Радикальный способ [Джек Ричи] (fb2) читать онлайн

Внимательно прочитав четыре фразы, за минуту до этого нацарапанные мной на розовом бланке для заказов, приемщица отдела рекламных объявлений пожевала кончик карандаша и неуверенно взглянула на меня.

— Вы хотите поместить это в газету?

— Да. И снять абонентский ящик для ответов.

Текст объявления, которое я намеревался опубликовать в «Геральде», гласил:

«Вы безнадежно прикованы к своему партнеру по браку? Существует радикальный способ решения Вашей проблемы. Вся информация — конфиденциально. Пишите в "Геральд", а/я №…»

Девушка с сомнением покачала головой.

— Что-нибудь не так? — осведомился я.

— Вообще-то я здесь недавно. Даже не знаю, как и быть… Поговорите с мистером Уилсоном.

Пробежав глазами мое объявление, тот нахмурился.

— Вы адвокат?

— Нет.

— Насколько я понимаю, вы имеете в виду развод?

— Нет.

Уилсон откашлялся.

— В таком случае, что вы подразумеваете под «радикальным способом»?

— Я бы предпочел, чтобы объявление говорило само за себя.

После такого ответа Уилсон отфутболил меня к своему шефу, тот к своему, и в итоге я оказался в кабинете мистера Дж. Г. Бинема — заведующего отделом рекламы.

Мое объявление уже лежало у него на столе, и он сразу взял быка за рога.

— Боюсь, вам придется объяснить, в чем дело, иначе мы не сможем это опубликовать.

Я вздохнул.

— Что ж… Меня зовут Джеймс Паркерсон. Я профессор психологии местного университета.

Бинем ткнул пальцем в розовый бланк.

— Это имеет отношение к вашей работе?

— Да. Я начинаю новое исследование, цель которого — доказать, что огромное количество людей, возможно, в десять раз большее, чем отражено в статистике, готовы убить своего партнера по браку… если бы не один нюанс.

— Они боятся, что их поймают?

— Это, конечно, тоже немаловажный фактор. Однако, согласно моей теории, многие просто не способны решиться перейти к действиям. Но если бы они могли перепоручить убийство кому-то еще, другими словами, нанять киллера, то количество насильственных смертей увеличилось бы в десятки раз.

Бинем понимающе кивнул.

— То есть вы хотите дать рекламное объявление как бы от лица наемного убийцы? Неужели вы всерьез рассчитываете, что на него откликнутся?

— Еще бы! Люди очень чутко реагируют даже на самые необычные вещи. Например, несколько лет назад в одном крупном журнале появилось объявление: «Это ваш последний шанс. Отправьте один доллар по адресу: а/я № 107». И ни слова больше, никаких обещаний. Тем не менее на эту удочку попались тысячи читателей. Я специально написал «радикальный способ», потому что слово «убийство» отпугнуло бы любого, кроме разве что какого-нибудь безумца. Полагаю, ответы можно будет разбить на две категории. Одни решат, что я адвокат, располагающий какими-то новыми сведениями о бракоразводных законах. Для моего исследования они не подходят…

— Да вы присаживайтесь, — сказал Бинем, указывая на стул возле его стола.

— Спасибо. — Я сел и закинул ногу на ногу. — Что же касается других… По содержанию их письма будут примерно такими же, но в них уже заложены зерна убийства, и я уверен, что смогу их распознать. Для этих людей «радикальный способ» означает нечто совсем иное, и они подумают — неужели такое возможно? Неужели это и впрямь означает именно то, о чем они втайне так мечтали? И, будьте уверены, потратят немного времени, чтобы осторожно это выяснить.

Бинем недоверчиво мотнул головой.

— Но когда они узнают, кто вы такой, и ради чего все это было затеяно, разве не пойдут на попятную?

— Я не собираюсь раскрывать им, кто я такой, пока не побеседую с каждым. А для этого я должен предстать перед ними как киллер-профессионал, рекламирующий свои услуги,

Бинем размышлял целую минуту, почесывая в затылке, а потом решительно кивнул.

— Хорошо. Не уверен, что поступаю правильно, но, с другой стороны, мне самому интересно. Мы напечатаем ваше объявление. Сколько раз?

— Всего один. Пока что.

Он подумал еще немного.

— Вам лучше забирать письма с ответами прямо отсюда. Что если у абонентских ящиков вас будут поджидать репортеры?

