцо спер? – в шутку, конечно, так Гарри окинул его этим своим взглядом и заявил: – «Ты ведь не хочешь, чтоб я устроил тут показательное выступление по боевой магии?» Шеймуса как ветром сдуло.

Гермиона решила, что и подколка Шеймуса, и ответ Гарри достаточно неприятны, но, понимая, что Рон хотел развеселить ее, заставила себя улыбнуться. Рон нахмурился: – Это ведь просто кольцо, Гермиона.

– Но где он его взял?

– Где-нибудь в Хогсмиде купил, – пожал плечами Рон. Внезапно до него дошло: – Погоди-ка, ты думаешь… Гермиона, ты ведь не думаешь, что это подарок от девушки?

– Это более вероятно.

– Да ты прикинь, – возмутился Рон, – стал бы он так себя вести, будь у него девчонка? Тоже мне, большой секрет. И у него нет никакой другой подружки.

– Не знаю я! А если его подружка погибла этим летом? Это бы могло объяснить все, что с ним происходит.

– Знаешь, если это и впрямь так, то нам лучше спросить его об этом.

– Не мог бы ты? – робко спросила Гермиона.

– А почему не ты?

– Он может подумать, что я ревную.

– А ты и ревнуешь, – закатил глаза Рон. – Ладно уж, я спрошу, но при тебе.

Гарри проскользнул в гриффиндорскую башню за несколько минут до отбоя. Оглядев гомонящую вокруг толпу, он заметил Рона и Гермиона, сидевших в укромном уголке. Друзья помахали ему, подзывая к себе.

– Ты где был, Гарри?– спросил Рон.

– Гулял, – пожал плечами Гарри, садясь в свободное кресло.

– Весь вечер?

– Да всего-то пару часиков, – закатил глаза Гарри, заметив тревожный взгляд, которым обменялись Рон с Гермионой. – Ну ладно вам, мне просто хотелось побыть одному.

– Мы тебя не навязываемся, – резко заметила Гермиона.

– Да я вовсе не вас имел в виду, – Гарри умоляюще взглянул на Гермиону и махнул рукой в направлении галдящих сокурсников. – Просто весь этот гвалт, и людей столько… Я отвык. Летом тут было так тихо… – он прикусил губу. – Я не хотел тебя обидеть, Гермиона. Если хочешь, я могу уйти.

– Нет, конечно, – покраснела Гермиона.– Просто у тебя тон не совсем искренний.

– Как так? – переспросил Гарри, гадая, действительно ли это так.

– Объяснить трудно, но… ощущение, что ты все придумываешь.

– Нет, – покачал головой Гарри, – я сказал именно то, что думал.

– Так, ребята, пока дело не зашло слишком далеко… – Рон слегка кашлянул.

– Да? – повернулся к нему Гарри.

– Откуда ты взял это кольцо? – полюбопытствовал Рон. – Дин говорит, что оно женское, а если это так, то…

Гарри на секунду вытаращил глаза. «Женское? Ой, он, наверно, думает… А что, если кто-то накрутил ее против меня?! Тот же Дин, к примеру, или Джинни?» С трудом сдерживая смех, он совершенно невинно заметил: – Женское, а что?

Гермиона поморщилась, у Рона отвисла челюсть. Гарри расхохотался.

– Только я получил его не от девушки. Вообще-то это кольцо моей мамы. Профессор Дамблдор отыскал его и спросил меня, хочу ли я его оставить, – Гарри широко улыбнулся. – Сомневаюсь, что мне в ближайшее время понадобится обручальное кольцо, вот я и решил просто носить его. Мне сказали, что оно точно под цвет моих глаз, – он опустил взгляд и чуть тише добавил, – как было когда-то под цвет ее.

Гермиона тихо ойкнула.

– Вы что, хотите сказать, что из-за этого нервничали?

– Ну, не только из-за этого, – протянул Рон. – Ты вообще в этом году стал каким-то странным. Раздражительный очень, и уж чересчур маг. Я понимаю, кровь не отбросишь, как ни крути, а Невилл вообще считает, что это усилилось после того, как ты избавился от влияния магглов. Вот только мантии твои уж слишком дорогие, и…

– Ах, это? – Гарри почувствовал, как краснеет, и решил, что это неплохо. – Ну… вообще-то я покупал их вместе с Ремусом.

– Ну и что?

– Понимаешь, он всегда помогал Джеймсу с выбором вещей. Просто у Джеймса денег всегда было больше, чем вкуса, а у Ремуса вкуса больше, чем денег, поэтому Ремус покупал ему одежду и наслаждался тем, что может тратить деньги без ограничений.

Гермиона захихикала, и Гарри решил, что это добрый знак.

– Отсюда и мантии. Когда Снейп увидел меня в красной, он заявил, что не будь я Гарри Поттером, я со спокойной совестью мог бы отправиться в ней в Малфой-мэнор.

Теперь даже Рон рассмеялся.

– А куда ты в ней ходил?

– Только на ужин.

– А зеленую? И, кстати, почему зеленую?

– Ремус говорит, что она подходит к моим глазам.

– Оп-ля! – воскликнул Рон. – Гермиона, тебе стоит проследить за профессором Люпином. Не стоит оставлять их с Гарри наедине.

– Прекрати придуриваться, – резко сказал Гарри. – Ремус такого бы не сделал.

– Можно подумать, я в этом сомневалась, – воскликнула Гермиона.

– И хорошо. Но я не хочу, чтобы вы повторяли подобные вещи кому-нибудь еще. У Ремуса и так хватает проблем с тем, что он оборотень. Если кто-то серьезно отнесется к вашим словам, веселого будет мало.

– Слова больше об этом не скажу, – испуганно пообещал Рон.

– Спасибо. И простите за то, что я такой… раздражительный, – Гарри потер лоб рукой. – Лето было очень уж странным. Все готово к завтрашней квиддичной тренировке?

Глава 32. Полеты и поиски

Завидев группу гриффиндорцев, желающих попасть в команду, Гарри потянулся, проверяя связки. Снейп велел ему не принимать зелье в ночь перед игрой, и теперь Гарри не мог решить: то ли тело вновь болит, то ли он слишком настороженно относится к обычному предыгровому напряжению. «Наверно, стоит распределить тренировки так, чтобы я мог принимать зелье хотя бы через ночь».

Выбор возможных игроков был очень широк: от полной решимости второкурсницы до пятикурсника, явно рассматривающего команду как своеобразный клуб, в который входили Эндрю и Джек. Гарри оглядев обоих, готов уже был презрительно фыркнуть, но напомнил себе, что сам попал в команду на первом курсе. Он вновь поглядел на второкурсницу и в изумлении потряс головой.

«Я был даже младше нее, – подумал он. – Вообще малыш. И как только близнецы, Алисия, Анджелина и Кэти согласились принять меня? Хотя они сами были тогда только на год старше этой девочки. Как странно! Ладно, пусть покажет себя».

Сначала потенциальные охотники должны были попытаться забить квоффл в кольца, охраняемые Роном, потом перекидываться мячом. Отобрав четырех, Гарри разделил их попарно, присоединил к каждой паре загонщика и велел играть друг против друга. Наблюдающего за игрой Дина он поставил охранять противоположные кольца.

– Да я же не умею! – попытался возразить Дин, но Гарри сунул ему в руки школьную метлу и подтолкнул к полю со словами: – Это то же самое, что играть в футбол, просто мяч можно хватать руками, и играешь, сидя на метле, – и добавил, заметив недоверчивый взгляд Дина: – Дин, я же не требую от тебя показать класс в квиддиче. Просто будь перед кольцами, и все.

Рон подлетел поближе и завис в воздухе рядом с ним.

– Пришло время съесть конфетку.

– Только не сбрось кого-нибудь с метлы, – предупредил Гарри.

– Не сброшу.

– И чтобы ничего оскорбительного.

– Ладно, ладно, – закатил глаза Рон. – Еще указания будут?

– Просто не слишком дури, ладно?

Рон кивнул и вернулся к кольцам, умышленно не замечая помахавшего ему Колина, который летал по периметру поля, с остервенением щелкая фотоаппаратом.

Джинни, как Гарри и предполагал, была лучшей из охотников. Кроме нее он выбрал пятикурсника Мартина Глена, третьекурсника, представившегося как Игнациус Ингхем («можно просто Игги»), и второкурсницу Терезу Эммет. Сначала Гарри поставил Мартина в пару с Терезой, а Джинни с Игги, но заметив, что Мартин с Терезой играют не столько в паре, сколько друг против друга, поменял пары. Теперь Мартин был с Игги, а Тереза с Джинни. Проблема явно заключалась в Мартине, сыграться с Игги он тоже не мог, но не успел Гарри открыть рот, как мимо с истошным визгом пронесся запущенный Эндрю бладжер. Эндрю завопил и направил метлу вниз. Бладжер взвыл не хуже сирены, погнался за Терезой, успевшей поднырнуть под него, пролетел возле Мартина, короче, гонялся за всеми игроками, пока Джинни не отбила его в сторону. Рон хохотал так, что вообще не следил за голевыми шестами, мячи так и влетали в кольца. Бладжер внезапно смолк – не без причины, догадался Гарри. Вспышка фотоаппарата Колина мелькала не переставая – он точно заснял все кадры.

Гарри позволил игрокам насладиться происходящим, потом поставил Джинни в пару с Мартином, чтобы дать ей возможность присмотреться к нему. Через несколько минут он махнул рукой, прося всех игроков спуститься на землю.

– Здорово, – сказал он. – Спасибо всем, игра была просто замечательной. Джинни, ты в команде, – Гарри оглядел трех оставшихся игроков. Тереза нервно оглядывалась – теперь она ничем не напоминала ту раскрасневшуюся и запыхавшуюся девчушку, соскочившую с метлы; Мартин подбоченился; Игги уставился на свои ноги. – Команда должна обсудить, кто именно нам подходит. Джинни не в счет, она просто стала охотником вместо ловца. Окончательное решение мы вам сообщим – скорее всего, перед ужином.

Заведя команду в раздевалку, Гарри уселся на скамью и предложил: – Игги и Тереза.

– Точно, – отозвалась Джинни.

– Тереза? – возмутился Эндрю. – Ей же только двенадцать.

– Именно. И в двенадцать лет она уже потрясающе играет, не хуже Игги и куда лучше Мартина.

– У Мартина бросок сильнее, – покачал головой Рон.

– Мартин хочет быть единственным ловцом, – презрительно заметила Джинни. – Он бы со мной не сработался.

– Он ни с кем не сработался, – подытожил Гарри. – Потому я и менял комбинации – хотел убедиться, что это он виноват.

– И все равно, двенадцать – это слишком мало, – заупрямился Эндрю.

– Я был на год младше, когда начинал играть, – заметил Гарри.

Все затихли. Наконец Рон выдавил:

– Ух ты!

– Да, я тоже это почувствовал. Тогда я и не думал, что такой маленький.

– Между прочим, это еще один ее плюс, – задумчиво протянул Джек.

– Какой?

– Когда в команде игроки разновозрастные, не так часто приходится набирать новых. Это ведь самая большая проблема в этом году: сейчас нам нужно сыграться, как бы хорошо не играл каждый из нас по отдельности.

– Значит, Мартина отбрасываем, – решительно заключила Джинни.

Эндрю согласно кивнул, и решение было принято, но когда все выходили, он все же сказал Рону: – Правда, теперь будет не так здорово, со всей этой малышней вокруг.

Рон пожал плечами, а Гарри вмешался: – Не можешь наслаждаться самой игрой – ступай куда-нибудь еще. Это не закрытый клуб для старшеклассников, и мы не занимаемся ничем таким, что нельзя было бы делать перед второкурсниками.

– Ну, – заметила за ужином Гермиона тем деловым тоном, появляющимся всякий раз, когда она ввязывалась в очередное предприятие, – не забудьте, что завтра нас ждет работа.

– Работа? – переспросил Рон, недоверчиво поднимая взгляд от тарелки.

– Мне в три со Снейпом встречаться, – твердо сказал Гарри.

– Со Снейпом? – эхом отозвался Рон. – Гарри, но у нас же были кое-какие планы на завтра.

– Планы? – удивленно спросил Гарри и, встретив многозначительный взгляд друга, вспомнил – они ведь собирались испробовать опытные образцы из УУУ. – Ой, черт, ну конечно. Тогда начнем пораньше. В случае чего, Снейп поймет, если я позеленею, – Рон посмотрел на него, как на ненормального, и Гарри продолжил, усмехнувшись: – Может, даже посмеется.

– Снейп? Посмеется? Никогда не встречал смеющегося Снейпа, – фыркнул Рон.

– Весьма вероятно, – улыбнулся Гарри.

– Если вас не слишком затруднит, – ледяным голосом заметила Гермиона, – не могли бы вы посвятить меня, чем именно вы собираетесь заняться в воскресенье?

– Тебе вряд ли стоит знать это, Гермиона, – ответил Рон.

Гермиона перевела взгляд на Гарри, который пожал плечами: – Вообще-то он прав. Ты, конечно, обо всем узнаешь со временем, но раньше времени тебе знать не стоит.

– Рон! – нахмурилась Гермиона. – Ты староста .

– Да. Разве не здорово?

– Гермиона, – успокоил ее Гарри, – мы не нарушаем никаких школьных правил. Мы будем в гриффиндорской башне, так что все путем.

– Вы же знаете, что теперь я буду представлять себе всякие ужасы, – жалобно протянула Гермиона. – Скажите, что вы задумали, пожалуйста.

Гарри оглянулся. Соседи по столу подозрительно притихли, демонстративно глядя в сторону. – Ладно, расскажем. Только не сейчас. После ужина.

– А перенести ваши планы нельзя?

– Нет. В них участвуют и другие люди.

– Ну, хорошо, – вздохнула Гермиона. – Тогда придется порыскать в библиотеке сегодня вечером.

– В библиотеке? – изумился Рон. – Что мы там будем делать?

– Искать упоминание об Августе Мейланте, конечно! Сколько еще можно откладывать?

– Это еще кто такой?

– Помнишь, Снейп сказал, что его жизнь покажется тебе поучительной?

– И что с того? Не буду я дополнительно заниматься по указке Снейпа! Он мне теперь даже не преподает.

– Прекрати! Неужели тебе неинтересно?

– Мне, например, неинтересно, – решительно вмешался Гарри. «Не стоит, чтобы они выясняли что-то о выпуске моих родителей – во всех смыслах «моих родителей». Гермиона отыщет что-нибудь компрометирующее, зуб даю».

– Но почему Снейп упомянул о нем? – настойчиво спросила Гермиона. – Это может быть важно! Хотя бы помогите мне с этим. Я покажу вам новое заклинание, которое недавно отыскала – оно и в приготовлении домашних заданий может вам пригодиться.

После ужина Гарри неохотно поплелся следом за Роном и Гермионой в библиотеку. Гермиона выбрала несколько учебников и положила их на стол. Верхней книгой оказался учебник по зельям для первого курса – Гарри был уверен, что Гермиона знает его от корки до корки. «Черт, и Рон, наверно, тоже».

– Предположим, я хочу отыскать все зелья, в которых используется чешуя морских змей… – начала Гермиона.

– Для чего? – перебил Рон.

– Ну, может она у меня есть, и я хочу заняться ее продажей.

– А может, ее уже купил кто-то, и я хочу знать, что он может сотворить с ее помощью, – предположил Гарри.

– Или эта чешуя рассыпалась по полу Снейпова кабинета, – ухмыльнулся Рон, – и меня интересует, что от этого может взорваться.

– Очень смешно, – закатила глаза Гермиона. – Но в любом случае, предположим, что вы хотите разыскать эти зелья. Смотрите.

Положив на стол чистый кусок пергамента, Гермиона поместила книгу поверх него. Сверху лег другой кусок пергамента, на котором она написала «морские змеи». Постучав палочкой по получившейся груде, Гермиона отчетливо произнесла: – Indicio !*

Легкая рябь пробежала по страницам и стихла. Когда Гермиона подняла книгу, на нижнем пергаменте появился список страниц, на которых упоминались морские змеи.

– Здорово, – признал Гарри.

– Просто замечательно! – воскликнул Рон. – Теперь не нужно будет листать всю книгу! И давно ты его знаешь, Гермиона?

– Выучила этим летом, – Гермиона зарделась от гордости. – Теперь я смогу писать куда лучшие работы, уверена в этом.

Она взяла следующую книгу, озаглавленную «Список выдающихся выпускников Хогвартса, 1960-80 гг.», и повторила те же самые действия, только на этот раз написала на верхнем пергаменте «Август Мейлант». Гарри нахмурился было, потом улыбнулся и уткнулся носом в одну из книг, чтобы скрыть улыбку. Он видел как-то имя Мейландта на форзаце одной из книг Северуса и был уверен, что оно заканчивается на «дт», а не на «т».

Через два часа, ко времени закрытия библиотеки, Гермиона так ничего и не нашла, хотя пробовала и «Мейлэнт», и «Мэйлант», и еще пару десятков вариантов. Но пыл ее это не остудило.

– Он мог учиться и раньше, – рассуждала она по дороге в башню, – я ведь смотрела выпуски последних лет, а может, он умер, не закончив школу. Если не найду ничего в списках выпускников, то просмотрю газеты тех лет. И вообще, может, я перепутала последнюю гласную – там может быть и «э», и «е», и даже «о», – Гермиона внезапно умерила свой широкий шаг и быстро огляделась, проверяя, нет ли посторонних поблизости. Убедившись в этом, она твердо произнесла: – Ну а теперь объясните, почему это вы не можете помочь мне завтра.

Гарри подошел к ней поближе и негромко сказал: – Завтра мы будем испытывать кое-какие штучки, которые прислали мне Фред с Джорджем.

– Что?!

– Но не я, – торопливо вставил Рон, – я просто послежу, на случай, если понадобится какое-нибудь заклятье, или кого-нибудь придется вести в больничное крыло.

– И кто это «мы»?

– Все шестикурсники, кроме Рона.

– А я-то надеялась, что когда они окончат школу, все это закончится!

– Гермиона, слушай, первокурсникам мы это давать не собираемся. И они прислали мне все эти приколы, чтобы я хорошенько повеселился. Они неопасны – Рон уже знаком с половиной из них.

Гермиона глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Вы будете в общей комнате, – потребовала она. – Чтобы я в случае чего была бы рядом.

– А не боишься, что мы плохо повлияем на младших?

– Будто я смогу этому помешать! – насмешливо фыркнула Гермиона. – Ты же прекрасно знаешь, что близнецы прислали их тебе для рекламы.

– Вообще-то, как подарок на день рождения. Но какой смысл наслаждаться этими приколами в одиночку или рядом с людьми, которые не будут веселиться, если у тебя неожиданно вырастет хвост или волосы окрасятся во все цвета радуги? Или ты начнешь говорить задом наперед или в рифму?

Гермиона расхохоталась, зажала себе рот ладонью и глухо промычала: – Я не удивлюсь!

Гарри положил руку поверх ее руки, притянул Гермиону поближе и поцеловал в лоб. Хорошо, что он вырос настолько, что без труда мог теперь сделать это. – Конечно, не удивишься, – ласково подтвердил он. – И тебе вовсе не нужно тратить время, следя за нами, – последняя фраза чуть резанула слух. Гермиона, без сомнения, не одобряла то, что они задумали, но, может, ей было бы приятно, если бы они пригласили и ее? – Если хочешь, можешь присоединиться к нам, – добавил Гарри на полном серьезе.

– Я же не парень-шестикурсник, – равнодушно отозвалась Гермиона.

Гарри пожал плечами. «Ага! Значит, она все-таки хотела, чтобы мы ее пригласили». – Ну, ты не обсуждала вместе с нами, как мы будем пробовать эти приколы, но участвовать-то ты сможешь. Просто приходи и посиди с нами, если захочешь.

Глава 33. Испытания

Испытания проходили довольно забавно. После недолгого обсуждения было решено пробовать сласти по очереди, чтобы эксперимент не превратился в хаос. Уселись в круг, каждый выбирал один из приколов и пробовал. Все ждали, пока конфета подействует, и лишь потом наступала очередь следующего. Одни приколы действовали почти сразу, эффекта других приходилось ждать какое-то время, которое студенты проводили за разговорами.

На третьем образце, когда волосы Шеймуса за пару минут выросли почти до пят, гриффиндорцы, сидящие в общей гостиной, начали замечать, что что-то неладно. Когда настала очередь Гарри, наступила мертвая тишина.

Выбрав один пакетик из груды, лежащей перед ним, он внимательно посмотрел на этикетку.

– Что там написано? – поинтересовался Дин.

– «Веселые крылышки», – прочел Гарри.

Гермиона громко хрюкнула, пытаясь, очевидно, подавить смех. Дин захихикал. Гарри показал ему язык.

В пакетике лежали маленькие конфеты. Гарри с подозрением оглядел их:

– Как думаете, одной хватит?

Все кивнули. Рон, Гермиона, Шеймус и Джинни хором ответили: «Да», вызвав всеобщий смех.

Гарри согласно кивнул и положил конфету на язык. На вкус она напоминала шоколад с ликером; он даже причмокнул, так ему понравилось. Сокурсники выжидающе посмотрели на него, Рон засек время.

Конфета растаяла, и Гарри уже подумывал взять следующую, как почувствовал жжение у лопаток. Он передернул плечами.

– Что случилось? – встревоженно спросила Гермиона.

– Ничего. Жжет немного.

– Где?

– У лопаток. Похоже на…

Но не Гарри успел договорить, на что это похоже, как жжение внезапно прекратилось и раздался громкий хлопок. Гарри вскрикнул и отпрыгнул назад. Вокруг раздалось негромкое жужжание, воздух задрожал, как от ветерка. Сокурсники начали хихикать. Повернув голову направо, он заметил серебряную вспышку, налево – то же самое. Все уже хохотали в голос, Рон свалился на пол, дрыгая ногами от смеха.

Плечи вдруг свело. Гарри попытался расправить их и вдруг понял, что серебристые вспышки превратились в серебряные крылышки. «Это же крылышки снитча », – промелькнуло у него в голове, и Гарри захохотал чуть ли не громче всех.

– Дай, дай мне! – воскликнул Дин. Гарри протянул ему конфету, и через пять минут Дина уже украшали радужные стрекозиные крылья, испещренные черными прожилками. Сбоку уже тянул руку Невилл.

– Эй, мне тоже, – крикнул Рон. Гарри повернулся вправо и посмотрел на Гермиону, сидевшую между Роном и Шеймусом. Она улыбнулась, глаза ее искрились лукавством. Гарри протянул конфетку и ей.

Невилл обзавелся парой узких, изогнутых крыльев, как у стрижа или сокола, Рону достались ярко раскрашенные крылья тропической птицы. У Шеймуса за спиной развернулись поблескивающие крылья бабочки, и Гарри, с некоторой неловкостью, припомнил радужный порошок в ступке. Гермиона просто застонала от восторга, заметив свои кружевные эльфийские крылья. Джинни тоже решила попробовать и в результате оказалась обладательницей огромныхкрыльев летучей мыши. Гарри боялся, что она огорчится, но Джинни явно решила полностью использовать все преимущества своего нового облика и разгневанным демоном накинулась на брата, а потом преувеличенно застенчиво спряталась за Дином. Колин уже вовсю щелкал фотоаппаратом, и это помогло Гарри справиться с разочарованием, когда трепещущие крылышки снитча исчезли.

Спустившиеся к обеду гриффиндорцы являли собой странное зрелище: у кого-то волосы окрашены во все цвета радуги, у кого-то нос превратился в хобот или вовсе исчез. Джинни, съевшая несколько «Веселых крылышек», до сих пор куталась в крылья летучей мыши, как в плащ; Гермиона щеголяла пушистым хвостом, то элегантно изгибая его, то принимаясь щекотать им шею Гарри; у Невилла вместо бровей топорщились птичьи перышки всех цветов радуги; Шеймус говорил только в рифму; Джек прыгал, точно кенгуру; а Игги просто пришлось вести, потому что в глазах у него все двоилось. Он пожаловался Гарри, что и голоса звучат сразу с двух сторон – один подхватывает фразу другого, «точь-в-точь, как близнецы». Колин, парящий в воздухе, шлепнулся на пол на полдороге к гриффиндорскому столу, но его громкое ойканье потерялось в шуме комментариев к происходящему, вопросов и смеха.

Гарри выглядел нормально. После того, как крылышки исчезли, рубашка начала странно топорщиться, и, припомнив слова Снейпа, что трансфигурация в любом виде сейчас опасна для него, он решил не трогать ничего, что могло бы иметь трансфигурирующий эффект. Усевшись рядом с Гермионой, Гарри взглянул на преподавательский стол. Снейп наблюдал за ним с загадочным выражением лица. Гарри вдруг заметил, что к гриффиндорскому столу на всех парах несется профессор Макгонагалл, красная как рак. Правда, было неясно, покраснела ли она от гнева или от попыток сдержать смех.

Макгонагалл остановилась если и не напротив Гарри, то уж точно напротив их троицы и обратилась к Гермионе:

– Мисс Грейнджер, что означает этот балаган?

Гермиона замерла. Декан перевела взгляд на угрюмо насупившегося Рона. Гарри, хорошо изучивший выражения ее лица за время летних каникул, понял, что Макгонагалл скорее удивлена, чем рассержена. Ну, может, еще слегка взволнована.

– Фред с Джорджем прислали мне образцы своих товаров, – объяснил он. Два небольших перышка упали на стол, обратились в крошечных птичек и вылетели из зала. Макгонагалл скривила губы.

– Образцы?

– То, что они продают у себя или собираются пустить в продажу. Товары из их шуточного магазина. Это же не против школьных правил, правда?

Декан плотно сжала губы: она явно с трудом сдерживала смех.

– О нет, мистер Поттер, это не нарушает никаких правил. Я лишь хотела убедиться, что вы не прокляли друг друга, – она оглядела стол и добавила уже громче: – Те, кто к ужину не обретут нормальный вид, проведут ночь в больничном крыле. Это ясно?

– Да, профессор, – прозвучал нестройный гул в ответ. Макгонагалл улыбнулась Гарри: – Вы их только что получили?

– Да нет, довольно давно.

– Что ж, мистер Поттер, – кивнула головой она, – спасибо, что дождались выходных, – и Макгонагалл вернулась к учительскому столу.

Испытания закончились раньше, чем рассчитывал Гарри, и до встречи со Снейпом еще оставалось время. Он решил пока домучить «Границы контроля». «Но в следующий раз, – решил он, – выберу что-нибудь не такое занудное».

Ему оставалось лишь шесть страниц до конца, когда рядом с ним присела Гермиона. Он совсем было собрался попросить ее подождать пять минут, но осекся, взглянув на ее озабоченное лицо.

– Что случилось?

– Ты не занят?

Гарри взглянул на книгу и покачал головой:

– Нет, не особо.

– Интересная книжка?

– Вообще-то кошмар. Написана таким языком, что на третьем слове тянет зевать. Не иначе как автор в родстве с профессором Биннсом. Не дождусь, когда наконец закончу ее.

– Вот как. Я вообще-то хотела спросить, не случилось ли чего, – ты так хмурился, когда мы возвращались в башню. Так это из-за книги?

– Наверное. Так вроде тревожиться не о чем. Я и не думал, что выгляжу встревоженным.

– Последние дни ты все время так выглядишь.

– А-а, – Гарри пожал плечами. – Может, из-за того, что у меня лицо похудело?

Гермиона неуверенно покачала головой и продолжила, запинаясь:

– Насчет того утра…

– Да?

– Мне всегда было легко рядом с тобой. Но с начала этого года я чувствую себя немного неуютно. И я… – она вспыхнула, – я просто хотела бы знать… почему ты поцеловал меня тогда?

– А ты как думаешь? – пробормотал Гарри, покраснев.

– В этом-то и дело. Я… Понимаешь, когда мы были в Косом переулке, все было здорово, – Гарри приподнял голову, надеясь, что разговор закончится не так плохо, как мог бы. Гермиона прикусила нижнюю губу и стала еще симпатичнее: – А вот потом ты, по-моему, поцеловал меня лишь для того, чтобы заткнуть мне рот…

– Нет! Ну, то есть… Да, наверно, но не совсем. Просто, понимаешь, я подумал, что ты такая симпатичная, умная, нежная – жалко, если у нас все закончится из-за какой-то ерунды.

– Но все-таки и для того, чтобы заткнуть меня. И не сказал мне ни слова после этого.

Гарри потянул ее за руку, Гермиона подчинилась и прилегла рядом с ним на кушетку. Он повернул голову и медленно и нежно поцеловал ее, пройдясь губами по ее мягким губам, потом нажал чуть сильнее, раздвигая ее губы языком, дразня их. Гермиона соглашалась на все, и Гарри продолжал, пока поцелуй не превратился в дикую пляску языков и губ и судорожных движений.

Он прервал поцелуй, когда закончился воздух в легких, и оторвался от нее:

– Гермиона! Ты хоть знаешь, как потрясающе ты целуешься?

– Правда?

– Конечно, правда.

– Ты тоже. Ты лучше всех, с кем я когда-нибудь целовалась, – прошептала Гермиона. Гарри усмехнулся, заметив Рона, стоящего у камина. – Посиди со мной, – попросил он. – Пока мне не нужно будет уходить, – и вздохнул, взглянув на часы, – уже скоро.

– Зачем тебе снова нужно к Снейпу? – спросила она, прижимаясь к Гарри. Тот удовлетворенно вздохнул, обнял ее за плечи и притянул еще ближе.

– Это для моего проекта.

– А что, Снейп и Дамблдор оба занимаются с тобой?

– Да. А еще Флитвик и Ремус. Но не одновременно, конечно, и не обязательно в равных количествах, – Гарри задумался. Со Снейпом он явно встречался чаще, чем с другими. – Снейп единственный, кто настаивает на регулярных и частых встречах. Очевидно, он не слишком надеется, что я смогу что-нибудь сделать самостоятельно.

– Догадываюсь, почему, – робко вставила Гермиона.

– К сожалению, я тоже. Потому-то я и согласился на эти встречи.

Гермиона перегнулась через Гарри и осторожно взяла книгу, которою он все еще сжимал в другой руке. Перевернув книгу и взглянув на заглавие, она нахмурилась, потом недоверчиво протянула: – Это же Темные Искусства, – и слегка отстранилась. Положив книгу на колени, она быстро пролистала ее, останавливаясь на некоторых страницах.

– Там не слишком-то много про применение заклятий,– оправдываясь, пояснил Гарри. – Это скорее теоретический и юридический обзор: какое заклятье незаконно, почему, с каких пор.

– Гарри, но зачем тебе вообще об этом знать?

– Это для моего проекта.

На зельях в понедельник Малфой по-прежнему не обращал на Гарри никакого внимания. Гарри это вполне устраивало. Он спокойно реагировал на оскорбления Снейпа после того, как провел с отцом несколько часов накануне днем. Похоже, немного практики – и он даже начнет получать от них удовольствие.

Взыскания никто не заработал, все студенты гурьбой вывалились из класса зельеварения. Булстроуд сразу убежала, следующий урок у нее был где-то в дальней части замка, но остальные пошли дружной толпой. Парвати и Бут болтали между собой. Гарри искоса взглянул на Финч-Флетчли, пытаясь понять, можно ли втянуть того в разговор, но хаффлпаффец был погружен в свои мысли. Парвати попрощалась с ними на втором этаже, так что когда они подошли к классу защиты, Гарри все еще шагал бок о бок с Малфоем, Бутом и Финч-Флетчли. Рон и Гермиона ждали его на углу.

Гермиона приветствовала Гарри радостной улыбкой, а вот у выступившего вперед Рона выражение лица было далеко от приветливого.

– Гляньте-ка, да это же Поразительно Прыгающий Хорек! – насмешливо протянул он. – Что, попритих, хо…

– Рон! – резко осек его Гарри, сам удивившись своему тону. Все замерли. Гарри подошел к Рону поближе. – Прекрати.

И Рон, и Малфой вытаращились на него, Гермиона прикусила губу. Терри прижался к двери класса. Гарри решил, что Джастин уже успел войти внутрь, но не рискнул оторвать взгляд от Рона и Малфоя, чтобы проверить.

– Не понял, ты что, Малфоя защищаешь? – недоверчиво протянул Рон.

– Он ничего тебе не сделал .

– Сейчас-то ничего, – злобно ответил Рон. – А как насчет того, что было раньше?

– Что было, то прошло, – Гарри устремил на Рона тяжелый взгляд. – Я в эти игры больше не играю и не хочу, чтобы ты в них играл. Он тебя не трогает – ну и ты его не задирай.

У Рона отвисла челюсть. Малфой прислонился к стене и внимательно наблюдал за ними. Гермиона подошла поближе и скрестила руки на груди.

Гарри подошел к Рону еще на шаг. Только бы друг послушал его, только бы отступил. Но с другой стороны, не дело, если Рон почувствует исходящую от него угрозу. Он постарался принять самое приветливое выражение, какое только мог: – Давай поговорим позже. А пока оставь Малфоя в покое.

Рон нахмурился и пристально посмотрел Гарри в лицо. Внезапно на лице рыжего появилось крайне самодовольное выражение. Гарри всполошился – именно такой вид бывал у Рона, когда он собирался сделать удачный ход в шахматах.

– Знаешь, Гарри, ты и впрямь зря распрямил волосы. Так ты похож на Снейпа.

Гарри поморщился и совсем уже собрался было провести рукой по волосам, но остановился, вспомнив, что сотни раз видел подобный жест у Снейпа. Малфой чуть слышно фыркнул.

– Кажется, я понимаю, о чем ты, Уизли, – сказал он. – И впрямь похож, только с вымытыми волосами, – он оторвался от стены и подошел поближе, заглянув Гарри прямо в лицо. Гарри охватило дурное предчувствие. Это что ж такое, Малфой и Рон объединились против него? И совсем плохо, что они заметили его растущее сходство со Снейпом. Рон, конечно, не поймет, что невольно попал в точку, но у Малфоя глаз куда острее. Гарри опустил голову вниз, чтобы избежать пристального взгляда слизеринца. Тот прошел мимо Рона, будто не замечая рыжего, но остановился, не дойдя до Гарри полуметра. Гарри глянул на Малфоя сверху вниз.

– Да, – сказал он, отвечая на невысказанный вопрос. – Я вырос.

Малфой поднял голову и невинно похлопал глазами, потом дерзко усмехнулся прямо в лицо Гарри:

– Пока еще недостаточно. Усмешка, правда, хороша – очень похожа, а вот взгляд, Поттер, у тебя пока не получается. Хоть и забавно наблюдать за твоими попытками.

Гарри чуть отступил. «Я что, усмехаюсь?»

– Уже лучше, – лениво протянул Малфой и направился в класс. У самой двери он обернулся и небрежно произнес: – Гарри, сейчас урок начнется, – после чего исчез внутри.

Гарри пришлось сгрести Рона в охапку, чтобы тот не набросился на слизеринца. После короткой потасовки оба оказались на полу, Гарри сверху. Ясно, что Ремуса еще в классе не было, а то он бы точно вышел проверить, что это за шум в коридоре.

– Рон!

– Пусти меня! Я его убью!

– За что?! – завопил Гарри. – Он же ничего не сделал.

– Он назвал тебя Гарри!

Гермиона хихикнула. Гарри взглянул на начинающего успокаиваться Рона и сухо произнес:

– Рон, я не считаю панибратство смертельным оскорблением.

– Слезь с меня, – рявкнул Рон. Гарри увидел, что Малфой уже сидит в классе и вполне готов защитить себя в случае, если Ремус не вернется. Он медленно освободил рыжего, тот встал и одарил Гарри убийственным взглядом. – Ты позволил ему звать тебя по имени?

– Он меня не спрашивал, – покачал головой Гарри.

– Тогда скажи ему, чтоб не смел так обращаться к тебе.

– Лучше не так, – усмехнулся Гарри. – Я назову его Драко и посмотрю, что он сделает.

Рон пришел в ярость, и Гарри еле успел увернуться от удара. Гермиона завопила в голос: «Нет!», друзья отпрянули друг от друга и выхватили волшебные палочки.

– Гарри! Рон!

По коридору с крайне недовольным видом спешил профессор Люпин.

– Вы соображаете, что вы делаете? – несколько любопытствующих учеников высунули головы из дверей класса. – Гарри, тебе не стыдно?! Мистер Уизли, вы староста ! Это означает, что вы должны следить за соблюдением школьных правил, а не нарушать их, – Люпин перевел взгляд на Гермиону. – Мисс Грейнджер, стоило использовать нечто более эффективное, чем крики. Обезоруживающее заклятье было бы куда полезнее.

– Я не знала, у кого первого отобрать палочку, – возразила Гермиона. – Другой в этот момент мог бы…

– В этом семестре мы научимся справляться с группой людей или других существ, – кивнул Ремус. – Уверен, эти знания вам пригодятся, – он снова перевел взгляд на Гарри и Рона и вздохнул: – Двадцать пять баллов с Гриффиндора. С каждого.

У Рона отвалилась челюсть. Гарри повел плечами – мол, мне безразлично.

– Но!.. – начал Рон.

– Вы подрались в коридоре, – сердито сказал Люпин, – и уже были готовы начать бросаться проклятьями. Это полное пренебрежение всеми правилами безопасности. Если я еще раз поймаю вас на этом, я сниму куда больше баллов, да еще назначу вам взыскание. Ясно?

Рон кивнул. Гарри сказал: – Да, сэр, – но взглянул на Ремуса с открытым вызовом. Тот ответил гневным взглядом, который немедленно дал Гарри почувствовать, насколько детским было его возмущение. Виновато опустив глаза, мальчик добавил: – Простите.

– Заходите внутрь, – вздохнул Ремус. – В пару вас сегодня не поставишь.

– Профессор Люпин, – вмешалась Гермиона. – Малфой тоже не подойдет Рону в спарринг-партнеры.

– Это и так ясно, мисс Грейнджер, – почти улыбнулся Люпин.

Глава 34. Волшебная помощь

Когда они вошли в класс, Рон демонстративно уселся на свободное место рядом с Терри Бутом. Гарри тяжело вздохнул и подошел к пустой парте. Оглянувшись, он увидел, что Гермиона неуверенно смотрит на него. Гарри улыбнулся ей и мотнул головой на парту. Гермиона подошла и села рядом.

На обед Рон отправился отдельно от них, и послал Гарри, когда тот попытался сесть на соседнее место. Рядом с рыжиком сидели Эндрю и Джек, но Рон с ними не заговаривал и больше смотрел в тарелку, чем ел.

Поспешно уничтожив изрядное количество еды, Гарри вскочил из-за стола и сказал Гермионе:

– Мне нужно срочно поговорить с Роном.

– Он не станет тебя слушать, – вздохнула она. – Дай ему пару дней.

– Гермиона, после обеда мы идем к вивернам. Мне нужно срочно поговорить с ним!

– Ой, только не это, – Гермиона широко раскрыла глаза. – Я напрочь забыла. Гарри, это очень плохо! Как думаешь, мадам Помфри сможет дать тебе успокаивающие капли? Хотя бы для него?

– Я обо всем позабочусь.

Гарри подошел к тому месту, где сидел Рон. Тот отвернулся.

– Рон!

– Тебе адрес повторить?

– Нам нужно поговорить.

– Не о чем нам разговаривать, – ледяным тоном заметил Рон и повернулся, собираясь уходить, но Гарри успел схватить его за плечо.

– Нам нужно поговорить о вивернах. Ты не можешь встречаться с ними в таком состоянии.

– Мне твои извинения не нужны, так что проваливай.

– Нет. Давай-ка выйдем наружу и поговорим. Только чтобы вокруг не было лишних ушей.

На секунду Гарри показалось, что Рон сейчас откажется, но потом по лицу рыжика пробежало понимающее выражение. Не сказав ни слова, даже не кивнув, он встал и направился к выходу из зала. Гарри поспешил следом.

Они прошли через центральный вход и вышли в яркий солнечный день. Гарри остановился, когда они дошли до лужайки. Рон повернулся к нему лицом и резко заметил: – Стало быть, ты пытаешься подружиться с Малфоем?

– Просто пытаюсь прекратить нашу вражду. Он не из тех, с кем можно дружить.

– Но вы теперь зовете друг друга по имени.

– Да он это сделал просто потому, что пытался достать тебя, – закатил глаза Гарри. – Малфой всегда знал, как тебя подковырнуть.

– А мне, значит, нельзя?

– Просто не начинай первым. Я не хочу, чтобы мои друзья вели себя как цепляющиеся ко всем придурки.

Рон замер на месте, только кулаки сжались так, что костяшки на пальцах побелели, да лицо приобрело кирпичный оттенок. В конце концов он выдавил:

– Это ты меня так успокоить пытаешься?

– Прости, – Гарри взялся за флакон, подаренный Гермионой. Флакон был в виде красного шара (Гермиона сказала, что это был единственный флакончик не в виде сердечка), на черном шнурке. Улыбнувшись, Гарри отвинтил крышку и вытащил палочку, на которой уже висел большой розовый пузырь: – Ну-ка, попробуем.

– Гарри!.. – возмущенное восклицание Рона сменилось внезапным хихиканьем, и он поднял руку, стирая разноцветные пузыри, покрывшие лицо. – Ты невыносим, ты знаешь?

– Угу. Ты успокоился? Теперь мы сможем поговорить, как вести себя рядом с вивернами?

– А почему бы снова не попробовать эти пузыри? – предложил Рон, улыбаясь.

– У них очень короткий срок действия. Потом, не знаю, как Хагрид отнесется к тому, что я на уроке каждые пятнадцать минут пускаю мыльные пузыри, и что подумают об этом остальные ребята. Да и ты сможешь сотворить какую-нибудь глупость, когда все вокруг будут казаться тебе милыми и приятными.

Рон улегся на землю, перевернулся на спину и уставился в небо. – Типа, ой ка-акая виверночка! – пропел он.

– Типа того. Сядь-ка на минуту, – ответил Гарри, садясь рядом с ним.

– М-мм. Ну хорошо, – Рон сел.

Гарри вытащил из кармана флакон и протянул ему: – Выпей.

– Что это?

– То же самое, из чего пузыри. Если выпить, действует примерно так же, как обычные успокаивающие капли, только всего часа два. На урок по уходу должно хватить, – Гарри пожал плечами. – Не так весело, как пузыри, но безопаснее. Но состав для пузырей у меня тоже будет с собой, на крайний случай.

Рон взял флакон и нахмурился. – И я могу тебе верить? – спросил он с деланым испугом.

– Конечно, можешь. Пей, – Гарри кивнул, наблюдая, как Рон проглатывает содержимое.

Рыжий вернул ему флакон и снова улегся. – Посмотри на облака, – предложил он. – До чего же цвет изумительный.

Гарри взглянул на действительно замечательные, пушистые облака, плывущие в яркой синеве, потом вновь перевел взгляд на Рона.

– Ты должен понимать, что ничего не изменилось. На самом деле, ты все еще злишься на меня…

– Я знаю, – блаженно улыбнулся Рон. – Дерьмо высокомерное, вот ты кто.

– …и нам все равно придется поругаться и выяснить отношения.

– Вечер среды подойдет?

– Нет. У меня встреча.

– Могу себе представить. Опять встречаешься с сальной змеей – Пожирателем Смерти?

Это прозвучало беззлобно, и Гарри почти не обиделся.

– Перестань, – с легким упреком сказал он.

– Ты тоже собираешься принимать это зелье?

– Я знаю окклюменцию, – покачал головой Гарри и горько улыбнулся. – Я могу спрятать все свои чувства так глубоко, что ты и не догадаешься о них.

– Без обид, Гарри, но это плохо звучит.

– Лучше уж так, чем поддаться Темному Лорду, разве не так? – пожал плечами Гарри.

Рон на мгновение помрачнел, затем черты его разгладились.

– Наверно.

– Хотя я понимаю, что ты имеешь в виду. У Снейпа это здорово получается – скрывать свои чувства. Наверно, поэтому он такой кошмарный, стоит ему потерять над собой контроль. Он просто хочет быть кошмарным.

– А я думаю, это потому, что Снейп – жестокий ублюдок.

– Частично, – согласился Гарри, поразмыслив. – Пошли, что ли.

На занятие по уходу они пришли первыми. Хагрид радостно приветствовал их. К облегчению Гарри, полувеликан был слишком занят вивернами, чтобы обратить внимание на мечтательный вид Рона. За ночь посреди загона вырос затейливо украшенный железный вольер. В вольере сидело три виверны: зеленая, синяя и синяя с лиловыми прожилками на голове.

Если бы Гарри увидел виверн на картинках, он бы решил, что художник просто ошибся, пытаясь нарисовать драконов, или ни разу не видел ящеров. Покрытое чешуей тело виверн заканчивалось двумя ногами и мощным хвостом, вытянутые морды напоминали клювы. «Если драконы – ящеры с небольшими добавлениями, – подумал Гарри, – то виверны – змеи с небольшими добавлениями». Он повнимательнее оглядел зверюг. «Интересно, а серпентарго они понимают?»

