КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706127 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272721
Пользователей - 124653

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Гарри Поттер и Обитель Бессмертия [akchisko_san1] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

Глава 1. Отсроченная справедливость

На Бирючиновую аллею прокралось утро. Серое, холодное, оно с трудом вбирало в себя редкие солнечные лучи. Асфальт был мокрым от ночного дождя, в холодном воздухе витала сырость.

В этот ранний час ничто не нарушало тишину. И если бы кому‑нибудь из обитателей Бирючиновой аллеи вздумалось высунуть нос на улицу, он не обнаружил бы снаружи ни одного живого существа. Ничего подозрительного. И мало кто заметил бы в окне дома номер четыре физиономию юноши в круглых очках.

Гарри Поттеру не спалось. Проснувшись некоторое время назад, он так и не сумел отделаться от навязчивых мыслей и, провалявшись некоторое время в постели, все же неохотно сунул ноги в холодные тапки. Он перебрался поближе к окну и теперь уже не мог бы сказать, как долго сидит вот так и высматривает, не летит ли сова.

Внезапно на улице резко потемнело. Гарри вскочил, вглядываясь в темноту, но тут же вновь повалился на стул: до него дошло, что просто погасли фонари.

За последнюю неделю его бдительность обострилась. Он прекрасно понимал, что иначе и быть не может, ведь с того далекого дня, когда Гарри Поттер узнал, что он – колдун, он оставил позади большой и нелегкий путь. Приключения и опасности прошедших школьных лет постепенно складывались в узор магической войны, который неизбежно следовало доплести до конца, и давно не подлежало сомнению, что именно ему, Гарри, предстоит это сделать. Так что Гарри в полной мере осознавал и свою роль, и свою ответственность перед колдовским миром и перед миром в целом. И свою избранность ему было не с кем разделить и уж тем более не на кого сбросить. Парня не останавливали ни опасности, ни неизбежные жертвы, на которые предстояло пойти; даже «Хогвартс», ставший ему настоящим домом, предстояло оставить. Гарри уже решил, что на свете существуют вещи более важные, чем выпускные экзамены и диплом волшебника.

Взгляд его упал на письменный стол, где лежала стопка газет, сложенная с несвойственной ему аккуратностью. Последнее дерзкое убийство в стенах «Хогвартса» не сходило с заголовков. Портрет преступника с надписью «разыскивается» фигурировал на первых страницах до сих пор, хотя изображенный субъект был отлично знаком всем ученикам «Хогвартса» последних шестнадцати лет и их родителям, к тому же прошло уже две недели.

Гарри стиснул зубы и отвернулся; но даже так крючконосое лицо, цепкий прокурорский взгляд и сальные патлы видел как воочию. Так вышло, что по этому делу Гарри проходил единственным свидетелем. Точнее, единственным, кто дал показания, хотя теперь… да, ситуация могла измениться.

За голову профессора зельеварения Северуса Снейпа была назначена награда в тысячу галеонов, за любую информацию о нем – двести галеонов. Гарри же отдал бы все содержимое отцовского сейфа за право самолично Снейпа прикончить. «Дамблдор, почему Вы так доверяли ему?» – вопрошал он. Нет, Гарри вовсе не ставил под сомнение мудрость своего наставника; но то, что Альбус Дамблдор умер по вине человека, которого незаслуженно наделил своим доверием, которому сохранил свободу и дал работу, усугубляло гнев парня и боль утраты. Тяжелее всего было то, что Дамблдор оставил Гарри именно теперь, когда, казалось, был нужен ему как никогда. И опять же не потому, что без его подсказок ученик остался беспомощным. Будучи с детства сиротой, Гарри умел сам справляться со своими трудностями, но каждая новая потеря настолько опустошала его, что заставляла сомневаться, есть ли смысл верить в собственные силы и знания, если такое происходит в жизни, а он ничего не сможет исправить.

Однако покойный директор был не единственным остающимся у Гарри близким человеком, его смерть определенно показала это. И Гарри, пожалуй, уступил бы свое право расквитаться с Северусом Снейпом за то, чтоб оградить от преследующих его опасностей Гермиону, Рона и всю семью Уизли.

Увы, пожалуй, не всю. За последнее время ему пришлось несколько раз встретиться с Перси, и для себя Гарри сделал вывод, что бывший гриффиндорский староста переменился в еще более худшую сторону, чем до сих пор. Перси отлично научился прикидываться, что для него нет на свете никаких знакомых, вообще ничего, кроме служебных обязанностей и распоряжений. Пожалуй, Гарри не прочь был бы взглянуть, чувствовал бы Перси себя так же комфортно в сражении с палочкой, как в кресле с пером, и только то, что за господина бюрократа переживает миссис Уизли, удержало юного героя от того, чтоб подойти к нему и прямо так и сказать. Впрочем, мыслями Гарри владели проблемы куда более серьезные, чем позор семьи Уизли в лице Перси.

Вот и эту ночь гриффиндорец провел беспокойно. У Гарри имелась особая причина для того, чтобы ни свет ни заря соскочить с постели. Он, собственно, и раньше поднялся бы, если бы почту приносили ночью. Все дело было в том, что накануне вечером ужин в очередной раз был прерван появлением совы. Юноша получил аккуратный конверт с пометкой «Министерство магии».

Письма оттуда приходили к нему и раньше, но ни одно по прочтении не вызывало радостного волнения. Тон послания был безупречно вежлив, а суть выражалась в том, что его снова вызывали в колдовской суд – Уизенгамот. С той только разницей, что судить собирались не его.

«Уважаемый мистер Поттер! Доносим до Вашего сведения, что 20 июля сего года состоится дисциплинарное слушание по делу Драко Л. Малфоя. Уизенгамоту известно, что Вы располагаете некоторыми важными сведениями. Министерство магии выражает Вам просьбу явиться в означенное время в зал заседаний №4 и выступить в установленном порядке в качестве свидетеля. Обязуемся информировать Вас о возможных изменениях места и времени. С пожеланиями здоровья и благополучия, искренне Ваша, Мафальда Хопкирк, департамент магического правопорядка».

— Ну и взгляд у тебя, парень! Ты что, рехнулся? – полюбопытствовал дядя Вернон, едва до племянника дошел смысл последней строчки. Семейство Дарсли не шелохнулось, когда их трапезу прервало хлопанье крыльев министерской совы, и Гарри, вероятно, раньше заметил бы, как напряженно они наблюдают за ним, если бы новость не сразила его наповал.

— Что там? – нервно потребовала тетя Петуния. С того момента, как Гарри вернулся на Бюрючиновую аллею, она постоянно обращалась к нему подобным образом: словно он только о том и помышляет, чтоб протащить в дом какое‑нибудь новое беспокойство.

— Опять тебя исключают? – не остался в стороне Дадли.

— Нет. Просто… моего одноклассника арестовали, – ответил Гарри, не особо тщательно выбирая выражения. Посвящать Дарсли во все он не собирался.

— Надо же! Одноклассника арестовали! Как если бы ты учился в школе святого Брутуса, никакой разницы! – хмыкнул Дадли и съежился, поскольку Гарри угрожающе привстал на стуле.

— Выбирай выражения, когда говоришь о моей школе, – попросил он довольно жестко.

Известие о том, что Драко Малфой, извечный противник Поттера и отпрыск влиятельной и богатой колдовской династии, пойман, изумило Гарри. В глубине души он не верил, что это произойдет так скоро, и радовался, что ничто не помогло Малфою избежать суда. Парня очень интересовало, как теперь подаст эту новость «Ежедневный Пророк». Кроме того, куда интереснее было, как прокомментирует ситуацию мистер Уизли, работающий в Министерстве, которому Гарри с вечера послал записку. Он желал знать все подробности, при каких обстоятельствах изловили Драко, что он сказал и прочее. Невзирая на то, что в Ордене Феникса состояло несколько авроров, гриффиндорец, поколебавшись, все же не решился связаться напрямую с ними. Он понадеялся, что они рассказали все, что знают, мистеру Уизли.

У окна Гарри сидел до самого завтрака, когда всю улицу уже расцветило солнце, обитатели дома проснулись и даже успели слегка повздорить. Благодаря отличной акустике Гарри снова выслушал все, хотя он и так знал, о чем речь: Дадли требовал новый и особо дорогой мотоцикл, а его любящие родители в кои‑то веки рискнули противостоять ему единым фронтом. Дядя Вернон – из‑за пошатнувшихся дел, тетя Петуния – потому что не могла представить «своего мальчика на этой адской машине», ибо мотоциклы, по ее мнению, представляли куда большую опасность для жизни, чем велосипеды. А Дадли позарез нужен был именно мотоцикл, и именно крутой, с целью произвести впечатление.

По мнению Гарри, в его кузене не было ничего привлекательного, но, как оказалось, нашлась «милая Лу», которая посчитала по–другому. Дядя с тетей, впрочем, полагали, что у юной особы отличный вкус, и, естественно, пригласили ее к себе в гости, познакомиться. Гарри такая честь не светила: желанная гостья приезжала через три недели, и родственники категорично дали понять, что к тому времени племяннику лучше бы перебраться к друзьям или где он там обычно проводит лето.

— Мы выполнили просьбу твоего чокнутого директора и пустили тебя к себе этим летом, но всему же есть предел, – заявил дядя Вернон на третий вечер пребывания Гарри на Бирючиновой аллее, когда от «милой Лу» пришел ответ, извещающий о согласии погостить в семье Дарсли.

— Я даже не знаю, как бы мы смогли объяснить ей твое присутствие. А если она тебя о чем‑нибудь спросит? Про школу, например. Кошмар! – вздохнула тетя Петуния. – А она ведь нормальная девочка!

На это Гарри издевательски кивнул. Учитывая, что Дадли намеревался на еще не выпрошенном мотоцикле прокатить ее с ветерком по Литтл Уиндингу, Гарри предполагал, что она, должно быть, совсем дура. А поскольку Гарри оказался единственным членом семьи, кому Дадли отказал в чести поминутно совать под нос фото «дорогой Лу», он заключил еще, что она, вероятно, еще и далеко не красавица.

Когда он спустился, разговор членов семьи протекал относительно мирно, поскольку Дадли решил обидеться, и сидел молча и надувшись. Тетя Петуния планировала меню к приезду «дорогой Лу», дядя Вернон временами поддакивал. Едва Гарри вошел, как иллюзия нормального семейного завтрака рассеялась окончательно, поскольку в распахнутое окно влетела сова, белоснежная полярная Хедвига, и, швырнув хозяину письмо на голову, отбыла восвояси.

«Нашла время. Повезло же мне», – подумал Гарри. В следующие полчаса ему пришлось покорно глотать ворчание дяди как неизбежную приправу к салату и яичнице. Лишь после, у себя в комнате, он вскрыл конверт.

Письмо от мистера Уизли не оправдало всех надежд Гарри. О том, при каких обстоятельствах авроры поймали Малфоя, отец Рона ничего не знал, зато был довольно хорошо осведомлен о том, каково положение дел слизеринца в данный момент.

Драко был официально арестован, и после составления соответствующих бумаг отправился в Азкабан, где и содержится под стражей без права посещения. Основанием для обвинения стало его исчезновение из школы в ночь нападения на замок и, конечно, показания Гарри. Но все равно, Гарри разозлился, узнав из письма, что многие в Министерстве магии, оказывается, сомневаются в принадлежности Драко Малфоя к Упивающимся смертью. Мистер Уизли считал, что виной тому был отказ Гарри сотрудничать с министром Скримджером в прошлом году.

«То, что ты не захотел выступить с властями единым фронтом против Сам – Знаешь – Кого, дало людям повод говорить о том, что ты возгордился и твоя избранность вскружила тебе голову. Я тебя ни в чем не обвиняю, но должен сказать, Гарри, что твоя позиция в отношении Министерства и в самом деле кое–кому усложнила работу. Большинство колдунов и ведьм хотят тебе верить, и я надеюсь, что в этот раз нам удастся добиться справедливости. К сожалению, я совершенно не могу дознаться, на чем будет строиться защита младшего Малфоя». На этой обнадеживающей ноте мистер Уизли закончил.

Прочитав до конца, Гарри понял, что пусть это наиболее правдивая информация, но все же не вся, ему нужно еще кое‑что. Теперь ему еще сильнее хотелось узнать, как подадут эту новость магическому сообществу официальные источники. То, что почта задерживалась, казалось Гарри не очень хорошим знаком. Он догадывался, как это делается. «До последнего корректируют, вырезают, решают, что можно людям знать, а что нельзя», – фыркал он, меряя шагами комнату.

Все утро прошло в ожидании. «Ежедневный пророк» прибыл к месту назначения почти в одиннадцать, и доставила его исключительно вредная сова, успевшая клюнуть Гарри, пока он расплачивался. Но несколько секунд Гарри радовался уже тому, что получил, наконец, газету, держит ее в руках, и больше не придется напряженно ждать и пялиться в окно. Естественно, это чувство острой радости очень быстро иссякло, уступая место легкому разочарованию оттого, что новость о Малфое не попала на первую полосу. Он пролистал все, затем принялся изучать содержание заметок помельче более вдумчиво, и в итоге нашел нечто, отнюдь не стоящее приложенных усилий.

«Можно похвалить успехи Министерства и более содержательно!» – фыркнул Гарри. В «Пророке» не написали ничего конкретного, сообщалось только, что «задержано лицо, фамилия которого пока не разглашается». Гарри ничего не оставалось, как утешиться обещанием, что в последующих выпусках об этом напишут более подробно. Разочарование накатывало на парня медленно, он все еще отказывался верить, что ничего, по сути, не узнал.

Собственно, Гарри сам не так давно посетил Министерство. Перед тем, как вернуться в дом дяди, он подписал свои показания, а еще встретился с министром Руфусом Скримджером, который, энергично тряся его ладонь, заверил юношу, что скорбит вместе с ним и всегда готов протянуть руку помощи. После изъявления теплых чувств министр довольно сурово попросил его не давать никаких интервью и вообще информацию о гибели Дамблдора не разглашать, «преждевременно информировать людей, пока нет никаких результатов, это все равно, что подрывать моральный дух общества», – объяснил Скримджер. Гарри не заставил себя долго упрашивать и пообещал не связываться с репортерами, поскольку это в точности соответствовало и его намерениям.

Потом в штаб–квартире авроров захотели что‑то уточнить, но Гарри еще не успел побывать там еще раз: пришло вот это письмо. Ему стоило большого труда удержаться от того, чтобы не добраться самому до Лондона. Ничего сложного в этом не было, он ведь давно не ставил Дарсли в известность, куда направляется. Тем более, после того как министр отпустил его, к нему не приставили авроров, и, побродив по Атриуму, устав от пристальных изучающих взглядов страшно занятых сотрудников Министерства, прибывающих, убывающих и просто пробегающих мимо, знаменитый Гарри Поттер вышел через будку для посетителей и самостоятельно добирался до дому.

Но за ним, однако, наблюдали. На пути из Лондона на Бирючиновую аллею он обнаружил за собой хвост. Сидящая впереди него старушка в автобусе уж очень забавно морщила нос, не догадываясь, наверное, что все это видно в отражении. В один прекрасный момент Гарри заметил, что в долю секунды ее нос чуть укоротился, он поморгал, затем, поняв, что не ошибся, наклонился вперед и прошептал:

— Привет, Тонкс.

Гарри, конечно, предполагал, что его не оставят без охраны. Но он был смущен и раздосадован, когда Нимфадора Тонкс, не скрывая облегчения от того, что больше не нужно маскироваться, проследовала за ним до дома. А потом, поднявшись по лестнице к себе, он обнаружил ее в своей комнате, сидящей на стуле посреди беспорядка. Гарри сразу же вспомнил, что по приезде вытряс все свои вещи, но так и не начал перебирать. Но куда больше парня беспокоило не то, что она сочтет его неряхой, а то, что можно каждый день услышать от Дарсли в его адрес.

— Ты не очень‑то гостеприимен, – заметила Тонкс. Но, невзирая на то, что она это заметила, девушка явно не собиралась никуда уходить. Возможно, находиться здесь было ее заданием, а в таком случае Гарри ничего не оставалось, как смириться с ее компанией. Ему пришло в голову, что в таком случае будет лучше, если он в общих чертах обрисует для нее ситуацию в доме. Говорить об этом ему было неприятно; но он понимал, что не менее неприятно будет объяснять ей всякие ситуации по мере их появления. А Тонкс с присущей ей прямотой продолжала глядеть не него.

— Прости, – сказал Гарри. – Просто мои родственники, они, в самом деле, ужасные. Я сгораю от стыда при одной мысли, что кто‑нибудь вроде Риты Вриттер вздумает взять у них интервью. Понимаешь, в нашем мире все ждут от меня сверхъестественных подвигов, там я герой! А они, представь, говорят соседям, что я учусь в Святом Брутусе.

Поддев ногой сундук, он проследовал к кровати и, не стесняясь гостьи, повалился на подушку.

— Где? – переспросила Тонкс.

Не поднимая щеки от подушки, Гарри сделал безнадежный жест рукой.

— Это такая школа для неисправимых детей с криминальными наклонностями, – неохотно объяснил он. – Очень по–родственному, да? Что может быть хуже такой семьи?

— Может, – уверенно ответила Тонкс, и взгляд ее ожесточился. – Состоять в кровном родстве с Беллатрикс Лестранж намного хуже. Особенно – когда на работе вроде моей ребята делают вид, будто это совсем не имеет никакого значения.

Гарри ее слова не утешили. Напротив, напоминание об убийце Сириуса расстроило его еще больше, и он весьма нелюбезным тоном попросил Тонкс не показываться Дарсли и не заговаривать с ними.

Самому Гарри выполнение этого условия давалось просто. Ничто не держало его здесь по–настоящему, все его мысли были о школе, и, перебирая в памяти события последнего года, встречи с Дамблдором, чаще всего юноша задумывался, мог ли он не допустить трагедии, и если да, то что он сделал не так?

Чем больше он анализировал, те больше убеждался: поступи он в иные моменты по–другому, могло быть только хуже. Он видел смерть Дамблдора; но, если бы мог предпринять что‑то тогда, вероятнее всего, и сам бы был убит. Он предупреждал директора о том, что Драко Малфой не вылезает из Комнаты необходимости; Дамблдор отмахивался, хотя Гарри не раз возвращался к этой теме. Мог ли он предугадать, что в башне их ждет ловушка? Однако сознание, что он ни в чем не виноват, не утешало Гарри, а наоборот, угнетало. Получалось, что все неизбежно складывалось так, как сложилось, а Гарри настолько противно было чувствовать себя беспомощным, что хотелось кричать от злости.

Одну допущенную ранее ошибку Гарри все же осознавал. Он, конечно, не верил, что занятия окклуменцией со Снейпом всерьез могли помочь ему, и, тем не менее, корил себя за то, что не приложил должных усилий. Необходимость овладеть окклуменцией давила на него, и теперь уже не кто‑то другой, а он сам не ленился напоминать себе, к каким последствиям может привести даже одно удачное вторжение Волдеморта в его разум. «И почему я не попросил Дамблдора? Вот кто умел держать свои мысли под замком», – рассуждал Гарри.

Он не рассказывал этого Тонкс, не желая, чтобы за ним усилили присмотр, но его сны снова стали тревожными, хотя и расплывчатыми. Гриффиндорец уже научился отличать, когда Темный лорд пытается проникнуть в его разум. Возможно, он ментально окреп, или все же научился чему‑то, потому что с ним ни разу не повторилось ничего похожего на видения пятого курса. И все же раза два Гарри отчетливо, пусть и недолго чувствовал присутствие Волдеморта в своем сознании. Тогда он сразу просыпался и, крепко сжав в руке палочку, какое‑то время лежал без сна, выравнивая дыхание.

Между тем Дарсли становились все противнее, если такое вообще возможно.

— Не кажется ли тебе, – обратилась к нему в следующий вечер после возвращения из Министерства тетя Петуния, – что ты все‑таки мог бы иногда хоть что‑то делать по дому?

— Попросите Дадли, – не растерялся Гарри. Было время, когда «кое‑что по дому» занимало у него круглые сутки с перерывами на еду и сон, и он вовсе не собирался к этому возвращаться.

Дядя Вернон между тем здорово возмутился, и физиономия его багровела с каждой секундой все сильнее. Вот он подавился и закашлялся; тогда Гарри от души треснул родственника по спине.

— Кстати, Дадли, – заговорил Гарри, когда у дядюшки миновал приступ кашля, – как дела в школе?

— Нормально. Бокс решает все проблемы, – ухмыльнулся Дадли.

— Дадли защищает честь школы в этом виде спорта, – поспешила пояснить тетя Петуния.

— А, – со значением кивнул Гарри.

Больше подобных разговоров не возникало, но, поднявшись к себе, Гарри все же решился сбегать в ванную за щеткой для подметания пола – беспорядок в его комнате действительно был ужасающий. Тонкс не было – она пропадала куда‑то время от времени, что вполне устраивало Гарри, в редкие моменты трудового энтузиазма он не любил, когда у него путаются под ногами и мешают. И все же Гарри не хотел, чтоб Дарсли подумали, будто он убирает по их указке, так что он постарался, чтобы этого никто не заметил.

Проще было вымести пыль и помыть окна, чем разобрать вещи. Их у Гарри скопилось столько, что они едва влезли в сундук, и это при том, что некоторые книги он, похоже, забыл в «Хогвартсе». И было, конечно, очень удобно, что дядя Вернон больше не рисковал запирать его сундук под лестницей, но передвинуть его без магии так, чтоб не стоял на дороге, Гарри было не нелегко. Это был последний аккорд, в результате которого юноша окончательно прикончил свой высокий порыв.

Зато уборка помогла Гарри упорядочить мысли. Он давно, со времен последней квиддичной тренировки, не чувствовал такой приятной усталости. Развалившись на кровати не без сожаления, ведь он так аккуратно взбил подушку и выровнял покрывало, Гарри подумал, что надо непременно расспросить Тонкс, когда она появится, достаточно ли надежно охраняются семьи его друзей. Ему казалось, это само собой разумеется, и, хотя он был далек от безусловного оптимизма, все же то, что Волдеморту не удалось до сих пор добиться своего, вселяло определенные надежды.

С другой стороны, силы, сдерживающие Упивающихся смертью, даже Министерство, уже не казались парню такими слабыми и ненадежными. Раньше он считал, что единственный, кто по–настоящему способен противостоять Волдеморту – это Дамблдор. Но Дамблдора не стало, а Орден Феникса, насколько понимал Гарри, продолжал существовать. И только он подумал о том, что надо подробнее расспросить об этом Тонкс…

— Гарри Поттер, ты вообще смотришь на часы?

«Да, хорошее не длится вечно», – фыркнул Гарри, понимая, что нет смысла жаловаться на то, что с его уединением в этом доме мало считаются. Тетя Петуния, чуть помешкав на пороге, все же вошла в комнату.

— Надо же, все‑таки соизволил хотя бы здесь убраться, – фыркнула она. Тут взгляд тетушки упал на стол, и выражение ее лица внезапно неестественно застыло. Гарри приподнялся со своего места, чтобы видеть поверхность стола, и благодаря этому убедился, что впечатление на тетю Петунию произвести могла только фотография Северуса Снейпа.

— Вы знаете этого человека? – жадно спросил он.

— Откуда? – тетку даже передернуло от такого предположения. Она еще раз бросила критический взгляд на фотографию, и ее лицо скривилось от плохо скрываемого любопытства. – Надо же, ну и личность. Сразу видно, что… бандитская морда, – тетя Петуния оторвалась от газеты и последовала к двери. – Ладно, изволь поторопиться, если не хочешь остаться без ужина, мы не собираемся вечно ждать тебя.

«Бандитская морда?» – удивился Гарри. Обычно подобного рода отзывы можно было услышать от дядюшки, тетя Петуния практически никогда не позволяла себе таких выражений. Кроме того, Гарри не поверил в заявление тетки, что она впервые видит Снейпа. К тому же, при всей ненависти к бывшему преподавателю, и при том, что Северуса Снейпа трудно было назвать красавцем, выражение «бандитская морда» как‑то больше подходило прилизанному Дадли.

Подобные выводы основательно разозлили Гарри, и не только потому, что вернули его к мыслям о Снейпе, но и потому, что он по опыту знал: выудить информацию о колдунах из тетушки Петунии сложнее, чем выжать кровь из камня.

Это был определенно последний год, когда Гарри пришлось вернуться на Бирючиновую аллею. Он сделал это потому, что в какой‑то степени понимал: так лучше всего для его собственного блага, необходимость жить какое‑то время под одной крышей с тетей Петунией признавали Дамблдор, Сириус и все, кто любил его. Тем не менее, оказываясь здесь, Гарри находил утешение только в том, что получал письма друзей и прочую магическую почту.

Он старался как можно меньше пересекаться с Дарсли, по этой причине даже принял на днях приглашение миссис Фигг заглянуть к ней на чай. Ребенком он часто посещал ее дом и вынужден был просматривать альбомы со всевозможными кошками, что в те годы не казалось Гарри особо веселым времяпровождением. Он нахмурился, вспомнив, что сегодня наступило время выполнить обещание и навестить старую кошатницу.

Появившаяся Тонкс ничего не выразила против этого.

— Конечно, ты можешь выходить на улицу, – сказала она. – В случае чего я и кое‑кто из ребят будем рядом. Только постарайся возвращаться не слишком поздно.

По дороге Гарри не заметил ничего подозрительного, а обиталище миссис Фигг, в каком‑то смысле, всегда таким было. Кошек в ее доме явно не убавилось, но теперь от него не требовалось беспрестанно ими восхищаться. Угощение оказалось почти свежим – недавно гостила лондонская знакомая хозяйки с маленьким сыном. На сей раз миссис Фигг стремилась больше слушать, чем говорить. Гарри пришлось рассказать ей обо всем, что он пережил за последнее время. Хозяйка заваривала второй чайник, когда он добрался, наконец, до последних новостей.

— Да, одну ложку сахара… Я очень рассчитываю, что Малфой подтвердит, что Снейп убил Дамблдора, – говорил он, пока миссис Фигг разливала заварку. – С другой стороны, зачем ему выгораживать Снейпа, они в последнее время даже не очень хорошо ладили, хотя я не знаю, что именно связывает семью Драко и этого подлеца Снейпа.

Маленькая серая кошечка бесшумно вспрыгнула прямо на стол, толкнув при этом Арабеллу Фигг под локоть. Та, извинившись, встала и проследовала на кухню за тряпкой, шаркая при этом старыми шлепанцами. Кошка между тем обогнула заварочный чайник и вытянула шею, обнюхивая вазочку с печеньем. В доме тети Петунии, чистюли и брюзги, такого просто не могло бы случиться, но Гарри спокойно взял еще печенья прямо у кошки из‑под носа. Тем временем вернулась хозяйка.

— Бедный парень. Такой молодой, а уже вляпался, – произнесла миссис Фигг, вытирая лужу.

В первую секунду юноша ушам своим не поверил. Конечно, миссис Фигг всегда была чуточку того, и от нее всего следовало ожидать, тем более, она, вероятно, никогда не видела Драко, и все же с точки зрения Гарри этот ее сочувственный тон не мог не возмутить до глубины души любого порядочного волшебника. Он как‑то не склонен был мыслить подобными категориями в отношении Малфоя.

— Я не собираюсь ему сочувствовать, – жестко сказал Гарри.

Старуха вскинула на него осуждающий взгляд, в котором при этом плавало нечто, похожее на сострадание: у Гарри возникло неприятное подозрение, что именно так смотрят на слабоумных, или на детей, которые не ведают, что творят.

— Гарри! – с упреком произнесла она. – И ты еще называешь себя человеком Дамблдора! Дамблдор всегда считал, что человек имеет право на второй шанс.

— Я помню, – с горечью произнес Гарри. – Помню, как он предоставил этому самому Драко Малфою второй шанс. И умер через несколько минут после этого… И вообще, у Малфоя по жизни было предостаточно шансов, уж поверьте мне.

— Ну, Гарри! Он, конечно, учился с тобой, и ты его лучше знаешь, но я бы не была настолько категорична на твоем месте, – сказала миссис Фигг. – Думаю, Дамблдор и во второй раз поступил бы точно так же. Сейчас, знаешь, время такое, когда нам нужны союзники, и, кто знает, не все приятные люди оказываются на правильной стороне.

Гарри терпеливо выслушал еще несколько подобных нравоучительных максим, поглядывая себе, как стрелки на больших кухонных часах совершают привычный оборот. Он намеревался пересидеть здесь время вечерних новостей, и оставалось еще минут пятнадцать до того, как он запланировал попросить хозяйку включить телевизор.

— Вы не думаете, что магглов надо как‑то предупредить о том, что происходит? – спросил он, когда ему это совсем надоело.

— Их предупредили, я думаю, насколько это возможно, – отозвалась миссис Фигг.

В душе Гарри зашевелилось неодобрение; тон старухи показался ему неадекватно беспечным.

— По–моему, они в гораздо большей опасности, чем мы, колдуны, – заметил он. – Ведь перед магией магглы беззащитны…

Тут Гарри запнулся, поскольку на стол запрыгнула вторая кошка, и парню пришло на ум, что так недолго и спровоцировать хозяйку, чтобы она села на любимого конька. Арабелла Фигг никогда не скрывала, что к бездомным кошкам относится гораздо лучше, чем в целом к людям.

— Беззащитны? Знаешь, среди магглов тоже всякие попадаются. Да что я тебе об этом рассказываю?! Ты, кстати, в курсе, что твой кузен покуривает и, по–моему, не только простые сигареты, но и травку? – усмехнулась миссис Фигг и приподняла чайник, словно спрашивая, не хочет ли гость еще чаю.

Гарри понятия об этом не имел. Если не считать того, что они встречались за столом, он вообще не видел Дадли, да и не стремился общаться с кузеном. Нет, зная Дадли, он, конечно, догадывался, что на этих каникулах сынок тети Петунии, как обычно, ничем хорошим не занимается, даже в ожидании «дорогой Лу». Впрочем, не боясь быть уличенным в черствости, Гарри совершенно не желал вмешиваться, полагая, что, если Дадли угодно убивать себя сигаретами или еще каким другим способом – тем лучше для остального человечества, и очень жаль, что те же способы не годятся для Волдеморта.

— Нет, не в курсе, – честно признался он. – И чаю не надо, спасибо. Знаете, я в этом вообще не разбираюсь. Мэм, может быть, посмотрим новости?..

В мире кое‑что происходило, хотя информацию о наводнении где‑то на юге Гарри пропустил мимо ушей. А в стране под разными предлогами ненавязчиво усиливались меры безопасности, и выступление премьер–министра показалось Гарри наполненным намеками, которые он легко истолковал. Как бы то ни было, но, прощаясь с хозяйкой, Гарри не считал, что зря потратил время на этот визит.

На улице оказалось прохладнее, чем он ожидал, и поэтому Гарри невольно прибавил шаг. Сгущались сумерки, фонари пока не горели, но при желании на небе можно было уже различить редкие звезды, да и ветер, легкий, но ощутимый, заставил парня пожалеть о том, что он забыл взять с собой куртку. Захотелось побыстрее оказаться в тепле, поэтому, прикинув, он решил, что самый короткий путь проходит через одну из детских площадок. Именно туда Гарри свернул с улицы Магнолий, и в результате довольно ощутимо наступил на непредусмотрительно развалившегося там довольно тощего типа.

— Классно поспорили, да, ребята? – как раз промямлил некто, едва ворочая языком.

В рассеянном свете ближайшего фонаря перед Гарри предстали еще три знакомых силуэта, один из которых принадлежал, бесспорно, Дадли. Они стояли вдоль стены, но отнюдь не по стойке смирно, а приваливаясь к ней, и их позы показались бы со стороны довольно развязными. Под ногами у них валялись окурки, некоторые еще дымились.

Поначалу Гарри остолбенел. Даже при плохом освещении он разглядел, что у всей компании необычно красные лица и вытаращенные глаза, языки свешиваются, и шатаются они, словно куклы, которых поддерживает изнутри пружина: то парни принимались вращаться вокруг своей оси, то предпринимали героические попытки удержаться на внезапно подгибающихся ногах. Гарри не раз становился свидетелем малоприятных сборищ Упивающихся смертью, но ему еще не приходилось наблюдать людей в таком вот свинском состоянии. С первого взгляда отталкивающее зрелище пробудило в нем и любопытство. Осознав это, Гарри одернул себя; не хватало ему только торчать здесь и пялиться на этих придурков, усложняя таким образом задачу авроров, охраняющих его. Гриффиндорец поспешно убрал ногу с Пьерса, не особо вслушиваясь, что тот бормочет, и охотно пошел бы дальше своей дорогой. Однако после столь эффектного столкновения Гарри не представлял, как сможет просто так пройти мимо.

— Значит, куришь, – злорадно констатировал он, глядя на кузена.

— Не твое дело, – огрызнулся тот и сплюнул. Остальные собравшиеся, включая Пьерса, с видимым усилием фокусировали глаза и все остальное на происходящем.

— А дяде с тетей до этого будет дело, – заметил Гарри.

— А что, Дад, проучим этого стукача? – захихикал Гордон. Поспешив подкрепить предложение делом, он неуклюже бросился на Гарри, занеся кулак для удара.

В ответ на угрозу Гарри жалостливо ухмыльнулся и, перехватив кулак Гордона, толкнул его обратно так, что тот вновь с глухим стуком привалился к железной опоре качелей. Увы, Дадли с дружками пребывали вовсе не в лучшей физической форме. Пусть трое из четверых, включая Дадли, еще держались на ногах, но куда охотнее прилегли бы. Гарри подумалось, что ему вовсе не нужна палочка, однако, держась за карман, было куда проще оказывать нужное влияние на Дадли.

— Я бы на твоем месте не трепыхался, – издевательски–участливо посоветовал Гарри, – а то хуже будет. Дадли знает. Да, Дад?

С этими словами он резко шагнул в сторону Дадли и, судя по тому, как тот отшатнулся, расчет оказался совершенно правильным. Подойдя вплотную, Гарри даже при слабом освещении не мог не заметить, что в осоловевших свинячьих глазках Дадли проявился страх. И благодаря этому страху взгляд кузена сделался более–менее осмысленным.

— Давай, двигай, – приказал Гарри и кивнул в сторону дома.

Дадли не рискнул спорить. Пробормотав своей компании «пока», он с трудом оттолкнулся от ограды и неуверенно двинулся в заданном направлении.

— Спокойной ночи, – мирно пожелал Гарри и, в два шага догнав кузена, для ускорения пихнул его в спину. Должно быть, тот подумал, что к нему приставили палочку, потому что, запружинив на месте, задушено захрипел.

— Не надейся, в этот раз я тебя не потащу, – безжалостно отрезал Гарри, поравнявшись с ним и подталкивая его в плечо. До Бирючиновой аллеи оставалось несколько шагов, и он считал, что ему, в отличие от Дадли, вечерняя прохлада совсем не на пользу. Кузен передвигался медленно, и Гарри постоянно приходилось себя сдерживать, чтобы не дать ему пинка, прежде чем они свернули на дорогу, ведущую к дому.

— А вдруг они снова явятся за тобой! – вдруг заскулил Дадли. – Почему ты так поздно выходишь из дому! Это все ты!

— Выхожу, потому что мне надо, и это не твое дело, – проворчал Гарри.

Он пока не опережал кузена, что‑то мешало бросить его прямо посреди улицы. Но сам Гарри намеревался войти в дом раньше, чтобы снова не оказаться крайним, как в случае с дементорами два года назад. Ни к чему ему отвечать на расспросы родственников, почему Дадлик так плохо выглядит, и не имеет ли он, Гарри, отношение к тому, что ненаглядный Дадли – придурок и скотина. Воспоминание о неблагодарности кузена обожгло его; на самом деле, Гарри считал, что если кто‑то в этой жизни и имеет право создавать ему проблемы, то Дадли свой лимит уже исчерпал. Едва стала видна входная дверь дома Дарсли, он сразу одернул руку. Гарри не желал, чтобы кто бы то ни было из обитателей Бирючиновой аллеи, выглянув в окно, подумал, будто у него есть что‑то общее с сынком тети Петунии.

— В прошлый раз я видел ужасные вещи, – простонал Дадли уже за спиной; Гарри не заметил, как обогнал его.

— Какие? – заинтересовался Гарри, оборачиваясь.

— Ну, что колдуны меня превратили в тощего очкарика и морят голодом, – и, к изумлению Гарри, Дадли захихикал, что сразу же опасно отразилось на его способности держать равновесие.

— Да?! Вот прогуляйся тут пока и подумай о том, как это ужасно, – ласково произнес Гарри, толкая калитку.

В три прыжка преодолев расстояние до двери, Гарри легко распахнул ее и, проигнорировав вопрос тети Петунии «Это ты, Мышка–Дудикин?», взбежал к себе наверх. Звонок, возвещающий о прибытии Дадли, раздался только через двадцать минут.

Гарри успел переодеться в пижаму, пока Тонкс, отвернувшись к окну, рассказывала об успехах Дадли, форсирующего территорию зигзагами с целью подобраться к нужной точке пространства.

— Ты хочешь ему помочь? – спросил Гарри.

— Ни в коем случае! – покачала головой Тонкс. – Видно же, что твой кузен тот еще паразит! Так он у тебя никогда не поумнеет, если его все время вытаскивать.

Судя по тому, что слышал Гарри весь остаток вечера после того, как Дадли все‑таки попал домой, его дядя и тетя были в принципе неспособны дорасти до этой простой истины.

Следующие два дня Нимфадора Тонкс показывалась всего на пару минут. У Гарри создалось впечатление, что она занята где‑то в другом месте, возможно, отлучается со службы. Номера «Пророка», которые ему принесли, как обычно, с утра, снова не прояснили интересующий его вопрос. И когда Тонкс, вновь появившись, расположилась на стуле с журналом в руках, Гарри понял, что вот теперь у нее есть время, и нельзя упускать такой шанс.

На некоторые вопросы Тонкс отвечала неохотно; было заметно, что она не вполне уверена, что именно ему следует говорить, хотя и не хотела его обманывать. Во всяком случае, Гарри узнал, что для его охраны Министерство выделило другого аврора, а она навещает его по заданию Ордена Феникса.

— Можешь не сомневаться, Орден функционирует, – удивилась она. – Смерть Дамблдора, конечно, трагедия для нас, но не повод пустить его дело псу под хвост.

— Хотел бы я помогать Ордену, чем смогу, – сказал Гарри и стиснул зубы. Он не видел смысла ссориться с Тонкс, понимая, что она в этом не виновата, но все же то, что его и сейчас отстранили от всего, злило парня до невозможности.

— Я думаю, тебе надо сначала закончить школу, – без убеждения, заученно отмахнулась Тонкс. – Просто, понимаешь, наверняка и Дамблдор, и все, кому ты небезразличен, хотели бы этого. Знаешь, потом не лишним будет.

— А можешь хотя бы сказать, чем Орден занимается? – спросил Гарри.

Нимфадора поморщилась; и, поскольку в этот момент с улицы донесся звук отъезжающей машины дяди Вернона, это дало ей повод переждать, пока не прекратится шум.

— Честное слово, – начал заводиться Гарри, – я не побегу к Волдеморту с донесениями о вашей деятельности! Просто мне бы хотелось знать, что хоть что‑нибудь все‑таки делается, а то я не вижу никаких результатов!

Его собеседница напряглась, когда он произнес запретное имя. Но ему понравилось, что она не стала одергивать его. Гарри вспомнилось, что такая манера должна быть ей привычна, потому что Дамблдор всегда называл Волдеморта по имени и других призывал поступать так же.

— Ну, некоторые успехи у нас есть, можешь гордиться, – усмехнулась Тонкс. – Нам удалось остановить размножение дементоров, например. Сейчас нам уже практически удалось вернуть их прежнюю численность.

— А что, есть способы? – заинтересовался Гарри.

— Ну, – пожала плечами Тонкс, – убить дементора практически невозможно, тем более они, чем дольше существуют, тем сильнее, а вот новых уничтожает просто солнечный свет, достаточно оказалось их выманить, они и испарились. Ты, наверное, помнишь, Темный лорд в прошлом году должен был порядочно психовать из‑за этого.

— Да уж, – поежился Гарри. Ему были знакомы неприятные, ничем не обоснованные перемены в собственном настроении в те минуты, когда бесновался Темный лорд.

— Сложнее помешать им размножаться, – воодушевленная мирным тоном Гарри, продолжала Тонкс, – мы растворяем туман. В основном этим Мундугус занимается, противозаконно ведь. Да, а ты не знал, Министерство запрещает влиять на погоду, – пояснила она в ответ на изумленный взгляд Гарри. – Если меня или Хестию в этом заметят, то сразу уволят.

— Нашли, где применить строгие меры, – проворчал Гарри. – А что еще вы делаете?

— Ну, дементоры, конечно, серьезная угроза, но ведь есть еще и оборотни, – напомнила Тонкс. – Хорошо, что люди сейчас начеку, в чем‑то и этого достаточно. Хуже всего, что Темный лорд шантажирует Министерство нападением на магглов. Какие‑то меры принимаются, но, это признает даже Серый… в общем, с оборотнями сложнее, – вздохнула она.

— Понимаю, они тоже люди, – сказал Гарри. – А вампиры на чьей стороне?

— Ни на чьей, – ответила Тонкс. – Они сами по себе. Нет, Темный лорд пытался с ними договариваться, и в итоге, согласно нашим данным, просто уничтожил тех двоих, с которыми говорил, в припадке гнева. Вампиры ведь не думают ни о чем, кроме собственных удовольствий, ничего не планируют, и дисциплинировать их невозможно. Запугать – тоже. В отличие от оборотней, у них и главного‑то нет, каждый за себя. Ты же вроде бы изучал про них в школе, Гарри.

— Да, что‑то читал, – согласился юноша, напрягаясь перед тем, как задать тот вопрос, который интересовал его больше других. – Что слышно о Снейпе? – ровным голосом произнес Гарри.

— Ничего, – пожала плечами Тонкс. – Не нужно так смотреть, Гарри, я сама чувствую себя паршиво из‑за того, что мы ничего не можем сделать. Шутка ли, он был нашим основным осведомителем, и теперь, когда он исчез, некому доносить об обстановке ну, там, за пределами закона. А вот мадам Розмерту вызывали в Министерство.

Она не очень ловко сменила тему, но, коль скоро расспрашивать ее дальше все равно было не о чем, Гарри посчитал, что так даже лучше. Когда разговор не касался Снейпа, он хотя бы не злился.

— А толку? Она же была под Империо, – напомнил он.

— В принципе, да, – согласилась Тонкс, – но все равно мы должны были с ней побеседовать. Между прочим, Скримжер даже хотел закрыть «Три метлы», на время, и тут нашлось столько недовольных! Жалобы посыпались, как из рога изобилия. Даже в «Пророке» статья была, ты, наверное, видел, большая такая?

— Нет, – ответил Гарри, – может, и видел, но не читал.

— В общем, оставили мы эту таверну… Ну и духота! – сказала Тонкс.

Действительно, в комнате даже воздух накалился, причем открытое окно только усугубляло жару. Такая погода обычно предвещала грозу, но пока что прохладой и не пахло.

— Я бы предложил тебе чего‑нибудь попить, – заговорил Гарри, чувствуя себя по–настоящему неловко, – но, боюсь, если спущусь на кухню, тетушка мне даже чашку в руки не даст.

— Ни в коем случае не ходи никуда! Никто не должен знать, что я в доме! – энергично возразила Тонкс. – Лучше я сама что‑нибудь принесу, хорошо?

И с легким хлопком она аппарировала.

Гарри подумал, что без нее ему было бы совсем скучно и тоскливо. Конечно, Нимфадора не могла заменить ему Рона и Гермиону, но с ней хотя бы можно было поболтать об интересующих его вещах, пусть и не обо всех. Во всяком случае, она не делала замечаний по поводу порядка в комнате, хотя по прошествии времени на всех положенных местах снова появился все толстеющий налет пыли, а маггловская одежда из шкафа, пусть ее и было немного, расползлась повсюду, иногда даже носки находились на подоконнике.

«Как же мне здесь надоело», – думал Гарри, скользя взглядом мимополки с детскими книжками. Да, было время, когда он жил в чулане под лестницей и мечтал перебраться сюда. Но, подобно тому, как он перерос сказки, он вырос из жизни в доме Дарсли. Который год его бесило, что приходится здесь торчать, когда в колдовском мире ждут настоящие дела.

Принесенные Тонкс булочки и сливочное пиво порадовали Гарри, но и заставили его почувствовать тоску, оторванность от всего, что было ему по–настоящему дорого.

— Не расстраивайся, – подбодрила его Тонкс, – скоро ты уедешь отсюда. Мы ждем только сигнала…

— Какого? – спросил Гарри, поскольку девушка запнулась и, похоже, не собиралась продолжать.

— Ну, надо убедиться, выбрать подходящий момент, когда наиболее безопасно, – объяснила она.

Гарри ворчанием выразил недовольное согласие; он не преминул поделиться с Тонкс тем, что слово «безопасность» в иные моменты своей жизни он просто возненавидел.

Но, как подтверждение тому, что события его жизни сдвинулись с мертвой точки, на следующее утро пришел свежий номер «Ежедневного Пророка». Гарри почему‑то сразу почувствовал, что на этот раз там написало о Малфое. Он стал листать, и ближе к середине обнаружилась довольно большая статья.

Гарри даже отшатнулся, ведь помещенная там на половину разворота фотография Малфоя, конечно, двигалась. Драко хмурил белесые брови и глядел надменно и замкнуто, однако выразить читателю презрение в должной мере ему мешал страх, хотя было заметно, что Малфой старается не подать виду. Само по себе все это было не странно, однако Гарри, сам не понимая почему, насторожился, и поспешил углубиться в чтение. Ему, конечно, заранее не понравилось, что фото занимает большую часть страницы, и потому места для текста осталось не так много.

В результате парень от души пожалел, что репортаж писала не Вритер. Уж она бы вытащила на свет все подробности, добавила бы и от себя гадостей, коих, Малфой, несомненно, заслуживал. А начиналось повествование сообщением об успехах Министерства, поскольку «несколько дне назад был найден еще один свидетель гибели Альбуса Дамблдора. Ученик шестого курса Д. М., староста колледжа «Слизерин», таинственным образом пропал из школы «Хогвартс» той же ночью. По свидетельствам очевидцев, он последовал за своим завучем, в настоящее время разыскиваемым профессором Северусом Снейпом, и другими Упивающимися смертью за пределы школы».

Гарри помнил, что все это, за исключением «пропал таинственным образом», соответствовало действительности. Гарри не видел ничего таинственного в том, что Малфой выполнял приказ Волдеморта, о чем он собственными ушами слышал непосредственно от Малфоя. Однако никаких обличающих итогов автор статьи из такого сообщения не вывел. Остальное содержание из общих фраз о трудностях воспитания молодых колдунов даже не отпечаталось в мозгу у Гарри. Завершалось послание к общественности на трогательной ноте: «Мать Д. М. не дала четких комментариев, она чрезвычайно взволнована и рада, что он нашелся».

«Хотел бы я послушать ее комментарии! – воображение Гарри тут же нарисовало миссис Малфой, высокомерно кривящую губы и излагающую, какой у нее золотой ребенок. Но и это не смогло отвлечь его от гнева, направленного на автора статьи. – Так обыграть ситуацию мог только законченный идиот или негодяй!».

Гарри повторно перечитал и снова глазам своим не поверил. Он мог еще понять, что в статье нет имени, только инициалы, но все остальное его тоже не устраивало. Из этой заметки совсем невозможно было понять, что Малфой арестован, что он вообще замешан в чем‑то противозаконном. Гарри даже полез в ящик за письмом из Министерства, чтобы убедиться, что его действительно вызывают в Уизенгамот давать показания по делу Драко Малфоя.

Нет, определенно из такого материала должна была получиться отменная сенсация, и то, что все так скомкали, было скорее нетипично для «Пророка». Вывод из этого Гарри сделал только один.

«Все‑таки хорошие связи у этой семьи. И большие деньги», – признал он. Гарри даже подумал, не поэтому ли Скримджер попросил его ничего не рассказывать корреспондентам, а скорее всего, и оградил гриффиндорца от них посредством невидимой охраны. Ведь, дай Гарри интервью, события, касающиеся Драко Малфоя, предстали бы в совсем ином свете.

Погруженный в свои мысли, Гарри совершенно отрешился от возни в доме и оказался не готов к тому, что в один прекрасный момент его увлечение праведным гневом было прервано самым прозаическим образом.

— Гарри Поттер, ты собираешься завтракать или нам обойтись без тебя? – в голосе тети Петунии фонтанировало раздражение и возмущение, что как нельзя лучше импонировало настроению Гарри.

Глава 2. Откровения тети Петунии

Первым побуждением Гарри было отказаться от завтрака, но потом он вспомнил, что сегодня родственники собирались за покупками, а значит, обед будет не скоро. «Нет, это уж слишком, еще и самому себя наказывать», – подумал Гарри. Все еще кипя от злости, он бросил газету и спустился в кухню к Дарсли.

С одного взгляда Гарри стало ясно, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Однако, на взгляд второй, все было как обычно. Дадли уже жевал, тетя Петуния стояла у плиты и что‑то перекладывала, дядя Вернон читал газету. В данный момент он как раз отпускал критические замечания по поводу прочитанного:

— Глядя на такие вот рожи, поневоле начинаешь жалеть, что нежизнеспособных младенцев перестали сбрасывать со скалы! Конечно, им прямая дорога в сумасшедший дом. Нет, что ни говори, такие типы не должны расхаживать по улицам.

Гарри между тем сориентировался, почему обстановка кажется ему не совсем обычной. Тетя Петуния продолжала механически переворачивать котлеты, но челюсти ее были стиснуты, словно склеились, а в глазах светился страх.

Гарри проследовал на свое место, но так и не дошел до него: ему не пришлось гадать, что такое происходит с теткой. Он застыл за спиной дяди Вернона, а с разворота газеты на него взирало бледное и абсолютно неподвижное, как и полагается маггловской фотографии, лицо Волдеморта.

Отвратное чувство, как будто внутри все слиплось и заморозилось, не помешало Гарри нагнуться пониже, чтобы прочитать небольшой заголовок: «Побег из частной лечебницы». Дядя Вернон пока не обращал на Гарри внимания, занятый собственным праведным гражданским возмущением.

— Нет, ты послушай, Петуния, тут говорится, что он очень опасен, и ни в коем случае не следует с ним заговаривать, – вещал он. – А если он сам с тобой заговорит? Да такой псих и дожидаться не будет…

«Знал бы ты, как ты прав», – подумал Гарри. Дядя Вернон перевернул страницу. И там Гарри ожидало еще одно потрясение: портреты двух десятков Упивающихся смертью, и, к удивлению Гарри, задержанного в прошлом году Стена Шнапайка в том числе, под большим заголовком «Организованная преступность».

— Ты что, окаменел, что ли? – визгливо полюбопытствовал Дадли.

Гарри подавил сильное желание схватить что‑нибудь тяжелое со стола и запустить этим в кузена. Похоже, несколько дней, когда Дадли не высовывался после своего триумфального возвращения в непотребном виде, остались в прошлом, и Гарри с сожалением отметил, что молчаливый Дадли устраивает его гораздо больше. Однако гриффиндорец понимал, нельзя подавать виду, что его интересует эта газета, тогда есть шанс попозже ее заполучить. А дядя Вернон оторвался от изучения заголовка и обратил внимание на племянника, так что пришлось плестись на свое место.

К концу завтрака ему удалось немного собраться с мыслями. После фиаско с «Пророком» Гарри тем более не ожидал, что информация об Упивающихся смертью появится в маггловских газетах, хотя, если разобраться, так уже было – с Сириусом. «Колдуны в любом случае должны были предупредить кого‑нибудь», – думал он, хотя то, что маггловская полиция теперь будет начеку, как‑то не очень его успокаивало.

Кроме того, он был как никогда заинтригован поведением тети. Дядя Вернон, увлеченный собственными разглагольствованиями, не замечал, что каждый раз, поддакивая, его жена нервно теребит салфетки или роняет вилку. Гарри уже приходилось убеждаться, что тетя Петуния знает о колдунах больше, чем показывает это, и, вероятно, теперь она хорошо понимала, что означают эти фотографии, которые так неодобрительно аттестует дядя Вернон. Скорее всего, при других обстоятельствах Гарри не вспомнил бы, что несколькими днями позже его удивила ее реакция на изображение Снейпа. Но теперь все вместе казалось ему более чем заслуживающим внимания.

Гарри постарался как можно быстрее покончить с едой и удалился к себе, чтобы обдумать новости подальше от родственников. Тем более, подозрение, что тетушка ведет себя странно, к концу трапезы сделалось уверенностью. Раньше Дадли не тащили с собой, когда требовалось сделать покупки по хозяйству, но, когда Гарри вставал из‑за стола, тетя требовала этого столь настойчиво, что можно было не сомневаться, она добьется своего. Он прекрасно понимал, что ничего интересного из этого разговора не почерпнет, но все же поднимался по лестнице как никогда медленно.

— Что случилось? – спросила Тонкс, едва Гарри переступил порог своей спальни.

То, что она расположилась на столе, опираясь на клетку Хедвиги, при всей живописности зрелища не заставило юношу даже улыбнуться. Гарри и не пытался скрыть, насколько взвинчен.

— Тонкс, ты можешь достать для меня признавалиум? – выпалил он.

— Зачем? – удивилась Нимфадора.

Гарри уселся на кровать и подпер голову руками.

— Хочу выведать у тетки, что ей известно о Снейпе и вообще, – ответил он. – Понимаешь, я уверен, она опять знает больше, чем можно про нее подумать. А просто так она не скажет!

Поделившись своим отчаяньем, Гарри постепенно обретал способность мыслить здраво, и на этом этапе он уже вполне понимал, что его план вряд ли возможен.

— Она взволнована тем, что напечатано в маггловских газетах, это точно, – продолжал он. – И наверняка захочет расспросить меня, я вот думаю спуститься на кухню, когда дядя и Дадли куда‑нибудь смоются…

Нимфадора отложила бумажки, которыми обмахивалась, и встала.

— Я попробую, – сказала она и, прежде чем до Гарри дошел смысл ее слов, аппарировала…

…Через десять минут Гарри, все еще не позволяя себе поверить в происходящее, держал в руках плоский пузырек с синеватой жидкостью.

— Оно безвкусное, это зелье, но легкое и короткого действия, – объясняла Тонкс. – Начнет работать примерно через час после приема. Прости, мне удалось удержать при себе только такое. На матерых преступниках оно работает плохо – они умеют держать язык за зубами. Но с твоей тетушкой должно оказаться достаточным, она же маггла. Но учти, за полчаса выветрится, рассчитывай на это время.

Гарри не собирался привередничать, он был безумно благодарен уже и за это, и заверил Тонкс, что ему вполне хватит.

— Имей в виду, твоя тетя, когда придет в себя, будет помнить о вашем разговоре, хотя и смутно. Это зелье, когда действует, немного меняет восприятие. Знаешь, будут трудности, если она сообщит что‑нибудь полезное, – нахмурилась девушка. – Мне придется объяснять, откуда информация. Кстати, – сказала она, оглядывая комнату так, словно что‑то искала, – я совсем забыла. Тут меня просили передать тебе…

— Из Министерства? – живо откликнулся Гарри.

— Нет, от Уизли. Вот, – Нимфадора нагнулась над столом и, подхватив, швырнула в него большой открыткой. – Это приглашение на свадьбу Билла и этой его француженки. Если бы ты был в Пристанище, то не узнал бы его. Там все на ушах стоят. Ну, больше, чем обычно.

«А это кое‑что значит», – мысленно согласился Гарри и с пониманием кивнул.

Скоро Нимфадора его покинула, оставив изнывать от нетерпения. А это состояние, как оказалось, в принципе не могло стать чем‑то привычным, хотя гриффиндорец за последние дни только и делал, что ждал. Оказалось, обладание признавалиумом тоже имеет и обратную сторону. Гарри не терпелось его применить, и дожидаться подходящего момента, томясь в бездействии, было непросто. Перед объездом Дарсли ему пришлось выслушать неизбежные наставления дяди Вернона о том, что в их отсутствие ничего нельзя трогать. Разумеется, Гарри не послушал его и, едва машина дяди скрылась из виду, первым делом рванул вниз, за газетой.

В общем‑то, он так и знал, что дядя Вернон за столом довольно полно расписал все, что в ней написано. Там действительно писали, что Волдеморт сбежал из психиатрической клиники, а его приспешники – из тюрьмы. В случае обнаружения перечисленных лиц магглам предлагалось ни при каких обстоятельствах не вступать с ними в контакт и как можно скорее позвонить по телефону горячей линии. Гарри на всякий случай выписал себе телефон; он догадывался, что на такие звонки будут отвечать непосредственно представители Министерства магии.

Дело близилось к вечеру, когда родственники Гарри, наконец, возвратились. К тому моменту юноша, изнемогающий от вынужденного бездействия, уже понял, что сегодня применить признавалиум не удастся, если, конечно, он не хочет все испортить. За ужином он не сводил глаз с тети и под конец вынужден был признать, что, возможно, ее раздражительность была вызвана исключительно этим обстоятельством, а может, и еще кое–чем. Дадли снова начал подлизываться к родителям, то выпрашивая, то требуя мотоцикл, и, по мнению Гарри, слушать его было невыносимо противно. Однако мистеру и миссис Дарсли и в головы не пришло выставить сыночка из‑за стола, они предпочитали позволить портить себе аппетит. Гарри за время проживания в этом доме выработал устойчивость к подобного рода семейным посиделкам, но, угрюмо ковыряя котлету, в очередной раз пообещал себе, что никогда сюда не вернется, как только это будет зависеть от него.

Он долго не мог заснуть, строя планы, как незаметно дать тете Петунии признавалиум. Гарри даже пожалел, что так категорично отказался помогать по хозяйству. Года три–четыре назад считалось бы сам собой разумеющимся, что он разливает чай, а теперь это наверняка насторожило бы Дарсли. И все же Гарри кое‑что придумал.

Ему было на руку, что с утра начиналась новая неделя. Дяде Вернону необходимо будет отправиться на работу в Лондон, а Дадли не имел привычки торчать дома под присмотром мамочки и наверняка отправится в гости к кому‑нибудь из своих дружков, и вернется в лучшем случае к обеду. Тетя Петуния днем иногда отлучалась, если требовалось что‑то срочно купить, или если соседка приглашала выпить кофе и перемыть косточки знакомым. Гарри был почти уверен, что ни того, ни другого не должно случиться.

За стол он, как обычно, сел последним. Это утро ничем не отличалось от тысяч других: Дадли хмуро жевал и пялился в телевизор, дядя читал газету и время от времени что‑то говорил тете, которая при этом успевала следить, как скоро закипит чайник. И, хотя никто не смотрел на Гарри, ведь Дарсли обычно старались делать вид, что его не существует, незаметно опрокинуть пузырек в чашку тетушки в таких условиях было немыслимо. Даже тогда, когда она, наконец, выставила на стол чашки и принялась разливать в них заварку, Гарри мог лишь незаметно сжимать пузырек в кармане джинсов.

На месте тети Петунии Гарри точно уронил бы чайник, когда внезапно потолок задрожал от адского грохота. Пусть он и знал, в чем дело, но поначалу и у него возникло впечатление, что обрушилось как минимум полдома.

— Это в моей комнате! – возопил Дадли и закашлялся, подавившись. Впрочем, это не помешало ему вскочить на ноги.

Ничего удивительного, что Дарсли оставили свой завтрак и мгновенно бросились наверх. Тетя, впрочем, добежала только до подножия лестницы и, выстрелив оттуда быстрым взглядом в оставшегося за столом племянника, вновь воззрилась наверх и громко поинтересовалась, в чем дело. Этого Гарри с лихвой хватило, чтобы вылить в ее чашку содержимое подарка Нимфадоры. Его оказалось так мало, что он даже засомневался, а сработает ли?

Семейство вновь собралось в кухне минут через пять. Дядя Вернон, возвращаясь, громко объяснял тете Петунии, что упали лыжи и зацепили лежащую на столике гантель.

— Как?! – изумился Гарри.

Дядя Вернон поглядел на племянника так, что всякий бы понял: задавать подобные вопросы – это верх неприличия. Впрочем, если бы Гарри никак не отреагировал, это бы для него тоже стало свидетельством безнадежной невоспитанности неблагодарного племянника.

— Я ее продел через ремень, – пояснил Дадли, которому редко удавалось удержать язык за зубами. – Лыжи были просто к стене приставлены, вот и соскользнули.

Тетя Петуния ахнула, выражая потрясение столь роковым стечением обстоятельств.

— Да уж, надо будет заменить паркетину, – проворчал дядюшка.

— Просто Дадли надо аккуратно складывать свои вещи по своим местам, – назидательно произнес Гарри. – Зачем ты вообще прищепил гантель к лыжам?

На самом деле он точно знал, что именно сегодня Дадли этого не делал. Однако Гарри с детства приходилось видеть, что кузен от нечего делать портит всякие вещи, в том числе спортивный инвентарь, который охотно покупали ему любящие родители. В общем, Дадли было свойственно так дурачиться, поэтому Гарри не сомневался, что кузен посчитает катаклизм своих рук делом. Он был благодарен Тонкс за то, что она выполнила свою задачу точно и безошибочно.

Разумеется, ответить на его вопрос для Дарсли было в принципе невозможно. Не исключено, что дядя Вернон отнюдь не пришел в восторг от грохота, прервавшего завтрак, сломанной лыжи и пробоины в паркете. Но, стоило Гарри позволить критику в адрес Дадли, всякий здравый смысл мгновенно вытеснялся из его головы незыблемым правилом, что с Гарри ни в коем случае не следует соглашаться, особенно если это согласие не в пользу Дадли.

— Ничего, – пренебрежительно фыркнул он, с сочувствием на лице похлопывая сына по плечу. – Ну, забыл, с кем не бывает? Это неудивительно. Ты столько сидел вчера за компьютером.

— А может, Дадли надо выключать хоть иногда компьютер? – холодно посоветовал Гарри. Ему стоило большого труда скрывать свое отменное настроение.

— А может, тебе стоит заткнуться и выпить, наконец, свой чай?! – рявкнул на него дядя, демонстрируя, что теряет терпение.

Гарри открыл было рот, но передумал и, опустив глаза, покорно взял свою чашку. Он вовсе не хотел скандала. Ему вообще не следовало допускать, чтобы дядя или Дадли задержались дома лишнюю секунду. Только сейчас он отметил, что тетя Петуния выпила уже половину своего чая и, похоже, ничего не заметила. Несколько раз она поморщилась, заставив Гарри понервничать. Впрочем, он напомнил себе, что она так делала каждый день. Гарри уже привык, что его родственники, собравшись вместе, обязательно находят поводы для критики и недовольства. А сегодня таковые поводы предоставили им и Дадли (точнее, рухнувшая гантель), и, разумеется, сам Гарри.

Он, как обычно, первым покинул кухню. Несколько минут спустя он услышал, как дядя в прихожей прощается с семейством перед тем, как ехать на работу. Он знал этот ритуал наизусть, изнывая от нетерпения, когда он закончится, и тетя наконец‑то исчерпает свои советы, как надо быть осторожным. Но его сердце буквально подпрыгнуло от радости, когда до него донесся просительный бас кузена:

— Пап, ты не подвезешь меня к миссис Поллукс? Пьерс сегодня звонил…

Гарри не отрываясь смотрел на часы. Дядя Вернон и Дадли уехали ровно через двадцать три минуты после того, как он вылил зелье в чай тети Петунии.

Тетушка между тем занялась повседневными домашними делами. Выждав еще полчаса, Гарри спустился и остановился в дверях кухни, где она как раз чистила плиту. Но ни его шаги, ни то, что он, несомненно, остановился рядом, не заставили ее оглянуться. Тетя продолжала тереть плиту. Гарри ждал, стоя в дверном проеме, пока, наконец, делать вид, что она его не замечает, стало далее невозможно.

— Что тебе нужно? – спросила тетя, лишь слегка повернув голову.

Гарри ее недовольство не смутило. Он знал своих родственников и был готов к тому, что будет непросто.

— Вы ничего не хотите у меня спросить? – ответил он вопросом на вопрос.

Тетя Петуния бросила тряпку и обернулась. Ее лошадиное лицо было сурово и непроницаемо, так что Гарри занервничал, коря себя, что не выдержал и слишком рано начал ее расспрашивать. Его посетила ужасная мысль, что сейчас он попросту спугнул ее, и она, почувствовав, что что‑то неладно, специально куда‑нибудь сбежит, и вся польза от признавалиума Тонкс достанется какой‑нибудь местной кумушке, случайно встреченной тетей по дороге. То, что тогда она хотя бы проговорится, что Дадли портит домашние вещи, вовсе не казалось Гарри достойной компенсацией. Тетя неохотно разжала зубы…

— Что происходит в твоем мире? – спросила она.

Гарри ожидал этого, и, чувствуя, что тетушка не спускает с него напряженного взора, медленно прошествовал к столу. Он помедлил, прежде чем садиться, хоть и знал, что разговор, который он планировал, не мог закончиться быстро.

— Знаете, я бы выпил чаю, – вкрадчиво произнес он, и его передернуло, до того он вдруг сам себе напомнил Снейпа, которого ненавидел всей душой. – Не составите мне компанию? – все же заставил себя закончить Гарри.

— А может быть, тебе еще и кекс предложить? – усмехнулась тетя, на что Гарри ответил ледяным взглядом.

— Не откажусь, – вежливо ответил он.

И все‑таки он здорово удивился, когда она, поджимая губы, поставила перед ним тарелку со сдобой. Очевидно, тете Петунии ну очень нужно было знать. Это тем более убедило Гарри в том, что сама она располагает значительными сведениями.

— Я отвечу на ваши вопросы, если вы ответите на мои, – очень твердо произнес Гарри.

Тетю Петунию его слова не привели в восторг.

— Хорошо, но я тебе всего рассказать не обещаю, – неохотно процедила она и, кое‑как поправив висящие на спинке полотенца, села на единственный увешанный ими стул.

Такого согласия для Гарри было достаточно. Один раз ему приходилось видеть эффект от признавалиума, и тогда, помнится, Крауч–младший не мог отказаться отвечать на вопросы Дамблдора, хотя сопротивлялся изо всех сил. Гарри вдруг почувствовал себя не настолько собранным, как хотелось бы. Но решающий момент наступил, сейчас не время было волноваться или сомневаться.

— Что Вам известно о Северусе Снейпе? – произнес Гарри твердо, чеканя каждое слово, ему казалось, так лучше доходило до сознания тетушки.

Ее реакция сказала Гарри, что зелье Тонкс уже вовсю действует. Она и не подумала возмущаться, отказываться отвечать, зато, судя по отвращению, проявившемуся в ее лице, они определенно имели в виду одного и того же Северуса Снейпа. Гарри смутно помнилось, что когда‑то уже тетя говорила о ком‑то с точно таким же отвращением, но напрягаться и вспоминать, о ком и когда, он не стал.

— Что известно? – медленно произнесла она, ежесекундно усмехаясь с неожиданной злостью. – Известно то, что он случайно родился не в той семье!

— Это как? – не понял Гарри. Подобным заявлением тетушке удалось поставить его в тупик, он не знал, как сказать, что его совершенно не интересуют все подробности от рождества Снейпова. Тетина реакция заставила гриффиндорца задуматься, что, может, он как‑то не так спросил, и надо более конкретно объяснить, чего он от нее хочет. Гарри пожалел, что не продумал как следует, какие вопросы надо задать.

— Это так, – передразнила тетка, – что мои папа и мама счастливы были бы видеть его своим сыном. Этого урода зловредного! Он, видите ли, колдун, и у него большое будущее!

Гарри сделалось вдруг очень неприятно слушать ее, главным образом потому, что он вспомнил: вот точно так же тетка кривлялась и передразнивала, когда – в такой же истеричной манере – говорила о его маме шесть лет назад.

— Вы же говорили, они были счастливы, что моя мама – ведьма, – напомнил он.

— Ну да, и если бы только она! – тетя Петуния фыркнула, возводя очи к потолку и словно вопрошая: «Ну и как Вам это нравится?». – Этот вообще бы у нас поселился, если бы не мы с Лили! Видите ли, у нас по его меркам мозгов не хватало! А вот маму и папу он любил, – тетя мрачно вздохнула. – Постоянно у нас околачивался, пирожки трескал!

И, потеряв всякое самообладание, тетя Петуния изобразила, как это выглядело. От этого Гарри окончательно обалдел бы, если бы несомненное сходство пародии не всколыхнуло в его душе ненависть к убийце Дамблдора.

— Значит, Вы хорошо его знали? – констатировал он.

— Я?! Упаси Боже! Я держалась от него подальше, – возмутилась тетя.

В это Гарри поверил сразу. Даже учитывая неуемное любопытство родственницы, сложно было предположить, что Снейп подпустит ее поближе.

— А со Снейпом мама что, общалась? – с подозрением спросил он, обрывая тетушкины причитания. Ему не хотелось думать о том, что убийца Дамблдора с рождения находился рядом с его матерью.

— С кем, с этим?! Знаешь, она чокнутая была, но не настолько, – ужаснулась тетя Петуния. – По нему еще с детства розыск плакал. Одно то, как он одевался, во что попало…

— Совсем как я, – философски протянул Гарри.

Тетка метнула в него раздраженный взгляд, но возразить‑то ей было нечего. Гарри и сейчас был одет в потертые джинсы, кое‑как перешитые с Дадли, и майка висела на нем, доставая почти до колен. Вряд ли тетка специально делала так, чтобы Гарри раздражал ее своей неопрятностью, виной тому, скорее, была жадность Дарсли по отношению к племяннику.

— А ты бы тоже мог причесаться, – бросила она, скептически обозревая вечно растрепанную шевелюру Гарри.

— Не отвлекайтесь! – потребовал тот; об этом он знал и так предостаточно. – Значит, мама со Снейпом не водилась?

Сопротивление тети выразилось в тяжелом вздохе, словно говорить стоило ей огромного труда.

— Нет, конечно, она с ним могла побеседовать, нельзя же совсем с соседями не здороваться, да и в школе они каждый день виделись, – продолжила она, как бы оправдывая сестру, и при том все равно не одобряя ее. – Наши родители, я тебе говорю, к нему хорошо относились, непонятно, почему. Хотя понятно, они хотели, чтобы у них был сын. Но не получилось, а Северус был как раз в их вкусе – явно на все способен.

— Северус?! – повторил Гарри. Вот уж чего его разум никак не мог объять – так это что профессор Снейп и его ханжеская тетушка были на «ты».

Тетя недобро усмехнулась.

— Ну да. Вообще‑то, родителям надо думать, как они называют своих детей, – сказала она. – Особенно если больше хвастаться нечем. Когда я позже узнала, что его мамаша – ведьма, просто поверить не могла. Ей вовсе необязательно было жить там. Да, некоторые выкарабкиваются, а некоторые сами опускаются на дно, непонятно, зачем.

Гарри данный философский аспект не интересовал, а между тем тетушка, прекратив фыркать, решила дальше развивать свою мысль без всяких понуканий. Очевидно, ей очень хотелось выговориться.

— Мы жили очень бедно, хуже того, среди сомнительных личностей, – тетя скривилась, словно глотнула что‑то горькое. – Район в поселке был такой, где не место приличным людям, зато очень дешевый. Родители зарабатывали тем, что ездили в город и показывали всякие фокусы. Иногда и мошенничали, что уж там, но в это я не вникала. И Северус им с детства подбрасывал всякие там ценные идеи, даже подрабатывал с ними, когда стал постарше. И то, его бы в зоопарке показывать! А Лили была того, не от мира сего, – тетя принялась старательно разглаживать смятое полотенце. – Что говорить, родителей она просто убила, когда вместо дела рванула в этот свой магический романтизм.

— Подождите, а они чего от нее хотели? – поинтересовался Гарри.

— Они рассчитывали, что она с магией станет им помогать, пользу принесет, в общем, – презрительно фыркнула тетя Петуния. – Поэтому они так и обрадовались, когда она, в общем, в школу эту твою пошла. Она и до этого хороша была! То двойку себе из дневника сотрет, то стянет что‑нибудь из столовой вкусное, ну совсем бессовестная…

Гарри пропустил критические интонации тетушки мимо ушей – все‑таки он лучше нее знал, что такое допалочковая магия, которая и его в свое время не раз выручала. Он поймал себя на том, что слишком увлекся рассказом о маминой семье, и пора взять себя в руки. Все это, конечно, не могло его не волновать, но все‑таки его целью было выудить у тетки информацию о Снейпе, его интересах и слабых местах.

— А что делал после школы профессор Снейп? – спросил Гарри.

— Профессор?!! – с непередаваемым пренебрежением фыркнула тетка. – Этот оборванец, которому лень голову вымыть! Чем‑то сомнительным, я не вникала.

— Подробнее, – потребовал Гарри. Зная любопытство тети, он ни в грош не верил, когда она заявляла что‑то подобное. И в этот раз он, разумеется, оказался прав.

— Ну, поначалу он вроде как хвастался, что скоро будет великим и знатным, вроде как вступил в перспективное общество какое‑то. Вот в то самое, которое теперь в газетах пропечатали, – пояснила тетка как бы сама себе. – Потом заткнулся, дошло, что неприятности будут. Что врать, дураком он не был. Хотя я сразу поняла, что связаться он мог только с кем попало. Выкрутился, выходит, если после этого еще стал, – тетка сардонически усмехнулась, – профессором!

При слове «выкрутился» у Гарри от гнева потемнело в глазах. «Пока – да, но я этого так не оставлю», – подумал он и задал следующий вопрос:

— А как Снейп отнесся к тому, что мама вышла за моего отца, Джеймса Поттера?

— Да никак! Кажется, у него у самого к тому времени уже был ребенок, – неодобрительно объявила тетя Петунья.

— У профессора Снейпа?! – недоверчиво уточнил Гарри.

— Или у кого‑то другого из нашей трущобы, – отмахнулась тетя. – Но с одной такой девицей из местных он гулял, это точно. Хотя я с ними никогда не ходила, у меня там вообще не было друзей, – казалось, сознание этого наполняет безупречную тетушку особой гордостью. – Но кое‑что, конечно, я слышала. Вроде бы она рано умерла, какой‑то несчастный случай с ней произошел. Или не с ней, не помню.

Гарри стиснул зубы; его воображение уже дорисовало все, чего «не помнила» тетушка: Снейп, аккуратно ликвидирующий маггловскую подружку, чтобы не позориться перед единомышленниками из гвардии Волдеморта. Зловещая длинноносая фигура, несколько бесцветных капель…

— Да, тогда Северус на Лили здорово разозлился, – с мрачным удовольствием продолжала тетка, сама не замечая, что говорит прямо противоположное тому, что утверждала минуту назад. – Он ее и прежде не особо жаловал, считал дурой, каких поискать, а тут она вышла за твоего отца, я уж не знаю, этот ему чем был нехорош. Но это бы ничего, только Северус ведь все про него нашим родителям рассказал. И вышло так, что из‑за этого они с ним поссорились.

Юноша легко представлял все, что говорила тетя Петунья. «Уж Снейп с удовольствием рассказывал бы гадости об отце», – Гарри помнил, с каким мрачным упоением профессор ему самому расписывал Джеймса Поттера черной краской.

— Почему? – спросил он, стараясь не скрежетать зубами; минутная стрелка на часах двигалась непозволительно быстро.

— Они на него обиделись, что он за Лили не уследил, – злорадно захихикала тетушка. – По этому поводу они даже меня вызвонили, заставили приехать к ним и жаловались. А их драгоценный Северус, хоть и всегда гадом был, все‑таки привязался к моим старикам, – она вздохнула. – Кстати, это он им позже сообщил, что ты должен родиться, и за это они его простили. Мне позвонили, чтобы обрадовать… как будто мне это интересно! Хотели навестить Лили, когда ты появишься на свет, не успели, – и тетя принялась тереть повлажневшие глаза.

Преодолевая собственный ком в горле, Гарри не сдержал любопытства и спросил:

— Я так понял, Вы не жили в это время с ними?

Тетка взвилась, словно ее ужалили.

— Нет, конечно! – воскликнула она с неподдельным ужасом. – Я старалась не бывать там после того, как мне удалось поступить в колледж. Я была так счастлива! Наконец‑то можно было водиться с приличными людьми, не то что… этот твой Снейп! – тетя Петуния махнула полотенцем, словно прогоняла несуществующую муху. – Это так ужасно – постоянно бояться, что столкнешься на улице с кем‑нибудь, ну, оттуда!

— А дядя Вернон? – спросил Гарри.

Лицо тети Петунии в который раз резко сменило выражение. Теперь то была не брезгливость, но неприкрытая ненависть.

— Из‑за твоей матушки он едва не сбежал куда подальше, – сообщила она. – Конечно, нельзя было не познакомить его с родителями, хотя я старалась этого избежать, но, в общем, он настоял на том, чтоб нанести им визит, – казалось, воспоминание об этом событии до сих пор злит тетушку. – Ладно, он увидел эту улицу, но когда мы пили чай, вошла она, Лили. Такое мне устроила! – зажмурилась Петунья. Гарри, затаив дыханье, ждал, что именно. – Вернон, как ее увидел, чуть не упал! Вбегает она в этой своей хламиде, которые вы носите, вся растрепанная и с метлой! И из коридора еще спрашивает: «Мама, куда ты поставила рыльца пиявок? Мы с ребятами хотим зелье сварить в полнолуние». Вернон чаем подавился! Как я ее тогда не убила на месте! Ненормальная!

Тетя все больше закипала, не обращая внимания, что ей не хватает воздуха, и с последним словом задохнулась от злости. Она и до этого сказала много чего неожиданного, но именно теперь как никогда выглядела непохожей на себя, как будто маска ее самообладания совсем стекла с лица, явив миру оскаленную хищную морду. Не то чтобы Гарри стала понятна неприязнь тетки к памяти сестры. Но он отлично знал, что дядя Вернон категорически не одобрял любую нестандартность в поведении, одежде и словах. Пожалуй, теперь Гарри удивлялся, как после знакомства со странной сестрой тетушке Петунии все же удалось его на себе женить.

Между тем тетя успела налить себе воды и, проглотив ее, как будто пришла в себя.

— И как Вы выкрутились? – поинтересовался Гарри.

— Сказала Вернону, что она состоит в секте, – пожала плечами тетя Петуния. – Он понял, и этого объяснения оказалось достаточно, на некоторое время… пока у Дадли не вырос хвост, – добавила она злобно и встала, чтобы поставить стакан в раковину. – По крайней мере, познакомившись с моей семьей, он не настаивал, чтоб они приезжали на свадьбу, и не удивлялся, почему я им не звоню и не общаюсь.

На месте дяди Вернона Гарри бы все равно удивлялся. Но теперь ему стало понятно, почему в детстве Дарсли никогда не рассказывали ни ему, ни Дадли о других родственниках и требовали не задавать лишних вопросов.

— А что с ними стало? – спросил Гарри. – С бабушкой и дедушкой?

— Погибли в автокатастрофе, – со вздохом ответила тетя Петуния и снова присела на стул. – Незадолго до рождения Дадли. Для меня это был такой удар…

«Вот откуда эта сказка», – подумал Гарри, мрачно кивая.

— И Вы больше не виделись с профессором Снейпом? – спросил юноша. Он был взволнован всем тем, что узнал о своей семье, но все же сквозь волнение отчетливо проступало разочарование. Тетя Петуния, конечно, ничего не знала о том, чем занимался Снейп последние пятнадцать лет, что он сейчас делает и где его искать.

— Виделась, – тетя Петуния снова промокнула глаза. – Когда мои родители попали в аварию, папа умер не сразу. Его доставили в госпиталь, и там я последний раз видела Северуса. Мерзкий тип, но тогда он вел себя прилично…почти, – уточнила тетя. – Держался так, как будто не мне, а ему надо выражать соболезнования! – возмутилась тетя, и тут ее понесло. – Представь, он там оказался раньше меня, все из‑за вашей чертовой магии, и пообещал папе… – Тетя Петуния захрипела, явно, она не хотела этого рассказывать.

Гарри с жадностью вытянулся к ней.

— Что пообещал? – спросил он. Тетя Петуния тотчас жалобно захныкала.

— Я когда входила в палату, папочка как раз говорил, что я сама за себя постою, а Лили нет, потому что у нее черт те что в голове, и чтоб он за ней приглядывал. И Северус пообещал, хотя ты бы видел, какую рожу скорчил этот длинноносый дятел!

«Очень точная характеристика», – подумал Гарри, уже не очень удивляясь тому, как его почтенная тетушка подбирает слова. Должно быть, с юности она знала великое множество крепких выражений, и на мгновение парню, пожалуй, стало даже немного жаль ее – с ее снобизмом, сверхлюбовью к чистоте и тяге к «приличному обществу».

— Профессор не знал тогда, какую проблему на себя взваливает, – пробормотал Гарри.

— Не боялся он проблем! Он их создавал, гад! – высказалась тетушка. – Он и поэтому, да и вообще всегда считал себя исключительным. Как будто он лучше других! Да и мать твоя, если на то пошло, такая же…

— Не смейте! – отрезал Гарри. – Вы сами‑то ничуть не лучше. Стыдитесь своих родственников…

— Да, стыжусь! – вскинулась тетя Петуния, поднимаясь и надвигаясь на племянника. – С такими родственниками и врагов не надо! Если бы соседи узнали!..

— Лучше бы у меня были такие бабушка и дедушка, чем вы и ваша семейка! – проорал в ответ Гарри.

— Ага! – подбоченилась тетя Петуния. – И ты пошел бы в школу святого Брутуса! Мои папа и мама твоего папашу разорвать были готовы! Учитывая, как ты на него похож… – тетя смерила его взглядом и злорадно добавила: – так тебе и надо!

Перед внутренним взором Гарри мгновенно встали бабушка и дедушка, причем оба – точная копия профессора Снейпа. Гарри было отлично известно, что тот не выносил его именно потому, что он, Гарри, похож на своего отца. И, невзирая на то, что ему приходилось общаться с убийцей Дамблдора только на уроках, тот порядочно отравлял ему жизнь. И все равно Гарри как‑то не хотелось думать, что ему еще повезло, что он попал на Бирючиновую аллею.

У тети же тем временем возник новый повод пожаловаться на Северуса Снейпа.

— Ужасно то, что он получил треть нашего дома по завещанию, и имел наглость тут же выкупить у Лили ее долю. А почему твой отец его так недолюбливал? – неожиданно зорко уставилась на Гарри тетя Петуния.

«Как ты до сих пор не спросила?! Что же, хоть на один вопрос придется ответить», – подумал он.

— Мой отец лучше учился в школе, – отчеканил Гарри. Время почти вышло, и он чувствовал себя опустошенным, в отличие от тетушки, у которой, похоже, открылось второе дыхание.

— А, вот как! Лили не хотела, чтобы ее муж узнал, что она пересекалась с Северусом, она мне даже позвонила. Как будто мне интересны их дела! Нет, твой Снейп, конечно, распорядился как‑то насчет похорон, я не знаю, как раз должен был родиться Дадли, и меня поместили в клинику. Кажется, Лили тоже не приезжала. Но, – для большей значимости тетя подняла вверх большой палец, – был бы он порядочным человеком, отказался бы от имущества моей семьи в пользу законных дочерей.

Гарри слишком хорошо знал, что профессор Снейп оказался хуже, чем непорядочным человеком. Но тут тетушка закашлялась, и лицо ее стало принимать прежнее непроницаемое выражение. Действие зелья кончилось.

— Спасибо, – быстро произнес Гарри, ровным шагом вышел из кухни и помчался наверх, даже не вспомнив о кексе. Едва он захлопнул за собой свою дверь, в комнату с легким треском аппарировала Нимфадора.

— Ну, как, ты доволен? – спросила она.

Вопрос этот был самым что ни на есть естественным, и, тем не менее, сама его постановка поставила Гарри в тупик. Следовало кивнуть, хоть как‑то отреагировать. Однако парень вдруг поймал себя на том, что мысленно застрял в рассказе тети Петунии, и слово «доволен» как‑то совсем к его состоянию не применимо.

— Теперь я понимаю, почему он меня спасал, – Гарри пнул сундук и помотал головой, стараясь прогнать из сознания соответствующие сцены. Первый курс, и он едва удержался на взбесившейся метле. Третий – Снейп является в Визжащую хижину и шипит, что он, Гарри, должен его на коленях благодарить… – А сам, наверное, все время втайне надеялся, что я когда‑нибудь пропаду, и ему не придется со мной возиться. И воспользовался случаем, чтоб сбежать под знамена своего повелителя! Любил он, видите ли, родителей моей мамы!

— Да уж, твою тетю пробило на деревенские сплетни, – кивнула Тонкс.

— Ты слушала? – взвился Гарри.

— А что? – Тонкс отпрянула, явно не ожидая, что он станет сердиться.

Гарри нахмурился. Как бы хорошо не относился он к Нимфадоре, все же предпочел бы, чтобы сказанное тетей Петунией осталось между ними и не шло дальше.

Должно быть, она это поняла, потому что, внезапно объявив, что ей пора, аппарировала.

«Ну вот, она, наверное, обиделась», – подумал Гарри. Это не отвлекло его надолго; решив, что при первой возможности извинится и все объяснит, он вновь вернулся к тому, что узнал от тети.

Личность профессора Снейпа казалась ему теперь еще более отталкивающей и опасной. То, что родители его матери хорошо к нему относились, не обмануло Гарри. Сумел же Снейп как‑то втереться в доверие к Дамблдору, причем так, что мудрый директор до последнего вздоха в нем не сомневался. «Должно быть, у него дар располагать к себе старших, прикидываться паинькой», – злился Гарри, припоминая, что Снейп не пользовался симпатией ни учеников, за исключением столь же гадких слизеринцев, ни своих ровесников.

Увлеченный новыми выводами, Гарри пропустил обед, и чем ближе был вечер, тем больше триумф и волнение уступали место беспокойству. Ему удалось разговорить тетю Петунию, и это было несомненным достижением в сравнению со всеми прошлыми годами, но теперь он должен был встретиться с последствиями.

На этот раз он не стал дожидаться, когда его позовут. Но в остальном в тот вечер ужин прошел точно так же, как и всегда. Разумеется, тетя отлично все помнила, потому что теперь время от времени ее взгляд останавливался на Гарри, преисполненный подозрением. Словно она говорила: «Ну, теперь я знаю, чего от тебя ожидать». Однако Гарри ясно почувствовал, что она никогда не заговорит с ним об этом.

«Вот и отлично», – решил для себя парень; пожалуй, впервые в жизни его устраивало, что тетя Петуния предпочитает дипломатию прямоте. Теперь, когда эта часть плана осталась позади, его внимание переключилось на предстоящее слушание в Уизенгамоте. Гриффиндорец внезапно обнаружил, что до этого события остается всего четыре дня.

Когда Нимфадора снова навестила его, Гарри первым делом извинился, что не поблагодарил ее.

— Ничего, я услышала достаточно благодарностей, когда принесла тебе зелье, – отмахнулась Тонкс. – Как ты тут?

— Как обычно, – ответил Гарри. – Слушай, я ведь еще не спросил тебя, что слышно о Малфое.

Нимфадора как будто смутилась.

— Знаешь, Гарри, я даже не знаю, что именно могу тебе рассказать, – произнесла она, как бы извиняясь. – Этим делом занимается Хестия, а из нее ничего не вытянешь.

— Но он хотя бы признался? – потребовал Гарри.

Ответ Тонкс напомнил ему, что далеко уноситься в мечтах о справедливости иногда вредно.

— Нет, не признался, это я точно знаю. Будет лучше, если ты подождешь пару дней, хорошо?

— Ладно, – хмуро отозвался Гарри и вскинулся. – Чуть не забыл! А как дела у Люпина?

— Нормально. Знаешь, мы почти не видимся. У него много работы в Ордене, – пальцы Тонкс начали выстукивать по столу.

— Тебя это расстраивает? – напрямик спросил Гарри.

— Да, пожалуй, – ответилаона, улыбнувшись. – Я бы хотела, чтобы мы больше времени проводили вместе.

Посчитав своим долгом заверить ее, что все будет нормально, Гарри постарался набраться терпения. Это оказалось не так просто. Дни потянулись медленные–медленные, невзирая на то, что Гарри старался, как мог, заполнить их полезными делами. Он даже отутюжил свою парадную робу, с трудом разобравшись, как управляться с новым утюгом, и чуть не попался за этим делом тете Петунии.

Днем накануне слушания он лежал на кровати, глядя в потолок. Но на самом деле Гарри был занят. Репетировать свою речь стало для него навязчивой привычкой, и он как раз представлял, как рассказывает о побеге Малфоя из школы, когда, заставив его подпрыгнуть, на весь дом громыхнуло:

— Этого только не хватало!

Гарри без труда определил, что дядин рык прозвучал у самой входной двери. Сразу следом за ним он услышал, как тетка чеканит каждое слово:

— Гарри, иди немедленно сюда.

Ему совершенно не хотелось вставать, но оказавшись на верхней ступеньке лестницы и поглядев вниз, парень почувствовал, как сердце его радостно и тревожно подпрыгнуло. На пороге с недоуменно–воинственным видом застыли Рон и Гермиона. Явно, они не ждали такого странного приема. Лица Дарсли застыли в необычно слабоумной свирепости, так что даже Гарри усомнился, что его родственники в принципе умеют прилично себя вести. Вдобавок, Дадли с пренебрежением, но так оценивающе разглядывал Гермиону, что у Гарри возникло сильное желание съездить ему по физиономии.

— Как это понимать? – обрушился на Гарри дядюшка Вернон. – Мало мне тебя, теперь твои чокнутые приятели здесь! Нет, это невозможно!

Чувствуя вину перед друзьями за странное поведение хозяев дома, Гарри открыл рот, дабы указать, что возмущение дяди явно не соответствует ситуации. И Рон, и Гермиона были в джинсах и выглядели, как обычные магглы, и если их визит и мог привлечь любопытство соседей, так только благодаря реакции дяди Вернона.

— Будь добр, объясни, почему ты нас даже не предупреждаешь, – прошелестела рассерженная тетя Петуния.

— Мои друзья вам ничего не сделали! – фыркнул Гарри, начиная злиться на себя за то, что все же оправдывается.

— Мы за тобой пришли, – ровно произнес Рон, видимо, решив игнорировать Дарсли. – Собирайся скорее.

— Наверное, нам лучше подождать тебя снаружи, – предположила Гермиона и развернулась, дабы вылететь, не прощаясь, из негостеприимного дома.

— Нет! – возопил дядя Вернон и проворно втащил их внутрь, а затем со страшным грохотом захлопнул входную дверь. – Хотите, чтобы все соседи завтра спрашивали, кто околачивается возле моего дома?! – прошипел он, нависая над гостями.

Если он и рассчитывал напугать их, то не особо преуспел в этом. Гарри подумалось, что в необычайной стрессоустойчивости его одноклассников немала заслуга все того же профессора Снейпа, рядом с которым дядя Вернон явно проигрывал. Эта мысль не доставила парню особой радости.

— А что? – холодно осведомилась Гермиона, мельком одарив Гарри взглядом, преисполненным сочувствия. – На нас вовсе не написано, что мы умеем колдовать.

— Ни слова о вашей ненормальности! – воскликнул дядюшка. Тут Гарри заметил, что Дадли скрылся; похоже, он не пожелал делить замкнутое пространство с волшебниками и сбежал сразу, как только дядя Вернон захлопнул дверь.

— А о вашей кто‑нибудь догадывается? – не выдержал Рон. – По–моему, давно пора вам, того, полечиться.

— Ладно, Гарри, поторопись, – как можно быстрее произнесла Гермиона, теперь уже демонстративно игнорируя хозяев.

— Пойдемте со мной, я покажу свою комнату, – предложил Гарри, с неудовольствием сверля глазами дядю с тетей. Сегодня они, что ни говори, превзошли себя, и он не собирался извиняться. Да, они побаивались магии, но в тот раз никто не заставлял Дадли есть помадку Пуд–Язык, и вообще… Как‑то странно они боялись, но разбираться в этом у Гарри не было никакой охоты. Главное, он не мог оставить с ними Рона и Гермиону, да и заставлять их ждать на улице почему‑то тоже. Дождавшись, когда друзья прошмыгнут мимо, он без слов развернулся к родственникам спиной.

Наверху сюрпризы для его друзей не кончились. Невзирая на то, что Гарри пару раз дал себе труд прибраться, даже Рон притормозил в дверях его комнаты, а Гермиона выпалила: – Какой ужас!

— Ладно, я не прошу тебя здесь долго оставаться, – проворчал Гарри. – Будет здорово, если я сложу вещи быстрее, да?

Гермиона ограничилась тем, что тщательно затворила дверь, а вот Рон охотно подключился к сборам. Они скидали в сундук почти половину, когда позади Гарри с легким хлопком материализовалась Тонкс.

— Надо бы клетку почистить, – заметила Гермиона.

— Не надо. А то опять примчится сова из Министерства, решат, что я колдую, – возразил Гарри.

— Колдовать имею право я, – пожала плечами Тонкс. – Правда, стоит это убрать.

Гермиона зачем‑то подбежала к двери, выглянула в коридор, и только после этого кивнула Нимфадоре. Та принялась ликвидировать совиный помет, и скоро клетка Хедвиги заблестела чистотой.

Заметив, что Гермиона какая‑то подавленная, Гарри спросил, в чем дело. Она же, прежде чем заговорить, вздохнула так, словно ртом в воздухе надеялась поймать подходящие слова, объясняющие ее состояние.

— Знаешь, Гарри, твои родственники… Ты не подумай, что я до сих пор тебе не верила.

— Да они чокнутые, – жизнерадостно заявила Тонкс.

— А куда я сейчас должен поехать и как? – поинтересовался Гарри, ибо не видел смысла обсуждать Дарсли, а вот о дальнейших планах действительно хотел знать.

— Пойдешь пешком на соседнюю улицу, – объявила Гермиона.

— Да. Мы учли, какие трудности возникали у нас в прошлом с твоим сопровождением, и подготовились, – важно пояснила Тонкс, но это ровно ничего не прояснило для Гарри. Он вопрошающе поглядел на Рона, но спина последнего оказалась даже более неинформативной, чем все прочее до сих пор.

— Тебе всего лишь надо дойти до дома Арабеллы Фигг, – сжалилась Гермиона. – Там подключен камин… И еще – там мои родители, – сказала она так, словно о чем‑то предупреждала.

— Вот как? – спросил Гарри. Странно, но он не подумал, что все может быть так просто. Возможно, если бы он раньше знал про этот камин, удалось избежать бы некоторых неприятностей.

— Да, ведь нужно же их спрятать, – сказала Тонкс. – Темный лорд прекрасно осведомлен о том, кто твои друзья и где их родственники. Родителям Гермионы удалось объяснить это, так что они здесь.

Гермиона рассеянно пялилась перед собой, и создавалось впечатление, что она не особо этому рада.

— Надеюсь, они любят кошек, – со значением произнес Гарри. – А не лучше ли убедить их уехать за границу?

— Там то же самое, – отмахнулась Тонкс. – Ты что, не следишь за колонкой международных новостей в «Пророке»?

Гарри пожал плечами; ему казалось естественным, что именно за этой колонкой он не следил. Зачем, когда главное происходит здесь?

— А кот Гермионы уже успел подраться с таким же рыжим котярой этой старухи, – проинформировал Рон. – Кажется, все.

— Будет лучше, если я аппарирую с вещами Гарри, – сказала Тонкс. – А вы идите, уверяю вас, ничего не должно случиться по дороге.

— Конечно, – кивнул Гарри. За свою жизнь он многократно исследовал Литтл–Уиндинг собственными ногами, и потому замечание Тонкс показалось ему излишним.

Уже с лестницы было заметно, что путь, в общем, свободен. Семейство Дарсли, по всей видимости, переместилось в гостиную и не высунулось оттуда, даже когда раздался лязг замка. Гарри считал вполне уместным уйти, не прощаясь, и на сей раз никто не сделал ему замечания.

Глава 3. Возвращение в Уизенгамот

Оказавшись в Пристанище, Гарри сразу вспомнил то, о чем предупреждала его Нимфадора: знакомый дом действительно перевернули с ног на голову. Повсюду были изменения, особенно снаружи. По словам Рона, все покрасили, и до сих пор опасно было класть руку на перила крыльца. В саду разровняли дорожки, на что хозяева дома потратил полдня с магией, а их дети без магии доделывали целую неделю. В комнатах как будто стало теснее, появилось много вещей, которых Гарри раньше не видел. Больше всего места занимали шторы, которые были в каждой комнате. Джинни сказала, что миссис Уизли собирается развесить их в день свадьбы.

— Флер уехала во Францию. Там ей шьют какое‑то умопомрачительное модное платье, – сказала она. – Вернется накануне, на все готовое!

Гарри заставил себя улыбнуться кивнуть любимой девушке, от которой сам отказался, как он напомнил себе, для ее же безопасности. Улыбка у него, скорее всего, получилась не очень убедительной, однако Джинни не подала виду. Гарри подумал, что теперь у нее, похоже, появилось больше оснований для нелюбви к будущей невестке. От этой подготовки мистер и миссис Уизли, Рон и Джинни выглядели уставшими, Билл и вовсе ходил сам не свой. Его раны затянулись, однако, когда он улыбался, шрамы становились заметны. Разумеется, и он, и Рон, и другие участники событий той ночи, когда Снейп убил Дамблдора, были приглашены в Уизенгамот.

— Нам столько нужно будет тебе рассказать! – воодушевленно воскликнул Рон, когда все собрались на кухне, приветствуя Гарри. – Джинни теперь часто бывает в Министерстве, СОВ сдают там. Не представляешь, чего стоило разгномить сад, и перед свадьбой надо будет повторить…

— Ладно, Рон! – оборвала его миссис Уизли. – Гарри, дорогой, лучше расскажи, как у тебя дела.

В этом Гарри не мог ей отказать. Он не решился бы рассказать взрослым Уизли о признавалуме, главным образом потому, что это могло не понравиться Нимфадоре. Но в остальном ему было, о чем поведать. Встречу с министром мистер Уизли расценил как хороший знак.

— Не думаю, что Скримжер будет тебя задабривать, он уже понял, что не сможет тебя ни впечатлить, ни запугать, – сказал он. – Но сотрудничать с ним стоит, он порядочный колдун, хотя и не чужд жестким методам.

— А гоблины его не любят, – сказал Билл. – Он начал вмешиваться в дела банка, за последнюю неделю дважды запросил отчеты о снятии денег. Столько пришлось пергамента извести!

— Представляю, – согласился Гарри; он и сам собирался взять деньги на новые учебники. Учитывая, что примерно в то же время это делали практически все родители учеников «Хогвартса», гоблинам Гринготтса пришлось писать много.

— Но это правильно, и давно пора, – добавил Билл. – Упивающиеся смертью могут воспользоваться этим, чтобы тоже подкопить золота на свои дела. Одно дело, когда на учебные нужды снимается двадцать галеонов, и совсем другое – когда двести. Тут уже никакой учебой и не пахнет.

Гарри, поначалу посчитавший распоряжение министра ерундой, внутренне согласился, что это необходимо.

— А что, до него Министерство такие вещи не проверяло? – удивилась Гермиона.

— При Фадже не проверяло, – сказал Билл. – Тогда даже письмом из Азкабана можно было снять деньги. Сейчас Скримжер усложнил процедуру, он строго следит, чтобы золото не попадало в ненадежные руки. Не думай, гоблины все понимают. Просто они не любят, когда их контролируют.

В общем, Гарри не заметил, как пролетел день. Ради него хозяева отложили все дела, а может, просто решили устроить себе перерыв, не имело значения. Главное, здесь его по–настоящему любили, и общаться с этими людьми было для Гарри настоящим счастьем. Находиться рядом с Джинни, конечно, было непросто; но она держалась дружелюбно и ничем не показала, что ей тоже тяжело. Куда больше она, казалось, была расстроена тем, что ее почему‑то не пригласили в Уизенгамот.

— Ничего удивительного, – объяснял дочери мистер Уизли. – Когда все это случилось, тебе еще не исполнилось семнадцать, если помнишь, тебя меньше всех допрашивали. Этого вполне достаточно, учитывая, что хватало и совершеннолетних участников событий. И потом, ты ведь еще не сдала всех своих СОВ, вот тебя и не включили в список свидетелей.

Гарри почему‑то подумал, что этот список составлял Перси, но промолчал, щадя чувства Уизли.

Перед сном ему все пожелали спокойной ночи, и после этого Гарри поднялся на самый верх, под чердак, себя не помня от приятной усталости. Устроившись поудобнее на раскладушке в комнате Рона, он закрыл глаза и наконец‑то почувствовал себя дома.

Проснулся он оттого, что прямо над ним на чердаке протяжно завыл упырь. Непонятно, как при таком шуме Гарри сумел расслышать, что в кухне гремит посуда. Гриффиндорец зажмурился и сказал себе, что тот самый день, которого он так ждал, наступил. «Теперь можно в это поверить», – подумал Гарри. Сегодня ему, наконец, предстояло узнать, что именно сообщил аврорам Драко Малфой об обстоятельствах смерти Дамблдора.

Во время завтрака еда казалась Гарри особенно вкусной. Он немного нервничал, но это было приятное волнение. Рон признался, что тоже испытывает нечто подобное.

— Все так хорошо, что мне даже не верится, – сказал он.

— Ты, главное, прилично держи себя в Министерстве, – нарочито строго наказала ему миссис Уизли.

— Если ты имеешь в виду, что не надо плевать под ноги членам Уизенгамота, – ухмыльнулся он, в то время как мать, прижав руку к груди, замахнулась на него полотенцем в другой, – то это зависит от того, как быстро они управятся со своей работой. Ведь с Малфоем дело ясное.

— Не забывай, что должна соблюдаться процедура, – напомнила Гермиона, на что Рон скорчил рожу и выдумал еще парочку вариантов того, как можно неприлично повести себя в Министерстве.

— Ты вот сама там будешь, так что можешь подавать пример образцового поведения, – возразил он подруге, после того как мистер Уизли, наконец, посоветовал ему быть посерьезнее. – Только, когда тебя будут спрашивать, не забудь рассказать заседателям, что Малфой тебя обзывал с первого класса сама знаешь, как. Это должно объяснить им, что он за тип.

— Надеюсь, они и без этого поймут, – проворчала Гермиона.

Но, как бы ни поддевали друг друга друзья, Гарри чувствовал их поддержку. За столом с ним сидели единомышленники, а ему так не хватало этого ощущения на Бирючиновой аллее! И с лица Гарри не сходила улыбка, до тех пор, пока он не вышел из камина в просторном Атриуме. Тогда он поспешил придать лицу серьезное, солидное выражение.

— Главное, чтобы этот парень выдал Снейпа, – пробормотал мистер Уизли.

— Интересно, какой срок он получит? – озабоченно пробормотала Гермиона; она была здесь только во второй раз и потому продвигалась медленно, то и дело останавливаясь, чтобы лучше разглядеть Атриум при дневном свете.

— Пожизненный! – беспечно выпалил Рон.

— Ну, это уже слишком, – нахмурилась Гермиона.

— А что? – не понял Рон. – Он бы нам так и пожелал!

— Будь справедливым хоть ты. Как можно уподобляться этому хорьку!..

«Даже здесь не могут не ссориться», – подумал Гарри. Скоро они уже оказались в громыхающем лифте, идущем вниз.

— Департамент тайн, – проговорил все тот же ровный женский голос.

За два года, что Поттер не возвращался сюда, обстановка не поменялась, гриффиндорец увидел все тот же коридор с голыми стенами, и на мгновение по коже пробежал холодок. Но он тут же напомнил себе, что то дисциплинарное слушание, которого он в свое время так боялся, осталось далеко в прошлом, и бодро припустил по коридору, стараясь не слишком опережать Рона, Гермиону и мистера Уизли.

— Куда ты так спешишь? Ведь еще рано, – указал отец Рона.

— Как вы считаете, – Гарри остановился, почему‑то раньше этот вопрос не приходил ему в голову, – я смогу переговорить с Малфоем до начала слушания? Вдруг он откажется говорить о Снейпе? Он имеет на это право?

Мистер Уизли помотал головой.

— Нет! Ты не сможешь поговорить с ним, а он не в том положении, чтобы от чего‑то отказываться. Если будет установлено, что он Упивающийся смертью, и даже если он просто выполнял приказы Темного лорда, его обяжут все выложить, и тут уже у него выбора не останется, – констатировал он. – Другое дело, что не все прозвучит на заседании сегодня, обычно сыворотку правды применяют в рабочем порядке.

Это почти успокоило Гарри, но тут же на первый план выступил новый повод понервничать: здесь поведение Рона уже не казалось таким забавным, и он едва сдержался, чтобы не шикнуть на него. А Рон вертел головой во все стороны, и угнетающее убранство определенно производило на него впечатление. На его лице явно читались угнетенность и жалость, и обе эти эмоции вместе, увы, делали его немного смахивающим на слабоумного.

Они шли дальше. В самом конце находилась та самая дверь, ведущая в департамент тайн, но Гарри она, к счастью, больше не интересовала. Отгоняя от себя обрывочные болезненные видения места, где он с друзьями спасался от преследующих их врагов в капюшонах, и где погиб Сириус, Гарри постарался как можно скорее преодолеть этот участок пути, и медленно выдохнул, когда дверь скрылась из поля зрения. К счастью, Рон не заговорил с ним в тот момент, но он определенно думал про то же: его сострадательная мина сделалась совершенно невыносима для Гарри.

Спуск по лестнице затянулся, поскольку впереди шагали и неторопливо беседовали две пожилые ведьмы. Гарри тотчас узнал их, обе учительствовали в «Хогвартсе» и, вероятно тоже были приглашены Уизенгамотом. Профессор МакГонагол, заместитель директора, оделась в черное, а вот мадам Трюк, тренер по полетам на метле, осталась в своем обычном летном костюме, и седые ее волосы были, как всегда, растрепаны.

Гарри окликнул их. Последовал обмен приветствиями.

— Как Вы, Поттер? – осведомилась профессор МакГонагол. – Надеюсь, соблюдаете должную осторожность?

Гарри постарался не поморщиться. Но он все равно был не в состоянии поддерживать разговор об осторожности. Радостное возбуждение владело им, и думать он мог только о том, какой срок в Азкабане получит Малфой до заката солнца.

— Конечно, я соблюдаю меры безопасности. Вы, мэм, случайно не знаете, Малфой признался?

Профессор МакГонагол посуровела и, прежде чем ответить, легким движением плеч поправила накидку.

— Откуда мне знать, Поттер? Я здесь исполняю неприятную обязанность, так же, как и ты…

— Все это весьма прискорбно, – поддакнула мадам Трюк, кивая на раскрытые настежь массивные двери, напоминающие скорее ворота.

— А этот зал больше, чем тот, где слушалось мое дело, – заметил Гарри, но тут группа энергичных колдунов с эмблемой министерства, подошедшая сзади, попросила их поторопиться.

И среди прочих Гарри буквально ворвался в высокий каменный зал, который был, действительно, больше. Хотя в остальном там находилось все, что уже было ему знакомо: скамьи по обе стороны, поднимающиеся вверх, и на них кое–где сидели парами и поодиночке колдуны и ведьмы. Гарри помахал Тонкс и Хестии Джонс, а мистер Уизли, завидев Билла, поспешил к нему. Балкон, где собирались члены Уизенгамота, был почти пуст, из чего Гарри определенно заключил, что они и в самом деле пришли слишком рано.

Факелы на стенах давали явно недостаточно света, казалось, он угодил в театр теней, и знакомые люди при этом тусклом освещении вдруг показались ему какими‑то ненастоящими. Между тем он многих узнал, и прежде всего ему навстречу бросился Невилл Лонгботтом, поддерживающий за руку свою бабушку, внушительную, хоть и сдавшую с тех пор, как Гарри последний раз ее видел. Пожилая дама сердечно поздоровалась с преподавателями. Гарри и Рон обменялись рукопожатием с Невиллом.

— Столько свидетелей вызвали! – с торжеством провозгласила миссис Лонгботтом, кивая на скамьи. – Разве приличного человека так могут судить, я спрашиваю?

— Нет, конечно, – с готовностью согласился с нею Рон, а Гарри вспомнил, как на его слушание Дамблдор привел единственного свидетеля – странную миссис Фигг, которую члены Уизенгамота совсем не хотели заслушивать. Боковым зрением он видел одинокое кресло в центре зала, подлокотники которого были обвиты цепями. Он уже знал, что эти цепи способны мгновенно ожить и приковать к креслу всякого, кто туда сядет. И ему казалось совершенно справедливым, что Малфой, в отличие от него, обязательно будет прикован.

Со стороны последнего тоже кое‑кто присутствовал, судя по тому, что в небольшой группке шушукающихся типов в центре левого ряда расположились, в числе прочих, и Крэбб с Гойлом.

— Я расслышал, у них есть план, – конфиденциально сообщил Невилл.

— Да уж, надо быть начеку, – кивнул Рон. – От этих гадюк всего можно ожидать.

Между тем торжественно–малиновые члены Уизенгамота постепенно собирались, и одна из них – высокая мужеподобная ведьма, остановившись возле компании, посоветовала профессору МакГонагол располагаться. Извинившись, Гарри и Рон поспешили к мистеру Уизли.

— Пришел Слагхорн, – проинформировал Рон в тот момент, когда Гарри и сам заметил внушительное пузо, предшествующее старому слизеринцу. Мадам Трюк помахала ему, профессор заторопился к ней, и вовремя.

Раздался какой‑то замогильный звон, похожий на удар колокола, и в дверях появился, наконец, Малфой, сопровождаемый Кингсли Шеклботом и еще одним аврором помоложе. Все, кто до того переговаривался, замолчали.

Поначалу Гарри одобрил, что провожатые постоянно держали Драко под прицелом своих волшебных палочек, пока он не уселся в каменное кресло. Звякнули цепи, и Гарри вздрогнул; впервые ему показалось, что все это как‑то слишком, обращаться с Малфоем как с настоящим преступником бог весть какой величины. Ведь его действиям, в общем‑то, можно было найти оправдание. Внимательно разглядев старого школьного неприятеля, Гарри решил, что выглядит он, впрочем, не так уж плохо, хотя Малфой был очень бледен и не смотрел на трибуны. Члены Уизенгамота тоже разглядывали Драко.

В этом их взгляде сверху вниз было нечто давящее, превосходящее своей силой, и Гарри тоже это почувствовал. Впрочем, на лицах достойных членов собрания, обозревающих обвиняемого, проступали совершенно различные выражения. Гарри насупился, заметив, что несколько средних лет ведьм откровенно жалеют Малфоя. Сам он, помнится, два года назад ни у кого не вызвал подобных чувств. И еще ему не понравилось, что здесь снова присутствует небезызвестная ему Долорес Амбридж; он слишком хорошо знал, что от нее не приходится ждать ничего хорошего. Равно как и от Риты Вриттер, настырной репортерши, но ее он скорее хотел бы сейчас здесь видеть. «Интересно, она вспомнит, что Малфой поставлял ей клевету про меня, или пропечатает его без всяких поблажек?» – про себя Гарри не сомневался, что более вероятно второе.

Место председателя на сей раз занимал сэр Руфус Скримжер, министр, торжественный и суровый, преисполненный намерения исполнить свой долг.

Нарцисса Малфой решилась представить интересы сына. Было заметно, что в этой роли она себя чувствует не очень уверенно. И куда вся спесь подевалась?

— У нее натурально несчастный вид, – заметил мистер Уизли.

«Скорее театрально несчастный», – со злостью подумал Гарри, как загипнотизированный не в силах отвести взгляд от светлой шевелюры, возвышающейся над каменной спинкой кресла. Он не думал, что ему так сложно дастся снова увидеть Драко, да и вообще оказаться с ним в одном помещении. Когда это происходило в последний раз, он понес слишком тяжелую утрату.

Начало заседания не дало Гарри ничего нового. Скримжер назвал себя и еще двух колдунов, председательствующих сегодня, затем зачитал обвинения и, наконец, обратился к Драко:

— Что Вы, мистер Малфой, намерены ответить по этому поводу? Если, конечно, Вы хотите сделать заявление, – судя по тону, министр очень сомневался, чтобы Малфою было, что сказать. И все‑таки обвиняемый открыл рот. Гарри и все Уизли жадно вытянули шеи.

— Боюсь, сэр, что я ничего не помню, – сокрушенно произнес Драко.

Этого Гарри не ожидал. Вначале ему даже показалось, он ослышался. Такого просто не могло быть.

— Не понимаю Вас, – жестко произнес Скримджер.

— Позвольте мне, – Нарцисса Малфой поднялась со своего места в первом ряду и вышла на середину зала. Никто не остановил ее, и воодушевленная этим, она обратилась к собранию. – Дело в том, что мой сын не виноват, то есть… Все это время Драко был под заклинанием Империо. Возможно, на нем применили еще какое‑то колдовство, я не знаю!

Ее всхлипа никто не услышал благодаря громкому удару судейского молотка.

— Значит, такова Ваша версия. Я понял, – сказа Скримжер. – Что же, садитесь, сударыня. Давайте рассмотрим факты. Я попрошу представителя от Гильдии Авроров, Хестию Джонс, изложить доказанные обстоятельства дела.

Призванная к ответу Хестия изложила факты сухо и точно: по ее словам, той ночью произошло нападение Упивающихся смертью на «Хогвартс» и убийство профессора Дамблдора. В качестве дополнительной информации она объявила, что Борджин скрылся, а наличие прохода между школой и его лавкой не подтверждено, хотя и вероятно, поскольку сторонники Темного лорда все же поникли в замок, причем, по показаниям нескольких свидетелей, проникли изнутри.

У Гарри, пока он это слушал, голова пошла кругом настолько, что он едва не забыл о наглой лжи Малфоев. Покосившись на друзей, он обнаружил, что Рон зевает. Гермиона слушала внимательно и напряженно.

— Обратите внимание, – обратился Скримжер к заседателям, – что в случае проникновения изнутри кто‑то в замке должен был их встретить. Скажите, снимались ли с обвиняемого показания с помощью стандартного средства изъятия правды?

— Безусловно, – кивнула Хестия Джонс. – Тогда обвиняемый повторил то же самое, что и здесь, на заседании. Ничего не помнит после той ночи, и показания его обрываются на том, как он вышел из общей гостиной…

— Это мы спросим у него, спасибо, – оборвал ее министр. – Вы проверили возможность того, что он находился под Империо?

Место Хестии Джонс занял другой аврор, Гарри его не знал. Но, по словам Министра, Малфоя задержал именно он.

— Когда Драко Малфой попался, – заявил аврор, – он точно был под Империо. Это установили сразу.

Скримжер казался удивленным, и когда задал следующий вопрос, его голос звучал недоверчиво.

— А как долго он находился под действием непростительного проклятья? – спросил второй председатель.

Чем дальше, тем больше происходящее казалось Гарри полным бредом. Он и мысли не допускал, чтобы кто‑то тут всерьез поверил Малфоям. Он понимал, что они, конечно должны так себя вести, для солидности или еще по каким‑то соображениям, происходящее уже начинало переходить за рамки здравого смысла. «Драко Малфой под Империо выполняет приказы Темного лорда? Да он с детства бредил его идеями!» – Гарри начинал ерзать от нетерпения, когда, наконец, услышал нечто дельное.

— Под воздействием Империо молодой человек находился не менее суток, – заявил задержавший Малфоя аврор.

— Вы так говорите, словно на нем применялись другие противозаконные заклинания, я правильно поняла? – раздался медовый голос Амбридж, столь Гарри отвратительный. Теперь ему было даже странно, что она так долго молчала.

— Да. Несомненно, к обвиняемому применялось пыточное проклятье. Но не более одного раза, – добавил аврор.

На заседателей это произвело сильное впечатление, их даже пришлось успокаивать посредством судейского молотка.

— Вернемся к Империо. Вы сказали не менее суток. А более точно? – потребовал Скримжер.

— Я бы сказал, именно столько, но не могу ничего утверждать. Воздействие Империо индивидуально. Люди со слабой волей могут находиться под ним гораздо дольше, это сложно проверить.

Впервые Гарри пожалел, что Малфой не производит впечатления человека с сильной волей. И тут, наконец, вызвали его.

Поднявшись с места, Гарри всем своим существом выражал полную готовность исполнить долг перед правосудием. Его даже не угнетало, что маги, как обычно, пялятся на него. Кресло с Малфоем все приближалось, и в тот момент, когда Гарри, наконец, встал лицом к залу, он вдруг понял, что не может подобрать слова.

«Только не это!» – в отчаянии подумал парень, цепляясь за обрывочную мысль, что о чистокровных предпочтениях Малфоя надо обязательно упомянуть. Его бросило в жар, потом в холод. В голове все перепуталось, он хотел сказать так много, но не знал даже, как начать. Из замешательства его вывел вопрос председателя.

— Как долго Вы, мистер Поттер, знакомы с обвиняемым?..

То, что его спрашивали, очень хорошо помогало. Гарри казалось, он достаточно кратко, при этом четко и ясно изложил Уизенгамоту, чем Драко занимался весь год.

— Это неправда, – тихо, но отчетливо произнесла мать Драко, едва он умолк, переводя дыхание.

— Мистер Поттер, Вы утверждаете, что обвиняемый в течение прошлого учебного года проводил довольно много времени и работал в помещении «Хогвартса», известном как «Комната необходимости»? – повторил, прерывая ее, Скримджер, но Нарцисса Малфой все же умудрилась довольно членораздельно проворчать:

— Как будто мой сын станет работать руками. Фи!

«Хороший ход», – со злостью подумал Гарри; он чувствовал, многие заседатели в это поверят. А министр между тем методично продолжал:

— Вы полагаете, именно мистер Малфой починил проход. Уизенгамоту ясно ваше мнение. Скажите, Вы видели его за этой работой?

— Нет, конечно, – с досадой выпалил Гарри. – Ведь комната не впускала меня, пока там был Малфой.

— Я понимаю. Да. Итак, Вы подозревали Драко Малфоя и наблюдали за ним весь год, – продолжал министр в той же отвратительной методичной манере.

— Да, – признал Гарри, покосившись на Малфоя; тот в ответ покосился на него, и в выражении лица слизеринца было что‑то странное, неадекватное ситуации. Он словно снисходительно усмехался: «Не старайся, Поттер. Все равно меня не возьмешь», и в этом почти не чувствовалось ненависти или гнева. Впрочем, притворяться на публику Драко всегда умел отлично, но Гарри не улавливал сейчас притворства, и оттого ему стало немного не по себе.

— Сколько раз Вы лично видели мистера Малфоя входящим в Комнату необходимости или покидающим ее, мистер Поттер? – прозвучал очередной вопрос министра.

У Гарри потемнело в глазах. Несколько секунд он боролся с собой, и, пожалуй, готов был и соврать, что великое множество раз, но его сомнения не ускользнули от внимания наблюдателей. В ушах зазвенел голос Гермионы: «Как ты можешь уподобляться этому хорьку?», и, скрепя сердце, Гарри признался, что ни разу не видел, чтоб Малфой туда заходил.

— Тогда, – пожелал узнать настырный министр, – на каком основании Вы утверждаете, что именно мистер Малфой выполнил указанные противозаконные действия?

— Да потому что… – запальчиво начал Гарри, и осекся. Он хотел сказать: «…его не было на карте», но момент для того, чтобы представить миру еще и карту мародеров, был определенно неподходящий. К тому же, он догадывался, что это не поможет ему доказать причастность Малфоя к преступлениям, сотворенным в Комнате необходимости.

— Я просто знаю, что это в его духе, – закончил он, прямо кожей сознавая, что увязает в глупом положении.

Члены Уизенгамота принялись переглядываться отнюдь не восторженно, а сидящие на скамьях зашептались. Министр сурово нахмурился, совсем как в тот день в саду Уизли, когда Гарри отказался сотрудничать с ним. Секунду Гарри надеялся, что кто‑нибудь из Малфоев выразит торжество от его фиаско, но они, видя, что нет необходимости усиливать впечатление, благоразумно молчали оба.

Между тем председатель, неукоснительно исполняющий свой долг, принялся неспешно, солидно перебирать пергаменты, и откашлялся, прежде чем продолжить, благодаря чему тишина восстановилась сама собой.

— Тут, мистер Поттер, значится, что вы присутствовали при убийстве профессора Альбуса Дамблдора Северусом Снейпом. Вы утверждаете, что обвиняемый тоже там находился. Расскажите нам об этом.

Стиснув зубы, Гарри все же пересказал по новой всю сцену: как Дамблдор спрятал его за дверью, как Малфой примчался с намерением убить профессора, но так и не смог этого сделать, как Дамблдор уговаривал его перейти на сторону Ордена. О появлении Упивающихся смертью ему пришлось излагать подробно: кто за кем ворвался в башню, кто что сказал… Все это просто выматывало парня, кроме того, ему начало казаться, что министр допрашивает его об этом только затем, что не может отказать заседателям в удовольствии выслушать всю историю из первых рук.

Малфой остался непоколебим: он ничего не помнил, но не преминул высказать, что все, о чем рассказал Гарри – «просто ужасно». Но, во всяком случае, Гарри уже не чувствовал себя таким болваном. Показания Невилла, Рона, Гермионы, Билла и авроров подтверждали, что Драко вышел из башни в сопровождении Снейпа несколькими минутами ранее Гарри. Пока Билл рассказывал о том, как Грэйбек его покусал, с лица Малфоя не сходило вполне убедительное страдальческое выражение. Гарри едва сдерживался. Был момент, когда Гарри показалось, что ситуация сдвинулась с мертвой точки. Министр попросил Малфоя рассказать, чем же все‑таки он занимался весь год, если не чинил переходящий шкаф, не планировал покушения на Дамблдора и не впускал в школу сторонников Волдеморта. Но со слов Драко выходило, что он, паршивец, «учился, и в общем‑то не делал ничего такого особенного». Так же оценили ситуацию и Крэбб с Гойлом.

— Почему, как Вы предполагаете, Вы отправились в башню с Северусом Снейпом, мистер Малфой? – почти любезно осведомился министр.

— Но ведь он был наставником моего сына! – сокрушенно выдохнула миссис Малфой, и по ее щекам растекся яркий румянец.

От Гарри не укрылось, что мистер Уизли при этом покачал головой. Воспользовавшись тем, что Скримджер принялся разглагольствовать, что, действительно, Дамблдор крайне неосторожно выбирал сотрудников для работы в «Хогвартсе», и родители вправе быть этим недовольными, и все прочее, чего Гарри не хотел слушать, юноша взглядом спросил отца Рона, в чем дело.

— Неужели ты сам не видишь, Гарри? – выдал мистер Уизли. – Она ведь производит сильное впечатление на заседателей.

Придирчиво приглядевшись к сидящим на балконе магам, Гарри вынужден признать, что мистер Уизли, скорее всего, прав. Он был убежден, что, если бы мать Драко так же кривила нос и морщила губы, как на матче кубка мира по квиддичу, вряд ли все эти колдуны так охотно пялились бы на нее. Сам Гарри считал, что до конца жизни теперь возненавидит белобрысые патлы. Словно в насмешку, председатель между тем напомнил Драко, что свидетельство Гарри Поттера кое чего стоит.

— Да он меня терпеть не может, это куча народу подтвердит, – выкрикнул в ответ Малфой, – и добавил чуть менее внятно: – Как и я его. А Уизли с ним заодно, верный оруженосец!

— Довольно, юноша, – гаркнул на него министр. – Я думаю, самое время выслушать авторитетных преподавателей.

На свидетельское место вызвали профессора МакГонагол, и та, почти не разжимая губ, признала, что «между учениками Поттером и Малфоем действительно существовала неприязнь», объясняемая, с ее точки зрения, соперничеством колледжей и квиддичных команд. Лично она никогда не находила в этом ничего странного. Кроме того, профессор, разумеется, подтвердила, что Поттер с Уизли дружат с первого курса. Пока она, сдерживая негодование, уверяла уважаемое собрание, что «Поттер вполне адекватен и никогда не стал бы придумывать того, чего не видел», Гарри от души сожалел, что его завуч такая принципиальная и честная. «Ну что стоило сказать, что Малфой гад?! Это даже и не ложь», – искренне считал юноша.

От Слагхорна уважаемое собрание добилось признания в глубочайшем восторге от того, что ему выпала честь обучать знаменитого Гарри Поттера, ради чего он, собственно, и вернулся в школу, хотя по годам заслужил отдых. Малфой был им охарактеризован как «менее способный ученик», и если кому нужны были доказательства предвзятости почтенного зельевара, то его речь так и переливалась ими.

Но дальше оказалось хуже. Мадам Трюк не преминула поведать миру об отвратительной драке, состоявшейся между Малфоем, с одной стороны, и Гарри и близнецами Уизли – с другой на пятом курсе. Периодически ее рассказ прерывался возмущенными комментариями миссис Малфой, а мистер Уизли покраснел до корней волос.

— Он сам напросился, – прошептал ему Гарри сквозь собственный зубовный скрежет.

Такого поворота он не ожидал. Очень быстро Уизенгамоту удалось установить, что при желании можно отыскать предостаточно свидетелей, готовых с полной уверенностью заявить, что он и Драко никогда не ладили. Гриффиндорец ушам своим не верил. Его самого даже вызвали на свидетельскую трибуну по этому поводу.

— И чем же Вы, мистер Поттер, объясните свою неприязнь к мистеру Малфою? – спросил председатель и тут же спохватился: – при условии, конечно, что Вы ее признаете?

— Признаю, – четко произнес Гарри. – Дело в том, что мистер Малфой всегда был лояльно настроен к черной магии и делу лорда Волдеморта. А я… я не мог этого спокойно терпеть, – закончил он, в бессильной ярости. После всего, что о нем здесь наговорили, все это звучало как позерство и глупость. К тому же то, что он произнес имя Темного лорда, заставило Уизенгамот содрогнуться. Председатель, сам придя в себя от ужаса и призвав зал к порядку, задал тот же вопрос Малфою. Тот добросовестно наморщил лоб, и Гарри вытянул шею, демонстрируя огромное желание услышать версию Малфоя. Очередная мерзкая выходка со стороны слизеринца не заставила себя ждать.

— Это, конечно, странно прозвучит, но я думаю, Гарри Поттер мне завидует, – заявил тот. – Просто… у него никогда не было нормальной семьи.

— Ты лжешь! – выкрикнул Гарри, и наверное, бросился бы на Малфоя, если бы железная рука Кингсли Шеклбота не вцепилась в его плечо. Кажется, ему вынесли предупреждение; аврор проводил его на место, к мистеру Уизли, а Гарри все никак не мог понять, как возможно то, что происходит. «Они что, все слепые? Или тупые? Или, может быть…». От пронзившей его догадки у парня потемнело в глазах. Папаша Драко больше не работал в Министерстве магии, это было затруднительно, сидя в Азкабане. Но у семьи Малфоев остались связи. И деньги.

Гарри со злостью уставился на членов Уизенгамота, теперь уже пытаясь угадать, кто из них подкуплен. Он шепотом поделился своими соображениями с Роном, но тот только покачал головой.

— Не старайся, на них это не написано, – ответил он и выпалил вдруг: – Я и не думал, что будет так паршиво!

— К порядку! – призвал председатель.

Чем дальше, тем больше перед комиссией открывалось: фактов, способных доказать правоту Гарри, нет. Ибо никто своими глазами не видел не только то, что Малфой весь год чинил проход между школой и лавкой Борджина, но также и того, что он вообще туда заходил. Между Роном и Гарри тем временем происходила ожесточенная перепалка.

— Расскажу им, что Крэбб и Гойл превращались в девчонок! – шипел Гарри. – И стояли на стреме!

— Не смеши людей! – уговаривал Рон. – Все точно решат, что ты рехнулся! Эти громилы ни в жизнь не признаются! И вдобавок еще вызовут тебя на дуэль!

— И отлично! Покрошу их – хоть отведу душу, – ответствовал Гарри, но друга послушался.

Пока они спорили, Уизенгамот, не занимаясь далее Малфоем, уточнял, действительно ли профессора Даблдора убил Северус Снейп. И на это Малфой, конечно, не сумел сказать ничего вразумительного. Зато профессор Слагхорн, вызванный для того, чтобы высказать свое мнение, насколько это возможно, с сожалением признал, что да, скорее всего, так оно и есть. И он скорбит больше всех, что родной ему колледж «Слизерин» после него возглавил убийца.

— Я так понимаю, что Вы теперь останетесь в школе? – поинтересовался третий дознаватель.

Слагхорн уверил, что это его долг. По мнению Гарри, суд при этом окончательно превратился в фарс, но тут прозвучал голос Нарциссы Малфой:

— И, оставаясь на должности завуча, лично Вы согласились бы принять обратно моего сына и присматривать за ним?

— Да, почему нет? – пожал плечами Слагхорн. – Если, конечно, уважаемые заседатели решат, что юноша невиновен, я не против принять Драко обратно в школу.

— Да тут все заранее спланировано, – с безнадежностью в голосе прошептал Рон, и это стало последней каплей.

— У него метка! – заорал Гарри. – Какие еще вам требуется доказательства! Достаточно посмотреть на плечо Драко Малфоя, и все станет ясно! Как будто так сложно вычислить Упивающегося смертью!

По залу волнами заходила разноголосица.

— Это отражено в материалах дела? – перекрикивая коллег, вопросил председатель.

— Нет. Это домыслы обвинения, – обиженно ответила Нарцисса Малфой, но сэр Руфус отмахнулся от нее, требовательно уставившись на сидящих справа от него авроров. Тонкс тут же усердно принялась ворошить бумажки, а Кингсли и Хестия, переглянувшись, робко помотали головами.

«И почему они не могут сделать самое простое? Проверить, если ли на предплечье Знак Мрака!» – Гарри чувствовал, что, невзирая на благодарность и симпатию к этим людям, у него зла на них не хватает!

— Ну что же, я думаю, за этим доказательством далеко не надо ходить, – немного утешил его дознаватель, с вежливой издевкой кивая Малфою. Тот, впрочем, не растерялся.

— Я не стану обнажаться при всех, – с достоинством заявил Драко.

Хотя держался он почти убедительно, все же его голос дрогнул. Гарри подобрался: похоже, ему, наконец, удалось припереть Малфоя к стенке, ведь против такого доказательства белобрысому мерзавцу будет нечего возразить.

— Позвольте, сэр председатель, – зазвучал в притихшем зале отчетливый голос Тонкс. Она встала, когда министр кивком поощрил ее продолжать. – Я и мои коллеги понимаем, что, в некоторой степени, это наш промах, но согласитесь, не все слуги Того – Кто – Не – Должен – Быть – Помянут помечены Смертным Знаком. Вам известно, что таким образом можно вычислить только тех, у кого он есть, но чтобы уличить других, у кого его нет, нужно добывать другие доказательства.

Ее многословие раздражало Гарри, и он старался не замечать боковым зрением, что мистер Уизли сочувственно закивал в ответ на ее слова. Он, Гарри, разумеется, понимал, что Нимфадоре надо как‑то оправдаться за свой отдел, но пока она так болтала, интересующее его дело ни на шаг не продвигалось в сторону справедливости, и юноша удивлялся, почему до сих пор еще не дышит огнем.

— Учитывая юный возраст нарушителя, мы упустили это из виду, – посетовала Тонкс, и далее пару минут распиналась о том, как счастлива сообщить, что их отдел не во всем так небрежен. – Возможность проведения следственных экспериментов по ходу дела нами была предусмотрена, – наконец, обрадовала она. – Из этого зала есть второй выход, в небольшое помещение. Я думаю, разумно выбрать нескольких колдунов, которые проследуют туда с мистером Малфоем и проверят, э… в каком состоянии его предплечья.

— По–моему, это верное решение, – одобрил министр.

— У меня нет возражений, – процедила мамаша Драко, не удостоив взглядом Нимфадору.

Три почтенных колдуна, в том числе дознаватели, помогающие Скримжеру, тотчас вызвались помочь правосудию. Кингсли Шеклбот подошел к креслу, чтобы освободить Драко. Вот слизеринец удалился в сопровождении троицы в маленькуюбоковую дверь, которой, Гарри был уверен, раньше в том месте не было. Кингсли остался караулить на выходе. Зал гудел.

— Вот теперь ему крышка, – шепнул Рон, когда процессия вышла обратно. Драко держался за предплечье.

От Гарри не укрылось, что почтенные колуны вернулись в зал странно смущенные. Малфой сел в свое кресло, и его тут же вновь приковало, а они выстроились в шеренгу перед председателем.

— Метки нет, – объявил один из них, а двое других кивками присоединились к нему.

Не успел Гарри опомниться, как председатель предоставил последнее слово. Это право присвоила себе миссис Малфой.

— Я, – голос ведьмы так дрожал, что вначале Гарри даже не понял, что говорила именно она, – хочу сказать, что сегодня вы рассмотрели все обстоятельства дела как люди посторонние. И объективные. Я знаю, в этом ваш долго. Я не могу так относиться к моему сыну, но уверяю вас, он неспособен совершить то, в чем его обвиняют. Он не смог бы планировать преступление весь год, и… – Нарцисса Малфой сглотнула, затем, овладев собой, продолжила. Голос ее зазвучал иначе: хрипло и чуть агрессивно. – Он еще так молод, и ваша ошибка может стоить ему дорого. Я уже знаю, что так бывает. Один из членов моей семьи уже пострадал от несправедливого приговора Уизенгамота. Хотя об этом все знают, но приказ о его посмертной реабилитации до сих пор так и не подписан! Простите меня, министр, но, стоя здесь, я не могу не вспомнить моего брата Сириуса Блэка…

— Заткнись! – закричал Гарри. От гнева перед глазами все поплыло, его охватило какое‑то безумие. Он вскочил и перегнулся вперед через голову сидящей перед ним старой ведьмы. Однако далеко ему зайти не дали, чуть ли не сразу он почувствовал, как тяжелые руки удерживают его, тянут назад.

— Гарри! Перестань! – шепотом воскликнула Гермиона, но тут события начали развиваться так стремительно, что едва ли ее вмешательство могло что‑нибудь изменить.

Тонко пискнув, ведьма впереди потеряла сознание; ее тут же подхватил невесть откуда взявшийся Перси. Зал загалдел, многие тоже вставали со своих мест, чтобы лучше видеть, что происходит. Драко Малфой подался было к матери, забыв, что прикован: лязг цепей, эхом откатившийся от высоких сводов, прозвучал поистине жутко.

— Как ты смеешь говорить о Сириусе?! – не обращая ни на что внимания, прошипел Гарри, прищурившись, стараясь заглянуть прямо в глаза говорящей, хотя она и была далеко.

— Он был моим двоюродным братом! – Нарцисса Малфой, не обращаясь прямо к Гарри, повысила голос.

Выслушать продолжение гриффиндорцу не довелось. Ее речь оборвал стук судейского молотка.

— Так, довольно, мистер Поттер! – отрезал Скримжер, буравя его взглядом более чем неодобрительно. – Шеклбот, прошу Вас, удалите его. А мы продолжим.

Однако заседатели не спешили успокаиваться, они явно продолжали бурно обсуждать случившееся. Гарри все еще вырывался от Рона и мистера Уизли, когда железная рука Кингсли сжала ему предплечье. Это сразу отрезвило Гарри, он слишком хорошо чувствовал, что сопротивляться бесполезно. И прежде чем последовать в заданном направлении, Гарри успел прочитать в широко распахнутых глазах Гермионы: «Честное слово!..».

По мере того, как они спускались с трибун, в зале становилось все тише. Когда Гарри поравнялся с креслом, где сидел прикованный Малфой, зал безмолвно и даже с ужасом наблюдал, что будет дальше. Драко шарахнулся, но гриффиндорец был слишком опустошен, чтобы даже захотеть что‑то предпринять.

Когда перед ним и аврором распахнулась массивная дверь, Нарцисса Малфой заговорила снова:

— Сириус тоже был молод и неосторожен, он доверился не тому человеку и в результате потерял лучшие годы…

Тяжелая дверь затворилась за Гарри, словно отрезав его от всего, что осталось за спиной.

— Ну, ты даешь, парень, – проворчал Кингсли.

Гнев потихоньку снова начал закипать в Гарри.

— Как она смеет говорить теперь о Сириусе, – прорычал он сквозь зубы, – использовать его память для своих дрянных целей? При жизни она не собиралась с ним водиться! Как она посмела сравнить его с Драко?!

Он поглядел на аврора, но тот лишь покачал головой.

— Жизнь не всегда справедлива, бывает. Главное, ты знаешь, все как есть, – сказал Шеклбот, дружески потрепав его по тому самому плечу, которое теперь ныло после его железного захвата. – Не переживай так, рано или поздно правда выйдет наружу. – Знаешь что, Скримжер ведь не велел мне охранять тебя? Ты не будешь возражать, если я вернусь в зал?

Вот так Гарри остался один в огромном каменном коридоре, задыхаясь от бессильной ярости. Никто, казалось, не желал его понимать. Его бросили здесь, как будто преступник он, а не Драко Малфой.

Благодаря тому, что он поминутно смотрел на часы, Гарри знал, что прошло около пяти минут после ухода Кинсгли, как двери зала заседаний №4 широко распахнулись. В числе первых вышедших навстречу магов были Рон и мистер Уизли.

— Гарри! – тихо произнес отец Рона и увлек его в сторону, как раз вовремя, потому что в дверях показались, окруженные немногочисленной свитой, Драко и его матушка.

— Умоляю тебя, молчи! – потребовал мистер Уизли.

А у Гарри и не было таких слов, которые он позволил бы себе произнести при Гермионе, когда Драко прошел всего в нескольких шагах и даже не взглянул в его сторону.

— Малфоя оправдали. Большинством голосов, – наконец, Билл произнес то, что для Гарри было уже очевидно.

Однако, восприняв эту новость, гриффиндорец все еще не мог до конца поверить в нее. Казалось, история повторялась, как фарс, как карикатура на то, что случилось с ним самим два года назад.

— Гарри, как ты? – волнуясь, спросила Гермиона. – Наверное, мне надо было выйти вместе с тобой…

— Гермиона, это выглядело бы не лучшим образом, – мягко укорил ее мистер Уизли.

Гарри заставил себя прямо поглядеть на окруживших его друзей.

— Ничего, я в порядке, – солгал он. – Так что же теперь Малфой? Его совсем освободили, он законно вернется домой и даже намыливается в школу?

— Это да, – сокрушенно признал Рон.

Они медленно двинулись на выход вдоль коридора.

