Рассказы [Е Теодор Бирман] (fb2) читать постранично, страница - 5

ресторанчиках всегда прошу, чтобы мне принесли вилку.

Однажды мы разбили палатки на реке, среди деревьев. Река текла очень тихо и плавно в украинском Полесье. Искупавшись, мы принялись ловить раков. Нам вызвался помогать местный мальчик, появившийся откуда-то в одних длинных черных трусах.

Он был очень ловок, и вскоре у нас было достаточно темно-зеленых речных раков, шевеливших клешнями. Когда мы приготовили их, мальчика уже не было поблизости. Видимо, его интересовал только процесс ловли.

Наутро, желая узнать, который час, я полез в кошелек, куда положил часы еще перед тем, как пойти купаться. Но часов в кошельке не было. Деньги остались не тронуты. Я сказал об этом товарищам, и они тоже проверили кошельки, но у них ничего не пропало — ни часы, ни деньги. Они, кажется, сомневались, действительно ли у меня были с собой часы. Я смутился и расстроился, я точно помнил, что часы были.

Через некоторое время на берегу появился человек из местных жителей, кажется, лесничий. Мы рассказали ему о пропаже. Он поинтересовался, не крутился ли здесь мальчик лет восьми. Да, ответили мы, он помогал нам ловить раков, но он был в одних трусах. Где он мог спрятать часы? Лесничий высказал предположение о том, как мальчик закрепил часы на теле, и улыбнулся. Я не поверил. Скорее всего, он бросил часы в кусты и забрал их перед тем, как уйти. Это деревенский воришка, объяснил лесничий. Его пытались лечить, отослали в специнтернат. Он сейчас в деревне на летних каникулах.

Втроем мы пошли в деревню. Дом мальчика разыскали быстро, и он был один в доме.

— Зачем ты взял деньги? — спросил мой приятель сурово.

— Денег я не брал, — заплакал мальчик.

— А где часы? — спросил приятель.

Мальчик принес маленький чемоданчик, который мы тогда называли студенческим, хотя на самом деле студенческим он был разве что до Второй Мировой войны и несколько лет после.

Мы открыли чемоданчик и обнаружили полторы дюжины часов, в том числе и мои. Ремешка на них не было. Он лежал отдельно. Нам самим-то было тогда по двадцать, и мы впервые в жизни оказались в положении воспитателей, объясняющих нормы человеческой морали. Мы напомнили мальчику заповедь «не укради». Мы обещали вернуться и проверить его поведение. Мальчик снова заплакал.

Дома я на всякий случай протер часы и ремешок ваткой, смоченной одеколоном «Гвоздика», запах которого отгоняет комаров. Лет двадцать я не хотел менять эти часы, даже когда они стали врать, дважды упав на пол. Лишь когда они совсем остановились, я с сожалением снял их и положил на дно чемодана, который впоследствии пересек с нами границу. Я совершенно не помню, какие часы были у меня после. До тех часов, которые ношу сейчас. Их подарил мне сын.

Я люблю башню с часами в Яффо — подарок османского султана Абдул-Хамида Второго жителям города. Давно нет султана и нет султаната, а часы есть. И плавящиеся часы на картинах Дали вызывают у меня восхищение. Здесь и главная идея рассказа, которая, может быть, понравится целеустремленному человеку: часы — гораздо больше, чем символ человеческой жизни, они — золотой след гигантской улитки, ползущей к новизне, к совершенству, к бессмертию!

СЕРДЦЕ

Шлемо Мордехай — это не прозвище. Так зовут моего соседа. То есть зовут его — Шлемо, а фамилия его — Мордехай. Иногда имя и фамилия бывают настолько симметричны, например Шмуэль Ицик, что живешь с человеком бок о бок годами, а встретив его утром, впадаешь в панику, что же ему сказать: «Привет, Шмулик!» или «Привет, Ицик!» Но в случае со Шлемо Мордехаем я никогда не путался, потому что в его имени-фамилии нет симметрии. Я познакомился с ним, когда он возник на пороге моей съемной квартиры и сказал, что мой кондиционер мешает ему спать. Я ответил, что если выключу кондиционер, то спать не смогу я, и оставил его включенным. На следующий день я вызвал мастера, и тот передвинул кондиционер на другое место. Шлемо был мне благодарен, и мы стали почти друзьями.

Оказалось, что и мой приятель знаком со Шлемо Мордехаем. Они работают в одной фирме и даже вместе ездили в командировку в Америку. Там, в Америке, Шлемо Мордехай, чтобы сэкономить на парикмахере, попросил моего приятеля постричь его.

Приятель ответил, что не умеет стричь людей. Подровнять конскую челку он, может быть, и согласился бы, а человека постричь он не сумеет. Шлемо Мордехай сказал, что дело это пустяшное и он объяснит, как это делается. Мой приятель ответил, что отрезанные волосы испачкают ковер в гостиничном номере.

— Тогда — в ванной комнате, — сказал Шлемо Мордехай.

— Там не развернуться, — ответил приятель.

— Мы поставим стул в самой ванне, и я сяду на него.

На это предложение у приятеля нашлось сразу два возражения — стул будет скользить в ванне, а волосы забьют сливное отверстие. Он с тоской подумал, что же он скажет на предложение стричься, сидя на унитазе, но тут Шлемо Мордехай заподозрил, что мой приятель просто не хочет его стричь. Он не обиделся. Это не в