Тем же вечером объявление появилось в «Геральде», а на следующий день после окончания занятий я навестил Бинема.

Он был не один и, явно смущаясь, представил мне своего посетителя:

— Это сержант Ларсон из полицейского управления. В его обязанности входит просмотр газетных объявлений, особенно частных, чтобы выявлять что-либо подозрительное.

— Здесь нет абсолютно ничего подозрительного, — твердо заявил я. — Может быть, вам стоило объяснить сержанту цель моих исследований?

— Он уже все объяснил, — вмешался Ларсон. — Но мне хотелось убедиться самому. Позвольте ваш бумажник. Только сначала достаньте оттуда все деньги.

Я подчинился, и он внимательно изучил мои документы.

— Что ж, по крайней мере, этот бумажник действительно принадлежит человеку по фамилии Паркерсон. Я загляну в университет, чтобы убедиться, что вы и в самом деле тот, за кого себя выдаете.

Тем временем Бинем вручил мне тонкую пачку конвертов.

— Это все, что прислали сегодня утром.

Я был несколько разочарован — их было всего шесть.

— Думаете, среди них есть письма от тех, кто может желать смерти своей половике? — спросил Ларсон, наблюдая, как я засовываю их в карман.

— Я же еще не читал. Но вполне возможно.

Он протянул руку,

— Дайте-ка их сюда.

— И не подумаю, — возразил я. — Они адресованы мне. Это моя личная корреспонденция.

Сержант сердито фыркнул.

— Послушайте, профессор, неужели вам не хочется предотвратить убийство?

— Разумеется! В конечном счете, весь мой эксперимент на это и направлен. Кроме того — разве вы не понимаете, что никто из этих людей не совершит преступление, если только не сумеет нанять кого-то другого? Пока они ведут переговоры со мной, они ничего не предпримут — по крайней мере, пока.

Ларсон неохотно кивнул.

— Но когда вы закончите, нам бы хотелось знать их имена. Чтобы убедить отказаться от своих намерений.

Я развел руками.

— Можно было бы с вами поспорить, но я вас хорошо понимаю. Как только закончу, передам вам весь список.

Вернувшись домой, я уже собирался подняться к себе в кабинет, но меня остановила Дорис.

— Дорогой, ты еще не думал, куда мы поедем в отпуск?

— Мы останемся здесь, — спокойно ответил я. — Я собираюсь заняться новым проектом.

— Ты столько работаешь! — вздохнула она. — А вот я недавно прочла о кругосветном круизе на старинном пароходике. Большинство из них берет на борт ограниченное число пассажиров. По-моему, очень оригинально.

Я поморщился — мне не терпелось дорваться до писем.

— Чего ради тебе так захотелось в этот круиз?

— Ну… там можно познакомиться с новыми интересными людьми…

— М-да? А тебе не кажется, что люди в принципе везде одни и те же?

— В общем-то да, но…

— В таком случае имеет ли смысл тратить кучу денег на то, чтобы еще раз убедиться в том, что уже и так знаешь?

Решив таким образом эту проблему, я поднялся к себе и, вскрыв все шесть конвертов, прочел письма. Четыре из них явно относились к первой категории, но два других меня весьма заинтересовали.

«Дорогой сэр!

Ваше объявление в «Геральде» сразу привлекло мое внимание. Весь вопрос в том, насколько далеко, по Вашему мнению, простераются границы упомянутого Вами «радикального способа». Или же Вам это хорошо известно?

Если это так, то поместите в «Геральде» объявление следующего содержания: «Пропала собака, колли, кобель, откликается на кличку Регис».»

Подписи не было. Письмо напечатано на машинке. Литеры «о» и «е» западали, а остальные нуждались в чистке, да и ленту стоило давно сменить. Написано вполне грамотно, за исключением ошибки в слове «простераются».

Или ошибки не было? Я оглядел стол в поисках орфографического словаря и, не найдя его, подошел к двери.

— Дорис, как бы ты написала слово «простираются»?

— П-р-о-с-т-е-р-а-ю-т-с-я, — после секундной паузы ответила она.

Тем не менее, у меня еще оставались сомнения.

— Где словарь?

— В гостиной на секретере,

Отыскав его, я вернулся в кабинет. Слово писалось через «и».

Я принялся за второе письмо. Оно тоже было напечатано на машинке — на сей раз не только без подписи, но и без приветствия.