— Расскажите мне все, что там происходило, – попросил Гарри.

— Нечего особо рассказывать, – не без горечи произнесла Гермиона. – Были, конечно, колдуны и ведьмы, которые ему не поверили. Но тех, кто поверил, было больше. Сняли все обвинения: и то, что он весь год покушался на жизнь Дамблдора, и то, что он впустил в замок Упивающихся смертью, и то, что он сам Упивающися смертью, сочли недоказанным.

Гарри поморщился. Слушать все это было больно.

— Наверное, мамочка лила слезы и не ленилась напоминать о Сириусе, – предположил он.

— А Скримжер ей не дал много говорить, – успокаивающе произнес Рон. – «Я понял смысл вашей речи, миссис Малфой, и думаю, Вы сказали достаточно»! По–моему, он им не поверил. В заключительной речи так навешал Драко по ушам…

— А зачем тогда допустил такой приговор?! – возмутился Гарри. Никакие слова сейчас не могли его утешить. Не так он представлял себе этот день.

— Трое, что ходили смотреть плечо, единодушно оправдали Драко. Уверен, что они получили взятку, – вздохнул отец Рона.

Позади раздались быстрые шаги, словно кто‑то догонял. Пребывая в отвратительнейшем настроении и не имея желания ни с кем больше обсуждать приговор, Гарри не обернулся бы, но Рон потянул его за рукав, и пришлось остановиться. Скоро с ними поравнялись Лонгботтомы, причем Невилл глядел на Гарри чуть ли не виновато.

— Я сказала министру, что думаю обо всем этом, – веско произнесла бабушка Невилла.

— И я принял к сведению ваше ценное мнение, мэм.

Скримжер, неизменно сопровождаемый Перси, который, казалось, стал обязательным приложением к нему, преградил процессии дорогу. Гарри нисколько не заметил, чтобы тому или другому было стыдно.

— Я бы хотел переговорить с мистером Поттером, – заявил Скримжер. Тряхнув седой гривой, он обратился к отцу Рона. – Не беспокойтесь, Уизли, я знаю, что Поттер живет у Вас. Подождите его где‑нибудь здесь, я не задержу его надолго. Если хотите, я могу отправить его в Ваш кабинет.

После этого министр отступил на шаг и снова дернул головой, пропуская гриффиндорца вперед. Секунду в душе Гарри боролись два желания: отказаться следовать за Скримжером или пойти, чтобы высказать все, что он о нем думает. Но Гермиона решила все за него; она легонько подтолкнула Гарри, а, сделав шаг, повернуть обратно было уже непросто.

«Возможно, так лучше», – думал Гарри, скрипя зубами. Ему приходилось замедлять шаг, поскольку Скримжер со своей тростью не успевал. Гарри ждал его и Перси у лифта, потом они поднимались, гораздо дольше, чем Гарри согласен был терпеть, но зато ему удалось вспомнить много гневных и обличительных слов.

Он не удивился, когда дверь перед ним возникла неожиданно. Обернувшись, он обнаружил, что Перси куда‑то делся, и они с министром остались одни.

— Входите же! – нетерпеливо тряхнув гривой, распорядился Скримжер.

Гарри уже приходилось вести беседы с министром магии, но впервые министр вызвал его к себе в кабинет. Но все равно возникшее чувство робости и благоговения парень посчитал неуместным и безжалостно подавил.

— Я хочу сказать Вам, сэр, – начал он, поворачиваясь лицом к хозяину кабинета.

— Увольте, я Вас уже слушал! То, как Вы повели себя, Поттер, осмелюсь заметить, не вызвало доверия к Вашим словам, – сурово произнес, без смущения встретив обвиняющий взгляд парня, министр. – Даже правдивую информацию надо уметь правильно подать, а Вы так глупо скомпрометировали себя! Пора повзрослеть, наконец! Хотите Вы этого или нет, но люди надеются на Вас. И если Вы обманете их последнюю надежду, они совсем падут духом и, кто знает, чем это закончится!

— Слова политика! – презрительно хмыкнул Гарри.

— Если угодно, да, – не смутился Скримжер. – Я не считаю, кстати, зазорным вести себя прилично на людях. – Он сделал глубокий вдох, словно запасаясь терпением; все это тихо бесило Гарри. – Я объясню Вам, чем взрослый человек отличается от молокососа: он понимает, что на нем лежит ответственность за все, в том числе и за красивые жесты, и за безобразные порывы благородного негодования на заседании Уизенгамота.

— И только из‑за этого Уизенгамот оправдывает этого… этого… – Гарри не находил слов, а то, что до него постепенно начало доходить, какого фантастического дурака он свалял, ничуть не увеличивало желание прислушаться к словам министра.

— Его отпустили за отсутствием доказательств! Повторяю – доказательств!!! Даже уверенности знаменитого Гарри Поттера мало для иного приговора. Законность, молодой человек – прежде всего! – Скримжер внушительно поднял к потолку указательный палец. – Я постиг это на опыте. Запомните это. И впредь охлаждайте свою горячность, для вашей же пользы.

***

— Что, старик взялся учить жизни? – понимающе спросил мистер Уизли, когда Гарри спустился к нему в Атриум. Не дождавшись ответа, он ободряюще хлопнул Гарри по плечу.

— Куда они делись? – спросил Гарри, демонстративно не замечая, что все, проходящие мимо, на него обязательно пялятся.

— Ты о Малфоях? Не поверишь, они все еще здесь. Старые друзья подошли к ним, посочувствовали, поздравили и пригласили в кабинет на чашечку чая. Работает тут одна такая старая ведьма…

— Амбридж? – утвердительно спросил Гарри.

— Нет, конечно, – к его удивлению, усмехнулся мистер Уизли. – Гарри, ты бываешь до ужаса наивен. Долорес Амбридж им теперь не помощник. Она трясется за свою репутацию. Когда Люциуса взяли в отделе Тайн, враз забыла, что они вообще знакомы. Кстати, она голосовала за то, что твой неприятель виновен. Ну, мы Малфоев дожидаться не будем, пошли. Кстати, Гарри, я тут вспомнил. Тебе надо бы наведаться в дом Сириуса. Он больше года стоит пустой.

У Гарри заныло сердце. Он понимал, что мистер Уизли просто сменил тему, причем чересчур поспешно, но и об этом говорить ему было не менее неприятно, чем о Малфоях. Сириус не любил этот дом; и Гарри, откровенно говоря, никогда не собирался там поселяться. Но, с другой стороны, он помнил, что при жизни крестного отца дом Блэков очень пригодился.

— А что, Орден там больше не собирается? – в итоге спросил он.

— Нет. Дамблдор решил, что это небезопасно, – ответил мистер Уизли. – Это все же фамильный дом Блэков, а они не все – друзья нам.

Гарри рассердился. «Какое это имеет значение?!» – казалось, вообще ничто, кроме неожиданного, но сокрушительно поражения, которое все они только что потерпели от бездушной системы правосудия, не имеет значения.

— Не говорите со мной сейчас на эту тему, – попросил он.

Глава 4. Планы меняются

Впервые в жизни Гарри, возвращение в Пристанище нельзя было назвать приятным. Билл, Рон и Гермиона, прибывшие раньше, успели рассказать, чем все закончилось. Так что, выбираясь из камина, Гарри был встречен траурным духом сожаления, прочно отпечатанным на всех лицах.

— Я до сих пор поверить не могу, – призналась Джинни. – Как это можно допустить?!

— Тебе легко говорить. Тебя там не было, – бросил Рон.

Так ребята переговаривались весь день, впрочем, это было как будто уже неважно. Миссис Уизли и Билл негласно дали почувствовать, что теперь Уизенгамот, хорошо или плохо он прошел, остался в прошлом, а на первое место вышла подготовка к предстоящей свадьбе. Гарри, конечно, тоже принял в этом участие, склеивая с Роном китайские фонарики, в то время как девочки с миссис Уизли учинили смотр посуды.

Точно так же вместе со всеми он ждал возвращения с работы мистера Уизли, который обещал ему разузнать подоплеку приговора и принести слухи из Министерства. Однако это было вялое ожидание, лишенное былого рвения.

Мистер Уизли задержался, потому что должен был еще заскочить в Косой переулок и подтвердить заказ на вино для свадьбы. С его появлением миссис Уизли незамедлительно объявила, что пора к столу.

— Знаете, я побывал в нескольких отделах, – заговорил хозяин, когда все тарелки наполнились едой, – и, в общем, как я и ожидал, никто Малфоям особенно не верит.

— А Вы говорили с теми друзьями, которые их пригласили? – спросил Гарри.

Мистер Уизли помотал головой.

— Нет, от этих личностей ничего особо не добиться. Я бы не сказал, что они все с Малфоями заодно, но такая публика в моем присутствии и рот не раскроет. Например, мисс Блумсберри, конечно, не полезет в Упивающиеся смертью, но тоже считает, что чистокровным, вроде нее, должны быть все двери открыты. А этот ее братец…

— Понятно, – кивнула Гермиона. – Скажите, сэр, я так поняла, на заседании решали, можно ли позволить Малфою вернуться в школу. Могли ему запретить, или это тоже так, для приличия?

Отец Рона укоризненно покачал головой и смял в руке салфетку.

— Это не просто для приличия, милая, – произнес он с мягкой горечью.

Гермиона потупилась. Гарри до сих пор не задумывался, что мистер Уизли тоже работает всю жизнь в Министерстве, и, пусть оно не всегда воздавало ему по заслугам, чувствовать пренебрежение и к своей работе тоже ему было обидно.

— Простите, сэр, – сказала Гермиона.

— Ничего страшного, – успокоил ее мистер Уизли. – Я понимаю, вы хотите немедленных результатов, и у вас действительно может создаться впечатление, что Министерство ничего не делает. Но на самом деле то, что сегодня случилось, гораздо полезнее, чем вам кажется, – дабы подкрепить значительность своих слов, мистер Уизли направил вилку в потолок. – Я бы сказал, то, что Драко Малфоя привлекли к суду, на данном этапе уже хорошо.

— А ведь папа прав, – убежденно подхватил Билл. – Вы понимаете, пошли слухи, с ним никто не станет иметь дела. Да не переживай ты так, Гарри, выше нос!

— Если бы я знал, что все так будет, – поморщился Гарри.

— Ты не мог этого знать, – сказала Гермиона. – Никто не мог.

И тем не менее атмосфера за столом была далека от смирнея. Гарри старался не смотреть в сторону Джинни; ему казалось, что она, даже себе в том не признаваясь, теперь презирает его, Гарри, за то, что он был там и позволил Малфою выскользнуть сухим из воды.

— Я так рассчитывал, что Драко даст показания против Снейпа, – выдал он свое заветное разочарование.

— Да уж! Что ни говори, папа, а если Уизенгамот и его оправдает, нет прощения Министерству, – сказал Рон. – Этот гад заслужил самый строгий приговор только за то, что издевался над учениками не–слизеринцами и заставлял нас учить свои кошмарные зелья.

— Ладно, в зельях он знает толк, – скривился Билл, – но тем для нас хуже.

Мистер Уизли примирительно поднял руку ладонью вверх.

— В этом вы можете быть уверены, – сказал он. – Снейпа все сейчас стараются найти. Но, боюсь, это примерно то же самое, что найти Сами – Знаете – Кого.

«Волдеморта», – хотел поправить Гарри и сам не понял, почему в последнюю секунду прикусил язык. То, что Уизли, подобно всем другим колдовским семьям, боятся называть главного врага по имени, казалось ему сейчас такой раздражающей глупостью. Скажи он сейчас «Волдеморт», наверняка застынут в суеверном ужасе.

— Да, по логике, он должен оставаться при своем повелителе, если не хочет, чтобы его поймали, – решила Гермиона.

Мысль, что последние годы Снейп держался «Хогвартса» якобы потому, что это – единственное по–настоящему надежное место, чтобы прятаться от Воллдеморта, наконец, позволила возмущению Гарри проявиться.

— Должны же быть способы найти Снейпа! – воскликнул он. – Пусть у него нет ни приличных друзей, ни родственников… Есть? – спохватился он, заметив, как переглянулись мистер и миссис Уизли. Ответил ему отец Рона.

— Понимаешь, Гарри, авроры тоже начали поиски таким путем и выяснили, что его мать до сих пор жива, – сообщил он.

— А раньше этого нельзя было сделать? – с претензией спросила Гермиона, опередив Гарри.

— Да как‑то не было надобности, – виновато откликнулся мистер Уизли. – Все считали, что ее давно нет в живых, и вообще последние двадцать лет эта почтенная старушка вела маггловский образ жизни, даже не колдовала. В общем, когда ее хватились, оказалось, что она уехала.

Миссис Уизли взмахнула палочкой, чтобы зажечь еще несколько свечей. Гарри подумал, что лучше бы она этого не делала, потому что так растерянность на лицах друзей проступила еще четче.

— Но тогда тем проще проследить… – начала было Гермиона.

— Как?! – оборвал ее Гарри. Это был не вопрос, а единственный способ выразить разочарование. По виду мистера Уизли он уже понял, что и этот след оборван.

— Незадолго до убийства Дамблдора, – все же взялся пояснять хозяин дома, – а точнее за две недели до этого она покинула Англию. Отбыла, что называется, в неизвестном направлении через Ла–Манш.

— Это только доказывает, что Снейп все спланировал, – высказался Рон.

— Не обязательно, – вздохнул мистер Уизли. – В Министерстве считают, что Упивающиеся смертью могли ее похитить, чтобы оказывать давление на Северуса Снейпа. Мы так и не выяснили, где она может находиться, а они всегда хорошо умели заметать следы.

— Тогда профессору Снейпу можно посочувствовать, – назидательно добавила миссис Уизли. Гарри посетила неприятная мысль, что она готова была поверить во что угодно, лишь бы не считать, что ее детей учил убийца.

Гарри же не склонен был принимать эту версию. Тем более, он знал, что Снейпа никто не заставлял ничего делать, и вообще он сделал грязную работу за Драко. Но за столом уже говорили о свадьбе, о том, какие фонарики повесить в саду, и Гарри, хоть и не без внутренней борьбы, оставил все как есть. Он понимал, что не может постоянно заставлять окружающих возвращаться к интересующей его теме, тем более что все это было крайне болезненно.

Зато в комнате Рона разбор слушания вовсе не казался неуместным. Они долго разговаривали в темноте, и Гарри был благодарен другу уже за то, что Рон разделяет его чувства.

— Как он нас прокатил с этой Меткой! – возмущался Рон. – Думаю, отец взял на заметку этих колдунов, которые соврали. Даже если они не Упивающиеся смертью, все равно люди явно ненадежные.

— Это точно. У них ни капли порядочности. После того, как Малфой провел в замок целую толпу… Слушай, а почему Фреда и Джорджа в таком случае не позвали? Они могли подтвердить, что продали сумеречный порошок! – Гарри даже приподнялся на локте, хотя его безудержно клонило в сон.

— Да потому и не позвали, что они Малфою ничего не продавали. Чуть не забыл тебе сказать! Я тут узнал у Фреда и Джорджа, каким образом к Малфою мог попасть порошок из их магазина, – вздохнул Рон. – Об этом еще никто не знает, ни Гермиона, ни Джинни, никто.

Гарри в темноте вопрошающе воззрился на него, и, словно почувствовав его взгляд, Рон вздохнул еще тяжелее.

— Пусть лучше они сами тебе расскажут, – заявил он.

Долго ждать Гарри не пришлось. Близнецы пожаловали во второй половине дня «специально для того, чтобы увидеться с Гарри», после того как Гарри и Рон убили первую половину, устанавливая о дворе и в саду наколдованные мистером Уизли столы и скамеечки.

— Папа еще навес готовит на случай дождя, – сообщил Рон, пока они работали. – Так что нам все равно придется еще и фонарики эти дурацкие развешивать, зажигать, а потом еще и следить, чтобы ничего не сгорело. Какое мое счастье, что только Биллу вздумалось по традиции жениться в родительском доме!

— А мне интересно посмотреть на свадьбу волшебников, – признался Гарри. – Хоть что‑то в жизни хорошее увижу.

— Не унывай, Гарри! – попросил Рон. – А в этих магических торжествах больше возни, чем удовольствия, поверь мне.

Близнецы, вероятно, тоже так считали, поскольку подробный рассказ их матери о приготовлениях заставил ребят лишь досадливо поморщиться. Зато они презентовали миссис Уизли большую корзину цветов и торт.

— Это чтобы меньше возиться с выпечкой, – пояснил Джордж. – Хотя бы сегодня. Ради нас, мам, не затрудняйся.

Приступить к обсуждению интересующей Гарри темы удалось, конечно, не сразу. Миссис Уизли, соскучившись по сыновьям, выспрашивала близнецов об их жизни и делах и тогда, когда настала пора готовить ужин, так что ребята буквально сбежали от нее наверх.

В старой комнате близнецов временно, до свадьбы жил Билл, и Джордж, не удержавшись, заглянул туда, с тоской вздохнул и выскочил почти сразу же.

— Мерлин! Неужели когда‑то нам с тобой здесь хватало места? – обратился он к Фреду. – Теперь мне одному тут места мало!

Впрочем, всем удалось поместиться в комнате Рона, и тогда Фред, глядя прямо на Гарри, объявил:

— Ты не представляешь, какую пакость нам Министерство подсунуло.

— Обязало сдавать товар бесплатно, а по дороге он теряется? – предположил Гарри.

— Сплюнь! – потребовал Джордж, замахиваясь, делая вид, что хочет дать ему подзатыльник. – Министерство пока платит, и неплохо. Зато теперь там работает не кто иной, как Монтегю. Ну, тот слизеринец, который полгода провалялся в больничном крыле после того, как пытался снять с нас баллы.

— Невероятно. Монтегю же учился отвратительно! – во всяком случае, Гарри всегда так казалось, выяснять это точно ему было как‑то без надобности. Он вопрошающе поглядел на Гермиону, однако она пожала плечами, не в силах объяснить существующий казус.

— Ты забыл, что он не смог сдать экзамены на ТРИТОН «по недосмотру школьной администрации», – Фред явно передразнивал кого‑то. – Его родители собирались поднять скандал, и у школы были бы неприятности. В общем, ему каким‑то образом нарисовали приличные оценки. Сейчас война, кто за этим следит! Засунули его, значит, в департамент по колдовским играм и спорту. И вот он теперь гордо контролирует торговлю опасными розыгрышами!

— Вот и приходится нам его терпеть, – добавил Фред. – Только с тех пор, как он стал наведываться на наши склады, заметь, всегда в то время, когда мы в магазине, оттуда стал пропадать товар. Я бы не заметил, но, когда получил письмо от Рона насчет того, что Малфой воспользовался нашим порошком, проверил.

— Он таскал мелкими партиями, сразу ничего не докажешь, – сокрушенно объявил Джордж. – И, кстати, я нашел еще кое‑что.

Гарри терпеливо ждал, когда близнецы сами нарушат паузу.

— Я тщательно осмотрел наш склад. И, знаете, разглядел такие маленькие, своеобразные трещинки на полу, – продолжил Джордж. – Такие возникают на том месте, где применяется портшлюс. Так что, возможно, он при себе ничего не выносит, а прямо на месте пересылает.

— Вы жаловались? – воскликнула Гермиона.

Близнецы синхронно помотали головами.

— Кому? Ему на него же? – усмехнулся Джордж. – Или, может, еще спросить, есть ли у него хоть капля порядочности? Я не такой оптимист, как ты, Гермиона. Хвала Мерлину, последнее время он не появляется. Между прочим, если бы у нас склад был в новом здании, там вообще бы не осталось никаких следов! Я, представь, хотел его еще разок проклясть, чтобы наверняка, да сдуру поделился этой идеей с отцом. Как он рассердился! Якобы убийство человека будет на моей совести, – он потряс головой, прогоняя наваждение.

— Добрые у нас родители. Нет, старик прав, конечно, – сказал Фред, – Но все‑таки паршиво это.

Выразив искренне возмущение, Гарри получил возможность также узнать, что, по мнению близнецов, все это означает.

— Монтегю сам не способен разобраться, что именно понадобится этим гадам, – не сомневался Джордж. – Точно говорю, им руководит кое‑кто поумнее.

— Думаешь, он вступил в ряды Упивающихся смертью? – не без страха уточнил Рон.

— Вряд ли, – презрительно фыркнул Джордж. – Скорее всего, его наняли через подставное лицо, или он оказывает услугу какому‑нибудь приятелю по колледжу, тому же Малфою. А знаете, что? Надо бы нам с тобой, Фред, потолковать с Мундугусом! Он же может краем уха что услышать?

Придумав сами себе такое поручение, близнецы отнюдь не показались Гарри довольными собой. Казалось, они сами не очень‑то верят в успех своего замысла. Зная, как не любят ребята проигрывать, Гарри сочувствовал им и злился вместе с ними. Он понимал, что враг оказался гораздо хитрее, изворотливее, а его методы – тоньше и неуловимее, но, тем не менее, Гарри тоже готов был пытаться, даже без гарантии выигрыша.

Тут на лестнице заскрипели тяжелые пружинистые шаги, и заглянувший Билл объявил, что всех ждут внизу, поскольку мистер Уизли вернулся с работы. Пришлось закругляться. После ужина Фред и Джордж покинули Пристанище, а миссис Уизли, подумав, сказала, что на сегодня вроде бы все сделано.

— Пойдемте‑ка с глаз долой, – шепотом посоветовал Рон, – пока она еще чего‑нибудь не придумала!

Гарри с ребятами вышел на крыльцо и по привычке поглядел в сторону сада. Там носился Живоглот, и до Гарри донеслось недовольное бурчание Рона, что, значит, завтра снова надо выгонять гномов. Жара спала, солнце еще не закатилось, но Гарри казалось, что все это как будто не для него. Раньше он любил такие вечера в Пристанще, само время после ужина, любил находиться рядом с друзьями, и теперь то, что он не может по–прежнему наслаждаться всем этим, удручало.

— Гарри, – сказала Гермиона, – хватит уже. Прекрати переживать!

— Как я не подумал, что все может так повернуться! – теперь, когда это случилось, собственная недальновидность казалась Гарри верхом глупости. – Нет, Малфой все великолепно рассчитал! И не придерешься! Его жалели ведьмы–заседатели, а его мать произвела впечатление на колдунов.

Сочувственные взгляды друзей, казалось, только усугубляют разочарование. Гарри уселся на нижнюю ступеньку и уставился в пол, чтобы этого не видеть.

— А я‑то надеялся, что Малфоя отправят в Азкабан, и это станет лучшим подарком ко дню рождения Гарри! – сказал Рон.

— Рон! – с упреком воскликнула Гермиона. – Разве можно радоваться таким вещам! Малфой, конечно, такая дрянь, но как тебе не стыдно ему уподобляться?!

В глубине души Гарри полностью соглашался с Роном. И ему совершенно не было стыдно. Как ни странно, поняв, что уж этого неприятного чувства он лишен, и, в отличие от Малфоя, ему нечего стыдиться, Гарри слегка воспрянул духом. Но он не хотел сейчас ссориться с Гермионой, и потому поспешил переключить ее внимание на другое.

— Во всяком случае, теперь мы с ним встретимся, – зловеще изрек он. – Если он не в Азкабане, тем проще!

— Только без глупостей! – вскинулась Гермиона. – А то ты с ним уже дрался, и в результате «Гриффиндор», помнится, лишился половины квиддичной команды.

С трудом удерживая самообладание, Гарри подумал, что напоминать сейчас о прочих победах Малфоя со стороны Гермионы, по меньшей мере, бестактно.

— Зато и ему мало не показалось! – ответила ей Джинни. – И вообще, ты что предлагаешь?

Гермиона скрестила руки на груди и прогулочным шагом двинулась прочь. Гарри наблюдал, как она, отойдя совсем недалеко, развернулась и в той же манере двинулась обратно.

— Я много думала о том, чем мы будем заниматься в этом году, – наконец, сказала она.

— Как что? Мы же уже договорились! Будем искать хоркруксы, – ответил ей Рон.

— Где?!

Беспощадный в своей неизбежности логичный вопрос застал Гарри совершенно врасплох. Нет, он, конечно, раньше думал, куда направится вместо «Хогвартса». Но воображение обычно рисовало его уже с искомой вещью в руке, а места были привычны для любого колдуна: ну, там, платформа 9 и ¾, «Три метлы». Сейчас же он остро почувствовал, что все это не годится. А Рон повернулся к нему с вопросом в глазах.

— Дамблдор тебе что говорил на этот счет? – спросил он.

Гарри пожал плечами и нахмурился; казалось он снова попадает в такую же ситуацию, как на слушании.

— Вот! Ты не знаешь, где найти хотя бы один хоркрукс. Я уже молчу о том, как его оттуда достать, – добавила, видя его реакцию, Гермиона. – Даже при огромном везении…

— Я все равно не отступлюсь, – резко оборвал ее Гарри.

— Ты думаешь, я стану просить тебя об этом? – Гермиона остановилась прямо напротив него; Гарри видел свою тень у нее на ботинках. Он чувствовал молчаливую поддержку Джинни и Рона, но сам уже был не столь уверен, и это его раздражало. Он заставил себя поднять голову и встретиться взглядом с Гермионой. Она здорово напомнила ему профессора МакГонагол: сжимая губы и гневно раздувая ноздри, подруга все же была преисполнена решимости донести до него нечто такое, чего он сам, увы, все никак не уразумел. – Просто я понимаю, что бесполезно действовать вслепую! Вот куда ты пойдешь?

— Надо пойти в лавку «Борджин и Беркс», – сердито выпалил Гарри и ухватился за эту мысль. – Да, это то, что надо!

— Да? А тебя туда пустят? – спросила, садясь перед ним на корточки, Гермиона. – По–моему, сейчас, после твоих показаний, лавку Борджина держат под надзором, там все оцеплено аврорами, и тебе даже витрину разглядывать не дадут.

Несколько секунд прошли в молчании. В доме ухнула сова.

— Она права, Гарри, – заговорил Рон. – Чтобы с такими вещами работать, надо специальное разрешение.

— Для начала надо получить образование, – добавила Гермиона и подытожила: – У нас нет плана для охоты на хоркруксы, и, если хотите знать мое мнение, куда лучше и разумнее вернуться в школу вместе со всеми.

— И следить за Драко, – подхватил Рон. – Вот уж он рано или поздно выведет нас на своего хозяина!

Гарри пожал плечами и нахмурился, поймав выжидающий взгляд Гермионы.

— Вообще, Гермиона, я еще не согласился возвращаться в школу! – напомнил он. – Столько ждать, возможно, год…

— Ждать нам в любом случае придется, – беспощадно логично заметила Гермиона; в тот момент Гарри почти ненавидел подругу за здравомыслие. – Какой смысл действовать вслепую? Ведь ты не станешь отрицать, что у нас почти нет информации.

— Думаешь, потом ее будет больше? – усомнился Гарри.

— В «Хогвартсе» у нас больше шансов, – упрямо заявила Гермиона. – Ну, скажи, куда ты пойдешь?! Будешь прятаться в здании Министерства?

— А что, это мысль, – солидно кивнул Рон. – У отца там кабинет.

Гарри покачал головой. Он бывал в этом кабинете и не сомневался, что, если они с Роном там поселятся, спать им придется по очереди ввиду отсутствия места, и больше никто там работать не сможет. Впрочем, с тех пор мистера Уизли повысили, и, возможно, дали ему другой кабинет, но в любом случае в его планы не входило мешать отцу Рона на работе.

— Нет, от Министерства мы ничего не добьемся. Тут я вынужден с тобой согласиться, Гермиона, с ними можно иметь дело, только имея на руках диплом волшебника. Но все равно хоркруксы нельзя упускать из виду. Я имею в виду, как цель, – уточнил он, заметив, что Гермиона, похоже, опять собралась с ним спорить.

— Не забудьте, – веско произнесла Джинни, – что остается еще Малфой. В «Хогвартсе».

Выражение «сыпать соль на рану» после ее слов сразу стало для Гарри ощутимо понятным. Любой министерский чиновник вроде Перси по этому поводу непременно сказал бы что‑нибудь вроде: «В жизни иногда приходится отступать». Все существо Гарри противилось такому благоразумию. Его невероятно злило, что Малфою удалось избежать наказания, и даже через сто лет он не согласился бы оставить дело так.

— А помнишь, – сказал он Рону, – на первом курсе мы строили всякие планы, как сделать так, чтоб его исключили?

— Жаль, тогда же не воплотили, – вздохнул Рон, – интересно, как он собирается смотреть тебе в глаза?

— Нагло, как всегда, – не сомневался Гарри.

Джинни кивнула, и от этого Гарри стало еще тяжелее. В Пристанище он, сам не всегда отдавая себе в этом отчет, избегал ее. Она не возражала. Но иногда, как сейчас, находиться вместе было неизбежно, и тогда они делали вид, что все нормально, так и должно быть.

Наступившую тишину разрядила Гермиона, с излишней горячностью предложив сменить тему.

— Я не думаю, что ему стоит придавать такое уж значение, – сказала она. – Хотя вы, может быть, правы. Эта победа должна поселить в нем чувство уверенности и вседозволенности.

— Хочешь сказать, он еще больше обнаглеет? – кисло спросил Роню

— Наверное, да, – согласилась Гермиона. – Но, с другой стороны, он утратит бдительность.

Гарри подумал о том, что Малфой, возможно, и выдаст себя, зато Снейпа так и не выдал. И тут, наконец, ему стало понятно, что еще, помимо ненависти и горечи поражения, так жжет его. Он чувствовал себя уязвленным, потому что его в конечном итоге обошли слизеринцы, которых он как само собой разумеется считал тупыми и ставил себя выше. Узнав однажды, что и его могли распределить в «Слизерин», Гарри поначалу испугался, а теперь воспринимал это как оскорбление. Этот колледж был вроде наказания и позора для всей школы, как со Снейпом в качестве наставника, так, несомненно, и без него. Гарри еще не успел подумать о том, что Слагхорн поручился за Малфоя, согласившись приглядывать за ним. К этому старому колдуну он относился, в целом, неплохо, хотя и не радовался его мании создавать себе фаворитов, в число которых имел несчастье попасть сразу.

— Как вы думаете, Слагхорн им случайно подыграл? – спросил Гарри друзей.

Скоро он пожалел об этом, потому что по этому поводу у Рона с Гермионой разделились мнения, и они, как обычно, начали спорить. Гермиона полагала, что Слагхорн с ними не договаривался, «просто не мог не сыграть в благородство на публике», сказала она. А Рон был убежден, что никакому слизеринцу нельзя верить до конца.

В последующие дни, впрочем, они общались вполне мирно. И это неудивительно, потому что все были по уши заняты. Особенно хлопотала, конечно, миссис Уизли.

— Гарри, дорогой, и ты, Гермиона, – извинялась она, – мне так неудобно, что приходится привлекать к этому и вас также!

В ответ они оба заверяли ее, что им нисколько не трудно. Гарри нравилось работать на свежем воздухе, к тому же ему было приятно думать, что даже в такое непростое время люди находят время для личной жизни. Порой ему становилось жаль, что сам он утратил Джинни, причем по собственной воле отказался от нее. Становилось грустно, когда он ловил себя на мысли, что сейчас они могли бы быть вместе, улучать минуты и убегать в сад, чтобы просто гулять вдвоем, взявшись за руки.

За два дня до великого события Билл ушел из дома поздно. Он, как объяснила миссис Уизли отпросился с работы, чтобы встретить Флер и ее родственников.

— Они остановятся в «Дырявом котле», – сказала она. – Мерлин, мадам Делакур будет здесь завтра! Она желает лично заняться приготовлением мяса.

Кажется, это не очень ей нравилось, и, когда Джинни заметила, что миссис Уизли так придется меньше возиться, та хмуро попросила ребят выйти в сад и заняться навесом. По ее мнению, погода могла испортиться, а на то, чтобы заняться этим потом, могло не хватить времени.

Ребята обогнули дом и отправились в дальний угол сада. Установить навес, вопреки опасениям Гарри, оказалось не трудно, учитывая, что Рон уже мог колдовать, сколько угодно. Он не стремился показать это при всяком случае, и Гарри ценил его такт.

— Скоро и ты сможешь колдовать, – напомнил Рон, пока Гарри с девочками разворачивали полотнище. Оно было непонятного грязно–белого цвета, и поначалу Гарри удивился.

— Глупости. Его заколдуют, и он будет звездное небо показывать, – объяснил Рон.

Наблюдая, как друг колдует, Гарри не заметил, что рядом оказалась Джинни.

— Ты знаешь, – заговорила она, – что приедет и сестренка Флер, Габриэль?

— Та маленькая девочка? – припомнил Гарри. – Ну, наверное, ведь Флер ее сестра.

Однако поза Джинни, выражение ее лица, весь ее облик источали проблему.

— Не такая уж она маленькая. И – Флер говорила, она тебя вспоминает постоянно. Как ты спас ей жизнь, и какой ты храбрый, и все такое прочее, – добавила она.

Встретившись взглядом с хмурой Джинни, Гарри почувствовал, что краснеет, причем не столько от смущения, сколько от раздражения, ведь он, наконец, понял ее. Солнце скрылось; он механически отметил, что Рон вроде бы установил навес.

— Как ты можешь так думать? – упрекнул он.

— А она, может, и думает, – прошипела Джинни, не обращая внимания, что ее окликнула Гермиона. – И она частично вейла!

Гарри взглядом попросил ее не глупить. В этот момент из кухни донесся голос миссис Уизли, зовущий ребят в дом.

— И что ей понадобилось? – удивился Рон, неохотно отталкиваясь спиной от дерева, к которому успел прислониться. – Неужели обед так быстро приготовился?

Однако, первое ощущение Гарри, что дело тут вовсе не в обеде, оправдалось. Когда он, щурясь, вошел в помещение после яркого уличного солнца, на кухне, помимо хозяйки дома, обнаружились Кингсли, Хестия Джонс, Люпин и Тонкс.

— Это к вам, – сказала ему миссис Уизли, настороженно косясь на визитеров.

— Да, – обменявшись взглядами с остальными, подтвердил Кингсли. – Мы слышали, Гарри, ты решаешь, что делать дальше.

Как Гарри, так и Рон с подозрением покосились на Гермиону. Заметив это, она насупилась и, скрестив руки на груди, помотала подбородком. Зато Джинни покраснела, и чем сильнее она пыталась скрыть это, тем быстрее Гарри убедился, что проговорилась именно она.

— Я даже думать не хочу, дорогой, что ты не пойдешь на последний курс в «Хогвартс»! – воскликнула, укоризненно хмурясь, миссис Уизли. – Это же просто ни на что не похоже! Что же ты будешь делать?

Под перекрестным огнем прокурорских взглядов членов Ордена Гарри начал сердиться. Он легко представлял, каково бы ему сейчас было, если бы он все‑таки решил не возвращаться и искать хоркруксы. С одной стороны, все в нем протестовало против того, чтобы оправдываться, как маленькому, с другой – он не представлял, как без этого обойтись.

— Мы уже подумали об этом, – вмешалась Гермиона. – И решили, что в школе сможем сделать больше, чем вне ее.

— Это правильно, – одобрил Кингсли. – Имейте в виду, что в этом году там будет полно работы. И вы сможете вполне реально принести пользу Ордену.

Это слово прозвучало, как своего рода пусковой сигнал. И Гарри, хотя его и устраивало, что внимание переключилось с него на дело, не удержался.

— А что происходит в Ордене без Дамблдора? – спросил он.

Члены Ордена переглянулись, словно призывая друг друга к благоразумию и притом искренне сожалея, что приходится помалкивать. Тонкс и вовсе не смотрела в сторону Гарри.

— Мы не можем рассказать тебе всего, Гарри, но поверь, мы работаем, – твердо произнес Кингсли.

— И чего вы от нас хотите? – ядовито, не скрывая, что недоволен, осведомился Гарри.

Казалось, авроры только этого и ждали. «Что же, хоть какое‑то задание», – говорил взгляд Гермионы, так что Гарри, невольно смягчаясь, приготовился внимать и запоминать

— Прежде всего, прислушивайтесь к тому, что говорят окружающие, – вздохнув, мягко произнесла Хестия. – Дети могут проговориться о том, что происходит в их семьях, а ведь для нас выяснить это бывает практически невозможно. Любую подозрительную информацию постарайтесь передать нам как можно раньше.

— Каким образом? – спросила Гермиона.

Хестия кивнула Люпину. Тот запустил руку во внутренний карман, и в следующую секунду на столе оказался небольшой пакет.

— С помощью этого, – сказал Люпин. – Это сигнальные зеркала. Они работают очень надежно.

Гарри постарался не встречаться с ним глазами. Однажды он уже получил такое зеркало. Это было последнее, что подарил ему Сириус, и Гарри до сих пор не мог простить себе того, что не воспользовался им вовремя.

Если остальные и заметили, что он помрачнел, то никто не подал вида. Кингсли снова взял инициативу и продолжал в деловом тоне:

— Кроме того, мы готовы рассмотреть любую инициативу, исходящую от вас. Я лично не сомневаюсь, что вы не будете сидеть сложа руки, и в сложившихся обстоятельствах не считаю разумным запрещать что‑либо. Да, все‑таки вы почти взрослые, – добавил он чуть громче после того, как миссис Уизли, колдующая над кастрюлями, неодобрительно пробормотала по поводу его разрешения.

И, хотя настроение Гарри особо не улучшилось, он признал, что со стороны Ордена это уже – кое‑что.

— Я тут подумал, – заговорил Рон, – что надо бы возобновить встречи Дамблдоровой Армии.

В принципе, Гарри тоже об этом думал. Но каждый раз, планируя привлечь еще людей, он вспоминал Сириуса, Дамблдора и других, кого даже не знал, которые уже погибли. Ему не хотелось умножать жертвы, и пусть Гарри понимал, что это не зависит от него, все же сопротивлялся тому, чтоб ему помогали.

— Или сами управимся, – ворчливо буркнул он, стреляя глазами сначала в Рона, потом в Гермиону.

Но Тонкс поддержала Рона.

— Да, очень важно, чтобы уже в школе люди понимали, что правильно, – сказала она. – Ну и тех, кто свернул не туда, тоже можно выявить, как уже сказал Кингсли. Учтите, если вы в замке что‑то будете обсуждать, сначала убедитесь, что рядом нет ненадежных ушей. Даже в гостиной вашего колледжа не все достаточно надежны.

— Мы всю жизнь обсуждаем там важные дела и ни разу не попались, – обиженно заявил Рон и тут же увял под прокурорским взглядом матери, подошедшей объявить, что «еще пять минут – и все готово».

— Это, пожалуй, стоящее предостережение, – согласилась Гермиона и поблагодарила Тонкс.

Между тем миссис Уизли с помощью Джинни начала собирать на стол, и гости прервали обсуждение, поскольку само собой предполагалось, что оно продолжится за едой. Но вдруг, к недоумению Гарри и огорчениюхозяйки, Люпин начал собираться, отказываясь от приглашения.

— В самом деле, мне надо идти, – мямлил он под аккомпанемент уговоров всей компании.

— Ты что, без обеда собираешься остаться? Подождут твои дела, – убеждали товарищи из Ордена.

В итоге Люпин все же согласился, хоть и не смог скрыть ни досады оттого, что не удалось улизнуть, ни смущения. «Как жаль, что он так беден, наверное, думает, что нам его жалко», – подумал Гарри, поймав сочувственный взгляд миссис Уизли, направленный на оборотня. Гарри помнил, как необычно для него было хорошее отношение Уизли после того, к чему он привык в доме тетки; хотя, помнится, ему вовсе не было так уж неловко, и его гордость не была уязвлена тем, что каждые каникулы случалось гостить в семье Рона. С другой стороны, Люпин был взрослым и, очевидно, считал свою особенность поводом для жалости со стороны окружающих. Краем глаза наблюдая за тем, как напряженно улыбается Люпин Нимфадоре, накладывая для нее жаркое, Гарри вспомнил, что стараниями одной известной министерской чиновницы оборотням почти не оставили шансов получить работу.

— Я надеюсь, Амбридж больше не собирается совать свои грязные руки в нашу школу? – спросил он.

— Вот этого мы не можем обещать, – серьезно произнес Кингсли. – Имейте в виду, мы сами еще не знаем, каким будет «Хогвартс» в этом году. До сих пор не решено, кого поставить директором, а каждая новая метла метет по–новому.

Проникнувшись оптимистичным сравнением директора с метлой, собравшиеся взрослые маги глубокомысленно закивали.

— Не волнуйтесь, эта мерзкая тетка не рвется обратно, – прожевав, сказала Тонкс ребятам.

Гарри это немного успокоило. С самого первого дня школа стала для него домом, и ему никак не могло быть безразлично, кто начнет заправлять в этом доме. В определенном смысле, он понимал даже привязанность к «Хогвартсу» Волдеморта в школьные годы, когда тот звался еще Томом Реддлем и не желал уезжать оттуда в каникулы.

«Хогвартс» был особенным местом для каждого, кому довелось там поучиться. Гарри вспомнились слова Малфоя в ночь смерти Дамблдора, о том, что он никогда не привел бы оборотня–убийцу туда, где живут его товарищи.

Оглядываясь назад, Гарри поражался: неужели время так быстро пролетело, и он идет уже на последний курс! Да, в огромном замке возле озера и леса он каждый год рисковал жизнью, попадал в разные ситуации, и при этом успевал еще учиться. Столько всего он сегодня знает и умеет, а все благодаря «Хогвартсу»! Сравнивая себя до школы и теперь, гриффиндорец даже затруднялся проводить параллели, настолько он стал другим человеком.

Там Гарри научился дружбе и доверию, он узнал свои способности, у него появилось самоуважение, основанное на приобретенной опытным путем уверенности в том, что он может за себя постоять. Если бы ни «Хогвартс», он никогда не познакомился бы ни с Роном, ни с Гермионой, ни с… Джинни.

Ему уже лучше удавалось контролировать себя, но его взгляд все еще то и дело возвращался к ней. Девушка как раз расспрашивала Тонкс, правда ли, что попасть в авроры можно и обходными путями. Расспрашивала с набитым ртом, заметил Гарри и отвернулся, тем более что Нимфадора откровенно растерялась, чем привлекла внимание миссис Уизли к чавканью Джинни, а Гарри не любил наблюдать неловкие ситуации.

— Вы можете гордиться собой, – заметил Люпин ему, Рону и Гермионе.

Да, это было так. Гарри подумал, что для него впечатления ранних лет и влияние семьи Дарсли могли бы стать роковыми, и точно стал бы он маггловским неудачником, если бы ни письмо из «Хогвартса».

— Надеюсь, новый директор будет хотя бы достойным магом, – сурово произнес Гарри, не стесняясь давая понять собеседникам, что второго Дамблдора, конечно, нет и быть не может.

— Достойных много, мало таких, кто справится, – ответила Хестия Джонс. – Лично я, между прочим, не рискнула бы взяться за это дело ни за какую зарплату. Дети – это сама по себе такая ответственность, и ждать от них можно чего угодно, а в такое вот время, нет, проще все‑таки преступников ловить. Я‑то знаю, у меня своих двое.

— Согласна, – кивнула Тонкс. – Молли, Вы – настоящая героиня.

— Да, это непросто, – не без гордости согласилась миссис Уизли.

— А преподавателя на должность защиты подобрали? – поинтересовалась Гермиона.

Гарри, чьи мысли все еще были заняты судьбоносной ролью «Хогвартса» в его жизни, вскинулся и вопросительно поглядел на авроров – сам он тоже очень хотел знать ответ.

— Нет. Никто не хочет ее занимать, – ответил Кингсли.

Насколько Гарри удалось понять, именно он занимал самую высокую должность среди авроров, вступивших в Орден феникса, и потому, весьма вероятно, информация, которой он располагал, заслуживала доверия. И в данном случае она была далеко не оптимистична.

— Волдеморт умно придумал! Какой только ерунде нас не учили на этих уроках, и это именно теперь, когда мы должны быть во всеоружии! Неужели нельзя снять проклятье с этой должности? – возмутился Гарри. Его немного утешило, что при произнесении им имени «Волдеморт» никто, даже Рон, особо не дергался; юноша даже подумал, что членов Ордена сам Дамблдор приучал не бояться имени Темного лорда, и если так, то он частично в этом преуспел.

— Не только вас, но и тех, кто хочет перейти на его сторону, – напомнила Хестия.

Гарри снисходительно фыркнул.

— Мерлина ради! – отмахнулся он. – Как будто они из другого источника не научатся, дома под прикрытием колдовства родителей! Я своими ушами слышал, что тетушка Беллатрикс научила Драко Малфоя окклуменции.

Гарри не рассчитывал удивить собравшихся, и потому сильно удивился сам, когда авроры, Люпин и миссис Уизли переполошившись, принялись вскакивать один за другим и едва не опрокинули стол.

— Что же ты не сказал! – возопила Хестия, заламывая руки.

Гарри вопросительно поглядел на Гермиону; ее ошарашенность постепенно сменялась зажатостью и, глядя на виноватое выражение лица подруги, Гарри припомнил, что рассказывал и ей, и Рону тот подслушанный разговор Драко и Снейпа, о котором сам вспомнил только сейчас.

— Ну конечно, мы его не раскололи, – мрачно проворчал Кингсли. – Кстати, он, должно быть, хорошо владеет этим искусством. Сказал бы ты, Гарри, это Уизенгамоту, нам бы разрешили сразу признавалиум.

— Как? Разве вы не применили? – возмутился Гарри. – Министр же на заседании сказал…

По тому, как вздохнула Хестия, ему в очередной раз стало ясно, что он многого не знает.

— Стандартное средство извлечения правды – это легалименция, – объяснила она. – Признавалиум применяют в тех случаях, когда доказано, что она по каким‑то причинам не срабатывает.

— А сейчас что, нельзя? – обалдело спросил Рон.

— Поздно, его оправдали, – ответил Люпин. – Надо ждать, пока он снова не попадется, чтобы его можно было привлечь. И вообще, какой толк сейчас говорить об этом.

— Ну да, теперь скажут, что я это выдумал, – мрачно изрек Гарри. Он целиком вернулся в то концентрированное состояние после оглашения приговора Малфоя, когда он чувствовал себя беспомощным болваном. Впрочем, нет, сейчас он уже не мог так сильно на себя разозлиться, хотя бы, чтоб не огорчать миссис Уизли. Но от этого было не лучше.

— Насчет защиты. Неужели никак нельзя снять проклятье с этой должности? – преувеличенно возмутилась Гермиона.

— Чтоб его снять, надо знать, каким образом оно вообще налагалось, – усмехнулась Тонкс. – Поверь, и мы, и сам Дамблдор при жизни пытались в этом разобраться.

— В общем‑то, да, – согласилась Гермиона. – Проклинают предмет, или уж напрямую живой объект. Я и сама ума не приложу, ну как можно проклясть должность?

— А что такое? – заинтересовался Рон.

— Ты разве не читал книги по истории магии? – поразилась Гермиона.

«Она неисправима», – подумал Гарри. И не то чтобы это ему в принципе не нравилось, нет, это было здорово, но слушать, как кто‑то умничает, когда ему только что дали понять, какого он свалял дурака, было, в общем, неприятно.

— Нет, не читал. Кто ее читает, эту историю? Шучу, мама, я же сдал экзамен, – поспешно поправил себя Рон и, обвиняющее зыркнув исподлобья на Гермиону, довольно кисло попросил: – Ну, говори, что там.

— Там описываются сказки и суеверия, что якобы можно проклясть не предмет, а процесс, – ответила она, в свою очередь, не скрывая недовольства Роном. – Широко известна эта легенда, когда один парень отверг любовь ведьмы и женился на другой девушке, так ведьма за это наложила проклятье на их семейную жизнь. Во многих странах встречаются варианты, мне Виктор рассказывал… – она запнулась, а когда заговорила, к ней вернулась прежняя деловитость. – Но это исключено. Ни бизнес, ни любовь, ни дружба сами по себе проклятию не поддаются. Есть средства сделать отдельного человека, например, неудачливым на какое‑то время, блоки ему поставить, но это все можно обнаружить и снять.

— С этой должностью основательно поработали, – мрачно кивнул Кингсли.

— Вы забываете, что я занимал эту должность, – скромно заметил Люпин, выбирая на столе, что бы еще себе взять. – И ничего особенного в тот год не чувствовал.

— Кстати, ты вообще дешево отделался по сравнению с другими, – с уважением произнесла Хестия, а Нимфадора с гордостью улыбнулась и сжала локоть Люпина.

И в этот раз тоже заговорили о свадьбе. Гарри не слушал; он устал от этих разговоров, тем более он был в числе тех, кому еще предстояло похлопотать. Он очнулся от своих мыслей, когда гости засобирались. Авроры выразили намерение аппарировать.

— Будет лучше, если мы не будем светиться вместе, – сказал Кингсли. – Не исключаю, что Отделу магических путей сообщения дан негласный приказ следить, кто откуда прибывает.

— Тогда и я тоже не полезу в камин, – решил Люпин.

Ребята вышли проводить их и молча смотрели, как Хестия, Кингсли, Люпин и Тонкс один за другим исчезают. Гарри это казалось настоящим волшебством: хлопок – и на месте, где только что стоял человек, никого.

— Как здорово, когда дома бывают гости, – мечтательно протянул Рон.

— Да, – сказал Гарри.

— Мне лучше уже оттого, что мы, несмотря ни на что, возвращаемся в школу, – улыбнулась ему Джинни.

Гарри попытался улыбнуться в ответ, но, похоже, у него это не очень получилось. На самом деле он предпочел бы отправиться за хоркруксами, пусть даже в никуда. Он не озвучил это потому, что заранее знал, как отнесутся к этому Гермиона, миссис Уизли, члены Ордена. И все же последние дни, после того, как он, пожелав спокойной ночи Рону, ложился в постель, юноша давал волю отчаянным мечтаниям.

Вот он держит в руках диадему Равенкло… или кружку Хуффльпуфф… отрубает голову Нагини. Каждый раз он с непроизвольным, необоримым содроганием вспоминал, что соприкосновение с хоркруксом наверняка заставит его почувствовать ужасные вещи. Гарри думал также и о том, что такие мысли перед сном могут сделать его мозг уязвимым для вторжения Волдеморта. И все же гриффиндорец так и не смог отказаться от подобного времяпровождения. Пусть это сложно было назвать развлечением, но Гарри казалось, это важно.

Кроме того, проводя почти все время с занятыми руками и свободной головой, он стал задумываться и еще кое о чем. То, что знала о профессоре Снейпе тетя Петуния, взволновало Гарри больше, чем он поначалу понял. Она, правда, не утверждала ничего определенного, но Гарри ничуть не сомневался в том, что Снейп на все способен. Однако парень всерьез начал мучиться, когда ему так и не удалось отмахнуться от вопроса: «Но если Снейп еще в молодости отравил маггловскую девушку, то как же Дамблдор этого не понял? Ведь в те годы Снейп вряд ли так уж хорошо умел прятать свои мысли». В любом случае, теперь Гарри считал его еще более опасным, чем до сих пор, и, дождавшись, когда миссис Уизли позовет Джинни убрать со стола, решился поделиться информацией с друзьями.

Реакция Гермионы вполне предсказуемо его разочаровала.

— Не хочу спорить с тобой, Гарри, но, по–моему, ты нафантазировал, – сказала она.

— Вот не хочешь, так и не спорь с Гарри! Снейп того не стоит, – беспечно заметил Рон. К рассказу Гарри он отнесся с большим интересом, хотя в душу рассказчика закралось неприятное подозрение, что это не более, чем праздное любопытство. Многие ученики хотели бы узнать о юношеских годах самого кошмарного профессора «Хогвартса», и Рон не был исключением.

Гермиона в ответ на его слова с осуждением покачала пышноволосой головой.

— Он, безусловно, неприятный тип, но ведь несколько раз спасал Гарри, – напомнила она. – Даже учитывая то, как он относился к семье твоей мамы, Гарри…

— Да уж, сентиментальный убийца, – фыркнул Гарри, которого посетила мысль крайне неприятная: ему совсем не хотелось быть обязанным Снейпу жизнью. И если то, что профессор пришел за ним в Визжащую хижину, как выяснилось, было Гарри совсем не нужно, то заколдованная Квиреллом метла на первом курсе наверняка сбросила бы его на землю. Под влиянием времени воспоминание, как он пытается удержаться на ней, померкло, но даже сейчас гриффиндорец догадывался, что, если бы Снейп не применил контрзаклятья, дело могло кончиться трагично.

— Кто сентиментальный?! Мы говорим про одного и того же Северуса Снейпа? – с недоумением переспросил Рон. – Хотя, интересно было бы послушать про него от Малфоя. К слизеринцам этот гад Снейп всегда относился по–человечески, а ведь они – тролли еще те.

— Вряд ли это свойство можно отнести к его достоинствам, – холодно заметил Гарри. Он не пожалел, пожалуй, что рассказал друзьям о семье своей мамы. Ему доставляло необъяснимое удовольствие думать, что, в отличие от Малфоя и многих других слизеринцев, знаменитому Гарри Поттеру не стыдно запросто рассказывать о своих далеко не аристократических родственниках.

— Я все же думаю, что тебе с ними было бы здорово, – предположил Рон. – Жаль, что вы так и не познакомились.

Глава 5. Праздники по–магически

Следующие два дня Гарри казалось, подготовке конца не будет. И, хотя это больше не касалось ребят, к миссис Уизли приходили всевозможные юркие ведьмочки с блокнотами («И непременно в розовом!» – хмурился Рон), все равно, в атмосфере усиливающейся радостной нервозности становилось все труднее дышать. Хотя, по мнению Гермионы, виноват в этом был навес над Пристанищем.

— Какая ты прозаическая! – укоряла ее Джинни.

Рона забавляло то, как нервничает Билл. Потенциальный муж сделался сам не свой, находясь дома физически, мысленно отсутствовал, и порой приходилось несколько раз задавать ему один и тот же вопрос, а вместо ответа выслушивать раздраженное сетование на то, что к нему лезут.

Утром знаменательного дня Гарри выглянул в окно и не узнал сад. Навес переливался, давая невероятное освещение, все стало белым и разноцветным, чистым и таким аккуратным, что даже не верилось, что он в Пристанище. А в комнате ждала его выглаженная парадная роба, рядом – такая же роба Рона. Друг предложил надеть их сразу, «чтобы потом не переодеваться», – пояснил он.

Приведя себя в порядок, они спустились, чтобы по–быстрому перекусить. Поначалу их встретили упреками: как оказалось, остальные члены семьи встали гораздо раньше. Впрочем, куда больше присутствующих занимало то, что приехал Чарли и презентовал старшему брату красивую посуду из драконьего зуба.

— Перси явится? – осведомился Чарли.

— Обещал, – кратко произнес Билл, и на том тему закрыли.

А неузнаваемость сада объяснялась просто. Как выяснилось, миссис Уизли успела везде разостлать белоснежные скатерти, мистер Уизли – развесить те самые фонарики, над которыми два дня корпели ребята.

Пока Гарри и Рон глотали бутерброды, начали собираться друзья Билла. У Гарри создалось впечатление, что почти все они были когда‑то его одноклассниками. Некоторые из них то и дело подшучивали, пытаясь разрядить обстановку; другие оставались уморительно серьезными, как и Билл. Впрочем, он, невзирая на уговоры матери, так и не расстался с клыком в ухе. Дождавшись еще одного товарища, весельчака в малиновой робе по имени Джонни, он засобирался, должно быть, не желая больше с ней препираться.

— Ты можешь взять с собой Рона и Гарри, – предложила миссис Уизли, но ее старший сын отрицательно помотал головой.

— Если мои будущие родственники увидят Рона, – произнес он с нарочитой серьезностью, – то, чего доброго, откажутся в последний момент. А Гарри… не стоит задавать лишнюю работу аврорам.

Сразу же после того, как Билл уехал за невестой, появились авроры. Гарри не был знаком ни с кем из них, но опознал их по нашивкам на одежде. Мистер Уизли сразу же увел их куда‑то, а вернулся только через час, с самым почтительным видом сопровождая незнакомого высокого колдуна неопределенного возраста.

— Это он должен поженить Билла и Флер, – пояснила Джинни. – Мистер…эээ…

— Араукарис, – закончила за нее Гермиона. – Он вроде бы числится в департаменте по контролю за магическими существами и контролирует их численность.

— Откуда ты про всех столько знаешь? – поразился Гарри.

— Про него в газете писали, а я их внимательно читаю, – ответила подруга.

Не желая углублять тему того, что он не читает ни газеты, ни по учебе в должной степени, Гарри двинулся навстречу миссис Уизли, которая как раз спешила к калитке.

— Мерлин, может, стоило ее вообще убрать?! – бормотала она. – Джинни, Рон! Вот вы где!

— А где нам еще и быть‑то? – удивился Рон, но мать пропустила его ворчание мимо ушей.

— Сейчас начнут собираться гости, – воскликнула она. – Мерлин, Джинни, во что ты одета?! И я совсем еще не привела себя в порядок. Так не годится! Девочки, идемте со мной. Гарри, если тебе нетрудно, помоги Рону.

Гарри заверил ее, что ему нетрудно, и не пожалел об этом, хотя вскоре убедился, что его слова оказались сущей неправдой. Миссис Уизли попросила ребят «всего лишь поздороваться, проводить в сад и, если можно, недолго побеседовать», а на деле оказалось, что поначалу тонкий ручеек прибывающих гостей превратился в поток, все они были крайне словоохотливы и при этом желали общаться. Прибыл свадебный поезд, и Гарри пропустил их так же, как и всех. А Рон даже не обратил внимания на сказочную красоту Флер, к которой всегда был неравнодушен. Впрочем, он довольно нервно воспринял появление среди гостей Виктора Крама.

Гарри, напротив, был скорее рад видеть своего бывшего соперника по Турниру. За прошедшее время Крам прочно укрепился в качестве настоящей квиддичной звезды мирового уровня, и, хоть Гарри не очень за этим следил, все же Виктор был одним из немногих людей, с кем он не прочь был пообщаться. Увы, пришлось ограничиться рукопожатием, после чего Виктор затерялся в толпе гостей, а Гарри остался у калитки.

— Вот интересно, – проворчал Рон, избавившись от почтенного отцовского коллеги мистера Перкинса с супругой, – Гермиона захочет его видеть?

— Конечно, они же знакомы, – ответил Гарри. – Брось, Рон, совсем не уделить ему время будет просто невежливо!

Рон вполголоса пробормотал, что вежливость иногда превращается в настоящее проклятие, и его слова были недалеки от истины. Встреча гостей потребовала от Гарри не только вспоминания всех манер, которым его когда‑либо обучали, но и банальной физической выносливости. То и дело приходилось провожать на место и усаживать пожилых ведьм и колдунов, а точнее попросту тащить их. Он даже не помнил, с кем из одноклассников успел поздороваться, потому что люди мелькали перед глазами, как картинки в калейдоскопе; но, кажется, Луна, проходя, сказала Рону что‑то такое, отчего он покраснел, как спелый помидор. Он постоянных пожиманий у Гарри онемели обе руки и, несомненно, впервые в жизни Рон радовался, что он менее знаменит. Они последними присоединились к гостям, когда невидимый оркестр уже заиграл незнакомую, очень нежную мелодию.

Билл и Флер в качестве жениха и невесты смотрелись великолепно; Гарри подумал, что любовь всех людей, даже очень хороших, делает еще лучше и прекраснее. Церемония бракосочетания зато оказалась точно такая же, какие обожала смотреть по телевизору, млея от сантиментов, тетушка Петуния. Гарри даже неприятно сделалось здесь находиться, до тех пор, пока он не осознал, в чем дело.

— Как все‑таки красиво, – нежно произнесла Джинни. Встретившись взглядом с Гермионой, Гарри почувствовал, что их мнения совпадают: все это, конечно, было важно и значительно, но он совершенно не понимал, для чего такие хлопоты, и окружающая толпа, и вообще, еще толком ничего не началось, а он уже как будто бы успел устать. Рядом с Гермионой он заметил Виктора, и не то чтобы подруга выглядела недовольной этим, все же она казалась напряженной.

Сразу после того, как новобрачные поставили свои подписи на огромном пергаменте, благоухающем розами и фиалками на весь сад, мистер Араукарис предоставил слово родителям. И эта часть праздника показалась Гарри наиболее трогательной, но вместе с тем он и почувствовал себя неловко, когда миссис Уизли, желая счастья детям, не сдержалась и всплакнула. Гарри не чувствовал ничего подобного, да и понимал, что не может, потому что не вырастил жениха и потому сейчас в какой‑то степени лишний, ведь для него происходящее не может быть настолько важно.

Наконец, и эта часть ритуала осталась позади. Джинни и еще одна красивая девушка в такой же светло–голубой робе, в которой Гарри не без труда узнал сестру Флер Габриэль, отделились от гостей и, пристроившись позади новобрачных, двинулись следом за ними.

— Сейчас будет круг почета! – радостно прошептал Рон. – А потом, наконец, мы сможем нормально пообедать!

Билл уже оседлал метлу, Флер расположилась впереди, усевшись по–дамски и обвивая рукой шею мужа. Гости радостно подпрыгивали и аплодировали до тех пор, когда он, поцеловав руку Флер, аккуратно поставил ее на землю.

За столом Гарри с удовольствием обнаружил, что его соседями, помимо Уизли и Гермионы, оказались Луна и Невилл Лонгботтом, счастливый оттого, что сумел разминуться со своей бабушкой. Поскольку всем было, о чем поговорить, Гарри совершенно пропустил мимо ушей первые несколько тостов. Кажется, он слышал голос Перси, однако близнецы не пожелали обратить на это внимание.

— Мерлин, французы действительно умеют готовить мясо, – оценил Фред, – надеюсь только, мама не обиделась на мадам Делакур за то, что та взялась помогать и прислала свои блюда.

— Я бы не обиделся, – проворчал Рон. – Знаете, – обратился он к Невиллу и Луне, – здесь последние дни был полный дурдом.

— Да, – вздохнула Луна, размеренно орудуя ножом и вилкой, – это вам еще повезло, что ваш брат женится на француженке, а не на славянке. Там принято разжигать костер до небес, и жених с невестой должны перепрыгивать через него, держась за руки, и при этом не отпустить друг друга.

— Мерлин! А если платье загорится? – заволновалась Джинни.

— А так часто и бывает, – отстраненно сообщила Луна. – Даже пожар может начаться. Поэтому в итоге половина гостей оказываются облитыми. Но вообще это правильно, – подытожила она.

Фред и Джордж, веселясь, согласились с ней, и под приятную беседу гости ели и пили.

Потом жених с невестой танцевали. Гарри следил за ними, не отрываясь, и все равно чувствовал, когда Джинни смотрит на него. Ему очень хотелось бы пригласить ее; и он готов был это сделать. Но никто вокруг не присоединялся к танцующей паре, и Гарри подумал, что, возможно, так делать не принято.

Впрочем, танцы стали всеобщими сразу после того, как появились Чертовы сестрички. Ликованию гостей помоложе не было предела. Гарри тоже отправился танцевать и, как будто само собой, рядом оказалась Джинни.

— Здорово, да? – прокричала она, перекрывая музыку и крики.

Гарри кивнул; он искренне считал, что это могло быть действительно здорово. Но в глазах девушки он уловил затаенную грусть. Они продолжали кружиться, и хотя иногда получали толчки со стороны, в какой‑то момент мир начал замыкаться на них, в голове замелькали воспоминания о прогулке по вечернему «Хогвартсу» в тот вечер, когда «Гриффиндор» выиграл без своего капитана.

— Гарри! – Невилл хлопнул его по плечу; лицо его было озабоченным, и Гарри, быстро извинившись перед девушкой, последовал за ним. Ему очень хотелось бы поверить, что только это побудило его побыстрее выбраться из круга танцующих.

— Я подумал, ты должен знать, – заговорил Невилл, увлекая его на дорожку, ведущую к калитке. – Сюда пришла мать Драко Малфоя. Я правильно поступил, что отвлек тебя?

Гарри поспешил уверить его, что он поступил совершенно правильно, и потребовал подробностей.

— Ну, я пошел к нашему столу, пить захотелось. А она позвала меня от калитки, а когда я подошел, спросила, здесь ли Ремус Люпин. Ну, я сказал, что да. Не надо было?

«Откуда я знаю?» – хотелось сказать Гарри, но он лишь нетерпеливо тряхнул головой, требуя продолжения.

— Она попросила его позвать, ну, я так и сделал. А сейчас, похоже, там скандал. И родители Рона вышли, и девушка…

— Спасибо, – Гарри, хлопнул Невилла по плечу, обогнул его и устремился к калитке. Не было времени задуматься о том, что же привело сюда Нарциссу Малфой; Гарри и так сомневался в положительности ее намерений. У него не возникло ни малейшего сомнения в том, что он должен там быть. И то, что предстало его глазам за калиткой, сразу же подтвердило уверенность: там, где Малфои, нет мира и покоя. Даже спины мистера и миссис Уизли, которая удерживала руку Тонкс, выдавали неладное, а расстроенное лицо Люпина напротив матери Драко как бы довершало картину.

— Как ты смеешь? – миссис Малфой трясло, теперь‑то она спокойно позволяла себе показывать свои истинные чувства, не опасаясь наблюдателей. Казалось, что, невзирая на отвращение, она едва сдерживается, чтоб не выцарапать Люпину глаза. – Мало того, что ты оборотень…

Удрученная Тонкс, которая переминалась с ноги на ногу напротив, протестующее дернулась, но Нарцисса даже не смотрела на нее. Появление Гарри она тоже проигнорировала.

— Мэм, прошу Вас, не оскорбляйте моих гостей, – вступился мистер Уизли, и тем самым немедленно навлек гнев непрошенной визитерши на свою голову.

— Вы!!! – засверкала глазами мать Драко. – Скажите, почему вы, Уизли, всегда вмешиваетесь не в свое дело?! Зачем устраиваете брак, противный человеческой природе, этот мезальянс, которого и быть не должно?!! – она перевела дыхание.

— Ремус – хороший человек! – не менее запальчиво заговорила, пользуясь паузой, миссис Уизли.

«Как будто это аргумент для Малфоев!» – подумал Гарри.

— А Вы бы отдали за него свою дочь? – вскинув брови, ехидно осведомилась миссис Малфой.

Миссис Уизли, только что преисполненная решимости продолжать полемику, так растерялась, что застыла с открытым ртом, и это фатально подействовало на Люпина. Он скис на глазах.

— Вот видишь! – с торжеством обратилась миссис Малфой к особе, которую соизволила признать своей племянницей. – Этим людям нет до тебя никакого дела. Да ты посмотри на него! Если бы он был просто нищим и безродным, я бы еще поняла, но ведь твой так называемый жених еще и старый!

— А Вы? – грубо вмешался Гарри.

Миссис Уизли скорбно поглядела на него, как бы говоря, что не ожидала от него подобной невоспитанности. Но смутить миссис Малфой оказалось не так просто. Она лишь смерила его ледяным взглядом и, не удостоив ответа, вынула палочку и обратилась к Тонкс.

— Жду тебя завтра к обеду, в два, – скомандовала она и, добавив уже мягче: – Не опаздывай, – аппарировала.

— Не ходи, – сразу же посоветовал Гарри Нимфадоре.

После его слов повисла робкая пауза. Казалось, само место отдыхает от присутствия миссис Малфой и того скандала, который она устроила. Молчание нарушил Люпин.

— Знаете, – осторожно начал он, – вообще‑то она права. Нечего возразить.

— Ладно, Ремус, – примирительно заговорил мистер Уизли, но тут вдруг взвилась Тонкс. Она двинулась на Люпина, метая глазами молнии не хуже тетки, так что от неожиданности тот, и не только он, отпрянул от нее.

— Лучше прямо скажи, наконец, что ты не хочешь связываться со мной, – зарычала она, – не хочешь никаких отношений, и вообще ничего не хочешь! А то все одно заладил: «Тебе будет трудно, Нимфадора, тебе это не надо, подумай, Нимфадора!». А про самого себя нормально сказать не можешь!

И, разъяренно фыркая, Тонкс пулей пролетела мимо него и помчалась обратно на праздник. Не глядя перед собой, она едва не сбила с ног Чарли, который, вероятно, спешил узнать, из‑за чего шум. Они принялись обмениваться извинениями, при этом голос Тонкс звучал натянуто, почти истерично, и никто не решался следовать за ней. У миссис Уизли, кажется, возникла такая мысль, но, отвернувшись от прохода, она решительно сосредоточила свое внимание на Люпине.

— Неудивительно, – пробормотал мистер Уизли, – наоборот, странно, что Малфои до сих пор не вмешивались. Что будешь делать, Ремус?

Люпин неуверенно пожал плечами и вздохнул, что совсем не понравилось миссис Уизли.

— Ты хочешь на ней жениться или нет? – потребовала она, напускаясь на него, конечно, не столь агрессивно, как Нарцисса Малфой, но, подвергнутый атакам трех сердитых женщин за один час, оборотень вконец смутился.

— Знаете, – забормотал он, – я никогда в жизни до сих пор не планировал жениться. Я… просто я не могу себе этого позволить. Не то чтобы Нимфадора мне не нравилась, просто я трезво оцениваю ситуацию… вот…

— Вот так история! Так какого черта ты не сказал раньше? – теперь и голос мистера Уизли зазвучал критично.

— Ну, понимаете, я никогда раньше не попадал в такую странную ситуацию, – судя по голосу, постепенно Люпин приходил в себя. – Чтобы девушка интересовалась мной, зная, кто я такой. Она была так настойчива, я не хотел ее обижать! Просто надеялся, мы повстречаемся некоторое время, и я ей надоем.

— Так ты не любишь Нимфадору? – констатировала миссис Уизли.

— Она мне нравится, – повторил Люпин, – правда, очень.

Миссис Уизли покачала головой и больше ничего не сказала, тем более, Чарли удалось увести Тонкс на праздник, и компания сочла за благо тоже вернуться к гостям.

За столом друзья Гарри с нетерпением ждали известий.

— Чего понадобилось мамаше нашего хорька? – поинтересовался Рон.

Изумленный неожиданным оборотом отношений Люпина и Тонкс, Гарри как на духу выложил все подробности сцен, свидетелем коих только что оказался.

— Да, – прокомментировала Луна, – вот бы не подумала, что Люпин из таких.

— Из каких? – резко спросил Гарри. Люпин, о чем он неизменно помнил, был другом его отца и, пусть от него не ожидали такого оборота, Гарри его поведение показалось честным. Он не считал, что произошедшее каким‑то образом умаляет уважение к Люпину, и постарался взглядом выказать это Луне.

— Из таких, которые предпочитают, чтоб отношения заканчивали за них. Из провокаторов, – аттестовала Луна. – Есть такой мерзкий тип мужской трусости. Ну, и женской – иногда. А надо – чтобы все было ясно.

Все это она произнесла с типичным для нее мечтательно–отсутствующим выражением на лице. Гарри почувствовал, что желудок тяжелеет. Помнится, перед расставанием они с Чу Ченг поссорились, но он не был уверен, повел ли себя так, «чтобы все было ясно». Его неловкость усугублялась тем, что тут же, рядом, сидела Джинни, с которой он, правда, все ясно обговорил вот буквально месяц назад.

Но его переживания явно не шли ни в какое сравнение с тем, что испытывал Рон. Даже в сумерках было заметно, как алеют его уши. Гермиона, вероятно, тоже вспомнив обстоятельства его расставания с Лавандой Браун, нахмурилась, и ее глаза при этом сверлили Рона без всякого сочувствия. Тот, вероятно, не выдержал этого и все же решил поспорить.

— Ну и что тут такого? – с вызовом спросил лучший друг, волком глядя на Луну.

— Просто это жестоко – позволять длиться чужим надеждам, позволять строить планы, если сам хочешь все прекратить, – ответила Луна, ничуть не смущаясь. – Конечно, очень удобно в результате выйти из воды белым и пушистым, свалив всю вину на девчонку. Хуже всего, иногда такие типы вообще ничего не говорят, а все из трусости, – добавила она и принялась деловито доедать мороженое. Рон потянулся за своей порцией, но ему было столь не по себе, что бедняга опрокинул вазочку, и принялся, чертыхаясь, искать палочку, чтобы убрать.

— Ты права, – неожиданно с сильным чувством выпалила Гермиона и небрежным движением удалила загрязнение на скатерти перед Роном. – Это действительно непорядочно!

Гарри решил, что теперь просто обязан прийти на помощь другу и, прочистив горло, сказал:

— Не понимаю я все‑таки, какая разница, кто закончил отношения, которые и без того разваливались!

Еще не договорив, он готов бы откусить себе язык, потому что Джинни встала и ушла.

— Нельзя заставлять другого мучиться за то, в чем сам виноват, – изрекла Луна, как всегда не подозревая, что натворила.

Праздник между продолжался для гостей, молодожены успели испариться. Вернулись близнецы и, не замечая кислых лиц за столом, объявили, что через час подадут свадебный торт.

— Это что‑то обалденное! Хотите подглядеть? – заговорщитски подмигнул Фред.

Рону, казалось, было все равно, лишь бы уйти, и он охотно последовал за ними. Гарри тоже не улыбалось делить компанию с Луной и хмурой Гермионой. Вспомнив, что он так и не встретился с Крамом, гриффиндорец отправился на его писки и, не пройдя нескольких шагов, услышал мелодичный оклик:

— Арри!

На дорожке стояла, накручивая на палец прядь серебристых волос, Габриэль. Она приблизилась и, взяв его под руку, мягко увлекла в сад. В голове Гарри приятно загудело. Вспомнив, что она, как и Флер, частично вейла, он приказал себе не раскисать, и впоследствии верил, что это у него получилось.

Когда она находилась рядом, мир вокруг действительно становился другим, каким‑то плывущим и окрыляющим. Джинни не зря предупреждала его. Габриэль действительно говорила что‑то насчет того, что после того, как он вытащил ее из воды, она много думала о нем.

— Мне нечего тебе предложить, – твердо произнес Гарри, потеряв всякую надежду, что она когда‑нибудь замолчит. Однако вейлы, должно быть, умели и вытягивать тайные помысли из тех, кого избирали жертвами своих чар. Он что‑то мямлил насчет Темного лорда, того, что никто, кроме него, не сможет справиться с этой угрозой и, кажется, даже проговорился насчет хоркруксов. Он растекался киселем, и отрезвляло его только то, что из‑за этого он становился сам себе противен.

— А когда кончится? Ведь ты когда‑то победишь его, – сказала Габриэль. – Вспомни обо мне!

— Вряд ли, – покачал головой Гарри, вспоминая о Джинни. Потом, спохватившись, что сказал грубость, добавил как можно мягче: – Прости, я не хочу тебя обижать. Но будет лучше, если ты вообще не будешь строить планы на мой счет. То, что я должен сделать, заставило меня расстаться с моей девушкой. Если все кончится хорошо, то я вернусь к ней.

— Надеюсь, она тебя дождется, – сказала Габриэль и, встав на цыпочки, поцеловала Гарри в щеку. То, что почувствовал Гарри в этот момент, было поистине чарующим и невероятным. Волна нежности охватила его, изнутри поднялось и едва не ударило в голову чувство приятной гордости, что он такой…

Поцелуй вейлы действительно был сильным потрясением. Но не настолько, чтобы совсем забыть, кто ты есть.

Гарри поспешил проводить ее к гостям. Он не был уверен, что она услышала его, но то, что хотя бы с точки зрения Луны он вроде бы держался достойно, давало ему сознание некоторого удовлетворения собой.

Они дошли примерно наполовину, когда наперерез им вылетел, удерживая руку другой на весу, Кингсли Шеклбот. При всей присущей ему невозмутимости, выглядел он встрепанным, к тому же один рукав на его робе был оторван совсем.

Гарри немедленно бросился к нему, почти искренне позабыв, что только что мечтал о возникновении такой ситуации, которая позволит ему оставить Габриэль и не показаться при том невежливым.

— Что случилось? – спросил он.

Аврор попытался пожать плечами, что тотчас заставило его поморщиться от боли.

— Ничего неожиданного, – ответил он. – Мы ждали, что они это не пропустят.

— И что? – жадно спросил Гарри, вышагивая теперь уже рядом с аврором; краем глаза он заметил, что Габриэль двинулась вперед по той же дорожке, но не пытается догнать и, кажется, не обиделась.

— Тут все ясно, – ответил аврор, – это же возможность напомнить о себе, напугать народ. Ну а мы подготовились так, чтобы этого не допустить. Задержали троих, а остальные смылись. Ну, старик Нотт, конечно, уже ни к черту не годится, хоть бы не рассыпался на допросе. А сынок его в Азкабане, но он и не знает столько про Темного лорда. Из второй волны…

«А Теодор Нотт будет из третьей, – подумал Гарри. Да уж, у Драко Малфоя в «Слизерине» подобралась отличная команда!».

На кухне Кингсли уже ждала незнакомая Гарри ведьма в обычной одежде, но можно было предположить, что это целительница. Поблагодарив Гарри за сопровождение, аврор взглядом попросил его выйти вон.

К гостям возвращаться не хотелось. Гарри чувствовал себя настолько вымотанным, что мышцы, казалось, налились свинцом, и каждое движение требовало усилия воли. Охотнее всего он поднялся бы к себе, но не решался, думая, что это как‑то невежливо, отправиться спать в доме, полном гостей. Устроившись на нижней ступеньке лестницы, он задумался о том, не связано ли появление Нарциссы Малфой на празднике с нападением Упивающихся смертью на Пристанище.

В принципе, выходило, что, вероятнее всего, так оно и есть. Матери Драко необязательно было являться на свадьбу для того, чтобы выяснить отношения с Люпином и Нимфадорой, кроме того, с тех пор, как она устроила сцену, прошло всего несколько часов. Но при этом Гарри казалось странным, что миссис Малфой не сделала попытки проникнуть на праздник, посмотреть, где что находится, а, наоборот, все время оставалась за калиткой. Она даже не принесла ничего, что можно было бы всучить под видом подарка; впрочем, Уизли от нее ничего бы и не взяли.

«Стратегия Малфоев непредсказуема», – решил Гарри и, с трудом поднявшись, все же вышел на свежий воздух.

— А, вот и ты, – приветствовал его Фред. – Скажи, лопнуть можно от такого обжорства? Надо пойти еще потанцевать!

— Не знаю, – пробубнил Гарри, но собеседник уже покинул его.

Гарри был немало удивлен, что после всего пережитого за день ему еще удалось‑таки потанцевать, обсудить с хмурым Крамом достоинства «Молнии» и, поддавшись уговорам миссис Уизли, впихнуть в себя кусок торта. Как закончился этот день, Гарри не помнил; кажется, до кровати он добрался все‑таки сам.

С утра ему напомнили, что в самом скором времени ожидается его собственный праздник. Как ни странно, такой труд взяло на себя само Министерство Магии, прислав сову с сообщением следующего содержания:

«Уважаемый мистер Поттер! В обозримом будущем Ваш статус гражданина магического сообщества изменится, поскольку Вы достигнете возраста совершеннолетия. По случаю данного события Министерство магии устраивает торжество, на котором Ваше присутствие обязательно. Все расходы, связанные с данным мероприятием, возьмет на себя Министерство. Составьте список приглашенных гостей и отошлите в кабинет Министра магии не позднее 27 июля».

— Никого из «Слизерина» включать не вздумай! – категорично потребовал Рон.

Об этом Рон мог бы не упоминать. Собственно, Гарри вовсе не хотел связываться с Министерством. Не вполне придя в себя после свадьбы Билла и пребывая в состоянии спросонья, он прямо заявил друзьям, что не знает, возможно это или нет, но он хочет отказаться от любезного приглашения. Однако этому жестко воспрепятствовала Гермиона:

— А тебе не приходило в голову, что половина страны так или иначе явится поздравить знаменитого Гарри Поттера? Ты хочешь, чтобы все это свалилось на плечи миссис Уизли? – возмутилась она.

Гарри почувствовал, как вспыхнуло его лицо, и краска заливает шею и уши. Ему стало ужасно стыдно, он ведь прекрасно знал, что такое хлопоты по хозяйству. Уизли и без того слишком много делали для него.

— Конечно, этого нельзя допустить, – поспешно согласился он. – Ей столько сил стоила свадьба Билла.

— Ты начинаешь рассуждать, как взрослый, – одобрительно ответила Гермиона.

Гарри не замедлил объявить хозяевам дома о своих планах. В Министерство миссис Уизли хотела отправить только его, Гермиону и Рона, но Гарри настоял, чтобы на день рождения пошла вся семья Уизли.

— Я горжусь тем, что подружился с вами, – категорично заявил он. – По правде, мне здорово повезло, а то торчал бы сейчас у Дарсли и стриг лужайку.

Вконец растроганная, миссис Уизли снова вынула из сундука свое лучшее платье и принялась приводить его в порядок.

Во время приготовлений Гарри почему‑то остро почувствовал, как же мало людей осталось в некогда шумном доме Уизли. В комнате Перси не так давно жил Чарли, но теперь он уехал. Пустовала комната близнецов, которым Гарри написал особое приглашение. Для этой цели мистер Уизли по его просьбе купил в деревне открытку, и потом со смехом рассказывал, как едва разобрался в маггловских деньгах. Гарри подписал ее и отослал с совой Рона: слать Хедвигу, такую заметную, действительно не стоило.

— Они ведь придут? – спросил Гарри, когда на кухне компания помогала миссис Уизли готовить обед.

— Конечно, придут! – вздохнула счастливая миссис Уизли. – Хотя Билл с женой еще не вернутся из путешествия, но Перси наверняка там будет. Я надеюсь, он не уйдет так быстро, как со свадьбы.

Рон скуксился и открыл было рот, но Гермиона властным взглядом велела ему замолчать. Гарри тоже не стал говорить, что обошелся бы без Перси на своем дне рождения. Но тот работал в Министерстве, и наверняка явится вместе со Скримджером. «Что за день рождения мне предстоит», – подумал Гарри; глаза его слезились. – По крайней мере, после совершеннолетия не придется самому резать лук!».

Однако прежде, чем воспользоваться преимуществами взрослости, он должен был вытерпеть вещи куда менее полезные, чем магия на кухне. В свой день рождения на банкете в Министерстве Гарри предстояло пережить нашествие поклонников, доброжелателей и подхалимов. Гермиона считала, что ему непременно нужно к этому подготовиться.

— Тебе будут задавать провокационные вопросы, – убеждала она. – Вриттер обязательно придет, и что ты будешь делать, если она тебя спросит, например, о планах на будущее?

— А ты? – огрызнулся Гарри после продолжительной паузы, во время которой отчетливо почувствовал, что поставлен в тупик этим вроде бы простым вопросом.

— Скажу, что приложу все силы, чтобы сгладить неравенство в магическом обществе, – бодро отчеканила Гермиона. – О П. У. К. Н.И я, разумеется, умолчу, – бросила она ухмыляющемуся Рону, и вновь обратилась к Гарри. – Я вообще могу сказать, что выйду замуж, и так сойдет. А от тебя, Гарри, ждут чего‑то особенного. Даже не думай, поздно отказываться! Ну?!

— Знаешь, я, наверное, скажу, что хочу бороться с темными магами, – ответил Гарри. – Стану аврором!

— Хороший ответ, – неожиданно похвалила Гермиона и, к явномуужасу Рона и скрытому – Гарри, достала из кармана блокнот и принялась листать его. – А что? Я составила примерный список…

— Бедный Гарри, я тебе не завидую, – вздохнул Рон. – Придется все это отрепетировать, она ведь не отстанет.

— Зато он будет готов, – с упреком произнесла Гермиона. – Так, кого бы ты еще хотел видеть на своем празднике, кроме погибших родителей, ой, я имею в виду, тебя об этом точно спросят, – отрубила она, заметив, как скривился Гарри. – Это хороший способ обелить память Сириуса, кроме того…

— Прекрати издеваться над Гарри! – вступилась Джинни.

— Он должен быть готов! – настаивала Гермиона.

— Родителей, – сурово перебил ее Гарри, – моего крестного отца Сириуса Блэка и, конечно, нашего директора, Альбуса Дамблдора. Мысленно они всегда со мной, я горжусь тем, что они были в моей жизни. Довольна?

— Как‑то пафосно, но в целом пойдет, – не смутилась Гермиона. – А какой подарок ты больше всего хотел бы получить?

— Чтобы меня оставили в покое с этим банкетом, – не задумываясь, высказал Гарри, заслужив тем самым обиженный взгляд Гермионы. – Ладно. Я хотел бы… – Тут ему вспомнился первый урок профессора Локхарда на втором курсе, и подсказка показалась вполне удачной: – …получить известие о том, что весь мир в безопасности. Нет, Гермиона, я не хочу становиться похожим на Локхарда! – воскликнул он протестующее.

— Тебе это не грозит, ты совсем сочинять не умеешь, – успокоила Гермиона. – В целом подойдет, но если тебя конкретно спросят, так, скажи, что тебе не помешает плащ–невидимка.

— Но ведь у меня есть плащ–невидимка! – возразил Гарри.

— К счастью, никто об этом не знает, – напомнила Гермиона.

Она спрашивала и спрашивала. О том, как он относится к министру и к Министерству магии вообще; после долгих препирательств ей удалось убедить Гарри, что следует подчеркнуть необходимость министерской деятельности в борьбе с темными силами. О его друзьях; это оказалось не так просто – описать их, тем более, что они присутствовали тут же, и Рон критически выслушал, что «они много пережили вместе», и велел не упоминать гигантских пауков. Гермиона, явно подражая Рите Вриттер, спросила также о любви, прежних и нынешних увлечениях Гарри; все, кроме нее, определенно сочли, что лучше бы она не спрашивала об этом при Джинни. Он с трудом пробормотал: «Это слишком личное» и, к его удивлению, Гермиона отстала. Потом она спросила, как он себя чувствует – сам по себе и в связи со смертью Дамблдора.

— Может, хватит? – возмутился Рон.

— Хорошо, сейчас я задам Гарри последний вопрос, – согласилась Гермиона, чуть помедлила, чтоб заглянуть в блокнот, и безжалостно добавила, – на сегодня. Сразу предупреждаю, он неприятный.

— Как и все остальные твои вопросы, – без стеснения заявил Гарри. – Давай!

— Что ты теперь можешь сказать по поводу того, что все эти годы нас учил убийца? – выпалила она на одном дыхании. Определенно, чтоб это спросить, Гермиона призвала всю свою решимость, да и вопрос, в общем, был как раз в стиле Риты Вриттер, так что она, вероятно, правильно угадала его. Но для Гарри это оказалось последней каплей.

— А ты не знаешь?! – заорал он. – Да, я не выносил его, его уроки были для меня пыткой. Снейп – отвратительный тип, и я знал это с самого начала! Довольна?

— Нет! – в ответ повысила голос Гермиона. – Ты думаешь, мне все это нравится?! Так будь уверен, найдутся люди, которым понравится! И что тогда? Будешь орать на них, как идиот?!

Она захлопнула блокнот, встала и вышла, чеканя шаг.

Немного погодя Гарри остыл, на душе у него заскребли кошки. Никогда до сих пор он не обижался на Гермиону, кроме как из‑за «Молнии», но это было на третьем курсе и не так уж важно. Он бурно соглашался с Роном и Джинни, что Гермиона переусердствовала, хотя в общем знал, что она правильно предсказывает. От этого не становилось лучше, и возмущение вперемешку с первыми ростками угрызений совести продолжало клокотать у него внутри.

— Да, я тоже не догадывался, что у нашей Гермионы такая извращенная фантазия, – вторил он Рону, пока они спускались на кухню.

За ужином Гермиона держалась ровно, но ни с кем из друзей не заговаривала. К счастью, это осталось незамеченным для родителей Рона, тем более что хозяин дома рассказал кое‑что интересное.

— Побывал в доме Ноттов, – сообщил жене мистер Уизли. – И опять ничего не обнаружил, хотя ведь известно, что тайников там со средневековья почти в каждой стене понаделали. А парень получил письмо от папаши, обычного содержания, но так и непонятно, как он к этому относится.

— Пап, что там понимать, все и так ясно, – фыркнул Рон.

— Простите, а почему Вы ходили к Нотту? – уточнил Гарри.

Мистер Уизли только начал жевать, и потому Гарри пришлось подождать, пока он ответит.

— Там частенько бывали представители Министерства, – удивился он. – После того, как его отца, а теперь и деда упекли в Азкабан, поводов было, хоть отбавляй, ведь парень не мог оставаться без должной опеки до достижения семнадцатилетия. Сейчас семнадцать ему исполнилось, но, – тон мистера Уизли стал загадочным и мрачным, – все равно не следует спускать с него глаз.

— То есть вы уже год следите за Ноттом? – обрадовался Гарри. – Ну и что?

— Ничего особенного он не делает. Читает, слоняется по саду. Скрытный парень, – охарактеризовал мистер Уизли.

Гарри никогда не думал, что привычное ему хвастовство Малфоя на каждом углу может оказаться предпочтительнее, чем такая скромность. С другой стороны, и тот, и другой слизеринцы наверняка знали бы, как себя держать, если бы для них устроили министерский день рождения.

— Обязательно улыбайся, милый, – наставляла его миссис Уизли, без всякого толку мучая его волосы расческой, когда он, в специально заказанной для такого случая новой алой робе, уже готовился залезть в камин следом за Роном.

Как ни старался Гарри помнить, что его это совершенно не интересует, он был впечатлен, увидев, какой прием устроили в его честь в Министерстве. Стоило показаться в Атриуме, и он еще в себя не пришел от вращения по каминной сети, как толпа нарядных ведьм и колдунов нахлынула на него, несколько рук потащили его вперед. Гарри не отпускали неизвестно сколько времени. Кроме людей, пожимающих ему руки, осыпающих пожеланиями и комплиментами, он разглядел только рассеянный струящийся свет, исходящий словно из стен Атриума.

Рона и Гермиону мгновенно оттеснили, и, оставшись один на один с поклонниками, Гарри совсем растерялся. Впрочем, пока что все, что от него требовалось – улыбаться и кивать. «Тетя Петуния отдала бы что угодно, лишь бы оказаться на моем месте», – подбодрил себя именинник, когда у него заболели щеки. Ему с трудом верилось, что кто угодно, даже знаменитости, способны получать удовольствие от такого общения.

Наконец, к нему, не без значительной помощи Кингсли, пробился мистер Уизли. Когда отец Рона, беспрестанно сыпля извинениями направо и налево, схватил именинника повыше локтя и увлек его за собой, Гарри подумал, что давно ни к кому не испытывал настолько искренней благодарности.

Вдоль стен были расставлены столики с закусками, и жующие гости, группирующиеся вокруг них, интересовались Гарри не в такой степени. Гарри тут же схватил бутерброд с икрой. Он надеялся, пока будет есть, ему никто надоедать не будет, и он успеет собраться с мыслями. И тут, словно из‑под земли, перед ним вырос Перси, в своих роговых очках, высокий и пышущий сдержанной солидностью, как и полагается доверенному лицу министра магии.

— Весьма рад за тебя, Гарри, – сказал он, глядя на Гарри и отвешивая при этом отцу приветственный кивок. – С тех пор, как я тебя видел, ты повзрослел, надеюсь, не только внешне. Так держать! Кстати, у тебя еще полчаса, а потом, согласно регламенту мероприятия, ты должен будешь заняться подарками.

Не дожидаясь ответа, Перси развернулся на каблуках и растворился в толпе. Гарри почувствовал неловкость, оставшись с мрачным мистером Уизли. Проигнорировать состояние отца Рона казалось ему бессердечным.

— Ну, он хотя бы не говорил долго, – похвалил Гарри. – И, главное, не пищит от восторга при виде меня, – добавил он робко.

— А я – при виде его, – пробормотал мистер Уизли. – Мерлин, что мы с Молли сделали не так?

— О, а вот и наша звезда!

Улыбка известной репортерши ослепительно сверкала, и Гарри подумалось, что так скалиться ей вовсе не обязательно.

— Ну вот, Гарри, и детство прошло! – счастливо, словно это у нее день рождения, объявила незабвенная Рита Вриттер. Она надвинулась почти вплотную, и вместе с ней на Гарри навалился сильный, пряный запах жаркого и других блюд. – Как себя чувствует именинник в новом качестве, а?

За время, пока он открывал рот, ее перо уже успело начиркать пару строк. «В новом? То есть до сих пор меня так, только мариновали, а теперь жарить пора? Мило», – подумал Гарри и пробубнил, что у него все нормально. Между тем к нему подобрались и другие корреспонденты, засверкали вспышки фотоаппаратов, и в общем Гарри ясно дали понять, что пути к отступлению отрезаны.

По ходу торжества он не раз мысленно благодарил Гермиону, поскольку за этим последовали почти все предугаданные ею вопросы. Вероятно, ее тренинг сыграл свою роль, или же Гарри очень быстро устал от большого скопления людей, но он практически не чувствовал того раздражения, которое вызвали в нем эти вопросы, когда он услышал их в первый раз.

Допрос был прерван громом аплодисментов и не менее громовым, магически усиленным голосом министра, призывающим именинника к себе.

— Мерлин, подарки! – восторженно завизжала Вриттер, провожая Гарри недобрым взглядом.

Гарри не нужно было искать дорогу. Гости выстраивались перед ним, образуя живой коридор, и скоро он поднялся на возвышение, где, помимо министра и его помощника, ожидала еще и гора подарков. «Неужели мне придется вскрыть их все?» – с ужасом подумал Гарри. А Скримжер покровительственным и, как показалось Гарри, не лишенным издевки кивком подал сигнал начинать.

— Это входит в профессию героя, – вполголоса произнес Перси, и Гарри, мысленно воздав ему, развернул первый сверток.

Вспышки освещали его так часто, что он перестал их замечать. Каждый раз, как он показывал новый подарок, раздавались аплодисменты, и Гарри приходилось благодарно улыбаться, поворачиваясь лицом к залу. Потом он передавал подарок Перси и тянулся за следующим подарком и, честно говоря, почти все они оставили его равнодушным. Через раз попадались, отличаясь разве что позой, изображающие его статуэтки; Гарри и не подозревал, что такое продается, и подумал, не нарочно ли чета Уизли не заговаривала до сих пор о поездке в Косой переулок. Еще ему, разумеется, дарили книги, и он подумал, что это как раз кстати, ведь скоро день рождения Гермионы, а она никогда еще не получала столько книг сразу. Еще изредка попадались рамочки с фотографиями подмигивающих девиц, в том числе и знакомой Гарри Ромилды Вейн. Сама Ромилда, присутствующая тут же, не преминула обратить на себя внимание, радостно завизжав и послав ему воздушный поцелуй.

Гарри помедлил, задержав в руках теплые вязаные носки; помнится, Дамблдор когда‑то мечтал именно о таких. Кучка подарков подходила к концу, и оказалось, что в самом низу находится довольно большой ящик. Наконец, остался только он. «Это лучше, чем снимать упаковку с кучи маленьких коробочек», – подумал Гарри, хотя и этот, в общем, предпочел бы не трогать. Но, подбадриваемый криками публики, открыл крышку. Тут стенки ящика упали сами собой.

Внутри находился мертвый единорог.

Пораженный красотой этого печального зрелища и чудовищности злодейства, Гарри отшатнулся, и то же самое сделали Перси с министром. Первые ряды зрителей последовали их примеру, но большинство гостей еще не поняли, громко спрашивая, что случилось. От тела единорога тем временем поднимался зеленый пар, постепенно складываясь в буквы:

«Гарри Поттеру в день рождения от Темного лорда. Ты следующий».

Гарри застыл, чувствуя, что должен немедленно как‑нибудь отреагировать, лучше всего – прямо сейчас найти Волдеморта и вызвать на дуэль, но при этом единорог так завораживал его, что он не мог отвести глаз. Но друзья моментально оказались с ним рядом, и в следующую секунду Гарри скорее увидел, чем почувствовал, что они спускаются в зал. Рон потащил его в сторону. Как будто бы совсем издалека услышал он дрожащий голос Гермионы.

— А чему ты удивляешься? Этого, наверное, и следовало ожидать…

Гарри резко развернулся к ней.

— Чего? Что Волдеморт не может оставить меня без подарка?

Однако его раздражение увяло при виде того, как безмерно расстроенная Гермиона пытается храбриться.

— Ну и урод же он, – отвращением произнес Рон.

— Вопрос в том, как это могло попасть сюда, – сказал кто‑то совсем близко. Глянув направо, Гарри с трудом узнал побагровевшего Перси, настолько тот был разгневан и, как можно было предположить, напуган. – О какой безопасности может идти речь, если даже в самом Министерстве…

Его собеседник, незнакомый Гарри бородатый колдун с нашивкой аврора, ответил тоже довольно резко:

— Знаете ли, мистер Уизли, мало что можно сделать, если в высшее звено затесался предатель!

— Если Вы кого‑то подозреваете, уважаемый сэр, – вовсе завелся Перси, – то будьте любезны к завтрашнему дню составить мне рапорт! Или Вам угодно поговорить конфиденциально?

— Что Вы, у меня нет секретов, – холодно бросил аврор, и на том интересная для Гарри и его друзей беседа оборвалась, поскольку министр, все еще ошеломленный, но ничуть не потерявший присутствия духа, потребовал внимания. Поглядев в ту сторону, Гарри сразу заметил, что коробка с единорогом исчезла, а вот куча разобранных подарков громоздится в стороне, портя всю солидность, подобно груде хлама.

— Дамы и господа! – заговорил министр, нимало этим не смущаясь. – Я, наверное, должен попросить у вас прощения, потому что система безопасности не смогла уберечь вас от того, что вам пришлось здесь увидеть. Но вы помните, что идет война. И сегодняшнее трагическое происшествие должно нас сплотить!..

Постепенно Гарри обрел способность понимать смысл слов и даже невольно увлекся. Речь звучала вдохновенно и пламенно, должно быть, в свое время министр, будучи начальником авроров, умел вдохновлять своих бойцов. Скримджер, преисполненный достоинства и силы, не только успокоил собравшихся, но даже воодушевил их.

— Помните, что надежда есть всегда, – заявил он. – Мы ведь уже много лет сдерживаем угрозу нашему обществу. И среди вас здесь, сейчас находятся люди, которые встречались со смертью. И главное, – Скримджер умолк, и его рука, описав полукруг, указующим жестом уткнулась прямо в Гарри, – юноша, ради которого мы здесь собрались, он знает это как никто! Поприветствуем Мальчика – Который – Выжил!

Гермиона подтолкнула его, и, плохо соображая, гриффиндорец под жидкие хлопки все еще напуганных магов повторно поднялся на почетное возвышение. Гарри помнил, он не просил, чтобы ему предоставили слово. Он прекрасно понимал, что именно сейчас Министерство собирается использовать его. Направить его репутацию, его авторитет на службу своим целям.

Но, повернувшись к людям, он вынужден был заглянуть в сотни устремленных на него глаз. И не мог им сказать, что уверения министра слишком оптимистичны. Не мог говорить о смертях, страхе, предупреждать, запугивать. Гарри точно знал: сейчас лучше всего сделать именно то, что от него ждут.

— Да. Мы справимся, – сказал он, и, раз начав, вдруг понял, что говорить с ними ему совсем нетрудно. Гарри обращался к магам не ради Министерства. Ради них.

Наверняка не все, о чем он говорил, так уж понравилось Скримжеру. Гарри воспользовался случаем, чтобы рассказать о том, какой он видит предстоящую борьбу. Он требовал, чтобы колдуны перестали бояться произносить имя Темного лорда, чтобы защите от темных сил в «Хогвартсе» обучали по–настоящему компетентные маги, потому что все основы закладываются в «Хогвартсе». Однако впоследствии он пожалел, что, увлеченный сознанием своего долга, совершенно забыл обличить Министерство, попустительствующее типам вроде Драко Малфоя. Зато Гарри рассказал о своем приключении в Тайной комнате и даже, на радость Гермионе, упомянул о том, что домашние эльфы заслуживают гуманного обращения.

— Я чуть не оглох, когда тебе аплодировали, – сказал Рон позднее, когда Гарри в компании друзей механически поглощал мороженое.

После окончания его выступления прошло не более четверти часа, а казалось, торжество и не омрачалось ничем. Несколько совершенно незнакомых ведьм и пара колдунов даже обратились к нему с просьбой подписать сувениры.

— Люди такие, – философски рассудил Рон. – Они стараются очень быстро забывать неприятное, особенно если повод есть, вот как сегодня. Тем более, здесь выпивка бесплатно. Если бы не мама, обязательно бы попробовал Огневиски!..

Гарри не видел смысла с ним спорить. Особенно после того, как Перси, разыскав его в толпе, совершенно серьезно сообщил, что «все подарки, кроме некорректного, будут отправлены в Пристанище специальным фургоном».

Глава 6. Перемены в «Хогвартсе»

Жизнь на каникулах в доме Уизли постепенно входила в привычную колею, когда, как обычно, пришли письма из «Хогвартса». Гарри и Рон, вернувшись в дом с метлами после того, как отлично полетали, застали на кухне Джинни с пергаментом в руках. Два не распечатанных письма со знакомой гербовой печатью на столе сразу бросались в глаза.

— Наконец, написали, кто новый директор, – объявила Джинни. – Это Фадж, вот только на днях назначен приказом министра.

Гарри понимал, что любая кандидатура покажется ему не самой достойной. А то, что его огорошили такой новостью без предупреждения, привело к тому, что он и сам не очень понял собственную реакцию, однако составной частью, несомненно, был отпор. Напряжение, вызванное словами Джинни, сковало его так, словно Фадж в любой момент мог напасть на него.

— Мерлин! – только и выдохнул Рон, небрежно отставляя метлу в сторону.

Гермиона ничего не сказала. Она мяла в руках значок, который Рон распознал с одного взгляда.

— Так ты – староста школы? – утвердительно произнес он. – У Перси был точно такой же! – добавил он таким тоном, словно желал во что бы то ни стало уличить ее.

— Да, – кивнула Гермиона. В движениях ее пальцев было что‑то нервное, впрочем, Гарри предположил, что подруга просто пытается таким образом удержать при себе ликование. Она всегда была образцовой ученицей, и в целом могла рассчитывать на такой результат. «Почему бы и не похвастаться?» – удивился Гарри, вспомнив, как накануне пятого курса она вбежала к друзьям, показывая новенький значок старосты «Гриффиндора».

— Как будто есть другие варианты. Хватит делать вид, что ты этого не ожидала. Поздравляю, – сказала Джинни.

Сам того не желая, Гарри задал тот единственный вопрос, который не решалась произнести Гермиона, что немедленно сгустило атмосферу.

— А кого же выбрали старостой мальчиков? – выпалил он.

Об этом, действительно, стоило подумать. Ни Рон, ни Гарри не получили такого значка и, хотя в один голос заявили, что совсем к этому не стремятся, все же кто‑то, несомненно, назначили на это место.

— Если Малфоя, то я Фаджа в свинью превращу, – поклялся Рон.

— Ты не умеешь, – одернула брата Джинни и тут же добавила со свирепым блеском в глазах: – А вот я превращу!

— Прекратите! – ужаснулась Гермиона. – Такого быть не может! Никакой здравый смысл не выдержит назначения Малфоя старостой школы!

Гарри в принципе считал, что она права. Однако предположения Рона и Джинни задели его за живое, заставив занервничать. Он поспешил вскрыть свой конверт, и первым делом уткнулся взглядом в пространный список того, что запрещено.

— И почему не выбрали Гарри? Министерство теперь к нему подлизывается, – продолжала Джинни.

— Да, он был бы отличным примером для младших, – высокопарно произнес Рон.

В душе Гарри удовольствие от похвал странным образом смешалось с готовностью гневаться. Помимо рассуждений о том, кто получил значок старосты из однокурсников, его еще будоражило то, что фигура Фаджа в его голове никак не укладывалась на место директора «Хогвартса».

— Ну, все, хватит, – поморщилась Гермиона. – Безусловно, Гарри мог бы стать старостой школы, – в ее голосе не было места сомнению, и, однако, Гарри точно знал, что она в это не верит.

— Считаешь, я не такой ответственный? – быстро спросил он.

— Нет, конечно, просто немного ответственности тебе бы не повредило! Плохо, что назначили не тебя. Я тоже считаю, что это несправедливо, – сказала Гермиона.

Гарри нетерпеливо фыркнул.

— Жизнь вообще не очень‑то справедлива, – едко заметил он. – Поверить не могу, что Министерство снова назначает нам директора. Как будто им мало того, что сделала Амбридж!

— Ну, этот вроде теперь безобидный дурак, – сделал неуклюжую попытку утешить Рон.

— С такими требованиями безопасности нам скоро дышать запретят! – продолжал злиться Гарри. – Вы полюбуйтесь: «возможность посещать Хогсмид будет пересмотрена»! А Малфой!.. Нет, я лучше даже говорить об этом не буду.

— Удивительно, как ему все сходит с рук, – ворчливо согласился Рон. – Хорошо бы вывести его на чистую воду.

Злость с новой силой всколыхнулась в душе Гарри, и он с размаху пнул по ножке дивана.

— У него метка, – продолжил он сквозь зубы, но тут Гермиона со свойственным ей благоразумным сожалением покачала головой.

— Как ты докажешь это? – спросила она. – Разденешь его?

— Я бы шкуру с него спустил! – выплюнул Рон. – Но он, зараза, хитер, никогда не ходит один, вся штука в этом!

Гарри тоже подумал, что теперь Драко точно вряд ли можно будет застать без Крэбба и Гойла. А Гермиона, видя, как настроены друзья, состроила свою обычную строгую физиономию а–ля «Честное слово!..».

— Надеюсь, мы не будем делать глупости, – постановила она. – Малфой Малфоем, но у нас более серьезные задачи. Меня больше настораживает, что так много чего запрещено. Весь список из кабинета Филча продублировали, – сказала, возвращаясь к письму, Гермиона. – Раньше в этих письмах такого не было.

И чуть позже Гарри, невзирая на, что ему и так все пересказали, все‑таки, вопреки привычке, прочитал послание из «Хогвартса» полностью, а не только список новых учебников. Хотя подпись профессора МакГонагол осталась все та же, оно действительно изменилось по сути, а не только по длине. Как будто бумагу напичкали предупреждениями и предположениями вроде того, что нет большего греха, чем взорвать в коридоре пару бомб–вонючек. Все это здорово напоминало стиль Долорес Амбридж, которая в бытность свою директором закрывала глаза на серьезную опасность, сосредотачивая карательные меры вокруг тех, кто позволял себе просто не согласиться с ней, или отступить от принятых правил. И, если Гарри еще сомневался, то после письма окончательно утвердился в решении, что находиться в «Хогвартсе» в этом году – его основная обязанность.

Взрослые члены семьи Уизли спокойно восприняли новость о назначении нового директора.

— Мне кажется, работа советника не слишком ему нравилась, и Скримжер это понял, – предположил мистер Уизли. – Не очень хорошо, конечно, что выбрали именно его. Насколько я знаю Фаджа, он старается улавливать общие настроения и подыгрывать им. Но он твердо держится линии Министерства.

— Иными словами, он будет пытаться для всего получать инструкции, – перевела Гермиона.

Родители Рона не видели в этом большой беды. Миссис Уизли и вовсе была убеждена, что это даже хорошо. Отец Рона, впрочем, понял опасения Гермионы куда лучше.

— Не волнуйтесь, ребята, – сказал он. – Как ни трудно говорить об этом, особенно после того, как мы потеряли Дамблдора, однако директор – это еще не все. В «Хогвартсе» остаются ваши старые учителя, там сложились свои традиции, и на все это Фадж не сможет слишком сильно повлиять. Да он, я думаю, и не захочет. Не уверен, что он будет так уж стремиться оставить свой след в истории школы. Ведь реформы требуют того, чтобы преодолевать недовольство, доказывая их необходимость, а Фадж превыше всего ценит покой.

«Потому что ему все равно», – угрюмо подумал Гарри.

Однако он не стал обсуждать это даже с друзьями. Ему не хотелось, чтобы его разубеждали и утешали. В самом ощущении недовольства была какая‑то необъяснимая ценность, сознание своей правоты, которое питало его дух. И все‑таки нашелся один собеседник, который решился объяснить ему, что он не прав.

… – Пойми, Гарри, – увещевательно заговорил с ним Дамблдор, – сейчас трудное время, именно поэтому так важно не ожесточиться.

— Я понимаю, почему Вы так говорите, – кивнул Гарри. – Только я уже не настолько верю в то, во что верили Вы, директор. Я уже не тот, что раньше.

— Да, ты изменился, – согласился Дамблдор. – Ты уже не тот одиннадцатилетний мальчик, который боялся, что его не примут в «Хогвартс». Ты стал взрослее, сильнее и умнее.

— Хорошо бы я сам так считал, – пробубнил Гарри. – А тому одиннадцатилетнему мальчику я сейчас даже завидую. Да, с тех пор я многому научился, но, кажется, и утратил что‑то – кое‑что важное.

— Что именно? – с нажимом уточнил Дамблдор.

Гарри понятия не имел, что, но ответ вдруг пришел сам собой.

— Ощущение чуда, – вздохнул он. – Странно, да? Казалось бы, школа магии – это как раз то место, где сам воздух пропитан верой в чудеса.

— Эта вера живет в тебе, – кивнул Дамблдор. Его контуры, блестящие серебром, начинали таять; Гарри хотелось протянуть руку, удержать, но он, как однажды наяву, не мог пошевелиться. – Скоро она пробудится в твоей душе снова, и станет куда сильнее, чем раньше…

Больше Гарри ничего не помнил из своего сна, однако после него в душе парня долго не угасало волнение. Ведь он вдруг понял, как сильно рассчитывает, что именно то, что обещал во сне Дамблдор, и произойдет с ним, когда он вновь окажется в «Хогвартсе». При этом он все еще никак не мог представить «Хогвартс» без Дамблдора.

Каникулы тем временем продолжались и были отмечены новым событием. Билл и Флер, вернувшись из путешествия, нанесли визит, и миссис Уизли долго ахала, поражаясь тому, как они загорели. Произошло это в тот самый день, когда прислали результаты СОВ Джинни, которые вполне устроили ее родителей.

На Джинни появление Флер произвело обычное действие, и она воспользовалась первой же возможностью, чтобы поскорее избавиться от ее общества.

— Пойду, покормлю цыплят, – заявила она и умчалась в сад.

Оставшиеся принялись рассматривать колдографии, привезенные молодоженами, и миссис Уизли хватилась дочери только тогда, когда настало время садиться за стол.

— Она же должна была достать ложки и все необходимое, – удивилась хозяйка дома.

Гермиона скептически поджала губы. Она отлично понимала, что Джинни, невзирая на искреннюю любовь к старшему брату, не имеет ни малейшего желания прислуживать Флер.

— Давайте, я вам помогу, – предложила она.

Гарри, устав от полумрака кухни, вызвался найти Джинни. Он вышел на солнце и, щурясь, неспешно двинулся в обход дома. Сад Уизли все еще выглядел непривычно ухоженным, и тропинки, такие утоптанные, хранящие следы ног двух сотен гостей, не собирались зарастать. Мистер Уизли не стал убирать некоторые скамейки, и на одной из них Гарри и обнаружил Джинни.

— Тебя зовут, – сообщил он издалека.

Девушка крайне неохотно поднялась и пошла ему навстречу.

— Мерлин, как я не хочу туда. Нет, не говори про то, что Флер хорошая! – замахала она. – Давай лучше поговорим о другом.

Гарри покосился на нее с недоумением и уже собирался указать, что, вообще‑то, не предлагал никаких тем для обсуждения.

— Меня таки удивляет, Гарри, почему тебя не сделали старостой школы? – разочарованно протянула Джинни.

— А меня – нет, – пожал плечами Гарри. Его такое положение дел нисколько не задевало, но негодование Джинни тронуло парня. Казалось неправильным, что она за него переживает, хотя все это, в сущности, такие пустяки. Гарри было приятно думать, что страдания по значку старосты он уже перерос.

— Но теперь, когда директор Фадж, он же всегда к тебе хорошо относился, – продолжала Джинни, проигнорировав его слова.

Раньше гриффиндорец об этом не задумывался. Но теперь он вдруг обнаружил, что прекрасно понимает, почему никакое хорошее отношение Фаджа не даст ему назначения старостой.

— Фадж работает на Скримжера, – решил объяснить ей Гарри. – А я, знаешь, произвел на министра скверное впечатление на слушании Малфоя. Он считает, я слишком неуравновешен, и не стоит доверять мне ответственных дел.

— А Малфой? – продолжала девушка. – Ему можно доверять? У него теперь просто обязаны отобрать значок, странно, что этого не сделали сразу же, как только Люциуса Малфоя схватили в Министерстве. Иначе это просто невозможно!

— Согласен, – миролюбиво отозвался Гарри. Теперь, когда гнев перекипел, он чувствовал себя уставшим, и с удивлением поймал себя на том, что типичная экспрессивность Уизли, коей фонтанировала Джинни, его тоже утомляет. Девушка это заметила.

— Удивляюсь тебе, Гарри. Как ты можешь так спокойно к этому относиться?! – буркнула она, развернулась и зашагала к дому.

За столом она, вопреки привычной манере вести себя, ни разу не обратилась к Гарри, а когда приходилось слушать его, держалась отчужденно. Только после отъезда Билла и Флер до него дошло, что Джинни, похоже, обвиняет его в трусости. И, догадавшись об этом, Гарри, безусловно, почувствовал себя задетым, однако что‑то мешало ему воспринять ее претензии серьезно. Несколько дней ушли у него на ожесточенные препирательства с самим собой, пока, наконец, не возникло понимание. Да, Гарри очень не нравилось, когда он нем думали, будто он слишком слаб, чтобы вступить в спор с решением Министерства или хотя бы выразить недовольство Фаджу по приезде в школу. И все‑таки после происшествия на дне рождения он почувствовал себя гораздо взрослее, чем до сих пор. Выступлений в Министерстве он после этого совершенно не боялся, но готов был сделать это снова только по стоящему того поводу. Вот поэтому Гарри не собирался возмущаться тем, что его не назначили старостой. Он любил «Хогвартс» и готов был сделать все, чтобы сохранить его дух, но не хотел добиваться того, что не имело для него никакого значения.

Постепенно Джинни перестала на него дуться, и августовские дни потекли так же размеренно и приятно, как в прошлом году. Приблизилось время учебного года. Никто не удивился, что в Косой переулок отправились только родители Рона. Они вернулись очень быстро, привезя все необходимое, и книги, и одежду. Миссис Уизли казалась расстроенной.

— Мерлин! Там совсем мало народу, – сказала она. – А дети только магглорожденные, все‑таки сами себе все покупают.

— Не волнуйся, милая, каждого сопровождают два аврора, – утешил ее мистер Уизли.

Однако от ребят не укрылось, что по мере приближения отправки в «Хогвартс» он становился все более озабоченным. Гермиона первая обратила внимание на то, что с момента ее приезда в Пристанище в доме не было ни одного номера «Ежедневного пророка».

— В принципе, можно спросить Фреда и Джорджа, они врать не станут, – сказал ей Рон. – Но, знаешь, лучше, если мы все узнаем прямо в «Хогвартсе».

Джинни ничего не говорила. Она дулась с тех пор, как обнаружила, что миссис Уизли купила всем четверым одинаковые новые рюкзаки, вместительные, с множеством кармашков. Трио одобрило покупку, однако Джинни категорически не пожелала с ними согласиться и даже собиралась поначалу поссориться с матерью.

— Наверняка ей предложили скидку, если она возьмет несколько штук, – предположила она. – А как мы в школе с этим появимся, одинаковые, как черти из одного болота! Нет уж, лучше я напишу Фреду и Джорджу и спрошу, не хотят ли они сделать любимой сестренке подарок.

Так она и поступила, но Гермионе удалось уговорить ее, чтобы она попросила близнецов отправить ей подарок в школу.

— Зачем огорчать миссис Уизли? – сказала она, и Джинни нехотя согласилась.

Наконец, подошло время уезжать. Гарри проснулся и недолго прислушивался к звукам Пристанища, пока в комнату не влетела встрепанная миссис Уизли и не потребовала, чтобы мальчики собирались. Но, даже спуская сундук в прихожую, Гарри не мог поверить, что сегодня он снова вернется в «Хогвартс», туда, где теперь находится могила Дамблдора.

Рон предположил, что на Кингс–Кросс их отправят через камин, однако вопрос с транспортом решили иначе. На этот раз машины от Министерства прибыли снова, но мистеру и миссис Уизли не разрешили сопровождать ребят на вокзал.

— Охрана и без того усилена, – сказал колдун за рулем, и, хотя его голос показался Гарри отдаленно знакомым, после этих слов парню не захотелось с ним заговаривать.

После краткого прощания и как никогда долгих объятий миссис Уизли ребята начали устраиваться. Предполагалось, что Гарри сядет впереди, однако он предпочел уступить эту привилегию кому‑нибудь из друзей. В итоге там села Гермиона с котом, а Гарри вместе с Роном и Джинни расположился на просторном заднем сидении.

В машине Гарри сразу погрузился в необычное чувство дорожного уюта и тревоги. Это время, когда ты еще не там, но уже не здесь, он научился любить с первой поездки в «Хогвартс–Экспрессе». Ничто не давало такой возможности, не спеша, подумать обо всем. Он задумался о своих планах, о том, действительно ли Орден и Министерство могут поспособствовать его миссии. В принципе, они должны были знать о хоркруксах, и не имело такого уж большого значения, кто именно их уничтожит. Гарри не сомневался, что Дамблдор наверняка искал хоркруксы, пользуясь знаниями и связями других членов Ордена. Удручало только, что он, похоже, за все немалое время в своих поисках добрался только до двух, один из которых уже оказался уничтожен.

На перроне платформы 9 и ¾ собралось уже много народу. Довольно быстро они наткнулись на Сюзан Боунс, одноклассницу из «Хуффульпуффа» которая заметила их и поздоровалась первая.

Поприветствовав и ее тоже, Гарри спросил, не видела ли она Малфоя, и запнулся под осуждающим взглядом Гермионы.

— Гарри, только не говори, что теперь ты собираешься ходить по поезду и заглядывать во все купе, чтобы обменяться с ним традиционной грубостью, – сказала она. – Честное слово!..

Сюзан Боунс смущенно поглядела на нее, потом – на Гарри. А Гарри не знал, признаваться ли в том, что именно это он и собирался сделать. Теперь, когда Гермиона так сказала, получалось, что он готов уподобиться Драко.

— Ну? – обратился Рон к Сюзан, побуждая ее все же ответить.

— А он, по–моему, еще не появлялся, – ответила хуффульпуффка.

— И мы не будем его ждать! – категорично заявила Гермиона. – Гарри, надо занять место. Глотик вырывается. Если не возражаешь, мы с Роном пойдем в вагон для старост.

Но, прежде чем им удалось отделиться, всю группу окликнул еще один одноклассник. Эрни Макмиллан всегда казался Гарри степенным и рассудительным, порой даже напыщенным. А теперь он тем более вышагивал гордо, потому что его грудь украшал такой же значок «Староста школы», как и у Гермионы.

— О Мерлин! – выдохнул Рон. Ему вовремя удалось придержать язык и не выдать при Сюзан удивления тем, что старосту школы назначили из «Хуффульпуффа», который из всех колледжей «Хогвартса» считался наименее успешным. Гарри мнения друга не разделял. Он прекрасно относился к Эрни, а после того, как тот своим появлением подтвердил, что Малфою этого значка не досталось, сумел поздравить хуффульпуфца совершенно искренне.

— А вы знаете, – важно проинформировал Эрни, – что новый директор Фадж отправил Пивза в Отдел по контролю за магическими существами? Теперь, я думаю, беспорядка в школе будет куда меньше.

— Хорошо бы порядок зависел только от этого, – проворчал Гарри сквозь зубы. Раздался гудок.

Они с Джинни разделили купе с Невиллом, благо оно было пустое. Гарри не терпелось выяснить, где Малфой и чем он занимается, и потому, едва поезд тронулся, он вышел из купе.

Джинни последовала за ним, и, видя, что она на всякий случай достала палочку и прячет ее в складках мантии, Гарри одобрительно улыбнулся.

Однако им не удалось дойти даже до конца вагона.

— Ну вот, я так и знала! – с осуждением изрекла Гермиона, выныривая из последнего купе и преграждая дорогу. Следующий за ней Рон, должно быть, уже успел с ней поспорить, поскольку вид у обоих был отнюдь не мирный. – Тебе не терпится все‑таки встретиться с Малфоем!

— Конечно. Я еду в «Хогвартс» специально для того, чтобы вывести его на чистую воду, – Гарри храбро встретил осуждающий взгляд подруги, кстати припомнив, что, по мнению Дамблдора, требуется настоящее мужество, чтобы противостоять своим друзьям. Но его подруга так совершенно не считала.

— Я не понимаю! – воскликнула Гермиона. – Гарри, ведь ты нарываешься на примитивную драку, так?

Гарри считал, что отнюдь не так, однако объяснить, как же это называется по–другому, не смог, и потому промолчал. А Гермиона между тем принялась его увещевать.

— Между прочим, в мои обязанности, как старосты, входит пресекать такие вещи! Я, конечно, не сообщу об этом, но… Ты столько сделал этим летом! Ты заработал авторитет, люди прислушиваются к тебе.

Джинни решила, что ей тоже пора высказать свое мнение.

— А я совершенно не понимаю, для чего нужен вагон старост! – бросила она, скрестив руки на груди. – Все равно вы все время шатаетесь по другим вагонам и не даете людям самим разобраться, что им нужно делать.

Гермиона помялась, прежде чем выбрала не отвечать, и снова повернулась к Гарри.

— Дождись, пока он сам явится, он всегда так делает, – успел вполголоса посоветовать Рон. – Так и Гермиона придираться не будет, а ты все равно его проучишь…

— Привет! – разлился по коридору знакомый голос, явно к ним обращаясь.

По вагону прямо к Гарри пружинистой походкой направлялся ни кто иной, как Кормак Маклаген, соученик по «Гриффиндору». В сознании Гарри мгновенно возник дискомфорт, смутное чувство, что Маклагена вроде бы не должно здесь быть. Но Гермиона сумела раньше сформулировать, в чем дело.

— Что ты здесь делаешь? Ты же закончил школу! – сказала она.

— А! – лицо парня засияло самодовольством, и он нарочно помедлил, прежде чем отвечать. – Да, я вот заступил на службу. Стажируюсь на аврора, – пояснил он, и даже Гарри без труда определил, что от его скромности несет хвастовством больше, чем если б он явно хвастался. А Кормак тем же тоном продолжал: – Это, конечно, что‑то вроде ознакомительного задания, но на самом деле все серьезно. Я обязан вас охранять. Так что – вы все в надежных руках.

Он подмигнул Гермионе, и та поспешила отвернуться к окну. Гарри удивило поведение бывшего гриффиндорца: в прошлом году его ухаживания за Гермионой не привели к успеху, и, очевидно, для Гермионы их возобновление тоже оказалось неожиданным. Рону же все это настолько не нравилось, что его уши стали выглядеть, как два багровых флажка.

— Думаю, не только нас, а весь поезд, – довольно резко поправила Джинни, сочувствуя состоянию брата.

— Ну, прежде всего избранный круг, это ясно, – пожал плечами Кормак, как раз когда Гарри заметил, что позади новоявленного стажера шествуют, приближаясь к ним, две небезызвестные фигуры.

На груди Блеза Забини красовался серебряный значок с надписью «Староста», из чего следовало, что Малфой эту привилегию все же утратил. Но вот Пэнси Паркинсон осталась на прежних позициях, и теперь, вышагивая рядом с Забини, деловито стреляла глазами, высматривая предполагаемых нарушителей. Лица слизеринцев при виде гриффиндорцев уже успели вытянуться, а Маклаген продолжал, как ни в чем не бывало:

— Вы ведь понимаете, кто на самом деле нужен Сами – Знаете – Кому! Если на поезд нападут, то не ради никому не известного магглорожденного первоклассника, а из‑за знаменитого Гарри Поттера. Кстати, Поттер, можно называть тебя просто по имени?

Гарри имел возможность пронаблюдать, как восприняла последние слова Паркинсон: она морщилась, и выглядела так, будто ее в любой момент стошнит. Ей, как всегда, и в голову не приходило, что «знаменитый Поттер» не просил этого напыщенного индюка к себе подлизываться. Однако Маклаген, не будучи по сути невоспитанным, обладал редким видом бестактности, позволяющим ему гнуть свою линию, игнорируя желание окружающих. По опыту Гарри знал, что несогласие с собой Кормак замечал только тогда, когда явно оставался с носом.

— Ты не посторонишься? – вынужден был обратиться к Кормаку Забини, поскольку они почти поравнялись, и Маклаген, действительно, загораживал проход ему и Паркинсон.

Кормак развернулся к нему, приветливо кивнул и протянул руку, которую Забини неохотно пожал.

— Я как раз говорил про избранный круг, – объяснил он. – Думаю, в этом году Клуб Слизня тоже будет собираться, ведь старик Слагхорн остался в школе? Нам теперь стоит держаться вместе, а?

— Может быть, – процедил Забини, при этом глаза его бегали, не встречаясь с глазами гриффиндорцев, словно прицениваясь, с какой стороны удобнее обогнуть Кормака.

— Твоя подружка? – между тем спросил стажер, дружелюбно кивая на Пэнси.

Забини и Паркинсон переглянулись, в полном единодушии безгласно вопрошая друг друга, не кретин ли перед ними. В этот раз Кормак просек ситуацию, и соизволил посторониться. Тогда, не поздоровавшись и не попрощавшись ни с кем из компании Гарри, одногодки из «Слизерина» проследовали дальше и скоро скрылись в противоположном конце вагона.

— Они не в восторге от идеи держаться вместе, – язвительно заметила Джинни.

— Слизеринцы, – понимающе скривился Кормак. – Честно сказать, я думаю, все эти вопли распределяющей шляпы насчет объединения колледжей – чистая ерунда. Я бы с ними вообще не связывался, но ссориться преждевременно – неумно. Врага надо держать на виду.

Под конец речи самоуверенность начинающего аврора совсем восстановилась. Отдавая должное его стратегически верным рассуждениям, Гарри, впрочем, уже находился в таких отношениях со слизеринцами, что наблюдать их мог лишь на расстоянии. Не столько умные рассуждения Маклагена, сколько его покровительственный тон утомил и Гарри, и остальных. Так что, если тот и дожидался приглашения в купе, ничего подобного не последовало, Гарри распрощался едва ли не быстрее, чем слизеринцы. Отчасти он не позвал Кормака и потому, что щадил чувства своих, особенно некоторых, друзей.

— Выпендривается! – ворчал Рон, разваливаясь на сидении. – Конечно, его приняли в авроры! Ведь он охотился с министром на летних каникулах, тоже мне, важная шишка!

— Рон! – с упреком произнесла Гермиона. – Не надо так, ведь ты знаешь, отбор туда чрезвычайно строг. Наверное, у него все‑таки есть способности, да и оценки хорошие…

Мнение Рона горячо поддержала Джинни.

— Уж не знаю насчет его оценок, но он просто трепач, – выпалила она. – Мерлин ведь не допустит, чтобы он оказался нашим новым преподавателем защиты!

— Нет, ты что, он же только самвыпустился, – не без опасений возразила Гермиона.

— А пусть бы! – оживился Рон. – Это бы означало, что в конце года он совсем перестанет надоедать!

Эту тему Гермиона поддерживать не стала, тем более, что в купе вошла Луна и стала показывать ей и Невиллу какую‑то заметку в «Придире».

Поезд продолжал все так же продвигаться вперед, постукивая колесами. Гарри откинулся на своем месте и смотрел в окно. Движение убаюкивало его, однако мысль напряженно работала.

То, что Малфой больше не был старостой, вселяло в душу гриффиндорца чувство неприятно–радостного удовлетворения. Хотя он и понимал, что это слабое утешение, и на поверку кандидатура Забини вряд ли была намного лучше, Гарри все же считал, что отстранение Драко – это важный шаг. Малфоя все‑таки наказали, и, в любом случае, об этом узнает вся школа.

Он не обратил внимания, что в глазах потемнело, почему‑то подумал, что поезд въехал в тоннель. Однако почти сразу Гарри узнал голос, которого в «Хогвартс–Экспрессе» не должно быть ни при каких обстоятельствах.

«Неужели ты еще не понял, что я не принимаю половинчатых результатов, старый хитрец! Эти палочки не дают им полной силы! Если ты не заменишь их на более мощные, то я найду замену тебе!».

«Все, что я сделаю из осины, будет таким же», – отвечал другой голос, спокойный, но усталый.

Из темноты выплывали очертания предметов, они то наваливались на Гарри, то отодвигались. Голос Волдеморта потонул в глубоком шуме, но смысл слов был понятен и так.

Гарри выбросило из наваждения так же ровно и буднично, как оно возникло. Но осознание того, что случилось, было очень отчетливо. Однако тело не сразу послушалось его, несколько тяжелых мгновений Гарри не мог ни заговорить, ни шевельнуться.

— Гарри, ты в порядке? – обратился к нему Невилл.

— Зеркало, – прохрипел Гарри и, с трудом владея рукой, стал судорожно копаться в кармане.

Зеркало не нащупывалось, казалось, целую вечность. Наконец, он нашел его и, глядя прямо в стекло, отчетливо произнес: «Орден». Он видел, что ребята бросили свои дела и столпились вокруг него, и больше всего боялся, что кто‑нибудь вздумает отвлекать его ненужными вопросами.

Мгновение спустя в зеркале появилось невозмутимое лицо Кингсли Шеклбота.

— У меня было видение, – заговорил Гарри, не тратя время на приветствие. – Темный лорд угрожает убить Олливандера. Я знаю, что пока он не собирается этого делать, но…

— Подожди, я буду записывать, – на мгновение Шеклбот отвлекся, а затем, вновь повернувшись, скомандовал: – Говори.

— Ну, там было сумеречно, как всегда. Олливандер сидел на табурете, он прикован к кровати с железной спинкой, но может передвигаться примерно по половине комнаты, – прикинул Гарри. – Волдеморт был недоволен тем, что его палочки для Лестранжей недостаточно мощные. А мистер Олливандер ответил, что он не может сделать ничего лучше из такого материала, как осина.

— Как выглядело это помещение? – спросил Кингсли.

— Ну, пол дощатый, – выпалил Гарри, – обстановка очень простая, окно занавешено…

— Рассказывать, кто во что одет, необязательно. Это дом или гостиница, как тебе показалось? – перебил аврор.

— Говорю тебе, я ничего толком не разглядел. Было, как всегда, темно, какая‑то комната, – протараторил Гарри. Его охватило чувство сродни панике, Гарри почти физически ощущал, что значит выражение «упущенное время». Все вопросы казались неважными. Он точно знал только одно: следует действовать, предпринять что‑то, и как можно скорее. Он был знаком с мистером Оллвандером, и его судьба никак не могла быть ему безразлична.

— А звуки? – настойчиво потребовал Кингсли. – Запахи? Ну, хоть что‑нибудь!

В голове у Гарри что‑то щелкнуло.

— Подожди‑ка. Один звук я, кажется, помню, – произнес он уже медленнее, давая себе время подумать. – Он доносился снаружи. Да, точно, это был пароходный гудок.

— Неплохо, – подбодрил его Кингсли. – Как звучал это гудок? Говори, что можешь, Мерлина ради, парень, напряги память!

— Не знаю. Густой такой, – растерялся Гарри. – Протяжный…

— Это был один гудок или несколько? Может, несколько гудков одновременно? – настойчиво уточнял Кингсли. – Или один за другим? С наложением, без?

Гарри снова дал себе секунду на раздумья.

— Пожалуй, это были два гудка, – решил он. – Почти одновременно, один чуть раньше начался, а второй я не дослушал. И один, что ли, пищал, ну, звук был выше. Доносился как будто издалека, но не очень.

— Отлично, – подытожил аврор после того, как еще раз уточнил, действительно ли Гарри больше нечего сказать.

Он отключился. В поле зрения Гарри осталось только обычное зеркало и напряженные лица друзей.

— Значит, ты видел мистера Олливандера, – выпалила Джинни. – Это точно произошло только сейчас?

Гарри кивнул. Ему не требовалось уточнять, что она имеет в виду. Сцену, свидетелем которой невольно сделал его Темный лорд, он наблюдал в реальном времени.

— Это хорошо, значит, он жив, – подытожил Рон.

— Гарри, а насчет гудка ты точно уверен? – спросила, пересаживаясь на соседнее место и не сводя с него пристального взгляда, Гермиона.

— Нет, конечно, – раздраженно бросил Гарри. Понимая, что настойчивость Гермионы продиктована искренним беспокойством и присущим ей стремлением к точности, он сам слишком хорошо осознавал, чем может обернуться его ошибка. И усугублять это вопросами казалось с ее стороны просто издевательством. – Я слышал пароходные гудки только в телевизоре, а в доме моих родственников мне нечасто удавалось посмотреть кино!

— Конечно, – виновато пробормотала Гермиона и зачем‑то сжала ему руку.

Гарри снова отвернулся к окну. Снаружи мелькали деревья, там ничего не происходило, и парень запоздало подумал, что мог бы предложить Кингсли аппарировать с этот дом.

— Интересно, удалось бы мне это сделать? – подумал он вслух.

— Что сделать, Гарри? – мечтательно осведомилась Луна. Она успела устроиться напротив него с раскрытым «Придирой» на коленях. Взгляд Гарри невольно приковали несколько зловещего вида насекомых; слово «амулеты», написанное крупным планом, легко читалось даже вверх ногами. «Вот бред», – подумал Гарри.

Примерно так же отнеслась Гермиона к его намерению аппарировать.

— Тебе не позволят, ты не сдал еще экзамен… Не надо на меня так смотреть, Гарри, для Министерства это существенно, и они не стали бы позволять тебе такое. Ну, допустим, стали бы! Скольких человек ты смог бы взять с собой? – спросила она. – А если там убежище Волдеморта? Двое–трое против десятков Упивающихся смертью! Это не говоря уже о том, что ты вообще можешь не попасть в нужное место. Ты сам говоришь, что не уверен, достаточно ли видел для концентрации.

— И все‑таки я бы предложил это Кингсли, – посоветовал Рон.

Гермиона хмуро покосилась на него, пока Гарри шарил вокруг себя, обнаружив, что успел выронить зеркало.

— Вот оно, – пришла на помощь Гермиона, показывая, что держит в руках. – Но я не думаю, что сейчас надо беспокоить Кингсли. Возможно, он сейчас организует поисковую группу, может быть, даже разговаривает с начальством. Мы можем поставить его в трудное положение.

К этому Гарри скрепя сердце решил прислушаться. Не скрывая недовольства, он попросил Гермиону отдать ему зеркало и убрал его обратно. Но атмосфера в купе все равно безвозвратно изменилась, напряжение и ожидание как будто проникли в сам воздух.

— Надеюсь, они спасут мистера Олливандера, – кусая губы, произнес Невилл.

— И хорошо бы после этого нам сообщили, – проворчала Джинни.

Гермиона считала, что просто обязаны сообщить.

— Если они забудут о тебе после того, что ты сделал, это будет просто непорядочно! – высказалась она, яростно наклоняясь, чтобы подхватить с пола Живоглота. – Нет, они не станут скрытничать, ведь сами рассчитывают, что мы будем рассказывать им о наших достижениях в «Хогвартсе». Чувствую, такой будет сложный год…

В этом можно было не сомневаться. Наступившую паузу заполнил тяжелый вздох Невилла.

— Я точно знаю, Гермиона, чем нам следует заняться в этом году, – заявил Гарри. – И это – не тупая зубрежка.

— Согласна, – кивнула Гермиона, хотя на ее лице явственно проявлялись следы внутренней борьбы с собственной учеболюбивой натурой. – Мы должны научиться чему‑нибудь действительно полезному. Твои предложения?

— Как стать анимагом! – выпалил Гарри.

Он думал об этом, пожалуй, с тех пор, как узнал на третьем курсе подробности школьной жизни своего отца, и сейчас так необходимо и логично казалось воплотить именно эту возможность. Джеймс Поттер и двое его друзей стали анимагами. На мгновение сердце Гарри сжалось, когда он подумал о Сириусе и о том, что советы крестного были бы для его планов как нельзя кстати.

— Постараемся, – нахмурилась Гермиона.

— Ты знаешь, что для этого нужно делать, так ведь? – уточнил Гарри. – Потому что я понятия не имею.

На самом деле, он не сомневался в ней, даже в тех случаях, когда сама она выглядела не очень уверенно. Он знал, Гермиона не станет зря обнадеживать, но если он бралась за дело, значит, это было в принципе возможно.

— Это как всегда, – улыбнулась Гермиона.

Невилл и Рон внимательно ждали, что она решит дальше.

— Я за неделю соберу всю информацию, – пообещала Гермиона.

— Когда мы приступим, Гарри? – волнуясь, спросил Невилл.

Гарри растерялся. Он помнил о том, что Рон и Гермиона пообещали остаться с ним при любых обстоятельствах, но совершенно не подумал о том, что к ним захотят присоединиться и другие, в особенности – ребята вроде Невилла.

— Знаешь, Невилл, Гарри хочет все делать сам, – с ехидством объяснила Джинни. – Он верит, что все мы, в отличие от него, должны держаться подальше от того, что происходит в мире.

— Джинни… – поморщился Гарри, но Невилл избавил его от необходимости оправдываться.

— Как, – воскликнул он, – разве мы не будем учиться этому все вместе? Гарри, ты мог бы спросить нас, а не отодвигать в сторону. Ты, может быть, и считаешь, что мы тебе не нужны…

— Невилл, ну как ты не понимаешь?.. – Гарри не хотел спорить, а в случае с Невиллом не считал себя вправе это делать.

— Нас тоже надо вооружить, – отчеканил Невилл.

— Да, но ведь быть анимагом, по–моему, может не каждый? – Джинни покосилась на Гермиону.

— Процентов пять, – подтвердила Гермиона, – причем не все они доводят обучение до конца, есть всякие затруднения.

— Вот! – мечтательно произнесла Луна. Гарри и не подумал бы, что она слушает. – Надо обязательно, чтобы все попробовали, а там – у кого как получится, да?

— Мы же не просим брать нас с собой на свидания с Темным лордом, – сердито произнесла Джинни. Скрестив руки на груди, она с обидой в упор глядела на Гарри.

— Я подозреваю, что в таком случае вы и не станете спрашивать разрешения, – уже не сдерживая недовольства, ответил ей Гарри. – А я, знаешь ли, не хочу, чтоб на моей совести оказались еще и ваши смерти. Я тебе уже говорил, и хватит об этом.

Однако обитатели купе, казалось, сговорились не реагировать на его явное желание закрыть тему.