– Привет , – прошипел он для проверки.

Хагрид отпрянул от ограды. Рон странно посмотрел на Гарри. Виверны завертели головами, пытаясь определить источник звука.

– Я здесь, – снова зашипел Гарри, обойдя слегка вокруг вольера, чтобы оказаться подальше от Рона. – Только я здесь умею говорить. Вы понимаете меня?

Три головы склонились в знак согласия, но звуки, раздавшиеся в ответ, напоминали пронзительный клекот чайки. Гарри не смог разобрать и слова.

– Вы понимаете, но не можете говорить?

Виверны в ответ покивали головами. Та, что с лиловыми прожилками, подошла поближе, зеленая и синяя медленно завертели хвостами, описывая плавный круг.

– Да уж-ш, – послышался ленивый голос у самой ноги Гарри. – Я тож-ш-ше так думаю.

– Гарри! – раздался испуганный голос Рона. – Там гадюка!

Но Гарри уже разглядел гадюку у своих ног: красивое коричневатое тело с заметными черными зигзагами на спине. Змея приподняла голову, точно собираясь броситься на него, но он мог точно сказать, что сейчас она не опасна.

– Все в порядке, – успокоил он Рона и добавил, обернувшись к змее: – Привет.

– Здравс-с-твуй , – удивленно прошипела змея (Гарри решил, что это самка) и еще выше подняла голову, чтобы они могли получше разглядеть друг друга. – А почему ты умееш-шь говорить? Все эти с-соз-с-сдания не могут.

– Просто умею, – пожал плечами Гарри. – Так получилось. Остальные волшебники считают, что это плохо.

Гадюка злобно зашипела и сделала круг по траве: – Они уничтожают наши гнезда и убивают наших детей!

– Некоторые – да, –согласился Гарри. – Но я таким не занимаюсь, – он решил не рассказывать, что убил гигантскую змею в замке. Кто знает, как воспримет это гадюка.

– Гарри! – резко окликнул Хагрид.

– Все в порядке. Она на меня не сердится.

– Да ведь ребятишки сейчас подойдут, Гарри. Кончай-ка ты с этим.

– Ой, – нахмурился Гарри и добавил, обращаясь к змее: – Я сейчас не могу разговаривать с тобой – должны прийти другие люди. Поговорим попозже?

– Это плохие люди?

– Они просто могут испугаться тебя. Ты ведь ядовита, ты же знаешь.

– Мой яд не может убить кого-нибудь твоего размера, –прошипела змея в ответ.

– Иногда может, просто медленно. А им придется заниматься с вивернами, и они должны сохранять спокойствие (вместо «виверны» Гарри сказал «змеи-птицы»). – Гарри кивнул змее: – Удачи тебе.

– Спасибо, Говорящ-щий. Доброй охоты, – гадюка скользнула в густую траву и исчезла. Гарри видел, как Хагрид провожает ее глазами, и решил после урока попросить лесничего, чтобы он не трогал ни гадюку, ни ее гнездо.

На урок уже торопились студенты. У слизеринцев был на удивление мирный вид, да и было-то их лишь двое: Блейз Забини и Радиана Нотт, девушка, которую Гарри уже встречал, но никогда не знал, как ее зовут. Он подумал, не родственница ли она Пожирателя Смерти Нотта, но потом вспомнил о семье Сириуса и решил не торопиться с выводами.

Сегодня они просто наблюдали за вивернами. Несмотря на все страхи Гарри, занятие прошло довольно спокойно, и он припомнил, как сказал Гермионе, что ей нужно постараться избавить остальных от излишней опеки. Под рукой у Хагрида было несколько флаконов с успокаивающим зельем, которым он и воспользовался, когда Парвати и Сьюзен Боунс начали ссориться. Пока все записывали лекцию, Гарри поговорил с Хагридом, который заявил, что и так ни за что не стал бы обижать гадюк. С занятий Гарри вышел бок о бок с Роном, тот подозрительно поглядывал на него.

– Хочешь поругаться? – предложил Гарри.

В ответ Рон пожал плечами. Гарри подумал, что действие зелья должно было уже прекратиться.

– Ладно, увидимся позже, – пробормотал он и зашагал шире. Обогнав всех, он первым прибежал в гриффиндорскую башню, чтобы прихватить учебники. Лучше позаниматься пару часов в библиотеке. Припомнив, как Рон пожал плечами, Гарри застонал и подумал, что пара дней – это ближе к истине.

Вечером Гарри проскользнул в кабинет Снейпа. Тот вопросительно взглянул на него:

– Я думал, что до нашей встречи еще два дня.

Гарри закрыл дверь, наложил на нее Заглушающее заклятье и обернулся к отцу: – Верно. Я ненадолго. Просто я хотел рассказать тебе, что сегодня случилось, до того, как тебе расскажет кто-нибудь другой.

Снейп оперся головой на руку, прижав указательный палец к виску, и ехидно заметил:

– Только этого-то мне и не хватало.

– Мы с Роном поссорились перед защитой, – торопливо сказал Гарри, – и профессор Люпин поймал нас в тот момент, когда мы уже направили друг на друга палочки.

– Ты собирался заклясть Уизли? – Снейп в изумлении уставился на него.

– Нет, просто… Это рефлекс – если кто-то набрасывается на меня, я выхватываю палочку. Такое уже случалось.

– Полезный рефлекс. Могу лишь одобрить. А за что он набросился на тебя?

– За то, что я защищал Малфоя.

– За что?! – у Снейпа сорвался голос. Гарри искренне порадовался, что наложил на дверь заглушающее заклинание.

– Рон начал доставать его безо всякого повода. А я пытаюсь помириться с ним.

Снейп еще с минуту ошеломленно глядел на него, потом махнул рукой, точно отметая последнее замечание:

– Давай-ка оставим причудливые выкрутасы твоего гриффиндорского сознания на потом. Стало быть, Люпин может прийти ко мне и пожаловаться, что ты затеял драку в коридоре. Еще что-нибудь?

– Нам нужно было идти к вивернам, поэтому я дал Рону розового пузырного зелья.

– Ты что, с ума сошел? И что он сделал?

– Не пузыри, самого зелья. Ну, сначала, правда, выдул пузыри ему в лицо, чтобы он выпил. На занятиях он витал в облаках, но почти треть класса была в том же состоянии, так что об этом ты можешь и не услышать. Я просто хотел, чтобы ты знал.

Снейп долгое время смотрел на Гарри.

– Хорошо, – сказал он в конце концов. – Спасибо, что рассказал мне. А теперь тебе стоит уйти.

Гарри кивнул.

– И еще, Рон с Гермионой что-то подозревают, – и добавил, поколебавшись: – Э-э… спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Гарри, – отозвался Снейп. Гарри подумал, что голос отца звучит почти нежно. – Подробнее поговорим в среду, – Снейп махнул рукой, отсылая Гарри прочь. – А теперь возвращайся в гриффиндорскую башню и устраивай драки, или чем там еще занимается ваша братия.

– Моя братия? – с насмешливым негодованием переспросил Гарри.

– Безрассудные гриффиндорские щенки.

– А, эта братия, – Гарри снял с двери заклятье, открыл ее и, уже выходя, добавил: – Большей частью мы занимаемся домашними заданиями.

– Убирайтесь, Поттер, – неожиданно гаркнул Снейп. – Меня не интересует, почему вы не понимаете, как асафетида *^{note 7} поглощает заклятья. Есть такое место под названием библиотека . Думаю, что мисс Грейнджер способна помочь вам отыскать его.

– Да, она что-то такое говорила, – ответил Гарри, стоя в дверях. Снейп с усмешкой подкинул чернильницу и запустил ею в Гарри. Тот с трудом успел уклониться от летящей бутылки. Чернильница упала на пол и разбилась, красные чернила залили пол перед дверью кабинета. Гарри ухмыльнулся и вприпрыжку побежал к лестнице.

« Такое представление, и ни одного зрителя. Даже обидно».

Гермиона пересекла общую комнату и присела рядом с Роном, который, ко всеобщему изумлению, что-то сосредоточенно читал.

– Рон, – робко начала она и продолжила, услышав в ответ неразборчивое бормотание: – ты не знаешь, где Гарри?

– Не знаю и знать не хочу.

– Зато я хочу. Ну Рон!..

– Слушай, – пробормотал Рон, поднимая глаза, – что ты от меня хочешь? Гарри исчезает. Часто. Наверно, целуется где-нибудь с Малфоем.

– Ну, это вряд ли, – поперхнулась Гермиона.

– Значит, угощает кого-нибудь неизвестными зельями. Болтает с ядовитыми змеями. Чем он там еще занимается?

– Рон?

– Что?

– Может, объяснишь, что ты имеешь в виду?

Рон подпер подбородок руками, вздохнул и мрачно уставился на свой пергамент.

– Смотри сама. Перед уроком по уходу он отозвал меня в сторонку и дал мне одно зелье.

– Ну?

– Он сказал, что это вариант слабого успокаивающего зелья. Вообще-то, так оно и есть – только поприятнее. Но когда его действие начало проходить, я спросил, безопасно ли оно. Гарри в ответ пожал плечами и сказал: «Мне оно не повредило». Я надавил, тогда он признался, что он и сам не знает, что это такое, – у него это зелье получилось случайно, в один из дней, когда он помогал Снейпу.

Гермиона помрачнела буквально на глазах.

– Если я на него пожалуюсь, ты на меня очень рассердишься? – осторожно спросила она.

– Да. И откажусь от каждого своего слова.

– Ладно, – вздохнула Гермиона. – А что там со змеями?

– Он болтал с гадюкой перед уроком, – пожал плечами Рон. – Беда, конечно, невелика, но как-то дико, – он ссутулился и вытянул ноги. – Черт, хотел бы я, чтобы у нас все еще была Карта Мародеров.

– Мне бы тоже хотелось знать, где он, – кивнула Гермиона.

– И с кем, – добавил Рон. – Ну… в общем, ты понимаешь.

– Да, – Гермиона пододвинулась поближе и задумчиво нахмурилась. – Знаешь, а ведь Люпин вернулся.

– Сомневаюсь, что он сможет сделать новую карту. А если бы и мог, то отдал бы ее Гарри, а не нам.

Гермиона покачала головой.

– Он не стал бы делать новую. Но он может рассказать нам, как они сделали ту, – она улыбнулась и вскочила на ноги. – Пойдем, навестим Луни.

Рон уже приподнялся было, но остановился и прошептал:

– Сзади тебя.

Гермиона обернулась. Через комнату, двигаясь прямо к ним, шел Гарри. В руках у него была маленькая корзинка.

– Привет, – весело воскликнул он, подойдя ближе. Рон демонстративно уткнулся в пергамент, но Гарри голосом змея-искусителя добавил: – А я эклеры принес. И сливочное пиво.

Гермиона взвизгнула от восторга и схватила эклер.

– Гермиона, можешь передать один Рону? У тебя он возьмет, – попросил Гарри.

Рон метнул на Гарри сердитый взгляд и вернулся к своей работе, но вся его сосредоточенность исчезла, когда Гермиона положила рядом с его пергаментом салфетку с эклером.

Гарри сел рядом, глубоко вздохнул и вопросил: – Интересно, все друзья так ссорятся между собой? Или только мы?

Рон расхохотался и поднял голову: – Только мы. Мы трое вообще чокнутые.

– Хорошо еще, что мы никого нормального не мучаем, – заметил Гарри.

– Поругаться мы все равно поругаемся, – предупредил Рон. – Вот я только съем эклер и допишу эссе по трансфигурации.

– Морфологическая пластичность, – сказал Гарри.

– Чего?

– Используй где-нибудь в работе выражение «морфологическая пластичность». Я пытаюсь всех в классе уговорить на это. Макгонагалл голову сломает, пытаясь выяснить, где мы это выкопали.

Гермиона захихикала.

Глава 35. Честь оборотня

На следующее утро профессор Люпин перехватил Гарри в коридоре, по дороге на трансфигурацию.

– Мистер Поттер, – вежливо произнес он, – не могли бы вы зайти ко мне сегодня после занятий?

– Конечно, – согласился Гарри и нервно взглянул на Люпина: тот сейчас говорил и выглядел исключительно как преподаватель. – Э-э… это насчет вчерашнего?

– Отчасти. А заодно мы могли бы обсудить ваш проект. Я подобрал для вас список необходимой литературы.

– О. Хорошо, профессор, я приду сразу, как вы закончите урок.

Домашнее задание по зельям, заданное в среду, Гарри закончил во время обеденного перерыва. После короткой и безуспешной попытки отыскать хоть одно упоминание о том, что виверны понимают серпентарго, он вышел из библиотеки и вернулся к кабинету защиты. Ждать ему пришлось недолго – дверь распахнулась, и в коридор вывалилась толпа второкурсников из Хаффлпаффа и Слизерина. Тереза задержалась возле него и робко поздоровалась. Гарри помахал ей в ответ:

– Привет, Тереза. Увидимся завтра!

– Завтра? – удивленно спросил Люпин, когда Гарри зашел в опустевший класс.

– Она в квиддичной команде. Завтра после обеда у нас короткая тренировка – так, введение, чтобы новички приспособились. А настоящая будет в пятницу вечером, – он улыбнулся. – К понедельнику она меня возненавидит.

Люпин улыбнулся в ответ. Они прошли через классную комнату в кабинет, Люпин показал на кушетку и предложил: – Садись.

Гарри сел, и Люпин поставил перед ним чай и овсяное печенье, обычное и в шоколадной глазури, а потом взял со стола свиток пергамента.

– Тут список книг, которые могут пригодиться тебе, Гарри. Не думаю, что ты прочтешь все, но я бы хотел, чтобы ты отыскал их в библиотеке, просмотрел и отобрал четыре или пять. Опираясь на них, мы составим аннотацию работы, а если хочешь, то можем и сделать анализ последних событий.

– Про оборотней? – с любопытством спросил Гарри.

Люпин, к немалому удивлению Гарри, заметно напрягся.

– Тут я вряд ли могу быть объективен, – небрежно сказал он. – Если хочешь разобрать в работе сегодняшние цели оборотней, тебе лучше взять руководителем кого-нибудь еще – Дамблдора, например, а на меня сослаться только как на источник.

– Хорошо.

Люпин вздохнул, взялся за свою чашку и повертел ее туда-сюда по блюдцу:

– Гарри… почему ты подрался с Роном?

Гарри вздохнул.

– Рон докапывался до Малфоя. Правда, он только обзывался, но все равно без всякого повода. Малфой ничего не сделал, просто шел в класс, как и я. Вот я и сказал Рону оставить Малфоя в покое, а Рон обиделся. Тут еще Малфой подлил масла в огонь – назвал меня по имени, когда уходил, и Рон вообще взбеленился. Мне пришлось сбить его с ног и усесться сверху, чтобы он не накинулся на Малфоя. Когда Рон встал, он потребовал от меня, чтобы я запретил Малфою обращаться ко мне по имени. Я ответил, что лучше назову Малфоя Драко и погляжу на его реакцию. Рон в ответ набросился на меня. Я не потому вытащил палочку, что хотел проклясть его, – просто я рефлекторно выхватываю палочку, если кто-то пытается на меня напасть.

Люпин прикрыл глаза. Гарри видел, что эмоции на лице оборотня менялись, как картинки в калейдоскопе. Думал ли он о Джеймсе и Сириусе, о Северусе, о себе? Наконец Люпин открыл глаза и слегка нахмурился.

– Могу понять, откуда взялся подобный рефлекс, Гарри, но ты должен понимать, что подобное поведение не всегда безопасно, – тон был холодным, официальным, учительским, и это привело Гарри в бешенство. – В определенных ситуациях использование палочки может привести к тому, что тебя арестуют, а то и убьют. А вот если ты просто уклонишься от удара, а то и примешь его, то избежишь опасности и будешь иметь преимущество перед лицом закона.

Гарри зло вскинул голову:

– Не нужно мне петь о необходимости подчиняться для самозащиты. Я этого уже досыта наелся. И нападения Рона я терпеть не собираюсь.

– Да причем тут Рон! – рявкнул Люпин. – Если ты выхватишь палочку в здании министерства, любой проходящий аврор будет вправе убить тебя. В школе, кстати, это тоже запрещено, так что не делай этого здесь и научишься держать свои чувства под контролем.

– Я могу держать их под контролем, когда это необходимо. Но с Роном такой необходимости не было, – упрямо повторил Гарри.

Люпин наполовину вздохнул, наполовину зарычал: – Я бы надеялся, что ты когда-нибудь изменишься к лучшему, если бы Северус не был бы таким же гордым несгибаемым идиотом, как и Джеймс.

Гарри хихикнул. Как только они перешли на личности, ему стало легче.

– Судьба у меня такая, – беззаботно сказал он.

С минуту оба молчали. Гарри решил, что Ремус гадает, продолжать ли начатый разговор, и торопливо сказал, стараясь предупредить дальнейшие замечания: – Ты не мог бы сделать доброе дело?

Ремус поднял бровь:

– Может быть. Что за доброе дело?

– Поставь меня на занятиях в пару с Малфоем. Я пытаюсь наладить с ним отношения, и мы, похоже, больше не пытаемся вцепиться друг другу в глотку. Ты нам не доверяешь, это невооруженным глазом видно, а я хотел бы попробовать.

Они болтали о Малфое, Роне и искусстве составлять пары для учебного боя, когда Ремус посмотрел на часы, поморщился и заерзал на стуле.

– Мне приятно поговорить с тобой, Гарри, и я с удовольствием бы продолжил, но в шесть ко мне должен прийти гость. Может, заглянешь на чай в выходные?

– Ладно, – Гарри нахмурился, увидев, что Люпин встал. Было без четверти шесть. – А я могу остаться, пока он не придет?

– Боюсь, что нет, – Люпин по-прежнему любезно улыбался, но на лице его была тревога. – Пойми, Гарри, я не хотел бы, чтобы ты встречался с некоторыми людьми.

– О, – Гарри попытался скрыть свое изумление. У Ремуса что, любовник?

– Уходи, пожалуйста, – повторил Люпин, подталкивая Гарри к двери. – Поговорим позже.

У двери Гарри вновь остановился. Лицо Люпина исказилось от гнева:

– Гарри, я несколько раз попросил тебя, причем вежливо попросил, чтобы ты ушел. Я не обязан тебе ничего объяснять. Уходи!

Гарри вышел из комнаты. Зайдя за угол, он остановился и задумался. Гость Ремуса должен прийти от центрального входа или со стороны кабинета Дамблдора. Если вернуться к кабинету Ремуса и спрятаться за углом, можно разглядеть таинственного посетителя. Конечно, есть риск, что Ремус поймает его, если вернуться к кабинету…

Раздираемый сомнениями Гарри дошел до конца коридора, вернулся назад и осторожно выглянул из-за угла. Эх, сюда бы мантию-невидимку или маггловский перископ. Вдруг ему в голову пришла замечательная идея. Он вытащил из сумки самую маленькую книгу, трансфигурировал ее в еще меньшее зеркальце и установил его на уровне поножей доспехов, за которыми прятался. В тусклом свете коридора мало что было видно, и Гарри изменял положение зеркальца до тех пор, пока не увидел весь коридор, вплоть до двери Ремуса. Добившись успеха, он замер в ожидании.

Минут через пять – около шести, по расчетам Гарри, в коридоре появилась незнакомка – молодая женщина лет двадцати с небольшим, со светло-каштановыми коротко остриженными волосами. Она постучала в дверь Ремуса.

– Селена, – раздался голос Ремуса, – заходи, пожалуйста.

Голос Люпина был теплым, но Гарри заметил, что приветствие прозвучало как-то странно: Люпин не сказал ни «рад тебя видеть», ни «добро пожаловать», ни даже «привет». Интересно, что за отношения их связывают?

Подождав пару минут, пока они начнут беседу, Гарри решил попытаться ее подслушать. Он уже двинулся было к двери, но остановился. Слух оборотня много острее, чем у обычного человека. Конечно, если снять обувь, то можно двигаться и тише, но что будет, если кто-нибудь его заметит? Ясно же, что он тут что-то вынюхивает. Гарри посмотрел на дверь и уже направился по коридору, но, прислушавшись к царящей вокруг послеполуденной тишине, вернулся, снял туфли и подошел к двери.

Он не услышал ни пустой болтовни, ни серьезной беседы – ровным счетом ничего. То ли на дверь было наложено заглушающее заклятье, то ли Ремус провел женщину дальше в свои комнаты. Нахмурясь, Гарри отошел подальше и надел обувь. Надо попытаться расспросить Ремуса в выходные.

Гермиона корпела над домашним заданием по нумерологии, когда подошел Рон и склонился к ее уху.

– Как ты думаешь, сейчас подходящее время? – спросил он.

– Ай! – Гермиона вскочила со стула, и книга с грохотом упала на пол.

– Прости, – особого раскаяния в голосе рыжего не чувствовалось. – Я был уверен, что ты меня слышишь.

– Так я тебе и поверила. Уф-ф! Я себе прямо по пальцу попала, – Гермиона метнула на Рона гневный взгляд. – Подходящее время для чего?

– Потолковать с профессором Люпином!

– Да, – ответила Гермиона в полный голос и зажала себе рот. – Да, конечно. Я только приберу свои вещи и подвину их, чтобы кто-нибудь другой смог бы сесть, когда я уйду…

– Эй, – воскликнула Джинни, когда Гермиона поднялась.

– Что?

– Я тебя рисовала.

– Прости, – сказала Гермиона, оглядывая Джинни, сидевшую с блокнотом на коленях. – Я вернусь попозже и приму туже позу.

– Ладно, – согласилась Джинни. – О, знаю, пойду-ка я рисовать Дина. Уж он-то не посмеет двинуться.

Гермиона и Рон выбрались через портретный проем и двинулись вниз по лестнице. На полдороге они услышали шаги – кто-то поднимался вверх. Рон бросил взгляд на нижний пролет и попятился.

– Это Гарри, – прошептал он, втащил Гермиону на этаж выше, а потом в первую попавшуюся комнату.

– И что?

– Мы ведь не хотим, чтобы он знал, что мы задумали, верно?

Они подождали, пока Гарри пройдет мимо. Когда шаги друга стихли, Рон и Гермиона выбрались из своего убежища и направились к классу защиты.

Дверь, к их удивлению, оказалась заперта. Гермиона постучала, но никто не ответил. Она постучала еще раз, и снова тишина. Минута, другая, они уже собирались уходить, как дверь открылась. На пороге стоял побагровевший Люпин, за ним – нахмурившаяся женщина.

– Рон, Гермиона! – воскликнул Люпин. – Как приятно. Заходите, заходите, мисс Форест уже уходит.

Женщина натянуто улыбнулась. Гермиона решила, что даже такая улыбка очень красит ее. Светло-синяя мантия незнакомки очень шла к ее коротким золотисто-каштановым волосам, подстриженным на маггловский манер.

– Ты не представишь меня, Ремус? – с мягким укором заметила женщина.

Люпин недовольно поморщился и вежливо произнес: – Селена, это мисс Грейнджер, магглорожденная студентка, и ее товарищ, мистер Уизли, шестой сын мелкого чиновника из Отдела по неправомочному использованию маггловских артефактов, – Гермиона заметила, что у Рона от такого представления только что пар из ушей не повалил. Ей тоже было неприятно, что Люпин упомянул о ее родителях. – Никто из них не может быть полезен тебе, – твердо подытожил Люпин. – Дети, это мисс Форест.

– Но ведь Уизли дружат с Гарри Поттером, разве не так? – спросила Селена, протягивая Рону руку. Люпин схватил ее за запястье.

– Тебе разрешили поговорить со мной , Селена, – резко сказал он, – но это не означает, что ты можешь говорить и с моими студентами. Уходи, или я сообщу Альбусу Дамблдору, что ты превышаешь свои полномочия.

– Я взрослый человек, Ремус, и не подчиняюсь ни профессорам, ни эксцентричным, никчемным болтунам любого сорта.

Люпин прищурился и зло рявкнул: – Уходи немедленно!

– Уже ухожу, – фыркнула Селена. – Но лучше бы тебе оставаться вольным художником, Ремус. Этот благодушный старик не доведет тебя до добра, – с этими словами она ушла.

Люпин, с совершенно измученным видом, привалился к дверному косяку и искренне сказал: – Простите меня за то, как я представил вас, но она не из тех людей, чье внимание стоит привлекать. Чем менее значительными она будет считать вас, тем лучше.

– Нам уйти, профессор? – спросила Гермиона. – Вам нужно идти за ней?

– Нет, – покачал головой Люпин. – Ей позволили прийти сюда на определенных условиях, и как только она покинула мою комнату, она сможет идти лишь к воротам, – он выпрямился, слегка покачнувшись. – Входите.

– Скоро полнолуние, сэр? – осторожно спросил Рон.

– Я что, настолько плохо выгляжу? – осведомился Люпин. – Нет, вчера было новолуние. Просто мне нужно выспаться. Садитесь, пожалуйста.

Когда они уселись на кушетку, Люпин без сил рухнул на стул. Он не только ничего не предложил гостям, но даже не убрал со стола чашки после предыдущего чаепития.

– Простите за беспорядок, – сказал Люпин, – но у меня и минуты свободной с утра не было. Вы не обидитесь, если я попрошу вас отнестись к этому, как к беспорядку в собственном доме? И что я могу для вас сделать?

– Ну… – Рон с Гермионой переглянулись. – Нас очень интересует Карта Мародеров, – торопливо сказала Гермиона, а Рон добавил: – Как ее сделали и все такое.

Гермиона метнула на него резкий взгляд. Она надеялась вытянуть из Люпина кое-какую информацию до того, как они начнут задавать ему вопросы, на которые он сочтет необходимым отказаться отвечать.

Люпин покачал головой и мягко улыбнулся:

– А, так вы не разобрались, как ее делать? Гарри тоже не сумел.

– Профессор Люпин, – вежливо начала Гермиона, – мы не ждем от вас, что вы изготовите вторую карту…

– Я не смог бы изготовить вторую карту, – прервал ее Люпин. – Это крайне сложная и трудоемкая магия. Для нее нужны минимум двое. У нас четверых это заняло целый месяц, и не думаю, что мы смогли бы закончить без Питера, – по лицу его пробежала гримаса боли при упоминании имени четвертого Мародера. Гермиона подумала, что узнать о предательстве Петтигрю было для Люпина тяжелее, чем думать, что тот погиб.

– А мы могли бы ее сделать? – жадно спросил Рон.

– Не удивлен, что вам не хватает карты, – вздохнул Люпин. – Она может быть очень полезна, и мы в свое время берегли ее как зеницу ока.

– Но без нее вы никогда бы не узнали про Питера, – надавила Гермиона, хоть и чувствуя себя неловко от того, что использует столь болезненного воспоминания. – Никогда бы не узнали, что Сириус не виноват. И мы ведь не причиняем столько хлопот.

– Гермиона, я учитель, – рассудительно сказал Люпин. – Я не могу показать вам, как сделать вещь, с помощью которой вы априори способны нарушать школьные правила.

– Но хоть какую-то информацию вы дать можете? Подсказать, где искать? Это было бы интересное исследование, правда ведь?

– Я могу дать вам пропуск в Запретную Секцию, – решительно произнес Люпин, поднимаясь на ноги. – И все.

Гермиона угрюмо кивнула, наблюдая за Люпином, подписывающим пропуск. Любой из ее учителей мог бы подписать ей такую бумажку, за исключением разве что Снейпа. Тем не менее, она взяла у Люпина пропуск с подобающими изъявлениями благодарности, и они побыстрее ушли, чтобы дать Люпину явно необходимую ему возможность передохнуть перед ужином.

– И что теперь? – спросил Рон, когда они отошли на значительное расстояние от двери кабинета Люпина.

– А теперь – в библиотеку, – твердо сказала Гермиона.

– До ужина?

– Нам необходимо сузить границы поиска.

– Да мы ведь даже не знаем, что искать, – пожаловался Рон.

– Разумеется, знаем, – преувеличенно бодро заметила Гермиона. – Топографическое заклятье. Идентификационное заклятье. Записывающее заклятье. Ничего, если у Мародеров получилось, то и мы сможем.

– Не знаю, – пробормотал Рон. – С Гарри, может, что-нибудь и вышло бы, а вот без него… И что Люпин там говорил насчет Питера? Никогда раньше не слышал, чтобы тот был хоть в чем-то полезен.

– Понятия не имею, – отозвалась Гермиона.

У самых дверей библиотеки она вновь взглянула на пропуск, широко раскрыла глаза и прошептала: – О Боже!

– Что случилось? – перепугался Рон.

Гермиона радостно бросилась ему на шею: – Луни самый лучший, самый замечательный и… Ты только посмотри! – и протянула Рону записку Люпина. Это был не обычный пропуск в библиотеку, а разрешение на получение трех определенных книг.

Рон моргнул:

– Но это же просто… ой! – до него дошло. Он широко раскрыл глаза: – И это после всех возражений!

– До ужина еще масса времени, – улыбнулась Гермиона.

– Гарри?

Услышав незнакомый голос, Гарри поднял голову. Зоя, понял он.

– Привет, Зоя!

– Ты на ужин не собираешься? Все уже ушли.

Гарри оглянулся. Общая комната действительно опустела – оставались только он да Зоя.

– Вот это да, – пробормотал Гарри. – Кажется, я зачитался.

Он знал, что это получилось не случайно. Вернувшись в гостиную, он попытался найти Рона или Гермиону и, не отыскав ни того, ни другую, заставил себя думать только о домашнем задании по защите. Гарри вдруг заметил, что так и не ответил Зое, и кивнул: – Да, собираюсь. Подождешь, пока я приберу весь этот хлам?

– Без проблем! – радостно ответила Зоя.

Они спустились по лестнице, увлеченно обсуждая заклятья, используемые в боевой магии. У входа в Большой зал Гарри краем глаза заметил рядом с собой чью-то тень. Повернувшись, он увидел Снейпа, вынырнувшего из полутемного коридора. Мантия черной тучей вилась за его спиной, и учитель напоминал ночной кошмар. Гарри скорее почувствовал, чем увидел, как напряглась рядом Зоя.

– Поттер, – выплюнул Снейп, приблизившись.

Гарри замер. Ему хотелось бы думать, что это осознанно, но в глубине души он понимал, что замер скорее по привычке, а может, просто из-за умения Снейпа внушать страх.

– Да, сэр?

– Предупреждаю вас, Поттер, – прошипел Снейп, – сегодня вечером вам лучше оставаться в своей комнате – вокруг шляются оборотни, – голос его упал почти до шепота, но не утратил злости. – Хотел бы я, чтобы ваш отец видел вас.

С этими словами он повернулся так резко, что край черной мантии хлестнул Гарри по коленям, и вошел в Большой зал.

Глава 36. Вражда или дружба?

Гарри неловко переминался с ноги на ногу у двери, ведущей в комнаты Снейпа. Хорошо бы Северус отозвался до того, как какой-нибудь праздношатающийся слизеринец заметит его (точнее, его парящую в воздухе голову). Дверь наконец открылась, и Северус осмотрел Гарри с выражением, свидетельствующим о том, что заметил его присутствие, или, точнее, отсутствие. Он отступил на шаг в сторону, пропуская Гарри внутрь.

– Я правильно понял твое сообщение? – спросил Гарри, пока Снейп закрывал дверь.

– Да, – лицо Снейпа расслабилось, и он на мгновение прикрыл глаза. Гарри подумал, что отец выглядит таким же измученным, как и Люпин. – Я рад, что ты пришел. Тебя кто-нибудь видел?

– Я надел мантию, – пояснил Гарри, подумав про себя, что это и так очевидно – ведь мантия до сих пор скрывает большую часть его тела. Стащив ее, он положил на пол школьную сумку.

– Да ты подготовился, – удивленно протянул Снейп.

– Я просто не совсем понял из твоих слов, зачем ты меня позвал и сколько мне придется тебя ждать. Вот и подумал, что стоит прихватить учебники.

– Хорошо. Подожди минутку, – Снейп отошел к камину. – Я… я только налью себе выпить. Ты что-нибудь хочешь?

– Горячий шоколад.

Снейп обернулся, и с легкой улыбкой спросил: – С миндальным ликером?

– Да, пожалуйста, – отозвался Гарри и чуть не рассмеялся в голос, припомнив, как быстро в прошлый раз обещанный напиток сменился овсяным киселем и белым рисом.

– Хорошо, – Снейп передал заказ эльфам, подошел к буфету и налил себе вина. – Только учти, – заметил он сухо, – алкоголя там будет немного – как в сливочном пиве, может, немного больше.

– От этого вкус только выиграет, – пожал плечами Гарри.

– Хм, – Снейп уселся в кресло у камина. – Я и забыл, какой там вкус, – он угрюмо взглянул на Гарри: – Итак…

– Что итак? – переспросил Гарри.

– Вернемся к… – Снейп сморщился, глубоко вдохнул и начал сначала: – У Люпина сегодня был посетитель.

– Я видел. Молодая женщина, хорошенькая, со светло-каштановыми волосами. Люпин заставил меня уйти, но не объяснил, почему.

– Она видела тебя? – в голосе Снейпа прозвучал страх.

– Нет, он прогнал меня до того, как она пришла.

– Так ты шпионил за ним? – резко спросил Снейп.

– Ну, шпионил. А ты нет?

Снейп не обратил на вопрос внимания: – Я видел эту женщину, когда она уходила. Мне довелось с ней встречаться, – он поймал взгляд Гарри, убедился, что мальчик внимательно слушает, и продолжил: – Она была в делегации, которую Рэндольф прислал к Темному Лорду.

Гарри, потрясенный последним замечанием, не мог выдавить ни слова. Он ведь знал о связях Волдеморта с оборотнями из ССО – факт, о котором он благополучно забыл, одобряя их поступки. То, что он, не подумав, следил за сторонником Волдеморта, было верхом безрассудства.

Отец посмотрел на него с некоторым разочарованием. Гарри собрался с силами и задал вопрос:

– Оборотни ему подчиняются?

– Они так не считают, – хмыкнул Снейп. – Но стоит им попробовать отделиться, и они поймут, что горько ошибались.

На столе перед Снейпом появился горячий шоколад для Гарри. Снейп подтолкнул бокал поближе к мальчику. Шапка взбитых сливок сверху напитка опасно накренилась, Гарри торопливо и шумно отхлебнул, чтобы сливки не плюхнулись на стол. Снейп поморщился.

– Прости. Это неприлично?

– Нет, – сухо ответил Снейп. – Это некрасиво. Пожалуйста, постарайся не делать так больше, если хочешь произвести благоприятное впечатление.

Гарри уставился на него. Снейп махнул рукой, давая понять, что тема закрыта, и продолжил: – Мы говорили об оборотнях.

– Оборотнях, которые сотрудничают с Темным Лордом.

– И о них тоже, – горький взгляд изменил черты Снейпа. – Я возобновляю прежние ограничения.

– Что?

– Мне неизвестно, какие отношения связывают мисс Форест и Ремуса, какую власть она имеет над ним и какое влияние оказывает. Ясно лишь, что он вступил в переговоры с организацией Рэндольфа. И ясно, что для них единственная цель в Хогвартсе – ты.

– Я? – переспросил Гарри, не уверенный, что правильно понял последнее замечание. Он отпил немного шоколада. Напиток слегка отдавал алкоголем, но все равно был восхитительным на вкус, с сильным ароматом миндаля.

– Ты, Гарри. Ты самая ценная награда для Темного Лорда.

– Ремус не отдаст меня им.

– У него может не остаться выбора, – нахмурился Снейп. – Или он может не сделать его вовремя. Или выбор может быть не в твою пользу, – он выпрямился. – Одним словом, ты снова не можешь с ним встречаться, не предупредив меня о месте и времени ваших встреч. Приходи к нему с кем-нибудь из одноклассников или сообщай мне о встречах заранее, и дай ему понять, что сказал мне. Тебе ясно?

– Вполне, – холодно ответил Гарри.

– Гарри, пожалуйста.

Чувство, звучавшее в голосе отца, поразило Гарри. Он задумался об указанных ограничениях: – Не думаю, что это необходимо.

– Если на него кто-нибудь давит, он будет только благодарен тебе за подобное оправдание, – продолжал Снейп. – Ты знаешь, что на меня наложено заклятье, не дающее мне причинить физический ущерб любому ученику Хогвартса? – лицо его окаменело от отвращения. – Я специально попросил директора об этом. Заклятье дает мне возможность не оправдывать излишние ожидания Лорда.

Гарри внезапно понял.

– Хорошо, я скажу ему.

– Спасибо.

Непривычные слова с трудом слетели с языка Снейпа, лицо его налилось кровью. Гарри, не поднимая глаз, прихлебывал горячий шоколад, давая отцу возможность прийти в себя.

– А теперь, когда мы не ограничены во времени, – сказал наконец Снейп, – объясни мне, что произошло между тобой, мистером Уизли и Драко.

Гарри подробно рассказал о насмешках Рона, о своем вмешательстве и о замечании Рона, что волосы Гарри стали похожи на волосы Снейпа.

– Это еще не страшно. Сказать –то он сказал, но, по-моему, только для того, чтобы задеть меня. А вот Малфой – это проблема, слишком уж внимательно он меня осмотрел . Правда, он, кажется, думает, что я просто пытаюсь подражать тебе, потому что заявил, что у меня не слишком получается.

Снейп изумленно фыркнул.

– Рон успокоился, но Малфой, уходя, решил пофамильярничать и назвал меня Гарри. Вот тут Рон взорвался. Думаю, что нам еще придется сесть и выяснить отношения. Кое-что мы выяснили, когда я дал ему пузырное зелье, и это даже помогло немного, но теперь он взбудоражен из-за самого зелья, так что больше я его использовать не смогу, – Гарри нахмурился. – Это жутко неудачно, я ведь собирался воспользоваться зельем, чтобы сообщить Рону о наших отношениях.

– Может быть, – ядовито заметил Снейп, – если бы ты объяснил ему, что это за зелье и спросил бы его разрешения, вместо того, чтобы просто поливать его пузырями, что ты, по-моему, намерен сделать…

– И что я ему скажу? «Рон, наш разговор очень разозлит тебя. Не мог бы ты принять немного зелья, чтобы быть поспокойнее, когда я начну?»

– Что-то вроде того. А если это слишком честно для тебя, – Снейп замолк на секунду. Гарри тоже молчал, решив дать отцу возможность осознать всю иронию положения – Снейп, шпион среди Пожирателей Смерти и глава Слизерина, учит его честности, – то можно сказать и так: – «Рон, не хочешь немножко зелья? Кстати, я не рассказывал тебе, что профессор Снейп – мой отец?»

Гарри поперхнулся шоколадом и постарался не расплескать слишком много.

– Ну знаешь, я бы все же постарался смягчить это! – воскликнул он.

– Подобное заявление трудновато смягчить, ты не находишь?

– Я бы начал со слов: «Прости, Рон, я обманул тебя насчет заклятья Отцовства». После этого он бы понял, что дело нечисто, и начал бы лихорадочно перебирать в уме всех знакомых мужчин старше тридцати.

– Тридцати? – недоверчиво переспросил Снейп.

– Ну, старше тридцати двух. Подойдет?

– Чуть получше, – Снейп слегка помрачнел. – И учти, что это должен быть человек, с которым твоя мать хотела бы вступить в интимные отношения, а не просто некто, способный осуществить половой акт.

– Ее желания могли бы и не спросить, – пожал плечами Гарри.

Как ни странно, Снейпа это заявление скорее позабавило, чем разозлило.

– Стало быть, мы вообразим – точнее, Уизли вообразит – либо некоего тринадцатилетнего насильника, либо что твоей матери нравились…

– Четырнадцатилетнего, – перебил его Гарри, покраснев. – Нет, даже шестнадцатилетнего, я же уже поправился…

– Гарри, возраст человека считается с момента рождения, не со времени зачатия.

– Опаньки, – широко раскрыл глаза Гарри. – Ладно, пусть тогда старше тридцати трех, чтобы тогда ему было шестнадцать. И вообще, Рон не силен в счете.

– Как и ты, – хмыкнул Снейп. – Типичные рассуждения невежды.

– Короче, – торопливо продолжил Гарри, – он начнет перебирать в уме всех мужчин подходящего возраста, которые могли близко знать мою маму…

– Очень близко.

– А можно не пошлить?

– Можно, но трудно.

– Хватит тебе! Я дам ему понять, что это кое-кто …

– Да уж, всегда мечтал быть кое-кем.

Гарри остановился, посмотрел на отца и неожиданно покатился со смеху. К его изумлению, отец тоже рассмеялся. Посмотрев на улыбающегося Северуса, Гарри задумался, каким было лицо Снейпа до того, как гнев навечно въелся в эти черты.

Улыбка медленно погасла. Снейп поднял бокал и отхлебнул немного вина.

– Я и забыл, – сказал он тихо, – каково это – вот так просто болтать с кем-то. Мне стоит взять назад все свои утверждения о том, что ты идиот. Ты часто делаешь глупости, но у тебя достаточно интеллекта, чтобы поддерживать приятную беседу.

– Пф-ф! – фыркнул Гарри и притворно надулся, но Снейп не обратил на сына никакого внимания, предпочтя допить вино.

– Будь это кто другой, – заключил Гарри, – я бы обиделся, но, учитывая, как ты обычно обо мне отзываешься, я считаю твои последние слова своеобразным комплиментом.

– Хорошо, – Снейп вновь подошел к буфету, чтобы наполнить бокал. – Может, ты все-таки в состоянии хоть что-то соображать.

Гарри смотрел, как отец наливает себе вино так же легко и непринужденно, как вливает в зелье драконью кровь. Снейп, даже не думая, всегда наливал то же самое количество вина в бокал.

– С Роном и Гермионой это не прокатит, – продолжил разговор Гарри. – Они что-то подозревают и случайно напали на верную вещь. И я ненавижу скрывать от них что-то.

– Ты сможешь как-нибудь сбить их с пути?

– М-м… – Гарри глубоко задумался. – Ну, я мог бы снова начать курить, – предложил он. – Это объяснило бы и почему я прячусь, и почему я обманываю Гермиону. Она разузнала бы об этом через пару дней.

Снейп метнул на него испепеляющий взгляд, вернулся к креслу и сел.

– Боюсь, что в Хогсмиде ты не найдешь курительную смесь, содержащую табак, и ни один аптекарь не продаст ее несовершеннолетнему волшебнику.

– Ага! Значит, волшебники все же курят !

– Иногда. Правда, не табак, а сбор трав, обладающих определенными магическими свойствами, – обычно мать-и-мачеху или алтей. Своего рода зелье. Но постоянно делать это считается вульгарным и более распространено среди нелюди.

– Значит, ты не одобряешь курение не только потому, что это маггловская привычка.

– Не только, – согласился Снейп. – Но простота, с которой ты можешь достать сигареты, например, пошла от магглов, а содержащийся в сигаретах табак превращает их в наркотик. Это все равно, как если бы ты пил бы неразбавленный спирт прямо из горлышка.

– То есть мне не стоит просить Фреда и Джорджа, чтобы прислали мне сигарет? – поддразнил Гарри.

– Нет .

– Ну хорошо. Что ты можешь предложить?

– Ты знаешь их лучше, чем я, – Снейп посмотрел на свои руки и вздохнул. – А теперь давай начнем с начала. Расскажи во всех подробностях, что именно Уизли и Драко сказали о твоем сходстве со мной.

Глава 37. Отношения

На следующее утро Гарри проснулся раньше обычного. Ему отчаянно хотелось снова завалиться спать, и, чтобы перебить желание, он быстро оделся и собрался идти на завтрак.

– Гарри? – невнятно пробормотал Рон с соседней кровати.

– Привет.

– Ты только что пришел?

– Нет, я только что проснулся.

– А. Тогда поговорим позже, – Рон широко зевнул и снова задремал.

Когда Гарри ночью входил в спальню, Рон уже спал. Вчерашний разговор с отцом затянулся, и Снейп, заметив, что отбой давно уже был, настоял, что проводит Гарри до башни и избавит его от возможных неприятностей. Гарри никак не мог решить – то ли отец был необычайно благодушно настроен, то ли просто хотел проследить за ним. Ситуацию, однако, прояснил сам Снейп.

– Зная тебя, – насмешливо сказал он, – могу поручиться, что ты обязательно наткнешься на какую-нибудь никем не замеченную мантикору и пробудишь ее от тысячелетней спячки. После того как несколько студентов серьезно пострадают, вся школа несколько месяцев будет трястись от ужаса, а самому замку нанесут ущерб на сумму в несметные тысячи галлеонов, ты геройски победишь ее и Гриффиндор выиграет Кубок школы. Лучше уж я тебя провожу. Я как раз в это время выхожу ловить нарушителей. Коридор возле Гриффиндорской башни – подходящее место для начала обхода.

Гарри плеснул в лицо несколько пригоршней воды и спустился на завтрак. Остановившись у гриффиндорского стола, он оглядел сидящих студентов. Не было никого из тех, в чьей компании он привык завтракать. «Должно быть, это ранние пташки», – подумал он.