«Бар «У Мака» на углу 21-й и Уэллс. Сегодня в 8 вечера. Закажите шотландское, а потом развяжите и снова завяжите шнурок на правом ботинке.»

Что ж, подумал я, все оказалось очень просто. После чего позвонил в «Геральд» и попросил дать в завтрашнем номере объявление о пропавшем колли по кличке Регис.

Положив трубку, я взял первое письмо, заглянул в словарь, а затем вставил в машинку лист бумаги и напечатал:

«Воды Атлантики простираются до самых берегов Африки».

Буквы были темными и чистыми. Литеры «о» и «е» не западали. Я довольно улыбнулся и скомкал листок. Что ни говори, а порой в голову приходят самые невероятные мысли.

После ужина я надел плащ.

— Дорогая, мне нужно ненадолго заглянуть в университет, кое-что доделать. Когда вернусь, точно не знаю.

— Хорошо, милый, — улыбнулась Дорис. — Кстати, ты не заметил, что я почистила шрифт в машинке и сменила ленту?

Я застыл со шляпой в руке.

— Когда это ты успела?

— Сегодня утром.

Я вышел на улицу. Моросил мелкий дождь.

— Миллионы людей неправильно пишут слово "простираются", — сердито ворчал я, поворачивая ключ в замке зажигания, — А ленту в машинке она сменила, потому что…

Тут мотор завелся, и я поехал в бар «У Мака».

Заняв свободный табурет у стойки, я заказал шотландское, нагнулся, развязал и завязал шнурок на правом ботинке и огляделся по сторонам, ожидая, что сейчас ко мне кто-нибудь подойдет.

Как бы не так. Никто из посетителей не двинулся с места.

Я посмотрел на часы. Ровно восемь. Наверное, он или она запаздывает.

Я принялся дожидаться.

Через восемь человек я сдался, не говоря уже о том, что умудрился превратить шнурок на правом ботинке в какой-то Гордиев узел.

Когда я вернулся домой, Дорис спала. Я доел большой пакет картофельных чипсов, который, как смутно помнил, зачем-то купил в баре, и, пошатываясь, отправился в постель.

Проснулся я с дикой головной болью. «Может быть, это аллергия на чипсы?» — горестно подумал я, распутывая шнурок.

— Ты, случайно, не простыл? — обеспокоенно спросила Дорис, заметив, что я, не притронувшись к еде, пью третью чашку кофе подряд.

— Надеюсь, что нет.

Допив кофе, я проглотил пару таблеток аспирина и поехал на работу. Две утренние лекции тянулись, как бесконечная пытка, и я едва дождался полуденного перерыва.

Мне удалось что-то затолкать в себя в кафетерии, после чего я решил прогуляться по студенческому городку, чтобы освежиться. Когда я остановился, чтобы закурить трубку, ко мне подошел высокий, хорошо одетый мужчина. Взглянув на мои ботинки, он усмехнулся.

— Я вижу, вам удалось справиться со шнурком.

Я изумленно уставился на него.

— Так это вы прислали мне то письмо?

— Да. Вчера вечером я был в баре «У Мака».

— Какого же черта вы не подошли ко мне?! Особенно до того, как я купил эти мерзкие чипсы?!

— Потому что я очень осторожный человек. А дело требует осторожного подхода. — Он внимательно посмотрел на меня, — Что вы подразумевали под «радикальным способом»?

— А вы как думаете? — грубо буркнул я, все еще не в силах успокоиться.

— Убийство?

— Верно, — после некоторого колебания ответил я.

Он внимательно оглядел меня с головы до ног,

— И сколько бы вы попросили за убийство моей жены?

— Десять тысяч, — наобум ответил я.

Похоже, сумма его ничуть не обескуражила.

— Каким образом вы собираетесь это провернуть?

— Сначала мы организуем вам алиби, а потом я ее застрелю. Вас никто не заподозрит.

Он одобрительно кивнул.

— Что ж, план и в самом деле очень простой и должен сработать… профессор Паркерсон.

Я опешил.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Вчера вечером я проследил за вами до дома, а утром — до университета. И, честно говоря, профессор, мне не верится, чтобы человек, занимающий ваше положение, был готов пойти на убийство — ни как профессионал, ни как… любитель.

— Сэр, — натянуто проговорил я, — вам предлагают убить вашу жену. Если сумма вас устраивает, то…

— Я не женат. Профессор, что вы задумали?