— Знаешь, наверное, Дамблдоровой Армии все‑таки следовало собираться в прошлом году, – вздохнула Гермиона.

Неожиданно сторону Гарри занял Рон.

— Прекрати! – прикрикнул он на Гермиону. – Сейчас уже какая разница?

— А ты что, будешь с нами спорить? – набросилась на брата Джинни.

— Он просто… – в свою очередь, попытался прикрыть Рона Гарри.

Но насупленные физиономии друзей яснее ясного говорили, что любое красноречие он растратит впустую.

— Я подумаю, – сжав зубы, пообещал Гарри.

Лицо Рона неадекватно просияло, и он, поднявшись, проследовал к двери.

— Вот и чудесно, – произнес он, отодвигая дверь. – Я пошел патрулировать коридоры. Гермиона, ты тут не задерживайся, наше время начинается уже через несколько минут!

Встретившись взглядом с Джинни, Гарри понял поспешность лучшего друга. Совершенно очевидно, что в купе не собирались прекращать строить планы всевозможной активности на будущее, а Рон, не желая давить на Гарри вместе со всеми, все же был согласен скорее с ними. Гарри устало нахмурился, и, как ни странно, на азарт сестры Рона это подействовало именно так, как ему бы хотелось: она сменила тему.

— Интересно, кто все‑таки будет преподавать защиту? – спросила Джинни.

Гарри заметил, что взгляд Гермионы, которая вовсе не торопилась присоединяться к Рону, при этих словах стал рассеянным.

— Виктору предлагали эту должность. Смешно, он же квиддичный игрок, – улыбнулась она. – Но он выпускник «Дурмстранга», и, наверное, новый директор решил, что он должен хорошо разбираться в черной магии.

— А ты тут при чем? – спросила Джинни.

Гермиона глубоко вздохнула.

— Он спросил, хочу ли я, чтобы он находился рядом. Мы ведь переписывались и… В общем, неопределенность ему надоела, – объяснила Гермиона.

— И что, он собирался принять эту должность? – спросил Гарри.

— Не знаю. Я не готова ответить на его чувства, и, в общем, попросила Виктора на меня не рассчитывать. Насколько мне известно, он вернулся в Болгарию. – Гермиона встала и нарочито аккуратно поправила подол. – Мне, наверное, тоже пора дежурить.

Она оставила друзей дожидаться вестей от авроров, и всю дорогу Гарри провел напряженно. Но поезд остановился, а никаких известий он так и не получил.

— Я думаю, все это требует времени, – рассудил Рон. – Пока они еще найдут эту комнату… А найдут, может, и не сегодня начнут операцию спасения. Надо ведь малость понаблюдать за местом, так отец рассказывал.

Не то чтобы это совсем успокоило компанию, но за неимением лучшей версии ничего не оставалось, как утешиться этой. Так что пришлось Гарри вместе со всеми искать карету, трястись в ней до «Хогвартса», а потом поток радостно возбужденных, галдящих соучеников подхватил и его, неся к освещенному проему. Однако на пороге он внезапно окаменел.

Большой зал был все тот же. И расстановка столов нисколько не изменилась. Ученики вливались в зал сплошным потоком, а профессор МакГонагол уже стояла на возвышении перед столом преподавателей с длинным пергаментным свитком в руках. На трехногой табуретке рядом с ней лежала Шляпа–сортировщица. Вот только на месте Дамблдора сидел, улыбаясь, Корнелиус Фадж в своем котелке.

Не раздумывая, Гарри развернулся и бросился вон. Он услышал, как Гермиона окликнула его по имени, и остановился, но так и остался стоять, огибаемый со всех сторон учениками, спешащими посмотреть церемонию распределения. Гермиона, Рон и Джинни пробились к нему против течения.

— Что с тобой? На тебе лица нет! – Рон, не на шутку встревоженный, хлопнул его по плечу. Взгляд Джинни впивался в него, требуя объяснений, а Гермиона, тоже ничего не понимая, не скрывала усталости и раздражения.

— Не знаю, – отчеканил Гарри. Он не собирался жаловаться, понимая, что недовольство отсутствием Дамблдора на привычном месте прозвучит глупо, и это уж точно не развеет опасения его друзей.

— Тогда не стой так! Гарри, надо занять места! – выпалил Рон. – Я хочу наблюдать за Малфоем, мы же ради этого и вернулись в школу, разве нет?

Гермиона с осуждением взглянула на него, но сказать ничего не успела.

— Чего встали? Ходить разучились? – обрушился на них Филч в нарядном сюртуке и, как водится, в скверном настроении по случаю возвращения в школу ненавистных ему учеников. – Я закрываю двери, пошевеливайтесь!

Гарри очень захотелось нагрубить ему в ответ, но Гермиона уже тянула за рукав, и потом, он успел подумать, что нет лучшего способа привлечь к себе совсем не нужное внимание всех присутствующих в Большом зале, чем затеять скандал с завхозом под носом у МакГонагол, которая уже направлялась навстречу. Вне себя от разрывающих его противоречивых эмоций, Гарри все же проследовал за друзьями на место и сел за стол «Гриффиндора».

Между прочим, новых лиц за столом учителей не оказалось. Из этого следовало, что преподаватель защиты от темных сил либо опаздывал («Чего при Дамблдоре никогда не было!» – подумал Гарри), либо его вообще еще не нашли.

Эта тема занимала и других гриффиндорцев.

— А может, новый директор сам возьмется за это? – предположил Невилл.

— Нет. Он слишком осторожен и, прямо скажем, труслив, чтобы принять должность с такой репутацией, – уверил его Рон.

Вошли первогодки, как всегда, заинтригованные и робеющие. Гарри почему‑то подумалось, что некоторые из них уже сегодня станут слизеринцами. Наблюдать за Малфоем ему было непросто, поскольку тот сидел к нему через два стола и спиной. Между тем профессор МакГонагол водрузила на знакомый табурет Шляпу–сортировщицу, но Гарри, погруженный в свои мысли, пропустил момент, когда она начала петь.

Он думал о том, что, сидя здесь, в Большом зале, Малфой ничем не отличается от сотен других учеников и, возможно, не вспоминает, с чего начались его последние каникулы. Шляпа перечисляла достоинства Годрика и Салазара, а Гарри между тем всерьез решил, что далеко не всех следует обучать магии, надо сначала проверить, не выйдет ли это боком. И наиболее неподходящими для обучения казались ему именно чистокровные колдуны и ведьмы. «А впрочем, будет ли результат? – здраво усомнился он. – Ведь их все равно научат дома родители, и это, скорее всего, будет еще хуже, чем отправить их сюда, тут хотя бы учителя контролируют. И мимо мадам Щипц в Запретную секцию еще никто не прошел… кроме меня».

Но в какой‑то момент его рассуждения резко оборвались, и он словно вывалился в реальность, когда до сознания стали доходить странные слова. Никогда раньше в песне шляпы такого не было:

… Для каждого из вас миг важный наступает.
Пусть ученик себе тот колледж выбирает
Согласно сильным лучшим качествам своим.
Но создан колледж был с намереньем каким?
Живет ли дух его безудержной аферой?
Иль дышит он мечтой посмертной славы вздорной?
Он, может, создан полем битвы для трудов,
Иль с целью наполнения премудростью голов?
Но хватит нескольких намерений едва ли,
Чтоб радости предвидеть и печали,
Что ждут вас в школе и на жизненном пути.
К единству нужно в главном нам придти.
Все меньше времени у нас для пониманья
Перед лицом великих испытаний.
«Полный бред», – подумал Гарри, косясь на Гермиону. Для разнообразия, она, кажется, тоже не смогла выудить из этой песни никакого другого вывода.

Глава 7. Знаки верного пути

Его разбудило характерное потрескивание, сигнал того, что Орден выходит на связь. Перед сном Гарри не зря положил свое зеркало под подушку. Он тотчас схватил его, и на него уставилось сонное, усталое лицо Тонкс.

— Порядок, – сказала она. – Мы вытащили Олливандера.

Гарри немедленно потребовал подробностей, но Тонкс, казалось, была не расположена особо ими делиться.

— Действительно, там рядом находилась река. То, что ты слышал – это два парохода, идущих навстречу друг другу, дали гудки. В общем, дом был старый и заброшенный, вроде дома Реддлей. Троих наших ранили. Из них кого‑то тоже, точно.

— А как чувствует себя мистер Олливандер? – спросил Гарри, поскольку она умолкла, а он, не желая отпускать ее так сразу, никакого другого вопроса не придумал.

— Хорошо. Он многое рассказал, я даже еще не знаю, что, но начальство довольно. Кингсли этим делом занимается, я его еще не видела. Ладно, моя смена кончилась, пойду я спать, – и Тонкс исчезла.

Гарри был благодарен ей за беспокойство, к тому же, в комнате было уже светло, и не имело смысла следовать ее примеру. Ожидая, когда можно будет сообщить новость Рону, он поудобнее устроился в кровати. Мыслями его мгновенно завладела вчерашняя речь нового директора. Как ни странно, большинство учеников хорошо приняли появления в школе Фаджа.

— Он опытный руководитель, – сказала, проходя мимо Гарри в коридоре, девушка из «Равенкло», – он же был министром магии! Наверное, Министерство действительно уделяет повышенное внимание безопасности «Хогвартса»!

С вечера Гарри ломал голову над тем, что имел в виду Фадж, заявив вскользь, что «возможно, в этом году школьный чемпионат по квиддичу мы заменим кое–чем более интересным». Игнорируя волнение учеников, директор на все вопросительные выкрики с мест лишь улыбнулся и ответил, что «об этом после».

— Наверное, предложат нам вступить в клуб любителей плюшевых зайчиков, – громко предположил кто‑то из слизеринцев.

А Фадж, проигнорировав критику, вернулся к новшествам и заговорил о Хогсмиде. Гермиона сразу предположила, что он желает поднять возрастную планку и пускать туда учеников не с третьего курса, а постарше. Но она ошиблась. Хогсмид перекрыли для всех, правда, временно.

— Но я думаю, эту меру отменят достаточно скоро, – заметил бывший министр.

Гарри его обещание не утешило. Он вдруг понял, что отсутствие Хогсмида вопиюще нарушает его планы, которые до сих пор он не дал себе труда привести в порядок. А ведь, выходя на прогулки, можно было бы аппарировать куда‑нибудь, встречаться с разными нужными людьми, хотя пока и непонятно, какими.

Рон тоже был разочарован.

— А что, жители Хогсмида никак себя не охраняют? – поинтересовался он. – Надо же, в «Сладкое королевство» теперь не попасть! Хорошо бы они стали принимать заказы почтой, как Фред и Джордж.

— И прощай мороженое, – добавил Симус.

Гарри не ожидал в разговоре такого поворота, и его слегка покоробило, что даже люди, близкие ему, могут всерьез переживать из‑за того, что война – война! – лишает их каких‑то удобств и удовольствий.

Торжественно представив всем Гермиону и Эрни как двух новых старост школы и пообещав новые «меры предосторожности», о новом преподавателе защиты от темных искусств Корнелиус Фадж так ничего и не сказал. Поэтому Гермиона по окончании торжественного банкета предложила дождаться Хагрида, расспросить его, да и просто так, поздороваться.

Хагрид выглядел не особенно счастливым. О приглашении кого‑то на должность защиты он ничего не знал, зато намекнул, что его пребывание в школе с приездом Фаджа некоторое время было под вопросом.

— Я так понял, кто‑то из людей Дамблдора в Министерстве замолвил за меня словечко, – сказал великан. – Должно быть, старуха Марчбенкс, как бы мне ей передать спасибо?

Гарри с друзьями уверенно заявили в один голос, что никто не посмеет выставить Хагрида из школы. Но на самом деле они не чувствовали такой уверенности. Гарри, впрочем, был доволен, что эта проблема решилась прежде даже, чем он подумал о такой возможности и начал волноваться.

С Хагридом удалось перекинуться парой фраз, и по ним было ясно, что порядки в школе не остались неизменными.

— Уж он старается, проверяет, планы всякие, да какие учебники мы рекомендуем, – усмехался лесничий. – Самое главное, видно, что сам в этом ни черта не понимает, но сидит, разбирается! Я вот на днях говорил про это Фиренцу…

Гарри очень интересовала судьба кентавра. При Дамблдоре он два года преподавал прорицания на пару с Трелони.

— Так что Фиренц? – переспросил он.

— Ясное дело, Фадж его не оставил, – усмехнулся Хагрид. – Говорил, кентавр не вписывается в штатное расписание. Уж держится за бумажки, и смех, и грех. А Фиренц теперь в лесу, и вроде пока все путем. Уважали кентавры Дамблдора, – Хагрид едва заметно хмыкнул. – Ладно, пустяки все, идите на занятия!

Новость о спасении Олливандера действительно очень порадовала друзей. Гермиона даже не расстроилась, что Тонкс рассказала так мало.

— Главное, Орден держит нас в курсе событий, – сказала она. – Это очень много значит, помнишь, Гарри, на пятом курсе нас вообще ни до чего не хотели допускать? А теперь с тобой считаются! Кстати, я убеждена, что в «Пророке» должны обо всем написать, Министерство не может не сообщить о таком успехе. Ведь Олливандер – один из самых известных и уважаемых колдунов в магической Англии.

Она не ошиблась. «Ежедневный пророк» поместил на обложке большую фотографию старика и несколько изображающих сражение, поменьше – внутри. Там было много подробностей: имена участников операции захвата, пострадавших авроров, не обошли и Кингсли Шеклбота, который «благодаря умело налаженной системе информирования» сумел найти место, где скрывался Темный лорд.

Однако не все отнеслись к статье с должным оптимизмом.

— А толку‑то что? Ведь все Упивающиеся смертью и сам Темный лорд сбежали, – довольно громко объявил слизеринец–пятикурсник. – Называется, отдел быстрого реагирования!

Сидящий неподалеку от него равенкловец начал спорить, вскоре поднялся такой галдеж, что профессору МакГонагол пришлось стучать по своему кубку, призывая Зал к порядку. В общем, большинство ребят полагало, что такая новость в начале учебного года – хорошее предзнаменование.

Пока все обсуждали статью в «Пророке», Джинни получила посылку и торжественно продемонстрировала друзьям новую наплечную сумку, гораздо менее вместительную, чем рюкзаки, купленные миссис Уизли.

— Кажется, из кожи дракона! – похвасталась она.

Многие ее одноклассницы тут же переключили свое внимание на новую вещь, хотя Гарри считал, что всерьез это никого волновать не может. Зато была еще одна тема, которую обсуждали не менее заинтересованно, чем вызволение Олливандера из плена. Ученики, особенно семикурсники, не могли не заметить, что в школу вернулся Драко Малфой, а все они помнили, как преподнес им Гарри его бегство в конце года. Поэтому весь день у Гарри, Рона и даже Невилла отбоя не было от желающих разузнать, как же все‑таки проходило слушание, оправдавшее Малфоя. И Гарри не скупился на гневные комментарии.

— Вы бы его не узнали! Сидел тише воды, ниже травы, прикидывался несчастным ребенком, на которого наложили заклятье подвластья, – рычал он.

— Им так удалось заморочить голову заседателям, все факты перетасовали как попало, – вторил другу Рон.

— С него сняли все обвинения, – заметил Эрни. Присущее хуффульпуффцу трепетное отношение к закону в этот раз вызвало у Гарри только раздражение.

— Он прикидывается, что ничего не помнит о произошедшем в прошлом году, – бросил он. – Кто‑нибудь с ним разговаривал?

— Весь «Слизерин», – незамедлительно донесли ему равенкловцы. – Подходят и поздравляют, как только мозоли еще на языках не натерли!

— Ладно, пусть себе притворяется, рано или поздно он себя выдаст, – успокоительно заметила Гермиона, и тем не менее, Гарри впервые отчетливо почувствовал, что ей это не нравится так же сильно, как и ее друзьям.

Только высказав все, что он думает по этому делу, и выпустив пар, Гарри смог, наконец, рассуждать здраво. Будучи снова в «Хогвартсе», они с друзьями располагали большими возможностями, и у него, помнится, были планы. С утра у старшекурсников было свободное время, и хотелось воспользоваться им как‑то продуктивнее, чем в разговорах о Малфое.

— Я пойду в библиотеку. Вы со мной? – спросил Гарри, улучив момент, когда они остались втроем, и у него никто ничего не выспрашивал.

Рон вопрошающе уставился на Гермиону, очевидно считая, что именно она должна разъяснить недоразумение. Гермиона, не менее изумленная, уставилась на Гарри.

— Это ты заразила его любовью к учебе! – обвиняющее изрек Рон.

— Нет, я не по учебе, – внес ясность Гарри. – Я хочу узнать что‑нибудь о предметах, которые могут оказаться хоркруксами. А если повезет, может, найду подсказку, где их искать.

— Правильно, – согласилась Гермиона, закинула сумку на плечо и первая направилась к месту назначения. – Значит, берем книги про основателей, – рассуждала она, когда они, лавируя между запрудившими лестницу группками других учеников, поднимались на четвертый этаж. – Стоит прочитать и про древние реликвии, которые потеряны…

Гарри поминутно прикусывал себе язык, столь нестерпимо было желание попросить ее помолчать хотя бы сейчас. Он уговаривал себя, что, даже если их и услышат нежелательные уши, Гермиона ведь пока ничего такого не сказала.

Рон походя исправил этот ее промах, предложив подумать, чем еще, кроме своего дневника, мог так дорожить Темный лорд. К счастью, в этот момент они уже свернули в пустой коридор на четвертом этаже.

— Знаешь, вряд ли о личных вещах Тома Реддла в книгах написано, – возразил Гарри. – Так что давайте пока ограничимся тем, что предложила Гермиона.

В библиотеке почти никого не было, так что Гарри даже порадовался, что они обсудили все по дороге. Библиотекарша с подозрением следила за ними, пока они ставили сумки, и наверняка отругала бы друзей, вздумай они шептаться в этом храме мудрости. Гермиона заказала книги, в общей сложности четырнадцать штук, и Гарри с Роном, стараясь не кряхтеть, перетащили их на столик.

Они трудились целый час, и нашли много полезной информации. Гермионе удалось обнаружить восторженное эссе какого‑то важного вельможи о том, что медальон Салазара Слизерина обладал способность вызывать на откровенность тех, кто до него дотронется.

— Вроде бы он испускал какие‑то лучи, способные воздействовать на совесть, – подытожила она. – Обычное суеверие, конечно, научным объяснением это не назовешь.

— Очень жаль, что медальон сломали. Ценное свойство, – рассудил Рон. Сам он свершено не понимал, какой толк в том, что только Хельга Хуффульпуфф оставила завещание, и лишь руками развел, когда Гермиона выхватила у него книгу, требуя показать, где это написано.

— Значит, определенные вещи должны были сохраняться в семье обязательно, – пробормотала она. – В приложении должен быть список того, что нельзя продавать. Ага, вот он…

Гарри тоже почти улыбнулась удача. Он нашел описание диадемы Ровены Равенкло, из какового узнал ее вес, ценность и магические свойства всех входящих в нее камней, но, конечно, никак не то, где она находится.

Гермиона первой напомнила о том, что скоро надо идти на урок.

— Оставьте за мной все эти книги, пожалуйста, – попросила она мадам Щипц.

В отличие от друзей, она была вполне удовлетворена результатами поисков. Но Гарри и Рон больше всего думали о том, как найти хоркруксы, а в этом книги, как оказалось, помочь бессильны.

— Знаете, надо подумать, как действовал бы хозяин хоркруксов. Мне думается, в таком случае ему есть смысл принять одну из двух стратегий, – сказала Гермиона, когда они торопились в класс профессора МакГонагол. – Или он должен держать все эти вещи при себе, потому что никто не может охранять их надежнее, чем он сам. Но в таком случае он уязвим, согласны? И тогда, наоборот, ему нужно держать их как можно дальше от себя.

— Причем в разных местах, – кивнул Гарри. – Дамблдор так и считал.

— Не хочу с тобой спорить, но, если они в разных местах, нам будет нелегко их найти, – заметил Рон.

Они пришли первыми и, как обычно, заняли места в конце класса. Гермиона мгновенно начала вопрошать вслух саму себя, что интересного ожидает их на уроке, в то время как класс постепенно заполнялся. Слизеринцы явились вместе; Малфой, конечно, был среди тех пятерых, кто продолжал изучение трансфигурации на старших курсах.

— Они что, теперь всегда будут так вот ходить, как склеенные? – проворчал Рон, буравя глазами Малфоя, но тут начался урок.

Профессор МакГонагол ободряла Гарри уже просто тем, что она есть. Одним своим видом она давала понять, что в мире, может, и не все благополучно, но на ее уроках всегда будет образцовый порядок.

— Положите домашние задания на край стола, – распорядилась она. – Рада видеть всех вас, тех, для кого этот год последний.

«Так уж и всех?» – Гарри не сдержал недовольного фырканья, а профессор уже говорила о том, что ТРИТОН – это наиболее сложные задания и, соответственно, придется им весь год хорошо готовиться, и все в таком роде.

— А знаете, я, кажется, придумал, как мне выяснить, где хоркруксы, – объявил Гарри друзьям, когда урок закончился, и другие ученики парами и поодиночке выходили в коридор. Малфой со товарищи поспешил убраться с глаз как можно раньше, и профессор МакГонагол удалилась после слизеринцев. Это дало Гарри повод для неприятной мысли, что она специально противодействует его столкновению с Драко и, следовательно, ставит дисциплину превыше справедливости.

— Ну?.. – Рон требовательно вытянул шею. Гермиона, судя по ее виду, скорее опасалась того, что может услышать.

— Надо спросить у их хозяина, – мрачно кивнул самому себе Гарри.

— Что, прямо вот так подойти и спросить? – без промедления поинтересовался Рон.

Гермиона ничего не сказала. Она отправилась к выходу из класса, но, судя по тому, что сумку оставила на месте, Гарри решил, чтобы закрыть дверь. Так, собственно, она и сделала.

— Нет, конечно, – ответил он Рону. – Надо просто дать ему признавалиум, а потом задать нужные вопросы.

— Тогда надо придумать и косвенные вопросы, – откликнулась Гермиона.

Вопреки ожиданиям Гарри, план она одобрила. На все замечания Рона о сложности подобной миссии она почти сразу нашла аргументы, делающие план Гарри вполне реальным.

— Компоненты для снадобий закажем в Ордене. Они обещали нам помогать, – сказала она. – С зельем справимся, это вопрос времени.

— Тогда и зелье удачи надо будет сварить, – кстати припомнил Гарри.

— Согласна. Насчет того, как дать признавалиум Волдеморту… Хватит вздрагивать, Рон! Это может сделать кто‑нибудь из авроров, тебе, Гарри, необязательно…

— Исключено, – отрезал Гарри. – Я сам! Я даже готов выучить все вопросы, которые ты придумаешь.

— Но все равно, без помощи ты не найдешь, где скрывается Волдеморт, – покачал головой Рон.

— Наоборот. Если ты помнишь, он со мной связан, – возразил Гарри. – Никто лучше меня не найдет его. Но это уже детали.

Его решимость крепла с каждой минутой; анализируя слабые места своего плана, гриффиндорец в каждой секундой убеждался, что задуманное им, в принципе, выполнимо. Он усмехнулся, подумав, что есть своеобразная ирония в том, чтобы заставить Темного лорда проболтаться и выдать Драко Малфоя.

— Ты слишком беспечен, – покачала головой Гермиона. По тому, как она закусывала нижнюю губу, можно было догадаться, что она уже обдумывает этапы операции.

— Сначала – зелье. Без зелья и говорить не о чем, – заметил Рон.

Поэтому в башне «Гриффиндора» Гарри первым делом связался с Люпином и изложил ему свой новый план. Он нисколько не сомневался, что Люпин поддержит эту затею. И не ошибся.

— Знаешь, это может и сработать, – сказал оборотень. – Иначе даже не представляю, где и, главное, что искать.

— Дамблдор говорил мне, – Гарри не видел необходимости скрывать это, – хоркрусков всего семь, и это вещи…

Изображение Люпина в зеркале в зеркале пожало плечами.

— Гарри, я ничего не знаю о том, что говорил тебе Дамблдор, но крайне маловероятно, чтобы хоркруксов было так мало, когда Темный лорд мог их сделать себе сколько угодно, – заявил Люпин.

Это несколько обескуражило Гарри.

— Но, может, есть какие‑то ограничения, – промямлил он.

— Слагхорн ничего об этом не сказал, – сообщил Люпин.

Но затруднения такого рода вовсе не помешали ему согласиться с планом Гарри и пообещать, что он будет всячески способствовать тому, чтобы этот план приняли в Ордене.

— Не исключаю, что теперь мы сможет отправить вам все необходимое даже обычной посылкой, – сказал оборотень. – Но сначала надо, чтобы… в общем, чтобы ваши намерения одобрили, понимаешь?

Казалось, Люпин чего‑то не договаривает, и Гарри вдруг захотелось придраться к нему, чтобы выяснить, что именно.

— А кто их должен одобрить? – спросил он.

— Наверное, голосование, – предположил Люпин. – Хотя, знаешь, не все члены Ордена друг с другом знакомы. С прошлого года секретность усилилась, но я понимаю, так эффективнее действовать, в некоторых вопросах.

И оборотень дал отбой. После разговора с ним Гарри почувствовал себя значительно лучше. Ощущение, что наконец‑то намечается настоящее дело, захватило его целиком.

Но МакГонагол задала слишком много уроков, что, в общем‑то, было не ново. Гермиона сочла целесообразным выполнить их как можно раньше, а не оставлять на потом. Именно так она и посоветовала Гарри, Рону и также Невиллу, когда они, выйдя из своей спальни в гостиную, решали, не пойти ли полетать на метле Гарри.

— Нам в любой момент может потребоваться свободное время, – сказала она. – Думаю, нам не стоит давать понять учителям, что мы заняты поиском хоркруксов.

— Да уж, если не делать задания, можно и на дополнительные занятия угодить, а там – никакой свободы, – поежился Невилл.

Гарри не сразу понял, что так развеселило Джинни.

— Знаешь, Гарри, – сказала она, преодолев припадок хихиканья, – Слагхорн не упустит возможности заполучить твою компанию даже таким образом. Так что учись!

Ее слова напомнили парню кое о чем. Он ведь еще не обсудил с зельеваром, из каких соображений тот подыграл Малфоям на слушании. Гарри казалось, совсем нелишне знать об этом. Вдруг старый профессор просто хочет таким образом втереться к ним в доверие, тогда надо заручиться его поддержкой. Но, с другой стороны, он сомневался, что звездное увлечение Слагхорна, угоди Гарри к нему на дополнительные занятия, оставит ему хоть какую‑то свободу.

Надо признать, вечер ребята потратили не зря, осталось доделывать совсем немного. Но, отправляясь спать, Гарри чувствовал, что сегодня не получил достаточной нагрузки. Энергия еще не до конца улеглась в нем, он так толком ничего и не воплотил, а в спальне желали друг другу спокойной ночи и гасили свет. И, оставшись в темноте, он недолго лежал с открытыми глазами, борясь с наплывом мыслей и планов. Некоторые из них он мог осуществить хоть сейчас, но медлил.

Дождавшись, пока все уснут, Гарри откинул крышку своего сундука и потянулся за картой Мародеров – он теперь всегда держал ее под рукой. Судя по наручным часам, перевалило за одиннадцать. Справедливо рассудив, что в такое время все порядочные люди, не являющиеся мистером Филчем, должны находиться в своих постелях, Гарри решил проверить, относится ли это к Малфою. «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость!» – пробормотал Гарри и, пока карта разворачивалась, зажег свет на конце палочки.

Карта, как всегда, показывала всех – в любом месте, и Гарри с интересом углубился в ее изучение. Так здорово было инспектировать общежития, даже не двигаясь с места. Он почувствовал нечто вроде сочувствия к Филчу, который не мог воспользоваться такой вот картой, и вынужден был носиться по замку, выискивая несуществующих в данный момент нарушителей.

Коридоры, если не считать Филча и нескольких кошек в разных частях «Хогвартса», были пусты. Однако подозрения Гарри подтвердились сразу: в той комнате, где неподвижно находились точки, подписанные именами Крэбба, Гойла, Нотта и Забини, Малфоя не оказалось. Поначалу Гарри испытал приятное чувство, какое бывает, если убеждаешься, что оказался прав. Он вгляделся повнимательней и обнаружил, что ни в ванной, ни в общей гостиной, нигде в слизеринских общежитиях Драко вообще нет.

Методично обшаривая замок, Гарри скоро убедился, что его нет нигде. По прошествии этой проверки радостное чувство поблекло, постепенно на первый план вышло осознание того, что в ненахождаемости Малфоя нет ничего хорошего. «Либо он опять в Комнате необходимости, либо вообще не в школе», – рассудил Гарри. То и другое, по его мнению, свидетельствовало о том, что Драко возобновил свою недостохвальную деятельность.

У Гарри мелькнула мысль немедленно позвать Добби и попросить его впредь приглядывать за Драко, как в прошлом году. Но он тут же передумал, посчитав, что уже поздно для светских бесед с домашним эльфом. Однако он все же не мог просто так заснуть. И Гарри решил во что бы то ни стало дождаться появления Малфоя откуда угодно.

Он и забыл, что ожидание бывает таким утомительным. Сидеть, опираясь на подушку, и освещать пространство кровати за пологом ему быстро наскучило. На карте ничего не менялось, разве что кто‑нибудь время от времени вставал в туалет.

Тогда Гарри попробовал читать. Как он быстро выяснил, трансфигурация заслуживала более вдумчивого отношения. «Это надо на свежую голову», – решил Гарри примерно через час, с трудом одолев единственный параграф из трех страниц и поняв только то, что оборотнем стать куда проще, чем анимагом.

Возможно, Гарри и засыпал; он не помнил этого точно. Но с него слетел всякий сон, когда в пределах видения появилась точка, которой раньше не было. Эта точка возникла со стороны Запретного леса, и подписана она была тем самым именем, что Гарри и ожидал.

Если верить карте – а Гарри ей верил – Драко Малфой благополучно миновал опушку, прошел мимо хижины Хагрида, и хотя Клык проснулся и сделал пару кругов внутри хижины, это не помешало слизеринцу проследовать дальше. Он вошел через главные двери, простояв перед ними всего около минуты («Так и знала Гермиона, что чары Фаджа не подействуют!»), быстро пересек пустой холл, ибо Филч так кстати околачивался возле гриффиндорской башни, и начал спускаться в подземелья. Глядя, как быстро Драко шагает по подземным коридорам, Гарри едва ногти не грыз от бессилия. Насколько считал он себя обязанным что‑то непременно предпринять, настолько понятия не имел, что делать. Между тем Малфой беспрепятственно проник в общежития «Слизерина», зашел в свою спальню и, вероятно, улегся в постель.

Убедившись, что эта точка больше не перемещается, и вообще не происходит ничего подозрительного, Гарри стер карту, мысленно выругался и, наконец, закрыл глаза.

Наутро одноклассники из «Гриффиндора», выслушав его рассказ о ночной прогулке Малфоя, полностью разделили его возмущение. Гарри, впрочем, удивился тому, что кое‑кто не ожидал подобного от Драко.

— А я подумала, слушание должно было как‑то его образумить, – Лаванда Браун была явно разочарована в воспитательной эффективности министерских мер воздействия. – Нет, он, конечно, придурок, слов нет, но как можно по новой ввязаться в то, за что ему уже досталось? Он что, дурак?

Гарри не решался однозначно ответить на этот вопрос. Он понимал, что, вероятнее всего, у Малфоя просто нет выбора; еще Сириус говорил, что Темный лорд не принимает отставку. На вопрос Лаванды гриффиндорец охотнее всего ответил бы «да». Но он уже убедился, что Малфоя нельзя недооценивать.

— Пусть думает, что у него все отлично получается. Надеюсь, он потеряет бдительность и совершит ошибку, – сказала, хмурясь, Гермиона.

Гарри обратил внимание, что Невилл воспринял новость как никто серьезно. Он сидел в кресле, наклонившись и ни на кого не обращая внимания. Пришлось похлопать его по плечу, чтобы он поднял голову, и тогда Гарри взглядом спросил, в чем дело.

— Как бы нам узнать, для чего он уходил из замка? – спросил Невилл.

— В принципе, это самое главное, – логично заключил Рон.

Гарри и сам так считал, но, к сожалению, карта не считывала намерения. Однако предположений у ребят, конечно, хватало.

— Он ведь мог встречаться с Темным лордом? – рассудил Симус.

— Или с кем‑то из этой банды, – добавила Гермиона. – В любом случае, хорошо, если он не пронес в школу ничего опасного.

— Нам надо быть начеку, –считал Рон, и для начала предложил рассказать об этом всем членам Д. А.

Одноклассники восприняли его слова с настороженным интересом.

— Так мы снова будем собираться? – уточнил Симус, вопросительно глядя на Гарри.

Следовало привыкнуть к тому, что его вот так застают врасплох, пытаясь склонить к поведению, в правильности которого он совсем не уверен, но Гарри в который раз почувствовал раздражение. После обсуждения в поезде он все еще не был уверен в своем желании привлекать еще людей, и то, что этот вопрос решается как бы помимо него, не казалось ему правильным. С другой стороны, и сказать сейчас «нет» он не был готов.

— Да, думаю, будем, – твердо, не глядя на Гарри, сказала Гермиона. – Но нам надо поторопиться, если мы хотим позавтракать. Между прочим, я хотела пораньше закончить завтрак. Ведь сегодня защита от темных сил.

То, что она говорит так много, имело в глазах Гарри очевидную причину; ему заговаривали зубы. Однако последние ее слова показались ему достаточно важными, чтобы отреагировать на них.

— Разве у нас будет защита? – спросил он.

— Судя по расписанию – да, – ответила староста девочек, для надежности потрясая своим расписанием.

— Ты его еще читаешь, – проворчал Рон.

Глаза Гермионы вспыхнули нехорошим огнем.

— Вообще‑то все это делают, – спокойно произнесла она.

Так, плавясь от недовольства друг другом, на волосок от хорошей бурной ссоры, явились гриффиндорцы в кабинет защиты от темных искусств. Настроение Гарри не улучшилось при виде того, что кабинет остался почти таким же, как при Снейпе. Правда, некоторые из особо неприятных картин сняли, но общая атмосфера в кабинете, сама обстановка словно запомнила и продолжала воспроизводить часть мрачной личности профессора Снейпа. Совсем не верилось, что у такого человека могло быть что‑то общее с тетушкой Петунией, и гриффиндорец даже начал сомневаться, а не приснился ли ему ее рассказ.

Между тем все присутствующие, включая слизеринцев, явно были заинтригованы тем, кто же сейчас перед ними появится. И в тот момент, когда в чуть приотворенную дверь просунулась знакомая низенькая сухощавая фигура, Гарри невольно подумал, что представшее перед ними зрелище в чем‑то заслуживает такого ожидания.

От Мундугуса Флетчера Гарри, как и все, пребывал в тихом шоке. Он, конечно, понимал, что никто другой на эту должность после Снейпа, возможно, и не согласился бы. Но все же то, в каком виде новый профессор появляется на уроке, шокировало не только Гарри. Мундугус не побрился, его одежда ничем не отличалась от того, в чем он появлялся в доме Сириуса, но к этому Гарри за время знакомства с ним привык. Главное, из кармана у него торчала вполне таки полная, притом открытая пивная бутылка, и при каждом шаге ее содержимое начинало плескаться, опасно приближаясь к горлышку.

— Здорово, – выпалил он, явно растерявшись. – А че это вы тут все встали, а?

Звук его голоса, должно быть, напомнил семикурсникам, что они тоже умеют разговаривать. Слишком потрясенные, чтобы помнить о приличиях, они вдруг заговорили все разом, даже Гарри успел выслушать мнение Рона: «надеюсь, он не собирается выпить все это прямо на уроке».

— Ну и мантия! – громче других высказался Малфой. – У Люпина была и то лучше.

— Э! Слышь, народ! – прогнусавил Мундугус, и, как ни странно, ему удалось перекрыть гомон. – Где тут кабинет Минервы МакГонагол? Я ее ищу. Кажись, зашел не туда.

Ответ на его вопрос знали все, но прошло примерно полминуты, прежде чем Гермиона, справившись с собой, внятно и пространно назвала ему этаж, сторону и описала дверь кабинета. Когда она взялась добавлять, насколько вверх ему надо будет подняться, Флетчер ласково отмахнулся от нее и был таков. Ученики снова остались одни.

— Подождите, если не он, то кто же наш учитель? – обратилась ко всем Сюзан Боунс.

— Будет чудо, если они кого‑то нашли. После прошлого года, – проворчал Малфой.

К счастью для него, кого‑то нашли, иначе бы Гарри не сдержался. Дверь снова толкнули снаружи, и на этот раз в поле зрения учеников вошла немолодая подтянутая женщина.

— Садитесь, садитесь, – сразу попросила она и продолжила не раньше, чем ее указание было выполнено всеми. – Меня зовут Мириам Строут, – представилась ведьма, – и в этом году преподавать защиту от темных сил буду, как вы поняли, я.

Профессор Мириам Строут показалась Гарри смутно знакомой. Оглянувшись на Гермиону, он по выражению лица подруги сразу понял, что она знает. Кроме того, бросалось в глаза, что Невилл неестественно втянул голову в шею, словно пытясь спрятать таким образом уши, а заодно и лицо.

Между тем ведьма объявила, что в этом году они будут учиться исправлять вред, нанесенный заклятьями. И весь урок они знакомились со всевозможными способами заживления порезов, а в одном даже поупражнялись. Возможно, благодаря этому Гарри удалось к концу урока самостоятельно вспомнить, где он ее видел раньше.

— Это ведь та самая целительница из святого Мунго, которую отстранили от работы из‑за того, что Силки Дьявола задушили Бедоу, – шепнул он Рону. Тот, внимательно вглядевшись в колдунью, ошалело закивал.

— По–моему, очень полезно, – услышал Гарри из уст проходящей мимо Пэнси Паркнсон в кругу подруг. Похоже, слизеринки делились впечатлениями от урока.

— Ну, драться нас эта тетенька, конечно, не научит, хотя она полезнее, чем Локхарт, – высказал свое мнение Рон.

Гарри в целом считал так же, а еще он ни за что бы не признал в присутствии Гермионы, что испытал разочарование, когда выяснилось, что преподавателем защиты будет не Мундугус Флетчер. Ему казалось, что навыки старого мошенника стоят того, чтобы им научиться. Тем более теперь, когда ему предстояло обвести вокруг пальца Волдеморта.

— Интересно, что Флетчер делает в «Хогвартсе»? – спросил он. – Хагрид, конечно, пропустил его, но если Фадж увидит…

— Наверное, он притащил что‑то такое, чего иначе не доставишь, – предположил Рон и добавил, понизив голос: – Я как‑то не очень верю, чтобы профессор МакГонагол стала покупать ворованные котлы.

Гермиону шутка не рассмешила. Посчитав, что выполнение домашнего задания не терпит отлагательств, она отправилась в библиотеку, а Гарри и Рон – в гостиную «Гриффиндора».

— А я бы хотел, чтоб Люпин вернулся, – сказал Рон.

— Я тоже, – сказал Гарри, и ему не понравилось, что сам он, говоря так, ни капельки не верит в такую возможность. Но он слишком хорошо знал порядок вещей, установленный во многом Министерством, который умел обходить только Дамблдор. – Ну, неужели Снейпа так трудно найти?! – вскипел он.

— Знаешь, сам удивляюсь, – мрачно кивнул Рон. – С другой стороны, что с ним делать, если поймать? Дементорвы сейчас против Министерства.

— А Дамблдор всегда был против того, чтобы иметь дело с дементорами, – напомнил Гарри. – Мы должны научиться обходиться без них. Что касается Снейпа, лично я бы…

Он не договорил, поскольку они достигли хвоста маленькой очереди гриффиндорцев к открытому проему за портретом Полной дамы. В гостиной Гарри механически сбросил с плеч сумку и повалился на диванчик, ожидая, что Рон возобновит разговор, но этого так и не случилось.

Смятение Гарри было вызвано тем, что он вдруг засомневался: действительно бы ему не хотелось, чтобы Снейпа можно было оставить в компании дементоров. Он помнил их ледяной холод, ужас, помнил, что Дамблдор считал, что не следует им доверять. И все же в глубине души вариант с дементорами сейчас показался ему самым подходящим и удобным. Прошло много времени с той ночи, когда он, готовый на все, преследовал Снейпа. Но с тех пор желание лично осуществлять правосудие померкло и завяло, возможно, это было как‑то связано с выступлением в Министертсве, но… Нет, не хотелось ему убивать. Парень чувствовал, что все лучшее в нем предостерегает от этого шага, все стало таким противоречивым…

От тяжких сомнений его отвлекла Джинни, забравшись в гостиную, она сразу подскочила к ним с Роном, лицо ее пылало от возбуждения.

— Представляете, что я узнала! – хотя девушка старалась приглушить голос, вышло у нее довольно громко, так что на них даже начали оглядываться. – Эта корова, Пэнси Паркинсон, хочет учиться на целительницу. Она уже даже подошла к мадам Помфри и попросилась к ней в помощницы. Хочет рекомендацию к концу обучения.

— Да, слизеринцы времени даром не теряют, – подытожил Рон, многозначительно глядя на Гарри.

Гарри с ним соглашался. Ему эта новость совсем не понравилась. До сих пор он редко имел дело лично с Паркинсон, разве что довелось пострадать от ее острого языка, но так, несерьезно. При этом он никогда не ждал от нее ничего хорошего, ведь она входила в команду Драко Малфоя, они даже встречались. Новость Джинни заслуживала самого пристального внимания, поскольку слизеринцы, очевидно, заранее побеспокоились о том, чтобы было, кому исцелять их раны.

Больше ничего нового второй день в школе не принес, разве что устал Гарри отчего‑то гораздо сильнее. В этот раз он уснул, даже не вспомнив о Карте мародеров.

После завтрака его ожидал первый в этом году урок зельеварения. Гарри ждал его, и в то же время неуверенность в том, что именно он собирается делать, против воли вызывала в нем напряжение и заставляла, нет, не остерегаться этого момента, но что‑то вроде того. На других уроках всегда оказывалось чересчур много народа, а на зельях встречалось, пожалуй, меньше всего ребят с параллели, и Малфой оставался без поддержки верных Крэбба и Гойла, во всех других местах неизбежно его сопровождавших.

Гарри обратил внимание, что слизеринцы, посещающие зелья, вышли из Большого зала рано. Гермиона, проследив его взгляд, нахмурилась и кивнула.

— Я все‑таки не понимаю, почему Слагхорн согласился отвечать за него, – сказала она. – Мне он всегда казался осторожным стариком, который не ищет себе проблем.

— Наверное, дело в том, что Малфои богаты, – презрительно скривившись, пожал плечами Рон. – И мамаша Драко может посылать Слагхорну подарки, ананасы всякие.

Прежде чем подняться из‑за стола, Гарри размеренно дожевал свой пирог. Он видел здравый смысл в словах друга, и был, как никогда, полон спокойной решимости преодолеть эти обстоятельства с мужественной кротостью льва. Из Малфоя необходимо было вырвать признание – хотя бы ради памяти Дамблдора.

Когда Гарри с друзьями вошел в лабораторию, слизеринцы, действительно, там уже были, на своих прежних местах. Гриффиндорцы последовали к тому же столу, что и год назад. Драко и компания не смотрели в их сторону, но чувствовалось, что они бдительно следят за каждым движением.

Гарри поставил сумку, и сердце его учащенно забилось. Противостояние было почти равным, они оба здесь, каждый при своих сторонниках. Сейчас. Он развернулся, и – встретил взгляд Малфоя.

— Ты так и будешь прикидываться, что потерял память? – сказал он. Собственный голос показался ему чужим и невыразительным.

— Не звезди, Поттер, – ухмыльнулся Драко. – Хватит воображать, будто тебе позволено нести всякий бред.

Слизеринцы ненатурально прыснули. Гарри не успел переварить собственное возмущение, и хотя было ясно, что без толку оспаривать несправедливое обвинение, ему очень хотелось возразить.

А в класс уже входили равенкловцы, и Майкл Корнер, шедший первым, осекся на полуслове.

— Проблемы, Гарри? – устало спросил из‑за спины Корнера Энтони Гольдштейн.

Боковым зрением гриффиндорец отметил, что в этот момент рука Нотта, сидевшего справа от Малфоя, сжалась в нагрудном кармане его мантии. Собственно, Гарри и сам был готов в любой момент выхватить палочку. Но не дуэль ведь была той целью, к которой он стремился, хотя в этом случае его сторонники, теперь более многочисленные, скорее всего, снова обратили бы слизеринцев в слизней.

— Как обычно, – процедил Малфой, хотя спрашивали не его. – С головой у Поттера всегда проблемы.

— А мне казалось, это у тебя. Именно так ты и отмазался, – парировал Энтони.

— А вы почему тут столпились, ребята? – прозвучал из коридора голос профессора, избавляя Драко от скользкой необходимости отвечать.

Присутствие Слагхорна и без того частенько вызывало у Гарри раздражение, а теперь его появление в не самый подходящий момент усилило недовольство парня. Но против воли он почувствовал и облегчение, поскольку было ясно, что дальнейшее развитие ситуации непредсказуемо, причем скорее нежелательно для его, Гарри, целей.

Он едва заметил, что появился Эрни Макмиллан, и урок начался. Слагхорн велел переписывать с доски рецепт и, не скрывая симпатии, благосклонно улыбнулся Гарри. И в душу последнего вдруг закралось совсем иное волнение, чем минуту назад. Мгновение спустя он понял, откуда взялось это чувство опасности. Ведь Слагхорн был убежден в его таланте к зельям. А учебник, ставший причиной его феноменальных успехов в прошлом году, в данную минуту был вне пределов досягаемости.

Гермиона незаметно толкнула его локтем, кивая на доску, затем – на перо, к которому он все еще не решался прикоснуться. По выражению сдержанной и такой назидательной злорадности на ее лице Гарри понял, что она тоже подумала о книге Принца–полукровки. Она никогда не одобряла успеха в учебе, не подкрепленного упорным трудом. А Гарри после всего, что случилось, по доброй воле не хотел даже притрагиваться к этой книге, и тем более – ею пользоваться, но тем не менее собственная способность прекрасно варить зелья казалась ему теперь весьма сомнительной.

По прошествии половины урока Гарри признал, что совмещать внимание к теме и наблюдение за Малфоем довольно сложно. А Драко, похоже, нарочно с самого начала уселся так, чтоб гриффиндорцы могли лицезреть только его спину. Но все же Гарри смог определить, что дела у слизеринца шли нормально, намного лучше, чем в прошлом году.

Слагхорн это тоже отметил. Когда студенты разливали по склянкам закваску, необходимую для дальнейшего приготовления парящей настойки, учитель подошел к столу слизеринцев, покровительственно похлопал Драко по плечу и сказал:

— Ничего, молодой человек! Пока что все поправимо. Самую малость не хватает, исправим в следующий раз!

Малфой нахмурился и едва сдержался, чтоб не сбросить руку Слагхорна.

У самого Гарри, вопреки его беспокойству, вышло вполне прилично, хотя под конец все же пришлось воспользоваться подсказками Гермионы. Та не сумела сдержать самодовольного фырканья, что здорово разозлило Рона.

— Ты хоть бы при посторонних вела себя прилично. А то критикуешь Гарри при всех, диверсантка, – прошипел он, в то время как другим ухом Гарри выслушивал покровительственные заверения Слагхорна, что «каникулы всех расхолаживают» и он, Гарри, несомненно, скоро «вернет форму».

Как только зазвонил колокол, Гарри сразу засобирался и поспешил на выход. При этом сознательно он почти не рассчитывал, что в итоге окажется по ту сторону двери в коридоре со всеми теми же лицами, только без Слагхорна.

Протискиваясь мимо Рона, Малфой постарался не задеть его. В Гарри возликовало злорадство – в прежние годы враг, наоборот, непременно попытался бы толкнуть как можно сильнее. «Наконец‑то змее наступили на хвост», – подумал он.

Однако Гарри не сразу сообразил, что имеет возможность «взять змею за горло», возобновить прерванный разговор, чем с ходу Малфой и воспользовался, бросив своим: «Пошли». Глядя им в спины, Гарри чувствовал, что упускает удобный случай оставить последнее слово за собой, но пока подбирал подходящее последнее слово, слизеринцы скрылись.

— Если что, Поттер, мы рядом, – ободряюще произнес Гольдштейн.

Гарри обернулся и увидел, что Эрни Макмиллан горячо кивает. Все вместе поднялись в Большой зал, обсуждая, насколько непробиваема наглость Малфоя, и что они больше не намерены это терпеть. Утешаясь поддержкой, Гарри только за столом обратил внимание на красноречивое молчание Гермионы. Она хмурилась, явно о чем‑то задумавшись.

— Что тебя тревожит? – прямо спросил Гарри.

— Бессмыслица, – немедленно выпалила Гермиона. – Вы обратили внимание, – она понизила голос и огляделась, не слушает ли их кто еще, – что Слагхорн сказал Малфою?

— Насчет его зелья? – усмехнулся Рон. – Подумаешь, дал этому придурку понять, что не все, к чему он прикасается – совершенство! И правильно, с ним только так и надо!

— Но не в этот раз, – веско возразила Гермиона. – С его зельем все было в порядке.

Гарри отмахнулся; его мало волновали воспитательные методы Слагхорна. Слишком долго Малфою на зельях все сходило с рук, и теперь он полностью разделял мнение Рона, что и несправедливую критику слизеринец заслужил.

Гораздо больше его волновало явное и все нарастающее ожидание гриффиндорских членов Дамблдоровой Армии, которым не терпелось пойти на первое в этом году собрание. Они ничего ему не говорили, считая свои долгом сохранять конспирацию, но их взгляды, подразумевающие, что встреча кажется им уж делом решенным, выбивали Гарри из колеи. Гермона это заметила.

— Послушай, Гарри, – сказала она вполголоса, когда они втроем стояли в вестибюле, решая, куда податься, в библиотеку или, может, навестить Хагрида, – все равно для анимагического теста нужен хороший выбор.

Гарри сдержал усмешку. Подруга хорошо изучила его и знала, на какие точки нажимать. Она совершенно верно рассудила, что все, что связано с превращением в анимагов, покажется ему важным.

— Я все равно не хочу втягивать наших одноклассников в рискованное дело, – сказал он, но вышло это как‑то устало, без должного пыла. Этим немедленно воспользовался Рон.

— Это пусть они решают, – рассудительно заметил Рон. – Слушай, ты не имеешь права мешать людям обучаться!..

…Давая согласие на первую встречу, Гарри рассчитывал, что у него будет время и возможность как‑нибудь после отвертеться. И потому ему стало очень обидно, когда тем же вечером друзья поставили его перед фактом: все повещены и собираются через несколько минут.

Только присутствие рядом напряженных в предвкушении Лаванды и Парвати удержало Гарри от того, чтобы как следует наорать на них обоих.

— Какие вы хитрые, – тихо проворчал он, шагая впереди гриффиндорцев в Комнату необходимости. Рон и Гермиона, идущие по обе стороны от него, напоминали парню конвоиров.

— Неправда! Мы храбрые, – оскорбился Рон.

Ожидающие его одноклассники собрались возле статуи и, увеченные обсуждением спасения Олливандера и методов авроров, почти не обратили внимания, что он пришел. Когда Гарри, испытывая против воли приятное чувство чего‑то знакомого, открыл Комнату, которая оказалась тем же знакомым помещением, где проходили тренировки Д. А. два года назад, пришлось заводить их внутрь едва ли не за ручку. И при этом они продолжали рассуждать о том, что политика Министерства за два года значительно улучшилась.

— Темный лорд все равно попытается завладеть Министерством, – громко и внятно сказал Гарри.

И, хотя беседовать между собой некоторые перестали не сразу, все же ему удалось привлечь к себе внимание. В комнате стало тихо, примерно как на рядовом уроке, когда внимание большинства приковано к объяснениям учителя.

— Но теперь это не так просто. Есть ведь списки Упивающихся смертью и тех, кто может ими быть? – спросил Эрни.

В комнате стало еще тише, вопрошающие взгляды слушателей лучше всяких слов говорили, как сильно хотят знать о действительном положении вещей. При этом Гарри отчетливо почувствовал, что многие жаждут услышать положительный ответ. Его посетила непривычная и потому не очень приятная мысль, что, возможно, отбывание некоторого периода на каникулах в доме на Бирючиновой аллее имело и другой смысл и было вызвано не только защитой, которую давала ему кровь тети Петунии. Возможно, оттого, что он не жил в мире магии постоянно, он и не был так напуган, как они.

— За ними следят, – кивнул Рон. – Отец говорит, у него на работе все теперь мобилизованы фактически круглые сутки.

— Опять же, есть Орден Феникса, и я ему доверяю больше, чем Министерству, – объявил Гарри. Поймав укоризненный взгляд Гермионы, он одернул себя и строго спросил: – Надеюсь, на этот раз среди нас нет предателей?

Возмущенные товарищи заверили его, что, конечно, нет, на что Гарри, чувствуя себя крайне неловко и оттого более воинственно, пообещал, что объяснит свои слова позже.

— Может, кто‑нибудь хочет спросить о чем‑то конкретном? – пришла ему на помощь Гермиона. Гарри едва не выдал, что чувствует благодарность к ней; сам он не сумел бы так корректно увести разговор в сторону.

— Да, я хочу. Скажи, Гарри… а это правда, что ты иногда видишь, ну, его, Лорда? – волнуясь, выпалила Ханна Эббот.

«Отличная тема», – оценил Гарри. Очевидно, этот вопрос интересовал многих; ребята избегали встречаться глазами не только с ним, но и друг с другом.

— Иногда вижу, – внятно произнес Гарри. – Я не знаю, почему это происходит. Но это так! Возможно, вы решите, что это доказывает мою ненормальность. В таком случае все, кто боится сумасшедших, могут идти по своим делам.

Послышались нервные смешки.

— Нет, мы, конечно, не боимся тебя, Гарри, – сказал Невилл.

— А не можешь ты специально наблюдать за ним? – спросил Майкл Корнер.

— Я над этим работаю, – важно кивнул Гарри. – Но пока не получается. Вообще, я предлагаю вам не так много. Думаю, для начала нам нужно будет еще кое–чему научиться. Это очень сложный вид превращений…

Ему пришлось заставлять себя говорить дальше. Он ведь собирался сделать достоянием широкой публики то, что до сих пор знали лишь близкие друзья.

Его речь была длинной и все никак не могла закончиться. Поначалу его перебивали; как оказалось, некоторые ребята знали об анимагах много чего интересного. Парвати Патил даже начала спорить с Гермионой, уверяя, что человек все‑таки может сам выбирать животное, в которое будет превращаться. Гарри же пришлось рассказать о своем отце и его друзьях, включая Петтигрю. Впрочем, Рон, рассказывая о своей крысе, нервничал и заикался гораздо больше. В общем, в итоге предложение попробовать и самим превращаться было принято с горячим энтузиазмом.

— Да, всех проверим, кто способен к этому, а там уже посмотрим, – сказал Эрни.

— Придется дополнительно выучить несколько параграфов, – напомнила Гермиона, но даже это не охладило членов Д. А. Пока она диктовала, в каком отделе какие книги надо взять, Гарри наблюдал за ребятами, за тем, как они сосредоточенно и вдохновенно записывают, иногда задавая вопросы. Приятно было чувствовать поддержку, хотя он все еще сомневался, а не честнее ли было бы отказаться от этого.

Глава 8. Новый директор при исполнении

Весь остаток вечера Гарри не было покоя от Колина Криви. До сих пор им как‑то не приходилось много беседовать, разве что здороваться, к счастью, у Колина были и другие дела. Но теперь все они были вытеснены «настоящим делом», о чем одноклассник Джинни повторял на каждом шагу, пока они возвращались в башню, а потом подсел к Гарри, подавая пример Дину, Симусу, Парвати и Лаванде. Колин не переставал делиться своим восторгом от того, что Д. А. собирается снова.

— Какое счастье, что я так долго этого не слышал, – проворчал Гарри, воспользовавшись минутной передышкой, когда шестикурсника отозвал его младший брат.

— Зато я слышала, – сообщила Джинни, ковыряя носком ковер. – Он, должно быть, решил, что я каким‑то образом уполномочена принимать предназначенные тебе восторги.

— Мне жаль, – пробубнил Гарри, изумленный таким поворотом событий. Конечно, в прошлом году они не скрывали своих отношений, и весь «Гриффиндор» мог наблюдать, как они сидят в одном кресле. Гарри представлял, каково ей теперь.

Это было тем тягостнее, что именно этим вечером Гарри во что бы то ни стало решил остаться один в общей гостиной. Собрание Д. А. напомнило еще об одном средстве, которое он, конечно, пустил в ход на год позже, но теперь парню вдруг подумалось, что одновременное применение и помощи Д. А., и слежки будет кстати.

В задуманное он был готов посвятить только Рона. Выслушивать неодобрительные комментарии Гермионы гриффиндорец не хотел, поскольку это сейчас неизбежно усугубило бы его собственное недовольство самим собой.

До сих пор он даже не приблизился к одной из главных целей своего приезда в «Хогвартс» в этом году: разоблачению Драко Малфоя. Отношение к слизеринцу в «Хогвартсе» сделалось каким‑то подчеркнутым, за его спиной шептались, в общем, вокруг него появился некий ореол значительности. Гарри не сразу понял, почему, а поняв, сильно разгневался: Малфой содержался под стражей в Азкабане, и поэтому многие побаивались его, а иные, пожалуй, и восхищались.

Хотя они жили в одном замке, ходили на одни и те же уроки и бывали в одно и то же время в Большом зале, подобраться к Малфою так, чтобы вытянуть из него признание, не представлялось возможным. Поэтому Гарри, за неимением лучшего, решил воспользоваться тем же способом, что и в прошлом году.

Отделаться от компании отказалось не так трудно: он сделал вид, что клюет носом, и, как ни странно, многие из ребят, окружавших его, тотчас пошли спать. Рон, правда, собирался увести его с собой, но Гарри вполголоса сообщил о своих намерениях. Кивнув, лучший друг так же тихо ответил, что он, пожалуй, ради такого дела торчать здесь не станет.

Гарри переждал, пока гостиная не опустеет, и добился того, что и на самом деле его начало клонить в сон. Однако он взбодрился, решив, что пора. И его надежда на наилучшее развитие событий сразу же не оправдалась.

Несколько раз безрезультатно позвав Добби, он понял, что придется прибегнуть к помощи Кричера. Это не очень нравилось Гарри, но ведь Добби, именно благодаря стараниям гриффиндорца, был теперь свободен и, следовательно, недосягаем для приказов. Кричер же вот уже более года находился в собственности Гарри.

«Ладно», – подумал парень и, задержав дыхание, отчетливо позвал: – Кричер, иди сюда!

Возможно, старый эльф был занят. Но появился он мгновенно, захватив с собой неожиданного спутника. В прошлый раз он появился вместе с Добби, но сегодня эльф, вцепившийся в повязку Кричера, был отнюдь не Добби. По тоненькому писку и отчетливому запаху сливочного пива Гарри опознал Винки.

— Как дела, Винки? – спросил он, вспоминая, что последний раз слышал о ней года два назад от Добби. С тех пор печальное положение ее дел, судя по тому, что он видел, не улучшилось. Наволочка на ней вылиняла и спереди была покрыта однородными пятнами, теми самыми, что издавали слабый, но излишне приторный запах сливочного пива.

— Хорошо, господин! – вопреки ожиданиям, воскликнула она. – А Вы? Взялись за ум?

Гарри опешил; меньше всего он ожидал, чтобы Винки вздумалось его критиковать, и даже не знал, как ответить. Но, еще ничего не придумав, он, к своему облегчению, оказался избавлен от такой необходимости.

— Замолчи, глупое создание! – одернул ее старый эльф. – Что угодно? – прогнусавил он, в то время как Винки, отцепившись от него, забавно повалилась на спину и привстала, хлопая огромными глазами–блюдцами.

— У меня к тебе дело, – сурово произнес Гарри; этот тон давался ему без труда, ведь общение с Кричером само по себе было парню неприятно. – Такое же, как в прошлом году.

Он не стал вдаваться в подробности, он сам еще не до конца свыкся с тем, что Кричеру опять поручено следить за Малфоем. Эльф никогда не казался ему достаточно благонадежным, но еще меньше Гарри готов был допустить, чтобы Винки узнала о его делах и планах.

— Ясно, – проворчал, поводя ушами, старый эльф, и тут Винки снова вцепилась ему в повязку. Гарри удивился, каким чудом эта несчастная тряпка еще держится.

— А я помогу! – обрадовалась Винки. Но Кричера ее готовность только разгневала.

— Прочь, жалкая пьяница! – воскликнул он, занося над ней кулак и потрясая им. – Ты еще посуду не вытерла, где тебе следить за высокородными господами!

— Я обязательно вытру! – пискнула Винки.

В этой сцене было много комического, но не оставалось сомнения, что Гермиона отнеслась бы к происходящему иначе.

— Довольно, – вмешался Гарри. – Кричер, я не хочу, чтобы ты обсуждал мои задания с кем бы то ни было. А теперь вы оба можете возвращаться на кухню или где вы там были!

Кричер немедля воспользовался разрешением и исчез. Винки оказалась куда вежливей.

— Доброй ночи, господин! – пропищала она, прежде чем, икнув, тоже исчезнуть.

Натягивая пижаму, Гарри задумался, а не рассказать ли об этой встрече Гермионе. Она всегда интересовалась судьбой Винки и, пожалуй, рада была бы узнать, что эльфийка до сих пор… Гарри не знал, как это сказать. Он не решился бы заявить, что Винки в здравом уме, если компания Кричера для нее привлекательна. С другой стороны, в ее положении появление хоть какого‑то интереса в жизни казалось парню явным прогрессом. «А ну их, этих эльфов», – подумал он, и этой мыслью с Гермионой точно делиться не собирался.

Как он и ожидал, известие о том, что он снова привел в действие прошлогодний план со слежкой, на Гермиону впечатления не произвело.

— Почему ты постоянно недовольна? – укорил ее Рон.

Прежде чем ответить, Гермиона явно хорошо подумала, и не без причины. После собрания все изменилось и теперь, стоило троице остановиться посреди гостиной, как их моментально окружили члены Д. А. Зная, что поздно уже менять что‑либо, Гарри все же сожалел о том времени, когда компанию ему составляли лишь ближайшие друзья. А теперь окружившие их ребята, хотя и посматривали по сторонам, не давая никому подслушивать, но самих себя считали вправе слышать все.

— Понимаешь, Кричеру неприятно следить за Малфоем, да ты и сам знаешь, он не заслуживает доверия в таких делах, – заговорила, наконец, Гермиона; ее тяжелая сумка оттягивала ей плечо, и все же она не торопилась ставить ее на спинку кресла, из чего Гарри заключил, что старосте девочек хочется поскорее закончить это собрание.

— И все? – уточнил Гарри.

— Просто это как‑то… мелко, что ли, – добавила Гермиона. – Знаешь, кстати, мы ведь так и не знаем, чью сторону займут гиганты! Мы вообще не знаем общей остановки, и к информации следует отнестись…

— Пусть даже Упивающиеся смертью и уговорили гигантов, нам не придется иметь с ними дела, – заявил Гарри. Его самого это обнадеживало, и он старался не замечать, как Гермиона отмалчивается, скептически поджимая губы.

— Точно, отец говорил, что гиганты могут понадобиться Лорду на местах, сюда их не притащишь! Да уж, если нам придется волноваться еще и о том, что во всем мире делается, это же никаких нервов не хватит, – рассудил Рон.

— Точно, совсем руки опустятся, – вздохнул Невилл.

— Нельзя учитывать совсем все, – пробубнила, наконец, Гермиона, – но надо стараться…

— Знаю, – рассердился Гарри, – но сейчас мне будет довольно и того, если удастся хоть раз поймать Малфоя с поличным!

— Тогда тебе придется сутками пялиться в карту, – не особо стараясь подавить сарказм, возразила Гермиона. – И, знаешь, Гарри, я понимаю, что мои слова банальны, но если ты уже определился, что все‑таки будешь сдавать экзамены…

Гарри ожидал чего угодно, но только не этого. У него буквально отпала челюсть, и он почувствовал настоятельную потребность побороть сильнейшее желание тут же, при всех, наорать на Гермиону.

— Ты что, не хочешь, чтобы мы накрыли Малфоя? – изумилась Джинни.

Гермиону это предположение явно обидело, она насупилась так, словно вознамерилась не разговаривать с подругой неделю. Казалось, что‑то, сказанное Джинни, невероятно огорчает ее. Преодолев недовольство, Гермиона через силу процедила:

— Честно говоря, я не понимаю, почему вы все придаете этому такое значение. Лично я считаю, что мы должны заниматься более серьезными вещами. Ловить крупную рыбу, а не всякую мелочь, если вы понимаете, о чем я.

Судя по тому, как занервничали, отводя взгляды, Невилл и прочие, Гарри без труда заключил, что «мелкая рыба» вроде Драко устраивает их больше. В глубине души Гарри отлично понимал их, ведь поквитаться с Малфоем желали многие, и виноват в этом был исключительно сам Малфой, заносчивый и отвратительный тип. Однако, зная Гермиону, Гарри не мог не понимать, что ей такое совмещение личной мести с общественной справедливостью кажется довольно гадким.

— Конечно, Темного лорда стоит опасаться, – сказал он вместо этого, – но я согласен, один хоркрукс гораздо важнее, чем все Малфои, вместе взятые.

Торопливые слова согласия, на которые не поскупились гриффиндорцы, заставили его отчетливо почувствовать, что они не до конца понимают, как это важно.

Гарри не раз собирался сказать друзьям, что его надежды, связанные с возвращением в «Хогвартс», не оправдались. Принимая решение отправиться сюда, он руководствовался, конечно, и разумными соображениями, как‑то: необходимостью удерживать под наблюдением Драко Малфоя и незнанием, где же искать хоркруксы. Однако он мало отдавал себе отчет в том, насколько важно для него ощущать молчаливую поддержку, исходящую от самих стен школы. В первые дни здесь он пытался задержать ускользающую иллюзию, что так и есть. Но в школе не было больше Дамблдора, зато поселились воспоминания о его гибели. Не случайно Гарри, если и выходил на улицу, то только во внутренний дворик, а еще избегал выглядывать из окон, туда, где сверкало, он помнил, белое надгробье. Поначалу он корил себя за это, а потом заметил, что друзья ведут себя, в общем‑то, так же. Они даже не обсуждали между собой возможность пойти к Хагриду, и, поняв это, Гарри осознал, что посещений избушки ему тоже не хватает.

— Что поделаешь, Дамблдор был слишком значительной частью школы, – заметил Рон. Это случилось, когда они находились в вестибюле, а кто‑то оставил распахнутыми Главные двери, впуская холод.

Гарри едва заметно кивнул. Рону удалось озвучить самую суть проблемы. Конечно, остались другие учителя, профессор МакГонагол, готовая по мере сил поддержать своих учеников, но это было не то!

Вдобавок, изменилась и сама школа, ее атмосфера.

— Это все Фадж! – безапелляционно бросил Рон, после того как однажды за ужином Парвати высказала опасение, что чувствует среди учеников что‑то зловещее.

Услышав мнение Рона, Гермиона скептически поджала губы. Рону это не понравилось.

— Почему она каждый раз меня критикует? – ворчал он, когда Гарри тем же вечером нашел его одного в спальне. – Если бы ты знал, как мне это надоело! Ну, неужели я такой уж невозможный придурок, скажи?

И он требовательно уставился на Гарри.

— Нет, конечно! Какая муха тебя укусила? – удивился тот. – Не знал, что ты такой обидчивый. Она же ничего особенного не сказала. Она вообще молчала.

— Значит, по–твоему, я делаю из мухи слона? – продолжал Рон, еще более нахохлившись. Гарри показалось, он ведет себя точно так, как во время их ссоры после оглашения чемпионов на четвертом курсе. Воспоминание о тех днях дополнительно испортило ему настроение, и потому его вопрос прозвучал довольно‑таки раздраженно:

— Так чего же ты хочешь?

— Ай, ты не понимаешь! – Рон зажмурился и откинулся на подушки.

Решив, что Рона сейчас лучше не дергать, и не имея желания принимать на себя потоки злости лучшего друга, Гарри спустился по винтовой лестнице, и возле ее подножия столкнулся с Джинни. Она заговорила первой, как будто как раз специально ждала его.

— Рон дуется, да? – констатировала девушка.

— Да.

— А на что? – полюбопытствовала Джинни.

Гарри пожал плечами; он и в самом деле затруднялся, как это объяснить.

— На Гермиону, да? – уточнила Джинни.

Они неспешно двинулись вместе в глубь гостиной, и Гарри машинально покосился на Гермиону, безмятежно погруженную в очередной толстый том.

— Я думала, у них с Роном все будет хорошо, – вздохнула Джинни. – Но, по–моему, они совсем… как мы.

Такого поворота беседы Гарри ждал, и, чтобы не распространяться на эту тему больше, поспешно выпалил:

— Нет, что ты, они намного хуже!

Джинни прыснула, и сразу стало как‑то посвободнее.

— Что ты имеешь в виду? – спросила она.

— Они как кошка с собакой. Постоянно находят поводы для недовольства друг другом, и придают этому такое громадное значение! А сейчас на это нет времени! – отрезал он, неожиданно для себя самого. – Мерлин, иногда мне кажется, что я один ненормальный среди всех! Как будто ребята вокруг живут своей жизнью, и только мне есть дело до того, что творится в мире. Они не понимают, что их интересам, радостям и обидам в любой момент придет конец, и все это не имеет значения! А они все заняты только собой… даже Малфой, наверное.

— Ошибаешься, – возразила Джинни. – Они уже не встречаются с Паркинсон.

Говоря по совести, Гарри совершенно упустил из виду данное обстоятельство, и теперь изумленно воззрился на Джинни. Ей это не понравилось, судя по тому, что она, нахмурившись, прошипела:

— У меня что, рога выросли?

— Как это?.. Что ты, нет, конечно, – уверил ее Гарри. – А почему? В смысле, почему Малфой и Паркинсон расстались?

Джинни сделалась еще более недовольной, но, тем не менее, ответила:

— Они расстались еще в прошлом году, не скажу точно, когда. По–моему, по той же причине, что и мы.

На сей раз нахмурился и Гарри. Его напрягало, что разговор каждый раз сворачивает к теме их расставания, но то, что Джинни, не в первый раз уже, нарочно заговаривает об этом, его просто било по нервам.

— Так что Малфой сейчас ни с кем не встречается, – подытожила Джинни, и добавила со значением: – Наверное, занят чем‑то более важным.

— А Паркинсон? – спросил Гарри с большим интересом, чем чувствовал на самом деле. Казалось, Джинни сравнивает его с Драко, и это было крайне неприятно, но все же он не хотел ссориться.

— Тоже, по–моему, – предположила Джинни. – Ты можешь за ней приударить, – заявила она ни с того, ни с сего, потом развернулась и ушла к Гермионе.

Раздосадованный, Гарри постоял немного на месте, после чего, сунув руки в карманы, медленно отправился обратно в спальню. Каким бы угрюмым и недружелюбным не казался в тот момент Рон, он никогда не сватал ему слизеринку.

Чуть позднее, наконец, случилось то, чего Гарри, в принципе, ждал с момента прибытия в школу. Новый директор вызвал его к себе в кабинет «для серьезного разговора».

Новость принесла Гермиона, и она тоже не казалась подруге такой уж значительной.

— Конечно, Гарри, ты ведь своего рода звезда, – сказала она. – Я думаю, все это время Фадж присматривался к тебе, а теперь убедился, что ты не собираешься бунтовать, и хочет заручиться твоей поддержкой.

К директору его сопровождала профессор МакГонагол.

— И почему меня вызывают? Я же ничего плохого не сделал? – пожаловался он, когда они остановились у горгульи.

— Не глупите, Поттер, – улыбнулась она и назвала пароль: – «Особое поручение».

Поднимаясь на знакомом эскалаторе, Гарри старался не вспоминать те дни, когда его вызывал к себе Дамблдор. Он не мог представить на его месте другого и, однако же, скоро увидел. Фадж в кабинете находился не один.

— Я совершенно уверен, господин директор! – бушевал Филч, так что его собеседник едва ли удостоил вновь пришедшего легким кивком. – Вчера этот угол был на месте, а сегодня он сорван!

С тяжким вздохом директор поднялся из‑за стола. Похоже, атака Филча длилась уже некоторое время, так что из двух зол он решил все же пойти и посмотреть.

— Подожди меня здесь, Гарри, – попросил Фадж и торопливо вышел следом за завхозом, оставив гриффиндорца одного в кабинете.

У Гарри прямо руки зачесались, внутренний голос в полную силу твердил, что надо этим воспользоваться. И тут он заметил старую Шляпу–сортировщицу. Та не проявила к нему никакого интереса. По всей видимости, она спала.

Последний раз они разговаривали о том, что он замечательно вписался бы в «Слизерин». Теперь Шляпа который год настаивала на объединении. Так ли равны все колледжи «Хогвартса»? Опыт Гарри говорил об обратном.

Оглядевшись, он быстро преодолел расстояние, отделяющее его от Шляпы, протянул руку и надел ее.

Но никакого голоса не услышал. Более того, неожиданно на его голову что‑то упало. Он едва не вскрикнул. Но то был определенно не кирпич, и, убедившись, что голова, в принципе, цела, он осторожно сунул руку под Шляпу и извлек пергамент, свернутый в трубочку и перевязанный пестрой лентой.

Звук эскалатора заставил его поспешно поставить Шляпу на место. Гарри сунул пергамент в карман и постарался придать лицу суровое выражение.

Вошедший директор застал его на том же месте, где он остановился, войдя.

— Мерлин! – пробормотал Фадж. – Да ты присаживайся!

«Содержательное начало», – подумал Гарри, но послушался и сел. Он надеялся, что его все же не задержат надолго.

— Гарри, – сказал Фадж, покровительственно возлагая руку на плечо юноши. – Я… кое‑что нашел, когда занял этот кабинет. Я подумал и решил, что все‑таки должен отдать тебе это. Где же оно?

Покопавшись в карманах, он извлек обычный с виду конверт, но у Гарри перехватило дыхание, когда он узнал на нем знакомый почерк Дамблдора. Надпись гласила: «Для Гарри Поттера».

Из конверта выпала карточка от шоколадушки и маленький обрывок пергамента. В данный момент изображение мага прогуливалось где‑то за пределами карточки, но Гарри без труда определил, кто там должен быть. Хотя в этом не было необходимости, он со странной жадностью перечитал знакомую надпись:

«Альбус Дамблдор

В настоящее время директор школы «Хогварс».

Признанный многими величайшим чародеем современного мира, Дамблдор особенно прославился своей победой над злым колдуном Гриндельвальдом в 1945 году, изобретением двенадцати способов использования драконьей крови, а также совместной с Николасом Фламелом работой в области алхимии. Профессор Дамблдор увлекается камерной музыкой и игрой в кегли».

— Наверное, эта карточка теперь обладает для тебя какой‑то ценностью, – сочувственно произнес Фадж, дождавшись, когда Гарри закончит читать.

«Какой? У меня самого таких карточек полно», – мысленно отмахнулся Гарри и обратился к пергаменту.

Там его ждало очередное разочарование. Почерком, несомненно, принадлежащим Дамблдору, было аккуратно выведено: «Все, что тебе нужно, ты найдешь на этой карточке».

Гарри ничего не оставалось, как поблагодарить Фаджа и поспешить в гостиную «Гриффиндора». Ему не терпелось поделиться с друзьями, и он очень рассчитывал, что они помогут разгадать загадку карточки.

Остаться втроем им удалось не сразу. Специально для этого Гермиона предложила прогуляться к Северной башне. Они с Роном тщательно рассмотрели и ощупали карточку, не найдя в ней ничего особенного, а потом, уже по возвращении, Гермиона предположила, что в ней все же сокрыто какое‑то волшебство.

— Приори Инкантатем, – четко произнес Гарри, стукая палочкой по карточке.

Из кончика вырвался бледный луч и, окутав карточку, растаял раньше, чем произносится слово «квиддич».

— Она не заколдована, – сказала Гермиона.

— Может, еще раз попробовать? – предложил Рон.

— Вы хотите пожар в гостиной устроить? – строго спросила Гермиона. Она приподнялась, ровно настолько, чтобы можно было выхватить уГарри сувенир от Дамблдора.

— А если там есть, но оно не обнаруживается обычным способом? – Гарри почувствовал, как в нем закипает раздражение.

— Все возможно, – согласилась Гермиона. – Только не понимаю, зачем. Ведь профессор ясно написал: «Все, что тебе нужно, ты найдешь на этой карточке». Он не смог бы ничего спрятать лучше, чем у всех на виду. Разве вы не чувствуете, это его всегдашний принцип! Давайте хотя бы попробуем исходить из того, что проще!

Гермиона, словно уговаривая, смотрела на него и Рона.

— О, надо же, у вас еще старые остались! – обрадовано пролепетала, пролетая мимо, Парвати.

При этих словах Гермиона вновь схватила карточку и, судя по тому, как бегали ее глаза, внимательно перечитала текст несколько раз.

— Да, в самом деле, – кивнула она. – Сейчас уже должны выходить новые карточки, где о Дамблдоре пишут в прошедшем времени. Надо сравнить. Гимлинг! – окликнула она пробегающего мимо мальчишку. – У тебя уже есть новая карточка с изображением профессора Дамблдора?

У Гимлинга такого богатства не оказалось, но он тут же вызвался спросить у товарищей. Перевернув за двадцать минут всю гостиную и сумев привлечь все внимание гриффиндорцев, в том числе и членов Д. А., убедившихся в полной несерьезности ее занятия, Гермиона все же сумела раздобыть новую карточку. Она сравнила их и указала на отличие Гарри и Рону.

— Вот, тут есть даты жизни и то, чем он прославился, но ничего о его увлечениях. Ни камерной музыки, ни кеглей. Бред!

— Я не понимаю тогда, для чего Дамблдор оставил мне эту карточку, – признал Гарри. – Что тут написано такого особенного?

Гермиона наморщила лоб и обратила все внимание на старую карточку. Глядя, как она вновь вдумчиво перечитывает про себя давно знакомый текст, Гарри немного воспрянул духом. Он и сам не понимал, как рассчитывал на чудо «от Дамблдора», и когда его не произошло, испытал тяжелое разочарование. Было так здорово знать, что рядом есть кто‑то, кто не отчаивается и смотрит на факты с холодной головой. Рон тоже с надеждой следил за Гермионой.

— Ты знаешь, может быть, мне надо освежить в памяти способы применения драконьей крови? – закончив, предположила она. – Их ведь всего двенадцать, и возможно, какой‑нибудь окажется эффективным в борьбе с Волдемортом… Рон, хватит дергаться, это всего лишь имя, и даже не настоящее!

Давно привыкнув к перебранкам друзей, Гарри особо не прислушивался к тому, что проворчал в ответ Рон. Ему вспомнился тот дракон, точнее, дракониха, с которой ему довелось столкнуться лицом к морде во время Тремагического Турнира. Размеры, заслоняющие небо, размах огромных крыльев и пламя, изрыгаемое из пасти.

— Допустим, мы и найдем дракона, – произнес он вслух. – В чем, как вы думаете, будет главная трудность, чтобы добыть его кровь?

— Главное? – отвлекшись от препирательств с Гермионой, задумался Рон. – Наверное, как бы он нас не сожрал.

— Главное, чтобы Хагрид не узнал, что мы собираемся убить дракона, – веско произнес Гарри.

Друзья помолчали.

— Тогда, наверное, есть смысл выяснить, каким способом профессор Дамблдор победил вот этого – Гриндевальда, – поглядев через плечо Гермионы, высказал свои соображения Рон. – А вот насчет камерной музыки, это, по мне, к делу не относится.

Гарри соглашался с ним. Он плохо разбирался в музыке и надеялся, что Дамблдор, зная это, не стал бы оставлять для него подобных намеков.

— Между прочим, с драконами нам Чарли поможет, если что, – пообещал Рон.

— Тогда завтра идем в библиотеку, – решила Гермиона. – И все‑таки надо еще что‑то делать, так мы далеко не продвинемся. Гарри, что у тебя на уме?

Гарри пожал плечами. У него действительно имелась одна задача, причем вполне практическая. Учитывая, что проникновение разумов уже не было тайной ни для него, ни для Волдеморта, Гарри считал себя просто обязанным придумать что‑то, чтоб обернуть это себе на пользу. Задача, которую сформулировал для себя гриффиндорец, отличалась значительной сложностью. «Я должен мыслить, как он, причем мыслить на шаг вперед него».

— Но Гарри, это же очень опасно, – возразила Гермиона, когда он ознакомил друзей со своими соображениями.

— Боишься, что я потеряю контроль и покусаю тебя, как Нагини? – огрызнулся Гарри. – Представь, я и сам этого боюсь. Но может быть, ты знаешь другой путь?

— Надо подумать, – пробормотала Гермиона, и ее всезнающая позиция, как всегда, раздразнила Рона.

— Точно, придумай что‑нибудь получше, – поддержал он Гарри, – а мы послушаем.

Это, разумеется, не побудило подругу вести себя скромнее.

— Средства наверняка есть, – заявила Гермиона, – надо будет только заглянуть в один такой справочник. Но что действительно важно – нам необходимо как‑то помешать слизеринцам связываться с Волдемортом.

— Отлично! Я – за! – ответил Гарри. – Знать бы еще, как именно это сделать.

— Ну, они ведь делают это каким‑то способом, может, даже через зеркала, – предположила она. – Я тут думала, как бы доказать, что они действительно служат ему. Как думаете, Волдеморт их чему‑нибудь учил?

Гарри казалось, что да, он даже не задумался, прежде чем выложить свое мнение.

— Во всяком случае, от Беллатрикс я слышал, что она проходила обучение у Темного лорда, – сказал он.

— Отлично. Тогда, – задумчиво протянула Гермиона, начавшая спешно перетряхивать сумку, – есть способ узнать, чему он их научил. Где же это?.. Я выписала, что есть такие магические вещи, которые позволяют воспроизводить навыки другого человека, достаточно только его представить. Называются трансфигураторы.

Едва договорив, она чуть не проглотила язык. Гарри тоже подпрыгнул от неожиданности. Ведь, как знак того, что упоминание всего, связанного с трансфигурацией, заслуживает должной осторожности, в гостиную «Гриффиндора» влезла профессор МакГонагол.

Гарри и Рон переглянулись, поначалу глазам своим не поверив, а Гермиона уже отреагировала, как должно старосте, и потребовала тишины.

— Сегодня, – заговорила завуч «Гриффиндора», – наш директор просит всех вас явиться в Большой зал за двадцать минут до ужина. Без опоздания, пожалуйста. Мисс Грэнжер, повесьте объявление.

МакГонагол не выглядела недовольной, но все‑таки держалась так, словно ей приходится участвовать в чем‑то, без чего она обошлась бы. Гарри надеялся, виноватый вид Рона не зацепил ее острого взгляда.

— Да это ты казался виноватым! – возмутился лучший друг, услышав такую характеристику уже после того, как МакГонагол ушла. – И вообще, если бы она нас заподозрила, то прямо бы подошла и спросила, в чем дело!

— Ну да, ясное дело, ты всегда так и поступаешь, – бросила, устремляясь под руку с Парвати к выходу, Лаванда Браун.

Рон вытаращил глаза и развел руками.

— Чего это она? Ты что‑нибудь понимаешь? – обратился он к Гарри.

Гарри не понимал, чего добивается Лаванда, да его, прямо сказать, волновали совсем другие вещи. Если бы не пунктуальность Гермионы, он пришел бы в Большой зал гораздо раньше, и был раздосадован, обнаружив, что слизеринцы, должно быть, поступили именно так. Бездействие жгло его, и теперь перспектива устроить, как сказала подруга, «банальную драку» сейчас казалась ему очень даже привлекательной.

Но он уже опоздал, потому что большинство учителей, включая Слагхорна и МакГонагол, вошли буквально следом. Бывший министр появился в Зале одним из последних и прежде всего дождался, когда МакГонагол призовет детей к порядку.

«Мерлин! Что такого он собирается сказать? Ведь не станет же он всем сообщать о том, что Дамблдор оставил для меня карточку от шоколадушки!» – не без опасений подумал Гарри.

— Наконец, сегодня я могу с полным правом объявить то, на что рассчитывал все это время, – голос Фаджа звучал радостно, так что лицо Гермионы, сидящей рядом с Гарри, мгновенно приобрело настороженное выражение. Торжественная пауза длилась, бывший министр выражением лица с каждой секундой напоминал Санта–Клсуса, и никогда еще школьники не слушали его так внимательно, когда, наконец, он объявил довольно скромно: – Я договорился о межшкольных соревнованиях по квиддичу.

Учителя, а следом и все в Зале разразились аплодисментами.

— А что это значит? – пробиваясь сквозь шум, донесся до слуха Гарри женский голос. Он так и не разглядел, кто именно спрашивал, но и потом у гриффиндорца сохранилось ощущение, что это была Паркинсон.

— Это значит, – охотно пустился в объяснения Фадж, – что нам нужно собрать команду из лучших игроков нашей школы. Они сыграют несколько матчей, я еще точно не знаю, какие школы подтвердили свое участие, так вот, мы, конечно, рассчитываем на победу. Но и участие в таком солидном конкурсе тоже весьма почетно.

Гарри поймал себя на том, что слушает, затаив дыхание, как и большинство учеников. Некоторые ребята, впрочем, пытались поделиться впечатлениями с соседями, но на них чаще всего грозно шикали.

— Возможно, одна из игр чемпионата пройдет на нашем стадионе, – продолжал, ободренный всеобщим подъемом, Фадж. – Все желающие, нет, точнее, все члены квиддичных команд прошлых лет, а также второкурсники, могут, я думаю, подать заявки завучам своих колледжей, – он сделал легкий кивок в сторону МакГонагол. – Сделать это нужно будет в течение месяца, а начать можете прямо сегодня. Правила вам в целом известны.

Вполне естественно, что после такой новости ученики не могли думать ни о чем другом. Покидая зал, Гарри даже не мог вспомнить, что именно ел. Ему было немного обидно, что больше всего о межшкольных соревнованиях знает, как ни странно, Гермиона, которая квиддичем не интересовалась вовсе.

— Стойте здесь! – вдруг прошипела Гермиона так злобно, что от неожиданности Гарри застыл как вкопанный. Подруга быстро юркнула ему за спину, что было непросто, учитывая, что ей пришлось двигаться против потока людей, покидающих Большой зал. Однако почти сразу он понял причину ее странного поведения.

— Директор, – говорил Маклаген, шагая нога в ногу с Фаджем, – а мог бы я тоже принять участие в этих соревнованиях? Все‑таки я был опытным игроком…

Гарри поспешил нагнуться и сделать вид, что завязывает шнурок, потому что Кормак обернулся, выглядывая в толпе тех, кто мог бы подтвердить его слова. Будучи капитаном гриффиндорской квиддичной команды в прошлом году, Гарри предпочел ему Рона и теперь, в общем‑то, не стремился рекламировать Фаджу бывшего товарища по колледжу.

— Даже не представляю, Кормак, как это можно было бы устроить, – директор попытался развести руками, но в толпе поднимающихся учеников у него не очень получилось. – Я думаю, Ваш департамент…

Их голоса постепенно сливались с прочими звуками толпы, и наконец, Гермиона посчитала, что можно продолжить подъем.

— Маклаген рвется в команду, – злорадно прошептал Рон. – Должно быть, умирает от зависти, что закончил школу на год раньше, чем надо.

— Мерлин, как он мне надоел, – пожаловалась Гермиона. – И хвала Мерлину, что закончил, а то я не знаю. Честное слово!..

Гарри оказалось неожиданно приятно услышать это потому, что на сей раз недовольство Гермионы было нацелено не на них с Роном. Сам он, поначалу поддавшись азартному порыву принять участие в предложенных Фаджем соревнованиях, чувствовал, что до сих пор не утратил этого порыва. Гриффиндорец старался, тем не менее, охладить свой пыл, чтобы на свежую голову принять решение, нужно ли ему участвовать.

— Гарри, ты будешь подавать заявку на участие? – словно прочитав его мысли, спросила Гермиона.

Гарри по глазам видел, что она этого не одобряет.

— Еще не знаю. А что тебе не нравится? – спросил он.

Гермиона пожала плечами.

— В общем Фаджа понять можно, – сказала она. – Он хочет переместить внимание людей с нерешаемых проблем на что‑то более обнадеживающее. Спорт ободряет, и все такое. Но, ты же знаешь, меня никогда особенно не увлекал квиддич.

— Понимаю. Тебе это кажется несерьезным, – кивнул Гарри.

— А ты, Рон? – спросила подруга, но, судя по тому, как она невольно кривила губы, можно было догадаться, что ответ ей заранее известен.

— Обязательно буду! – выпалил Рон. – Ради такого даже Фред с Джорджем бы вернулись в «Хогвартс»!

Предстоящие соревнования действительно казались многим, включая Гарри, значительным событием. Списки изъявивших готовность студентов вывешивались каждый вечер на дверях Большого зала. Ученики не отказывали порой себе в удовольствии обмениваться мнениями, высказывая замечания по поводу уместности претензий того или иного претендента на участие. Особенно резко высказывался Кормак Маклаген, которому так и не досталось места в команде, хотя его департамент и не возражал.

— «Увы, правила непреложны», – гнусавил он, пародируя Фаджа, – «ты выпускник, а не ученик, мой мальчик!».

— Все это напоминает Тремагический турнир, – проворчал однажды Гарри. Признавая, что Гермиона, пожалуй, права, он постоянно напоминал себе, что квиддич – это забава, развлечение, а сейчас не время для удовольствий, и он не имеет права отвлекаться на такие вещи. И все же он безумно скучал по квиддичу! Время шло, пролетела уже неделя, и не раз ему приходилось ловить на себе недоумевающий строгий взгляд профессора МакГонагол. Она, впрочем, ни разу не заговорила с ним об этом, хотя ей наверняка хотелось, чтобы он участвовал… «в более мирное время» – неизменно напомнила себе Гарри.

Справедливость этого дополнения вскоре стала для него очевидна, когда, спустившись, как обычно, утром в гостиную, он почувствовал: что‑то случилось. Гриффиндорцы были взбудоражены, тут и там переговаривались, разглядывая по двое–трое небольшие карточки, похожие на рекламные проспекты Министерства магии, объясняющие, в чем сущность той или иной магической профессии. На лицах товарищей по колледжу были написаны очень разные, но отнюдь не спокойные чувства, но порой страх и отвращение соседствовали с простым любопытством.

— Нет, это не прикольно! – убежденно протянул второкурсник у камина.

Переглянувшись с Роном, он пропустил друга вперед, все‑таки тот был старостой. Повел он себя соответственно: подошел к одной из наиболее многочисленных групп и поинтересовался, что это такое.

Гриффиндорцы смущенно потупились.

— А мы спустились, а оно тут уже лежит! На столиках! – рискнула высунуться третьекурсница.

Нескольких минут хватило гриффиндорским членам Д. А., чтобы собраться вместе. Гарри же все это время глаз не мог оторвать от клочка глянцевого пергамента, что первым попал в его руки.

На буклете был изображен красивый юноша в ослепительно–черной мантии, за его спиной рисунок пересекала молния. Гарри узнал в модели молодого Тома Реддла, его глаза горели фанатичным огнем, вдохновение до того исказило черты красивого лица, что оно сделалось страшным, но не настолько, чтоб отталкивать. По диагонали плащ пересекала кровавая надпись «Дорогу чистой крови!».

— Это он что, на черепе стоит? – еле слышно уточнил Колин Криви.

Гарри даже не знал, что сказать, и потому просто швырнул бумажку на столик перед собой. Наблюдая, как буклет, кружась, медленно планирует, он пожалел, что не удалось занять кресло у камина. Он охотно швырнул бы произведение искусства прямо в огонь.

— Тут их шесть видов, – констатировала Лаванда, протягивая несколько блестящих прямоугольников, расположенных в ее руке наподобие веера. Гарри отрицательно помотал головой. – Не будешь смотреть? – уточнила она.

— Я и так догадываюсь, что там, – отказался Гарри. Все в нем протестовало против того, чтобы соприкасаться с этим, в душе пробудилось внутреннее чувство гигиены, подобно тому, что тетушка Петуния ни за что не стала бы рыться в мусорных баках.

— Никогда раньше в школе не бывало этой гадости, – с отвращением произнесла Гермиона, приподнимая двумя пальцами глянцевый листик перед собой.

— Не трогай ты это, – посоветовал Гарри и презрительно поморщился. Он не хотел показать, что ему тоже не по себе. Красная надпись «дорогу чистой крови!» на черном фоне назойливо возвращалась, то и дело вставая перед его мысленным взором.

— Это надо немедленно показать директору! – безапелляционно заявил Рон.

— Надо же, ты сам напрашиваешься исполнять обязанности старосты? Сам пойдешь? – осведомилась Джинни.

Рон медленно поднялся с места. Уши его пламенели.

— И пойду! – запальчиво бросил он. – Я, знаешь ли, действительно – староста! Можно мне… все виды?

Он избегал смотреть на Лаванду.

— А волшебное слово? – псевдо–удивленно спросила гриффиндорка.

Рон пробормотал что‑то такое, чего при всем желании невозможно было разобрать.

— Ты разговаривать разучился? – продолжала Лаванда тем же тоном.

Гарри, хоть его это и не касалось, почувствовал себя неловко. Ситуация становилась явно ненормальной, и он расценил ее как совсем ненормальную, подумав о том, как можно так по–детски себя вести, когда вокруг творится такое.

— А знаете, – сказал он, – я, пожалуй, подам заявку на участие в соревнованиях по квиддичу, – сказал он.

— Да?! – несказанно обрадовался Рон и тут же подсел нему, делая вид, что напрочь забыл о буклетах.

Гарри же повернулся к Гермионе, которая, правда, старалась смотреть прямо перед собой, но тоже отчего‑то выглядела смущенной и при этом воинственной.

— Как ты думаешь, каковы шансы, что Волдеморт явится на матч, если я буду в нем участвовать? – спросил он.

Во всяком случае, ему удалось так сбить спесь с Лаванды. Услышав запретное имя, она как‑то вся сникла.

— Примерно такая же, как столкнуться с ним на Турнире, – серьезно произнесла Гермиона, и было заметно, что это ее беспокоит. – Знаешь, я не подумала до сих пор, но что, если эти соревнования организованы именно с такой целью?

— Тогда я тем более должен принять вызов, – решил Гарри. – Я не хочу просто сидеть и смотреть, как школу наводняет всякая гадость!

Появление агитационных листков было подобно взрыву бомбы. К середине дня в школе не было ни одного человека, кому бы они не попались на глаза. На этом фоне подачу заявки Гарри Поттером даже Фадж оставил почти без внимания, а профессор МакГонагол, которую он застал в учительской, просто вложила пергамент с его именем в числе прочих.

Заявление, сделанное новым директором, было, по мнению Гарри, полностью в его стиле: он пообещал принять меры, посоветовал в случае чего обращаться к учителям, но не предложил сразу ничего конкретного. И на этом фоне выступление Гермионы невероятно понравилось нормальному большинству учеников.

— Я думаю, каждый, нашедший такой листок, обязан просто немедленно швырнуть его в камин! – заявила она.

От Гарри не укрылись кислые физиономии слизеринцев, выдавших несколько медленных хлопков, пока остальные, включая и Фаджа, бурно аплодировали Гермионе.

— Мне одно не нравится, – сказала, усаживаясь, подруга, и Рон тотчас перебил ее.

— Как – только одно! – выпалил он. – А все остальное красиво, что ли?!

— Нет, – поморщилась Гермиона. – Что за глупости, Рон! Я тут поспрашивала людей. Похоже, что с утра буклеты обнаружились только в трех гостиных: «Равенкло», «Слизерина» и «Гриффиндора». Ханна Эббот уверяет меня, что первый буклет ей показала Лаванда, и вообще эти картинки начали расползаться по школе из гостиных.

— Ну, «Хуффульпуфф» святой, за неимением других достоинств, и закончим на этом! – и Рон, подняв кубок, торжественно чокнулся с графином.

Однако Гарри склонен был отнестись к словам Гермионы серьезно. Специально отстав с ней на пару шагов от других гриффиндорцев по пути на трансфигурацию, он спросил, что же, по ее мнению, это означает.

— Принести это в гостиную могли те, кому известен пароль, – закусив губу, поделилась своими соображениями Гермиона. – Это значит, в трех колледжах есть ученики, помогающие Темному лорду.

Такая перспектива не на шутку обеспокоила Гарри. Весь остаток дня он не находил себе места, вопрошая, как же так могло получиться. В «Слизерине» – понятно, но в «Равенкло» и уж тем более – в «Гриффиндоре»! Ему очень хотелось бы высмеять Гермиону, заявить, что такого быть не может, но аргументов не хватало для того, чтоб убедить в этом даже самого себя. Он поздно лег спать и почти сразу погрузился в забытье, мечтая хоть ненадолго отключиться от дневного кошмара.

В какой‑то момент мозг его зафиксировал повторение одних и тех же слов, сначала неясных, а потом все более отчетливых.

«Иди ко мне!». Его тянуло туда, как будто магнит тащил его куда‑то. Умом Гарри понимал, что туда не надо, но ум его спал, а та часть, что властно звала куда‑то, становилась все сильнее.

Словно со стороны наблюдая за собой, он фиксировал, что отдергивает полог, встает с постели и идет к выходу из спальни.

В следующее мгновение Гарри оказался в состоянии свободного падения. К счастью, он успел выставить руки веред, и потому носом в ботинки Дина все‑таки не ткнулся. Падение закончилось, как это ему свойственно, мгновенно, и вот он уже лежал, вытянувшись, на полу. Гарри чувствовал, что сильно ушиб колено, да и резкая боль в руке свидетельствовала о том, что приземлился он не очень удачно. При таких ощущениях было трудно в должной степени осознать, как ему повезло, что накануне вечером Рон так разбросал вещи.

В темноте между тем раздавались сонные голоса ребят, вопрошающих, «что за грохот посреди ночи» и «что случилось». Зажегся свет; скоро его окружили, подняли и усадили на кровать. Рон, носком разметающий беспорядок на полу, выглядел смущенным, да и остальные ребята поглядывали на него косо.

— Кажется, я повредил руку, – вынужден был сказать Гарри.

— Пустяки! Мадам Помфри моментально починит, – бодро произнес Невилл.

В результате непродолжительной дискуссии, в которой мнения Гарри так и не выслушали, было решено не ждать утра, а отправить его в больничное крыло прямо сейчас.

— Рон, ты можешь проводить меня туда? – настойчиво попросил Гарри. Он не собирался рассказывать всей спальне, что на самом деле произошло, и интонацией пытался дать понять лучшему другу, как важно, чтобы его проводил именно он, Рон. Тот же, похоже, был слишком расстроен и виноват, чтоб что‑то понимать. Возможно, поэтому он сразу согласился.

— Кстати, может, ты все‑таки сначала зайдешь в туалет, как собирался? – спохватился Рон, когда они уже спустились в общую гостиную.

— Не надо, – отказался Гарри, – я туда не хочу.

— А разве ты не туда шел, ну, когда упал? – не понял Рон. – А куда же? – поинтересовался он, отодвигая портрет.

— К Темному лорду! – шепнул Гарри, когда они оба выбрались в сумрачный пустынный коридор.

Рон так разволновался, когда Гарри объяснил ему, в чем дело, что едва не вывихнул Гарри и другую, здоровую руку, за которую поддерживал его.

— Если он может так управлять тобой, это плохо, – повторял он.

— Вот потому‑то мне и надо, чтобы ты остался со мной в больничном крыле, – внятно произнес Гарри. – Я не то чтобы очень боюсь остаться один, но…

— Да–да, – горячо откликнулся Рон. – Слушай, а что мне делать, если у тебя опять случится этот… приступ лунатизма?

— Дай мне по лбу, – устало вымолвил Гарри.

Мадам Помфри, разумеется, не обрадовалась, когда ее подняли с постели, но сочла причину уважительной и быстро занялась рукой Гарри. Пока она хлопотала, ругая неаккуратность Рона, Гарри предавался серьезным и совсем не веселым мыслям о том, как плохо, что он до сих пор не владеет окклуменцией.

— А Вы сами, мистер Поттер? Что вы, ученики, только не творите, – проворчала мадам Помфри, сменив третью повязку; рука уже почти не болела. – Вот на днях приходил ко мне один, так я диву давалась, как можно так руку вывихнуть? Мистер Малфой что‑то мямлил, я так толком и не поняла.

— Пыточное проклятье, – вырвалось у Гарри.

Ему не нужны были подробности – он и так не сомневался, что прав. Раньше ему приходилось видеть это: Волдеморта, наказывающего провинившихся Упивающихся смертью.

— В этом случае возможно, – со знанием дела согласилась мадам Помфри и вдруг, поняв, что сказала, вскинулась: – О чем ты говоришь?! Как такое может случиться в «Хогвартсе»?

— Наверное, никак, – поспешно согласился Гарри. – Просто мы сейчас это изучаем… на защите от темных сил. А с Малфоем мало ли что могло случиться.

К счастью, подозрительный взор мадам Помфри так и не обратился на Рона, а ведь бедняга от напряжения вытянулся по струнке.

— Завтра же, – прошептал он, когда фельдшер, оставив их в палате, ненадолго вышла за новой мазью, – мы спросим у Гермионы, как тебе нужно закрывать свое сознание.

Глава 9. Столкновение с хитростью

Наутро Гарри выписали из больничного крыла, и они с Роном отправились на уроки. Ночью не случилось больше никаких происшествий, и теперь Рон стремился поскорее рассказать обо всем Гермионе.

Однако проблема Гарри оказалась сложнее. Гермиона, конечно, знала, что надо делать, но помочь ничем не могла.

— Для того, чтобы научиться окклуменции, нужен легалиментор, – сказала она.

Она выглядела ужасно расстроенной тем, что не может помочь, и не преминула выразить запоздалую претензию, что никто не соизволил ее этому обучить. Рон был ошарашен, а Гарри, в первый момент растерявшись, все же поспешил заверить подругу, что ничего страшного. Ночь прошла, и Гарри в самом деле было уже не так страшно. Его голова гудела, но скорее из‑за того, что он не мог не думать о злосчастных буклетах. Кроме того, одеваясь утром, он пошарил по карманам и нащупал в одном скомканный лист пергамента, тот самый, что выпал из Шляпы–сортировщицы. Гарри покрылся холодным потом при мысли, что мог его где‑нибудь оборонить. Он удивлялся, как, потратив столько времени и раздумий на карточку с Дамблдором, еще до сих пор не рассказал друзьям о другом послании.

Посещение уроков временами казалось Гарри самым абсурдным времяпровождением, какое только можно вообразить. Постоянные напоминания об экзаменах, горы домашних заданий не трогали его, зато оставляли стойкое ощущение того, что он тратит время впустую, причем вместо того, чтобы заняться действительно стоящим делом.

С трудом дождавшись, когда закончатся заклинания, Гарри предложил друзьям задержаться в классе и сразу же, как спина последнего выходящего одноклассника скрылась за порогом, развернул листик. Ему и самому было любопытно, ведь это послание он видел впервые.

Пергамент был исчиркан непонятными закорючками, но они, несомненно, что‑то означали. Гермиона бросилась на них, как коршун на дичь, и не преминула отругать Гарри за небрежность.

— А не пойти ли вам погулять? – посоветовала она друзьям. – А я пока загляну в словарь рун, вдруг смогу перевести.

Деловито тряхнув головой, она проследовала к выходу. Гарри проводил ее взглядом, не зная, стоит ли послать вдогонку язвительное замечание, что пергамент, в общем‑то, его, и не вредно иногда спрашивать разрешение у законного владельца.

— Ну что, Гарри, полетаем? – обратился к нему Рон.

Гарри пожал плечами. Выходить на стадион ему по–прежнему не хотелось.

— Ты же подал заявку, – правильно истолковал его молчание Рон. – Слушай, рано или поздно нам придется подойти к этой могиле. Надо привыкнуть, что она там есть!

Гарри отлично понимал, что спорить тут не о чем, и тем не менее его просто снедало желание попросить Рона замолчать. Все время, пока они ходили за метлами, а потом спускались, Гарри не покидало желание как‑нибудь отплатить другу за неприятную правду его слов. К счастью, он уже научился справляться с такими порывами.

На улице его взгляд невольно цеплялся за новую деталь в ландшафте, и, подойдя ближе, Гарри вдруг понял, что это не настолько печалит его, как он думал. Да, было трудно, но как‑то… привычно, что ли. Вокруг было грязно, на всем словно лежал отпечаток дождя, но белое надгробье сверкало чистотой. Гарри подумал, что, наверное, это усилиями Хагрида могила выглядит так, как будто появилась здесь только вчера.

— Должно быть, Хагриду очень тяжело видеть это каждый день, – сказал он.

— Хагрид вообще держится молодцом, – заметил Рон. – Ладно, пошли!

На стадионе Гарри не заметил, как пролетело два часа. Ему казалось, они здесь недолго, но Рон, указав, что приближается время обеда, категорично потребовал вернуться в замок.

В Большом зале Гермиона так и не появилась.

— Погрузилась по уши в свои книжки, – проворчал Рон.

— Да, надо будет захватить для нее еды, – подумал Гарри.

Вернуться в теплую гостиную было очень приятно. Гермиона, заняв место возле камина, действительно листала толстый справочник и была страшно сосредоточена.

— Я сняла копию, – проинформировала она, словно боясь, что с ней заговорят и тем самым помешают. – А, кексы! Спасибо, Гарри. Можете мне дать еще полчасика? Вы пока подготовьте эссе по заклинаниям, хорошо?

Гарри казалось, что это не так уж хорошо, но он счел за благо не спорить с Гермионой. Терпение его было вознаграждено не через полчаса, а гораздо позже, когда Гермиона, наконец, соизволила присоединиться к друзьям.

— Ну что? – выпалил Рон на исходе терпения.

— Похоже на один из древних языков, – вынесла вердикт Гермиона, тщательно рассмотрев бумагу. – Я немного знаю французский, эти письмена совсем другого типа. К сожалению, это не руны.

— Но ты сможешь это перевести? – с надеждой спросил Гарри.

Ему даже в голову не пришло выбросить пергамент или отложить его до лучших времен. В душе Гарри накрепко укоренилось убеждение, что вещь, находящаяся в Шляпе–сортировщице, обладает ценностью несомненной, хотя и не столь очевидной, как меч Годрика Гриффиндора.

И тут у него перехватило дыхание от неожиданной мысли. «А что, если это настоящее послание Дамблдора?!» – подумалось юноше. И чем больше он думал об этом, тем больше ему казалось, что пергамент на неизвестном языке гораздо больше для этого годится, чем обычная карточка из шоколадушки.

— Ну, это было бы чистым издевательством со стороны Дамблдора, – прокомментировал Рон, когда Гарри поделился последним предположением с друзьями. – Он же должен был понимать, что об эту бумажку у тебя все извилины заплетутся.

Но на сторону Гарри встала Гермиона.

— Это трудно прочесть не только Гарри, – сказала она. – Он не мог не подумать о том, что послание может оказаться не в тех руках. Шифр не должен оказаться легким, это точно.

— К тому же это вполне в стиле Дамблдора. Он всегда хотел, чтобы я до всего доходил сам, – добавил Гарри.

— И ты дойдешь? – поинтересовался лучший друг не без ехидства.

Уверения Гермионы, сводящиеся к тому, что она, конечно, рано или поздно это переведет, обнадеживали немногим больше.

Отсрочка решения проблемы в который раз выбила Гарри из колеи, тем более что сам он мало что мог изменить, оставалось только положиться на знания и усидчивость подруги. Он предпочел бы действовать по–другому! Он понимал, что глупо, но так хотелось бы ее поторопить. Пытаясь переключить свой ум на другие проблемы, Гарри тоже не находил сколько‑нибудь ощутимых успехов.

— Что из того, что я знаю об отлучках Малфоя из замка? Фадж все равно ничего не предпринимает, – жаловался он друзьям за обедом в Большом зале. Он говорил достаточно громко, не таясь, и, однако, никто из близко сидящих даже ухом не повел.

— Точно. Хочется как‑то помешать Малфою, хоть раз, просто чтобы посмотреть, что будет, – мечтательно протянул Рон. – Ясное дело, это он наводнил школу буклетиками.

— Но пронести их в гостиную «Гриффиндора» мог только гриффиндорец, – мрачно произнесла Гермиона.

— А может, домашние эльфы? – осенило Гарри.

Рука Гермионы замерла на полпути к жареной рыбе.

— Знаешь, я не уверена… Об этом я не подумала, – сказала она.

Домашние эльфы занимали определенное место в планах самого Гарри. Продержавшись едва ли неделю после выдачи задания, Гарри вновь призвал к себе Кричера и потребовал отчета. Сам не зная, почему, он снова дождался, когда гостиная опустеет, и не позвал с собой никого из друзей. Но на этот раз, помня, какой шум способны поднять эльфы, он предусмотрительно поставил на двери, ведущие к спальням мальчиков и девочек, заглушающие чары. Кричер явился по первому зову, однако первый же вопрос о том, чем сейчас больше всего заинтересованы слизеринцы, упал в пустоту.

— Я ничего не знаю, – скорбно заметил старый эльф. – Не по своей вине я не выполнил приказ наглого щенка, да!

Подобная манера выражать доброе мнение о колдунах, не принадлежавших к кругу славного семейства Блэков, была парню знакома, но сейчас он был совершенно не расположен выслушивать, как Кричер обзывает его.

— Что значит, ничего не знаешь? – напустился он на эльфа, тряхнув для верности кулаком.

Судя по голосу, это даже понравилось Кричеру, однако он поспешно отступил и, склонив голову, запищал:

— Кричер не виноват в том, что высокородные господа замолкали всякий раз, как Кричер появлялся в гостиной чистого колледжа «Слизерин»! И ни единого слова не дошло до его ушей, чтобы передать противному мальчишке…

Тут, должно быть, сработала магия эльфов, поскольку он схватил со стола оставленную кем‑то «Трансфигурацию» и принялся мутузить ею себя по лбу. Гарри отобрал книгу и велел эльфу объясниться. В глубине души им овладевало отвратное сознание того, что это безнадежно.

— Ты что, шумел, ты давал знать о своем присутствии? – строго спросил Гарри.

Предположение удивило эльфа настолько, что не оставалось сомнений: он издевается.

— Как можно, когда хозяин запретил Кричеру общаться с истинным воплощением величия рода Блэков! – простонал он, наклоняясь и подметая пол ушами так, чтобы пыль летела в Гарри. – И старый Кричер ничего не может с этим поделать! Ах, бедный старый Кричер, до каких времен дожил…

— Хватит! – отрезал Гарри, хватая эльфа за уши и хорошенько встряхивая. – Мне надоело терпеть твой бред! Почему, объясни, они заметили твое присутствие?

— Я тут ни при чем! – запищал старый эльф, так что Гарри отбросил его на диван, всерьез забеспокоившись, что сейчас проснется Гермиона и прибежит сюда. А он слишком хорошо понимал, что его подруга не захочет понимать, что собой представляет Кричер, и что он абсолютно заслужил трепку.

— Я знаю, Гарри Поттер!

Новый хлопок возвестил о появлении другого домашнего эльфа, с которым Гарри готов был иметь дело куда охотнее. Эльф был обмотан в полотенце с гербом «Хогвартса» и держался с несколько комичным достоинством.

— Я ждал тебя, Добби, – улыбнулся Гарри.

— Два сапога – пара, – сам себе кивнул Кричер, с презрением отворачиваясь от Добби.

Добби наградил его взглядом, преисполненным самой настоящей ненависти.

— Я расскажу славному Гарри Поттеру, почему эта старая калоша не смогла выполнить его поручение, да! – залепетал эльф. – Раньше Кричер не хотел знаться с Винки! А теперь Винки всюду следует за Кричером, потому что он служил важным господам и остался их слугой, потому что он уважает старинный род, и остался настоящим рабом! – в негодовании он даже сплюнул. – Винки уважает это, – Добби помотал головой, отчего его уши стали болтаться, как знамена на ветру. – Так вот Винки и выдает его присутствие, когда он ходит в гостиную «Слизерина». Поэтому он начал ее поощрять делать это, стал с ней приветливее, и все затем, чтобы Гарри Поттер ничего не узнал.

У Гарри голова пошла кругом, и, хоть принцип стал ему понятен, все же это было как‑то слишком.

— Хозяин не велел Кричеру выдавать свое присутствие, – проворчал тем временем старый эльф. – Кричер и не выдает, и он не заставлял Винки ходить за собой. Винки надо хороших хозяев… или хорошую порку!

Такого Добби стерпеть не мог, и в мгновение ока эльфы, сцепившись, покатились по полу.

— Прекратите! – потребовал Гарри.

Кричер тут же послушался. А Добби, пользуясь тем, что не обязан подчиняться приказам, не упустил шанса как следует дернуть противника за ухо.

— Ой–ой! – пищал Кричер, пока Гарри, поняв, что придется чисто физически остановить Добби, оттаскивал его от Кричера. – Хозяин несправедливый и жестокий! Он не дает старому бедному эльфу защитить себя. О, если бы только знала моя госпожа! Ах, если бы она только видела!

— Заткнись! – приказал Гарри, с трудом разжимая длинные пальцы Добби. – Ты свободен, можешь убираться на кухню!

Кричера не надо было просить дважды. Он и рад был смыться, а Гарри остался с разгневанным Добби.

— Зря Гарри Поттер помешал Добби! – заявил эльф, поправляя свое полотенце.

Гарри от души сочувствовал Добби, при том совершенно понятия не имея, как себя вести. У него хватало собственных проблем, о чем он в итоге и заговорил, надеясь отвлечь внимание эльфа.

— Да, он жуткий субъект, – согласился гриффиндорец. – А ты мог бы наблюдать за Драко Малфоем? – спросил он.

Уши эльфа виновато прижались к голове.

— Во имя славного Гарри Поттера, – забормотал он, – Добби готов на все, но не надо ждать от Добби слишком многого…

— Ясно, – вздохнул Гарри. – Малфои еще имеют над тобой какую‑то власть, они ведь были твоими хозяевами. Если ты не можешь, все нормально, просто так и скажи.

— Добби может, – вздохнул эльф. – Просто это… так сложно все! Нельзя подходить близко к бывшему хозяину Драко, вот…

— Ну хорошо, – теряя терпение, Гарри все же старался сохранить дружелюбный тон; он уже убедился, что по–другому с Добби разговаривать бесполезно. – Но если ты что‑то узнаешь, ты мне скажешь?!

— Непременно, Гарри Поттер! – и Добби радостно подпрыгнул, счастливый оттого, что ему удалось все же угодить Гарри. На том они и простились.

«С ума сойти можно с этими эльфами, – подумал Гарри. – А Гермиона еще с ними возиться собирается!».

Общественный энтузиазм подруги, между прочим, распространялся не только на домашних эльфов. Она первая заговорила о том, что нелишне бы провести собрание в Комнате необходимости по случаю листовок в школе.

— Что толку с того, что мы шепчемся по углам! – возмутилась она. – Надо встретиться и выработать общую стратегию!

И Гарри согласился, тем более, что Гермиона снова сама все устроила.

На этот раз они расположились полукругом, подтянув свои стулья и пуфики так, чтобы видеть друг друга. Каждый считал своим долгом источать возмущение; но Гарри видел, многие просто напуганы.

Эрни Макмиллан был первым, кто сумел честно заговорить об этом.

— Это просто ужасно, что такие вещи появляются в «Хогвартсе»! Как школа может быть самым безопасным местом, если здесь находится кто‑то, проносящий эту гадость внутрь!

Его слова вызвали бурную реакцию, каждый желал высказаться. Гарри не раз сумел разобрать в хаотичных выкриках: «это все слизеринцы», и, пусть охотно поддержал бы эту версию, все же не мог так просто забыть предположение Гермионы.

Как ни странно, следующим до этого додумалась Лаванда.

— Хватит прятать головы в песок! – рявкнула она, зажимая уши и, дождавшись, пока умолкшие от неожиданности ребята наградят ее должным вниманием, заявила: – Я что‑то ни разу не видела ни одного слизеринца в «Гриффиндоре»!

Когда намек все же дошел до сознания слушателей, они, естественно, первым делом возмутились.

— Я поручусь за каждого в нашем колледже! – воскликнула, вскакивая, Падма Патил.

— Ну и зря! – поддела ее Лаванда. – Я вот видела, как ваш Поллукс тащился от этих буклетов!

Гермиона встала и попросила тишины. Сидя рядом с Лавандой, Гарри услышал, как она, наклонившись к Парвати, тихонько произнесла: «Интересно, твоя сестра даст за своих на отсечение голову и что‑то другое?».

Между тем Гермиона озвучила версию о причастности домашних эльфов к распространению листовок Темного лорда, и многие охотно ухватились за эту версию.

— Они ведь бывают в каждой общей гостиной, – кивнула Ханна.

— А не ты ли мне говорила, что в вашей гостиной буклетов с утра не было? – строго спросила Гермиона. Ханна растерялась.

— Да, не было, – промямлила она, взглядом ища поддержки у Сюзан. – Точно не было, – повторила она уже более уверенно.

— А я спускалась на кухню и говорила с эльфами, – заявила Гермиона. – Я даже спросила разрешения для этого, и профессор МакГонагол согласилась. Так вот, эльфы утверждают, что ничего не делали. Они так же напуганы этим, как и ученики. Они не понимают, как буклеты могли попасть в «Хогвартс».

— А я не понимаю, зачем? – проворчал Майкл Корнер.

На этот вопрос Гарри мог ответить без труда.

— Потому что Темному лорду нужен «Хогвартс», – отчеканил он. – И, самое противное, если он уже начал так действовать, то, боюсь, не отступится.

Пессимистичность его заявления на сей раз пробудила в аудитории что‑то вроде протеста.

— Почему все‑таки Темный лорд так стремится проникнуть в «Хогвартс»? – с искренним недоумением произнесла Сюзан Боунс. – Насчет Министерства – я еще понимаю, там власть, а школа ему зачем?

Собравшиеся зашептались, причем никто не обращался конкретно к Гарри, но по контексту, а также по тому, что Гермиона ткнула его в бок, Гарри понял, что именно он должен давать объяснение.

Вот тогда Гарри поймал себя на том, что лично ему намерение Темного лорда относительно школы всегда казалось абсолютно естественным, и он даже подумать не мог, что ему будет так трудно сформулировать, почему.

— Он вообще с самого начала своей… деятельности не собирался оставлять «Хогвартс» в покое, – заговорил гриффиндорец. – Сначала он хотел здесь преподавать, я разве не говорил?

— Чтобы вербовать себе сторонников среди учеников, это понятно, – кивнул Эрни. – А теперь зачем? Ведь он теперь не очень дружит с методом убеждения, прекрасно обходится, действуя силой.

Судя по новой волне ропота, слова Эрни не понравились многим, и все же в целом на это было нечего возразить.

— Знаешь, может быть, школа нужна ему из тех же соображений, что и я, – нашелся Гарри. – Ведь я уходил от него несколько раз, и уже тогда, когда, казалось бы, все, мне конец. Не надо забывать, ему нужно производить должное впечатление на его сторонников, доказывать, что никто не смеет противостоять его воле. Волдеморт…

— Слушай, пощади наши нервы! – оборвал его Майкл Корнер. – Во имя Мерлина, не все такие крутые!

Для Гарри, который уже настроился подробно изложить, чего ждать от Волдеморта, это было подобно холодному душу. Вглядываясь в лица ребят, заявивших о своем намерении помогать ему, он увидел самый настоящий страх, и злость на него, Гарри, за то, что он их, понимаете ли, пугает именем Темного лорда. Больше всего в тот момент ему хотелось закричать на них: «Ну и убирайтесь к дьяволу!».

— Вы сами себя запугиваете! – вступилась Гермиона. – Как вам не стыдно пугаться какой‑то криминальной клички!

— Тебе легко говорить! Ты из магглов! – неожиданно возразил ей Невилл. – Откуда тебе знать, что значит расти в страхе!

Возмущение, готовое прорваться с языка Гарри, застряло в горле. Любого другого члена Д. А. он сурово отчитал бы за такие разговоры, но только не Невилла. После того, что он узнал о родителях Невилла, после того, как они вместе сражались в Министерстве, Гарри никак не мог себе позволить считать его трусом. А Невиил, смутившись, отступил в тень.

— Слушай, Поттер, дай нам время, – предложила Лаванда Браун. – Мы научимся, конечно, научимся нормальнореагировать, когда будем слышать, как сказала Грэнжер, эту уголовную кличку.

Легкий кивок в сторону Гермионы показался Гарри чуть издевательским, но Гермиона словно ничего не заметила. Гарри, впрочем, давно понял, что Гермиона избегает заговаривать с Лавандой. «Только таких вот трудностей мне не хватало», – подумал он, осознавая, впрочем, что придется запасаться терпением.

— Нет, мы, конечно, не собираемся всю жизнь его бояться, – сказал Майкл Корнер. – Мы хотим научиться защищаться.

— Хорошо, пусть будет «Темный лорд», – согласился Гарри. – Вот, «Хогвартс» ему нужен, ведь он хочет покорить то, что ему не давалось долгие годы.

— Глупо это как‑то, – дрожащим голосом произнесла Падма Патил.

— Да. И для нас крайне опасно, – добавил Рон.

Гарри принял решение.

— Я думаю, вы, как и я, должны узнать как можно больше о том, кто называет себя Темным лордом, – сказал он.

Разумеется, имя Тома Реддла никому ни о чем не говорило. Гарри начал с истории убийства семьи Реддл, ему казалось, именно она наиболее ярко иллюстрирует, на что способен Волдеморт. Говорил он долго, и при этом время промелькнуло, как одна секунда…

— Маггловские власти были озадачены: до этого дня они не знали, что Авада Кедавра не оставляет никаких следов повреждения, – говоря это, Гарри услышал собственный голос как бы со стороны; казалось, это не он повторяет слова Дамблдора, а слышит его самого.

Наступившая почтительная тишина не продержалась и трех секунд.

— Гарри, семья Реддлей погибла не от Авады Кедавры! – слегка смутившись, но уверенно возразила Гермиона.

— Откуда ты знаешь? – поинтересовался Рон.

Растерявшийся поначалу Гарри поспешно кивнул, присоединяясь к вопросу друга.

— Оттуда, что я уже взяла у профессора Строут пропуск в Запретную секцию и нашла описание этого дела, – сказала она. – Ну сами подумайте: Тому Реддлу было всего шестнадцать! Черномагические проклятия он освоил гораздо позже, ведь никто в школе не стал бы его этому учить.

— Но Дамблдор сказал мне, Марвин Гаунт показал палочку, и сразу подтвердилось, что она была использована, чтобы убить Реддлей, – возразил Гарри.

— Да, но не Авадой! – повторила, начиная раздражаться, Гермиона. – Воспользовались, действительно, палочкой Марвина Гаунта. Если помнишь, в деле описано, что все трое выглядели так, словно увидели что‑то кошмарное. Гарри, они умерли от испуга! Авада Кедавра, чаще всего, не вызывает такой реакции, особенно – если человек не ожидает нападения, и тем более – если он не знает, чем именно угрожают. Реддли ведь были магглы, и они вряд ли так уж и поверили бы, что размахивание палочкой для них опасно. Я, конечно, не видела результатов маггловского медицинского освидетельствования, но я бы разобралась в нем, когда‑то родители мне объясняли, как действует страх на организм и зачем нужен наркоз…

— Может быть, обошлось без Авады. А какая разница? – бестактно поинтересовался Рон. – Как мне надоела эта ее манера умничать по поводу и без, – проворчал он так, чтобы расслышать его мог только Гарри.

Однако его мнение было явно нетипичным. На Рона посматривали с осуждением, и только теперь Гарри обратил внимание, что собравшиеся проявляют интерес к рассуждениям Гермионы как таковым. Причем интересовала их не только логика, но и всякие малоприятные подробности.

До Гермионы, между тем, дошло, что спорить с Гарри на эту тему и вообще прерывать его не следовало бы, и краска проступила на ее щеках.

— Я просто хотела привлечь ваше внимание к тому, что способ этого убийства очень запутанный и нетипичный, – твердо произнесла она, игнорируя, что продолжает краснеть.

— Да, тот, кого вы знаете как лорда Волдеморта, очень рано проявил исключительные магические способности, – перехватил инициативу Гарри. – Еще до «Хогвартса», находясь в приюте, он научился причинять боль своим обидчикам. Он был крайне мстителен и, кроме того, собрал очень своеобразную коллекцию из вещей своих жертв…

Когда Гарри закончил говорить, оказалось, что прошло уже два часа. Члены Д. А., казалось, согласились бы слушать и дальше. Лучшей благодарностью за рассказ для Гарри было то, что, покидая Комнату необходимости, он не увидел ни одного равнодушного лица. Ребята почти не разговаривали между собой, зато по их серьезным, сосредоточенным лицам было ясно, что они получили достаточно пищи для размышлений.

— Все это ужасно, – поделился впечатлениями Эрни Макмиллан, – но, чем больше я о нем узнаю, тем меньше боюсь.

— А еще – теперь вероятность того, что среди нас не появится второй предатель, гораздо выше, – жестко молвила Гермиона.

Гарри и в мыслях не допускал такой возможности. Однако Эрни согласился с Гермионой.

— Ты же сам говорил, что Темный лорд всегда умел убеждать. И прикидываться таким, каким его хотели видеть, – сказал хуффульпуффец. – То, что колдуны о нем боятся говорить, ему на руку. И ты очень правильно сделал, что рассказал правду об этом… человеке.

Видя, как замялся Эрни, Гарри не счел нужным скрывать собственное мнение по этому поводу.

— Он человек, – жестко произнес Гарри. – Относительно бессмертный и совершенно беспринципный, но родился он человеком. Он вовсе не причислен к высшим существам. Да, каждый из нас кого‑то любит, и в этом смысле уязвим, а он – нет, и даже не знает, что это такое. Это трудно представить, но Дамблдор предупреждал меня, что это так. И это не значит, что Волдеморта нельзя никаким образом достать.

Гермиона покорно вздохнула; Гарри уже заметил, ей не нравилось, когда он затрагивает тему хоркруксов.

— Мерлин, мальчик мой! Я никогда не сомневался, что ты близко к сердцу принимаешь взрослые проблемы, но, по–моему, тебе для начала все‑таки надо получить диплом мага.

«Только тебя мне не хватало», – подумал Гарри, стискивая зубы. Корнелиус Фадж вырос перед ним, как из‑под земли, а в довершение ко всему, рядом с ним дружелюбно скалился Маклаген. Гарри мысленно отругал себя за то, что не смотрит по сторонам; совсем рядом находилась дверь в учительскую.

— Знаете, сэр, – заговорил он, – я в состоянии понять, что мне по зубам. А насчет Темного лорда, разве не этого все от меня ждут? Спасибо, конечно, за беспокойство…

И прошел мимо. Друзья вскоре догнали его, но теперь с ними был Маклаген, не преминувший выразить Гарри свое восхищение тем, как «здорово» он отвязался от директора.

— Но так не пойдет, парень, – посоветовал он, похлопывая Гарри по плечу. – Директор о тебе беспокится, это надо ценить. А от директора многое зависит, верно я говорю, Гермиона?

— Дух школы во многом зависит от директора, – тихо произнесла Гермиона.

— Но ты сама говорила, что «Хогвартс» – древняя школа, и ее защита гораздо серьезнее, чем директор, – возразил Эрни.

— Да бросьте вы, – снисходительно усмехнулся Маклаген. – Школа – она школа и есть! Вот после нее – жизнь!..

Рон поморщился, не скрывая неприязни.

— Кормак! – прозвучал на весь коридор радушный голос Фаджа.

— Извините, начальство зовет, – ухмыльнулся Маклаген и покинул компанию.

— Вы не пригласили его в Д. А.? – спросил Эрни.

— Вот еще, – фыркнул Рон.

— А почему? – поинтересовался Эрни.

Гарри был очень благодарен Рону, давшему ответ за него:

— Не хватало там только таких вот хвастунов!

Но, если Маклаген просто бывал временами назойлив, то присутствие в школе слизеринцев с каждым днем становилось все невыносимей. Малфой и его приятели держались так, словно гуляющие по школе листовки шокируют их так же, как и всех не имеющих к этой гадости отношения порядочных людей. Гермиона, возвращаясь с арифмантики, даже слышала, как Драко обсуждал эту тему с новым директором.

— Фадж ужасался, а он стоял рядом, поддакивал и кивал в нужных местах! До того бездарное притворство, но Фадж купился, – возмущалась она.

— Вот что странно, – решил рассказать Гарри. – Я ведь следил за ним по карте! Я, конечно, не постоянно его контролировал, но похоже на то, что все это время он никуда из замка не выходил.

Слушающие его гриффиндорцы изумленно переглянулись, переваривая новость.

— Ты хочешь сказать, что это не он? – недоверчиво уточнил Невилл.

— Нет, я не это имел в виду, – ответил Гарри. Виновность Малфоя казалась ему несомненной.

— Скорее всего, есть путь, по которому ему пересылают все это прямо в школу, – решила Гермиона.

— Для этого даже совиная почта годится, если мелкими партиями, – сказал Рон.

Не стоило жаловаться, что новая администрация оставила проблему без внимания. Директор отреагировал быстро. В последующие два дня замок перевернули с ног на голову, и все живущие в нем подверглись обыску. Старосты колледжей вместе с завучами, сухо извиняясь, не только перебирали всю одежду едва ли не по нитке, но и высвечивали сундуки, углы и прочие подозрительные места какими‑то приборчиками, из которых Гарри сумел опознать только вредноскоп, а вот Гермиона – почти половину.

— Я читала об этом, правда, мало. Из‑за того, что защита от темных искусств преподавалась у нас безобразно, мы совершено не в курсе не то, что новых, а даже самых стандартных технических средств, которые разработаны для борьбы с темными силами, – сокрушалась она в то редкое время, когда не сопровождала с обысками профессора МакГонагол и не донимала ее расспросами об этих самых средствах.

Будучи старостой всей школы, Гермиона имела возможность знать, как обстоят дела и в других колледжах, даже дважды бывала в общежитиях «Слизерина», но добилась только скандала с Миллисентой Булстроуд: та утверждала, что из‑за неаккуратного обращения с ее одеждой Гермиона зацепила ей свитер. Пэнси Паркинсон, само собой, горячо поддержала недовольство подруги.

— Мерлин, до чего все это неприятно! – фыркнула Гермиона, когда на пути в Большой зал Эрни Макмиллан объяснил ее друзьям, почему, вернувшись с очередного задания, она так раздражена.

А Гарри был разочарован, потому что ждал от ее проверки в «Слизерине» большего. Но так вышло не только с обысками в «Слизерине». Склада листовок и каких‑либо улик, способных изобличить преступника, так и не нашли. А буклеты между тем продолжали появляться, словно их и не уничтожали вовсе.

Но нельзя утверждать, что принятые меры не имели никаких результатов. В эти дни в школе прочно установилась такая атмосфера подозрительности, когда, что называется, все следят за всеми с самыми высокими помыслами. Пока обыскивающие старосты и завучи были заняты, ученики бдительно наблюдали друг за другом, не выносит ли кто подозрительный пакет. Гарри сам поддался общему настроению.

— Почему мы должны покрывать такого мерзавца! – возмущался Дин. – Нет, я, конечно, не верю, чтобы это был гриффиндорец, – уточнил он, провожая подозрительным взглядом третьекурсницу, которая спускалась по лестнице, прижимая к себе свою кошку.

— Хотел бы я в это время быть в «Слизерине», – проворчал Гарри.

Ребята с седьмого курса облюбовали себе место подальше от камина и оживленного кипения жизни общей гостиной, наблюдая все это как бы со стороны. Им, правда, не на что было сесть, но Гарри этого и не хотелось; он знал, что тут же вскочит и, чего доброго, начнет ходить из угла в угол.

— Я сомневаюсь, чтобы Снейп и их старосты там все делали, как положено, – обреченно сказал Невилл.

Гарри кивнул автоматически, прежде, чем сообразил, что что‑то в словах Невилла принципиально неверно.

— Что ты, Снейпа, к счастью, в «Хогвартсе» нет! – указал Невиллу Симус.

— Да, точно. Знаете, все никак не могу привыкнуть, – смущенно улыбнулся Невилл. – А Слагхорну можно доверять.

— Не сказал бы, – помотал головой Гарри. – Он ведь уже старый. И, по–моему, Малфою удалось заморочить ему голову.

Гарри сделал вид, что не замечает, как одноклассники с сочувствием переглядываются. Все отлично понимали, что изловить Малфоя для него – дело чести. И, кажется, считали, что Гарри страдает идеей фикс.

Именно поэтому Гарри в один прекрасный момент все же решил, никому ничего не говоря, взглянуть на учебник Принца–Полукровки, так, на всякий случай. Под предлогом, что хочет сходить к мадам Помфри, проверить, действительно ли перелом сросся, он отделался от друзей и отправился в знакомый коридор.

Там он притормозил, закрыл глаза и начал ходить из стороны в сторону, сосредоточившись на мысли, что хочет взять книгу, и на смазанном временем образе старого серванта с клеткой внутри.

Три раза он прошел мимо стены. Потом открыл глаза, и дверь в Комнату Необходимости вновь проступила на месте. Гарри распахнул ее, забежал внутрь и закрыл.

Он снова оказался в комнате размером с большой собор и заваленной всякими предметами наподобие причудливого лабиринта. Тут были тысячи и тысячи книжек, без сомнения, запрещенных или украденных, и все прочее, что не интересовало его сейчас. Гарри заторопился пройти по одной из аллей мимо этих спрятанных сокровищ. Он повернул направо мимо огромного набитого тролля, сломанного исчезающего шкафа, наконец, остановился рядом с долгожданным сервантом, на вершине которого покоились обломки бюста жуткого старого оборотня в парике.

На секунду он остановился, его сердце отчаянно билось. Но он уже пришел; помедлив, Гарри распахнул створки.

За клеткой с пятиногим скелетом книги не оказалось. Не исключено, что Гарри продолжал бы поиски гораздо дольше, если бы не обнаружил под клеткой свернутый вдвое обычный тетрадный лист.

Гарри развернул его, взглядом пробежал по строчкам… с каждым словом ему становилось все труднее читать. «Как я и думал, Поттер, ты захотел забрать мою книгу. В таком случае, не могу отказать тебе в наличии некоторой доли ума и изворотливости; впрочем, недостаточной для «Слизерина», ведь ты опоздал и книгу больше не получишь.

Считаю необходимым напомнить такому нерадивому ученику, что обладание знанием может обернуться во вред. Это вовсе не означает, что тебе не нужно учиться. Кто знает, не исключено, что результат все‑таки будет. Желаю удачи.

Профессор Снейп».

У Гарри от гнева потемнело в глазах, и, лишь заметив, что к его ногам сыплются обрывки, он осознал, что разорвал записку в клочья.

Он не знал, как долго стоял так, несколько секунд или несколько часов, но, несомненно, пора было возвращаться. И он побрел назад, придавленный претензией на урок и наставническим тоном послания от Северуса Снейпа, причем менее всего он ожидал столкнуться с тем и другим. Не очень‑то глядя под ноги, Гарри споткнулся о ржавый меч, и лишь тогда дал себе волю вполголоса произнести несколько крепких выражений.

Это был не первый связанный со Снейпом инцидент, о котором он не собирался рассказывать ни Рону, ни Гермионе. И не оттого даже, что намерение возвратить учебник Принца–Полукровки вызвало бы неодобрение и нехорошие подозрения у Гермионы. Просто Снейп его в который раз обошел, попросту опередив, и Гарри не собирался афишировать очередное свое поражение.

Гарри закрыл дверь за собой, и она тут же опять превратилась в камень.

Не имея возможности добраться до Снейпа, и безумно об этом сожалея, гриффиндорец с удвоенным рвением продолжил наблюдать за Драко Малфоем. А Малфой исправно подавал поводы для беспокойства, не стесняясь то и дело появляться на виду. Он затеял довольно неприятную ссору со Слагхорном, утверждая, что зельевар занижает ему оценки. На уроке Флитвика он умудрился поджечь скатерть непосредственно по соседству с Гермионой, за что Маклаген, узнав, пообещал его убить.

— Мерлина ради, вот уж без чего я прекрасно обойдусь! – процедила Гермиона.

Что касается участия в межшкольных квиддичных соревнованиях, Драко, конечно, же, подал свою заявку – в самый последний день, «чтобы ни у кого не осталось времени на разговоры», – предположил Рон, так что, по мнению членов Д. А., слизеринец обнаглел совершенно.

— Видишь, Гарри, он тоже метит на место ловца, – указала Падма Патил.

В общем, напряжение сгущалось, и Гарри пока не знал, чем все это закончится. Он было подумал о том, чтобы следить за слизеринцами и даже распределить их между членами Д. А., но потом отказался от этой идеи, рассудив, что большую часть времени представители именно этого колледжа проводят в своей гостиной, и потом, ему гораздо проще контролировать их одному, по Карте мародеров. Он регулярно открывал ее, но больше не смог заметить ничего подозрительного.

В один прекрасный день, устав от бездействия и желая отвлечься, Гарри поддался уговорам Рона и решил посетить ванную комнату для старост. Во–первых, он еще ни разу не был там с тех пор, как получил законное право пользоваться ею. Во–вторых, однажды ему уже удалось решить там сложную задачу. И, главное, ему и в самом деле не мешало расслабиться, а лучшего места для этой цели он не нашел бы во всем «Хогвартсе».

Выйдя из гостиной «Гриффиндора», Гарри спустился вниз и, свернув в нужный коридор, уже издалека заметил, что похоже, опоздал. Прямо возле статуи стоял другой ученик, и почему‑то Гарри сразу понял, что он тоже собирается войти, а не вышел. С первого взгляда Гарри узнал его, и это заставило гриффиндорца невольно ускорить шаг.

Малфой тоже заметил его и замер перед открытой дверью. Выглядел он при этом так, словно его застали за чем‑то неподобающим, и Гарри почти сразу вспомнил, почему.

— Куда ты собрался, Малфой? – спросил он, когда расстояние между ними достаточно сократилось. – Ты ведь больше не староста и не имеешь права сюда приходить.

Бледное лицо Малфоя искривила презрительная ухмылка.