Соседи по столу не выказали особого желания разговаривать, поэтому на зелья Гарри опять пришел одним из первых. Малфой уже сидел на своем месте. Гарри почувствовал, как лицо его расплылось в улыбке.

– Доброе утро, Драко, – бросил он, проходя мимо. Малфой дернулся. Гарри улыбнулся про себя: «Ну что, назовешь меня Гарри в ответ?»

Малфой подошел как раз тогда, когда Гарри вытаскивал из сумки школьные принадлежности.

– Хамишь, Поттер?

Гарри с невинным видом моргнул:

– Ну, ты же назвал меня Гарри в понедельник, помнишь? – и, улыбнувшись, прибавил: – Доставил мне кучу хлопот. Рон до сих пор на меня злится.

– Удивляюсь твоему поведению, Поттер, – усмехнулся Малфой. – Нежели ты жалеешь?

Гарри сразу понял, что имеет в виду Малфой: не жалеет ли Гарри, что выбрал в свое время в друзья Рона, и медленно начал вытаскивать из сумки перо, чернильницу и пергамент, чтобы дать себе время подумать.

– Я не жалею, что мы с Роном друзья, – наконец ответил он совершенно серьезно. – Он отличный друг… почти всегда. Просто жаль, что мы с тобой стали врагами. Такой побочный эффект вряд ли был нужен кому-то. Если бы хоть один из нас проявил тогда хоть немного тактичности… – Гарри дал предложению повиснуть в воздухе. Малфой фыркнул.

– Нам было по одиннадцать лет. Что бы мы делали с тактичностью? – он оглядел Гарри изучающим взглядом, потом нахмурился. – Но теперь уже глупо что-нибудь менять, Поттер. Ты засадил моего отца в Азкабан, и я не питаю к тебе особенно добрых чувств. Пожалуйста, продолжай обращаться ко мне по фамилии.

После этого довольно вежливого предложения Малфой быстро повернулся и вернулся на свое место. В первую секунду Гарри просто потерял дар речи от гнева, захлестнувшего его. Он лишь стоял и молча смотрел на слизеринца. Потом, неожиданно для себя, подскочил к парте Малфоя, наклонился к тому и яростно зашептал: – Я засадил? Я?! А ведь это хозяин твоего отца заманил меня ложным видением и отправил своих прихлебателей устроить для меня ловушку. И я виноват, что он недооценил моих защитников – опять? Я только пытался выжить! И меня даже не было там, когда твоего отца схватили, – я гонялся за Лестранж.

– Тебе легко говорить, – выплюнул Малфой в ответ, его обычно бледные щеки пошли красными пятнами. – Во что бы ты ни вляпывался, ты всегда умудряешься выкрутиться. Всегда!

– Мой крестный погиб в той схватке, Драко! И это моя вина. А я любил его! И ничто не вернет его мне – ни побег, ни подкуп, ни помилование!

Гарри смолк, тяжело дыша. До него вдруг дошло, что он снова сказал «Драко».

– Извини, Малфой.

Малфой смотрел на него, высоко подняв брови:

– В той схватке не погиб ни один человек.

– Мы были в Отделе Тайн. Там не остается трупов.

– А почему никто не заметил, что он пропал? Почему его никто не разыскивает, твоего таинственного крестного?

– Это Сириус Блэк, – Гарри хотел бы чувствовать себя получше, чтобы иметь возможность насладиться шоком на лице Малфоя. – Его давно уже разыскивают.

– Ты общался с Блэком? – глаза Малфоя чуть не вылезли из орбит, когда Гарри чуть кивнул головой. – Убийцей магглов? Но он же предал твоих родителей!

– Он никого не предавал! – Гарри остановился, пытаясь перевести дух. Как же рассказать Малфою о Сириусе, не упоминая ни Дамблдора, ни Ремуса?

В отдалении послышались шаги, и над ним нависла черная туча. Повернувшись, Гарри увидел стоявшего у него за спиной учителя зельеварения.

– Мистер Поттер, – резко заметил тот, – когда я вхожу в класс, вы должны сидеть за столом, а не беспокоить студентов, которые успевают лучше вашего. Десять баллов с Гриффиндора.

Гарри поспешно занял свое место. К счастью, все его вещи уже лежали на парте, и Снейп не смог снять баллы еще и за то, что он не готов к уроку. Минуту спустя Гарри волновался лишь о том, чтобы не обжечься ядом струйного пескожила.

Малфой снова остановил Гарри по пути на ЗОТИ.

– Задержись на секунду, Поттер.

Гарри замедлил шаг и дал одноклассникам обогнать себя. Малфой шел рядом.

– Так ты знал Сириуса Блэка?

– Немного. Мы встретились в тот год, когда он сбежал. И прошлой зимой я провел с ним несколько недель.

– Где?

– В его доме. Я не знаю, где это. Туда мы добирались через порт-ключ, а выходить он мне не позволял из-за соображений безопасности.

– И почему же ты так убежден в его невиновности? То, что он не убил тебя, еще не доказательство – у него могли быть свои причины поступить так.

– Ты о Хвосте когда-нибудь слышал?

Малфой помолчал. Гарри решил, что слизеринец старается ответить как можно осторожнее.

– Я слыхал о ком-то с таким именем.

– Его я и имею в виду. Настоящее его имя – Питер Петтигрю, тот самый волшебник, которого Сириус якобы убил. Питер устроил взрыв и убил всех тех магглов, чтобы удрать от Сириуса, и именно он, Питер то есть, предал моих родителей.

Они медленно шли к лестницам. Гарри взглянул на неуверенное лицо Малфоя и фыркнул:

– Ну и ну! Родители что, вообще ничего тебе не рассказывают? Ведь именно твой отец узнал, что Сириус вернулся, а твоя мать придумала, как использовать его, чтобы заманить меня в ловушку, – Гарри почувствовал, как гнев вновь вскипает в его жилах при мысли об этом, и постарался сдержаться. – Если честно, – сказал он, – я ненавижу твоих родителей – их обоих. Они испоганили мою жизнь – лично мою, и я никогда не прощу твоего отца за то, что он сделал с Джинни.

Малфой стиснул челюсти, но, по крайней мере, не начал кричать. Гарри решил, что могло бы быть и хуже.

– Я не виню тебя в их поступках, – прибавил он. – Я даже не сужу тебя за то, что ты переживаешь за них, – это же твоя семья, в конце концов. Но я все равно счастлив, что твоего отца посадили.

– Поттер, продолжай в том же духе, и я тебя по стенке размажу.

– Я уже закончил.

– Вот и хорошо, – Малфой ускорил шаг. Гарри остановился, чтобы дать ему уйти подальше, и снова пошел вперед. Похоже, сегодня не самый подходящий день для спарринга с Малфоем на ЗОТИ.

Гермиона вздохнула и снова взглянула на записку Рона.

Гермиона,

Погуляем после уроков? Буду ждать тебя в трофейном зале.

Рон

Они воспользовались вчерашним отсутствием Гарри, как ни неприятно оно им было, чтобы начать работу над картой. Для работы требовалось зелье, но самое простое, и Гермиона приготовила его минут за сорок из запасов, найденных в школьной кладовке. Она искренне порадовалась, что ингредиенты для зелья так легко достать, особенно если учесть, сколько их требовалось.

Сама процедура (Гермиона разработала ее, соединив заклятья из двух полученных книг) была несложной, но требовала много времени. Нужно было прийти в помещение, которое они хотели нанести на карту, добавить в зелье немного натертого зверобоя и подождать несколько минут, пока не появится ароматный дымок. Дымок был важен для определения размеров помещения, и Гермиона предположила, что в большие залы им придется заходить несколько раз. Трофейный зал был как раз подходящим местом для проверки ее предположения. Пока один из топографов тащил зелье, другой нес пергамент и, когда помещение было готово, заклятьем наносил его очертания на карту. Потом один произносил имя другого, вносил в карту и ждал, пока карта не начнет определять местонахождение. Подобную вещь нужно было периодически повторять. Одним словом, для изготовления карты требовалось много больше, чем просто Топографическое заклятье.

Они испробовали зелье и заклятье в той комнате, где Гермиона варила зелье, и убедились, что выходит правильно. Потом нанесли на карту ближайшие комнаты, оставили место для других, и взяли еще несколько свитков пергамента – по одному на этаж. Позже они использовали заклятье из третьей книги, чтобы соединить все свитки в один и другое заклятье, оттуда же, чтобы сделать карту невидимой.

Когда они, прямо перед отбоем, вернулись в гриффиндорскую общую комнату, Гарри еще не было. Два часа прошли в пустом ожидании, и наконец они решили разойтись по спальням. Гермиона объявила, что пожалуется Макгонагалл, но Рон в ответ многозначительно потряс пергаментом.

– Давай лучше сами разберемся, – сказал он шепотом.

«Привычка человека, выросшего в большой семье, – подумала Гермиона. – Как ни смешно, именно это мне больше всего нравится в Роне – если нужно разобраться в чем-то, он разбирается только с теми, кто непосредственно в этом замешан, а если сердится на кого-то, то говорит об этом человеку прямо в лицо. Мы с ним – удачная команда, хоть Рон и смотрит сквозь пальцы на многие вещи».

И действительно, Рон вступал в игру, когда проблему нужно было решить, не вмешивая никого третьего, а на долю Гермионы оставалось оповещение Макгонагалл или директора, если чье-то поведение требовало таких мер. Попросив Джинни, корпевшую над домашним заданием по древним рунам, разбудить ее, если Гарри не вернется вечером, Гермиона пошла спать.

Через двадцать минут после конца занятий, когда Гермиона уже подумывала, не забыл ли Рон о своем предложении или не ждет ли он ее во втором Трофейном зале, наконец появился Рон.

– Прости, что задержался. Мне нужно было кое-что передать Эндрю, и я никак не мог его найти.

– Ладно, пара часов у нас есть. Начнем отсюда?

– Я думал, что начать стоит с основных классных комнат, библиотеки и кабинета Дамблдора, если мы сможем туда пробраться.

– Об этом я уже подумала. Интересно, если мы напустим в комнату дыма из-за двери, сможем ли мы зарисовать ее снаружи?

– Можно попробовать. Начнем?

Чулан для метел они нанесли на карту без труда, но когда попробовали с большей комнатой, то выяснилось, что дым способен проникать из-за двери лишь на ограниченное расстояние, какие бы чары Гермиона ни накладывала на него.

– И как им удалось всюду пролезть? – поинтересовалась она вслух. – Даже будь с нами Гарри, мы бы не смогли.

– Питер, – внезапно сказал Рон. – Вот зачем им был нужен Питер.

Гермиона на секунду нахмурилась, потом широко раскрыла глаза:

– Ну конечно же. Крыса!

Но теперь засомневался Рон:

– Но каким образом у него получалось? Крыса ведь не может накладывать заклятья.

– Значит, он протаскивал пергамент внутрь, перекидывался в человека и произносил заклятье. Скорее всего, это те самые участки на карте, где идентификационное заклятье не работает, потому что второго человека не было поблизости.

Они зашли во все классные комнаты, даже в неиспользуемые. Рон окуривал комнату зельем, а Гермиона произносила заклятье. Работа была монотонной, но они радовались, видя, как заполняется карта. Рон прыгал от счастья, когда в первый раз заметил на карте движущуюся точку: – Смотри, смотри! Люпин зашел в свой кабинет, – его лицо погасло. – Как же мы проберемся в его комнаты?

– Меня больше беспокоит библиотека. Мы не сможем принести туда зелье с таким резким запахом.

– Нам стоит прийти в библиотеку сразу следом за Лавандой. После ее духов.

Гермиона хихикнула и спросила: – Может, удастся использовать мантию-невидимку?

– Нет, пока Гарри не с нами. Если Гарри уходит куда-то, то мантия у него, а если нет, то я не могу взять ее и исчезнуть на несколько часов.

– Может , мы все же посвятим его в наши планы? – неуверенно спросила Гермиона. – А то как-то стыдно, что мы делаем карту, а он ничего не знает.

– Нет! Если он узнает про карту, он будет забирать ее каждый раз, когда пропадает, и мы так и не узнаем, где он.

– А что мы ему скажем, когда он узнает об этом?

Рон покачал головой и пожал плечами: – Хоть убей, не знаю. Наверно, Джинни попросим. Она у нас мастер просить прощения – уж получше, чем близнецы.

Когда они пришли на ужин, сидящий за столом Гарри одарил их сердитым взглядом. Гермиона уже открыла рот, собираясь сказать, что он не имеет права обижаться, как Гарри рявкнул: – Рон, ты пропустил тренировку!

– Я… – Рон хлопнул себя по лбу. – Черт, напрочь забыл!

– Уж пожалуйста, не забудь про вечер пятницы. Сегодняшняя тренировка была короткой, но я хотел, чтобы игроки попривыкли друг к другу, – он перевел взгляд на Гермиону и нахмурился. – Где вы были? Каждый раз, когда я вас ищу, вы куда-то исчезаете.

– А ты исчезаешь каждый раз, когда мы тебя ищем, – парировал Рон.

– Не так уж часто я исчезаю! Я только дважды пришел после отбоя.

– Ага, дважды за полторы недели. Где ты был вчера вечером?

– Ну… Я тренировался в Комнате Необходимости, и в меня срикошетило Сонное заклятье. Больше не буду пробовать такие вещи в одиночку, – Гарри виновато улыбнулся Гермионе: – Может, позанимаемся сегодня вместе? Мне нужно кое-что отыскать в библиотеке…

– Я – за, – немедленно откликнулась Гермиона. – Мне как раз нужно дополнить работу по чарам.

– Идите вдвоем, – весело предложил Рон. – Я лучше позанимаюсь в общей комнате, заодно и развлекусь. Встретимся, когда вы вернетесь.

Гермиона благодарно улыбнулась ему. Рон уже не в первый раз менял свои планы, давая ей возможность остаться наедине с Гарри. Рыжик посмотрел на нее, кивнул и прикусил губу. «Развлекайтесь»,– произнес он беззвучно.

«Может быть, совместные занятия – не самый романтический способ провести вечер, – думал Гарри, – но и в них есть своя прелесть». Они оба были погружены в свои книги, но все же было очень здорово поднять голову и видеть, что Гермиона сидит рядом и лихорадочно перелистывает страницы или задумчиво покусывает перо. От ее близости на душе было тепло и приятно. Гарри приобнял Гермиону одной рукой и принялся делать выписки из свода законов, выпущенного в 1981-м году и запрещающего определенные вещи как «тесно связанные» с Темными Искусствами.

– Гарри?

– М-м? – отозвался Гарри.

– Мы встречаемся?

Гарри посмотрел на нее. Он и сам пока не решил для себя этот вопрос. Правда, все вокруг были уверены в этом… кроме него самого, и последняя неделя ничего не прояснила. Он притянул Гермиону поближе и спросил: – А ты хочешь?

– Ну, это зависит, – Гермиона покраснела, но ее голос не дрогнул, – от того, с кем ты проводишь время, когда исчезаешь.

Гарри немедленно разозлился – да что же это, в самом деле! – и пробормотал: – Гермиона… Когда я ухожу… Я не с девушкой, понимаешь?

– Прекрасно. И с кем же ты проводишь время?

– В этом нет ничего романтического, и тебя это не касается.

– Ну и замечательно, – пожала плечами Гермиона. – Знаешь, пожалуй, я не хочу с тобой встречаться.

На Гарри вдруг нахлынуло то самое чувство, которое заставило его поцеловать Гермиону в Косом переулке. – Гермиона, ну пожалуйста, – взмолился он. Мадам Пинс метнула на него возмущенный взгляд, и он понизил голос до шепота: – Ну честное слово, тут ничего романтического.

– Смотри, я согласна с тобой – нельзя запрещать партнеру дружить с тем, с кем ему хочется. Но ты имеешь право знать, кто его друзья. Судя по твоему ответу, ты не проводишь время в одиночестве, и я не собираюсь встречаться с человеком, не желающим рассказывать мне, с кем еще он видится.

«Все пошло наперекосяк. Мне не стоило так часто уходить. Мне нужно было запастись алиби на время отсутствия. Я мог лучше все продумать, но кто же ожидал, что они будут настолько подозрительны?» Гарри глубоко вздохнул и осторожно начал: – Тебе не кажется, что ты придаешь слишком большое значение двум вечерам, когда…

– Трем. Я не верю, что ты вчера просто уснул.

– Да почему это тебя так тревожит?

– Потому что ты ни за что не признаешься, что у тебя неприятности!

Гарри прикрыл лицо руками. «Только не нужно снова упоминать этих недоделанных Дурслей!»

– Гермиона, – сказал он очень серьезно, – я люблю тебя.

Ее лицо исказилось от гнева:

– Мы говорим совершенно не об этом!

– Ты-то, может и не об этом, но уж если ты спрашиваешь меня, встречаемся ли мы, думаю, что я могу об этом говорить!

– Ты просто пытаешься увести разговор от тех вечеров. Что, не так?

– Я НЕ МОГУ! – заорал Гарри в полный голос и осекся. Он смущенно посмотрел на мадам Пинс и развел руки в извиняющемся жесте. – Ладно, ты права, – прошептал он. – Я тут встречался кое с кем пару раз. Ничего дурного в этом нет, и я рассказал бы тебе, но это может быть небезопасно для другого человека. Это не моя тайна, я пообещал не раскрывать ее и я не могу тебе ничего рассказать, понимаешь? Не могу!

– Гарри, я понимаю, что ты не можешь рассказать мне, – примирительно ответила Гермиона. – И я не сержусь. Но встречаться с тобой при таком раскладе я не буду.

– Ну и великолепно! – разозлился Гарри и снова повторил, чтобы звучало правдоподобнее. – Великолепно. Не встречайся. Но я все равно тебя люблю.

Гермиона положила свою руку, необычайно теплую для такой холодной комнаты, поверх его собственной.

– Я тоже тебя люблю, – буднично ответила она и снова уткнулась в книгу. А Гарри долго еще смотрел на страницу, прежде чем то, что там написано, стало доходить до него.

Из библиотеки они ушли перед самым закрытием. Гермиона шла очень близко к Гарри, но не касалась его. Ему до смерти хотелось обнять ее за талию, но он подумал, что это будет выглядеть странно, учитывая ее последнее заявление о том, что они не встречаются.

– Гарри, – негромко сказала она.

– Что? – это, к его смятению, прозвучало довольно зло, и Гарри постарался успокоиться.

– Я беспокоюсь за тебя.

– Со мной все в порядке.

– Ты теперь все время мрачный. Ну, не все время, но ты постоянно напряжен и почти всегда угрюм. И пропадаешь неизвестно куда.

– Слушай, а ты не думала о том, что у меня было довольно напряженное лето? И не все проблемы разрешились с тех пор.

– А когда это у тебя не было проблем? – рявкнула она. – Гарри, я знаю, ты скажешь, что не можешь мне ничего объяснить, но… Ты тревожишь меня.

– Почему? Да что такого происходит, что за меня надо тревожиться?

– Сам посуди… Эти твои незаконные зелья, и книги по Темным Искусствам, и вечная твоя отстраненность…

– У меня нет никаких запрещенных зелий, я никогда не использовал Темные Искусства, – Гарри осекся и продолжил: – за исключением неудачной попытки наложить Круциатус прошлой весной…

– Что?!

– …на Лестранж. Но ничего не вышло. Оказывается, чтобы суметь наложить его, нужно уметь наслаждаться болью. А я, видимо, слишком хороший, ну или что-то в этом роде, – Гарри лукаво улыбнулся. – Так что, как видишь, яникак не смогу убежать и присоединиться к Пожирателям Смерти.

Гермиона рассмеялась. Гарри, смущенный собственными словами, задумчиво пробормотал: – Хотел бы я знать, на что это похоже. Я бы спросил…

Гермиона резко поглядела на него:

– Кого бы спросил? Ты знаешь кого-то, кто мог бы рассказать тебе об этом?

Гарри фыркнул.

– Ну, я мог бы спросить профессора Снейпа: – «Простите, профессор, а каково это – быть Пожирателем Смерти? У вас когда-нибудь были друзья, которым вы не могли рассказать об этом?» – он постарался, чтобы голос его звучал как у Колина Криви, быстро и возбужденно. – «Вы объясняли им когда-нибудь, куда идете? Они спрашивали у вас, почему вы всегда носите рубашки с длинным рукавом, или все и так знали, что это означает?» – Гарри с невинным видом посмотрел на Гермиону, прикусившую губу, – видимо, для того, чтобы не улыбнуться.

– Ох, Гарри, только не это. Он тебя убьет. И Гриффиндор потеряет столько баллов, что ты не сможешь их восполнить, даже если в одиночку победишь Волдеморта на глазах у всей школы.

– Темный Лорд не захочет нападать на меня перед всей школой, – улыбнулся Гарри. – Он предпочтет не рисковать.

– Что ты сказал? – Гермиона остановилась и резко обернулась к нему. Гарри изумленно посмотрел на нее: – Темн… – и вздрогнул. – Э-э… Том предпочтет не рисковать, – он медленно повернулся. Гермиона стояла подбоченясь, лицо ее было хмурым, но пока она была скорее напугана, чем рассержена.

– И давно ты именуешь Волдеморта этим титулом, Гарри? – спросила она, и каждое следующее ее слово звучало более гневно, чем предыдущее.

– Я не… Я ничего плохого не имел в виду. «Черт, как же у меня вырвалось такое? Я что, и раньше так говорил?»

– Скажи «Волдеморт».

Гарри быстро прикрыл глаза и прошептал:

– Мне сейчас не разрешают, – и, открыв глаза, нервно взглянул на нее.

– Не разрешают?

– Снейп пошел к Дамблдору и сказал ему, что пока я не продвинусь достаточно в окклюменции, я не должен произносить его имя – это может дать ему возможность проникнуть в мой мозг, – Гарри прикусил губу. – И Дамблдор согласился, а ведь ты знаешь, что он думает об этом! Правда, теперь у меня с окклюменцией порядок, так что я могу спросить директора, можно ли…

– Но «Лорд»?! – вскипела Гермиона. – Почему из всех его имен ты выбрал именно это?

– Я просто привык… – Гарри осадил себя на полуслове и залился краской. «Просто потрясающе, Гарри. Очень убедительно».

– С кем ты сейчас дружишь? – холодно спросила она.

– Большей частью с тобой и Роном.

– С кем ты шляешься, когда уходишь?

Гарри промолчал.

– Скажи «Волдеморт».

Гарри прикусил губу.

– Скажи!

– Я спрошу, можно ли…

– Спокойной ночи, Гарри, – Гермиона развернулась и побежала. Гарри смотрел, как она поднимается по лестнице – шаг торопливый, спина напряжена. «Ах ты, глупость какая!..»

– Волдеморт, – крикнул он ей вслед, громко, но быстро, чтобы произнесенное имя не успело отразиться в сознании.

Гермиона обернулась. Даже в свете факелов было видно, насколько у нее бледное, напряженное лицо.

– Спасибо, Гарри, – сказала она. Голос ее звучал мягче, но она не вернулась. – Спокойной ночи.

Гермионе не хотелось ни с кем общаться, поэтому, пройдя через общую комнату, она сразу поднялась в свою спальню, не обратив внимания ни на Рона, явно собиравшегося что-то спросить, ни на Джинни, рисовавшую своих одноклассников.

Гарри сказал «Темный Лорд». Гарри никогда не называл Волдеморта «Темным Лордом»; лишь Пожиратели Смерти величали его этим титулом. А Гарри всегда называл Волдеморта «Волдемортом». Но не сегодня вечером.

Конечно, она не думала, что Гарри способен присоединиться к Пожирателям Смерти, несмотря на его дурацкие шутки. Если что-то и ясно, так это то, что ни Гарри никогда не стал бы поддерживать Волдеморта, ни Волдеморт никогда не принял бы его услуг. Однако нарочито развязное «Том» никак не могло успокоить ее и объяснить внезапное упоминание самопровозглашенного титула Волдеморта.

Гермиона все еще была погружена в раздумья, когда через двадцать минут дверь распахнулась и в комнату вошла бледная как смерть Джинни.

Гермиона вскочила на ноги:

– Джинни! Что случилось?

Она со страхом ждала ответа. У Джинни было такое выражение лица, словно кто-то умер. Гермиона поймала себя на страстном желании, чтобы все упиралось в то, что Дин бросил ее подругу. Как бы ей ни хотелось, чтобы Джинни была счастлива, подобный выход был бы единственным, способным с наименьшей болью для всех объяснить этот застывший взгляд.

– Этот парень… – всхлипнула Джинни.

«Значит, все же Дин», – Гермиона глубоко вдохнула и попыталась придать лицу участливое выражение.

– Этот парень, которого мы принимаем за Гарри, на самом деле нет.

Гермиона попыталась осмыслить услышанное. Что значит «нет»? Отчаявшись, она переспросила:

– Что?

– Это не Гарри, – настойчиво сказала Джинни. – Я на этой неделе четыре раза пыталась нарисовать его, и у меня ничего не выходило. Тогда я начала рисовать так, словно я вижу его впервые, и поняла, в чем моя ошибка. Я слишком хорошо знаю его лицо – я ведь его уже третий год рисую, поэтому неверно наносила контуры.

Гермиона постаралась не закатить глаза:

– Джинни, он просто вырос, только и всего.

– Это бы не изменило ни абрис лица, ни кривизну губ.

– Джинни, ты напридумывала себе бог знает что. Он стал старше, он похудел, и… – Гермиона заколебалась, но заставила себя продолжить, – и ты больше не сходишь по нему с ума. Ты стала рисовать много лучше, особенно после ваших игр с Дином прошлой весной. Может быть, теперь ты просто рисуешь его точнее.

– Я знаю, что вижу и что видела. Это не Гарри!

– Джинни, прошу тебя! – устало сказала Гермиона. – Прекрати это! Будут у тебя доказательства, а не твои личные воспоминания, сравниваемые с твоими же старыми воспоминаниями, – дай мне знать. А теперь уходи, я спать хочу.

Рот Джинни упрямо сжался, как у ребенка, который все равно собирается поступить по-своему.

– Ладно, – сказала она. – Будут тебе доказательства, – и с этими словами она повернулась и выскочила из комнаты.

Г ермионе снилось, что они с Гарри остались наедине где-то вне школы, может быть, в Запретном Лесу. Летнее солнце пробивалось через зеленые листья, и солнечные зайчики плясали вокруг них, пока они целовались. Внимание Гарри грело ее не меньше солнца.

Гарри, тяжело дыша, с очаровательно румянцем на щеках, откинулся назад, и вдруг посмотрел на нее своим странным, насмешливым взглядом.

– Ах, милая моя Гермиона, – холодно проговорил он и, засучив рукав, показал ей Черную Метку. На лице его заиграла жестокая радость, и она с ужасом посмотрела на него. Теперь он напоминал не столько себя, сколько молодого Люциуса Малфоя, только черноволосого и зеленоглазого. Гермиона попробовала вырваться, но Гарри крепко схватил ее за запястье, поставил на колени и с высокомерным удовлетворением взглянул на нее.

– Не тревожься, Гермиона. Ты все еще моя любимица.

Гермиона, задыхаясь, открыла глаза. Была глубокая ночь. Она уснула на неразобранной кровати, даже не раздевшись. Глаза словно воспалились, во рту ощущался мерзкий вкус, и в довершение всего ей никак не удавалось избавиться от впечатления сна – Гарри насмешливо улыбается, а на руке у него темнеет Черная Метка.

– Чушь какая, – пробормотала она. – Какая дурость! А все Джинни…

Но Джинни не упоминала Пожирателей Смерти.

Гермиона встала и начала медленно раздеваться и приводить себя в порядок перед сном. После того, как она влезла в байковую пижаму и почистила зубы, сон показался ей дурацким, пусть даже она никому бы и не призналась в этом. Ее подсознание не должно быть настолько глупым. «Эдак в следующий раз мне приснится Волдеморт, активно работающий в Г.А.В.Н.Э.», – подумала она, зевая, снова легла, укрылась и крепко уснула.

Глава 38. Теория конспирации

– Ну что, дружище, – спросил Рон у Гарри, когда они вышли из Большого зала и направились на Чары, – что у тебя там с Гермионой?

– Если честно, я и сам толком не понимаю, что происходит.

– Это я понял. А все-таки?

– Она сказала, что не будет встречаться со мной, раз я не говорю ей, где и с кем я бываю, и все такое, – Гарри взглянул на Рона и нахмурился. – Тебе не кажется, что она перегибает палку? Ну поболтался я пару раз после отбоя, ей-то что?

Рон виновато опустил глаза.

– Я бы согласился с тобой, Гарри, но…

– Но что?

– Понимаешь, вот сколько мы с тобой общались, мы знали, что Дурсли паршиво к тебе относятся…

– И что? – резко спросил Гарри. «Если еще и Рон посмеет сказать мне, что у меня эмоциональная недостаточность…»

– Но ты никогда не рассказывал нам про чулан. Или про то, что соседи, со слов Дурслей, считали тебя малолетним преступником.

– Да зачем вам было это знать?! Что бы это изменило?!

Рон мрачно разглядывал каменные ступени.

– Понимаешь, когда ты постоянно уходишь и говоришь, что хочешь быть один… это может значить что угодно. И то, что тебе и в самом деле нужно побыть одному, и то, что ты терпеть нас не можешь.

– Рон, ты что?! Я и представить боюсь, что бы я без вас делал! Мы с тобой, конечно, цапались иногда, но мы же оба жутко переживали из-за этого, ведь так? И с Гермионой то же самое.

– Кстати, о Гермионе, – пожал плечами Рон, – я ее все утро не видел. Что именно у вас стряслось? А то вчера она была на себя не похожа.

– Да я такого дурака свалял, – простонал Гарри. – Она, наверно, и разговаривать со мной не захочет.

– Что же ты натворил?

– Ну, мы разговаривали о… – Гарри замялся, – ну, о Волдеморте, – ничего не произошло, когда он произнес это имя. В шраме даже не кольнуло, и Гарри подумал, не ждал ли он подсознательно чего-нибудь плохого. «Плевать, что мне скажет Дамблдор – я снова буду называть Волдеморта по имени. Только сначала поговорю с директором и спрошу его, в чем может быть риск. Прямо сегодня». – А мне все лето не разрешали называть его по имени. И ты знаешь, как я отношусь ко всем этим «Вы-Знаете-Кто», «Вы-Не-Знаете-Кто», вот я и называл его все время Томом. А вчера вечером я не подумал и сказал… – он опустил голову, – ну, это… сказал «Темный Лорд», – даже просто повторив эти слова, Гарри почувствовал, как у него запылали щеки. – Она жутко рассердилась.

– Ты и раньше это говорил, – нахмурился Рон. – Я еще подумал, что это очень странно звучит.

– Правда? Вот дерьмо! Понятия не имею, когда я это начал.

– Я точно помню! Ты сказал, когда давал мне зелье: «Лучше уж так, чем поддаться Темному Лорду». А что, это важно?

Гарри заметил, что машинально проводит пятерней по волосам, и заставил себя остановиться. «Да что же это такое?! Обрежу их к чертовой матери!» Он огляделся кругом, желая убедиться, что поблизости нету никого из студентов, и тихо ответил: – Так его только Пожиратели Смерти называют.

– А, – Рон посмотрел на смущенное лицо Гарри и расхохотался. – И у кого же ты этого нахватался? – он неожиданно помрачнел. – А, у Малфоя.

– У Малфоя? – недоверчиво переспросил Гарри. – Да мы едва разговариваем! Я вообще-то думаю, что он снова начнет доставать меня. И, уж конечно, мы бы не стали беседовать о… нем, ну, о Волдеморте, то есть. Но профессор Снейп тоже называет его так.

– С чего бы это? – саркастично спросил Рон. – Но в любом случае, почему вдруг Снейп говорит с тобой Ты-Знаешь-О-Ком?

– Понимаешь, после его – Тома Реддла, в смысле, – первого исчезновения многие законы изменились. Профессор Снейп говорит со мной об этом. Поэтому мы часто… – Гарри услышал позади себя шаги – их догоняли другие студенты. – Уф-ф… Давай отложим разговор, пока не окажемся где-нибудь, где не так людно.

Гермиона вернулась после уроков в Гриффиндорскую башню, собираясь зайти в свою комнату, поменять книги и отправиться в библиотеку. В общей комнате ее ждал Гарри. Он подошел и остановился напротив нее.

– Дай пройти, пожалуйста, – ледяным тоном сказала Гермиона.

– Я только хотел кое-что тебе сказать.

Она посмотрела на него, пытаясь выглядеть столь же холодно. Он принял ее молчание за разрешение продолжать.

– Я поговорил с профессором Дамблдором, и тот сказал, что я опять могу называть Волдеморта по имени. Он считает, что с моими теперешними знаниями окклюменции это не страшно. Главное – не забывать упражняться каждый вечер.

Вспышка боли пробежала по его лицу при этих словах. Гермиона не могла ему помочь, но в глубине души искренне посочувствовала ему.

– Хорошо, – заметила она. – То, что ты всегда называл его по имени, это… это же часть тебя, и ты знаешь это.

Гарри просиял от этого слабого одобрения.

– Гермиона… когда я смогу рассказать тебе, что происходит, и объяснить, почему я не мог рассказать тебе раньше, может, мы сможем попробовать снова?

Он подошел поближе, взял ее руки в свои, и Гермиона невольно улыбнулась.

– Это зависит от того, что именно ты мне скажешь, – игриво ответила она, надеясь, что Гарри улыбнется, но он лишь прикусил губу. Сказанное явно не воодушевило его, но он понимающе кивнул и быстро спросил: – Давай проведем выходные вместе, втроем? Мы с Роном уже помирились, и, по-моему, вся беда в том, что мы стали слишком мало времени бывать втроем. Ты же видишь, к чему это приводит…

– Я собиралась продолжить поиски этого таинственного Августа Мейланта.

– Только не это! – всплеснул руками Гарри. – Снейп тебя за нос водит. Он просто хотел, чтобы ты даром потратила время.

– Нет. Он был раздражен и расстроен. Это имя что-то значит для него.

– Может, лучше погуляем вокруг озера?

– Зависит от погоды.

– Тогда сходим к Хагриду?

– Может быть, – Гермиона неловко дернулась. – А теперь я могу… подняться к себе?

– Ой, да, конечно, – Гарри торопливо отступил в сторону. – Поговорим потом.

Поднимаясь по лестнице, Гермиона чувствовала себя повеселее. Если дела и дальше пойдут такими темпами, то отношения с Гарри наладятся через неделю-другую. Может, им просто не стоит встречаться, чтобы сохранить свою дружбу – с Роном это сработало. А заодно разрыв поуменьшит новообретенную заносчивость Гарри.

Зайдя в комнату, Гермиона увидела Джинни. Рыжеволосая девушка сидела на подоконнике и ждала ее.

– Джинни?

– Я принесла тебе доказательства, – отозвалась Джинни. – Вот, посмотри.

– Джинни, – вздохнула Гермиона. – Ну пожалуйста…

– Посмотри! Ты требовала доказательств? Вот они, – Джинни швырнула на пол кипу фотографий. Гермиона подошла поближе. На самой верхней фотографии был изображен Гарри на квиддичном поле: скорее всего, это был снимок с одной из последних тренировок. Он наклонился над ящиком для мячей и критически рассматривал что-то перед собой. Когда Гермиона подошла совсем близко, Гарри на фотографии повернулся, посмотрел на нее и Джинни, хитро улыбнулся им и снова начал разглядывать не попавшее в кадр квиддичное поле.

Джинни аккуратно положила снимок на стол, а под ним – другую фотографию, тоже этого года: Гарри на метле. Под ней она положила такую же прошлогоднюю фотографию. Она расположила таким образом восемь снимков со сходными сюжетами, один этого года, другой – прошлогодний.

– Смотри, – сказала она, ткнув пальцем в снимки, на которых был изображен Гарри, тихо сидящий в общей комнате. На обоих снимках Гарри был сфотографирован в анфас и крупным планом. – Видишь его рот?

– Губы сейчас тоньше, – согласилась Гермиона. – Но может, это из-за выражения лица?

– Да ты погляди, – возразила Джинни. – Посмотри на его улыбку тогда и сейчас, – действительно, стоило ей закончить, как Гарри, снятый на прошлой неделе, слегка улыбнулся. Гермиона подумала, что улыбка вышла довольно высокомерной. Она посмотрела на прошлогоднюю фотографию, где у Гарри был задумчивый, слегка обиженный вид, и до нее только сейчас дошло, что в этом году она ни разу не видела у него подобного взгляда. Этот Гарри тоже чуть улыбнулся, с очаровательно смущенным видом.

– У него стала тоньше нижняя губа, и изменился изгиб верхней. Общее впечатление, что рот стал тоньше, поэтому у него все время настолько напряженное выражение лица, особенно когда он не улыбается или улыбается лишь чуть-чуть. Посмотри на те фотографии, где он на метле. Там у него по большей части напряженный вид, но изредка он улыбается во весь рот. Эти улыбки тоже отличаются, из-за формы рта и контуров лица. Вот, видишь? – Джинни показала на две фотографии.

Гермиона смотрела, пока Джинни продолжала показывать и сравнивать. Изменения были не очень заметны, но они были, и Джинни была права – их нельзя было объяснить ни возрастом, ни худобой. Чем дольше она глядела, тем больше убеждалась – перед ней действительно фотографии двух разных людей.

– О, Боже, – пробормотала Гермиона онемевшими губами и взглянула на Джинни, в первый раз заметив, что девушка сегодня выглядит даже хуже, чем вчера. Энтузиазм художника оставил ее, глаза покраснели, а веки припухли от слез. – Так ты думаешь…

– Я думаю, что он умер, – бесцветно ответила Джинни. – Умер во время нападения Пожирателей Смерти, и наши не посмели рассказать об этом всем, – она сглотнула. – В принципе, это правильно, – продолжила она высоким, напряженным голосом, – люди не должны терять надежду, но я не могу представить, как я буду общаться с этим… этим парнем.

Гермиона снова взглянула на фотографии.

– Интересно, кто это? Он искренне думает, что должен быть влюблен в меня… но никто не удосужился ему сказать, что Гарри говорит «Волдеморт» не моргнув глазом?!

Тут ей пришла в голову еще одна мысль, и она вздрогнула.

«Это не Гарри, но значит настоящий Гарри… мертв?»

Ей стало больно. Гермиона снова поглядела на прошлогодний снимок – Гарри в гриффиндорской гостиной.

– Гарри, – неожиданно сипло прошептала она. Гарри на фотографии лукаво улыбнулся ей. – О, Боже…

Джинни обняла Гермиону за талию:

– Хочешь, я с тобой посижу?

Гермиона кивнула, не в силах вымолвить и слова.

Она просидела в своей комнате несколько часов. Джинни предложила пойти на ужин, но она отказалась – как объяснить всем, почему у нее глаза на мокром месте? Джинни понимающе кивнула и вышла, но, к немалому удивлению Гермионы, вернулась минут через двадцать вместе с ужином, который принесла с кухни.

После еды Гермиона почувствовала себя чуть лучше. Гарри, конечно, мог погибнуть, но наверное утверждать нельзя. Может быть, он просто ранен, и его поместили куда-нибудь в безопасное место. Она постаралась прогнать мысли о том, что это не лучшее решение подобной проблемы. В конце концов, Гарри мог получить тяжелое ранение во время нападения, и необходимо было скрыть это, чтобы Волдеморт ни о чем не догадался.

Она едва успела наложить на себя заклятье, уменьшающее красноту глаз и припухлость век, как в комнату вошла Лаванда Браун и сказала:

– Рон хочет тебя видеть. Ты спустишься, или мне сказать ему, что ты спишь?

– А Гарри там? – голос Гермионы задрожал, к ее немалому смущению.

– Он пошел в библиотеку, – Лаванда одарила ее взглядом глубочайшего сочувствия. – Бедная ты моя. Иногда трудно понять этих мальчишек.

Спустившись вниз, Гермиона подошла к Рону. Он с минуту пристально смотрел на ее лицо, потом нахмурился.

– Давай пойдем куда-нибудь, где поменьше народу, – нервно предложила она. – Нам нужно поговорить.

– А инструменты для работы ты не берешь? – удивленно спросил Рон. Гермиона поняла, что он имеет в виду вещи, необходимые для топографического заклятья.

– Нет, я просто хочу поговорить с тобой.

– Ну пойдем, – пожал плечами Рон.

Он быстро свернули в первый же коридор, идущий от лестниц. Рон привел Гермиону в маленькую комнату с двумя дверьми. Там стояло несколько парт и ни от одной двери нельзя было разглядеть, что происходит в центре. Они уселись на пыльный пол позади одной из парт, и Гермиона призадумалась: что именно и как сказать?

– Я поговорил с Гарри, – начал разговор Рон. – Не расстраивайся ты так из-за всего этого.

– Я не об этом, – ответила Гермиона и замолчала, не зная, что сказать, чтобы Рон выслушал ее. Он явно не воспримет хорошо новости, принесенные Джинни.

– А о чем? – удивился Рон.

Гермиона сглотнула и робко сказала:

– Это не Гарри.

– Что?!

– Этот парень – не Гарри. Это Джинни заметила. Я бы не поверила, но…

– Ты сдурела?! – заорал Рон.

– У Джинни есть фотографии. У него рот изменился, поэтому он почти все время выглядит раздраженным. И контуры лица тоже поменялись. Он очень похож на Гарри, но это не Гарри!

– Точно сдурела.

Гермиона сделала глубокий вдох и постаралась не принимать реакцию Рона слишком близко к сердцу. Она ведь точно так же повела себя по отношению к Джинни…

– Слушай, Рон, я тоже не хотела в это верить, но когда я посмотрела снимки, мне пришлось согласиться. Джинни думает, что Гарри погиб во время нападения Пожирателей, а наши не хотят, чтобы кто-нибудь узнал об этом. Именно поэтому они так долго…

– Не желаю больше слушать эту… – Рон покрутил руками в воздухе, точно пытаясь поймать подходящее слово, – …околесицу!

– Околесицу? – удивленно переспросила Гермиона.

– Дерьмо! – взвизгнул Рон. Он вскочил на ноги и уставился на нее, тяжело дыша. – Ты собираешься заканчивать карту?

Гермиона подтянула колени к груди и попыталась справиться с дрожью:

– Теперь в ней нет никакого смысла.

– Тогда пришли мне пергаменты, книги и остатки зелья. Я сам ее закончу.

– Тебе нужен будет второй человек в помощь.

– Я обращусь за помощью к Гарри .

– Это не Гарри.

– Просто передай через Джинни или еще через кого-нибудь, – Рон подошел к двери и остановился. – Нет, через Лаванду , – он открыл дверь. – Да, Гермиона, и еще.

– Я знаю. Ты считаешь, что я сдурела.

– Ты отличный товарищ. Но не встречайся ни с кем из моих друзей.

Рон вышел, с такой силой хлопнув дверью, что она снова распахнулась, и бросился прочь по коридору.

Гермиона скрючилась под партой, пытаясь заплакать. Ничего не выходило: все слезы она выплакала в спальне. С какой радостью бы она унизилась, признав свою неправоту и правоту Рона, но, вспоминая увиденные фотографии, она понимала, что шансов на это нет. Почувствовав наконец, что достаточно взяла себя в руки, чтобы пройти через гриффиндорскую гостиную, Гермиона медленно поднялась на ноги и побрела к башне.

Зайдя в свою спальню, она собрала книги, которые они с Роном использовали для карты, потом добавила к ним остатки зелья, ингредиенты, пергамент и специальные чернила. Оставалось лишь найти пакет, чтобы сложить все – не школьную сумку, а что-то, что не жалко выбросить.

В голову ей пришла одна мысль, и она бросилась к своему сундуку. Там, под сменными и выходными мантиями, лежал черный пластиковый пакет с ручками. В пакете были кожаные штаны – они так и оставались среди ее вещей со времени их прогулки по Косому переулку. Гермиона медленно вытащила штаны из пакета и погладила мягкую кожу. Она слегка улыбнулась, припомнив Гарри в облике африканского принца, с золотой повязкой на голове… и вдруг поняла, что это уже был не Гарри, а привлекательный, возбуждающий, полузнакомый парень, который умел вести светскую беседу и курил, и целовался страстно и без предупреждения.

Задрожав, Гермиона кинула штаны обратно в пакет. Поставив его на пол, она засунула туда книги, пергамент, зелье и чернила и спрятала все под кровать, говоря себе, что завтра передаст его Рону.

И снова заплакала.

Глава 39. Неверный ответ

Завтрак, по мнению Гарри, прошел отвратительно. Гермиона снова избегала его, правда, выглядела при этом скорее обиженной, чем сердитой. Рон же был на редкость предупредителен и метал на Гермиону убийственные взгляды – они явно снова поссорились из-за Гарри.