— Это вас не касается.

Его глаза насмешливо блеснули.

— По-моему, об этом стоит сообщить в полицию. Они могут заинтересоваться,

— Я уже получил «добро» от полиции. Как минимум, на уровне сержанта.

— Тогда, может быть, мне поделиться этой информацией с каким-нибудь газетчиком? Эта история может показаться ему вполне достойной публикации… Ну так как? Идти а газету?

Я вздохнул.

— Нет.

Мы сели на ближайшую скамейку, и я рассказал ему о своем эксперименте. Когда я закончил, он сразу же спросил:

— Вы получили ответы на ваше объявление?

— Пока что шесть.

Несколько секунд он молчал, а потом медленно протянул:

— Профессор, когда вы узнаете имена ваших клиентов — тех, что войдут во вторую группу, — вы передадите их мне?

— Вам? Чего ради?

— Я заплачу ван по пятьсот долларов за каждое имя — разумеется, при условии, что дальше буду иметь дело с клиентом напрямую.

— Зачем вам эти имена?

Он улыбнулся.

— Одна из главных трудностей в моей профессии — войти в контакт с перспективным клиентом. В отличие от вас, я не могу дать рекламное объявление.

— Стало быть, вы… профессиональный киллер?

— Не исключено, что мы с вами могли бы объединиться. Что вы скажете насчет пятнадцати процентов от общей суммы с каждой сделки?

Я вскочил.

— Я иду в полицию!

Он пожал плечами.

— Вы ничего не докажете. Я буду отрицать даже то, что мы с вами разговаривали. Моего имени и отпечатков пальцев нет ни в одной картотеке… И вообще, вы хоть представляете, какими это пахнет деньгами?! Ваши «исследования» можно провести на территории всей страны! И все в рамках закона.

— Никогда! Ни за что!

Он невозмутимо улыбнулся.

— Профессор, я вам дам немного времени на раздумья. И запомните — за такую возможность заработать с радостью ухватятся сотни других психологов. Всего хорошего.

Когда я вернулся домой, Дорис разбирала старую одежду.

— Для благотворительной распродажи, — пояснила она.

— А что здесь делает мой коричневый костюм? Тот, в котором я был на нашей свадьбе!

— Но он же поношенный! Вот уж не знала, что у тебя к нему такое сентиментальное отношение.

— Вовсе даже не сентиментальное! Хороший костюм, еще носить и носить. Повесь его обратно в шкаф.

— Как скажешь… Но, согласись, в наше время вовсе не обязательно жениться и быть похороненным в одном и том же костюме.

Я подозрительно посмотрел на нее. С чего это вдруг она выбрала такое сравнение?

Поднявшись в кабинет, я положил перед собой лист бумаги и принялся за подсчеты. Итак, население США составляет около 186 миллионов человек. Предположим, сто тысяч из них мечтают избавиться от своих супругов или от дядей, тетей, племянников, племянниц, друзей…

Также предположим, что кому-то удалось установить контакт с пятью тысячами потенциальных «клиентов» и получить с каждого… скажем, по пятьсот долларов. Получится… двадцать пять миллионов! А пятнадцать процентов от двадцати пяти миллионов…

Я быстро скомкал листок, швырнул его в угол и сел за проверку контрольных.

В четверг я заглянул в «Геральд» и в почтовой ячейке № 1183 нашел конверт с ответом на мое объявление о пропавшем колли по кличке Регис.

«Дорогой сэр!

Ваше послание относительно Региса получено. Думаю, нам пора встретиться. Предлагаю ресторан «Леони» на углу 27-й улицы и Геральд-авеню, в пятницу, в 8 вечера.

На мне будет розовый шифоновый шарф, а у Вас должна быть гвоздика в петлице. Я скажу Вам «Регис». Вы ответите: «Черный ошейник».»

Я перечитал письмо — написанное, точнее, напечатанное явно женщиной. На сей раз буквы были четкими и темными.

Ресторан «Леони»? Да, я помнил это место. Мы с Дорис как-то там ужинали в прошлом году. Или в позапрошлом?

Вернувшись домой, я с порога заявил:

— Дорис, мы с тобой давно никуда вместе не выбирались, Что, если в пятницу вечером мы сходим поужинать в «Леони»?

Она оторвалась от журнала.

— Извини, дорогой, но у меня в этот день собрание в клубе.