— Не твоего ума дело, Поттер, решать, на что я имею право, – отчеканил он, вынимая палочку. Гарри молниеносно выхватил свою, но опоздал ровно настолько, чтобы соперник успел применить совершенно неожиданное заклинание.

В следующую секунду с его подбородка уже стекала вода, а роба спереди стала мокрой, хоть выжимай. Гарри вдруг остро почувствовал сквозняк коридора и то, что там, вообще‑то холодно, и жар его ненависти к Малфою усилился многократно, хотя казалось – больше уже некуда.

— Ты же хотел помыться, – расплылся в гадкой улыбочке слизеринец, – вот и получай!

Но в этот раз промедлил он.

— Аквупенди! – выкрикнул Гарри, совершенно позабыв, что существуют, вообще‑то, другие заклинания. И на недолгое время вид намокших белобрысых патл и растерянной физиономии врага доставил ему незамутненное ничем сознание торжества.

— Да ты придурок, Поттер! – выплюнул Малфой и снова атаковал его холодной струей. – Тебе никогда со мной не справиться, и не надейся!

Гарри не пожелал остаться в долгу и послал ответную струю. Пожалуй, такой дуэли в его жизни еще не было! Они обливали друг друга с фанатичным упорством, прыгая по огромной луже, которая их же усилиями все разрасталась, как жар взаимной ненависти усиливался от холода промокшей одежды.

— Рано или поздно мне удастся вывести тебя на чистую воду, – шипел Гарри, отплевываясь, – думаешь, я поверил в эту твою сказку? Все ты помнишь!

— Вот и докажи! – плевался, в свою очередь, слизеринец.

Внезапно что‑то совсем ледяное прошло сквозь Гарри. Сначала он решил, что Малфой применил какое‑то другое проклятье, и мысленно обругал себя за то, что утратил бдительность и позволил себе втянуться в дурацкое состязание. Но тут все прояснилось.

— Немедленно прекратите! – заорала Плакса Миртл.

Она принялась метаться между ними с такой скоростью, что у Гарри зарябило в глазах. Надо отдать должное сообразительности Миртл, жуткое ощущение, будто порывы ледяного ветра проходят сквозь его тело в мокрой одежде, очень хорошо отвлекало от Малфоя. Гриффиндорец даже рукой прикрылся, но это совершенно не помогало.

— Миртл, хватит! – взмолился Малфой. Гарри считал, что этим он спровоцировал последующий взрыв возмущения.

— Вы что, не видите, что со мной делается! – застонала несчастная барышня, прижимая обе руки к груди; слезы градом катились по бесплотным щекам и исчезали в воздухе. – Я и в жизни видела мало хорошего, а теперь еще после смерти терпи всякие гадости! Противные, противные мальчишки!

Гарри никогда не видел Плаксу Миртл настолько разъяренной. Признаться, он был порядком обескуражен. Кроме того, в глубине душе появилось чувство обиды за то, что она, кажется, приняла сторону Драко. Все же он не решался ответить ей резко или грубо, как, несомненно, давно уже сделал бы Рон.

— Извини, – прокричал Малфой. Его воинственность несколько полиняла; Гарри с удивлением приметил, что слизеринец, кажется, смущен.

— Ты совсем обо мне не думаешь! – взвыла Плакса Миртл.

— Да не хотел я тебя огорчать! – закричал Малфой так громко, что Гарри, стоя шагах в пяти, почувствовал волну воздуха, вызванную этим криком. Но все равно живому голосу слизеринца не удалось полностью перекрыть звук рыданий Миртл. – Зачем ты вообще сюда… то есть…

Постепенно его слова становились все тише и, к удивлению Гарри, это подействовало на Плаксу Миртл. Махнув на Драко прозрачной ручкой и отвернувшись от него, привидение плаксивой барышни обратило все внимание на Гарри.

— А ты? – завыла она, подлетая к гриффиндорцу и тыча холодным пальцем ему в лоб. – На этот раз точно собираешься совершить убийство?

— Какое еще убийство? Что тут вообще происходит?

Голос профессора МакГонагол словно хлестнул Гарри. А она уже спешила к ним, брезгливо косясь на лужу, и не одна она.

— Безобразие, как всегда! Чего от них еще ждать, профессор, – ответил Филч.

Плакса Миртл моментально нырнула в стену, а с лица Малфоя слиняло воинственное выражение, и появилось другое, от которого Гарри тошнило: покорное и недоумевающее, а–ля «я же ничего такого не сделал».

— Немедленно разойдитесь! – распорядилась профессор МакГонагол.

— Извините, профессор, я просто проходил мимо, – виновато произнес Драко и поспешил выполнить требование. Буквально проскочив мимо Гарри и едва не поскользнувшись на залитом полу, он быстрым шагом направился к лестнице. МакГонагол не остановила его; раздувая побелевшие ноздри, она надвинулась на гриффиндорца.

И в тот момент, когда ванна окончательно и безоговорочно осталась за Гарри, он вдруг осознал всю иронию и глубину своего поражения. Малфой уже скрылся, так быстро, словно за ним гнались тысяча чертей, и Гарри понимал, почему. Надежда, что их обоих могли бы отправить в больничное крыло, и там бы Малфою пришлось снять мокрую одежду, обнажив предплечье, однако, упорно не желала таять.

— Ну вот, теперь вытирать, – проворчал Филч, с ненавистью зыркнув на Гарри.

Профессор МакГонагол молча применила испаряющее заклинание и повернулась к ученику.

— Что, Поттер? Вы вели себя, как два малолетних маггла, не обремененных мозгами, – начала профессор МакГонагол, – и мне горько констатировать, что эта манера поведения на порядок лучше, чем то, как вы с Малфоем общались до сих пор.

Она недолго отчитывала его; заметив, что он весь вымок, велела возвращаться в «Гриффиндор», при условии, конечно, что он не хочет принять‑таки ванну. Но после произошедшего уже сама мысль, что можно спокойно лежать в ароматной воде, не укладывалась в голове у Гарри.

Когда он, весь мокрый и взъерошенный, забирался через проем в гостиную, на него оглянулось, наверное, пол — «Гриффиндора». Гермиона бросилась к нему, шепча высушивающее заклинание, а Колин, млея от предвкушения чего‑то интересного, уступил место в кресле у камина.

Меньше всего Гарри ожидал, что эта история рассмешит Лаванду и Парвати. Они заполняли своим смехом все паузы в его рассказе, в то время парня так и подмывало назвать их дурами. В конце концов, Гарри не выдержал, вскочил и принялся ходить взад и вперед, так что Рону ничего не оставалось, как спросить, а в чем, собственно дело.

— Ты отлично держался в этой истории, – сказал друг. – И Малфоя выгнал! Мы чего‑то не понимаем?

— Все‑таки какого дурака я свалял с этой ванной! – от злости Гарри даже пнул ножку столика, и хотя не сильно ушибся, зато привлек внимание когтей Живоглота. Кот успел зацепить его, а между тем видение того, как именно следовало себя повести, становилось все отчетливей.

— А что еще ты мог сделать? – успокаивающе произнесла Гермиона. Она, вероятно, считала вопрос риторическим, однако только подлила масла в огонь.

— Что сделать?! – прошипел Гарри. – Да пусть бы он пошел в эту ванную! Слушай, я все время ищу повод, как подловить Малфоя, а тут сам упустил!

И, не в силах смотреть в глаза своим друзьям, он плюхнулся на диван и заслонился от них ладонью.

— Ничего не понял, – честно признал Рон. – Гарри, ну какая тебе польза от того, что Малфой пойдет в ванную?

— А такая, что я бы тоже туда зашел! Я же могу становиться невидимым, так? – выплюнул Гарри; от того, что приходилось детально излагать, что он мог сделать и не сделал, ему становилось еще более стыдно.

— Так, но… Так ты надеялся убедиться, что у него есть Знак Мрака, – как и следовало ожидать, сообразила первой Гермиона.

— Да, – сокрушенно произнес Гарри.

Шум, заполонивший, как всегда в эти часы до отбоя, общую гостиную, немного сгладил то ошеломленное молчание, которым наградили признание своего лидера товарищи по Дамблдоровой Армии.

— И что бы ты потом стал делать? – осторожно обратился к нему Невилл.

— Да какая разница?! – раздраженно проворчал Гарри, так что ребята, подавшись было к нему, от него шарахнулись, а Живоглот под столом зашипел. – Позвал бы Фаджа… да всех бы позвал, пусть бы убедились, кого Уизенгамот оправдал. И тем типам, которые его досматривали, пусть бы влетело. Главное, его нельзя ведь оставлять в школе, он же диверсант! Он уже провел один раз в замок целую толпу маньяков!

Ответом ему были потупленные взгляды и тяжелые вздохи.

— Знаешь, не факт, что этот твой план сработал бы, – отрезвляюще заметила Гермиона. – Это могло как угодно обернуться. И тебя могли наказать, хотя его наверняка тоже, он ведь не имеет права ходить в эту ванную.

Она никогда не боялась идти против общего настроения, и это невольно вызывало уважение. И все же Гарри осуждающе покачал головой; он поверить не мог, что Гермиону могут заботить такие пустяки.

— Главное – я бы точно знал, что он меченый, – сказал он.

— Как будто это и без того не точно, – пробубнил Рон. – Ты прям как Макмиллан: «доказательства, доказательства».

Гарри не очень приятно было слушать, что, по мнению Рона, он становится похожим на Скримджера, однако он уже открыл рот, чтобы объяснить, что не он устанавливает правила, а то самое Министерство с его бюрократическими правилами, и надо играть по ним, если хочешь чего‑то добиться.

— Не представляю, как бы ты мог рассматривать голого Малфоя, – протянула, краснея, Лаванда, и добавила с изумившей Гарри наивностью: – Тебе бы было не стыдно?

— Знаешь, я бы это как‑нибудь пережил, – отмахнулся Гарри. – И в обморок не стал бы падать, честное слово. Тем более, меня интересует только его левое предплечье, если что.

— Ты на что‑то намекаешь или мне кажется? – холодно произнесла Лаванда.

— Перестань! Вот глупости какие! – устыдила ее Джинни.

— Короче, шанс упущен, – подытожил Гарри. – Есть предложения, что делать?

— Ну, МакГонагол его выгнала, значит, скорее всего, в ванную старост он больше не сунется, – логично предположил Рон. – Проникнуть в общежития «Слизерина»…

— Не советую, – не удержавшись, выпалил Колин Криви. – Даже если вы что и увидите, слизеринцы мигом прибегут, и, скорее всего, вас там же в ванне и утопят.

Представив, как слизеринцы давят числом, Гарри засомневался в действенности этого плана, хотя поначалу он ему очень понравился.

— В общем, единственное, что можно сделать – подговорить директора Фаджа провести соревнования по плаванию, и заставить Малфоя в них поучаствовать, – усмехнулась Гермиона. – А теперь серьезно. Честно говоря, Гарри, я рада, что он ничего тебе не сделал. Ведь ты был один, хорошо, что мистер Филч оказался неподалеку…

От ее слов Гарри вскочил, как ошпаренный.

— Он тоже был один, – раздельно произнес гриффиндорец. – Ты что, считаешь, я не справлюсь с Малфоем? Без Филча?!

— А ты знаешь, какими возможностями он располагает? – Гермиона, в свою очередь, тоже встала и шагнула Гарри навстречу. – Ты ведь сам уверен, что он работает на Темного лорда. А на то, что он будет драться по правилам, сам знаешь…

— И все равно не смей так разговаривать с Гарри! – пришел на помощь Рон.

На этот раз Гермиона даже спорить не стала, отчего Гарри сделалось еще тягостнее. «Не хватало только, чтобы меня вот так жалели!», – думал он, не в силах забыть о том, как глупо упустил шанс, которого ждал так долго.

И все же глаза устремленных к нему друзей, определенно, были полны глубокой веры и уважения. Никто и не думал его обвинять или критиковать.

— В самом деле, плечо Малфоя никуда не денется, – беспечно заметил Симус Финниган. – Нам надо только подождать, я думаю, другого способа нет.

Гарри подумал, что он и так слишком долго ждет. Но, как доказательство того, что любое терпение вознаграждается, скоро Орден Феникса дал Дамблдоровой Армии новый шанс доказать, на что они способны.

Глава 10. Зелья, превращения и светские обязанности

Грандиозные перемены начались с того, что Гермиона получила посылку. Такого, как правило, с ней не случалось, за исключением праздников, когда миссис Уизли посылала всем что‑нибудь вкусное. Поэтому Гарри и Рон, едва не подавившись, принялись советовать ей не распечатывать ящик.

Однако Гермиона невозмутимо сняла обертку и приподняла крышку. Судя по ее довольной улыбке, там было именно то, на что она рассчитывала.

— Наконец‑то пришли компоненты для обоих зелий, – прошептала она благоговейно.

После этого Гарри уже не мог думать ни о чем другом. Он помнил, что Люпин не пообещал ему ничего конкретного, только сказал, что Орден примет решение. Но, как оказалось, Гермиона тоже связывалась с Кингсли Шеклботом и сумела обо всем договориться более обстоятельно.

— Я так ждала этого дня! – говорила она, стремительно шагая впереди. Гарри и Рон с грузом едва поспевали за ней, проклиная Филча, строго следящего, чтобы ученики не колдовали в коридорах.

На этот раз общая гостиная казалась недостаточно надежным местом для разговоров. Сопровождаемый друзьями, Гарри сразу отнес коробку наверх и поставил возле своего сундука, после чего пришлось посвятить в свои намерения обитателей комнаты. Они также смирились с тем, что с этого дня там регулярно будет появляться Гермиона.

— Ради зелья удачи я готов ее здесь поселить! – заявил Дин, когда ему объяснили, что к чему.

— Признавалиум важнее! – заявила Гермиона.

Она ловко расставила новые котлы в комнате с таким расчетом, чтобы на них не натыкались, и в то же время настояла, что нужно держать их подальше от окна. Наилучшими она признала места под кроватями Гарри и Рона.

Посвященные в суть операции другие обитатели спальни с опаской наблюдали за тем, как она устанавливает котлы на кострах.

— Точно здесь ничего не загорится? – нервно уточнил Дин Томас, наверное, раз десять.

— Точно. Гермиона – спец по локальным кострам, – ворчливо отвечал Рон.

— Ну, если у нас будет зелье удачи, Дамблдорова Армия, в некотором роде, застрахована, так? – бесшабашно возопил Симус Финниган.

— Ты подожди, оно полгода готовится, – напомнил Гарри. Он помнил чудесное ощущение от Феликс Фелицис, но вместе с тем предупреждения Слагхорна о том, что им не следует злоупотреблять, уже не казались ему такой уж ерундой. Путаясь в своих ощущениях, он никак не мог подобрать слова, чтобы объяснить тому же Симусу, что все не так просто, как ему кажется. В итоге Гарри решил оставить объяснения на потом, тем более что Гермиона довольно категорично заявила, что по возможности будет делать все сама. А заручившись обещаниями ребят помогать при необходимости, перед началом варки она попросту выставила их из собственной комнаты.

— Так, наверное, действительно лучше, – сказал Невилл.

В последующие дни изготовление признавалиума, судя по всему, не давало никаких сбоев. В глубине души Гарри даже радовался, что Гермиона не доверяет никому, кроме себя, помешивать это сложнейшее снадобье. А обитатели спальни мальчиков как будто заранее смирились, что она может заскочить к ним среди ночи, пять секунд помешать в котле и пулей вылететь обратно.

С зельем удачи она не была столь щепетильна, по возможности давая поручения парням возиться с ним. Гарри так боялся упустить чего‑нибудь из инструкций, что, уподобившись Невиллу, записывал задания.

— Так здорово, что Орден снабжает нас всеми ингредиентами, – радовалась Гермиона. – Надо же, икра ползучих водяных!

— Зато они потом заберут себе половину зелья! – напомнил Рон, устав выслушивать восторги по поводу особо редких компонентов.

— По–моему, справедливо, – сказала Гермиона.

— А по–моему, они могли бы сами нам сварить и отдать! – возразил Рон. – Не понимаю, зачем нам такая потеря времени.

Гермиона была убеждена, что в этом заложен значительный смысл.

— Если все делать за нас, мы так ничему не научимся! – наставительно изрекла она, а оспаривать с ней важность обучения заведомо не стоило.

Но, несмотря на явное повышение энтузиазма в рядах Д. А., дела в школе не становились лучше. Пару раз старостам пришлось лично убедиться, что в «Хогвартсе» действуют агенты Волдеморта, причем, разумеется, ученики. Гермиона полагала, этому способствовало то, что изменилось качество так называемой «агитационной литературы».

— Я глазам поверить не могла, когда застала пятикурсника «Гриффиндора», показывающего трем второкурсникам «что‑то, над чем стоит задуматься», – вздыхала она, размахивая перед носом Гарри небольшим журналом под заголовком «Мир меняется. На чьей ты стороне?». – И, главное, ничего не докажешь! Представляете, этот парень заявил, что читать в школе не запрещено, и он просто советовался с сестренкой насчет какого‑то интересного факта из теории превращений, а ее одноклассники сами подтянулись. Я, конечно, отправила его к профессору МакГонагол…

— Открыто предлагают всякие брошюрки! – кипел Рон.

— Самое плохое, что он, возможно, сказал правду, – мрачно изрекла Гермиона, – мог действительно просто заинтересоваться интересной информацией, а если принять жесткие меры, люди начнут ожесточаться против нас.

Однако печальный для гриффиндрцев факт неожиданно обнадежил членов Ордена Феникса.

— Значит, у них есть типография, – рассудил Люпин. – Нет, скорее всего, они пользуются уже существующей, но так, чтобы магглы не узнали. Это надо проверить…

Гермиона отправила со школьной совой все образцы буклетов и брошюр, очень рассчитывая, что это поможет в обнаружении местопребывания Упивающихся смертью. В отличие от Гарри, даже видеть эту макулатуру не желающего, она тщательно прочитывала все, а кое‑что даже и выписывала.

— И что скажешь? – временами спрашивал ее Гарри.

— Скажу, что Волдеморт действительно много чего знает и умеет, – отвечала подруга, хмурясь.

За анализом очередного буклета и застал ее Кормак Маклаген, принесший довольно обременительную новость о том, что вскорости собирается первое заседание Клуба Слизня в этом году.

— Здорово! По–моему, давно пора, – заметил он и, раздраженно покосившись на буклет, посоветовал Гермионе: – Ты бы это просто выкинула, и все! Кстати, я сказал старику, что провожу тебя на вечеринку.

— А мог бы сначала ее спросить! – не сдержался Рон.

Гарри тоже считал, что со стороны Маклагена это наглость, однако тот не желал замечать своей излишней самоуверенности. Впрочем, он тут же попрощался, бросив с важным видом: «Дела!».

— Почему ты его не отправила подальше? – набросился на подругу Рон.

Не ожидавшая обвинений Гермиона поначалу растерялась. Гарри чувствовал, что она сама не в восторге от Маклагена, но теперь даже ему было очевидно, что Рон перегибает палку, и она не собирается этого терпеть.

— Знаешь, я разберусь, с кем и куда мне ходить, – проворчала она и снова уткнулась в буклет.

Вызванное этим событием дурное настроение Рон в полной мере разделил со своим лучшим другом. Несколько раз попытавшись объяснить, в чем он неправ, Гарри оставил эту затею и покорно выслушивал все, что Рон считал нужным ему высказать.

— А ходить на такие вечеринки – сущий идиотизм! – проворчал, уже из‑за полога своей кровати, Рон. – И не очень‑то мне и хочется туда попасть.

— А у меня нет выбора, – вздохнул Гарри, после чего Рон, спохватившись, принялся уверять его, что вовсе ничего такого не имел в виду и, конечно, не считает Гарри сущим идиотом.

Однако до того, как пойти к Слагхорну, Гарри предстояло еще одно собрание, гораздо более важное. Члены Дамблдоровой Армии давно ждали, когда же им представится шанс пробоваться на анимагов. И, наконец, их монеты накалились.

Гермиона сказала, что сначала расскажет о том, как стать анимагом, и весь вечер накануне провела, листая разные книги. Гарри и Рону не терпелось приступить к практике, и их мало волновало, что Гермиона смотрит на это скептически.

— Я вот думаю, как мы будем тренироваться, – обратился к другу Гарри, когда они, переодевшись в пижамы, по обыкновению болтали перед сном. – Ведь животному или птице нужна территория, и Комнаты Необходимости может и не хватить.

— А я боюсь, что потеряю контроль и цапну Лаванду, – наклонившись вперед, доверительно шепнул Рон, и они оба, не выдержав, прыснули. – Нет, серьезно, она стала совсем невыносимой! – продолжил, успокоившись, Рон. – Раньше она не была ведь такой!

— Раньше ты не был ее бывшим парнем, – напомнил Гарри.

По реакции Рона он понял, что этого говорить не следовало. Буркнув: «Доброй ночи», тот закинул длинные ноги на кровать и задернул полог. Гарри пришлось последовать его примеру.

Поведение друга дало ему повод для неприятных раздумий. Он уже не раз убеждался, что правда людям часто не по душе. Даже Дамблдору… Ведь он столько предупреждал его насчет Снейпа, и всякий раз его вежливо, но решительно останавливали. «Неужели это так трудно – просто видеть все как есть? – вопрошал юноша. – Взять, к примеру, меня. Вот мне гораздо проще поверить, что у Рона с Гермионой чудные и безоблачные отношения». Однако что‑то в его мыслях было не так, словно существовала невидимая граница, приближаясь к которой, он начинал испытывать тревогу, переходящую в неуверенность в собственной правоте.

Наутро Рон и не подумал дуться. Он был взволнован и строил планы, но и это приподнятое настроение Лаванда ему подпортила.

— Кое–кому, я смотрю, не терпится стать хомяком! – бросила она, когда они с Парвати поравнялись с трио по пути в Большой зал. – У них, говорят, совесть всегда в спячке!

На этот раз открыть дверь в Комнату Необходимости предстояло Гермионе, ведь только она знала, что им понадобится для первого занятия. Она прошла трижды туда–сюда мимо статуи, лицо ее было сосредоточенным и даже угрюмым. Вскоре образовалась дверь. Она была такая же, как обычно, и комната оказалась того же размера.

Но внутри, помимо стульев и пуфиков, Гарри заметил два стола, а у стены – умывальник. Между тем подруга проследовала к одному из столов и повернулась лицом к ребятам, ожидающим ее распоряжений.

Гермиона старалась не подать виду, что волнуется. Однако Гарри хорошо понимал ее состояние, поскольку чувствовал то же самое. Когда она заговорила, вначале ее голос звучал чуть хрипло.

— Превращение в зверей – особое магическое искусство, и сложность его в том, что оно дается немногим. Причины этого у разных специалистов по трансфигурации называются разные, но суть в том, что существуют три категории волшебников: предрасположенные к этому; способные научиться с преодолением трудностей; и непригодные. Последних, к сожалению, большая половина, и не потому, что человеческая природа так уж отличается от животной, а потому, что люди многое утрачивают в процессе овладения речью – так считается. Кстати, если колдун или ведьма слабы физически или больны, это фактически неизбежно указывает на их непригодность.

Гарри непроизвольно выпятил грудь. Он не считал себя слабым физически, разве что в детстве и по сравнению с Дадли. Но те времена остались в далеком прошлом, он успел убедиться, что многое может.

— Наиболее распространенная точка зрения: анимагами легко становятся те, у кого сохраняется приверженность к простым и ясным чувствам, то есть в эмоциональной сфере им присущ некий примитивизм, упрощение. При этом интеллект может быть высоким, – добавила она с нервной поспешностью.

От такой характеристики Гарри стало немного обидно за отца и Сириуса. Он не сомневался в их интеллекте, знал, что Сириус способен на очень сильные чувства, на неконтролируемые вспышки гнева, но не считал его примитивным.

— Теперь самое главное. Есть простой тест, выявляющий степень вашей способности стать анимагом, – объявила Гермиона.

— Наконец‑то, – внятно проворчала несносная Лаванда.

— Учтите, – отчеканила Гермиона, – что даже при самом благоприятном варианте пройдет не менее полутора лет, прежде чем вы научитесь превращаться.

— Ну, война к тому времени может и не закончиться, – как всегда, пессимистично рассудил Захариас Смит.

— В процессе обучения могут происходить непоправимые трансформации, – продолжала предупреждать Гемиона, – но это если не соблюдать правила.

— Короче, ты сама будешь пробовать? – грубо оборвала ее Лаванда.

Члены Д. А. начали оглядываться на нее; ее непрошенная активность их явно заинтриговала. Щеки Гермионы вспыхнули.

— Да, буду, – ответила она и, деловито опустив глаза, извлекла свою палочку. – Значит, первое испытание, – объявила она и кивнула на другой стол слева от себя. – Вот здесь ножницы. Срежьте себе ноготь с большого пальца левой руки. Надеюсь, не надо добавлять, что ноготь должен быть чистым! Если надо, сначала лучше вымойте руки. А я пока наколдую магический огонь.

Началась чехарда. Члены Д. А. принялись строиться в очередь, причем некоторые норовили пораньше прорваться к ножницам, еще не вымыв руки.

— Сказала бы – мы бы свои ножницы принесли, – не преминула выразить недовольство Лаванда. – Или сразу ногти.

— Не торопитесь. Ноготь должен быть свежесрезанным! – бросила в пространство Гермиона. Перед ней уже полыхало в ложке синеватое пламя. – В общем, подходите ко мне. Вот этими щипцами, – она подняла руку, дабы продемонстрировать тонкий длинный пинцет, – я буду помещать ноготь в огонь. Он должен сгореть до конца.

— Так это долго, – проворчал Дин Томас.

Гермиона помотала головой.

— Вовсе нет. Это же магический огонь, Дин! Если пламя белеет, до молочного цвета, вы попадаете в редкую первую категорию. Если взвивается и трещит – во вторую. А если ничего не происходит – увы! Кто первый?

В рядах членов Д. А. случилась едва уловимая, но ощутимая заминка. Половина ребят уже отстригли себе ногти. Но после этого ножницы безоговорочно передали Гермионе. Гарри отдал ей должное – она бодро встретила свой жребий и, когда отрезала себе ноготь, руки у нее не дрожали – возможно, потому, что она совершала все движения нарочито размеренно и аккуратно.

— Кстати, – сказалаона, занося руку над огнем, – обычно женщин среди анимагов больше. Оп!

Опыт сопровождала абсолютная тишина, отчетливо выдающая смущение наблюдателей. Это смущение было тем очевиднее, что, поглотив добычу, огонь не выдал в ответ никакой реакции.

— Когда горит, надо желать себе всего наилучшего, – посоветовала Ханна Эббот.

Гермиона не изменилась в лице, мужественно выдержав публичную демонстрацию своей непригодности стать анимагом. Гарри вместе со всеми, затаив дыхание, вслушивался – вдруг раздастся хоть микроскопический треск, но так ничего и не произошло.

— Конечно! Примитивные эмоции тебе и не снились, – ободряюще улыбнулась Лаванда.

Следующей была очередь Рона. Когда Гермиона опустила пинцет на его ладонь, Рон от напряжения был почти белым.

Ему повезло больше: пламя мгновенно взвилось под потолок и затрещало так, словно на нем жарились каштаны. Раздались неровные, все усиливающиеся, аплодисменты.

— Вот это примитив! – прокомментировала, перекрывая их, Лаванда.

— Следующий! – попросила Гермиона. Рон, весь красный и счастливый, развернулся и направился к пуфикам.

Один за другим ребята подходили к Гермионе, и вскоре оказалось, что никакая реакция действительно самая типичная. Наверное, поэтому Джинни, не пройдя тест, даже не расстроилась. Никому так и не удалось повторить результат Рона, и по мере того, как приближалась его очередь, Гарри не то чтобы занервничал, просто ему не приходило раньше в голову, что он может попасть во вторую категорию. Сириус говорил, что мародеры сделались анимагами к четвертому курсу. Гарри как‑то не посчитал тогда нужным уточнить, а когда же они начали учиться.

— Гарри, – позвала Гермиона.

— Прости, задумался, – сказал он и сильнее сжал вспотевшую ладонь, прежде чем разжать ее. Он наблюдал за действиями Гермионы, вот она бросила ноготь в огонь…

Поначалу ему показалось, что время остановилось, и только поэтому ничего не происходит. Потом дошло, что белая полоска ногтя в абсолютно ровном пламени становится все меньше. Наконец, она совсем растворилась, ни разу даже не треснув, и только после этого на Гарри навалилось гудение разноголосицы; казалось, шептались все.

— Ну что же, Поттер, ты не можешь всегда быть первым! – в голосе Захариаса он остро чувствовал несуществующую насмешку. Но в чувство гриффиндорца привел сострадательный взгляд Гермионы.

К счастью, она оказалась единственной, кто мог в тот момент видеть его лицо. Опустив глаза, он шагнул в сторону, чтобы освободить место следующему. И все равно казалось, что все пялятся на него, еще хуже, чем в тот день, когда ему предстояло встретиться на квиддичном поле с разъяренной самкой хвосторога. Он знал, что большинство прошедших тест присоединились к Рону и смотрят продолжение шоу, развалившись на пуфиках, но не собирался идти к ним.

Он не мог стать анимагом. Это был позор, и Гарри не был готов к такому. Больше всего на свете ему хотелось сейчас вообще уйти отсюда, подальше от этой комнаты, но так поступить означало – сбежать. А этого Гарри себе позволить не мог, и только поэтому остался стоять у столика, как дурак, наблюдая с минимального расстояния доказательство тому, что в некоторых аспектах Мальчик – Который – Выжил такой же, как и все.

Между тем Фред Уизли также продемонстрировал свою полную непригодность.

— Тем лучше, а то я уже боялся, что придется опять учиться, – беспечно протянул он, улыбаясь Гермионе.

Гарри казалось, что и эти слова обращены к нему. Он хмуро глядел на пламя и презирал себя за то, что незаметно косится на лица. Лаванда тоже не прошла, впрочем, и не расстроилась. Но после нее обнаружился «второй счастливчик второго сорта», как шепнул Гарри на ухо Фред. Понятно, почему он злился: неожиданно пламя затрещало так, что им обоим, и ему, и Гарри, пришлось шарахнуться назад, а после этого еще и похлопать в ладоши для приличия.

А Майкл Корнер, отходя от стола Гермионы, величественно и скромно улыбался. Его окружили, поздравляя, товарищи по колледжу. Тем временем еще несколько ребят показали себя неспособными. Луна, понурившись, даже врезалась в Гарри, и он решился вымучить для нее подобие ободряющей улыбки.

— Я ведь тоже не прошел, – сказал он.

— А я так хотела побыть кошкой! Или бегемотом, – вздохнула она.

К тому времени тех, кто еще не пробовался, осталось всего четверо. На мгновение Гарри почувствовал себя очень странно. Отчаяние вдруг взвилось в нем, подобно пламени, как будто он пытался протолкнуться сквозь что‑то плотное, как твердь земная, а его отталкивало, не давая то, что он всем сердцем жаждет получить. Давно ему не бывало так скверно.

— Слизеринцев бы сюда. Точно прошли бы. Они все поголовно тупые и бессовестные, – пробормотала Джинни, чем заслужила укоризненный взгляд как Ханны Эббот, так и Рона. Гарри же подавил дрожь; казалось, все, и звук, и краски вокруг себя он воспринимает слишком остро. Но затем это ощущение сгладилось и прошло.

Предпоследней оказалась Демелза. И ее пламя шипело и плевалось искрами, хотя поднялось не так уж высоко.

— Знаешь, в твоем возрасте еще рано начинать, – проинформировала ее вполголоса Гермиона. – Это может повредить твоему развитию. Если хочешь, я покажу, где это написано.

— Я тебе верю, – отмахнулась Демелза. – В таком случае, я подожду! Необязательно ведь начинать учиться прямо сейчас? Главное, я знаю, что у меня это в принципе получится.

Последним был Захариас Смит. Когда у него ничего не вышло, Гарри ничуть не расстроился.

— Значит, обучение продолжат двое, – подытожила Гермиона. – Рон, Корнер, вы уверены, что нагрузки этого года и еще дополнительные превращения окажутся вам по силам?

Гарри всегда прекрасно относился к Гермионе. Но в тот момент едва не задохнулся от возмущения. «Неужели она не понимает, что идет война! И в любой момент может не стать никакой школы и никаких экзаменов!» – думал он. И еще, на месте Демелзы он бы все‑таки начал учиться. Суровая правда заключалась, впрочем, в том, что он оставался на своем месте.

Между тем и Рон, и Майкл продемонстрировали, что разделяют его точку зрения.

— Я считаю, стать анимагом гораздо важнее, чем освоить любую профессию, – заявил Корнер.

После этого Гермиона объявила, что собрание окончено, и ребята начали расходиться, как всегда, по двое–трое. Гарри удалось сдержаться и не броситься прочь сразу же, как это стало возможно. Он был благодарен друзьям за то, что они не подходят и не заговаривают с ним. Его воли хватило на то, чтобы, очутившись снаружи, попрощаться с теми членами Д. А., что оставались в поле зрения. И после этого он обрел, наконец, свободу от столь тягостной необходимости не терять лица.

Гарри никого не хотелось видеть. Он стремительно шагал по коридорам, отрывисто кивая каждому встречному, лишь бы ни с кем не заговаривать и нигде не задерживаться.

Им владело настолько жгучее разочарование, что он готов был наброситься с криком на любого, кто подвернется под руку. И только у подножия астрономической башни он затормозил; дыхание сбивалось, и Гарри схватился за стену, чтобы устоять на ногах в случае головокружения.

Наверх он не пошел, подумав, что там может находиться профессор Синистра, а здесь его точно никто не потревожит. Гарри что есть силы пнул по перилам. После этого ему ничего не оставалось, как, охая и держась за ногу, повалиться на ступени.

Какая‑то часть его удивлялась, почему он собрался стать анимагом именно теперь. Гарри совершенно не уделял этому внимания, до сих пор у него как‑то хватало других дел. И, тем не менее, ему всегда казалось само собой разумеющимся, что уж он‑то наверняка способен по своему желанию становиться, ну да, оленем, как его отец.

«А что, если время упущено? Может, раньше было надо попробовать? Или, может, Гермиона права, это стресс, и надо успокоиться, а потом уже пробовать?» – мучительно рассуждал Гарри. Однако не так‑то просто было забыть это от кожи идущее ощущение, как будто он бьется о землю, пытаясь пробить ее насквозь. Как бы ему хотелось сейчас искренне порадоваться за Рона и Демелзу! Гарри до сих пор представлял, как они с Роном бродят по лесу в облике зверей. И очень обидно было от того, что у Рона это еще может получиться.

— Ну, здравствуй, Гарри.

Гриффиндорец вздрогнул. Хотя последние несколько минут он просидел, погруженный в себя, он был уверен, что не слышал никаких шагов. «Неужели кто‑то все время следил за мной?» – этой мысли Гарри хватило, чтобы молниеносно выхватить палочку.

— Ну и как ты собираешься проклясть меня? – скорбно полюбопытствовало привидение Плаксы Миртл, выходя к нему сквозь стену. Теперь Гарри стало очевидно, что общение с Малфоем изменило ее: плаксивая барышня, невзирая на всегдашний расстроенный вид, ощутимо источала ехидство.

— А это возможно? – на всякий случай спросил Гарри.

— Даже если да, то я тебе не скажу. Последнее время ты стал чересчур агрессивным, – всхлипнула прозрачная девчонка.

Гарри передернул плечами. Он был совсем не в восторге от того, что Миртл набивается ему в компанию. Сейчас парень охотно запустил бы в нее чем‑нибудь, и даже стал мысленно чинить ревизию содержимому своей сумки на предмет подходящей вещи.

— Это ты так расстроил Гермиону Грэнжер, что она теперь плачет в туалете? – вздохнула Плакса Миртл.

Рука Гарри, тянущаяся к сумке, остановилась на полпути. Ведь он совершенно забыл, что и Гермиону постигла такая же неудача! До сих пор Гарри не подумал, каково ей это пережить, ведь Гермиона всегда была лучшей ученицей, лучше него почти во всем, что касалось учебы.

— В твоем туалете? – уточнил он.

— Нет, в другом, – поджала губы Плакса Миртл. – Ты что‑нибудь будешь делать или нет?

Гарри задумался.

— А как я зайду в обычный женский туалет? – резонно заметил он. – Мне ведь туда нельзя вообще‑то. Там, наверное, и посетительниц куча.

— Это уж точно, – кивнула Миртл, помолчала и пренебрежительно добавила, – люди!

— Увы, – мрачно согласился Гарри, как никогда остро ощущающий свое человеческое несовершенство. – С Гермионой я потом поговорю. А как Драко? Чем он занимается?

— Глупостями всякими, – отмахнулась Плакса Миртл и, хотя выглядело это вполне естественно, Гарри предположил, что Драко попросил Миртл не рассказывать лишнего.

— Значит, не одобряешь его? Он что, уже получил у тебя отставку? – Гарри решил поддразнить ее, надеясь, что так удастся выведать побольше. – Ты не знаешь, чем он занят, потому что совсем разжаловала его из друзей?

— Нет, что ты! Если даже ты из моих друзей не разжалован, то он тем более, – солидно произнесла Миртл и надула губки. – Хотя ты совсем не уделяешь мне внимания.

— А Драко уделяет? – не отступил Гарри. Однако он уже понял, что вытянуть информацию из Миртл будет непросто.

— Перестань! Что ты все о нем и о нем? – возмутилась Миртл. – Сам к нему подойди и спроси. Давай лучше поговорим о тебе!

Развивать эту тему Гарри категорически не хотелось. У него в запасе был еще один способ разговорить Миртл, и, хотя он предпочел бы не прибегать к нему, гриффиндорец все же решился.

— Странно, что он вообще подружился с тобой, – и Гарри постарался выразить как можно большее удивление.

Однако Миртл либо проигнорировала намек, либо вообще не поняла.

— Похожие сердца находят друг друга, – кокетливо объяснила она.

Гарри приготовился к бурной реакции: то, что он собирался сказать, по любым меркам считалось грубостью.

— Пойми меня правильно, – заговорил он, чувствуя, что отеческий тон дается ему плохо, – Драко Малфой всегда поддерживал только чистокровные знакомства. А ведь ты совсем не чистокровная ведьма, только поэтому ты и стала первой жертвой лорда Волдеморта…

Гарри едва не задохнулся от порыва холодного воздуха, потому что Миртл внезапно бросилась на него и, не рассчитав, пролетела насквозь.

— Что‑что? Как это первая жертва? – завопила она, выныривая головой из горла Гарри. Никогда еще ее заплаканные глаза не были так близко.

— А ты что, не знала? – просипел Гарри.

— А если ты знаешь, то выкладывай! – потребовала она, ничуть не меняя позы. – Или ты расскажешь мне попозже? Хочешь, я приду к тебе в спальню, когда все уснут? И тогда‑то ты уж точно никуда не будешь торопиться, – и вечно ноющее привидение, наконец, соизволило расположиться напротив, скрестив руки на груди и приготовившись слушать.

В течение последующих получаса Гарри очень пожалел, что не пошел в женский туалет утешать Гермиону. Миртл была так потрясена его повествованием, что не издавала ни звука. У Гарри же не проходило желание просто встать и уйти, но он подозревал, что это просто не получится – отделаться от преследования Плаксы Миртл таким простым способом.

— Какой ужас! – вздохнула она, когда Гарри закончил излагать обстоятельства ее собственной смерти. – И он был старостой?!

— Том? Да, был, – подтвердил Гарри, стараясь не замечать, что в этом вопросе Плакса Миртл как никогда сильно напоминает Гермиону курсе на пятом.

— Как хорошо, что Драко больше не староста, – вздохнула мрачная барышня.

— Это уж точно, – согласился Гарри.

— А он знает эту историю? – пожелал уточнить Миртл.

— Понятия не имею, – ответил Гарри, но, вдруг быстро прокрутив кое‑что в уме, решил высказать свои соображения, – хотя, наверное, знает, ведь он теперь верно служит лорду Волдеморту.

— Да как тебе не стыдно так говорить! – вскричала Миртл.

Она вздернула носик и, похныкивая, поплыла прочь.

«Так вот какие они – волшебные слова», – догадался Гарри. Впрочем, он не мог быть уверенным, что они и в следующий раз сработают так же эффективно. Гарри нисколько не сожалел о своих словах, он даже считал себя в каком‑то смысле обязанным предупредить Плаксу Миртл, пусть даже ей в ее теперешнем положении и не грозила никакая опасность.

И все равно Гарри не мог смириться. Ведь и его отец, и Сириус, и Хвост были анимагами, ведь были же?! А какова вероятность того, что на одном курсе в одном колледже окажется столько способных ребят? Не в силах совладать в одиночку с таким вопиющим противоречием, Гарри не выдержал и связался с Люпиным.

Тот с неослабевающим интересом выслушал обо всем, что предложила проделать Гермиона

— По всей видимости, они просто не знали об этом, – заявил он. – Когда открыли этот тест? Я, во всяком случае, ничего о нем не слышал. Сириус ездил к себе домой в каникулы и привез оттуда книгу весьма зловещего вида. По ней, собственно, они и учились.

— И они не знали, что могут себе навредить? – недоверчиво уточнил Гарри.

Люпин медленно помотал головой из стороны в сторону. В его глазах отражалось страдание.

— Я никогда не задумывался об этом. А ведь есть цена всему… Наверное, можно было заметить, что Питер изменился. Но он никогда не выказывал своего тщеславия. Впрочем, поздно об этом думать… Ты не переживай из‑за этого, Гарри, у тебя много других достоинств.

Кладя зеркало в карман, гриффиндорец честно признал, что все равно разочарован. Порыв отправиться в дом Блэков и поискать там старую инструкцию Гарри безжалостно подавил. Он совершенно точно знал, что «книгу зловещего вида» Гермиона у него попросту отберет, да еще прочитает лекцию о вреде учебника Принца–Полукровки.

Набросив на плечо сумку, он поплелся обратно вниз. Но заходить в женский туалет ему так и не пришлось. Гермиона обнаружилась в галерее, ведущей во внутренний дворик, в обществе Сюзан Боунс. Очевидно, Сюзан оказалась для нее хорошей собеседницей: Гермиона выглядела печальной, но совершенно незаметно было, что она недавно плакала. Первые же слова подруги сказали Гарри о том, что ее душевное равновесие почти восстановлено.

— Что же, Гарри, – улыбнулась она, когда он подошел достаточно близко, – теперь у нас будет больше времени, чтобы подготовиться к выпускным экзаменам.

— Я и не сомневаюсь, что мы проведем это время с пользой, – угрюмо ответил Гарри.

— Уверена, что так и будет, – подхватила Сюзан.

А Гермиона, вдруг заторопившись, напомнила Гарри о том, что с их стороны крайне нехорошо не поздравить Рона в столь звездный момент его жизни.

— Надеюсь, он еще не успел на нас обидеться, – пробормотала она, когда они на всех парах мчались в башню «Гриффиндора».

Остаток дня им удалось продержаться бодро, поздравляя и выслушивая Рона, который упивался своей удачей примерно так же, как на пятом курсе – бесконечными рассказами о последнем матче, в котором сумел поймать все мячи, кроме первого, в результате чего «Гриффиндор» победил.

А ночью Гарри снова не спалось. Его самолюбие было слишком сильно задето. Не верилось, что он ничего не может исправить, слишком долго Гарри, даже не думая об этом, считал само собой разумеющимся, что, если его отец стал анимагом, то у него эта способность в крови. Хотелось взять реванш. Какие у него есть способности? Ответ заставил гриффиндорца усмехнуться. Уникальные у него способности, ничего не скажешь.

Гарри постарался расслабиться; в какой‑то степени ему это удалось. Тогда юноша задал себе вопрос: «Если бы я был Волдемортом, что бы я сейчас делал и к чему бы стремился?».

Он ожидал атаки и готовился в любой момент очистить разум, но Волдеморт или спал, или интересовался чем‑то другим, во всяком случае, Гарри не чувствовал его разума. Зато собственная мысль вдруг заработала с бешеной скоростью: непременно путал бы карты в Министерстве; постарался бы держать колдунов в страхе. Но больше всего планов у Волдеморта, по мнению Гарри, скопилось относительно «Хогвартса»: стать директором; поставить на преподавательские должности своих приближенных или держать под подвластьем имеющихся учителей, а лучше и то, и другое; изменить учебные программы так, чтобы они совпадали с мнением Упивающихся смертью. И, конечно, избавиться от Гарри Поттера.

Дойдя до этого пункта в своих рассуждениях, Гарри вдруг почувствовал себя неуютно. Не приходилось сомневаться, Волдеморт мечтает об этом. Ведь то, что Гарри, несмотря ни на что, выжил, вселяло в сердца людей надежду, что с тиранией можно бороться, а героем не обязательно становишься посмертно. Поэтому Министерство и пытается до сих пор заручиться поддержкой Мальчика – Который – Выжил, а старый слизеринец соглашается ради него оставить спокойную жизнь на пенсии, после чего настойчиво зазывает его на свои элитные сборища.

Гарри не очень хотелось присутствовать на вечеринке Слагхорна. Но он и мысли не допускал, чтоб не пойти. Ведь на одном из последних уроков зелий Малфоя обязали там быть. Тогда Гарри рассудил, что какое‑то время удастся продержать его в поле зрения, и, кто знает, может, он выдаст себя, если расставить умную ловушку.

— Гарри, прошу тебя, не провоцируй скандал хотя бы на этот раз, – попросила Гермиона, собирая сумку.

— Кто бы говорил! – усмехнулся Гарри. – Ты ведь идешь с Маклагеном?

Гермиона поморщилась.

— Если ты сомневаешься, высказывал ли мне уже по этому поводу Рон, то не беспокойся, – произнесла она устало. – Честное слово! Я бы обошлась без Кормака. Но он так пригласил меня, что мне стало неудобно отказаться от его приглашения.

— Если бы ты хотела, то нашла бы способ, – предположил Гарри.

— Пожалуй, ты прав, – неожиданно согласилась Гермиона. – Мне до смерти надоели выходки Рона, и я совсем не уверена, что ради него должна отказываться от чего бы то ни было.

Джинни отмалчивалась, но дулась. Гарри был благодарен ей за то, что она согласилась его сопровождать.

Когда они уходили, Рона в гостиной не было. Он не счел нужным проводить их, однако, пока Гарри на всякий случай прятал мантию–невидимку под обычной, успел пожелать ему удачи.

— Если бы Малфоя можно было как‑то спровоцировать, – вздохнул Гарри. – Есть идеи?

Увы, идей ни у Рона, ни у кого другого не нашлось, а Гермиона, пока они спускались, еще раз настойчиво попросила не скандалить. Маклаген ждал их в вестибюле.

— Здорово вы нарядились, – заметил он, оценивающе оглядев как Гермиону, так и Джинни. – Мантии лучше было бы, конечно, оставить.

— А с какой стати? – вспыхнула Джинни. – Мне и так хорошо!

В подземельях было прохладно, и, по мнению Гарри, школьные мантии для такого случая пришлись в самый раз. А Джинни, рассерженная Маклагеном, после нескольких поворотов раздраженно заметила, что можно было бы собраться и в другом месте.

— У старика свои причуды, – пожал плечами Маклаген; в свете вспыхивающих перед ними факелов его тень, отразившая это движение, запрыгала по всем стенам. – Вообще, странные собрания он проводит, всем на них как‑то не по себе.

Гарри кивнул; в первый раз, когда он принял приглашение зельевара в поезде, ему было не очень комфортно как от ожиданий профессора, так и от той компании, что он пригласил к себе.

— На самом деле Слагхорн, конечно, старается в верном направлении, – с достоинством возразила Гермиона. – Наверное, в более спокойное время у него лучше получилось бы объединить колледжи.

— Поверить не могу, неужели тебе не хватает дружбы слизеринцев? – иронически поинтересовался Маклаген.

— А дружить необязательно, – начала отвечать Гермиона, но они уже пришли, настежь распахнутые двери открывали обзор ярко освещенной и натопленной залы, где ждал их профессор Слагхорн, который тут же поспешил навстречу.

— Вот и вы! – провозгласил он, проворно вытягивая вперед Гарри. – Наконец‑то, мой мальчик! Это Вам, милая, удалось вытащить его сюда? – обратился он к Джинни.

— Вовсе нет. Гарри сам очень хотел пойти, – ответила Джинни, незаметно щипая его за локоть.

Гарри тут же закивал, вымучивая улыбку, которую не догадался заготовить заранее.

— Ну, как вам наша скромная обитель на сегодня? – со сдержанной гордостью осведомился Слагхорн.

— Здесь здорово, – с восторгом отозвалась Гермиона, поскольку Слагхорн как раз пожимал ей руку.

— Как всегда, – добавил Кормак.

Гарри успел уже рассмотреть все как следует. Гостей в зале было не так много, в основном – взрослые маги, чьи фотографии ему доводилось замечать в «Пророке» и «Придире». Из угла вновь пришедшим флегматично помахала Падма Патил; ее кавалером был один из упомянутых знаменитостей, так что она не поспешила навстречу.

Последовав примеру Гермионы, Гарри взял кубок с пролетающего мимо подноса. Маклаген этого не сделал, он снисходительно поглядывал на них, словно ожидая, что дальше.

— Апельсиновый сок, – с преувеличенной радостью сообщила Гермиона.

— Ну, ты как маленькая, – снисходительно прокомментировал Кормак.

Не совсем понимая, почему Гермиона так себя ведет, Гарри вопросительно поглядел на Джинни. Та пожала плечами, корча гримасу неудовольствия. Определенно, Маклаген не нравился ей так же, как и Рону, да, пожалуй, и Гермионе. Гарри вдруг стало ясно, что ей просто не о чем разговаривать с ее кавалером, а такая вот болтовня позволяет удерживать дистанцию.

Между тем подошли слизеринцы. Они как раз здоровались со Слагхорном, и тот особо радушно приветствовал Пэнси Паркинсон с высокой прической, явившуюся в обществе Забини. Малфой тоже привел с собой слизеринку с параллели, чье имя вращалось, но никак не формулировалось в голове Гарри. Крэбб поддерживал под руку Миллиценту Булстроуд и уже вытянул шею в сторону угощения, что было, в общем, типично для него. А Малфой тоже заметил гриффиндорцев и тут же принялся тщательно их игнорировать.

От злости при виде его бледной физиономии в Гарри проснулся дух противоречия и, вместо того, чтоб отойти в сторону, куда уже подался Кормак, он остался стоять на дороге, удерживая за локоть Джинни. Поскольку Гермиона осталась с ними, слизеринцы неизбежно остановились, ожидая, пока их пропустят.

— Привет, – нагло процедил Малфой, на руке которого повисла Дафна Гринграсс – Гарри наконец‑то вспомнил ее имя, и оценил предусмотрительность, ибо девица, скорее, удерживала Малфоя в предчувствии потасовки, нежели липла к нему.

В следующую секунду Гарри усиленно осознал, насколько ему несимпатичен Маклаген, особенно Маклаген, привлекающий внимание слизеринцев к своей нескромной персоне.

— О, а я как раз заметил, когда проходил мимо весов, что «Слизерин» потерял 10 очков! Не знаете, из‑за кого? – невинно поинтересовался он.

— К сожалению, среди нас тоже не все совершенны, – ответила ему Пэнси, делая упор на слове «тоже».

— А ты, Маклаген, я вижу, хорошо поживаешь, – скривил губы Малфой, едва заметно кивнув на Гермиону.

Закончиться это все могло чем угодно, но тут на сцене обрисовалось лицо, услышать которое Гарри, признаться, не ожидал.

— Всем хочется хорошо поживать, – тоненько запищал невидимый домовой эльф, – уж Вам‑то все об этом известно, сэр Драко.

Гарри без труда прочитал по губам Драко беззвучные ругательства.

— Убирайся, Добби, – потребовала Пэнси Паркинсон.

— Почему? Я лично не прочь пообщаться с домовыми эльфами, – встрепенулся Гарри. Он не просил Добби выводить Драко из себя, но теперь ему хотелось по максимуму воспользоваться ситуацией, даже не зная, к чему она приведет.

Слизеринцы состроили презрительные гримасы, словно говоря, что никогда ничего приличного от него и не ожидали. Однако больше всех его заявление удивило Маклагена.

— Что, Гарри? – усмехнулся он, но тут же, уловив выражение лица Гермионы, обратился к слизеринцам самым назидательным тоном. – Вот! Учитесь демократии!

— Это не всем доступно, – снова пискнул эльф; после этого Гарри показалось, что раздался хлопок. И, если Добби исчез, то сделал он это вовремя.

— Да уж, не всем, – уже в открытую скривился Кормак, смерив взглядом массивную фигуру Крэбба.

Последующих событий почему‑то никто не ожидал, хотя, выслушав донесения очевидцев, Рон категорично заявил, что в этом не было ничего нелогичного. Возможно, Кормак переиграл, и уж точно не понял, с кем имеет дело. Но факт, что, не задумавшись ни на миг, Крэбб без размаха, резко выбросил правую руку вперед, раздался мощный треск, и Маклаген повалился назад.

Гарри был в числе тех, кто бросился поднимать его. Он подозревал, что Забини и Паркинсон сделали то же самое, не в силах упустить такой случай и показать Слагхорну, какие они ответственные старосты. Под глазом Маклагена стремительно рос здоровенный синяк; не принявшие участия в помощи пострадавшему слизеринцы заслоняли Крэбба. Гарри и ахнуть не успел, как все они оказались окружены толпой остальных гостей.

— Мерлин! – вздыхал хозяин вечеринки. – Никогда с тех пор, как я начал проводить собрания… Никто… Мерлин!

Гарри заметил, что Паркинсон целится палочкой в пострадавший глаз Кормака, и дернулся, чтобы ей помешать, но тут ему самому помешали.

— Черт с ним! – прошипела в ухо Джинни, удерживая его руку. И она была страшно разочарована, когда после чар, наложенный Пэнси, фингал Маклагена реально уменьшился.

Тем временем Слагхорн, сориентировавшись в ситуации, скорбным голосом повелел Крэббу покинуть вечеринку.

— Я был о Вас лучшего мнения, мистер Крэбб, – сокрушенно выдал старик. – Зайдете завтра до уроков в мой кабинет. Я назначу Вам наказание. Что касается Вас, мистер Маклаген, то я, пожалуй, сам проведу Вас к мадам Помфри. Благодарю, мисс Паркинсон.

И, поддерживая Кормака, который в этом, действительно, нуждался, зельевар направился к выходу.

Крэбб удалился следом, потирая кулак и не сказав ни слова в свою защиту. Впрочем, Гарри не верил, чтобы он обладал достаточным красноречием, способным сгладить его проступок. Еще он заметил, что Гермиона куда‑то делась, зато Джинни глядит на него так заговорщитски, что даже становится не по себе.

Забыв о слизеринцах, он поспешил выбраться из толпы и позволил увлечь себя, не переставая вопросительно глядеть на девушку.

— Мантия–невидимка! – шепнула она. – Сейчас самое время воспользоваться ею и подслушать, что говорят слизеринцы! Толпа уже расходится, ну же, давай, вот сюда, здесь никого…

Гарри было искренне стыдно, что эта идея пришла не ему в голову. Набросив плащ, он попросил Джинни убедиться, что ничего не торчит, и поспешил назад.

Было так странно перемещаться среди людей, которые тебя не видят и продолжают веселиться, с энтузиазмом обсуждая случившееся. Он знал, что Джинни пошла искать Гермиону, и не беспокоился, что кто‑то без Слагхорна его хватится.

Слизеринцы обнаружились в нише, в стороне от общего веселья. Девица, которая пришла с Драко, пила в отдалении шипучий лимонад, так что в группке остались только хорошо знакомые, абсолютно неблагонадежные слизеринцы. Судя по их лицам и жестикуляции, они спорили. Остановившись на некотором расстоянии, чтобы, если кто‑нибудь из них вздумает покинуть компанию, не наткнулись на него случайно, Гарри подумал, что эта вечеринка куда полезнее, пожалуй, чем он мог планировать. Он получил возможность наблюдать как раз тот момент, когда спорили двое, и, естественно, одним из главных действующих лиц был Малфой.

— Если что, ты первый в это впутался, – напомнила ему Паркинсон.

«Многообещающее начало», – отметил Гарри, затаив дыхание.

— Но я тогда не знал, во что ввязываюсь, честное слово, – рассердился Драко. – А теперь ты хочешь им помогать… И получается, что я тебя впутал, хотя все это начал еще профессор Снейп на четвертом курсе. Ну и что у него получилось?! Пэнси, поверь мне, право слово, не стоит.

«Вот это ново», – подумал Гарри. Он считал, что Малфой, наоборот, всячески старается привлечь одноклассников на сторону Волдеморта, и то, что убеждает Пэнси в обратном, поначалу зародило сомнения, а правильно ли он понимает смысл спора.

— Ладно, здесь не самое подходящее место, чтобы спорить об этом, – миролюбиво произнес Забини. Гарри был уверен, что ни с кем из гриффиндорцев он никогда не заговорит таким тоном. Но, с другой стороны, если он не хотел обсуждать это здесь, значит, им есть, что скрывать.

— И, знаешь, Драко, как бы то ни было, он, конечно, не очень хорошо поступил с твоей семьей, – заговорила, хмурясь, Булстроуд. – Я вообще не хотела говорить…

Но Малфой уже встал в позу. До чего же знакома была Гарри эта манера выставлять вперед носок ботинка, этот задранный островатый подбородок и холодный взгляд! Гриффиндорец едва сдержался, чтобы не уподобиться Крэббу.

— Говори, – приказал Малфой.

— Все‑таки это твой долг – помогать в таких обстоятельствах, – выдала, пунцовея, Миллисента.

— Неужели? – ядовито осведомился Малфой.

— Да. Моя мама всегда, между прочим, говорит, что и у слуг, и у господ есть обязательства, – веско произнесла Миллисента.

«Во дела», – подумал Гарри. Он не считал до сих пор ее способной на такие глубокие обобщения.

— Все! Вы собираетесь тут закатить еще один скандал? – похоже, Забини вполне вжился в роль старосты. – Хотите, чтобы завуч нашего колледжа отказался пускать нас сюда!

— С него станется, – процедил Малфой. – Тоже мне, коллекционер знаменитостей.

— А сэр Драко в детстве коллекционировал камушки! И прятал их в старом дедушкином башмаке под кроватью. И капризничал все время!

Голосок Добби раздался так неожиданно, что Гарри машинально отшатнулся, едва не наступив на подол собственного плаща. Но уходить ему совсем не хотелось; смотреть на то, как физиономия Малфоя перекосилась от гнева, было почти так же приятно, как хорошенько ему врезать и, за неимением лучшего, Гарри был пока согласен и на такую компенсацию. Тем более, остальные слизеринцы довольно неуклюже пытались спрятать улыбки, что еще больше выводило Драко из себя.

— Вот что, Добби, – прошипел слизеринец, – если ты еще раз так появишься, клянусь твоим дурацким полотенцем, я тебя найду, и тогда ты пожалеешь…

— Ладно, действительно, хватит, – неожиданно мягко попросила, нажимая ему на плечо, Паркинсон. – Тем более, Слагхорн, между прочим, вернулся.

А зельевар уже вовсю призывал к себе Гарри, которому ничего не оставалось, как поскорее сделаться видимым и послушно начать изображать из себя знаменитого Гарри Поттера.

Глава 11. Сбор информации

После вечеринки жизнь в школе снова потекла невыносимо размеренно. Зелья варились, их приготовление стало уже рутиной, а слизеринцы, передвигаясь по школе привычно тесной группой, оставались столь же недосягаемы. Уроков становилось все больше, и тем меньше хотелось с ними возиться.

Сильнее всего Гарри мучило то, что он до сих пор не нашел ни одного хоркрукса. Будоражащее состояние готовности угасало каждый день, на смену ему приходила подавленность. Когда Дамблдор говорил с ним, все казалось легко: хоркруксы – основа бессмертия Волдеморта и, чтобы одержать верх в войне, нужно найти их и ликвидировать.

День за днем Гарри ломал голову, где же их искать, и постепенно ему таки удалось обозначить себе несколько перспективных мест, где хоркруксы могут быть запрятаны.

В один ненастный октябрьский вечер, когда ветер завывал в щелях, и в гриффиндорской гостиной, наполненной шумом и суетой, никто не обращал на него внимания, Гарри решился заговорить об этом с друзьями. Теперь одноклассники нечасто оставляли их в покое, но Лаванда и Парвати через два столика были поглощены уроками, Дина и Симуса не было видно, а Колин отбывал какое‑то взыскание у профессора Строут. Так не хотелось отрывать от работы Гермиону, которая корпела над переводом свитка из Шляпы, но все равно не приходилось надеяться, что ей удастся закончить с этим в ближайшие дни.

— Знаете, – заговорил Гарри, не отводя взгляда от вырывающегося из рук хозяина Тревора, – я твердо намерен все‑таки делать вылазки из школы. Иначе время так же будет уходить, а я ничего не найду.

— Где ты хочешь искать? – вскинулась Гермиона и чуть не уронила на пол толстенную книгу.

— Ну, – пожал плечами Гарри, по–прежнему на всякий случай делая вид, что ничего не происходит, – прежде всего, надо побывать в доме Реддлей и в доме Гаунтов. Это нетрудно, они, в общем, находятся рядом, в одной деревне. Странно, что я до сих пор об этом не подумал, а ведь в тех местах – корни Волдеморта, и что‑нибудь я там так или иначе найду.

Рон и Невилл непроизвольно дернулись, когда он назвал имя, но Гарри уже устал повторять, как следует на это реагировать.

— Как ты думаешь, Волдеморт охраняет эти объекты? – Гермиона отложила книгу и пересела, чтоб находиться как раз напротив Гарри, ее взгляд был сосредоточен и тревожен. – Орден, наверное, знает…

— Я думал об этом, – кивнул Гарри. – Но тогда, согласись, там тем более есть, что искать.

— Кого ты намерен взять с собой? – спросила Джинни, источающая проницательность и насмешку.

— Да, наверное, надо ребят из Дамблдоровой Армии позвать тоже? – зевая, осведомился Рон.

Вся компания вопросительно уставилась на автора заговора. Он, конечно, ожидал, что момент этот будет непростым.

— Не уверен. Я думаю, чем меньше людей там будет, тем лучше, – ответил Гарри.

— Да. Минимум – семь–восемь человек, – озабоченно кивнула Гермиона. – Я не совсем знаю о размерах этих домов, но, я думаю, достаточно, если искать вместе с тобой будут трое. А что? Ты рассчитываешь собственноручно перетрясти все барахло? – спросила она, видя, какое потрясающее воздействие ее расчеты оказывают на Гарри. – Двое–трое должны стоять на страже и подать сигнал тревоги, если потребуется. Ну, еще пару человек для боя и, наконец, двое как минимум должны вообще держаться в стороне, чтобы в случае чего сразу аппарировать и сообщить в Орден. Надо поэтому кого‑нибудь оттуда предупредить о наших планах. Я думаю, Тонкс нас не выдаст.

— Как ты хорошо все распланировала, – уважительно произнес Рон.

— Надо теперь подобрать кандидатуры на все посты, – деловитость Гермионы блистала во всей красе, она развернула пергамент, намереваясь записывать, и Гарри уже не представлял, как ее остановить и честно сказать, что, собственно, хотел идти один. – Гарри, лучше, если искать будут девушки. Не обижайся, Рон, но парни часто просто не знают, где что должно лежать. Ты ведь сможешь описать, какие примерно предметы годятся на хоркруксы, Гарри?

— Я понимаю, – откликнулся Гарри. – Но мне кажется, не стоит так рисковать, это ведь самая опасная работа, надо находиться внутри, и запросто можно увлечься перебиранием вещей, а тут вдруг… Знаешь, я все‑таки могу в какой‑то степени чувствовать Волдеморта, и может, я один пойду? – выпалил он.

— Забудь! – отмахнулась Гермиона. – У нас не будет много времени для того, чтобы копаться в вещах. Кстати, я тут подумала, может, члены Ордена это уже сделали? Если нет, они наверняка согласятся охранять нас, тогда это будет безопаснее. Наверное, есть смысл к каждому ищущему приставить охранника.

— Сдаюсь! – Гарри демонстративно поднял ладони вверх. – Теперь осталось придумать, как покинуть школу.

Ответ у Гермионы, видимо, был уже готов.

— Через Визжащую хижину. Надо уточнить у Люпина, но, по–моему, оттуда уже можно аппарировать. Придется сообщить членам Армии об этом проходе. Ладно, кто будет искать? Я, Джинни, – Гермиона вопросительно поглядела на нее, и Джинни кивнула, – и, как насчет Сюзан Боунс? Падму Патил я бы сюда включать не стала, она начнет разглядывать всякие безделушки.

— Навечно там застрянет, – кивнула Джинни, – как и Парвати.

Обсуждение продолжалось уже как бы помимо него, так что Гарри воспользовался первой же возможностью, чтобы удалиться и подумать. Не то, чтобы он совсем не нуждался в поддержке, но это желание ребят повсюду следовать за ним вызывало двойственные чувства. Оно придавало уверенности, что он на правильном пути и сумеет совладать с его трудностями. Но вместе с тем так он больше волновался за них, чем за себя, а страх за других делал его слабым.

Скоро ему представилась возможность убедиться, что и Малфой предпочитает действовать в одиночку.

На уроках Слагхорна Гарри всегда старался выполнять задания наилучшим образом. Удавалось ему не настолько хорошо, как в прошлом году. Но каждодневная практика в приготовлении двух сложнейших зелий, а также то, что зельевар соглашался смотреть на его недочеты сквозь пальцы, все еще позволяло ему удерживать репутацию одного из лучших учеников параллели в области зелий. Каждый раз, получая похвалу и чувствуя, что она не совсем заслужена, Гарри испытывал похвальное желание учиться лучше, но у него на это неизменно не хватало ни времени, ни устремления.

Закончив работу почти со звонком, Гарри поднял глаза от своего котла и только тут заметил, что Малфоя нет за столом слизеринцев. Он спросил Гермиону, и та шепотом ответила, что его и не было, а Слагхорн не проявил по этому поводу никакого беспокойства.

— Наверное, опять попал в больничное крыло, – многозначительно предположил Рон.

В Большом зале Драко тоже не появлялся, и в библиотеке тоже, так что, возвращаясь в «Гриффиндор», Гарри пребывал в уверенности, что слизеринцу, похоже, опять досталось от хозяина. И первым делом он, конечно, проверил карту.

Им с Роном потребовалось не более десяти минут, чтобы, тщательно все просмотрев, убедиться, что Малфоя вообще нет в школе. На этот раз Гарри решил действовать.

— Пойти к Слагхорну или лучше к МакГонагол? – спросил он друга.

— К МакГонагол, – не сомневался Рон. – Старому слизеринцу я как‑то не очень доверяю. Ого!!!

Если бы Рон пальцем не заслонил карту, Гарри увидел бы чуть раньше, что точка, подписанная «Драко Малфой», на карте все же появилась. Данная точка, по словам Рона, вдруг материализовалась возле Комнаты необходимости и как ни в чем не бывало двинулась по направлению к лестницам.

— Он что, снова там проход чинит?! – ужаснулся Рон.

— Добби! – отчетливо позвал Гарри и, пусть он не вполне на это рассчитывал, эльф тут же возник перед ним. – Не знаешь, что могло понадобиться Малфою в Комнате необходимости?

Гарри очень хотелось знать ответ, но, когда эльф отвесил краткий кивок, не сразу поверил в то, что такое везение возможно.

— Он брал с собой метлу, Гарри Поттер, а когда выходил оттуда, Добби сумел разглядеть, что внутри находится камин. А Драко Малфой отряхивал с одежды пепел, Гарри Поттер, сэр!

Давно Гарри не получал такого содержательного донесения. Поначалу ему захотелось расцеловать эльфа в обе щеки, но последующая мысль, что новость эта, вообще‑то, ничего хорошего не означает, основательно подпортила настроение. Он отлично понимал Рона, который, издав яростный рык, спиной рухнул на кровать.

Немного успокоившись, они принялись обсуждать новость.

— Несомненно, он не направился прямо к Волдеморту, а летел туда на метле, – рассудил Гарри, испугав Добби до такой степени, что тот ринулся под его кровать и едва не опрокинул котел с драгоценным зельем удачи. Благодаря этому «благородный и храбрый Гарри Поттер» вспомнил, что через полчала надо добавить туда тертые листья папоротника. Чтобы не забыть, он завел будильник Невилла, после чего поскорее отпустил Добби.

Рон считал, что надо немедленно что‑то предпринять и все равно пойти к МакГонагол. Гарри резко воспротивился.

— Каким образом, спрашивается, я объясню ей, откуда знаю, что Малфоя не было в школе? – указал он. – А карту не отдам!

Гарри хотел было посоветоваться с Гермионой, чему, в свою очередь, воспротивился Рон.

— Она и так много о себе понимает! – заявил он. – Как будто у нас нет своих мозгов, каждый раз спрашивать ее!

Основательно повздорив, прерываясь лишь на то, чтобы объяснить возвращающимся соседям по комнате суть проблемы, они все же сумели сформулировать, как надо разговаривать с МакГонагол.

Посещение ее кабинета не внушило Гарри больших надежд. Поделившись с завучем своими опасениями, он изложил только два обстоятельства: отсутствие Малфоя на уроке зелий и то, что он был замечен выходящим из Комнаты необходимости.

— Это действительно может иметь значение, – сказала профессор МакГонагол, поправляя очки. – Я поинтересуюсь у профессора Слагхорна, почему он позволил мистеру Малфою пропустить урок. Идите. Кстати, Поттер, – добавила она, когда он уже взялся за дверную ручку, – ждите хороших новостей.

Ее слова внушили Гарри надежду на то, что Малфой наконец‑то будет разоблачен, и только наутро ему стало ясно, что понял он ее совершенно неправильно.

Письмо из Пристанища в тот день распечатала Джинни. Оттуда тотчас же выпала открытка с двумя тисненными сверкающими кольцами, которую подхватила Гермиона.

— Не может быть! – воскликнула она, прижимая ладонь ко рту.

И, хоть Гарри подался к ней вместе с Джинни и Роном, он успел заметить, что ее слова привлекли внимание многих, и на этот раз Малфой пристально за ними наблюдает.

— Потише, – потребовал он, однако не был услышан.

— Чарли и Тонкс поженились. Вот здорово! – обрадовалась Джинни, рассматривая открытку от молодоженов.

Девушки тотчас принялись обсуждать между собой, что совершенно этого не ожидали. Рядом с ними Гарри почувствовал себя неловко; он, конечно, тоже обрадовался, но не до такой степени. А Рон, которому тоже пришла почта, предложил поскорее переместить обсуждение в «Гриффиндор», благо у всех наметилось свободное время.

— Нимфадора взяла отпуск и поедет к нему в Румынию! Жалко, что ненадолго, она пишет, ей надо будет возвращаться на работу. Надо же, хоть один мой брат выбрал себенормальную жену, – заявила Джинни.

— Да уж, ты так хотела видеть Тонкс в нашей семье, что Мерлин услышал твои молитвы, – поддел сестру Рон.

— Пусть бы он еще раз услышал мои молитвы и послал тебе какую‑нибудь нормальную девчонку… ну хотя бы относительно, – фыркнула та в ответ, и они с Гермионой снова принялись радоваться за Чарли.

По дороге им удалось вдоволь нарадоваться и наудивляться, так что Джинни, очень довольная, сразу помчалась к себе в комнату писать ответ, и пообещала, что поздравит от имени всех. Друзьям осталось разбирать остальные письма.

Письмо от родителей Рона было длинным и обстоятельным, но Гарри не мог отделаться от ощущения, что таким образом миссис Уизли просто успокаивает их. Она не скрывала, что они с мистером Уизли собираются со дня на день покинуть Пристанище, а, возможно, они уже сделали это. «Так будет лучше, – писала она, – хотя пока никакой особенной опасности нет, надежнее подстраховаться. Мне, конечно, жаль, что, по существу, свадьба Чарли прошла более чем скромно в штабе Ордена, вас и позвать‑то было некуда. Но Чарли и Нимфадора говорят, что не хотели пышных торжеств».

— Да уж, наверное, помнят, какой дурдом был на свадьбе у Билла. Гоблины тоже прячутся, – сообщил Рон, управившись с письмом от Билла.

— По крайней мере, все теперь предупреждены, – сказала Гермиона, напряженно разминая подушечки пальцев. По ее мнению, в доставшейся ей части почты Рона близнецы не сообщали ничего интересного, а то, что Монтегю продолжал бдительно контролировать их деятельность, казалось ей очевидным.

— Другой вопрос, насколько это поможет, – бросил Гарри с досадой. Его выматывало это состояние сверх готовности, и, как оказалось, знание того, что теперь магический мир за пределами «Хогвартса» чувствует то же, что и он, вовсе не утешало. – Все это невыносимо, – продолжал он. – Я надеялся на хоркруксы, но где я их теперь найду, вдруг они разбросаны по всему миру! Допустим, я его спрошу и узнаю, где. Должно же быть другое средство, которое остановит Волдеморта на то время, что я буду их искать. Самое грустное, все думают, что это я, а я‑то понятия не имею, что делать!

— Возможно, ты скоро узнаешь, – пожала плечами Гермиона, с сочувствием наблюдающая за ним во время всей речи.

Рон с привычным скептическим интересом воззрился на нее, а Гарри, не в силах стряхнуть напряжение, лишь поморщился. Гермиона, впрочем, не обиделась, приняв это за просьбу продолжать.

— Я перевела заглавие документа, который выпал из Шляпы, – неохотно выдала она.

Гарри, и Рон тоже, подался к ней так жадно, словно она была дичью, а они – хищной птицей, Гермиона даже отшатнулась.

— Конечно, допускаю разночтения, – залепетала она, – надо еще сверить со смыслом самого текста…

— Гермиона!!! – шепотом возопил Гарри, закатив глаза к потолку и сотрясая сжатыми кулаками. – Быстрее!!!

Не без борьбы с собой отказавшись от предисловий, гриффиндорка вздохнула, прежде чем продолжить, тем самым основательно подергав Гарри нервы. Казалось, дыхание остановилось, и только объяснение Гермионы теперь способно заполнить внутренний вакуум.

— Я перевела как «Манифест Бессмертия», – объявила она.

Голова Гарри внезапно закружилась, он услышал собственный шумный вдох.

— Думаешь, в нем подсказка, как пробить неуязвимость Волдеморта? – с надеждой спросил тем временем Рон.

— Если нам повезет, – неуверенно кивнула Гермиона, и вдруг, буркнув «Тише!!!», совсем другим тоном заявила: – Ничего вы не понимаете! – и принялась деловито оглядываться вокруг себя.

— Привет! – зазвучал совсем рядом жизнерадостный баритон Кормака Маклагена, и почти сразу же бывший гриффиндорец дружески хлопнул Гарри по плечу. – Чем занимаетесь, ребята?

— Вот, ищу свое вязание, – недружелюбно проворчала Гермиона. – На этой неделе я еще не связала ни одной шапочки для домашних эльфов!

— Ужас, – без выражения посочувствовал Кормак и отвернулся к Гарри. – Я тут слышал, старик, ты отказался давать интервью «Пророку». Почему? Люди хотят тебя услышать!

Примерно то же сказал ему министр после памятного слушания Малфоя. Гарри все еще злило воспоминание об этом и о том, что соблюдение процедуры оказалось для Скримджера дороже справедливости. И оправдываться, что он не желает становиться вывеской Министерства, казалось и дико, и противно, тем более, он впервые слышал о каком‑то интервью.

— Пусть лучше музыку слушают, – неожиданно для себя выпалил он с нарочитой грубостью. – Она нервы хорошо успокаивает. По крайней мере, так считает моя тетя.

Но Кормак его уже не слушал. Казалось, задав свой вопрос, он посчитал, что выполнил обязательный ритуал приветствия, и теперь с чистой совестью может занять себя тем, за чем пришел.

— Я тут беседовал с директором, – заговорил он, искоса поглядывая, какое впечатление это производит на Гермиону. – И он, по–моему, настроен на победу в межшкольных соревнованиях по квиддичу. Но это так, а главное – он просил передать, что хочет собрать старост в ближайшую пятницу.

— Да? – небрежно бросила Гермиона.

— Да, это по поводу буклетов, он обеспокоен, – сказал Кормак и добавил, пожимая плечами, – что в его положении неудивительно. Он мне показывал, представляю, что начнут говорить родители…

По мнению друзей, у директора действительно имелся весомый повод для волнений. Тем более, неожиданно Гарри получил еще одно подтверждение тому, что Малфой не успокоился и не собирается. Это случилось, когда он, придя на ужин, усаживался за гриффиндорский стол, и вдруг почувствовал легкое похлопывание по плечу. Как оказалось, Сюзан Боунс, сидящая у него за спиной, специально повернулась, чтобы побеспокоить его.

— Гарри, – сказала она тихо, – Ханна хочет поговорить с тобой. Понимаешь, Эрни считает, что это необходимо. Давайте после ужина выйдем отсюда последними, хорошо?

Девушка тут же повернулась обратно, пока на них не начали оглядываться, и Гарри, несколько озадаченный, тоже повернулся к своей тарелке. Он успел только перехватить настороженный взгляд Гермионы, а Рон вообще не заметил Сюзан.

Ужин прошел без происшествий, заинтригованный, Гарри старался не оборачиваться и вообще держался как обычно. Постепенно столы пустели, народ расходился. В общем‑то, никому не было дела до того, что трое хуффульпуффцев перебрались за гриффиндорский стол. Они расположились возле Гермионы, напротив Гарри и Рона: Эрни объяснил, что так удобнее контролировать то, что происходит в Большом зале.

— Верно. Ни к чему лишние уши, – согласился Гарри и обратился к Ханне Эббот: – что там у тебя?

— Понимаете, – волнуясь, заговорила Ханна, – я сегодня зашла в комнату старост. Я подумала, что смогу найти там пергамент большого размера для объявления. Мы с Эрни хотели повесить на доске предупреждение для тех, кто покупает бомбы–вонючки…

Покашливание Эрни заставило ее прекратить распространяться на эту тему. А Гарри, до сих пор и не подозревавший о том, что в школе имеется комната старост, удивленно переглянулся с Роном.

— Делать в этой комнате особенно нечего, никто там и не бывает, – правильно поняв их удивление, добавила Хана. – Ну, я сначала полезла в шкаф, тот, что там стоит, такой огромный! Знаете, он, оказывается, совершенно пустой! Там даже полок нет, вот я и подумала, а смогу ли там спрятаться. Ну, и залезла внутрь, совершенно просто так.

Гарри кивнул; он отлично понимал ее, сам бы так сделал.

— И, представляете, надо же такому случиться, кто‑то вошел! А появляться из шкафа внезапно – это как‑то нехорошо, можно же человека напугать, – сказала Ханна. – Я предположила, что туда просто так кто‑то заглянул, вот–вот выйдет, и я вылезу. Действительно, судя по шагам, комнату обошли от двери до окна, а потом я услышала звук, и еще подумала, откуда это здесь? Как будто в камине шипит летучий порох. А потом я услышала голос Забини.

— Интересно, – честно признал Гарри, пока девушка переводила дыхание.

— Он разговаривал со своей матерью, и тут уж я никак не могла выскочить из шкафа, – заявила, покраснев, Ханна.

Гермиона терпеливо заметила, что никто и не думает Ханну в чем‑то обвинять. Однако Гарри почти не обратил внимания на смущение Ханны, разве что удивился, как можно в данных обстоятельствах вообще об этом беспокоиться. Ведь Забини казался ему личностью в высшей степени подозрительной: он стал старостой вместо Малфоя, но они не прекратили из‑за этого водиться между собой, наоборот, как будто бы теперь слизеринцы–выпускники стали ближе и все время держались вместе. Гарри считал, что Блез Забини мог бы сообщить много интересного о занятиях Малфоя. И он, кивая словам Гермионы, попросил девушку пересказать разговор Забини с матерью через камин в комнате старост.

— Знаешь, я постараюсь тебе дословно передать то, что слышала от него, – пообещала Ханна. – Она упрашивала его, я так понимаю, перевестись в другую школу в другой стране, потому что здесь небезопасно, и она боится. Она говорила, как я поняла, о ком‑то, кто угрожает лично ей, но тут я почти ничего не поняла. А он как будто бы и сочувствовал ей, но казалось, ему надоело ее слушать. «Нет, я не возражаю, для тебя будет лучше, если ты уедешь за границу, – так сказал сам Забини. – Но я останусь здесь. Буду помогать друзьям. Да, верю, что у них все получится. Мы еще мир перевернем. И эту школу – к чертовой матери!». Да, именно так он выразился.

Судя по тому, как хуффульпуффская староста морщила нос, она таких выражений совсем не одобряла.

— Значит, Забини уверен, что у них все получится, – подытожил Гарри. – Малфой собрал на своем курсе целую банду.

— И Миллисента Булстроуд с ними, – кивнула Ханна Эббот. – Мы с Сюзан на гербологии слышали, как они с Паркинсон говорили, что надо действовать наверняка, а то, что предлагает Малфой, иногда слишком рискованно.

— А что Паркинсон с ними, это понятно, – не усомнился Рон.

На это Сюзан тут же добавила, что Пэнси, по всей видимости, все свободное время до отбоя проводит в больничном крыле либо в компании профессора Строут.

Профессор Строут успела создать себе репутацию. Гарри не то чтобы совсем не устраивали ее методы преподавания защиты от темных искусств. Однако он считал, что, по сравнению с тем, как оказывать первую помощь, гораздо полезнее научиться тому, как защититься от ран. Ему очень понравилось, когда бывшая целительница рассказывала о вспомогательных средствах, повышающих неуязвимость, но увы, она считала, что этому должны учить на зельеварении.

— Мерлин, если дальше так пойдет, я, пожалуй, всерьез пожалею, что не откопал этот чертов учебник Снейпа и не научил ребят из Д. А. всяким мерзким фокусам, которые там описаны! – проворчал он после очередного урока. – Не надо так хмуриться, Гермиона, ты прекрасно знаешь, что я этого не сделаю! Просто… я хотел бы изучать реально темные искусства, а не то, чем мы занимаемся!

— Я бы не сказала, что мы теряем форму, – не совсем уверенно произнесла Гермиона. – Между прочим, мы в любое время можем возобновить тренировочные дуэли в Комнате необходимости.

— А когда начнешь учить нас с Корнером, как стать анимагами? – напомнил Рон.

— Скоро, – пообещала Гермиона. – Вот только хочу сначала узнать, что намерен делать Фадж с этой макулатурой, разбросанной по замку.

Увы, буклетов действительно не становилось меньше. Кто‑то из младших даже предположил, что они самовосстанавливающиеся, однако проведенный Эрни Макмилланом эксперимент не подтвердил это предположение. В течение всего понедельника он тщательно складывал все найденные им листки в аккуратную стопку, а на другой день все это оказалось на месте, в то время как по школе гуляла уже следующая партия. Эрни отправил накопленное в огонь.

— Их точно кто‑то приносит, – постановил староста школы.

Тревожные события происходили не только в школе. Газетные заголовки становились все более неутешительными.

— Лорд нападает, – нередко можно было услышать за столом или в коридоре.

— Я, кажется, поняла, чего ему не хватает, – прочитав очередную сводку новостей, сказала Гермиона. – Похоже, сейчас он давит на богатых волшебников.

— Но особой опасности подвергаются семьи авроров, – уважительно произнес Невилл и добавил, постукав по своему экземпляру «Пророка»: – Тут так написано.

— Лично меня больше беспокоят оборотни, – важно произнесла Лаванда. – Неужели Министерство совсем не в состоянии их контролировать? Не все же они хотят скитаться и кусать людей?! Вот Люпин нормальный!

Гарри горячо закивал. В тот момент он искренне ей симпатизировал.

По общему мнению, аврорам все же удалось достигнуть определенных успехов в борьбе с Волдемортом. Повсюду принимались самые усиленные меры безопасности, и никто вроде бы больше не пропал. Гарри, впрочем, считал, что «Пророк» может попросту замалчивать факты.

С другой стороны, со слов Люпина, с которым Гарри связывался через зеркало чаще других, он был в курсе некоторых дел Ордена и хотел верить, что там не бездействуют. Однако его доверие основательно подрывало отсутствие какой‑либо информации о Северусе Снейпе.

— Знаешь, Гарри, – однажды заявила Гермиона, потеряв терпение, – на их месте я бы, честное слово, ничего бы тебе не сообщила, если бы знала. Когда ты о нем заговариваешь, у тебя в глазах прямо безумие загорается.

— А чего ты хотела? – в свою очередь, рассердился Гарри. – Он ведь не только убил на моих глазах профессора Дамблдора, он еще и рассказал Волдеморту о пророчестве, и это погубило моих родителей.

В общем, в такие мгновения Гарри убеждался, что его никто по–настоящему не понимает. Его раздражало, что хуффульпуффцы и даже умные равенкловские старосты с надеждой ждут обещанной встречи с директором. Гарри же приходилось сталкиваться с малодушием Фаджа, и от него не укрылось, что по мере приближения пятницы директор выглядел все неувереннее.

— Я даже представить себе не могу, что он придумает. Начнет вскрывать посылки? – предположил Рон, когда Гарри выразил ему свои сомнения.

Они снова занимались домашними заданиями. Гермиона ушла на древние руны, и, воспользовавшись этим, Рон, понизив голос, спросил, не будет ли Гарри над ним смеяться, если он кое‑что скажет.

— Не знаю, но очень постараюсь, – пообещал Гарри. – У тебя проблемы?

Рон издал короткий невеселый смешок, больше похожий на кашель.

— А ты не заметил? Лаванда ведет себя со мной безобразно, – пожаловался он. – И чего она так привязалась?

В этом аспекте Рону действительно можно было посочувствовать. Если в начале учебного года Лаванда Браун просто дулась и вроде как игнорировала Рона, то постепенно она становилась все наглее, не упускала случая задеть Рона, сказать что‑нибудь обидное, двусмысленное ему или Гермионе. Благодаря ее стараниям для Гарри становилось все более понятным значение слова «стерва», и, хотя он не был силен в дипломатии, на собраниях ему не раз приходилось сглаживать неловкие ситуации, причиной которых был ее острый язычок. Так что Гарри даже не смог сразу придумать, что бы такое ободряющее сказать Рону.

— Ты не обращай внимания, – посоветовал Гарри. – Помнишь, как от нас на первом курсе все отвернулись, ну, после того случая, как мы из‑за хагридова дракона потеряли баллы? Сейчас об этом никто не помнит. Серьезно, и у Лаванды это пройдет. Точно, это теперь тебе приходится жить с ней в одной башне. А после школы ты можешь вообще с ней не здороваться, если захочешь.

От этих слов Рон заметно повеселел.

— Она этого вполне заслуживает и, что бы там не говорила Луна… да ладно, – вздохнул он, возвращаясь к сложнейшим расчетам одной дозы восстанавливающего зелья на единицу веса.

Это занятие, если действительно хочешь довести его до конца, поглощало целиком все внимание и уйму времени, так что, завершив свою часть работы, Гарри вдруг обнаружил, что Гермионе уже час как пора вернуться с урока.

— Наверное, торчит в библиотеке, как обычно, – успокоил его Рон и, пожалуй, впервые в жизни в этом ошибся.

Староста девочек вскоре появилась, донельзя озабоченная, и почему‑то при этом пыталась улыбаться. Вместо того, чтобы пойти сразу к друзьям, она сначала подошла к доске объявлений и прикрепила там небольшой пергамент. Затем она, не здороваясь, присела на диван возле Гарри, поправила волосы и принялась теребить шерсть Живоглота. Судя по тому, что кот начал вырываться, Гарри предположил, что она нервничает.

— Гарри, у меня новость, – сказала Гермиона. – И для тебя, Рон, тоже. Фадж утвердил играющий состав, и сегодня после ужина приглашает вас для, ну…

— Для задушевной беседы? – подсказал Рон.

— Вроде того, – согласилась Гермиона.

— Нас – это кого? – уточнил Гарри. Возможность сыграть в квиддич здорово вдохновляла его, пусть даже и существовали проблемы поважнее. Он, впрочем, был уверен, что уж его‑то в команду школы примут обязательно.

— Тех, кого он выбрал, – пояснила Гермиона. – Ну, вы оба там…

Рон испустил радостный вопль, а Гарри, ожидающий, в принципе, что Гермиона не придет в восторг от квиддичных новостей, насторожился еще больше. Глядела она на них без скепсиса, а так, словно случилось что‑то серьезное.

— Список висит на всех досках объявлений, – добавила она и, когда Гарри начал подниматься, чтобы пойти посмотреть, наконец, выдала: – Крэбб тоже там. Утвержден отбивающим.

— Да ну? – кисло произнес Рон. – В основной состав? Этот тролль???

Гермиона лишь пожала плечами, как бы говоря, что она его не выбирала.

— А Гойл? – быстро спросил Гарри.

— Гойл включен в дублирующий состав, – обрадовала Гермиона. – И Малфой, кстати, тоже. Но к Фаджу сегодня приглашены только те, кого утвердили на основные позиции.

— Значит, Крэбб услышит то, что скажет Фадж, и передаст слизеринцам, – подытожил Рон.

— Мерлин! Вот уж не думаю, что на этом сборище… спортсменов прозвучит что‑то важное, – фыркнула Гермиона.

— Спасибо, что так хорошо о нас думаешь, – ответил Рон и надулся.

Гарри волновался не из‑за речи Фаджа. Теперь имело значение, что Крэбб, находясь в команде, будет рядом с ним и Роном. И кто знает, эти соревнования по квиддичу могут оказаться лучшим прикрытием, чем в свое время Тремагический турнир.

— Хотел бы я знать, кто подсунул идею Фаджу, – сказал он Рону, когда Гермиона ушла, как обычно, а они отправились в спальню приводить себя в порядок к торжественной встрече.

— Это ты к чему? – не понял Рон.

— В свое время Фадж находился под сильным влиянием Люциуса Малфоя, – напомнил Гарри.

— Сейчас вряд ли, – усомнился Рон.

— Да, но есть ведь и другие типы. Например, директор ведь вызвал к себе Драко Малфоя перед началом учебного года? Должен был вызвать! А вскоре после этого заговорил об организации межшкольных матчей, – сказал Гарри, толкая дверь.

Их разговор был прерван приветственными возгласами соседей по комнате. Невилл, Дин и Симус здорово гордились тем, что их друзья будут защищать честь школы.

— Ты, Рон, отличный вратарь, – хвалил Симус. – А лучше ловца, чем Гарри, выбрать невозможно.

— Эрикс, который Рона дублирует, тоже ничего, – пробормотал Дин.

— Кстати, Гарри, тебя заменяет Малфой, – указал Невилл.

— Вот именно, – бросил Гарри с досадой.

Очевидно, благодаря этому ребята все‑таки заметили его озабоченность. Поначалу они долго и недоуменно переглядывались, но потом до Невилла дошло.

— А ведь для слизеринцев это и в самом деле отличная возможность, – сказал он. – Крэбб как‑нибудь выведет из строя Гарри, Малфой займет его место в команде, они выиграют, вся слава достанется «Слизерину». И никто не заметит, куда Гарри делся. Квиддич ведь здорово увлекает.

Ребята принялись наперебой уговаривать его отказаться от участия в игре, но он заметил, как они вздохнули с облегчением, когда он заявил, что все равно играть будет. Пока они с Роном собирались на аудиенцию в кабинет директора, их завалили предостережениями. Так что Гарри был рад, когда за его спиной опустился портрет Полной Дамы.

…Глубокой ночью они с Роном вернулись в свою спальню. Там все уже спали, так что им не пришлось пересказывать подробности проведенного вечера.

Укладываясь в постель, Гарри думал, что банкет наверняка был идеей Слагхорна. Крэбб на этом сборище вообще никак себя не проявил, даже не подходил к Гарри, весь вечер только ел и улыбался. Рон почти не отходил от Гарри и, сам все попробовав, уговаривал Гарри последовать его примеру. Теперь, когда тяжесть в животе отдавала неприятным ощущением, Гарри сожалел, что поддался. Он сомневался, стоит ли завтра рассказывать Гермионе, что приглашенный чиновник из Министерства почти все время ходил за ним по пятам. Возможно, в этом и не было ничего зловещего, особенно после того, как Фадж с видом Санта–Клауса объявил его капитаном.

— Здорово! Ты сможешь покомандовать Крэббом! – пошутил Рон, однако Гарри сильно сомневался, что это такая уж замечательная привилегия. И не потому, что его так уж пугало происшествие с Маклагеном на вечеринке у Слагхорна, просто гриффиндорец хорошо понимал, что Крэбб по своей тупой природе является субъектом плохо управляемым и, вдобавок, уже выбравшим противную сторону.

К тому же, имелся еще один момент, о котором он Рону, ввиду крайней глупости, говорить не собирался. Он случайно вспомнил, что возглавляет команду в межшкольных соревнованиях, в точности как некогда мамаша Снейпа, которая теперь, в самый ответственный момент, подевалась куда‑то. И воспоминание об этом портило настроение, хотя, безусловно, сам по себе квиддич перед Гарри Поттером ни в чем не провинился.

Гарри перевернулся на бок и закрыл глаза. В ушах до сих пор звучал голос Захариаса Смита, важно разглагольствующего о стратегии игры; помнится, он чуть не уснул на банкете из‑за того, что имел неосторожность к нему прислушаться.

Но главной новостью для Гарри оказалось то, что для участия в матчах придется перемещаться за границу едва ли не каждые две недели после того, как начнутся соревнования.

— Не занимайте выходные уроками, – предупредил Фадж и постфактум пожалел, что задействовал учеников выпускных курсов. – Впрочем, это общая стратегия, в других школах тоже так сделали, – объяснил он присутствующему чиновнику. – К концу учебы они набираются мастерства, а мы ведь не хотим проиграть, не так ли?

— Гермионе эта идея с перемещениями не понравится, – сказал Рон, когда они возвращались в гриффиндорскую башню.

— Знаешь, поздно давать задний ход, – отмахнулся Гарри. – И теперь я должен как следует подготовиться не только к квиддичу, но и к встрече с Темным лордом. Я уверен, он будет искать возможности, он постарается перехватить меня. Вопрос только в том, как дать ему признавалиум.

Гарри просчитал в уме, когда у него будет возможность это сделать. Гермиона и Орден отдали предпочтение самому сложному, но и самому надежному рецепту, так что ждать предстояло еще четыре месяца. Выходило, что соревнования начнутся раньше, чем у него в руках окажется готовая сыворотка правды, а зелье удачи появится и того позже.

— Ты все‑таки намерен это сделать? – с сомнением спросил Рон.

— Мы уже говорили об этом, – напомнил Гарри, раздражаясь от усталости и тяжести в животе. – Это вообще единственный способ узнать, где хоркруксы. При условии, конечно, что хоть одна душа это знает, пусть приблизительно!

— Конечно, если кто‑то это знает, то сам Темный лорд, – согласился Рон. – Но вот как его напоить?

— Придется надеяться на удачу, – ответил Гарри. – А она меня любит, учитывая, что я до сих пор жив и еще что‑то планирую.

Пока что это было единственным, что ему оставалось. Порой, выбрасывая в огонь очередную яркую картинку с изображением первых Упивающихся смертью в молодости, тогда еще красивых людей, гордо несущих Знак Мрака, он представлял, как, выпив зелье удачи, находит какой‑нибудь хоркрукс. И тогда Гарри не пытался сдерживать свое воображение. Тысячи раз он успел уже допросить Волдеморта и узнать у него всякие разные вещи, но, поскольку на самом деле это были его представления о том, как может быть, обычно они разбивались о критику Гермионы.

— Я не верю, чтобы он оставил свои ценные трофеи в «Хогвартсе», под носом у Дамблдора, – говорила она. – Подумай, каждый колдун поймет ценность диадемы Ровены Равенкло! Я бы на твоем месте обратила фантазию на карточку, потому что я ума не приложу, зачем Дамблдор ее тебе оставил.

«Ох, как бы хотел я знать, что из этого важно, а что нет», – в который раз думал Гарри, разглядывая карточку, изображение которой то подмигивало, то зевало, то где‑то прогуливалось. Текст на ней он давно знал наизусть и мог бы читать с закрытыми глазами.

Гермиона давно убедилась, что карточка никак не заколдована и ничем не отличается от миллиона аналогичных карточек с изображениями Дамблдора из старых шоколадушек. А Гарри каждый раз, когда он вчитывался в текст, неизменно преследовало ощущение, что он упускает нечто важное.

«Если бы Дадли слушал камерную музыку, от него была бы какая‑то польза», – думал он, но увы, Далли наверняка ничем подобным не увлекался. Не играл он также и в кегли, так что Гарри иногда сожалел, что Фадж не отдал ему карточку раньше, когда он жил в Пристанице. Ему смутно представлялось, что в качестве кеглей подошли бы, наверное, те фигурки, что ему надарили в день рождения, которые теперь пылились в ящике где‑то в сарае Уизли.

Гермиона разыскала в библиотеке несколько книг по истории магии, где упоминалась победа Дамблдора над злым колдуном Гриндевальдом. Вместе с ней и Роном Гарри честно прочитал все, что касалось этого. Тактика черного мага, конечно, заслуживала внимания, тем более что тот, не обладая теми черномагическими силами, которые познал в себе Волдеморт, сумел охватить своими кознями почти весь мир, просто подчинив себе некоторых маггловоских лидеров, склонных к идее чистокровности на маггловский лад. Однако способ победы в отношении Волдеморта точно не годился, ведь Дамблдор одолел Гриндевальда в честном поединке, а потом сдал в Министерство магии ближайшей европейской державы. «Нет, пока Волдеморт бессмертен, сражаться с ним на дуэли бесполезно», – рассудил Гарри, и друзья с ним согласились.

Впрочем, «Воспоминания Гриндевальда», написанные оным во время пожизненного заключения, показались гриффиндорцам чрезвычайно полезными.

— Я как будто бы понял, в каком месте у него вывихнуты мозги, – заявил Рон. – Правда, вот объяснить этого не смогу.

— Да, постепенно его занесло от сознания собственного величия, – кивнула Гермиона. – Не будь этого изъяна, было бы чрезвычайно трудно бороться с такими типами. У них высокий интеллект и…

— Гермиона, ты хоть будь скромнее, – фыркнул Рон, и Гарри поспешно по новой углубился в книгу.

На Гриндевальде информационная полезность карточки не иссякала. Однако свойства драконьей крови и способы ее применения, показавшиеся Гарри очень перспективными, с точки зрения Гермионы, гвардии Темного лорда не вдруг могли пригодиться.

— Укрепление температурной устойчивости у детей до пяти лет? – удивилась она. – Вряд ли Волдеморт готовит себе сторонников с такого юного возраста. Кровь драконов не входит ни в один яд, а ранозаживляющие снадобья, конечно, не оставляют шрамов, да, но ведь есть заклинания, которые действуют быстрее, особенно при несерьезных повреждениях. Мерлин, прием внутрь улучшает что?..

Гермиона покраснела до корней волос и захлопнула книгу, потом, опомнившись, принялась спешно листать ее, разыскивая страницу.

— Что? – с любопытством вытянув шею, спросил Рон.

— Если Волдеморт не планирует обзавестись потомством, ему кровь дракона не надо, – отчеканила Гермиона, явно позлорадствовав, когда Рон снова вздрогнул, услышав имя Темного лорда.

В целом эти способы, открытые Дамблдором, показались ребятам довольно безобидными, включая и то, она входит в состав летного снадобья, применяемого для сборки метел.

— Я думаю, Министерство магии будет знать, если вдруг Темному лорду вздумается поохотиться на драконов, – рассудил Рон, – и наши в Ордене поймут, что к чему, а пока и заморачиваться не стоит.

О предстоящих соревнованиях, однако, так никто бы не сказал. Если бы Гарри имел возможность сам подбирать команду, он, конечно, сформировал бы другой состав. Да и другие ребята искренне считали, что некоторых утвержденных игроков вообще не следовало бы брать в расчет.

— Хотела бы я верить, Гарри, что ты выбирал бы не из одних гриффиндорцев, – сказала на это Гермиона. По ее недовольному лицу было видно, что, не имея возможности отклониться от подобных разговоров за столом колледжа, она не желает терпеть все это еще и в гостиной, когда положено делать уроки.

Парни покосились на нее крайне неодобрительно, но ни Гарри, ни Рон, по опыту зная, насколько пренебрежительно относится она к квиддичу, не посчитали нужным с ней спорить.

— Я не сделал бы своим дублером Малфоя, – только и сказал Гарри. – Интересно, кто все‑таки рекомендовал игроков? Завучи колледжей? В принципе, по–моему, Слагхорн не особо разбирается, но он предлагал бы своих фаворитов…

Однако очень скоро претензии Гарри к странному составу и надежды, что он будет пересмотрен ввиду некомпетентности арбитра, иссякли. Игроков, как оказалось, назначила лично мадам Трюк, и даже Фадж в этом вопросе не давал ей никаких рекомендаций, целиком положившись на ее опыт тренера.

Она впервые собрала оба состава в четверг, когда после обеда было ощутимо холодно, и свинцовые тучи неумолимо указывали на то, что погода портится. Мадам Трюк не скупилась на наставления.

— Я жду, что каждый из вас проявит все, на что способен. Многие поколения учеников вообще не имеют возможности принять участие в межшкольных соревнованиях, ведь их объявляют не так часто. Запомните, по вашей игре будет составлено впечатление о нашей школе на долгие годы после того, как вы закончите «Хогвартс», – время от времени бросала она, выговаривая очередному игроку за то или иное несовершенство.

Она гоняла их до сумерек, безжалостно вылавливая ошибки, и напоследок пригрозила, что придется посвятить пару тренировок отработке стандартных фигур пилотажа. При таком контроле Гарри очень скоро перестал опасаться, что Малфой подстроит ему какую‑нибудь пакость.

И действительно, слизеринцы практически ничем не отличились, разве что Гойл умудрился поломать биту. Гарри даже не видел, как это произошло. По словам Рона, Гойл чересчур размахался ею, с размаху хватил по ближайшей трибуне, и в результате бита раскололась пополам. Отругав его, мадам Трюк отправила его же в раздевалку за запасной битой.

К концу дня игроки едва были способны стоять на ногах, что для Гарри оказалось неожиданно приятно. Он соскучился по этому ощущению чисто физического утомления, когда сил, казалось, уже ни на что не осталось.

— Надо проверить, не вселился ли в мадам Трюк дьявольский дух незабвенного профессора Снейпа, – проворчал, покидая стадион, как всегда недовольный Захариас Смит.

Мадам Трюк отстала ровно на столько, сколько потребовалось ей для того, чтобы запереть ворота, ведущие на стадион. Она вернулась в школу вместе с учениками, благодаря чему они так и не обменялись впечатлениями от первой тренировки.

Гарри порадовался, что не назначил на это время собрание в Комнате Необходимости. Даже учитывая, что он не мог теперь тренироваться вместе с Роном и Майклом Корнером, он все равно считал себя обязанным там присутствовать вместе с Демелзой и Гермионой – не без тайной надежды подглядеть, как это делается, и уж потом самостоятельно попробовать, вопреки тому, что не прошел.

Гарри подумал, что он на удивление легко справился с разочарованием из‑за того, что не попал в число счастливчиков, пригодных стать анимагами. Точно так же он скоро вообще перестал замечать могилу Дамблдора, выходя на улицу. Он был постоянно занят или о чем‑то думал, к тому же, выяснилось, что для анимагических превращений необходима ментальная тренировка, до тошноты похожая на уроки окклуменции со Снейпом, которые не принесли в свое время никакой пользы.

Возможно, причиной была все‑таки зависть, но на месте Гермионы он не стал бы старательно изучать методику поэтапного анимагического превращения ради других. Тем более, пока что со стороны обучаемых поступало больше претензий, чем благодарности.

На втором занятии ребятам следовало обнаружить образ живого существа, в которое они будут превращаться.

— Нужно сконцентрироваться и ждать, – поучала Гермиона, – до тех пор, пока у вас не останется никаких мыслей.

Первым против такой подготовки взбунтовался, как ни странно, Корнер.

— Но это же невозможно – вообще не думать! – заявил он.

— Тогда повторяй какое‑нибудь слово, пока не отупеешь, – мирно посоветовала Гермиона.

Гарри вскоре решил, что ему это вполне удалось. Сидеть рядом с Демелзой в тишине и смотреть, как Рон и Майкл пытаются что‑то там увидеть, было скучно. Так длилось до тех пор, пока Гермиона, вздохнув, не объявила, что пора заканчивать, потому что старостам надо идти на собрание к Фаджу. Потенциальные анимаги, стряхивая сонное состояние, не казались воодушевленными таким началом.

— Ничего страшного, главное – вы начали, – уверяла Гермиона. – Возможно, оно само придет, когда вы будете готовы.

Рон все равно казался недовольным. Едва они покинули Комнату необходимости, как он сразу ушел вперед.

Гарри счел своим долгом подбодрить подругу.

— Ты молодец, – с гордостью произнес он, – я бы на их месте…

Договорить он не успел. Впереди раздался кошмарный грохот и почти сразу – ругань Филча. Гарри с Гермионой, забыв всякие разговоры, бегом кинулись к месту происшествия.

Гарри пришлось перепрыгнуть через катящийся шлем, глядя, как Рон, приподнимаясь на руках, пытается выпрямиться на полу. Не оставалось сомнений, что Рон врезался в доспехи.

— Я непременно пожалуюсь! – злорадно произнес Филч, когда Гарри, подскочив, подал другу руку.

— Ему надо в больничное крыло! У него кровь, – возмутилась Гермиона.

Филча это не особенно трогало, однако значок старосты школы, должно быть, все же производил на него впечатление.

— Вот посмотрим, что скажет директор Фадж! – заявил он и отправился, вне всяких сомнений, жаловаться. Гермиона с неприязнью поглядела ему вслед.

— Гарри, отведи его, – попросила она, – а я, пожалуй, пойду одна на собрание.

То и дело оглядываясь, она все же быстро зашагала в том же направлении, что и Филч, а Гарри, подставив Рону плечо, куда медленнее двинулся в другую сторону.

— Нет, не надо к мадам Помфри, я в порядке, – простонал Рон. – Фантастика, – выдохнул он после нескольких шагов.

— Да уж! Как ты так умудрился? – спросил Гарри.

— Мое зрение стало другим, – тихо, но не без довольства собой пробормотал Рон. – Я потерял равновесие, потому что видел коридор глазами зверя.

— Какого зверя? – вскинулся Гарри. То, что Гермионы нет рядом, и она не имеет возможности наблюдать результат своего труда, на мгновение показалось ему ужасно несправедливым, но это чувство тут же вытеснило жадное любопытство.

Ответ, данный Роном, раздражал своей неопределенностью. Тряхнув головой и как будто собравшись, лучший друг, наконец, выдал:

— Точно не знаю, но, по–моему, у него были копыта.

Глава 12. Вылазка в дом Реддлей

— Мерлин, а вдруг я буду превращаться в осла! – заволновался Рон, морщась от боли, когда в гостиной Джинни приложила к его шишке ножку холодного подсвечника.

— А что? Так ты даже на себя будешь похож, – ответила Джинни, опередив Гарри, который собирался запротестовать.

— Ты ничем не лучше Фреда и Джорджа! – в сердцах бросил ей Рон. – Мерлин, а может, и правда надо было пойти к мадам Помфри? Ты не могла бы поаккуратней?

Наблюдая эту сцену, Гарри поморщился. После сонного ничегонеделания в Комнате необходимости он все еще ощущал усталость, а встряска, вызванная падением Рона и грохотом доспехов, казалось, до сих пор будоражит его.

— В самом деле, Джинни, – попросил он, – у Рона был трудный день.

— Да брось, Гарри! – отмахнулась Джинни. – Как будто ты его не знаешь! Рон не пошел на собрание старост, потому что перед тем нахулиганил и вообразил, что его будут распекать.

Тягостное чувство в душе Гарри усилилось настолько, что он уже не мог его игнорировать. Его определенно раздражала манера общения Джинни с братом, на ум невольно пришло ее сравнение с Лавандой. А Рон нуждался в другом отношении. Неприятную мысль, что он сам не хочет его сейчас ободрять, потому что завидует, Гарри задвинул подальше.

— Я бы тоже не хотел, чтобы меня критиковали в присутствии Забини и Паркинсон, – сказал он.

Джинни передернула плечами, давая понять, что не придает этому значения.

— Мне, между прочим, кажется, что от этого собрания все равно толку не будет, вот потому я и не пошел, – проворчал Рон.

— Да, а еще потому, что ты выглядишь слегка помятым, – усмехнулась Джинни, но, заметив выражение лица Гарри, тут же замолчала. Скоро ее позвали, и она оставила друзей.

Рон, полулежащий в кресле с закрытыми глазами, похоже, не нуждался в собеседнике. А Гарри, оставшись наедине со своими мыслями, в очередной раз пришел к выводу, как же ему не хватает Дамблдора.

Он тоже не был уверен, что Фадж справится с проблемой буклетов, если до сих пор не сумел этого сделать. И тогда гриффиндорец попытался представить, а как бы реагировал директор Дамблдор?

Ответ пришел к нему сразу же и принес с собой угрызения совести, столь редкие по поводу недобросовестного отношения к учебе. Гарри понимал, что для перекрытия потока вредоносных листовок следовало найти того, кто их распространяет по «Хогвартсу». И единственным, по его мнению, способом определить это была окклуменция, проникновение в чужое сознание и распознавание лжи.

Гарри не знал никого, кто владел бы этим искусством и оставался бы в школе. Хотя нет, он слышал, как Малфой говорил Снейпу, что научился чему‑то у своей мерзкой тетки и даже может остановить Снейпа, если тот попробует его проконтролировать подобным образом. Однако на помощь Малфоя в этом деле Гарри по понятным причинам не полагался. С другой стороны, он почему‑то раньше не думал, что в Ордене должны быть и другие специалисты. Однако даже Люпин сказал ему однажды, что Снейп – лучший…

Мысль его работала лениво, текла, не обремененная сильными эмоциями. В этом состоянии было что‑то настолько приятное, что совсем не хотелось из него выходить. Гарри даже не повернул голову, заметив, что в гостиную влезает Гермиона.

А вот Рон сразу взбодрился, и неудивительно. Выражение лица у Гермионы было настолько мрачным, что тревога мгновенно проснулась и в сознании Гарри.

— Выкладывай! – потребовал Рон, и даже привстал, как только Гермиона приблизилась. – Что там предлагает старина Фадж?

— Он возрождает инспекционную бригаду, – сообщила Гермиона, присаживаясь на краешек пуфика. Живоглот бросился к ней на колени, и она рассеянно, не глядя, потрепала кота по уху.

— Прости, как это? – решил все же уточнить Гарри, не желая сразу поддаться пессимизму. Он и думать не хотел о тех временах на пятом курсе, когда Малфой и прочие его подпевалы творили гадости под покровительством Долорес Амбридж.

— Он считает, школу надо лучше контролировать, – пояснила Гермиона. – Слишком много проблем… ну он, конечно, не хочет это публично признавать, но очевидно, что для борьбы с теми же агитаторами Лорда нужны добровольцы. Не могу сказать, откуда у него идея инспекционной бригады, подсказали ему или сам додумался. Я, между прочим, записалась, и записала вас обоих, – объявила она, выжидательно поглядев сначала на Гарри, потом на Рона.

— Круто! – обрадовался Рон. – Теперь Малфой у меня попляшет!

Гермиона преувеличенно тяжко вздохнула.

— Не очень рассчитывай, – сказала она. – Он тоже записался и рекомендовал своих приятелей. Я вообще не ожидала, что он явится, оказывается, Слагхорн все время старается держать его под присмотром, вот…

Гермиона безнадежно махнула рукой.

— И его допустили? – холодно осведомился Гарри. Невзирая на свою леность, он по привычке начинал беситься, ведь каждый раз, как, ему казалось, он получал преимущество, оказывалось, что Малфой идет с ним шаг в шаг.

— Да, – коротко бросила Гермиона, помолчала и все же добавила: – Фадж решил, это отличная идея, ему кажется, это симптом того, что Малфой исправляется. Он даже похвалил Малфоя.

— Удивительно, как Фадж может ему доверять, – пробубнил Гарри. Он хмурился, но если по–честному, новость задела его не так уж сильно. От Фаджа скорее следовало ожидать дурацких решений. И то, что Драко не остался в стороне от нового начинания руководства, пожалуй, делало честь его слизеринской хитрости, хотя и поражало размахом наглости.

Гарри пока ничего не оставалось, кроме как поблагодарить Гермиону за то, что она его записала. Та, успокоившись, неожиданно довольно захихикала.

— Вы бы видели лицо Малфоя, когда я сказала, что и Гарри Поттер охотно в этом поучаствует. Он начал ворчать, как старая перечница, что ты не староста, но ребята меня поддержали, – она бросила упрекающий взгляд на Рона.

— Крэбба и Гойла тоже никто старостами не ставил, – огрызнулся тот.

— Ему так и сказали. Но он на этом не успокоился. После собрания еще раз в коридоре ко мне подошел, – Гермиона посерьезнела, как‑то вся сжалась, скрещивая руки на груди.

— Что он? Сказал что‑нибудь не то? – заранее взбесился Рон.

— Угрожал? – в унисон ему прорычал Гарри.

— Ну, не совсем, – пожала плечами Гермиона. – Просто на ходу бросил пару фраз, он так обычно и делает, сами знаете. Заявил, что я зря напрашиваюсь, не надо искать приключения на свою голову, якобы я еще пожалею, что предложила кандидатуру Гарри. Тут меня окликнула Ханна Эббот, и он сделал вид, как будто и не заговаривал со мной, зашагал себе дальше. Даже Паркинсон не дождался. Паркинсон! – Гермиона хлопнула себя ладонью по лбу. Это было так неожиданно, что Гарри подскочил, а некоторые гриффиндорцы, бывшие в гостиной, начали оборачиваться и искать, откуда хлопок. – Так она и не ушла, пока мы все не разделились. Точно, вертелась там же.

— Конечно, осталась шпионить, – полностью согласился с мнением подруги Гарри.

— А вы что, при ней много сказали? – ужаснулся Рон.

— Нет, конечно! Как вам только не стыдно говорить такое! – укорила друзей Гермиона. – И вообще, завтра Фадж хочет видеть вас у себя. Обоих, после уроков. Вас и всех желающих вступить в инспекционную бригаду.

Гарри ничуть не удивился, что желающих оказалось предостаточно. Их столько набилось в кабинете трансфигурации, что ему с друзьями поначалу не досталось места, хотя пришли они отнюдь не самыми последними. Слизернцы, само собой, нашли, где присесть, и Рон неприязненно предположил, что они просто попросили кое–кого подвинуться.

— Не знаю, с начала года они постоянно стараются придти первыми, – покачал головой Гарри, хотя знал, что эти типы в принципе способны повести себя с младшими грубо.

С появлением учителей разговоры стихли. К ученикам, помимо директора, вышлитакже профессор Слагхорн и профессор Стебль. Первые же слова Фаджа обернулись разочарованием для большей половины собравшихся.

— Прошу остаться только учеников двух последних курсов, – категорично потребовал он и еще минут десять, пока остальные неохотно покидали комнату, объяснял, что для участия в инспекционной бригаде требуется особый уровень подготовки.

После этого сразу стало куда просторнее и, без лишних внушений составив список, директор открыл коробку с уже знакомыми значками. Гарри поморщился, когда его вызвали; он и подумать не мог, что станет носить такое.

— Что же, очень скоро мы дадим вам задания, – объявил, расправившись с раздачей значков, директор Фадж. – Думаю, вам понятно, что придется патрулировать коридоры, но, возможно, потребуется выполнять другие виды работ. А теперь, до появления графика дежурств, вы свободны.

Не особо впечатленные новым статусом, ученики выходили, почти не переговариваясь. Зато снаружи ожидал Деннис Криви, жаждущий знать все подробности.

— Это так несправедливо, что нас отстранили! – возмутился он, завидев брата и других гриффиндорцев. – Ведь чем нас больше, тем лучше, правда?

— А по–моему, справедливо, – строго отчеканила, проходя мимо, Пэнси Паркинсон; Гарри, не ожидавший ее вмешательства, просто остолбенел от ее тона. – Вам лишь бы шататься ночью по замку, думаете, это забавно, да? А все серьезно!

И Пэнси гордо продефилировала дальше, не озаботясь услышать ответ.

— Хватает же наглости, – пробубнила Гермиона.

Тут Рон повернулся к ней с неожиданно требовательным выражением лица.

— Кстати, я тут подумал. Паркинсон практикуется в целительстве. Почему бы тебе тоже не попробовать, тогда и на нашей стороне будет нужный человек… то есть… я хотел сказать…

В общем, Гарри его правильно понял, и посчитал, что слова друга не лишены смысла. Однако Гермионе такое предложение явно не понравилось.

— Да? – произнесла она с непередаваемо ядовитым сарказмом. – А кто будет уроки делать и работать с информацией?

Ситуация накалилась; глядя в сверкающие гневом глаза Гермионы, Гарри не рисковал заговорить с ней, предполагая, что снова может сказать что‑нибудь не так, тем более, он не очень понимал, что ей не понравилось из уже сказанного. Как назло, Джинни куда‑то делась, а вокруг все еще оставалось прилично народу, что Гермиону, впрочем, не заботило.

— Но ты же не станешь возражать, что… э–э-э, – промямлил он, и был скорее рад, когда Гермиона не стала терпеливо дожидаться, пока он закончит свою мысль.

— Истина, Гарри, – веско произнесла она, – в данном случае заключается в том, что я не желаю торчать возле уток и сортировать микстуры, как бы ни было это полезно для дела. Возможно, Паркинсон получает от этого удовольствие. Я же осознаю, что это вовсе не мое, и если ты думаешь, что от этого я становлюсь хуже, то очень жаль.

И, отвернувшись, она удалилась в гордом одиночестве.

— Мерлин, какая же она стала вспыльчивая, – ошарашено произнес Рон.

И все же позже Гарри подошел к ней в библиотеке, чтобы извиниться. Гермиона отрывисто кивнула; судя по взгляду, она еще не остыла. Но Гарри все равно решился присесть возле нее.

— Кстати, о пользе, – заговорила она. – Я предупредила Орден, что ты хочешь сделать пару вылазок, и они ждут сигнала, чтобы подстраховать нас. Люпин мне сказал, сейчас относительно спокойное время, работы мало. Что ты намерен делать?

Для начала Гарри выждал сутки. Хоть Гермиона и напирала на то, что первую попытку лучше сделать до того, как инспекционная бригада начнет функционировать, он считал, что два собрания в один день – это перебор.

Не он один обратил на это внимание, однако то, что товарищи по Д. А. оценили его повод их вызвать как куда более важный, приятно грело душу. Гарри снова говорил долго, рассказывая обо всем, что связано на его памяти с домом Реддлей, но ни разу его не перебили.

— Я удивлен, что Темного лорда там не искали, – прокомментировал по окончании Энтони Гольдштейн.

Гарри постарался подавить призрак былого раздражения; он отлично помнил причину.

— Да, но в то время, пока он там скрывался, Министерство делало вид, что его нет, я а паникерствую, – сказал он.

Посыпались вопросы. Гарри уверенно заявил, что в данное время Темный лорд там не прячется; он верил, что Орден не стал бы его обманывать.

— А можно как‑нибудь выяснить, на кого записан этот дом? – предложила Сюзан Боунс.

— Мы должны решить, кто отправится туда, – с трудом переговаривая разноголосицу, указала Гермиона. – И нас не должно быть много, – объявила она уже в относительной тишине.

Дальнейшее взяла на себя она, за что Гарри был подруге весьма благодарен. Не то, чтобы он предпочитал гриффиндорцев, однако никогда еще так остро не чувствовал давления, вызванного необходимостью соблюдать корректность с отношениях между колледжами. Гермиона, понимающая всякие тонкости лучше, приняла кандидатуры Энтони Гольдштейна и Падмы Патил, старост «Равенкло», и то же самое – касательно старост от «Хуффульпуффа», хотя на месте Ханны Гарри предпочел бы видеть Сюзан, которая казалась ему менее чувствительной.

Неприятные неожиданности начались, когда Лаванда, спокойно принявшая желание Джинни отправиться с отрядом, довольно грубо подвинула кандидатуру Рона.

— А почему это ты? – вдруг, надвинувшись на Рона, с претензией поинтересовалась она.

От Гарри не укрылось, что Гермиона едва не выронила перо.

— В самом деле, – поддержал ее Захариас Смит. – Поттер, ты что, нигде без своего лучшего друга обойтись не можешь?

Не задумавшись, Гарри поднялся и, хотя плохо представлял, что именно собирается ответить, все же был уверен в одном: поддаваться на такие вот колкости он не станет. И если Смита чем‑то не устраивает их дружба с Роном, он может подавиться своим недовольством хоть прямо сейчас, а что касается Лаванды…

— Да ладно, Гарри, успокойся, – мягко промолвила Лаванда. – Вон Рон же не возражает. Он мне уже уступил. Да, Рон?!

Рон, совершенно красный, пробормотал что‑то абсолютно нечленораздельное и махнул рукой.

— Значит, решено, – жизнерадостно подытожила Лаванда.

Взгляд Гарри встретился с умоляющим взглядом Гермионы. Ему было не совсем понятно, почему, но она явно предпочла бы не обострять ситуацию. Гарри помедлил, пытаясь разобраться в этих сложностях, а потом момент оказался упущен, потому что Ханна Эббот торопливо заговорила насчет того, в какое время планировать уход из замка; она более чем страстно настаивала на первой половине дня, а Гарри, поймав благодарную улыбку Гермионы, лишь выругался про себя.

— И все‑таки я бы поспорил, – сказал он на пути в гриффиндорскую башню. План, который члены Д. А. совместно выработали, ему нравился, хотя о некоторых моментах следовало еще подумать. Пока это не захватило его целиком, и он еще помнил о безобразном поведении Лаванды, он считал нужным дать понять хмурому Рону, что поддерживает его.

— А по–моему, делать это должен не ты, а Рон, – вполголоса, так, чтобы Рон не услышал, заметила Гермиона.

Напряженные отношения между друзьями, впрочем, не могли отвлечь гриффиндорца от предстоящего предприятия. Он даже чувствовал в какой‑то степени обиду на них, ведь в такое время у них еще хватает времени переживать из‑за ерунды. К тому же по опыту он знал, что трения между ними происходят постоянно, но все равно потом они мирятся.

В постели Гарри долго не мог заснуть, волнуясь и предрекая всевозможные затруднения на пути воплощения задуманного. Теперь уже то, что Гермиона заручилась поддержкой Ордена, казалось парню вовсе не лишним. Мысленно воспроизводя в памяти образ дома Реддлей, он каждый раз убеждался, что там хватает места для устройства засад и всевозможных ловушек.

«Но не станет же Волдеморт нас там круглыми сутками дожидаться изо дня в день», – успокаивал себя Гарри. Так или иначе, зная себя, он понимал, что все равно не сможет отказаться от вылазки.

Силясь заснуть, Гарри как никогда старался очистить свой мозг, и чтобы ни о чем не думать, пробовал то считать овец, то повторять в уме разные формулы и определения. Состав для снадобья из поганок неожиданно оборвался, голова Гарри свесилась набок…

«Гринготтс, – разливалось по комнате зловещее шипение, – надо во что бы то ни стало договориться с гоблинами. Было большой ошибкой заранее не позаботиться о том, чтобы переманить их на свою сторону».

«Они подчиняются Министерству, мой Лорд, пока подчиняются, – отвечали ему, – но что Вы предлагаете нам сделать? Распоряжайтесь…».

«Почему каждый раз вам требуются приказы?! – раздраженный шепот взвился к потолку. – Неужели вы сами не в состоянии ничего придумать?».

С утра Гарри удалось вспомнить только это. На этот раз почти не было образов, только что‑то плавающее и серое. Его мозг, впрочем, Волдеморт не взламывал, Гарри был в этом уверен. Подумав, Гарри предположил, что Темный лорд сейчас так сконцентрирован на цели привлечения гоблинов, что это состояние прорвалось и достигло чужого сознания. И Гарри посчитал нужным связаться с Орденом, еще до посещения дома Реддлей.

Помня наказ Хмури «Неусыпная бдительность!», он убедился, что никто не следует за ним, и только потом закрылся в душевой кабинке. Он вынул зеркало, произнес пароль, и перед ним тут же возникло невозмутимое лицо Кингсли Шеклбота.

— Есть проблема, – быстро зашептал Гарри. – Я видел сон сегодня. Волдеморт намеревается вербовать гоблинов!

— Ясно, – кивнул Кингсли. Гарри показалось, он ожидал чего‑то подобного. Во всяком случае, аврор не показался ему удивленным, и распрощался очень быстро. Гарри даже обиделся.

«Опять они мне ничего не сообщают, – подумал он. – Ну, по крайней мере, я выполнил, похоже, свой долг».

Последнее было для него нисколько не утешительно, и в Большой зал он спустился порядком раздраженный. По ходу завтрака он остался недоволен поведением некоторых членов Д. А. По Парвати невооруженным взглядом было видно, что она скрывает невероятно важный секрет, Невилл сидел словно на иголках, Энтони Гольдштейн прямо‑таки плавился от солидности, Падма Патил постоянно что‑то опрокидывала. Гермиона потихоньку сообщила, что слизеринцы глаз с него не сводят. Гарри вынужден был прилагать усилия, чтобы выглядеть, как всегда, нарочно не поворачивая головы в их сторону и делая вид, что перемигивания Парвати и Лаванды его никак не касаются.

Зато к концу трапезы он придумал, как сбить слизеринцев со следа, если вдруг они вздумают искать его в замке, пока он будет осматривать дом Реддлей.

— Рон, ты ведь остаешься, – тихо произнес он, наклоняясь к другу.

— А ты, надеюсь, на этот счет передумал? – холодно поинтересовался Рон.

— Нет, прости, кто‑то должен здесь прикрыть нас, – твердо произнес Гарри, чувствуя себя против воли виноватым за погасшую в глазах Рона надежду. – Мы с тобой сыграем следующим образом…

— Гениально, Гарри, – сказала Гермиона, – когда они, под действием заклинания невидимости, торопились к Дракучей иве. – Не то чтобы лучше не придумать, но хоть что‑то отвлечет Малфоя.

Для Гарри это было уже прошлым достижением; куда больше его волновало, что слова Маклагена оказались правдой, и школу в самом деле охраняют авроры; силуэт одного из них маячил в воротах, а другой до сих пор разговаривал с Хагридом.

— Он точно поверит, что мы все засели в Комнате необходимости, – согласился с ней Эрни, – и не сможет это проверить, пока мы не вернемся, а там уже будет неважно. Эй, кто мне на пятку наступил?

— Извини, – прошептала невидимая Падма.

Гарри нервничал, ему, правду сказать, не особенно хотелось раскрывать тайну Визжащей хижины даже своим соратникам. Он не хотел этого делать и из‑за Люпина, и, в некоторой степени, чувствовал себя не вправе портить такую отличную легенду, придуманную к тому же Дамблдором.

Гермиона прошла вперед, Гарри же пропускал остальных и время от времени нажимал на выступ корня, чтобы ива не вздумала лупить его товарищей. Джинни, Лаванда, Сюзан Боунс и Ханна Эббот последовали за Гермионой, потом – Эрни с Энтони Гольдштейном. В тоннеле все снова стали видимыми, иначе передвигаться было бы невозможно.

— Надо восстановить этот ход, – произнесла впереди Гермиона.

Гарри надеялся, она знает, как это можно сделать. В этот раз он запомнил время, и выяснил, что путь от Ивы до Хижины занимает вовсе не долгие часы, а чуть более двадцати минут.

— Где мы? – спросила Лаванда, когда все столпились в пыльном холле, и Гермиона зажгла свет на конце своей палочки.

— Это заброшенный дом. Неважно, – сказал Гарри.

Согласно плану, он должен был перенести своих помощников на место, и очень опасался, что в деревне Реддлей все переменилось с тех пор, какой он ее запомнил. Однако эти опасения не оправдались; вместе с Эрни они оказались у подножия холма, откуда дом был отлично виден, такой же величественный и обветшалый, как в его сне. На кладбище в стороне Гарри даже не оглянулся.

До чего утомительно оказалось аппарировать с каждым! Лаванда обругала его за то, что он якобы чуть не оторвал ей воротник; Джинни так сжала предплечье, что остались синяки, а Энтони едва не расщепился, потому что, как оказалось, тоже что‑то такое в уме представлял. Вот когда Гарри пожалел, что согласился с планом Гермионы взять столько народу. Он даже не был ей особо благодарен за то, что она при аппарировании не доставила ему вообще никаких хлопот.

— Осмотритесь, как следует, – попросил он. – Запомните место, в следующий раз будете сами сюда аппарировать.

— У меня пока не получается, – с вызовом произнесла Джинни.

— Тогда я тебе помогу, – с добрейшей улыбкой пообещала ей Лаванда.

Дом Реддлей оказался не только отлично виден, но и находился буквально в двух шагах. Через пять минут компания уже остановилась у калитки.

— А вдруг здесь есть охрана? – предположила Гермиона.

— Поздно уже. Если это так – сейчас узнаем, – сказал Гарри и толкнул калитку.

Но ни на дорожке, ни возле дома никто им не встретился. В том, чтобы идти по заброшенному саду, было что‑то жутковатое, но Гарри посетило подозрение, что вся напряженность исходит лишь от него и от его спутников. Опасения его достигли апогея, когда, толкнув дверь, Гарри обнаружил, что замок сломан, и войти может кто угодно. Это было подозрительно, но интуиция по–прежнему молчала.

— Достаньте на всякий случай палочки, – небрежно посоветовал Гарри.

Исследование дома сразу же показалось делом нешуточным. Они подолгу задерживались в каждой комнате, и Гарри все больше убеждался, насколько неподъемная задача – перебрать все вещи в этом доме. Мебель была старомодно тяжелая и «очень красивая, если привести ее в порядок», – сказала Гермиона. На столах, диванах и шкафах были постланы вязаные салфетки и покрывала, и везде, куда ни ступит нога – тучи пыли почти как в Визжащей хижине.

С первого шага в этом доме Гарри понял, что ничего не чувствует, нет здесь никаких хоркруксов и вообще ничего, связанного с Волдемортом и волшебством. Но он не хотел признаваться людям, которых привел сюда, что все это напрасно, кроме того, он считал себя обязанным увидеть комнату, где, находясь в этом доме, жили Волдеморт с Хвостом.

При свете дня она выглядела безобидно. Прошло достаточно времени для, того, чтобы следы обитания кого бы то ни было стерлись, хотя, вспоминая отдельные эпизоды своего сна, Гарри мог бы указать те места, где проползала Нагини.

— Мерлин, сколько пепла в этом камине, – раздраженно буркнула Лаванда. Гарри подумал, что в следующий раз, пожалуй, не стоит брать ее с собой, если она так расстраивается из‑за сохранности воротника.

— Позволь‑ка, – внезапно оживилась Гермиона и, сделав ей жест отойти от камина, сама подошла туда и нацелила на пепел палочку. Гарри откуда‑то мгновенно понял, что она собирается делать, и… передумал насчет Лаванды. Ему самому, да и никому другому и в голову не пришло разглядывать, что там в камине.

Никто, за исключением Гарри и Лаванды, не обращал на нее внимания, и Лаванда отвернулась было, бормоча: «Еще ты станешь убирать здесь всякий мусор!», но тут шелест заставил ее повернуться обратно.

Гарри глазам своим не сразу поверил: взмах палочки – и пепел собирался в пергаментные листы разной степени потрепанности. Гермиона продолжала что‑то беззвучно произносить, и выглядела очень довольной собой, словно у нее получалось что‑то, в чем она не была уверена. Она прервалась лишь затем, чтоб с претензией обратиться к Гарри:

— Убери же ты все это, не видишь, листы мне пепел заслоняют!

Гарри поспешил выполнить распоряжение. Несмотря на прежнее отсутствие предчувствий, руки его слегка дрожали от радостного, победного волнения. Это ведь были пергаменты, и здравого смысла с лихвой хватало для того, чтобы понять, кто мог их здесь жечь. В тот момент он так же гордился Гермионой, как два года назад, когда увидел особенной формы прыщи на лице предательницы Мариэтты.

Пока Гермиона продолжала, он принялся перебирать листы, написанные, в отличие от Манифеста бессмертия, на чистом английском. Обращение «Дорогой Том!» на одном из посланий окончательно уверило Гарри, что все‑таки не зря они совершили эту вылазку. А Лаванда уже вытаскивала из камина следующую стопку.

— Гарри, я думаю, на сегодня достаточно, – сказала, закончив, довольная Гермиона, оставив третью, небольшую пачку Эрни. – Дом большой, и, если надо, вернемся сюда еще раз. Мы уже два часа не в «Хогвартсе», и, конечено, взыскание – это пустяки в сравнении с великой целью, но…

— Как бы нас не засекли, – согласилась с ней Джинни.

Гарри считал точно так же, и даже не стал возражать, когда Лаванда выразила пожелание в следующий раз забрать с собой какую‑то ажурную салфетку.

— По–моему, когда‑то это был очень приличный дом, – задумчиво произнес Эрни.

— Обманчивое впечатление, – пробормотал Гарри.

— Может, не будем выходить на улицу? Отсюда тоже можно аппарировать, – сказала Ханна.

И с этим Гарри согласился, умолчав пока о том, что следующее место, куда он намеревался смотаться, вряд ли им так понравится. Он подошел к Джинни, чтобы перенести ее…

Так непривычно было снова оказаться под солнцем на территории «Хогвартса». Гарри точно не знал, какое наказание полагалось бы ему за только что допущенное нарушение правил, и знать не хотел, поскольку считал, что опасаться нужно совсем не этого. Теперь он с нежностью вспоминал то время своей жизни, когда одиннадцатилетний Гарри Поттер очень трепетно относился к возможности здесь учиться. Глядя, как приближаются массивные Главные двери, он думал о том, что с тех пор перед ним встали другие, более важные задачи, чем победы в квиддичных матчах или экзамены на СОВУ.

— Как же все‑таки надежно здесь, – тихо произнесла Сюзан Боунс.

— Мы должны постараться, чтобы так было всегда, – ответил Гарри.

Малфоя они так и не встретили, зато шатающиеся без дела на крыльце Крэбб и Гойл бросались в глаза издалека. Появление Гарри и остальных из‑за хижины Хагрида было для них очевидным сюрпризом. Они, конечно, ни о чем не спросили.

Возле Комнаты необходимости прогуливались Пэнси Паркинсон и Миллисента Булстроуд. В Гарри проснулась дерзость, и он поздоровался ними, с интересом ожидая, как они отреагируют. Между прочим, обе ответили на приветствие, но при виде всей компании Миллисента так подпрыгнула, что по всему коридору доспехи завибрировали, а Пэнси, икнув, откровенно уставилась на Гарри.

— Отличная сегодня погода, – дружелюбно добавила Гермиона.

Слизеринские подружки тотчас заторопились к лестнице, причем устремились вниз почти бегом. Тем самым они, надо признать, оказали Гарри и его друзьям услугу, избавив от шатания по коридору и потери времени.

В Комнате необходимости их ожидал огромный прямоугольный стол с кучей свободных стульев вокруг него и графинами с тыквенным соком. Почти все ожидающие внутри члены Д. А. бросились навстречу отряду Гарри.

— Целая куча бумаг, – лаконично сообщил Гарри, – мы еще не читали.

Находки торжественно водрузили на стол.

— Я думаю, поделим их на три кучки, – посоветовала Гермиона, – одну я возьму…

— А почему это на три? – гневно оборвала ее Лаванда. – Или ты решила, что, кроме тебя, здесь больше никто читать не умеет?

Гермиона смутилась. Гарри подумал, что, вообще‑то, не должен выражать недоверия членам своей команды, которые согласились делить с ним риск. «А что я оберегаю? Тайны Темного лорда?» – не найдя основательного ответа, он все же не решался принять ту или другую сторону в этом споре.

— Наверное, вместе мы быстрее управимся, – примирительно произнес Рон.

— Давайте, я объясню вам, что именно мы ищем, – сдался Гарри.

Это оказалось непростой задачей, потому что, по сути, любая информация, касающаяся Темного лорда, имела определенную ценность. Как справедливо отметила Гермиона, если Волдеморт сжег эти бумаги, значит, был заинтересован в том, чтобы больше никто их не прочитал.

— Гарри, я понимаю, это прозвучит невероятно, – вполголоса обратилась к нему Гермиона, когда ребята принялись за дело, и шелест пергаментов смешался с гулом голосов, – но я тут подумала, почему Лорд не уничтожил пепел.

— Действительно, странно, – согласился Гарри. – И что ты об этом думаешь?

— Понимаешь, это заклинание, которое я применила, изобретено лет пятнадцать назад, я наткнулась на него в одном научном журнале и запомнила. Хотя я не замечала, чтоб оно широко применялось. Само собой, звучит странно, но может, Лорд о нем просто не знает? – предположила Гермиона.

Гарри такое не приходило в голову, но в тот момент его это не очень волновало. В стопке, которая ему досталась, на самом верху обнаружились два пергамента, на первый взгляд совершено пустых, если не считать печать Министерства магии. Гермиона специально привлекла к ним внимание и обратилась к членам Д. А. с просьбой «такое не выбрасывать».

— Похоже, это засекреченные документы Министерства, – сказала она. – Темный лорд их, конечно, прочел, а вот мы вряд ли сможем. Но в Ордене наверняка найдутся люди, которые знают, как это рассекретить.

Гарри с самого начала считал, что все это придется передать в Орден. Но прежде он намеревался сам узнать как можно больше, чтобы не допускать отныне того же, что в прошлые годы. «Если бы я с самого начала знал все, что меня больше всех касается, может быть, на нашей стороне дела теперь шли бы куда лучше», – считал он. Гриффиндорец понимал, что бесполезно выражать претензии взрослым членам Ордена Феникса и тем более Министерству, и решение просто перехватить инициативу казалось ему самым удачным.

Третьим доставшимся ему документом было, что с первого взгляда определил Гарри, самое обычное личное письмо, но вот обращение показалось ему смутно знакомым.

«Уважаемая миссис Смит!

Я много думал над нашим вчерашним разговором и посчитал, что теперь не могу скрыть от Вас некоторые обстоятельства моей биографии. Вы были чрезвычайно добры со мной, но не стану скрывать, что Ваша откровенность причинила мне сильное душевное волнение. Это может показаться Вам невероятным, дорогая мадам, но все, что я намерен сообщить Вам – правда. Трагический пафос заключается в том, что женщина, продавшая медальон Слизерина за бесценок – моя мать».