Зелья тоже прошли не лучше: Малфой хмыкал, пока Гарри отвечал на вопрос, а по пути в кладовку так толкнул стол Гарри, что все попадало. Снейп, разумеется, снял с Гарри баллы за беспорядок на столе, но это задело Гарри меньше, чем совершенно ребяческая злость Малфоя.

На ЗОТИ Рон занял для него место. Гермиона сидела с Падмой. Малфой уселся рядом с Ханной, та порозовела и принялась тщательно поправлять мантию. Гарри подумал, что это довольно противно.

Профессор Люпин вошел в класс сразу вслед за Невиллом.

– В течение ближайшей недели, – начал он, – мы постараемся понять, что делает определенные заклятья Темными, и как вообще определить Темные Искусства, а также опознать и предотвратить их применение. Сегодняшнее занятие, к сожалению, чисто теоретическое, но я надеюсь, что в дальнейшем я смогу устроить несколько практических демонстраций, чтобы вы не скучали.

Гарри искоса взглянул на Малфоя. На лице сына Пожирателя Смерти появилось пренебрежительное выражение.

– Прежде всего, – сказал Люпин, – может ли кто-нибудь дать мне определение Темных Искусств?

На Гарри особое впечатление произвело то, что учитель даже не взглянул на Малфоя, задавая свой вопрос.

Эрни Макмиллан поднял руку и сказал, дождавшись кивка Люпина:

– Может быть, магия, используемая для принуждения или причинения вреда?

– Нет, но термин «Темные Искусства» довольно часто используют для ее обозначения, хоть это и неточно. Невилл?

– Заклятья, которые нужно накладывать с ненавистью?

– Это уже ближе. Кто-нибудь еще хочет сказать?

Гарри поднял руку. Дождавшись кивка Люпина, он начал:

– Темные заклятья используют душевную силу заклинающего для усиления и направления магии заклятья. Для наложения Темных заклятий необходимы эмоции, совсем необязательно ненависть или даже просто отрицательные эмоции, хотя отрицательные эмоции используются чаще всего. Это опасно, потому что…

– Риск мы обсудим позже, Гарри, – прервал его Люпин. – Собственно говоря, понимание того, что такое Темные Искусства, различается в разных теориях. Некоторые исследователи относят любую магию, подпадающую под данное Гарри определение, к Темной; другие считают, что Темной является лишь магия, использующая отрицательные эмоции, а весь раздел называют магией духа. В Британии, однако, запрещены все заклятья такого рода…

Гарри, и так рассерженный тем, что ему не дали договорить, возмутился, услышав столь явную ложь. Он поднял руку и воскликнул, не дожидаясь разрешения:

– Это неправда! Есть по меньшей мере три заклятья, которыми ограниченно пользуются: заклятье Присяги, в правительственных учреждениях, и два исцеляющих…

– Гарри! – рявкнул Люпин. – Будь любезен, подожди, пока тебя вызовут. Да, есть некоторые исключения, но в общем…

– Мы не на втором курсе и упрощения нам не нужны! – огрызнулся Гарри. – Раз уж ты упомянул об этом, Ремус, так говори все как есть!

– Как ты меня назвал? – Люпин смерил его сердитым взглядом.

– Ре… ой, – Гарри покраснел. – Простите, сэр.

Несколько человек захихикали.

– Десять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер, – Ремус смягчил наказание легкой, чуть смущенной улыбкой. – И прошу вас, подождите своей очереди говорить. Вы же не знаете, что именно я скажу, – может, я как раз собирался упомянуть об исключениях. Верно?

– Верно, сэр. Извините, сэр, – Гарри перевел взгляд на Малфоя и увидел, что тот смотрит на него в изумлении. Когда их глаза встретились, Малфой удивленно приподнял брови, а потом медленно поднял руку.

Ремус, закончив описание заклятья Присяги, вызвал его. Малфой откинулся на стуле и впился взглядом в Гарри.

– Гарри, – протянул он, и Гарри почувствовал, как сидящий рядом Рон тут же напрягся, – все очень хорошо описал, но упустил кое-что – и небезынтересное для него, я полагаю, – слизеринец усмехнулся. – Многие Темные заклятья используют и часть души жертвы – простите, объекта заклятия. В частности, это верно для всех заклятий, которые оставляют неуничтожимые метки, – глаза Малфоя многозначительно блеснули, хотя на таком расстоянии не было заметно, смотрит ли он в глаза Гарри или на его шрам. Гарри вопросительно приподнял брови. Малфой серьезно кивнул в ответ.

Люпин явно опешил. После нескольких мгновений неловкой тишины он сказал:

– Э-э… Спасибо за дополнение, мистер Малфой. Я слыхал, что это касается связывающих заклятий, но не встречал упоминания об э-э… проклятых шрамах.

Про себя Гарри подумал, что, учитывая все эффекты, его шрам можно считать признаком неверно функционирующего связывающего заклятья, пусть даже при нанесении шрама и не подразумевалось подобного эффекта. Он бросил на Малфоя изучающий взгляд. Малфой усмехнулся в ответ.

Остаток урока прошел немного лучше. Гарри дождался своей очереди, и Люпин позволил ему дорассказать о риске использования Темных Искусств. Наградой Гарри был недоверчивый взгляд Малфоя, пусть даже Люпин явно чувствовал себя неловко. Рон покачал головой, но все это явно произвело на него меньшее впечатление, чем на Ремуса.

– Ну, вот и все, – бодро сказал Люпин в конце урока. – Пожалуйста, подготовьте к понедельнику эссе на десять дюймов – просто краткое изложение того, о чем мы сегодня говорили, чтобы я был уверен, что вы все уяснили. Гарри, не мог бы ты немного задержаться?

Гарри посмотрел на Рона и громким шепотом спросил:

– Подождешь меня?

Рон кивнул и остался стоять у двери, пока Гарри подошел к столу Ремуса.

– По поводу шрама… – начал Ремус.

– Поручусь, что он прав. Мой шрам ведет себя, как связывающее заклятье, просто несфокусированное.

– Это называется соединяющим заклятьем, Гарри.

– Ладно, но это тот же раздел.

Ремус кивнул и попросил:

– Не мог бы твой друг подождать немного снаружи?

Гарри отступил назад, прошептал:

– Извини, – и почувствовал, что заливается краской.

Лицо Ремуса напряглось.

– Что, снова? – спросил он. Кто другой мог бы счесть эти слова небрежными, но Гарри слишком хорошо знал Ремуса и смог услышать нотку напряжения в знакомом голосе.

– Прости, – искренне сказал он. – Может, договоримся о встрече?

– А можно?

– Да, конечно. Я буду рад поговорить с тобой.

– Тогда завтра после обеда.

– Подойдет. А когда именно?

– В половине четвертого, в моем кабинете.

Гарри кивнул и постарался улыбнуться как можно теплее:

– Тогда до завтра, профессор Люпин.

Урок по уходу прошел без особых происшествий, правда, Гермионе потребовалось успокаивающее зелье. Весь урок она с трудом сдерживала слезы, но Рон не позволил Гарри успокоить ее:

– Она только еще больше расстроится, дружище. Не трогай ее пока. Парвати позаботится о ней.

Тренировка по квиддичу тоже не порадовала. Похоже, Рон поссорился и с Джинни, и та дергалась всякий раз, когда Гарри пытался заговорить с ней. Она тоже была заревана. Гарри решил, что у девушек что-то случилось и дело тут не только в его ссоре с Гермионой, иначе Джинни не была бы настолько встревожена.

После ужина Рон предложил подняться в спальню шестикурсников.

– У девчонок там целая драма. Давай оставим их. Мы с тобой не проводили время вместе чуть ли не с первого вечера.

Гарри пожал плечами и поднялся вслед за Роном по лестнице. Сначала они поговорили об уроках и о квиддиче, но беседа не клеилась. Через некоторое время Гарри заподозрил, что Рон специально задерживает его в спальне. Прекратив ходить по комнате туда-сюда («Когда ж это я начал, интересно?»), Гарри обернулся и в упор посмотрел на друга.

– Что случилось? – спросил Рон. – Ты чем-то встревожен?

– Ничем я не встревожен. Просто задумался.

– О чем?

– Да так… Что, собственно, происходит? Ты весь сегодняшний день провел со мной, а ты давно уже этого не делал. А теперь, похоже, собираешься провести со мной и вечер. Что случилось?

Рон смутился. Он перегнулся через кровать, порылся с минуту в тумбочке, вытащил оттуда шоколадную лягушку и протянул ее Гарри:

– Держи. И хватит уже.

– Чего хватит?

– Думать.

Гарри отложил лягушку, скрестил руки на груди и облокотился о кровать:

– Ладно. И что такого случилось внизу, что мне не нужно знать об этом?

– Ничего.

– Тогда почему мы здесь торчим?

– Потому что я по тебе соскучился, – без колебаний ответил Рон, и Гарри почувствовал, что друг совершенно искренен. Не зная, что сказать, он молча сел на кровать. Рон уселся перед ним по-турецки, но не поднимал глаз, разглядывая свои лодыжки.

– Помнишь, как мы встретились в первый раз? – спросил Рон.

Гарри заколебался, не зная, что хочет услышать от него друг, но потом пожал плечами и начал:

– Сначала я увидел твою семью. Я был один, понятия не имел, как попасть на платформу и жутко боялся опоздать на поезд. И тут смотрю: мимо идет целая семья – с совой в клетке! И твоя мама помогла мне. Она очень по-доброму ко мне отнеслась, и я не почувствовал себя дураком, – он оценивающе взглянул на Рона: тот по-прежнему не поднимал глаз, но теперь слегка улыбался.

Гарри продолжил:

– Ты зашел в мое купе и попросил разрешения посидеть со мной. Сначала ты все глазел на меня, но потом спохватился и постарался этого не делать… и это было здорово. И ты быстро прекратил восторгаться моей фамилией. Потом ты рассказал мне о своей семье, а я немножко рассказал тебе о своей. Тут подъехала тележка. Там были такие вещи, которых я никогда раньше не видел, и я накупил всего понемножку и поделился с тобой. Раньше у меня никогда не было своих денег, так что здорово было покупать что-то, да и сласти были лучше, чем маггловские. Моя первая шоколадная лягушка была с карточкой Дамблдора, и это был первый раз, когда я увидел волшебную открытку, а ты еще удивился, что на маггловских фотографиях люди неподвижны. Ты рассказал мне про факультеты и про квиддич. Да, и еще Гермиона привела Невилла – мы как раз говорили о факультетах. А потом пришел Малфой и вел себя, как самодовольный осел, и ушел, когда Короста укусила Гойла.

Гарри остановился, удивившись, что снова подумал о Петтигрю как о Коросте, крысе Рона.

– А сейчас ты с Малфоем вполне любезен, – горько заметил Рон.

– Рон! Это было сто лет назад! Мы были просто глупые дети! И началось все с того, что он попытался подружиться со мной…

– Оскорбив при этом меня.

– Да уж! – хитро улыбнулся Гарри. – Малфой явно не знал, как сблизиться с тем, кто не жаждет с ним общаться просто потому, что он Малфой, – он припомнил, как Джеймс описывал свое впечатление от первой поездки в Хогвартс-экспрессе. – А ведь это грустно, если подумать.

– Грустно?

– Он до этого никогда не встречался с людьми, которым не приказывали быть любезным с ним. Когда я отверг его, это было просто шоком.

– Никогда не стремился сочувствовать сверхпривилегированным.

Гарри не стал оспаривать последнее утверждение. Он лишь пожал плечами и заметил:

– Честно сказать, Рон, у тебя куда сильнее развито чувство справедливости, чем чувство сострадания. И у Гермионы тоже.

– А у тебя нет? – возразил Рон.

– И у меня. Это вообще гриффиндорский подход, – Гарри задумчиво нахмурился. – Я раздумывал об этом все лето – ну, о положительных и отрицательных сторонах такого подхода. Не только о том, что правильно и что нет, но и о том, насколько это продуктивно или непродуктивно.

– Очень по-слизерински звучит.

– В самом деле? Я имею в виду, что некоторые вещи могут быть правильными с моральной точки зрения, но все равно бесполезными и недобрыми – как освобождение домовиков, например.

– О, – Рон задумчиво пожевал губу. – Ладно. Я понял, что ты имеешь в виду.

– Вражда с Малфоем не принесет мне ничего, кроме проблем, и, уж конечно, не исправит его. А я хочу посмотреть, что даст мне вежливое отношение.

– А твои занятия Темными Искусствами?

– Тут тот же принцип. Мне интересно, где здесь граница – между разрешенным и запрещенным или между видами наказаний. Когда начинаешь интересоваться этим вплотную, понимаешь, что тут есть противоречие. И это грустно, если подумаешь о людях вроде Люпина, или даже Хагрида – теперь уже поговаривают об обязательной регистрации всех полулюдей.

– Но… у них же не будет никаких проблем, если они не делают ничего плохого, верно? – нахмурился Рон. – Большинству оборотней доверять нельзя – даже Люпин так считает. Регистрацию ввели для их же безопасности, чтобы у него не было никаких проблем за то, что он не делал.

– Какая же тут безопасность, Рон! Если оборотень нападет на кого-нибудь в том месте, где находится Люпин, Люпина возьмут в оборот. Если завтра что-нибудь случится в Хогсмиде и это сделает незарегистрированный оборотень или оборотень, который зарегистрировался в другом месте, то Люпина заберут для допроса. Больше того, ему даже могут дать Веритасерум, а не просто допросить – для простоты. И даже если сотня людей присягнет, что он в тот момент находился в своей комнате, его все равно допросят.

– Ну, допросят. Но допрос покажет, что он ни в чем не виноват. И в чем тут проблема?

– А если на допросе выяснится, что он знал об этом незарегистрированном оборотне? Или если до этого он солгал, где именно находился и что делал? Как тогда, когда он помогал Сириусу? Его сразу же отправят в тюрьму. И даже если все закончится благополучно, его не будет долгое время и нам придется терпеть Снейпа, замещающего его на уроках.

– Да, это неприятная мысль, – слабо улыбнулся Рон. – Но теперь ты защищаешь справедливые с моральной точки зрения вещи, а я думаю про практическую пользу.

– Нужно достойно относиться к людям, – упрямо сказал Гарри. – Не только к волшебникам и не только к тем, в чьих жилах не течет кровь нелюди, – ко всем людям.

– А что ты подразумеваешь под словом «человек»?

Час за часом они говорили обо всем на свете: от границы между людьми и волшебными существами до любимых сластей. Невилл уже пришел в спальню и улегся спать, за ним Дин, потом Шеймус. Устав от замечаний, Гарри и Рон перебрались на постель Гарри и задернули занавески, чтобы не беспокоить соседей громким шепотом и светом палочек. На середине действительно смешной истории о том, как Фред и Джордж заколдовали материнскую метлу так, что она произносила длинные речи о своей мечте сбежать и стать звездой квиддича всякий раз, когда ею собирались мести пол, Гарри понял, что не в силах сдержать зевоту.

– Тебе неинтересно? – спросил Рон, тоже зевая.

– Что ты, очень смешно. Я просто устал. Который час?

Рон высунул голову наружу: – Ой, мамочки!

– Чего?

– Три ночи. Поздновато.

– А, тогда неудивительно, – Гарри чувствовал себя до смерти уставшим, и у него болело все тело. Он вдруг понял, что пропустил время приема зелья, которое обычно глотал или до того, как все возвращались в спальню, или после того, как все уже засыпали. А вчера вечером он тоже пропустил прием.

– Надо бы зубы почистить, и вообще, – сказал Гарри, раздвигая занавески.

– Давай, если хочешь, – зевнул Рон. – А я слишком устал, – он перебрался на свою кровать и лег. – Спокойной ночи, Гарри.

– Спокойной ночи, – ответил Гарри, решив все же подготовиться ко сну, чтобы потянуть время. Рон обычно засыпал сразу, как ложился.

– Гарри?

Гарри, уже взявшийся за ручку двери, остановился: – Да?

– Я рад, что мы друзья.

– Я тоже, – ответил Гарри, улыбнувшись.

Когда он вернулся, комнату наполняло мирное дыхание спящих. Гарри подошел прямо к своей тумбочке, открыл заклинанием ящик и вытащил флакон с расслабляющим зельем. Быстро встряхнув флакон, он снял крышку и выпил еще пенящееся зелье.

– Гарри?

Только крайняя усталость не дала Гарри дернуться: – Ты еще не спишь?

– Что это у тебя?

– Это от болей в мышцах. Я должен принимать эту гадость хотя бы через день.

– От болей в мышцах? – переспросил Рон.

– Это… – Гарри быстро прикинул варианты. Никто не замечал, что у него что-то болит, а если Рон пойдет и спросит мадам Помфри, то узнает, что та не давала Гарри никаких зелий. Лучше сказать хотя бы часть правды.

– У меня болят мышцы после нападения Пожирателей. Так, некоторые… осложнения.

– Но тебя же там не было, – в голосе Рона слышался странный испуг.

– На меня подействовало падение защитных чар, – Гарри решил, что такое объяснение вполне подойдет. Даже члены Ордена не слишком разбирались в заклятьях, наложенных Дамблдором. – Поэтому мне нужно зелье. Мне его еще несколько месяцев придется принимать. Снейп специально варит его для меня. Если хочешь, можешь поговорить с Дамблдором, но не спрашивай у Помфри – она ничего не знает.

– А развеона не должна об этом знать? – и снова голос Рона был слишком напряжен.

«Да что это с ним? – вздохнул про себя Гарри. – Я же позволил ему проговорить с Дамблдором. Он не должен думать, что тут что-то не то».

– Нет, не должна, – вслух сказал он. – Слишком много бы пришлось рассказать ей и о заклятьях и о том, что со мной случилось. Он даже старым друзьям об этом не говорил – только тем, кому действительно нужно знать.

Глава 40. Контролируемый ущерб

В субботу, когда Гермиона вернулась в гриффиндорскую гостиную после завтрака, она застала там только Рона. Рыжие волосы приятеля были всклокочены не хуже, чем у Гарри когда-то, а глаза – мутные от недосыпа.

– А где Гарри? – спросила она. Это прозвучало настолько резко и зло, и в тоне слышалась такая ревность, что Гермиона немедленно устыдилась. Боль и страх так и не дали ей уснуть, и эмоции прорывались еще до того, как они могла осознать их.

– Прости, – прошептала она.

Рон ответил одновременно с ней:

– Спит еще.

– Я правда прощу прощения. Я не хотела говорить с тобой таким тоном.

Рон рассеянно провел рукой по волосам и огляделся по сторонам, точно надеялся найти невесть откуда взявшийся пакет с этикеткой «Ответ».

– Рон, – мягко сказала Гермиона, – Что случилось?

– Мы с Гарри вчера полночи разговаривали.

Он запнулся, не в силах продолжить. Гермиона присмотрелась к нему внимательнее и поняла, что он не только измотан, но и встревожен.

– И теперь ты тоже сомневаешься, – все так же мягко предположила она.

– В том, что он говорил, я не сомневаюсь. Это было так… свойственно ему. Он, конечно, изменился, но не больше, чем любой человек, у которого погибли единственные родственники и…

Портрет Полной Леди отодвинулся в сторону, и в образовавшийся проем вошли Лаванда и Парвати.

– Мы можем пойти куда-нибудь, где можно поговорить с глазу на глаз? – спросил Рон.

– Конечно, – ответила Гермиона. – Ничего, если Джинни тоже пойдет с нами?

– Я только за, – кивнул Рон, хитро улыбнувшись. – Неохота, чтобы люди думали, что я отбил у Гарри Поттера девчонку. Стоит «Ведьминскому еженедельнику» пронюхать об этом – и я получу вопиллеры от всех домохозяек Британии.

– Я не его девчонка, – заметила Гермиона, расстроенная тем, что Рон назвал Гарри полным именем.

– А, ну тогда ты будешь открывать для меня эти вопиллеры.

– Хватит, – раздраженно рявкнула Гермиона. – Прекрати!

Когда она вернулась назад вместе с Джинни (рыжеволосая девушка принесла фотографии, для пущей сохранности вложенные в конверт), Рон сидел, привалившись к стене. Завидя их, он встал и медленно потянулся. Они уже подошли к портрету и собирались открыть его, как услышали сзади голос:

– Эй, подождите!

Гермиона, заслышав его, невольно дернулась. Она заставила себя обернуться лишь тогда, когда Гарри уже прошел полдороги до них.

– Сматываешься? – вопрос прозвучал довольно невинно и был адресован непосредственно Рону.

– Да, понимаешь… мне тут нужно переговорить с девочками, Гарри, – в голосе Рона явственно чувствовалась вина. – Встретимся позже? – слабо спросил он.

На лице Гарри отразилась обида, быстро сменившаяся гневом:

– Значит, я тут лишний.

– Гарри… понимаешь, дружище, мы просто…

– Вы просто чертовы лицемеры оба, вот вы кто. Если я ухожу по своим делам, то надо бить во все колокола. Если вы уходите по своим, то все в порядке. Вы ведь не скажете мне ни куда вы направляетесь, ни чем вы собираетесь заниматься, верно?

«Ты первый начал!», – хотелось закричать Гермионе, но само это желание показало ей, что он прав. Она напомнила себе, что они уходят не от Гарри, и пристальнее всмотрелась в лицо парня, стоящего перед ними. У Гарри никогда не было такой усмешки – в гневе он или дулся, или сверкал глазами от ярости.

– Мы пойдем погулять к озеру, – сказал Рон.

– Да ну? – усмешка проступила явственнее и стала еще холоднее. Гарри отступил на шаг. – С твоей сестрой , Рон? Это же извращение. Или вы с ней на пару собрались поразвлечься?

От первого удара Рона Гарри уклонился и легко отпрыгнул назад, хрипло рассмеявшись, однако скорость и жестокость повторного нападения Рона застала его врасплох. Несколько секунд они боролись, потом Рон свалил Гарри с ног, уселся сверху и принялся яростно мутузить.

– Рон, – заорал Гарри, пытаясь сбросить рыжика и с переменным успехом блокируя удары.

– Прекрати! – закричала Гермиона, но Рон не обращал внимания ни на ее крики, ни на попытки Джинни оттащить его. Гермиона выхватила палочку. Одно оглушающее заклятье – и Рон обмяк. Гарри выполз из-под навалившегося на него тела.

– Ты в порядке? – спросила Гермиона. Лицо Гарри покраснело, губа слегка кровоточила, а подбитый глаз быстро заплывал. Гарри осторожно кивнул.

– Жить буду. Вообще-то, я это заслужил, – он виновато улыбнулся Джинни: – Извини, Джинни, – и осторожно дотронулся до губы. – Ой.

Джинни опустила голову и ничего не ответила. Мальчик-Который-Похож-на-Гарри слизнул с губы каплю крови и отвернулся.

– Идите себе, – сказал он. – А я пойду по своим делам.

Гермиона подождала, пока он отойдет на достаточное расстояние, прежде чем произнести Ennervate .

– Вот сволочь! – воскликнул Рон, очнувшись.

Джинни захихикала, несколько нервно, как показалось Гермионе.

– Он умный, – заметила Джинни. – Одним предложением оскорбить нас всех – это ж надо было суметь.

– Пошли, – сказала Гермиона.

Гарри стащил мантию-невидимку прямо перед дверью лаборатории Снейпа, вошел внутрь, слегка покачнувшись, машинально закрыл дверь и наложил на нее защитное заклинание.

– Доброе утро, – сказал Северус, не поднимая глаз от котла. – А я как раз думал, зайдешь ли ты сегодня.

Гарри вошел внутрь, сел рядом и сказал:

– Я собираюсь кое в чем покаяться.

– Ты ошибся адресом. Каются обычно в кабинете директора, – сухо заметил Снейп, сосредоточенно отмеривая тараканьи глаза. Не дождавшись ответа, он поднял голову. Брови его взлетели вверх в изумлении, потом сошлись в одну линию: – Ты, случайно, собрался каяться не в том, что подрался с кем-то в коридоре?

– Нет, – спокойно ответил Гари, – мы вполне пристойно сцепились в гриффиндорской общей комнате. И я не об этом собирался говорить.

Снейп отвел глаза. Гарри мог видеть, что уголки губ отца подрагивают в улыбке:

– А правда, что гриффиндорская гостиная выдержана в красных цветах для того, чтобы скрывать следы крови?

Гарри фыркнул:

– Ты прекрасно знаешь, что красный цвет способен скрыть кровь лишь на несколько минут. Если бы мы хотели этого, нам бы пришлось поменять цвет на коричневый, что замутило бы блестящий имидж нашего факультета.

Снейп прекратил добавлять компоненты в зелье и внимательно посмотрел на сына:

– Похоже, ты сегодня не в настроении.

Гарри снова помрачнел и кивнул.

Снейп снял котел с огня: – Тогда посиди здесь, хуже не будет. В чем ты там собирался каяться? – он внимательно осмотрел покрытое синяками лицо Гарри: – Ты рассказал обо всем младшему Уизли?

– Нет, но думаю, что надо бы.

– Объяснись.

– Ладно, – вздохнул Гарри. – Я виноват в том, что не был достаточно осторожен.

– И ты думаешь, что он что-то подозревает, – нахмурился Северус.

– Они что-то подозревают. Не знаю, что именно, но они считают, что я странно себя веду.

– Ты действительно ведешь себя странно?

– Может, и есть немного. Я не очень-то думал, как прятаться от них, потому что в прошлом году их не особо беспокоило, когда я пропадал. К сожалению, теперь они решили, что за мной стоит последить, вот и заметили. А Рон вчера еще и заметил, как я принимаю зелье, – я думал, что он уже уснул.

Северус недовольно поморщился. Гарри расправил плечи: – Я мог бы просто сказать им правду. Уверен, что они никому не скажут, что бы они ни говорили мне.

– Тебе стоит подыскать более приемлемый путь усыпить их подозрения.

– Ну, коли так, то у меня есть пара планов, но они куда труднее… и неприятнее. Лучше уж сказать правду.

– Нет , Гарри. Я не согласен. Ты ничего не расскажешь им, пока все не устроится.

– Они не причинят мне вреда.

– Возможно, – Снейп усмехнулся, и в голосе его слышалось сомнение. – Во всяком случае, осознанно. Но я уверен, что за меня они тревожиться не станут. Младший Уизли достаточно безрассуден, и все его чувства можно легко прочитать по его лицу, неважно, старается ли он скрыть их или нет.

Гарри уткнулся взглядом в пол, местами заляпанный странными пятнами, местами обожженный. Одно из пятен слабо поблескивало. Он вынужден был согласиться, что Рон и впрямь не упустил бы возможности насолить Снейпу, но был уверен, что верность Ордену пересилила бы подобное желание.

– Я не спорю, что у Рона все на лбу написано. Но они уже подозревают что-то и рано или поздно придут к мысли, что происходящее со мной каким-то образом касается и тебя тоже – Рон интуитивно, Гермиона логически. И они очень хорошо умеют вычислять подобные вещи. Меня с ними не будет, но в этот раз они привлекли Джинни. Если я не могу рассказать им правды, то мне нужно придумать какую-нибудь подходящую ложь, почему я от них прячусь. Тогда они будут уверены, что докопались до истины.

Снейп задумался, потом кивнул.

– И что?

– У меня есть два варианта, которые могут сработать, – Гарри покраснел, но продолжил: – Можно убедить их, что я сплю с тобой, как заподозрил Ремус. Или что ты даешь мне какое-нибудь зелье и что у меня образовалось привыкание. Думаю, что второе не настолько шокирует и гораздо лучше подходит под то, что Рон уже заметил.

Гарри видел, как исказилось лицо отца, прежде чем вновь обрести невозмутимое выражение. Трудно было сказать, какое именно чувство при этом промелькнуло: отвращение, изумление или и то, и другое сразу.

– Второе предпочтительнее, – ровно заметил Снейп. – Не уверен, что хочу, чтобы обо мне думали подобным образом, но если Лорд о чем-то прослышит, то второй вариант будет безопаснее для меня.

– Просто это сможет объяснить все вещи, которые они заметили, – сказал Гарри, пытаясь не думать о Волдеморте.

– И что же это должно быть за зелье?

Гарри обезоруживающе улыбнулся: – Вот тут я рассчитывал на твою помощь. Ремус сказал… – он замолк.

Северус оперся лбом о кончики пальцев, почти полностью прикрыв лицо. Мгновение спустя он чуть раздвинул пальцы и глянул сквозь них на Гарри.

– О, – только и сказал он.

– Понимаешь, я не слишком разбираюсь в подобных вещах, как магических, так и маггловских. Какое зелье лучше всего объяснит мое поведение?

Зельевар вздохнул и сел прямо:

– А как ты себя ведешь?

– Ну… Я сматывался от них три раза – четыре, если считать и этот, где-то раз в три дня. Думаю, что был достаточно раздраженным, когда уходил, а вот возвращался в очень благодушном настроении. Один раз я им даже принес сладкого с кухни, хотя нет, пожалуй, это было в другой день.

– Значит, ты не хочешь объяснить это зельем для расслабления мышц?

– Нет. Я уже сказал Рону, что он может спросить Дамблдора об этом зелье, так что он знает, что ничего противозаконного в нем нету. Но он все равно здорово всполошился, наверно, из-за пузырькового зелья. Вчера вечером он был моим лучшим другом. Сегодня утром он ушел с девчонками, явно для того, чтобы поговорить обо мне, и лишь процедил: «Увидимся позже».

Снейп снова оглядел синяки, но не стал расспрашивать о драке.

– Три дня. Это довольно долгий срок для подобного рода вещей.

– Вот нам и надо придумать что-нибудь подходящее.

– Угу, – Снейп помрачнел. – Погоди-ка… а если… – он вдруг скупо улыбнулся. – Эйвери несколько месяцев отвыкал от этого.

– От чего?

– Я не придумал названия этому зелью. Это был неудачный эксперимент, – Снейп скользнул взглядом по котлу и снова повернулся к Гарри, черные глаза блеснули. – Отличная вещь, чтобы сделать кого-нибудь наиболее уязвимым, – он хищно улыбнулся. – Ты не только три-четыре часа будешь ни на что не годен, но к тому же вообще не сможешь колдовать где-то еще час после этого.

– Что?!

– Так я именно этого и хотел. Я пытался создать что-нибудь, что подавляло бы магические способности. Потом я подлил бы получившееся зелье Джеймсу и Блэку, лучше всего перед трансфигурацией, чтобы они опозорились на уроке. У меня вышло два вида зелья, но, к сожалению, с такими побочными эффектами, что и объекту, и большинству свидетелей было бы ясно, что объект находится под воздействием чего-то. Это не соответствовало моим планам.

– А при чем тут Эйвери?

– Как только я понял, что зелье бесполезно для меня, я дал его попробовать остальным. Потеря магических способностей перепугала почти всех, но Эйвери прибегал каждые несколько дней и просил у меня еще. Под влиянием этого зелья он был необычайно любезен. Я мог бы, конечно, варить зелье для него – он очень неплохо платил, но я был почти уверен, что длительное использование зелья способно превратить его в сквиба, и боялся, что его семья убьет меня, если узнает.

Гарри вытаращился на отца. Сама мысль о том, что можно навсегда лишиться магии, до смерти напугала его:

– С моей стороны было бы полной глупостью глотать такую штуку. Это для любого было бы глупостью, но для меня особенно!

– Я даже предупредил Эйвери, что зелье может превратить его в сквиба. И все равно он накинулся на меня, когда я отказался дать ему следующую порцию. Не вмешайся тогда Руквуд и Лестранж, он бы меня убил.

Гарри припомнил Эйвери: Пожиратель Смерти, скорчившийся у ног Волдеморта и молящий о прощении за недостаток преданности. И в Отделе Тайн он тоже был, напомнил себе Гарри. Он слегка усмехнулся: – Слушай, если ты снова приготовишь это зелье, как ты думаешь, он к нему опять пристрастится? Пошли ему немного – типа «Эй, помнишь, что это?»

Глаза у Снейпа буквально вылезли на лоб.

– Ну ты и сволочь !

– Это что, комплимент? – поддразнил его Гарри.

– Ребенок, я и так все время думаю, как бы испортить им зелья – изменить эффект или сократить срок хранения… а тут ты мне подкидываешь такую мысль! – Снейп злобно ухмыльнулся. – И его совсем не нужно будет уговаривать. Дай-ка мне только найти кое-какие старые записи – и Эйвери проведет остаток своей жизни в восхитительном дурмане.

– Стой, подожди!

– Не вздумай взывать к моему благородству, – рыкнул Снейп.

– Да причем тут твое благородство? Со мной-то что будет? Кто-нибудь может узнать это зелье?

– Нет, но это не имеет значения. Ты только должен точно знать, что именно тебе придется изображать. Это зелье подойдет, только мне нужно время, чтобы его приготовить.

– Не понял, ты что, хочешь, чтобы я действительно принимал его?

Снейп смолк на секунду, потом глубоко вздохнул: – Мне ненавистна сама мысль об этом, но один раз тебе придется его выпить. Намного легче притворяться, имея личный опыт, а не только общее представление – в этом я убедился за свою карьеру шпиона, – хмурое выражение лица сменила усмешка. – Но только один раз, понял? Впрочем, думаю, что оно тебе понравится не больше Круциатуса. Мне лично оно всегда казалось отупляющим.

Рон не сказал ни слова за всю дорогу к озеру. Заговорил он лишь тогда, когда они остановились у камней на берегу: – По-моему, это было глупо.

– Избивать его?

– Да. И это после того, как я вчера провел с ним весь день, стараясь снова сблизиться.

– А может, глупостью было именно это? – ввернула Джинни. Рон покачал головой.

– Не думаю, что так. Он все помнит . Он правильно мыслит , даже слишком. Но во время нападения с ним что-то произошло , и об этом не знает даже большинство… старой компании. Так он мне сказал. Дайте я взгляну на фотографии?

Просматривая снимки, Рон молчал, не обращая никакого внимания на комментарии Джинни. Гермиона видела, как побледнело лицо ее друга, и когда он заговорил снова, голос его был выше обычного: – Ладно. Согласен, что у него лицо изменилось.

– Но? – с нажимом спросила Гермиона.

– Но человек, с которым я говорил вчера, – Гарри, – Рон отмахнулся от ее попытки возразить. – Нет, послушай! Когда Гарри «уничтожил» Волдеморта в первый раз, тот ведь не умер, правда? Его тело было большей частью разрушено, но что-то все же сохранилось, как вместилище души. По крайней мере, так мне Гарри объяснял.

– Так то Волдеморт! – раздраженно возразила Гермиона. – У него это вышло лишь потому, что он защитил себя от смерти всеми доступными видами Темной магии.

– А Гарри связан с Волдемортом. И у него есть и собственная защита. Что, если с ним тоже случилось что-то подобное? А потом они поместили его дух в тело другого человека?

– Это же Темные Искусства, – возмутилась Джинни. – И что случилось с тем человеком, чье тело было использовано?

– Может, у него поражение мозга, или его поцеловал дементор, – заметила Гермиона, обдумав последние слова. Она повернулась к Рону: – Ты вроде говорил, что, по словам, Гарри с ним что-то произошло во время нападения. А что именно?

– Он об этом не слишком распространялся, – ответил Рон. – Я просто поймал его, когда он принимал зелье, – он думал, что я уже сплю, и я спросил его, что это такое. Он ответил, что это лекарство, чтобы уменьшить побочный эффект рухнувших охранных заклятий – хоть его и не было в доме в тот момент, нарушение защитных чар все равно задело его. Он точно решил, что я подумал, что ему небезопасно принимать всякую дрянь, вот и сказал мне, что я могу поговорить об этом с Дамблдором, но не с Помфри. Сказал еще, что Помфри об этом не знает и что зелье ему варит непосредственно Снейп, и только Снейп знает, что произошло. Гарри сказал, что Дамблдор и словом не обмолвился перед старой компанией, потому что слишком много пришлось бы рассказать «о заклятьях и о том, что со мной случилось» – это его точные слова. Услышав это, я и решил посмотреть, что вы там раскопали.

– Вообще-то это Джинни раскопала, – заметила Гермиона, напряженно раздумывая, что же это за зелье. – Как часто он должен его принимать?

– Сказал, что через день, – ответил Рон.

– Значит, это не Оборотное зелье. Разве что они слегка изменили принцип его действия и ослабили сходство, но сумели добиться более длительного срока действия, – Гермиона нахмурилась. – Сможешь достать мне образец?

– Может быть. Попробую. Хочешь, я прямо сейчас сбегаю в нашу спальню и посмотрю, если Гарри еще не вернулся?

Рон припустил обратно в башню. Гермиона направилась в библиотеку, договорившись с Роном, что подождет его там. Джинни осталась на улице – Гермиона решила, что подруга просто хочет побыть одна.

В библиотеке Гермиона снова вернулась к прежней подборке книг. На прошлой неделе она пересмотрела все книги, наложив Indicio даже на сборник легенд, но так и не нашла ни одного упоминания о Мейланте. Теперь она решила снова вернулась к более современным книгам и попробовать более редкие заклятья.

Она как раз перебирала все варианты с «лэнт», когда в библиотеку ввалился донельзя расстроенный Рон.

– Тумбочка Гарри заперта , – сообщил он. – Заклятьем. Открыть без контрзаклятья я бы не смог, а если использовать контрзаклятье, то он точно заметит, что кто-то пытался взломать замок.

Гарри подозрительно посмотрел на ингредиенты, отобранные зельеваром для приготовления «сквибовского наркотика», как он окрестил зелье в уме. Среди всего прочего в него входили коготь дементора и ягоды белладонны. Северус тем временем отмерил небольшое количество какой-то густой темной жидкости.

– А это что?

– Патока угрюмля.

– И Эйвери нравилась такая гадость?

– De gustibus non est disputandum.

– Чего?

– Если перевести, то «О вкусах не спорят».

– О, – Гарри передал отцу мельничку с растолченными клыками жеманницы. – Даже не знаю, как и проглотить такую гадость. На вид это даже более мерзко, чем Оборотное зелье, а ведь там был волос Гойла!

Северус замер, потом медленно повернул голову к Гарри. Движениями он сейчас напоминал хищную птицу.

– Ты превращался в Гойла? – угрожающе спросил он.

– Это было сто лет назад, – торопливо ответил Гарри. Выражение лица Снейпа не изменилось. – На втором курсе, когда была вся эта ерунда с Тайной Комнатой. Рон, Гермиона и я подозревали во всем Малфоя, вот мы с Роном и обратились в Крэбба и Гойла, чтобы выкачать из него сведения.

Неодобрительное выражение Снейпа сменилось легким смешком:

– И что же вы выяснили?

– Что Малфой не был наследником Слизерина и что от слизеринской гостиной прямо в дрожь кидает.

– В дрожь кидает? – переспросил Северус ледяным тоном.

– Ну, это простительно, учитывая то, что нас бы убили, если бы поймали на таком.

– Да, это усиливает ощущения, – признал Снейп.

– А когда твои планы наконец осуществятся? – спросил Гарри, пытаясь увести разговор в сторону от своих былых прегрешений. – Я просто хочу знать, сколько мне придется водить за нос моих друзей. Мне это неприятно.

– У меня разные планы. Некоторые уже осуществились, некоторые пока только разрабатываются. Я все еще надеюсь на те устройства, что разрабатывает Флитвик, но у него получается намного медленнее, чем хотелось бы.

– Но ты сейчас хотя бы не рискуешь?

– Я всегда рискую, – с горечью ответил Снейп.

– А все-таки?

– Сейчас подозрения Темного Лорда перекинулись на других. Однако меня беспокоит, что место встреч теперь настолько близко к Хогвартсу.

– Но ведь тогда нам будет легче следить за ними, так ведь?

– Может, и будет. А может, он специально выбрал настолько ненадежное место, рассчитывая, что мы сунемся туда в надежде узнать, что он замышляет, – Северус убавил огонь под котлом. – А как у тебя с твоими гриффиндорскими друзьями?

– Не очень.

– Я уже догадался по твоим синякам.

– Вообще-то я их заслужил, – покраснел Гарри.

– Даже так?

– Я оскорбил Рона: сказал, что он на пару с Джинни собирается развлекаться с Гермионой.

Снейп поперхнулся и сдавленно засмеялся.

– Ну, ты понимаешь, Рон сказал, что они идут гулять на озеро, а обычно так говорят, когда… ммм…

– В наше время говорили то же самое.

Гарри заколебался. Наконец, решившись, он выложил и прочие проблемы:

– А Гермиона сказала, что не хочет больше встречаться со мной.

Северус вздрогнул и неуверенно взглянул на Гарри:

– А вы встречались?

– Не совсем. Мы целовались…

– А теперь она предпочла Уизли, правильно я понимаю? – успокоился Северус.

– Нет… это все из-за того, что я не сказал ей, куда ухожу. Но она сказала, что мы все равно друзья. А потом я все испортил, случайно сказав «Темный Лорд».

– В прошлом году ты накинулся на меня из-за этого, – осторожно напомнил Северус.

– Я помню. А теперь даже не замечаю, как произношу эти слова, – Гарри ссутулился. – И это меня пугает.

Гермиона так ничего и не нашла, хоть и просидела в библиотеке несколько часов после обеда, да и Рон помогал ей. Она невольно вспомнила, как на первом курсе они столь же безуспешно пытались разыскать хоть какое-то упоминание о Николя Фламеле. Когда Рон направился к полкам, собираясь набрать еще книг, Гермиона почувствовала на себе чей-то взгляд. Она подняла голову. Перед ней, прислонясь к стене и скрестив руки на груди, стоял ухмыляющийся Драко Малфой.

– Развлекаешься? – с издевкой спросил он.

– В каком-то смысле. Это не домашнее задание. Чего тебе, Малфой?

Малфой выпрямился и подошел на шаг ближе.

– Я тут видел вашего друга – или уже бывшего друга? – и подумал: а знаете ли вы, где он бывает?

Гермиона подавила желание расспросить подробнее. Малфой вряд ли добровольно поделится с нею хоть чем-то, даже информацией.

– Без понятия, – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно более равнодушно.

– Он отправился в лабораторию профессора Снейпа, – сообщил Драко, явно наслаждаясь столь пикантной новостью. – Не в школьную, а в личную лабораторию. И Снейп был там. Я ждал целый час, но никто из них так и не вышел. И что ты об этом думаешь?

– Слушай, Малфой, – процедила Гермиона сквозь зубы, – похоже, тебе известно больше, чем нам.

– Уж не нуждается ли Мальчик-Который-Ничего-Не-Умеет в дополнительных занятиях? – протянул Малфой. – Или тут нечто более личное ? Он, кажется, неплохо ознакомился с теоретической частью Темных Искусств, как по-твоему?

– Ты что, не понял, Малфой? Я не знаю .

Малфой отступил на шаг, нахмурился, пристально оглядел ее и спросил:

– Но хотела бы, верно?

Гермиона поколебалась, потом утвердительно кивнула.

– Как насчет сделки, Грейнджер? Маленький обмен сведениями. Я буду рассказывать тебе все, что узнал, если ты пообещаешь делать то же самое.

– Если я что-нибудь узнаю про Гарри, ты будешь последним человеком, которому я об этом расскажу.

Заметив, как вспыхнули глаза Малфоя, Гермиона поняла, что сказала больше, чем собиралась. Малфой точно понял, что она тревожится за Гарри. Ответ его, однако, прозвучал легко и небрежно:

– Так уж и последним, Грейнджер? Я полагал, у вас найдутся враги пострашнее меня.

– Я не пойду на такую сделку!

– Я пойду, – раздался голос Рона.

И Малфой и Гермиона ошеломленно посмотрели в проход между полками, где стоял побледневший Рон.

– Ты, Уизли? А я-то думал, что все те редкие мысли, которые появляются в твоей голове, исходят от Грейнджер.

Лицо Рона исказилось от гнева, но голос звучал ровно:

– Но только один вид информации: я буду давать тебе знать, когда он уходит из гриффиндорской башни, если ты будешь сообщать мне, видел ли ты его в подземельях и где именно в подземельях.

Малфой подскочил к Рону и протянул ему руку:

– По рукам.

Гермиона увидела, как Рон поколебался, потом схватил протянутую руку, быстро встряхнул, отпустил и брезгливо вытер ладонь о край мантии, словно прикосновение Малфоя было чем-то грязным.

– Что ж, я пойду, у меня дела, – протянул Малфой. – Жду ваших сов в любое время, – он снова взглянул на Гермиону. – Так значит, это не домашнее задание?

– Ты когда-нибудь слышал об Августе Мейланте?

Малфой широко раскрыл глаза от удивления. Он подошел ближе и посмотрел на лист с заклинаниями. На лице его вновь появилась усмешка: – А зачем он тебе понадобился?

– Не твое дело.

– Вот как? – Малфой пренебрежительно взглянул на нее: – Я мог бы рассказать тебе о Мейландте – достаточно, чтобы ты могла разыскать его в библиотеке. А что я получу взамен?

– Достаточно, чтобы отыскать его?

– И даже больше. Подобную информацию ты здесь не найдешь.

– Что же ты хочешь?