Я надел шляпу.

— Пойду-ка пройдусь.

На улице было темно и ветрено. А не может ли так быть, напряженно размышлял я, что Дорис ведет со мной какую-то хитрую игру? Но тогда как она могла узнать о моем проекте? Обычно я никогда не распространяюсь о своей работе, пока ее не закончу.

А что если… что если Дорис и в самом деле задумала от меня избавиться? Спору нет, жили мы спокойно и даже, пожалуй, скучновато, но мне казалось, что за десять лет она должна была постепенно привыкнуть к тому, что я «женат» на своей работе. В конце концов, ее родители тоже были учеными: отец — профессором филологии, мать — зоологом, причем известным… Может быть, имеет смысл потребовать у нее объяснений?

Я покачал головой. Нет. Сначала следовало выяснить, насколько далеко она готова зайти. В таком случае, прежде чем отправиться на встречу с ней в «Леони», надо будет заглянуть к профессору Тиббери с театрального факультета и одолжить у него грим, накладную бороду и парик.

В этот момент у бордюра остановилась длинная машина с поднимающимся верхом, и из нее вышел давешний незнакомец.

— Ну что, профессор, не надумали?

«Почему люди убивают? — пронеслось у меня в голове. — Из-за денег. Из мести. Из ревности. В порядке самообороны…»

Я зажмурился, стараясь отбросить переполнявшие меня эмоции и рассуждать логически.

Если бы я точно знал, что Дорис собирается отправить меня на тот сеет, было бы ее убийство оправданным с точки зрения морали? И если да, то каким образом его можно было бы осуществить? Расправиться с ней самому? Или нанять для этого кого-нибудь другого? Вроде человека, стоящего сейчас передо мной?

Нет, я совсем не желал Дорис смерти. Да и женился на ней по любви, хотя все оказалось гораздо хуже, чем я рассчитывал.

— Итак, профессор, — повторил незнакомец, — вы готовы заняться делом?

Я открыл глаза и отчеканил:

— У нас с вами не может быть никаких дел!

Он склонил голову набок и секунд десять стоял, о чем-то размышляя, а затем достал из внутреннего кармана пальто визитную карточку и протянул ее мне.

— Я пробуду еще один день в отеле «Уэстленд». И позвольте вам напомнить, что другие психологи с радостью ухватятся за такую возможность заработать.

Когда его машина скрылась за углом, я посмотрел на карточку при свете ближайшего фонаря. На ней стояло только имя — «Чарльз А. Хаскер». Неужели настоящее? Что ж, очень даже может быть, если на него и впрямь нет досье в полиции. Впрочем, какая разница? Все равно надо будет сообщить о нем сержанту Ларсону.

Даже если полиция не сможет ему ничего сделать сейчас, она будет знать о его существовании и установит за ним слежку. И тогда он наверняка рано или поздно попадется.

Дома меня дожидался сосед — профессор Коннер. Не представляю, за каким чертом он к нам повадился! Он зоолог, и у нас мало общего, поэтому вместо того, чтобы с умным видом выслушивать его лекции о строении беспозвоночных, я предпочитаю играть с ним в шахматы. Слава Богу, в одиннадцать он слопал свои традиционные два сэндвича с тунцом и отправился восвояси.

В пятницу после ужина Дорис спустилась в гостиную, переодетая для клуба, и чмокнула меня в щеку.

— Дорогой, когда вернусь, точно не знаю. Сегодня мы обсуждаем политику Кастро, и насколько это затянется…

Я мрачно кивнул.

— Ничего не забыла? Например, шарфик из розового шифона?

— Он у меня в сумочке. Не возражаешь, если я возьму машину?

— По-моему, тебя обычно подвозит жена профессора Бронсона.

— Но не сегодня. Иначе придется уходить с заседания вместе с ней.

Едва за ней закрылась дверь, я достал актерские причиндалы, одолженные у профессора Тиббери, и, напялив на себя парик и бороду, подошел к зеркалу. Господи, ну с какой стати Дорис меня убивать? Из-за денег? Вряд ли. У нас всегда были скромные запросы. Чтобы получить страховку? Тоже маловероятно — я застрахован отнюдь не на такую сумму, чтобы нельзя было устоять перед соблазном. Может быть, тут замешан мужчина? Я усмехнулся. Чтобы Дорис хоть раз взглянула…

А с другой стороны… как знать? С чего бы это вдруг профессор Коннер так зачастил к нам домой? И действительно ли он такой заядлый шахматист? И почему Дорис всегда подает к столу эти сэндвичи с тунцом? Уж она-то знает, что я их терпеть не могу.