На этом Гарри прервал чтение и заглянул в самый конец письма. Подпись, изящная, разборчивая, позволяла ему заключить, что письмо действительно написано Томом Реддлем.

Однако содержание поначалу заставило Гарри усомниться в этом. Уж никак не ожидал он от Волдеморта подобной честности! «Он же не должен афишировать свое полукровное происхождение», – искренне считал Гарри, а между тем мадам Смит получила доступ к тем же самым фактам, которые так старательно раздобывал в свое время Дамблдор, разве что Том Реддл, конечно, умолчал в письме об убийстве семьи Реддл. Но он сжато описал свое сиротское детство, значение шанса, выпавшего ему благодаря учебе в «Хогвартсе», блестящую учебу и так ничем и не объясненный отказ от блестящей карьеры. Закончил он свои откровения вежливо и прохладно: «Вы вправе относиться ко мне теперь, как угодно, а я, со своей стороны, желаю Вам всего наилучшего, мадам. Надеюсь, Вы понимаете, что после всего написанного мной я больше не могу себе позволить появляться перед Вами».

Дочитав, Гарри обнаружил, что все это время задерживал дыхание, и теперь у него круги перед глазами от недостатка кислорода. Он совершенно не понимал, в чем заключается невозможность дальнейшего общения, и чувствовал здесь какой‑то подвох. Юноша помнил, что женщина, получившая это письмо, умерла через день при непонятных обстоятельствах, и никто ничего не узнал про Тома. Но понять логику действий молодого Волдеморта он никак не мог, и потому обратился за разъяснениями к Гермионе.

Та, внимательно прочитав, тут же остановила работу всех остальных требованием внимания к «особо важному заданию».

— Пожалуйста, найдите письмо для Тома Реддла, написанное особой по имени миссис Смит, – попросила она.

«Зачем?» – не понял Гарри, а между тем ребята невольно поглядели в сторону Захариаса Смита. Гарри со своего места ничего, естественно, не увидел, поскольку Смит сидел к нему спиной.

— Затем, что лорд Волдеморт, очевидно, еще в молодости знал, как добиться своего, – отрезала Гермиона, когда Гарри все же спросил ее. Она нисколько не удивилась содержанию письма, но вот разволновалась не на шутку, и Гарри, которого оно заинтересовало просто оттого, что совпало с тем, что он знал благодаря встречам с Дамблдором, теперь не знал, что и думать.

Действительно, ответ вскоре нашелся в стопке Эрни Макмиллана. По такому случаю члены Д. А. отложили работу, Гермионе даже пришлось зачитать кое‑что вслух. И тогда соображения Гермионы стали Гарри как нельзя лучше понятны: миссис Смит рассыпалась в извинениях и сочувствии бедному молодому человеку, которому так не повезло по жизни. Миссис Смит чувствовала себя ужасно перед ним виноватой. Она уговаривала Тома ее «навестить как можно скорее для серьезного разговора», и под конец это прозвучало как приказание.

— Либо я фантазирую, либо… – мысль Гарри вполне оформилась, и все же он с сомнением поглядел на Гермиону.

— Я допускаю, что она сама собиралась отдать ему медальон Слизерина, а возможно, и чашку Хельги, и что там у нее было еще, хотя не все, конечно, – пробормотала она.

— Извините, что вмешиваюсь, – заговорил вдруг Захариас Смит. Гарри знал, что во время этого разговора многие косились на хуффульпуффца, но сам почти не обращал на него внимания, и теперь с интересом взглянул на него. Голос Захариаса был какой‑то тусклый, как будто он заставлял себя говорить, на щеках играли красные пятна.

— Если речь идет о моей троюродной бабке, а судя по всему, это так, то можете не гадать. Я вам так скажу, – объявил он. – Она поступила именно так, как вы предполагаете.

— Так–так–так, – вполголоса передразнила Джинни, и Гарри впервые в жизни метнул на нее суровый взгляд, приказывая замолчать. Захариасу Смиту, впрочем, было не до Джинни.

— Такой был скандал, говорят. В моей семье это до сих пор помнят, – добавил он.

Гарри кивнул, стараясь побороть смущение. Захариас никогда ему особенно не нравился, но сейчас он, безусловно, переступил через собственную гордость, чтобы помочь, и гриффиндорец не мог не оценить этого. Гарри никак не ожидал, что это копание в бумагах примет такой оборот, а между тем лицо Смита приобрело цвет спелых помидоров.

— Только мы никогда и представить не могли, чтобы тот парень оказался Темным лордом, – пробормотал хуффульпуффец.

— Захариас, очень жаль, что оказалась затронута такая неприятная тема, – тон Гермионы был именно таким, как нужно, сочувствующим и в то же время требовательным.

— Да ладно, – пожал плечами Смит. – Я‑то с ней не был знаком, конечно, а дело есть дело. В общем, история обычная, хотя и не делает чести нашей семье, а эта тетка мне, между прочим, даже и не кровная родственница.

К этому моменту установилась идеальная тишина. Гарри даже думать не хотел, что бы он чувствовал на месте Захариаса, и в глубине души его уважение к хуффульпуффцам возросло.

— Когда старая ведьма начинает водить дружбу с молодым парнем, это, конечно, беспокоит всех родственников, особенно учитывая, что старуха была богатой, – произнес Захариас, – да еще хранительницей семейных реликвий. У того типа было, вдобавок, непонятное происхождение и, в общем, когда она отдала ему некоторые вещи большой ценности, все разозлились, но никто не удивился.

— Точно сама отдала? – с нажимом произнес Гарри.

— Совершенно точно сама, – кивнул Захариас.

— Но сразу после этого домашний эльф отравил ее, вроде бы перепутал что‑то, – осторожно начал Гарри.

— Чушь! – вспылил Захариас.

Справившись с собой, он неохотно подчинился давящему со всех сторон молчанию товарищей и продолжал.

— Видишь ли, Поттер, ты, наверное, не знаешь, что эльфа к семье могут привязывать разные вещи, в том числе те, которые передаются из поколения в поколение и считаются символом рода. А моя родственница, она отдала одну такую вещь. Между прочим, чашку Хельги Хуффульпуфф, – пояснил Захариас без всякой скромности. Дружные вздохи и недоверчивые возгласы явно польстили ему, однако он хмурился, и не сразу решился заговорить дальше. – В общем, домашний эльф не может причинить вреда хозяину, но та женщина по жизни ее, как я слышал, здорово допекла, и наверное, когда эльфийка почувствовала себя свободной… она, может, и не собиралась ее травить, просто подшутить хотела. Хотя – нет, – закончил он неожиданно твердо.

— Ты хочешь сказать, – спросил Гарри, – что эльфийка сознательно отравила свою хозяйку?

— После того, как та подарила фамильную чашку кому попало – скорее всего, – мрачно кивнул Захариас. Было видно, что он здорово не одобряет такой образ действий. – Родственники, конечно, сразу поняли, что все так и было, и согласились с версией Министерства – ошибка в приготовлении пищи.

Гарри поблагодарил Захариаса и, чтобы отвлечь остальных, попросил раскладывать найденные бумаги в хронологическом порядке. Когда вновь установилась рабочая атмосфера, Рон, хихикая, потихоньку высказал предположение, что в семействе миссис Смит явно хватало желающих от нее избавиться. Однако Гарри по–прежнему был уверен, что Том Реддл больше всех был заинтересован в том, чтобы миссис Смит замолчала навсегда.

— Скажи, – обратился он к Гермионе, – если Том стал новым владельцем чашки, может быть, после этого он получил право отдавать приказы домашнему эльфу?

— Не уверена, но возможно, – ответила Гермиона. – Вообще, надо, чтобы были, наконец, законы, защищающие эльфов от произвола их хозяев…

— Давай потом, – умоляюще произнес Гарри.

Между тем обнаружились и другие интересные документы. Из накладной, обнаруженной Лавандой Браун, следовало, что господа Борджин и Беркс продали господам Нотту и Макнейру перечень вполне безобидных порошков – если, конечно, верить написанному.

— Отец говорил, чистящим средством Упивающиеся смертью всегда называли всевозможные кристаллы, с помощью которых можно стирать память, ну так часа на два–три назад, – авторитетно сообщил Рон.

— А вот это – точно аконит! – ткнула пальцем Гермиона. – Видишь, написано: «средство от моли»!

— Мерлин всемогущий! – ахнула через пару минут Сюзан Боунс. – Поверить не могу, что Темный лорд посмел писать самому министру магии и предлагать ему сделку!

— А что ты хочешь, если он мне сделку предлагал? – попытался успокоить ее Гарри. – Да, на первом курсе, между прочим!

Полтора часа пролетели незаметно и, подчиняясь здравому смыслу, а также требованию Рона, компания заторопилась на обед. Документы в целом были изучены, и Гермиона не считала необходимым оставлять их здесь и потом возвращаться для дальнейшего обзора.

— Можно было б снять копии, прежде чем отдать их, – предложила Ханна Эббот.

Гарри сам поразился тому, насколько резко запретил подобную практику. Но осознание того, что возле себя не стоит держать никаких улик, было столь отчетливым, что гриффиндорец не рискнул ему сопротивляться.

— Мы не можем гарантировать секретность таких вещей. Откуда вы знаете, кто живет рядом с вами в колледже? Попадают же в замок как‑то эти листовки? – объяснял он.

— Ладно, мы поняли, хорош психовать, – оборвал его Энтони Гольдштейн.

— Я сам свяжусь с Орденом и скажу, чтобы забрали все это как можно раньше, – заявил Гарри.

Гермиона аккуратно сложила пергаменты и перевязала веревкой, после чего превратила раздобытые улики в картину, изображающую башни «Хогвартса». И, пока члены Д. А. пятерками выходили из Комнаты необходимости, Гарри успел еще раз переговорить с Кингсли Шеклботом.

— Отличная находка! Нам нелишне узнать, какая секретная информация известна Лорду, – похвалил аврор. – Кстати, а Гермиона не может сказать, каким образом восстановила пергаменты? Я о таком даже не слышал.

Поговорив с ним, Гермиона вышла к друзьям крайне озадаченная.

— Мне казалось, об этом почти нигде не упоминается, потому что это знание тщательно охраняется аврорами, – сказала она. – Оказывается, они сами не знают. Потому что не читают «Трансфигурацию сегодня». Я наткнулась на него в одном из старых номеров, и выписала. Неужели им никто не пользуется?

— Действительно, странно, – согласился Гарри.

Объяснение этому нашлось очень скоро: тем же вечером, сидя рядом с Гарри в Большом зале, Гермиона начала вдруг резко бледнеть и худеть на глазах, а потом упала в обморок, вызвав настоящую сенсацию. К счастью, Гарри успел подхватить ее, ему помогли хуффульпуффцы, а затем подоспели и учителя.

— Налицо все симптомы крайнего истощения, – авторитетно изложила профессор Строут, осмотрев гриффиндорку и проверив у нее пульс.

— Переучилась, – вздохнула профессор Стебль.

— Неудивительно. Она же лучшая ученица, – прокомментировал Слагхорн, искренне расстроенный.

Однако друзьям Гермионы такое объяснение представлялось никуда не годным. Члены Ордена Феникса тоже были обеспокоены. Не прошло и десяти минут после того, как носилки с Гермионой в сопровождении профессора Строут и профессора МакГонагол покинули Большой зал, а Гарри, оставшийся за столом и окруженный вопрошающими товарищами, услышал в кармане знакомое вздрагивание зеркала.

«Нашли же время», – мрачно подумал он, однако тут же отправился искать уединения в ближайшем туалете. Гарри скорее удивился, чем обрадовался, увидев, что вызывает его Тонкс, которую, впрочем, теперь следовало называть по–другому.

— Ты уже вернулась? – спросил он и, поскольку ответ бы очевиден, высказал свое самое главное опасение: – Неужели те пергаменты были прокляты? Или она нашла что‑то другое в доме Реддлей. Это ведь связано с их домом.

— Да, связано, но по другой причине, – судя по тону, Нимфадора успокаивала его. – Все‑таки она слишком много на себя взяла, но мы примерно поняли, в чем дело.

— Ребята из Д. А. боятся, что с ними может это случиться, – Гарри стало легче, когда Нимфадора помотала головой. – А тебе МакГонагол сообщила? – спросил он.

Тонкс досадливо поморщилась.

— Да, а кто еще? Нет, никто из вас не пострадал, все дело в том, что она колдовала, применяла это восстанавливающее заклинание. Хорошо, что Кингсли уже начал его исследовать, то есть не он сам, у нас есть специальный человек, кто этим занимается. В общем, похоже, что заклинание недоработано, поэтому и не получило применения. Мерлин, Гарри, ее состояние вообще не поддается прогнозу! Может, лучше перевезти ее в госпиталь святого Мунго?

Такого же мнения придерживалась и профессор Строут, но мадам Помфри категорически воспротивилась. Наблюдая за их так называемым профессиональным спором, Гарри все сильнее волновался за Гермиону. Тем более, Пэнси Паркинсон крутилась тут же, деловито сновала между палат и то и дело обращалась к фельдшеру с вопросами.

Гермиона очнулась поздно, и это лишь показало, насколько она слаба. Мадам Помфри, выслушав едва слышанные ответы на свои вопросы, тут же запретила ей разговаривать.

— Знаешь, – сказал Гарри Рону, когда накануне отбоя их выставили из больничного крыла, – я не хочу, чтобы она оставалась там одна. Мало ли, на что способна Паркинсон.

Члены Д. А. из «Гриффиндора» придерживались того же мнения. Но не успел Гарри всерьез забеспокоиться, как проблема была решена: Джинни взяла мантию–невидимку и согласилась заночевать возле Гермионы, поскольку она сама это предложила.

— Так мне гораздо спокойнее, – сказала она.

Наутро, спустившись в гостиную, Гарри застал ее там, спорящей с Роном.

— Говорю тебе, я была там и ничего не заметила, – утверждала она воинственно.

— Ты наверняка проспала всю ночь! – ответил Рон и, заметив Гарри, растерялся.

Джинни тоже казалась смущенной.

— С Гермионой все в порядке? – для начала пожелал узнать Гарри.

Прежде чем отвечать, Джинни медленно вдохнула побольше воздуха.

— Да, все нормально, Гарри, просто она… Она и сама признает, что ей, скорее всего, показалось. Но Гермиона мне сказала, что видела ночью в больничном крыле его.

— Кого? – заволновался Гарри, непроизвольно бросаясь вперед. – Волдеморта?!

Поскольку он не потрудился понизить голос, на это немедля отозвалась вся гостиная. Там и тут раздавались вскрики, кто‑то что‑то уронил, а обвиняющий взгляд Рона словно говорил: «Молодец, Гарри! Тебе удалось с утра создать настроение гриффиндорцам».

— Нет, что ты, – успокоительно произнесла Джинни и тихо, чтобы возмущенные товарищи по колледжу ее не расслышали, уточнила: – Профессора Снейпа.

Глава 13. Козни слизеринцев

Гермиона выздоравливала быстро, но, тем не менее, новость о том, что ей стало плохо, оказалась в газетах еще быстрее.

— До чего же теперь легко раздуть панику! – заметила Сюзан Боунс, навещая ее вместе с гриффиндорцами. – Нет, серьезно, мне жалко Фаджа. Ему приходится объяснять, что подруга Мальчика – Который – Выжил просто готовится к ТРИТОНУ!

К счастью, у директора хватило ума запретить общение репортеров с Гермионой, хотя Гарри теперь на всякий случай всюду носил с собой карту мародеров. Прежде чем открыть рот, он обязательно сверялся, кто есть рядом, впрочем, застукать на территории школы Риту Вриттер в анимагическом обличье ему пока не удавалось.

Испуг, вызванный тем, что лучшая ученица потеряла сознание в Большом зале, постепенно стал забываться; в иные моменты Гарри даже сомневался, а не нафантазировал ли он это.

Сама Гермиона много извинялась по поводу того, что вначале подняла панику своим заявлением о профессоре Снейпе.

— Я разлепила глаза и увидела, что профессор, то есть Северус Снейп, извини, Гарри, в общем, что он стоит рядом. Я очень четко видела его профиль в лунном свете. Я сразу потянулась к палочке, помня, что она лежит на столике рядом, а ее на месте не оказалось! Там вообще ничего не было! Я успела только подумать, вот Паркинсон… – тут Гермиона сделала паузу, а когда продолжила, рассказ ее звучал уже менее эмоционально. – Потом у меня в глазах потемнело, и я отключилась. А когда проснулась, палочка была на месте, как с вечера. Нет, приснилось, наверное.

Она смеялась вместе со всеми, терпела даже назойливые шуточки Маклагена, но у Гарри оставалось стойкое ощущение, что она вполне уверена в своем видении.

— Она не настаивает, потому что не хочет показаться чокнутой или трусливой, – сказал он Рону, – ты же знаешь, Гермиона просто не рискует настаивать на своем без доказательств.

Рон поглядел на него так жалостливо, что было ясно: он не станет спорить, ибо подозревает, что это только обострит подозрительность Гарри.

А Гарри бесило, что, при всей своей уверенности, ему совершенно нечего сказать Паркинсон, которую он теперь, каждый день по нескольку раз заглядывая к Гермионе, часто видел. Слизеринка не подходила к ним, но, бросая косые взгляды на ее непроницаемое лицо, он чувствовал, что любые претензии ни к чему не приведут. Конечно, Паркинсон всегда была готова отпустить колкость, а в остальном Гарри казалось, легче разговорить Малфоя.

Они с Роном постоянно встречали его на тренировках, и порой Гарри сожалел, что они играют в разных составах. То, что Гарри замечал за слизеринцем, ему совсем не нравилось: Драко как будто становился увереннее, он не совершал ошибок, нервничал порой, но не хандрил, как в прошлом году, и частенько, обсуждая что‑то с верными Крэббом и Гойлом, смеялся. Зато к ванной комнате для старост он больше не подходил.

— И ты думаешь, – ворчал Гарри, когда они, замерзшие и уставшие, возвращались с Роном в замок, – Снейп не мог пробраться в «Хогвартс»? Ты посмотри, как слизеринцы довольны!

На такие заявления Рон то соглашался, то скептически покачивал головой. Но вскоре и ему представилась возможность уловить всю непредсказуемость слизеринцев.

— Ты знаешь, – обратилась Джинни к брату, усаживаясь рядом с ним в Большом зале, – ко мне сегодня Малфой подвалил со своей свитой.

Гарри вместе с Роном автоматически развернулись к слизеринскому столу. Но Малфой, наверное, еще не явился к обеду, из тех, с кем он водился, им удалось обнаружить только Теодора Нотта.

— Чего хотел? – сурово потребовал Рон.

— Спросил, чем наш брат Чарли занимается и кто он вообще такой, – пожала плечами Джинни.

— А ты что? – не отстал Рон, и Гарри прекрасно понимал его; ему тоже хотелось бы знать подробнее, чего надо Малфою.

— Ну, он ведь особо не грубил, я и сказала, что Чарли изучает драконов в Румынии.

— А он что? – продолжал допытываться Рон.

— Знаешь, у него стало такое лицо, – Джинни нахмурилась, – я тебе даже не могу сказать, какое. Буркнул «Понятно», и пошел. Я и не подумала, что он теперь становится нашим родственником!

Рон ошеломленно воззрился на сестру, а потом, скорчив гримасу отвращения, с глухим стоном откинулся назад и чуть не упал, поскольку спинок на сидениях в Большом зале не было никогда.

— Ничего удивительного, ведь Тонкс вышла за Чарли, – сказала Джинни.

— Да, и бросила Люпина, – буркнул Гарри.

— Ты забыл, он ведь сам не хотел на ней жениться, – указала Джинни.

— А Малфой, значит, теперь Чарли интересуется, – фыркнул Рон, и в этот момент весь гриффиндорский стол потонул в приветственном вое, знаменующим появление Кормака Маклагена. Гарри не был в числе тех, кто поднялся, чтобы пожать Маклагену руку. Почитатели стажера немного отдалили момент, когда Кормак достиг того места, где сидел Гарри с друзьями.

— Мерлин, каков павлин, – закатил глаза Рон и, нагнувшись к Гарри, неожиданно произнес почти умоляюще: – слушай, а давай сходим к Хагриду, а?

Гарри недовольно передернул плечами. Он только что расправился с копченой рыбой и омлетом, еще не приступал к десерту, а променять благоухающий пирог с патокой на хагридовы черствые булочки представлялось ему не совсем равноценным. Но, с другой стороны, спокойно поесть в компании Маклагена, поющего ему дифирамбы и не устающего подчеркивать для всех кругом, какой он друг Гарри Поттеру, тоже непредставлялось возможным.

— Здорово, Гарри! – раздалось над ухом.

Это решило вопрос в пользу предложения Рона, так что Гарри приветствовал Кормака уже стоя. Хагрида за преподавательским столом не было, так что можно было рассчитывать застать его дома.

Их приходу Хагрид был очень рад, а Клык – и того более. Гарри давно не общался с псом, и, поскольку тот тоже соскучился и принялся радостно облизывать гостей, ребята не сразу заметили, что хозяин кажется уставшим и озабоченным.

— В чем дело, Хагрид? – спросил Рон, устраиваясь за столом и пытаясь улыбаться, глядя на привычные булочки.

— Это все Грауп, – вздохнул лесничий.

«Можно было догадаться», – подумал Гарри. Гигант–братец Хагрида, возможно, и был милым и безобидным, однако его размер и привычка вырывать деревья с корнем не способствовали тому, чтобы воспринимать его именно так. Гарри доводилось общаться с этим субъектом в ситуациях отнюдь не мирных, и даже симпатия к Хагриду не побуждала его теперь пойти как‑нибудь в лес и пообщаться с Граупом.

— Тоскует он тут, без компании, – заметил Хагрид, испуская тяжкий вздох. – Лучше всего ему бы, конечно, подружку…

— Но это невозможно, Хагрид, – указал Гарри.

— Ясно дело, – неожиданно покладисто согласился Хагрид. – При Дамблдоре – дело другое бы. А так, конечно, от Фаджа бы подальше. Так что, чую я, придется нам с ним разлучиться.

— В смысле как – разлучиться? – с сочувствием спросил Рон.

Хагрид вздохнул еще раз и погладил подошедшего Клыка.

— Ну, так ему назад надо, – ответил он. – Я ему велел гигантов убеждать, чтобы если что, с Темным лордом не связывались.

— А вообще как дела у тебя? – спросил Гарри, желая отвлечь друга от печальной темы расставания с братом.

Судя по тому, как сошлись на переносице густые брови Хагрида, лучше бы он об этом не спрашивал.

— Да так себе, – проворчал лесничий. – С тех пор, как вы бросили мои уроки, мне на вашу параллель и выходить не хочется.

— А кто остался? – поинтересовался Рон, прежде чем Гарри успел ущипнуть его под столом. Как бы хорошо не относился Гарри к своему самому большому другу, все же он не мог поверить, чтобы кто‑то, кому довелось выгуливать взрывастых драклов, захотел бы продолжить обучение уходу за магическими существами.

— Да почти все парни, которые и были, – ответил Хагрид. – Девчонкам это, понятно, с возрастом неинтересно становится, да и боятся, опять же, что какая тварь и тяпнуть может.

— Как все парни? И слизеринцы? – недоверчиво протянул Рон.

Хагрид усмехнулся в бороду.

. Да. Крэбб и Гойл, знамо дело, – ответил он, – так у них даже хорошо получается, особо у Гойла. С любой тварью совладать может, хотя бывает грубоват.

Гарри был удивлен, но, с другой стороны, у Крэбба и Гойла оставалось не так много предметов, по которым они могли бы сдавать ТРИТОН.

— Новый староста ихний, Забини, тот не блещет. Ну и Малфой, куда же он без своих приятелей, – добавил Хагрид.

Вот этого Гарри никак не ожидал. Драко никогда не нравились уроки Хагрида, в свое время он сделал все, чтобы лесничего уволили, он точно не раз пожалел, что записался на этот предмет. То, что Малфой не воспользовался возможностью прекратить обучение и не отказался от ухода за магическими существами, было крайне подозрительно. Гарри, впрочем, ни за что не сказал бы так Хагриду. Но Рон оказался менее тактичен.

— Как это Малфой продолжает ходить к тебе? – набросился он на Хагрида почти с претензией.

Тот, впрочем, не обиделся, а предложил еще чаю.

— Отчего бы ему не ходить? – рассудил лесничий. – Уход за магическими существами – древнее колдовское искусство, к тому же, в общем, в его семье так положено, наверное. А вообще от него мороки уйма. В Запретный лес ходить не хочет, когда корма сортирует, ворчит, что приходится руки пачкать…

В замок Гарри возвращался порядком взбудораженный.

— Слушай, а может, нет тут ничего подозрительного? – предположил Рон. – Все‑таки Малфой – слизеринец, а значит, расчетливый. Это мы с тобой бросили предмет, а он подумал, что уже время потратил, и не резон отказываться от ТРИТОНа. Он‑то себе думает, что Хагрид ерундой занимается, а оценка в диплом волшебника не лишняя!

Гарри на это лишь раздраженно тряхнул головой.

— Я своими ушами слышал, как он больше года назад в поезде говорил, что диплом волшебника для него не имеет значения, и что это мать хочет, чтоб он закончил школу, – напомнил он.

— Ну, значит, мамочку хочет порадовать, вот и ходит к Хагриду, – не растерялся Рон.

В день, когда Гермиона вернулась в гриффиндорскую башню, Рон принес объявление и попросил всех шести- и семикурсников с ним ознакомиться.

— Нас опять собирают для инструктажа по аппарированию, – сказал он. – Всех, даже тех, кто сдал в прошлом году, я специально поинтересовался у МакГонагол. Вот глупость, не правда ли?

— Ничего такого, Рональд, – заметила Гермиона. – Просто, пока мы в школе, Министерству удобно контролировать, кто утратил навыки, а кто нет.

— Да уж, ты, наверное, тоже хочешь работать в Министерстве, раз все про него знаешь, – своим особенным, ядовито–вежливым тоном произнесла Лаванда.

Гарри уже заметил, что такое обращение неизменно смущало Гермиону. Вот и теперь она, не поднимая головы, пробормотала отрицательный ответ.

— Рон, ты не мог бы что‑нибудь с этим сделать? – сказала она, когда одноклассники, опередив их, ушли на ужин.

Рону не понадобилось уточнять, что она имеет в виду, и уши его сразу начали краснеть.

— Как ты себе это представляешь? – недовольно бросил он.

Гарри очень хорошо понимал друга. Сам он понятия не имел, как бы повел себя на его месте. А вот в поведении Лаванды он не видел никакой логики. Гарри не понимал, чего она добивается, поддевая и обижая Рона, возможно, ей хотелось казаться крутой, но она добилась пока что лишь того, что и другие парни, как ему казалось, стали держаться от нее подальше. И, пока они ждали начала занятия по аппарированию в вестибюле, он сказал об этом Гермионе. Но Гермиону его слова не утешили.

— Ты не понимаешь, Гарри, – вздохнула она.

Гарри этого и не очень хотелось, тем более, по лестнице уже спускался в компании нового директора и учителей знакомый инструктор, мистер Твикросс. Двери Большого зала распахнулись перед ним, и ученики повалили следом.

Как бывало раньше, специально для этих занятий все столы оказались сдвинуты к стенам, и посредине освободилось место для того, чтобы все могли построиться.

— Поставьте сумки в углу, – распорядилась профессор МакГонагол.

Гарри старался не упускать из виду Малфоя, и слизеринцу снова удалось его удивить. Вместо того, чтобы держаться поближе к своим друзьям–телохранителям, он оставил их у входа, а сам двинулся поближе к Твикроссу, так, словно ему было не на кого оглянуться. Гарри постарался оказаться рядом с ним, но получилось это не так удачно, как он хотел бы. Когда занятие началось, их разделяло два ряда одноклассников.

Лица учителей были напряжены, что неудивительно, поскольку Гарри помнил, что для проведения урока аппарирования с Большого зала снимались защитные чары. Он предполагал, что ради этого охрану замка усилили, и все равно можно было опасаться, что Волдеморт воспользуется такой удобной возможностью для нападения. Мысленно пересчитывая слизеринцев, которые, как и все остальные, обнажили палочки, Гарри все время держался начеку.

Скоро он понял, что это ему совершенно не поможет. Когда ученики начали, по распоряжению Твикросса, тренироваться, исчезая в одном месте и появляясь в другом, отследить все перемещения стало абсолютно невозможно. Тем более, инструктор, заметив, что он, вместо того, чтоб делать, как все, вертит головой, подошел к нему и попросил продемонстрировать навыки. Предполагая, что, не исключено, такой интерес к его персоне вызван его знаменитостью, а не отсутствием стремления к практике, Гарри все же порадовался про себя, что благодаря дому Реддлей вспомнил, как аппарировать. Из‑за необходимости перетащить нескольких соратников он удостоверился, что не разучился делать это с той ночи, когда перенес себя и Дамблдора из пещеры в Хогсмид.

В целом, инструктор отметил удовлетворительный уровень и в конце прочел небольшую лекцию о том, как будет проходить экзамен. Сводилась она к тому, что в целях экономии сил авроров перемещения по Хогсмиду будут ограничены.

— Возможно, некоторым из вас это поможет получить права, которые вы бы в противном случае не получили, – добавил от себя Фадж, – ведь куда труднее попасть в точку, которую не видишь, а лишь представляешь себе. Но предупреждаю еще раз: к сожалению, не все взрослые маги умеют перемещаться, и если вы не уверены, в обычной жизни лучше этим не пользоваться.

Его слова пробудили среди учеников тихое недовольство, и они разошлись, унося это чувство с собой.

— Конечно, так мы и откажемся, – усмехнулся Симус Финниган; Гарри про себя, впрочем, решил, что он все равно вряд ли сдаст, судя по его успехам.

— Что ты привязался? Он так сказал, потому что положено предупреждать, и все, – отмахнулась Парвати, пролезая следом за ним в гостиную.

Гарри постарался подольше оставался снаружи. Он понимал, это было глупо, и все же до последнего оттягивал этот момент, после которого неизбежно предстояло заняться уроками. Кроме того, он не сомневался, что Гермиона поинтересуется, как у них с Роном дела, а пока ее не было, они позволили себе кое‑что скопить и теперь не знали, как выпутаться из вороха эссе и прочих рефератов, не говоря уже о практике.

Они расположились втроем по одну сторону небольшого столика, и Гермиона полезла за тетрадями, а Джинни, сидящая на полу напротив, поинтересовалась, как прошло занятие. На ее курсе тоже успели познакомиться с Твикроссом.

— У нас сразу несколько расщепились, представляете? – поделилась она своими впечатлениями.

— А у нас, помнится, только Сюзан Боунс, – припомнил Гарри, копаясь в сумке с преувеличенным усердием; он очень рассчитывал, что это смягчит Гермиону, когда она узнает, что книг, заданных Флитвиком на этой неделе, он вообще еще не видел. Но до тетрадей он не добрался. Сверху оказался пергамент, свернутый вдвое. Гарри не мог вспомнить, чтобы он клал в сумку нечто подобное. И еще он заметил, что боковой карман для перьев отваливается; но так, кажется, было уже некоторое время.

— Ну и мороки, должно быть, было с ними у Твикросса, – жизнерадостно заметил Рон.

— Знаете, а у меня тут… – и Гарри, не дотрагиваясь до лишней вещи на всякий случай, кивнул.

Все вместе они склонились над раскрытой сумкой.

— Кто‑нибудь, – странным голосом спросила Гермиона, – следил за нашими сумками?

В отличие от Гарри, она решительно сунула руку внутрь и дотронулась до листа, а затем извлекла его. Это действительно был свернутый вдвое лист пергамента, который поначалу показался Гарри абсолютно чистым. Однако чуть позже он заметил, что по его поверхности бегают, то появляясь, то скрываясь, всякие буквы.

— Ух ты! Любовная записка? – ненатурально оживилась Джинни, склоняясь к Гермионе.

Та, похоже, не подумала о таком объяснении, и опасение стало постепенно, как бы неохотно исчезать из ее взгляда.

— Я как‑то не думала, чтобы это могло оказаться так банально, но возможно, – с неохотой признала она. – Это анонимное письмо. Его невозможно прочитать при большом скоплении народа. Гарри, ты не возражаешь, если я пойду к себе в спальню, или ты хочешь прочесть это сам?

Ничего подобного Гарри не хотелось, и он согласился как можно небрежнее, надеясь, что Джинни поймет, насколько для него безразличны всякие там записки. И Гермиона ушла, к тайному облегчению Гарри, так и не вспомнив об уроках.

— А ты что, такие получала? – строго обратился к сестре Рон.

— Сто раз, – задрала нос Джинни и, не глядя на Гарри, ушла по своим делам.

Гарри постарался не подать виду, что ему неприятно было это услышать. Сам он понятия не имел, как создавать анонимные письма, как‑то не додумался, когда была необходимость. А теперь у него не было права на недовольство и ревность, ведь он сам отказался от Джинни.

Из‑за того, что он увлекся своими переживаниями, ему показалось, что Гермиона вернулась почти мгновенно. На ее лице была написана неподдельная тревога.

— Вам надо прочитать это тоже, – категорично потребовала она. – Не знаю, может быть, вы прочтете там не то же самое, что я. Такое бывает. Где мы сейчас можем уединиться?

— В Комнате необходимости, – не задумался Гарри.

Уйти, не привлекая ничьего внимания, оказалось непросто, но Гермиона так резко заявила, что они идут в библиотеку, что ей, определенно, поверили. Гарри, стремясь уклониться от преследующих его сострадательных взглядов, первым выбрался в коридор и помог Гермионе.

— Слушай, а подсунуть это мог кто угодно, – заметил, присоединившись к ним, Рон.

Гарри и сам это прекрасно знал. В суете попыток аппарирования, когда и ученики, и наставники беспорядочно по Большому залу, ему не всегда удавалось уследить за одним только Малфоем, притом что он четко концентрировался на этой задаче. Теперь же он опасливо косился на записку в руках Гермионы, стараясь не волноваться из‑за того, что она только что вышла из‑под опеки мадам Помфри и запросто может попасть под нее снова, если будет вот так хватать неопределенные вещи. Однако у него хватило такта промолчать.

Комната необходимости на этот раз была маленькой. Несколько кресел, столик и камин создавали ощущение нагромождения, словно наезжали друг на друга. Но камин давал достаточно света, и Гарри, плюхнувшись на сидение, тут же жестом велел Гермионе передать столь взволновавшее ее послание.

Теперь и снаружи было видно, что на внутренней стороне что‑то написано. Развернув, Гарри прочел следующее: «Знай, что в гриффиндорской башне мелькает враг. Не доверяй липучке. А эту записку лучше всего сожги».

— Что там? – спросила Гермиона. Гарри молча передал ей клочок пергамента. Она прочла, насупилась и, в свою очередь, сунула записку Рону.

Им потребовалось меньше минуты, чтобы выяснить, что текст для всех был одним и тем же. Гермиона, однако, вовсе не считала это хорошим знаком.

— «Сожги»! Что за театральщина! – фыркнула она, но все же на ее лице проступала тревога. – С другой стороны… возможно, кто‑то действительно имеет основания бояться, что в нашей башне эта записка может попасть не в те руки.

— «Не доверяй липучке»! – процитировал Рон. – Гарри, в таком случае тебе придется шарахаться ото всех гриффиндорских девчонок, да и вообще ото всех твоих поклонников.

— Я и так не стану доверять кому‑нибудь вроде Ромилды Вэйн! – отмахнулся Гарри. – Я же не идиот.

На лице Гермионы он прочел отчаянную неуверенность.

Рон между тем увлеченно гадал, о ком бы могла идти речь в записке.

— Я бы подумал на Маклагена, уж больно он противный. Да и Фадж тоже не ангел, а в нашу башню он, между прочим, заглядывал! И слизеринские старосты тогда, с обыском! Мерлин! А вдруг это просто очередная гадкая шутка слизеринцев? – предположил Рон. – А что, анонимка – очень на них похоже. Мы ведь не знаем, кто это написал.

— Вот и нет, – очень тихо произнесла Гермиона. – Я‑то как раз догадываюсь.

Она встала и прошлась по комнате, натыкаясь на спинки кресел, от стены к стене. Рон неуверенно застыл, вытянувшись к ней и держа на весу протянутую записку. Вскоре Гермиона, действительно, подошла к нему и поманила Гарри. Втроем они снова склонились над пергаментом.

— Нет сомнения, почерк пытались изменить, – заговорила Гермиона. – Видите, буквы пляшут, наклон в разные стороны, и еще эти неуместные завитки. Но обратите внимание вот на это нижнее подчеркивание! Здесь оно попадается реже, как будто пишущий забывал, что надо себя контролировать. В общем, я знаю, кто так подчеркивает…

— Короче! – потребовал Рон.

— Я почти уверена, – протянула Гермиона, – что эта записка вышла из‑под пера Пэнси Паркинсон. Мне приходилось видеть ее почерк в ее тетради, да и по делам старост тоже…

— Малфой! – вырвалось у Гарри. Да, собственно, он так и знал.

— Да, пожалуй, если это написала Паркинсон, тут, несомненно, замешан Малфой, – согласилась Гермиона.

— Все ясно, – Рон с мрачным удовлетворением потер руки. – Малфой хочет добиться, чтобы ты остался один. Вот тогда‑то он и сделает тебе какую‑нибудь гадость.

— Похоже на то, – согласился Гарри. – Если его план таков, тогда неудивительно, что Крэбб набросился на Маклагена.

Рон и Гермиона, оба изменившись в лице, отвернулись в разные стороны, но Гарри было не до чуткости. Что, если Маклаген чем‑то мешал слизеринцам вывести из строя Гермиону, и таким образом постепенно добраться до него самого? Гипотеза выглядела убедительной, но Гарри грызло, что он все же не мог полностью быть в ней уверенным. Гермиона же как будто прочла его мысли, сказав:

— С другой стороны, я не могу гарантировать, что это действительно написала Паркинсон. Возможно, кто‑то хотел, чтобы мы подумали, что это она. И тогда я совсем ничего не понимаю.

— Давай не будем усложнять, – раздраженно возразил Рон. – От слизеринцев всегда были одни неприятности. Они на все способны, скажешь, нет?

— Ошибаешься! Малфой все‑таки не стал убивать Дамблдора, – бросила Гермиона, сосредоточенно пялясь в камин.

— Это, помнится, сделал Снейп, а он – тоже слизеринец! – с торжеством напомнил Рон.

Гарри ушам своим не верил! Чтобы его друзья в банальной ссоре позволяли себе бросаться такими аргументами! Ведь даже думать о том вечере до сих пор было для него невыносимо больно! Гарри уже открыл рот, дабы, не стесняясь в выражениях, осадить их, как вдруг за стеной, в школьном коридоре, послышались шаги и – голоса.

— Забудьте о том, чтобы вообще что‑то обсуждать у нас в гостиной, – ворчал некто. Судя по повелительной манере, это был Драко. Гарри с друзьями застыли, боясь пошевелиться, словно любой шорох мог спугнуть слизеринцев.

— Но ты меня удивляешь! – этот, довольно низкий недовольный шепот, похоже, все же принадлежал девице. – Чтобы «спокойно все обсудить», надо подниматься в такую даль!

— Что поделаешь, время такое, Милли, – примирительно заметил Забини; он говорил в полный голос.

— Ты отдал записку? – зашипел тем временем Малфой, и шаги слизеринцев затихли совсем рядом. Рон бросил торжествующий взгляд на Гермиону. Сомнений не оставалось – анонимка была делом рук слизеринцев.

— Да, сунул в сумку, как договаривались, – отозвался то ли Крэбб, то ли Гойл.

— Только я бы особо не рассчитывала, – подала голос Пэнси Паркинсон, в то время как кто‑то, скорее всего – Малфой, снова зашаркал по коридору. – Чем больше человек о себе воображает, тем он на поверку тупее.

— Ну–ну, будем надеяться, у Грэнжер хватит ума, – хмыкнула Булстроуд, ранее выразившая недовольство высоким подъемом.

— В чем дело? – резко спросил Забини.

— Не открывается, – констатировал Малфой. – Значит, там уже кто‑то есть. И я почти уверен, что это Поттер.

В течение нескольких секунд по обе стороны разделяющей их стены висела напряженная тишина. Вскоре она была прервана не очень приятными выражениями, коими слизеринцы аттестовали Гарри.

— Что будем делать? – спросила Пэнси.

— Идем обратно, – без раздумий решил Драко, и Миллисента застонала. – Да, а что ты хочешь? С Поттером пообщаться? – обратился он, по всей видимости, к недовольной. – Соскучилась по этому придурку?

— Вот еще! – фыркнула Миллисента.

Слизеринцы зашагали обратно.

— Слушай, а в коридоре, кроме нас, больше никого? – с опаской спросила Пэнси. – А то решат, что у нас появились тайны, и…

— Не волнуйся, все чисто, – не без самодовольства ответил Драко.

Компания в комнате переждала еще пару минут.

— Вот видишь, это они! – ткнул Гермионе Рон.

— Да, – согласилась она задумчиво, – но теперь я совсем не уверена… А записку все‑таки надо сжечь.

Она потянула за листок, торчащий меж пальцев Рона, выдернула его и швырнула в костер.

Пару мгновений спустя Рон пришел в себя.

— Что ты наделала! – вскричал он. – Ведь нам нечего будет теперь предъявить Паркинсон.

Лицо Гермионы приняло каменное выражение.

— Прости! Я не знала, что ты так жаждешь выяснять отношения с Паркинсон…

— Тихо! – отрывисто приказал Гарри. Он вдруг кое о чем подумал. Когда слизеринцы уходили, он при всем желании не мог бы расслышать наверняка, что ушли все. Малфой вполне мог кивнуть кому‑нибудь из дружков, и тот остался – ждать и сообщить, когда же Гарри с друзьями освободит Комнату необходимости. А еще гриффиндорец к тому, чтобы слизеринцы его подслушивали, относился совсем иначе, чем к противоположному явлению.

Гермиона, похоже, все поняла, а вот Рон поглядел на него обиженно. Гарри же подумал о том, что совсем нелишне в следующий раз заказать такое помещение, где не только слышно все, что снаружи, но недоступно то, что внутри.

По пути в башню Рон и Гермиона препирались относительно того, как им теперь повести себя со слизеринцами. Сделать вид, что ничего не случилось, как предлагала Гермиона, было, пожалуй, самым разумным.

Рон же выразил мнение, куда более совпадающее с мнением Гарри.

— А я бы заставил их съесть эту бредятину! – сказал он. – Будут они еще нас запугивать! Нет, ты подумай, а если они начнут постоянно совать в сумку Гарри всякие бумажки! Пожалуй, это нам урок, надо следить за своими вещами. Повезло еще, что не подложили что‑нибудь похуже.

В ту ночь Гарри спал и как будто бы не спал. Ощущение были настолько странными, что, едва придя в себя, он первым делом тщательно убедился в том, что он – Гарри Поттер, находится в своей комнате в башне «Гриффиндора» и вокруг, стоит надеть очки, все видно так же четко, как всегда. Собравшись с мыслями, юноша потянулся за сигнальным зеркалом.

В некотором смысле ему повезло: на связь вышел сам экс–профессор Хмури, правда, разбуженный и жутко злой – или Гарри просто отвык от его внешности. Впрочем, сообщение заинтересовало его.

— Судя по тому, что я чувствовал, Волдеморт снова провел ритуал. С его помощью он вызвал какую‑то неконтролируемую силу, – на ходу пытаясь понятнее сформулировать свои ощущения, сказал Гарри.

— Значит, ритуал? А что он делал? – потребовал Хмури.

— Я не знаю. Я ведь ничего не видел. Я был у него в сознании и вообще мало что разобрал, – ответил Гарри, искренне сожалея, что это так. – А он, как будто бы, не пользовался даже словами.

— Это темная сила, – словно сам себе задумчиво сказал Хмури.

— Да, наверное. И очень мощная, это точно, – все еще волнуясь, добавил Гарри.

— Ладно, проверим, что у них там за последние часы происходило, – проворчал Хмури и отключился, не поблагодарив.

К этой манере Гарри никак не мог привыкнуть. Возможно, ему просто хотелось быть в курсе всего, чем занимается Орден, из‑за того, что он не так был в нем уверен, ведь «кто знает, что они о себе вообразили без контроля Дамблдора», – считал он.

— Это просто невыносимо, – пожаловался он Рону, пересказав свой последний выход на связь.

Однако Рон даже не обратил внимания на его раздражение. Глаза лучшего друга светились опасливым любопытством.

— Слушай, а вдруг ты все это почувствовал из‑за записки? – подумал он вслух.

Но Гарри с пренебрежением отверг такое предположение. Возможно, что Волдеморт приказал слизеринцам подсунуть ему странное послание из соображений, связанных с его новыми делами, но сама по себе записка никак не могла повлиять на видения гриффиндорца.

Должно быть, гнев его был услышан. Вскоре Орден проявил свою лояльность, показав, что готов делиться информацией.

— Лорд действительно объявил своим приближенным, что призвал могущественную силу. Но никто из них даже отдаленно не представляет, о чем он говорил, – вот что узнал Гарри в тот же день.

— А может быть такое, что он лжет? – спросила Гермиона.

Гарри помотал головой; по характеру связи он сам чувствовал, что нет.

— Вряд ли, – подтвердил мнение Гарри Кингсли Шеклбот. – Мы тоже засекли странные сигналы. Даже в маггловских новостях о них сообщали.

— Значит, я ничем не помог? – удрученно спросил Гарри.

— Наоборот, что ты! – запротестовал Кингсли. – Теперь мы знаем, что это его работа, и будем начеку. В любом случае, держи связь на случай, если появятся новые сигналы.

Его заверения ничуть не прибавили Гарри оптимизма, или ему так показалось после того, как он ознакомился с содержанием очередного номера «Пророка».

— Не понимаю, какой смысл им нападать на маггловский морг? Просто потому, что это мерзко? – брякнул Денис Криви.

Однако Рону и другим ребятам газетное сообщение сказало гораздо больше.

— Если он решился снова использовать инферналов, это плохо, – мрачно произнес Рон.

Гарри, который в этом нисколько не сомневался, ведь сам едва не пострадал от живых мертвецов, тем не менее, вопросительно поглядел на друга, ожидая более подробных разъяснений.

— А в чем их преимущество перед Упивающимися смертью? – спросил он.

Сидящая напротив Гермиона, сверкнув в него глазами, продолжила есть как ни в чем не бывало. А Рон, из чистого чувства долга дожевывающий то, что успел откусить, медленно отодвинул от себя тарелку.

— На самом деле толку от них, как от солдат, никакого, – тихо, чтобы не привлекать внимания Гермионы, сказал он. – Обычно их нельзя заставить подчиняться приказу, но им нельзя причинить боль, и в прошлые времена Лорд использовал их, чтобы запугать магглов и Министерство, – объяснил Рон. – Мне отец рассказывал. Это все равно, что бесконтрольно распустить заразу. Та же смерть.

— А что, Вол… Лорд недавно пробовал подключить инферналов? – спросил Гарри.

— Вот я так и знала, Гарри, что ты не читал летних газет, – заявила Гермиона. Судя по тону, она не желала продолжать разговор на эту тему, и вообще намекала, что не вредно дать ей спокойно позавтракать.

Гарри решил бы, что она бесчувственная. Но его самого ожидали уроки, потом – тренировка и, хорошо подумав, он предпочел не ссориться, а налег на пирожки с капустой.

Заклинания давались ему плохо, он никак не мог сосредоточиться.

— Понятно, навалилось столько всего, – посочувствовал Рон. – Видишь, я вот тоже переживаю…

Как назло, профессор Флитвик решил их подтянуть, так что задал побольше. В конце урока последовала очередная лекция о важности ТРИТОНов, а потом и на гербологии было не лучше.

В общем, Гарри порядочно устал и в тот день, и в последующие, тем более что ночами ему снова приходилось просыпаться от кошмаров. Сидя рядом с друзьями за домашними заданиями, он почти не вслушивался, о чем они говорят. Однако в один прекрасный момент, почувствовав, что они снова близки к ссоре, он посчитал нужным включиться после резкой реплики Рона, не понимающего, что Гермиона имеет в виду.

— Ты знаешь, мне не дает покоя эта записка, – задумчиво произнесла Гермиона. – Что, если на нее все же стоит обратить внимание?

Гарри удивленно уставился на нее. Ему казалось, после того, как выяснилось, кто автор таинственного послания, эта тема больше не стоит обсуждения. Однако Гермиону вдруг посетили опасения, что они преждевременно утратили бдительность.

Посчитав это откровенным вздором, Джинни фыркнула и покинула компанию, заявив, что идет спать. Провожая ее взглядом, Гарри гадал, насколько долго ему будет трудно держать дистанцию с ней, а когда обернулся к друзьям, оказалось, они вовсю препираются.

— А я верю членам Д. А! – утверждал Рон. – Это, знаешь ли, слишком!

— Но что мы, в сущности, знаем о людях, с которыми учимся? – вопрошала Гермиона. – Об их семьях? Ведь в прошлый раз среди нас нашелся доносчик, и проявилось это не сразу!

— Остались все проверенные люди! – заявил Рон. – Честно, я бы подумал на Маклагена, но он, к счастью, больше не гриффиндорец! И он ведь не липнет к тебе, Гарри, так?

Гарри помотал головой, а Гермиона, надувшись, указала Рону, что нехорошо так говорить только из соображений антипатии.

— Ладно! А ты бы кого записала в предатели? Парвати или Лаванду? – парировал тот.

— Никого из них, – поморщилась Гермиона. – То, что они несерьезные и не очень ответственные, уже другой вопрос.

— Если уж мы взялись перебирать наших знакомых на предмет подозрительности, то, я уверен, Невилл чист, – твердо произнес Гарри.

— Само собой, – отмахнулся Рон. – Гермиона, как тебе не стыдно так относиться к нам из‑за наводки слизеринцев?

Вопрос, сформулированный подобным образом, очень обидел Гермиону.

— Знаешь, я не собираюсь терять здравый смысл из‑за тупости не–слизеринцев! – заявила она.

Дулась она, впрочем, недолго, отвлеченная важным и долгожданным событием в жизни школы. Наконец, в субботу вместо Хогсмида директор выполнил свое обещание и дал задание членам инспекционной бригады. График дежурств появился в каждой гостиной и возле Большого зала. Ученикам последних курсов предписывалось дежурить четверками и патрулировать замок с десяти до часу ночи раз в две недели.

— Филч, наверное, лопается от злости из‑за того, что нам позволено допоздна ходить по коридорам, – сказал Рон.

Поскольку список дежурных составлялся, за непонятными исключениями, в алфавитном порядке, Гарри предстояло подождать своей очереди. И необходимость ждать угнетала его до тех пор, пока Гермиона, изучившая график более чем тщательно, не сделала сенсационное сообщение.

— Ты знаешь, это, конечно, может вообще не иметь значения, но слизеринцы с нашей параллели и компании Малфоя дежурят по одному на вечер. Они входят в те же четверки, что и члены Д. А.

Гарри это показалось просто подозрительным, а Захариас Смит, узнав об этом, проявил инициативу. В Большом зале он подошел к директору и поинтересовался, можно ли меняться, если день инспектирования тебя не устраивает.

— Конечно, можно, мой дорогой, – ответил, слегка опешив, Фадж, и вскоре об этом пожалел.

До понедельника, с которого начинались дежурства, некоторые принципиальные и, пожалуй, не в меру любознательные товарищи по Д. А. успели поменять свое время и по два раза. Больше всего экспериментаторов оказалось в «Равенкло».

— Мне просто интересно, что это дает, и как отреагируют слизеринцы, – сказала Лаванда, охотно перенявшая их манеру.

Однако это не принесло ничего интересного. Слизеринцы, время которых естественным образом передвинулось из‑за того, что их место занял кто‑то другой, вообще не возражали. Суета постепенно начала укладываться, когда члены инспекционной бригады приступили к своим обязанностям.

— Ничего там не происходит, – делились опытом те из них, кому довелось прогуляться ночью по школе под шипение миссис Норрис. – Вы обязательно берите с собой учебники, хоть время потратите с пользой.

— Ничего подобного, – возражали другие, в основном парни, – это круто.

Наслушавшись противоречивых отзывов, на первое дежурство Гарри вышел с энтузиазмом. Книгу он захватил, но скорее по требованию Гермионы, и сразу же отправился к Комнате необходимости. Он ожидал, что, скорее всего, листовки доставляются в школу именно тем путем, который починил Малфой в прошлом году. Гриффиндорец не мог бы передать словами, как сильно ему хотелось застукать злоумышленников.

На поверку это оказалось совсем не так здорово. После того, как Филч отправил его «шататься в другое место», Гарри весь вечер мерил шагами коридоры, и уже начал склоняться к мысли, что Гермиона права. Вероятность встретить таким образом Упивающихся смертью с каждой минутой становилась все невероятней, и, пожалуй, он начал догадываться, что Фадж воскресил инспекционную бригаду, чтобы создать видимость полезной деятельности и дать выход благородному порыву учеников, желающих что‑нибудь предпринять после того, как их поголовно обыскали.

До конца шатания по коридорам оставалось минут сорок. Собственный вздох показался парню излишне громким, когда он с содроганием открыл толстую книгу, заданную Флитвиком, положил ее на подоконник и начал читать, светя себе палочкой.

Гарри едва почувствовал, как по его ботинку скользнуло нечто невесомое, и почти сразу в ногу на большой скорости, с силой врезалось нечто пусть и мягкое, но весьма тяжелое. Опустив глаза, Гарри обнаружил, что последним объектом является Живоглот. Кот, даже не затормозив, обогнул парня, чтобы вновь преследовать свою добычу. И его голова от столкновения, похоже, совсем не пострадала. В отличие от ноги Гарри.

Он приподнял ногу, чтобы потереть ушибленное место, и вдруг вскинулся. Живоглот преследовал крысу!

Конечно, Гарри не мог быть уверенным, что это Петтигрю, а не нормальная крыса. Но он давно не видел, чтобы крысы, да еще такие крупные и облезлые, позволяли себе разгуливать по замку, где, между прочим, всегда было полно кошек. Все это разом оформилось в его голове, и Гарри припустил следом, на бегу выхватывая палочку.

Гарри бежал по второму этаже, ведомый, как знаменем, торчащим рыжим хвостом Живоглота. Крысу в скупом свете вспыхивающих факелов юноша не видел, но, судя по тому, как уверенно кот мчался вперед, он‑то видел перед собой цель. Судя по направлению, крыса устремилась к Южной башне, они пробежали уже мимо кабинета директора. Гриффиндорцу казалось чудом, что там им никто не встретился, потому что его бы непременно становили и поинтересовались бы, с чего это он галопом преследует кота, а промедление было совсем некстати.

Гарри никак не ожидал, что поворот может таить в себя угрозу, и даже не подумал сбросить скорость, когда в него, второй раз за вечер, кто‑то врезался. На этот раз столкновение опрокинуло Гарри на пол, очки упали, и пришлось пошарить рукой вокруг себя, чтобы их нащупать. Судя по расплывчатому силуэту подошедшего человека, сбившего Гарри, он был солидной комплекции. Обретя зрение, гриффиндорец едва не лопнул от злости: рядом стояла, вытянув палочку вдоль бедра, Миллисента Булстроуд, и вопросительно пялилась на него.

— Ты за кем гнался? – спросила она с неуместно требовательным любопытством.

Гарри несколько раз открывал рот, чтобы в бессильной ярости закрыть его. Судя по выражению лица, столь же туповатому, как обычно, Миллисента не знала, что натворила, не знала о Петтигрю. Но сам факт ее вмешательства поселил в Гарри иррациональную уверенность в том, что это была не обычная крыса. Он мысленно говорил себе, что многократно убеждался в выдающихся слизеринских способностях к притворству, хотя не мог прямо так сразу припомнить ни одного конкретного случая. К тому же, последствия падения сказывались болью в боку, и Живоглот теперь казался крошкой по сравнению с этой слизеринской бегемотихой. Она же, судя по всему, колебалась: надо ли подавать гриффиндорцу руку или так обойдется, и таки дернулась навстречу, лишь когда Гарри стал подниматься самостоятельно.

— Поттер, по–моему, ты не в порядке, – заявила она, так и не дождавшись ответа. – Иди в больничное крыло.

— Я справлюсь, – кратко ответил Гарри и, стараясь не прихрамывать, хотя это отдавало тупой болью, прошел мимо нее. У него были шансы на то, что мадам Помфри еще не спит, а с ее помощью устранить последствия падения казалось Гарри парой пустяков.

Обернувшись, он увидел, как Булстроуд пожимает плечами, глядя ему вслед.

Все время до того момента, как ему, наконец, выпала возможность рассказать все друзьям, Гарри поддерживал себя мыслями о том, до чего же он все‑таки не выносит слизеринцев, ну и еще, разумеется, сном. Он вопрошал себя, как этот колледж до сих пор существует, если в него попадают такие типы. Булстроуд представлялась ему настоящим чудовищем, и ее поведение представлялось ему не неведением, а тонким притворством, Гарри все больше верил, что она прекрасно знала о Хвосте и нарочно помешала поймать его.

— Запросто, – согласился Рон. – Хотя, знаешь, выскочить вот так вовремя из нужного коридора – это должно повезти.

— Считаешь, она случайно? – прорычал Гарри.

— Да понятия не имею, – Рон, казалось, обиделся на такое обращение. «Где ему понять, когда он бездельничал весь вечер», – сердито подумал Гарри, вяло водя глазами по Карте мародеров. Он корил себя за то, что умудрился самым глупейшим образом не взять ее с собой на дежурство, и теперь даже сам себе не смог бы доказать, что крыса действительно была Хвостом. Гермиона настойчиво утверждала, что у него нет оснований так считать.

— Тебе просто нравится верить, что «Хогвартс» – безопасное место, – заявил Гарри. – А я вот помню, как на втором курсе нас уверяли, что Тайной комнаты не существует. Вот, кстати, и эта карта говорит то же самое, но я‑то знаю другое!

— Ладно, сдаюсь, – улыбнулась Гермиона. – Но Тайную комнату Слизерин так и построил, чтобы никто найти не мог. Кстати, ведь есть и другие помещения, которых карта не отображает?

— Да. Из‑за этого я в прошлом году проворонил Малфоя. И Комната необходимости мне так и не показала, чем он там занимается. Откуда вообще взялась в школе Комната необходимости? – спросил Гарри.

Гермиона просияла.

— Я совсем недавно прочитала об этом, когда мы искали информацию о хоркруксах, – смущенно призналась она, словно не узнать об этом раньше было непростительным упущением. – «Хогвартс» запроектирован так, что каждый может туда добавить свое помещение, таково условие Ровены Равенкло. Но есть ограничение – они не должны повторяться. Только классы, а их в школе большинство, включают стандартный набор.

Гарри и Рон обменялись заинтригованными взглядами. Ничего подобного им раньше слышать не приходилось.

— То есть как – повторяться? – уточнил Гарри, присаживаясь на диван рядом с подругой.

— По функциям, способу открытия и содержанию, – ответила Гермиона. – Например, кабинет директора появился после смерти последней из основателей – Хельги Хуффульпуфф, и ее преемник, он же первый директор, сэр Экберт Монтгомери, вынужден был запроектировать свой, отдельный от учительской кабинет так, чтобы он открывался с помощью пароля, иначе не получил бы никакого кабинета. Мы не можем попросить для себя новую Комнату необходимости, придется и дальше пользоваться той, о которой уже знают слизеринцы.

— А как вообще можно сделать что‑то новое? – спросил Гарри.

— Я не знаю, – призналась Гермиона. – Если бы у меня были старые книги магических семейств, я могла бы поискать там.

Гарри смутно помнил, что слышал о таких книгах от Дамблдора.

— Ты хочешь сказать, в школе нет таких книг? – удивился он.

— Может, кто‑то когда‑то и передавал в библиотеку, но наткнуться на них в запретной секции – слишком большая удача, – вздохнула Гермиона. – И там ведь главное – не содержание, а заметки на полях, всякие секреты! То, что передается от родителей к детям, от деда к внуку на словах! В этом чистокровные имеют преимущество… если они вообще умеют читать и слушать, – добавила Гермиона с плохо скрываемым превосходством.

Гарри выпрямился.

— Подожди, – выпалил он, – но тогда получается, что существуют другие возможности, кроме Комнаты необходимости, но мы о них просто не знаем!

— И даже не можем себе представить, – кисло закончила его мысль Гермиона.

Глава 14. Лорд напоминает о себе

Тревожные вести приходили со всего мира. Об этом Гарри знал и из «Пророка», и из писем, которые все реже получал Рон. Одна небрежно брошенная фраза в письме Чарли о том, что с недавних пор колдуны в Румынии, не рискующие аппарировать, по окончании работы собираются группами и провожают друг друга до дому, сказала ему больше, чем самое подробное перечисление «предпринимаемых мер».

— Он пишет, что хочет временно перебраться из Румынии в Англию, и это странно, – взволновались Рон и Джинни. – Ведь он всегда хотел работать там и изучать драконов.

В глубине души Гарри хорошо понимал изменение планов Чарли. Его по–прежнему больше интересовало то, что происходит под носом, и здесь дела обстояли не лучше. Теперь уже и в простом разговоре не редкость было услышать, что в Министерстве есть предатели.

— Моя бабуля не знает, что и думать, – сказал однажды Невилл.

— А чего тут думать? – напустился на него Маклаген, который, согласно заведенной привычке, околачивался в гостиной «Гриффиндора». – Как иначе из штаб–квартиры авроров мог пропасть подписанный министром приказ об объявлении в Хогсмиде комендантского часа?

Кивая, про себя Гарри подумал, что Кормаку трудно будет стать настоящим аврором, если он и дальше будет вот так выбалтывать всякие вещи, не попадающие в газеты; тем более, на Гермиону это по–прежнему не производило впечатления.

Слизеринцы держались особняком от всей школы, удерживая при себе собственное мнение, а если уж отмолчаться не удавалось, отделывались общими фразами типа «это ужасно».

Об этом прежде всего и вспомнил Рон, когда Сюзан Боунс, задумавшись, повредила руку на гербологии. Подрезая ядовитые щупальца, она, не рассчитав, чиркнула ножом по ладони. Порез получился неглубоким, но длинным, и без помощи Ханны Сюзан не смогла бы перевязать его так, чтобы кровь перестала капать.

— Мадам Помфри моментально ликвидирует порез, – уверил девушку Гарри.

— Нет! Ты что, пусть подольше! Пусть мисс Боунс разведает обстановку в больничном крыле, – обрадовался Рон. – Рана пустяковая, вряд ли она подвергнет себя большой опасности.

Гермиона нахмурилась, но Сюзан неожиданно легко согласилась с Роном. Она выписалась только вечером и специально нашла гриффиндорцев в библиотеке, чтобы сообщить, что Паркинсон ей ничего особенного не сделала.

— Она вела себя спокойно и сказала только, что экстрактом щупалец горегубки лучше не злоупотреблять, – рассказала Сюзан.

— А что, мадам Помфри отправила тебя к ней? – уточнила Гермиона; Гарри показалось, она была в этом уверена.

— В общем, да, – ответила хуффульпуффка. – Она сказала, что Паркинсон быстро справится с этим. А Паркинсон фыркнула, как будто ей было обидно, что приходится возиться с такой ерундой. Точно, она уверена, что может больше, чем заживлять порезы. Но мне не сказала, что именно.

— А ты спросила? – заинтересовался Гарри.

— По–твоему, я совсем не соображаю? – обиделась Сюзан. – Конечно, я воспользовалась ситуацией насколько можно, попыталась ее разговорить, а потом – разозлить, но она все равно мне много не сказала.

Гарри смущенно умолк. Сюзан, очевидно, намекала, что студентов «Хуффульпуффа» традиционно в школе считали не очень умными, а поскольку Гарри, в общем, искренне считал, что лучше «Гриффиндора» нет, он не решался продолжать расспросы, зная, что может, сам того не желая, снова брякнуть что‑нибудь не то. На помощь пришла Гермиона, которая с присущим ей тактом попросила рассказать подробнее, что происходило в больничном крыле.

— Нас с Пэнси Паркинсон очень быстро оставили одних, и, пока она наносила заживляющую мазь, я спросила, почему она посвящает так много времени работе в больничном крыле. Она не ответила, а поинтересовалась, откуда я так хорошо знаю, чем и сколько она занимается. Ну, я ответила, что ребята из «Хуффульпуффа» часто видят ее здесь. Потом попробовала зайти с другой стороны и сказала, что целительство – благородное призвание. Она фыркнула, чуть не расхохоталась, и заявила, что ни одна другаяпрофессия, пожалуй, не предоставляет такой полной возможности видеть человеческую мерзость. Ну, или дурость, в лучшем случае, вот так она сказала, и еще добавила, что последнее явно про меня.

Сюзан пожала плечами, судя по всему, не особо расстроившись от такой характеристики.

— А тебе было не больно? – скорее с любопытством, нежели с сочувствием спросил Рон.

Это вопрос заставил девушку поежиться, и Гарри невольно бросил укоризненный взгляд на лучшего друга.

— На самом деле мазь щипала, и то, что я говорила с Паркинсон, очень хорошо отвлекало. Потом она применила заклинание, наложила повязку и велела мне идти. Нет, то есть, она сказала, конечно, что все готово, но таким тоном, как будто выпроваживала! – уточнила Сюзан. – Я сделала вид, что мне это обидно, и спросила, а что, если я не уйду? А она заявила, что я могу поступать, как мне вздумается, но чтоб уроки отсиживать в больничном крыле, надо получить травму посерьезнее. До чего у нее язык острый, вот ведь зараза!

Гермиона тут же полностью согласилась с Сюзан и заверила ее, что та сделала более чем достаточно.

В тот день, когда в гостиной «Гриффиндора» появилось объявление с датой экзамена по аппарированию, профессор МакГонагол вызывала к себе Рона и прямо сказала ему, что семья Уизли скрывается.

— Она рекомендовала нам с Джинни остаться в школе на Рождество, – рассказал Рон. – Но, по–моему, она просто проинформировала меня о том, что собирается включить нас в списки остающихся.

Гарри кивнул; для него это означало, что он тоже встретит Рождество в школе. Сама по себе такая перспектива была вовсе не плоха, он любил замок и помнил, что к празднику здесь все великолепно украсят. Однако воспоминание о последнем Рождестве в школе погружало его в уныние; в тот год проходил Тремагический Турнир, и он, помнится, тоже все время был на взводе из‑за предстоящих испытаний. Тогда все было совсем по–другому: рядом находился Дамблдор, и Сириус еще был жив и даже специально вернулся в страну, чтобы поддержать крестника. И, невзирая на их защиту и опору, в конце года Гарри впервые увидел смерть.

Рассуждения о Рождестве в «Хогвартсе» неожиданно завели его слишком далеко, и подействовали на него столь сильно, что вызвали жесточайший упадок духа. Несколько дней у Гарри буквально все валилось из рук. Гермиона даже отстранила его от приготовления зелья и посетовала, что ему негде потренироваться в аппарировании.

— Тогда бы ты не нервничал так, – решила она, и Гарри не стал ее разубеждать.

В день экзамена она вышла проводить друзей и, конечно, дать парочку ценных советов.

Небо было свинцового цвета, многие ребята, и все слизеринцы поголовно, взяли с собой зонты. Белеющее невдалеке надгробие производило особо гнетущее впечатление.

— А если я и в этот раз не сдам? – уныло вопрошал Рон, сидя на корточках и наблюдая, как приближаются кареты.

— Не волнуйся, Рон, вы оба прекрасно справляетесь, главное – сосредоточиться, – подбодрила Гермиона.

Гарри не то чтобы очень волновался из‑за предстоящего экзамена, и все же мысль о том, что знаменитый Гарри Поттер до конца жизни будет предпочитать метлу не потому, что так хочет, а потому, что не справляется с аппарированием, была отвратительна.

— Гарри, ты всегда мог прекрасно собраться перед экзаменом, – бодро вещала Гермиона. – Директор Фадж сказал, вас будут охранять на протяжении всего пути, и в Хогсмиде тоже все под контролем. Поторопитесь, а то места займут.

Гарри и Рон первыми вскочили в карету. Обернувшись и обнаружив, что Рон захлопнул дверцу едва ли не перед носом Сюзан Боунс, Гарри поспешно перегнулся со своего места, чтобы открыть дверцу и впустить ее. На неодобрительное выражение лица Гермионы а–ля «честное слово!» он предпочел Рону не указывать.

— Спасибо, – сказала Сюзан и села напротив. – Надеюсь, сегодня все пройдет хорошо. Но не знаю, смогу ли…

— А что, рука до сих пор не зажила? – спросил Рон.

— Почему, все нормально, но я пока не пробовала снять повязку, – Сюзан повертела левой рукой.

— И правильно делаешь! Разрешите?

Гарри поморгал, прежде чем удостовериться, что к ним действительно обращается Пэнси Паркинсон. Слизеринка между тем не стала дожидаться разрешения и успела влезть в карету, и Сюзан ничего не оставалось, как подвинуться к окну. Но не успела Пэнси разместиться, как у нее появилось новое пожелание.

— Можно, я сяду лицом к дороге? А то меня укачивает, – потребовала она, обращаясь на этот раз непосредственно к Гарри.

Кареты легонько тронулись с места. Помедлив пару секунд, в течение которых подходящий повод для отказа так и не пришел ему в голову, Гарри уступил ей и пересел к Сюзан.

Если Паркинсон рассчитывала пошпионить, то выведала она немного. Конечно, при ней члены Д. А. не могли и словом перекинуться по делу, но поездка закончилась быстро, Гарри даже не успел начать тяготиться молчанием. Зато, когда они высадились на одной из улиц Хогсмида, он решил вернуть слизеринцам долг и принялся, не таясь, назойливо наблюдать за Малфоем.

Драко несколько раз оборачивался и взглядом довольно нелюбезно спрашивал, чего надо, но снующий между учениками мистер Твикросс сразу же построил всех по колледжам, так что толком поссориться так и не удалось.

— Слизернцы совсем обнаглели, – констатировал Рон.

Гарри огляделся. На экзамене присутствовала мадам Трюк, и еще два десятка авроров. Между тем экзаменатор сделал перекличку и предупредил семикурсников, что вызывать будет в соответствии с этим списком, причем Гарри не понял, из каких соображений фамилии идут то по алфавиту, то перетасовываются. Пэнси, сестер Патил и еще кого‑то перенесли вперед, и получилось так, что он должен был сдавать сразу за Малфоем.

— Теперь он может хвастаться, что хоть в чем‑то впереди тебя, – сказала Гарри Падма Патил.

Гарри крепился, но именно сейчас почему‑то чувствовал примерно то же самое, как в тот далекий день, когда его распределяли после первого приезда в «Хогвартс». Слова Падмы его совсем не порадовали. Провалиться после того, как Малфой сдаст – а в том, что Малфой сдаст, Гарри почему‑то не сомневался – казалось гриффиндорцу вдвойне ужасным.

Экзамен начался. По негласному правилу, каждому сдающему в конце аплодировали, независимо от того, как он себя показал, даже если расщеплялся. Ребята из Д. А. сильно удивились, когда экзамен выдержал Гойл; Гарри больше не сомневался, что слизеринцев специально тренировали для службы Темному лорду. С другой стороны, результат Гойла его приободрил, ведь свои способности он ставил выше гойловых.

А вот Крэбб, вероятнее всего, аппарирование завалил, если только правила не поменялись с прошлого года.

— Ухо оставил, – пробормотал Рон, – а меня за полброви перебросили на следующий год!

Сам Рон в этот раз не допустил никаких заметных ошибок, материализовался точно за колодцем, и вроде бы ничего не оставил. Однако результаты оглашались не сразу, и ему велели оставаться на месте, служить декорацией, как всем прочим. Выглядел Рон при этом хуже, чем до экзамена.

Чем меньше оставалось людей, тем больше Гарри это не нравилось. Наконец, когда их осталось около дюжины, мистер Твикросс поднял руку вверх.

— Почему он останавливает экзамен? – заволновался Эрни Макмиллан.

— Потому что мы еще ни разу не заваливали аппарирование, – снисходительно пояснил Малфой. – Мы из другого списка.

Такое простое объяснение как‑то не приходило Гарри в голову. Его поражало, что в такой момент Малфой еще может кичиться своим всезнайством, но ему было не до того, чтоб ответить какой‑нибудь колкостью.

Мистер Твикросс постарался немного облегчить процедуру сдачи экзамена для сдающих первый раз, удалив нескольких человек из поля. Он напомнил, что важны неподвижные объекты, а перемещающиеся, то есть люди, не могут служить ориентиром, и все прочее. Гарри заметил, что авроры наготове, и почему‑то вспомнил про Чарли Уизли, который в первый раз приземлился на голову старушки, покупающей салат в нескольких километрах от места сдачи экзамена.

Первым был Эрни, он прекрасно справился со своей задачей. За ним последовал Малфой, и у него тоже вроде бы все получилось, как надо. Конечно, возникнув позади большого тиса целиком, он не преминул нагло ухмыльнуться Гарри, но тот очень постарался не обращать внимания.

Настала его очередь. Он вдохнул и собрался, как велела Гермиона, и действительно, волнение немного улеглось.

— Прошу Вас, мистер Поттер, вот сюда, – распоряжался инструктор. – Да, останьтесь там. Ваша задача – переместиться за то же дерево, вы должны оказаться по левую руку от мистера Малфоя. Там, где свет, не надо лезть в тень! Удачи!

«Я ведь уже делал это. Концентрация» – подумал Гарри и взмахнул палочкой. Заклинание сорвалось с губ само собой. Но вдруг, вместо взлелеянной в мыслях четкой картины места выхода, перед его внутренним взором возникла совершенно другая. Там были какие‑то развалины, и маски в капюшонах. Его зажало в тугую трубу, и, не успел Гарри моргнуть, как оказался там.

Он был окружен. Еще не успев испугаться, гриффиндорец не дал себе времени на раздумья. Он аппарировал, и… тотчас возник там, где было велено.

И все аплодировали ему, даже Драко Малфой, презрительно кривя губы, выдал пару жидких хлопков. Казалось, никто ничего не заметил, и лишь мистер Твикросс, позднее подойдя к нему, посмеиваясь, сказал: «Мне, наверное, показалось, мистер Поттер, но вы как будто где‑то задержались, а?». К тому времени Гарри уже вполне осознал, что перемещение «не туда» ему точно не показалось и не приснилось.

Он должен был оставаться на месте, пока не закончится экзамен. Вскоре после того, как опасность миновала, Гарри вполне понял, что игра воображения тут ни при чем. Лорд снова вторгся в его разум, и в этот раз похищение едва не удалось ему.

— Ну и взгляд у тебя, Поттер, – хмыкнул Малфой. – Можно подумать, ты хлебнул для храбрости.

Отвлекшись от раздумий, Гарри сфокусировал зрение специально для того, чтобы пристально вглядеться в глаза Малфоя. «А что, если он не случайно аппарировал передо мной? Если он подстроил это?» – подумалось Гарри. Но слизеринец как будто ничем не подтвердил эту догадку, недоуменно хмуря белесые брови и пялясь в ответ.

Гарри почти не слышал, как мистер Твикросс назвал его в числе успешно сдавших. Экзаменатор что‑то говорил мадам Трюк про то, что в школу по прошествии некоторого времени вышлют сертификаты. Но и тогда, когда министерский чиновник, наконец, объявил, что все свободны, и ученики повалили к каретам, Гарри не решился поделиться произошедшим с лучшим другом. Рон, торжествуя, и не заметил его состояния. В карете к ним снова присоединилась Пэнси Паркинсон, и в этот раз Сюзан всю дорогу поддерживала с ней беседу, делясь впечатлениями.

По возвращении в школу Гарри заметил, что некоторые все же воспользовались отлучкой и купили что‑то в Хогсмиде, кто перо, кто мороженое. Ученики выбирались из карет и поднимались на крыльцо, и выглядели при этом усталыми, но безусловно счастливыми, причем независимо от того, сдали или нет. Сам он проследовал в Большой зал, как на автопилоте и, лишь усевшись напротив Гермионы, глядя в ее вопрошающие глаза, понял, что не хочет ничего рассказывать.

— Ну, Гарри, как все прошло? – потребовала Джинни.

«А что они могут мне посоветовать? Никогда не аппарировать? – подумал Гарри. – Я их здорово напугаю, это точно». Но в глубине души он понимал, что куда больше думает о себе, ведь ему совсем не хочется, чтобы они своим беспокойством усиливали его собственный страх. Он не собирался скрывать это от них вечно; просто прежде хотел сам прийти в норму и собраться с мыслями.

Рон охотно отвечал на вопросы насчет экзамена и вообще взял на себя все общение, так что Гарри тут же ушел к себе, сославшись на усталость. На самом деле он был так взбудоражен, что тут же принялся мерить шагами комнату.

Сам факт, что Темному лорду удалось в нужный момент подменить его картину своей, заставлял Гарри усомниться в эффективности самой надежной охраны. Плюс его не покидало отвратное ощущение повторения происходящего. И объяснение само высвечивалось в мозгу: его похищали уже, и опять в памяти всплывало последнее трагическое испытание Турнира, разве что на этот раз обошлось без жертв.

Гарри чувствовал себя так, словно находится на поле боя, или, как минимум, в гуще роковых событий, смысла которых не успевает уловить, и вообще не видит всего, что происходит. Разумеется, последнее обстоятельство в конечном итоге побудило его связаться с Орденом.

Люпин от новостей страшно разволновался, причем не сразу сумел взять себя в руки, чтобы скрыть это от Гарри.

— Я рассчитываю, что ты не станешь пытаться делать это снова, только чтобы проверить, каков будет результат! – заявил он.

— Конечно. Ведь в «Хогвартсе» я в любом случае не смогу аппарировать, – буркнул Гарри, думая, что сказала бы Гермиона, узнай она, что Люпин об этом не знает.

Оборотень кивнул и тут же принялся строить догадки, что могло побудить Темного лорда на попытку именно сейчас.

— Или ему срочно потребовалось оказать давление на Министерство, – рассуждал Люпин, – ведь именно сейчас у них наметились достижения, за границей гигантов загнали в резервации, ты в курсе? Возможно, его информаторы не оправдали его ожиданий, правда, Артур говорит, в Министерстве кучу народа отстранили от дел, теперь разбираются, кто мог бы…

— Я не думаю, что эта попытка связана с каким‑нибудь особенным событием, – возразил Гарри. – Разве что Волдеморт посчитал, что во время экзамена по аппарированию добраться до меня проще.

Тщательно выспросив, действительно ли люди, присутствующие на экзамене, не заметили ничего подозрительного, и взяв с юноши дюжину обещаний, что он будет осторожен, оборотень отключился.

Не особо ободренный, после этого Гарри решил все же не откладывать разговор с друзьями. Теперь казалось, лучше сейчас выдержать самое трудное, чем оставлять на потом. И отреагировали они, в общем, именно так, как он и ждал.

— Но почему ты сразу ничего не рассказал? – ужаснулся Рон.

— Не хотел портить тебе послеэкзаменационную эйфорию, – пожал плечами Гарри.

Джинни глядела на него со страхом и обидой, всем своим видом давая понять, что он обманул ее доверие. Гермиона выдохнула: «честное слово!», вынула блокнот и приступила к выпытыванию подробностей, чтобы потом посмотреть в библиотеке, как такое может быть и что надо делать, чтобы защититься.

— Ты подглядела, как Вриттер это делает, да? – обреченно спросил Гарри.

— У всех есть чему поучиться, а вообще, не говори глупостей, – отрезала на это Гермиона. Впрочем, Гарри заранее согласен был смириться с уготованными для него процедурами.

Вымотанный до полного изнеможения и расспросами, и собственными мыслями, он долго не мог забыться, сон не шел. А когда Гарри все же удалось отключиться, он, пожалуй, знал, что следовало ожидать знакомого пробуждения от реального кошмара. На этот раз, когда ему удалось прийти в сознание, кошмар вовсю продолжался, причем Гарри не помнил, что было до пробуждения, и не имел возможности хоть на секунду ослабить контроль за настоящим моментом.

«Что ты знаешь, Поттер?» – шипел чрезвычайно злобный лорд Волдеморт.

Голова Гарри раскалывалась, но он ни за что на свете не подал бы вида.

«Про тебя? Дай подумать! Ты – самый долгоиграющий неудачливый темный колдун за всю историю магии. По–моему, так».

«Очень смешно, Поттер. Напоминаю, что я всегда добиваюсь своего, и твои шуточки тебе не помогут. Что ты знаешь о моих планах?».

Гарри действительно был на пределе. Он балансировал на грани, словно вот–вот прорвет плотину, и Волдеморт получит неограниченный доступ ко всему, что хранится в его мозгу. Всплыл до боли знакомый язвительный голос: «Наши мысли не выгравированы на изнанке черепа, Поттер!», и от злости Гарри стиснул зубы.

«Что ты знаешь, Поттер?!!».

И тут Гарри осенило. В общем‑то, к своим семнадцати годам он знал не так уж мало. Как подстригать газон, летать на метле, как разговаривать с министром магии, чтобы не возникало желания лишний раз потом к нему обратиться… В его голове гнездилось море информации, которой не жалко, а сопротивлялся он сейчас, уже превосходя собственные возможности. Гарри помнил, что Волдеморту удалось показать ему даже то, чего на самом деле не было. Юноша не умел этого делать, но стоило попытаться. Гарри просто подумал о том, как сообщил Миртл обстоятельства ее гибели в туалете.

Это сработало. Гарри сразу почувствовал, что Волдеморт ухватился за это видение, как жадина за деньги. Владелец воспоминаний был поражен, что зафиксировал все в таких подробностях. В то время Гарри и не заметил, что это длилось так долго, но, казалось, Волдеморта он услышал спустя часы:

«Трогательно, Поттер. Но я не настолько сентиментален. Если ты надеялся, что это отвлечет меня…».

Однако Гарри уже успел почувствовать, что Волдеморт не столь невозмутим, как хочет казаться, и к тому же он слабеет. Гарри знал, что сейчас интервент не в силах по–настоящему достать его. Вряд ли, впрочем, его так уж смутило напоминание о Плаксе Миртл. Решающим фактором тут, скорее, оказалось время, продолжительная ментальная борьба с Гарри попросту истощила черного мага. Но пока что Волдеморт не прерывал контакт.

Гарри атаковал его сам прежде, чем успел осознать, для чего он это делает. Он рискнул, не задумавшись.

«А что тебе надо?» – это неописуемо, как Гарри старался думать так, чтобы каждое слово вдавилось в мозг Волдеморта.

Давление не прошло бесследно, и через секунду в его сознание срикошетил образ, не то, чтобы совсем не знакомый. То было несколько стопок с разными видами буклетов, аккуратно упакованных. Гарри передалось состояние гнева; должно быть, в чем‑то они не оправдали надежд Лорда.

«Я отправил их, но они не разошлись по школе, а сразу попали в огонь! Что ты знаешь, Поттер, и кто доносит тебе о моих планах?» – прорычал Волдеморт.

«Как может всерьез беспокоить такая чушь? – эта мысль придала Гарри сил и уверенности, исходящих из сознания превосходства, ведь он никогда не додумался бы придавать бумажкам такое значение, затевать похищение только ради этого. И он задал следующий вопрос: – Чего ты боишься?».

Новый образ насторожил Гарри тем, что появился как по заказу, безо всякого сопротивления. Ему явилась стопка листовок, перевязанных широкой бумажной лентой, и предмет, при одном взгляде на который у Гарри перехватило дыхание.

К сожалению для Гарри, на этом кино и закончилось. У Волдеморта хватило ума исчезнуть, и на следующее утро Гарри, отчаянно зевая и стараясь не замечать зудящей головной боли, сумел поделиться с друзьями только теми догадками, которые были связаны с увиденным. Хотя теперь, когда опасность миновала, он искренне сожалел, что не сумел воспользоваться ситуацией и вытянуть побольше.

— Перестань, Гарри, – заявила на это Гермиона, – ты и так добился от него больше, чем Сюзан Боунс от Пэнси Паркинсон. Вместо пустых сожалений я бы подвела итоги того, что тебе удалось.

— Новой партии буклетов в школу не поступало, – рассудил Гарри. – Похоже, Волдеморт считает, что мы каким‑то образом ее перехватили. Но значок школьной команды – это была действительно отличная идея.

— Значит, он подготовил дубликат значка с твоим именем, точно такой же, как тот, что Фадж даже еще и не дал тебе? Невероятно! – выпалил Рон. – А ты точно уверен, что это будет значок команды?

— На нем был герб «Хогвартса», мое имя, и значилось то, что я ловец, – по мнению Гарри, этого было достаточно, чтобы прийти к тем же выводам, что и он.

Он вопросительно взглянул на Гермиону, но она продолжала молчать, хмуро уставясь перед собой в одну точку. И тем не менее, Гарри чувствовал, что она прислушивается к его рассказу.

— А что, если этот значок все‑таки попадет к тебе! – заволновался Рон. – Ты его лучше сразу не надевай. Я прослежу за тобой, конечно, но…

— Гарри предупрежден, – отрезала Гермиона. – Плохо другое.

Гарри всерьез беспокоило, что делать, если предлагаемый Фаджем значок действительно окажется проклятым, или если, чего доброго, директору вздумается сразу же торжественно нацепить знаки отличия на членов команды. И он не представлял, что же, по мнению Гермионы, может быть хуже. Именно так, не стесняясь, и сказал ей Рон едва ли не раньше, чем Гарри успел все это подумать.

— Я имела в виду, что можно блокировать проклятия, наложенные на вещи, – отмахнулась Гермиона. – Разве вас ничего больше не настораживает?

На это Рон, заводясь, объявил ей, что, во–первых, ему не нравится, когда она обращается к ним так, подразумевая, что они тупые, а во–вторых, если она такая умная, то пусть говорит прямо. Гарри поддержал его, и потому, что хотел послушать умную подругу, и потому, что это, по его мнению, был самый простой способ прекратить перебранку между его лучшими друзьями.

— Во–первых, – парировала Гермиона, – Темный лорд знает, как выглядит этот значок, которого никто в школе, по сути, еще в глаза не видел. Это означает, по моему мнению, что у него есть осведомители в Министерстве на очень высоких постах, скорее всего – в Департаменте международного магического сотрудничества, где эти значки, наверное, и выпускались.

— Об этом надо сообщить в Орден, – отметил себе Гарри. Теперь, когда Гермиона все объяснила, это и впрямь казалось очевидным.

— Во–вторых, в Министерстве все это перед отправкой в «Хогвартс» будет многократно проверено. И если оттуда пришлют нормальный значок, тогда, значит, кто‑то должен заменить его уже в кабинете Фаджа. А это значит, что в школу вхож весьма неблаговидный тип, причем он может, не вызывая подозрений, посещать даже кабинет директора.

— Знаю я такого неблаговидного типа, – хмыкнул Рон. – Даже сейчас умудряется быть вхожим всюду!

— Малфой, – сам себе кивнул Гарри.

И в этот раз Гермиона не стала напоминать, что у них нет доказательств и надо вести себя благоразумно.

— Я знаю, как доказать, заменили ли значок уже в школе, и заодно обезопасить Гарри, – сказала она. – Надо срочно сообщить все в Орден. Возможно, Министерство еще ничего не отправляло сюда, и кто‑то из них даже может привезти посылку оттуда. Но даже здесь Кингсли или Тонкс, или Хестия Джонс могут наведаться и все перепроверить. Они уж точно проверят все, как надо!

— И, если после этого что‑то будет не так, это всем докажет, что в школе окопался враг! – обрадовался Рон.

Гермиона скорбно воззрилась на своих ближайших друзей.

— Лично я надеюсь, что все будет нормально, – сказала она, и тем самым испортила Гарри расцветшее было в душе восхитительное состояние охотничьего азарта.

Впоследствии Гарри не раз испытывал чувство стыда за ту бурную деятельность, которую развернул он сам, его друзья и члены Ордена благодаря его ночному кошмару, поскольку закончилось все это совершенно ничем. Значок, торжественно врученный ему в итоге Фаджем, оказался безобиден.

Взрослые члены Ордена, впрочем, ничем не выдали разочарования.

— Хорошо уже то, что мы убедились – все чисто, – убеждала его Тонкс. – Должно быть, ты правильно понял, что Темный лорд утерял дубликат.

— Хотел бы я знать, как это произошло, – ответил Гарри.

Но он знал, что ответить ему никто не сможет. Потрясение осталось в прошлом; и снова потянулись обычные дни, наполненные рутинными делами, скучноватыми, но все же по–своему важными.

Они не оставляли попыток разгадать, чего хотел от них Дамблдор. Гермиона в свободное время прилежно корпела над словарями и уже предположила даже, что «Манифест бессмертия» как‑то связан с «Хогвартсом».

— Слова «школа» и «знания» встречаются несколько раз, чаще всего неправильно написанные, – сказала она. – И, боюсь, тут почти все знаки нарочно неправильно выведены. В этом есть какая‑то система, но прочесть все это будет трудно.

Несколько дней спустя Гарри вспомнил эти слова, держа в руках вполне легко читаемое послание Волдеморта, написанное на чистом современном английском.

По этому поводу равенкловцы собрали всех в Комнате необходимости среди дня, выдернув даже кое–кого с уроков.

— Мы, конечно, воспользовались тем, что наш стол возле слизеринского, чтобы наблюдать, – объяснила Падма Патил. – Малфой сейчас редко получает почту, а тут прилетела совсем не его сова. Знаете, у него филин, такой заметный…

— Знаем, – оборвал ее Рон. – Ну и?

— Он здорово занервничал, когда распечатал конверт. Он ко мне лицом сидел, и побледнел еще сильнее обычного, – продолжил Энтони Гольдштейн. – Я слышал, как Гойл спросил его, в чем дело, громко, как бы между прочим.

— А я слышал, как он тихо ответил, что пришло распоряжение от Темного лорда. Он сидел точно у меня за спиной! – гордо произнес Терри Бут. – По–моему, мы должны узнать, что там написано.

Гарри был всей душой «за», и донесение о том, что слизеринцы сейчас в библиотеке, под наблюдением Луны Лавгуд, вполне, по его мнению, согласовывалось с планом, предложенным равенкловцами.

— Через два часа мы все пойдем на защиту от темных искусств, – сказал Энтони. – Конечно, вытащить конверт из сумки Малфоя будет не так просто, да и навыков ни у кого из нас нет, но ради такого случая стоит постараться!

— Слишком рискованно, и в то же время слишком простое решение, – покачала головой Гермиона.

Но Гарри не думал об этом. Душа его ликовала. Наконец‑то он получил реальную возможность уличить Малфоя. Теперь он знал, что Драко получил письменные инструкции, и знал, когда именно. Посоветовавшись с друзьями, он еще сильнее укрепился во мнении, что дело – проще некуда. Достаточно перехватить письмо, снять копию и оставить Малфою, а оригинал забрать, и ждать, когда слизеринец начнет исполнять требования своего хозяина.

Больше всего Гарри тревожил вопрос: сколько пунктов предполагаемого списка он должен позволить реализовать Малфою, прежде чем уличить гада? По логике, чем больше – тем надежнее, но он не мог позволять Малфою причинять вред только ради того, чтобы тот своими действиями доказал его, Поттера, правоту. Зная натуру Волдеморта, Гарри был уверен, что тот потребует от Малфоя чудовищной жестокости. А, зная трусость слизеринца, можно было предполагать, рискнет ли он отказаться доказывать свою преданность Темному лорду.

Временами в нем пробуждалось даже нечто вроде сочувствия к Драко, но Гарри тут же вспоминал, что слизеринец уже замечен в подобных делах: чуть не отравил Рона, едва не убил Кэти Белл. С другой стороны, Дамблдора он не тронул, и директор даже пытался убедить Драко перейти в Орден; но Гарри не мог позволить, чтоб с ним случилось то же, что и с Дамблдором.

Защита от темных искусств неожиданно благоприятствовала планам Дамблдоровой Армии. Урок проходил в форме сцен, имитирующих оказание первой помощи, что требовало от учеников постоянных перемещений. Гарри упустил момент, когда конверт изъяли, поскольку в тот момент изображал раненого. Но после урока все его волнения были вознаграждены.

— Это я сделал! – похвастался Рон, вне себя от счастья. – А Гермиона скопировала, и я тут же сунул обратно, никто и не заметил! Проще простого!

Гарри был искренне рад, что друг стоит спиной к Лаванде и не видит, как та кривит губы. Он считал, что у Рона есть все основания гордиться собой.

А вот ознакомление с письмом мгновенно испаряло всякое легкомыслие. Зачитывать его вслух Гарри не стал, и каждый из членов Д. А. понимал, почему, как только доходила его очередь прочесть, чего же хочет Волдеморт от Малфоя. Гарри постарался не раздражаться на то, как завораживает ребят витиеватая подпись «Лорд Волдеморт».

— Вот теперь мы точно знаем, что Малфой выполняет приказы Сам – Знаешь – Кого, – с удовлетворением отметил Рон.

— А я в этом никогда и не сомневался, – ответил Гарри. – И, Мерлина ради, зови его Волдемортом.

— Вы думаете, он так и начнет по порядку? Проклянет членов инспекционной бригады? – спросила Гермиона.

Но похоже, Малфою катастрофически не везло. Ребята из Дамблдоровой Армии, выходящие на дежурства в последующие дни, рассказали, что он, действительно, подкрадывался к ним, но то кашель Гойла портил все дело, то он поскальзывался, и после этого напасть неожиданно, естественно, уже не мог. Был даже случай, что он уронил собственную палочку. По этому поводу Рон с удовольствием отпустил парочку ядовитых замечаний.

— Какой он все‑таки неудачник, – повторил Рон вечером, когда накануне выходных гриффиндорские друзья Гарри собрались в гостиной, чтобы обсудить сложившееся положение.

— Слизеринцы, они все такие, – заметил Маклаген, не упустивший случая посетить гостиную «Гриффиндора». Гарри не планировал, что он придет, но, похоже, сегодня от него было не избавиться.

— Последние пункты этого списка просто ужасны, – пробормотала Гермиона.

— Я не думаю, что он всерьез убьет кого‑нибудь, – стремясь ее успокоить, беспечно заявил Кормак. – Вся их банда только бахвалиться может. Дойдет до дела… А что? – заметив, что Гермиона нервно сжала губы, он апеллировал к Гарри. – Разве ты не говорил, что тогда, в башне… К тому же, не забывайте – я рядом.

— Вот и хорошо, что он такой! – отрезала Гермиона, полностью проигнорировав ободряющее заявление Маклагена. – На самом деле, мне до сих пор не по себе после чтения этого письма.

— Рука Темного лорда тяжела, – нежно произнес Кормак, и попытался взять за руку Гермиону, что не вызвало понимания ни с ее стороны, ни со стороны Рона. Да и Гарри как никогда остро почувствовал, что Маклаген его раздражает, и он совсем не стремился принимать помощь бывшего гриффиндорца.

— Ты так говоришь, как будто с ним знаком, – едко произнесла Джинни.

— Я? Ну, в какой‑то степени да, – притворно смутился Кормак. – Не забывай, я же учусь бороться с темными силами. Но тебе, Поттер, я просто поражаюсь! Это ведь надо же – столько раз ускользнуть от Того – Кого – Нельзя – Называть!

Но было заметно, что одобрение Гермионы его интересует больше.

— Гарри всегда был круче! – в сердцах бросил Рон.

Маклаген говорил весь вечер в том же духе, вроде и не замечая, что его общество тяготит слушателей. В итоге Гермиона подала сигнал к окончанию вечера, заявив, что собирается рано лечь спать. Тогда Кормаку ничего не осталось, как попрощаться, а ребятам – поплестись в спальни.

— Ну, как можно что‑то обсуждать при нем! – проворчала Гермиона.

— Это ты его приваживаешь, – ответил ей так же раздраженно Рон.

— Ничего я не приваживаю, – обиделась Гермиона.

В спальне мальчиков Гарри рискнул попенять другу, что он совершенно напрасно обижает Гермиону, так как, на его взгляд, было очевидно, что Кормак ей в тягость. Невилл считал так же, однако Уизли они не убедили.

— Девушка всегда может так послать, что никаких вариантов не останется. Вы бы слышали, как Лаванда на меня орала! Я теперь к ней подойти боюсь, – объяснил свою точку зрения хмурый Рон.

— И как же она тебя послала? – поинтересовался Симус Финниган, специально отодвинув полог ради того, чтобы послушать.

Но Рон совершенно не желал обсуждать эту тему. Стремясь помочь другу, Гарри довольно сурово напомнил, что просто стыдно интересоваться такой ерундой, когда он до сих пор не знает, как ему поступить относительно Малфоя. Сказал он это безо всяких ожиданий, не надеясь, что кто‑нибудь даст дельный совет.

— Надо проследить, какие действия он предпримет в ближайшее время, – робко предложил Невилл. – Я плохо помню, но у него должно быть дежурство в ближайшее время.

Проверить это оказалось не так просто, так как график с доски объявлений оказался давно сорван, и потом, он неоднократно переделывался, так что Гарри требовалась свежая версия. В итоге Симус попросил Лаванду спросить в спальне девочек. Расписание дежурств инспекционной бригады действительно нашлось у Гермионы. Выходило, что в один и тот же вечер с Драко, то есть сегодня, дежурит только Рон.

— Я сомневаюсь, чтобы он стал ждать два дня до дежурства, – здраво рассудил друг.

Однако информация, которую Гарри каждый вечер получал от Добби, позволяла надеяться, что выйдет по его.

— Драко Малфой не делает ничего подозрительного, – я специально следил, для Гарри Поттера, он не читал и не сжигал никаких писем, – уверял Добби. – А с друзьями он разговаривает только об уроках. Но он напуган, да, и они тоже!

Гарри был взбудоражен, он чувствовал себя ищейкой, напавшей на след, и в этих обстоятельствах все еще попадавшиеся на глаза свежие буклеты злили его неимоверно. Когда подошло время, он отдал другу и плащ–невидимку, и карту. Когда Гарри передавал все это, его кольнуло беспокойство. Не то, чтобы он не доверял Рону. Но ему было спокойнее, что все это с ним.

Почти тотчас ему дали понять, что, в определенном смысле, лучше бы он это не вытаскивал. На карту, правда, никто и не обратил особого внимания, ведь Гарри приходилось ею пользоваться в гостиной и в классах. Но извлечение из сундука мантии неожиданно очень заинтересовало соседей по спальне. Они долго восторгались, ахали, поглаживали ее норовили примерить, так что Гарри едва не потерял терпения. Наконец, Рон ушел.

— Какой ты все‑таки хитрый, Гарри, – уважительно поглядывая на него, произнес Дин Томас.

«Более чем сомнительный комплимент», – подумал Гарри. Замечать за собой подобные слизеринские добродетели было ему издавна неприятно. Специально, чтобы не поддерживать беседу, он честно учил весь вечер и даже почти забыл про Рона. Он пропустил время отбоя, добросовестно выписывая фазы приготовления признавалиума, и, закончив, почувствовал, что засыпает. Однако напряженные в ожидании соседи по спальне, судя по их виду, не собирались гасить свет. Кто пытался читать, кто откровенно зевал, но они были полны решимости дождаться Рона. Он появился сразу после полуночи.

— Получилось, – сказал лучший друг, передавая мантию. – Малфой действительно кое‑что делал подозрительное.

Взбодрившись, гриффиндорцы расселись полукругом на кровати Гарри и приготовились слушать.

— Во–первых, у него есть сигнальное зеркало. Хорошо, что у меня была карта, потому что он долго кружил, прежде чем его вынуть. Когда он остался на одном месте, я тогда только за ним пошел, и когда добрался до места, он уже разговаривал. Он спрашивал, что делать, по поводу этого письма, похоже, что‑то его там не устраивает, – отчитался Рон.

— Еще бы – столько грязной работы, – скривился Дин Томас.

— Но главное даже не это, – Рон искоса пригляделся к Гарри, словно желая предугадать его реакцию, и нарочито ровным тоном произнес: – Знаете, по–моему, он со Снейпом разговаривал.

Упоминание бывшего профессора не только у Гарри отозвалось приливом неприятных воспоминаний.

— С чего ты взял? – потребовал Гарри. – Он назвал его по имени?

— Вот нет, – с покаянным видом признал Рон. – Осторожен стал, как настоящий агент, чтоб ему! Но именно таким тоном он всегда обращался: «сэр», да «могли бы Вы»! Он больше слушал, чем говорил. Что делать будем?

Повисшее молчание грозило затянуться. Гарри, даже злясь, чувствовал, что он не в состоянии сейчас что‑то решать.

— Тогда давайте отдадим это письмо Фаджу, – предложил Симус, подавляя зевок. – Это, в конце концов, его работа.

Но Фадж вспомнил о них первым. Еще до завтрака все члены школьной команды получили аккуратные конверты, в которых их самым вежливым образом просили собраться в учительской «для инструктажа». Из записки также следовало, что следующие выходные дни они проведут, защищая честь «Хогвартса» в первом матче соревнований.

— Как же некстати все эти квиддичные страсти, – сказала Гермиона.

— Только не говори, что мы не успеваем с домашними заданиями и как это ужасно! – кисло попросил Рон.

— Если бы проблема была только в домашних заданиях, я бы вообще молчала… да, – добавила она менее уверенно.

— Знаешь, я тут подумал, что все будет нормально, – сказал Гарри. – Ну, какая польза Волдеморту от моих поездок за границу?

— Хорошо бы так и было, – проворчала Гермиона. – А что касается Малфоя, Симус прав, надо сообщить директору.

И Гарри сделал это, заранее зная, что выполнять эту обязанность ему будет неприятно. Однако, вопреки ожиданию, бывший министр не стал от него отмахиваться. Письмо сильно его расстроило.

— Вы правы, от этого можно ожидать неприятностей, – согласился он. – И я обязательно приму меры. Просто… не хотелось бы торопиться с выводами. Мне надо подумать, как лучше всего проверить Вашу версию, мистер Поттер.

Фадж думал три дня, и за это время Гарри почти уверился, что он ничего не сделает. Однако его мнение о новом директоре улучшилось, когда его и друзей нашла после уроков профессор МакГонагол.

— Поздравляю, Поттер, – сказала она. – Директор ждет у себя. Вас и всех старост. Считайте, что Вам удалось растревожить дело Малфоя.

Ступая на эскалатор следом за ней и Гермионой, Гарри убеждал себе, что не рискует верить в свою удачу; уже много раз бывало, что она оказывалась ложной. Он нарочно источал степенность, но сердце его ликовало. И то, что директор Фадж собрал целую толпу, казалось ему хорошим знаком. Приятно было видеть смятение на лице Слагхорна и то, как он старается даже не приближаться к Малфою, Гарри вдохновляло явно испуганное выражение физиономии Забини и то, что Паркинсон не явилась. А другие старосты, он знал, были на его стороне.

Когда‑то этот кабинет принадлежал Дамблдору, и тогда Гарри мог чувствовать здесь себя почти как дома. Теперь все было по–другому, но, глядя, как Фадж предъявляет письмо завучам колледжей, как бледнеет и теряется Малфой, Гарри проникался ощущением важности момента, того, что он не зря здесь. Как будто бы он доказал Дамблдору то, от чего старый директор в свое время отмахнулся. Приведя сюда разоблаченного Драко Малфоя, он как будто бы даже частично отомстил за смерть любимого наставника.

— Я не знаю, откуда Поттер это взял, – тупо чеканил Малфой.

Гарри заранее набрался терпения. Он помнил, та же тактика была у слизеринца на заседании Уизенгамота. И Фаджу, как и Гарри, она явно не нравилась.

— Но оно адресовано тебе, – указал директор. Конец его реплики заглушило жужжание эскалатора.

— Я не знаю. Кто угодно мог написать и отослать это мне. Я даже не знаю, что там. Я не читал, – заявил Драко, но, почувствовав, что голос его дрогнул, поспешил исправиться, – только сейчас мельком взглянул, и мне не по себе.

Это было заметно. Малфой даже не пытался притворяться, что держит себя в руках. И Слагхорн, определенно, имел все основания раскаиваться, что взял его на поруки.

В этот момент шум эскалатора замер, и в кабинет вошли еще двое, так что Фаджу пришлось отвлечься.

— Сэр, – недовольно проскрипел Филч, – эта девица потребовала, чтоб я ее сюда допустил. Я не стал бы, но она – староста.

Пэнси Паркинсон не была бы собой, если бы дожидалась окончания тирады, покорно стоя рядом с завхозом. Она сразу же направилась прямо к директору, игнорируя остальных присутствующих, включая своего завуча.

— Сэр, – заявила Пэнси, – это письмо в действительности написала я. Точнее, надиктовала самопишущему перу.

Даже если бы она многократно отрепетировала свое вторжение, эффект вряд ли был бы более впечатляющим. Все растерялись, а Паркинсон потупилась, очень вовремя, потому что Гермиона позже уверяла, что заметила, как глаза слизеринки сверкают злорадством.

— Но зачем, дитя мое?! – в изумлении воскликнул Фадж.

Даже не спрашивая, Гарри не сомневался, что цель ее действий вряд ли была благовидной. Пэнси нервно стиснула руки.

— У меня было подозрение, что Гарри Поттер и его приятели перехватывают наши посылки и письма, – заявила она. – Я не удивлена, признаться, что так и оказалось. Похоже, Поттер не смог пережить, что Драко оправдан Уизенгамотом. Знаете, Поттер и раньше не всегда был адекватен…

Она покосилась на него с опасением и едва заметно, но демонстративно отодвинулась. Странно, но Гарри даже не было обидно. Он мгновенно осознал, что слизеринцы его в очередной раз надули, и почему‑то это вызывало единственное желание – неудержимо, навзрыд расхохотаться.

— И что ты сделала? – поинтересовалась МакГонагол. Гарри чувствовал – она ни в грош не верит Пэнси. Но, конечно, не станет этого показывать, ведь надо строго придерживаться доказательств. А доказать, что Пэнси врет, Гарри понимал, невозможно: всякий имеет право купить себе самопишущее перо и диктовать ему что хочет.

— Отправила это письмо на имя Драко, – пожала плечами Пэнси.

— Ты сама все это придумала? – бывший министр покачал головой, что было понятно, ведь написанное и при повторном прочтении, и даже при беглом просмотре вызывало ужас.

Пэнси, конечно, понимала это, и ее ответ вкупе с вновь опущенным взглядом показался Гарри очень удачным.

— Из книжки списала, – призналась она. – Из «Истории магии» профессора Мституса Вирусиана, сэр. Страница…

— Не нужно! – отмахнулся Фадж. – Я и так тебе верю. Но ты не подумала, дорогая, что подобным образом ты могла скомпрометировать своего друга?

Все это время Малфой выстоял с неопределенным выражением на лице, не привлекая к себе внимания, и Гарри, спохватившись, мысленно отругал сам себя, что выпустил его из поля зрения. Впрочем, пока что тот не делал ничего подозрительного. «И вряд ли сделает, пока он здесь», – рассудил Гарри.

— Нет, не подумала, – ответила Пэнси, и впервые в ее голосе прозвучало торжество. – Я ведь сказала бы, что это я отправила.

— Посмотри, это точно твое? – Фадж передал ей письмо.

Поначалу Пэнси кивала с самодовольным видом. Гарри полагал, что она играет, превосходя собственные возможности, и вдруг лицо ее побледнело и, и, издав задушенный вскрик, слизеринка пошатнулась. Профессор МакГонагол успела вовремя, чтобы поддержать ее, и раздраженно поинтересовалась, в чем дело.

— Подпись, – пролепетала Паркинсон, глядя на собравшихся глазами, полными неподдельного ужаса.

— Не поняла, – потребовала профессор МакГонагол.

— Подпись Лорда. Нет, я не ставила эту подпись, – голос Пэнси все еще звучал задушено, и было очевидно, что она вне себя от страха. В ее заявлении не было никакой логики, но Гарри сразу ей поверил.

Он заметил, что другие ребята восприняли решение Фаджа не углублять разбирательство этого вопроса как нечто, само собой разумеющееся. А он отпустил их, не скрывая, что вежливо выпроваживает, поскольку «не знает, что еще умного можно сделать при таких обстоятельствах», – ехидно заметил Рон.

Гарри задержался в коридоре, чтобы обменяться впечатлениями с разочарованными товарищами.

— Паркинсон не врет, – подтвердил его мнение Энтони Гольдштейн. – Она действительно не зашла бы так далеко. Подписаться именем Темного лорда!.. Чистокровным несвойственна такая бесшабашная храбрость, а она знает, чем это чревато.

— Значит, остается открытым вопрос, у кого такое отменное чувство юмора, – подытожил Эрни Макмиллан.

Глава 15. Новая находка

— Хорошо, что нас не наказали за то, что мы рылись в вещах Малфоя, – остыв, рассудила Гермиона.

Гарри, сам всееще не успокоившись, раздраженно повел плечом. Но все же он был благодарен подруге за эти слова. На этот раз, помимо всего присущего ей благоразумия, он понимал, что она чувствует то же самое, что и он, и все члены Д. А.

Обдумать поражение времени не было. Впереди ждал квиддич, и для Рона это стало новым поводом для негодования.

— Хуже всего, что Малфоя тоже отправляют вместе с нами, как будто он так же, как и мы, заслуживает доверия, – ворчал он.

— Нет, еще хуже то, что теперь Фадж думает, что это мы не заслуживаем доверия, поскольку ведем себя странно, – добавила Гермиона и, не прибегая к помощи блокнота, принялась советовать, как вести себя осторожно во время соревнований.

Первый выездной матч по квиддичу предполагал, что вся команда, включая запасных игроков, переместится в Германию. Накануне мадам Трюк собрала своих подопечных в раздевалке и выдала напутственное слово.

— Игра будет жесткой, – сказала она. – Это будет намного серьезнее того, к чему вы привыкли. Уверена, каждая школа выставит свои лучшие силы. Это не время для проверок и проб, это способ показать все, на что вы способны!

Ее требовательность Гарри легко проглотил. А вот то, что присутствующие слизеринцы делали вид, что все забыли, и даже Малфой имел наглость по–идиотски ему улыбаться, основательно выбивало из колеи.

— Гарри, не вздумай! – шипел ему в спину Рон. – Ты же не хочешь, чтобы тебя отстранили прямо перед игрой за неуравновешенное поведение! А то еще и Крэбб или Гойл опять распустят руки, и будешь, как Маклаген.

В пятницу с утра Гарри, как обычно, пошел на уроки. Лишь ближе к вечеру, когда все уже снова стало казаться ему таким будничным, они с Роном собрали специально выданные спортивные сумки. В том, как через камин директора игроки отправились в Министерство, в отдел магических путей сообщения, не было ничего интересного. Тем более, умудренные опытом завучи пропустили слизеринцев последними.

В Министерстве Гарри уже бывал, так что, глядя, как другие, включая Крэбба и Гойла, вертят головами, разинув рты от восторга, лишь снисходительно усмехался. В отделе путей сообщения он вполуха слушал, как сотрудник Министерства рассказывает о предстоящем перемещении, затем им представили некоего мистера Клэгга, специалиста по международному магическому сотрудничеству, который должен был сопровождать их и выполнять функции переводчика.

— А теперь прошу сюда, – сказал сотрудник отдела магических путей сообщения, и Гарри с удивлением обнаружил, что перед ним, судя по виду, самый обыкновенный лифт. Впрочем, зайдя туда и обнаружив, что все прочие игроки и сопровождающий помещаются друг от друга на определенном, и не маленьком, расстоянии, он предположил, что лифт этот, похоже, еще и безразмерный. Попытавшись поднять руку и пригладить волосы, Гарри почувствовал, что движение дается ему с трудом, как будто он пытался рассечь не воздух, а смолу.

— Напоминаю, я просил не двигаться, – серьезно произнес отправляющий их чиновник.

— Мерлин! Поскорее бы эту штуку усовершенствовали, – вздохнул мистер Клэгг неподалеку от Гарри.

Поначалу юношу не обеспокоило прозвучавшее в его голосе уныние. Но по мере того, как двери сходились, все вокруг чернело, стены растворялись, утрачивая контуры. Скоро Гарри стало казаться, что все, включая и его, зависли в черном вибрирующем пространстве. Повинуясь инстинкту, он закрыл глаза.

Состояние у него было не из приятных. Дыхание перехватило, он вообще не мог почувствовать, что дышит, хотя, безусловно, дышал. Возможно, тошнота была просто следствием страха, но Гарри придерживался иного мнения. Высказывание мистера Клэгга в неподвижно застывшем времени становилось все понятнее.

Всякий раз, поддаваясь соблазну открыть глаза, Гарри искренне сожалел, что так поступил, потому что головокружение становилось нестерпимым, а закрыть глаза снова оказывалось чрезвычайно трудно. Порой до него доносились стоны, что удивительно, еле слышные, хотя товарищи по команде находились ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Другое дело, что он никак не мог эту руку вытянуть, как‑то пошевелиться, он словно слипся, не зная, когда это кончится.

И, когда он уже почти перестал чувствовать свое тело, все вдруг вернулось на свои места. В глаза ударил свет, и, прищурившись, он разглядел контуры людей на светлом фоне. Гарри услышал слова на незнакомом языке.

— Поздоровайтесь же, – слабым голосом потребовал мистер Клэгг…

Первые впечатления по приезде не очень сильно отличалось от всего, к чему Гарри привык дома, в магической Англии. Само собой, их встретил, и произнес приветственную речь министерский чиновник, некто господин Зальц, исключительно солидный колдун с пышными усами, прекрасно говорящий по–английски. Их усадили в мягкие, пушистые кресла; если бы Гарри сам не прилагал усилий, чтобы держаться прямо, его бы позабавили, пожалуй, те усилия, что прилагали другие ребята, чтобы выглядеть прилично, а не размазано.

Их поселили не в школе, а в специально предназначенном для визитов помещении с общей комнатой и несколькими спальнями. Через час после незабываемого лифта, как раз, когда Гарри решил, что снова способен нормально соображать, гостям подали ужин. Рон пришел в восторг от разных видов колбас и вместе с Гарри перепробовал их все.

— Мерлин, как они так готовят картошку? – удивлялся он.

— А ты пироги пробовал? – советовала Демелза.

Конечно, не обошлось без еще одной вдохновляющей беседы. Господин Зальц пообещал приехавшим ученикам «Хогвартса» культурную программу, а выражение радости на сей раз сократил по минимуму. Ведь игроки рано отправились спать; с утра команде «Хогвартса» предстояло выйти на поле.

Это был самый изнурительный матч в жизни Гарри. Он продолжался более суток и то, что Гарри в итоге все же выловил снитч, дало команде «Хогвартса» незначительный перевес в 50 очков. Он не помнил, как после этого опустился на поле, как оказался в постели, и заснул, совершенно не опасаясь ни диверсии со стороны Малфоя, ни чего бы то ни было.

Разбудил его мистер Клэгг, бестактно подняв шторы и громогласно повторяя: «Победа!!!».

— Сегодня мы еще остаемся, ребята, – говорил он, не обращая внимания на сонные, недовольные лица потягивающихся в кроватях парней, – а если повезет, то и завтра. Вы обратили внимание, какая мощная у немцев спортивная подготовка? Боюсь, если бы они не были так впечатлены мистером Поттером, ха–ха, летали бы вы до сих пор, а?

Перед экскурсией их попросили собраться в той самой комнате, где проходила встреча по случаю их приезда, и мистер Клэгг ушел, наконец, тормошить обитателей другой спальни.

— Да уж, Поттер, тебя можно рисовать на наши флажки вместо герба «Хогвартса», – проворчал Захариас Смит.

— А я бы тебя нарисовал на место барсука, только, боюсь, ты слишком худой и совсем не пушистый, – ответил Рон.

— А Малфоя вы предлагаете змеей? – спросил Гарри.

— Вообще‑то, надо бы Крэбба, – подумав, решил Рон, – он‑то в основном составе. Но змея с такими бицепсами!..

Так, болтая и смеясь, спустились они в гостиную, присоединяясь к остальным во главе с мистером Клэггом. Они вышли и направились куда‑то по длинному коридору. Скоро они пришли; Гарри автоматически повернул в сторону знакомого кресла.

В следующую секунду он осознал, что перед глазами все заклубилось. Сначала ему показалось, что он падает в обморок.

— Гарри! – завопил Рон где‑то в стороне, как будто гораздо дальше, чем он находился, когда они шли рядом.

Если бы не это, Гарри решил бы, что это Рон, споткнувшись, подошел зачем‑то с другой стороны, навалился на него и оттолкнул в сторону от выхода. Но было еще что‑то, незнакомое, совсем не похожее на Рона, так что сознание гриффиндорца мгновенно наполнилось тревогой. И тут огромная, широкая ладонь зажала ему рот. Парень вскинулся, однако хватка была железная, и для начала, не сообразив ничего другого, он всем весом наступил на ногу противника. Лишь на мгновение удерживающие его руки ослабли, и Гарри использовал это мгновение на все сто, рванувшись вперед так, словно там его ждали снитч и победа. Его нога задела край ковра и, понимая, что не удержит равновесия, он выставил руки вперед. Дыхание перехватило, в животе разлился холодный страх, и все же ощущения, свойственные свободному падению, не помешали Гарри почувствовать, как рука, пытающаяся ухватить его сзади, зацепила воздух.

— А–а-а! Пожар! – истошно завопил между тем знакомый голос.

Сопровождаемый приглушенным топотом десятка пар ног на всех ведущих сюда лестницах, Гарри упал очень вовремя. Почти сразу же сзади раздался треск, свидетельствующий о том, что кто‑то только что аппарировал из комнаты.

Затем все происходило очень быстро. Ему помогли подняться, усадили на ближайший пуфик. Рядом толпились ребята из команды, такие же потрясенные, как и он сам, и Гарри оставалось только наблюдать за происходящим помимо них действом.

Не прошло и минуты, как в приемной зале собрались все, кто только возможно. Какая‑то солидная пожилая ведьма вздыхала на диване, заламывая руки и каждую минуту требуя для себя стакан воды. Представители обоих Министерств магии переходили от одного что‑то исследующего представителя охраны к другому, и, наконец, один из них соизволили обратиться к команде.

— Это была обычная дымовая завеса, – сообщил необычайно бледный господин Зальц. – К сожалению, теперь придется сократить культурную программу, надеюсь, вы понимате…

— Вообще будет лучше, если мы вернемся домой и поскорее, – добавил от себя посуровевший мистер Клэгг.

Гарри, понимая, что отказ от экскурсий необходим, да и не очень‑то ему хотелось смотреть всякие достопримечательности, не возражал. А вот Крэбб казался жутко разочарованным, и без устали требовал купить ему хотя бы хваленого местного пива.

— Вот идиот! – буркнул, не сдержавшись, Рон. – Кто ему даст, он же школьник.

— Во всяком случае, теперь мы знаем, что здесь они тоже есть, – трезво рассудил Смит.

Гарри согласился. Он все время был с командой и не сомневался, что ни Малфой, ни кто другой не мог этого сделать. Дымовая завеса, по словам мистера Клэгга, была заготовлена на месте, а колдун, от которого ему удалось отцепиться, по габаритам в ширину превосходил того же Крэбба. И еще – от него так сильно пахло табаком, что запах остался в сознании Гарри и после того, как нападающий дезаппарировал.

— Малфой, кажется, быстро пришел в себя, – заметил Захариас Смит, когда они перекусывали в министерском буфете. – И не поверишь, что это он так развопился.

Рон, в совершеннейшем восторге от жареного мяса, механически кивнул, лишь бы не отвлекаться. А Гарри, не сдержавшись, пожалуй, слишком неосторожно воззрился на Драко. Тот шептался с приятелями с самым будничным видом, но внимание Гарри к своей особе, конечно, заметил, и шепнул слизеринцам, так что они немедленно вернулись к своим тарелкам.

— Да уж, а охрана от этого долго отходить будет, – Демелза кивнула на вытянувшихся по струнке колдунов у входа.

Гарри же подумал о том, что теперь Малфою может здорово влететь от его хозяина. С другой стороны, повезло, что самообладание слизеринца оказалось не на должной высоте.

Еще Гарри очень понравилось, как быстро и четко сработала охрана. «Надо передать это здешнему министру магии», – решил он.

Все его пожелания господин Зальц выслушал внимательно, со своей стороны, извинившись, что не считает удобным организовать интервью, хотя это следовало бы сделать. Гарри охотно простил, зная, что не велика потеря, а вот Захариас Смит был неприятно поражен.

— Конечно, теперь напишут только то, что скажут игроки местной команды, – проворчал он.

Рон, в тот момент находящийся неподалеку от Малфоя, при первой возможности передал Гарри, что слизеринец, не сдержавшись, вполголоса пробормотал в адрес хуффульпуффца что‑то, скорее всего, ругательное.

Но ни ожидаемые теперь ужасы перемещения, ни неудавшееся нападение не заставили Гарри забыть о тех делах, которые он оставил в «Хогвартсе». Хотя Гермиона и Джинни, узнав о случившемся, отнеслись к этому очень серьезно, Гарри по–прежнему склонен был считать, что самые важные вещи происходят дома.

По возвращении он тем же вечером вызвал Добби и потребовал подробного отчета. Он рассчитывал, что слизеринцы непременно будут обсуждать между собой все, что связано с письмом Темного лорда, которое написала якобы Паркинсон.

Информация полилась из Добби, как струя из брандспойта.

— Они много между собой говорили! Мисс Булстроуд, подруга мисс Паркинсон, рассердилась так сильно, сказала, как можно мисс Паркинсон так пугать, что это за шутки и все такое! А Драко Малфой говорил мисс Паркинсон, что она здорово придумала, так славного Гарри Поттера разыграть, сэр! Но он ее упрекнул, что зря она вмешивается.

— Ясно, – миролюбиво оборвала его Гермиона, поняв, должно быть, что такие вот полезные факты типа мнения Миллисенты Булстроуд Добби способен излагать бесконечно.

— А что, слизеринцы узнали, кто подписал письмо вместо Пэнси Паркинсон? – спросил Гарри.

Добби подпрыгнул.

— Узнали, о Гарри Поттер, всенепременно узнали! Рассердились на него ужасно, но еще больше удивились, откуда он мог узнать об этом письме!

Гарри напрягся. В словах эльфа он уловил нечто такое, что, возможно, могло оказаться ценным. И спросил:

— Кто – он?

Уши Добби сникли.

— А вот этого Добби не удалось разузнать, пусть славный Гарри Поттер не обижается! – заявил эльф.

Обменявшись потрясенными взглядами с Роном и Гермионой, Гарри безнадежно махнул рукой. Он напомнил себе, что давно пора смириться, имея дело с Добби, с его манерой изложения. Тот мог неожиданно выдать что‑то важное, чего никак не мог знать, но требовать от него больше, чем он располагал, не имело смысла.

— А зачем он это сделал? – попробовала зайти с другой стороны Гермиона.

— Добби знает, барышня! – просиял Добби и произнес самым суровым тоном. – Он сделал это, чтобы проучить слизеринцев и отучить их вытворять такие шутки с гриффиндорцами и членами Д. А., да еще и без его ведома. Это мистер Драко Малфой так сказал, слово в слово, да еще кривлялся! Точно, так и есть! И еще сэр Драко сказал, что он только прикидывается объективным, и надо бы ему об этом сказать. И, знаете что? За ними кто‑то еще следит. Драко Малфой так и сказал, что хотел бы он знать, кто рассказал ему, что мисс Паркинсон замутила с этим письмом. Так точно и сказал, Гарри Поттер, сэр! А она все сама придумала, и даже Драко Малфою не сказала, и он тоже сердился.

В дальнейшем Добби отдалился от темы, охотно отвечая на вопросы Гермионы о том, как поживает Винки. Он не преминул пожаловаться, что бедняжка подпала под дурное влияние Кричера, в результате чего, кажется, стала гораздо реже прикладываться к бутылке.

— Все‑таки, Гарри, ты должен поговорить с ним, это твой эльф, – заявила Гермиона, когда Добби исчез. – Это неправильно со стороны Кричера, что он заставляет ее выполнять свою работу, а сам указывает ей.

— Да ладно, брось, Гермиона! – возразил Рон. – Добби просто недоволен, вот и выдумывает, вряд ли все так страшно.

Гарри тоже считал, что у него есть заботы поважнее, чем нормирование рабочего времени Винки. Он все еще не прояснил для себя, что именно сделала Паркинсон – действительно сама написала письмо или подменила, а тут, вдобавок, на сцене появился таинственный он.

— Подписаться вместо Темного лорда мог только очень могущественный колдун! – в один голос твердили ребята из Д. А.

Это побудило гриффиндорца вновь обратиться к воспоминаниям о Дамблдоре. Тот абсолютно не боялся Волдеморта. Но подписываться его именем?! Гарри очень сомневался, чтобы наставник стал так делать.

— Знаешь, если мыслить логически, – обратился он к Гермионе, – то получается, что подписаться мог только сам Волдеморт. И письмо тогда написал он, а не Паркинсон, потому что какой ему смысл завизировать своей подписью ее каракули?

— Понятия не имею. Но я это проверю, – пообещала Гермиона. – Уже заказала книгу в запретной секции, и кстати, ты помнишь, что Слагхорн нас опять приглашает? Надеюсь, ты не собираешься бросать меня там одну с Маклагеном?

Гарри покорно вздохнул, он, разумеется, помнил, что старый зельевар готовит «нечто грандиозное» перед Рождеством. А это означало, что его ждет встреча с подающими надежды учениками «Хогвартса» и всякими солидными колдунами и ведьмами, для которых из него, скорее всего, снова сделают гвоздь программы.

Гермионе повезло больше: срочное задание Маклагена не позволило ему сопровождать ее, зато не помешало полчаса хвастаться, какие серьезные вещи ему теперь доверяют.

— Драконий помет закапывать? – вполголоса заметил Рон и широко зевнул в спину покидающего их стажера.

Второе заседание Клуба Слизня проходило все в тех же подземельях. Как всегда, Гарри был невольно поражен деликатесными блюдами и некоторыми интересными субъектами, один из которых нацепил на себя кучу ожерелий на манер профессора Трелони.

— Пойду, проветрюсь, – сказала Джинни и углубилась в зал. Гермиона вскоре тоже ушла с кем‑то поздороваться.

На собрании Малфой не появился, но Гарри и не рассчитывал на это. У него возникла новая идея и, хотя она была не слишком приятна в исполнении, он все же решил, что, зная слабости врага, нельзя ими не воспользоваться.

Слагхорн, как водится, повсюду таскал его за собой и представил всем своим ныне знаменитым бывшим ученикам, из коих к нему наведались одиннадцать колдунов и ведьм. Гарри проглотил, когда ему снова стали настойчиво предлагать дать интервью для книги про него; сфотографироваться на рекламный плакат чего‑то там, и вытерпел невыносимо скучный, с его точки зрения, разговор о запрете охоты на громамонтов. В итоге, не надеясь, что его оставят в покое, Гарри решил улучить момент при переходе от одного знаменитого выпускника к другому.

— Скажите, сэр, – обратился он к Слагхорну с самым любознательным, как он надеялся, видом, – а в «Слизерине» есть какие‑нибудь особенные традиции?

Реакция учителя показала Гарри, что он на верном пути. Слагхорн довольно захихикал.

— Мы всегда старались выделяться, да, – произнес он благодушно. – Нет, и каждый сам по себе тоже, но я тебе скажу, я долго работал, и нигде ученики не чтят так интересы своего колледжа, как в «Слизерине». Нет, другие тоже хотят быть лучшими, но это не то, все не то! – отмахнулся Слагхорн.

— А как же мания чистой крови? – напрямик спросил Гарри, поскольку ему не улыбалось выслушивать эти восторги.

Слагхорн кисло ухмыльнулся и тут же отвлекся, чтоб одарить радушной улыбкой проходящую мимо ведьму; Гарри не обратил бы на нее внимания, если бы ее не поддерживал под руку Блез Забини.

— Клитемнестра Сайрус, – пояснил, млея от восхищения, Слагхорн. – Все еще очень красива. И, хотя ее называют «Черной вдовой», я в это не верю. Это все зависть.

В памяти Гарри что‑то зашевелилось.

— Простите, это она – мать Забини? – спросил он очень тихо, поскольку миссис Сайрус и ее спутник как раз остановились напротив, возле столика с ананасами и напитками. Он удивился, когда Слагхорн подтвердил его предположение. Ведьма, черноволосая, с гладкой свежей кожей, и в самом деле отличалась интересной, привлекательной внешностью, а о Забини Гарри такого сказать не мог бы. Впрочем, нарочно присмотревшись, он сумел выделить в их лицах что‑то общее. Но то, что в матери привлекало взор, в сыне казалось обыкновенным и даже, на взгляд Гарри, невзрачным, хотя гриффиндорец отдавал себе отчет, что на его мнение может оказывать влияние оценка моральных качеств Забини как приятеля Малфоя.

— Бывает же, – пробормотал он, отметив про себя еще кое‑что. Блез явно не радовался, что мать находится здесь; было похоже, что он стыдится ее опеки. А миссис Сайрус и в самом деле производила впечатление человека, который боится чего‑то, причем уже достаточно долго боится.

— Да, – кивнул Слагхорн. – Так о чем ты говорил? Да, о слизеринских традициях!

«Мерлин, неужели я подсунул ему любимого конька?» – заволновался Гарри.

— У нас, скажу тебе по секрету, есть такое, что старосты делят между собой обязанности, – шепнул, подмигивая, Слагхорн. – Можно больше отдыхать, а полномочия те же самые.

«Том Реддл был старостой», – отметил себе Гарри и поблагодарил Слагхорна. Впрочем, пусть поначалу это показалось ему многообещающим, он так и не смог придумать, как ему это могло бы пригодиться.

— Если бы можно было найти старушку, которая была вместе с ним старостой девочек, она могла бы порассказать о нем много интересного, наверное, – предположила Гермиона. – Я поищу в газетах и в старых школьных списках.

В течение последующей недели Гарри не мог не заметить, что здорово польстил Слагхону своими расспросами. На ближайшем уроке он так хвалил Гарри, что тот не раз отчаянно краснел.

— А могло быть и лучше, – не сдержалась Гермиона, заглянув к нему в котел.

К счастью, и это урок в один прекрасный момент закончился, и учитель отпустил всех. Слизеринцы с зельеварения всегда уходили первыми, и вряд ли можно было ожидать, что они станут интересоваться достижениями знаменитого Поттера. Но Гарри здорово занервничал поначалу, когда к нему подошли ребята из «Равенкло».

— Знаешь, у нас появилась идея, как выяснить, чем занимается Малфой, – сказал Энтони Гольдштейн, прежде чем Гарри успел выпалить, что делиться опытом своего сногсшибательного успеха на зельях он пока не готов.

— Ну? – заинтересовался Рон.

Гарри порадовался, что не спросил первым; равенкловцы глядели так, словно ответ казался им элементарным.

— Надо договориться с кем‑нибудь из слизеринцев, чтобы наблюдал за ним, – сказал Терри Бут.

— С кем? – жестко спросила Гермиона.

Она уже собрала свои вещи, и теперь не скрывала, что хочет поскорее покинуть класс. Не скрывала она также и того, что, хотя ей не хочется обижать равенкловцев, их затея не кажется ей такой уж удачной.

— Вы обратили внимание, что Нотт все время в стороне от остальных слизеринцев? – не смутился Майк Корнер.

— И как ты себе это представляешь? – спросил Гарри, не разделяя, впрочем, скепсис Гермионы. Однажды они с Роном делали нечто подобное, превратились в Крэбба и Гойла всего на час и кое‑что выяснили, пусть совсем не то, чего ожидали.

— Я готов попробовать. Думаю просто подойти и спросить, – вызвался Терри Бут. – Главное, улучить подходящий момент.

Одобрив эту попытку, Гарри, тем не менее, не считал, что теперь можно сидеть и ждать сложа руки. Он стал замечать за собой, что, сыграв в квиддич и выиграв, взбодрился, как будто заразился жаждой деятельности. А дел, причем запланированных, он видел вокруг себя немало.

Поэтому он и собрал членов Дамблдоровой Армии снова и, не дав им много времени на обсуждение злополучного письма, благодаря которому слизеринцы его так опозорили, предложил новую задачу.

— Если помните, – сказал он, – мы побывали только в одном месте, связанном с прошлым Темного лорда. Я думаю, не стоит терять время, и хочу показать вам еще одно такое место…

На этот раз он согласился на все: взял вдвое больше людей и позволил тем, кого он в прошлый раз переносил к дому Реддлей, аппарировать с новичками. Разве что потребовал, чтобы они до последнего оставались невидимыми.

— А теперь мы немного прогуляемся, – сказал он, когда, оказавшись на месте, сделал перекличку.

Главным впечатлением от этой прогулки стало то, что он попросту замерз. Редко бывая на свежем воздухе и успев позабыть, как он летал целый день, гоняясь за снитчем, Гарри почему‑то совсем не ожидал, что в такой ясный день может быть так холодно. К тому же, он забыл перчатки, а путь от деревни до места назначения оказался гораздо длиннее, чем он воображал.

Дом Гаунтов находился в столь плачевном состоянии, что, не ищи его Гарри специально, наверняка ребята прошли бы мимо и не заметили, что здесь есть жилье. На двери все еще болталась давно высохшая змеиная кожа, но Гарри заметил ее, только когда почти ощупью обнаружил дверь. Было это делом непростым, потому что все вокруг так заросло колючими кустами без листьев, что скрыло из виду стены.

— А эта хибара не обвалится? – с сомнением спросил Дин, когда Гарри объяснил, что именно следует считать домом.

Дверь, когда Гарри толкнул ее, отворилась с протяжным скрипом. Ребята, сопровождающие его, тут же потянулись за палочками – посветить.

— Ну и запах! – фыркнул Рон. Не он один сделал глубокий вдох, прежде чем последовать за Гарри, который рискнул, как полагается предводителю, первым переступить порог.

Надо признать, ничем особенным внутри не воняло, но воздух был тяжелым. Гарри, коль скоро ему довелось увидеть в думоотводе обитателей этого жилища и их образ жизни, легко мог представить, как, давно испарившись, разные запахи оставили после себя этот крепкий дух. Затянутые паутиной и пылью стекла почти не пропускали света, однако его оказалось достаточно для Лаванды. Заметив, как горстка каких‑то мелких существ при приближении людей бросилась врассыпную, гриффиндорка резко вскрикнула и подалась назад, наступив Невиллу на ногу.

— И что здесь надо искать? – спросил Рон, обводя горящим концом палочки по периметру комнаты. – Здесь же нет ничего.

— Может, в другой комнате, – предположил Гарри. Чувство необъяснимого возбуждения овладело им, то самое ни с чем не сравнимое состояние на грани сознания опасности и азарта погони. Нечто было совсем рядом, он чувствовал это, хотя его ощущения в тот момент не были похожи на те, что он обычно испытывал при столкновении с проявлениями Темного лорда.

Между тем члены Дамблдоровой Армии приступили к делу. Девушки негласно отказались вручную перебирать хлам, и теперь поднимали предметы в воздух и переворачивали их с помощью волшебных палочек. В такой ситуации кому‑то приходилось стоять рядом и светить, так что каждый был при деле. Гарри же хватило трех минут, чтобы побывать во всех помещениях этого небольшого заброшенного дома, даже заглянуть в совершенно пустой, не считая брошенных бутылок, погреб, и вернуться к началу. Ощущение, что здесь есть, что искать, не проходило, и потому Гарри принялся обходить дом по второму кругу, высматривая детали, которые не так заметны на первый взгляд.

В кухне терпеливо подсвечивающий Ханне Эббот Эрни Макмиллан обернулся на звук его шагов.

— Гарри, – сказал он, – мне кажется, здесь и до нас побывали, и ни один раз. Может, и время терять не стоит?

В его голосе нетрудно было различить приглушаемое солидностью волнение. Гарри рассеянно кивнул. Он как раз огибал стол, и вовремя отшатнулся, чтобы не поставить ногу на темнеющее на полу пятно. При ближайшем рассмотрении, впрочем, оказалось, что разлитая там некогда жидкость давно высохла, и Гарри, покосившись, на странно правильную окружность грязного темно–синего цвета, проследовал в помещение, бывшее когда‑то спальней.

— Кошмар, – бормотала Лаванда, делясь впечатлениями с Дином, – здесь даже зеркальца нет, ну и место!

В следующей комнате вовсю хозяйничала Гермиона, диктуя самопишущему перу список найденных ею вещей. Со стороны входа раздалось чертыханье, а затем – довольно раздраженный голос Майкла Корнера – он предложил высадить окна. Гермиона ответила ему что‑то резкое.

Гарри не очень обращал внимание на происходящее вокруг. Какая‑то не совсем ясная идея, тем не менее, завладела им целиком. Он закончил обходить дом и уже собирался делать третий круг, когда его настойчиво окликнула Джинни.

Она стояла возле запертого сундука вместе с Сюзан Боунс и Ханной Эббот, причем даже при тусклом освещении было заметно, что все три девушки нервничают. Вокруг громоздились горы хлама, сваленные, судя по тому, что при осмотре Гарри их не заметил, недавно.

— На нем вообще не было пыли, – сообщила Сюзан, – и знаешь, Гарри, он подпрыгнул.

Как раз в этот момент сундук снова завибрировал, и Гарри, еще не сформулировав мысль, уже знал, в чем дело, но главное, при одном взгляде на сундук в нем обострилось сознание опасности.

— Там внутри боггарт, – сказал Гарри, делая знаки Джинни и другим, чтоб отошли подальше. – Да, может быть, его специально для нас сюда поставили, и не так давно.

— Значит, его не нужно трогать, – постановила Гермиона, вырастая возле го правого плеча как из‑под земли.

— Наверное, ты права, – согласился Гарри.

Еще полчаса поисков ни к чему не привели, так что по истечении их Гарри снова стоял возле кухонного стола и злился на себя за не проходящее ощущение близости чего‑то важного. При этом он чувствовал себя виноватым, что зря вытащил столько народу на бесполезные и опасные поиски. Но шрам не болел, и не было никаких признаков, что где‑то рядом хоркрукс. Погруженный в сомнения, Гарри тупо пялился на собственные ботинки, когда его легонько толкнули в плечо.

— Пора уходить, Гарри, – ворвался в сознание негромкий голос Рона.

Возвращение в реальность было столь резким, что Поттер невольно вздрогнул. Зрение его сфокусировалось, и тогда, сам себе удивляясь, Гарри опустился на корточки и посветил себе палочкой. Несколько ребят, включая Рона и Гермиону, тут же последовали его примеру. Они с явным недоумением переводили взгляды с лица Гарри на давно засохшее пятно на полу. Но внезапно в свете палочки оно заиграло необычным внутренним светом, Гарри даже показалось, он узнает этот сияющий и как будто дымчатый лазоревый цвет.