– Он уходил, вы понятия не имеете, куда, и вас это беспокоит, – это очевидно, и не пытайся это отрицать, – прищурился Малфой. – Назови дни, когда это было, и я расскажу тебе про Мейландта.

Гермиона задумалась. Она не видела, чем такие сведения могли бы повредить Гарри – то, что пообещал Рон, было куда более опасно – но ее беспокоило то, что Малфой вообще заинтересовался этой информацией.

Малфой нетерпеливо дернулся:

– Ну, Грейнджер? Мне неприятно даже твое существование, не то что присутствие. Не заставляй меня ждать, пока ты тут прекратишь трястись.

– В первый же день, – неохотно сказала она. – В тот вторник, в ту пятницу, в этот вторник…

– И сейчас.

Гермиона кивнула. «Что я творю?» Она старалась унять ужас от своего маленького предательства. «Чтоятворю?»

– А в другие дни?

– Не уверена.

– Сойдет, – кивнул Малфой. – Мистер Мейландт был другом моего отца. Я его не помню и никогда не встречался с ним – он умер, когда я был еще маленьким. Но отец рассказывал мне, что он учился на одном потоке с отцом Гарри. Они надеялись, что мистер Мейландт сможет убедить Джеймса Поттера поддержать Темного Лорда.

– Сейчас, как же, – презрительно фыркнул Рон. Малфой ответил ему пренебрежительным взглядом.

– Поттеры были старинной, почтенной, чистокровной семьей… пока в эту семью не вошла мать Гарри. Неудивительно, что от их наследника ожидали, что он будет хоть сколько-нибудь гордиться своим наследием.

– А может, он гордился своим наследием, не чувствуя при этом необходимости унижать кого-нибудь другого, – резко сказала Гермиона.

– Или, может, его просто очаровала хитроумная красивая грязнокровка, решившая, что для нее это шанс пробраться в высший свет магического общества, – парировал Малфой, усмехнувшись.

– Да как ты смеешь говорить такое о маме Гарри, – шепотом возмутился Рон. – Я скажу ему об этом!

– Я всего лишь заметил, – прошипел Малфой, – что подобная точка зрения имеет такое же право на существование, как и любая другая. Надеюсь, что Гарри это поймет.

Глава 41. Выпуск 77-го

Едва Малфой ушел, Гермиона обратилась к мадам Пинс с вопросом, как отыскать студента, учившегося в Хогвартсе.

– Имеются списки всех студентов, – обстоятельно объяснила библиотекарь.– Списки эти составляются каждые пятьдесят лет, и к ним приложены заметки и фотографии. Тот, кого вы ищете, закончил Хогвартс до 1949-го года?

– Нет, – ответила Гермиона. – В 77-м.

– Тогда вам стоит поговорить с профессором Макгонагалл, – нетерпеливо махнула рукой мадам Пинс. – Или поискать в архиве. Кстати, там вы найдете и невостребованные фотографии, – женщина скривилась от отвращения. – Они разложены по коробкам в зависимости от даты – по десятилетиям – и находятся позади газет и журналов за те же годы.

После такого подробного объяснения Рон и Гермиона немедленно перебрались в архивную комнату, чтобы отыскать фотографии семидесятых годов. Поиск затянулся, но в конце концов им удалось обнаружить ящики за подшивкой «Изменений в трансфигурации». Гермиона отыскала ящик с наклейкой «Фотографии: 1970-79» и с помощью левитирующего заклятья перенесла его на стоящий в комнате стол, устроив при этом настоящую пыльную бурю.

Фотографии в коробке лежали не по порядку, и лишь некоторые из них были снабжены датой или пометками. То, что снимки были разных размеров, тоже не облегчало поиска. В конце концов Гермиона отобрала пачку примерно в дюйм толщиной для себя и такую же для Рона.

– Все равно придется все перебирать, – заметила она и взмахнула палочкой: – Titilio .

На нижней части фотографии появились два имени. Рон, заглянул через плечо Гермионы и громко произнес: – Фици и Грейс?

– Это Определяющее заклятье. Оно не такое точное, как Идентификационное, но накладывать его легче. Вот только оно называет людей лишь теми именами, которыми их называли в то время, когда были сделаны фотографии.

– Что мне теперь, на все снимки это заклятье накладывать?

– Только на те, где снят достаточно взрослый юноша, которого ты раньше никогда не видел.

Они уже возились в архиве около получаса, когда Рон воскликнул:

– Смотри! Правда, очень похож на Гарри?

С этими словами он протянул Гермионе фотографию, на которой был снят мальчик лет тринадцати-четырнадцати, с взлохмаченными темными волосами и темными глазами. Мальчишка, заметив, что на него смотрят, взъерошил волосы, вытащил из кармана снитч и принялся играть с ним. К мальчишке подошел другой мальчик, повыше, встал у его правого плеча и скрестил руки на груди. Еще один мальчик, пониже, в точности повторял все движения своего соседа слева. Четвертый мальчик что-то оживленно втолковывал первому.

– Titilio, – машинально взмахнула палочкой Гермиона. На фотографии появилась надпись: Бродяга – Ремус – Джеймс Поттер – Петтигрю .

– Думаю, что это получше, чем Идентификационное заклятье, – ахнул Рон.

– Джеймс Поттер, – громко произнесла Гермиона и нахмурилась, увидев, как Джеймс отступил на шаг и слегка повернулся, бросив несколько слов Сириусу через плечо. Фыркнув, Гермиона саркастично заметила: – Он что, считает себя царем вселенной?

Высокомерный взгляд Джеймса ранил ее – не только потому, что заставлял взглянуть на Поттера-старшего с другой стороны, но и потому, что не походил на новоприобретенный взгляд Гарри. Понаблюдав за Джеймсом с минуту, Гермиона решила, что тут разные виды высокомерия. Джеймс явно был преисполнен осознания собственной значимости и был уверен, что все вокруг признают ее. «Точь-в-точь Малфой», – помрачнела она.

Ремус чуть подвинулся за спиной Сириуса и теперь смотрел в камеру. Он улыбнулся, но скорее от предвкушения чего-то, чем от радости. Гермиона вдруг заметила, что надпись пропала, и вновь взмахнула палочкой. На этот раз на снимке значилось «Мародеры» .

Рон с Гермионой нашли фотографию профессора Макгонагалл (куда моложе, чем сейчас) и профессора Дамблдора (вот уж кто совсем не изменился!), играющих в снежки, и несколько карточек, на которых были Джеймс Поттер и Лили Эванс. Пустые снимки, обитатели которых на время скрылись, они откладывали в сторону.

– Ой! – воскликнул вдруг Рон. – Двое парней целуются, – и быстро отложил фотографию в сторону.

– Дай посмотреть! – протянула руку Гермиона.

– Ну Гермиона! – Рон прижал перевернутую фотографию рукой. – Зачем тебе это?

Гермиона ненадолго задумалась: – А что бы ты сказал, если бы услыхал от меня: «О, тут две девчонки целуются!

– Ну… наверно, попросил бы «Дай посмотреть», – признался Рон, покраснев.

– Вот видишь. Так что дай посмотреть, а?

Когда они перевернули фотографию, на ней никого не было.

– Н-да, кажется, они решили обойтись без свидетелей, – пробормотал Рон. Гермиона закатила глаза и отложила фотографию в сторону.

* * *

– Мне скучно, – глухо сказал Гарри. Ему казалось, что язык распух и с трудом ворочается во рту, и выдавить удалось лишь эти слова, хотя он собирался сказать, что стенка котла, на которую он уставился – не слишком интересное зрелище.

– Неудивительно. Ты уже три часа так сидишь.

– Что? Ой, блин!

– Следи за выражениями, Поттер, – рассмеялся Северус как будто издалека. – Правда, учитывая обстоятельства, баллы я с тебя не сниму.

* * *

Лишь любовь к квиддичу заставила Рона наложить заклятье на фотографию с квиддичной командой Гриффиндора, зато он не пропустил загонщика, который называл себя полным именем: Август Мейландт.

– Гермиона!

– Меня не интересует квиддич!

– При чем тут квиддич?! Похоже, я его нашел.

* * *

– Сделай доброе дело, – попросил Гарри, с трудом подбирая слова.

– Свет я не погашу – мне работать надо.

– Свяжись с Ремусом через камин и скажи ему, что я … опоздаю.

* * *

– Значит, он был гриффиндорцем, – нахмурилась Гермиона, разглядывая фотографию. – Ты думаешь, что он был другом профессора Снейпа? В смысле, когда Снейп учился.

– Не могу представить, чтобы хоть кто-то был другом Снейпа. И уж конечно не гриффиндорец.

– Но он тогда сказал «друзья-гриффиндорцы», – Гермиона поднесла фотографию ближе и посмотрела на надпись. – Так его фамилия заканчивается на «дт»? Неудивительно, что я не могла его разыскать.

* * *

– Да когда же это, наконец, кончится! – последовала долгая пауза. – Я просто не могу уже больше.

– Тебе придется потерпеть еще час, может, немного больше. Но потом будет приятнее – пока не потребуется магия.

– Нет, Эйвери точно чокнутый.

* * *

Теперь, когда Рон и Гермиона знали, как выглядит Август Мейландт, просмотр пошел веселее. Гермиона уже успела проверить стопку дюйма в три, как заметила, что пара, шокировавшая Рона, вернулась назад.

– Вот они! – воскликнула она, хватая снимок. Два стройных мальчика, один со светло-каштановыми волосами, другой черноволосый, шептались о чем-то и периодически целовались. Поцелуи не давали разглядеть их лица. Наконец мальчик пониже, с каштановыми волосами, повернулся к ним лицом. Брюнет плотно прижался к нему сзади. Гермиона ахнула.

– Если тебе это так нравится, забирай это в свою комнату и любуйся! – прошипел Рон.

– Да ты посмотри! Это же профессор Люпин!

Рон взглянул на снимок, оторопело потряс головой, прикрыл глаза, потом снова впился в фотографию и тихо прошептал: – Ух ты!

Брюнет жадно целовал шею молодого Ремуса Люпина, а тот откинул голову назад и явным образом то постанывал, то хихикал. Наконец он оттолкнул от себя второго мальчика, улыбнулся и что-то сказал. Долю секунды брюнет смотрел на него с хитрой улыбкой, потом взял за руку и нежно утянул прочь.

– Где-то я его видела, – задумчиво сказала Гермиона. – Эх, надо было наложить заклинание…

– Ты не заметила, с какого он факультета?

– Нет. Люпин все время прикрывал герб, – вздохнула она. – Ладно, они еще вернутся. А теперь, когда мы знаем, как пишется имя Мейландта, может, нам стоит проверить школьный архив? А потом я примусь за домашнее задание.

Гермиона предложила начать с подшивки «Ежедневного Пророка» за 1977 год, потому что в том году Август должен был закончить школу. Это оказалось труднее, чем они предполагали. Старые подшивки «Пророка» были разложены по месяцам, и в каждом выпуске было немало упоминаний о Мейландтах. Оказалось, что Август происходил из большой семьи, минимум два члена которой служили в Министерстве магии, и еще большее количество упоминалось в светской хронике. Рон и Гермиона наткнулись на фотографию с благотворительного ужина общества охраны земельных угодий со странноватым названием «Вечная ненаходимость». Август, красивый, широкоплечий блондин, был снят там рядом со стройным, черноволосым Джеймсом Поттером. Юноши обнимали друг друга за плечи, но поза смотрелась нарочитой – они ни разу не взглянули друг на друга и не прикоснулись друг к другу, и напряженно смотрели лишь перед собой или в сторону. Заголовок гласил: «Самые завидные женихи сезона Август Мейландт и Джеймс Поттер вместе учатся и играют в квиддич в Хогвартской школе чародейства и волшебства ».

– Будто Ахилл с Аяксом, верно? – спросил Рон.

– Я бы сказала, тигр и гепард, – ответила Гермиона. – Но в общем, ты прав. Такое ощущение, что им до ужаса надоело улыбаться.

Время ужина наступило до того, как они добрались до сентября.

– Мы все делаем неправильно, – заметил Рон по дороге в Большой зал.

– Ты думаешь?

– Нужно просто посмотреть некролог, нам же известно, когда он умер. А уж оттуда мы узнаем, что и когда он сделал, и сможем отыскать это в газете.

За гриффиндорским столом они увидели Гарри. Гермиона смутилась, вспомнив об утренней ссоре, но Гарри лишь посмотрел на них и безмятежно улыбнулся. К мадам Помфри он явно не зашел – глаз по прежнему был заплывшим, да и другие синяки были заметны.

– Гарри, – Рон подтолкнул друга локтем, желая обратить на себя его внимание. – Ты меня прости за утро.

– М-м? – моргнул Гарри, переводя взгляд на Рона и вновь улыбаясь. – Э-э… не переживай. Мне же за дело досталось, правда?

– Дружище, с тобой все в порядке?

Гермиона не удивилась вопросу Рона. Гарри не злился, не смущался, он просто выглядел целиком поглощенным своими мыслями.

– Мне просто нужно выспаться, – пожал плечами Гарри. От его приветливости просто легкая оторопь брала, но голос звучал совершенно искренне, без всяких скрытых эмоций. – А у вас как? Хорошо провели время?

– Уж куда лучше, – с сарказмом ответил Рон. – Она кучу времени продержала меня в библиотеке и заставила просмотреть чертову уйму книг.

– Мы нашли Августа Мейландта! – с торжеством объявила Гермиона.

– Поздравляю, – улыбка Гарри стала еще шире. – Вам кто-нибудь подсказал?

Гермиона пристально взглянула на него. «Не может быть…»

– Ты знал, – с упреком сказала она.

Гарри кивнул.

– Кончается на «дт», – он широко зевнул.

– А мне почему не сказал?

– А ты не спрашивала, – пожал плечами Гарри, обаятельно улыбнувшись.

– Я ведь просила помочь! Знаешь, сколько времени мы потеряли в библиотеке?

– Извини, конечно, но я предупредил тебя, что не стану помогать.

Гермиона встала и ушла на другой конец стола. Гарри не пошел за ней. Рон остался сидеть рядом с Гарри, хоть и частенько поглядывал на Гермиону.

К концу ужина Гарри все еще чувствовал себя немного отстраненно. А ему еще нужно было поговорить с профессором Люпином – Северус перенес время встречи на вечер. Гарри очень хотелось, чтобы поскорее наступило завтра. Он ушел от отца лишь тогда, когда способность к магии вернулась и он смог нормально думать и внятно разговаривать, но понимал, что чувствовать что-то он пока не в состоянии. Гнев Гермионы и искреннее раскаяние Рона казались ему сейчас равноневажными, и он понимал, что теперешнее безразличие может выйти ему боком в будущем.

Посмотрев на часы, и увидев, что до встречи с Ремусом оставалось еще полчаса, Гарри решил пойти прогуляться. Если к моменту возвращения чувство безразличия не пройдет, он скажет Ремусу правду, или, по крайней мере, часть правды.

Вечер был чудесным: тихим, теплым и безветренным. Гарри прошел к озеру и остановился, глядя на воду. Подняв заклятьем левитации ветку с земли, он заставил ее пролететь над поверхностью воды, снова и снова окуная высохшие листья в воду, пока из воронки на поверхности не показалось щупальце и не утащило ветку в глубину, разломав ее с громким треском на мелкие кусочки.

– Я ни за что, никогда не откажусь от этого, – улыбнулся Гарри. Затем вздохнул и негромко произнес: – Думаю, что теперь у меня получится внятно говорить с Ремусом. «Да, я почти в порядке», – подумал он и пошел обратно в замок.

Подойдя к кабинету Люпина, Гарри остановился на секунду, а потом решительно постучал.

– Войдите, – отозвался Люпин.

Гарри распахнул дверь, вошел и вежливо поздоровался: – Здравствуйте, профессор Люпин, – он решил больше не называть Люпина по имени – это уже привело один раз к неприятностям на уроке.

– Здравствуйте, мистер Поттер. Садитесь, пожалуйста.

Гарри сел. Люпин сидящий за столом, сцепив руки перед собой, грустно посмотрел на него: – Вы подрались.

Гарри опустил голову и кивнул.

– И драка помешала вам прийти после обеда?

– Нет. Я… я работал с от… с Северусом, и в лаборатории случилась неприятность, так что я не мог…– зачастил Гарри, немного подумав.

– Гарри, прекрати, – предупреждающе протянул Люпин. Изумленный Гарри смолк.

Люпин расцепил руки и продемонстрировал Гарри небольшой шарик серо-черного цвета.

– Что это?

– Обычный детектор лжи. Если он почернел, значит, лжет либо человек, держащий его в руках, либо тот, кто разговаривает с этим человеком, – за время объяснений шарик посерел, а потом и вовсе побелел.

– Это же нечестно! – вспылил Гарри.

– Что нечестно? Что ты не сможешь лгать? – ошарашенно спросил Люпин.

– Да!

– Не знал, что это непременное условие наших бесед, – последовал холодный ответ.

– Обычно нет, но… Слушай, тебя это не касается. Ты не имеешь права давать мне Веритасерум…

– Веритасерум заставляет тебя говорить правду. Детектор лжи – нет. Ты ведь можешь просто посмотреть на меня и честно ответить: «Не скажу».

– Чертовски убедительно, – надулся Гарри, заметив, что шар побелел. – И с какой стати он понадобился тебе для разговора именно сейчас?

– Это случайно вышло, – слегка покачал головой Ремус. – Детектор мне будет нужен для уроков на будущей неделе. Перед твоим приходом я как раз проверял его.

Цвет шара не изменился, и это убеждало лучше любых слов. Гарри потребовал: – Положи его так, чтобы я тоже видел.

– Зачем?

– Если я не должен тебя обманывать, то и ты не сможешь соврать. Это по-честному?

– По-честному, – кивнул Ремус, не выпуская детектор из рук. Он выглядел очень уставшим.

– Как продвигается карта?

– Что?

– Кар… – Люпин осекся, с изумлением глядя на Гарри. Детектор на мгновение посерел. – Ничего. Э-э… Как дела с Роном и Гермионой?

– Паршиво.

Оба посмотрели на детектор: тот остался белым.

– Ладно, к делу, – профессор Люпин выпрямился. – Почему ты не пришел после обеда?

– Тебя это не касается.

– Ты нарушил мои планы, так что очень даже касается.

Детектор подтвердил правдивость обоих предложений.

– Он оценивает искренность, а не истинность чьих-то слов, – кивнув, заметил Гарри.

– Именно. А теперь прекрати уводить разговор в сторону.

– Могу лишь повторить свой ответ.

– Тогда я повторю вопрос, – Люпин угрожающе наклонился вперед. – Изволь ответить на него, иначе я назначу тебе взыскание и пожалуюсь твоему отцу.

Гарри расхохотался.

– И что тут смешного? – требовательно спросил Люпин.

– Мне никто никогда не угрожал, что пожалуется моему отцу, – усмехнулся Гарри. – Но учитывая, что он тоже замешан в этом, он вряд ли удовлетворит твое любопытство.

Ремус покачал головой и вздохнул.

– Гарри, ты можешь мне сказать хотя бы часть правды?

Гарри глубоко задумался и наконец ответил: – Я не смог прийти из-за зелья, которое принял умышленно, но не для развлечения. Большего я сказать не могу.

– И тебе обязательно было принимать зелье именно после обеда?

– Нет. Я принял его раньше, но мы не знали, что оно будет действовать так долго. Я оказался более чувствительным, чем рассчитывал Северус. Он считает, что это от непривычки к некоторым компонентам.

Ремус посмотрел по-прежнему белый шар, слегка покрутил его и кивнул:

– Ну ладно. Северус учит тебе Темным Искусствам?

Гарри открыл было рот, собираясь ответить «нет», но остановился, припомнив лекцию отца о том, как накладывать Круциатус. – Самим заклятьям нет, – искренне сказал он.

Ремус ответил ему недоверчивым взглядом и слабо спросил: – Но?

– Но он позволяет мне читать любые книги и обсуждает их со мной. Теоретическая часть книг содержит гипотезы, относящиеся к Темным Искусствам. Он абсолютно недвусмысленно потребовал, чтобы я не пытался воспроизвести хоть одно из этих заклятий, – Гарри заколебался и прибавил: – Да мне и не особо-то хочется их накладывать, – детектор подтвердил и это.

Ремус с явным облегчением кивнул.

– Сев остается Севом, – пробормотал он, снова глядя на шар. Гарри внезапно решил, что стоит воспользоваться моментом.

– Почему ты не рассказал мне про оборотня? – быстро спросил он.

– Про какого?

По шару пробежала серая тень. Ремус заметил это, но предпочел сделать вид, что ничего не видит. Гарри упорно продолжал: – Про твою знакомую.

– Потому что тебя это не касается.

Гарри возмущенно взглянул на Ремуса, тот ответил не менее сердитым взглядом и крепко сжал шар в кулаке. Гарри был уверен: это оттого, что Ремус точно знал, какого именно детектор сейчас цвета.

– Она не сделала ничего плохого. Ты не имеешь права обвинять ее только в том, что она – оборотень. Нельзя не верить человеку или ненавидеть его только из-за этого!

– Она встречалась с Волдемортом.

Ремус дернулся и взглянул на шар. Он явно не знал об этом – а может, просто не хотел знать.

– Она может разговаривать с кем угодно. Она ничего не сделала !

– Пока не сделала.

Боль, пробежавшая по лицу Ремуса, многое сказала Гарри. Он надавил: – Но ты остаешься верен своим друзьям, верно, Ремус? Как бы они ни поступали, – он усмехнулся и добавил: – Просто хаффлпаффец, да и только.

Ремус так и не поднял головы.

– Она ничего не сделала, – повторил он. – И может быть, и не сделает.

Серые волны выдали его сомнения, и Гарри подавил воскресшее было участие к оборотню.

– И как ты только оказался в Гриффиндоре? – пренебрежительно спросил он.

Ремус дернулся, нервно взглянул на Гарри и с горечью спросил: – Честно? Я просто уговорил шляпу не отправлять меня в Хаффлпафф или в Рэйвенкло. Сириус уже был распределен в Гриффиндор, и Джеймс не сомневался, что попадет туда же. Шляпа спросила: «Значит в Гриффиндор, да?», – тут Гарри подумал, что Ремус очень точно изобразил странный голос Шляпы. – «Что ж, мужества тебе не занимать, и у тебя сильное чувство чести, хотя и странное – очень странное. Да, ты можешь учиться в Гриффиндоре. Я, правда, думаю, что тебе больше подошел бы Хаффлпафф или даже Рэйвенкло. Там много таких, как ты». Но я продолжал просить: «Пожалуйста, в Гриффиндор», и в конце концов она согласилась.

– А, – Гарри слегка улыбнулся смущению Ремуса и наклонил голову к белому шару. – А меня шляпа хотела запихнуть в Слизерин, – признался он в качестве извинения.

– Что? – ошеломленно воскликнул Ремус.

– Она сказала: «Ты сможешь многого добиться» и «Слизерин поможет тебе достигнуть величия», а я все твердил: «Только не Слизерин, только не в Слизерин». В конце концов она уступила и сказала: «Ну что ж, тогда ступай в Гриффиндор». Так я туда и попал, – Гарри многозначительно посмотрел на шар в руке Ремуса. – Дамблдор сказал, что это из-за моей связи с Волдемортом, но я теперь так не думаю. Скорее всего, это из-за моей способности всюду совать нос, – он задумался и прибавил: – А еще я мог бы стать очень сильным Темным волшебником. У меня жуткий характер и иногда мне хочется командовать окружающими. Слизерин мог бы развить эти качества.

– Да.

– Иногда мне даже хочется провести опрос – анонимный, конечно, и проверить, сколько же людей беспрекословно отправились на факультет, куда отправила их Шляпа. А то мы придаем этому выбору слишком большое значение. Конечно, факультет определяет черты характера, но не так сильно, как мы считаем.

Ремус улыбнулся и перевел глаза на детектор: – Думаю, ты прав, – а потом вздохнул и посмотрел на стол, машинально отодвинув в сторону бумаги. – А как Северус?

– Все так же, – пожал плечами Гарри. – Он сегодня от души повеселился – даже притом, что я явился к нему с подбитым глазом и кучей проблем.

– Он опять весь обед сверлил меня взглядом.

– Это из-за женщины-оборотня, поручусь в этом. Он видел, как она разговаривала с Волдемортом. Поэтому и запретил мне оставаться с тобой наедине.

– Он мне совсем не доверяет.

– Он сказал, что если тебя… принуждают к чему-то, ты сможешь выкрутиться, заявив, что за тобой следят. Это не совсем недоверие.

– Так он обо мне заботится? – горько улыбнулся Ремус. – Что-то с трудом верится.

Глава 42. Убийства и воспоминания

Уйдя от Ремуса, Гарри вернулся в спальню, завалился спать и проспал допоздна – благо, это было воскресенье. Проснулся он с пересохшим ртом и странным чувством несосредоточенности. Гарри решил, что это остаточный эффект зелья, и постарался запомнить свои ощущения, чтобы впоследствии иметь возможность изобразить их. К сожалению, это означало, что он не может перестать о них думать. Остаток утра Гарри с отвращением размышлял о несделанных домашних заданиях, но так и не смог заставить себя за них взяться.

На обед он пошел первым. После стакана тыквенного сока ему полегчало, а когда он съел несколько ломтей хлеба, то вообще почувствовал себя нормально. Припомнив так и не приготовленные эссе на понедельник по зельям и защите, Гарри уныло подумал, что если бы он догадался сходить на кухню утром, сейчас бы он уже закончил хотя бы часть уроков.

– Гарри?

На дальнем конце стола остановился Рон. Гарри встретился с другом взглядом и почувствовал, что краснеет. «Интересно, заметил ли Рон, в каком состоянии я был вчера вечером?»

– Э-э… привет, – промямлил Гарри, лихорадочно перебирая варианты. – Посидишь со мной?

– Да, – ответил Рон, прикусив губу и, проскользнул за стол, усевшись напротив. – Тебе получше?

– Да, спасибо.

Повисло неловкое молчание.

– А… а Гермиона очень на меня сердится? – попытался нарушить его Гарри. Рон кивнул. Гарри снова уткнулся носом в тарелку: – Разыскали еще что-нибудь насчет Августа?

Рон смущенно посмотрел на него, прежде чем ответить: – Мейландта? Нет, мы занимались домашними заданиями. Собираемся поискать после обеда. Хочешь посидеть с нами?

– Да, наверно. А Гермиона не против?

– Это ее проблемы.

Через час Гарри сидел в архиве библиотеки и пытался писать эссе по зельям, а Рон и Гермиона листали январскую и февральскую подшивку «Пророка» за 77-й год. Рон время от времени обращался к Гарри, Гермиона же делала вид, что его тут вообще нет.

Где-то на середине марта Гермиона громко ахнула.

– Что такое? – спросил Гарри, забывший, что ему не интересно.

– Мейландт был Пожирателем Смерти, – ответила Гермиона, явно позабыв, что они не разговаривают.

– Это я и так знал, – слова выскочили у Гарри до того, как он смог остановиться и Гермиона поглядела на него с глубоким осуждением.

– Быть того не может! – воскликнул Рон. – Он же гриффиндорец!

Скептический взгляд Гарри встретился с раздраженным взглядом Гермионы, и минутное ощущение согласия охватило их обоих.

– Рон, тебе имя «Питер Петтигрю» ни о чем не говорит? – резко спросил Гарри.

– Говорит, конечно, но… он же был слабаком, и вообще. А этот парень…

– Питер был жалким подлизой и от души наслаждался тем, как его сильные и умные друзья издеваются над тем, кто слабее. А Волдеморт был и сильнее и умнее Сириуса и Джеймса, да и издеваться мог куда изощреннее, – холодно заметил Гарри. Гермиона вытаращила глаза, услыхав подобное определение Мародеров. Но прежде чем она успела что-то сказать, Гарри продолжил: – Думаю, что Август искренне верил в свою правоту и считал, что защищает волшебный мир от маггловской угрозы.

– Убивая детей? – резко спросила Гермиона.

– Дополнительные очки, – глухо ответил Гарри, прикрывая глаза.

– Что?

Гарри снова открыл глаза.

– Дж… Я просто слышал, что некоторые из них – из Пожирателей Смерти, в смысле, – считали очки, словно в игре, за совершенные убийства. Не знаю, правда ли это. Человек, который рассказал мне, тоже не знал наверняка, так что, скорее всего, это просто глупая сплетня, – он нервно взглянул на Гермиону. – Можно взглянуть?

– Я еще не дочитала, – возразила та. Гарри подождал, пока она закончит читать. Наконец Гермиона дочитала и бросила газету Гарри. Он нашел нужную статью, и Рон тоже склонился над «Пророком». Статья начиналась с большой фотографии, на которой был снят деревенский коттедж с парящей над ним Черной Меткой. Мужчина с министерским значком удерживал двоих рыдающих детей, один из которых мертвой хваткой вцепился в поводья крылатой лошади, несмотря на все усилия другого министерского чиновника вытащить поводья из его пальцев. Позади них виднелось нечто, накрытое одеялом – вне всякого сомнения, мертвое тело. Другое тело уносили на носилках. Рядом с этим снимком был помещен другой – красивый молодой блондин равнодушно глядел куда-то в сторону. Ниже была фотография крепко сбитой, веселой женщины, которая выглядывала из своего портрета и кивала. Заголовок под снимками гласил:

ПС Мейландт убивает аврора Тейлор и ее детей

Аврор Гвендолин Тейлор и двое из ее четверых детей погибли сегодня утром в результате нападения Пожирателей Смерти. Их убийца, Август Мейландт (сын Маркуса Мейландта и Прэшес Браун) тоже мертв – его затоптал грэниэн *^{note 8}. Животное, принадлежащее семье Тейлоров, набросилось на Мейландта после того, как старшая дочь, тринадцатилетняя Саманта, наложила на убийцу парализующее заклятье. Муж Гвендолин Тейлор, маггл, из-за которого семья, как утверждают, и подверглась нападению, во время трагедии находился в отъезде по делам.

Хотя некоторые Мейландты и обвинялись в связях с Тем-Кого-Нельзя-Называть, наличие Черной Метки на теле Августа Мейландта удивило представителей министерства. Мистер Мейландт, видный член Уизенгамота, заявил: – Я поражен тем, что мой сын…

– Ну конечно, – пробурчал Гарри себе под нос. – Где уж ему было знать о том, что давным-давно было известно половине Хогвартса, – и осекся. А вдруг отец Августа и впрямь ни о чем не знал? Ведь ему, Гарри, зачастую было известно об одноклассниках куда больше, чем их родителям. В прошлом году он был посвящен во все действия Фреда и Джорджа и знал об их замыслах гораздо больше, чем мистер и миссис Уизли – а ведь старшие Уизли были умны, да и детьми отнюдь не пренебрегали. Может, и с Маркусом Мейландтом произошло то же самое?

Дальше шло подробное описание убийства. От приведенных деталей Гарри слегка замутило. Оказалось, что самый младший ребенок был убит на руках у матери. Старшие дети велели младшей сестренке бежать, пока мальчик пытался подманить к себе грэниэна. Август метнул в бегущего ребенка Смертельным проклятьем, а старшая девочка, завидев зеленую вспышку, вслепую ударила по ее источнику парализующим заклятьем. Автор статьи не исключал возможности, что мальчик умышленно натравил коня на парализованного убийцу, хоть ребенок и клялся, что грэниэн просто вырвался у него из рук. Часть экспертов поддерживала такую возможность, часть опровергала ее. Статья цитировала мнения и тех и других.

Дочитав, Гарри отложив газету в сторону, решив не смотреть ни некролог аврора Гвендолин Тейлор, ни интервью с ее мужем-магглом.

– О чем ты думаешь? – спросил Рон.

Гарри не знал, что сказать. В голове роились беспорядочные мысли: «Так вот чем занимался Август – и мой отец заодно? Почему Август был один? У него должен был быть напарник? Не Северус ли? Может, Август был один, потому что это игра? Для него это была игра? Они действительно получали дополнительные очки за убийство всей семьи? Он был уверен, что это правое дело? Горевал ли Северус, когда его убили?»

– Не понимаю… – Рон положил подбородок на сложенные ладони. – Просто не понимаю.

Гарри покачал головой и высказал вслух мысль, наиболее беспокоящую его: – Но ведь Пожиратели Смерти обычно нападали парами или группой, верно? Где же был его напарник?

Рон схватил Гарри за запястье и рывком повернул его к себе:

– Что?!

– Нет, Рон, это все ужасно, отвратительно, и меня просто тошнит от одной мысли об этом, но что я могу сказать? Несчастные дети, на глазах у которых убили мать и младших брата и сестру… которые сами стали убийцами – и это в тринадцать и одиннадцать лет! Однако нападение было абсолютно типичным, за одним исключением: Мейландта никто не прикрывал, и это странно.

– Я не уверен, что они тогда не нападали в одиночку, – покачал головой Рон.

– Никогда! Помнишь слова твоего отца на Кубке мира? Он сказал тогда, что Пожиратели охотились стаей, как волки.

– Но почему Снейп вообще упомянул о нем? – жалобно спросила Гермиона. – Тут, наверно, что-то еще…

– Нет, именно это, – настойчиво сказал Гарри. – Снейп просто знал, что Рон – он ведь отвечал на замечание Рона – не поверит, что не всегда можно доверять товарищу-гриффиндорцу. Возможно, это не все, и Снейп еще имел в виду, что он далеко не всегда мог довериться Мейландту, потому что у того были свои завихрения насчет правильности и справедливости, но в газете вы об этом точно не найдете, – он взглянул на Гермиону, потом перевел взгляд на Рона и продолжил, не сводя с Рона глаз: – Август Мейландт был гриффиндорцем, но все равно стал Пожирателем Смерти. Это все, что ты должен знать, – Гарри вздрогнул. – Нет, пожалуй, еще кое-что. Нельзя судить о людях лишь по факультету, на котором они учатся. Слизеринец может стать твоим союзником, хаффлпаффец сможет предать, – он нахмурился. – А рэйвенкловец станет при малейшей возможности рыдать на твоем плече.

Гермиона хихикнула и прикрыла рот. Гарри ответил ей грустной улыбкой. Она опустила голову и притворилась, что поглощена чтением.

Гарри вновь вернулся к своему эссе по зельям. Рон и Гермиона продолжали листать газеты, время от времени обмениваясь попадающимися им сведениями об Августе. К Гарри Гермиона по-прежнему не обращалась, но хотя бы прекратила нарочито не замечать его. Закончив с зельями, Гарри взялся за ЗОТИ.

– Ужинать пойдем? – спросил Рон, взглянув сначала на Гермиону, потом на Гарри. Оба кивнули, и они все вместе отправились на ужин.

Рон уселся между Гермионой и Гарри, но всем троим было не до разговоров. К счастью, с другой стороны от Гарри села Тереза. Весь ужин они проболтали о квиддиче, и он снова подумал, что она славная девчушка.

После ужина Гарри, Рон и Гермиона вернулись в библиотеку. Гарри продолжил работу над эссе по ЗОТИ, а Рон и Гермиона вернулись к старым газетам. Наконец им прискучило это занятие.

– Посмотрим фотографии? – предложила Гермиона. – Мы могли бы выяснить, действительно ли Мейландт дружил с профессором Снейпом.

Гарри смолчал. Рон неохотно протянул в ответ:

– Можно, пожалуй. Правда, мы не можем тратить на них все время…

– Я знаю. Думаю, что фотографиями мы можем заниматься только в выходные. Давай все-таки посмотрим – ведь еще час до закрытия.

– Что за фотографии? – спросил Гарри.

– Студенческие – тут, в архиве, их полно.

– Мы нашли кучу снимков твоего папы! – весело сказал Рон. – Посмотри.

– И фотографию, где профессор Люпин целуется с каким-то парнем, – призналась Гермиона. – Он тогда был студентом – где-то наших лет.

Гарри благоразумно не стал привлекать внимание к тому, с кем именно целовался Ремус. Вместо этого он сказал: – Интересно, а ему известно о существовании этой фотографии? Думаю, нет. Как ты полагаешь? – и сурово взглянул на покрасневшую Гермиону.

– Скорее всего, не знает. Сюда мало кто заглядывает, да и коробка была, считай, спрятана.

Гарри протянул руку: – Дай сюда. Я ему отдам.

– Не имеешь права! – возмутилась Гермиона. – Это библиотечная собственность!

– Там Ремус. Отдай!

– Гарри прав, Гермиона, – поддержал друга Рон. – Люпин не обрадуется, если эту фотографию кто-нибудь увидит, – он же учитель и все такое. Будь там даже девушка, все равно, хорошего мало. Ты что, хочешь, чтобы на нее наткнулись младшекурсники?

– Они там только целуются и разговаривают, – возразила Гермиона, продемонстрировав фотографию Гарри. Он мельком взглянул на темноволосого парня за Ремусом и попытался выхватить снимок из рук Гермионы, но она держала крепко, а порвать снимок ему не хотелось.

– Гарри!!

– Отдай, сказал. Я отнесу ее Ремусу.

– Дай хоть Определяющее заклятье наложить.

– Да какое тебе до них дело? – Гарри поморщился, услыхав в собственном голосе истерические нотки. «Отдай, ну отдай же!..»

– Эй, дружище! – Рон положил ладонь на руку Гарри. – Не стоит так нервничать. Может, Люпин и выговорит нам, но они же только целуются, так что тут Гермиона права.

Гарри выпустил снимок из рук. Гермиона взмахнула палочкой:

– Titilio .

– И что там? – спросил Рон. Гермиона протянула ему фотографию, теперь украшенную подписью «Сев и Ремус».

– Кто такой этот Сев? – пробормотал Рон.

– Понятия не имею, – пожала плечами Гермиона.

– Ну, теперь я могу отнести ее Ремусу? – взмолился Гарри.

Гермиона вздохнула и протянула ему снимок:

– Хорошо.

Ремус медленно открыл дверь. Он выглядел еще более измотанным, чем накануне, и Гарри подумал, что полнолуние уже близко.

– Гарри? – удивился учитель.

– Ты знал о том, что в библиотеке есть фотографии студентов? – спросил Гарри, проскальзывая внутрь и доставая из сумки учебник по зельям, в который положил фотографию, чтобы она не помялась. Вытащив снимок, он протянул его Ремусу:

– Вот. Рон и Гермиона нашли.

Люпин мельком взглянул на фотографию, и дыхание его слегка сбилось. Легкая улыбка показалась на губах, но глаза остались грустными. Ремус мягко спросил:

– Он вечно скрывает лицо, верно?

– Почти всегда. Они так и не узнали, кто это, даже после того, как Определяющее заклятье выдало, что это «Сев».

– Северус, конечно, возражал бы куда больше моего.

– Да уж. Но я убедил Рона и Гермиону, что стоит отнести фотографию тебе. Так что будь готов к тому, что они начнут тебя расспрашивать, – Гарри лукаво улыбнулся. – Я и так все время вру – не стоит еще добавлять, – он взглянул Ремусу прямо в глаза. – А он бы взбеленился и бросил бы ее в огонь, или еще что-нибудь. Снимок отличный; жалко, если пропадет.

– Спасибо, Гарри.

– Только не вздумай шантажировать его этим.

– Нет, конечно, – улыбнулся Ремус. – Во-первых, я не настолько жесток, а во-вторых, у меня не хватит духу его шантажировать. А теперь ступай спать.

Лечь Гарри не мог – ему оставалось дописать не меньше четырех дюймов в своем эссе по защите. Много позже, когда все уже улеглись и в общей комнате воцарилась тишина, к Гарри подошел Рон и присел рядом. Гарри закончил предложение и поднял глаза.

– Что?

– Я тут думал про Волдеморта и всю эту глупость насчет вечной жизни, – начал Рон, – и мне пришло в голову… а можно перенести свою душу в чужое тело?

– Можно, – кратко ответил Гарри. «Нашел время выяснять такие вещи! Час ночи почти». – Только это бессмысленно. Это слишком изнурительно для чужого тела, и человек все равно умирает в течение года.

– А, – Рон отвел глаза. – Откуда ты знаешь?

– Прочитал в одной из книг по магической юриспруденции. Так раньше делали, когда один маг наносил другому смертельное ранение. Душу еще живой жертвы могли переселить в тело убийцы, чтобы человек успел привести в порядок свои дела. Последний раз такое делали, кажется, примерно в году пятидесятом. Но там нужно было действовать незамедлительно, так что случалось и так, что человека обвиняли и казнили не разобравшись. Поэтому это запретили. Да и человек с перенесенной душой нередко трогался умом, – Гарри снова перевел глаза на пергамент. – Слушай, Рон, дай мне закончить, а? Я не хочу сейчас думать об убийствах, и мне нужно сегодня дописать эссе.

– Конечно. Ну… спасибо, – Рон поднялся. – Доброй ночи, что ли?

– Спокойной ночи , Рон, – с намеком сказал Гарри.

Рон ушел.

Глава 43. Музыка души

Утром в понедельник Гарри снова проспал и с трудом успел проглотить кусок хлеба с джемом. На зелья пришлось бежать. Когда он ворвался в класс, Малфой глянул на него и кивнул на свободное место рядом с собой. Гарри слегка насторожился, но все же сел вместе со слизеринцем.

К приходу Снейпа он не успел вытащить из сумки все необходимое. Профессор попенял Гарри за лень и снял десять баллов с Гриффиндора. Заметив недоверчивый взгляд, которым отец одарил его и Малфоя, Гарри слегка пожал плечами. Снейп повернулся и продолжил путь к учительскому столу.

– На этой неделе, – объявил он, – мы начинаем изучать маскирующие зелья. Сегодня мы приготовим наипростейшее из них – мазь Охотничьих уловок, уничтожающую любой запах. Те из вас, кто изучает травологию, знают, что подобный эффект характерен и для листьев Дианиного древа: достаточно просто натереться ими и смазать подошвы обуви. Данная мазь, однако, намного эффективнее, поскольку сочетает естественные маскирующие способности с магическими свойствами, уничтожающими запахи…

К концу урока Гарри достаточно много знал о маскирующих веществах. Малфой не обращал на него никакого внимания, но когда Гарри стал укладывать вещи обратно в сумку, слизеринец спросил: – Пойдем вместе?

Они снова отстали от всех остальных. Гарри ждал, что Малфой снова заговорит об отце, или упомянет о нападении, или о Темных Искусствах. Но, к его изумлению, Малфой спросил:

– Почему твои друзья – или стоит сказать «бывшие друзья»? – интересуются Августом Мейландтом?

– Это все Снейп, – раздраженно махнул рукой Гарри. – Заявил Рону что-то вроде: «Его история покажется тебе поучительной», когда Рон начал выступать по поводу факультетов. А Гермиона присутствовала при этом разговоре – вот и прицепилась.

– Но почему Снейп упомянул именно его ? – спросил Малфой, когда они уже подходили к лестнице. – Что в нем особенного?

– Думаю потому, что он был гриффиндорцем и все же Пожирателем Смерти, – пояснил Гарри. – Не то чтобы Рону до этого не приходилось слышать о Пожирателях-гриффиндорцах, но он все равно был потрясен.

Малфой глубоко задумался. Когда лестница была позади, он сказал: – Ладно, сдаюсь. И кто же это был?

– Что? А, ты об этом. Петтигрю… ну, Хвост. Он еще и Мародером был.

– Мародером? Откуда ты знаешь?

Гарри с любопытством взглянул на Малфоя: – Ну… мне другие Мародеры рассказали.

Малфой окончательно растерялся.

– Наверно, мы с тобой говорим о разных людях. Те Мародеры, о которых я слышал, – это умные, агрессивные гриффиндорцы. Была такая компания лет двадцать назад…

– Была. И возглавлял ее Джеймс Поттер.

Малфой остановился как вкопанный.

– Твой отец был Мародером ?

– А что, двадцать лет назад в Хогвартсе учился еще один Джеймс Поттер? – закатил глаза Гарри.

– И ты знаешь, кто еще туда входил?

– Питер Петтигрю, Сириус Блэк и Ремус Люпин.

– Не думаю, что профессор Люпин был человеком подобного сорта, – недоверчиво возразил Малфой.

– Слушай, – усмехнулся Гарри, – ты-то должен понимать разницу между заводилой-шкодником и тем, кто просто соглашается поучаствовать, когда лучшие друзья уговаривают его, дразнят и обещают, что это будет ужасно весело.

– О, – Малфой с минуту обдумывал сказанное, потом ухмыльнулся: – Понятно. А твой отец?

– Был полным оторвой. Даже те, кто его любят, признают это.

На ЗОТИ они пришли вместе. Гарри поискал глазами Рона и увидел, что тот уже сидит с Гермионой. Свободных мест возле них не было, поэтому Гарри решил сесть рядом с Невиллом, за одной из передних парт. Пока он пробирался к месту, одноклассники, видевшие его рядом с Малфоем, смотрели на него с удивлением. Гарри боялся, как бы Рон не начал метать на слизеринца гневные взгляды, но рыжик, похоже, вообще старался на Малфоя не смотреть. Гарри сел рядом с Невиллом, а Малфой в другом ряду, рядом с Терри Бутом, от чего рэйвенкловец неловко поежился.

