Ларец Самозванца [Денис Викторович Субботин] (fb2) читать постранично, страница - 3

её карие глаза, за нежную улыбку пухлых губ, за право обнимать её тонкую талию он готов был отдать многое, если не всё. Что же до того, что слишком худощава, так жирок — дело наживное. Нагуляет ещё!

— Моцная пани, сейчас наконец-то будем ужинать! — возвестил пан Анджей, нежно и страстно уставившись на неё. Пан Анджей вполне серьёзно был уверен в том, что влюблён в московитку. Пан Роман, слишком хорошо знавший своего друга, только посмеивался в ус… Пусть побесится моцный пан! Беды от того не будет…

Староста расстарался — на столе, рядком выставленные, красовались изысканные для столь бедного селения блюда. Поросёнок, вне всякого сомнения, ещё утром бегал и хрюкал, курица розовела мясом, а не отливала старческой синевой, утки были запечены в яблоках и выглядели достаточно жирными… Яблоки, понятно, были прошлогодние. Ну да на безрыбье, что называется, и утка — рыба.

За столом, с аппетитом уминая полть утки, сидел молодой, безусый стрелец в кафтане стремянного полка. Видно было, что он уже давно так сидит — гора костей перед ним превышала все мыслимые и немыслимые размеры. При виде входящих, видимо, не предупреждённый, стрелец изумился настолько, что — икнул.

— Хлеб да соль! — приветствовал его пан Роман, в то время как сурово нахмурившийся пан Анджей поспешно уселся за стол и обеими руками притянул к себе блюдо с поросёнком… как оказалось, отрезать кусок побольше для вельможной пани Татьяны.

— Ем да свой! — угрюмо ответствовал, справившись с изумлением и икотой, стрелец. — Ты кто?

— Роман Смородинский, конфидент государя Московии, царя Дмитрия Иоанновича! — назвался пан Роман, ничуть не обидевшись. В Стремянном полку — отборной части царской армии, сплошь попадались такие вот дерзкие и грубые люди. Учить их уму-разуму, только зря кончар тупить.

— Кого?! — изумился «стремянник». — Какого царя? Ах, Митьки…

Тяжёлый и длинный кончар — оружие для умелого да сильного — молнией просвистел в воздухе, звонко разрубив медное блюдо с курой… Хотя рубить им было практически невозможно — только колоть!

— Ты! — тяжело выдохнул пан Роман. — Не знаю уж, чьей ты сотни, но про царя так говорить…

— Дмитрий более не царь! Он — самозванец и мы свергли его ещё два дня тому! — сурово возразил стрелец. — Народ присудил его смерти! Мать отреклась от него !^[2] Валяется сейчас под стеной… И Петька Басманов ^[3] — вместе с ним!

Стрелец, круша скамью, отпрыгнул к стене, лихорадочно выдёргивая саблю из ножен. Двое шляхтичей повисли на плечах взрыкнувшего пана Романа, пан Анджей вцепился в кончар.

— Ты нас всех тут поубиваешь! — заорал он в ухо приятелю. — Остынь, Роман! Остынь, кому говорю!

Медленно, очень медленно кровавая пелена спала с глаз пана Романа. Теперь ему было стыдно, в первую очередь — перед Татьяной. Та, впрочем, выглядела не испуганной, а скорее — огорчённой. Только вот непонятно, чем больше: смертью царя или необъяснимым припадком возлюбленного.

— Государь… — прошептал пан Роман, дрожащей рукой убирая меч в ножны. — Проклятая страна! Проклятый народ! Казнить его!

Его перст указывал на стрельца и тот побледнел, ещё плотнее прислонился к стене, готовясь задорого отдать свою жизнь… Ему не пришлось.

— Стой, господин! — это у старосты прорезался, наконец, голос. — Стой! Не смей трогать его!

— Ты?! Ты мне будешь указывать, смерд?

— Я! — подтвердил тот. — Я — государев человек, да мы все — государевы! Плох или хорош был прежний царь, он мёртв ныне. Его не вернёшь, и не нужно мстя за него, проливать ещё больше крови. В чём повинен стрелец?!

— Пшёл вон! — заорал пан Анджей, в свою очередь, хватаясь за огромный, больше чем в половину его роста кончар. — Заколю лично!

— Меня — да! — подтвердил староста. — Его тоже… Всех нас рубить будешь? Посмотри в окно, сударь!

Пан Анджей осторожно выглянул в окно и мрачно, зло и безнадежно выругался… Майдан, или как он там у московитов называется, был заполонен селянами. Мужики, бабы, глуздыри-несмышлёныши вперемешку стояли против дома своего старосты. В толпе — особенно в первых рядах видны были поднятые до поры кверху острия рогатин, кое-где заметны были лучники, в двух или трёх местах на мужиках надеты были доспехи… По всему выходило, что прорываться будет нелегко. Тем более, единственное действительное преимущество шляхты — молодецкий удар с разгона, здесь не случится хотя бы потому, что неоткуда взяться разгону. Толпу смердов и жидкую цепочку казаков и шляхтичей разделяло не больше десяти шагов. Если они хотя бы шевельнутся не так, их разорвут раньше, чем половину успеет схватиться за сабли!

— Мы уходим! — напряжённо глядя в глаза старосте, медленно сказал пан Роман. — Прямо сейчас… подавись ты своим гостеприимством!

— Вы можете уходить! — кивнул староста. — Мы не хотим кровопролития!

Проклятые московиты… у них даже смерды — сплошь воины, знающие с какой стороны за