— Гермиона, что, по–твоему, это могло бы быть? – спросил он.

— Даже не знаю, – сокрушенно призналась Гермиона, – но это явно не просто так. А что, Гарри, ты видел подобное раньше?

В мозгу Гарри забрезжила единственная версия, в правильности которой он сильно сомневался. А между тем друзья требовательно глядели на него, так что не ответить им было немыслимо.

— Видел. В думоотводе, – сказал он, – это такая субстанция для хранения мыслей, то ли жидкость, то ли газ, именно вот так и светится, когда не засохло.

— Да? – задумчиво произнесла Гермиона и медленно выставила вперед свою палочку. – Отодвиньтесь, – распорядилась она.

Гарри без вопросов подчинился. Гермиона взмахнула палочкой, пробормотала: «Приори Инткантатем!»…

Тусклое пятно стало медленно оживать, это было похоже на то, как будто включили телевизор, и на экране постепенно всплывает картинка. Скоро возникло довольно четкое изображение человека, уставившегося на неплотно прикрытую дверь, и звук чьих‑то удаляющихся шагов.

Краски поблекли от времени, и все же Гарри без труда узнал постаревшего Марвина, брата Меропы Гаунт. Однако, когда Лаванда поинтересовалась, «а кто это?», он вместо ответа шикнул на нее, не позволяя себе отвлечься ни на мгновение.

Между тем Марвин Гаунт поднялся и неровной походкой подошел к старому запыленному зеркалу, и то, что он там увидел, очевидно, не понравилось ему, судя по звериному рыку, исторгнутому из глотки с такой яростью, что кое‑кто из ребят и сам Гарри даже отпрянули от неожиданности. А человек в луже на полу забормотал проклятия и ругательства…

…следующая картинка показывала его же, быстро шагающего по дороге в деревню. На его пути никто не встретился, но Гарри заметил в окнах домов пару детских лиц, отпрянувших и прячущихся за шторами.

Марвин на всех парах приближался к дому Реддлей. Наверное, воспоминания в его мозгу запечатлелись так отрывочно, потому что явно из картины выпадали целые куски; видение было странное, какое‑то плавающее, и Гарри стало все понятно, когда Рон с пафосом опытного знатока пробормотал: «Так вот какова действительность, если напиваться каждый день!».

Марвин Гаунт пинком отворил дверь, и перед зрителями предстала при всем параде столовая Реддлей, и в ней – все семейство: Том Реддл–старший и его родители, все трое с появлением Марвина немедленно вскочили со своих мест. Поначалу на их лицах отразился вполне понятный испуг, и еще сильнейшее отвращение. Хозяин дома, придя в себя довольно быстро, произнес несколько гневных фраз, долженствующих донести до сведения незваного гостя, что ему здесь не рады, а его сын, как заметил Гарри, украдкой приценился, как далеко от него до висящего на стене ружья.

Дальше все случилось очень быстро. Марвин выхватил из кармана небольшой закругленный на конце предмет – нечто похожее Гарри видел в продаже в лавке Борджина и Бергса – и с неописуемо радостным безумием во взоре помахал им. Реддлей буквально скрутило от ужаса, они почти одновременно осели на пол. Не оставалось сомнений, что они мертвы. А Марвин Гаунт бросился прочь, хохоча, как сумасшедший. На этом показ закончился, и внезапно Гарри и другие ребята обнаружили, что они, собственно, так и сидят на корточках, пялясь в грязное пятно на полу.

Конечно, друзья Гарри были потрясены сценой убийства. Первым решился заговорить Рон.

— Чем это он их? – прошептал он.

— Я, кажется, знаю, чем. Надо уточнить, – пробормотала Гермиона. – Есть такой способ напугать до смерти, и сейчас даже магглы это умеют с помощью техники. Есть ли такое заклинание? Звук особого диапазона, я читала…

— Кто это вообще? – повторил Рон вопрос Лаванды, и на этот раз Гарри чисто механически ответил.

— Марвин Гаунт, брат матери Волдеморта.

На ребят это произвело впечатление, они зашептались, да и у Гарри увиденное все никак не укладывалось в голове. И все же он только что убедился, своими глазами увидел: именно Марвин Гаунт, а не Том Реддл, убил семейство Реддлей.

— Гарри, ты понимаешь, в чем тут дело? – потребовал Эрни Макмиллан. Дождавшись кивка, он категорично заявил: – Нужно срочно сообщить в штаб–квартиру авроров!

Это была здравая мысль, которую поддержали и остальные. Гермиона пообещала, что свяжется с нужными людьми.

— А это пятно снова покажет? – усомнилась Джинни.

— Конечно, покажет, – заявила Гермиона. – А вот теперь, я думаю, самое время уходить отсюда.

Внезапно все заторопились обратно в замок. Гарри и самому казалось, что прошло чудовищно много времени. Даже не потрудившись выйти из дома Гаунтов, члены отряда аппарировали в Визжащую хижину.

Пока его товарищи, поругиваясь, преодолевали подземный путь обратно в школу, Гарри напряженно размышлял и все никак не мог определить: почему сделанное ими открытие так его потрясло. В том, что оно важное, невзирая на давность лет, он вообще ни капельки не сомневался, хотя оно ему не нравилось. Да, ведь то, что Волдеморт не совершил этого убийства, не отменяло ни других его злодеяний, ни того, какую опасность он представлял для мира сейчас.

Из‑под ивы на этот раз вылезали по одному и, достигнув тени деревьев за хижиной Хагрида, сбрасывали невидимость и отправлялись прямо в замок. Лаванда и Сюзан, впрочем, предпочли путь более короткий, направившись невидимыми прямо в школу, чем немедленно заслужили неодобрение Гермионы.

— Вот попадутся банде Малфоя, узнают тогда, – проворчала она.

Гарри предложил членам Д. А. встретиться в Комнате необходимости на следующий день и обсудить находку. Гермиона клятвенно пообещала Эрни, что сразу же по прибытии в замок свяжется с Тонкс, хотя они видели дела давно минувших дней, и все участники тех событий уже умерли.

Войдя в замок, Гарри с особой тщательностью вытер ноги. Меньше всего сейчас ему хотелось вызвать недовольство Филча, рыскающего тут же и злобно разглядывающего всякого входящего. Он один дошел до гостиной, где, сидя в кресле рядом с хмурой Лавандой, в задумчивости дожидался, пока соберутся все остальные участвующие в вылазке гриффиндорцы. Он не обратил внимания ни на вопрос Лаванды: «Ну что, Грэнжер сильно разозлилась?», ни на то, что к компании в итоге присоседился Колин Криви. Гарри было определенно не до этого.

Поначалу им тоже никто не интересовался. Друзья, наконец, получили возможность поделиться впечатлениями, и проговорили довольно долго. Но, когда они обсудили все подробности увиденного, Гермиона обратилась к Гарри с просьбой рассказать все, что ему известно о Марвине Гаунте.

— Ты говорил, что за это убийство его приговорили к заключению в Азкабане, но Дамблдор не был уверен в его виновности. Я хочу понять, как так могло получиться, – сказала она.

Зная, что завтра ему придется повторять то же самое для всех, Гарри добросовестно напряг память. Ведь то, что демонстрировал ему в прошлом году Дамблдор, как оказалось, было в его жизни так давно. Он говорил, говорил, и, похоже, успел кое–кого утомить.

— Быстрее, а то ужин пропустим, – не раз поторопил его Рон.

— Все ясно, – кивнула Гермиона, когда рассказ Гарри подошел к концу. – Этот Марвин был умственно неполноценным, да еще импульсивным, а благодаря выпивке он и вовсе растерял остатки самообладания. Да, даже если бы я сегодня этого не видела, с точки зрения простой логики, получается, что Марвин Гаунт – более вероятный преступник.

Только теперь Гарри понял, почему он так потрясен. Ведь сегодня он получил доказательство, что Дамблдор может ошибаться. Гарри безоговорочно верил ему, и, как оказалось, продолжал руководствоваться его мнением даже теперь, когда больше не мог рассчитывать на поддержку и совет старого директора. Теперь же исподволь мозг сверлила не очень приятная мысль, что надо бы пересмотреть и другие точки опоры, предложенные Дамблдором.

— И почему? – спросил между тем Невилл, с уважением глядя на Гермиону. Та, прокашлявшись, взяла со стола первую попавшуюся книгу и принялась обмахиваться ею, дабы заслониться от скептических взглядов Лаванды.

— Я никогда особенно не увлекалась абстрактными рассуждениями, – скромно сообщила Гермиона, – и не умею разгадывать ребусы, но, в самом деле, Том Реддл в молодости, насколько я поняла по твоим рассказам, Гарри…

— Короче, – оборвал ее Рон без всякого почтения.

— В общем, молодой Волдеморт – не тот человек, который способен на импульсивные поступки, – сказала Гермиона. – Насколько я поняла, он был очень осторожен. Ведь, когда Плакса Миртл погибла, его почти никто не заподозрил.

— Он хорошо владел собой, – согласился Гарри. – Это сейчас у него крышу снесло.

— Да и то, – возразил Рон, – вспомни, он целый год ждал, чтобы узнать, что же было в том пророчестве, выжидал и…

— Вот! А Марвин Гаунт сильно разозлился, когда увидел Тома–младшего на пороге, это напомнило ему о прошлом, и под влиянием момента он помчался в деревню, – на одном дыхании выпалила Гермиона. – Нет, Том бы так никогда не сделал! В самом деле, не мог он убить родственников, о существовании которых узнал в тот самый день! Скорее всего, они обошлись с ним грубо и выставили вон. Вполне вероятно, он планировал попозже вернуться и отомстить им за это…

Гарри медленно кивал; зная натуру Волдеморта, он легко представлял все то, о чем говорила Гермиона.

— Говоришь, Марвин потом не отрицал свою вину, даже хвастался? – спросила она.

Гарри подтвердил, что все так и было, по словам Дамблдора.

— И зачем тогда он удалил в думоотвод воспоминание, доказывающее его вину? – обратился к Гермионе Рон.

— Как минимум по двум причинам, – не растерялась Гермиона. – Во–первых, хотел во всех подробностях полюбоваться на дело рук своих. А может, попозже сообразил, что его могут за содеянное наказать, и испугался. Разбить думоотвод он мог, кстати, просто по небрежности, или же специально, если верно второе мое предположение. Конечно, это воспоминание потом никто не искал, кому интересно содержимое мозгов такого типа? Я не думаю, чтобы авроры, пришедшие арестовывать его, особо разбирались, где какая грязь в этом их доме.

С этим все, включая Лаванду, согласились и, усталые от впечатлений, поплелись на ужин. Гарри же был молчалив и по иной причине. Со слов Гермионы к нему снова пришло открытие, которое ему частично понравилось, а частично – нет.

«Если я так легко поверил в то, что Волдеморт убил Реддлей, – рассуждал юноша, – то не только потому, что он злодей, и не потому, что так сказал Дамблдор. Просто… на месте Тома я бы скорее повел себя, как Марвин. Это я склонен к импульсивным поступкам, и поэтому мне кажется, что Волдеморт будет поступать, как я».

К концу ужина гриффиндорец в полной мере осознал, насколько ошибочными выводами может он руководствоваться в своих действиях, если будет и дальше отождествлять Волдеморта с собой. Прикинул парочку ситуаций, и получилось, что лорд Волдеморт практически ни в чем не станет вести себя, как Гарри Поттер.

Между тем на обратном пути в башню Гермиона и Джинни сказали ему, что за столом слизеринцев явно что‑то происходило. Драко Малфой оказался почему‑то «бледнее обычного», и Гарри сразу подумал, что сегодня враг тоже покидал школу. Забини о чем‑то все время говорил, не закрывая рта, и оставалось загадкой, как он только есть успевал. Крэбб и Гойл механически жевали, по минимуму ограничив двигательную активность, «как будто были чем‑то здорово потрясены», по словам Джинни.

— А Пэнси Паркинсон временами начинала грызть ногти! – сообщила Гермиона.

Не в первый раз за этот год Гарри пожалел, что гриффиндорский стол расположен так далеко от слизеринского. Так легче было бы за ними наблюдать.

— Что сказали в Ордене? – спросил он Гермиону.

— Тонкс говорит, они этим уже занимаются, – последовал ответ.

— Это не ошибка, не фальсификация? – пожелал лишний раз убедиться Гарри.

— Нет. Нимфадора говорит, на днях, скорее всего, будут собирать Уизенгамот по этому поводу, – ответила Гермиона. – Говорит, мы нашли вполне достоверное доказательство.

Долго пересказывать Гермиона не могла, ей нужно было идти на дежурство. Зато вместо нее внимания Гарри потребовали одноклассники из «Гриффиндора», а также Колин Криви. Они остались при нем после ухода Гермионы, как раз, когда они с Роном планировали попробовать разделаться с трансфигурацией. Невиллу явно неловко было находиться в их компании, когда Симус категорично заявил, что они хотели бы знать больше.

— Про те организации, на которые ты опираешься, когда есть проблемы, и вообще про все, вроде твоей мантии. А то, знаешь ли, когда всплывают всякие факты, а ты стоишь рядом и ничего не понимаешь, как будто вообще ни при чем, становится как‑то неуютно, – пожаловался он.

— Вы подслушиваете, как я общаюсь с Орденом? – попытался возмутиться Гарри.

— Мы не подслушиваем, а слышим, – последовал лаконичный ответ.

«Будь по–вашему», – мгновенно решил Гарри. В другое время он, возможно, не поступил бы так, что называется, в полном объеме. Но злость на себя за то, что он, как оказалось, долгое время ошибался, и вид Рона, пришибленного близким соседством с Лавандой, привели его к согласию вспомнить мрачные страницы своей биографии.

— Знаете, – заговорил он, – еще когда я стал участником Тремагического турнира, это было не просто так…

В процессе Гарри неожиданно почувствовал, что, в целом, ему нравится быть хорошим рассказчиком. Во всяком случае, таким, которого слушают, раскрыв рот. Порой ему самому не верилось, что все это с ним происходило, что‑то вспоминалось не сразу. Конечно, по ходу повествования то и дело всплывали неприятные эмоции, к тому же, он не всегда считал нужнымпридерживаться хронологии, перескакивая с битвы с василиском на прошлогодние занятия в кабинете Дамблдора, где он, собственно, и увидел впервые Марвина Гаунта.

Его постоянно перебивали.

— Значит, Дамблдор проводил эти уроки лично для тебя? – с восторгом выдохнул Колин, а Дин скептически фыркнул.

— Да, – ровно произнес Гарри. – И если кто считает, что это привилегия для любимчика, я охотно поменяюсь с тем местами. Надо?!

В общем, Гарри было, что рассказать. Он не заметил, как время перевалило за полночь, и невольно дернулся от сквозняка, вызванного тем, что портрет Полной дамы отъехал в сторону. Он сразу вспомнил, что Гермионе пора возвращаться, и та сразу же влезла в гостиную.

— Ты где так задержалась? – псевдо–радушно спросила Гермиону Лаванда. – В библиотеке?

Гарри, приветствующий подругу рассеянным кивком, не собирался ни о чем ее расспрашивать. Но, даже мельком скользнув по ней взглядом, даже не поняв, какая именно странность зацепила его, он невольно насторожился и уже специально воззрился на нее.

Гермиона не обратила никакого внимания на тон Лаванды, вообще на ее слова, поскольку была здорово взбудоражена чем‑то, недавно с ней произошедшим. Ее глаза все еще были широко распахнуты, она шевелила губами, покусывая нижнюю, так, словно продолжала в своей голове незаконченный разговор. При том Гермиона так прочно увязла в собственных мыслях, что как будто еще не вполне осознала, что вернулась в гостиную «Гриффиндора». Гарри немедленно захотелось знать, чем же так потрясена всегда спокойная, рассудительная Гермиона.

— Ты зачем перекрасила себе половину волос? – не унималась Лаванда.

Это замечание дошло до сознания Гермионы, и она принялась перебирать свои локоны, среди которых, действительно, обнаружилось несколько совершенно прямых прядей цвета воронова крыла. Гермиона тут же вынула палочку, беззвучно пробормотала заклинание, направив себе прямо в голову, и все волосы сделались такими, как всегда.

— Удивительно! – Лаванда словно приглашала других полюбоваться на происходящее, почти не скрывая насмешки. – Ты – и вдруг стала экспериментировать со своей внешностью? И кого, если не секрет, очаровываем?

Гермиона фыркнула; она явно начинала раздражаться оттого, что ей мешают думать.

— Вовсе нет! – буркнула она. – Это маскировка!

— Отличная идея! – одобрил Гарри. С одной стороны, он и правда так думал, с другой – считал необходимым предотвратить выяснение отношений между девушками. – А от кого ты конспирировалась?

— Ни от кого. Просто тренировалась, – буркнула Гермиона. – А вы почему еще не спите?

— Так, разговариваем, – мягко, сочувствуя ей, ответил Невилл. – А ты – что‑нибудь интересное с тобой произошло? Ты какая‑то странная, – добавил он, словно извиняясь.

Гермиону передернуло, и она во весь рот, неестественно, через силу зевнула.

— Нет, – сказала она.

— А кого ты видела? – потребовала Лаванда.

Гермиона откинулась в кресле.

— Да так, никого особенно, – пробормотала она. – Ну, Малфоя видела…

— Подождите! – взвился Рон и, подскочив, бросился к Гермионе. К изумлению собравшихся, встряхнув ее хорошенько, он спросил с неожиданной суровостью: – А ты, случаем, не под заклятием Подвластья?

Как в замедленной съемке, Гарри наблюдал, как все присутствующие автоматически потянулись за палочками. Но он знал, они ничем не смогут помочь Гермионе; он и сам не знал, как снимать заклятье Подвластья. Гарри возблагодарил Мерлина за то, что на свете существует Орден Феникса, куда он может обратиться, а еще – за то, что он так кстати объяснил присутствующим, что надо обращаться именно туда, и теперь никто ничему не станет удивляться.

— Что за чушь? – возмутилась, сразу взбодрившись, Гермиона. Однако рука Гарри уже нащупала сигнальное зеркало.

Глава 16. Планы вокруг Рождества

— Не понимаю, как вам могло такое в голову прийти! – негодовала Гермиона на следующее утро. – Мерлин, я просто устала и хотела спать, а вы!..

Гарри пережил утомительную ночь. На его зов незамедлительно явилась профессор МакГонагол, чуть позже – кто‑то из охраняющих замок авроров. Часам к трем стало ясно, что, если Гермиона что и скрывает – а Рон остался в этом убежден – то исключительно по своей воле. Подвластье на нее никто не накладывал.

С одной стороны, было очень обидно, что все эти хлопоты напрасны, с другой – неудобно перед Гермионой. А она, не выспавшаяся и злая, все же настояла на том, чтобы все шли на уроки, и разошлась до того, что пригрозила даже Лаванде.

— Я – староста школы! – заявила она. – И мигом сообщу профессору МакГонагол.

— А она уже знает! – не смутилась Лаванда.

Происшествие с Гермионой очень быстро стало достоянием членов Д. А. и вызвало среди них настоящую волну паники.

— Я совсем забыл, что можно попасть под заклятье Подвластья, – удрученно заметил Майкл Корнер. – Интересно, а в облике зверя оно тоже будет на меня действовать?

На это Гермиона только фыркнула, что до настоящего превращения ему еще очень далеко, а укреплять свою волю и способность к сопротивлению необходимо в любом случае. Подозрение друзей, что она не в себе, сделало ее крайне раздражительной. В этом состоянии она находилась несколько дней, находя утешение только в работе над переводом Манифеста бессмертия, когда, практически одновременно, произошло еще два события.

После Хеллоуина Терри Буту удалось, наконец, переговорить с глазу на глаз с Теодором Ноттом. О результатах попытки переманить слизеринца он рассказал на очередном собрании Д. А., после того, как будущие анимаги поделились своими впечатлениями от тренировок. Гарри, хотя ему и было стыдно это признавать, почувствовал некое злорадство от того, что особых результатов ни Рон, ни Майкл пока не достигли. И все же слушать Бута было ему гораздо приятнее.

— Вообще‑то, все было ясно уже в тот момент, когда я к нему обратился, – признал равенкловец. – Я застал его одного в библиотеке и пригласил выйти на пару слов. Нотт посмотрел на меня, мало сказать, удивленно, до сих пор думаю, что согласился он только из любопытства. Он даже перо чуть не выронил, когда меня услышал!

— Ну и что? – поинтересовалась Джинни.

— Я сразу спросил, не занимаются ли его одноклассники, по его мнению, чем‑то подозрительным. А он заявил, что понятия не имеет, знаете, с таким видом, чтоб дать понять, что разговор окончен. Но я уже зашел далеко, – пожал плечами Терри, – терять‑то все равно нечего. И прямо сказал, что потому к нему и обращаюсь, что он держится от них в стороне.

Гарри это с самого начала не казалось решающим аргументом, куда важнее, по его мнению, было то, что Нотта распределили в «Слизерин». А к тамошним студентам он не питал доверия в принципе, и потому, собственно, сам никогда и не обращал особого внимания на того же Нотта. Однако попытка Бута вдруг показалась ему очень полезной в другом смысле: это был способ показать другим слизеринцам, от природы хитрым и осторожным, что за Малфоем и без того наблюдают, а значит, поддерживать его не безопасно.

— Он же должен понимать, какое сейчас время! – нервно произнесла Ханна Эббот. Из уважения к ней Гарри придержал при себе убеждение, что рассуждать так с ее стороны излишне наивно.

— Я тоже попытался на это нажать, – кивнул Бут. – Я предположил, что у него больше возможностей услышать разные вещи, находясь рядом с Малфоем. Нотт от этого, по–моему, занервничал, а может, это у него злость так проявляется, но я все‑таки склоняюсь к тому, что он испугался.

— Да этих слизеринцев не поймешь, – отмахнулся Рон. – Давай дальше.

— А он мне ничего особенного не ответил, – продолжил, смущаясь, Бут, и Гарри заметил, что Гермиона с мрачным удовлетворением кивает сама себе. – Заявил, что, даже если он и не с ними, не станет для нас шпионить, – тут Терри вдруг искоса выстрелил в Гарри взглядом, преисполненным претензией. – А когда он сказал, что Поттер уже засылает в гостиную «Слизерина» для этой цели самых чокнутых домашних эльфов, я не знал, что и сказать.

Члены Д. А. не особо заинтересовались этим заявлением, и все же некоторые вопрошающе повернулись к герою. Полагая, что тревога, написанная на лице Гермионы, преувеличена и не соответствует причине, Гарри небрежно бросил:

— Да, я позаботился об этом. Скажи, Бут, а что, по–твоему, предпримет Нотт после разговора с тобой?

— Пойдет и все расскажет другим слизеринцам, – не усомнился равенкловец. – Похоже, он оскорбился, что мы сочли его возможным предателем. Да уж, слизеринцы держатся друг за друга больше, чем я думал!

Само по себе это разочарование нельзя было считать значительным, тем более, Гарри не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы проверить лояльность Нотта к одноклассникам. Но ощущение преследующих его проблем усугубило еще одно вроде бы незначительное событие. Просто в «Пророке» появилась статья, даже не на первой полосе, и совсем небольшая, и не совсем про него, зато очень гадкая.

И не то, чтобы это лишило Гермиону душевного покоя, хотя Маклаген вздыхал на эту тему весь вечер и был как никогда близок к тому, чтобы его выставили из гостиной. «Она ведь предупреждала, что припомнит мне все, как только у нее появится возможность», – отмахивалась староста девочек, и, по мнению Гарри, Рита Вриттер сумела превзойти свои самые гнусные прошлые инсинуации в его адрес.

Заметка называлась «Дурное влияние», посвящалась, конечно, Гермионе и кишела всевозможными, столь гадкими намеками, что Гарри не стал себя заставлять и дочитывать до конца.

— Хуже всего, из‑за всей этой маскировки мы не в том положении, чтобы возражать, – разозлилась Джинни. – Выходит, Гермиона действительно попадала в больничное крыло «по непонятной причине»! Мерлин, ведь мадам Жук знает, что вы с Гермионой никогда не встречались, Гарри!

— Даже если Гарри лично расклеит на всех столбах объявление об этом, не поможет, – поморщилась Гермиона. – Просто есть такие типы, которым нравятся подробности из жизни знаменитостей, а правда это или нет, неважно. До сих пор помню, как Вриттер сказала тогда, в «Трех метлах», когда «Пророк» поливал Гарри грязью: «Им не нужна правда, им нужны покупатели!». Так‑то вот. Странно, что мне не приходят письма с оскорблениями и угрозами, как в прошлый раз, а?

Проходящая мимо Лаванда тут же, не скрывая превосходства, поделилась своими соображениями о том, по какой причине это может быть:

— Меры повышенной безопасности не пропускают в замок все, что может представлять угрозу, разве не так? – спросила она.

— Ах да, я и забыла, – демонстративно зевнула Гермиона. – В любом случае, лично я не собираюсь обращать внимание на этот вздор!

И выполнить это ей оказалось значительно проще, чем Гарри. Заявление Вриттер, что именно «псевдоблагоразумие известной особы удерживает мистера Поттера от подобающего ему общения с магическим сообществом», разожгло ревность поклонниц героя, в том числе Ромилды Вейн. Последняя, оказавшись не в силах растолкать в гриффиндорской гостиной круг членов Д. А., явилась к нему на тренировку.

— Я поверить не могу, Гарри, что ты позволяешь какой‑то воображале вертеть собой! – возмутилась она во всю силу своего писклявого голосочка.

Сцену она закатывала около раздевалки, в отсутствие мадам Трюк, но зато не стесняясь ребят из команды. Слизеринцы, конечно, воспользовались случаем, чтобы подурачиться. Вытянув шеи, они делали вид, что серьезно внимают каждому слову Ромилды.

— Не можешь – не верь, – сурово отрезал Гарри, – тем более что это неправда.

Он старался держаться так же хорошо, как и Гермиона, однако выходные выдались напряженными. Между прочим, он сходил на дежурство, нацепив, как полагается, значок инспекционной бригады, и ожидаемое отсутствие всякого результата на сей раз расстроило его. Гарри со всей четкостью вдруг увидел, что вокруг хватает всякого мусора, но не происходит ничего по–настоящему стоящего, такого, как находка воспоминаний Марвина Гаунта. А он, сумев найти столь ценное доказательство, так и позволяет, чтобы Малфой оставался в школе и делал, что ему заблагорассудится.

С некоторых пор он забросил карту мародеров, но у гриффиндорца и без того наличествовало стойкое ощущение, что после выездного матча Драко несколько раз покидал «Хогвартс». Бесспорно, определить это ему помогала ментальная связь с Волдемортом: однажды на уроке он вдруг почувствовал, что от спины сидящего впереди Малфоя исходит нечто тяжелое, мрачное, как будто общение с Темным лордом оставило печать на его духе.

— Может, подскажешь, как к нему подобраться, если такая умная? – ворчливо поддел Гермиону Рон, когда воскресным днем они, расположившись в гостиной по возвращении из библиотеки, раскладывали по предметам тяжелые книги. От одного вида этих книг у Рона испортилось настроение, и, в общем, Гарри прекрасно понимал его состояние. Приближались рождественские каникулы, и все это заботливые учителя заранее задали выпускникам, чтобы хотя бы к началу следующего семестра им удалось выбраться из‑под завала объемистых фолиантов.

Оторвавшись от созерцания трех относительно аккуратных и весьма высоких стопок, Гарри заметил, что через проход в гостиную пролез сначала Фред, а потом и Джордж, и приветливо улыбнулся им.

— Если ты ждешь простого решения или какой‑нибудь авантюры, мой ум тебе бесполезен. Я сразу знала, что у равенкловцев ничего не выйдет, – сказала Гермиона, копаясь в сумке.

— Вы о чем? – поинтересовался Фред, протягивая Гарри руку.

Гермиона, встрепенувшись, уставилась на близнецов.

— Как вы сюда попали? – спросила она.

Ребята синхронно пожали плечами.

— Влезли следом за одним гриффиндорцем, – ответил Джордж. – Нас здесь пока, к счастью, помнят как своих. Так что у вас тут за новости? Надо же, равенкловцы чего‑то не продумали, а?

Разумеется, подразумевалось при этом, что так и следовало ожидать, ведь по–настоящему стоящие планы родятся лишь в родном «Гриффиндоре». Близнецы выслушали, как все было, в подходящих местах то театрально ахая, то глубокомысленно кивая. Когда Рон, взявший на себя функций рассказчика, умолк, Джордж закатил глаза и поинтересовался с видом ученого:

— Ну, что скажешь, Фред?

— Ну и методы! Нельзя же так напролом, – ответил Фред.

— Вот и я так подумала, – заметила Гермиона. – Вообще, на слизеринцах может сработать только хитрость, но я даже не представляю, какая.

— А я представляю, – серьезно произнес Джордж.

Гермиона скептически поджала губы. Ее отношение к методам близнецов было очевидным, но Фред, вопросительно повернувшийся к брату, похоже, тоже не догадался, что он задумал.

— Учитесь, пока я живой, – вздохнул Джордж. – Правды можно добиться только в искренних и честных отношениях!

Гарри, Рон и Гермиона непонимающе переглянулись, но в глазах Фреда засветилось неодобрение.

— Ты хочешь закадрить слизеринку? – недоверчиво спросил он.

— Именно, – кивнул Джордж.

Первой реакцией Гарри был скепсис. Ему самому такой вариант добывания информации никогда не пришел бы в голову. Он точно знал, что ни одна слизеринка его к себе и на пушечный выстрел не подпустит, и полагал, что с Джорджем будет такая же история. Но тот, однако, считал иначе.

— Помнится, Джинни говорила, что Малфой расстался со своей подружкой из‑за великой занятости, – произнес Джордж задумчиво. – Так вот, предоставьте ее мне. Я все вытяну из Пэнси Паркинсон.

— А ты уверен? – с сомнением протянул Рон, но тут его перебила Гермиона.

— Это непорядочно! – возмущенно заявила она. – Я далека от того, чтобы защищать Паркинсон, но это…

— А порядочно, что они закидывают буклетиками все школу?! – возмутился Рон.

Однако спорить с ней явно не имело смысла.

— Я в этом не участвую, – объявила Гермиона и демонстративно удалилась.

— Ничего, – отмахнулся Рон, – она изменит свое мнение, когда Малфой отправится в Азкабан.

Гарри тоже так считал, хотя и сомневался, что у Джорджа получится. Поэтому на всякий случай, не желая быть нечутким к мнению подруги, он предложил при ней не обсуждать, как продвигаются успехи Джорджа.

— Вот только как тебе удастся видеться с Паркинсон? – заметил Рон.

— А мы теперь имеем полное право бывать в школе так часто, как захотим, – подмигнул Джордж. – Мы стали спонсорами этих ваших межшкольных соревнований по квиддичу!

— Ага! И денег не так много вложили, а какая реклама! – гордо произнес Фред.

— Да. И почет, – добавил Джордж.

Глядя на них, Гарри невольно начинал улыбаться. Он был рад перспективе часто видеть близнецов, а вот Рон – не очень.

— Надеюсь, Джордж, ты все свое время здесь будешь посвящать делу, а не хвастаться, как это почетно, – проворчал он.

— Надо же, староста командует, – в унисон усмехнулись близнецы.

Подошедшая Джинни к новому плану выведения слизеринцев на чистую воду отнеслась немногим лучше Гермионы, но по другой причине.

— Я бы не стала так рисковать, – заволновалась она. – Ведь, приблизившись к Паркинсон, Джордж, ты тем самым приближаешь ее к себе. А она тоже, знаешь, обвела нас недавно вокруг пальца. И потом, она учится у мадам Помфри и ходит в любимицах у новой учительницы защиты. Кто знает, может, она умеет варить любовные зелья!

— Не волнуйся, сестренка, – отмахнулся от нее Джордж, – твой брат ведь тоже не дурак, ты как считаешь?

— Когда как, – проворчала Джинни, но помогать не отказалась.

Несмотря на то, что в глубине души Гарри разделял скептическое отношение девочек, идея Джорджа приободрила его, и он постарался отбросить щепетильность. «Идет война, – говорил он себе, – кто знает, сколько смертей это поможет предотвратить». Однако лучше всего сочувствие к Паркинсон помогали подавить воспоминания о том, как она выставила его перед Фаджем придурком и психом с письмом от Волдеморта. Во всяком случае, было похоже, что он занят настоящим делом, которое способно поддерживать его в тонусе в нелепой суете школьных будней.

Рону не составило большого труда выяснить, что из слизеринцев все парни, включая Малфоя, в каникулы отправляются домой. Пэнси Паркинсон, наоборот, оставалась.

— Утверждает, что у нее полно работы в больничном крыле, да и к экзаменам удобнее готовиться в школе, – донесли равенкловцы. – Говорит, что в Рождество дома ей будет трудно сосредоточиться из‑за маленькой племянницы.

— Это очень странно, – оценила Сюзан Боунс. – Насколько мне известно, Пэнси Паркинсон обожает свою племянницу.

— Да ясно, остается из темных соображений, – проворчала Джинни и вполголоса добавила, глядя в спину удаляющейся Сюзан: – Наивные все‑таки эти хуффульпуффы. Лично мне не верится, что Паркинсон кого‑то способна обожать, хитрюга!

Гарри мысленно согласился с этим, сидя на последнем уроке защиты от темных искусств. Паркинсон удостоилась похвалы профессора Строут, и вообще ее показатели за первый семестр были на порядок выше его собственных. Гарри почувствовал себя уязвленным, тем более, Гермиона превзошла слизеринку на несколько баллов, а ее так и не выделили. Когда Рон указал на это, Гермиона, тоже раздосадованная, отрывисто бросила:

— Надо держать себя в руках! Подумаешь, оценки!

Джордж снова появился в замке накануне разъезда, когда большинство учеников сновали по башне, заканчивая свои дела, торопились сдать книги в библиотеку, или паковали вещи.

— Ну, вот я и готов прогуляться до владений мадам Помфри, – бравурно заявил он. – Только мне нужна компания!

Джинни тут же вызвалась сопровождать его и приглашающее, вопросительно и опасливо покосилась на Гарри. Юноша сам от себя не ждал такого, но вдруг ему стало мучительно неловко. Казалось, объяснения, переживания остались в прошлом, он совершенно нормально общался с Джинни. А теперь она как будто проверяла его, так что даже Рон это заметил и тут же разговорился с Невиллом, делая вид, что ни на что не обращает внимания.

— Хорошо, – согласился Гарри, сам не зная, чем в большей степени продиктовано его решение: нежеланием выглядеть трусом, стремлением показать, что ему нетрудно прогуливаться в ее компании или интересом к успехам Джорджа.

Он помог Джинни выбраться через портретное отверстие, и они последовали за Джорджем, держась на некотором расстоянии. Но дойти до больничного крыла они не успели.

— Я бы навестил для начала профессора МакГонагол, а то как‑то неловко, – протянул Джордж. – Не стоит торопиться, а то кое‑кто подумает, что я только ради больничного крыла и возвращаюсь в родную школу.

Они уже прилично прошли по коридору, как вдруг Джинни резко дернула за рукав Гарри, потом – Джорджа.

Из‑за угла появились, на ходу переговариваясь, Паркинсон и Малфой. Возможно, предмет их разговора и не был таким уж таинственным, во всяком случае, говорили они громко. Джордж, однако, насторожился. Он резко тряхнул головой в направлении открытой двери кабинета трансфигурации, пропуская Гарри и Джинни. Гарри зря опасался, что так будет хуже слышно. Даже шум, сопровождающий перемены, не заглушал звука голосов слизеринцев.

— Не понимаю, почему ты так протестуешь, – ворчала Паркинсон. – Ты же сам отказался этим заниматься. А я все равно не найду никого лучше, на ком смогла бы это испытать! И вообще, нашему делу мои занятия нисколько не вредят.

— Неужели ты не понимаешь, что неправильно себя ведешь? Твоя помощь не менее порочна, чем то, что она делает, – убежденно говорил Драко.

Они поравнялись с дверным проемом, однако ни один из них не счел нужным заглянуть внутрь.

— Ах, вот, значит, что ты думаешь! – фыркнула Паркинсон.

— Слушай, прямо скажу, ты ее поощряешь, и этого болвана с его опасными идеями свободы…

Но Пэнси не стала дослушивать. Ускорив шаг, она быстро оставила Малфоя далеко позади. Он же остановился, постоял немного, пожал плечами и медленно двинулся в ту же сторону.

Джордж с недовольством во взоре повернулся к сестре.

— И ты по–прежнему уверена, что они расстались? – спросил он.

— Они не сказали ничего, что бы этому противоречило, – фыркнула Джинни. – И можешь радоваться: кажется, твоя Паркинсон не желает ему подчиняться!

— Меня больше интересует, какое такое «наше дело»? – вступил в разговор Гарри.

— Малфой, конечно, много себе позволяет, но перед отъездом домой на Рождество со своей девушкой так не прощаются, – рассудил Джордж. – Была не была, попробую!

Впрочем, искать Паркинсон в больничном крыле он не стал.

— Должно быть, Мерлину неугодно, чтобы я начинал сейчас, – решил Джордж. – Надо будет найти более удобное время, а пока что – ждите подарков к Рождеству!

Гарри вяло помахал ему на прощание. Для него едва ли не лучшим подарком было то, что Малфой уезжает домой, и не придется в праздники лицезреть его хитрую и неуловимую физиономию.

Вскоре после того, как замок почти опустел, и столы в Большом зале сдвинули, потому что студентов осталось мало, погруженный в пучину домашних заданий Гарри узнал еще кое‑что, чего не ожидал.

— Ты знаешь, Гарри, Паркинсон, между прочим, сказала правду, – сказала Гермиона. – Это она написала от имени лорда Волдеморта.

Даже не произноси она имени Темного лорда, ей вполне удалось потрясти своих друзей. «Могла бы предупредить, прежде чем затрагивать такую тему», – подумал себе Гарри, всячески давая понять, что ждет дальнейших пояснений.

— И как ты это определила? – спросил Рон.

Гермиона снисходительно передернула плечами.

— Она назвала книгу. «История магии» Мституса Вирусиана. Я просто взяла ее и пролистала. Действительно, стиль тот же, и некоторые отрывки мне попались, ведь она, похоже, выписывала не подряд, а наиболее жуткие вещи.

Какое‑то мгновение Гарри еще держался за свое мнение, но возразить оказалось нечего. В душе медленно разрасталось разочарование и обида, как будто его обманули.

— Вряд ли Темный лорд станет списывать свои послания из учебника, – вынужден был согласиться Гарри. – Кстати, я думаю, что нам пора, как ты говорила, заняться крупной рыбой. Пожалуй, я еще раз перечитаю все, что написано на карточке.

И знакомый до невозможности текст продолжал вращаться в его мозгу, когда, повинуясь зову дружбы, он вместе с Роном и Гермионой форсировал сугробы, чтобы добраться до домика Хагрида. Снега было так много, что надгробие скрылось под пушистым белым слоем, и, как ребята ни старались, им не удавалось его разглядеть.

На самом деле, Гермиона так настаивала на визите к Хагриду из‑за Граупа. Отправив гиганта к сородичам совсем недавно, Хагрид очень тосковал и, по ее мнению, его следовало как‑то отвлечь.

Однако, по мнению Гарри, лесничий выглядел теперь гораздо лучше. Гриффиндорец уже забыл, когда последний раз видел его вообще без синяков, кроме того, с лица Хагрида исчезла печать озабоченности.

— Конечно, Граупу будет там лучше! – в один голос убеждали Хагрида Гарри и Рон, отдавая должное великолепному чаю из сушеных трав и всячески отказываясь от выпечки.

Но Гарри не имел понятия, что у Гермионы насчет этого визита свои планы, до тех пор, пока она не решилась заполнить паузу, возникшую после того, как тема Граупа была исчерпана.

— Хагрид, что ты знаешь о том, как профессор Дамблдор открыл способы применение драконьей крови? – как бы между прочим спросила Гермиона.

Лицо Хагрида, до того вполне безмятежное, побагровело так, что Гарри заволновался. А лесничий приподнялся, едва не опрокинув стол, но помешало то, что он опирался сжатыми кулаками на столешницу.

— Не позволю! – взревел он.

— Хагрид, в чем дело? – быстро спросил Гарри. Если бы они не дружили много лет, и Гарри не знал, что Хагрид, в сущности, добрейшей души человек, он бы уже улепетывал во все лопатки.

— А вы чего спрашиваете? Это подлый гаденыш Малфой вам наболтал? – сурово перебил Хагид.

Трое друзей переглянулись. Гарри был уверен, что и Рон, и Гермиона подумали о том же, что и он: если это касается Малфоя, стоит тут покопаться. Затем Гермиона принялась уверять Хагрида, что Малфой, конечно, заслужил много эпитетов, но в данном случае он ничего им не говорил.

— Ты же знаешь, мы с ним не разговариваем! – уверяла она, делая вид, что сердится больше, чем есть.

— Все дело в той карточке, которую оставил мне Дамблдор, – объяснил Гарри. – На ней написано, что Дамблдор прославился открытием этих способов. А вот Малфой какое к ним имеет отношение?

Вместо ответа Хагрид хлебнул из кружки, проглотив весь свой чай, и сначала облизнулся, а потом закашлялся.

— Хагрид, что? – потребовал Гарри.

— Ну, давняя это история, – Хагрид пренебрежительно махнул рукой и, не рассчитав, отправил кувшин в свободный полет. Пока Гермиона склеивала осколки, Гарри и Рон сверлили настойчивыми взглядами гостеприимного хозяина, который, похоже, уже вовсе не радовался, что позвал их.

— Что, опять тайны? – сурово произнес Гарри. – Хагрид, что, так уж обязательно водить меня все время за нос?

— Да не так уж это секретно, – с трудом признал Хагрид. – Дед Малфоя, по чести сказать, всю жизнь потратил на изучение драконов. Это он сам так всем говорил, – пренебрежительно добавил лесничий. – Ведь его трудов почти никто сроду не видел, ну, кроме Дамблдора, а теперь, может, и Драко.

— Почему? – спросила Гермиона.

— А он с Дамблдором не поладил, – было ясно, что для Хагрида это приговор. – Дело в том, что этот мистер Абраксас Малфой поначалу никаких опытов проводить не хотел. Он наблюдал за драконами, изучал их повадки и все такое, может, и близко не подходил. А Дамблдор, знаете, изучал свойства драконьей крови. На том у них и размолвка вышла‑то.

Лесничий явно не торопился излагать суть дела. Но под напором трех пар любопытных глаз ему все‑таки пришлось прервать паузу.

— Тогда много расплодилось гербидских черных, случаи были, что они целые стада на фермах пожирали. И на метлах летать в тот год было опасно, я помню, – Хагрид отвлекся, с тем, чтобы со всей обстоятельностью налить себе чаю. – Вот Дамблдор, он тогда молодой был, и подал, вместе с другими колдунами, ходатайство, чтобы Министерство разрешило от них защищаться и с маггловских полей гонять. Несколько десятков штук драконов тогда подстрелили, – было видно, что как бы хорошо Хагрид не относился к Дамблдору, это его явно огорчало. – А старик Малфой выступал против, он говорил, это фаза в природе такая, надо ждать, вроде, когда их станет меньше естественным путем. А это как угадаешь? Никакого ему дела, что с людьми станет, пока эта фаза поменяется.

— Интересно, – с благоговением пробормотал Рон, едва Хагрид закончил говорить.

— Приняли ходатайство Дамблдора, – проинформировала парней Гермиона.

— Ну да, – похоже, Хагрид и не мыслил никакого другого варианта. – Дамблдор на собрании выступил, все чин чином изложил. Старик Малфой пытался с ним спорить, но куда ему, Дамблдор ведь тогда уже в «Хогвартсе» преподавал, имел вес, а Малфой знай себе дома отсиживал, статейки иногда пописывал, изучал там что‑то… якобы. В общем, когда декрет приняли, Малфой это вроде как стерпел, но с Дамблдором и еще несколькими уважаемыми стариками перестал здороваться. А через три года Дамблдор обнародовал способы применения драконьей крови, которые он открыл. И уж это деду Драко здорово не понравилось. И еще насчет планов обучения с Дамблдором не согласился, но там его вообще никто не стал слушать, и Малфой здорово обиделся. Он вышел из всех научных обществ и советов, в которых состоял, и с тех пор сидел в своем поместье и строчил книги, которые никому не показывал.

— Так все‑таки были у него труды? – уточнил Гарри. Ему казалось, что Хагрид в этом почему‑то здорово сомневается. Гарри и самому странно было, чтобы Драко Малфой, за столько лет, ни разу не похвастался своим дедом. А еще страннее было, что Гермиона об этой истории, похоже, ничего не знала.

— Были. И есть, – кивнул Хагрид. – Дамблдор видел, один раз только. Мне‑то уж он доверял, знал, как я драконов люблю, и рассказывал, что много планов было у старика Малфоя. А сынок‑то у Абраксаса Малфоя по папочкиной стезе не пошел, на науку мозгов не хватило, я так думаю, – и Хагрид сплюнул на пол. – Вот, с тех пор как стал Люциус Малфой в Министерстве большой шишкой, он и давай Дамблдора притеснять. Это вы еще не все видели, как он против него народ настраивал. Он и Фаджа поддерживал деньгами, вроде бы, чтоб тот в министры пролез, хотя Дамблдору оно и не надо было. Он бы из «Хогвартса» нипочем не ушел. А Люциус столько напирал на то, какой зловредный декрет Дамблдор тогда протолкнул, ну, с драконами. Ну да вы Люциуса знаете.

— Знаем, – согласился Гарри. – А что за планы были у его папаши?

— Разное говорил Дамблдор, – воодушевился Хагрид. – Будто бы можно из слюны дракона такую броню получить, что человек совсем неуязвимым делается. А мудрые твари драконы – страсть! У них это идет из глубины веков. И словно бы Абраксас Малфой научился драконов слушать, а то и даже говорить с ними, хотя в этом Дамблдор сомневался. Мало ли что не почудится на старости лет. Дамблдор‑то с ним единственный раз встретился, когда тот уже на ладан дышал. Ведь старик Малфой сам себя своими опытами в гроб вогнал. Шутка ли – драконий сифилис в его возрасте!

Гарри уже слышал что‑то подобное и, не зная, как прокомментировать очередной тяжкий вдох Хагрида, сделал большой глоток чаю.

— Так он на себе экспериментировал? – спросила Гермиона.

— Известно, да, – кивнул Хагрид. – Спятил, точно. А вот с Дамблдором он незадолго до смерти помирился. Вот тогда удивились домочадцы старика Малфоя! Точно подумали, что отец и дед их не в себе. Дамблдор навестил старого Абраксаса Малфоя по его приглашению, только один раз. В то время старик как раз изобретал одну такую штуку, как не чувствовать боли, вроде бы.

Гарри теперь понимал, почему Дамблдор не отринул это приглашение. Сейчас было бы очень полезно знать все то, что он написал. И очень не хотелось бы, чтобы записи ученого попали в руки Темного лорда.

— Дамблдор сказал, что они поговорили и помирились, а толку что? – продолжал Хагрид. – Люциус потом все равно и после смерти отца продолжал на Дамблдора бочку катить. Удивляюсь, как только он своего щенка в «Хогвартс» отдал, и зря он это, без Драко здесь бы спокойнее было. Чего это я? Так вот, Дамблдор после той поездки очень надеялся, что Абраксас Малфой отдаст какие‑нибудь свои книжки в школьную библиотеку. А фигушки вышло! Поганое же завещание оставил старик Малфой! Вот сами посудите: все свои записи и прочее оставил в полное распоряжение своему внуку!

— Драко??? – разом подскочив, закричали все трое.

— Хвала Мерлину, нет у старика других внуков, – Хагрид благоговейно воззрился в потолок. – Накатал старик всякую чушь, что вроде как его наследники, не Драко, так дальше кто, разберутся в его гениальных догадках и найдут этому применение. А мир, в котором он жил, вроде как не оценит и вообще к этому не готов. Мир ему, гаду, был нехорош!

Гарри в некотором роде понимал опасения покойного мистера Малфоя, но посчитал, что лучше пока держать это при себе.

— Правда, тогда опасно было, – признал Хагрид. – Темный лорд первый раз сгинул. И все равно, тогда как раз люди ничего себя чувствовали, хоть отошли малость от кошмара, и Упивающиеся смертью затаились.

— А почему Драко? Почему не Люциус? – спросила Гермиона.

Хагрида ее вопрос позабавил.

— Старик Малфой считал, что его сынок вовсе лишен научных интересов. По мне, и правда. А Дамблдора завещание старика очень расстроило, – вновь посерьезнел Хагрид. – Он не рассчитывал, что совсем ничего не получит, ведь Малфой ему обещал! Он жалел, что у Абраксаса Малфоя, по всей видимости, не хватило времени переделать завещание! Я уж эту историю знаю, Дамблдор мне много рассказывал про драконов! – Хагрид зажмурился от удовольствия, а затем, спохватившись вдруг, что никто ничего не ест, принялся со всем радушием впихивать гостям свои отменные булочки. С трудом отбившись от угощения, Гермиона поинтересовалась:

— А с какого времени Драко Малфой получил доступ к научным трудам деда?

— Да уж сразу, наверное, – удивился Хагрид. – Неужели ты думаешь, Малфои станут закон соблюдать? Лежат эти толстые пыльные книги у них в кабинете, бери – не хочу, кто проверит? Нет, по чести, конечно, Драко Малфой с совершеннолетия имеет право их читать.

— Допустим, Абраксас Малфой защитил свои книги от несвоевременного посягательства, – рассуждал Гарри, когда они возвращались в замок. – Есть ведь такие заклинания, я где‑то читал.

Он вопросительно поглядел на Гермиону. Та кивком подтвердила его предположение; она казалась озабоченной и нервной.

— В этом случае Драко уже почти полгода может ими пользоваться, – сказала она.

— Знаете, странно, – согласился Рон. – Он, конечно, придурок, но не такой, чтоб совсем в этих бумажках не разобраться. Неужели теперь Лорд с его помощью готовит новое оружие из слюны драконов? Или из чего там еще. Ведь мы можем не знать об этом, потому что изготовление занимает много времени.

— Возможно. И Дамблдор оставил мне карточку, потому что хотел, чтобы мы знали, что этого нужно опасаться.

Внезапно Рон остановился и захихикал. Гарри и Гермиона, переглянувшись, недоуменно уставились на друга. А он, все расходясь, уже хохотал.

— Тебе что, Хагрид чего‑то лишнего подлил? – не выдержав, спросил Гарри. А Рон все хохотал.

— В чем дело, Рональд? – потребовала, теряя терпение, Гермиона.

— Я просто представил Малфоя на твоем… месте, – с трудом выговорил Рон. – Ты же у нас… несчастных эльфов защищаешь… а он… если как дед… несчастных драконов!

— Очень смешно, – обиделась Гермиона. – Да как ты посмел меня с ним сравнить?!

Но Рон продолжал хохотать. Гарри напрягал мозги, соображая, что бы такого сказать, чтобы друзья опять не поссорились, а это было очень вероятно, учитывая хмурое настроение Гермионы. Ему нужен был какой‑нибудь нейтральный эпизод, чтобы отвлечь хотя бы ее – Рону и так было даже слишком хорошо. И кое‑что Гарри вспомнил.

— Так вот почему Малфой заткнулся, когда Джинни сказала ему, чем занимается Чарли, – напомнил он.

— А ведь точно, – усмехнулся Рон, и это развеселило его еще больше.

Гермиона поняла быстрее.

— Выходит, он узнал тогда, что и на нашей стороне есть специалисты, которые занимаются драконами! Как бы выяснить, какой информацией обладает Малфой? Теперь я жалею, что бросила уход за магическими существами.

— Зачем тебе? – изумился Рон и даже закашлялся.

— Затем, что тогда я могла бы специализироваться на драконах и знала бы о них больше, чем теперь, – Гермиона явно горько сожалела об упущенных возможностях.

В следующий раз они увиделись с Хагридом на банкете по случаю Рождества. И было заметно, что в присутствии Фажда лесничий никак не рискует расслабиться. Он даже не принес с собой свою привычную бутыль.

Это было самое обыкновенное Рождество в жизни Гарри. Сам себе он сказал, что, пожалуй, вырос из ощущения праздника. Именно так он подумал, когда Пэнси Паркинсон, откусывая свой кусок рождественского пирога, наткнулась на запеченный в него серебряный сикль. Пришлось поаплодировать из вежливости, но Рон вполголоса ободрил друзей, что это еще не факт, что ей повезет, а им – нет.

— Умеешь ты утешать, – улыбнулась Гермиона.

Это Рождество, впрочем, отличалось еще и тем, что он получил поздравления от всех знакомых ему членов Ордена Феникса, а некоторые, например, Кингсли Шеклбот, впервые прислали ему подарки.

— Вот это круто! – с завистью вздохнул Рон, разглядывая совершенно новый, сверкающий компас для метлы. Но он только хмыкнул, когда выяснилось, что он получил свой точно такой же.

Дни каникул проходили сонно, тонули в зубрежке и приготовлении зелий. Единственной радостью для Гарри стало то, что они с Роном почти каждый день выходили на стадион и летали.

Джордж Уизли как будто бы совсем позабыл о своих планах, к великой радости Джинни. Каникулы успели закончиться, замок вновь наполнился шумом и суетой, а он так и не попытался приблизиться к Пэнси Паркинсон, одиноко скучающей в больничном крыле. Но однажды, в самом начале семестра, когда, пользуясь хорошей погодой, Гарри и Рон, натренировавшись, спустились на землю, Фред и Джордж ожидали их возле ворот. По лицу Джорджа сразу можно было понять, что ему есть, что сказать.

— Ну и как? – сочувственно обратился Рон к старшему брату.

Тот резко передернул плечами.

— Впервые в жизни жалею, что у «Гриффиндора» и «Слизерина» такие поганые отношения, – сказал Джордж. – Поговорить с ней у меня, конечно, получилось, но она меня надула.

— Рассказывай по порядку, – попросил Гарри. Ему тоже не очень по душе была эта затея, но на кону стояло слишком многое.

— В общем, пошел я в больничное крыло. И в самом деле, насморк подхватил, чушь, конечно, а неприятно, – ровно произнес Джордж. – Я мог, конечно, в другом месте полечиться, но подумал, отчего бы не воспользоваться. Эта Паркинсон там, точно, околачивается. Мне даже просить не пришлось, мадам Помфри меня сразу к ней и отправила. Еще сказала, «это легкий случай, Пэнси, Вы справитесь».

— Она тебя мучила? – спросил Рон.

— Нет, ничуть, – фыркнул Джордж. – Должен донести, она знает это дело и работает без всяких там нежностей, но быстро и надежно. У слизеринцев в случае чего будет, кому перевязывать раны. Она смешала перцуссин с медом в какой‑то такой пропорции, что даже почти не жгло. Не так плохо, конечно, все прошло, мы с ней даже посплетничали, – Джордж подмигнул. – Дело в том, что пришла профессор Строут, она, по словам Паркинсон, частенько захаживает, скучает по своей работе, а мадам Помфри смотрит на нее, как на соперницу.

— Ну и что? – нетерпеливо шикнул Рон.

— Ну и все! – вскипел Джордж. – За Паркинсон зашел этот белобрысый придурок, и она сразу сделала вид, что я для нее пустое место! Еще ни одна девчонка со мной себе такого не позволяла. Как я ее в жабу не превратил!

— Ты что, это все испортит! – указал Рон.

— Я знаю, но очень хотелось, – оскалился Джордж. – Ладно, ученики, пора нам двигать до дому. Ведите себя хорошо.

Близнецы вышли за ворота школы и аппарировали.

— Хорошо им – отделались сразу ото все домашних заданий. Вот бы и мне так, – проворчал Рон.

— Как?! Ты же хочешь стать аврором, – напомнил Гарри, испытывая, впрочем, сходное недовольство.

На трансфигурации он получил записку от Энтони Гольдштена. Там значился единственный, до крайности лаконичный и толковый вопрос: «Какие планы?». Члены Д. А. временами оглядывались на него, от этого Гарри острее чувствовал, что и сам жаждет решительных действий; запас самодовольства, подаренного успехами последней вылазки в дом Гаунтов, почти иссяк. После урока он решился заговорить об этом с друзьями, пользуясь суетой перемены и тем, что покидающие класс ученики не обращают на них внимания.

— Я планирую, куда еще нам стоит отправиться, – задумчиво произнес Гарри, отстраненно глядя, как Гермиона собирает вещи.

Рука Гермионы застыла с книгой на весу. При виде волнения, поступившего мгновенно на ее лице, Рон снисходительно фыркнул, а Гарри, не дожидаясь, пока она спросит, быстро и твердо произнес:

— Я давно хотел посетить могилы родителей.

— Я помню, – сказала Гермиона, возвращаясь к возне с сумкой. Она застегнула молнию и первая вышла из кабинета. Гарри и Рон, переглянувшись, последовали за ней. Втроем они прошли мимо компании слизеринцев. Судя по всему, те прервали свой разговор в тот самый момент, когда Гермиона показалась в коридоре, и проводили троицу напряженными взглядами. Малфой на мгновение наклонялся к Булстроуд, собираясь что‑то сказать, но передумал. Так что Гарри даже не замедлил ход, понимая, что смысла все равно нет.

— По–моему, Гарри, эта затея просто опасна, – заговорила Гермиона после того, как они спустились на два пролета. – И не потому, что там может быть засада. Просто это место должно быть очень известным, и если кто‑нибудь увидит нас там, когда мы должны быть в школе, и Фадж узнает об этом…

— Как ты не понимаешь, – с неожиданной для себя горечью оборвал ее Гарри, – ведь я там никогда не был!

Гермиона решилась ответить не сразу. Гарри заранее знал, что она хочет, но не решается сказать. Все‑таки могилы родителей – тема деликатная, и заявить прямо, что стремиться туда глупо, не в манерах Гермионы.

Но и рисковать из сентиментальных соображений она не собиралась. К тому же, мимо то и дело проходили другие ученики.

— Знаешь, Гарри, а, может быть, поехать туда на каникулах? – осторожно предположила она, когда поблизости вроде бы не наблюдалось лишних ушей. – Я уверена, даже Фадж не отказал бы тебе, и сопровождение бы выделили.

— Я не хочу быть обязанным Министерству, – отрезал Гарри, чуть менее резко, пережидая, пока их опередят первокурсники.

— А Темный лорд тебя сейчас не беспокоит? – спросил Рон, и Гарри был почти уверен, что его это не так уж интересует; просто Рону хотелось предупредить ссору между ним и Гермионой.

— Нет, – с удивлением отметил он. – Знаете, он вряд ли отмечает Рождество. Но со мной как будто что‑то случилось. Точно, знаете, как говорил Снейп, когда я ходил к нему на эти бесполезные уроки окклуменнции!

Гарридаже остановился, обернувшись к друзьям и стоя на пару ступенек ниже их. Рон с Гермионой опасливо переглянулись, когда он упомянул Снейпа. Однако Гарри пока не видел повода из‑за этого психовать и продолжал:

— Дело в том, что он тогда все время требовал, чтоб я очистил свой разум. А я не мог. Зато теперь, ложась спать, я с радостью пользуюсь этой возможностью освободить мозг ото всего, что выучил за день. Нет, в самом деле, я варю зелье, планирую, и этого было достаточно. До сегодняшнего дня, – произнес он с намеренно возросшей твердостью и продолжил спускаться, подчеркивая, что все сказал, и решения своего не изменит.

— Гарри, нам нужно все обдумать, – догнал его не менее твердый голос Гермионы между вторым и первым этажами.

В вестибюле народу было больше, и все постепенно стекались в Большой зал. Гарри по привычке, механически отметил, что Малфою зачем‑то нужно вести себя не так, как все: слизеринец только начал спуск в подземелья и даже не повернул головы в сторону гриффиндорцев.

— И все‑таки я намерен поступить по–своему, – жестко произнес Гарри, переступая порог Большого зала. И вдруг чувство, что произошло нечто не совсем обычное, словно дернуло его назад. В следующую секунду он уже мчался обратно, к лестнице, ведущей вниз.

Уже на верхней ступеньке на него пахнуло сыростью и холодом подземелий. Но жар, ударивший в голову, от этого только усилился. Коридор не разветвлялся сразу, и Гарри бросился вперед по ровному, освещаемому вспыхивающими факелами тоннелю. Он бежал, и друзья бежали за ним, в ушах шумело от собственного тяжелого дыхания. Но не было не малейшего намека, что впереди кто‑то есть.

— В чем дело? – прохрипел Рон, и лишь тогда Гарри сбавил скорость.

— Малфой! – прорычал он. – Он ведь только что пошел сюда и не мог так быстро уйти далеко, верно?!

Гарри остановился; дыхание его сбивалось, от холодного воздуха подземелий в груди появилась боль. Обернувшись, он увидел два облачка пара перед лицами Рона и Гермионы.

— А ведь он и спуститься раньше нас не мог! – вскинулся Рон. – Мы мимо них проходили!

Гарри с Гермионой устало переглянулись, и в глазах подруги Гарри не сразу разглядел, помимо потрясения, еще кое‑что, что испытывал и сам. Она была уязвлена тем, что Рон оказался наблюдательнее ее, и сопоставил факты первым.

— Наверх! – потребовал Гарри и через силу первым двинулся обратно.

Подъем по лестнице после пробежки по подземельям, казалось, потребовал неимоверного напряжения сил. И все же в конце Гарри на мгновение почувствовал, что оно того стоило.

Слизеринцы не просто не встретились им по дороге. Они оставались на прежнем месте и, судя по напряженной серьезности их лиц, обсуждали нечто важное.

Возвращение троицы их явно удивило, а Гарри без околичностей направился прямо к Малфою.

— Отгадай, кого я только что видел спускающимся в подземелья?

Ни один мускул не дрогнул в невозмутимом, привыкшем к притворству лице слизеринца. Но в глазах Малфоя мелькнуло нечто, отчего Гарри сразу убедился: негодяй понял, о чем он ведет речь. И тут же выдал свою обычную нагловатую ухмылку, не забывая при том изображать недоумение.

— Понятия не имею, Поттер, – ответил Малфой.

Почувствовав, что рука Гермионы нажимает на плечо, Гарри постарался как можно аккуратнее скинуть ее.

— Знаешь, почему‑то тебя, – продолжил он, глядя прямо в глаза противника. – Что скажешь?

— А что ты перед этим принимал? – спросила, срываясь на хихиканье, Паркинсон.

Малфой примиряющее махнул ей.

— Ничего особенного, Пэнси. Поттеру не в первый раз померещился я. Просто, знаешь, мания! – обернувшись к Гарри, он поинтересовался в той же невыносимой дружелюбно–издевательской манере: – И ты, Поттер, конечно, меня изловил, и сейчас предъявишь, так?

Возможно, Гарри слишком уж надоело чувствовать себя дураком именно потому, что была возможность к этому привыкнуть. Но он безжалостно наступил на горло внутреннему голосу, который тут же начал было указывать, где и как он мог повести себя по–другому. Вместо самобичевания Гарри яростно, не скрывая гнева, поглядел на слизеринцев, а Малфой и прочие сделали вид, что с интересом ждут дальнейшего развития событий.

— Ну и какой вывод из всего этого можно сделать? – стараясь казаться спокойным, обратился Гарри к друзьям.

Гермиона хмурилась, не забывая обливать слизеринцев презрением; но она явно жалела, что Гарри ввязался в это.

— Сдается мне, – задумчиво протянул Рон, – что Драко пользуется маховиком времени.

Крэбб, Забини и прочие словно застыли. Гарри очень хотелось верить, что он заставил их почувствовать подлинный страх. А Малфой, быстро собравшись, испустил истинно театральный вздох.

— Ну, так пойди, – выдал он распорядительским тоном, – и докажи! А нам, ребята, кажется, пора в Большой зал, да?

Слизеринцы давно ждали этого сигнала. Тут же похватав свои школьные принадлежности, они нарочито медленно, чтобы не выдать спешки, двинулись к лестницам.

Буравя взглядом их невозмутимые спины, Гарри едва сдержался, чтоб не послать проклятье.

— Его папаша мог схватить и положить времяворот в карман, когда мы сражались в Министерстве, – пожала плечами Джинни, когда за столом Гарри, Рон и Гермиона пересказали ей, по какой причине задержались.

— Не думаю, – возразил ей брат. – Их ведь должны были обыскать. Хотя… при связях Люциуса Малфоя все возможно.

Но для Гарри это было уже слишком.

Глава 17. Возвращение к смерти

На предположение о времявороте Хсстия Джонс отреагировала скептически.

— Достать такую вещь очень трудно, Гарри. Я бы скорее решила, что вы видели кого‑то, кто выпил оборотное зелье, – предположила она.

Гарри закусил губу; он о такой возможности совершенно не подумал.

— И кому бы это понадобилось? – недоверчиво спросил он.

— Это мы выясним, – пообещала ведьма. – Кстати, у меня большая просьба: не выходите пока никуда. Если повезет, мы скоро возьмем одного осведомителя Темного лорда, и не хотелось бы, чтобы вы, сами того не ведая, спутали наши карты.

У Гарри возникло сильное подозрение, что Гермиона успела с ней побеседовать. Но некоторое время спустя он все же решил, что есть обстоятельства, существующие помимо Гермионы.

Поход в Хогсмид в очередной раз отменили, и на этот раз директор не скрывал причины.

— Возле замка видели оборотней, – объявил он в Большом зале. – Пока вы в школе, опасности нет никакой, но я настоятельно требую соблюдать осторожность тех преподавателей, чьи занятия требуют от учеников появления на улице, – Фадж кивнул в сторону Хагрида, мадам Трюк и профессора Стебль. – Кроме того, желательно, чтобы никто из учеников не покидал замок в одиночестве и, разумеется, наказание для тех, кто рискнет проникнуть в Запретный лес, будет ужесточено.

То же самое он повторил и на собрании инспекционной бригады, так что Гарри так и не понял, для чего надо было его проводить. Но то обстоятельство, что Малфой вместе с Крэббом и Гойлом данное мероприятие проигнорировали, заставило занервничать и его, и Рона.

— Если он так уверен, что это сойдет ему с рук, это непроста, – протянул Рон. – Надо объявить повышенную готовность среди членов Д. А.

Но Гермиона так совершенно не считала.

— Не вижу никакого смысла беспокоить людей, – сказала она. – Вряд ли то, что Малфой отбывает взыскание, так уж важно. Хотя, возможно, это их порадует. А ты, Рон, как староста, обязан знать последние новости.

— Что? Взыскание? – заинтересовался Гарри.

— Ну да, – пожала плечами Гермиона. – Хагрид решил, что он и его громилы–приятели слишком близко подошли к Запретному лесу! Я лично считаю, Хагрид воспользовался поводом, но…

Не желая упрекать Хагрида в необъективности, Гарри, тем не менее, с ней согласился. Судя по тому, что он знал о Малфое, тот не сунулся бы в Запретный лес по своей воле. Хотя, учитывая обстоятельства, он мог пойти и на это.

Обстановка за пределами школы оставалась напряженной. В «Ежедневном пророке» редкий день не печатали пространных статей о мерах, предпринимаемых Министерством для защиты магглов.

— Как все‑таки хорошо, что моих родителей прячет Орден, – наконец, не выдержав, заявила однажды за столом Гермиона. – А про то, что Министерство реформирует систему содержания в Азкабане, я вообще ничего не поняла.

— Но централизованная система безопасности… – попытался робко возразить Невилл.

— Это только красивые слова, – оборвала его Гермиона. – Вот ты мне можешь объяснить, что такое эта централизованная система безопасности?

И она с интересом воззрилась на беднягу. Придавленный перспективой объяснять что‑либо Гермионе, Невилл испуганно отшатнулся, потупился и, бормоча нечто невразумительное, потянулся к блюду с беконом.

— По–моему, эта та же система учета колдовства, – предположила Гермиона. – Но она так несовершенна! Если бы можно было хотя бы определять, какая палочка производит колдовство! Повисшую после этого пожелания над столом «Гриффиндора» паузу решила заполнить Лаванда Браун.

— А Забини на выходные ездил домой, – сообщила она.

Прозвучало это так просто, как‑то по–детски, похоже на ябедничество, в общем, настолько в стиле Лаванды, что Гарри не обратил бы внимания на ее слова, ибо не считал, что действия Забини следует воспринимать как сенсацию.

— Что?! – вскинулась Гермиона.

Обычно она старалась не заговаривать с Лавандой, и то обстоятельство, что его самая умная подруга решилась обратиться к ней за разъяснениями, поколебало отношение Гарри к этому вопросу, и он тоже с интересом поглядел на Лаванду.

Та, похоже, только того и ждала, но продолжать не спешила. Она неопределенно дернула плечами и пока тем ограничилась.

— А в чем дело? – не выдержал Гарри. – Думаешь, он не домой ездил?

— Пусть и домой! До сих пор я не замечала, чтобы кто‑то уезжал из школы посреди учебного года и не в каникулы! – казалось, Гермиону это скорее возмущает, чем тревожит.

— Почему? В прошлом году я отлучался на три дня. На свадьбу брата, – обиженно проинформировал ее не очень хорошо знакомый Гарри третьекурсник.

— А у Забини кто‑то женился? Или умер? – обратился Гарри к Лаванде.

— Нет, – та явно наслаждалась процедурой вытягивания из нее информации; при этом она не сводила глаз с Рона, почти переставшего уже притворяться, что смотрит в другую сторону. – Говорят, его мать слишком волнуется за него и никак не может убедиться, что он в достаточной безопасности. Хи–хи!

— Ну и как вам нравится это объяснение? – поинтересовалась Гермиона.

— Никуда оно не годится! Все родители волнуются, – категорично заявил Рон. – Я имею в виду нормальных родителей. Не слизеринцев.

— Рон! – с упреком бросила Гермиона.

— А что я такого опять сказал? – в свою очередь, рассердился тот.

Гарри решил вмешаться.

— А раньше Забини так уезжал? – спросил он.

— Никогда, – помотала головой Лаванда.

— Это все директор Фадж, – проворчал Рон, – раздает привилегии кому попало…

Но и он, и Гарри, и Гермиона, и другие участники разговора уставились на слизеринский стол, ища взглядами Забини, и принялись, увы, безуспешно выискивать в выражении его жующей физиономии что‑нибудь особенное. Особенным и даже очень странным было то, что Забини умудрился не обратить на них внимания, хотя, похоже, и Малфой, и Миллисента Булстроуд сообщили ему о ненормально возросшем интересе гриффиндорцев к персоне слизеринского старосты.

— Ну, допустим, ездил он домой, – заговорил Рон, вернувшись к своей тарелке. – Что он там делал?

— Убеждал мамочку, что ввязался в стоящее дело, и у них с друзьями все получится, – предположил Гарри. – Меня больше интересует, чем он и его приятели здесь занимаются.

И то, что он так до сих пор этого и не узнал, порядком злило Гарри. Малфой оказался неуловим! Уже несколько раз Гарри поддавался обманчивому ликованию, веря, что держит в руках то самое неопровержимое доказательство; но потом вдруг оказывалось, что и это тоже ничего не значит, и Драко вновь ускользал от возмездия, как песок сквозь пальцы.

Гарри вспомнилось, что он уже довольно долго не вызывал к себе Добби, и, кипя от негодования и смятения, он восполнил этот пробел ближайшим же вечером. Гермиона тоже держалась напряженно, пока они втроем, оставаясь в гостиной, дожидались, когда она опустеет.

— Гарри, я не уверена, что следует привлекать к этому эльфа, – как можно мягче заметила она. – Он был привязан к Драко Малфою, скорее всего, в той или иной степени…

— Если ты намекаешь, что я поступаю с Добби жестоко, то прямо его об этом и спроси! – отрезал Гарри.

Добби ничем не подтвердил ее опасений. Он появился, как всегда, с таким видом, словно приглашение Гарри Поттера для него – ни с чем не сравнимая радость.

— Это просто ужасно, Гарри Поттер, сэр, – прокомментировал он, когда Гермиона поинтересовалась, как у него дела. – Винки подпала под дурное влияние старого зануды и теперь целыми днями слушает его дурные речи о гадких ведьмах, которые были его хозяйками. А в свободное время советует Добби найти хозяев, какой ужас!

Гарри, отрывисто кивнув, поспешил вернуться к интересующей его теме и спросил, как дела у слизеринцев.

— Они не разговаривают, не установив защитный чары, Гарри Поттер, – эльф, однако, как будто тянул, так что Гарри все еще имел основания рассчитывать, что его разведка что‑то дала. – Применяют заклинание, от которого у всех вокруг глохнут уши, и неважно, что они тебя не видят…

Гарри, вскинувшись, обменялся с друзьями мрачно–понимающими взглядами.

— Поверить не могу, что Малфой тоже заглядывал в книгу Принца–Полукровки, – заволновалась Гермиона. При том взгляд ее говорил Гарри: «Вот видишь, как это опасно». Когда Гарри применял то же заклинание пару раз в прошлом году, она это здорово не одобряла.

— Брось, Гермиона, не все такие щепетильные, как ты! – указал Рон.

— Зачем ему заглядывать в эту книгу, когда он мог все узнать от самого Снейпа, – проворчал Гарри. – Так что, Добби, они каждый раз осторожны?

Лицо Добби просияло.

— Да, сэр, но один раз Добби все‑таки смог услышать, как хозяин Драко спорил со своим товарищем, старостой «Слизерина», – объявил он с самым счастливым видом. – Они так разволновались, что забыли об осторожности. Староста накануне получил письмо и был очень зол, он говорил, что хочет убить какого‑то «его», и непременно сам. А сэр Драко тоже стал на него орать, что ничего не выйдет. «Ты не понимаешь, у тебя не получится. Только думать об этом просто! Я вот не смог», – так он говорил, Гарри Поттер, сэр, – протараторил Добби.

В голове Гарри мгновенно всплыли темная башня, и слова Дамблдора о том, что слизеринец не справится со своим заданием, и требующие Упивающиеся смертью вокруг, и Драко, рука которого так дрожит, что он просто не может как следует прицелиться.

— Так он все помнит! – выдохнул Гарри сквозь зубы.

— А ты в этом что, сомневался? – сардонически бросил Рон.

Но Гарри вовсе не расположен был шутить по этому поводу.

— Плохо, что никто больше этого не слышал, – он понимал, его слова звучат глупо, но все равно, подтверждение того, что Малфой врет, поначалу показалось ему настоящим достижением. Причина такого положения вещей, пришедшая на ум, показалась столь невероятной, что гриффиндорец не захотел в нее поверить. «Неужели я попался на удочку сочувствия? – вопрошал он себя. – И это настолько сбило меня с толку, что я даже допускал где‑то в глубине сознания, что Малфой может не лгать? Или, может быть, мне хотелось верить, что Уизенгамот не так легко обвести вокруг пальца, и я вместе с ним не остался в дураках?».

Гермиона оставила его смятение без внимания.

— Кого именно хочет убить Забини? – озабоченно спросила она. – Это точно «он», а не «она»?

— За себя опасаешься? – иронически бросил Рон, однако его легкомыслие на сей раз было показным.

Прежде чем ответить, Добби тщательно почесал уши, словно рассчитывал выковырять из них нужную информацию.

— Точно не знаю, прекрасная леди, но это тот, кого он ненавидит и боится, – ответил он.

— Кто бы это мог быть? – настаивал Гарри. Но Добби лишь сокрушенно вздыхал и мотал головой.

— Пес его знает. Я никогда особенно не присматривался к Забини, – заявил Рон.

— Добби еще нужен Гарри Поттеру?

Спохватившись, Гарри подумал, что с его стороны, в самом деле, неразумно так надолго задерживать Добби. Ведь их могли увидеть вместе, а это гриффиндорцу было совсем ни к чему. И необязательно это будут недруги, вред могли нанести и просто любопытствующие болваны, считающие своим долгом знать все. Он помнил, что Добби не сможет не ответить на вопрос, заданный Фаджем.

Фаджу, впрочем, не приходило в голову задать этот вопрос по той простой причине, что директор был по горло занят другими проблемами. В один далеко не прекрасный день в школе состоялась колдовская дуэль. К вящему ужасу Гарри, ее участниками были четверокурсники «Гриффиндора». Причиной ужаса была, несомненно, не сама дуэль, а повод к ней.

— Да, теперь уже не отмахнешься, в самом замке есть ученики, которые разделяют идеи Темного лорда, – с сожалением прокомментировала этот случай Гермиона. – Понятно, у многих из них семьи вросли в манию чистой крови, но все же…

— Все же это просто отвратительно, – закончил за нее Рон.

Это заставило Гарри задуматься о том, чего он прежде не замечал. В гриффиндоской башне вокруг него всегда было полно народу, и он заранее готов был считать, что все они – прекрасные люди. Но никогда толком не вникал в дела как младших, так и старших. А теперь мельком замеченные выражения лиц, обрывки разговоров складывались в картину далеко не радужную.

— Правильно мы сделали, что остались в школе, – сказал он Рону, – здесь полно работы.

— Вне школы ее не меньше, и тоже всякая пакость всплывает неожиданно, – буркнул Симус Финниган.

Гарри уже не раз в этом убеждался. Но, садясь за стол, имел все основания ожидать, что именно этот день пройдет отлично. Была суббота, мадам Трюк ожидала их вскоре на тренировку, а пока что он чувствовал себя голодным и не собирался интересоваться газетами и всяким прочим.

Но Гермиона так сосредоточенно прожигала взглядом бумагу, что Гарри, наконец, обратил на это внимание. Да и ребята вокруг, поначалу нормально обедающие, все ожесточеннее обсуждали что‑то.

— То, что там написано, так важно? Серьезно? – спросил он.

— Чушь какая‑то, – отрезала Гермиона. – Я даже не знаю, как это понимать. Возможно, просто очередная сенсация Риты Вриттер.

Ее тоном было все сказано, но это не помешало Гарри нетерпеливо кивнуть на газету в ее руке. Как бы ни доверял он лучшей подруге, все же предпочитал составлять собственное мнение. Гермиона небрежно отпихнула «Пророк» в его сторону, но все равно казалась обеспокоенной.

Гарри сразу понял, почему. «Могила Альбуса Дамблдора в лощине Годрика», – гласил крупный заголовок поверх фотографии памятника с именем Дамблдора и датами жизни и смерти. Надгробие походило на то, что помещалось в «Хогвартсе». Сбитый с толку больше, чем заинтригованный, Гарри поскорее развернул газету.

По мере чтения он все больше злился, как можно так отвратительно шутить. Выходило, что похороны, на которых он с друзьями присутствовал, состоялись более чем на год позже числа, выбитого на обнаруженном Вриттер надгробии.

— Гарри, – шепнула, отвлекая его, Джинни, – посмотри на слизеринцев.

И, хотя она не уточнила, куда смотреть, Гарри сразу понял ее. За их столом все было, как везде, за исключением интересующей Гарри компании. Малфой, Крэбб и Гойл и остальные подчеркнуто игнорировали происходящее, даже не разговаривая между собой, и ни у кого не было газеты. Казалось, ничто на свете не могло отвлечь их от еды. Гарри через два стола ощутил эту подчеркнутость, неестественность их поведения.

Члены Д. А. это тоже заметили.

— Какая нечуткость! – возмутилась, кивая на Паркинсон, Ханна Эббот, когда они с Гарри пересеклись в коридоре. – Я, конечно, понимаю, что они ничуть не были привязаны к Дамблдору, но делать вид, что вообще ничего происходит!..

Гарри согласился с ней, но скоро понял, что бывают вещи похуже демонстративного равнодушия. Сенсация сделала свое дело, пробудив в учениках самый отвратительный тип любопытства. Люди толпами выходили на улицу и рассматривали памятник с таким видом, будто их надули. Гарри хотелось закричать на них, разогнать, его останавливало только то, что все это будет воспринято как очередная истерика, а значит, даст повод Фаджу и Слагхорну сильнее опекать его. А он не мог сейчас допустить, чтобы его свободу ограничили еще больше.

События набирали обороты. Тем же вечером приехали таинственные личности из Министерства. Из Большого зала их и не заметили бы, если бы Фадж, побледнев, не выскочил из‑за стола и не поспешил вон. Тогда, повернув голову, Гарри успел заметить спины трех поднимающихся по лестнице волшебников.

— Похоже, я ошибалась, – озабоченно произнесла Гермиона.

Гарри медленно развернулся к ней.

— Не хочешь объяснить, что ты имеешь в виду? – он старался, чтоб его голос звучал спокойно.

— Когда ты на меня так смотришь, словно готов вцепиться в горло, не хочу! – заявила Гермиона. – Пойми, мне это тоже неприятно. Но, похоже, в этой статье все‑таки что‑то есть.

Гарри не захотел с ней спорить. Он вообще не хотел говорить на эту тему. Увы, это не помогло ему самому успокоиться. Мысли и чувства были растрепаны, и это не замедлило отразиться на сне. Он снова почувствовал непроизвольный контакт с сознанием Темного лорда. Казалось ли Гарри, или так и было, но Волделморт как будто бы злился по той же причине, что и он сам, даже ругал статью Вриттер непечатными выражениями.

Наутро школу потрясло известие, что, возможно, министерские чиновники будут вскрывать могилу Дамблдора. Фаджу это казалось возмутительным.

— Вы подумайте, мы же все были на похоронах и видели все собственными глазами! – говорил он профессору Стебль за учительским столом. – Я всегда считал, что нельзя позволять «Пророку» печатать непроверенные факты.

— Отлично сказано! – усмехнулась профессор МакГонагол, и Гарри мог бы поклясться, что она ему подмигнула. – Надо еще запретить репортерам прогуливаться по кладбищам.

— Вспомнил бы, как про тебя всякие гадости надиктовывал, – прошептал Рон.

Ободрить таким образом друга Рону не удалось. Настроение было безнадежно испорчено. Глядя, с какой яростью Хагрид вгрызается в баранью ногу, Гарри тоже ловил себя на желании загрызть все Министерство.

— А Малфой тоже выходил смотреть на могилу, – сообщила Луна Лавгуд, в своей отрешенности, как всегда, неуязвимая, не обращая ни малейшего внимания на то, что ее словам не очень‑то рады.

— Интересно, с чего это только сейчас? – проворчала Джинни.

— Пусть Малфой смотрит, куда хочет, – буркнул Рон.

Гарри же стиснул зубы; он знал, Малфою есть, что вспомнить о той ночи, после которой и появилась эта могила. А Луна мечтательно глядела мимо него, прямо на Рона.

— Опять грубишь? – ласково спросила она. – А ты уже помирился с Лавандой Браун?

Темы, затронутые ею, казались Гарри сосем не равнозначными. Но, похоже, не для Рона. Уши лучшего друга покраснели в мгновение ока, но, поднимая на Луну пылающий гневом взор, он все же понизил голос, явно для того, чтобы Лаванда, сидящая чуть дальше, не смогла его услышать:

— Нет, Луна, и если это сказывается на твоем отношении ко мне, то ты – плохой друг! – отрезал он.

— Я – хороший друг, – констатировала Луна. – А сказывается это, между прочим, на твоем самоуважении.

Все с нетерпением ждали, когда же «Пророк» напечатает подробности по «делу могилы Дамблдора», как прозвали его школьники. Поэтому многие из них были разочарованы последовавшим за громким взрывом необъяснимым молчанием. Многие, но только не Гарри.

— Наконец‑то у этой отвратительной прессы проснулась совесть, – оптимистично предположил он, когда, традиционно первой ознакомившись с новым номером, Гермиона выяснила, что ничего на скандальную тему там нет.

Впрочем, Гарри не обольщался. Хорошо зная нравы газетчиков, даже пострадав от них в прошлом, он был убежден, что такая сенсация запросто не закончится.

Его подозрения подтвердились, когда стало известно, что без особой огласки прибывший в школу министерский чиновник допросил Хагрида. По мнению случайно оказавшейся поблизости Падмы Патил, сделано это было исключительно бестактно.

— Хагрид просто подтвердил, что он каждый день ухаживает за могилой, а этот тип начал намекать, знаете, что в этом случае Хагрид становится подозрительным лицом. Понятно, кому такое обращение понравится, – сказала равенкловская староста.

— Но он полу–гигант, и теперь, чего доброго, заговорят о его агрессивности, – заволновался Рон.

Это обеспокоило и Гарри. Он помнил, как интерпретировала любые проявления Хагида отвратительная старуха Долорес Амбридж, когда являлась с инспекцией на его уроки. Дамблдору удавалось отстаивать и защищать Хагрида многие годы, позволяя ему оставаться в школе, но теперь Дамблдора не было, и Гарри становилось и отвратительно, и страшно при мысли, что Хагрид, пожалуй, вовремя отправил подальше своего брата–гиганта.

— Хагрид утверждал, что ничего подозрительного вокруг могилы не происходило никогда, с тех пор, как она появилась, – продолжала Падма. – Но чиновник настаивал, переспрашивал, и в итоге стало казаться, будто Хагрид сомневается. Что якобы он мог проспать, или Клык – не учуять посторонних!

Представляя, что чувствует теперь Хагрид, Гарри срочно засобирался к нему в гости и попросил Рона предупредить об этом мадам Трюк, поскольку, вообще‑то, на это время была назначена тренировка. Но оказалось, что лесничий отнесся к неприятностям неожиданно мудро.

— Ихнее дело – задавать вопросы, – рассудил он. – Этот и задавал, как ему велено. Да не волнуйся ты! – Хагрид наклонился и провел рукой по непокорным волосам Гарри. – Я память Дамблдора в обиду не дам! Великий человек Дамблдор! Да и вы у меня есть, друзья хорошие.

Узнав, на какую жертву ради него пошел гриффиндорец, он даже прослезился, а затем – немедленно отправил Гарри на стадион.

— Жалко, Дамблдор не увидит, как «Хогвартс» себя покажет в квиддичных соревнованиях, – горько сожалел он. – Квиддич он уважал, это всякий скажет.

И Гарри полностью выложился на тренировке, честно не отвлекаясь на слизеринцев и всякие нюансы, которых ему и в прошлом не удавалось разглядеть. Но воодушевление его продлилось недолго.

Молчание прессы продолжалось неделю, если не считать красочной заметки в «Придире», автор которой пафосно рассуждал о том, не мог ли Дамблдор стать вампиром. А затем «Пророк» снова озадачил читателей заметкой о могиле Дамблдора.

Впрочем, не исключено, что только Гермиона, добросовестно проштудировавшая всю газету, сумела обнаружить ее. Потому что внимание всей школы, да и, пожалуй, остальной колдовской общественности приковало интервью с министром, помещенное на первой полосе.

«Некоторое время назад, – говорил министр, – нашему ведомству стало известно, что для борьбы с Темным лордом уважаемый профессор Альбус Дамблдор создал в свое время тайную организацию. Члены данной организации выполняли различные его поручения, в том числе занимались просвещением магического населения, и в свое время принесли определенную пользу».

— Красиво, – припечатала Гермиона, и выражение ее глаз усилило и без того возникшие у Гарри дурные предчувствия.

«У нас были основания предполагать, что со смертью предводителя, профессора Альбуса Дамблдора, секретная организация, которую он опекал, прекратила свое существование. Но, согласно нашим последним данным, эта организация все еще продолжает функционировать. И это вызывает недоумение».

— Недоумение? – напряженно выдохнул Невилл, заглядывая через плечо Гермионы.

«Учитывая, что некоторые ее члены являются также и сотрудниками Министерства, это нелогично, ведь неразумно компетентному специалисту разрываться на два фронта, когда мы вправе требовать от подчиненных полной отдачи в столь трудные времена. Однако же такая ситуация, по всей видимости, имеет место, – заявлял министр. – Нынешний руководитель тайной организации – а это, безусловно, определенная личность – неизвестен, и не стремится легализовать свои отношения с Министерством. Это представляется мне подозрительным и неразумным».

Впрочем, Скримджер заверил общественность, что никаких особенных мер предпринимать пока не собирается, и даже не намерен ограничивать в полномочиях сотрудников Министерства, замеченных в несимпатичной ему организации, хотя, «безусловно, за ними будет установлено самое пристальное наблюдение».

В рядах Дамблдоровой Армии, да и вне ее интервью вызвало самое бурное возмущение.

— Нет, вы только послушайте! Этот ваш Орден Феникса «приносил определенную пользу, просвещая народ»! – вскипел Симус Финниган. – Это когда Министерство делало вид, что Темный лорд не существует вовсе!

— Того, кто посмеет выдать им этого нового предводителя Ордена, надо обвалять в смоле и перьях! – категорично заявил Майкл Корнер.

Гарри, конечно, вместе со всеми волновался о том, как это разоблачение отразится на карьере мистера Уизли, а также Кингсли, Тонкс и других авроров. Ведь вычислить их, по мнению Гермионы, было несложно: просто вспомнить, кто вместе с Сириусом явился спасать Гарри и остальных в отдел Тайн.

Но по–настоящему в этой статье Гарри зацепило другое.

— Знаете, – сказал он друзьям, когда у них выпала возможность остаться относительно наедине в шумной гостиной «Гриффиндора», – я думал, Орден теперь стал вроде совета, где решение принимается голосованием. И как‑то даже и не предполагал, чтобы кто‑то новый возглавил Орден Феникса.

— О чем тут думать? – отмахнулся Рон. – Наверняка это Шизоглаз. Он потому и не выходит никогда на связь, что не хочет лишний раз светиться.

Слушая это предположение, Гарри не чувствовал никакого внутреннего протеста. Да, пожалуй, такой вариант его бы устроил; ведь Шизоглаз Хмури был настоящим аврором и, к тому же, другом Дамблдора.

— Я хочу вступить в Орден, – сказал он. – Как считаете, Шизоглаз меня примет?

— Конечно, примет! – не сомневался Рон. – Я бы тоже хотел…

— А я вовсе не уверена, что надо так уж верить всему, что заявляет Министерство, – вмешалась Гермиона. – Возможно, и нет никакого нового председателя. Я бы на вашем месте поинтересовалась тем, что откопала эта мерзавка Вриттер, – сказала она и протянула газету, тыча пальцем в небольшую заметку.

«Публикации о месте захоронения профессора Альбуса Дамблдора запрещены, информация засекречена», – прочел Гарри.

— И для чего, скажите, писать все эти глупости, отравлять людям жизнь? – с отвращением произнес Рон.

Гарри чувствовал то же самое, последнее предположение Вриттер насчет того, что «тело бывшего директора перемещено в секретные лаборатории Министерства для опытов», показалось ему чудовищным.

— Мерлин, до чего отвратительно воображение этой женщины, – согласилась с братом Джинни.

Но общее мнение ничего не решало, не помогало и даже не радовало. Гарри почти видел, как над всеми ними уплотняется зловещий туман.

— Гарри, может, я вместо тебя пойду и помешаю зелья? – ненавязчиво намекнула Гермиона.

Как она и рассчитывала, принимать ее помощь гриффиндорец не стал. Все же хоть это сделать он был пока в состоянии. Повозившись с Феликс Фелицис, который запахом и цветом стал напоминать знакомое ему зелье, он потянулся к карте.

Карта показала, что Малфой с приятелями находится в библиотеке, где они, вполне возможно, просто усердно занимаются. И на этот раз Гарри ничего не почувствовал по этому поводу. Ему было так тяжело, что совсем не хотелось ни о чем думать, и он почти сожалел, что когда‑то научился читать.

Это состояние держалось при нем несколько дней, но постепенно начало рассеиваться. И вот, наконец, когда он вместе с другими выпускниками возвращался с гербологии, сигнальное зеркало в кармане брюк снова дало о себе знать.

Слизеринцы, к счастью, успели уйти далеко вперед, но находящиеся рядом члены Ордена Феникса заметили, как он дернулся. А Гарри, вспомнив, как отругал его в свое время Шизоглаз, забирая из дома на Бирючиновой аллее, проклял свою небрежность, ведь теперь зеркало так неприятно щекотало его, что он никак не мог остаться к этому равнодушным.

— Что с тобой, Гарри? – заволновалась Сюзан Боунс.

Зеркало не собиралось успокаиваться, и Гарри решился. Вымучивая для хуффульпуффки улыбку, он полез в карман и вынул тайно врученный ему предмет на всеобщее обозрение.

С первого взгляда было ясно, что Кингсли Шеклбот здорово обеспокоен.

— Слушай, я не могу вырваться, – быстро и четко заговорил он. – Я теперь понимаю, что эта служба у премьер–министра магглов была способом держать меня подальше от Министерства, но… Гарри, можно тебя попросить? Необходимо, чтобы ты и кто еще там с тобой срочно отправились в Отдел Тайн и помогли Нимфадоре Уизли.

— Да! – воскликнул Гарри и едва не завыл от радости. О таком он даже не мечтал!

— Дело в том, что, по нашим данным, кто‑то со стороны лорда Волдеморта в самое ближайшее время проникнет в Министерство, – продолжал Шеклбот.

Гарри кивнул; он так хотел получить настоящее задание!

— Возможно, сегодня они и не попытаются, – охладил его пыл Кингсли, – но надо, чтобы кто‑то там находился, пока мы не оформили соответствующий приказ и не выставили охрану из авроров. Нимфадора пошла на риск сегодня, но будьте предельно осторожны, ее могут уволить, если поймают.

— А как мы туда попадем? – спросила Гермиона. Гарри вздрогнул; он совсем не замечал, что у его левого плеча выросла дополнительная голова, и когда она заговорила прямо под ухом, это было не особо приятно.

— Мы подключили отделенную каминную ветку, – ответил Кингсли. – Вы попадете куда нужно через кабинет профессора МакГонагол, надеюсь, Гарри, ты помнишь, где расположена дверь в отдел Тайн.

И Кингсли отключился. Увидев в зеркале собственное лицо, Гарри поразился тому, какой у него горящий взгляд. Он попытался успокоиться, понимая, что, если он сейчас же заговорит вдохновенно с ребятами, некоторые решат, что он не в себе.

— Отличное у тебя оборудование! – с завистью выдохнул Захариас Смит.

«Вот ведь вредный тип», – подумал Гарри, но благодаря этому ему мгновенно удалось состроить равнодушную физиономию.

— Оно необходимо, – отчеканила Гермиона, – чтобы мы могли получить такую информацию, как сейчас.

В нескольких словах она пересказала, чего хотят от них члены Ордена. От Гарри не укрылось, что многие ребята были озадачены такой просьбой, а некоторые – и вовсе напуганы.

— Но ведь это опасно, нас тоже могут исключить! – указал Эрни Макмиллан.

— Можешь оставаться тогда, – ледяным тоном ответил ему Рон.

Возможно, Эрни, негодующе соглашаясь, в глубине души надеялся, что профессор МакГонагол запретит им столь рискованный шаг. Когда он, одним из первых вслед за Гарри, возник в камине и ступил на серый пол министерского подвала, в глазах его все еще сохранялось недоумение, отчего завуч «Гриффиндора» этого не сделала.

— Пошли, – распорядился Гарри и двинулся по единственному проходу. Скоро он и его спутники оказались возле лифта, того самого, которым гриффиндрец пользовался для того, чтобы попасть на оба заседания Уизенгамота, где ему довелось побывать.

— Он, кажется, едет сюда, – потянув Гарри за рукав, заметила Гермиона.

Было похоже, что так и есть. Подав знак своим товарищам оставаться на месте, Гарри и сам отодвинулся в тень. У него были основания надеяться, что это Тонкс, встреча с другими сотрудниками Министерства ему сейчас совсем не улыбалась.

И менее всего Гарри склонен был ожидать, что из лифта выйдет Драко Малфой собственной персоной. От возмущения гриффиндорец утратил дар речи, но не способность двигаться. Он бросился вперед, не считая нужным скрываться от того, кому самому здесь не место. Остальные поступили так же.

Малфой отреагировал моментально и бросился вперед, в ту сторону, где находился Отдел Тайн. Он вырвался от ухватившего его за манжету Рона, и на несколько шагов опередил их всех. Впрочем, в итоге это не дало ему нужного преимущества. Причем Гарри даже не понял, от чего он отшатнулся. Но впереди явно кто‑то был.

Прямо из воздуха в считанные секунды возникли контуры чего‑то прямоугольного и высокого. На всякий случай гриффиндорцы нацелили туда палочки. Малфой ничего подобного не сделал, казалось, он был не в состоянии. Закрыв лицо руками, слизеринец прислонился к стене с тяжелым стоном.

Взорам собравшихся между тем предстало одно из хранилищ Гринготтса, оно выступало из темноты, которая внезапно сгустилась вокруг него; на мгновение Поттеру даже показалось, что они перенеслись в банк. Сейф был солидных размеров, дверцу украшала красивая резьба. Сверху была выведена изящная надпись; не успел Гарри моргнуть, как и узоры, и буквы засветились серебром: «Собственность семьи Малфой с 1203 года», – прочел он.

— Нет, – проскрежетал Драко, но в этот момент массивная дверь заскрипела, отворяясь.

Внутри сейф был просторным, все присутствующие могли бы легко в нем расположиться. Он казался еще более вместительным оттого, что оказался почти совсем пустым. И только на самом дне, где‑то в углу, поблескивал единственный кнат, которого Гарри не заметил бы, если бы невесть откуда взявшийся солнечный луч не засветил прямо внутрь.

— Ридикулус! – четко произнесла, выступая вперед, Гермиона.

Сейф искривился и мгновенно обрел контуры возвышающейся над ней человеческой фигуры, которая успела грозно прогреметь: «Неуд!», но тут фигура зазвенела, словно была увешана колокольчиками. Веселенькая мелодия польки прокатилась по коридору и скоро стихла.

— Он решил отступить, – пробормотала Гермиона.

— Так это твой боггарт! – произнес Рон с видом именинника.

— Ты ничего не понимаешь, – выдохнул Малфой. – Быть бедным – это ужасно.

— Почему? В этом нет ничего постыдного, – назидательно произнесла Гермиона.

— Может, и так – для ведьмы. Для колдуна это очень стыдно, – со злостью возразил ей Малфой. – Хотя – откуда тебе знать, – бросил он, стрельнув глазами сначала в Гарри, потом в Рона.

Гарри даже оскорбленным себя не почувствовал. Ему было безразлично, считает ли Драко его достойным колдуном. Гораздо важнее было то, что теперь слизеринцу ничего не оставалось, как отступить ни с чем, о чем он прямо и заявил.

Малфой даже не пробовал оказать сопротивление, когда Гермиона применила к нему связывающее заклинание. Из самых гуманных соображений, она не оставила слизеринца валяться на полу, а позволила прислониться к стене, но тот все равно косился на нее с холодным презрением. Гарри отклонил предложение Сюзан Боунс оставить возле Малфоя кого‑нибудь, чтобы караулили. Про себя он очень рассчитывал, что его здесь найдут сотрудники Министерства, чем раньше, тем лучше, и пусть тогда он оправдывается.

— Скажи, придурок, – шепнул Рон. – Нормальные люди хотя бы смерти боятся, а этот!.. Нет, что ни говори, а слизеринцы позорят «Хогвартс».

— Ничего удивительного. Источником его самоуверенности всегда было колдовское золото. Ну, и то, что его семья копила все это веками, – сказала идущая рядом Гермиона.

Дверь в Отдел Тайн была приоткрыта. При взгляде на нее у Гарри возникло странное чувство, он словно не понимал самого себя. Теперь ему казалось странным, что эта дверь когда‑то вызывала у него сильные переживания, считалась такой важной, а кошмары с ее участием – такими значительными.

Уже в комнате с вращающимися дверями были слышны голоса и шум борьбы. Как только двери остановились, Гарри бросился на звук. И замер, не сделав и нескольких шагов, сопровождаемый вскриками и вздохами потрясенных друзей.

Он испытывал кошмарное чувство, словно сердце в груди с шипением испаряется, и ничего не сделать.

Арка, в которой некогда исчез Сириус, стояла на прежнем месте. Тонкая дымка в ней, похожая на занавески, колыхалась, как от порывов ветра, но причиной этого был вой голосов, доносящихся изнутри. Проем ярко светился, и на его фоне стояли и боролись, стараясь столкнуть одна другую, две высокие женские фигуры, в одной из которых Гарри узнал Беллатрикс Лестранж. Невозможно было разглядеть черт лица и деталей одежды, лишь силуэты чернели на свету, но нечто неуловимое в манере двигаться безошибочно подсказало Гарри, что Беллатрикс вернулась на место преступления. Кто была ее соперница, он пока не определил, разве что, казалось, она моложе.

Гарри бросился вперед, но рука Гермионы преградила ему дорогу. Вовремя – он и без того едва не рухнул в клубящийся поток, похожий на черную смолу; не верилось, что это газ, а вот в его ядовитости Гарри не сомневался.

Тонкие обручи удерживали трибуну с аркой над чернотой, и пролезть по ним было немыслимо. Позади раздался треск – и Рон, ойкнув, повалился назад.

— Рон! – закричала Гермиона. – Не надо! Здесь, наверное, нельзя аппарировать!

Гарри вертел головой, переводя взгляд от упавшего друга к сражающимся в арке, и в этот момент он вдруг узнал в противнице Беллатрикс Нимфадору Уизли, вот только непонятно было, какого цвета волосы выбрала она для этого дня.

— А он?! – закричал в ответ Рон, тыча пальцем в сторону арки.

Гарри так дернулся, оборачиваясь, так что в шее выстрелило, и острая, жалящая боль растеклась по предплечью.

Никто не мог понять, как это возможно, и все же Драко Малфой был там. Нимфадора и Беллатрикс стояли уже на самом краю, вот–вот обе рухнут вниз. Слизеринец спешил, а Гарри наблюдал за ним, как в замедленной съемке. Женщины кружились, нападая и отталкивая друг друга; Малфой сделал какое‑то движение, и в следующий миг стало ясно, что он нацелил палочку и произнес заклинание, потому что они разъединились. Драко остановился близко к арке, но не настолько, чтобы свалиться.

— Обвязался, – пробормотал кто‑то позади Гарри, и тогда гриффиндорец заметил, что, действительно, от Малфоя к одной из соединяющих дуг тянется тонкая веревка. Проем вспыхивал так ярко, что слепило глаза, фигура Драко заслоняла от наблюдателей фигуры женщин, но не оставалось сомнений, что исход борьбы предрешен; наблюдатели кричали, нацеливали палочки, но ничего не могли сделать.

Действия, которых Гарри и ожидал, заняли у слизеринца меньше секунды. Вцепившись одной рукой в плечо ведьмы, и потянув ее к себе, другую руку он занес, как для удара.

— Ее?.. – выдохнула Гермиона. И тогда, со свистом рассекая воздух, Малфой сильно стукнул по руке другую женщину, которая пыталась ухватиться за шею первой. Она покачнулась, отклоняясь назад; зрелище падения было жутким и завораживающим, и голоса постепенно смолкали, как будто получили то, чего требовали. Леденящий душу безумный смех прокатился под сводами зала, но постепенно смолк и он.

Малфой вовремя отступил, и теперь опустился на колени, придерживая свою ношу. Его сотрясали сильные судороги, как от порывов бури, он трясобмякшую в его руках женщину и что‑то кричал. Гарри зажмурился, затем поморгал, чтобы убедиться, что глаза не обманывают его. Но на плече Драко действительно разметалась короткая шевелюра цвета жевательной резинки, и именно к ней из арки тянулись, но не доставали черные протуберанцы.

— А что, если все равно… Она надышалась газа, – долетали до него голоса Джинни и Гермионы.

Боковым зрением Гарри видел, или просто вспоминал, как, одним взмахом крыльев мгновенно сокращая расстояние, приближается прекрасный феникс и несет в когтях Шляпу–сортировщицу. Секунда – и птица, сверкая огненным оперением, промелькнула мимо и, застыв над Малфоем, сбросила Шляпу почти на него. Но тот продолжал трясти Тонкс и, судя по голосу, был вне себя от ужаса. Он явно не видел ни феникса, ни Шляпы.

— В Шляпе посмотри! – не задумавшись, заорал ему Гарри.

Похоже, Малфой услышал его, поскольку повернул голову и сунул свободную руку, которой не поддерживал Тонкс, в Шляпу. Что он оттуда вытащил, Гарри не разглядел, но Малфой тут же принялся совершать с этой штукой хаотичные манипуляции трясущимися руками, и потрясать ею над лицом Тонкс. Вскоре раздался слабый стон, вне всякого сомнения принадлежащий Нимфадоре. А между тем площадка, на которой они находились, начала опускаться с неприятным скрипом.

— Смотрите! Ядовитый туман уходит, – указала Гермиона.

Черные клубы растекались и исчезали, оставаясь лишь в самом низу.

— А где феникс? – спросил Гарри, оглядывая помещение.

Но на это никто ничего не смог ответить; видя его разочарование, ребята отводили глаза. Тем временем Малфой что‑то вещал Нимфадоре разраженным шепотом; неожиданно его речь оборвалась.

Гермиона не позволяла пока спускаться к арке, но напряженное ожидание продлилось недолго. Как только последний клубок тумана ушел в пол, толпа Дамблдоровой Армии хлынула вниз, к площадке, которая, стукнувшись о каменное основание, встала на прежнее место. Гермиона, Рон и Джинни бросились к Нимфадоре, которая, не имея сил поприветствовать их, просто закрыла глаза.

Гарри, видя, что там все в порядке, решил оглядеться. Взгляд его скользнул по Арке. И тогда, на одно только мгновение, он увидел Сириуса. Крестный улыбался, его губы двигались, но до Гарри не дошло ни звука. Он видел Сириуса в расплывчатом переливании Арки так четко и ясно, и ему стало горько, что за прошедшее время образ Сириуса успел померкнуть в его памяти. Видение быстро таяло; Сириус помахал, и тогда Гарри, проглотив ком в горле, также помахал ему в ответ.

— Гарри, у тебя все в порядке? – поинтересовалась, осторожно прикасаясь к его плечу, Сюзан Боунс.

— Так, ничего, – пробормотал он.

Рядом была только она. Все друзья сгрудились вокруг Тонкс. Они мгновенно оттеснили Малфоя. Впрочем, тот и не оказывал им сопротивления, и вообще выглядел неимоверно измученным, как если бы по нему только что протопталась команда борцов сумо. Слизеринец все же выпрямился, сосредоточенно и при этом с самым рассеянным видом пялясь на что‑то у себя в руке. Преодолев разделяющие их несколько шагов, Гарри без труда разжал его ладонь, и вещица незамедлительно приковала его внимание. Это был небольшой пузатый пузырек с пробкой на веревке, в данный момент почти пустой. Надпись на этикетке была выведена витиеватым старинным стилем, но, когда Гарри разобрал ее, он был потрясен почти так же, как и Драко. Ему приходилось вынимать из Шляпы меч Гриффиндора, но все же он не ожидал, что Малфою когда‑нибудь достанется: «Универсальное противоядие. Изготовитель – Салазар Слизерин».

По другую сторону Малфоя раздалось досадливое покашливание.

— Твоя тетка упала туда, – глухо произнес Невилл. – Кажется, в таких случаях принято выражать сочувствие?

— Не стоит, – ответ Драко звучал совершенно невыразительно. – Она предала нашу семью. И мы ее отвергли.

— Кто – мы? – почти прошипел Невилл; Гарри никогда не видел его настолько злым и разочарованным.

— Мы – последнее поколение Блэков, – с неожиданной силой отрезал Малфой и, выдернув у Гарри свою ладонь с универсальным противоядием, вновь опустился на колени возле Тонкс.

Никто не пытался его остановить. Даже Гермионе, похоже, было интересно, что дальше.

— Между старой и молодой ведьмой я выбрал ту, которая менее чокнутая, – выдал Малфой. – И теперь я в этом сомневаюсь. Нимфадора, почему ты здесь? – отчеканил он.

Поначалу Гарри даже показалось, что говорит не Драко Малфой. Никогда, насколько он помнил, Малфой ни с кем так не разговаривал. Он требовал, причем в голосе слизеринца звенел металл.

Нимфадора тоже выглядела изумленной. Можно было без труда заключить, что она не привыкла к такому обращению. Впрочем, она не особенно смутилась.

— Ну, – неопределенно развела она руками. Судя по всему, координация к ней быстро возвращалась.

Малфоя ее ответ не удовлетворил.

— Мама мне сказала, что ты ждешь ребенка. Это правда? – потребовал он снова.

И на сей раз добился своего. Смешалась не только Нимфадора. Рон и Джинни вскинулись, обмениваясь потрясенными взглядами. Гарри был не менее потрясен, они ведь ничего об этом не знали. И, похоже, это, наконец, вывело пострадавшую из себя.

— Я не таким образом хотела бы сообщить об этом, Драко, – сказала она с упреком.

— А я бы хотел, чтоб у тебя был нормальный муж, способный как следует за тобой проследить! И обеспечить тебе должную безопасность! – парировал Малфой. Даже не оглядываясь, он умел дать понять, что его слова относятся и к присутствующим Уизли. Члены Д. А. неловко толпились вокруг, чувствуя себя лишними и не рискуя переговорить даже между собой шепотом, отчего тишина, когда она не нарушалась звенящим от ярости голосом Драко, становилась совершенно невыносимой. – Тебе тоже надо было выйти за кого попало?!

Этого Джинни уже не стерпела.

— Ты просто завидуешь, потому что родители Тонкс любят друг друга, – вскричала она.

Малфой наградил ее невозмутимо–ироничным взглядом через плечо.

— Что делают? – спросил он, как будто бы с искренним недоумением.

Нимфадора примиряющее подняла ладони кверху.

— Чарли не пытается командовать мной, – сказала она. – А сейчас он в Румынии. И не смотри на меня так! – Нимфадора приподнялась и села, выпрямившись так, чтобы не опираться на Малфоя. Глядя поверх его плеча, она произнесла очень решительно: – А вам всем надо срочно уходить отсюда! Возвращайтесь к камину и в «Хогвартс»…

— Нет уж, я никуда не тороплюсь! – возразил Малфой. – Я провожу тебя, и вообще, я еще не все сказал!

— Не глупи, – попросила Нимфадора, проявляя первые признаки нетерпения и раздражения.

Возможно, это и помогло Гарри осознать, что сам он, стоя здесь, как болван, попросту теряет время.

— А чего хотела Беллатрикс? – спросил он.

Нимфадора пожала плечами; она с трудом поднялась, опираясь на Драко, иначе она наверняка не смогла бы стоять.

— Я не знаю. Так и не выяснила, – ответила она и обратилась к кузену: – А ты все‑таки уходи!

Но Малфой упорно настаивал на том, что имеет право навещать ее на работе в любое время. Они первыми вышли из зала с аркой, и он повел ее к лифту, намереваясь доставить в штаб–квартиру авроров.

Гарри не возражал. Шагая к камину в кругу притихших, потрясенных сценой смерти товарищей, он утешал себя мыслью, что, когда они вернутся в замок, Драко Малфой все еще будет в Министерстве. И гриффиндорец точно знал, что намеревается делать по этому поводу.

Глава 18. Послания

Первое же его намерение разлетелось вдребезги о тот факт, что Драко Малфой, оказывается, отображается на карте в общей комнате «Слизерина» в компании Крэбба и Гойла. Но это уже не могло его остановить. Ничто не могло. К тому же, он потянул шею, и неприятная боль мучила его до тех пор, пока Гермиона не применила «простую мазь из аптечки». А поняв, что все было, оказывается, так просто, мысленно он адресовал претензии подруге, почему она не сделала этого раньше.

Никогда еще письмо не вылетало из‑под его пера так быстро. Для Гарри не имело значения даже то, что Гермиона призывала подумать.

— Я совсем не уверена, что министру следует это знать, Гарри, – высказалась она. – Мы можем подвести Орден, и потом…

— Я не дурак и знаю, о чем писать, не волнуйся, – отбрил ее Гарри.

Было заметно, что староста девочек нервничает и сомневается, она покусывала губы, а взгляд ее то и дело начинал бегать. И так было все время, пока гриффиндорские одноклассники в молчании сидели рядом, терпеливо ожидая, когда он допишет.

Гарри хорошо понимал, состояние ребят. Его самого, признаться, впечатлило то, как, рискуя жизнью, Малфой спас свою кузину.

Что касается гибели Беллатрикс, тут его чувства были, пожалуй, диаметрально противоположны тому шоку, что читался на лицах товарищей. Гарри испытывал неизъяснимое удовлетворение от того, каким образом рассталась с жизнью столь ненавидимая им сторонница Волдеморта. В этом виделась некая высшая справедливость. Как будто не Малфой, а сама рука Провидения столкнула ведьму вслед за Сириусом.

Возможно, это приятное, где‑то злорадное сознание торжества справедливости позволяли Гарри без страха соприкасаться с сознанием Темного лорда. Или – то, что это происходило средь бела дня, рядом с товарищами, во всяком случае, так никогда раньше не было.

Темного лорда чрезвычайно беспокоило долгое отсутствие Беллы. Гарри считал, что рано или поздно Волдеморт узнает обо всем, что произошло сегодня в Министерстве. Но он был почти уверен, что донесет ему об этом не Драко.

Впрочем, куда больше Гарри хотелось выяснить, что требовалось Волдеморту в Отделе Тайн на этот раз. Однако его сознание не улавливало ничего, кроме нетерпения, раздражения и, пожалуй, тревоги. Все это прекратилось внезапно, Гарри словно вытолкнуло в реальность, а потом Рон, смущаясь и нервничая, спросил:

— Вы считаете, это она ему дала маховик времени?

— Вряд ли, – усомнилась Гермиона. – Это слишком рискованно для Нимфадоры при ее профессии.

Эту же тему гриффиндорцы поддержали и на следующий день, когда Парвати Патил, с вечера ходившая на дежурство, сообщила, что Шляпу–сортировщицу в кабинет директора вернул Забини.

— Да, знаете, растекался раскаяньем и строил из себя полного придурка, – рассказала гриффиндорка. – Объяснил Фаджу, что всю жизнь мечтал спросить у Шляпы, почему его отправили именно в «Слизерин», и так‑то это для него важно. А тут заходил к директору пару дней назад – он действительно заходил – и не удержался. Но со Шляпой все в порядке, что вы!

— А Фадж, надо думать, отечески похлопал его по плечу и сказал: «Ничего страшного, мой мальчик»? – спросил Гарри.

— Да, примерно так, – кивнула Парвати. – Конечно, попенял, что так делать нельзя, а потом признался, что на отсутствие Шляпы и внимания не обратил. Отлично, да?

— Да уж, слизеринцы умеют выпекать высокосортное вранье, – оценила Джинни.

После этого надолго повисло молчание. Слово «слизеринцы» каждого навело на мысль о Малфое. Странно, но Гарри никогда не думал о Тонкс как о родственнице слизеринца, искренне считал, что и она об этом не думает. Когда вчерашние события происходили, забота Драко о кузине была для Гарри чем‑то неожиданным, но нормальным. А сегодня то же самое он склонен был расценить под другим углом.

— Выходит, Нимфадора поддерживает отношения со своими блэковскими родственниками, – с осуждением произнес Рон.

Ребята помолчали, расстроенные и подавленные, и никто не решался произнести вслух то, о чем все думали.

— Я так понял, она всегда общалась с Драко, – вновь нарушил молчание Рон.

— Вот здорово, если она ему все про нас рассказывала! – фыркнула Джинни. Она так сжала губы, что они побелели.

— Неважно. В любом случае это предательство, – сказал Гарри.

Все, кто долго знал Тонкс, казались оглушенными. Сам Гарри вспоминал, как они встречались в доме Сириуса, и поверить не мог – неужели возможно так притворяться? Сириус доверял ей, относил ее к редкой категории приличных родственников.

— Она так мне нравилась, – призналась Гермиона.

— Это доказывает только, что ты плохо разбираешься в людях! – ехидно бросила Лаванда.

Гарри метнул на нее взбешенный взгляд, и похоже, это подействовало. Во всяком случае, Лаванда смешалась и больше не пыталась подкалывать. «Не хватало только, чтоб другие вот так намекали мне, какой я идиот», – злился Гарри, поскольку сам себя в этом смысле чувствовал рекордсменом.

— Я последний раз так расклеился, когда моя домашняя крыса превратилась в Питера Петтигрю, – уныло сообщил Рон.

— Хуже всего то, что она втерлась в нашу семью, – заявила Джинни, решительно поднялась и, поколебавшись, снова села. – Наверное, надо написать маме?

— Не торопись, – посоветовала ей Гермиона. – То, что Нимфадора разговаривает с Малфоем, еще не значит, что она с ним заодно. Все‑таки она – аврор, и ее проверяют.

— Вот пусть еще раз проверят, – предложил Гарри и вынул сигнальное зеркало.

Однако реакция вышедшей на связь Хестии Джонс не понравилась ему. Она очень миролюбиво, мягчайшим тоном убеждала его, что родственники у людей могут быть какие угодно, и их все равно надо знать по именам и в лицо. А главное, гораздо больше тех обстоятельств, которые казались Гарри подозрительными, ее волновало состояние здоровья Нимфадоры. Гарри спрятал зеркало в карман с мыслью, что не стоило его и вытаскивать.

— Обсуждаете новость?

Гарри приветственно кивнул, в который раз подавляя недовольство способностью Маклагена появляться не вовремя.

— Какую новость? – недружелюбно проворчал Рон.

Маклаген наигранно вытаращился на гриффиндорцев, и в этом проявилось такое отъявленное сознание своего превосходства, что Гарри, не выдержав, отвернулся. Общение с человеком, который никак не может не выпендриваться, слишком сильно напоминало ему Дарсли.

Однако, когда Кормак заговорил, все оказалось еще хуже.

— Ну, как же? Я думал, потому‑то у вас такие кислые лица. Ведь могилу ночью убрали, – объявил он. – Она ненастоящая.

Гарри не помнил, как оказался на ногах. Он был в числе тех, кто бросился к окнам.

Надгробие, действительно, исчезло. Однако на том месте, где она была, одиноко маячила мощная фигура Хагрида, заслоняя развороченную землю. Рядом неуместно присоседилась тачка.

— Неужели все это убрали ночью? – Рон был не просто потрясен; даже в голосе его сквозила подавленность.

— Да, – удивился его удивлению Кормак. – Так всегда делают, даже магглы. Кто же станет раскапывать могилу средь бела дня? Вот еще, народ потешать! Вообще‑то это оскорбило бы чувства людей, – поправил он, почувствовав, что его юмор здесь вряд ли поймут и оценят.

Гарри отшатнулся от окна; в глазах было темно. Некоторое время он простоял так, не обращая внимания, что вокруг оживленно гудят разговоры. Несколько раз его толкнули; это не имело значения.

— Надо идти на уроки. Гарри, – позвала Гермиона.

— Вы идите, а я не могу, – отрезал Гарри. – Мне надо… туда. Не беспокойтесь, там ведь Хагрид.

Он подождал, пока они уйдут, и помчался вниз по лестнице, яростно преодолевая ступеньку за ступенькой. Кстати вспомнилось, как он бежал вниз, преследуя Снейпа. Сейчас спешить было некуда, но Гарри все равно не мог идти спокойно. Изнутри его жгло кипящее чувство, не оставляющее места для успокоенности.

Внезапно нога его провалилась, и Гарри почувствовал, что падает. Будь у него в руках что‑нибудь, гриффиндорец непременно бы все рассыпал. С трудом удержав равновесие, он руками оперся о ступени и дернул ногой. Ее держало крепко.

Гарри понял, что застрял на одной из особых проваливающихся ступенек, о свойстве которой, увы, прекрасно знал. Ситуация была глупее не придумаешь, и эта очередная насмешка судьбы настолько вывела его из равновесия, что захотелось плакать от злости. При мысли о том, что редкие ученики, опаздывающие в Большой зал, могут застать его здесь в таком беспомощном положении, Гарри становился сам себе противен.

— Не беспокойся, Гарри. Сейчас я тебе помогу.

Однако прежде, чем выполнить это, Сюзан Боунс опустилась перед ним на корточки. Глаза ее, печальные и серьезные, смотрели на парня с понимающим сочувствием.

— Знаешь, я тоже думаю, что все это ужасно, – мягко произнесла она.

Гарри уныло кивнул. Но, как бы хорошо не относился он к товарищам по Дамблдоровой Армии, у него не было сейчас желания обсуждать с ними что‑либо. Сюзан это поняла и выпрямилась.

— Выбраться нетрудно, – сказала она. – Надо только постучать по перилам. Вот здесь.

Она действительно знала, что делает. Он почувствовал, что ногу сразу отпустило.

— Спасибо, – невыразительно произнес Гарри, принимая ее руку.

Поблагодарив девушку и не спросив, что же заставило ее подняться с завтрака так рано, он с той же скоростью бросился вниз. К счастью, по пути Гарри встретился только Филч, и к его ворчанию парень остался равнодушен.

Он так ждал, когда же холодный воздух улицы ударит ему в лицо. Серость здесь была ярче, чем из окна, а маячившая на знакомом месте фигура Хагрида казалась совсем огромной.

Заметив его, лесничий не прервал своей работы. Он медленно, словно тоже не в силах был поверить, разравнивал землю.

— Вот тебе и раз, – угрюмо приветствовал он Гарри.

Там, где был вывернут дерн, валялся разный мусор и, хоть его было немного, Гарри содрогнулся от ощущения чего‑то невыразимо гадкого и недостойного. Выглянуло солнце, и в его лучах блеснула кривая железка с налетом ржавчины.

Находиться здесь оказалось еще тяжелее, чем бездействовать в башне. У Гарри перед глазами все плыло, ему становилось все труднее дышать. Казалось, над этим местом теперь нависло ощущение бесконечного зла.

— Почему они это сделали? – выдохнул гриффиндорец.

— А, – протянул Хагрид, сгребая мусор в одну кучу; Гарри передернуло, и он поскорее отвернулся. – Оказывается, знамо дело, та могила, что на кладбище, настоящая. А вот в этой даже никого и не оказалось.

Он нагнулся, чтобы собрать мусор на совок, и выбросил его в тачку. Звук сыплющихся предметов снова заставил Гарри поежиться, но уже не так сильно.

— Как?! – выдохнул он.

Хмурое лицо Хагрида ненадолго прояснилось.

— Да. Точно говорю, они при мне разрывали. Я чуть в обморок не грохнулся. Во дела! А кто же с нами тогда был весь год? Ну, ладно, ты держись.

И, тяжко вздохнув, лесничий покатил тачку прочь. Гарри остался стоять, глядя вниз, и понемногу ощущение кошмарного злодейства отступало. Это было странно, как будто зло отдалялось от него, хотя все оставалось по–прежнему, и, невзирая на здравый смысл, юноша продолжал чувствовать обиду на Министерство, осквернившее его святыню.

Только почувствовав, что замерз, Гарри решился повернуть обратно. «Как бы то ни было, – думал он, – с этой могилой кто‑то нас все‑таки надул. Осталось только выяснить, кто и зачем».

Исчезновение могилы было бурно воспринято обитателями замка. Об этом говорили всюду, хотя профессор МакГонагол и попыталась пресечь разговоры на своем уроке снятием двадцати баллов со всех колледжей, кроме онемевшего «Слизерина».

— Я имею право рассчитывать, что к выпускному курсу вы научитесь на моих уроках заниматься только делом, – жестко изрекла она. Впрочем, профессор не стала хвалить молчаливых слизеринцев.

Гарри, подавленный последними новостями, не сразу заметил, что на уроке присутствует и Малфой. А заметив, обратил внимание также и на перемену в поведении слизеринца. Если до сих пор тот старался держать нейтралитет, прикидываясь, что никаких Гарри и компанию не замечает, а то и вовсе не помнит, то теперь он явно обнаглел. Заметив, что Гарри наблюдает за ним, Малфой в ответ принялся исподлобья сверлить его взглядом.

— Гарри, прекрати немедленно! – попросила через некоторое время Гермиона. – Ты еще задание не сделал, и вообще, вы как маленькие, кто кого переглядит. Я думала, ты переживаешь из‑за сегодняшнего, а ты…

— Слизеринцы вот не переживают, – возразил ей Гарри, но ему все же пришлось отвлечься, потому что профессор МакГонагол, даже сочувствуя ему, все равно вызвала его к доске.

А слизеринцы тоже не остались равнодушны, хотя, не исключено, происшествие в Министерстве взволновало их больше. В течение дня к Гарри подошли несколько членов Д. А., заметивших, что они засуетились. Они околачивались в таких местах, где раньше и не показывались: возле хижины Хагрида, например. А вскоре и сам Хагрид обрадовал потрясающей новостью, правда, не Гарри, а профессора Слагхорна. Лесничий остановил пойманного им студента посреди вестибюля, заметив, что завуч колледжа уже спешит к ним.

— Вот, полюбуйтесь, сэр, – объявил он, держа за ухо упирающегося Крэбба, – снова, почти выловил из леса.

Проходящие мимо ученики, в том числе и Гарри с Роном, останавливались, чтобы поглядеть, как Крэбб получит нахлобучку.

— Мерлин! – всплеснул руками старый зельевар. – И что же тебе там понадобилось?

— Тестралов хотел посмотреть, – заявил Крэбб.

— Даже не отрицает! А получше соврать не мог? Он же их не видит, – прошептал Рон.

— Может, уже и видит, – мрачно предположил Гарри.

И все же он не мог вызвать в своей душе былой ненависти, такой, которой он пылал в начале года. Похоже, это сильное чувство со временем измельчало, растерялось в буднях, когда он вынужден был каждый день видеть врагов и ничего не мог сделать. Теперь Гарри наблюдал за Крэббом лишь с усталым раздражением. А скоро и его самого отругали.

Письмо, отправленное в Министерство, принесло, пожалуй, молниеносный результат. Уже на следующий день в «Хогвартс» приехал Перси Уизли собственной персоной.

Фадж, предоставивший ему свой кабинет, судя по всему, не был посвящен в цель визита, искренне полагая, что речь идет всего лишь о «родственном участии».

— Мистер и мисс Уизли, ваш брат хотел бы поговорить с вами относительно предстоящих экзаменов, – бодро объявил бывший министр, специально ради этого пройдя мимо гриффиндорского, самого дальнего от входа, стола. Перси следовал за ним на почтительном расстоянии. – Он надеется, что вы как следует к ним готовитесь, ведь будет крайне неудобно, если вы опозоритесь. Ведь и ваш отец, и брат работают в Министерстве магии!

Слушая это, Рон старательно изображал самую жалкую улыбку, какую только Гарри приходилось видеть.

Очевидно, Перси сохранил с бывшим начальником прекрасные отношения. Во время обеда они сидели рядом за учительским столом, и, глядя на Перси, можно было не сомневаться, что тот поддерживает «исключительно почтительную беседу», исходя из понимания Рона.

Однако тон министерского чиновника категорично переменился, как только ребята остались с ним наедине. Гарри и Гермионе позволено было присоединиться к родственной компании, и впервые в жизни Гарри подумал, что принадлежность к семье Уизли, помимо больших радостей, имеет и такую вот обратную сторону.

— Меня прислали разобраться, – заговорил Перси, невыносимо пыжась. – Когда я увидел это послание, я поверить не мог, что у вас может быть еще такая детскость в головах! Жаловаться министру в подобном тоне! – он помотал головой, давая понять, что предпочел бы не верить, что такое вообще возможно. Когда он поднял голову, обвиняющий взор его ударил в Гарри. – Гарри! Я никогда не мог предположить, что ты опустишься до такого. Без реальных доказательств… А главное, что ты станешь строчить доносы, словно какой‑нибудь слизеринец! Знаешь, как такое поведение называется?

Упорно отводя взгляд, Гарри заставлял себя считать до десяти. Невзирая на то, что еще на эскалаторе он дал себе зарок не слушать Перси, некоторые его слова все же задевали парня, и очень больно. С другой стороны, то, что их произносил Перси, который никогда не пользовался его особой симпатией, пожалуй, было хорошо, но все равно невыносимо.

— Я уже сыт по горло тем, что у меня нет этих самых доказательств! – вспылил Гарри.

На это Перси покачал головой с такой безнадежностью, что это выглядело даже комично.

— Министр обеспокоен, – произнес он таким тоном, словно речь шла о боге. – Если так пойдет и дальше, ты потеряешь весь свой авторитет в глазах серьезных людей, Гарри! А что касается всех вас, – принялся Перси пропесочивать остальных, – то следует удивляться, как вам повезло, что никто не обнаружил вас в Министерстве! Я, честно, предпочел бы поверить, что вы это выдумали, но я слишком хорошо понял, на что вы способны. И, никогда, слышите, никогда больше не вздумайте вести себя подобным образом!

Перси так разошелся, что от воспитательных усилий на его лбу проступил пот, и он изящно вытер его платочном. Это позволило Рону, наконец, вставить свое слово.

— Ты все такой же зануда! – обреченно вздохнул младший брат. – Еще скажи сейчас, что твое Министерство делает все возможное для борьбы с Темным лордом, давай!

Такая критика очень не понравилась Перси, и он враз посуровел.

— Начинаю думать, что и вам это не по зубам, – едко ответил он.

Следующим шагом стало то, что Перси категорически запретил им вообще приближаться к Малфою.

— Между прочим, Малфой тоже был в Министерстве и там… короче… – растерялась, подбирая слова, Джинни.

— Да, я знаю, он оттолкнул Беллатрикс Лестранж, которая пыталась затянуть за собой его и Нимфадору, – оборвал ее Перси. – Если бы он сделал другой выбор, я бы, пожалуй, совсем перестал уважать его.

— Сильно уважаешь? – ядовито осведомился Рон.

— Не говори глупости. Просто, в отличие от тебя, я помню, что Нимфадора Тонкс – жена нашего брата. Я, конечно, проведу неофициальное служебное расследование. Но, вполне может быть, она ничего недозволенного не сделала. Общение с родственниками – не преступление, а тяжкий крест.

Рон и Джинни, надувшись, демонстративно отвернулись от него, ведь и для них такое общение не было большим удовольствием. Однако подобные намеки не произвели впечатления на Гарри.

— Подожди, а откуда ты знаешь? – прицепился он, и почти пожалел об этом, когда на юном лице Перси, помимо псевдосолидных очков в роговой оправе, расцвело снисходительное выражение опытности и всезнайства.

— Очень просто. Многие члены Ордена Феникса мне известны, – ответил он. – Когда в стенах Министерства магии происходит смерть, это не проходит незамеченным. А что касается вас…

Получив взбучку, Гарри вышел от Перси в гневе. Он, конечно, считал возможным, что его не отблагодарят за письмо. Допускал, что министр его просто проигнорирует. Но прислать вместо себя Перси – это было, определенно, слишком!

— До каких пор нам придется это терпеть? – вопрошал он. И если бы Гермиона в тот момент рискнула бы сказать ему что‑то разумное, они бы, пожалуй, поссорились.

Ободрение пришло к нему с неожиданной стороны, показав, что в мире так называемых взрослых и серьезных колдунов еще сохранились благодарные и сердечные люди. Вскоре с Гарри случилось то, что происходило с ним крайне редко: он получил почту.

— От кого бы? – заволновалась Гермиона, с подозрением наблюдая, как небольшая рыжая сова, бесцеремонно сунувшая клюв в гаррин кубок, расправляет крылья, собираясь в обратную дорогу.

— От поклонницы? – предположила Джинни, но Гарри уже разобрал подпись внизу конверта.

— Это от Олливандера, – констатировал он не без удивления. После того, как он узнал, что изготовитель палочек спасен из лап Упивающиеся смертью, его как‑то не заботила судьба старика, хотя тот, если задуматься, мог многое рассказать. Вскрывая конверт, Гарри чувствовал, что его подгоняет любопытство ближайших друзей.

«Уважаемый мистер Поттер! У меня не было возможности отблагодарить Вас за мое чудесное освобождение, но, поверьте, я все время о Вас помнил. До недавнего времени я находился под особым наблюдением целителей и Министерства, второго, впрочем, в большей степени.

Должен признаться, я и мой уважаемый товарищ по несчастью Флориан Фортескью помимо своей воли принесли Темному лорду немало пользы. Поэтому советую вам остерегаться старины и древних ритуалов. Я застал то время, когда Темный лорд работал над вызовом особо мощной силы, и не очень удивился, когда узнал, что у Вас было видение на эту тему. Неопределенность, пожалуй, самое тяжкое испытание, и теперь все мы вынуждены соблюдать осторожность. Не знаю, переживаете ли Вы по этому поводу, и хочу успокоить Вас: то, чего он ищет, это невиданная доселе сила, и Вы вряд ли способны ее понять. Так что, если Вы мучительно пытаетесь сделать это, подвергая опасности собственное сознание, оставьте это. Никому не дано предвидеть будущее, и поверьте старому человеку, прожившему долгую жизнь: иногда решение можно найти только в самой ситуации, и не раньше».

Гарри не обнаружил в письме ничего такого уж полезного, но его тронула забота мистера Олливандера.

— Хороший человек, – одобрительно кивнул Рон, ознакомившись с письмом.

— Как бы я хотела сказать то же самое про Нимфадору, не сомневаясь, – огорчилась Джинни и замахала на брата, который собирался ей ответить: – Знаю, знаю, среди Блэков всякие попадаются!

Гарри тоже так считал, и ему очень хотелось бы утешить Джинни, но он не мог себе этого позволить. Он считал, что проблемы семейства Блэк для него остались в прошлом, вместе с Сириусом. И в очередной раз ошибся.

— Гарри, тебя к директору вызывают, – объявила, смущаясь, Падма Патил. – Зачем, понятия не имею, – добавила она.

Друзья Гарри, да и он сам, не на шутку встревожились. После посещения ими Министерства прошло больше недели, впрочем, опасность, что директор каким‑то образом узнал об этом, все еще казалась реальной. И Гарри поплелся, куда позвали, мысленно сочиняя всякие оправдания и догадываясь, что ни одно из них не годится, это Забини, обладая природной хитростью, может взять Шляпу–сортировщицу и выйти сухим из воды, а у него, Гарри Поттера, это никогда не выходило. Ко всему прочему, чем больше проходило времени, тем громче в его душе говорил голос благоразумия, и Гарри чувствовал себя виноватым за то, что втянул в это и других ребят. Он, впрочем, надеялся, что их всех не отчислят с последнего курса, ведь в таком случае выпуск состоял бы почти из одних слизеринцев, а это, по мнению Гарри, было бы просто возмутительно.

«Хоть бы директора не было на месте! – пришло на ум, когда хмурый Филч назвал пароль и вызвал для парня эскалатор, не переставая зловеще ухмыляться. – Тогда бы я успел посоветоваться с Гермионой».

Но Фадж находился на своем месте, а напротив него Гарри, к своему удивлению, узрил Кричера.

— Что он натворил? – вырвалось у Гарри.

— Он – ничего, Гарри, прошу тебя, садись, – распорядился Фадж. – Мне бы хотелось выяснить, почему он вообще здесь находится. Как я понял, это длится второй год.

— А в чем проблема? – не понял гриффиндорец. У него в голове не укладывалось, что его могли вызвать к директору из‑за такой ерунды. Однако бывший министр так не считал.

— Видишь ли, Гарри, твоему личному эльфу не место в школе. Я удивляюсь, почему Дамблдор позволил тебе иметь его при себе. Это почти скандал! – Фадж воздел руки к небу, затем, посерьезнев, придвинулся к Гарри. – Я тебя, конечно, ни в чем не обвиняю, но представь, что начнется. Каждый чистокровный ученик захочет иметь при себе личного слугу!

Это в некоторой степени объяснило Гарри, почему Фадж в такой панике.

— Но я не собирался выставляться или что‑то такое, – поспешно заверил гриффиндорец и, недружелюбно покосившись на Кричера, добавил: – На самом деле, сэр, я вовсе не возражаю. Если вы считаете, что мой личный эльф не должен находиться в «Хогвартсе», я готов немедленно отослать его домой.

Но довольная, миролюбивая улыбка не успела выступить на лице Фаджа. Кричер внезапно пустился в пляс, роняя на пол всякие предметы и даже не обращая на это внимания. Впрочем, расколотив вазу, он склеил ее щелчком пальцев и оставил валяться на полу.

— О счастье! – вопил он при этом. – Кричер возвращается в родовое гнездо! В самый безупречный фамильный дом семьи Блэк! Как же он стоял без Кричера! О, что скажет моя дорогая госпожа, как она обрадуется! Наконец‑то на своем месте! Спасибо, спасибо благородному господину! – прокричал он нараспев, бросаясь к опешившему Фаджу и обнимая его ноги. – Проучил мерзкого мальчишку! Заставил притянутого за уши хозяина вести себя как следует! И на него есть управа, да услышит меня Мерлин всемогущий!

Гарри отчаянно краснел. Он и не подозревал, что такая мелочь, как Кричер, способна заставить его испытывать подобные чувства. И, однако, чувствовать себя идиотом под испуганно–вопрошающим взглядом Фаджа становилось невыносимым. Плюс к тому, давно ему не приходилось слышать от эльфа такой высокопарщины.

— Заткнись! – приказал он и тут же вынужден был извиняться перед шокированным директором за грубость.

То, что Кричер подчинился, не особо исправило ситуацию. Он продолжал молча подскакивать, кружиться и кататься по полу, и в его беззвучии медленно, но верно нарастало что‑то жуткое.

— Мистер Поттер, ну прикажите же ему аппарировать домой! – попросил совершенно растерянный Фадж.

И тут снова Кричер повел себя непредсказуемо. Только что до слез счастливый оттого, что его высылают домой, он подскочил и, сверкая ужасом в огромных глазах, принялся мотать мордой так, что зарябило в глазах.

— Ну, что еще? – устало спросил Гарри. – Ладно, говори, но только быстро и без фокусов!

Обретший голос Кричер не постеснялся высказаться в своем снобистском духе.

— Позвольте Кричеру попрощаться с пьяницей Винки, о фальшивый хозяин! – вскричал он. – Она должна знать, что Кричер, хранитель очага Блэков, возвращается домой! Пусть тоже гордится, это большое утешение в ее бедственном положении, когда вместо хозяина – директор!

Не в силах смотреть на Фаджа от подступающего к горлу нервного смеха, Гарри сдавленным голосом позволил старому эльфу отлучиться на пять минут в кухню и похвастаться другим эльфам.

— Прости, а с ним… все в порядке? – деликатно осведомился Фадж. И здесь Гарри не видел причины привирать.

— Что Вы! Конечно, нет, сэр, – ответил он.

Деликатный Фадж больше ни о чем его не спрашивал, возможно, просто не желая нарваться на еще один такой феномен. Явившийся с кухни Кричер сиял от гордости еще больше, чем несколько минут назад, и то, что он возвращается домой, казалось, возвышало его в собственных глазах до недосягаемой для Гарри Поттера высоты.