В руках у стоящего возле доски профессора Люпина был какой-то непонятный прибор, напоминающий серый цилиндр. По ширине прибор был размером с кошку, но раза в два длиннее. Люпин поставил его на деревянную подставку с двумя лимбами *^{note 9}. Сидящий совсем близко Гарри мог разглядеть, что стрелки на лимбах стояли на нижнем делении. Когда все ученики расселись, Люпин направил на прибор свою палочку. Стрелка резко рванулась вверх, и из цилиндра раздался ровный гул, стихший, когда Люпин отошел в сторону. Учитель повернулся к классу.

– Всем доброе утро. Ближайшие две недели мы будем изучать приборы, с помощью которых можно распознать Темные Искусства, врагов, опасность и обман. Уверен, что с некоторыми из них вы уже встречались – с вредноскопом, например, или выявителем врагов. Существует немало подобных приборов, и у всех есть свои плюсы и свои минусы. Сегодня мы познакомимся с детектором Тьмы Кернера. При наличии в радиусе действия Темной энергии он гудит, причем тональность и звук меняются в зависимости от типа и интенсивности энергии.

Эрни Макмиллан поднял руку.

– Да, Эрни?

– А на вас он тоже реагирует?

– Хороший вопрос, – слегка улыбнулся Люпин. – Зависит от того, в какой фазе луна. Видите, сейчас он лишь негромко гудит, когда я достаточно близко, – он подошел вплотную к детектору, который снова слегка загудел, потом отошел на шаг в сторону. – Это самый впечатляющий из всех приборов, которые я собирался вам показать, и при других обстоятельствах я отложил бы демонстрацию, пока мы не пройдем весь раздел. Однако в следующую пятницу будет полнолуние, и мне пришлось бы кричать в полный голос, чтобы вы услышали хоть слово, – он обежал учеников глазами. – Теперь, учитывая полученные сведения, попробуйте определить, каковы основные ограничения детектора Тьмы, объяснить, почему им нельзя воспользоваться для доказательства злого умысла, и указать, на кого из ваших одноклассников прибор отреагирует с повышенной чувствительностью. Кто-нибудь хочет сказать?

В классе повисла напряженная тишина. Невилл слегка отклонился в сторону, чтобы взглянуть на Малфоя. Гарри посмотрел на безмятежно улыбающегося Ремуса и решил, что тот вовсе не слизеринца имел в виду. В конце концов, сам Ремус доказал, что это неопасно. Гарри глубоко вздохнул и поднял руку.

– Да, Гарри?

– Детектор отреагирует на меня, сэр?

– Совершенно верно. Десять баллов Гриффиндору. Подойди, пожалуйста, и покажи всем.

Гарри нехотя встал. Студенты в классе не сводили с него глаз, но он решил, что не станет смущаться. Вместо этого он заставил себя выпрямиться, гордо прошел к столу, на котором стоял детектор Тьмы, и повернулся к нему лицом. Еще шаг – и прибор взвыл дурным голосом. Несмотря на принятое решение, Гарри отпрыгнул назад. Кто-то нервно хихикнул.

Гарри снова шагнул вперед – на сей раз осторожнее. Если на Ремуса прибор реагировал негромким гулом, то близость Гарри вызывала оглушительный рев, который продолжался без перерыва и на одной ноте. Но теперь Гарри был готов к этому и стоял спокойно, пока Ремус не позволил ему отойти.

– Вот так, – заметил Ремус, слегка почесывая ухо, что всегда свидетельствовало о том, что он встревожен. – Вы убедились, что знакомы с человеком, способным вызвать подобную реакцию. Может ли теперь кто-нибудь сказать мне, какой именно недостаток работы детекторы мы могли только что засвидетельствовать? Падма?

– Детектор Тьмы не способен отличить человека, находящегося под Темным заклятьем, от того, кто использует Темную магию.

– Именно! Десять баллов Рэйвенкло, – Люпин указал на Гарри. Гарри подумал, нужно ли ждать разрешения сесть на место или можно вернуться и так. – Однако ни Гарри, ни я под заклятьем не находились. В выходные я просмотрел литературу по шрамам от проклятий и убедился, что Драко был прав: шрам вызывает определенного рода связь между его носителем и наложившим заклятье. Поэтому реакция прибора на Гарри в малой степени показывает нам, как бы детектор отреагировал на самого Волдеморта, – он успокаивающе улыбнулся ученикам, вздрогнувшим при упоминании этого имени. – А теперь любой может попробовать провериться. Никаких санкций за положительную реакцию прибора не будет.

К немалому удивлению Гарри, первым поднялся Малфой.

– Можно мне, сэр?

– Если хочешь, Драко, – чуть неуверенно ответил Люпин.

Малфой с усмешкой подошел к учительскому столу и остановился в нескольких шагах от него. Усмешка пропала, он медленно закрыл глаза и неторопливо пошел к прибору, пока не приблизился на расстояние вытянутой руки. Детектор молчал. Все остолбенели.

Малфой приоткрыл глаза, все так же медленно. Лицо слизеринца оставалось на диво безмятежным.

– Вот вам еще одно ограничение, сэр, – сказал он негромко. – Детектором можно управлять, если знать, как это делается.

Неожиданно его лицо приобрело насмешливо-злое выражение. Из детектора послышалась тягучая, скачущая мелодия. Малфой снова отступил на шаг. Мелодия стала тише и при следующем движении блондина совсем смолкла.

«Окклюменция, – подумал Гарри. – Больше ничего не может вызвать подобный эффект».

– Дай-ка я попробую! – возбужденно воскликнул он.

– Чтобы пробовать, Поттер, надо знать, как, – насмешливо протянул Малфой, но Гарри, не дожидаясь разрешения, уже выступил вперед. Из детектора снова раздался громкий басовитый рев. Гарри старательно очистил сознание, изгнав все эмоции, а с ними и связь с Волдемортом. Звук стал выше и тише – теперь он был лишь ненамного громче того сигнала, который детектор издавал в присутствии Ремуса. Гарри поднял голову и взглянул поверх прибора в непривычно широко раскрытые серые глаза.

– Я неплохо умею импровизировать, – заметил он.

Драко усмехнулся и тоже шагнул вперед. Тягучая мелодия зазвучала снова. Гарри откинул голову назад и слегка ослабил контроль, завершая вызванную Драко трель громким крещендо, потом с улыбкой взглянул на одноклассника, на лице которого теперь было написано наслаждение собственной силой.

Гарри попытался оставить эмоции, но сосредоточился на счастливых, добрых, полных любви чувствах – вроде того, которое он испытал на четвертом курсе, когда Рон помирился с ним во время Тремудрого Турнира. Громкость звука от этого не уменьшилась, но тональность изменилась. Лицо Драко внезапно стало умиротворенным, будто он тоже испытывал нечто похожее. Теперь мелодия приобрела басовый оттенок, а громкость увеличилась. Гарри постарался тоже изменить тональность, чтобы его музыка была бы созвучной музыке Драко.

Игра была утомительной, но потрясающе интересной. Гарри продолжал до тех пор, пока глаза не защипало, – видимо, от пота, стекающего со лба. Взглянув на своего визави, Гарри заметил лихорадочный румянец на обычно бледных щеках слизеринца. Отступив назад, он тихо пробормотал: – Драко?

Гарри вдруг осознал, что они все еще в классе. Драко отшатнулся, и музыка смолкла. Покраснев, Гарри перевел взгляд на явно перепуганного Ремуса и тихо сказал: – Извините, сэр. Можно сесть? – его голос дрожал от усталости.

– Садись, пожалуйста.

К концу урока Гарри все еще чувствовал слабость. До него вдруг дошло, что утром он практически не позавтракал и это явно усложнило попытку управления детектором Тьмы. Мысль о том, что его забава могла вызвать интерес Волдеморта, тоже радости не прибавила.

Он суматошно запихивал в сумку книгу и пергамент, когда почувствовал, как кто-то остановился в проходе, загородив свет. Гарри робко поднял голову и увидел Драко, наблюдающего за ним.

Гарри не знал, что сказать. По выражению лица слизеринца ничего нельзя было прочесть, но странно презрительный взгляд был хорошо знаком Гарри – так обычно смотрел его отец, когда оценивал кого-то. Мальчик перевел взгляд на свои руки, стискивающие ремень сумки. Через секунду он услышал удаляющиеся шаги Драко.

Гарри несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоить дыхание, и поднялся.

Остальные шестикурсники уже ушли. За столом сидел лишь Ремус – он задумчиво глядел на Гарри.

– Гарри…

– Не нужно, – резко сказал Гарри.

– Я на тебя не сержусь.

– Замечательно, но я устал и голодный как собака. И не желаю ничего слушать, что бы ты ни собирался сказать.

– Не доверяй Малфою.

– Не ты ли распинался о положительных чертах, которые есть у каждого?

– Не совсем так. Да если и так, то это в теории . А мне сейчас не до теорий. Я думаю о юноше, которого очень люблю и который, насколько я вижу, отдалился от своих друзей и собирается завести других, не самых подходящих.

– Ремус, Мерлина ради!.. Все со мной в порядке, – Гарри заколебался. – И хоть я и не прочь подружиться с Малфоем, или вроде того, но доверять ему – это слишком. Обещаю, что буду осторожен.

– Я тревожусь за тебя, – мягко отозвался оборотень, отводя глаза. – Может, и без оснований, – просто ты все, что у меня осталось. Ты не мог бы регулярно навещать меня? Скажем, по воскресеньям, с четырех до шести. Тогда у меня было бы время поговорить с тобой и знать, что я не потеряю тебя.

– Ты не потеряешь меня. «Скорее уж наоборот».

– Так ты согласен?

– Буду рад, – кивнул Гарри, но сразу же нахмурился: – Только без всяких там детекторов. А то у меня такое чувство, что меня допрашивают. Давай просто поболтаем.

– Конечно.

Гермиона кипела все время, пока они спускались по лестнице: – Что за… гадство! Просто поверить не могу: Гарри берет сложнейшее аврорское оборудование и начинает играть на нем, словно на ненастроенном ксилофоне!

– А я не могу поверить, что он занимался подобной вещью на пару с Малфоем! – ввернул Рон.

– Он вообще странно ведет себя с начала года по отношению к Малфою.

– Может потому… – Рон осекся на полуслове. Через секунду Гермиона поняла, что приятель уже не идет рядом с ней. Оглянувшись, она увидела, что Рон так и стоит на ступеньках с видом человека, неожиданно наткнувшегося на дракона.

– Рон? – Гермиона подошла к рыжику поближе.

– Гермиона, – Рон посмотрел вниз с таким выражением, будто заметил что-то ужасное. Гермиона тоже осмотрела лестницу, но не увидела ничего, кроме спин спускающихся студентов. – Мне нужно найти Джинни, – скороговоркой пробормотал Рон. – Жди нас в классе трансфигурации, – и убежал.

– Но… – начала было Гермиона, но Рон уже слетел вниз. Обреченно махнув рукой, она побрела следом.

Она видела, как Рон поймал Джинни в коридоре и тащит ее в пустующий сейчас класс Макгонагалл. Гермиона тоже вошла внутрь и закрыла дверь.

– Ну, вот и Гермиона, – ядовито заметила Джинни. – А теперь объясни, Рон, что случилось.

Рон взглянул на Гермиону: – Я все думал, почему он так изменился по отношению к Малфою. И вдруг до меня дошло: а что, если он вовсе не шутил? Если они и вправду братья?..

Гермиона несколько секунд пыталась понять, что именно Рон имеет в виду, потом ахнула и застыла: – Ты о заклятье Отцовства? Ой!

– Ну да. Мы полные идиоты, – Рон перевел взгляд на сестру. – Джинни, к тебе это не относится, ты просто не знала. Ты как раз слишком хорошо соображаешь, а вот нам бы неплохо было пораскинуть мозгами.

– О чем это ты, Рон? – требовательно спросила Джинни.

– Этим летом, – пояснила Гермиона, – Гарри вдруг заинтересовался заклятьем Отцовства. Это заклятье придает человеку сходство с приемным отцом, не с родным. Дома я об этом заклятье ничего не нашла, а потом не особенно и искала – Гарри сказал, что над ним кто-то просто подшутил, – она с отчаянием взглянула на Рона.

– Вот кретины! – в ярости воскликнул тот, двинул со всех сил кулаком по стене и запрыгал от боли.

– Ничего не понимаю, – заметила Джинни.

– Ядумаю… – заметил Рон, баюкая ушибленную руку, – …нам, конечно, нужно разузнать поподробнее, но мама говорила что-то о том, что заклятье Отцовства не постоянно. Так что Гарри изменился из-за того, что заклятье сходит, а вовсе не потому, что это другой человек.

– Так ты думаешь, что Джеймс Поттер на самом деле не был его отцом? – спросила Джинни.

– Он сейчас большей частью говорит «Джеймс», – вмешалась Гермиона. – Вы не заметили? Он сказал, что Питеру нравилось наблюдать, как Джеймс и Сириус издеваются над людьми.

– Я еще подумал, что странно называть отца по имени, – заметил Рон, все еще потирая руку.

– Но это разумно с политической точки зрения, – сказала Джинни, уяснившая наконец суть дела. – Он ведь не может рассказать об этом всем, правда?

– Да что это меняет? – возразила Гермиона. – Он знаменит не тем, что он сын Джеймса Поттера, а тем, что выжил после Смертельного проклятья и лишил силы Волдеморта.

– Но это многое меняет для его отца, – объяснила Джинни. – Родители Гарри были очень известной парой. О них вечно писали в газетах, точь-в-точь как о нем сейчас. Понимаете, маг из знатной чистокровной семьи и магглорожденная девушка – прямо как в сказке. Так романтично – мама вечно твердит об этом. И она говорит, что они очень любили друг друга.

– Верно. И если мама Гарри изменила его отцу… – Рон смолк на полуслове и широко раскрыл глаза. Гермиона подошла ближе, посмотреть, что же происходит.

– Что? – поторопила она.

– Ну… А если она никогда ему не изменяла ? – испуганно прошептал Рон. – Что, если ее изнасиловал какой-нибудь Пожиратель Смерти? Их ведь могли взять в плен, а потом они сумели убежать. Или если это был…

– Волдеморт, – придушенно закончила за него Джинни.

– Именно! – воскликнул Рон, весь передернувшись. – Если Гарри – незаконный ребенок Вы-Знаете-Кого, он не может рисковать тем, что люди узнают об этом.

– Особенно если Волдеморту об этом неизвестно, – добавила Джинни.

Рон содрогнулся и погрузился в невеселые размышления. Гермиона тоже задумалась. Гипотеза была неплоха. Гермиону не слишком беспокоило, кто именно был биологическим отцом Гарри – Джеймс Поттер, Волдеморт или какой-нибудь Пожиратель Смерти. Этот вопрос представлял интерес лишь для тех, кто занимался генеалогией волшебного мира, не для обычных людей. Однако, учитывая значение, которое маги придавали происхождению, можно было понять, почему это открытие нужно было так тщательно скрывать. И не исключено, что Гарри запретили рассказывать об этом кому бы то ни было, даже если его неизвестный отец был равен Джеймсу по званию и происхождению, как, к примеру, Сириус.

– Значит, его поведение… – вслух подумала она.

– Знаешь, я бы тоже на стенку лез, если бы случайно выяснил, что я – не Уизли.

Гермиона попыталась представить себе, что бы почувствовала она, узнав, что ее настоящим отцом был не ее любимый папа, а другой человек – кто-то, взявший ее мать силой и вызвавший у матери лишь боль и страх. Что бы она стала делать? «Обратилась бы к Рону, – подумала она, – или к Гарри, или к Джинни, и…» – и тут до нее дошло, что Гарри ни с кем не может поговорить о своем отце. Она поделилась своей мыслью с Роном, отчаянно покраснев при этом. Рон ответил гневным взглядом.

– Особенно когда лучшая подруга вообще с ним не разговаривает, – ехидно сказал он.

– Знаешь, ты тоже не лучше, – ощетинилась Гермиона и прикусила губу. – Но вообще-то… ты прав.

– Я поссорился с ним только из-за Малфоя! – выпалил Рон. Оба замолчали. Перед глазами Гермионы все еще стояла картина: Гарри поднимает голову и неуверенно смотрит в глаза Малфоя поверх детектора Тьмы. По лицу его бродит неуверенная улыбка, Малфой понимающе усмехается – и связь, возникающая между ними, настолько заметна, что ее, кажется, можно потрогать. Ремус, стоящий сбоку от них, замечает это и содрогается.

– Если Гарри подружится с Малфоем… – медленно проговорила Гермиона.

– В этом будем виноваты мы, правда? – простонал в ответ Рон.

Гермиона была искренне благодарна за то, что он не сказал: «будешь виновата ты». Рон мог с полным основанием заметить, что вина в основном ее. – Я больше, чем ты, – призналась она. – Но…

– Пошли обедать, – перебил ее Рон, в голосе которого слышалась легкая паника.

– Погодите! – воскликнула Джинни. – Наш разговор не должен выйти за пределы этой комнаты, верно?

– Верно, – отозвался Рон.

– Верно, – кивнула Гермиона.

– Ладно. Тогда пошли.

Глава 44. Змеи и гады

Гарри медленно брел по ступенькам. Дойдя до Большого зала, он остановился. От гула болтающих студентов у него засосало под ложечкой. Он решил отправиться на кухню – домовики снабдят его едой и не зададут неловких вопросов.

Уйти с кухни удалось на удивление быстро – Добби был в отлучке. Прихватив с собой пакет с едой, Гарри вышел на улицу. Ноги сами принесли его к квиддичному полю. Оседлав школьную метлу, Гарри взлетел к голевым шестам, уселся на кольцо и принялся за еду.

Гарри покончил с бутербродом и уже наполовину разделался с куском лимонного пирога, когда его охватило чувство, что за ним следят. Усевшись поудобнее внутри кольца, и свесив ноги по обе стороны, он огляделся. Вокруг никого не было, и небо было пустынным. Наконец Гарри опустил голову. В темноватом проходе, ведущем к раздевалкам, стоял, прислонясь к стене, Драко Малфой и пристально наблюдал за ним. Гарри собрал оставшуюся еду и слетел вниз.

– Странное место для еды, – заметил Драко.

– Мне хотелось остаться одному.

– И оставайся на здоровье. Но зачем же есть на жердочке, точно сокол? Ты уже закончил, я правильно понимаю?

– Еще минуточку.

Драко оглянулся по сторонам подошел к передним скамьям и уселся. Гарри сел рядом, снова развернул еду, взял другой кусок пирога, медленно прожевал и проглотил. Драко по-прежнему молчал.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Гарри.

– Наблюдаю за тобой, – Драко улыбнулся, на удивление обаятельно. – Теперь это мое хобби.

– Хобби, да?

– Оказывается, ты совершенно непредсказуем, – на лице Драко показалась тень былого пренебрежения. – Никогда бы не поверил, что ты способен на такое.

– Чем ты воспользовался на защите?

– А ты? – парировал Драко. Они недоверчиво оглядели друг друга.

– Может, нам стоит написать ответы на листках и обменяться записями? – сказал Гарри.

Драко кивнул в знак согласия, хоть Гарри и шутил, и кивнул на школьную сумку Гарри: – Перо и пергамент у тебя найдутся?

Гарри вытащил пергамент, перо, чернильницу и книжку, чтобы было что подложить. Драко забрал пергамент, сложил, разорвал напополам и протянул одну из половинок Гарри. Тот написал ответ и аккуратно свернул пергамент. Драко взял вторую половинку и забрал у Гарри перо с чернильницей и книгу.

Название книги привлекло его внимание, и он удивленно переспросил:

– «Синопсис ингредиентов для запрещенных зелий»?

– Я делаю научную работу по закону от 1981 года о компонентах, использующихся в Темных Искусствах.

– Вот как, – на лице Драко все еще было написано любопытство, но он лишь пожал плечами, написал свой ответ и тоже свернул. – Готов? – короткое движение, и они обменялись ответами. Развернув полученную записку, Гарри увидел, что обменял свой нацарапанный корявым почерком ответ «Окклюменция», на такой же ответ, лишь написанный аккуратным почерком Драко. Оба улыбнулись.

Драко наклонился и взял ломоть лимонного пирога. Откусив кусок, он спросил: – Кто тебя этому научил?

– Профессор Дамблдор, – ответил Гарри.

– Для чего? – изумился Драко.

– А как ты думаешь?

– Из-за того, что Темный Лорд блестяще владеет легилименцией?

– В яблочко. Браво.

– Но как Лорд может тебя достать?

– Через шрам. Ты был прав насчет него.

– Вот как. Да, это проблема. Правда, я всегда думал, что окклюменция – Темные Искусства. Это не совсем сочетается со специализацией нашего директора.

– Разве она не прямо противоположна им?

– Как так?

– Для Темных Искусств необходимы эмоции, а окклюменция требует изгнания всех эмоций.

– Разве это не своеобразный вид использования?

– Использование неиспользованием? – поддразнил его Гарри.

– Да.

– Не знаю. Мне вообще-то трудно этим заниматься.

– Так не занимайся. Что от этого изменится?

– Не могу. У меня нет выбора.

– Как прагматично.

– Мне удалось изменить только громкость, – заметил Гарри. – Как ты влиял на высоту звука? Ты управлял детектором лучше, чем я.

– А как ты это делал?

– Просто… Я старался сдерживать эмоции и то усиливал, то ослаблял их.

– Тогда понятно, – заметил Драко, поразмыслив, и усмехнулся нетерпеливому взгляду Гарри. – Я использовал эмоции, необходимые при наложении разных Темных проклятий, как будто готовился их использовать.

– Вот как.

– Высокий звук, которым прибор реагирует на оборотня, – признак отсутствия намерений. Просто сигнал о наличии Темной энергии.

– Я понял, – Гарри сел поудобнее. – По крайней мере, надеюсь. Мне нужно хорошенько обдумать это.

– Спроси меня, если захочешь узнать больше.

Гарри взглянул на Драко с любопытством.

– До чего же странно, – сказал он. – Я имею в виду, что ты со мной нормально разговариваешь.

– Странно – это что ты со мной нормально разговариваешь, – парировал Драко, прищурившись. – И я от тебя не отстану, пока не выясню, что ты затеял.

– Я просто… – покачал головой Гарри. – Просто устал ссориться, только и всего.

– В самом деле? – внимательно оглядел его Драко. – Но это не объясняет всего, знаешь ли. Твое поведение со мной еще туда-сюда, но отношения с Грейнджер и Уизли, и… другие вещи остаются столь же непонятными.

– Я не хочу говорить о Роне и Гермионе.

– В самом деле? А я так надеялся получить от тебя какой-нибудь компромат на Крысли.

– А почему бы тебе что-нибудь не сочинить? Ты же вечно этим занимался, – ядовито заметил Гарри.

– Надоело, – Драко откинулся назад и улыбнулся, теперь уже не так обаятельно. – Слишком просто. Ну, расскажи же. Почему они перестали садиться с тобой рядом?

– А что произошло с твоими телохранителями, Малфой? – нахмурился Гарри. – Ты с ними тоже прекратил общаться.

Драко дернулся. Гарри почувствовал одновременно и удовлетворение, и раскаяние.

– Им больше нет нужды быть моими телохранителями, – надменный взгляд Драко сменился горькой улыбкой. – С тех пор как Лорд утратил интерес к моему отцу.

– Но Гойл по-прежнему крутится рядом с тобой.

– Грегори – мой друг.

– Правда? – насмешливо протянул Гарри. – Вот уж не знал.

Драко опустил голову и покраснел:

– Я и сам не знал.

И тут Гарри понял: родители всегда внушали Крэббу и Гойлу, что они должны угождать наследнику Малфоев. Драко знал об этом и относился к своим телохранителям с фамильярным пренебрежением. Теперь родители и Крэбба и Гойла отменили свое распоряжение, и Крэбб немедленно бросил Драко. А Гойл – нет.

– Странно-то как, – заметил Гарри, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало ни изумление, ни сочувствие. Ему было действительно жаль Драко, который выглядел сейчас непривычно пристыженным.

– Действительно странно, – отозвался Драко. – Даже не знаю, почему он так ко мне относится. Я всегда обращался с ним как со слугой.

– Большинство из нас готово вытерпеть определенную порцию дерьма от тех, кого мы любим.

– И поэтому ты терпишь глупость Уизли и занудство Грейнджер?

– А они терпят мои вспышки гнева и приступы уныния, – заметил Гарри.

– Так почему же теперь вдруг не терпят? – настойчиво спросил Драко.

Гарри закатил глаза, но после того, как Драко приоткрыл ему душу, он просто обязан был ответить: – Этим летом я понял, что мне иногда нужно… побыть одному.

– Вполне объяснимо.

– А им не нравится, что я ухожу куда-то и не говорю им куда.

– А вот это уже нет.

– Они… у меня было странное лето, и теперь они волнуются за меня и все такое. Мне это неприятно, но намерения у них добрые – по крайней мере, были.

Драко осмотрел пустое поле и спросил:

– И что, тебе от этого легче?

– Не слишком. Просто из-за этого я не могу сердиться на них так, как хотелось бы.

Драко фыркнул.

– Если газеты, конечно, не врут, то это лето было не хуже твоей обычной жизни дома. Мне так кажется.

– Правильно кажется, – согласился Гарри. – Не хуже. А самое плохое… – он умолк.

– Что, Гарри? – протянул Драко.

– Когда я услышал об их смерти, – признался Гарри, – я почувствовал… ну, не радость, а… облегчение, что ли.

– И в чем проблема?

– Они же мои родственники. Пусть я их не слишком любил, но горевать по ним я обязан, хотя бы чуть-чуть. И, уж конечно, нельзя чувствовать облегчение от чьей-то смерти.

– Это почему же?

– Так нельзя, – поколебавшись, Гарри прибавил: – И профессор Дамблдор сказал мне, что способность любить – моя самая большая сила.

Драко рассмеялся.

– Даже если и так, ты не обязан любить кого-то, кто не заслуживает любви, – на лице его вновь появилась надменная усмешка. – Если Дамблдор так хотел, чтобы ты вырос милосердным и человеколюбивым, что же он не отдал тебя в нормальную семью, где к тебе бы относились с добротой?

– Он боялся, что я могу вырасти избалованным и самовлюбленным.

– Так отдал бы тебя Уизли. У них ведь нет ни времени, ни денег, чтобы слишком баловать детей, верно? – хмыкнул Драко. – Ну, да поздно уж гадать. Не горюй! Могло бы быть и хуже, ты и под пророчество мог бы попасть.

– Что?!

– Есть такая поговорка, Поттер: «Могло быть и хуже, мог бы попасть и под пророчество».

– Я и попал, – ответил Гарри. – В смысле, под пророчество.

– Ой. Сочувствую, – моргнул Драко.

– Из-за этого и разыгралась вся эта буча в министерстве прошлой весной. Волдеморт послал меня взять это пророчество и отправил твоего отца, чтобы тот забрал его у меня.

– Послал тебя ?

– С помощью легилименции. Внушил через шрам.

– О, – Драко прищурился и оглядел Гарри. – Теперь понятно, почему у тебя нет выбора насчет окклюменции. Я так понял, что у него ничего не вышло?

– Нет. Я разбил пророчество.

Драко вытаращил глаза, потом медленно улыбнулся: – Ну и хорошо. Не стоит знать свою судьбу, – он взял последний ломоть пирога, поднялся со скамьи и сказал: – Покажи мне что-нибудь интересное.

– Что, вот прямо так, да?

– Прямо так. Слабо? – с вызовом спросил Драко.

Гарри тоже поднялся и ответил Драко высокомерным взглядом:

– Ну, тогда пойдем.

Он провел Драко через поле к Запретному лесу и хижине Хагрида.

– Я уже встречался с вивернами, Поттер.

– Это не виверны. Это вообще не имеет никакого отношения к Хагриду, хоть и находится рядом с его хижиной.

Обойдя клетку с вивернами, Гарри подошел к кустам, где видел гадюку, и зашипел:

– Змея? Привет. Ты здесь?

В ответ послышался шорох. Гадюка выползла из кустов, подняла голову и высунула раздвоенное жало, пробуя окрестный воздух. Драко дернулся и отскочил на шаг.

– Да ну, брось, – заметил Гарри, становясь на колени и протягивая руку. – Не рассказывай мне, что слизеринцы боятся змей.

– Никого я не боюсь! Просто не ожидал, вот и все, – однако Гарри заметил, что Драко так и не рискнул подойти поближе. У гадюки подобных сомнений не возникло.

– Здравс-с-твуй, Говорящий, – прошипела она.

– Здравствуй, змея. Все ли в порядке?

– Да. После обеда еще светит солнце.

– Это хорошо .

Гарри уселся на землю, и гадюка подползла ближе. Она снова подняла голову, высунула на несколько секунд язычок, а потом заползла под рукав мантии Гарри, спрятав голову и несколько дюймов тела. Когда гадюка снова вылезла наружу, Гарри взглянул на Драко. Глаза слизеринца практически вылезли из орбит, а челюсть отвисла.

Гарри натянул подол мантии на колени:

– Устраивайся поудобнее. Солнце пригревает, и я защищу тебя.

Змея зашипела в знак согласия и переползла с рукава Гарри на его бедро. Гарри снова взглянул на Драко и предложил: – Садись уже. Ну что, моя приятельница – это интересно?

– Нет, – решил Драко после недолгого раздумья. – Хотя ваша беседа – пожалуй что, – он слегка напряженно опустился на землю. – А что она говорит?

– Ничего особенного. В основном поздоровались, и тому подобное. Она сказала, что сегодня солнечно, а я предложил ей устроиться поудобнее, – Гарри снова взглянул на Драко. – А теперь расскажи мне, что ты слышал о Мародерах.

– Не слишком много, – чуть надтреснуто рассмеялся Драко. – Но на нашем факультете есть одна вещица, изготовленная ими. Факультетская легенда гласит, что слизеринцы украли ее у Мародеров. Это просто кусок пергамента. Там с одной стороны обозначено точное расстояние от тебя до профессора Снейпа, а с другой подпись – Мародеры. Мы ею вовсю пользуемся, но не знаю, зачем это понадобилось им. Он ведь был тогда студентом.

Гарри постарался расслабить сведенную челюсть.

– Они его ненавидели, – выдавил он. – А он ненавидел их, вот и все. Так что это быстрый путь определить местонахождение врага, – змея, почувствовав тревогу Гарри, дернулась и зашипела. Мальчик провел рукой по ее гладкой чешуе и заставил себя успокоиться.

– Тогда понятно, почему наши украли эту вещь, – небрежно заметил Драко. – Не стоит давать противнику подобную информацию.

Дальше разговор стал более непринужденным, и Драко уже освоился со змеей, лениво свившейся в клубок на коленях Гарри.

Рон, Гермиона и Джинни не встретились с Гарри за обедом, поэтому, наспех проглотив еду, побежали искать его. Когда до урока оставалось пятнадцать минут, а Гарри по-прежнему не появился, Рон с Гермионой решили пораньше пойти на уход. Они надеялись, что Гарри пошел навестить Хагрида, но хижина была пуста, и Хагрид на стук не ответил. Друзья повернули назад, рассчитывая, что Хагрид и Гарри уже отправились к клетке с вивернами.

Когда они дошли до вольера, Хагрида там не было, зато Гарри они заметили сразу. Он сидел по-турецки на земле, почти у самого загона, и негромко и оживленно беседовал с Малфоем, держа что-то на коленях.

Гермиона, почти вопреки желанию, подошла поближе и увидела, что на коленях Гарри, свившись тугими кольцами, лежит большая коричневая гадюка. Змея явно наслаждалась отдыхом на ложе, получившемся из мантии Гарри. Гарри машинально поглаживал чешуйчатую голову, точно на коленях у него лежал котенок, а не крупная ядовитая змея. Явно забавляющийся ситуацией Малфой прислонился спиной к круглому камню и все время переводил взгляд с лица Гарри на его колени.

Малфой поднял голову. Гермиона была уверена, что на ее лице написан тот ужас, который она испытывала. Малфой пренебрежительно взглянул на нее и перевел глаза на ее спутника. Его лицо искривилось в презрительной усмешке.

– До сих пор бегаешь за грязнокровкой, Уизли?

– Драко! – сердито рявкнул Гарри, и это слегка обнадежило Гермиону. Рука Гарри замерла.

– Что? – невинно взглянул на него Малфой.

– Не называй ее так, – Гарри снова начал поглаживать змею, лежащую на его коленях, но та беспокойно задвигалась, подняла голову и зашипела, сначала на Малфоя, затем на Рона и Гермиону. Малфой отшатнулся.

– Что она говорит? – спросил он, осторожно поднимаясь на ноги.

– Ничего она сейчас не говорит, – ответил Гарри. – Просто змеи способны ощущать мое настроение, так же, как я могу чувствовать их. Она поняла, что я на вас на всех сержусь, – он взглянул на надувшегося Малфоя и улыбнулся. – А такта у нее даже меньше, чем у одиннадцатилетнего мальчишки.

Малфой, к удивлению Гермионы, рассмеялся.

– Ну ладно. Паинькой быть не обещаю, но постараюсь обойтись без оскорблений, по крайней мере, сейчас. Увидимся позже?

Гарри кивнул. Увидев теплую улыбку, которой он одарил Малфоя, Гермиона вздрогнула, словно от пощечины. Гарри наклонился к змее и что-то прошипел ей. Через какое-то время та успокоилась. Малфой пошел в сторону Рона и Гермионы. Поравнявшись с ними, он тихо сказал: – А он знает, как задешево вы его продали?

Гермиона споткнулась. Рон с яростью повернулся к Малфою: – Заткнись, ты!

– Хочешь обсуждать это при нем? – протянул Малфой, по-прежнему вполголоса. – Я ведь могу и в полный голос сказать, если ты хочешь.

Гарри начал устраивать змею на теплом камне, у которого сидел Малфой. Гермиона поняла, что он собирается подойти к ним и вмешаться.

– Позже, – прошипела она. Если Малфой уйдет, они с Роном смогут признаться Гарри и справятся с последствиями, но если слизеринец расскажет все, то положение будет много хуже. Она взглянула на Малфоя, чье лицо теперь выражало злобное удовлетворение, и вдруг поняла, что он задумал все это заранее. Слизеринец искал тогда не столько информацию, сколько возможность шантажировать их или способ выставить их перед Гарри в дурном свете.

– Ладно, позже, – мурлыкнул Малфой и шепнул, подойдя чуть ближе: – грязнокровка.

Гермиона повисла на Роне, не давая тому накинуться на слизеринца.

– Дай ему уйти, Рон.

Рон, услышав напряжение в ее голосе, отступил. Малфой мило улыбнулся, повернулся и ушел.

К ним подошел Гарри, и у Гермионы уже не осталось времени поговорить с Роном.

– Что у вас произошло?

Гермиона глубоко вдохнула: – Он нас шантажировал.

Гарри чуть прищурился и резко спросил:

– А что вы натворили?

– Мы… он спросил меня кое о чем, касающемся тебя… не очень важном.

– И ты ему ответила.

Гермиона вспыхнула от стыда:

– Да.

– Что ты ему сказала?

Гарри говорил пугающе резко и жестко. Гермиона постаралась принять самый извиняющийся вид, какой только могла: – Он спрашивал, когда ты уходил по вечерам. Я не думала, что это может принести какой-нибудь вред, но если уж он интересовался этим…

– А если может? Если в те вечера что-нибудь произошло и Малфою это известно? – зеленые глаза горели яростью. – Ты даже не знаешь, сколько бед могла натворить!

– Все не так… Тебя же там не было. Он выискивал, что потребовать. Я думала, он спрашивает о совершенно незначительной вещи, чтобы не передавать мне информацию за бесплатно, – она прикусила губу. – Теперь я понимаю, что ему просто нужно было что-нибудь, чтобы шантажировать меня.

Гарри со свистом выдохнул и резко кивнул: – Возможно. Возможно , ты права, и эти сведения никому не повредят. И что ты получила взамен?

Гермиона отвела глаза и прошептала:

– Возможность отыскать в библиотеке Августа Мейландта.

– Чтобы удовлетворить свое любопытство, – с горечью заметил Гарри.

– Да, – иногда в оправданиях нет никакого смысла.

– А ты? – обернулся Гарри к Рону.

– Я пообещал ему кое-что более значительное, но я собирался рассказать тебе об этом, – в голосе Рона не было слышно и тени раскаяния. Он шагнул вперед и продолжил: – Я пообещал ему сообщить, когда ты уходишь. Пока этого не случилось, так что я ему ничего не сказал.

– И не скажешь.

– Скажу. Он говорит, что видел тебя в подземельях.

Гарри повернулся к Рону спиной:

– Уходи.

– Слушай, дружище…

Гарри оглянулся и в ярости заорал:

– Да как ты смеешь?! Я тебе не дружище, я не твоя собственность и ты мне не друг. Уходи!

– Скоро урок, – робко заметила Гермиона.

Гарри смерил ее с ног до головы таким взглядом, что ей захотелось провалиться сквозь землю, и повторил: – Скоро.

– Через десять минут. Мы искали тебя, – Гермиона сглотнула. – Хотели сказать тебе, что очень жалеем…

– Ни о чем вы не жалеете, – выплюнул Гарри. – Вы ревнуете. Может быть, боитесь. Но ни о чем не жалеете.

– Гарри, послушай, – попытался Рон.

– Заткнись! Просто заткнитесь, оба! – Гарри плюхнулся на камень, и змея снова заползла к нему на колени. Когда Гермиона попробовала приблизиться, Гарри не обратил на нее никакого внимания, а змея подняла голову и угрожающе зашипела. Рон попытался напугать ее, но Гермиона вспомнила о вивернах и утащила Рона в сторону, чтобы дать ему успокаивающего зелья, да и самой принять его.

Северус уже неосознанно обратил внимание на звук приближающихся шагов, но насторожился и поднял голову, лишь когда шаги стихли у дверей его кабинета. В дверях стоял Ремус Люпин. Оборотень плохо выглядел и был явно чем-то расстроен. Северус напрягся. Он ничего не сказал, но многозначительно поглядел на незваного гостя.

– Я знаю, что тебе неприятно мое присутствие, – негромко и очень напряженно сказал Ремус, – но нам необходимо поговорить о Гарри.

– О Поттере? – уточнил Северус. Он насторожился, однако изобразил легкое недоумение: – А каким образом это касается меня?

Лицо Ремуса озарила короткая вспышка ярости. Он захлопнул дверь, взмахнул волшебной палочкой и скороговоркой пробормотал: – Sonitus Claudere, Odorus Claudere , – потом повернулся к Северусу. Он уже овладел собой, лишь челюсти были плотно сжаты.

– Ты до сих пор произносишь это как одно заклятье, – кисло заметил Северус. – Удивительно, как ты еще помнишь…

– Ты был моим первым любовником, – нахмурился Ремус, – но не последним же. Мне доводилось использовать это заклятье с тех пор, как мне было семнадцать.

Северус, не ожидавший, что Ремус признает, что понял намек, слегка растерялся:

– Только не знаю, зачем тебе заодно и запах скрывать.

– Ты что думаешь, если бы я прошел сейчас мимо этой комнаты, я бы не понял, что мы внутри и что мы оба сердимся?

– Последнее подразумевается само собой, если уж мы оба находимся в одной комнате, – усмехнулся Северус, снова обретая уверенность в себе.

– За тебя сказать не могу, – напряженно заметил Ремус, – но я часто нахожусь рядом с тобой, не испытывая злости.

– Вот уж чего обо мне не скажешь.

Последний удар достиг цели. Ремус на секунду опустил голову и сглотнул: – Мы можем… пожалуйста?.. ограничить наш разговор Гарри?

– И с чего бы мне говорить с тобой о Гарри?

– С того, что я один из его учителей, и мне необходимо поговорить с его отцом, – рявкнул Ремус. – Ясно тебе?

Северус упал на стул и недоуменно воззрился на Ремуса. Губы сами собой начали расползаться в улыбке, и он с трудом подавил ее, заменяя привычной гримасой.

– Ладно, профессор Люпин . И что вы хотели сказать по поводу моего сына?

Ремус приступил к делу:

– Гарри срывает мои уроки по Защите от…

– Мне известно, что именно ты преподаешь, Люпин.

– Он несколько раз вмешивался в мои объяснения о том, как мы можем распознать Темные Искусства…

– Значит, ты не умеешь поддерживать дисциплину на своих уроках. Все равно не понимаю, почему это должно касаться меня.

– Меня, как и тебя, касается то, что он делает это, чтобы привлечь внимание мистера Малфоя.

Люпин не пошел дальше, но было заметно, что отступать он тоже не собирается. Это слегка впечатлило Северуса.

– У тебя слишком живое воображение, Люпин. Малфой-младший ненавидит Поттера, а Поттер по большей части не обращает на него никакого внимания.

– Ты так думаешь? Тогда послушай, что произошло сегодня на уроке. Я принес кернеровский детектор Тьмы…

– И он отреагировал на Гарри?

– Как я и ожидал. Я специально вызвал Гарри, чтобы продемонстрировать всем ограничения возможностей прибора. Тут мистер Малфой попросил позволения попробовать, вышел вперед, и из детектора не раздалось и писка.

Северус постарался скрыть и свое удивление, и свое восхищение. Он и не знал, что Драко настолько способен контролировать себя.

– Он сказал, что это еще одно ограничение прибора, а потом улыбнулся, и прибор загудел…

– Так ты жалуешься на способности мистера Малфоя?

– Нет. Тут Гарри сказал, что тоже хочет попробовать, и реакция прибора почти пропала, а потом посмотрел на Малфоя и улыбнулся. И они вдвоем начали играть с детектором – меняли тональность и все такое! Малфой был явно впечатлен, а Гарри очень доволен.

– Может, он наслаждался собственным умением, – Северус запнулся. Способность изменять громкость звука свидетельствовала о хорошем знании окклюменции, но менять тональность… «Может быть, он работал над своим настроением и изменял его в соответствии со звуком». – Я рад это слышать.

– Но это все же было рассчитано на Малфоя, – упрямо повторил Ремус. – Мерлина ради, поговори с ним и проследи – может, он улыбнется или кивнет…

– Это все твое воображение.

– Нет. Я видел, как они уходили после урока и вместо того, чтобы пойти на обед, направились к Запретному лесу.

Слова Ремуса встревожили Северуса, хоть он постарался скрыть свою тревогу:

– Пожалуй, тебе стоит поговорить с Гарри.

– Я пытался. Он ответил мне, что не прочь подружиться с Драко, но будет осторожен… Ты же знаешь, что не будет, – от равнодушного взгляда Северуса Ремуса передернуло. Он умоляюще посмотрел на Северуса и горячо добавил: – Достаточно и того, что Люциус исковеркал жизнь близкому мне человеку – тебе. Гарри мне как… ну, пусть не сын, но самый близкий человек из младшего поколения, и мне невыносимо видеть, что он играет с тьмой внутри себя, чтобы потешить молодого Малфоя.

– Во-первых, Драко – не Люциус…

– Он точно такой же!

– Далеко не такой же. Это не в похвалу – у него нет ни воли Люциуса, ни его воображения. Драко изнеженный, избалованный ребенок, и если Гарри решит подружиться с ним, то быстро устанет от подобных отношений. Во-вторых, Гарри – не я, и, опять же, далеко не я. В-третьих, даже будь они нашей полной копией, Драко знает Гарри куда хуже, чем Люциус знал меня. И, в-четвертых, – бурлящий гнев наконец прорвался наружу, – Гарри ТЕБЕ НЕ СЫН! – последние слова Северус прокричал с такой силой, что чуть не сорвал голос.

– Я не могу иметь детей, – почти спокойно ответил Ремус. – Одна из моих сестер умерла, другая отреклась от меня – поэтому племянников и племянниц у меня тоже нет. Гарри дорог мне – как сын Лили, как приемный сын Джеймса, – Ремус явственно содрогнулся и неуверенно добавил: – И как твой. Неужели ты не понимаешь, что любой твой ребенок был бы дорог мне?

Сейчас Северусу больше всего хотелось убить собеседника на месте.

– Убирайся! – заорал он. – ВОН!

Ремус подошел к двери, распахнул ее, взламывая заклятья, остановился и упрямо повторил: – Поговори с ним. Тебя он послушает, – с этими словами он ушел.

Неловко выраженное Ремусом чувство привязанности оскорбило Северуса, а убежденность, что Гарри непременно послушается его, – почти напугала, прозвучав едва ли не как обвинение. Задумываться, что за этим стояло, он просто побоялся и заставил себя вернуться к проверке эссе четверокурсников. Он никак не мог сосредоточиться, и дело кончилось тем, что он начал читать работы вслух, негромко бормоча себе под нос. Но, увы, работы были не настолько хороши, чтобы полностью привлечь его внимание.

Глава 45. Удержите меня

Джинни, прижав колени к груди, тихо слушала, Рон и Гермиона пересказывают дневные события, распаляясь все больше и больше.