Вдобавок Коннер холостяк! И хотя он специализируется на физиологии низших беспозвоночных, это вовсе не означает, что его не могла заинтересовать физиология одной из особей куда более развитого вида.

Я с отвращением посмотрел в зеркало на свою бороду, нацепил на нос зеленые очки и, вставив в петлицу гвоздику, заранее припрятанную в холодильнике под упаковкой йогурта, поехал на встречу с таинственной незнакомкой.

Ровно в восемь я вошел в ресторан «Леони» и, то и дело поправляя свою гвоздику, оглядел зал. Ресторан представлял собой довольно скромное заведение с десятком столиков и примерно таким же количеством кабинок. Ни на одной из сидевших за столиками женщин розового шифонового шарфа не было.

Проторчав у двери минут пять, я уже собирался начать обследовать кабинки, но тут ко мне подошла красивая женщина лет двадцати пяти и нерешительно спросила:

— Регис?

Я удивленно заморгал. Пароль был тот, но ее я видел впервые в жизни.

— Почему на вас нет розового шифонового шарфа?

— Как нет? А это что?

Вспомнив, что на мне очки с зелеными стеклами, я торопливо сорвал их и, убедившись, что ее шарфик действительно розового цвета, слабым голосом произнес отзыв:

— Черный ошейник.

Мы сели за ее столик, и она, нервно попыхивая сигаретой, изложила мне суть своей проблемы. Ей требовалось как можно скорее избавиться от мужа, хотя мотивов она раскрывать не пожелала. Наверное, деньги, подумал я, хотя какая мне, собственно, разница?

Довольно быстро мы сторговались на сумме в десять тысяч долларов и договорились встретиться снова, чтобы в деталях обсудить план устранения ее благоверного. Разумеется, у меня не было ни малейшего намерения видеться с ней еще раз. Мало того, я собирался передать ее имя и адрес сержанту Ларсону — пусть теперь сам проводит с ней профилактическую работу.

Тем не менее, было ясно, что на проекте можно смело ставить крест. А раз так, то имело смысл взять академический отпуск и спокойно заняться составлением психологического портрета среднестатистического старшего бухгалтера. В конце концов, именно эту тему я поначалу и планировал взять для исследования.

Распрощавшись с «клиенткой», я направился в ближайший бар и с чувством облегчения, вполне естественным для человека, только что обнаружившего, что его жена не замышляет против него никаких козней, заказал двойное виски с содовой. А потом еще одно. И еще…

Около половины одиннадцатого я, спотыкаясь, вышел из бара. Настроение было приподнятое, на небе сияла луна, и мне захотелось пройтись.

На улице не было ни души, и когда в четырех кварталах от моего дома меня обогнала машина, я поневоле обратил на нее внимание. Это был мой собственный седан, который, проехав еще ярдов сто, резко сбросил скорость и остановился у бордюра.

Ну конечно! Возвращаясь из клуба, Дорис заметила меня и решила…

Минуточку! Я ведь по-прежнему был в парике и с накладной бородой! Как же она меня узнала? Да еще ночью, в темноте?

Поравнявшись с машиной, я заглянул в окно и… застыл. За рулем сидела Дорис, а рядом с ней, по-хозяйски обнимая ее за плечи, пристроился профессор Коннер!

— Чего уставился? — злобно сверкнув глазами, прошипела моя жена. — Заняться больше нечем? А ну проваливай!

Втянув голову в плечи, я поплелся по улице, однако, завернув за угол дома, тут же присел на корточки и осторожно выглянул. Так и есть — они снова обнимались! Да еще в моей машине!

Я засек время по часам. Десять минут… пятнадцать… Через полчаса мое терпение лопнуло, и я, кипя от ярости, решительно зашагал к телефонной будке.

Сколько же, черт возьми, запросит Хаскер, чтобы «радикальным способом» избавить меня от этой потаскушки? Тысяч десять, не меньше. И, наверное, столько же слупит за профессора Коннера. А откуда у бедного ученого такие деньги?

Впрочем, подумал я, он запросто может сделать это и бесплатно. Если, конечно, мы станем партнерами.