Возвращаясь в гриффиндорскую башню и думая, что теперь Фадж, несомненно, станет относиться к нему настороженно, Гарри, тем не менее, не ожидал, что ему закатят еще один подобный же концерт.

Уже на подходе к портрету Полной дамы он едва не оказался сбитым с ног. Вынырнувшее из‑за доспехов маленькое существо с ликующим визгом бросилось на него.

— О, славный Гарри Поттер! – возопил, от избытка чувств повисая на гарриных штанах, Добби. – Он еще более могущественный и мудрый, чем Добби думал! Гарри Поттер изгнал этого мерзкого чванливого раба с кухни! И он теперь не будет засорять мозги Винки! Нет больше Кричера! О, счастье Добби!

Глядя на то, как Добби ликует, Гарри вдруг подумалось, что этот день прошел не зря.

Но чувство тревоги, возникшее из страха разоблачения, напомнило ему, что расслабляться рано. И исчезновение могилы, и эпизод в Министерстве требовали не просто обсуждения, а выработки общей стратегии, или хотя бы общего мнения. Теперь, возвращенный из своих переживаний в реальный мир, Гарри видел, как сильно подействовали на его соратников эти два события. Честно и бескомпромиссно осудив себя за безответственность, Гарри поспешил исправиться и созвал новое собрание Д. А.

Началось оно мрачно; Дамблдор для многих при жизни был великим авторитетом.

— Конечно, мы сами теперь должны понять, что все это означает, но это так трудно, – пожаловалась Ханна Эббот. – Если бы он был здесь, он бы наверняка знал, что делать.

— Необязательно, – процедила Гермиона.

Это получилось у нее слишком громко, и воцарившееся мгновенно неодобрительное молчание отчего‑то вызвало в душе Гарри сильный протест. Да, он любил Дамблдора, но не находил в словах Гермионы ничего оскорбительного для его памяти. Чувствуя себя обязанным защитить подругу, Гарри заговорил.

— Мы думаем, что рядом есть более мудрые и опытные наставники, которые лучше нас знают, как справиться с тем кошмаром, которым порой оборачивается жизнь. Но, потом, когда ты попадаешь в этот кошмар, пусть подготовленным, но растерянным и испуганным, поверьте, чаще всего их не оказывается рядом, – Гарри старательно вглядывался в глаза собравшихся, ему так хотелось донести до них то, что удавалось облечь в слова, сделать так, чтобы они хотя бы захотели понять, каково это. – Я знаю, потому что со мной такое случалось. И все‑таки, когда не стало Дамблдора, – Гарри пришлось прерваться и перевести дыхание, но ком в горле не стремился растворяться. – В общем, я не был к этому готов, – произнес он глухо. – Нет, я никогда не ждал, что он станет расчищать для меня дорогу! Но в начале года, когда оказалось, что и подсказывать некому, я так себя чувствовал…

Образовавшуюся паузу заполнили звуки, свидетельствующие о смятении присутствующих, хотя никто даже не пытался перешептываться. Шуршали платки, слышалось трение рук о ткань одежды, поскольку многие делали вид, что отряхиваются.

— А нас не для того учили, чтобы подсказывать, – собравшись, с вызовом произнес Захариас Смит.

— И все‑таки я уверена, не мне одной страшно без подсказок, – мягко, словно уговаривая одноклассника не спорить, обратилась к нему Сюзан Боунс. – Поэтому и случилось все это на пятом курсе, ну, с Амбридж…

— «С радостью сообщаю, что вы будете заниматься по плану, одобренному Министерством!» – передразнила Гермиона, и Гарри даже вздрогнул, настолько у нее вышло похоже на Долорес Амбридж. – От этого нам и надо избавляться. В школе мы постоянно рассчитываем на поддержку учителей, директора, Министерства, и это дает нам иллюзию безопасности. Между прочим, мы продолжаем оглядываться на них даже после того, как многое сумели сделать сами.

— Ты права. Я даже сейчас в иную минуту сомневаюсь, правильно ли я поступаю, что скрываю свое участие в Д. А. от родителей, – признался Симус. – Хотя я видел, что Министерство гораздо беспомощнее нас, и не всегда учителя могут дать правильный совет, все равно иногда готов поверить, что мамочка и директор лучше знают.

— Вот и мне с самого начала, как мы стали собираться, казалось, что нас заносит, – призналась Падма Патил.

Разговор неуклонно продвигался в неожиданном русле. Гарри решился поделиться своим разочарованием.

— В доме Гаунтов я узнал, что Дамблдор ошибался, – произнес он.

Далее он продолжал в полнейшей тишине, изредка прерываемой перешептываниями; в особенности, когда ребята из других колледжей узнали, что Дамблдор приглашал его для дополнительных занятий, нашлось предостаточно недовольных.

— Все‑таки это не совсем честно, когда кого‑то так выделяют, – громче всех заметил Захариас Смит.

— А мне такая избранность и даром не нужна, – возразил Майкл Корнер, и Рон впервые поглядел на него с симпатией.

В общем, к тому, что Гарри был полностью уверен в правоте Дамблдора, ребята отнеслись с большим сочувствием.

— Но ведь это не так важно, – пожал плечами несносный Смит, когда Гарри закончил. – Эта ошибка Дамблдора никак не умаляет его гениальности.

— Гарри этого и не утверждает, – сказала Гермиона.

— Я просто хочу, чтобы вы все знали – не всегда стоит полагаться на мнение даже самых хороших людей, желающих нам добра, – с вызовом добавил Гарри, чувствуя неловкость после замечания Смита.

— Я так понимаю слова Гарри, – заговорил Эрни Макмиллан, – что в «Хогвартсе» нам сейчас приходится делать предостаточно всего такого, что не одобряется правилами. И это нас тоже многому научило.

— Знаешь, Гарри, я чувствовала, что после этого думоотвода ты сам не свой, но не решалась спросить, в чем дело, – призналась Гермиона, когда они возвращались в гриффиндорскую башню.

Гарри пожал плечами; он вовсе не стремился к тому, чтобы друзья опасались с ним заговаривать.

— Ты бы лучше поскорее перевела Манифест бессмертия, – ехидно посоветовал Рон.

— Это не так легко, – огрызнулась Гермиона. – Оказывается, там смесь древних языков, причем в одном предложении и… Кстати, вы успеваете готовиться к экзаменам?

И все же, как оказалось, хорошие новости у нее были.

— Зелье правды готово. Вопрос в том, где нам теперь найти Лорда, – сказала Гермиона на следующее утро, вылезая из‑под кровати Рона. Обитатели спальни мгновенно бросили свои дела и принялись выдвигать различные версии.

— Только не в домах его сторонников, – категорично заявил Рон. – Их там караулят так, что муха не пролетит.

— Что же, если их до сих пор не поймали, они должны скрываться в самом неожиданном месте, – неуверенно предположил Невилл, после чего лица всех, как по команде, обратились в сторону Гарри.

У него ответ был готов, и, собственно, Гарри радовался, что ему удалось так долго не информировать друзей о своих рискованных планах.

— Я намерен воспользоваться своими видениями, – заявил он с вызовом, втайне надеясь, что Гермиона промолчит. Хотя, в общем‑то, не стоило думать, что его шрам годится для украшения, и было б обидно, если бы с него не было пользы.

— Будешь ждать, пока он тебе приснится? – ужаснулся Рон.

— Хорошо бы авроры его тогда же арестовали, – мечтательно вздохнул Дин.

— Увы, я не могу рисковать информацией о хоркруксах, – жестко вымолвил Гарри. – Я пойду один! Иначе, если Упивающиеся смертью что‑то заметят, тут же сбегут, и все. Тут уж одно из двух – или ловить Волдеморта, или допрашивать.

— Так оно, собственно, и есть, – сказала Гермиона.

Был в ее словах какой‑то намек, так что Симус, опередив Гарри, немедленно поинтересовался, что она имеет в виду.

— Мне Тонкс давала взглянуть на некоторые, в общем, секретные сведения, когда у Гарри был день рождения, – посуровев, изрекла Гермиона. – В том числе там было что‑то вроде перечня способностей Лорда, те превращения, которым он себя подвергал и о которых известно. В том числе он владеет заклятьем улитки. Древняя восточная магия, Рон, я не надеюсь, что кто‑то знает! В общем, если его схватят, он, вероятно, способен себя как бы законсервировать, а постепенно и вовсе испарится. И с этим ничего нельзя сделать.

Новость почтили минутой молчания.

— Так вот почему его до сих пор не поймали, – с пониманием произнес Невилл. – И все‑таки надо подумать, где он может быть!

Гарри не ожидал, что это предложение воспримут с таким энтузиазмом. Обитатели спальни окончательно отложили свои дела, и даже Гермиона закрыла зелье и пересела на кровать Невилла. Подперев ладонью подбородок, она принялась накручивать локоны на палец.

— Да, надо подумать, ведь его и авроры ищут, и полиция! И давно уже, – сказал она. – Значит, хорошо спрятался.

— Переезжает из одной маггловской гостиницы в другую, нигде долго не задерживаясь, – предположил Дин. – Так многие настоящие, в смысле, знаменитые маггловские преступники делают.

— Возможно, но трудновато, – сказала Гермиона. – Для этого надопостоянно иметь при себе маггловскую наличность. Надо спросить Билла, не посылали ли беглые Упивающиеся смертью запрос в Гринготтс, чтоб им галеоны поменяли.

— Вряд ли, за ними бы тогда проследили, и – привет! – буркнул Рон. – Я вот думаю, Темный лорд затаился где‑то в глухом месте. В лесу, в горах, а то вдруг он заранее позаботился и приготовил себе убежище под землей.

— Он бы тогда там и торчал до своего возрождения, а не в доме Реддлей, – возразил Гарри.

— Пожалуй, да. Сложнее всего его будет найти, если он снимает квартиру или дом в любом большом городе через подставное лицо, – высказалась Гермиона. – А то и вовсе – вторгся в какой‑нибудь маггловский дом и держит хозяев под подвластьем. Они могут даже на работу ходить, как обычно, ничего подозрительного, – продолжила она развивать свою мысль, подкрепленную пристальным вниманием со стороны ребят. – Тогда ему и деньги не требуются, разве что еду покупать. Надо подсказать в Ордене, может быть, какая‑нибудь семья вдруг стала закупать больше продуктов, чем им требуется.

Гарри обалдело кивнул. Ему казалось, что во всех предполагаемых случаях конспирация у Лорда и его соратников отличная, и изловить их будет делом непростым. А после слов Гермионы, он живо представил, как Волдеморт поселяется у любых соседей на Бирючиновой аллее, хотя, пожалуй, ему и еще паре десятков разыскиваемых магов в таком доме обитать тесновато. Но этот вариант даже при детальном рассмотрении оказывался, по мнению Гарри, вполне реальным, и здорово портил планы, поскольку «в такой тесноте застать Лорда в одиночестве будет трудно», – мысленно констатировал гриффиндорец. Ему больше нравилось думать, что Волдеморт окопался в большом пустынном особняке, выставленном на продажу, но с дурной репутацией дома с привидениями, куда никто лишний раз не заглядывает. Хотя здравый смысл подсказывал, что такие подозрительные места давно проверены теми же аврорами и перепроверены Орденом, Гарри не хотел отказываться от такой возможности.

У Гарри тоже были свои резервы, хотя он не все время о них помнил. Он не очень обращал внимания на слова Джинни о том, что в школу зачастил Джордж Уизли, поскольку они почти не пересекались, но одну из последующих тренировок Джордж все же посетил. Не раз пролетая мимо, Гарри видел, как он, сидя на зрительском месте и кутаясь в длинную мантию, делающую его похожим на лиса, смотрит, как тренируется команда.

Мадам Трюк особенно свирепствовала, но только под конец соизволила объяснить игрокам, почему.

— Следующий матч, возможно, состоится через неделю. С Италией, – заявила она, – если министр, то есть директор, договорится как планирует. Не надо вздыхать, Малфой, вы должны быть готовы всегда, а не сильно заранее.

«Должно быть, это нарушает какие‑то его планы», – порадовался себе Гарри.

По окончании они с Роном подождали, пока Джордж спустится с трибун, и вместе двинулись к замку. Слизеринцы ушли раньше – теперь они постоянно торопились, что для Гарри и Рона было неприятным сигналом.

— А эта Паркинсон – хитрая штучка, – задумчиво произнес Джордж.

— Еще бы, она же слизеринка, – указал Рон.

— Она пригрозила, что напишет нашей маме и у нее спросит, каковы мои намерения, – добавил Джордж.

У Рона отпала челюсть.

— Она спятила, да? Маленькие вы, что ли?

— Я ей так и сказал. А она захлопала глазками и ответила, что если мне есть что скрывать от мамы, то она в этом участвовать не собирается. Вот я и не знаю теперь, что делать.

Рон искренне не понимал, в чем проблема.

— Да отвали ты от нее, и все, – посоветовал он старшему брату, но тот снисходительно помотал головой.

— Не так все просто. Перед этим я ее поцеловал, – сказал он задумчиво.

— Ну и что?! – не повелся Рон. – Я вот с Лавандой тоже…

— А теперь она тебя со свету сжить пытается, – напомнил Гарри. Сам он, к счастью, избежал таких проблем, но опыт Рона научил его, что девушки бывают очень мстительные. Он бы не удивился, если бы узнал, что Пэнси Паркинсон относится именно к этой категории.

— Много ты понимаешь! – снисходительно обратился тем временем Джордж к младшему брату.

— Только не говори, что она тебе понравилась, – иронически ответил Рон.

Ответ Джорджа поверг Гарри в ступор.

— Конечно, понравилась, – пожал плечами Джордж. – Стал бы я иначе себя заставлять.

— Она же на мопса похожа! – воскликнул Рон, для которого услышать такое было еще потрясней.

— На себя посмотри, – флегматично посоветовал Джордж. – Ты тоже много на кого похож, например, на долговязого крокодила в крапинку. А наверняка хочешь, чтоб девчонки к тебе липли.

Критику Рон проигнорировал.

— Она – слизеринка! – прошипел он так, словно этот аргумент должен был окончательно решить спор.

— Спокойно, брат. Я же не сказал, что собираюсь завтра же на ней жениться, – рассудительно заметил Джордж. – И потом, я же не отказываюсь на вас шпионить. Польза дела – прежде всего.

Чем больше он говорил, тем больше Гарри все это казалось сомнительным.

Но спорить не было желания. Он устал, тренировка вымотала его, и больше всего на свете гриффиндорцу хотелось не обсуждать сомнительные планы, а залезть в теплую кровать и укрыться одеялом. Уснул Гарри быстро, а проснулся под утро от сильной головной боли. Волдеморт в гневе шипел на своих сторонников, пыточные проклятия то и дело взрывали мозг Гарри, но вместе со звуком пришло и видение.

Гарри старался разглядеть как можно больше, буквально впитать каждую деталь. Полумрак, привычный для всех видений, связанных с Волдемортом, очень мешал ему. Однако даже спущенные шторы не помешали гриффиндорцу разглядеть, что Волдеморт, Хвост и Алекто Кэрроу находятся в просторной комнате и, судя по тому, что на столике под зеркалом стоял телефон, дом был маггловский.

Гарри чувствовал, что доволен таким результатом, и по мере усиления этого чувства уходила и головная боль. Потом она пропала совсем – вместе с контактом.

Поведя итоги, Гарри решил, что это не так плохо. Главное – чтобы Лорд не почуял его волнения. Ведь он, Гарри, и сам мог угодить в ловушку.

Однако прежде, чем Гарри успел поделиться с друзьями тем, что возможность действовать, наконец, настала, на доске «Гриффиндора» появилось объявление, что матч у них все‑таки состоится, причем через три дня. И все же Гарри не изменил планов. Когда Гермиона зашла в комнату мальчиков, чтобы проследить за Феликс Фелицис, он изложил свои соображения.

— Мне удалось заглянуть в его мозг и подглядеть подходящее место, куда можно аппарировать. Надо сейчас! Другой случай может не представиться. Вдруг он меняет квартиры каждую неделю! – говоря так, Гарри понимал, что просто не в состоянии откладывать выполнение задания.

— Но твое отсутствие на матче никак не объяснить, – попыталась возразить Гермиона.

Гарри нервно отмахнулся. Это как раз казалось ему не самым важным, и ответ пришел сам собой.

— Не заметят, если кто‑нибудь выпьет оборотное зелье и превратится в меня, – сказал он.

— Как?!! – завопило сразу несколько голосов. Комментарии посыпались, как из рога изобилия: другого такого ловца, как Гарри Поттер, нет, продувать матч недопустимо, честь школы пострадает…

Гарри примирительно поднял руки ладонями вверх и стоял так минут пять, дожидаясь тишины.

— Нет, мой дублер, конечно, не будет играть, – задумчиво произнес он. – Достаточно, если он проведет это время… в больничном крыле! А ловцом пусть будет Малфой, – постановил Гарри не без внутренней борьбы. – Надеюсь, с этим он справится. Да, при таком присмотре он наверняка не сумеет в это время пакостить в другом месте.

После недолгих пререканий члены Д. А. согласились. Судя по бросаемым украдкой сочувственным взглядам, все понимали, что Гарри непросто далось отречение от квиддича в такую ответственную пору. Но давно запланированный допрос Волдеморта и поиск хоркруксов был определенно важнее. Приступили к разработке деталей плана.

— Я могу заменить Гарри, – вызвался Эрни. – В конце концов, я, как староста, обязан.

— Роль Гарри должен играть тот, на чье отсутствие за выходные скорее всего не обратят внимания, – сказала Гермиона. – Так что это никак не может быть староста.

— Не обратят внимания? Тогда я лучше всех подхожу, – раздался задумчивый голос Невилла. Прозвучало это довольно грустно, так что у Гарри сразу появилось желание запротестовать, что он и сделал.

Однако Невилл настаивал на своем.

— Серьезно, мне нетрудно будет посидеть пару дней в больничном крыле вместо Гарри, – уверял он.

— Знаешь, оборотное зелье – ужасная гадость, – счел нужным предупредить его Гарри. Но Невилла это не смутило.

— Я даже знаю, что мне надо делать, чтобы туда попасть, – заявил он. – Я от клубники пятнами покрываюсь. У кого дома есть клубничное варенье, напишите домой и попросите. И готово!

Возможно, если бы не спешка, Гарри обдумал бы это лучше, но все складывалось вроде бы так удачно, и возможность наконец‑то действовать казалась слишком заманчивой, чтобы допустить промедление. Невилл настаивал слишком упорно, да и клубничное варенье, как оказалось, не представляло из себя проблему.

— Мама пришлет его уже сегодня вечером, – пообещал Рон. – И оборотное зелье через нее передаст Орден Феникса.

Джинни вызвалась написать миссис Уизли и тут же с этой целью лишила Гермиону пера и пергамента.

Невиллу заранее сочувствовали.

— Зато тебя завалят подарками поклонники и поклонницы, – подбодрила его Лаванда.

— Кстати, следи, чтоб тебя не опоили каким‑нибудь любовным зельем, – предупредила Гермиона.

— А не может так случиться, что в моем облике у него не проявится аллергия? – внезапно пришло на ум Гарри.

— Конечно, проявится, – не усомнилась Гермиона.

И далее все складывалось по плану. Вечером гриффиндорцы проявили солидарность с Невиллом в деле уничтожения банки клубничного варенья. А в пятницу утром Гарри вырвал себе волос, чтобы тут же бросить в оборотное зелье. И мнимый Гарри Поттер не явился на уроки по вполне уважительной причине; Гарри, сразу после превращения Невилла спрятавшись под мантией–невидимкой, постарался даже голосом не выдать, насколько шокирован, видя себя со стороны в таком обличье.

— Вот фляжка, – наставляла Гермиона, – помни, что тебе надо каждый час делать по глотку.

— Постараюсь запомнить, – пообещал Невилл, морщась.

Друзья покинули башню, так что Гарри пришлось просидеть в одиночестве почти весь день.

При всем уважении к знаменитому герою, пятнистого Гарри Поттера не решились отправить в дружественную страну защищать честь школы. Судя по рассказу Гермионы и Эрни, директор Фадж сокрушенно вздыхал над Невиллом минуты три, после чего закатил прочувствованную речь для Драко, дабы он должным образом проникся высоким долгом.

— Малфой слушал невнимательно, – отметила Гермиона.

— Я бы на его месте тоже хотел, чтоб это поскорее закончилось, – сказал Эрни.

— А мне кажется, он вообще не собирался ехать в Италию. Он на это время что‑то другое планировал, – поколебавшись, все же выдала свое наблюдение Гермиона.

Гарри улыбнулся; сильно нервничая перед решающей встречей с Темным лордом, он все же ни за что не хотел этого показать.

— Надеюсь, Малфой и в самом деле сыграет достойно, – сказал он. – А если нет, это, во всяком случае, будет его последний шанс опозорить нашу школу.

Глава 19. Допрос Темного лорда

Для аппарирования Гарри выбрал раннее утро. Справедливости ради он признался Гермионе, что понятия не имеет, по какому режиму живут Упивающиеся смертью, но ему сложно было представить их бодрствующими после пяти утра. К тому же, видения посещали его обычно глубокой ночью, и он надеялся, что и Волдеморта удастся застать врасплох, лучше всего – даже спящим.

Проснуться вовремя оказалось сложнее, чем он думал. Однако не его рука накрыла будильник. Открыв глаза, Гарри обнаружил, что Гермиона, полностью одетая, уже сидит у него на кровати.

— Я попросила Добби принести тебе бутерброды, – сказала она, перекрывая ворчание, раздавшееся из‑за полога Симуса. – Ты можешь съесть их сейчас, а потом я выйду, и ты оденешься.

Пожалуй, проснувшись полностью, Гарри не сумел бы проглотить ни кусочка. По мере постепенного расставания с дремой он все сильнее ощущал волнение, сопровождающее любое ожидание настоящего дела. Бутербродов было три; покончив с последним, он так и не понял, какого они вкуса.

Потом он тщательно, словно собираясь на бал, приводил себя в порядок. Гермиона настаивала на том, чтобы он захватил мантию, ибо, по ее мнению, «лучше жариться, чем мерзнуть». Она аккуратно поправила ему воротничок, сетуя, что Темный лорд наверняка после этого попытается предпринять что‑нибудь в ответ. Не закончив фразы, она прикусила язык и виновато сникла.

— Да, он не оставит так вторжение на свою территорию. Жаль, я не владею гипнозом, – пошутил Гарри, вспоминая, как замечательно подействовало зелье Тонкс на тете Петунии.

Гермиона нахмурилась с самым серьезным видом.

— Я где‑то читала об этом, – сказала она и снова сорвалась на этот невыносимый умоляющий тон: – Гарри, ты точно не хочешь подождать, когда приготовится зелье удачи?!

Гарри помотал головой, притворяясь более решительным, чем был на самом деле. Он и сам считал, что это зелье было бы сейчас кстати. И ему тоже было обидно, что оно так и не пригодится для самого главного. Но упустить этот шанс казалось ему куда обидней.

Они спустились в гостиную, где, учитывая ранний час, не рассчитывали никого застать.

— Мы проводим тебя, – заявила Гермиона. – До Визжащей хижины.

Гарри, собираясь накладывать на себя заклинание невидимости, в недоумении уставился на своих лучших друзей. Они оставались на лестнице, чуть выше его, и волновались, конечно, но оба отлично держались.

— Конечно, – поддержал ее Симус, – мы тебя проводим.

Пустынные коридоры поражали своей торжественной тишиной. На этот раз они благополучно миновали все ловушки на лестницах. В холле Гарри подавил зевок.

— Я договорилась с Добби. Он отопрет входную дверь с минуты на минуту, – шепнула Гермиона. – В случае чего скажет, что выходил за дровами. Ну вот!

Массивная Главная дверь начала медленно отворяться.

— Но тогда вам не стоит выходить, – заметил Гарри. – Как же вы вернетесь?

— Пожалуй, ты прав, – признала невидимая Гермиона. – Удачи, Гарри.

К тому моменту щель между створками увеличилась более чем достаточно. Он легко проскользнул через нее и оказался снаружи. Возможно, Добби и был рядом; но в предрассветном сумраке гриффиндорец вдруг почувствовал себя совсем одиноко. Он и не замечал, что присутствие ребят так его подбадривает.

Он спустился с крыльца и двинулся навстречу сумеречному силуэту Дракучей ивы. Грязь чавкала под ногами, и Гарри мысленно завязал узелок, что надо будет как следует почистить обувь, иначе его выдадут банальнее следы. Он приблизился к иве, которая, не видя его, тем не менее, напряглась, и ткнул палочкой выступ на корне.

Гарри спустился в тоннель. Он планировал, что этот отрезок пути, где его уж точно никто не перехватит, пройдет спокойно, но вышло совсем не так. Он уже много раз проходил здесь, но никогда – один. И оказалось, что продвигаться одному в темном, зажимающем со всех сторон тоннеле попросту страшно.

«Ты что, – уговаривал он себе, – тебе предстоит встреча с предводителем злых колдунов, а ты боишься привидений, которых тут никогда и не было?!». И все же жуть сырого тоннеля завораживала его. Отовсюду, впереди и сзади, доносились режущие душу звуки, что‑то осыпалось, капало, ползало.

У Гарри возникло нехорошее подозрение, что, представ перед Волдемортом, он будет все еще трястись от страха по причине, от Волдеморта не зависящей.

«Интересно, аврорам часто приходится выполнять задания в одиночестве?» – этим вопросом юноша попытался себя отвлечь, вообразить будни выбранной профессии, но отвлечься у него не получилось.

Наконец, он выбрался из тоннеля и очутился на пыльном полу Визжащей хижины. С потолка тотчас спикировало нечто бесшумное и маленькое. Осознание того, что это летучая мышь, пришло к нему уже после того, как он, неудачно отшатнувшись, упал.

«Вот теперь и мантия грязная», – предположил он. Его мечтой было аппарировать отсюда поскорее, но мешало напоминание о грязных же ботинках. К счастью, в чистящем заклинании не было ничего сложного. Посветив палочкой и удостоверившись, что он больше не оставляет за собой грязных следов, Гарри глубоко вздохнул и сконцентрировался. Телефон на столике… занавеска. И взмахнул палочкой.

Процедура аппарирования никогда не доставляла особого удовольствия, но и не оставляла возможности для раздумий. Поэтому, когда секунду спустя он материализовался именно там, куда хотел попасть, осознание торжественности и опасности момента его почти не коснулось.

Некоторое время он оставался на месте, стараясь вообще не шевелиться. Гарри прислушивался к этому тихому, спящему, но, несомненно, полному людей дому. И, хотя Визжащая хижина была гораздо безопаснее, а обитающие здесь люди вряд ли могли считаться хорошей компанией в сравнении даже с самыми свирепыми привидениями, Гарри почему‑то, сам себе удивляясь, предпочитал обманчиво уютную тишину незнакомой комнаты.

Похоже, его появление осталось незамеченным. Гарри заглянул в зеркало и убедился, что все еще невидим. Теперь ему предстояло обследовать дом, «не ждать же, когда Волдеморт сюда первым явится», – рассудил гриффиндорец.

Выходов из комнаты было два, и Гарри надеялся, что ему не придется исследовать оба. Ступая осторожно и сжимая в руке верную палочку, он наугад выбрал один и рискнул выглянуть. Взору его предстал просторный холл, в который выходила широкая лестница. Расположение их очень напоминало «Хогвартс», так что Гарри не усомнился, что и Волдеморт заметил это сходство. А дальше, за лестницей, виднелись уходящие вглубь коридора запертые двери.

Все эти комнаты, мимо которых он рискнул пройти, несомненно, служили спальнями. Из‑за дверей, большей частью плотно притворенных, частенько раздавался храп. Однако Гарри всерьез сомневался, чтобы Волдеморту вздумалось делить личную спальню с кем‑то из сторонников. Гриффиндорец преодолел искушение заколдовать Упивающихся смертью спящими, слишком велика была вероятность того, что его остановят раньше, чем он завершит свою работу. Он пришел сюда за информацией, куда более важной, чем все эти беглые преступники, и намеревался эту информацию получить.

Гарри, конечно, не рассчитывал найти комнату с табличкой на двери. Но следовало поискать особенные апартаменты.

На втором этаже никто не храпел, поэтому, чтобы не нарушать абсолютной тишины, двигаться приходилось особенно осторожно. Отпирать двери и заглядывать в комнаты Гарри не решался. Зато замочные скважины исследовал с особой тщательностью. Его запоздало посетила мысль, что Волдеморт, возможно, запирается на ночь. В таком случае Гермиона, скорее всего, решила бы, что гораздо безопаснее вернуться.

Сделать это сейчас было бы легче всего, но и неимоверно сложно; решиться на отказ от воплощения главного задания Дамблдора, о котором он, да и другие грезили с тех пор, как похоронили старого директора, Гарри воспринимал как предательство. И он продолжил исследование замочных скважин, благо на этаже осталось еще около половины дверей.

Одна из них, ничем не примечательная, так же плотно закрытая, как и остальные, все же излучала что‑то особенное, и перед ней Гарри помедлил. Он, еще не заглядывая внутрь, почувствовал, это та самая комната, которую он ищет.

Поэтому юноша с особой осторожностью приблизил свой глаз к скважине. В замке торчал ключ; но отверстие позволяло разглядеть и то, что позади. Лорд Волдеморт возлежал в кресле, как на троне.

Гарри прошиб холодный пот. Преодолев искушение подергать за ручку – ведь и так было ясно, что заперто, а шум мог разбудить врага, – он нацелил палочку на ключ. И, пусть он беззвучно произнес заклинание, все же те мгновения, пока ключ вращался в замке, гриффиндорец готов был аппарировать при любом шорохе. При этом он удивлялся самому себе: Гарри совершенно не ожидал ничего из происходящего, однако действовал так, словно отработал этот вариант до автоматизма.

Должно быть, в этом доме все содержалось в таком же порядке, как у Дарсли, а может, это Лорд высоко ценил свой покой и тишину. Во всяком случае, замок даже не лязгнул. Дверь тоже, судя по всему, была идеально смазана и распахнулась бесшумно. Гарри всем корпусом подался внутрь.

Еще не перешагнув порог, он отправил в сторону Лорда связывающее проклятье. Было похоже, что путы обогнали его. Гарри тщательно притворил дверь, и лишь после этого бросился к Волдеморту, на ходу вынимая пузырек с признавалиумом. Тогда он заметил, что возле кресла стоит неожиданно неизящный табурет. На нем, на красивой алой подушечке, стоило лишь руку протянуть, покоилась палочка Темного лорда. Не задумываясь, Гарри отбросил ее подальше.

Ему удалось опередить Темного лорда на долю секунды, не более. Гарри не без страха отметил, каким бодрым выглядит злой от бессилия Волдеморт. Ничто не указывало, что он только что проснулся.

— Кто здесь? – потребовал он, и Гарри так до конца и не понял, какая такая власть над ним Волдеморта заставила его отказаться от невидимости. Конечно, Волдеморт в любом случае узнал бы его голос, и потом, Гарри казалось, что так, как бы, честнее, что ли, когда Темный лорд видит его.

Но тут гриффиндорцу еще кое‑что пришло в голову, и он поскорее наложил на дверь заглушающие чары.

— Умнее, чем я от тебя ожидал, – заявил Волдеморт; от показного добродушия в его голосе Гарри передернуло.

Комната, где расположился Темный лорд, была довольно просторной, но странно меблированной. В ней был и другой, куда более парадный, выход, чем тот, которым воспользовался гриффиндорец: двустворчатые двери с витражами. У Гарри отчего‑то возникло впечатление, что это помещение раньше использовалось как бальный зал, или здесь учились балету, во всяком случае, три стены состояли сплошь из зеркал. Несколько больших, вместительных шкафов, явно принесенных из другого места, заслоняли вид сцены, но все же Гарри имел возможность наблюдать себя и связанного в кресле Волдеморта во всевозможных ракурсах.

Вот уже несколько секунд он находился наедине с Лордом и, судя по всему, сумел наилучшим образом организовать условия для допроса. В этом смысле черный маг оказался не ловчее тети Петунии, но собственная удача и радовала Гарри, и пугала, заставляя усомниться том, что он действительно все предусмотрел. Однако, пора было начинать.

Предельно осторожно юноша откупорил емкость с признавалиумом. Волдеморту не пришлось объяснять, что это такое; тот демонстративно стиснул челюсть, сверля Гарри издевательски–торжествующим взглядом. Подобное же выражение бывало на мордах у кошек миссис Фигг, когда та поила их лекарством.

Воспоминание пришло очень кстати. Гарри знал, что из борьбы с питомцами миссис Фигг всегда выходила победительницей. Рука его дрогнула, когда он ухватил врага за гладкий череп. Дотрагиваться до него было противно, и все же Гарри оказался достаточно силен, чтобы запрокинуть голову Волдеморта и слегка нагнуть ее вправо. Миссис Фигг всегда вливала лекарство сбоку, там, во–первых, проще разжимались челюсти, и Гарри в этом убедился, а во–вторых, так зелье скорее попало на основание языка, после чего определенная часть его благополучно стекла в глотку, и жертве ничего не оставалось, как сделать глотательное движение.

Эта часть борьбы, когда Гарри вынужден был держать голову врага, мешая ему разжать челюсти, была самой отвратительной. Когда гриффиндорец отпустил его, Волдеморт первым делом начал отплевываться, шипя проклятия. Но, даже прекратив плеваться, Лорд не собирался успокаиваться. Он извивался в своем кресле, как никогда напоминая Нагини, так что непрошенный гость даже огляделся на всякий случай, но змеи, к счастью, нигде не было.

— Ты об этом пожалеешь, Поттер, – поклялся Темный лорд, глядя как никогда свирепо.

— Не стану спорить с тобой. Ты ведь не убивал Реддлей, – произнес Гарри, еще не понимая, как лучше спросить. Но это было не самое светское начало.

— Не успел, – с сожалением прохрипел Волдеморт, не прекращая попыток освободиться.

Злясь на себя, что до сих пор ничего нового не узнал, Гарри почти физически ощутил, как уходят секунды.

— Но ведь ты знал, что тебя подозревает Дамблдор… – проговорил он, чтобы скрыть свое замешательство.

— Нет, Поттер, ты и правда дурак, – заявил Лорд.

— Ладно, тем для тебя обиднее попасться дураку, – покладисто согласился Гарри. – Где твои хоркруксы? Все шесть, – произнес он отчетливо. – Где каждый из них?

Вынув к тому моменту из верхнего кармана мантии предусмотрительно вложенные Гермионой блокнот и обыкновенную шариковую ручку, он приготовился записывать. Гарри отдавал себе отчет в том, что может выглядеть смешно; его это не волновало.

— Я не знаю, где мои хоркруксы! Я не такой дурак! – злорадно прошипел Волдеморт. – Я сделал лучшее, что мог – отпустил их в свободное плавание! Кстати, как минимум один находится на дне Тихого океана. И хочу огорчить тебя, юный Гарри: их не шесть, а гораздо больше! Сотни!

И он принялся дико, натужно хохотать. Однако Гарри сомневался, чтобы собственная речь так развеселила Волдеморта; скорее всего, это был просто способ потянуть время, пока действие признавалиума не закончится.

Однако то, что сказал Лорд, несомненно, было правдой. Гарри ни за что не хотелось дать понять, что хоркруксы – единственная его цель здесь, что, не узнав о них, он страшно разочарован и ощущает провал всех своих надежд.

Лорд Волдеморт неожиданно пришел к нему на помощь.

— А как ты понял, что это не я поработал в доме Реддлей? – спросил он с самым банальным любопытством.

— По всем деталям выходило, что ты не мог этого сделать, – уклончиво ответил Гарри.

— Дитя мое, – с показным благодушием выдохнул Волдеморт, – тебе не откажешь в тщательности изучения обстоятельства дел давно минувших дней! Или это сделала твоя подруга мисс Грэнжер?

Непонятно, осознавал ли Лорд, что на его красноглазой физиономии подобие дружеской ухмылки внушает ужас и отвращение. Гарри внутренне напрягся, но постарался не показать, что он понял смысл угрозы; он и так знал, что Волдеморту давно известно, с кем он дружит и кем дорожит.

— Ты совершенно прав насчет незабвенного Марвина Гаунта, – продолжал Волдеморт. – ну, положим, установить это было нетрудно! Он ведь прибыл на место преступления и сообщил подробности, которые мог знать только убийца.

— А почему его воспоминания обрываются так непонятно? Ты ведь оглушил его, – Гарри старался придерживаться такого тона, чтобы подразумевалось, что ему все доподлинно известно. Нельзя допустить, чтобы Волдеморт ввел его в заблуждение, кто угодно, только не он, Гарри Поттер, согласится недооценить Волдеморта.

— Оглушил, – подтвердил, вращая бледной головой, Волдеморт. – У своего дядюшки я стащил кольцо – только и всего. Я посчитал, что семейная реликвия такого значения не может оставаться у слабоумного жалкого пьяницы. И, по–моему, я поступил правильно.

Гарри не спрашивал его об этом. Он знал, что Лорд тянет время, ведь Гарри и сам использовал этот прием – говорить побольше, пока атака не прекратится.

— А он, должно быть, когда очнулся, решил, что это Том Реддл вернулся, чтобы снова его ограбить, – продолжал Волдеморт. – Мало ли, что поначалу он показался ему моложе! Марвин уже не полагался на себя, я думаю.

— Что значит – снова ограбить? Ведь Реддли были богаты, – напомнил Гарри.

— Может, и были, но это не помешало их сыну связаться с моей матерью после того, как она осталась одна в доме, наполненном вещами, истинную ценность которых она так и не осознала. Это же надо, она ведь… – Волдеморт запнулся.

— Продала медальон Слизерина за гроши, – закончил за него Гарри.

Волдеморт злобно сверкнул на него красным глазом.

— Браво! Ты и это знаешь, юный Гарри? Так вот, из болтовни Марвина я понял, что после того, как Том Реддл побывал в их доме, оттуда много чего пропало. Кое‑что я с великим трудом обнаружил в маггловских антикварных торговых точках.

По мнению Гарри, все это было чудовищно, еще хуже, чем он думал. Очень трудно было вернуться к тому, что он планировал, и все же гриффиндорец не настолько утратил здравый смысл, чтобы позволить Волдеморту оставить его без ответов. В других обстоятельствах он счел бы свои намерения бестактными и бесчувственными; однако Волдеморта вряд ли можно было заподозрить в сентиментальной привязанности к своей семье.

— Ты знаешь, что искала Беллатрикс в отделе Тайн, – сказал Гарри.

Эта тема не слишком волновала его, на самом деле, он спросил скорее для того, чтобы отрешиться от предыдущей. Однако, разузнать об этом было нелишне.

— Конечно, знаю, – усмехнулся Лорд. – Я ведь сам ее туда послал.

Он снова тянул время, и уж этого Гарри более не собирался допускать.

— И что же она искала? – отчеканил он.

— Она искала мозг Дамблдора, – выдохнул Темный лорд сквозь зубы, как будто таким способом мог задержать вылетающую на волю информацию.

Такое Гарри не ожидал услышать. Да, Альбус Дамблдор, его наставник, умер, несомненно, но сама мысль о том, что его можно разобрать, разрезать на части, была в своей неожиданности кошмарна и отвратительна. Пожалуй, до сих пор Волдеморт еще не сообщал ему ничего хуже.

— Кстати, что все‑таки случилось с Беллой? – между тем поинтересовался Волдеморт.

Гарри поспешно отвернулся, он был в таком состоянии, что все его мысли и чувства, должно быть, нетрудно было прочесть по выражению его лица. С другой стороны, остатки ясного разума, не захваченные душевной болью, указывали на то, что, если скрыть правду, можно выведать у Волдеморта еще что‑нибудь…

— Не думай, Поттер, я знаю, что ее нет, – этим Волдеморт своевременно указал, что разбирается, когда Гарри намерен его обмануть. – Я не знаю, как это случилось, но я чувствую такие вещи. Она была мне предана. И мне бесконечно жаль.

— Никого тебе не жаль, – отрезал Гарри. Снова и снова он пытался отогнать воспоминание о том, как мозги из аквариума обвивают Рона. А теперь и мозг Дамблдора среди них… Нет, в это невозможно было поверить!

— Да?! – вскинулся Волдеморт и рассмеялся коротким, сухим, злым смешком. – Это тебе Дамблдор подсказал?

Гарри как раз, наконец, удалось отмахнуться от навязчивых образов, целиком вглядеться в собеседника, и его скривило от гнева и отвращения.

— Знаешь, с такой физиономией, как у тебя, не очень‑то удачно прикидываться дурачком, – сказал гриффиндорец.

— Сочту это за комплимент, – рассудил, подумав, Темный лорд, пока Гарри, сбитый с толку и расстроенный сверх меры, пытался вспомнить, о чем еще Темного лорда следует спрашивать.

И Волдеморт воспользовался тем, что Гарри отвлекся. Он умудрился пнуть подставку для ног, на которую непрошенный визитер даже не обратил внимания.

Впоследствии Гарри корил себя за то, что так растерялся. В его руках была родная палочка, свою миссию он выполнил и, в целом, ничто не мешало ему тогда же и аппарировать, кроме того, что он начисто позабыл о том, что умеет колдовать. К тому же, за те несколько ужасных мгновений, когда гулкий стук отлетающей подставки смешался в его голове с торжествующим, ледяным хохотом Темного лорда, посреди комнаты успела вырасти человеческая фигура.

То, привлеченный шумом, явился Хвост, и Гарри сразу же понял, что тот проник в комнату, будучи крысой.

Если бы на помощь своему господину поспешил кто‑то другой, Гарри аппарировал бы тут же, без раздумий, пока опешивший в первый момент Упивающийся смертью распознавал ситуацию и вынимал палочку. Но перед ним стоял убийца его родителей, предатель, и смертельная ненависть, подкрепленная образом мозга Дамблдора в министерском аквариуме, пригвоздила юношу к месту сильнее всяких пут.

Однако Хвост успел атаковать его первым. Применив защитное заклинание, Гарри почувствовал себя бесконечно уверенным, он верил, что высшая справедливость не допустит, чтобы его одолело такое ничтожество. Ему, пожалуй, никогда еще до такой степени не «сносило крышу», как сказал бы Рон, однако ему было наплевать на осторожность. Волдеморт между тем стал ругаться, обратив на своего слугу гневные требования освободить его, да поскорее.

Гарри, однако, был полон решимости не допустить этого. Он стоял между господином и его слугой, и намеревался продержаться так, насколько возможно.

— Как ты посмел сюда явиться? – тоненько пропищал Хвост и, невзирая на то, что ему этого заметно не хотелось, отправил в сторону Гарри красный луч.

— Не тебе упрекать меня! Где Северус Снейп? – потребовал Гарри, отбивая проклятие к стене.

— Самим хотелось бы знать это, – ответил, нападая, Хвост. – Он выполнил задание юного Малфоя, и Лорд был недоволен им. Вот он и исчез! Нет, мы бы его не изгнали, но теперь, хвала Мерлину, мой Лорд уже сомневается в нем.

Это несколько озадачило Гарри, однако дуэль не оставляла простора для размышлений. Одно Гарри уяснил себе точно: определенно, Хвост был бы очень доволен, если бы наверняка знал, что никогда больше не встретится со Снейпом.

В пылу битвы он долго не замечал, что они с Хвостом производят немалый шум. Теперь же в его сознание резко врезался топот многочисленных ног, и вот уже дверь, запертая им, затрещала под напором. В этой ситуации Гарри лучше всего было бы аппарировать, но он с ужасом понял, что не может сконцентрировался, слишком его отвлекали непрекращающиеся атаки Хвоста и собственные переживания. Вспомнились красочные рассказы мистера Твикросса о волшебниках, которых расщепило. «Интересно, если я здесь только наполовину застряну, сможет Волдеморт меня полностью убить?» – подумал Гарри. И – он не сомневался в положительном ответе.

Хвост отвлекся, вовремя подавшись в сторону, когда дверь вылетела, и едва не треснула его по спине. Упивающиеся смертью, мешая друг другу, принялись протискиваться в узкий проем. Одни сыпали проклятиями, другие исторгали вопли ужаса, увидев своего господина в столь беспомощном состоянии.

Тогда Гарри принял единственно возможное решение: он со всех ног бросился бежать к противоположной двери, по ходу нацеливая на себя свою палочку и бормоча заклинание невидимости. Но деревянный паркет безжалостно отбивал все его шаги, а эхо пустого зала усиливало звук, и не было никаких шансов, что Упивающиеся смертью не расслышат, куда он бежит. «Это как с ослепленным василиском, – пронеслось в мозгу Гарри, – разве что они меня не учуют».

А враги буквально наступали на пятки, их было значительно больше. Гарри толкнул одну створку двери, и тут его озарило. Отворив ее ровно настолько, чтобы мог проскользнуть человек его комплекции, он затем захлопнул ее с той же стороны и по стеночке, стараясь не шаркать ногами, принялся отодвигаться.

Пару секунд спустя преследователи навалились на дверь. При этом они подняли такой шум, что Гарри мог бы и не стараться так соблюдать тишину. К счастью, ему удалось вовремя убраться с траектории их движения.

Волдеморт, как только его освободили, тоже счел нужным принять участие в погоне и теперь напирал на последние ряды.

— Ловите его! – кричал он, порозовев от злости.

Упивающиеся смертью, кое‑как одетые, зевающие в кулаки, спешно покидали комнату. Было слышно, как они разбегаются в разные стороны, то и дело спрашивая друг друга, не наткнулся ли кто на Поттера. Но Гарри не смел шевельнуться, пока за ними не последовал их вожак. И, лишь оставшись один, Гарри огляделся в поисках подходящего укрытия.

Он выбрал один из шкафов, подальше, и залез на него. Потянулись минуты ожидания. Обиднее всего оказалась невозможность проверить по часам, как долго это продолжается. Каждый раз, автоматически поднося невидимое запястье прямо к глазам, Гарри мысленно ругался. Но так он был в безопасности.

В комнату то и дело кто‑то забегал. Скоро вернулся Волдеморт и, судя по тому, что удалось понять Гарри, Упивающиеся смертью с ума сходили от любопытства, но так и не решались выспросить Лорда, что же именно произошло. А тот, посчитав, что достаточно похлопотал, велел им оставить его и продолжать поиски самостоятельно.

Темный лорд довольно брезгливо опустился в свое роскошное кресло и замер. Со своего места Гарри имел прекрасную возможность наблюдать за выражением лица Волдеморта. Он то и дело морщился, двигал бледными губами и порой принимался страшно вращать зрачками. Раньше Гарри не приходилось наблюдать за кем‑то, кто считал, что находится наедине с собой, и ему было не с чем сравнивать, впрочем, он полагал, что мало кто являл бы собой такой яркий образец неисходной злости. В какой‑то момент у Гарри возникли опасения, что Темный лорд может попытаться наладить ментальный контакт; впрочем, это гриффиндорец не воспринял всерьез: враг, пребывая в далеко не уравновешенном состоянии, скорее всего, понимал, что сам сейчас куда более уязвим, чем его предполагаемая жертва. К тому же, Снейп ведь определенно заявлял, что для проникновения в чужие мысли зачастую необходим зрительный контакт, от чего Гарри был защищен своей невидимостью.

Мысли о Снейпе на сей раз не так сильно разозлили Гарри. То, что он узнал от Хвоста, было гриффиндорцу совершенно непонятно: зачем, выслужившись так, как никто и не мечтал, бывший профессор покинул своего господина? Вряд ли Волдеморту было так уж принципиально важно, кто убьет единственного колдуна, которого он боится. А Снейп, лишившись возможности вернуться в «Хогвартс» и оставшись без поддержки Упивающихся смертью, тем не менее, должен был все это время где‑то скрываться, причем так, чтобы авроры не нашли его. Гарри посетили запоздалые сожаления. «Мерлин, если бы я отправился все же его искать, уже бы точно нашел», – не сомневался он.

Наконец, Волдеморт, похоже, до чего‑то додумался. Когда к нему заглянул Хвост, хозяин подозвал его, чтобы, воздействуя на Знак Мрака, вызвать всех к себе. Гарри помнил, как это делается; со своего места он не мог видеть, но отлично представлял, как метка на предплечье Хвоста становится угольно–черной.

Не прошло и трех минут, как в комнате снова собралась толпа. Волдеморт задумчиво возложил свою палочку на стол для всеобщего обозрения.

— Твою палочку, Хвост, – потребовал он.

Манипуляции, которые он затем произвел на глазах у своих притихших сторонников, показались Гарри чрезвычайно странными. Ведь он заколдовал собственную палочку! Оружие Темного лорда зависло на уровне его глаз, медленно поворачиваясь по часовой стрелке.

— Поттер скоро найдется. Я думаю, он захочет вернуться сюда, – задумчиво протянул Волдеморт. – Так что будьте поблизости. Пусть кто‑нибудь заходит каждые десять минут.

«Да ты струсил», – отметил про себя Гарри, однако Упивающиеся смертью, если и подумали так же, то не подали виду.

— Сейчас я установил свою палочку так, чтобы любое колдовство, произведенное палочкой Поттера, немедленно перенесло бы меня туда, где он. Для этого мне достаточно будет взять свою палочку.

— Но если он аппарирует? – робко поинтересовался кто‑то.

Волдеморт резко развернулся в сторону говорящего.

— Я надеюсь, вы не откажетесь последовать за мной туда, где появится Поттер, так? Вот теперь, – усмехнулся Волдеморт, – он не сбежит!

— Отличная идея, мой Лорд! – подобострастно прошептал Хвост.

«Еще бы», – согласился Гарри не без злости. До сих пор ему казалось, что важнее всего – остаться незамеченным, но теперь приходилось еще контролировать себя, чтобы не схватиться за палочку. Стараясь не паниковать, Гарри отметил, что это усложняет задачу. Не нужно было быть Гермионой, чтоб оценить явное преимущество противника, и потому он не собирался сражаться. Теперь гриффиндорец корил себя за то, что не аппарировал сразу. Ведь Волдеморт немедленно перенесется туда же, к воротам «Хогвартса», и весьма вероятно, что его сторонники вскорости присоединятся к нему. Гарри же была противна сама мысль, чтобы привести Упивающихся смертью в школу, как… как Драко Малфой. И потому он не двинулся с места, хотя надежда, что найдется другой выход, все слабела.

Между тем, судя по докладам постоянно заглядывающих к повелителю верных слуг, Упивающиеся смертью установили караул по всему дому. Волдеморт поначалу принимал их отчеты благосклонно, бахвалясь, что в таком случае «Поттер вот–вот попадется». Но по мере того, как шло время, он принялся ходить из угла в угол с все возрастающей нервозностью, и то, что к нему заглядывают каждые десять минут, как он и приказал, его теперь уже бесспорно раздражало. И вот, наконец, он покинул свои апартаменты, заявив, что желает лично все проконтролировать.

— Не может быть, чтобы вы уже не наткнулись на него, – шипел он на испуганных сторонников, – разве не ясно, куда он побежал?! Поттер все еще в доме, осторожнее в разговорах…

Гарри, которому невероятно надоело сидеть на шкафу, подумал, что, возможно, стоит последовать за ним, но тут дверь захлопнулась. Он едва сдержал разочарованное фырканье. Его натура жаждала деятельности, хотя здравый смысл настаивал, что лучше выждать, пока Упивающиеся смертью устанут, или разделят время дежурства, и тогда их станет меньше. Конечно, гриффиндорец понимал, что ему уже повезло занять помещение, где плотность расположения врага наименьшая, но рано или поздно Волдеморт мог разгадать его хитрость. «Повезло, что Снейпа здесь нет, он бы скорее додумался», – Гарри не сомневался, что так и было бы. Юноша подумал, что некстати вспомнил Снейпа, ведь его злость, вызванная мыслями о ненавистном учителе, вернулась и могла привлечь Темного лорда. И все же он не мог не думать, почему Северус Снейп покинул своего хозяина, и до сих пор даже не попытался реабилитироваться в его глазах.

Еще парню пришло на ум, что нелишне бы выглянуть в окно и запомнить, что там снаружи. Он не надеялся, что удастся узнать местность, но в случае, если он выберется – а Гарри на это очень надеялся – имело бы смысл описать место аврорам.

Резкий, но очень знакомый звук заставил Гарри вздрогнуть. Внизу, примерно этажом ниже, задребезжал дверной звонок, пронзительный, старомодный и совершенно типичный для маггловских домов. Стараясь не шуметь, Гарри слез со шкафа и бросился к окну. Он успел взглянуть вниз как раз вовремя, потому что замок уже щелкнул.

Пришедший пожилой джентльмен в дорогом пальто был невысок, полноват и имел довольно неприятный хищный профиль. Гарри не рискнул открыть окно, чтоб разглядеть его получше, но он точно не видел этого лица среди фотографий Упивающихся смертью, разыскиваемых Министерством.

Звонок сорвал с места не только Гарри. Казалось, весь дом пришел в движение.

— Кто там, Алекто? – этот вопрос задали сразу несколько обитателей дома.

— Это наш маггл. Хозяин пришел, – с насмешкой произнес женский голос.

— А мимо тебя никто не выскочил? – сурово громыхнулРудолфос Лестранж; Гарри помнил его голос.

— Ну и выскочил бы! Пожалеет! – заржал кто‑то.

Гарри уже успел отказаться от намерения покинуть дом обычным способом. За окном простирался огромный парк, и похоже было, что и за забором тянутся все те же деревья и странноватого вида пруды, поверхность которых временами шла кругами, хотя никто не тревожил воду – разве что изнутри. Кроме того, возле крыльца свернулась Нагини, но она не спала; приподняв гладкую голову, огромная змея Темного лорда медленно поворачивала ею из стороны в сторону.

— Нет! – отрезала Алекто. – Так, ты его накорми и запри, а память потом почистишь, как обычно.

Из дальнейшего разговора Гарри стало ясно, что Темный лорд и его приспешники осели в поместье одинокого сквайра по фамилии Блант, имеющего репутацию эксцентричного брюзги. Хозяина дома держали под подвластьем, так что для сторонних наблюдателей он продолжал вести свой обычный образ жизни, вот и сейчас он вернулся из деревенского клуба, где играл в карты, как всегда по субботам.

В душе Гарри шевельнулась гордость за догадливость Дамблдоровой Армии, ведь кто‑то предполагал, что так и есть. И, коль скоро он пока не придумал способа уйти отсюда, парень решил разведать побольше, пока он все‑таки здесь.

Подавляя уже возникшее чувство голода, он стал ждать, когда же кто‑нибудь откроет дверь, чтобы можно было покинуть пустую комнату. Случай вскоре представился; Гарри в себя не мог прийти от ужаса, когда в дверь вползла Нагини.

— Ну и толку обшаривать с ней весь дом? – проворчал незнакомый Упивающийся смертью. – Она же не слышит и не чует!

— Но Поттер‑то об этом не знает, – хитренько ухмыльнулся его напарник, показываясь следом. – Вряд ли авроры докладывают ему о своих достижениях, хотя обварить ей нос – это была отличная идея! Но Поттер непременно выдаст себя, когда увидит змею, или убегать начнет и топать, или закричит, и тогда мы его сцапаем!

Гарри отметил, что большого энтузиазма эти преступники, разбуженные на рассвете, как‑то не испытывают. Он неотрывно следил за дверью; они оставили ее открытой. Двое со змеей двинулись вдоль стен и, точно, проползающая мимо Нагини никак не проявила беспокойства. Гарри дождался, пока они отдалятся, и слез со шкафа. Теперь покинуть комнату не составило для него труда. А слоняющиеся в коридорах постовые большей частью беседовали между собой, хотя, пройди он мимо видимый, они бы его заметили.

Сторонники Лорда не выглядели ни довольными, ни даже бодрыми. Их диалоги сводились к обсуждению прежних побед и обмену впечатлениями от пребывания в Азкабане, последняя тема, впрочем, не пестрила подробностями кошмаров. Постепенно у Гарри сложилось ощущение, что они побаиваются друг друга. «Должно быть, Волдеморт поощряет доносы», – подумал он.

Зато ему удалось выяснить, почему они остаются со своим господином. Он обещал им превращения, через которые прошел сам, и в идеале – бессмертие.

«Но ведь он не особо щедро делился с ними до сих пор. Как они не понимают, что он никогда их к этому не допустит?» – удивлялся Гарри.

В течение следующих двух часов он понял, что не совсем прав. Для некоторых Упивающихся смертью (причем, Упивающиеся смертью расходились во мнениях, для кого именно) Волдеморт оказал особую милость, позволив им создать для себя по хоркруксу. Впрочем, метод создания оных атрибутов бессмертия остался в тайне даже для счастливчиков. Однако почти никто не спорил, что в их числе была безвременно покинувшая их Беллатрикс, а Гарри от души надеялся, что удалось насовсем избавиться от нее.

Среди Упивающихся смертью клубились слухи и домыслы о том, что происходило с посвященными после этого.

— Говорят, у них появляется новая сила, которую и описать трудно, – слушал Гарри несколько раз.

— Ощущения после этого меняются, начинаешь и видеть, и слышать по–другому, – заявил Рудолфос Лестранж, утверждавший, что ему оказана такая честь, однако ничего конкретнее не сказал.

Тема превращений и обещаний могучего Темного лорда рано или поздно сворачивала к той самой Новой силе, о которой Гарри уже довелось узнать при последнем проникновении в разум Лорда. Из разговоров дежурящих в коридорах врагов следовало, что Лорд, освоив нечто новое, стал еще более уверен. Упивающиеся смертью очень рассчитывали на помощь этой силы, но вместе с тем и боялись ее.

С каждым часом Гарри все острее ощущал подавленность. Получив возможность подумать в полном одиночестве, он понял, почему. Ведь вместе с голодом усиливалось гнетущее ощущение безнадежности. Уничтожение всех хоркруксов оказалось куда более сложной задачей, чем он рассчитывал. Точнее, безжалостно заглянув правде в глаза, гриффиндорец признал, что задача эта вообще невыполнима. Это все равно, что истреблять микробов на кухне, подобно чистюле тете Петунии, или стричь траву на лужайке, которая через некоторое время вновь вырастает, или… Гарри не нашел другого подходящего сравнения. Нет, точно, следовало найти другой способ избавления от Волдеморта, но пока что Гарри был слишком потрясен тем, что не сработал тот, на который он так надеялся. Утешало лишь, что за весь период своего нового восхождения Темный лорд не создал еще ни одного хоркрукса. Мысленно поблагодарив за это неусыпную бдительность Ордена Феникса и Министерства, Гарри предпочел сменить место.

Упивающиеся смертью между тем уже догадались, что весьма вероятно выманить его едой. Теперь, куда бы он не сунулся, они повсюду чавкали.

— Эй, Поттер! – кричали они. – Не хочешь попробовать?!

Гарри, пожалуй, никогда еще не испытывал к ним такого гневного отвращения, такой обжигающей ненависти. Скоро на подоконниках появились и «мышеловки», как враги называли блюда с бутербродами. Гарри, стараясь даже не смотреть на них, обходил их как можно дальше. Он знал, что вокруг установлен барьер, который непременно отреагирует на его появление. Совсем необязательно бутерброды были отравлены, впрочем, Гарри нарочно старался себя в этом убедить. А Упивающиеся смертью строили другие планы по его поимке.

— Если не сработает ловушка с едой, так другое, – заявил Рабастан Лестранж, умяв свой бутерброд.

— Если он заснет, мы услышим его дыхание, – пробормотал Хвост. – Так сказал Темный лорд.

Теперь началась игра на простую физическую выносливость, на выдыхание. Гарри отлично понимал это. Спасти его могло только чудо, или везение.

И он продолжал слоняться по коридорам, вслушиваясь в разговоры и запоминая по возможности все. Гарри поддерживал себя надеждой на то, что все это очень пригодится ему, когда он выберется. Он старался не замечать, что надежда слабеет, и все больше склонялся к мысли, не лучше ли аппарировать к «Хогвартсу», ведь так у него все же появлялись шансы. Но, стоило представить, что так он, скорее всего, подставит под удар многочисленных учеников, Гарри стискивал зубы и продолжал скитаться по коридорам.

Во время таких скитаний, уже ближе к вечеру, Гарри заметил крысу и от нечего делать стал наблюдать за ней. Крыса, принюхиваясь, бежала вдоль стены, но вдруг повернула обратно, медленно, шаг за шагом, исследую пространство. И, хотя она отдалялась при этом от Гарри, было в ее действиях что‑то не совсем обычное.

В этот момент Гарри непроизвольно выдохнул и, похоже, крысу это насторожило. И еще – она как будто не боялась людей, а между тем быстрые, тяжелые шаги оповещали, что здесь вот–вот появится как минимум один Упивающийся смертью.

Первой мыслью Гарри было скрыться куда подальше, но тут догадка: «Хвост!» – пригвоздила его к месту. Ведь если крыса действительно Хвост, тот услышит малейшее его движение, и тогда он попался. Кроме того, у гриффиндорца создалось впечатление, что в этом особняке вряд ли водились крысы.

Между тем из‑за поворота, к неописуемому удивлению Гарри, показалась мощная фигура Крэбба. Тот сразу же заметил крысу и, присев перед ней на корточки, напрямую поинтересовался:

— Ну что, Хвост, нашел Поттера?

Гарри не был уверен, точно ли Крэбб опознал Хвоста, или намеревался обращаться так подобным образом ко всем встречным крысам, но тут слизеринцу пришлось отпрянуть, так как на месте крысы действительно, мгновенно вытягиваясь в рост, появился Хвост. Секунду Гарри боролся с искушением – броситься на него и придушить; однако расчет, учитывая присутствие Крэбба, был не в его пользу. А примени он магию, мгновенно сбегутся все Упивающиеся смертью, и тогда точно несдобровать. Вероятнее всего, его не убьют, по крайней мере, сразу; слишком выгодно, имея такого заложника, торговаться с Орденом и Министерством, хотя – гриффиндорец не был так уж уверен в том, что Волдеморт сохранил здравый смысл. Гарри понимал все это, и потому остался на месте, стараясь не дышать.

— Не мешал бы ты мне, – сердито бросил Петтигрю. – Без тебя я бы быстрее управился. Вот только что мне показалось, что Поттер где‑то тут.

Тупая физиономия Крэбба засветилась любопытством.

— А правда, Хвост, что говорят, что ты в долгу перед Поттером? – жадно спросил он.

Острая мордочка Хвоста позеленела от злости при этих словах.

— Я никогда не подведу Лорда! – пафосно взвизгнул он. – Так и передай своему приятелю Малфою!

И, обратившись вновь в крысу, Петтигрю деловито засеменил прочь. «Не все благополучно в рядах старой гвардии Лорда!» – лишний раз убедился Гарри. Крэбб остался стоять, почесывая лоб, и метаморфозы, происходящие с его лицом, озадачили невидимого наблюдателя. Гарри редко раньше приходилось видеть, чтоб на лицах малфоевских приятелей проявились следы мыслительных усилий. Проучившись на одной параллели с Крэббом почти семь лет, гриффиндорец так толком и не получил существенного доказательства тому, что Крэбб вообще способен думать. Кроме того, слизеринцу, в принципе, полагалось быть на матче, и даже сейчас Гарри, голодный и в опасности, не мог не волноваться за то, как сыграла команда «Хогвартса».

— Ну и где этот Поттер? – пробормотал Крэбб и медленно двинулся прямо на Гарри, растопырив руки так, чтобы почти касаться стен коридора. Все, что смог придумать Гарри, дабы избежать столкновения – немедленно присесть. Этого оказалось достаточно, и когда Крэбб оказался на некотором расстоянии позади него, гриффиндорец выпрямился и побрел в противоположную сторону.

По пути он, кажется, заметил в доме Теодора Нотта; Гарри не был уверен, что не спутал слизеринца с кем‑нибудь из его старших родственников. Но, главное, практически все двери оказались распахнуты. Это дало Гарри нехорошее подозрение, что, стоит переступить порог любой из них – и сработает сигнальное устройство. Он старался не вдыхать запах бутербродов, расставленных на подоконниках – это становилось невыносимо. В общем, самым лучшим вариантом было как можно скорее вернуться туда же, в апартаменты Лорда. Поэтому Гарри и кружил вокруг, дожидаясь, когда удастся проскользнуть следом за кем‑нибудь.

Ждал он, наверное, не так долго, как ему казалось, однако кружение по дому так измотало Гарри, что он едва помнил ту информацию, ради которой сюда явился.

Когда ему удалось проскользнуть следом за Волдемортом, Гарри уже не мог торжествовать. У него вдруг закружилась голова, так что пришлось прислониться к стене. Как издалека долетел до него голос Лорда:

— Хвост, ты давно собирался вытереть пыль в этом шкафу. Помни, что не ко всему ты можешь прикоснуться.

— Слушаю, мой Лорд! – отвечал Хвост.

Когда Гарри справился с собой, ни того, ни другого в помещении не было. Судя по тому, что один из шкафов с стеклянными дверцами распахнули настежь, Хвост удалился за тряпками и прочими принадлежностями для уборки. Гарри подошел поближе и заглянул внутрь без всякой мысли, его словно влекли распахнутые створки. Он успел заметить, что больше всего вещей находится на единственной полке, и вещей, крайне неприятных на вид: там были пожелтевшие длинные зубы, обрывки ткани с засохшими пятнами, склянки и браслеты зловещего вида. И вдруг что‑то маленькое стукнуло его по ноге.

В следующее мгновение Гарри понял, что обнаружен. Хвост вырос будто из ниоткуда и нацелил на него палочку.

— Попался! – торжествующе вскрикнул он, но так тонко, что вряд ли кто‑то снаружи мог расслышать его.

Чувствуя себя по–прежнему отупевшим от голода, Гарри вдруг ощутил, как равнодушие последних минут растворяется в гневе. Он не потянулся за палочкой, именно потому, что знал: в этом случае он уже не останется с глазу на глаз с самым жалким из своих врагов.

— Я сохранил тебе жизнь! – произнес Гарри с сожалеющим отвращением.

Он отчетливо уловил то мгновение, когда враг заколебался. Гарри не потребовалось никакой окклуменции, а может, он все же научился кое–чему, но только он отлично понял, что пережил за это короткое мгновение Хвост. Тут были и воспоминания о прошедших лучших днях, и сожаление, и страх, и холодный, злобный расчет. А затем все кончилось, а Гарри остался почти уверен, что увещевать и напоминать бесполезно; этот человек был потерян.

— Жизнь, чтобы отдать дементорам! – прошипел Петтигрю, делая шаг назад, потом еще и еще. – Вот и я сделаю тебе такой же подарок. Я не стану тебя заколдовывать! И попробуй спастись сам. Лорд! Лорд!

Так, пятясь, и выскочил Хвост из комнаты. Гарри даже не дал себе труда оглядеться; все равно теперь его станут искать здесь, и на шкафах, и… И тут взгляд его остановился на оплошности Петтигрю: он оставил в шкафу с ритуальными предметами ключи.

Уже не заботясь о тишине, Гарри залез внутрь и притворил дверцу. Предостережение Волдеморта о том, что не стоит тут чего‑то трогать, не имели значения; он все равно потоптался по некоторым ценным и, к счастью, прочным вещицам.

Отупение вновь навалилось на него; Гарри легко было сидеть, не шевелясь, и потому, хотя все Упивающиеся смертью, несомненно, толклись рядом, его не нашли.

Гарри мог наблюдать только за теми, кто подходил близко, на большее его не хватало. И потому он встрепенулся, когда Крэбб незаметно, пользуясь общим столпотворением, вытащил ключи и сунул в карман. Гарри кивнул сам себе, признавая, что слизеринец кое–чему научился: именно такую пакость на месте Крэбба сотворил бы сам Драко Малфой.

Гарри думал, он воспользуется ключами, когда останется в комнате один. Но Крэбб пошел еще дальше, и повел себя умнее: он, действительно, дождался, пока Лорд изольет свое негодование, и народ начнет разбредаться.

— Держи, ты уронил, – сказал он, подавая ключи Петтигрю.

Даже сквозь искажающее стекло Гарри отлично разглядел, как побледнел Хвост.

— А если я забыл запереть шкаф? Если он внутри? – взвизгнул он в ужасе.

Крэбб подошел и дернул за ручку. Дверь шкафа не сдвинулась ни на йоту, хотя изнутри Гарри отлично видел, что замок не заперт.

— Заперто, – пробубнил Крэбб, оборачиваясь к Хвосту с широкой ухмылкой.

Гарри понял, что его песенка, в общем, спета. Крэбб, несомненно, знал, что он внутри, и обманывал Хвоста с единственной целью: хотел сам выдать Поттера господину и выслужиться.

— А ты точно видел, что ключи выпали у меня из кармана только что? – спросил Хвост, вроде бы успокаиваясь.

— Да, – пробасил Крэбб. Гарри понимал, что, возьмется он за палочку или нет, это ничего не исправит, но почему‑то медлил.

— И ими никто не успел воспользоваться, хвала Мерлину, – вздохнул Хвост.

— Залезть в этот шкаф? Трогать личные амулеты Лорда? – по мнению Гарри, Крэбб отлично разыграл ужас.

Но для Хвоста сам аргумент, казалось, был вполне убедителен. Ворча себе под нос, он удалился следом за всеми. К облегчению Гарри, он услышал, как удаляется также и тяжелая поступь Крэбба.

И вот он снова остался в комнате один. Впрочем, едва гриффиндорец успел подумать об этом, как услышал, что Крэбб возвращается. Гарри стиснул зубы и выставил палочку. Если что, он не сдастся без боя.

Его ожидания оправдались: слизеринец сразу двинулся к шкафу. Через стекло Гарри видел, как он озирается. Вот Крэбб убедился, что никого поблизости не видно, и осторожно потянул на себя дверцу, которая его же стараниями осталась не запертой. Заглянул внутрь.

Гарри был поражен тем, как преобразилось хорошо знакомое ему лицо слизеринца при взгляде на предметы, аккуратно выставленные на полках. Крэбб был вне себя от алчности и чего‑то еще, не совсем Гарри понятного. Однако менее всего гриффиндорец мог ожидать, чтобы Крэбб, еще раз быстро обернувшись, принялся очень осторожно, бережно и выборочно хватать собственность Волдеморта и набивать ею карманы. И было в нем что‑то такое…

«Да ведь это не Крэбб! – подумалось Гарри, и мысль эта была очень убедительна. – Но кто?.. Кто способен так обнаглеть, чтобы ограбить Темного лорда?!».

Сам Гарри не чувствовал себя способным на такое, и тут ему самым грубым образом напомнили, что надо меньше думать и больше смотреть, что делается.

— Вот ты где! – выдохнул Крэбб и, не успел Гарри сориентироваться, ухватил его за плечо.

Будь у него даже чуть больше времени, вряд ли Гарри успел бы даже мысленно произнести заклинание, он сумел лишь взмахнуть палочкой. Но думать об этом было бесполезно, его уже затягивало в знакомую черную пустоту, словно тугая труба сжималась вокруг, потом вдруг разжалась и – выплюнула его в другом месте.

Глава 20. В доме Блэков

Гарри повалился вперед, на холодную и мокрую землю. Это место как будто бы целиком состояло из шума ветра, и еще гриффиндорец почему‑то был уверен, что вода совсем рядом. После того, как он половину суток провел в помещении с наглухо закрытыми окнами, быть здесь, на свежем воздухе, оказалось неожиданно холодно и промозгло.

— Забини, быстро бери свою палочку и перемещайся, куда договаривались! – скомандовал отчетливый голос Малфоя. – Пусть думают, что мы здесь не задержались!

Тотчас рука, держащая Гарри, оттолкнулась от его плеча, и голос Крэбба у самого уха раздраженно произнес:

— А ты мне отдай мою палочку!

Это было необычно; насколько Гарри помнил, Крэбб никогда так с Драко не разговаривал. А между тем гриффиндорца легонько стукнуло по голове, после чего он, похоже, сделался видимым; во всяком случае, теперь он мог посмотреть не только на собственное запястье, но и на часы, показывающие половину пятого.

— Валяй, Кардинал, только быстро! – ответил Малфой.

Гарри развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Забини аппарирует. Еще не сделав никаких выводов, гриффиндорец только окончательно констатировал для себя, что Крэббов две штуки. Тот, что доставил его, как раз собирался тоже аппарировать, так что спрашивать, чего ради слизеринской копии потребовалось тащить его сюда, было поздно.

Зато узнать об этом можно было, по всей вероятности, у Малфоя и составляющих ему компанию верных Крэбба и Гойла. Позади них далеко высились расплывчатые башни, но Гарри не рискнул бы наверняка утверждать, что это «Хогвартс».

Гриффиндорец поспешил выпрямиться, чтобы его взгляд мог на одном уровне скреститься с разъяренным взором Драко Малфоя. Тот был настолько зол, что с трудом разлепил побелевшие губы, пока Гарри на всякий случай выхватил палочку.

В ответ на это Крэбб, по всей видимости, настоящий, также прицелился в гриффиндорца, но Малфой воспользовался другим оружием. Для начала на Гарри хлынул поток отборной ругани вперемешку с критикой. Вкратце претензии Драко сводились к тому, что Гарри следует воздерживаться от любых активных действий, коль скоро при рождении его обделили мозгами.

Внезапно звук прекратился, хотя слизеринец продолжал двигать губами и корчить рожи. Однако, как только Гарри понял, что по–прежнему слышит плеск и лесные шорохи, следовательно, он не оглох, за спиной Драко прямо из воздуха возникла Гермиона, довольно помахивающая своей палочкой.

— Все, Малфой, довольно, – потребовал Эрни, появляясь с другой стороны от слизеринца. – Не расколдовывай его, Гермиона, пока не вспомнит о хороших манерах.

Рон и Луна тоже избавились от заклинания невидимости.

— Как вы здесь оказались? – воскликнул Гарри.

— Мы следили за слизеринцами. Они стали слишком много суетиться, когда ты пропал, – сообщил Рон. – А что случилось?

— Да я застрял в этом доме, где засел Темный лорд, выбраться оттуда не мог и… вот, – произнес Гарри, обращая вопрошающий взгляд на слизеринцев. Тем временем все так же кипящий от злости Драко, коль скоро ему никто не мешал, снял заклинание, наложенное Гермионой.

— Вот! – передразнил слизеринец. – Получите своего героя в целости и сохранности! Надеюсь, теперь вы сможете самостоятельно доставить его в школу, – Малфой так и источал сарказм.

Не обращая на него внимания, хотя после услышанных оскорблений это далось не так просто, Гарри поинтересовался у друзей, где все они находятся. Он и сам видел, что это берег озера, однако в здешних горах было много озер.

Впрочем, друзья не успели ничего ему объяснить. Они замерли, приготовившись к бою, когда несколько приглушенных звуков слились в один отчетливый хлопок. Гарри, теперь уже без раздумий нацеливая палочку, подумал, что Забини и тот, кто выдавал себя за Крэбба, поступили более чем разумно, сменив это место на другое. Они, конечно, не могли предугадать, что сюда аппарирует Лорд со свитой, уловив импульс от палочки Гарри.

Упивающихся смертью было семеро, и все, кроме Лорда – в масках. Даже не двигаясь, они наступали; а ученики как бы сгруппировались напротив. Гарри обратил внимание на то, что Малфой нервно обернулся. Сделав то же, Гарри понял, что их позиция крайне невыгодна: позади был обрыв.

Между тем в центре внимания врагов неожиданно оказался не он, а Малфой.

— Значит, вот как! Я подозревал, но не думал, чтобы такой сопляк осмелился играть с огнем, – задумчиво произнес Лорд, не сводя сверлящего взгляда с Драко. Это действовало на слизеринца не лучшим образом. – Окклуменция тебе уже не поможет, мне не нужны подробности, когда я знаю главное.

Малфой не отвечал; Гарри и не представлял, что можно сказать на его месте такого, чтобы вернуть расположение Волдеморта. Слизеринцы и те, кто пришел за Гарри, держали палочки наизготовку, и Упивающиеся смертью были готовы к нападению, они ждали лишь приказа.

— Можешь, начнешь с меня? – предложил Гарри.

Это, казалось, привнесло в планы Темного лорда нечто новое, чего он не планировал ранее. Однако мысль ему явно понравилась, Гарри чувствовал это, хотя и не мог знать наверняка, как поступит враг, пока тот не заговорил.

— Вы все для меня не соперники, и сейчас я разберусь со всеми вами одним ударом, – пообещал Волдеморт, и еле заметно дернул палочкой, беззвучно двигая губами.

Гарри был уверен, что не он один сразу применил защитное заклинание. Как и другие ребята, он бдительно следил, куда именно целится Волдеморт. Однако для него оказалось полной неожиданностью, когда твердая опора в долю секунды растворилась под ногами.

Еще секунда – и его вместе с другими учениками скинуло в ледяную воду.

— Вы все умрете, как магглы. Большего вы не стоите, – эти слова звучали в ушах Гарри, пока он барахтался, инстинктивно стараясь удержаться на поверхности; парню подумалось, что, хотя Волдеморт и обращается к своим жертвам, его речь на самом деле предназначена для тех, кто стоит с ним рядом. Кроме последней фразы: – Прощай, Гарри Поттер.

Но вдруг, вместо того, чтобы пойти ко дну, Гарри подбросило вверх. Как будто из глубины вынырнула какая‑то огромная туша.

Слизеринцы не растерялись. Драко схватился за шерсть животного в полуметре от Гарри.

— Гойл?!! – вскричал, озираясь, Эрни Макмиллан.

— Хватайтесь! – прохрипел Малфой.

Гарри от холода едва шевелился, и потом, сейчас он как никогда отчетливо столкнулся с тем, что так и не научился плавать. Гриффиндорец всеми силами пытался приблизиться к лохматому зверю, которого видел только сзади. И, тем не менее, не подлежало сомнению, что зверь этот уверенно держится на воде и тонуть не собирается. «Как он здесь оказался?» – пришло в голову Гарри совсем некстати, поскольку он начинал захлебываться.

— Хватайся, Поттер! – орал Малфой. – Второй раз руки я тебе не подам!

Гарри беспомощно барахтался. В его сознании отчего‑то крепло возмущение поведением Добби, которого тут вообще не было и быть не должно. Да, он не мог рассчитывать, что благодарный эльф всегда станет вовремя снабжать его жаброводорослями.

— О! У вас есть свой морж! – раздался над водой тихий голосок Луны, в котором сквозило нескрываемое уважение. – А чем вы его кормите?

Впоследствии Гарри заставил себя не думать о том, что еще немного – и его ничто бы уже не волновало. Его попытки развернуться привели к тому, что Гарри фактически отвернулся от всей компании. Его ухватила за шкирку Гермиона. Мгновение поколебавшись, Малфой подал ей руку – как раз вовремя, ибо за этим последовал резкий рывок. Морж поплыл. Со стороны Гарри это было воспринято следующим образом: как будто его, спиной вперед, полощет в обжигающе холодной воде, причем голова то погружается, то выныривает. Воротник, за который уцепилась Гермиона, начал впиваться в горло, а зверь все плыл. Когда он чуть погодя сбавил темп, Гарри буквально швырнуло ему на бок.

— Сильно не тяните за шерсть, – предупредил Крэбб, отплевываясь так, что досталось всем, по обе стороны плавучей туши. – А то развернется и как даст бивнем!

Они удалялись от Лорда и его приспешников на приличной скорости. Когда Гарри сумел повернуть одеревеневшую шею, то с удивлением обнаружил, что Волдеморт сделался размером с его палец, и он уже не может разглядеть сверкание его злобных красных глазок на мерзкой бледной роже.

— Куда мы плывем? – спросила Гермиона.

— Подальше, Грэнжер, – ответил Малфой, умудряясь сохранять привычный апломб, хотя выглядел, как мокрый ощипанный цыпленок, чудом не угодивший в суп.

Берега, который в итоге был избран моржом, Гарри никогда раньше не видел. Морж выполз, приминая камыши и стряхивая тех, кто не соизволил от него вовремя отцепиться. Крэбб и Малфой предусмотрительно отвалились сразу же, а Гарри рухнул на землю просто от бессилия.

— Не идите за ним, – процедил сквозь зубы Малфой.

Но было поздно: гигантская туша начала отряхиваться, и в незадачливых последователей полетели ледяные брызги. Досталось даже Гарри и Драко с Крэббом.

В воде Гарри успел порядком замерзнуть. Но, оказавшись на воздухе, он почувствовал, что у него зуб на зуб не падает. У Гермионы так тряслись руки, что она даже не могла вынуть свою волшебную палочку.

И выглядела компания бесподобно.

— Ты что, сдурел? – заорал вдруг Рон, и Гермионе пришлось удерживать его, чтоб он не бросился на Гойла, который из моржа превратился обратно в себя. Это свершилось мгновенно; Гарри, которому приходилось уже сталкиваться с подобными явлениями на примере и Сириуса, и профессора МакГонагол, и – совсем недавно – Питера Петтигрю, не сомневался, что это – анимагическое превращение. И все же он отказывался верить…

— А я всегда так делаю, – пробасил Гойл, изумляясь, что кто‑то может быть этим недоволен. Он почему‑то был почти сухой, и это вдруг показалось Гарри ужасно несправедливым.

— И что мы теперь будем делать? – спросил Эрни.

— Пойдем куда‑нибудь, – сказала Луна.

Гарри невольно огляделся и обнаружил, что вокруг – лес, и ни малейших ориентиров, куда податься, чтобы можно было скорее согреться и укрыться.

— Отлично сказано, Лавгуд, – фыркнул Малфой. – А мне теперь крышка, – добавил он уже серьезнее.

— Сожалеешь? – ядовито поинтересовался Рон.

— Нет, – ответил слизеринец.

Для Гарри не подлежало сомнению, что Мафой отнюдь не пытается рисоваться. Человек, дрожащий с головы до ног, просто неспособен на позерский героический тон. Переглянувшись с Гермионой, которой удалось все же вынуть палочку, гриффиндорец убедился, что и она тоже, невзирая на дурную предысторию их отношений, охотно воздержалась бы от критики и претензий в адрес слизеринцев. И все же кое‑что следовало срочно прояснить.

— Он – анимаг? – спросил Гарри, указывая на Гойла, но обращаясь к Малфою.

Тот фыркнул, сплюнул на траву, сделав пару шагов навстречу, а затем уставился своими белесыми глазками.

— Сделаем так, Поттер, – сказал он. – Мы ни о чем не спрашиваем вас, а вы не задаете ненужных вопросов нам.

«Непонятно, на что ты рассчитываешь», – подумал Гарри, скрещивая взгляды с давним соперником. Ведь слизеринец не мог не понимать, что для Гарри выполнить его условие было очевидным образом невозможно. Кроме того, гриффиндорцу вдруг вспомнилось кое‑что, о чем он хотел бы знать.

— Ну, Малфой, понимаешь… НЕ пойдет, – гаркнул он и внезапно бросился на старого школьного неприятеля.

Пуговицы на мокрой робе расстегивались плохо. Ему не удалось справиться даже с одной, как к опешившему Драко вернулась способность двигаться, и он что есть силы двинул Гарри по голове. Искры из глаз посыпались, но Поттер не отступил.

— Эй, помогите! – заорал Малфой. – Уберите от меня этого извращенца!

На помощь, судя по тому, сколько рук вцепилось в гриффиндорца, поспешили не только приятели Малфоя, но все. Тогда Гарри просто рванул рукав, прежде чем железная рука Крэбба дернула‑таки его назад.

— Я не хотел, – пробулькал при этом Гарри, – портить твою одежду. Но так тебе…

Дружный вздох и ослабевшая хватка заставили его поднять голову. На плече Драко действительно красовалась татуировка. Но совсем не та, о которой Гарри думал.

С предплечья на него смотрел, недружелюбно сверкая серебристыми белками, когтистый зеленый дракон со сложенными крыльями. Рисунок был выполнен точно в цветовой гамме «Слизерина», зеленое прерывалось там, где начиналось серебро.

Переместив потрясенный взор чуть выше, Гарри обнаружил на физиономии Малфоя знакомую торжествующую ухмылку.

— К нам на метлах летят. Они, – проинформировала Луна.

Уточнять никто не стал. Гарри понимал, не стоило рассчитывать, что Упивающиеся смертью не станут преследовать их. Он даже не поднял головы; и без того до него дошел свист метел, рассекающих воздух. А вокруг ощутимо засуетились.

— Сматываемся! Удивительно, сколько мы провозились. А все ты! – и Драко с ненавистью зыркнул на Гарри.

Он был прав – обстановку следовало оценивать более трезво. Гарри, проведший в логове врага большую часть дня, лучше других понимал, насколько это могло закончиться плохо, если немедленно не принять решения. Он уже убедился, что Лорд оказался способен перенестись следом за ним; но сомневался, что то же возможно и повторно.

— Аппарируем, – распорядился Гарри. – У всех есть палочки?

— У меня нет, упала в воду, – пробормотал Эрни и беспомощно добавил: – А куда?

— В дом Блэков, – отрезал Малфой. – Доберетесь?..

Не дожидаясь ответа, он исчез, утаскивая с собой обоих приятелей. Место, которое он выбрал, Гарри неожиданно одобрил всей душой. Во всяком случае, там после Ордена Феникса должна была остаться защита, он очень на это рассчитывал.

— Гермиона, бери Луну, – крикнул Гарри, бросаясь к Эрни. Они уже порядком задержались, и он ругал себя за это промедление, ведь отовсюду посыпались проклятия. Но некогда было отражать их, тем более, что враги были еще далеко, и проклятия не долетали. Гриффиндорец сконцентрировался на просторной, сумрачной прихожей; легче всего он представил портрет мамаши Блэк, и постарался вообразить, что она мирно спит.

Смена декораций на этот раз показалась ему утомительно резкой и неправдоподобной. Преодолев неудобства аппарирования, он вместе с Макмилланом оказался в прихожей дома, некогда принадлежащего Сириусу. Слизеринцы, Рон и Луна с Гермионой были там, когда его взгляд сфокусировался. Он не знал, появились они здесь раньше или позже него.

— Кричер! – властно произнес Малфой.

Этот окрик привел Гарри в чувство настолько, что в его сознании отчетливо обозначился протест.

— С какой стати, – спросил он, – ты распоряжаешься в моем доме?

Говоря это, Гарри старался не стучать зубами. В первый момент он, конечно, почувствовал, что здесь, без ветра, теплее; однако он почти сразу и перестал это замечать. Между тем Кричер явился; остановившись перед портретом своей дорогой спящей госпожи и солидно почесав за ухом, это вредное существо, к вящему возмущению Гарри, принялось, как водится, вполголоса бормотать всякие нелестные отзывы. Поймав потрясенный взгляд Эрни, который во все это явно вслушивался, Гарри ощутил неловкость и стыд. А то, что почти все занавески, закрывающие портреты, были отодвинуты в сторону как попало, заставило его предположить, что портреты, должно быть, недавно имели повод накричаться вволю.

— Я – Блэк по крови. И всегда могу тебя отсюда подвинуть, – ухмыльнулся Малфой, сам сотрясаясь всем телом. – Кстати, непохоже, чтобы Кричер стремился слушаться тебя, а? Или гордость дороже горячего чая, Поттер?

— Но тогда, – ужаснулась Гермиона, – и твоя тетка Беллатрикс могла в любое время явиться сюда.

— Нет, она не могла, – помотал головой Малфой. – Черт, холодно!

— Кричер, ты должен нам помочь, – потребовал Гарри. – Что‑нибудь согреться…

Реакция эльфа оказалась такой, как бывало при Сириусе.

— Да, конечно, Кричер готов все сделать для хозяина, – забормотал тот, – только скажите. Кричер и уборку сделает…

— Отопри гостиную! – заорал на него Гарри; это усилие заставило его почувствовать, что он весьма близок к тому, чтобы охрипнуть. Мамаша Блэк заворочалась во сне и повела носом.

Старый эльф радостно подпрыгнул на месте. За все время Кричеру удавалось прикидываться, вести себя так, словно он один.

— С удовольствием, – прошамкал он, – но только после того, как Кричер сделает уборку! Нельзя же в грязную комнату.

С этими словами мерзкое существо заторопилось прочь.

— Эй, ты! Прикажи ему остаться, – подсказал Малфой. – И вообще, он, похоже, знает, как обходить твои приказы.

Слушать дальше у Гарри не было терпения. Он требовательно развернулся к Малфою и спросил:

— А ты уверен, что тебя он послушается?

Малфой самодовольно кивнул, не переставая дрожать. Гермиона между тем уже применила высушивающее заклинание, и от нее повалил пар. Гриффиндорец представил, насколько здорово было бы сушиться у пылающего камина.

И все же Гарри колебался, приказать ли Кричеру слушаться Драко. С одной стороны, это дало бы слизеринцу больше власти над происходящим в доме. Но с другой, так они рисковали вообще ничего не получить.

— Ладно, Кричер, – решился он, – можешь слушать Драко Малфоя и разговаривать с ним.

По виду старого эльфа никоим образом нельзя было определить, чтоб его это порадовало. Но, едва голос Малфоя зазвучал в прихожей, Кричер немедленно повернулся в его сторону, глядя осмысленно и демонстрируя, что он внимательно слушает.

— Затопи камин в гостиной и приготовь чай. На всех, – распорядился Малфой, задержав последнюю фразу.

Судя по дальнейшему развитию событий, Кричер действительно многое мог, когда считал нужным действовать. Гостиная немедля оказалась открыта, камин был растоплен мгновенно, а на то, что Кричер не соизволил поднять занавески, никто и не думал жаловаться. Гарри казалось, так теплее. Он уступил свою палочку Эрни, а сам встал возле огня, поворачиваясь то так, то эдак. Между тем Гойл, который почти не промок, позволил себе развалиться на диване. Остальные сушили одежду.

Такая идиллия не могла продолжаться долго. Безусловно, все они рады были здесь находиться, и даже согласны терпеть соседство друг друга. Но это не исключало множества вопросов.

— Кто это был? – решившись нарушить молчание, спросил Гарри. – Кто под видом Крэбба проник в логово Темного лорда?

В неровном свете пламени Малфой, который тоже предпочел держаться поближе к камину, хитро прищурился и поглядел на него испытующе, словно оценивая.

— А ты вот подумай, Поттер, и догадайся, – сказал он.

«Только этого не хватало! Какая наглость». Говорить на эту тему Гарри предпочел со своими друзьями. Тем более, он так ничего и не рассказал им о своей вылазке, в целом, весьма продуктивной.

— Этот кто‑то не боится Темного лорда, – уверенно произнес он. – Представляете, повытаскивал из закрытого шкафа какие‑то предметы, которыми Волдеморт очень дорожит, и унес с собой.

Рон вытаращился на него недоверчиво, Эрни набожно уставился в потолок, а Гермиона так внимательно впилась взглядом, словно вознамерилась в случае чего вырвать продолжение. Но на слизеринцев это произвело большее впечатление.

— Он… того, да? – пришибленно спросил Гойл у Малфоя. Однако последнего интересовало не это.

— А что конкретно? – с боязливым любопытством спросил Драко.

Все это начало основательно раздражать Гарри.

— Как будто я видел, – огрызнулся он. – Ты назвал его Кардиналом, я слышал, – не упустил он случая продемонстрировать свою осведомленность. То, что слизеринцы принялись строить невозмутимые лица, подсказало Гарри, что он нащупал важную информацию. – Кто он вообще такой? И почему ради него ты угодил в такой переплет, Малфой?

— Абсолютно не твое дело, кто он. Для него важно было спасти тебя, а я многим ему обязан. Вот и пришлось помогать, – процедил Драко.

От возмущения Гарри бросило в жар, и тут он обратил внимание, что от него больше не идет пар. В подсушенной, пусть и не очень чистой одежде он почувствовал себя гораздо комфортнее. Даже не верилось, что еще несколько минут назад он мерз где‑то в лесу. Сумрак и тепло этой комнаты, где он в свое время немало потрудился, наводя порядок, но которую никогда не любил, теперь убаюкивали его, успокаивали. Возможно, это он так обессилел, что не мог разозлиться на Малфоя по–настоящему, тем не менее, истинная причина собственной снисходительности виделась Гарри в другом. В полумраке гостиной он слишком хорошо видел белеющее на стене родовое древо семейства Блэк. Имя Драко оставалось на этом древе, и, возможно, поэтому сама комната как бы защищала слизеринца.

Сама по себе мысль показалась бы Гарри глупой, но только не здесь. В дальнейшем все как будто подтверждало это. Когда, высохнув, собравшиеся решились усесться, Драко, не колеблясь, занял ближайшее к камину мягкое кресло, которое Гарри облюбовал было для себя.

— Малфой, если в школе узнают, что у тебя на предплечье, попечительскому совету это не понравится, – не удержавшись, выпалил Эрни.

На Малфоя предупреждение не произвело особого впечатления, он продолжал все так же деловито просушивать мелкие детали одежды, переключившись на рукава. Он развалился в кресле и, казалось, вполне расслабился.

— Вряд ли это так трагично, как тебе кажется, – все же ответил он.

Гарри посчитал, что, пусть даже ничего не добьется, все‑таки следует попытаться.

— Я так понимаю, именно эту татуировку ты показал членам Уизенгамота на твоем слушании, – сказал он. Это было слишком похоже на то, как он разговаривал ранним утром с Волдемортом, так что его даже передернуло. Однако Малфой вовсе не пытался внушать ужас, а лишь ухмылялся, раздражая Гарри, как всегда.

— Конечно, эту, другой нет. Я именно для них ее и сделал, – лениво ответил слизеринец. В его позе появилось нечто неуловимо вызывающее, и надменный взгляд словно говорил: «Это элементарно!». Злость Гарри усилилась от того, что, ничего не понимая, он выглядел в собственных глазах дураком.

— Ты думал, им это понравится? – скептически фыркнула Гермиона, и вспыхнула, когда Малфой одарил ее жалостливо–снисходительным взглядом.

Гарри почувствовал жар. В комнате, действительно, быстро распространялось тепло, но Гарри отметил это механически; его душил гнев. А Малфой продолжал вещать:

— Наоборот, Грэнжер! Это должно было убедить их, что я придурок. Несерьезный тип. А лорд Волдеморт не держит у себя на службе придурков, и уж тем более не поручает им таких масштабов операции, как та, что приписывал мне Поттер. Ну, так почему‑то про него думают, – добавил Драко.

Малфой откровенно рисовался, но Гарри возмущало даже не это. Он понял, где именно недооценил в нем врага: Драко очень хорошо знал все предрассудки и традиции магического мира Британии. Он, как умелый музыкант, отлично знал, какую взять струну, в то время как Гарри вообще не дал себе труд в этом разобраться.

— Значит, вот почему тебя оправдали! – воскликнул Рон. – А мы подумали, ты предложил судьям золото.

— Полагаю, не вы одни так подумали, – кивнул Малфой. – Но это не важно. Главное – вердикт!

— Но ты же починил шкаф в Комнате необходимости! – заорал Гарри.

— С чего ты взял? Я не признавался в этом и, вот что, Поттер, – тут голос Драко лязгнул, становясь вдруг серьезным и даже угрожающим. После этого он выдержал паузу, а затем добавил уж обычным тоном. – Вряд ли тебе имеет смысл верить тому, что я говорю. Был бы ты поумнее, сам бы догадался. Наконец‑то, Кричер! Какого черта ты столько возился?

Гарри и не заметил, что перед ним оказалась большая чашка чаю. Аромат пара показался ему неописуемо прекрасным. Он поспешно схватил ее, думая, что, если хороший эльф обслуживает незаметно, значит, Кричер может это, когда хочет.

— Я потому и оторвал тебе рукав, что не верю твоим словам, – парировал он. – Что, непонятно?!

— Нет. Я никогда бы не догадался, с чего это тебе может вздуматься раздевать меня, – ехидно заметил Малфой и сделал большой глоток чаю.

— Я не хотел бы иметь дело с меченым Упивающимся смертью, – сказал Гарри и тоже отдал должное чаю.

— А пошел ты… – вспылил Драко.

В то место, куда послал его Малфой, Гарри идти не собирался по той простой причине, что оно отсутствовало на карте земного шара, пусть туда каждый день и отправляли сотни и тысячи. Внезапно бледная физиономия Драко озарилась торжеством, словно он только что обнаружил нечто интересное.

— Сам ты меченый, – добавил он, указывая Гарри на лоб.

— А почему ты так уверен, что они не придут сюда? – требовательно спросила Гермиона, обращаясь к слизеринецу. У Гарри возникло впечатление, что предыдущий обмен репликами возмутил ее своей несерьезностью.

— Тетя Белла была любимой племянницей моего двоюродного деда, последнего хозяина этого дома, – медленно проговорил Малфой. – Но, когда она попала в Азкабан, это здорово ему не понравилось. Он завещал ей только траурное кольцо, ценности такой же, как маггловская пластмасса, и оставил ее на семейном древе. Она не могла ни приходить сюда сама, без сопровождения мамы, ни приводить сюда своих приятелей. И сейчас ее муж и прочие тоже сюда не сунутся.

— Зачем вы подсунули нам записку? – продолжала расспросы Гермиона.

«В самом деле, интересный вопрос», – отметил Гарри. Сам он и думать об этом забыл, было так кстати, что Гермиона все помнит.

— А чтоб ты задумалась, – Малфой сплюнул в камин, – кого к себе подпускаешь.

— Так вы ее мне написали? – вскричала Гермиона, подскочив от волнения.

— А кому? – ехидно уточнил Малфой.

— Вы ее в мою сумку подложили, – просветил его Гарри.

Драко с упреком покосился на Крэбба.

— Откуда я знаю, – проворчал тот. – Ты там сумку бросил. Я же не думал, что знаменитый Гарри Поттер не может карман пришить!

— Значит, по–твоему, я не могу карман пришить? – обиделась Гермиона.

— Да ты заучка, – пробормотал Крэбб, –откуда я знаю, какие у тебя привычки.

— А ты, Поттер, конечно, обнаглел несказанно, – вновь заговорил Малфой. – Надо же, ввалиться в убежище Темного лорда! Поттер, ты бы хоть палочку у него отобрал как следует, – попенял слизеринец.

Гарри едва сдержался, чтобы не показать язык; он полагал, что этот визит был отнюдь не бесполезен. Но обсуждать с Малфоем свои достижения он, бесспорно, не собирался.

— Как прошел матч? – вместо этого спросил Гарри.

Слизеринцы насуплено переглянулись; судя по выражениям их физиономий, интерес Гарри казался им не очень‑то уместным.

— Продули, – хмуро объявил Рон, исподлобья косясь на Малфоя.

— Ага, благодаря бездарному вратарю и безруким охотникам, – уточнил Малфой.

— Никто тебя не просил так вот сразу хватать снитч! – внешне Рон пока держал себя в руках, но, судя по интонациям, начинал заводиться. – Мы бы отыгрались!

— Или продули бы еще более позорно! – ухмылка Малфоя была отвратительна.

— Ты схватил снитч, и сорока минут не дал нам играть! – от возмущения Рон даже привстал, и Гермионе пришлось потянуть его за рукав, чтобы усадить обратно.

Гарри поспешил присоединиться к Рону в своем недовольстве.

— А ты 19 мячей пропустил, – промычал Крэбб.

Рон побагровел.

— Зато 13 отбил! – огрызнулся он. – Гарри, ты не представляешь, как играют итальянцы! Как черти! Скорость такая, что их толком не видно…

— В общем, честно скажу, мне хотелось поскорее закончить игру, – оборвал его Малфой. – Пэнси ходила в больничное крыло, и выяснила, что там не Поттер.

— Вот как? – вежливо удивилась Гермиона.

— Оборотное зелье – штука дурно пахнущая, – лениво пояснил Малфой. – Поэтому после игры мы сразу отправились домой, а тот, кто прикинулся Крэббом, сразу отправился в дом, где осел Темный лорд, и узнал, что этот шрамолобый тупица, – Драко кивнул в сторону Гарри, дабы ни у кого не осталось сомнений, о ком речь, – там.

— А тебе какое дело? – поинтересовался Гарри. – Думал сам поймать меня и сдать своему господину, а тебя неправильно поняли, как и Снейпа?

Слизеринцы помрачнели.

— Если бы, – раздельно, чеканя слова, заговорил Малфой, – я хотел тебя сдать, сделал бы это уже сто раз. К сожалению, кое‑кто в моей семье не хочет, чтобы ты к нему попал.

— Твоя кузина, – предположил Гарри. Но это казалось ему сомнительным.

— И она тоже, – кивнул Драко. – А еще тот, кто вытащил тебя от Лорда. Как я уже сказал, я многим ему обязан.

Гарри не был уверен, раздражен ли он, но не сомневался, что у него есть основания для раздражения. До сих пор ему так и не сказали ничего определенного, и, судя по всему, не собирались. С другой стороны, здесь, в этой обстановке, от слизеринцев вроде бы не исходило никакой угрозы. Но даже это негласное перемирие не вполне устраивало гриффиндорца.

— Малфой, я не знаю, что ты делал у озера и вообще, но мне до смерти надоело, что ты шпионишь за мной, – твердо заявил Гарри.

— Взаимно, – лениво протянул Малфой.

Поскольку Гарри не планировал отвечать, повисла жутковатая пауза. Ее напряженность не была связана с неприязнью Гарри к Малфою и наоборот, она вообще как будто бы не имела отношения к присутствующим, а скорее – к дому. Такая тишина бывает только в старых домах, у которых есть своя история. И сейчас дом Блэков как будто говорил им: «Помните, где находитесь, и ведите себя прилично», – отчего Гарри, да и остальным сделалось весьма не по себе.

— А может, разойдемся по комнатам? – предложил, конфузясь, Гойл. – Я бы залез под одеяло с грелкой…

— Кричер! – тотчас требовательно позвал Драко, не обратив, к счастью, внимания, как один только тон его заставил Гермиону протестующее дернуться.

Домовой эльф появился перед ними. Держался он при этом не совсем так, как до сих пор и, приглядевшись к нему, Гарри догадался, почему. При том, что Кричер по–прежнему проявлял к Драко несравненно больше почтения, чем, допустим, к Сириусу, казалось, слизеринец разочаровал старого слугу приказом приготовить чай «на всех».

— Слушаю, сэр, – проскрипел он, и при желании в его голосе можно было отметить нотки неприязни к еще не произнесенному вслух приказу Драко.

Драко, без сомнения, это тоже уловил. Однако ему, по всей вероятности, было наплевать, как и к чему относится Кричер.

— Приготовь подходящие комнаты – для меня, моих друзей и остальных гостей, – распорядился он.

— И ужин! – вырвалось у Гарри.

Ощущения, приглушенные быстрой сменой событий, вдруг навалились на него теперь, когда он осознал, что в безопасности, и Гарри сам удивлялся, как мог так надолго забыть о терзающем его голоде. Несомненно, горячий чай помог ему на несколько минут, но теперь Гарри снова очень хотел есть.

— Мерлин, Гарри! – всполошилась, оборачиваясь к нему, заботливая Гермиона.

— Об этом сразу надо было подумать! – заволновался вслед за ней и Рон.

Малфой явно собирался ответить на это что‑нибудь колкое, и уже скривил губы, но тут Крэбб и Гойл синхронно кивнули Рону, и Драко счел за лучшее придержать свои замечания.

— Мне, если можно, омлет, – мечтательно протянула Луна.

От ее слов Гарри едва слюной не подавился. Ему пришлось призвать на помощь все свое достоинство, чтобы немедленно не броситься на кухню.

— Можно, – кивнул Драко. – Приготовь для всех, и побыстрее, – проворчал он, косясь на своих приятелей.

— Запросы нынче у героев, – забормотал, шаркая к выходу, Кричер. Договорить ему не удалось, поскольку раньше его настиг окрик кровного хозяина.

— Кричер! – гневно отчеканил Малфой. – Ты забыл, что приличного домашнего эльфа никогда не видно и не слышно, пока его не зовут?!

Эльф тут же исчез, осталось эхо, усилившее хлопок. Поведение Кричера можно было бы расценить как послушание, хотя Гарри показалось, что эльф просто не захотел выслушивать Драко. Тот, похоже, считал так же.

— Совершенно распустился, – проворчал слизеринец. – Поверить не могу! Ведь здесь же столько народу околачивалось при Сириусе Блэке! Неужели некому было призвать его к порядку?

— Малфой, он уже очень старый, и с твоей стороны просто свинство… – не выдержала Гермиона.

— Свинство – это когда в доме творится черт знает что, и всякие посторонние сомнительные личности выбрасывают из шкафов все, что им заблагорассудится, – не менее нелюбезно бросил в ответ Малфой.

— Грэнжер, а правда, что ты клуб основала, чтобы эльфов освобождать? – с любопытством вытаращился на нее Гойл.

Крэбб заранее, не дожидаясь ответа, громко расхохотался. Гермиона, воинственно вытянувшись, застыла, не в силах решить, как лучше ответить.

— А ты откуда знаешь, что здесь было при Сириусе? – бросаясь на помощь подруге, прицепился Гарри к Малфою.

Ответ слизеринца, пусть совершенно не информативный, сразу отбил дальнейшее желание расспрашивать, и непостижимым образом напомнил Гарри, как же он все‑таки голоден.

— Мама сказала, – пожал плечами Драко. – Она же скупала почти все, что он выбросил из семейных реликвий.

Потеряв всякий интерес к дальнейшему обсуждению чего бы то ни было, Гарри встал и направился в кухню.

Последующие четверть часа он уплетал за обе щеки, мало интересуясь возмущениями Малфоя, как не стыдно Кричеру жарить для него и гостей обыкновенную яичницу и – о ужас! – магазинную маггловскую колбасу.

— А ты откуда знаешь, что она маггловская и магазинная? – невинно поинтересовалась Луна и тем, кажется, кровно оскорбила Драко. Во всяком случае, он прекратил ворчать и проглотил все, что находилось у него на тарелке.

Гарри и Рона разместили в той же спальне, где они жили, когда хозяином в доме был Сириус. Однако теперь там было тепло и, похоже, Кричер дал себе труд проветрить, пока они ужинали.

— Хотелось бы мне взглянуть на спальню Малфоя! – проворчал Рон, забираясь в постель.

— Зачем тебе? – не понял Гарри. Он с удовольствием стянул носки; мышцы после всего пережитого были как деревянные, и он предвкушал, как сейчас вытянется под одеялом. «Пожалуй, именно такое состояние оптимально перед сном для закрытия мыслей», – подумал он. Он вымотался до изнеможения, но зато его разум был ясным и чистым, и каким‑то благостным, Гарри даже не находил слов, как это передать.

— Затем, что ты здесь законный хозяин! – объявил Рон. – А он, наверное, занял лучшую спальню!

— Ну и пусть! – отмахнулся Гарри и, пожелав другу спокойной ночи, предоставил другу же гасить свет.

Зато с утра он успел многое сделать. Гарри поспешил записать все, что узнал во время вчерашних блужданий, как можно более подробно, пока помнил, а, когда одевался, с удивлением обнаружил, что форма не только постирана, но и выглажена.

Перед тем, как спуститься, он успел связаться с Орденом и передать Люпину все, что считал важным: информацию о хоркруксах, Снейпе, мозге Дамблдора, фальшивом Крэббе, и другие подробности.

Это явилось полной неожиданностью для Люпина. Как оказалось, друзья, даже отправляясь искать его, ни о чем не предупредили старших товарищей. Более того, в Ордене, конечно, ожидали, что признавалиум вот–вот сварится, однако верили, что Гарри ничего не предпримет без зелья удачи.

— Это было опасно, – прекратил, наконец, ужасаться оборотень. – Но в действительности я очень горжусь тобой, Гарри.

— А у Вас нет предположения, кто такой этот Кардинал? – спросил, в свою очередь, Гарри.

К его удивлению, вопрос поставил Люпина в тупик.

— Не хочу тебе лгать, Гарри, – ответил тот, – и держать в неведении – тоже, но, похоже, что я просто не могу тебе этого рассказать. Лично я смысла в этом не вижу, но так надо.

— Так в Ордене о нем знают? – уточнил Гарри.

Люпин, глядя виновато, подтвердил, что да, знают, и посоветовал парню как можно скорее вернуться в школу.

На кухне собрались все те же лица. Теперь, отдохнувший и готовый к дальнейшим действиям, Гарри понимал, что его перемирие со слизеринцами должно с минуты на минуту кончиться. Остальные тоже это понимали, поэтому за столом почти не разговаривали.

— Очень своеобразный дом, – заявил, оглядываясь, Эрни.

— Да уж, не хотелось бы мне здесь поселиться, – сказал Малфой и, заметив, что Гарри слушает, обратился к нему. – А ты собираешься, Поттер?

До сих пор Гарри не задумывался об этом, но тут, переглянувшись с Роном, поймал себя на том, что ничего подобного ему не хочется, и более того, до сих пор подразумевалось, что после окончания «Хогвартса» он поедет в Пристанище.

— Не думаю, – сказал он. – Это слишком… Блэковский дом.

Когда они заканчивали завтракать, брякнул звонок. Гарри, как и другие ребята, вопросительно поглядел на Малфоя.

— Кто‑то пытается проникнуть по каминной сети, – заявил он сразу и поднялся.

Насколько помнил Гарри, члены Ордена Феникса никогда не пользовались летучим порохом, чтобы проникнуть в этот дом. Однако Малфой привел его и других ребят в гостиную, где они сушились накануне вечером. Слизеринец заглянул куда‑то за свежую партию дров, постучал палочкой сбоку и, похоже, все понял.

— Это Лонгботтом, – объявил он и чертыхнулся.

— Так впусти его! Он же так задохнется! – набросилась на Малфоя Гермиона.

— А безопасность? – язвительно возразил Малфой.

Гарри решил поддержать требования подруги.

— Струсил, да? – насмешливо произнес он.

Однако Малфой, восстановив силы после вчерашнего, восстановил и былой гонор.

— Поттер, то, что тебе по завещанию паршивой овцы нашего стада что‑то перепало, не дает тебе права мной здесь командовать, – заявил он.

Гарри прекрасно отдавал себе отчет в том, что после этих слов имеет полное право развязать драку, за что заслужит лишь уважение Рона и Эрни. Однако он считал, что всегда успеет; внезапно ему стало смешно.

— А кто в первом классе орал в коридорах, что вы у меня в долгу? – спросил Гарри слизеринцев.

— Это когда? – ошалело спросил Гойл.

— Когда Малфой ловил нас с драконом, и баллы сняли, – напомнил Гарри.

— А как мы сами должны вернуться в «Хогвартс»? – поинтересовалась Гермиона.

— Надо дождаться маму, – при всем желании эта фраза Малфоя не производила солидного впечатления.

Гермиона, ни слова не говоря, вышла вперед и разожгла огонь в камине.

— Ну ладно, – процедил Малфой и неохотно взмахнул палочкой.

Гарри понятия не имел, что он сделал, и, похоже, Гермиона тоже. Странным образом они вдруг переместились в центр холла вместе с камином, из которого послышались тяжелые шорохи, небольшой шум передвижения; раньше Гарри или не замечал этих звуков, или действительно это было нетипично. Судя по тому, как озадаченно нахмурился Малфой, верно было второе.

Невилл вылетел из камина довольно странно, ногами вперед, словно катился с горки. Естественно, он плюхнулся на зад, вызвав смешки слизеринцев. Занавески на портретах заколыхались.

— А, вот вы где, – сказал Невилл, поднимаясь с помощью Рона, и тут ему в спину вылетел человек в маске.

Кто‑то из слизерницев оглушил его, но за ним последовал второй, третий. Гарри успел заметить, что Луна тоже вовремя применила палочку. Малфой что‑то пытался проделать с камином, но Упивающиеся смертью продолжали прибывать. Наконец, слизеринец бросил свои попытки.

— Черт, я говорил! – со злостью выкрикнул Малфой. – Уводите этих остолопов в ту комнату, быстрее!

Крэбб тут же бросился прочь, указывая направление. Вслед ему полетела ругань мамаши Блэк и ее подпевал. «Да им, кажется, все равно, на кого ругаться», – подумалось Гарри. И, сопровождаемый отборной бранью, он побежал за всеми вверх по лестнице, одним из последних покидая поле несостоявшегося боя. На первой ступеньке он обернулся, пересчитать, сколько врагов проникли в дом Сириуса, и заметил, что столовая, судя по всему, заперта. По спине Гарри пробежал холодок; отчего то ему казалось, что не Малфой, а сам дом оберегает свои комнаты от непрошенных гостей.

Тут его ухватили за ногу, и он упал. Бессильная злость обожгла Гарри: ведь схватил его Петтигрю, маска которого свалилась, и он, неуклюже подползая, с глуповатой улыбкой держался за лодыжку Гарри одной рукой.

Хвост не мог видеть того, что происходило сзади. Один из Упивающихся смертью, пришедший в себя, поднимал палочку, медленно, как бы сомневаясь. Гарри не был уверен, но фигурой и движениями он отличался от остальных и напоминал кого‑то. По необъяснимой причине у гриффиндорца ни на миг не возникло опасения, что этот, с палочкой, атакует его. Другие, в масках, рядом с ним зашевелились, и, должно быть, это побудило его решиться. Руку Хвоста обожгло красноватым лучом.

Гарри вырвался и побежал дальше.

Он понятия не имел, куда Малфой увел всех остальных, и потому все, что мог сам – это убегать быстрее и подальше. Сквозь страх и злость ему подумалось, что, должно быть, Малфой знал, что говорил, не желая впускать Невилла. Так Упивающиеся смертью получили возможность последовать за ним и попасть в дом Блэков.

Его преследовали. Характер этих суетливых, недлинных шагов был достаточно знаком ему благодаря вчерашнему дню. Гарри и не подумал оборачиваться и напоминать их обладателю о долге. Он знал, что сейчас Хвост на все пойдет, чтобы реабилитироваться в глазах Волдеморта после того, как фальшивый Крэбб уволок Гарри Поттера у него из‑под носа.

К сожалению, следовать за гриффиндорцем не представляло труда, тому способствовал приличный слой пыли. В какой‑то момент Гарри свернул с лестницы; он находился высоко, и, возможно, стоило сделать это пораньше. Но теперь все, что ему оставалось – броситься в первую попавшуюся комнату и запереться изнутри.

Это оказалась просторная спальня, с красивой кроватью под балдахином и двумя вместительными шкафами напротив друг друга. Пол ее был, как ни странно, чист. «У меня входит в привычку отсиживаться в шкафах», – мелькнуло в голове Гарри. Посчитав, что из дальнего шкафа проще аппарировать, он все же бросился туда и влез в него, подминая под себя вещи; что‑то мешало гриффиндорцу сбежать сразу.

— Где же ты?! – твердил, запыхавшись, Петтигрю, оставшийся за дверью, а Гарри застыл в шкафу.

А затем, глядя в замочную скважину, он увидел, что Петтигрю появился вдруг, как и раньше. Судя по тому, что дверь не открывалась, в комнату он проник в виде крысы.

Осмотр комнаты не занял у врага много времени. Хвост распахнул дверцы того шкафа, что располагался ближе к нему. Гарри понимал, его единственный шанс – несколько секунд, чтобы выбраться и атаковать врага со спины.

Но, едва высунувшись, он понял, что ситуация уже не требует его вмешательства. Шею Петтигрю и верхнюю часть туловища обхватила черная ткань, и он задушено хрипел, так что не приходилось сомневаться – ему недостает воздуха. Хвост рухнул на пол как раз в тот момент, когда Гарри вылез целиком из шкафа и смог выпрямиться.

Он замешкался, не в силах сразу решить, что ему следует предпринять, помогать ли предателю или спасаться. Разум взывал принять второе решение, в глубине души гнездился страх, ведь он, похоже, сам случайно избежал той же участи. Время медленно отсчитало несколько секунд, и вдруг тело Хвоста как‑то странно дернулось, по нему прошла судорога, после чего он затих без движения.

Между тем по коридору кто‑то уже бежал, и, подумав, Гарри снова выбрал остаться – вынуть палочку и приготовиться к бою. На всякий случай он отступил назад, когда в комнату, задыхаясь от бега, ворвался Драко Малфой, также держа перед собой свою палочку, мрачный и рассерженный.

— Какого черта ты умчался так высоко? Что здесь произошло? – спросил Драко внезапно севшим голосом.

— Похоже, что он умер, – собственный голос показался Гарри слишком спокойным и чужим. Было странно, говоря это, ничего не чувствовать, хотя теперь он был в какой‑то степени отмщен. – Его задушила вот эта вещь, наверное, когда он открыл дверцу. Это очень быстро случилось.

— Понятно. Во многих домах есть такие ловушки против воров, – пояснил Малфой. – А это ведь спальня хозяина, на нее наложены особые чары.

— Какие? – Гарри сам удивился своей требовательности.

— Достаточно одного намерения причинить вред члену семьи, и тебя так скрутит, что… – Драко резко провел ногтем большого пальца вдоль горла. Гарри вздрогнул, все больше убеждаясь: он и теперь понятия не имеет, что за дом получил в наследство.

— А Снейп собирался драться с Сириусом на кухне, – проинформировал он Малфоя, не в силах не думать о том, как рок настиг Питера Петтигрю в этом доме.

— Кухня – это для эльфов, – в дрожащем голосе Малфоя проступили нотки былого пренебрежения. – Там только самая простая защита, и колдунам туда вообще не стоит заходить. Но я не знаю, как найти столовую.

— Внизу. А если бы я залез в этот шкаф… – Гарри так и не удалось выжать вопросительную интонацию, но Малфой понял.

— Нет, она бы не тронула тебя, ты ведь наследник Сириуса Блэка, – пробормотал он. – Значит, он…

Малфой по–прежнему держал палочку, но Гарри рискнул все же отвернуться от него и опустился на колени перед телом. Он не рискнул трогать смертоносную одежду, но теперь ему удалось как следует ее разглядеть. Это была старая хогвартсевская форма, ничем не отличавшаяся от той, что носил Гарри и его одноклассники. Должно быть, она не менялась – судя по тому, что на рукаве была вышита метка «Сириус Блэк». И благодаря этому Гарри понял – не удушье стало причиной смерти Питера Петтигрю. Его погубил ужас, в тот момент, когда он понял, что это форма Сириуса сомкнулась на его горле, как будто руки человека, которого он предал и обрек на позор и заключение в Азкабане.

— И тебя бы не тронула, – констатировал Гарри, оборачиваясь.

— Нет, я ведь наполовину Блэк, и потом, я, я же не идиот, чтобы открывать этот шкаф, – просипел Малфой, не отрывая взгляда от безжизненного тела Хвоста. – В этом доме половину вещей лучше не видеть, не то, что прикасаться к ним.

— Отличный дом. Все‑таки жаль, что дорогая Беллатрикс так и не смогла пригласить меня сюда. Вот и вы.

В комнате появился лорд Волдеморт собственной персоной. Он не снимал маски, но было очевидно, что Малфой тоже опознал его по голосу, и невольно съежился. Гарри, наоборот, разозлился, считая, что эта вплывающая фигура, подобная декорации к «Придире», не имеет права находиться в спальне Сириуса.

Секунды, на которую они замешкались, хватило Темному лорду, чтобы разоружить обоих. После чего в первую очередь его внимание привлек бледный Драко Малфой.

— Кому ты служишь? – мрачно потребовал Темный лорд.

— Я служу своей семье, – с вызовом промямлил Драко.

И тут на сцене появилось новое действующее лицо. Гарри глазам своим не поверил, когда Невилл Лонгботтом, неведомо как подобравшись совершенно беззвучно, заклинанием сбил с ног Драко.

Наблюдая за падением тела слизеринца, Гарри автоматически оценил, что для этого использован «Петрификус тоталус», и открыл рот, так и не найдя для Невилла нужных слов предостережения. А тот, бросившись к нему, героически встал между Гарри и Волдемортом. Даже сквозь маску врага Гарри чувствовал, что Лорд наблюдает за происходящим с почти эстетическим интересом.

— Я не позволю вам убить Гарри, – твердо произнес Невилл.

— Вряд ли твоя смерть отсрочит это событие надолго, – сказал Волдеморт. – Кажется, ты был настолько глуп, чтобы вывести из игры единственное лицо, способное помешать мне в этом доме.

Не глядя, он дернул подбородком в сторону Малфоя. Проклятье Невилла все еще действовало, слизеринец не мог пошевелиться, и впервые в жизни Гарри подумал о том, что принадлежность к древнему колдовскому роду в фамильном доме – это преимущество. Все, чем он сам мог защититься – палочка, и она валялась где‑то здесь за пределами видимости.

Ход времени продолжился легким покашливанием, и Гарри безошибочно почувствовал замешательство Волдеморта, который определенно этого не ожидал. В проеме стояла Нарцисса Малфой, неуместно элегантная, бледная и столь же источающая высокомерие, какой Гарри ее запомнил. Похоже, Лорду хватило одного взгляда, чтобы прочесть ее намерения.

— Зачем ты вмешиваешься, глупая женщина? – устало и вкрадчиво произнес Волдеморт.

— Таков мой долг, – заявила она, с трудом отводя взгляд. Палочка дрожала у нее в руке, выдавая, какой из нее боец. – Мне Вы не сможете причинить вред здесь, и моему сыну тоже.

Из‑за плеча Невилла Гарри отметил, что Малфой поднимает голову. Странно, но теперь, разоруженный и поцарапанный, слизеринец выглядел куда менее испуганным. Должно быть, присутствие матери придавало ему уверенности, так как теперь Драко, вне всякого сомнения, что‑то просчитывал в уме. Внезапно он вскочил и нелепо спрятался за занавеску.

А Гарри стало стыдно оттого, что сам он как будто бы прячется за спиной товарища, и он выступил вперед. Однако Невилл предупреждающе вцепился в его локоть, не позволяя оказаться прямо перед Темным лордом, который на него даже и не смотрел.

— Конечно. Зачем мне затрудняться? Это сделает Министерство, – насмешливо произнес Волдеморт и указал на распростертое тело Хвоста. – Как ты объяснишь, откуда труп в доме? Так и представляю, как вы его все вместе будете прятать. И откуда вдруг такая забота о Поттере?

Гарри хотел понять это с того момента, как она появилась, заронив в его душе робкую надежду, и потому не упустил тот момент, когда мать Малфоя пристально заглянула прямо ему в глаза. Последний раз она сделала так во время их встречи у мадам Малкин, но он не успел почувствовать раздражение того дня. Место этого воспоминания заняло нечто другое, Гарри в нос ударил запах шоколадных конфет, свежего хлеба и красного вина. Ведьма занесла руку, но в тот момент, когда собиралась взмахнуть палочкой, ее разоружили.

Но комната вдруг исчезла, и Гарри почувствовал, что летит.

Глава 21. Незначительный эпизод из прошлого Нарциссы Малфой

Это напоминало аппарирование: было так же тесно и сжимало со всех сторон. Даже после того, как Гарри прислонился к твердой опоре, неприятные ощущения прошли не сразу.

Обнаружив, что лежит на холодной земле, он постепенно встал; на самом деле просто поднял себя на ноги усилием воли. Рядом Невилл удерживал себя в положении сидя, опираясь руками в землю, а Нарцисса Малфой держалась за каменный выступ и подтягивалась, явно собираясь усесться; наконец, ей это удалось.

Место, где они оказались, вряд ли когда‑либо посещало много людей. Там, где стоял Гарри, начинались скалы, и он на себе чувствовал, что там, где их еще нет, хлещет пронизывающий ветер. Равнина поросла вереском и кустарником, и в это время года смотрелась голо и неуютно.

— Куда мы попали? – наконец, спросил Гарри.

— Понятия не имею, – ответила Нарцисса Малфой с обычной заносчивой суровостью, но Гарри без труда определил, что ей страшно.

Для этого у нее имелись все основания. Положение, на взгляд Гарри, было лучше, чем минуту назад, но ненамного. Пусть теперь они не были заперты в доме с кучей беглых бандитов и их вызывающим ужас предводителем, зато оказались вообще без палочек в незнакомом месте, и вдобавок не знали, насколько близка опасность.

Нарцисса Малфой сидела на выступе и прижимала рукав к царапине на плече. Было очевидно, что серьезно она не пострадала, однако пальцы ее были в крови.

— Вы помогли нам. Не понимаю, зачем Вы это сделали, – сказал Невилл.

— А я не понимаю, какого гоблина ты вмешался, – нелюбезно ответила Нарцисса Малфой. По ее виду можно было легко понять, что она не желает продолжать беседу. Гарри охотно отошел бы подальше, однако, стоило сделать шаг, и порывы холодного, довольно сильного ветра начинали хлестать. «Повезло еще, что мы в мантиях», – подумал гриффиндорец. Охотнее всего он бы разжег огонь, но понятия не имел, как это сделать без палочки и спичек.

Не имело смысла ждать, что это сделает кто‑то другой; Гарри не надо было объяснять, что присутствующая здесь взрослая женщина в подобных обстоятельствах едва ли не более беспомощна, чем он. Однако угодили они в эту ситуацию именно благодаря ей. И у нее, бесспорно, имелись для этого причины.

— У меня такое чувство, мэм, что Вы понимаете гораздо больше, чем мы, – сказал Гарри.

Нарцисса отпустила руку, которой зажимала ранку, и схватилась за голову.

— Помолчал бы ты лучше, Гарри Поттер. Не представляешь, сколько у меня уже было проблем из‑за тебя.

Это заявление заставило Гарри и Невилла обменяться удивленными взглядами.

— Я понимаю, из‑за Драко у Вас проблемы, а со мной‑то с какой стати? – возмутился Гарри.

На это миссис Малфой ничего не ответила. Казалось, охотнее всего она бы так и сидела, держась за плечо и не подавая вида, что ей тоже отнюдь не жарко. Гарри же понимал, что долго они так не продержатся. С другой стороны, пережив события последних двух дней, он не верил, что ему суждено умереть от холода.

— Гарри, у тебя есть план? – обратился к нему Невилл.

— Идти пешком, ориентируясь по Полярной звезде, – честно ответил Гарри. – Рано или поздно мы наткнемся на какой‑нибудь населенный пункт. А там есть полиция…

— Не стоит впутывать в это дело магглов! – по собственной инициативе заговорила с ним миссис Малфой.

— Постарайтесь тогда тоже что‑нибудь придумать, мэм. Вы что, даже приблизительно не представляете, куда попали? – попытался Гарри.

— Нет, я уже сказала! – рассердилась Нарцисса Малфой. – Знаю только, что мы не покидали британских островов, если тебя это успокаивает!

— Не успокаивает! Они только на глобусе маленькие, – проворчал Гарри.

По его мнению, чувство юмора у нее было отвратительное, ничуть не лучше, чем у ее сына. И все же его кольнуло беспокойство при мысли о том, что Драко Малфой вместе со всей своей самонадеянностью остался в комнате один на один с Волдемортом. Пусть Нарцисса и говорила что‑то насчет того, что дом защитит его, здесь это казалось Гарри уже не таким убедительным. Хотя – им предстояло решить не менее сложную задачу, чтобы выбраться отсюда.

— А за нами могут последовать? – практично поинтересовался Невилл.

— Нет, в этом преимущество древней магии, которую я использовала, – ответила Нарцисса Малфой.

— Да, у Вас ведь почти вышибли из рук палочку. Вы, должно быть, долго тренировались, – мрачно произнес Невилл, не скрывая неприязни к пройденной ею «школе».

Нарцисса Малфой раздраженно повела здоровым плечом, и Гарри вдруг подумалось, что не так уж она раздражена, а просто нервничает, и чем дальше, чем сильнее.

— Нет, я не такая выученная ведьма, как моя старшая сестра, если ты на это намекаешь, – сказала она. – Но ты верно заметил – я применила не самую обычную магию, ту, которая требует не силы, а посвящения.

Женщина оперлась кулаком о подбородок и уставилась вдаль. Гарри и Невилл не перебивали; оба почувствовали, что сейчас лучше ей не мешать. Гарри думал, что, по сути, пора бы уже куда‑то направиться, но, стоило высунуть нос, как пронизывающий холод тотчас возвращал его обратно.

— Пожалуй, будет лучше… да, – с сомнением произнесла миссис Малфой некоторое время спустя, фокусируя осмысленный, встревоженный взгляд на Гарри, – иначе, когда ты вернешься, всезнайка Грэнжер тебе расскажет, почему так бывает.

— Всезнайка Грэнжер??? – изумленно повторил Гарри.

— Наверное, Драко рассказал, – предположил Невилл.

— Или Северус Снейп, тоже друг семьи, – с сарказмом произнес Гарри.

— Что же, и то, другое верно, – не смутилась Нарцисса Малфой. – И на твоем месте, Гарри Поттер, я бы не отзывалась так о профессоре Снейпе. Ты многим ему обязан, хотя – твоя неблагодарность меня не удивляет, – и она снова прижала руку к царапине на плече.

Гарри не знал, как и реагировать на всю тираду, хотя ясно было, что не имело смысла сердиться и спорить. Нарцисса Малфой не обращала на его реакцию никакого внимания.

— Ты в точности как… – продолжала она, и вдруг запнулась.

— Как кто? Как мой отец? – решил закончить Гарри.

Ему неоднократно говорили, что они схожи, однако он понял, что услышать то же самое от матери Драко ему будет неприятно. Миры Малфоев и его родителей существовали в его сознании как бы в параллельных измерениях; он хорошо помнил, как был потрясен, обнаружив, что Сириус доводится родственником семье Драко. Ведьма словно прочла его мысли.

— Нет, – отмахнулась она, – при чем тут Поттер? Ты как мой беспутный кузен Сириус, тот тоже никогда не ценил того, что для него делали.

— Как Вы смеете так говорить о Сириусе? – вскричал Гарри. Он как вживую слышал слова крестного отца, что тот вовсе не гордится такими родственниками и не имеет с ними ничего общего. И еще Кричер приходил к ней… выбалтывал…

— Смею, я, между прочим, его хорошо знала, – сказала Нарцисса Малфой. – Между прочим… Мерлин, как же трудно это сказать! Лучше ты сядь, сядьте вы оба, – потребовала она.

— Вы так долго собирались это сказать, что я лучше постою, для большей торжественности, – отказался Гарри.

— Мог бы быть полюбезнее, – покачала головой миссис Малфой.

— А с какой стати, позвольте узнать? – спросил Гарри, ничуть не смущаясь, что его голос звучит дерзко.

Миссис Уизли не похвалила бы его. Однако он искренне полагал, что далеко не у каждого человека есть моральное право учить его манерам. И тем более такого права лишена ведьма, окруженная приспешниками Темного лорда и воспитавшая Драко Малфоя, пусть даже она и выручила его, Гарри, в последний момент по непонятной причине. Миссис Малфой колебалась; однако она со всей определенностью намеревалась что‑то сказать, пусть Гарри и считал, что сказать ей нечего.

— Я ведь твоя крестная мать, даровал же Мерлин мне счастье!

Сознание Гарри как бы отключилось, защищая его. Несколько зависших мгновений юноша не осознавал, что ее глуховатый, дрожащий голос – это не просто звук, а слова, и слова эти имеют смысл.

— Что?? – заорал Гарри. – Только этого мне не хватало!

Нарцисса Малфой, сощурившись, поглядела на него. Ее напряжение заметно убавилось.

— А ты думал, меня нет? – спросила она почти ласково.

— Фактически – да, – ответил за него Невилл.

— Много вы знаете, – отмахнулась Нарцисса Малфой. – Это кошмар, что я пережила за эти годы.

У Гарри не укладывалось в голове: после того, что она заявила, вмешавшись в его жизнь, словно чертик из табакерки, она еще имеет наглость жаловаться!

— Лжете Вы все! – вскипел Гарри. – Я пока не знаю, с какой целью Вы это выдумали, но не может быть, чтобы Вы дружили с моими родителями.

— Не дружила, – спокойно согласилась Нарцисса Малфой. – Но и не враждовала. Так обстоятельства сложились, что они меня пригласили. Ты ведь родился в доме Сириуса, ну, в том доме, который он унаследовал от дяди Альфарда. Твои родители там тогда скрывались.

— Ну и что? – запальчиво спросил Гарри.

— Я туда пришла, – пожала плечами миссис Малфой. – Дядя с тетей попросили поговорить с непутевым кузеном. Они надеялись, что он все‑таки вернется в семью.

— И послали именно Вас, – скептически заметил Гарри.

— Да, – Нарцисса Малфой пожала плечами, словно спрашивая, что тут удивительного. – С Беллой Сириус разговаривать не стал бы, с Андромедой родственники не общались, а у Регулуса, при всех его достоинствах, не хватило бы дипломатических способностей, – она вздохнула, будто сожалея о несовершенстве дорогого Регулуса. – Впрочем, это не твое дело, – спохватилась она и вдруг застыла. Гарри тоже замер, но ничего не услышал. – Горячо! – воскликнула мать Малфоя и полезла в карман. – Мерлин! Какая же я глупая! – сказала она, извлекая оттуда монету наподобие тех, которыми пользовались члены Д. А. Она подбрасывала ее, чтобы не обжечься, но все же умудрилась кое‑что прочитать. – Вот, Драко спрашивает, где я?

«Значит, все‑таки выкрутился», – мысленно отметил Гарри. Ему сразу стало значительно легче, и вовсе не потому, что он так уж тревожился за Драко Малфоя; гриффидорца, конечно, исподволь неприятно грызла мысль, что они его бросили, но он не видел причин думать о затруднительном положении Драко больше, чем это делала мать последнего. Просто теперь он мог с чистой совестью позволить себе отдаться раздражению, что, пока Малфой находился в опасности, было не совсем удобно.

— Ну и где? – усмехнулся Гарри.

А Нарцисса Малфой тем временем что‑то деловито нацарапала подобранной с пола щепкой.

— Я сообщила, что тут скалы и мало деревьев, а воды совсем нет, – закончив, сказала она. – Может, все‑таки сядешь, молодой человек? Мне не нравится, как ты смотришь на меня сверху вниз.

На этот раз Гарри подчинился. Он пробовал злиться, почувствовать обиду, но, увы, единственным чувством, которое он реально испытывал, было обыкновенное любопытство.

— Мы с твоей матерью немного общались, у меня ведь тоже незадолго до этого родился ребенок, – продолжала Нарцисса.

— Жена Упивающегося смертью общается с членами Ордена Феникса? – не поверил Гарри.

Миссис Малфой усмехнулась.

— Ты думаешь, у них членство в этом Ордене было на лбу написано? – фыркнула она. – Я о существовании вашего Ордена узнала только недавно, между прочим. Кстати, в то время я понятия не имела, что Люциус служит Темному лорду.

— Неужели? – не поверил Гарри.

— Да. А как бы я узнала? – в свою очередь, удивилась Нарцисса. – Вообще, в то время хуже всего было то, что никогда не поймешь наверняка, кто с тобой разговаривает – друг или враг. А Люциус, он был хорошим мужем, и никогда не хотел втягивать меня в это. Я бы и не вмешивалась, если бы это от него зависело.

Гарри не мог не заметить, что, когда она говорила о муже, голос ведьмы становился мягче.

— И о своей сестре Вы тоже ничего не знали? – осведомился Невилл.

— О Белле? – уточнила Нарцисса. – А как ты думаешь, она ходила по гостям и везде хвасталась? Для меня ее арест был как гром среди ясного неба, хотя я, конечно, знала, что она всегда была слишком, ну, фанатичной, – было видно, что Нарцисса Малфой не хочет говорить на эту тему. Гарри решил ей помочь.

— Значит, Вас пригласили мои родители, – сказал он.

— Даже не совсем пригласили, просто им выбирать было не из кого, – призналась миссис Малфой. – Твои родители собирались окрестить тебя и поскорее переехать, а Сириус, конечно, уже закатил вечеринку. А крестной матерью предполагалась быть одна подруга твоей матери, которую убили накануне. В общем, тут пришла я, сама не ожидала угодить в такой бедлам. Он принял меня, надо сказать, как родственницу, и мне неудобно было отказаться. Тогда я и понятия не имела, во что это выльется!

Она покачала головой и спрятала лицо в ладонях.

— Да, тогда никто не знал, что Гарри Поттер станет таким знаменитым, – согласился Невилл.

Гарри на этот раз специально высунулся на ветер. Ему нужно было охладить голову.

— Если бы кто‑то из Упивающихся смертью узнал об этом, и мне, и тебе бы не поздоровилось, – пробормотала Нарцисса у него за спиной.

— Значит, Вы не сдали его, – продолжал Невилл.

— Нет, конечно! – вскинулась миссис Малфой. – Крестные родители дают Нерушимую клятву. Они обязаны заменить настоящих родителей и сделать все, чтобы вырастить ребенка.

Эта информация показалась гриффиндорцу настолько кстати, что он даже поспешил вернуться под защиту скалы, тем более, что холод сделался невыносимым.

— А Вы разве заменили? – мрачно усмехнулся Гарри. – Помнится, я жил у Дарсли!..

— За это ты скажи спасибо Дамблдору! – отрезала миссис Малфой, поджимая губы. – Это он настоял, чтобы ты оставался с теткой. Я к нему, между прочим, приходила после того, как Сириус сделал эту глупость с Петтигрю и угодил в Азкабан.

Менее всего юноша склонен был выслушивать подобные оценки. «Сириус бы точно не оставил меня с Дарсли, если бы это от него зависело», – не сомневался он.

— Вы поверили, что Ваш брат виновен? – не скрывая осуждения, произнес Гарри.

— Да, поверила, – огрызнулась Нарцисса. – Какая теперь разница?!

Но сама она так не считала. Вероятнее всего, она много думала об этом, и даже мучилась угрызениями совести, но это не смягчило гриффиндорца, а, наоборот, разозлило.

— Дамблдор никогда не отдал бы меня Вам, потому что знал, что Люциус Малфой – Упивающийся смертью, – сказал Гарри.

— А наша семья давно все знает про Дамблдора, – не осталась в долгу Нарцисса. – Он с тобой все очень здорово придумал. Не могу понять до сих пор, когда он решил, что твоя тетка просто так тебя возьмет – это наивность у него такая или хитрость все‑таки?

— А что? – с подозрением спросил Гарри.

— Да ничего! – фыркнула Нарцисса Малфой и взвизгнула, подбрасывая монету. Затем она указала пальцем поверх головы Гарри, и, обернувшись, он увидел действительно странное явление: небо было безоблачным, однако его пополам пересекала молния. – Вижу, – пробормотала миссис Малфой, торопливо царапая на монете.

— Кстати, не очень‑то Вы беспокоитесь о своем сыне, – проницательно заметил Невилл.

— В доме Блэков он в полной безопасности, – заявила миссис Малфой. – Он справится, и Кричер ему поможет. Наверное, он уже вызвал помощь, если может мне писать. Скоро и нас найдут!

Как ни странно, перспектива спасения позволила Гарри направить всю свою энергию в русло злости на миссис Малфой.