– Придется снова взяться за карту, – заключил Рон. – С Малфоем я теперь дела иметь не смогу.

– Можно, я дам вам совет? – вмешалась Джинни.

– Давай, Джинни, – отозвалась Гермиона.

– Я знаю, что он ваш друг, по крайней мере, скорее ваш, чем мой, но я считаю, что вы должны уважать его тайны.

– Что?!

– Он ничего не расскажет, пока не будет чувствовать себя комфортно рядом с вами, а он не будет чувствовать себя комфортно, пока вы шпионите за ним и требуете от него ответов. Дайте ему месяц-другой. Мы теперь знаем, и почему он изменился, и почему он все время в дурном настроении. Похоже даже, что ему запретили рассказывать вам об этом, и вы знаете, каково это. Нужно подождать, – Джинни повертела в руках заколку для волос. – Жаль, конечно, что я заварила всю эту бучу, но исправить все вместо вас я не смогу. Вам самим придется заняться этим.

– Он держал на коленях змею! И разговаривал с Малфоем!

– Ну и что? Нужно же ему с кем-то разговаривать, правильно? И я никогда не понимала, почему он не держит змей, символ они Слизерина или нет. Если бы я была змееустом, то обязательно завела бы себе змею, чтобы провожала меня, когда я иду по коридору, и сторожила мои вещи в классе, и сидела на моей метле во время тренировки, – Джинни задумалась. – Нет, на метлу ее сажать не стоит. Бьюсь об заклад, что змеи ненавидят летать.

Гарри специально опоздал на ужин, чтобы избежать встречи с Роном и Гермионой. Когда он вошел в зал, они уже были там, как он и рассчитывал. Джинни сидела рядом с Роном, а возле нее примостился Дин, поэтому Гарри сел рядом с Зоей и они начали весело болтать обо всем на свете, но больше всего о квиддиче. Гарри еще не успел увидеть расписание квиддичных игр, и Зоя пересказала ему, когда какие игры намечаются. Гриффиндор должен был играть с Рэйвенкло в первую субботу октября, – раньше, чем ожидал Гарри. Через пару недель после этого должна была состояться игра Слизерин – Хаффлпафф. Остальные игры были намечены на весну, причем матч Гриффиндора со Слизерином – на начало мая. Несмотря на принятое им решение избегать Драко, Гарри почему-то обрадовался, что на квиддичном поле им придется встретиться не скоро. Потом ему в голову пришла еще одна мысль: как ему вообще играть против слизеринцев, учитывая, что их декан – его отец. Должно быть, это будет странно.

Квиддичная тренировка была еще более странной, потому что на ней Гарри не мог больше избегать обоих Уизли. Все игроки заметили напряжение между Гарри и Роном, и Эндрю рассердился на Гарри из-за Рона, хоть Рон и просил его не вмешиваться, а Тереза рассердилась на Рона из-за Гарри, хоть Гарри и пытался успокоить ее. Джек и Игги предпочли сделать вид, что ничего не происходит.

– Хотя бы поговори со мной, – попросил Рон, когда они возвращались в замок. – Ну пожалуйста. Две недели назад мы были лучшими друзьями.

– Если тебе станет от этого легче, – коротко ответил Гарри, – то знай, что с Драко я тоже разговаривать не собираюсь. А теперь отвянь!

В течение всего вторника Гарри продолжал дуться на Рона и Гермиону. За обедом школьная сова принесла ему записку от отца, в которой было сказано: «Я перенес нашу встречу со вторника на среду. Рассчитываю на твою пунктуальность». Записка настроение Гарри тоже не улучшила. Приказной профессорский тон записки на миг позабавил его, тут же сменившись разочарованием и раздражением. Он с тревогой думал, что придется рассказать отцу о детекторе Тьмы и о Драко.

Утром в среду Гарри сел рядом с Терезой и одной из ее одноклассниц. Он чувствовал себя старшим братом и от души наслаждался, перемежая полезные советы легким поддразниванием. Когда он отправился на зелья, настроение у него было замечательное, каким не было с самого понедельника.

Когда он вошел в класс, Драко небрежно махнул рукой, указав на место рядом с собой. Гарри замер в проходе.

– Садись, – предложил Драко, хлопнув по соседнему стулу. Остальные студенты, Бут и Финч-Флетчли, уставились на них. Гарри подошел достаточно близко, чтобы иметь возможность говорить тихо.

– Не уверен, что я хочу с тобой разговаривать.

Драко с нарочито невинным видом поднял глаза:

– А что я натворил?

– Рон и Гермиона рассказали мне о вашем соглашении. Боюсь, что ты улестил их лишь для того, чтобы получить потом возможность шантажировать.

– Они пошли на это, – разгневанно ответил Драко.

– Я знаю. С ними я тоже не разговариваю.

– Да ладно, Гарри, мне просто было любопытно. Я видел тебя… – Драко резко осекся. – Не думаю, что нам стоит говорить при свидетелях. Не возражаешь, если мы обсудим это после занятий?

Гарри решил, что было бы нечестно выслушать версию событий в передаче Рона и Гермионы и отказать в этом Драко, поэтому кивнул. Драко улыбнулся, подтолкнул стул ближе к Гарри и поторопил: – Садись же, – Гарри сел и лишь потом подумал, что не должен был соглашаться. Драко посмотрел на него и усмехнулся.

Профессор Снейп, заметив их рядом, был удивлен и явно недоволен. В течение всего урока внимание учителя было приковано к Гарри и Драко. Явно недовольный взгляд отца смутил Гарри. Снейп всегда хорошо относился к Драко, отчего же ему не понравилось, что они сидят вместе?

Его размышления прервал легкий толчок в бок: – Слушай, а что если подбросить парочку хребтов визгунчиков в котел Бута? – тихонько предложил Драко. Гарри фыркнул, не веря своим ушам.

– Тебе не кажется, что мы уже выросли из таких забав? – прошептал он.

– Поттер! – рявкнул Снейп, появившись у их стола. – Десять баллов с Гриффиндора за то, что мешаете работать другим студентам, – он наклонился над партой и одарил Гарри одной из своих лучших усмешек. – Это урок, Поттер, не студенческая вечеринка.

– Извините, сэр, – негромко вмешался Драко. – Я задал ему вопрос.

Снейп повернулся и смерил Драко взглядом сверкающих черных глаз. Тот безмятежно улыбался.

– В самом деле? – угрожающим шепотом поинтересовался Снейп. – Прекрасно. Тогда и со Слизерина десять баллов, – Драко моргнул от удивления. – И коль скоро вы не можете контролировать себя на уроке, вам лучше сидеть порознь. Поттер! Пересядьте! – Снейп качнул головой, видя, как Гарри начинает собирать свои вещи, чтобы перенести их. Подождав, пока половина вещей окажется на соседнем столе, Снейп рявкнул: – Сядьте на первую парту, Поттер.

Следующие полчаса Гарри провел, пытаясь хоть как-то исправить ущерб, причиненный переносом котла в середине варки. Зелье, получившееся у него в конце, способно было скрыть кое-какие запахи – к примеру, гнилых бобов или свежесрезанной лимонной цедры, но оказалось бессильно перед запахом тестральего навоза или молотой гвоздики.

– Отвратительно, Поттер, – усмехнулся Снейп, заглянув в котел через плечо Гарри. Мальчик сердито обернулся.

– Если бы вы не дернули меня после того, как я добавил в зелье шелк эльфийского кокона…

– Вышло бы не лучше, – резко ответил Снейп, обойдя вокруг Гарри и заставляя мальчика повернуться вокруг своей оси. – Я достаточно хорошо знаком с вашей неспособностью следовать элементарному рецепту.

Гарри с негодованием воззрился на отца и с удивлением увидел, как Северус, стоящий сейчас спиной к классу, коротко усмехнулся и подмигнул ему.

– Одно утешение – вряд ли вам удастся меня отравить.

Гарри прикусил губу и опустил голову, чтобы скрыть улыбку. Он слышал, как Снейп расхваливает зелье Драко и ворчливо признает зелье Парвати «приемлемым». Возвращаясь к своему столу, Снейп остановился у котла, чтобы снова насмешливо осмотреть зелье Гарри и прошептать: – Сегодня вечером, у меня.

Драко ждал Гарри прямо за дверью.

– Поверить не могу, что Снейп на такое способен! – кипятился он.

– Со мной он всегда такой, – заметил Гарри.

– Я знаю, но никогда не думал, что он будет несправедливым ко мне, лишь бы продолжить издеваться над тобой, – вздохнул Драко. – Давай найдем какую-нибудь пустую комнату, хорошо?

– Об этом что, даже в коридоре не стоит говорить? – удивленно поднял брови Гарри.

– Нет.

Драко привел Гарри в маленькую комнату под лестницей, заваленную коробками и чистящими средствами – лишь в дальнем конце оставалось свободное пространство. В комнате было достаточно места, чтобы Гарри мог держаться шагах в двух от Драко, но случись им драться, маневрировать было бы затруднительно. Драко закрыл дверь и запечатал ее заклятьем. Гарри нервно нащупал палочку. Драко демонстративно спрятал собственную палочку во внутренний карман и подбоченился.

– Мне кажется, Гарри , что ты довольно странно себя ведешь. Началось все с того, что ты заговорил со мной и велел Уизли не трогать меня. Потом этот твой недавно появившийся холодный взгляд и споры с Люпином – прости, с Ремусом , – на уроке. В прошлые выходные я видел, как ты зашел в личную лабораторию профессора Снейпа – а он был внутри! – и остался там. Думаю, что вы наложили на дверь защитное заклятье, потому что снаружи не было слышно ни звука.

Это было настолько любопытно, что я постарался раздобыть дополнительную информацию – любую информацию – о тебе. Было ясно, что ты поссорился со своими драгоценными друзьями, Грейнджер и Уизли, поэтому я отыскал их в библиотеке и решил из них что-нибудь вытянуть. Для почина я сообщил им, что видел тебя в подземельях. Я надеялся выведать что-нибудь, получить любой ответ, который мог бы сказать мне хоть что-то, но быстро понял, что они не знают, где ты бываешь. Они лишь думали, что ты во что-то замешан, и были очень рассержены инапуганы тем, что не знают, во что именно.

Я предложил Грейнджер сделку – я сообщаю ей все, что мне известно, если она сообщит все, что известно ей. Как я и ожидал, она отказалась, но тут вмешался Уизли. Он заявил, что согласен оповещать меня каждый раз, когда ты исчезаешь, если я стану сообщать ему всякий раз, когда увижу тебя в подземельях. Я был потрясен, но согласился до того, как он успел передумать. Уже собираясь уходить, я заметил, чем занимается Грейнджер. Перед нею лежал целый лист, исписанный десятком неверных вариаций фамилии Мейландт. Грейнджер так настойчиво уверяла, что ни под каким видом не будет иметь дела со мной, что я решил проверить, не изменит ли она свое мнение в обмен на кое-что, представляющее для нее определенную ценность. И действительно, после недолгих колебаний она согласилась сказать, в какие дни ты отсутствовал.

– Бьюсь об заклад, что она сказала тебе правду, – прорычал Гарри.

– Вторник, пятница, вторник, суббота?

– Не собираюсь ни что-то подтверждать, ни что-то отрицать.

– Умно с твоей стороны, – ухмыльнулся Драко и холодно взглянул на Гарри: – Больше ты ничего не хочешь мне сказать?

– Нет.

– Тогда пошли.

Драко снял с двери заклятье, они вышли в опустевший коридор, и Драко спросил: – Ну что, мир?

– Не уверен, – нахмурился Гарри. – Я все еще думаю, что ты пытаешься натворить бед.

– Если ты не можешь им доверять, – продолжил Драко, поднимаясь по ступенькам, – то лучше выяснить это сейчас, чем когда будет уже поздно.

– Может, уже поздно. Да ладно, Драко, ты ведь поддерживаешь Волдеморта! Так что тебе я не смогу доверять в любом случае.

– Последнее время я не слишком без ума от Темного Лорда, – пожал плечами Драко.

– В самом деле? С чего это вдруг?

– Мой отец – умный, влиятельный человек, обладающий мощнейшими магическими способностями. Да еще представитель одной из двенадцати самых чистокровных семей Британии. Захоти Темный Лорд вытащить его из Азкабана, он мог бы сделать это за неделю.

– Темный Лорд никогда не несет ответственности за провал. Всегда можно свалить вину на кого-нибудь другого.

– Мой отец – блестящий стратег, – сердито заметил Драко. – Если бы эта засада могла сработать, он бы заставил ее сработать.

– С этим я согласен, – лукаво заметил Гарри. – Твои родители, хоть я и ненавижу их, очень умны. А уж по сравнению с Крэббом, Ноттом или Макнейром, так просто гении. Большая часть Пожирателей Смерти – люди слегка… недалекие, верно? Думаю, что Волдеморт слишком ценит раболепство, чтобы оценить ум.

Они уже дошли до второго этажа. Драко поморщился:

– В любом случае, он не слишком хороший лидер, верно?

– Не слишком. Но я, конечно, пристрастен.

– Да уж, это точно, – заметил Драко. – Стало быть, тебя не беспокоит, что Уизли согласился на эту сделку?

– Он сказал, что собирался рассказать мне об этом.

– Для чего?

– Он думал, что если мне будет известно о том, что он передаст тебе, когда я ухожу, то я не уйду.

– А если бы ты все-таки ушел?

– Не знаю, – пожал плечами Гарри. – Может, он думал, что если предупредит меня, то все будет в порядке. Может, вообще не собирался тебе что-то говорить.

– Он обещал мне!

– Ну и что? – возмущенный тон Драко позабавил Гарри.

– Гриффиндорцам положено быть честными!

– Честными по-гриффиндорски, – пожал плечами Гарри. – Но мы все равно обманываем. Даже Гермиона – и та врет и ворует. Нам лишь нужно верить, что мы делаем это во имя правого дела.

– Потому-то тебя и не удивляют гриффиндорцы-Пожиратели Смерти.

– Верно.

Они тихо открыли дверь кабинета по защите и проскользнули внутрь. Все обернулись. Профессор Люпин холодно взглянул на них: – Мистер Поттер, мистер Малфой, садитесь, пожалуйста. Так как вы опоздали меньше чем на пять минут, на первый раз я не сниму баллы. Но в следующий раз вы будете наказаны. Это ясно?

– Да, профессор, – ответили оба.

Не сговариваясь, они прошли в начало класса. Там на передней парте в левом ряду было два свободных места. Мальчики уселись. Все вокруг недоуменно глядели на них. Гарри заметил, как Драко надменно усмехается в ответ на злой взгляд Рона, и прошептал: – Не доводи его.

– А почему бы и нет? – невинно спросил Драко.

– Потому что это нехорошо.

Драко хмыкнул.

– Нельзя ли попросить вашего внимания? – едко спросил Люпин. В руках у него был детектор лжи. В течение нескольких минут Люпин демонстрировал его на Гермионе, задавая ей безобидные вопросы вроде «Ты умеешь играть на скрипке?» или «Ты говоришь по-французски?». Рон не отводил от Гарри глаз. Гарри видел, как меняется выражение лица рыжика, как злость сменяется болью, а потом грустью.

– Думаю, что мне стоит его простить, – прошептал он Драко.

– Кого?

– Рона.

– Почему?

– Ну, тебя же я простил, верно? А мы лишь неделю назад перестали быть врагами. Он поступил намного хуже, но ведь он много лет был моим лучшим другом.

– Не торопись, – прошипел Драко.

– Что ты имеешь в виду?

– Уйди сегодня вечером, а потом я тебе скажу, сообщил ли он мне что-нибудь или нет.

Гарри подумал над этим предложением, пока Люпин вызывал следующего добровольца, и прошептал: – Ладно.

В конце урока Гарри подошел поговорить с профессором Люпином. Подойдя к учительскому столу, он повернулся и ждал, пока другие студенты уйдут.

– Я думал, что тебе не разрешают оставаться со мной наедине, – мягко заметил Ремус.

– Да ладно, – пожал плечами Гарри и просительно взглянул на Ремуса. – Не мог бы ты одолжить мне детектор? В пятницу я его верну.

– А почему я должен на это соглашаться? – в голосе Ремуса звучала скорее насмешка, чем раздражение.

– Драко предложил выяснить для меня одну вещь, и я согласился, – объяснил Гарри. – Мне нужно знать, скажет ли он мне правду или нет.

– Драко.

– Мне остается либо проверить его, либо вести себя так, будто я доверяю ему и ждать, не случиться ли чего-нибудь.

– А ты, насколько я понимаю, этого не хочешь.

– Ну пожалуйста.

– Детектор понадобится мне после обеда – демонстрировать на занятиях. Сможешь заскочить ко мне часам к четырем?

– Просто замечательно. Спасибо.

– Гарри?

Гарри обернулся: – Да?

– Я… Мне все равно не нравится твоя дружба с Малфоем.

Гарри слегка пожал плечами.

– Я знаю.

– Будь осторожен, когда говоришь с ним. Он умен и проницателен. Если он разузнает что-нибудь о тебе и… – Люпин смолк, лицо его обрело беспомощное выражение. Гарри видел, как мужчина пытается подобрать наиболее безопасное имя.

– Твоем ястребе, – подсказал он.

– Не моем! – нервно рассмеялся Люпин. – Но да, ты правильно понял. Никогда не знаешь, кому Малфой может рассказать. И тогда ты окажешься в его полной милости, до самой смерти.

Гарри опустил голову.

– К сожалению, он и так уже много знает. Не из того, что я ему рассказывал, но… слово на привязи не удержишь, особенно в подземельях.

– Это очень опасно.

– Я понимаю. Но от того, что я не буду говорить с Драко, опасность не уменьшится.

– Это зависит от того, что именно ты скажешь.

– Да.

– Ну хорошо. Может, отправимся обедать?

Гарри нетерпеливо ждал встречи с Северусом, хоть и не радовался ей так, как мог бы. Он хотел спросить мнение отца насчет намерений Малфоя и боялся, что ответ может ему не понравиться. А еще он чувствовал, что просто обязан спросить о Мейландте и о том, действительно ли это была для них игра, как слышал Джеймс. Разговор обещал быть неприятным, вне зависимости от того, правдив ли слух или нет. От Джеймса и его письма мысли перекинулись на письмо Лили, которое ему так и не удалось прочесть. Гарри подумал, достаточно ли много времени прошло со времени их разговора и безопасно ли вновь обратиться к отцу с просьбой дать ему посмотреть письмо.

Проблемы с Роном и Малфоем тоже не поднимали настроения. Гарри засунул детектор в карман и провел немало времени у зеркала, тренируясь, чтобы незаметно поглядывать на него, но это все время напоминало, для чего ему все это понадобилось. Если Рон ничего не расскажет Драко и Драко сообщит об этом ему, Гарри, то все в порядке. А вот что делать, если Рон свяжется с Драко или Драко солжет?

И все равно, лучше уж делать что-то, чем даром трястись по этому поводу. Скоро он встретится с Северусом, и, может быть, во время их встречи произойдет хоть что-то приятное. А если и нет, то, по крайней мере, он получит ответы хотя бы на часть мучивших его вопросов.

За всеми этими мыслями Гарри было нетрудно изображать беспокойство, которое должно было обмануть Рона и Гермиону.

Волдеморт вызвал Северуса, когда Гарри только-только поднес ко рту пирожное. Гарри заметил, как отец слегка дернулся, как бросился к выходу, и подумал, что любой посвященный должен понять, что именно это означает. Дамблдор продолжал невозмутимо беседовать с профессором Спраут, и лишь Ремус да профессор Макгонагалл из всех учителей проводили взглядом фигуру в черной мантии, выскользнувшую за дверь.

Гарри уставился в тарелку, стараясь не поддаваться панике или, по крайней мере, не показывать ее в открытую. А что, если Малфой заметил его волнение? Или, как предположил Ремус, уже сообщил Волдеморту, что Гарри Поттер находился наедине с Северусом Снейпом в комнате, защищенной заклятьями? Но ведь Северус сказал, что заклятье, наложенное Дамблдором, препятствует ему причинить вред кому-либо из студентов и что Волдеморту об этом известно.

Гарри машинально терзал ложкой пирожное, вылавливая из крема кусочки фруктов. Северус говорил, что теперь у Пожирателей новое место для встреч, где-то недалеко отсюда. Может, удастся разыскать это место? Он перевел взгляд на слизеринский стол. Драко вдумчиво ел, не сводя глаз со своей ложки. Слизеринец сказал, что у них есть какая-то вещь, позволяющая определить расстояние до Снейпа. Если достать ее, можно отыскать Пожирателей Смерти. Можно посмотреть, лишь для того, чтобы убедиться, что Волдеморт не убил его отца. Можно…

Гарри остановил поток своего воображения.

«Ага, а еще можно запросто погибнуть, – сердито сказал он сам себе. – И, кроме того, как я собираюсь убедить Драко отдать ее мне? «Слышь, Драко, я тут решил отыскать место встречи ПС. Не одолжишь мне ту штуку, которая помогает отыскать Северуса Снейпа? Да нет, что ты, ничего особенного, из чистого любопытства…» А что, если именно Драко и выдал Северуса? А если и нет, где гарантия, что он не пойдет за мной и не предаст меня? Чтобы потребовать в награду освобождение своего отца?»

Гарри прервал спор с самим собой.

«Ничего страшного. Скорее всего, ничего страшного. Обычный вызов. Его, наверно, постоянно вызывают, просто я не всегда это вижу. Но все равно, что опасного в том, чтобы попытаться отыскать это место? Хотя бы с помощью поискового заклятья? Это же совсем недалеко».

Он снова оборвал себя и оглянулся, осознанно пытаясь найти Рона и Гермиону, но те уже ушли. Гарри отодвинул от себя растерзанное пирожное и направился в гриффиндорскую башню.

Войдя в гриффиндорскую гостиную, Гарри несколько секунд лихорадочно озирался, пока не заметил Рона, Гермиону, Джинни и Дина, сидящих около окна. Он направился к ним и неловко остановился у стола, за которым они сидели.

– Гарри? – удивленно спросил Рон.

– Я хочу попросить об одной услуге, – голос от напряжения прозвучал холодно, почти резко. Гарри постарался выдавить извиняющуюся улыбку и не смог.

– Все, что я только смогу, – искренне ответил Рон.

– Не дайте мне уйти сегодня вечером, – все четверо молча уставились на него. Гарри обхватил себя руками. – В смысле, мы могли бы погулять вокруг замка. И не пытайтесь удерживать меня завтра. Это не мое обычное… но если я сегодня выйду из замка в одиночку, я натворю каких-нибудь глупостей.

Гарри заметил, как трое из четверых друзей обменялись взглядом. Гермиона робко подняла голову.

– Ты не хочешь поговорить об этом?

– Нет.

Они невесело и неловко переглянулись, а потом Рон подвинулся в сторону, освобождая местечко между собой и Гермионой: – Ладно, тогда садись, и давай поговорим о защите от Темных Искусств.

Какое-то время они занимались уроками. Все было так, словно они снова были лучшими друзьями. Гарри преследовало странное чувство, что он попал в параллельный мир, где не было двух последних недель, наполненных ссорами. Он перевел взгляд на свои руки – пальцы были тоньше, чем он привык, и на руке было изумрудное кольцо.

Джинни поймала его взгляд и заметила:

– Какое красивое кольцо. Где ты его взял?

– Это кольцо моей мамы, – отсутствующим тоном ответил Гарри.

– Можно примерить?

– Нет! – ответ прозвучал так резко, что Гарри даже поморщился и смущенно улыбнулся Джинни. – Прости. Оно заколдовано. Его могу носить только я – пока не решу жениться.

– А, – Джинни одарила преувеличенно испуганным взглядом сначала Гарри, потом кольцо. – Ну, тогда я пас.

Гарри вытащил учебник по трансфигурации и попытался сосредоточиться. Трансфигурация в последнее время стала даваться ему куда тяжелее – то ли оттого, что он утратил природные способности Джеймса, то ли оттого, что не мог смотреть на профессора Макгонагалл, не представляя себе, как она была бы расстроена, если бы узнала правду. Где-то на середине главы слова начали расплываться.

Бледная фигура в черной мантии неподвижно застыла посреди огромной комнаты с высоким потолком. Другая фигура склонилась перед ней и поцеловала край мантии стоящего. Гарри узнал коленопреклоненного человека, даже несмотря на черную мантию, капюшон и маску, что была белее лица Темного Лорда. Он чувствовал, как по коже поползли мурашки, когда его отец пробормотал: – Мой господин.

– Ты опоздал, – прошипел Волдеморт. – Снова опоздал.

– Молю вас о прощении, мой лорд, – просительно произнес Северус. – Я не могу бежать по Большому залу.

– Вот тебе мое прощение, – ответил Волдеморт, прищуривая красные глаза. – Crucio! – он слегка улыбнулся, глядя на Пожирателя Смерти, извивающегося у его ног, и прошипел: – И ты меня прости, мой медлительный слуга.

Прошло долгих десять секунд, прежде чем Волдеморт поднял палочку и взглянул Северусу в лицо: – Займи свое место в круге, Северус.

– Благодарю вас, Хозяин, – ответил тот, тяжело дыша, и на четвереньках попятился назад, пока не достиг свободного места между двумя другими Пожирателями. Лишь там он осмелился выпрямиться. Лицо Волдеморта осветилось довольной улыбкой.

– Все начнется на будущей неделе, – прошипел он. – Начнут наши союзники – они не представляют особой ценности, потом придет и наша очередь. Я хочу, чтобы все вы были готовы. У вас шесть потенциальных целей. Изучите их. Я скажу вам, что делать, когда придет время. Учтите, что провала я не потерплю. Если хоть одна из жертв останется жива, ее место займете вы.

– Да, милорд.

– Как вам угодно, мой господин.

– Считайте, что они мертвы, мой лорд.

Неясный гул согласия пробежал по ряду и смолк. Высокая фигура остановилась перед Северусом: – Ты в этом не участвуешь.

– Мой лорд? – слабое удивление. Может, легкое разочарование.

– Ты представляешь слишком большую ценность, чтобы позволить тебе развлекаться таким образом. Ты снабдишь меня оружием.

– Как вам угодно, мой лорд.

– В воскресенье ты будешь здесь, не в Хогвартсе. Я не хочу, чтобы за твоей работой наблюдали, или испортили ее.

– Как мудро, мой господин, – поклонился Северус.

– Я дам тебе перечень того, что тебе может понадобиться перед твоим уходом. Все необходимое сможешь получить у Эйвери.

– Милорд…

– Достаточно! – резко прервал его Волдеморт и отошел. Дойдя до следующей фигуры в кругу, он остановился и оглянулся. Красные глаза сузились до узких щелей: – И учти, Северус, я буду наблюдать за твоей работой.

– Я верен лишь вам, милорд.

– Может быть.

Гарри заорал.

Он лежал на полу гриффиндорской гостиной и три человека пытались удержать его. Кто-то рядом повторял: – Ой, блин, ой, блин, – лишь через какое-то время Гарри понял, что это его собственный голос, и заставил себя замолчать. Глубоко вдохнув, он заставил себя полностью разорвать связь и сосредоточился. Гермиона, Рон и Дин с силой прижимали его к полу. Гарри кашлянул: – Ладно, теперь вы можете дать мне встать.

Они медленно отпустили его.

– Я думала, что с тобой такого больше не происходит! – почти в истерике воскликнула Гермиона. Гарри сосредоточился на дыхании. – Ты же говорил, что знаешь окклюменцию!

– Я знаю окклюменцию, но обычно я занимаюсь ею только перед сном. Не могу же я все время ходить в таком состоянии, – Гарри приподнялся и сел, прислонившись к дивану. – Он совсем рядом.

– Что? – завопил Рон.

– У меня было видение. Настоящее… – Гарри остановил себя и поправился: – По крайней мере, оно выглядело как настоящее. Я могу проверить, но не сейчас. Перед завтраком я поговорю с Дамблдором, но пока время терпит, – на Гарри внезапно нахлынул жуткий страх за Северуса. «Нет. С ним все будет в порядке. Ему ведь нужно вернуться в воскресенье». Гарри перевел взгляд на встревоженное лицо Гермионы и взмолился: – Не выпускайте меня.

– Успокойся, дружище, – твердо сказал Рон. – Мы тебя не выпустим.

Гарри нервно огляделся вокруг. Комната перестала кружиться, и он смог разглядеть своих помощников, а за ними – остальных студентов, с любопытством наблюдающих за их компанией.

– Давайте уйдем отсюда, – предложил он.

– Гарри, – начала Гермиона.

– Нет… в наше старое место для встреч. Только и всего. В этом нет ничего опасного. Джинни и Дин тоже могут пойти, – Гарри рассмеялся, хотя в смехе ясно слышались истеричные нотки. – Уверен, что вчетвером вы сможете справиться со мной.

– Да и тут хорошо.

– Нехорошо! Тут слишком много народу!

Рон взял Гарри за руку:

– Хорошо, тогда пошли.

В коридоре Гарри пояснил, что под «старым местом для встреч» он подразумевал Выручай-комнату. Дойдя до нужного коридора, он трижды прошелся взад и вперед, пока друзья караулили оба конца коридора. Когда в глухой стене появилась дверь, Гарри остановился и подождал их.

Он не знал, что предстанет перед его глазами – может, порт-ключи или оружие, но уж точно не ожидал увидеть уютную, теплую комнату с низкими кушетками и горой подушек, тускло освещенную разноцветными фонариками, повисшими в воздухе. Тихонько играла музыка – какой-то классический этюд, название которого Гарри не помнил, и в комнате приятно пахло теплым молоком и кардамоном.

«Ну и ну, – подумал Гарри. – Мое подсознание еще более странно, чем я предполагал».

Усевшись на одну из низких кушеток, он вытащил флакон с пузырным зельем и спросил: – Рон? – доставая соломинку для пускания пузырей. Рон неуверенно поглядел на него, Гарри пожал плечами, выдул несколько пузырей и попытался поймать столько, сколько мог. Он еще не смеялся, но радостно улыбнулся и с удивлением оглядел взволнованные лица друзей. Встав с кушетки, он поманил к себе Гермиону: – Иди сюда, студенточка моя.

Эта фраза напомнила ему о Северусе и Ремусе и воспоминание тоже вызвало улыбку: – Считай это экспериментом, – Гермиона отскочила назад, покачав головой. Гарри расхохотался, отвернулся от нее и выдул зелье на Джинни. Та захихикала.

– Эй! – воскликнул Рон.

– Оно безвредное, – успокоил его Гарри и целая вереница пузырей повисла в воздухе между ним и Роном: – Ну же, рискни. Потрогай. А то мы слишком серьезные, – он проткнул один из пузырей, пока говорил. Рон нервно двинулся вперед, проткнул один из пузырей, улыбнулся и потянулся к другому.

– Э-э… а что это? – спросил Дин.

– Чисто развлекательное зелье, просто для удовольствия, – рассмеялся Гарри. Пузыри переливались всеми цветами радуги в свете волшебных фонариков. – Мое собственное изобретение.

– Ты не сказал мне об этом, – буркнул Рон.

– И тем не менее. Поэтому я и не знаю, могут ли быть какие-нибудь отдаленные побочные эффекты. Но с августа ничего не произошло, – Гарри выдул еще несколько пузырей в сторону Джинни, потом – в сторону Дина и еще больше – в сторону Рона и улыбнулся Гермионе: – Ну попробуй же. Только ты осталась.

– Спасибо, я лучше посмотрю со стороны.

– Как хочешь, – Гарри развалился на кушетке. – И скучная же у тебя жизнь, – Джинни присела на пол перед ним, и Гарри принялся играть ее волосами – красивыми, блестящими, ярко-рыжими. «До чего ж жалко, что только один из ее братьев носит длинные волосы», – подумал он и предложил вслух: – Расскажите мне, чем вы занимаетесь. Джинни?

– Гуляю со своим парнем! – быстро ответила Джинни. Гарри выпустил еще несколько пузырей в Дина, сидящего сейчас рядом с Джинни и дотронулся рукой до его волос. Курчавая шевелюра пружинила под его руками. Гарри слегка придавил волосы, но стоило убрать руку, как они немедленно вернулись на место.

– Волнуюсь за тебя, – вздохнул с соседней кушетки Рон.

– Что за бессмысленная трата времени, – хихикнул Гарри. – А ты, Гермиона?

– Разыскиваю сведения об Августе Мейландте и волнуюсь за тебя, – ответила Гермиона и прибавила, вздохнув: – Очень. А ты?

– М-м… Учусь всяким уловкам; пытаюсь подружиться с Малфоем, который иногда несчастный брошенный ребенок, а иногда – настоящий дьявол; борюсь с предрассудками; играю на кернеровском ксилофоне; бегаю от прошлого; бегаю за прошлым; собираю романтические истории, случившиеся еще до моего рождения; думаю о любви, ненависти, родственных отношениях и о том, очень ли плохо с моей стороны, что я не переживаю по поводу смерти тетки, – Гарри заложил руку за голову. – Черт. Нужно было попросить сигарет.

Гермиона неодобрительно нахмурилась. Дин изумленно дернулся. Гарри выдул в воздух еще пузырей и полюбовался, как они рассыпали вокруг мириады цветных искр. Он подманил пузыри поближе, они начали лопаться один за другим, покрывая его пеной. Гарри поймал один из пузырей пальцем.

– Гермиона? – окликнул он. Девушка взглянула на него, тогда он сдул пузырь в ее сторону. Она попыталась отмахнуться, но пузырь лопнул у нее в руках. Заметив легкую улыбку Гермионы, Гарри предложил: – Еще?

– Нет, не нужно. Я только посмотрю. Как-нибудь в другой раз, – Джинни и Дин упали на ковровую дорожку между кушетками и принялись жадно целоваться. Гермиона заняла их место. Теперь ее голова была рядом с грудью Гарри, и он принялся играть кольцами ее волос.

– Как у тебя получилось управлять кернеровским детектором? – спросила она.

– Окклюменция. Я частично закрыл канал своей связи с Томом.

– Вот оно что. Тебе нравятся мои волосы?

– Они такие же красивые, как у Джинни и такие же интересные, как у Дина, – Гермиона захихикала. Смех Дина был заглушен поцелуем Джинни.

– Зачем тебе Малфой?

– Мне его жаль. Ему нужно научиться дружить. И он пытается. И он веселый. И Джеймс просил меня сторониться мести.

Последние слова слетели с губ Гарри до того, как он смог остановить их. В голове билось сразу две мысли: «Похоже, мне стоит чуть больше контролировать себя» и «С каких это пор я стал использовать слова вроде «сторониться»?».

– Джеймс? – резко переспросила Гермиона. Гарри решил, что не стоит давать ей возможность воспользоваться преимуществом того, что она, единственная из них всех не была под действием зелья, и что надо было выпускать больше пузырей.

– Я нашел несколько старых папиных писем, – сонно объяснил он, подавляя вздох. – Я просто никому не рассказывал.

– Слушай, можно мне еще пузырей? – вмешался в разговор Рон. – А то поведение Джинни и Дина начинает меня доставать.

Гарри посмотрел вниз. Джинни, с расстегнутой мантией, уселась на Дина верхом, а тот запустил руки ей под блузку.

– Конечно, – Гарри выпустил новую порцию пузырей, потом помахал подушкой, чтобы они долетели до Рона. Тот начал ловить пузыри, подлетевшие к нему, потом вновь улегся и предложил: – Выдуй еще. Просто для красоты.

Гарри выдул новую порцию.

– Ты не мог бы поменять музыку? – слегка раздраженно попросила Гермиона. Гарри прислушался. В воздухе по-прежнему раздавалась странно знакомая сонная мелодия, исполняемая духовыми и струнными инструментами. – Не знаю, – сказал он. – А что ты хочешь?

– Давай что-нибудь джазовое, – предложила Гермиона. Гарри задумался, как же заменить музыку. «Что-нибудь джазовое», – отчетливо произнес он про себя. Музыка изменилась, заставив всех остальных подскочить.

– Хорошо, – улыбнулась Гермиона. – Правда, Дюк Эллингтон – не совсем то, что я имела в виду, но и это сойдет.

Джинни взглянула вверх и хихикнула. Похоже, все пузыри «просто для красоты» попали на нее. – И как мне теперь обжиматься под такую музыку? – пожаловалась она.

– Так не обжимайся. И вообще, слезь с Дина и поправь блузку, – велел ей Гарри. – Когда останетесь наедине, можете делать все, что угодно, а пока прекрати смущать своего несчастного брата.

– Который, конечно, в полном шоке, бедняжка, – ехидно ответила Джинни, но с Дина все же слезла. Тот сел рядом и обвил рукой ее талию.

– Ты вроде назвал Малфоя несчастным ребенком? – спросила она. – Или эта штука вызывает заодно и галлюцинации?

– Он действительно временами несчастный ребенок, – постарался объяснить Гарри. – В некотором роде. Его отец теперь не пользуется популярностью ни у Волдеморта, ни у тех, кто не имеет никакого отношения к Пожирателям. Это изменило жизнь Драко. Он наконец увидел, кого может считать друзьями.

– Никого? – предположил Рон.

– Нет, наоборот, – ответил Гарри. – Он всегда был уверен, что у него не может быть настоящих друзей, а сейчас выяснил, что некоторые люди относятся к нему хорошо ради него самого. Его это смущает, – он сел и зевнул. – Но это заставило его учиться дружить, а я не думаю, что он раньше пытался это сделать.

Гарри решил, что действие зелья перешло в успокаивающую фазу и воспользовался этим, чтобы получить от Рона откровенный ответ: – Скажи, ты действительно собирался продать меня ему?

– Не знаю, – ответил Рон. – Не думаю. Разве что совсем бы на тебя обозлился. Тогда бы я себя заставил.

– Ты все еще хочешь быть аврором?

– Я недобрал для этого С.О.В., ты что, не помнишь?

– Ну а если бы набрал? И если бы тебя послали бы против Ремуса?

– Да зачем им это?

– Потому что он – оборотень.

– Это еще не преступление.

– Знаешь, если два месяца назад ты не сообщал министерству, где был во время полнолуния, это тоже не было преступлением. Кто знает, что будет дальше.

– А тебя это волнует? – нахмурилась Гермиона.

– То, что в правительстве сидят истеричные, продажные, предубежденные идиоты? Волнует, – вздохнул Гарри. – Но я по-настоящему восхищаюсь большинством авроров, которых знаю лично, и кто-то же должен выполнять эту работу. И я не знаю, что тут можно сделать.

– Поговори с Биллом, – предложил Рон.

– С Биллом?

– Ага. Мама и папа очень хотели, чтобы он работал в министерстве, и Билл долго думал над этим – даже прошел интервью в Отделе Тайн, но потом решил, что не может поддерживать их. Папа, разумеется, не согласился. Поговори с ними обоими – получишь картину с двух сторон.

Они разговаривали долго, и успокаивающий эффект зелья успел выветриться, но атмосфера в уютной, полутемной комнате настолько дышала миром, что даже Гермиона расслабилась. Когда Гарри поцеловал ее волосы, она негромко застонала от удовольствия.

– Люблю тебя, – прошептал Гарри ей на ухо. – Люблю тебя, люблю.

– Ты в меня влюблен? – застенчиво спросила она.

– Будь я проклят, если знаю, – признался Гарри. – Как я могу ответить, когда ты такая хорошенькая?

– Милый ты мой глупыш, – нежно укорила его Гермиона.

– А ты слишком много квохчешь. Все будет хорошо.

– А если не будет?

Он провел рукой по ее боку, старательно обходя грудь, и прижал ее ближе: – Тогда у Пожирателей останется на две цели меньше.

Глава 46. Игра

Рон разбудил Гарри утром.

– М-м-м?

– Ты на завтрак собираешься?

– Собираюсь, – Гарри сел на кровати и зевнул. – Дай только одеться.

Не то чтобы он сердился на Рона меньше, чем вчера, но совсем игнорировать друга он тоже не мог – это было бы как-то неловко. Гарри все еще гадал, как ему вести себя с Роном, когда они вошли в общую комнату. Гермиона ждала их, а может, только Рона. Увидев Гарри, она слегка покраснела.

– Привет, – сказал Гарри.

– Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Мне нужно… – Гарри остановил себя и продолжил: – Мне нужно поговорить с Дамблдором.

– А можно мне с тобой? – спросила Гермиона тоном, за которым ясно слышалось «нам нужно поговорить». После недолгого колебания Гарри согласился.

По коридору и лестницам они шли в полном молчании. Лишь когда они повернули в коридор, ведущий к кабинету Дамблдора, Гермиона заговорила: – Я вчера ничего не сделала.

– Сделала, – не согласился Гарри.

– Реально – ничего.

– Ты удержала меня от самоубийства. А это уже кое-что.

– И ты бы в самом деле…

Гарри остановился и повернулся к ней.

– Волдеморт был в двух шагах от Хогвартса, – твердо сказал он. – Он вызвал к себе Пожирателей Смерти. Я хотел пробраться туда и проследить, потому что там были дорогие мне люди. Я почти убедил себя, что это хорошая идея, – Гарри глубоко вдохнул и взглянул на Гермиону, от страха широко раскрывшую глаза. – Ты мне очень помогла вчера вечером – тем, что просто была со мной и не слишком хмурилась.

– Вот как, – выдавила из себя Гермиона и натянуто улыбнулась: – Уж не зашел ли некий блондин слишком далеко?

– Не задавай лишних вопросов – мне не придется врать, – хохотнул Гарри в ответ.

– Ясно, – угрюмо отозвалась Гермиона. Гарри был убежден, что ей, вопреки ее словам, ничего не ясно. Она набрала побольше воздуха: – А… ну как вчера вечером… Ты часто это делаешь?

Желание Гарри успокоить ее боролось с пониманием того, что она может дать дельный совет, и ему не стоит пренебрегать этим советом. После мучительно долгого раздумья он сказал: – Нет, конечно, – затем, подождав, чтобы она кивнула, добавил: – В одиночку это совсем не весело.

Гермиона запрокинула голову, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. Гарри удивленно поднял брови и насмешливо спросил: – А что?

Она метнула на него рассерженный взгляд: – И как же ты собираешься спасать мир, если настолько под кайфом, что начинаешь играться с чьими-то волосами?!

Его веселье как рукой сняло.

– Я не собираюсь спасать мир, – угрюмо заметил он. – Я собираюсь убить Волдеморта. Вот только понятия не имею, как это сделать. Я вообще не хочу убивать.

Гермиона замерла.

– Ох, Гарри! – с участием воскликнула она и обняла его. Гарри постарался расслабиться и просто наслаждаться ее прикосновением – и не думать о тех неприятностях, о которых оно напоминало.

– В любом случае, – мягко сказал он, уткнувшись носом в ее волосы, – не думаю, что пятнадцатиминутное удовольствие – причем только пять минут влияют на мои способности – сильно уменьшает мои шансы. А теперь иди завтракать. Мне действительно нужно поговорить с профессором Дамблдором.

– Гарри? – сердечно сказал профессор Дамблдор. – Какая приятная неожиданность. Садись, пожалуйста.

Гарри неуверенно поднял на него глаза и спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Что тебя смутило – «приятная», «неожиданность» или «садись»? – весело осведомился Дамблдор.

– Нет, «садись» как раз вопросов не вызвало.

– Ну, может не совсем неожиданность, – с легкой улыбкой признал Дамблдор, – но я не мог сказать наверняка, придешь ли ты ко мне, – он кивнул головой. – И можешь быть уверен, что мне всегда приятно видеть тебя.

– Спасибо, – вежливо отозвался Гарри. – Я хотел… Северус вернулся?

– Да. Еще до полуночи.

– В воскресенье ему снова придется отправиться туда?

На лице Дамблдора отразилось сначала удивление, потом разочарование.

– Твой отец сообщил мне, что ты достиг достаточных успехов, чтобы прекратить видения.

– Они никогда не появлялись во время бодрствования, – сбивчиво объяснил Гарри. – И я постоянно очищаю сознание перед сном, поэтому во сне я их тоже не вижу. Но вчера… я вырубился, пока читал учебник по трансфигурации. И был абсолютно не готов.

– Что же ты предпринял? – поинтересовался Дамблдор.

– Я до этого попросил кое-кого из друзей не выпускать меня, поэтому за мной хорошенько наблюдали.

– Разумная предусмотрительность, – кивнул Дамблдор и улыбнулся. – Значит, ты не был так уж не готов. Но все равно – тебе нужно уметь разрывать связь после начала видения. Ты можешь это делать?

– Нет. Когда я уже внутри, я хочу видеть все.

– Пожалуй, тебе стоит взять несколько уроков и у меня.

– Это бы очень помогло. Ой, я сказал Драко… Малфою, что это вы научили меня окклюменции.

– А стоило ли сообщать юному мистеру Малфою о своих способностях? – мягко спросил Дамблдор.

– К сожалению, я их ему продемонстрировал. Он спросил, кто меня научил. Малфой и сам это умеет! Мы с ним заставили кернеровский детектор Тьмы изменять звук. Правда, никто не понял, как у нас такое получилось, поэтому я думаю, что больше никто не знаком с окклюменцией.

Дамблдор рассмеялся.

– Немало лет прошло с тех пор, когда я видывал такое! – на секунду его лицо обрело мечтательное выражение. – Один из моих соратников по борьбе с Гриндельвальдом умел играть таким образом «Ах, мой милый Августин», немного фальшиво, конечно, но узнать мелодию все равно было можно, – директор резко взглянул на Гарри: – Вы занимались этим во время урока?

Гарри кивнул.

– Теперь я, пожалуй, понимаю, что это вышло жутко невежливо.

– Ты же знаешь, что профессор Люпин жаловаться не станет, – заметил Дамблдор, сияя улыбкой. – А если станет, то профессор Макгонагалл хихикнет в кулачок, а профессор Флитвик скажет, что он получил лишь то, что заслуживает.

– Дерзость и срыв урока?

– Причем высшего сорта и со стороны студента, которого Люпин искренне любит.

Гарри отвел глаза.

– И другого студента, которого он искренне не любит. Его очень волнует то, что я начал общаться с Драко.

– Вот как, – Дамблдор задумался. – Ты думаешь, что это может причинить какой-либо вред?

– Нет.

– В таком случае я бы посоветовал тебе продолжать общение. Никогда не позволял, чтобы чье-то мнение разрушило мою дружбу с кем-то.

– Вроде моего отца.

– Да, – согласился Дамблдор. – Кстати, – добавил он, сдвигая в сторону предметы на столе, – он оставил тебе записку, – директор передал Гарри сложенный листок. – Он велел, чтобы ты прочел ее здесь и не таскал с собой, осторожности ради.

На наружной стороне листка было написано «Гарри». Развернув, Гарри увидел текст, начинающийся без всякого приветствия со слов:

Б лагодарю тебя за сдержанность; для меня было большим облегчением видеть, что вчера ты не приходил ко мне. Я переношу нашу встречу на сегодняшний вечер, хотя могу оказаться занят до самого отбоя. Пожалуйста, приходи заранее и просто заходи внутрь – я заблокирую камин и присоединюсь к тебе, как только смогу.

Гарри попытался подавить улыбку.

– Меня пригласили вниз после отбоя.

– Да, мы обсуждали это, и я дал свое согласие, – Дамблдор предупреждающе взглянул на Гарри: – Но если тебя поймают, я не стану тебя защищать.

– Разумеется, – согласился Гарри. Какое-то время оба молчали.

– У тебя все? – мягко спросил Дамблдор. – Или ты хотел еще что-то спросить?

Гарри запнулся на минуту, собираясь с духом, и выпалил: – А что там насчет опекунства?

– До слушания, которое состоится через пятнадцать дней, я не ожидаю ничего нового. Но, говоря откровенно, думаю, что они отклонят мою просьбу. Их глава решил добиться моего проигрыша и объявить мою просьбу несостоятельной. Он даже может заметить, что у меня уже была возможность выбирать тебе опекунов и мое решение обернулось не слишком легкой жизнью для тебя.

– И что же тогда будет?

– Ты подпадешь под опеку министерства, и они должны будут ждать четыре недели до официального утверждения данного решения. Это даст нам время до Дня Всех Святых.

– А Фадж не станет контролировать меня в эти четыре недели?

– Станет, но никакими неприятностями это не грозит. Думаю, что ты останешься здесь и будешь жить, как и жил. Он может посылать тебе подарки, но и это не обязательно.

– А прошлое Северуса? Люди не станут возражать, что я собираюсь жить с раскаявшимся Пожирателем Смерти?

– Станут, разумеется, но это ничего не меняет. Он твой отец. В этом случае лишь твое возражение имеет законную силу, – Дамблдор заколебался, потом продолжил: – А учитывая, что ты был зачат с помощью Herem, ты только его ребенок. Даже Лили, будь она жива, не имела бы на тебя никаких прав.

– Что?

– Лили и Джеймс зашли слишком далеко в попытке защитить тебя, Гарри. Их могли отправить в Азкабан за то, что они скрыли от него обстоятельства твоего рождения.

Гарри, напуганный и потрясенный, склонил голову.

– Джеймс, – припомнил он, – назвал меня «своим украденным ребенком».

– Да, – отозвался Дамблдор. – Herem – это заклятье Наследия, и, по мнению многих, нарушение контракта – не только преступление, но и святотатство. Ты был зачат для того, чтобы стать наследником Северуса Снейпа.

– А это не повредит их репутации? – спросил Гарри, подумав.

Дамблдор слегка удивился вопросу.

– Может, и повредит немного, – сказал он в конце концов. – Но, в основном, среди тех, кто и так их ненавидит. Не переживай. Для остальных это будет выглядеть романтической трагедией о чести и любви, и большинство людей с охотой простят их.

– Вы думаете, что они поступили правильно? – опасливо спросил Гарри и содрогнулся от страха, поняв, что никогда не разрешал себе думать иначе.

Дамблдор вздохнул: – Я много думал об этом, с той самой секунды, когда Северус в первый раз пришел ко мне с письмом Лили. Не знаю. Сейчас у него, без сомнения, куда больше контроля, чем тогда – и самоконтроля и способности противостоять Волдеморту. Они куда лучше подходили для того, чтобы вырастить ребенка, и шансы выжить – как это ни странно звучит, учитывая их гибель, – у них были выше. А он в те дни был совершенно безрассуден. После первого падения Волдеморта он стал мрачным и желчным, но, по крайней мере, перестал сознательно искать смерти, – Дамблдор откинулся назад и погладил бороду. – Ты хорошо на него влияешь, – объявил он. – Сейчас я замечаю в нем тот юмор, который давно почитал исчезнувшим. И думаю, что он хорошо влияет на тебя, – Дамблдор улыбнулся. – Но мог ли ребенок изменить его тогда? Я не знаю. Может, все было бы только хуже. Он бы не смог шпионить для меня, если бы стало известно, что магглорожденная волшебница родила ему ребенка по его желанию и выбору, – Дамблдор поднялся. – Что толку теперь гадать. Что сделано, то сделано. Намерения у них были благими, я уверен в этом, – директор взглянул на часы. – Похоже, ты еще успеешь добежать до Большого зала, схватить что-нибудь из еды и съесть по дороге на уроки.

Гарри понял намек и поднялся на ноги.

– До свидания, профессор, – сказал он и ушел.

Гарри отлично помнил, что ему необходимо разыграть воздействие «сквибовского наркотика», чтобы оправдать свое отсутствие сегодняшней ночью, и приложил все усилия, изображая раздражение от ломки, которую не испытывал. Он постоянно высмеивал Гермиону, пытавшуюся поговорить с ним об убийстве Волдеморта, и то дружески болтал с Роном и Гермионой, то – причем, куда дольше – дулся на них. Оставалось лишь надеяться, что Гермиона не свяжет его поведение с Пузырным зельем, которое никогда не вызывало подобных эффектов. К тому времени, когда уроки закончились, Гермиона сдалась и отправилась заниматься в библиотеку. Рон смиренно переносил вспышки Гарри, но чувствовалось, что он начинает злиться и лишь мысль о том, что он заслужил такое обращение, удерживает его от взрыва. Минут за сорок до закрытия библиотеки, когда студенты уже начали возвращаться в факультетские общежития, Гарри объявил, что ему нужна книга. Он подхватил сумку и ушел, оставив Рона в общей комнате.

Дойдя до первого этажа замка, Гарри нырнул в стенную нишу, накинул мантию-невидимку и тихо прокрался к подземельям. В комнаты Северуса он попал без труда, заварил себе чай и уселся за кухонный стол, собираясь закончить эссе по трансфигурации.

Он написал девять дюймов вместо заданных семи и уже дописывал заключение, когда дверь открылась и вновь закрылась. Неразборчивое слово, которое трудно было понять из-за расстояния, тут жесменилось окликом:

– Гарри?

– Я тут, – откликнулся Гарри.

Снейп, мрачный как туча, вошел в комнату, постоял с минуту – он выглядел сурово и надменно, – а потом вдруг рухнул на стул и уронил голову на руки.

– Чаю хочешь? – предложил Гарри.

– Да, пожалуйста, – пробормотал Северус.

– Что сегодня? – спросил Гарри. – Трехголовые собаки? Взорвавшиеся зелья? Твоя старая компания?

– Хуже, – рыкнул Северус. – Родители.

Гарри расхохотался.

– Да, ты смеешься, – устало заметил Северус. – Это ведь не тебе пришлось битых два часа объяснять Уоррингтонам, что, хоть я и готов был сделать исключение для их обожаемого наследника, получи он на С.О.В.ах по зельям «выше ожидаемого», но «удовлетворительно» – недостаточная оценка, чтобы принять его на продвинутые зелья в обход других студентов. И даже если я и снижу ради него свои стандарты, декан Гриффиндора все равно не допустит его на трансфигурацию. Ну и все в том же духе, – он взял в руки чашку, которую Гарри поставил перед ним, и подогрел ее заклинанием. – Ну, в любом случае, с этим покончено, и я надеюсь, что они были последними в этом году.

Снейп поднял голову и отхлебнул немного чая:

– Как прошла неделя?

– Кошмарно, – ответил Гарри. – Рон с Гермионой отвратительно вели себя до понедельника, когда я ушел с Малфоем, потом вдруг решили извиниться. Они признались, что передали ему информацию обо мне, но думаю, что только из-за того, что он угрожал им шантажом. Прошлой ночью мне так хотелось отправиться за тобой, что я перестал дуться на них и попросил удержать меня. А когда я сидел над домашним заданием, то отключился, связь возобновилась, и я видел тебя…

– Ты должен быть готовым. Если он заметил твою реакцию, когда ты увидел меня…

– Он не пытался воздействовать на меня. Это обычно заметно. Но я все равно поговорил с Дамблдором, и тот предложил дать мне несколько дополнительных уроков. И с тобой я тоже хочу заниматься, если ты не против.

– Посмотрим, – неопределенно ответил Снейп. – Обсудим это позже. Что ты видел?

Гарри пересказал видение, стараясь скрыть ужас, охвативший его, когда он увидел, как отец преклоняет колени перед Волдемортом, хоть и понимал стратегическое значение подобного поведения. Он умышленно опустил наиболее унизительные детали их разговора, но мог видеть, как при каждом пропуске лицо Северуса все больше темнеет.

– Он несколько раз выказывал тебе недоверие, – неловко добавил Гарри, – а ты все убеждал его в своей преданности.

– И? – спросил Снейп.

– На этом все закончилось. Он посмотрел на тебя, потом – резкая вспышка боли, и я очнулся на полу в гриффиндорской гостиной, а Рон, Гермиона и Дин держали меня, чтобы я не дергался.

– А. Он снова ударил меня Круциатусом, а потом применил легилименцию. Это может, разумеется, причинить ему некоторые неудобства, но так легче проникнуть в мозг.

– Вот оно что. Значит, сработала обратная связь.

– А что было потом?

– Ну, я уже сказал ребятам, чтобы не дали мне уйти, поэтому не смог убежать и попробовать отыскать тебя. Я сказал, что нам стоит пойти куда-нибудь, где потише, поэтому мы пошли в пустую комнату, и я выпустил в воздух столько розовых пузырей, что даже Гермиона, не прикоснувшаяся ни к одному из них, и та расслабилась. О других я вообще молчу. Так что мы чудесно провели вечер, но теперь Гермиона всерьез тревожится за меня, а я не могу разубедить ее, потому что это может быть полезно, – Гарри пожал плечами. – Значит, в воскресенье тебе придется вернуться?

– Да. Я буду там от восхода до заката.

– Это тревожит тебя?

– Не особенно. Он и раньше такое требовал, – Северус заколебался. – Меня куда больше волнует нападение и то, что я не услышал о нем никаких подробностей. Я даже не знаю, о каких «союзниках» идет речь.

– А остальные знают?

– Некоторые знают, я думаю. Но немногие, – темные глаза сверкнули, когда Северус поднял голову. – Тут дело не только в недоверии ко мне. Темный Лорд вообще стал куда осторожнее после ареста и допроса Руквуда прошлой весной.

– Неужели мы не попытаемся ничего сделать?

– Трудно ответить однозначно, нам же неизвестно, что это будет за нападение. Дамблдор постарался установить определенные защитные щиты в Хогсмиде. Новое место встречи Пожирателей находится на окраине Хогсмида, в поместье, ранее принадлежавшему одному из кузенов Гойла. По расположению можно догадаться о целях, – Северус отложил в сторону пустую чашку: – Это твое эссе на завтра?

– Да, но я его почти закончил.

Северус встал: – Ну, тогда заканчивай – сколько там тебе еще осталось, а когда закончишь, приходи в гостиную, – с этими словами он вышел. Мантия вилась за его спиной, как облако. Гарри уставился на пергамент и постарался припомнить, что он собирался сказать о качественном переносе.

Когда Гарри вошел в гостиную, Северус, расстегнувший воротничок мантии, сидел в кресле и вертел в руках бокал темно-красного вина. Гарри остановился и понаблюдал за ним.

– Элегантная меланхолия, – заметил он. – Прямо девятнадцатый век. А может, и восемнадцатый. Я не слишком разбираюсь в подобных вещах.

– Что? – поперхнулся смехом Северус.

– Я о тебе, – Гарри сел на ближний конец кушетки и поджал под себя ноги. – Хотя насчет вина я не уверен, – продолжил он. – Абсент бы больше подошел, но самое подходящее – это опиум.

На это Северус расхохотался: – Если бы я решил использовать наркотики, чтобы подчеркнуть свое настроение, тебя бы я об этом не спросил, уж будь уверен.

Гарри весело кивнул.

– Ну правда, это чисто маггловская интерпретация. И о чем же ты размышляешь?

Северус метнул на него быстрый взгляд, потом снова уставился на бокал. – Профессор Люпин, – начал он вежливо, – приходил сюда, чтобы поговорить о тебе.

– Вот как.

– Вообще-то странно: стоит одному-единственному учителю узнать, что я – твой отец, и ко мне сразу начинают приходить и на тебя жаловаться, – Северус покосился на хихикнувшего Гарри. – Он был поразительно настойчив.

– И что он сказал? Я перебиваю его на уроках и слишком много знаю о Темных Искусствах?

– Я сказал ему, что меня не касается его неспособность поддерживать дисциплину на собственных уроках. Но его беспокоило не столько твое поведение в классе, сколько твоя дружба с мистером Малфоем-младшим.

– О, – Гарри задумался, насколько Северус разделяет это беспокойство.

– Я прогнал Люпина, заявив, что это лишь игра его воображения. И был неприятно удивлен, когда увидел утром, как вы сидите рядом и мило болтаете.

– Почему? – спросил Гарри. – Тебе ведь нравится Драко, разве нет?

– Да, но ты не должен доверять ему.

– Я ему и не доверяю! – возмутился Гарри. – Я как раз собирался поговорить с тобой об этом и выяснить, что с ним произошло. Он большей частью вполне любезен со мной.

– Если он вполне «любезен» с тобой, значит, он что-то замышляет.

– А может, ему просто одиноко.

– Малфоям не бывает «одиноко».

Гарри прищурился:

– Так проблема в том, что он Драко, или в том, что он Малфой?

– Проблема в том, что он донельзя испорчен, легко манипулирует людьми и жаждет поддержать Темного Лорда! Напряги свои извилины, мальчик!

– Все это для меня не новость, – холодно ответил Гарри. – Правда, последнее утверждение может быть и не совсем точным. Он заметно – и, да, я все слышал насчет манипуляции, – охладел к этой идее, после того, как Темный Лорд не освободил его отца.

– Сколько времени вы проводите вместе?

– Немного. Мы обычно разговариваем перед зельями, а после них вместе идем на защиту. В тот день, когда мы устроили этот спектакль с окклюменцией, он разыскал меня на квиддичном поле, и я повел его к Хагриду, чтобы познакомить с гадюкой, с которой я недавно болтал…

Гарри заметил, как Северус сжал челюсти и натужно глотнул, а затем откашлялся. У него возникло смутное подозрение, что отец из-за него чуть не поперхнулся.

– Извини, – выдохнул Северус и громко высморкался.

– Один – ноль в мою пользу! – с триумфом объявил Гарри. Северус не обратил на это никакого внимания.

– И часто ты болтаешь со змеями?

– Теперь часто, – Гарри выпрямил ноги и скрестил руки на груди. – Я же змееуст, как-никак, так что дело небольшое.

– Ну да, конечно. У нас в семье уже триста лет не было змееустов, – Снейп на мгновение задумался и прибавил: – Разве что с индийской стороны, но никаких точных записей об этом нет.

– А, так значит, я мог унаследовать этот дар и не от Волдеморта…

– Увы, от него. Если бы ты унаследовал это от меня, дар бы не мог проявиться до этого года. И не произноси его имя!

– Ладно, ладно, – пожал плечами Гарри. – Но в любом случае, глупо этого стыдиться. Нормальные змеи, с которыми мне довелось встретиться, были вполне приличными.

– Нормальные?

– Если сравнивать с василиском и Нагайной, – пояснил Гарри. – Змея, которую натравил на меня Драко, правда, была довольно злой, но скажи, кто был бы лучше, если бы им сначала выстрелили из палочки, а потом напустили на него Локхарта?

Северус фыркнул.

– И чем еще вы с Драко занимаетесь?

– Я как раз об этом. Сегодня утром мы заговорили о Роне. Драко скажет мне, что сделает Рон, если вечером меня не будет…

– И ты веришь, что он скажет тебе правду?

– Не слишком. Но я взял у Ремуса детектор лжи, чтобы проверить и то, что скажет Драко, и то, что сделает Рон.

Северус ограничился кивком.

– Можешь продолжать с ним разговаривать, только, будь добр, взвешивай каждое слово. А я спрошу у Драко, что он задумал насчет тебя, – ясно же, что я обратил внимание на вашу дружбу.

– И еще как ясно. Он жутко злился на тебя за то, что ты снял баллы у Слизерина, – Гарри на секунду задумался. – А что, вчерашнее зелье действительно используется в ядах?

– Да. Но чаще в колдомедицине – отбивать неприятный вкус лекарств.

– Почему же ты этого не делаешь?

– В моем кругу, – почти угрожающе произнес Северус, – считается невежливым скрывать вкус зелья. Это вызывает подозрения, что в зелье подмешано нечто опасное.

– Детям-то до этого дела нет!

– Некоторым есть, – черные глаза Северуса сверкнули, как два антрацита. – Никогда не следует приучать детей доверять зельям без вкуса и запаха.

Гарри вздрогнул и торопливо спросил:

– Так что ты ответил профессору Люпину?

Над ответом Северус думал целую минуту. Гарри видел, как напряглось лицо отца, но не смог прочесть ни одной эмоции.

– Ничего, – ответил Северус наконец. – Мы поссорились, и я велел ему убираться, – он отпил глоток вина, потом хмуро взглянул на бокал и небрежно спросил: – Тебе не кажется, что Люпин изменился?

– Он быстрее выходит из себя, – ответил Гарри, поразмыслив немного. – И он постоянно выглядит уставшим, даже когда до полнолуния еще далеко. Боюсь, что он снова тоскует по Сириусу.

– Он стал сильнее, чем раньше, – задумчиво добавил Северус. – Для поддержки ему нужна злость, но вообще-то он выстоял против меня дольше, чем я ожидал, – он отпил еще вина. – Ты вызвал в нем эту силу. Не могу сказать, что мне это так уж нравится.

– Он хочет, чтобы я раз в неделю навещал его, – нерешительно сказал Гарри.

– Навещал? – рыкнул Северус.

– Говорит, что хочет быть уверен, что не потеряет меня, – Гарри улыбнулся. – Думаю, он боится, что я нахватаюсь дурных привычек от тебя или Драко. Можно? У меня не получается часто видеться с ним с тех пор, как начался учебный год.

– И когда?

– В воскресенье, с четырех до шести.

– На этой неделе пусть будет в субботу. Я хочу, чтобы ваша встреча произошла, когда я в школе. И обязательно покажись за ужином, иначе я наброшусь на него и обвиню во всех возможных грехах.

– Хоть и будешь знать, что это неправда.

– Если я не увижу тебя, то решу, что правда.

Дальше беседа пошла о более простых вещах: бразильских змеях, квиддиче, реакции брата и сестры Уизли на Пузырное зелье – и Гарри успокоился. Комната, освещенная огнем камина, выглядела знакомой и безопасной, а ехидные замечания, периодически отпускаемые Северусом, вели лишь к дружеской перепалке. Когда Северус поддразнил Гарри его игрой с кернеровским детектором Тьмы, Гарри подробно рассказал о своих соображениях во время игры и о дальнейшем анализе происходящего, но не рискнул упомянуть ни о холодной самоуверенности Драко, ни о пьянящем чувстве единения, возникшим во время совместного манипулирования прибором и выразившимся в странной музыке. Северус был поражен и явно доволен способностями сына, но предупредил его, что стоит быть поаккуратнее.

– Твои слова напомнили мне, – сказал Гарри, воспользовавшись подходящим случаем, – что несколько недель назад ты тоже сказал лишнее.

– Что?

– Зачем ты сказал Рону про Августа Мейландта? Гермиона все о нем раскопала.

– Меня не беспокоит, если она узнает, кем был Август. Это не закрытая информация.

– Но она заодно разыскала все о вашем выпуске. Даже нашла вашу с Ремусом фотографию, хоть и не узнала тебя. Если она отыщет фотографию, где ты с мамой…

Северус быстро овладел собой:

– Этого не случится.

– Гермиона отыскала статью о его смерти, – Гарри взглянул отцу прямо в лицо. Северус вздрогнул, но ничего не сказал. Гарри набрался храбрости: – Почему он был один?

– Потому что меня не было рядом, – когда Гарри в ответ промолчал, Северус уточнил: – Не по моей воле, впрочем. В разговоре с ним я выказал определенную жалость по отношению к нашим жертвам. То ли он решил подшутить надо мной, то ли перестал доверять, но он солгал мне относительно времени. Когда я аппарировал в указанное место у амбара, в саду уже кишели авроры. Мне пришлось убираться как можно скорее, и лишь утром я узнал, что он погиб.

Голос Северуса звучал ровно, но рука тряслась так, что вино в бокале ходило волнами. Он заметил это, поставил бокал на пол и сцепил руки на груди.

– Если бы ты был там, ты убил бы двух оставшихся детей?

Голова Северуса склонилась вперед, грязные волосы закрыли лицо. Он чуть слышно прошептал:

– Да.

– Для вас это действительно была игра, как уверял Джеймс?

Северус вздрогнул: – Да, но… – он прерывисто выдохнул. – Только во время зимних каникул, когда я учился на седьмом курсе. Это Люциус предложил. Теперь-то я думаю, что он сделал это специально – хотел, чтобы мы оба не знали жалости, но тогда это казалось просто мгновенной прихотью. Мы с Августом обсуждали, кто из супругов опаснее, и он небрежно замечал с лукавой улыбкой: «Двадцать очков за него, двадцать пять за нее и еще десять очков призовых, если сумеешь справиться с обоими». Он закончил игру, когда начались занятия, милостиво заметив, что она дает ему нечестное преимущество. Больше она не возобновлялась.

– И каким был окончательный счет? – едко спросил Гарри.

Северус поднял голову и взглянул на сына, в первый раз с того момента, как Гарри спросил о смерти Августа. Гарри не был уверен, что выражает сейчас его лицо, но решил, что показать в открытую испытываемый им ужас – не самое лучшее решение. Северус оскалил зубы в жестокой усмешке.

– Я ведь говорил тебе, что был убийцей, – выплюнул он. – Что ж ты теперь сидишь и изображаешь из себя статую «Удивление»?

– Да я никого не изображаю, но… шестилетнего ребенка? – грустно проговорил Гарри. – На глазах у остальной семьи? Для чего?

Северус снова опустил голову и прижал ко лбу сплетенные пальцы, так, что лицо оказалось полностью скрыто.

– Они не были настоящими людьми, понимаешь? – быстро и почти беззвучно сказал он. – Настоящими детьми, – он заколебался и прибавил: – Просто полукровки.

– Вроде меня.

– Да.

Голос Северуса был совершенно бесцветным. Гарри какое-то время смотрел на отца, но тот так и не поднял головы. Тогда мальчик осторожно встал и сделал два шага к креслу, в котором сидел мужчина. Тот так и не изменил позы. Отсюда Гарри мог видеть, что глаза на прикрытом руками лице были плотно зажмурены.

Гарри осторожно опустился на колени и оперся о подлокотник.

– Отец?

Тот дрожащим неуверенным движением высвободил одну руку и вцепился в руку Гарри. Вторая рука по-прежнему скрывала лицо, и глаз он так и не открыл, но все же переплел свои пальцы с пальцами мальчика и крепко сжал. Гарри прикусил губу, чтобы не застонать от боли, но не двинулся с места, хотя рука ныла и пол под коленями был жестким, – лишь крепко сжал в ответ руку отца.

Гарри думал, что прошло минут десять, возможно, и больше – а может, и меньше, прежде чем Северус заговорил.

– После твоего рождения все стало намного тяжелее, – сказал он, убирая руку от лица, но по-прежнему не поднимая глаз. – Я и так жалел о своих поступках, но до твоего появления на свет это не затрагивало меня настолько близко. Я смотрел на Лили, как она держит тебя на руках и воркует с тобой, – и представлял себе, как меня пошлют убить ее и тебя. Дело не только в том, что ты был тем, чего я никогда не смогу иметь, как думал Джеймс. Ты был живым напоминанием о тех, кого я уничтожил, – в хриплом голосе зазвучала горечь. – Грязнокровка и ее пащенок – скажем, десять очков? Пятнадцать, если она успеет схватиться за палочку.

Гарри отвел глаза. Рука отца снова сжала его руку.

– Мне так жаль, – прошептал Северус. – Но я ничего не могу сделать.

– Кроме того, что ходить на их встречи и унижаться, и подвергаться пыткам, и готовить для них оружие, и надеяться, что ты сможешь сделать что-то, что уравновесит нанесенный тобой ущерб?

– Да, – отозвался тот все еще чуть слышным шепотом, несмотря на изменившийся тон Гарри.

– А почему бы тебе не остаться здесь, и не работать на старую компанию Дамблдора, и не говорить со мной, чтобы убедиться, что я не натворю каких-нибудь глупостей, и не выжить ради меня?

– Но если я умру, то все это закончится, – ответил Северус. На его губах промелькнула горькая улыбка. – Наконец.

– Но не для меня . У меня никогда никого не было, – истерика, которую Гарри подавлял с той секунды, когда они заговорили о Мейландте, прорвалась наконец наружу. Гарри подумал о Сириусе, о Джеймсе, о своей матери – о том, что все они мертвы. – Я хочу, чтобы ты был жив, когда я по-настоящему вырасту. Хочу приходить и навещать тебя. Хочу принести тебе внуков, чтобы ты подержал их на руках, – он с отчаяньем взглянул на Северуса. – Я дам тебе назвать кого-нибудь из них, только останься в живых, пожалуйста.

Северус быстро разжал пальцы, встал и отвернулся. – Мне тут нужно закончить кое-какую работу, – хрипло сказал он. – Можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Я вернусь через час, может – два.

Не договорив, он бросился к двери, ведущей в коридор. Она захлопнулась за ним с глухим стуком.

Гарри вдруг понял, что задремал. Ничего удивительного в этом не было – он потушил все свечи и прилег на кушетку: он был совершенно эмоционально измотан. Огонь в камине почти погас и теперь давал лишь слабый, колеблющийся свет. Гарри не знал, что разбудило его. Интересно, вернулся ли Северус и стоит ли ему, Гарри лечь в постель, не дождавшись отца? Услышав тихие шаги, он притворился спящим. Впрочем, особого труда это не составило – он и так почти спал.

Шаги зазвучали чуть громче, и Гарри засопел изо всех сил, надеясь, что Северус не разбудит его лишь для того, чтобы отправить назад в гриффиндорскую спальню. Потом звук шагов смолк, и Гарри услышал шорох тяжелой мантии, когда фигура у кушетки опустилась рядом с ним на колени. «А вдруг это кто-нибудь еще?» – промелькнуло в голове, но от человека исходила своеобразная смесь запахов, характерная для тех, кто работает с зельями. Гарри приготовился к тому, что сейчас его разбудят.

Рука, от которой, словно от рождественских пряников, исходил запах гвоздики и драконьей крови, отвела волосы с его лба. Следующее ощущение было странным, и, лишь почувствовав теплое дыхание, Гарри понял, что отец просто поцеловал его в лоб.

– Мальчик мой, – хрипло прошептал Северус. – Как же ты похож на свою мать, – голос звучал все тише и тише, пока не стал совсем неслышным. – Я люблю тебя, – выдохнул мужчина. Его пальцы снова пробежались по волосам Гарри, потом он поднялся с колен и вышел из комнаты.

Гарри прислушался, как отец ходит по комнате, готовясь ко сну. Сон пропал, сердце колотилось так, словно он только что дрался на дуэли. Наконец Северус скрылся в своей спальне. Когда все вокруг затихло, Гарри поднялся, прошел через кухню в свою комнату и улегся в постель. И снова уснул.

Глава 47. Утренний свет

Гарри проснулся от вспышки света.

– Вставай, – распорядился резкий голос. Гарри заставил себя поглядеть в окно.

– Еще темно, – сонно пожаловался он.

– Тебе нужно вернуться назад, пока кто-нибудь не проснулся, – Северус быстро потряс его за плечо. – Вставай, ну?

Гарри сел и потер глаза, потом вскочил. Он спал в рубашке и трусах, остальная одежда была раскидана по всему полу, и он никак не мог найти второй носок.

Северус подошел к окну и вгляделся в темноту.

– Твои вчерашние слова, о том, что мне стоит уйти от Темного Лорда…

Гарри натянул брюки.

– Да?

– Это… не так просто. Я не знаю, что буду делать, когда придет время. Он может заставить Метку гореть огнем – неважно, есть ли рядом с ним кто-то из нас, чтобы призвать остальных, или нет. Если нет, это еще больнее. Он может сделать так, что я буду ни на что ни способен. Ему несложно довести меня до безумия.

Нахлынувшая паника полностью разбудила Гарри. О Черной Метке он вообще старался не думать, но теперь припомнил, как нервничали и Северус, и Каркаров, когда Волдеморт только начал возрождаться – еще до всяких вызовов, и как обычно сдержанный зельевар вздрагивал от боли, когда его звал Темный Лорд.

Северус поплотнее запахнул на себе мантию.

– Можно, конечно, отнять руку, – горько продолжил он, – но чего я стою с одной рукой?

Гарри попытался заставить себя соображать.

– Я знаю, что Метки Верности накладываются навечно, – заметил он, – но, может, можно просто срезать кожу?

– Как только нарастет новая, Метка появится вновь.

– О, – теперь паника сменилась ужасом. Невозможность варить зелья сведет Северуса с ума вернее, чем постоянная физическая пытка. Он утонет в своих мыслях и воспоминаниях, и у него не останется ничего, что можно было бы им противопоставить.

– Я бы мог, конечно, сделать себе волшебную руку – но я не уверен, что Метка не появится и на ней. Она в моей душе, понимаешь? Поэтому никакое хирургическое вмешательство здесь не поможет.

Откуда-то из-под мантии выпал потерявшийся носок. Гарри, не обращая на него никакого внимания, подошел к отцу, вздрогнув, когда босые ноги ступили на холодный каменный пол, и отступил на шаг назад и в сторону, чтобы иметь возможность видеть лицо Северуса.

– Наверно, мне тогда просто стоит убить его во имя твоего спасения, – небрежно заметил он. Сердце молотом стучало в груди, пока он пытался подсчитать, сколько времени у него есть. «Шесть недель? Чуть меньше. Ну почему он не сказал мне об этом раньше?!»

Северус резко обернулся и гневно взглянул на сына:

– Это не твоя забота.

– Моя. Или я его убью, или он убьет меня, – ответил Гарри, по-прежнему пытаясь говорить легкомысленным тоном. «Моя судьба, и все такое». Он попытался принять излюбленную позу Фреда, но у него ничего не вышло. Гарри пожал плечами: – Так что пришла пора браться за дело.

– Если ты выступишь против него сейчас, он убьет тебя, – нахмурился Северус. – Ты не должен вмешиваться в войну, пока не повзрослеешь.

– Ты не стал ждать зрелости.

– Нет. Я не стал. И это только доказывает мою правоту, – Северус одарил сына одним из самых жестоких своих взглядов, и Гарри невольно попятился.

– Я же не ты, – возмутился он.

– И никогда не будешь. А теперь заканчивай одеваться.

Гарри торопливо натянул носки, а потом туфли. Больше в спальне ничего не было. Выйдя вслед за Северусом в кухню, он подхватил свою школьную сумку и спросил:

– Так что, мне можно тренироваться?

– В чем?

– В чем угодно. В том, что ты сочтешь нужным. К тому времени, как я закончу школу, я должен быть в состоянии убить его, правильно? Потому что я все равно попробую.

Северус резко повернулся (три четверти оборота, высота мантии над полом – двенадцать дюймов, машинально отметил Гарри) и ринулся в гостиную.

– У нас нет времени обсуждать это сейчас.

– Ты просто боишься! – кинул ему вслед Гарри.

– Мое нежелание обсуждать данную тему не умаляет справедливости моего утверждения, что у нас сейчас НЕТ ВРЕМЕНИ! – Северус остановился возле мантии-невидимки Гарри, все еще висевшей на двери, и заметным усилием взял себя в руки. – Я поговорю с Дамблдором о пророчестве, – выдавил он, – и о его планах. Мы обсудим это в следующий раз.

– Согласен. Когда?

– В субботу, после обеда, в моей лаборатории. Сможешь помочь мне с кое-какой работой. А теперь возвращайся в свою спальню, пока все еще спят.

Гарри кивнул, но не двинулся с места. Ему ужасно хотелось дотронуться до отца, но он не знал, что и как сделать. Объятье – это было слишком, да он и не был уверен, что может заставить себя это сделать.

– Ну? – требовательно спросил Северус.

Гарри неуверенно протянул руку и дотронулся до руки Северуса, чуть ниже плеча. Северус дернулся назад.

– Извини, – быстро сказал Гарри.

– За что?

– Я… я просто ненавижу уходить, когда поссорился с кем-то. Я… прости, я знаю, что тебе неприятна моя ласка, – Гарри покраснел, услышав собственный лепет, и опустил глаза. Целую минуту он слышал лишь звук своего дыхания.

– Мне не неприятно, – тихо возразил Северус и легко дотронулся до руки сына, повторяя жест Гарри. – Я просто не умею это делать, – его голос внезапно сел. – Но не уверен, что одобряю подобные вещи, – я определенно не заслужил их, и тебе следует быть более избирательным в том, кому ты даришь свои ласки.

– Некоторые вещи нельзя заслужить, – резко ответил Гарри. – Я ничего не должен тебе – ни ласки, ни послушания, ни благодарности, – ничего! – только потому, что ты меня зачал, а ты не должен взывать к моему благородству или чувству долга, чтобы я любил тебя. Я тебя и так люблю, – испугавшись, что сказал так много, Гарри улыбнулся и быстро прибавил: – Кажется, мы опять ссоримся.

– Конечно, ссоримся, – сухо ответил ему отец, хватаясь за возможность сменить тему. – Мы постоянно ссоримся, – однако, к удивлению Гарри, Северус не совсем ушел в сторону. – Так почему же ты меня слушаешься? – спросил он. – Если думаешь, что не должен этого делать? Ты никогда не делал что-то, что считал неразумным.

– Я сказал, что ничего тебе не должен только потому, что ты мой биологический отец. Но я должен тебе – и очень много – за всю заботу и внимание, которое ты мне уделяешь, – куда больше необходимого. Дурсли никогда не делали для меня больше, чем было необходимо.

– На мой взгляд, намного меньше.

– И я не такой уж послушный. Вчера я задержался на несколько минут после защиты, потому что мне нужно было поговорить с профессором Люпином наедине.

– Гарри…

– Знаешь, я лучше вернусь в свою спальню. А то скоро все проснутся, – весело заметил Гарри.

Снейп насмешливо фыркнул.

– Очень хорошо. Спасайся бегством. Но это лишь даст мне больше времени обдумать свой ответ.

Гарри изобразил испуг, накинул мантию и выскочил за дверь.

Пробираясь по пустым коридорам, он обдумал сказанное им. К своему облегчению, он не жалел ни об одном слове. До него вдруг дошло, что если любовь нельзя заслужить, то проблема с Роном и Гермионой легко решаема. Он очень хорошо к ним относился – пожалуй, даже любил, и хотя недавно они показали себя не лучшим образом, он по-прежнему имел право чувствовать к ним привязанность и выражать ее.

Довольный собой, Гарри быстро дошел до гриффиндорской башни.

Когда он зашел в гостиную, то заметил, как кто-то шевелится на одном из диванов возле камина.

– Кто тут? – взвизгнул Рон с характерным испугом внезапно разбуженного человека. Гарри мог видеть его в слабом свете камина. Он подумал, сможет ли он подняться по лестнице и нырнуть в постель, прежде чем Рон его заметит.

– Гарри? – окликнул его Рон.

Гарри выглянул в окно. Небо снаружи приобрело слегка синеватый оттенок. Было, наверное, около пяти утра. Гарри вздохнул про себя. Нужно еще не забывать изображать утреннюю эйфорию. Или он еще должен быть под действием наркотика?

– Черт, – сказал Рон.

Гарри откинул капюшон и сказал:

– Прости, что разбудил. Пойдем досыпать, а?

Рон поднялся на ноги.

– А сколько времени?

– Не знаю, – улыбнулся Гарри. – Но еще ночь.

– Я тебя до двух прождал!

– Прости. Я уснул, – Гарри дружески пихнул Рона, и тот пошатнулся. – Ты же сам знаешь, что ждать меня без толку!

Рон взглянул на часы, потом на Гарри, слегка улыбнулся и спросил:

– И что же это за девчонка?

– Какая девчонка? – опешил Гарри. «А ведь это и впрямь самый простой способ объяснить, что где-то случайно уснул», – подумалось ему.

– Колись! Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы об этом пронюхала Гермиона, особенно сразу после того, как она отшила тебя, но и слепому заметно, что ты влюблен!

– Да ни в кого я не влюблен! – рявкнул Гарри.

– Никогда не видел, чтобы ты так улыбался в полшестого утра.

Гарри закатил глаза. Мысли Рона действительно шли не в том направлении, что у Гермионы.

– Есть разные виды любви, – попытался объяснить он. – И тут нет ничего романтического.

– И в чьей кровати ты спал?

– Не в кровати, и не с девушкой, – протянул Гарри. – Я спал на диване. Один.

– Тогда что ты имел в виду под разными видами любви?

Гарри попытался разъяснить Рону те вещи, о которых думал по дороге к башне. Усталость мешала ему ясно мыслить, и он знал, что не сможет говорить внятно, но с другой стороны, сразу после возвращения он и должен был быть способен на такое. Похоже, невнятное бормотание придется очень кстати.

– Смотри, – сказал он. – Вот я люблю Гермиону, и это может быть романтическое чувство, а может и нет. Может, я ее просто так люблю, а так как она и хорошенькая, то отсюда все идет, не уверен. Я люблю тебя, и это совсем простое чувство, и ничего романтического в нем нет, но так как я не считаю тебя хорошеньким, то никаких проблем, – Гарри широко улыбнулся Рону, неуверенно моргнувшему в ответ. – Я люблю твою мать, – продолжил Гарри, решив, что стоит более четко отделить любовь от секса, – но эта любовь – наполовину благодарность.

Гарри оглядел знакомую гостиную, с ее удобными креслами, стоящими так, чтобы удобно было разговаривать, и яркими драпировками. Красный цвет в полутьме комнаты казался почти черным, но золотой все еще поблескивал. Он любил это место, но боялся, что если он упомянет об этом, то лишь больше запутает свое объяснение. Его взгляд остановился на вспыхивающих слабым светом углях, и он припомнил, как тускло мерцал огонь, когда он склонился над камином, чтобы поговорить с Сириусом и спросить его о драконах.

– Я любил Сириуса, – продолжил он, и знакомое чувство боли резануло по сердцу, пробиваясь через радость сегодняшнего утра. – Это было странное чувство, оно должно было быть одним, а стало совсем другим, потому что он должен был быть моим опекуном и заботиться обо мне, а оказалось, что он сам нуждается в заботе и утешении, – Гарри не мог упомянуть своего отца, поэтому припомнил другого близкого ему взрослого человека для сравнения: – Ремус для меня – как раз то, кем должен был быть Сириус – что-то вроде наставника, – он неуверенно взглянул на Рона. – Ты понимаешь, что я говорю?

– Нет.

Рон был не только удивлен, но и встревожен. Гарри вздохнул. Может, вообще не стоило открывать рот.

– Я плохо объясняю. Просто я устал. Понимаешь, есть романтическая любовь, которую испытываешь к своей девушке или парню, есть любовь к друзьям, есть любовь к взрослым, которые заботятся о тебе, и любовь к людям, о которых заботишься ты, и все это может переплетаться и усиливаться другими вещами, например доверием или общими интересами, но эти другие вещи все равно другие .

Несколько секунд Рон только моргал, потом открыл рот и пробормотал:

– Знаешь, по-моему, нам стоит лечь спать.

Гарри кивнул, подумав, что поспать еще пару часов ему не помешает. Он тихо пошел вслед за Роном по винтовой лестнице, но у входа в спальню схватил рыжика за рукав:

– Кстати о том, о чем мы тут болтали, – есть еще одна штука.

– Какая?

– Вот ты продал меня Малфою. Это… ты все равно мой друг, хоть я и не могу тебе теперь доверять.

– Я не продавал тебя Малфою! – рявкнул Рон. Даже в тусклом, мерцающем свете волшебной палочки Гарри мог видеть, как потемнело лицо друга, и знал, что при свете дня Рон был бы сейчас багровым. – Я обещал, но не сделал этого. Я беру свое слово назад, понял? Я умею делать это, когда пообещаю какую-нибудь глупость. Я ненавижу это, но мне пришлось этому научиться за те годы, что Фред с Джорджем подбивали меня на какую-нибудь дурость. Это ведь не то же самое, что нарушить клятву, или что-то в таком роде, – голос рыжика стал тише: – И не мог бы ты оказать мне любезность и заткнуться наконец? Я и так чувствую себя в полном дерьме из-за всего этого.

– Тогда ладно, – согласился Гарри, чувствуя себя изрядным мерзавцем. – Давай просто забудем, что это вообще было.

– Спасибо.

– Не за что, – Гарри улыбнулся себе под нос, пробираясь вслед за Роном по темной спальне. – Я прощал и худшие вещи, – прошептал он, сдержав смешок, быстро разделся до рубашки и юркнул в постель.

Гарри был рад, что сегодня пятница и первый урок у него не вместе с Роном и Гермионой. На чарах, разумеется, ему придется выглядеть слегка одуревшим, но чем больше ему удастся обойтись без этого, тем лучше. Гарри и Рон спустились на завтрак в самом конце. Второй день подряд Гарри пришлось схватить тост и сосиску, прежде чем еда исчезла с тарелок, завернуть в салфетку и съесть по дороге на занятия. Единственным преимуществом их опоздания было то, что Гермиона не могла поговорить с ними, хоть и метнула на них возмущенный взгляд, когда они столкнулись у входа в Большой зал – они только пришли, а она уже уходила.

Снейпа еще не было, но Драко с отвращением покосился на остаток бутерброда, который Гарри вытащил из сумки и положил на стол. Блондин взмахнул палочкой, пробормотал какое-то заклятье – и бутерброд взлетел в воздух и шлепнулся в мусорное ведро.

– Это был мой завтрак, – пожаловался Гарри.

– Хочешь завтракать, Поттер, встань вовремя и ешь за столом, как цивилизованный волшебник.

– Необязательно было его выбрасывать!

– Гарри, да подумай ты, что лежит на этих столах! – рявкнул Драко. – Нельзя класть на них пищу, а потом есть ее.

Гарри слегка позеленел, припомнив компоненты для зелья, которое они варили в среду.

– Разумное замечание, – заметил он, поправляя чашки весов.

– Как ты вообще можешь ходить по школе в таком виде? – возмутился Драко. – Ты что, только что поднялся с постели?

– Да.

Драко смолк, направил палочку на Гарри и пробормотал другое заклятье, прежде чем Гарри успел ахнуть. Джастин и Парвати в тревоге вскочили с места, но замерли, завидев входящего Снейпа.

– Что здесь происходит? – прошипел учитель. Гарри заметил, что Джастин вытащил свою палочку, потом понял, что тоже машинально засунул руку в карман. Он постарался незаметно вытащить руку – что бы ни сделал Драко, ничего плохого это не вызвало.

– Малфой заклял Поттера, сэр! – воскликнул Джастин.

Черные глаза Снейпа впились в Гарри с неприкрытым пренебрежением.