— Ничем я не обязан Вашему мужу! – возмутился он, считая, что должен добиться ясности в этом вопросе в память о тех, кто действительно о нем заботился. – Ничего он для меня не сделал!

— Неужели?! – ядовито осведомилась Нарцисса Малфой. – Если бы не он, ты бы не вышел из Отдела тайн Министерства в ту ночь, когда вас угораздило там оказаться.

Гарри открыл рот, чтобы поправить представления миссис Малфой, когда в его памяти возник луч заклинания, в полумраке Отдела тайн вылетающий из волшебной палочки и перебивающий другой луч, и раздраженный голос Люциуса: «Это дело Темного лорда, Беллатрикс! Мы не можем убить мальчишку!». Гарри не обольщался насчет него. Не то, чтобы старший Малфой в ту ночь так уж старался выручить его, нет, этот сколький хитрец преследовал, прежде всего, свои интересы. Однако, по мере своих, на тот момент невеликих, возможностей, он отводил от учеников прямую опасность.

— Не говоря уже о твоих бессовестных родственниках! – продолжала возмущаться миссис Малфой.

— Гарри, смотри! – вырвалось у Невилла.

Гарри пришлось протереть очки, чтобы разглядеть то, на что указывал Невилл. Поначалу небо показалось ему незамутненно серым, однако, прищурившись, гриффиндорцу удалось различить несколько движущихся точек. Не оставалось сомнения: к ним летели на метлах.

— Наконец‑то, – произнесла Нарцисса Малфой с возросшей самоуверенностью. – Впрочем, это еще не абсолютное решение проблемы. Придется как‑то оправдываться. Скорее всего, они уже нашли Петтигрю.

По–честному, Гарри не желал с ней разговаривать. Он планировал, что вот сейчас за ними прилетят, после чего он пойдет своей дорогой, новоявленная крестная – своей, и ему больше никогда не придется выслушивать, как он обязан Люциусу Малфою. Однако то, о чем она волновалась, было их общей проблемой.

— Что нужно сказать? – процедил он, не оборачиваясь.

— Правду, – ответила ведьма. – В дом ворвались Упивающиеся смертью. Хвост преследовал тебя, и его задушило костюмом, зачарованным против воров. Вот только, мистер Лонгботтом, как объяснить Вашей бабушке, что Вы там находились без ее разрешения?

— Не беспокойтесь, я как‑нибудь сам, – великодушно предложил Невилл. Однако, голос его дрожал, впрочем, вполне возможно, что от холода.

В те тревожные минуты, когда Гарри наблюдал за приближающимися фигурами, ждал и следил, как они спешиваются, он старался ни о чем не думать, особенно – о Малфоях. Его немного взволновало то, что прибывшие были сотрудниками Министерства и представляли власть, а не Орден Феникса, хотя некоторые из них и состояли в нем. Однако, осознав, что ему в самом скором времени предстоит давать ответы на многочисленные вопросы, а он еще ничего не придумал, Гарри отнесся к этому равнодушно. Он не успел ни о чем договориться ни с друзьями, ни – при мысли о такой необходимости ему сделалось неприятно – со слизеринцами, и потому справедливо рассудил, что имеет право положиться на волю случая. Тем более, спасатели были настроены сочувственно и пока ничего не спрашивали.

— Наши люди побывали в фамильном доме Блэков, и теперь там полностью безопасно. К сожалению, нами арестованы только двое. Ваши волшебные палочки ждут вас в «Хогвартсе», – обращаясь к ребятам, сказала Хестия Джонс. – Что касается Вас и Вашего сына, миссис Малфой, то боюсь, что я вынуждена пригласить вас в Министерство. У нас есть несколько вопросов.

— Как скажете, – процедила миссис Малфой и наконец‑то поднялась со своего места.

У Гарри не было возможности проследить, что она станет делать дальше. Кингсли Шеклбот подошел к нему и попросил держаться за него покрепче. Не успел Гарри попрощаться с ветром и бесцветным пейзажем, как с ним и Невиллом аппарировали к воротам «Хогвартса».

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как Гарри покинул замок. Теперь он чувствовал, что мимо крылатых кабанов проходит другой человек, на которого наложили нестираемую печать какие‑то два дня. Он нес с собой в школу ощущение власти над Темным лордом, впечатления от голодного блуждания среди Упивающихся смертью, знакомые по прошлым годам сознание опасности и торжество побед, шок отстолкновения со смертью врага и, конечно, новое знание, заставляющее его скрежетать зубами.

— Гарри, ты не расстраивайся так, – попросил Невилл.

На это Гарри пока не был способен, но ему пришлось притворяться, поскольку бросившийся к ним Хагрид и без того изнывал от беспокойства. Когда он, легко оторвав обоих от земли, стиснул их в своих объятиях, Гарри был почти уверен, что ему сейчас точно придется идти к мадам Помфри, лечить ребра.

— Мерлин, что это вы такое надумали? Директор вам сейчас не знаю, что сделает, – принялся бушевать Хагрид. – Виданное ли дело, чтобы на последнем курсе вылететь из школы!

Он был не на шутку напуган подобной перспективой. Гарри понурился; Хагрид, пожалуй, оказался единственным человеком, перед кем он был способен почувствовать вину за свой так называемый проступок. Гриффиндорца немного ободряло лишь то, что Хагрид, к счастью, не знает о его встрече с Темным лордом.

— Зачем это вам двоим понадобилось? – поражался Хагрид, выразивший строгое намерение сопроводить парней до кабинета директора. На самом деле, учитывая длину его шага, им приходилось за ним бежать. В этом был свой плюс: они окончательно запыхались, зато формулировка вопроса очень обнадежила Гарри. «Значит, Рон, Гермиона и остальные – никто не заметил, что они выходили?».

Разумеется, Гарри не стал пересказывать свои мысли Хагриду, да и радоваться было рано. Фадж принял Гарри и Невилла далеко не в лучшем расположении духа, что, впрочем, не помешало ему предложить провинившимся присеть.

— Как понимать то, что вы решились без разрешения покинуть школу? – спросил он без обиняков.

Гарри не чувствовал сейчас себя способным умерять чей‑либо гнев; он сам продолжал кипеть. На мгновение у него возникло сильное желание свалить все на сумасбродство Нарциссы Малфой. Она заслужила это. Но клевета была противна его натуре, и потому он лишь следом за Невиллом пробормотал:

— Я прошу прощения, сэр.

— Чего ради Вы, мистер Поттер, повели себя так неразумно? Подумать только – отправиться на встречу с членами семьи Упивающегося смертью, да еще в этот жуткий заброшенный дом, – Фадж помотал головой, и что‑то виноватое, определенно, проступило в выражении его лица. Гарри это подметил, поскольку совсем недавно нечто похожее проявилось в его так называемой крестной матери. Поэтому, еще не до конца уяснив собственные подозрения, он пытливо спросил:

— А Вы не знаете?

— Мерлин! – вздохнул Фадж.

Бывший министр покинул свое кресло и, держась за голову, медленно прошел к окну. Он отвернулся от учеников, и не сразу решился заговорить.

— Бедный мальчик, она тебе все же об этом сообщила! На самом деле, Министерство предпочло бы, в сложившихся обстоятельствах, чтобы она держалась подальше, – проинформировал он. – Крестные родители, конечно, не являются родственниками, а в данном случае их выбор весьма неудачен.

Не дослушав, Гарри вскочил. Менее всего он склонен был защищать права Нарциссы Малфой и оберегать ее от справедливых нападок. Однако ставить ее на одну доску с Сириусом было со стороны Фаджа, по его мнению, непростительной наглостью.

— Сириус Блэк, – перебил он директора, – был мне прекрасным крестным отцом, и я очень горжусь тем, что все‑таки успел узнать его, несмотря на все старания Министерства!

Фадж обернулся, в изумлении поглядел на гриффиндорца, а затем на его лицо вновь опустилась осуждающая гримаса.

— Допустим, я был неправ, – жестко произнес он. – Но, не думаешь же ты, что поступил разумно сегодня? Я так и не услышал: что побудило тебя встретиться с Малфоями в лондонском доме?

Это был один из тех закономерных вопросов, которых следовало ожидать, но Гарри не мог позволить, чтобы его сбили с толку. Ответить коротко было невозможно, длинно – не имело смысла.

— Это связано с семейными обстоятельствами, о которых я не имею права говорить, – твердо произнес Гарри и, подумав, добавил: – Ведь Малфои, строго говоря, не являются моей семьей. А вот дом, кстати, мой собственный.

Последний аргумент Фадж безусловно пропустил мимо ушей.

— Гарри, как ты мог с ними связаться? Тебе ли не понимать, какие это ненадежные люди?!

Гарри ответил угрюмым молчанием. Он отлично помнил, что ненадежность Малфоев не помешала Фаджу на посту министра принимать щедрые пожертвования от Люциуса Малфоя.

А Фадж сделал безнадежный жест, источая неимоверную усталость.

— Я не ожидал, что с детьми будет столько хлопот, – проворчал он. – И Нотт туда же! А ведь у него, по существу, даже нет опекунов, которым я мог бы написать.

— Нотт? – не успев подумать, переспросил Гарри.

— А разве он был не с вами? – удивился бывший министр.

И вместе с Невиллом он вопрошающе поглядел на героя, благодаря чему от директора, к счастью, ускользнуло выражение лица Невилла. К тому моменту Гарри уже взял себя в руки и прояснил для себя некоторые вещи. Само собой, то, что Нотт находился в убежище Волдеморта, указывало, что он тоже покидал школу, в то же самое время, что и Гарри. Гриффиндорец не одобрял такой компании, и очень сомневался, чтобы Нотта в тот дом привели благие намерения, но имелось веское «но». Конечно, у Гарри не могло быть стопроцентной уверенности, и все же почти наверняка тот, кто освободил его, ударив Хвоста заклинанием по руке, был Теодор Нотт. Память Гарри живо воспроизвела медленный взмах палочки. Возможно, он принял неверное решение, тем более, что он ничего не знал о причинах, побудивших Нотта, в целом, странного типа, помочь ему, но в глазах гриффиндорца это не было поводом отплачивать черной неблагодарностью, не разобравшись.

— Да, конечно, я видел его, – небрежно заметил Гарри, отмечая, что это даже и не ложь. – Малфои пригласили друзей Драко, честно сказать, понятия не имею, для чего. А что, Нотт создает какие‑то особенные проблемы?

— Это не ваше дело, – нервно заявил Фадж. – Лучше бы подумали о своем поведении! Как вы могли отлучиться? – и он схватил со стола лежащее перед ним перо, которому, впрочем, не нашел применения, и тут же положил обратно. – Я вижу, что мне трудно справляться, – пожаловался он в пространство, – я совсем перестал понимать вас. Думаю, надо принять меры. Что касается миссис Малфой, то я, разумеется, потребую у нее объяснений. И напишу Вашей бабушке, мистер Лонгботтом.

С тем их и выпроводили пока, «до выяснения всех обстоятельств», ибо директор, по всей видимости, не был готов вынести решение о наказании, «не уточнив, насколько ответственны за проступок замешанные в нем взрослые».

— Ты знаешь, Гарри, а ведь Нотт был в капюшоне и маске, – глухо произнес Невилл, когда они достаточно отдалились от охраняющей вход горгульи. – Слизеринцы привели нас в комнату, где был портшлюс, когда он тоже вбежал. Он был среди Упивающихся смертью.

Гарри кивнул; это только подтверждало его предположение. Он знал, что, несмотря ни на что, Невилл доверяет ему, и не собирался заставлять его в себе сомневаться.

— Я знаю, но он спас мне жизнь, – ответил Гарри. – Обещаю, Невилл, мы до всего докопаемся.

Гарри едва успел обсудить с друзьями то, как они вернулись в школу. Затем все вместе отправились на обед.

То, что произошло дальше, показало Гарри, что бывший министр способен принимать быстрые решения. Расплата оказалась единой для всех, и наступила она скоро, прямо в Большом зале. В меру трагическим и хорошо поставленным голосом Фадж объявил, что недостойное поведение отдельных членов сборной не оставляет ему выбора.

— С сожалением сообщаю, что я снял «Хогвартс» с межшкольных соревнований, – проинформировал директор, в то время как Зал безмолвствовал. Но затем разразился гневными выкриками и свистом.

Гарри сидел тихо, словно одеревенев, и совсем не стремился к тому, чтоб на него обращали внимание. Положа руку на сердце, он повторил бы свою вылазку; но из‑за квиддича ему все равно было бесконечно жаль. Он и не думал тогда, в Германии, что это его последний матч. «Последний – в качестве ученика», – сказал он себе, но это было слабым утешением. Вдруг оказалось, он давно решил, что, доучившись, не станет профессиональным игроком в квиддич, подобным Вуду; Гарри Поттера во взрослой жизни ждали более важные дела.

Тем больнее отдавался в сознании нанесенный Фаджем удар. Рон застыл с перекошенным лицом, не заботясь закрыть рот, и даже Гермиона, щадя чувства друзей, старалась не демонстрировать свое равнодушие к квиддичу. А все кругом требовали объяснений, причем гриффиндорцы, не знающие, в чем дело, кивали на слизеринцев, а те, в свою очередь, приписывали вину гриффиндорцам.

— Возможно, их отменят совсем. Все‑таки международная обстановка… Поймите, в мире становится небезопасно! – разорялся Фадж, успокаивая учеников. – Скорее всего, сами соревнования скоро и без того отменят. К тому же, последний матч мы проиграли, так что какой смысл продолжать.

За столом слизеринцев известие было воспринято столь же мрачно. Глядя на застывшие, траурные лица Крэбба и Гойла, на то, как Малфой низко склонился над тарелкой, Гарри мог предполагать, что они тоже чувствуют себя виноватыми. И, если бы не новое знание о Малфоях, Гарри, пожалуй, мог бы им сейчас посочувствовать. Более всего он желал бы об этом навсегда забыть, но не представлял, как. А ведь ему еще предстояло рассказать обо всем Рону и Гермионе.

Но сначала он желал их выслушать. Не представляло никакого труда даже за столом, при вмешательстве Ромилды Вейн и Маклагена, искренне не понимавших, ради чего Гарри «влип», выяснить, что их отсутствие в школе осталось незамеченным. Считалось, что из замка без объяснений сбежали Гарри, Невилл, Драко Малфой и Теодор Нотт, причем последний сделал это еще до того, как квиддичная команда «Хогвартса» отправилась в Италию.

— Он ездил домой, – проинформировал Маклаген. – Мы его заметили, как только он проник в Запретный лес и оттуда – в Хогсмид. Между прочим, мое ведомство за ним следит, и ему ничего не скрыть. Правда, нельзя сказать точно, что он там делал, в этом своем доме…

Мнение Гарри о профессиональной слежке авроров значительно упало. Заметив, что Гермиона демонстративно читает газету, он поинтересовался, что там, и она передала ему свежий номер «Пророка».

«Уральские колдуны заключили дружественный союз с гигантами». Крупный заголовок на первой странице сразу бросался в глаза, так что Гарри предположил, что это стало сенсацией.

— Неправильно! – заявила ему Лаванда. – Кому какое дело до гигантов! Это Майрон Вэгтейл, солист «Чертовых сестричек», решил уйти из группы и отдать все силы подпольной борьбе с Темным лордом.

«Интересно, а этот новый глава Ордена его сразу примет?» – при мысли об этом Гарри стало обидно. Не желая позволять этому чувству овладеть собой, и без того проблем хватало, он вернул газету лишь затем, чтобы с интересом заглянуть через плечо Гермионы. Ее, как и его, больше беспокоила первая полоса, где говорилось о гигантах.

— Их новый вождь – наверняка Грауп, – заключила она.

— Что же. Значит, я был неправ, – признал Рон. – Похоже, от него все‑таки есть толк.

Но от его с Гермионой отвлекающего маневра было мало толку. Практически каждый гриффиндорец считал своим долгом знать, что такое случилось с Гарри Поттером, поэтому он не горел особым желанием возвращаться в гостиную. Решение пришло само: гораздо удобнее ему было бы обсудить все с друзьями в Комнате необходимости, однако дать им знать об этом ему не удавалось ни в Большом зале, ни позднее. Маклаген даже на лестнице не желал отстать от Гермионы, хотя она несколько раз сказала, что у нее дела; Невилл вопрошающе поглядывал на Гарри, и тот понимал, это справедливо: следовало как‑то договориться относительно того, какие объяснения давать дальше. А Гарри этого и сам не знал, до тех пор, пока на одном из лестничных пролетов, в толпе, его не нагнала небольшая черная сова с отливающим синью опереньем. Короткая записка гласила:

«Дорогой Гарри! Я все объяснила в Министерстве и, думаю, ты можешь сказать правду, если спросят, хотя лучше обойтись без подробностей. Но, разумеется, ты не можешь оставаться один на один, без поддержки взрослого наставника с беспокоящими тебя видениями, и министр согласился, что время для этого ты не волен выбирать. Да и вопрос с твоим наследством нельзя было откладывать до бесконечности. Береги себя. Н. М.».

Нашлось столько желающих читать через плечо, что Гарри сам себе стал казаться многоглавым чудовищем. Он понимал, что сам виноват, позволил это, но поначалу он просто окаменел от изумления и гнева. Миссис Малфой придумала убедительное объяснение и, надо отдать ей должное, нашла способ сообщить ему весьма ловко, но как у нее хватило цинизма на этот заботливый тон?! Гарри сразу подумал и о том, что в ее положении ей очень выгодно представить себя доверенным лицом Гарри Поттера, лицом, к которому Гарри Поттер обратится в случае неожиданных проблем; теперь так считало полшколы. Миссис Малфой не побеспокоилась, что будет ему неприятно разруливать ситуацию, рассказывая о своих так называемых «видениях», пусть о них и так шепчутся во всех гостиных «Хогвартса» те же самые члены Дамблдоровой Армии. Однако куда больше Гарри возмущало другое: откуда Нарцисса Малфой взяла, что он не может с этими видениями «оставаться один на один»? Ответ был очевиден и состоял из двух слов, с давних пор для Гарри ненавистных: «Северус Снейп».

На помощь неожиданно пришел ни кто иной, как мистер Филч. Не приходилось сомневаться в способности завхоза разгонять толпу, и, пользуясь тем, что на него наконец‑то никто не смотрит, Гарри решительно зашагал прямиком к Комнате необходимости, и обернулся, только будучи в нескольких шагах от нее.

Рон и Гермиона, а также большинство членов Д. А. последовали за ним. Рон как раз сворачивал ветхий пергамент.

— Все чисто, – сказал он. – Рядом – никого лишнего. Надеюсь, ты не возражаешь, что я взял карту.

Гарри не возражал; его мысли были поглощены другим. Да, пусть он и не планировал, добравшись до Волдеморта, встретиться специально со Снейпом, для него оказалось полной неожиданностью, что Снейп не находится рядом со своим господином. Он дорого бы дал, чтобы узнать, в какую игру играет бывший зельевар.

Но, как бы ни был он потрясен и расстроен, прежде всего, ему следовало рассказать, чего же он все‑таки добился своей вылазкой. Автоматически он открыл Комнату, так же механически следил, как ребята рассаживаются. Он полагал, что, разумеется, Рон, Гемиона, Эрни и Луна что‑то уже рассказывали. И все же они ждали, когда настанет очередь героя.

Вот тут Гарри и пригодились записи, сделанные утром в доме Сириуса. Совсем недавно он верил, что никогда этого не забудет, а теперь мысли его путались, перескакивая с событий в логове Лорда на Нарциссу Малфой, или на то, где прячется Снейп. Когда его прерывали возникающие спонтанно бурные обсуждения, Гарри даже радовался этому.

Слушателей совсем не обрадовало количество хоркруксов. Когда Гермионе и Эрни, наконец, удалось утихомирить ребят, в воздухе Комнаты необходимости распространилась отчетливая атмосфера страха, как будто Гарри подтвердил неуязвимость Темного лорда. При других обстоятельствах он бы попытался сделать с этим что‑нибудь сразу же.

Впрочем, сообщение о мозге Дамблдора расшевелило его сильнее, и он сумел разделить возмущение и боль других учеников. К концу собственного рассказа Гарри удалось более–менее слиться с происходящим вокруг него.

Как назло, удалось ему это незадолго до того, как товарищи, напитавшись информацией, разошлись. Рон и Гермиона остались; наконец‑то им дали возможность остаться втроем.

С первых слов Гарри, обозначающих суть его душевной проблемы, Гермиона побледнела. Ее молчание звучало так, словно она, искренне переживая за него, боится задеть его неосторожным словом. Рон от души сочувствовал ему, однако Гарри вдруг засомневался, чтоб его, в качестве крестника Нарциссы Малфой и осужденного убийцы Сириуса Блэка допустили в семью Уизли. И все же именно Рон в итоге заявил, что оставить дело так нельзя и что Гарри заслужил, как минимум, нормальных объяснений.

— Я даже думать не хочу о том, чтобы водиться с этим семейством скользких гадин! – проскрежетал Гарри. – И я безумно благодарен Нарциссе Малфой за то, что все эти годы она никак меня не опекала.

Большая комната с кучей разбросанных пуфиков и пылающим камином, слишком большая и слишком пустая, многократно отразила его слова; в присутствии членов Д. А. Гарри не замечал здесь такого шумного эха.

— Я знаю, кто может все объяснить, – вскинулась Гермиона. – Добби!

— А ведь точно, – согласился Гарри, поражаясь тому, как это он сам об этом не вспомнил.

Но Добби, разумеется, не появился, стоило только позвать его. Возвращаясь в башню «Гриффиндора», Гарри запоздало почувствовал вину перед Невиллом за то, что не пригласил остаться и его тоже. Он мог полностью рассчитывать на тактичность Невилла и, к тому же, зная его, Гарри считал, что тот не станет сплетничать, а, скорее всего, будет избегать всякого общения и скроется в спальне. Сам Гарри, Рон и Гермиона были полны решимости все же дождаться, когда Добби придет убирать в гостиной.

В ожидании они почти не разговаривали. Гермиона читала; Гарри не мог ни на чем сосредоточиться. Так сидел он, злясь, и по временам почти засыпая. Наконец, Добби появился и, увидев их, страшно обрадовался.

— Отчего же не пришли к Добби на кухню? Я следил сегодня за хозяином Драко, – проинформировал эльф. – Но если Добби нужен Гарри Поттеру, это совсем другое дело, важное, наверное.

— И чем же занимается Драко? – сделав глубокий вдох, мирно поинтересовался Гарри.

— Он собрал своих друзей и говорит с ними, – заговорщицки сообщил Добби. – Добби не знает, о чем они шепчутся, они поставили защиту от лишних ушей, Гарри Поттер, сэр!

Столь замечательную новость Гарри оставил без внимания. В конце концов, он уже столько раз пытался выяснить, чем занимается Малфой, и эльфа просил за ним шпионить, а толку так и не вышло.

— Добби, ты знаешь ведь, что Нарцисса Малфой – моя крестная мать? – спросил он.

Уши эльфа затрепетали, и вообще, судя по всему, Добби невероятно обрадовался, услышав это.

— Мерлин всемогущий! – затрещал он и пустился в пляс. – Как хо–ро–шо, что Гарри Поттер узнал об этом не от Добби!!!

— В самом деле, просто счастье, – процедил Гарри, а Гермиона бросилась спасать ценные книги, благо Добби едва не уронил столик. Скоро к эльфу вернулось желание выражать свое настроение словами, и он затараторил.

— Добби было ужасно стыдно, сэр, Добби казалось, что он недостаточно откровенен с великодушным Гарри Поттером. Гарри Поттер ведь знает, что Добби готов жизнь за него отдать?

— Пустяки, Добби, – добродушно отмахнулась Гермиона, выравнивая стопку книг на диване рядом с собой.

Сам Гарри так не считал, но, видя, с каким напряженным ожиданием ловит его взгляд Добби, напомнил себе, что вызвал его не для того, чтобы ругать.

— Ну и что твоя бывшая хозяйка? – обратился Гарри к эльфу.

— О, она никогда не хотела плохого Гарри Поттеру, никогда, – замотал ушами Добби. – И в тот год, когда Добби предупредил Гарри Поттера, она не знала, что делать. Наверное, хозяйка была согласна, чтобы Добби предупредил Гарри Поттера, ведь желания Добби в то время было недостаточно, Добби был порабощен.

— А как к этому относился Люциус Малфой? – пожелал узнать Рон.

— О! Хозяин всегда очень боялся, что кто‑нибудь узнает тайну леди Нарциссы, но никто не узнал. У них были бы большие неприятности, да! – Добби так размахался руками, что Гермиона, всерьез забеспокоившись, как бы он не ушибся, похлопала эльфа по спине. – И Добби не сказал Гарри Поттеру, от кого он пришел, – продолжал захлебываться Добби. – Добби даже Винки ничего не рассказал!

— Значит, твоя хозяйка, в сущности, милая женщина, – успокаивающе произнесла Гермиона, но добилась обратного эффекта.

— Не то, чтобы очень, и она больше Добби не хозяйка! – взвился Добби. – Леди Нарцисса – заносчивая ведьма, мисс, вредная!

Тут Добби схватил верхнюю книгу из стопки на диване и со всей силы дал себе по лбу.

— Мерлин! – воскликнула Гермиона и принялась отбирать книгу, причем Живоглот охотно ввязался в битву, урча и царапая ее участников. Рон едва сумел ухватить кота поперек туловища и оттащить, а Гарри, зная, как трудно утихомирить Добби, поспешил прийти на помощь Гермионе. Вместе они сумели‑таки отобрать «Нумерологию. Продвинутый уровень», и постепенно Добби успокоился достаточно, чтобы можно было продолжать расспросы. Гарри выдохся, у него даже злости не было, и ему вдруг показалось, что все это только для того, чтобы погасить любопытство Рона и Гермионы. Нет, друзья, конечно, искренне беспокоились о нем, и с истинно следовательской скрупулезностью выясняли, как так могло получиться.

— Она никогда не интересовалась, как живется Гарри у тетки? – с осуждением спросил Рон.

— Нет, сэр! – воскликнул эльф и зачем‑то стукнул кулаком по столику. – До школы она всегда спрашивала у старого директора про Гарри Поттера, и он говорил, что все в порядке, а ей нельзя появляться у магглов. Потом, Гарри Поттер, Вы познакомились с хозяином Драко, и не понравились ему. Гарри Поттер в этом не виноват, нет! – эльф еще энергичнее замотал ушами, чем до сих пор. – Он всегда к Гарри Поттеру относился плохо, потому что мадам из‑за Гарри Поттера расстраивалась. Каждый раз, как хозяин Драко приезжал домой на каникулы, – Добби сокрушенно опустил голову, – хозяин Драко рассказывал маменьке о Вас всякие нехорошие вещи, сэр. А мадам, сами понимаете, свой ребенок дороже.

— А после слушания – тем более, – пробормотал Гарри.

— Так Малфой просто боялся конкуренции с тобой, Гарри, – произнесла Гермиона тоном, как будто это все объясняло.

— Еще бы! – усмехнулся Рон. – В квиддиче ты его обошел, а если бы маменька стала еще тебе конфеты слать…

— Прекратите! – устало попросил Гарри. В голове смутно вертелся один вопрос, который он никак не мог сформулировать, казалось, это важно, и вроде бы касалось того, что сказала ему Нарцисса Малфой на скалах. Однако ему надоело, захотелось спать, и Гарри в принципе считал, что все вопросы подождут, тем более что он в любое время может позвать Добби. – И прекрасно, что я вырос у Дарсли, а то стал бы избалованным и капризным, и Темный лорд давно бы получил мою голову на блюдечке, – он сжал челюсти, сдерживая зевоту.

— Почему? – спросила Гермиона.

— Умнейший вопрос! – издевательски умилился Рон. – Думаешь, Малфои позволили бы Гарри чему‑нибудь научиться, чтобы противостоять Темному лорду?

— Хозяин, то есть Люциус Малфой два раза пытался этому помешать, – кивнул Добби. – Сначала он велел магглам не пускать Гарри Поттера в школу. А магглы и сами не хотели, они испугались, когда письмо пришло…

— Ага, – кивнул Гарри, наблюдая, как, взвиваясь, пляшет огонь в камине.

— Они даже увезли Гарри Поттера, но он все равно пошел в «Хогвартс». А потом Люциус Малфой велел им попытаться не пустить Гарри Поттера на второй курс в «Хогвартс», – эльф со значением поднял вверх указательный палец. – Только Добби точно не знает, для кого он это сделал – для Темного лорда или для леди, своей жены.

— А почему дядя и тетя Гарри слушались Люциуса Малфоя? Он что, пугал их? Или мучил? – волнуясь, спросила Гермиона.

— Нет, прекрасная мисс! – Добби недоуменно оглядел ребят, словно подобное предположение было последней возможностью, которую стоило предполагать в данном случае. – Разве Добби не сказал? Это Люциус Малфой уговорил семью Дарсли оставить у себя Гарри Поттера. Он всегда платил им за это.

Гарри выпрямился. Пожалуй, ничего хуже ему еще слышать не доводилось.

— Он не хотел, чтобы Гарри Поттер жил в его семье, и согласился с Дамблдором… – верещал Добби.

— Драко знает??? – прорычал Гарри.

От испуга эльф, икнув, повалился назад и плюхнулся на ковер, не сводя с Гарри огромных глаз. Рон и Гермиона тоже встали, и Гермиона коснулась плеча Гарри, но он, не задумавшись, сбросил ее ладонь.

— Я тебя спрашиваю, Драко Малфою известно, что его папаша за меня платил? – прохрипел Гарри.

— Ты что! Нет, конечно, он бы обязательно проболтался! – не усомнился Рон. – Ты же знаешь, какой у Малфоя поганый язык!

Из дальнейших расспросов эльфа выплыла весьма практичная подробность: Люциус платил не всегда, а только за то время, что Гарри живет с Дарсли. Рону это показалось разумным, и он, должно быть, так и не понял, почему Гермиона шикала на него, не давая, как следует, развить свою мысль.

Странно, но Гарри такая нечуткость почти не задевала. Он чувствовал себя слишком вымотанным и униженным, чтобы обижаться на друга.

На другой день Фадж снова пригласил нарушивших дисциплину учеников, на этот раз – всех сразу. Он так и не понял, насколько близок был к погрому в своем кабинете. Настроение Гарри к утру ничуть не улучшилось, а при виде обоих слизеринцев, явно не понесших наказания, за исключением, возможно, доверительной беседы со Слагхорном, ему сделалось просто невыносимо. Вдобавок Невилл, явно по наущению Гермионы, следил, как бы он не вспылил, а директор невыносимо занудно выдавал нотацию, не замечая, как Малфой насмешливо вскидывает брови. Гарри не мог не отметить вялости Нотта; вот он, судя по всему, боялся, но вряд ли Фаджа. А тот, похоже, затеял все это ради единственной фразы:

— Министерство решило не обострять проблему, – со всем неодобрением, на какое только способен, выдал бывший министр. – Но учтите, юноши, я намерен сделать контроль за соблюдением школьных правил гораздо жестче.

Гарри поверить не мог не тому, что он отпустил их, а тому, что позволил всем четверым вместе оказаться на эскалаторе. Профессор МакГонагол так бы никогда не сделала.

— Что скажешь? – спросил Нотт у Драко, не стесняясь присутствия гриффиндорцев, что Гарри расценил как новую наглость.

— Что скажу? – ухмыльнулся Малфой. – Скажу, что Министерство еще не раз откажется обострять проблему.

Гарри намеревался вмешаться. Но, увы, внизу ожидал Слагхорн, который, заискивающе глядя ему в глаза, тут же увел своих подопечных. Глядя им в спины, Гарри успел припомнить не одно ругательство.

В общем, ему нужно было как‑то успокоиться, а по опыту он знал, что в таком случае лучше всего помогает уборка или что‑то вроде.

Вот поэтому Гарри яростно полировал метлу, когда в спальню ворвался Рон, весь красный и счастливый.

— Что стряслось? – поинтересовался Гарри.

— Я только что помирился с Лавандой! – Рон бросился на кровать и, зажмурившись, принялся по ней кататься.

— Вы что, опять будете встречаться? – удивился Гарри.

— Нет! Я с ней нормально помирился, – заявил Рон. – Я наконец‑то набрался мужества и поговорил с ней, как советовала Луна.

— Ну, рассказывай, – заинтересовался Гарри и даже отложил полироль.

— Да оно само как‑то получилось, – пожал плечами Рон. – Я возвращался от Хагрида, смотрю, мне навстречу Лаванда с Парвати. Лаванда, как обычно, нос воротит, а мне, знаешь, это так надоело. Ну, я подошел и попросил Парвати нас оставить, а сам и не знаю, что говорить, – Рон поежился. – Вот Лаванда на меня смотрит, как на дурака, а я вспомнил, что сказала Луна тогда, у Билла на свадьбе. Ну, говорю, Лаванда, мы с тобой тогда не поговорили, ты на меня наорала и все, а этого недостаточно.

— А она тебе не предложила еще раз на тебя наорать? – предположил Гарри; это было первое, что пришло ему в голову.

— Сразу предложила, – кивнул Рон. – Только я сказал, что в этот раз говорить буду я. Ну, начал я с комплимента, сказал, какая она замечательная девушка, и что я это понимаю. А потом… – Рон покраснел и спрятал лицо в ладонях.

— Ну? – потребовал Гарри.

— Я такого дурака свалял! – простонал Рон. – Сказал, очень ей благодарен за то, что она научила меня целоваться.

— А Лаванда?

— Так вся покраснела, я думал, по морде даст, – буркнул Рон.

Гарри чего‑то такого и ожидал, однако на лице Рона не разглядел никаких следов удара.

— Но обошлось, хвала Мерлину, – продолжал Рон. – Я ей объяснил, что не умею красиво говорить, и поэтому так растерялся, ну, когда она подумала, что мы вместе с Гермионой выходим из гостиной. Теперь она знает, что у тебя плащ–невидимка, и сразу поверила, что у меня в тот вечер было дело и в мыслях не было ее обманывать. Нет, я признался Лаванде, что тогда подумывал о Гермионе, но она ведь мой друг, и это уже окончательно. А в конце я сказал Лаванде, что и с ней хочу дружить. Мерлин! Неужели я это сделал!

Рон улыбался до ушей и буквально светился. Казалось, он только что сбросил с плеч тяжелую ношу.

— Лаванда, я так понимаю, согласилась? – уточнил Гарри.

— Да. Она больше на меня не обижается, – кивнул Рон. – Она сказала, что не ожидала этого от меня и теперь думает обо мне гораздо лучше. Мы еще немного с ней погуляли, поговорили. Я взял ее под руку, но ничего такого. И, знаешь, я тут подумал. Тебе надо бы побольше узнать о твоей семье. О Поттерах, я имею в виду.

Гарри неопределенно повел плечом, но в целом не нашел, что возразить. С детства он верил, что у него нет других родственников, кроме Дарсли, и, попав в «Хогвартс», только укрепился в этом. Для такого положения вещей имелись веские основания. Хагрид сказал ему об этом в самом начале, да теперь и сам он, без ложной скромности, понимал, что любая колдовская семья сочла бы за честь воспитывать его, Мальчика – Который – Выжил. «Любая, только не Малфои, – мысленно уточнил он. – И то хвала Мерлину».

— Серьезно, Гарри, – продолжал Рон. – А то нелогично, ведь были же они когда‑то. Даже у шахматной партии есть своя история. Я хочу сказать, это может иметь значение, – уточнил он. – Вдруг они тебе что‑нибудь оставили. Необязательно деньги! Помнишь, Дамблдор заманил сюда Слагхорна на работу благодаря тебе, а ты вытянул из него воспоминание, пользуясь тем, что старик хорошо относился к твоей маме?

Еще бы Гарри не помнил! Это был один из незабываемых вечеров его жизни, единственный раз, когда он принимал зелье удачи. Если бы он принял его в доме Блэков, то ничего не узнал бы о возмутительной тайне Нарциссы Малфой и сохранил бы свой душевный покой. В сравнении с этим день, проведенный с Волдемортом и Упивающимися смертью, казался ему почти увеселительной прогулкой.

Глава 22. Свидание в Запретном лесу

Позднее, вспоминая встречу у Фаджа, Гарри пришел к выводу, что не сцепиться с Малфоем и Ноттом в коридоре было не так уж плохо. Касательно последнего гриффиндорец вообще не был уверен, что с ним стоило заговаривать; до сих пор он казался лицом слишком незначительным, невзирая на родословную, богатую Упивающимися смертью. Нет, Гарри не испытывал желания поближе познакомиться с Теодором Ноттом. Что касается Малфоя, теперь он сомневался, что лучше – вывести его все‑таки на чистую воду или никогда больше не видеть. Тем более что теперь жгучая неприязнь усилилась, распространившись на незримо присутствующих, как бы прилагающихся к образу слизеринца, родителей Драко.

Некоторое время Гарри угрюмо развлекал себя различными версиями, почему он все‑таки не желает с ними встречаться, но правда была слишком очевидной. Малфой с присущей ему наглостью мог бы заговорить с ним сам, а для самолюбия гриффиндорца вряд ли публичные упреки в неблагодарности прошли бы безболезненно. И если то, что он обязан спасением Нотту, Гарри, приложив должные усилия, сумел бы забыть, то в отношении Малфоя и его семьи собственный долг казался гриффиндорцу просто отвратительным. Он соглашался с Роном, что Драко не знает подробностей; и от этого в нем просыпался противный страх, что может и узнать.

При всем этом в его сознании начал смутно вырисовываться ночной кошмар, о котором он вспомнил ближе к обеду, придя на урок к профессору МакГонагол. Во сне он видел Хвоста; произошедшее в доме Блэков, временно отступив под наплывом других проблем, вновь напомнило о себе. Гарри знал, что в смерти Петтигрю не было его вины; Малфои и вовсе не имели к ней никакого отношения. Однако знал он и Министерство, и понимал, что никакая слава не защитит Гарри Поттера от необходимости давать объяснения. Можно было не сомневаться, что то же самое придется делать всем, кто сам признался, что находился в то время в доме.

Пересилив себя, Гарри покосился в сторону слизеринцев. Они ничего не обсуждали и казались странно притихшими. И, если раньше внимание их чаще всего сосредотачивалось на Малфое, то теперь бросалось в глаза, что они как будто бы сгруппировались вокруг Нотта, окружая и поддерживая его. У Гарри было время понаблюдать за ним, и теперь он определенно был уверен, что ему не кажется: Нотт действительно выглядел так, словно его гнетет сильный страх. Остальные слизеринцы, впрочем, выглядели немногим лучше. Гарри так и не научился читать мысли, и все же интуитивно почувствовал, что среди них нет никого, кто был бы озабочен смертью Хвоста.

О Питере Петтигрю в «Пророке» ничего не писали, Фадж о нем даже не упоминал, так что Гарри не знал, что и думать. Поэтому он воспользовался тем, что профессор МакГонагол оставила его после урока для беседы.

Гарри имел все основания этого ожидать. Когда класс опустел, и Гермиона, выходя последней, ободряюще кивнула ему, Гарри прошел вперед и сел за первую парту, напротив учительского стола. Профессор заговорила первой.

— Поттер, должна сказать, что благодаря Вам снова удалось обнаружить местонахождение Темного лорда. Министр намерен лично выразить вам благодарность при случае. Обидно то, что это почти ни к чему не привело; только шестеро преступников были задержаны, – она покачала головой. – Я даже не знаю, станут ли об этом писать в «Пророке», слишком уж незначителен результат.

— Но теперь они должны сесть Лорду на хвост, я хочу сказать… – Гарри осекся.

Он отдавал себе отчет, что это не посиделки, и цель происходящего – не похвалить его. Завуч «Гриффиндора» сурово взирала на него, и внутренне он приготовился к взбучке.

— Я пригласила тебя не затем, чтобы обсуждать успехи Министерства. При других обстоятельствах ты получил бы взыскание. Но, учитывая близость экзаменов… И потом, профессор Слагхорн, мой уважаемый коллега, проявил снисхождение к своим подопечным. Я не хочу, чтоб твои шансы были хуже, чем у этих двоих. Но, Поттер, – она встала и подошла вплотную, заставляя смотреть прямо в глаза. – Я – тот человек, который отвечает за тебя, пока ты в школе. Я рассчитывала, что ты будешь ставить меня в известность.

— Понимаю. Но только Вы не позволили бы мне выполнить все самому, – сказал Гарри.

— Конечно, не позволила бы! – воскликнула, легонько хлопнув ладонью по столу, завуч «Гриффиндора». – Ты, возможно, уже не ребенок, но маги специально обученные…

— А Вы не думали, – перебил ее Гарри, – что никто не сумеет сделать это так, как я? Ведь именно меня терзает связь с сознанием Темного лорда! И потом, Вы знаете, у меня есть своя война, профессор, – жестко произнес он.

Глаза МакГонагол болезненно расширились. Она медленно вздохнула, так, словно без слез оплакивала потерю. И он понял, что все это время она старалась его оберегать, насколько это было возможно для нее.

— Это твое право, Поттер, – сказала она и чуть заметно махнула рукой.

Гарри отвел взгляд. Против воли, ему становилось стыдно.

— А что будет с… делом Петтигрю? – спросил он поспешно. – Ведь о нем – ничего! Ни в газетах, нигде.

И он заставил себя вновь поглядеть на нее. МакГонагол снисходительно улыбнулась, в ее глазах все еще светилась горечь.

— Как мало ты понимаешь, Поттер! Этого скорее следовало ожидать. Я и не думаю, что его станут громогласно разоблачать, во всяком случае, не сейчас. Ведь Питер Петтигрю, не надо забывать, получил орден Мерлина первой степени.

Гарри не мог не усмехнуться, ведь в этом ирония судьбы проявилась в превосходной степени. В свое время Северус Снейп мечтал об этом ордене, но так и не добился. А у Сириуса орден имелся, но он его просто выкинул.

— Можете идти, Поттер.

Гарри помедлил; он думал о том, что сказал ему Рон. Он вполне отдавал себе отчет, что боится услышать правду, если она неприятна. Но он не собирался жить с этой трусостью.

— Профессор, у меня есть к Вам вопрос, – твердо произнес он.

МакГонагол показала, что внимательно слушает.

— Почему Дамблдор отправил меня к Дарсли? – спросил Гарри.

Профессор МакГонагол раздраженно дернула плечом, и одно это достаточно красноречиво сказало Гарри, что вопрос ей, как минимум, неприятен.

— Я была против, – сказала она после непродолжительной внутренней борьбы. – Но, учти, они все‑таки твои единственные родственники, и никто не ожидал, что там станут дурно с тобой обращаться.

Гарри нахмурился. Не для того он затеял эту беседу, чтобы профессор МакГонагол вздумала его жалеть.

— А что, у моего отца не было семьи? – спросил он.

Профессор МакГонагол отложила перо и очень тщательно закрыла чернильницу. Это позволило ей ответить не сразу.

— Разве тебе не известно, – спросила она, – что к тому моменту, как ты осиротел, из Поттеров никого не осталось в живых?

— А до того? – с нажимом произнес Гарри. – Они что, не одобряли мою мать?

— Кто тебе этим голову морочит? – потребовала МакГонагол.

Гарри пожал плечами.

— Тетя Петуния рассказала, что мамины родители не желали знать моего отца, – ответил он, – вот я и подумал, что возможен и вариант наоборот.

— Вот как, – кивнула сама себе профессор МакГонагол. – Даже не знаю, я ведь никогда не была членом семьи Поттеров. Но вот что я тебе скажу: они были хорошими людьми, но больше, увы, ничем не примечательны, – внезапно отрезала она. – И на твоем месте, Поттер, я сосредоточилась бы не на прошлом, а на настоящем. Не хочу быть банальной, но Вы должны закончить школу и достойно сдать экзамены!

И Гарри покинул ее кабинет, изнемогая от стремления подлить признавалиум и ей тоже.

— Ты слишком много себе позволяешь! – возмутилась, услышав об этом, Гермиона. – В этом году в тебе проявляется прямо‑таки слизеринская вседозволенность! И это тебя не украшает.

— По–твоему, признавалиум в кармане меня портит? – усмехнулся Гарри. Он очень хорошо понимал, что она имеет в виду. Однако ему уже не раз приходилось проникать, в том числе и помимо воли, в мир чужих переживаний, и, увы, он не представлял, как без этого обойтись. Учитывая, что он все же намеревался победить Волдеморта.

— А по мне, иметь возможность разузнать все, что тебе надо – это отлично, – возразил ей Рон.

Гарри сам не сумел бы лучше озвучить свои мысли по этому поводу. Думая об уроках, полученных в прошлом, и о Дамблдоре, юноша с горечью осознавал, что его, и даже мудрого директора неоднократно подводило отсутствие нужных знаний. Впрочем, информацию порой можно было получить, просто глядя на то, что происходит вокруг.

После обеда он задержался в Большом зале, поскольку Эрни Макмиллан собрался сообщить ему нечто конфиденциальное, и друзья, дабы не смущать старосту мальчиков, удалились в гриффиндорскую башню.

— Знаешь, – с самым серьезным видом произнес хуффульпуффец, когда Зал опустел, – о тебе стали говорить, будто бы ты сам на себя непохож. И в самом деле, когда ты вернулся, ну, оттуда, – Эрни тщательно подбирал слова, ему было неловко, но он преодолевал себя, – странным стал, как будто тебя что‑то сильно расстроило. Ты уверен, что не попал под заклятье подвластья, пока находился возле Лорда? – и он вопросительно уставился на гриффиндорца.

«Хорошо еще, никто не знает про мамашу Драко», – подумал Гарри.

— Посмотрел бы я, какими бы вы стали странными, если бы полдня голодали, – заметил он и отвернулся к двери. Снаружи явно что‑то происходило, из вестибюля доносился приглушенный шум, выкрики, похожие на заклятья.

Переглянувшись с Эрни, они поспешили туда. Но сам вестибюль был пуст; звуки борьбы исходили из бокового коридора, причем, судя по всему, кто‑то из учителей успел вмешаться. Несколько десятков шагов – и Гарри с Эрни наткнулись на скопление народа. Судя по тому, что услышал Гарри, драка началась, когда ученики расходились после обеда.

В центре профессор Строут и Пэнси Паркинсон сооружали носилки; рука Пэнси была перевязана в области запястья.

— Пустяки, это ожог, – морщась, уверяла она профессора. – У мадам Помфри есть зелье, которое мигом вылечит меня.

Оказавшись в задних рядах толпы, Гарри сумел разглядеть предостаточно. Объектами заботы преподавательницы и старосты были три парня значительно младше его, примерно курса с четвертого. У одного до безобразия укоротились ноги, а лицо было исцарапано. Второй оброс слизнеподобными щупальцами и напоминал желе; судя по тому, чего стоило профессору Строут собрать его и свалить на носилки, он и в самом деле почти растекался. Третий, пусть и в волдырях, выглядел относительно нормально, но находился без сознания.

— Один из них – нечистокровный, – услышал Гарри. – Из‑за этого все и началось.

Простившись с Эрни и обдумывая, как бы развеять опасения членов Д. А., особо чувствительных к его настроению, Гарри поспешил в башню «Гриффиндора». Первыми, кто поднялся ему навстречу, были Фред с Джорджем.

— Привет, Гарри, – сказал Джорд, пожимая ему руку. – Вот, хотим узнать о твоих подвигах, что называется, из первых рук.

Гарри поморщился. Он привык обсуждать это чуть ли не каждый день, но повторять одно и то же снова сейчас не очень хотелось. К тому же, он считал нужным сообщить о произошедшем только что инциденте Рону и Гермионе.

— Пэнси Паркинсон? – переспросил Джордж. – Где она?

— В больничном крыле, – Гарри это казалось очевидным.

— Ничего ей не сделается, – напористо произнес Фред, но Джордж, обогнув Гарри, уже направлялся к выходу. – Ты ей опять будешь мешать заниматься делом! – выкрикнул Фред брату вдогонку, а, когда тот все же выбрался из гостиной, в сердцах выругался: – Вот черт!

— Только не говори, что он всерьез из‑за нее переживает! – набросилась на оставшегося из близнецов Джинни.

— А ты как будто сама не видишь, – огрызнулся Фред. – Подозреваю, она его опоила. Они, слизеринцы, мастера варить всякие зелья.

Гарри приложил палец к губам; он обратил внимание, что Ромилда Вейн с парой подружек с интересом наблюдают за их разговором. Заметив это, Джинни притихла; было видно, что мысль о Джордже и Паркинсон всерьез задевает ее. Гарри отлично понимал, что она чувствует, но не находил слов для утешения; он только надеялся, что Джордж, невзирая ни на что, сам сумеет о себе позаботиться.

— Значит, снова подрались, да? Говорят, в общежитии «Слизерина» была дуэль по той же причине, – сказала, пользуясь возможностью сменить тему, Гермиона.

— А что там случилось? – спросил Гарри. Возросшая подпольная активность слизеринцев не могла не беспокоить его.

— Откуда я знаю? Они ведь не особо распространяются о своих делах, – напомнила Гермиона. – Мне Падма Патил сказала.

Однако вскоре изменение в делах слизеринцев стало очевидным. Гарри, превозмогая нежелание наблюдать за ними, предполагал, что после его вылазки должно случиться что‑то значительное, даже если Темный Лорд, по справедливому замечаниюГермионы, занят поисками нового подходящего убежища.

— Он отреагирует, но позднее, – предполагала она.

А на другой день Малфой получил почту раньше всех. Его филин, и без того слишком заметный, влетел в Большой зал задолго до появления других сов. Большинство учеников, в том числе и слизеринцы–семикурсники, только рассаживались.

— Надо же, смотри, как задергался! – толкнув Гарри в бок, указал Рон. – Читает… Да ты посмотри!

Указание было совершенно излишне, Гарри и без того следил за слизеринцем, не отрываясь. Судя по всему, послание было коротким и произвело на Драко сильное впечатление. Он побледнел сильнее обычного, резко свернул пергамент и быстро сообщил что‑то одноклассникам. Те явно не остались равнодушны.

— Как ты думаешь, Темный лорд мог ему написать? – спросил Рон.

— Нет, – Гарри не мог бы сказать, откуда у него такая уверенность. – Это сообщение из дома.

Он задавался вопросом, что же такого могла сообщить сыну Нарцисса Малфой, чтобы так взбудоражить. Не считаясь с тем, что за ними может наблюдать весь Большой зал, слизеринцы оживленно переговаривались. Равенкловцы из Д. А. за соседним столом навострили уши; можно было не сомневаться, что скоро содержание беседы станет известно гриффиндорцам.

Как всегда, Гарри отвлекся на появление «Пророка», и в этот раз не зря. Он испытал странное чувство повторения пройденного, легко разглядев крупный заголовок: «Побег из Азкабана», а под ним – портреты. Ненадолго ему даже почудилось, будто он спит и видит все происходящее во сне, вспоминает зачем‑то день, когда колдовскую общественность известили о побеге Беллатрикс Лестранж. Промедления оказалось достаточно, чтобы его номером завладела Джинни.

Гарри уставился на нее, открыв рот, но подходящие слова с должной степенью деликатности так и зависли на полпути от мозга к языку. Джинни же его даже не заметила, она увлеченно читала; или делала вид, что увлеченно читает.

Вздохнув, Гарри повернулся к Гермионе. Но получить «Пророк» у нее до того, как она все проштудирует, было немыслимо. Впрочем, то, что без труда читалось в напряженном, сосредоточенном выражении ее лица, сигнализировало о том, что получены плохие новости. Должно быть, Гермиона почувствовала его вопрошающий взгляд.

— Необычно, – констатировала она.

— Да уж, наверное! – проворчал Рон.

— Что необычно? – с нажимом произнес Гарри.

Гермиона демонстративно расправила газету, прокашлялась, после чего прочла:

— «Несколько Упивающихся смертью остались на острове. Хотят подчеркнуть, что их арест – недоразумение». Среди них, между прочим, Люциус Малфой, и старшие Крэбб с Гойлом, и еще парочка малосимпатичных типов.

Гарри сразу стало понятно душевное состояние Малфоя. Пожалуй даже, оно было естественно, и на долю секунды гриффиндорец почувствовал себя обманутым: он так надеялся, что слизеринцы взволнованы из‑за чего‑то предосудительного. Впрочем, возможно, так оно и было; однако статья позволяла им списать это на беспокойство за отцов. Гарри не мог не признать, что эта причина, скорее всего, была подлинной.

Когда он, наконец, завладел газетой, то убедился, что вполне мог обойтись без этого. То, о чем стоило знать, оживленно обсуждали все вокруг.

— И они думают, им поверят? – возмутился Невилл.

— Не знаю. Я бы их, во всяком случае, выслушала, – заявила помрачневшая Гермиона.

Гарри хмуро покосился на нее, но куда больше возмущало его то, как аккуратно и незаметно Темный лорд организовал побег для своих сторонников. Хватило одной лодки и нескольких портшлюсов, а также одного сторонника в охране, которого, как гордо заявил Скримджер, «задержали с поличным».

— А Стен Шанпайк сбежал вместе с ними, – сказал Рон. – Ты думаешь, он тоже… из этих?

— Не знаю, – передернул плечами Гарри.

Подошли равенкловцы, поделиться наблюдениями. Как и предполагал Гарри, столь явное волнение слизеринцев вызвало всего лишь то, что миссис Малфой сообщила своему сыну чуть раньше новость, о которой все узнали из газет.

— Они очень рассчитывают, что теперь их родителей оправдают, – отстраненно прокомментировала Луна Лавгуд.

Ее интуиция сработала безотказно. Уже к середине дня стало ясно, что позиция старшего Малфоя и прочих изменила отношение к их детям. Так, директор Фадж специально заглянул на защиту от темных искусств, чтобы поглазеть на переживания Драко и иже с ним; во всяком случае, он что‑то мямлил о безопасности, глядя мимо профессора Строут на нелюбимую Гарри троицу. На Нотта, чьи родственники благополучно сбежали, сочувствие не распространялось.

Тем временем из Министерства прилетела сова с извещением о начале расследования обстоятельств смерти Питера Петтигрю. Гарри и Невилла вызвали туда, и, конечно, директору ничего не оставалось, как позволить им отлучиться из школы. Слизеринцев он отпустил на день раньше, на что Джинни ехидно заметила, что ему, наверное, подсказали.

— Представляю, как бы его похвалили, если бы вы с Малфоем устроили драку в Министерстве, Гарри, – сказала она.

Перед отправкой у Гарри появилась дополнительная возможность убедиться в том, что Фадж не пренебрегает предосторожностями. Он не спорил, но и не видел смысла в том, чтобы профессор МакГонагол сопровождала их с Невиллом. Никакого трепета при очередном посещении Министерства магии он не испытывал. Гарри и сам бы без труда добрался до штаб–квартиры авроров.

Их ждали. Пожилая ведьма, пройдясь по шраму Поттера цепким неприятным взглядом, проводила его в кабинку Кингсли Шеклбота. Профессор и Невилл остались снаружи; кажется, им предложили кофе.

С тех пор, как Гарри заглядывал сюда, многое переменилось. Конечно, теперь у Кингсли не было ни одного изображения Сириуса. Газетные вырезки, фотографии и заметки касательно семейства Ноттов, старика и двоих его сыновей, служили сомнительным украшением для стен.

Кроме Шеклбота, в кабинке находилась Хестия Джонс. Гарри за руку поздоровался с обоими и сел.

— Мы зададим тебе вопросы, Гарри, но, я думаю, ты и так понимаешь, что тебя ни в чем не обвиняют, – заговорил Кингсли, запнулся и осторожно сообщил: – Миссис Малфой здесь. Вы хотите, чтобы она присутствовала при нашем разговоре?

«С какой стати?» – хотелось спросить гриффиндорцу. Удивительно, почему он этого не ожидал; Гарри посетила угрюмая мысль, что миссис Малфой, чего доброго, вздумает соваться во все, что его касается. Он всегда обходился без опекунов, разве что Дамблдор поддержал его на слушании. А теперь он достиг совершеннолетия, и рядом была профессор МакГонагол. Что касается матери Драко, то ее наверняка уже допросили отдельно.

— Нет! – воскликнул Гарри, вложив в одно слово все, что думал и чувствовал.

— Он должен был спросить, – миролюбиво произнесла Хестия Джонс и взмахнула пером. – А теперь, мистер Поттер, насколько я понимаю, Питер Петтигрю сам открыл шкаф?..

Все время Гарри ничего не чувствовал. Он мог бы торжествовать вместе со справедливостью, но больше всего ему хотелось просто забыть. Да и следствие проходило как‑то буднично. Он отвечал на вопросы, потом ждал Невилла, а потом они все вместе вернулись в школу. Вот и все.

Зато по возращении Гермиона молча протянула ему газету.

В крошечной заметке говорилось, что, ввиду ненадежности Азкабана, из которого последние годы как‑то слишком часто сбегают, несколько содержащихся в нем заключенных переведены под домашний арест. «Источник, близкий к аврорам» утверждал, что это временная мера, необходимая для того, чтобы проверить, «действительно ли под Азкабаном прорыли тоннель для сообщения с сушей». Гарри эта версия не убедила, как и то, что, по мнению автора заметки, будет интересно понаблюдать, как поведут себя условно отпущенные колдуны.

— Понятно, будут тише воды, ниже травы! – разделил его мнение Рон.

— Значит, старший Малфой возвращается домой, – медленно произнес Гарри и вызывающе насупился под встревоженным взглядом Гермионы. – Да, знаю, глупо, но хотелось бы послушать, как он уговаривал дядю Вернона!..

Вечером в спальне снова завязалась беседа о недавней вылазке Гарри. Соседи по спальне желали знать все подробности.

Гарри поймал себя на том, что, чем больше времени проходит, тем больше нравится ему об этом рассказывать. Порой казалось, что это произошло не с ним. Он проник в дом врага и получил информацию; а голод, пережитый им тогда, стал воспоминанием и даже его самого не пугал всерьез. Но наиболее значительным результатом ему казалось то, что Темный лорд с тех пор не пытался проникнуть в его сознание.

Впрочем, возможно, он и пытался, но Гарри научился закрываться. Просто, однажды испытав то состояние расслабленной усталости без всяких мыслей, он теперь знал, что это такое – чистый разум. Понимая, что он может скоро потерять это чувство, Гарри старался вспоминать его, хотя бы перед сном, ненадолго.

Но не тогда, когда в своем рассказе он доходил до того места, где аппарировал с таинственным Кардиналом. Не взмахни он тогда случайно палочкой – и не пришлось бы отправляться в дом Блэков и так далее.

— А Забини, между прочим, там тоже был, но его так и не застали, все верят, что он не покидал школы, – сказал Невилл чуть обиженно. – Моя бабуля бомбит меня письмами, требует объяснений, ничего не понимает, как мне это надоело! А ты‑то понимаешь, Гарри, зачем они всей толпой ждали тебя на озерах?

— Слизеринцы выручили меня, потому что Малфой не хотел, чтобы его матушку настигло проклятье, – вздохнул Гарри. – И теперь он оказался в немилости у Лорда.

— Тем лучше, – рассудил Дин. – Теперь, я так понимаю, Лорд не примет его обратно?

Гарри помотал головой.

— Он сам не пойдет, если не совсем безнадежный болван… Гарри, смотри! – заворожено произнес Рон, тыча пальцем во что‑то левее.

Гарри обернулся, и сердце его бешено застучало: вредноскоп на тумбочке вращался.

— Карта! – одними губами произнес Гарри и кинулся к сундуку.

Возможно, он ждал этого давно, но ему сразу же бросилась в глаза одинокая точка, которая целеустремленно поднималась из подземелий. Подписана она была «Драко Малфой».

— Куда он идет? – вопрошал Рон, в то время как Гарри быстро набрасывал на себя вещи, что попадались под руку.

— Похоже, хочет выйти из замка? – приглядевшись, предположил Симус Финниган.

— Неужели все‑таки собирается продолжать в том же духе? – Невилл словно не мог в это поверить.

Рон покосился на Гарри и, заметив, что тот полностью одет, выпрямился.

— Я с тобой! – воскликнул Рон, но Гарри отрицательно помотал головой.

— Нет времени, – сказал он, сжимая в руке древко верной «Молнии». – Я пойду в мантии–невидимке. А вы на всякий случай соберитесь в гостиной и ждите сигнала.

С этими словами он скрылся под плащом, вскочил на метлу и вылетел в окно прежде, чем кто‑то успел запротестовать.

Гарри подозревал, что Малфой тоже может оказаться невидимым, и это предположение оказалось верным. Бесшумно облетев вокруг замка, он увидел Главные двери как раз вовремя, когда она створка приоткрылась как бы сама по себе и так же закрылась.

Через несколько секунд Гарри приземлился за крыльцом и, поколебавшись, все же приставил «Молнию» к стене там, где тень казалась ему особенно густой. Он не исключал ни того, что патрулирующие школу отряды ее найдут, ни того, что метла может ему понадобиться на обратном пути. Но, неся ее с собой, гриффиндорец еще легче мог бы выдать себя.

Между тем невидимый Малфой спустился, о чем свидетельствовал приглушенный стук подошв о камень, затем – хруст мерзлой травы. На некоторое время стало тихо. Гарри догадывался, что Малфой озирается, стоя на месте. Но он был тут, в нескольких шагах; Гарри отчетливо видел его на карте, зажатой в левой руке. В правой находилась палочка…

Наконец, Драко двинулся, и гриффиндорец с изумлением обнаружил, что он шагает строго в направлении хижины Хагрида.

Пока что Поттер мог не следовать за ним шаг в шаг, и позволил Малфою отойти на приличное расстояние, когда заметил, что тот огибает хижину. Теперь Драко держал курс на озеро.

Гарри заторопился, стараясь следовать за врагом бесшумно, и это у него не очень получалось. Хруст, раздающийся под собственными ногами, в ушах Гарри приобретал громкость громовых раскатов.

Однако Малфой, судя по всему, слежки не замечал, возможно, потому, что и сам шумел не хуже. Он шел дальше, теперь уже направляясь к Запретному лесу. Драко помедлил, прежде чем ступить под сень деревьев. Не без злорадства Гарри расслышал, как он громко вздохнул.

И все же, преодолев давний страх, слизеринец двинулся дальше.

На этом этапе задача Гарри усложнилась – ведь он более не мог контролировать невидимого Драко по карте. Поттер изо всех сил напрягал слух и зрение. К счастью, лес был густой, Драко приходилось раздвигать ветки. Гарри пожалел, что надел плащ; он цеплялся.

В кромешной тьме его глаза все же кое‑что различали.

— Это ты, Драко? – вдруг прозвучало впереди.

Мозг, нервы, все тело Гарри пронзила мощная искра гнева. Он узнал этот голос, обладатель которого так часто отпускал ядовитые замечания в его адрес. И парень напрягся для единственного движения…

— Да, – между тем ответил Малфой. – Ну и место вы выбрали, Мерлин вас!..

В этот момент Гарри разглядел под деревом две фигуры и, прежде чем успел сориентироваться, как быть с компаньоном Снейпа, тот заговорил:

— Что поделаешь, юноша. Осторожность прежде удобств.

Если бы в тот момент Гарри упал в обморок, он бы не удивился. Голос, вне всяких сомнений, принадлежал Дамблдору.

— Ваша пещера вовсе не так удобна, – проворчал Драко.

Непроизвольно Гарри подался вперед. Тут ему повезло наступить на особо хрустящую ветку.

— Это бред, – пробормотал он, не считая более нужным скрывать свое присутствие.

— И ты привел бы слежку в нашу пещеру, Драко, – не растерявшись, тут же выдал Снейп, и Гарри мог бы поклясться, что видит на его физиономии знакомую саркастическую усмешку.

Гарри бросился вперед, к Дамблдору, и нарвался на Малфоя. Тот, потеряв равновесие, стал падать, но не растерялся, а уцепился за Гарри и потянул его за собой.

— Придурок! – пропыхтел слизеринец, валясь на холодную землю, и что есть силы двинул Гарри сзади по плечу. Возможно, ему просто не понравилось, что этим плечом гриффиндорец его придавливал, мешая подняться, но для Гарри рукоприкладство оказалось последней каплей. Разворачиваясь, он уже заносил руку для ответного удара.

Куда именно он попал, Гарри так и не понял. Было темно, и почти одновременно с этим ему досталось под дых коленом. Вне себя от ярости, гриффиндорец рванулся вперед, мечтая наконец‑то воздать Малфою по заслугам.

Несколько невыразимо чудесных мгновений Гарри молотил кулаками, не обращая внимания на боль и не думая об обороне. Разочарование и гнев, которые он испытал, когда внезапно одеревенел, не были сравнимы ни с чем. Вполне ожидаемо, соперник успел стукнуть его еще раз, прежде чем его постигла та же участь. «Что же, Снейп всегда давал своим фору», – в бешенстве подумал Гарри, после чего его оттащили от Малфоя. Он не сомневался в том, чья рука это сделала.

— Немедленно встаньте! – потребовал профессор Снейп.

Однако даже после этого он не торопился снять заклятье. Прошла, как минимум, минута, прежде чем Гарри сумел, кое‑как усевшись, начать подниматься на ноги. Малфою удалось это чуть быстрее, но, в отличие от него, гриффиндорцу гордость не позволяла так охать и прижимать руку к грудной клетке, хотя Гарри со всей очевидностью заработал не менее четырех хороших синяков. Он чувствовал слабость, голова кружилась, и все еще непонятная ситуация с Дамблдором оставалась столь же мучительной и важной. Тем, что он стоит тут перед бывшим зельеваром рядом с Малфоем, вытянувшись и понурившись, Гарри был сам себе противен. Но обе палочки, его и, вероятно, Малфоя находились в зажатом кулаке Северуса Снейпа – достаточно близко, чтобы Гарри мог их разглядеть, и достаточно далеко, чтобы сделать бессмысленными любые попытки отобрать их. Должно быть, во время драки профессор воспользовался призывным заклятьем, и Гарри не мог не подумать о том, что сам виноват. Глупо было, находясь здесь, одному, с двумя врагами, так потерять бдительность.

Доказательства, что не только он невысокого мнения о его действиях, не заставили себя долго ждать.

— Джентльмены! – засвистел в лесу зловещий шепот. – Не хотелось бы говорить, но вы ведете себя, как молокососы. Очевидно, вы не отдаете себе отчета в серьезности ситуации. Поверить не могу – снова маггловская драка! Вам что, одного раза не хватило?

Даже не глядя на Малфоя, Гарри знал, что тот самодовольно ухмыляется. А Снейп, конечно, не видел этого, он продолжал шипеть, исходя ядом от праведного гнева:

— Я терпел ваши детские выходки в течение шести лет, но больше не стану!

— Довольно, Северус, – миролюбиво предложил Дамблдор.

— Я не закончил! – продолжал Снейп. – Сейчас вся надежда только на вас, и лично мне будет жаль своих усилий…

Гарри пошевелил плечом, тем самым, по которому в первую очередь съездил кулак Малфоя. Ему это удалось почти безболезенно, и тогда он решился вытянуть руку, указывая на директора.

— Вы – живы? – спросил он, игнорируя негодование Снейпа и глядя лишь на подсвечивающую серебром бороду Дамблдора.

Ответил ему Драко.

— Нет! Уже два года, как он абсолютно неживой, – сделав такое заявление, он развернулся к своему бывшему завучу. – Он что, нормальный? – спросил слизеринец, покосившись на Дамблдора.

— В это время суток – вполне, – ответил бывший профессор зелий.

Теперь уже Гарри совсем ничего не понимал.

— Северус варит одно зелье, – разъяснил Дамблдор, которого, похоже, ничуть не задевало, нормальный он или нет. – При луне я достаточно хорошо соображаю, ты уж прости, Гарри. Так что ты хотел, Драко?

— Просить рекомендацию! – огрызнулся тот. – Мы не можем остановить их!

— Кого? – спросил Гарри, но не был услышан.

— Что мы можем сделать? – спросил Снейп напряженно.

— Поддержать морально? – добродушно предположил Дамблдор.

Драко не скрывал, что не в восторге от подсказки.

— За этим я бы сюда не пошел, – обиделся он. – Мне нужно зелье, а я не знаю, какое. Или рецепт! Тараканов травить.

— Каких еще тараканов? – прошептал Гарри.

— Двуногих, – незамедлительно последовал ответ Малфоя.

— Все так запущено? – бесцветно спросил Дамблдор.

— Да! – неожиданно для себя выступил вперед Гарри. – Одни ученики нападают на других. Упивающихся смертью в школе нет, но…

— Пока нет, – перебил Малфой, недовольный тем, что у него перехватили инициативу. – Министерство снова вмешивается в дела «Хогвартса».

— Можно подумать, тебя это не устраивает! – бросил Гарри.

— Не говори глупости, Поттер! – осадил его Снейп. – Сейчас мы сделаем вот что. Его, – он кивнул на Гарри, – надо вернуть в замок как можно быстрее. Выпьешь оборотное зелье, Поттер, нет другого выхода. То, что Малфой шатается по территории школы ночью, никого не насторожит. Мы не можем рисковать тобой, Поттер.

— Еще бы. Золотой мальчик, – фыркнул Драко и сделал какое‑то движение – похоже, снял волос со своей головы.

Гарри беспомощно и требовательно уставился на Дамблдора. Но тот пребывал в неподвижности и, похоже, не возражал, что Гарри попросту выпроваживают.

— Как все это понимать, сэр? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. Сдерживаясь, Гарри сам не вполне понимал, чего больше опасается: раскричаться или зарыдать. Он был счастлив и испытывал давно забытую, полудетскую веру в чудо; но одновременно чувствовал себя обманутым.

— Мистер Малфой все тебе объяснит, Гарри, – пообещал седой профессор.

— Не все, а что посчитает нужным, – процедил Гарри, косясь на белобрысую шевелюру Драко. Он помнил, насколько информативно они поговорили в доме Блэков.

Оборотное зелье, как по заказу, оказалось у зельевара с собой. Когда он распахнул мантию, Гарри заметил, что на развороте висит еще несколько фляг.

К тому моменту, как ему налили, Гарри уже не возражал; у него появился план. Желание перехитрить слизеринцев пересилило в нем желание переговорить с Дамблдором, которого, он видел своими глазами, убил Снейп, и который, будучи, по словам Малфоя «абсолютно неживым», тем не менее, находился в Запретном лесу.

— К счастью, оборотное зелье не отображает все те украшения, которыми ты наградил мистера Малфоя, Гарри. Но потом ты должен попросить мисс Грэнжер, чтобы она помогла тебе убрать вот этот несимпатичный синяк, – посоветовал Дамблдор.

— Пейте Поттер. Не вздумайте обращаться в больничное крыло! – потребовал Снейп, косясь в сторону. – Вас, Малфой, лично я избавлю от этих боевых художеств.

Гарри заставил себя сделать единственный глоток. Он помнил, этого хватит ровно на час, и в то мгновение оценил прошедшие со второго курса чудесные годы, когда ему не приходилось пить эту гадость. О Снейпе могли говорить, что он лучше всех варит сложные зелья; однако оборотное зелье в его исполнении лучше не становилось.

— Мы скоро встретимся, Гарри, – пообещал Дамблдор.

Ощущения, сопровождающие превращение в Малфоя, не позволили Гарри кивнуть.

Во всяком случае, он действительно превратился в Малфоя, и не более того. Его торопили; но Гарри и сам хотел успеть сделать то, что задумал. Все время, пока он один продирался обратно через лес, его не покидало чувство невозможности происходящего. Принять что‑либо из рук Снейпа час назад казалось ему немыслимым. Он услышал голос Дамблдора; «теперь, во всяком случае, необязательно отправляться на его могилу в лощине Годрика», – подумал гриффиндорец.

Во дворе Гарри никого не увидел, а когда приблизился к Главным дверям, возникла проблема: куда деть мантию–невидимку и метлу. Сейчас они мешали воплощению его плана.

Он наложил маскирующие чары, так что метла стала казаться саженцем, аккуратно свернул мантию, и только после этого отправился в подземелья, на ходу сняв значок «Гриффиндора». Карта безошибочно вела его.

Теперь, когда первое потрясение от встречи с Дамблдором прошло, его одолевали сомнения. Был ли профессор Дамблдор, которого он видел в лесу, настоящим? И если нет, как утверждает Малфой, то как все это понимать? Что, если Снейп попросту ввел его в заблуждение, чтобы избегнуть возмездия? Гарри пожалел, что это соображение пришло ему в голову слишком поздно.

При этом он успевал продумывать ходы, с помощью которых намеревался развязать языки приятелям Драко и заставить их говорить больше, чем он сам. Но одна проблема оставалась неразрешимой: он не знал слизеринского пароля. Он пожалел, что не внял давнему требованию Гермионы дождаться, пока приготовится зелье удачи.

Но очевидно, в этот вечер удача улыбалась ему сама по себе. В открытом проеме торчал, дожидаясь кого‑то, Крэбб собственной персоной. Хорошо, что Гарри успел спрятать карту. Он кивнул, и Гарри кивнул в ответ.

Его удивило, почему Крэбб не последовал за ним, остался на посту. В этот поздний час в слизеринской гостиной у камина торчали именно те, с кем он намеревался побеседовать. Гойл отсутствовал; зато по Забини, Паркинсон, Булстроуд и Нотту было заметно, что они нервничают. Особенно это проявлялось у Пэнси, поскольку она грызла ногти. Гарри без колебаний направился к ним, и то, что появление «Малфоя» ничуть не успокоило их, заставило его ощутить напряжение. «Что я буду делать, если они поймут?» – спросил себя Гарри.

— Ну что? – потребовал Забини.

— Ничего. Он же далеко. Что он может нам предложить? – бросил Гарри, изображая досаду. – А здесь как? Без происшествий? – поспешно бросил он, видя, как вытянулись лица слизеринцев.

— Как же! – бросил Нотт. – На Поттера напала змея Темного лорда!

Гарри так и сел.

— И что… он?

— Он – ничего! – отмахнулась Пэнси Паркинсон. – Его не было в постели. И вообще у них в спальне никого не было. Торчали в гостиной. Еще развлекаются – в такое‑то время!

— А нам‑то что делать? – уныло спросила Миллисента.

— Есть предложения? – спросил Гарри, копируя манеру Малфоя.

— А что нам остается? – злобно фыркнул Забини. – Поставим капканы на ограде!

— Придется нелегально выписывать драконов, чтобы они охраняли школу, – вздохнула Миллисента, и пламя в камине покачнулось от ее дыхания.

— Хагриду это понравится, – усмехнулся Гарри.

Компания покосилась на него, и он поспешно придал лицу полубрезгливое выражение.

— А Гойл? – спросил он и, поймав удивленный взгляд Миллисенты, добавил наугад: – Не возвращался?

— Нет. Озеро большое, – ответила та.

Гарри подавил желание спросить, что он там делает, и уже обдумывал очередной вопрос, как, второй раз за последний час, оказался не в состоянии пошевелиться.

— Скажи, пожалуйста, – бархатным тоном обратился к нему Забини, – почему это на твоей мантии метка «Гарри Поттер»?

До того момента Гарри и не думал, как это скверно – то, что староста «Слизерина» умеет читать и обладает при этом хорошим зрением. Но отвечать ему так и не пришлось. Потрясенные взоры слизеринцев объяснили ему все еще до того, как в поле зрения появился, без видимых повреждений, но прихрамывающий Малфой.

— Да, это Поттер, – сказал он, и коротко поведал друзьям о том, как так могло получиться.

Возмущению слизеринцев не было предела. Постепенно освобождаясь от действия заклинания, Гарри опустил веки, чтобы не видеть, как сотрясаются массивные кулаки Крэбба. А Паркинсон так скуксила свою физиономию, и без того похожую на мопса, что гриффиндорец всерьез задался вопросом, что хорошего мог найти Джордж Уизли в этой девице, которая к тому же, увы, наверняка знала, как наиболее эффективно причинить ему вред.

— И что с ним делать? – спросила Миллисента.

— Хорошо бы в котел, – с сожалением произнес Драко, по обыкновению потягивая слова. – Но не выйдет. Что‑то там случилось у гриффиндорцев. Я слышал, когда возвращался, его ищут по всей школе. Сюда нагрянут в любой момент. Так что, Поттер, выметайся.

Гарри почувствовал, что свободен, но снова полезть в драку к Малфою, который предусмотрительно отошел подальше, просто не мог себе позволить. Он быстро направился к выходу, сквозь гнев прикидывая, сколько еще будет выглядеть, как Малфой. Достигнув стены, он обернулся.

— Мы еще поговорим, Драко, – пообещал он.

Некоторое время он просто медленно вышагивал по коридору. Кстати, взглянул на карту, и как раз обнаружил, что змея Волдеморта ползет к выходу с территории «Хогвартса». Он было хотел броситься в погоню, но догадался, что не успеет. Пережидать здесь было холодно, а Гарри, как назло, представления не имел, сколько времени прошло с того момента, как он выпил оборотное зелье. В главном же холле, между тем, хватало народу, но все же он рискнул подняться.

Внизу сновали некоторые члены инспекционной бригады, в том числе Гойл, сухой, как пробка, директор, Филч и МакГонагол, но хуже было другое. Почти сразу его глаза встретили вопрошающий взгляд Гермионы. Она ведь наверняка знала, что Гарри ушел вслед за Малфоем.

— Как хорошо, что вы к нам вернулись, мистер Малфой! – обрадовался директор. – Поттер не появлялся…

— Позвольте, я взгляну, нет ли его на улице, – твердо произнес Гарри.

Он беспрепятственно вышел, забрал метлу и мантию, а обратно вернулся уже невидимым. Оставив свои атрибуты за статуей на третьем этаже, он спустился и сообщил, что «Поттера не нашел». Директор рассеянно кивнул; кажется, его вовсе не смутило, что Драко Малфой, только что на его глазах вышедший на улицу, вдруг спустился по Главной лестнице.

Гарри осознавал, насколько рискует, когда незаметно от остальных поманил Гермиону пальцем.

— Это я, Гарри. Все нормально. Я выпил оборотное зелье, – шепнул он и подался наверх.

Но Гермиона все еще оставалась напряженной.

— Чем ты это докажешь? – с вызовом спросила она.

— Я спрятал свою мантию и метлу, пойдем, покажу, – и Гарри, теперь уже схватив ее за руку, потянул подругу за собой.

— А где же Малфой тогда? – допытывалась она, неохотно подчинившись.

— В гостиной «Слизерина», – заверил ее Гарри. – Это он проходил мимо вас.

— Никто не проходил! – возразила Гермиона, с трудом за ним поспевая.

— Значит, он был невидимый! – бросил Гарри, начиная терять терпение. – Да Гарри я, Гарри!

Однако до превращения в самого себя ему все равно пришлось пережидать неподалеку от портрета Полной дамы. Только после этого шокированная Гермиона буквально втолкнула его в гостиную, где уже ждали друзья.

Судя по потрясению, проступившему на их встревоженных лицах, выглядел он так же паршиво, как себя чувствовал. Гарри удивлялся, как он мог так долго не замечать, что все тело ноет. Но теперь события и связанные с ними волнения ушли, и все сильнее становилась физическая боль.

Гермиона и Джинни, обменявшись быстрым взглядом, отправились на половину девочек и скоро вернулись с аптечкой. За это время Гарри успел уточнить, с кем именно дрался, и Лаванда выразила надежду, что «ты ему тоже как следует врезал».

— Мерлин, тебя же ищут! – пробормотала Гермиона, деловито приступая к тампонированию синяка на скуле. Это приносило пользу; синяк начал таять под ее рукой. – Надо позвать МакГонагол, а как мы тебя такого покажем? И надо ведь что‑то придумать, где ты был, пока тебя искали!

— Ладно, Гарри, выкладывай! – выпалил Рон, отчего заслужил укоризненный вздох со стороны Гермионы.

Рассказ Гарри не занял много времени. В определенном смысле, он сводился к перечислению имен, главным образом слизеринских. Исключение составляла фигура Дамблдора; Гарри воодушевился, видя, как слушают о старом директоре товарищи по колледжу: недоверчиво, но радостно.

— Да, – подытожил Рон, – событий много.

— А вот информации почти нет, – добавила Гермиона. – Что мы такого узнали? – пояснила она, отвечая на недоуменные взгляды гриффиндорцев. – Слизеринцы консультируются со Снейпом. Какое отношение имеет к этому Дамблдор, настоящий или нет? Кому помогают слизеринцы? «Хогвартсу»? И что они делают? Единственное, что достоверно – Гойл пятнадцать минут назад вышел из воды. И влился в бригаду. Сейчас он в замке, мы с Гарри его видели…

— Иди, поздоровайся с ним, – раздосадовано бросил Рон.

— Не смешно, Рональд, – насупилась Гермиона. – Не хотелось бы строить предположения на пустом месте, но, судя по всему, мы и слизеринцы на одной стороне. Во всяком случае, Снейп не отравил Гарри. Хотя у него была такая возможность. Кстати, Гарри, ты поинтересовался, что сказали Малфоям в Министерстве?

Гарри это даже в голову не пришло, и впору было волосы на себе рвать, кляня себя за столь очевидное упущение. А что, если Гермиона права и Малфои действительно не помогают Лорду, а именно теперь они и попались? Ирония справедливости!

— В самом деле. Им же надо теперь объясняться насчет Петтигрю, – напомнил Невилл.

— Я думал, они этого не допустят. Мне казалось, Драко его в крысу превратит и за шкаф закинет, – высказался Рон.

Гарри поймал себя на том, что осуждающе покачивает головой в такт Гермионе. Теперь, после того, как ему пришлось провести рядом со слизеринцами столько времени, Малфой казался ему по природе не способным на такое действие – не из‑за принципов или отсутствия сообразительности, а чисто из брезгливости.

Несколько минут спустя Гарри увиделся с директором Фаджем и объяснил, что очень сожалеет, и не хотел никому доставлять беспокойства. Просто он не смог найти другого времени для того, чтобы уединиться в таком месте, где его никто не найдет, и обдумать все, что связано с появлением в его жизни крестной матери. Возможно, Фадж не поверил ему; но, не исключено, все‑таки вспомнил о Комнате необходимости. В любом случае, директор был очень доволен, что Гарри Поттер жив и здоров, а не похищен, и не придется, таким образом, отвечать за исчезновение знаменитости.

Глава 23. Минус на плюс

Пробуждаясь, Гарри все явственнее ощущал, что совсем рядом холод. Ощущение вписалось в сознание настолько отчетливо, что его трудно было принять за сон: нечто ледяное располагалось возле его плеча. Скорее всего, это и послужило причиной того, что он проснулся так рано. Когда Гарри, наконец, открыл глаза, то поначалу разглядел лишь нечто наподобие пара. Однако, это был не пар. На его подушке сидела Плакса Миртл.

— Наконец‑то. То есть, доброе утро, – сказала она, как подобает воспитанной леди.

Гарри пробормотал нечто невнятное и постарался незаметно отстраниться. Миртл не обратила на это внимания.

— Вы с Драко вчера опять подрались, – констатировала она.

Гарри не знал, как отреагировать. С одной стороны, очень хотелось ответить грубо; с другой, он боялся, что она расплачется и разбудит соседей по спальне.

— А его ты тоже навещаешь в постели? – спросил он.

— Не валяй дурака, – кисло посоветовала прозрачная барышня. – Он хочет, ну, то есть он‑то на самом деле не хочет, но надо, чтобы я тебя пригласила.

— Куда? – поинтересовался Гарри.

— Встретиться с ним, – пояснила Плакса Миртл, как будто ничего естественнее быть не могло. – В Комнате необходимости, он считает, будет удобно. Сегодня, после уроков.

— Мы должны встретиться один на один? – уточнил Гарри, и мысль его заранее нарисовала все детали малфоевской ловушки.

— Нет, только этого не хватало! – возмутилась Миртл. – Я‑то помню, чем это у вас обычно заканчивается.

— Так с кем намерен придти Малфой? – спросил ее Гарри, садясь и натягивая очки.

— Он приведет всех своих друзей, – проинформировала Плакса Миртл.

— В таком случае, я приведу своих, – заявил Гарри.

Плаксу Миртл это вполне устроило; во всяком случае, она сразу же попрощалась и улетела. Она разбудила его окончательно. Поэтому Гарри некоторое время лежал, обдумывая, надо ли связываться с Орденом, и убедил себя в том, что вовсе не обязан этого делать. Все‑таки у Малфоя даже метки не было, и видел Гарри слизеринцев каждый день.

После этого он не отказал себе в ребячестве сначала нацарапать дату собрания на монете, и только потом спустился к гостиную, к друзьям, ожидающим объяснений.

— Вчерашнее происшествие многое ставит под сомнение. После этого неизбежна дипломатическая встреча со слизеринцами, – рассудила, выслушав его, Гермиона.

— Ну да, после драки‑то, – согласился Рон.

Последующие часы Гарри вместе со всеми изнывал от нетерпения, полагая, впрочем, что никто не способен понять его переживаний. Он много думал о Дамблдоре и о странном заявлении Драко, что тот мертв, и в иные моменты едва сдерживался, чтобы не подойти к слизеринцам и не встряхнуть попросту кого‑нибудь. Пока что они не становились более разговорчивыми, и это заставляло Гарри сомневаться в пользе принятого приглашения.

На последнем уроке он запутался, не сумев дать нужное объяснение поэтапному действию помеховой порчи. Как назло, Флитвик задержал его, и отчитывал пять невыносимо долгих минут. И Гарри с друзьями прибыл к месту встречи последним.

Собравшиеся в коридоре слизеринцы и члены Дамблдоровой Армии столпились по обе стороны от статуи. Невзирая на то, что Комната необходимости успела послужить пристанищем и тем, и другим, впервые все они шли в одно и то же место. Большинство ребят делало вид, что ничего особенного не происходит: так, ждут, когда придет учитель, и их впустят в класс. Однако можно было не сомневаться, стараниями некоторых гриффиндорок всем известно о ночных приключениях Поттера.

Малфой стоял впереди своей свиты, и отрывистый кивок, которым он приветствовал Гарри, здорово напомнил гриффиндорцу манеры незабвенного профессора Снейпа.

— Что, сам откроешь? – предложил слизеринец.

— Давай, – согласился Гарри. На самом деле, ему неприятно было бы наблюдать, как это делает Малфой, хотя он и знал, что слизеринец много раз бывал внутри. Однако именно сейчас стоило подвинуть эмоции. «Нам нужна комната. Где мы все поместимся. И сможем сесть за стол переговоров», – думал он, шагая мимо предполагаемого входа.

На этот раз не было никаких препятствий для того, чтобы его желание исполнилось. С последним шагом в стене образовался проем, причем дверь оказалась сразу распахнута. Гарри направился туда, не глядя по сторонам. В том, что оглядеться все‑таки стоило, ему дали понять незамедлительно. Потому что Драко Малфой тоже посчитал, что путь для него свободен. Как следствие, они столкнулись в проеме.

Более дурацкой ситуации на данном этапе спровоцировать было невозможно. По крайней мере, Гарри, вжатый одним плечом в дверной косяк, другим – в плечо Малфоя, считал именно так. Ребята сзади принялись возбужденно переговариваться; Гарри был уверен, что, если оглянется, то непременно увидит, как Гермиона покачивает головой и шепчет одними губами: «Честное слово!».

Внезапно Малфой подался назад, и вот Гарри оказался на входе один. Он обернулся и вопросительно поглядел на слизеринца, чтобы убедиться, действительно ли его пропускают.

— Ты так и будешь тут стоять? Иди уже, – нелюбезно процедил Малфой. В полумраке коридора его глаза казались темнее, а может, он просто злился. Зная этого типа, Гарри ожидал хоть какой‑нибудь гадости, и потому остался даже доволен, когда оказался прав. – Я вовсе не стремлюсь быть первым в дурости, – пояснил Драко.

Слизеринцы захихикали.

— Это у тебя само собой получается, – парировала Гермиона.

Это, в свою очередь, развеселило членов Д. А. Глаза Малфоя сверкнули, и он нетерпеливо кивнул вперед, словно спрашивая, намерен Гарри таки зайти или навечно заслонит собой проход.

Гарри шмыгнул в комнату, и вовремя: ребята повалили гурьбой. Они рассаживались полукругом, и не успел он дойти, как места в центре беззастенчиво заняли слизеринцы. Пожав плечами, Гарри скромно присел на пуфик во втором ряду. Он почти не испытывал протеста, что главную партию, судя по всему, сейчас должен играть Малфой; членам Дамблдоровой Армии оставалось ждать. И Гарри соглашался на это в обмен на информацию о Дамблдоре.

Слизеринцам пришлось развернуться к остальным зрителям. Речь свою Драко Малфой начал не оригинально.

— Ну вот, позвольте, я начну. Сразу скажу, я предпочел бы обойтись без всех вас, – заявил Малфой. – Но кое‑кто посчитал, что вы имеете право знать, что происходит.

Из всех концов комнаты послышались ехидные вариации на тему «Надо же!», которые Драко воспринял равнодушно.

— Прошедшей ночью Поттер в Запретном лесу столкнулся с личностью, которую опознал как профессора Дамблдора, – продолжал он, сощурившись. – Однако, это был не совсем профессор, хотя, безусловно, это и был он. По порядку, – тут слизеринцу пришлось повысить голос, поскольку его путаные объяснения вызывали недовольство публики. – Альбус Дамблдор, как многим из вас известно, искал и уничтожал части бессмертия Темного лорда, известные как хоркруксы.

— Мы знаем, – проворчал Гарри, – дальше!

— При попытке обезвредить один из них Дамблдор умер, – заявил Малфой без должной почтительности. – Это случилось из‑за того, что он рискнул надеть кольцо–хоркрукс на свою поврежденную руку, предположив, что по ней проклятье не перейдет на остальное. Я не знаю деталей, знаю только, что смерть наступила не сразу. Это позволило провести эксперимент.

Вырвавшееся наружу разноголосое возмущение не дало ему закончить.

— Между прочим, он сам разрешил, – неожиданно рявкнула Паркинсон. – Дамблдор с уважением относился к науке.

Гарри подавлял раздражение, в очередной раз получив доказательство тому, какая у Малфоя мощная поддержка. В общем‑то, все были напряжены и скованы недоверием, но слизеринцы – особенно. С другой стороны, для них не внове было расположиться здесь, и в этом смысле они держались так, словно чувствовали себя хозяевами территории.

— На самом деле, будь оно не так, мы все оказались бы в сложном положении, – продолжал Малфой, и постепенно разговоры стали утихать; пока что слушать его было интереснее, чем возмущаться. – Объявление о его фактической смерти дало бы Темному лорду возможность утверждать, что он расправился с Дамблдором, а все – из‑за кое–кого!

Гарри стиснул зубы, поражаясь, как Малфою не стыдно смотреть на тех, кто сражался в Министерстве.

— В то время всем был необходим живой Альбус Дамблдор, иначе перевес на стороне Лорда оказался бы слишком значительным. На самом деле, Дамблдор, разбираясь с перстнем, предпринял меры предосторожности; наверное, благодаря этой защите он не умер совсем; но на него тогда перешла часть бессмертия и, соответственно, часть проклятия. Потребовались дополнительные усилия, чтобы, ну, оживить профессора. Это не совсем Альбус Дамблдор, а его фантом. Весь прошлый год сохраняя пост директора, он был мертв. Только об этом никто не знал. И я тоже, то есть мне объяснили это незадолго до конца прошлого года. Вот и все.

Малфой едва откинулся назад, давая понять, что его функция выполнена. Но по реакции менее заинтересованных людей, чем Гарри, было очевидно, что так называемое объяснение вызывает слишком много вопросов.

— Разве это законно? А откуда ты знаешь? Где можно найти описание… – звенело кругом.

— А зачем, – повысил голос Гарри, – ему понадобилось умирать в башне?

— Фантом начал давать сбои, – объяснил Малфой. – Поэтому он и попытался напоследок уничтожить еще один хоркрукс, но об этом, Поттер, ты знаешь лучше меня, ты был с ним тогда. И ты мог заметить, что с Дамблдором последнее время не все было в порядке. Фантом сохранил основные черты Альбуса Дамблдора, но временами вел себя странно, заговаривался, замирал. Он барахлит до сих пор, то лучше, то хуже. Непонятно, сколько он еще будет действовать.

Гарри почувствовал, что с него хватит. Все это звучало замечательно и прекрасно отвлекало, но гриффиндорец так и не получил объяснений противозаконным действиям слизеринцев.

— Я, между прочим, слышал все, что ты говорил тогда, в башне, – обличительно выдал он, и не то чтобы совсем никак не ожидал, что в результате получит знакомую отвратительную малфоевскую усмешку.

— Мерлин, это не ты должен был слышать, а Темный лорд, если залезет тебе в мозги, и Упивающиеся смертью, – заявил слизеринец. – Так бы никто не сомневался в моей преданности Лорду, надо было, чтобы они слышали хоть часть, а они запаздывали. Я уже не знал, что плести! – пожаловался он.

Но Гарри не так‑то просто было сбить с толку.

— Ты весь год чинил проход в Комнате необходимости, – констатировал он.

— Да. Но так распорядился Дамблдор, то есть, когда мы все обсудили и выработали новый план, он сказал, чтобы я продолжал, – проинформировал гриффиндорца Малфой. – Между прочим, он просил тебя не лезть в мои дела.

Гарри, мысленно заготовивший обличающую речь, вдруг осекся, припомнив, что так и было. Каждый раз на его предупреждения директор заявлял, чтоб он не беспокоился. Воспользовавшись его смятением, Малфой не постеснялся: казалось, он давно вынашивал упрек.

— Стоило такого труда все подготовить именно к той ночи! Знать бы, зачем вам понадобилось тогда высунуться из ваших башен! Никто не должен был пострадать, а Дамблдор закончил и передал дела к своему уходу…

— Неужели Орден на это согласился? –недоверчиво спросила Гермиона.

— Орден и каждый, кто состоит в нем, подчиняется Дамблдору, за редкими исключениями, – процедил Драко. – Только такие, как, например, профессор Снейп, имеют свои козыри в рукаве. А остальные набирались из тех соображений, что либо преданы Дамблдору всей душой, как ваш обожаемый Хагрид, либо у них нет иного выбора, чтобы выпутаться из больших проблем, как, например, у меня.

Первоначально Гарри подумал, что ослышался. Потом почувствовал, как кто‑то, по всей вероятности, Гермиона сжимает его локоть. Ее предосторожности чуть было не рассмешили его. Такого удара он не ждал, и не мог на это даже злиться. Все, на что он был способен, это увериться окончательно, что Малфой, разумеется, врет. Его, врага нечистокровных, не скрывающего никогда своих предубеждений, сына Упивающегося смертью, приняли в Орден Феникса? «Хотел бы я знать, кому такое пришло в голову?» – снисходительно усмехнулся про себя Гарри, и это позволило ему сохранить самообладание и слушать дальше.

— Чем ты докажешь, что состоишь в Ордене? – набросился на Малфоя менее хладнокровный Рон.

— Ничем, и пытаться не буду ничего доказать, – пробубнил Малфой, когда Гарри вскочил и надвинулся на него.

— Но почему ты? – Гарри чувствовал, что голос дрожит от гнева, и еле как сдерживался, чтобы не сорваться на крик. – Почему ты, а не я?! Я всегда был готов вступить в Орден, я стремился к этому.

Попутно его мозг фиксировал, что товарищи смущены его несдержанностью и не знают, как себя вести; Эрни, впрочем, украдкой держался за палочку.

— Я думал, ты сам знаешь, почему, – тон Драко выражал неподдельное удивление.

— И?!

— Он любил тебя, – пожал плечами Малфой. – И не хотел рисковать золотым мальчиком. Хотя – по нынешним временам это смешно. Я вот пошел туда, когда с помощью профессора Снейпа понял, что невыполнимые задания Лорда рано или поздно погубят меня и мою семью. Нечему тут завидовать, Поттер. Я вступил в Орден потому, что у меня не было выбора.

Из всего этого Гарри расслышал, что в несправедливости замешан еще и Снейп, помогающий, как всегда, своему протеже.

— Вовсе Гарри тебе не завидует, – вступилась Гермиона. – Он просто…

– …бесится, – закончил за нее Малфой. – Вот поэтому мы и не хотим иметь дело с гриффиндорцами.

— А почему авроры не атаковали тот дом, который занял Лорд? – законно поинтересовался Рон. – Почему ты не указал им?

— А я понятия не имею, где он находится, – заявил Малфой. – Я всегда перемещался туда через скрытый камин в подвале дома… – он покосился на товарищей и глухо добавил, – дома Ноттов. Причем дома, где располагался Лорд, менялись.

— Но как тебя вообще можно было допустить в Орден? – продолжал кипеть Гарри. – Риск…

— А, вот ты о чем, – протянул Малфой. – В том все и дело. Старик, знаешь ли, был не лишен воспитательного тщеславия. Он рассчитывал, что на меня эта каторга благотворно повлияет. Трудности закаляют, и все такое.

— Да? И кто еще закалялся? – вспылил Гарри, в гневе переключаясь на Нотта; он считал, довольно того, что он прикрыл его перед директором. – Я видел тебя среди Упивающихся смертью! Скажешь, ты тоже выполнял приказ Дамблдора?!

Нотт не умел держаться так же нагло, как Малфой, и сразу съежился от всеобщего не слишком доброжелательного внимания. Однако слова Гарри установили идеальную тишину, так что все присутствующие смогли его услышать.

— Нет, я не подчинялся директору и не планировал присоединяться к противникам Темного лорда, – признался слизеринец. – Я ношу фамилию Нотт, и, когда я заметил, что намерения Малфоя изменились, и многие в классе его поддерживают, мне это не понравилось. Я родился среди Упивающихся смертью. Для меня не было ничего естественнее, чем стать одним из них.

— И вы что, позволили ему быть рядом с вами? – поразился Эрни.

— Да, – с вызовом ответила Пэнси Паркинсон. – Чтобы вы знали, среди нас нет предателей!

Гарри поразился ее наивности. Он не сомневался, что методы Волдеморта быстро развязали бы любой слизеринский язык.

— Многие решили бы, что я ненадежен, Паркинсон, – примирительно произнес Нотт. – На меня надеялись, очень ревностно относясь к моему воспитанию, – методично продолжал он. – Два моих двоюродных брата порвали с семьей и женились на полукровках и магглофилках. Потом от Лорда отвернулись мои товарищи, я видел, что происходит с Драко, но не делал поспешных выводов. Мне предложили посетить дом Лорда, когда туда отправлялся тот человек, для того, чтобы вытащить тебя, Поттер. Тогда я понял, что мне страшно, но когда‑то следовало попробовать. Совершенно верно, ты видел меня. Я пробыл с ними некоторое время, посмотрел, к чему приду, если останусь там. Возможно, мне пришлось бы убить тебя, Поттер, – без выражения констатировал Нотт; это вышло у него так занудно, что никто даже не вздрогнул. – Отказаться от планов моего отца и деда далось мне непросто, но я чувствую, что поступил правильно. Мне совсем не хочется пачкать руки и пытать, если честно.

— И вы все состоите в Ордене? – сурово спросила Джинни.

— Нет, один Малфой, – неожиданно мощный бас Крэбба после безжизненного голоса Нотта прозвучал, как удар гонга. – А мы ему просто помогаем!

— Не только вы, я думаю. Кто‑то же покупает вам оборудование, – указала Гермиона. – У вас есть маховики времени, да и другие вещи…

Слизеринцы переглянулись.

— А, вот ты о чем, – протянул Малфой. – Некоторые из нас, между прочим, передавали пожертвования в Орден, но нам, конечно, слепящий порошок и времявороты не продадут. Снабжение – это забота Серого Кардинала.

— Чья? – переспросил Гарри, припоминая, что так Малфой назвал копию Крэбба, вытащившую его из лап Волдеморта.

Во взгляде Драко мелькнуло явное превосходство.

— Серого Кардинала, – вальяжно повторил он. – Это – преемник Дамблдора, новый глава Ордена Феникса. Только он знает всех членов Ордена по именам и в лицо. А его не знает, гм, почти никто.

Это был переломный момент, после которого Гарри, как ни странно, начал верить словам слизеринца. Весь год ему хотелось знать именно это, и становилось понятным, почему Орден продолжает работать. Отношение Гарри к личности Кардинала резко переменилось, и он постарался во всех подробностях припомнить тот эпизод. Несомненно, новый глава Ордена был храбрым человеком, рискующим, но расчетливым и осторожным; он умел и любил командовать.

— Кончай выпендриваться, гадюка! – не выдержал Рон. – Уж ты‑то знаешь этого Кардинала!

— А. Случайно знаю, – самодовольно кивнул Малфой, игнорируя оскорбления. – Так вышло, что я без предупреждения явился как‑то ночью к кабинету Дамблдора, возникли проблемы с проходом, а он в это время как раз передавал свои дела. Надо сказать, это был неприятный сюрприз – и для меня, и для Кардинала. Он, кстати, уже работал с моим отцом, и…

— Я так понимаю, – ледяным тоном произнес Гарри, – что, если я не вступил в Орден, то мне нельзя знать, кто теперь его возглавляет, так?

В эту минуту Малфой бесил его, как никогда раньше.

— Слушай, даже я этого не знаю, – пробасил Крэбб. – Сказано – чем меньше народу может заложить Кардинала, тем лучше, и завали варежку!

Гарри почувствовал, как его запястье накрывает ладонь Гермионы. Затем она успокоительно похлопала его по пальцам. «Держи себя в руках», – говорил ее взгляд.

— А этот Кардинал, – не пожелал отстать просто так Рон, – он что делает?

— Координирует, – почти дружелюбно ответил Малфой, весь облик которого сочился сарказмом. – У него самая полная информация обо всем – о Министерстве, о том, что делается в школе, и о делах Темного лорда, разумеется. Он занимает такое положение, что ему нетрудно все это разнюхивать и оставаться в тени. Кстати, вам бы он скорее понравился! Хотя кто же тебя разберет, Уизли… Мне вот не очень приятно перед ним отчитываться, как и перед Дамблдором. Но именно он заставил меня придти на вот эту дурацкую встречу и отчитываться перед вами.

Малфой не притворялся – ему это действительно не нравилось. Но для Гарри это было подарком: если Малфоя обязали объясниться, это означало, что с ним, Гарри Поттером, считаются.

— А что нужно Ордену от твоего отца? – с недоверием обратилась к Малфою Гермиона.

Гарри считал этот вопрос закономерным, но слизеринцев он, похоже, позабавил. Миллисента Булстроуд покрутила пальцем у виска, Крэбб и Гойл заржали.

— Тебя еще умной считают, – проворчал Нотт. – Ты думаешь, война – это размахивание палочками?

— А что? – только Эрни оказался способен придержать свою гордость.

— Война – это деньги, – ответил Малфой. – Финансовые потоки, и надо знать, как они перемещаются. Кто стоит за делами Темного лорда. И мой отец в этом отлично разбирается.

Слизеринцы отлично разбирались не только в этом, но и в других сферах, могущих оказывать влияние на все. Пока Гарри пытался переварить и упорядочить услышанное, зашла речь о Вриттер, и как пришел конец их сотрудничеству с Драко из‑за того, что она стала писать гадости про его семью.

— Она же была твоим другом, – напомнила Гермиона.

— У нее нет друзей, – покачал головой Драко.

— А ты – такой же? – презрительно спросил Рон.

— Нет, я не такой, – огрызнулся слизеринец, и тут же высокомерно добавил. – А впрочем, думай, как знаешь. Тебе вообще этого не понять. Нас объединяет дух нашего колледжа, и мы всегда можем рассчитывать друг на друга.

— Но, как я понимаю, вы не очень рассчитываете на профессора Слагхорна, – заметила Гермиона.

Слизеринцы насупились; Гарри предположил, что, заговорив о делах «Слизерина», она ступила на запретную территорию.

— Почему же? Слагхорн, как и МакГонагол, прикрывали меня, когда получалось, – пожал плечами Драко и, заметив, как недоверчиво восприняли гриффиндорцы упоминание своего завуча, мрачно пояснил: – Да, она ругалась каждый раз, как я оступлася, как с времяворотом. А старик выдумывал, будто я хожу к нему на дополнительные занятия и все прочее.

— Мы ничего не имеем против Слагхорна, – веско произнес Забини. – Но наш наставник – профессор Снейп.

Гарри поймал себя на подозрении, что вот потому‑то они ему так несимпатичны, что норовят подражать своему наставнику.

— И еще, Уизли, – голос Малфоя не утратил типичного высокомерия, но в нем появились странные нотки, – мне, в самом деле, жаль, что оборотень в тот раз укусил вашего брата. Что ни говори, а это кошмар.

Джинни скрестила руки на груди и не проронила ни слова.

— Ну, если все было так, как ты говоришь, я ничего не могу тебе предъявить, – пробурчал Рон.

— Я действовал по плану директора, – Малфой скривился. – Я думал, он все предусмотрел, а он… ни черта с него толку…

— Выбирай выражения, – попросил Гарри.

— Хватит, Поттер! Он нам не поможет! – фыркнула сидящая поодаль Миллисента Булстроуд. – Надо на себя рассчитывать.

Но после этого слизеринцы начали переглядываться, как будто решались на что‑то, запланированное, но неприятное. А Гарри успел собраться с мыслями и, прежде чем ему снова начнут морочить голову, потребовал:

— Не мог бы ты, Малфой, все‑таки рассказать, чем же ты занимался весь прошлый год, и кто просил тебя покушаться на меня и на Кэти Белл?!

И тем, казалось, застал их врасплох. Слизеринцы продемонстрировали откровенное изумление и выглядели так, словно собираются протестовать. «Могли прикинуться и получше», – подумал гриффиндорец.

— Да, яд в вине Слагхорна, – продолжал Гарри. – Рон чуть не умер…

— В каком вине? Он был в конфетах, – убежденно заявил, обрывая его, Драко Малфой. – В шоколадных лягушках, которые эта дура Ромилда Вейн взяла у доброжелателя, считая, что там только любовное зелье.

Тишины давно не наблюдалось; другие ребята, которые плохо знали эту историю, пользовались случаем, чтобы поговорить. Гарри смешался, не зная, как отнестись к новой версии, он никогда не искал других объяснений. Но в его душе прочно жила уверенность в том, что конфеты он, конечно же, выбросил, а следовательно, никто больше отравиться ими не мог, разве что крысы.

— Маклаген, – отчетливо произнесла Гермиона.

В ее глазах застыло напряженное, задумчивое, отсутствующее выражение. В голове Гарри все переворачивалось; вспомнилась записка, которую Крэбб подложил Гермионе.

— Молодец, Грэнжер! А ты думаешь, на что он намекал, если Крэбб не выдержал и дал ему в морду? Маклаген доносит Лорду на знаменитого Гарри Поттера, – сказал Драко, – и считается, мы с ним конкуренты – кто больше Лорду угодит. Неужели, Поттер, ты всерьез думал, что он поручил бы убить тебя мне? – презрительная усмешка Малфоя стала еще невыносимей. – Дураку ясно, ты никогда бы не подпустил меня настолько близко, чтобы это стало возможно. Тот, кто должен был доставить тебя к нему, жил с тобой в одной башне. Это мог быть только гриффиндорец.

Гарри дорого бы дал, чтобы стереть это презрительное выражение с физиономии Малфоя, и ему было обидно и больно, что слово «гриффиндорец» может вызывать такие чувства. Гриффиндорцы вокруг кипели; совершенно выведенный из себя Рон твердил, что он так и знал.

— Главное, теперь не вздумайте дать понять Маклагену, что вычислили его, – проворчал Малфой.

— А это я уже без тебя сообразил! – вспомнив о необходимости сохранять лицо и надеясь, что до сих пор он не сидел, как дурак, с открытым ртом, Гарри постарался, чтобы его слова прозвучали снисходительно.

— Да? А то я легко могу представить, как вы с Уизли не удержитесь и надаете ему по морде по–маггловски, – хихикнул Крэбб.

— И потом все, улетела птичка, – констатировал Малфой.

— А доказательства против него найти можно? – спросила Гермиона.

Слизеринцы принялись пожимать плечами. Не без злорадства Гарри отметил, что, невзирая на отличное оснащение и школу Снейпа, эту задачу они до сих пор не решили.

— Думаю, надо дать ему время, и он попадется, – нашелся Забини.

— А как насчет ожерелья для Кэти Белл? – напомнила Гермиона.

— Да будет тебе известно, Грэнжер, что я в тот день даже не подходил к «Трем метлам». Ожерелье ей дала Розмерта, которая получила его напрямую от мистера Борджина. Так что, Поттер, кое–какая правда в моих словах, сказанных в ту ночь в башне, все же есть.

Гарри полагал, что Малфой выказывает по этому поводу совершенно излишнее удовлетворение.

— Она находилась под заклятьем подвластья? – спросила Гермиона.

— Не совсем. Поначалу, возможно, но у Темного лорда есть и другие способы переманивать к себе людей, – ответил Малфой. – Некоторое время она вполне сознательно шпионила для него. Нет, конечно, ее запугивали, но поставки некоторых деликатесов с черного рынка в обход налогов компенсировали ей неудобства.

Гарри все это было ново.

— А Дамблдор? – спросил он.

— Он, к сожалению, – Малфой презрительно сощурился, – питал к ней старческую слабость.

Гарри вызывающе выпятил подбородок, заметив, как Рон делает отчаянные попытки не краснеть.

— В тот вечер он использовал ее, нарочно показался ей вместе с тобой, зная, что она донесет, – продолжал Малфой. – Но сейчас Серый Кардинал поставил ей жесткие условия.

— Умнейший тип этот Серый Кардинал, – ехидно заметил Рон.

— С этим сложно поспорить, всем бы так. Ты, Поттер, вчера каким местом думал, когда схватил Грэнжер за руку при всех и уволок за собой? – поинтересовался Малфой с холодной яростью. – Между прочим, ко мне в гостиной уже раз десять подошли люди, которых там, в холле, близко не было, и поинтересовались, с чего я вдруг взялся водиться с Грэнжер.

Переглянувшись с Гермионой, Гарри напряженно застыл. Он не подумал об этом, но, если судить с позиций Малфоя, его поведение действительно казалось опрометчивым.

— Мне, конечно, уже не удастся втереться в доверие к Темному лорду, – продолжал Малфой, – но зачем делать такие глупости?!

— Думаю, ты выкрутился, – примирительно заметила Гермиона. – Врать у тебя отлично получается.

— Нет. Гораздо лучше у меня получается пользоваться неприятной правдой в своих целях, – возразил Малфой.

Гарри вдруг почувствовал, что ему невыразимо надоело наблюдать затем, как Малфой бахвалится, а дело не движется. У гриффиндорца тоже имелись свои цели.

— Передай Серому Кардиналу, – сказал Гарри, в упор глядя в глаза Малфою, – что я, Гарри Поттер, хочу вступить в Орден Феникса. Ясно?

Драко кивнул, причем ни на йоту не изменившись в лице. Это было настолько нетипично для Малфоя, что Гарри почувствовал: что‑то тут не то. Он собирался прямо спросить, в чем дело, но его опередили.

— Что не так? – потребовал Рон.

— Серому Кардиналу прекрасно известно, чего ты хочешь, Поттер, – ответил Малфой, и проступившая на его лице привычная противная ухмылка успокаивала Гарри гораздо больше, чем вежливость. – И, между прочим, он не возражает. Более того, он считает, что тебе давно там самое место.

— В чем тогда дело? – поинтересовалась Гермиона.

— А ты пораскинь мозгами, – предложила ей Пэнси Паркинсон; она едва не подпрыгивала от радости. «Нашла повод сказать такое Гермионе Грэнжер», – подумал Гарри. – Ему сейчас просто опасно встречаться с Поттером, неужели непонятно?

— Но он доверяет Гарри? – не поддалась на провокацию Гермиона.

— Серый Кардинал готов пойти Поттеру навстречу почти во всем, – с неудовольствием во взоре сообщил Малфой. – Может, тебе еще чего надо?

— Я хочу встретиться с Дамблдором, – твердо произнес Гарри.

Малфой скривил губы и вскинул брови.

— Так и знал, – сказал он. – Завтра они встретятся с тобой. И кому‑то из нас тоже придется вставать рано утром, чтобы провести тебя туда. В шесть в классе астрономии, – безапелляционно назначил он.

— Один Гарри не пойдет, – отрезал Рон.

— Тогда вообще никто никуда не пойдет, – заявил Малфой.

Повисла пауза.

— Ничего, я готов, – примирительно сказал Гарри, глядя на своих сторонников.

— Имей в виду, Дамблдор время от времени заговаривается, – сообщил Малфой. – Он вообще может отказать в любой момент.

— Надеюсь, мне повезет, – холодно произнес Гарри, – и я смогу нормально с ним побеседовать.

Малфой развел руками, но возражать не стал.

— Нам пора в Большой зал, – напомнил Крэбб, – уже колокол звенеть должен.

— Можно и обойтись. У меня есть к тебе вопросы, – заявил Драко, сверля глазами Гарри.

— У меня к тебе тоже, – присоединился Гарри.

— Вы в своем уме? – визгливо вмешалась Пэнси Паркинсон, вскакивая со своего места. – Хотите, чтобы на наше отсутствие обратили внимание, да?!

— Кому мы нужны там? – возразил ей Рон.

Ответила, как ни странно, Гермиона.

— Маклагену! – сказала она.

— Да. Он не должен подозревать, что мы договорились, – моментально перестроился Драко. – Он тогда будет знать, что я рассказал вам про него.

Ребята из Дамблдоровой Армии смотрели на Гарри, ждали, что он решит. В такие моменты герой, пожалуй, уступил бы право выбора кому‑нибудь другому, но такой возможностью он не располагал.

— Соберемся в другой раз, ничего не поделаешь, – вынужден был уступить Гарри.

— Надо же, один этот придурок так позорит наш колледж! – вполголоса сокрушался Рон, когда они, в числе первых, вышли в коридор. – Между прочим, он никогда мне не нравился.

Гарри не чувствовал себя в состоянии что‑либо обсуждать.

Во время ужина от слизеринского стола передали записку: Малфой хотел обсудить что‑то с Гермионой отдельно. Рон и Джинни протестовали, но не очень сильно; Гарри и вовсе не видел ничего угрожающего в разговоре возле библиотеки.

Его мозг распирало от информации, которая переворачивала все с ног на голову и которую он, соответственно, не в состоянии был так сразу переварить. И поднимаясь по лестнице, и расположившись с хмурым видом в кресле в гостиной, он сосредоточился на одном: почему Дамблдор позволил ему верить в ложь?

Первый же ответ, пришедший Гарри в голову, был не очень‑то приятен, но логичен: ментальные атаки Лорда на его сознание продолжались, и Дамблдор никогда не мог быть по–настоящему уверен, что Гарри невольно не подведет его. Директор потратил много времени, чтобы передать ему все знания о Томе Реддле, какие сумел собрать; в этом смысле Дамблдор ничем не рисковал, ведь все это Волдеморт отлично знал о себе сам.

Объяснение неожиданно успокоило его, так что дальше Гарри размышлял с относительно ясной головой. Он вспомнил последний вечер, проведенный вместе с директором, в пещере. Тогда Дамблдор не щадил себя, и, если бы гриффиндорец мог такое предположить, он увидел бы, пожалуй, что старый колдун не рассчитывает жить дальше. Наверное, Дамблдор не хотел бы, чтоб Гарри видел, как он разваливается на части; Гарри на его месте точно бы не хотел.

Придя к этому, он заставил себя отвлечься от сентиментальных мыслей и обратиться к еще одному неприятному аспекту. Наконец, своей фальшивой смертью Дамблдор подставил, иначе не скажешь, Северуса Снейпа. Отметая то, что в глубине души Гарри одобрял такой образ действий, он честно признал, что в отношении Снейпа это не очень порядочно. Но, с другой стороны, был ли другой способ спасти Драко Малфоя от преследований Министерства и позволить ему вернуться в школу? После этого Снейп сошел со сцены, и его место, место осведомителя, как предполагал Гарри, в рядах Волдеморта занял Драко Малфой. Но его положение было другим; ведь именно благодаря Снейпу Драко так и не был отмечен, как настоящий Упивающийся смертью, и это Дамблдор тоже наверняка просчитал. Подобно директору, Гарри легко представлял ход мыслей Волдеморта. Быть Упивающимся смертью – это честь, а Драко должен был получить метку, выполнив задание. Но, с другой стороны, та же метка поставила бы слизеринца вне закона. А так, среди сторонников Темного лорда вряд ли к нему относились серьезно, а это порой дает возможность услышать такие вещи, до которых крутым типам вроде Снейпа просто не будет доступа. То, что Снейп сделал все это для Малфоя, не казалось Гарри странным, профессор всегда подставлял плечо Малфою, Гарри слишком хорошо это помнил.

К тому моменту, как вернулась Гермиона, он был даже доволен собой, своим умением понять ситуацию. После интеллектуального напряжения голова была приятно тяжелой; нечто подобное ему приходилось испытывать после успешного решения задачи, например, когда он освоил призывное заклятье.

— Чего хотел Малфой? – поинтересовался Гарри.

— Он предложил мне стать его невестой, – пробормотала Гермиона, пожимая плечами.

Сзади послышался звон – Джинни уронила бокал.

— Что??? – раздалось сразу несколько голосов, в том числе и Гаррин.

— Стать его невестой, – окрепшим голосом произнесла Гермиона. Она обогнула Гарри, прошла к свободному креслу и медленно опустилась в него. – Не по–настоящему, конечно. Просто у него такой план, чтобы его отца не отправили обратно в Азкабан. Я ведь из магглорожденных, и если буду принята в семью, это станет доказательством того, что его отец раскаялся. За это Малфой обещает предоставить мне любые книги и вообще всю библиотеку в своем особняке.

Вокруг понимающе захмыкали. Гарри не мог не оценить хитрости слизеринца; Малфой точно знал, какую приманку надо использовать.

— Думаешь, Люциуса Малфоя хотят упрятать в тюрьму? – фыркнул Рон. – Он столько золота в Министерство натаскал!

— Я знаю, но им теперь нужен приличный повод, чтобы замять все, понимаешь? Общественность недовольна, и если просто так, без всяких объяснений… – она умолкла, потом заговорил снова, складка на ее лбу не разглаживалась. – В общем, Министерству нужны показательные процессы. Но в Азкабане Люциус Малфой не сможет консультировать Орден, – напомнила Гермиона, – вот я и подумала…

— Ты что, согласилась? – оборвал ее Гарри.

— Нет, конечно, – ответила Гермиона, – я сказала, что подумаю и посоветуюсь с вами. Сказала, что мы должны все обсудить. Он согласился, что без этого не обойтись.

— Малфой больше ничего тебе не сказал? – ехидно осведомился Рон.

— Сказал. Мы незаслуженно обидели Нимфадору. Она очень переживает. Я думаю, придется извиниться, – сразу посуровев, сказала Гермиона.

Однако даже это справедливое замечание не помогло потрясающей новости уложиться в мозгах гриффиндорцев.

— Интересно, как это он додумался предложить тебе такое? – не сдержалась Джинни.

Лицо Гермионы приняло загадочное выражение.

— Забавно, но это он не сам придумал. Представьте, ему Плакса Миртл подсказала, – объявила она.

— А ей‑то это зачем? – не понял Гарри.

— Ну, это она так помогает своему дорогому Драко, – пожала плечами Гермиона. – В принципе, не секрет, что она никогда меня не любила, так что неудивительно.

— Да пошли ты их обоих подальше! – горячо посоветовал Рон.

Однако, судя по всему, Гермиона все‑таки колебалась.

— Ты знаешь, он обещал показать мне книги про драконов, ну, те самые, – сказала она. – А еще у него есть самая первая энциклопедия по трансфигурации, 1498 года.

— Подожди, ты готова допустить, чтобы он использовал тебя? – сурово осведомился Гарри. Он как никогда отчетливо понимал, что дорожит душевным покоем и благополучием лучшей подруги, и стоило подумать, что она будет помогать Малфою в его не самых законных планах, как внутри все начинало крутить. – Думаешь, когда ты выполнишь свою задачу, Малфой станет с тобой церемониться? Подумай, как ты будешь выглядеть перед людьми!

Гермиона нахмурилась и закусила губу.

— Я знаю, как этого не допустить, – сказала она через несколько секунд. Складки у нее на лбу постепенно разгладились, зато губы сжались, и ее лицо приняло решительное, даже чуть воинственное выражение. – Я знаю, да. Сейчас же составлю магический контракт!

— Ты что, собираешься согласиться? – Джинни потрясла головой, словно ушам своим не веря.

— На всякий случай, – отчеканила Гермиона и призвала свою сумку.

Разговаривать с ней дальше Гарри пока не решался, попросту не зная, что еще сказать. Ему даже в голову не пришло обвинять ее в предательстве, а все остальные аргументы казались какими‑то слабенькими и неубедительными.

Пока Гермиона трудилась, черкая пером, редко кто не попробовал заглянуть ей через плечо. Гарри и сам не удержался от соблазна, но, определенно, Гермиона сразу заколдовала пергамент так, чтоб никто ничего не сумел прочесть. Гарри было неинтересно разглядывать пляшущие точки, и он оставил эту затею. Зато на лице Рона он без труда прочел недовольство, аналогичное его собственному, и в итоге присоединился к другу напротив Гермионы.

— Что скажешь? – спросил он, присаживаясь рядом.

— Скажу, что слизеринцы еще не успели с нами договориться, а уже пытаются красть наши мозги, – возмущенно заявил Рон. – Как мы позволили только ей задержаться и поговорить с Малфоем?

— Ну, знаешь, мы рассчитывали на ее благоразумие. А по правде, мне и в голову не могло прийти, что Малфой у нее такое попросит, – прошептал Гарри.

Он и сейчас безгранично верил Гермионе, даже зная, с какой страстью он относится к книгам. В других обстоятельствах он и не подумал бы, что это, оказывается, так вредно.

— Привет. Как дела?

Придавленный внезапно обрушившейся проблемой, Гарри не обратил внимания на то, что в гостиную, кажется, кто‑то только что влез. И он вдруг почувствовал, что совершенно не готов столкнуться нос к носу с Кормаком Маклагеном, потому что единственное, что ему теперь хотелось сделать, было именно тем, против чего категорически предостерегали слизеринцы.

Теперь он отчетливо видел за дружелюбием и назойливостью признаки диверсанта. А Кормак улыбался, как всегда, но Гарри заметил, как цепко он вглядывается в лица ребят. И Гарри очень старался не выразить свои настоящие чувства, но при этом не мог заставить себя даже поздороваться.

— Отлично дела, – бодро отрапортовала Лаванда. – Вот, к свадьбе готовимся!

Брови Маклагена поползли вверх, выражая приличествующее случаю изумление.

— Уже? – присвистнул он. – Ну вы, сопляки, даете! А кто намыливается‑то?

Гарри заметил, что Гермиона наклонилась ниже над своей работой.

— Драко Малфой предложил Гермионе выйти за него замуж, – похвасталась Лаванда и глупо захихикала. По мнению Гарри, играла она просто превосходно.

Маклаген несколько раз изменился в лице и медленно приблизился к Гермионе. Та, выждав, все же вскинула на него смущенный взор, хотя глаза ее озорно поблескивали.

— Извини, Кормак, – забормотала она, – я не знала, как тебе объяснить…

Гарри подался вперед; ему показалось, что стажер вот–вот ударит Гермиону. Но Маклаген, видимо, решил не выдавать себя.

— Что же, – процедил он, – поздравляю.

После этого он задержался ровно настолько, чтобы его уход не сочли за бегство.

— Можно подумать, расстроился! А сам наверняка спешит донести своему господину, – припечатал Рон.

— Лаванда, что ты наделала? – с упреком произнесла Джинни, – ведь теперь Гермионе придется срочно договариваться с Драко Малфоем.

— Ничего страшного, Джинни, все нормально, – вмешалась Гермиона. Казалось, то, что теперь ей не надо колебаться и выбирать, успокаивало ее. – В конце концов, у Малфоев есть нумерологические карты, разработанные в эпоху Нострадамуса!

Заявив это важное обстоятельство, Гермиона напомнила Гарри и Рону, что им пора браться за трансфигурацию, если они, конечно, не хотят в будущий вторник опозориться на уроке.

— Как думаешь, Малфой действительно знает, что у него там, в библиотеке, или по ходу для нее насочинял? – шепотом поинтересовался Рон.

Гарри предположил второе, и остаток дня они проговорили о слизеринцах и Сером Кардинале. Рон признавал, что и в его голове тоже все смешалось.

Перед сном Гарри уговаривал себя ни на что не надеяться, а пробуждение, по его мнению, наступило слишком скоро. Просыпаться с рассветом второй день подряд, как ему поначалу показалось, не компенсировалось никаким любопытством. И все же, повинуясь безжалостному будильнику, Гарри встал, оделся и через пустую гостиную выбрался наружу.

Малфой опоздал почти на двадцать минут, пробормотав, что ему из подземелий гораздо дальше, и водрузил на парту небольшой пакет. Затем он вытряхнул руль от маггловского автомобиля.

— Мне сказали, что эта штука – портшлюс, – равнодушно сообщил слизеринец, подавляя зевок.

— Куда мы отправимся? – спросил Гарри.

— Понятия не имею, – заявил Малфой и кивком пригласил Гарри встать напротив. – Сейчас сам все увидишь! По–моему, профессор Снейп обладает железными нервами, если способен сутки напролет проводить возле старика.

Гарри поморщился; ему были неинтересны соображения Малфоя такого рода. В определенном смысле, руль был удобен в качестве портшлюса тем, что с его помощью можно было легко переместиться, не соприкасаясь.

В помещении, куда их в итоге выбросило, царил сумрак, единственным источником света была пара зажженных свечных огарков в разных частях зала. Гарри почувствовал, что под ногами у него грязный каменный пол, и по запаху догадался, что это «Башка борова». Малфой быстро сунул портшлюс обратно в пакет.

— Наверх, – кивнул седовласый бармен, совершенно не пылая восторгом при виде ранних гостей.

Следом за Малфоем Гарри поднялся на второй этаж и вошел в одну из комнат. Там было светлее и свежее, но лишь в сравнении с залом. Комната была скудно меблирована, там находились лишь стол, несколько стульев и кровать, на которой юноше бросилась в глаза знакомая, но словно ставшая меньше фигура.

Это был все тот же Дамблдор, вот только глаза его выглядели еще более водянистыми, а тщательно расчесанная борода как‑то поблекла и сжалась. Подойдя ближе и чувствуя, как колотится в горле ком, Гарри не знал, что сказать.

— Ну, здравствуй, Гарри, – с радушной улыбкой произнес Дамблдор, протягивая руку. – Садись, садись рядом. Как ты?

Причина, по которой Гарри ограничился неопределенным пожиманием плеч, была очевидна. В комнате, разумеется, находился и Северус Снейп, он стоял, заложив руки за спину. Они не виделись давно, если не считать эпизода в лесу, но одно присутствие этого человека яснее ясного говорило Гарри, что ничего между ними не изменилось.

— Вы знаете, у нас есть сложности, – сухо ответил в итоге гриффиндорец. – Не думаю, что Фадж вообще мог справиться с управлением школой.

— Не надо так строго судить людей. Фадж, в общем, не плохой человек, просто нынешнее время пришлось не по нему, – сказал Дамблдор.

— Директор, прекратите провоцировать Поттера. Он и так знает, что он‑то герой, – будто уговаривая, произнес Снейп, но от Гарри не укрылась вспышка ехидства, временами мелькающая в глазах зельевара. – Не думаю, что стоит обижаться на мистера Фаджа только за то, что он отменил ненужные соревнования, которые сам же и придумал.

Напоминание об этом все еще огорчало Гарри, и он с неприязнью подумал, что Снейп не разучился безошибочно находить и давить на больные места, а Малфой, наверное, успел, как всегда, пожаловаться.

— Но все‑таки я считаю, что правильно сделал, подав заявку на игру, – сказал гриффиндорец.

— Нет, неправильно, – отрезал Снейп. – Поражаюсь, молодые люди, для чего вам это потребовалось. Особенно тебе, Драко, – с нажимом произнес он, должно быть, тоже заметив, что слизеринец что‑то недовольно бормочет себе под нос. – В прошлом году ты более здраво отнесся к своим обязанностям.

— Странно, что Вы так говорите. Помнится, Вы более пристрастно относились к квиддичным успехам слизеринцев, сэр, – воспользовавшись возможностью, напомнил Гарри. При этом он словно так и чувствовал на себе взгляд Гермионы, осуждающей его за ребячество, но ничего не мог с собой поделать. В присутствии Снейпа он с трудом сдерживался от того, чтобы не припомнить ему всего, что только возможно. И, в общем, его постигло вполне ожидаемое разочарование, поскольку профессор даже виду не подал, что укол попал в цель.

— В мирное время другие приоритеты, – изрек он. – Советую Вам не забывать об этом.

— Совершенно правильно, мой мальчик, – подключился Дамблдор. – Я ведь всегда опасался, что борьба со злом слишком захватит тебя, и ты забудешь о том, ради чего человек живет – о простых человеческих радостях и трудностях, из которых складывается настоящая жизнь.

Вдуматься в глубину услышанного Гарри не удалось.

— А он не забывает. То одна глупость, то другая, – объявил Малфой.

— Драко, тебе не понять, что значит быть избранным с раннего возраста, – мягко укорил его Дамблдор. – Да, избранным, да…

— Теперь я понимаю, что хоть в этом мне повезло, – согласился Драко, не обращая внимания на изменившуюся речь директора. Глядя на то, как Дамблдор хватается за нить разговора, Гарри начал понимать, что Малфой имел в виду, говоря, что фантом постепенно выходит из строя. Сердце гриффиндорца сжалось; но не настолько, чтобы вытеснить чувство радости оттого, что он находится здесь.

— Надеюсь, вы пришли сюда не затем, чтобы болтать глупости, – вмешался Снейп. – Я так понимаю, Поттер, ты хочешь понять, какая от нас здесь польза, что мы делаем для борьбы с Темным лордом и какие цели преследуем в этой борьбе.

— Ничего нового. Главной целью по–прежнему является ликвидация, во–первых, лорда Волдеморта как вожака Упивающихся смертью, – размеренно произнес Дамблдор.

— Знаю. Я все‑таки должен буду убить его, – решительно произнес Гарри.

Однако его слова почему‑то не получили немедленного подтверждения.

— Придурок, – тихо, но внятно произнес за спиной Малфой.

— Не торопись, Поттер, – процедил Снейп, а Дамблдор улыбнулся загадочно и странно, сосредоточив все внимание на том, чтобы аккуратно соединить кончики пальцев.

— Я понимаю, я ведь не знаю, как его уничтожить, – продолжил Гарри.

— Не торопись брать это на себя, мой мальчик, – уговаривающим тоном промолвил директор. – Никто из нас не знает, что делать, но, если найдется способ навсегда вывести Тома из игры, может, тебе и не придется убивать его.

Малфой скептически фыркнул, но Дамблдор не обратил на это внимания.

— И, во–вторых – надо уничтожить организацию Упивающихся смертью. Есть, конечно, и другие кегли… пардон, составляющие силы Волдеморта, ты ведь видел мою схему, Гарри?

— Я ему еще не показывал, – сказал Драко таким тоном, как будто сильно сомневался в пользе указанного действия.

Дамблдор порывался сказать что‑то еще, но вместо этого лишь щурился, взмахивая рукой, и приоткрывал рот, так что создавалось впечатление, как будто то и дело перематывают один и тот же небольшой фрагмент пленки.

— Довольно, – жестко произнес, вставая, профессор Снейп. – Директор устал, Поттер.

Малфой послушно устремился к портшлюсу. Гарри помедлил, в глубине души понимая, что у него нет ни малейшего повода для того, чтобы остаться. Более того, и это промедление, несомненно, в глазах Снейпа выглядело доказательством слабости, потому, попрощавшись нарочито вежливо, Гарри встал напротив слизеринца и протянул руку к рулю…

В школе они просто разошлись в разные стороны. Дойдя до башни, он вспомнил, что мог бы сказать спасибо, впрочем, вряд ли Драко Малфой так уж в этом нуждался. Еще Гарри помнил о том, что непременно потребует у него объяснений насчет Гермионы, и какой‑то схемы, упомянутой Дамблдором, но все это могло подождать. Невзирая на то, что они ничего особенного не сделали, Гарри чувствовал себя так, словно прошел через серьезное испытание. Радость, пережитая им, оказалась опустошающей, но вместе с тем легкой, несла ощущение чуда, но также была приправлена разочарованием. И не последнюю роль в создании неприятного осадка от встречи сыграло то, что Гарри снова пришлось, в конечном итоге, подчиниться распоряжению Снейпа. В общем, чувствовал юноша себя так, словно переместился во времени на год назад, когда оба профессора с полным правом присутствовали в его жизни.

«Мерлин, пора учиться быть на равных с ними обоими», – решил Гарри и назвал пароль.

Глава 24. Деловая помолвка

Затем для Гарри наступил обычный день, с уроками, расспросами друзей и прочей суетой. Все хотели знать, что делать дальше; он не мог им ответить и сдерживался, чтобы не раздражаться. Постепенно до него стало доходить, почему он разочарован: наличие Дамблдора со всей его мудростью вовсе не означало, что он может рассчитывать на кого‑то. За прошедшее время он стал слишком взрослым, чтобы продолжать верить во всеведение старого директора и в его способность разрешать проблемы одним своим присутствием.

Кроме того, ощущение внутренней пустоты происходило в нем оттого, что, вопреки привычке, Гарри не обращал внимания на то, что происходит у слизеринцев. Теперь, когда необходимость следить за ними отпала, казалось, он их даже не видел, хотя они, конечно же, как обычно, посещали те же уроки и находились рядом. И постепенно в душе гриффиндорца возникло чувство, что ему чего‑то не хватает.

«Неужели меня может интересовать только то, что подозрительно?» – задумался Гарри, когда планы Малфоя снова напомнили о себе в несколько ином аспекте.

— И все‑таки, Гермиона, я бы посоветовал тебе трижды подумать, прежде чем связываться с Малфоем, – не удержался от совета Рон, когда они рассаживались в общей гостиной, чтобы приступить к неизбежной зубрежке. Гарри подозревал, что Рон, помимо благих намерений, руководствуется еще и желанием оттянуть момент погружения в учебу.

— Увы. Я уже пообещала, – спокойно ответил Гермиона.

На помощь брату пришла Джинни.

— Помолвка – это серьезно, – сказала она. – Ты представляешь, как это будет, если тебе придется с ним, ну, целоваться?

И она с любопытством уставилась на Гермиону, излучая при этом странную смесь ехидства и сочувствия.

— Нормально, – брякнула Гермиона.

— Ты хотела сказать, что уже знаешь? – ахнула Лаванда.

— Я хотела сказать, что мне не придется делать ничего подобного, – отчеканила Гермиона, отчаянно краснея.

Гриффиндорцы приподнялись со своих мест, и хотя никто, кроме Джинни, не приблизился к ней, Гарри почувствовал, что ее словно окружили плотным кольцом.

— Подробнее! – потребовала, становясь перед нею на корточки, Джинни. – Когда это ты успела поцеловаться с Малфоем?

Гермиона сморщилась, давая понять, что ей неприятно, когда ее донимают ерундой. Но, поскольку друзья, в том числе и Гарри, не собирались отпускать ее без объяснений, Гермиона все же заговорила.

— Помните, я пришла с дежурства с перекрашенными волосами? Я так и не решилась вам сказать, что в тот вечер в замке были Упивающиеся смертью. Я шла по коридору и…

Она перевела дыхание, но не приходилось надеяться, что внимание к ее рассказу ослабеет. Джинни, Лаванда и Рон слушали ее особенно жадно, даже рты пораскрывали.

— Я шла по коридору и сначала увидела Малфоя. Он тоже меня заметил и бросился в мою сторону, нацелил в голову палочку. Он, наверное, ударил меня помеховой порчей, а потом я ничего сообразить не успела, как оказалась брюнеткой, а он притянул меня к себе. В общем, я вырывалась, мне очень хотелось спросить, не спятил ли он. И тут я услышала голос Беллатрикс. Я так и не взглянула на лица, но, по–моему, все трое были Лестранжи.

— А Малфой что? – сурово спросил Рон.

— Прижал мою голову к своему плечу. Им, наверное, было незаметно, но он так надавил мне на затылок, что чуть шею не сломал. А я и так поняла, что мне лучше ничего не менять и лицо не показывать! Его тетка начала противно так сюсюкать, ну вы знаете, как у нее это получается, давай его уговаривать, чтобы он меня представил им. Тут, надо признать, Малфой проявил себя как первоклассный артист, разыграл эдакого смущенного джентльмена…

— Малфой? Смущенного?! – не поверила Лаванда.

— Да, – кивнула Гермиона. – Он начал отвлекать ее, сказал, что я стесняюсь, потому что из приличной семьи, и что он не хочет меня впутывать в свои дела, в общем, он ее убедил, что приличной девушке ни к чему общаться с беглыми преступниками в школе после отбоя, когда они и так торопятся. Я так поняла, им здесь не удалось раздобыть то, за чем они посланы. Я видела их мельком, все трое вылетели в окно на метлах, и тогда Малфой меня отстранил.

— И что? – потребовала Джинни.

Гермиона не сдержала наивной улыбки, и Гарри понял все ее злорадство, ибо продолжение было совсем не таким, какое нравится любопытным слушателям.

— Тут, откуда ни возьмись, выскочила Булстроуд, и давай они вместе с Малфоем на меня шипеть. И такая я дура, и если в следующий раз высунусь, получу по заслугам и все прочее. Булстроуд проводила меня до башни и все ругалась, а я до такой степени обалдела, что кажется, так ничего ей и не ответила.

— А надо было ответить! – попеняла ей Лаванда.

— Теперь мне придется показываться с ним на людях, – вздохнула Гермиона.

— Ну да, – хором произнесли, разводя руками, почти все присутствующие девушки, а Лаванда, жалостливо поглядев на Рона, соизволила добавить: – В школе почти каждый год находятся такие пары, которые уже знают, что позже поженятся. Так они ходят под ручку и все такое.

Гермиона покачала головой.

— Да, я видела, но не ожидала, что тоже буду так делать. Тем более, сегодня.

Разумеется, объявление о том, что Гермиона Грэнжер выходит на первую прогулку с Малфоем, нигде не вывешивалось. И все же некоторое время спустя, когда она вышла, многие обитатели башни прилипли к окнам. Гарри иРон остались в своих креслах, честно пытаясь читать, однако в возбужденной атмосфере гостиной им было не по себе.

— А вы почему не смотрите за Гермионой? – обвиняюще поинтересовалась, подойдя к ним, Лаванда.

Гарри неопределенно повел плечом. Он без труда мог представить то, за чем все с таким неприличным волнением наблюдают, и воображаемая картина ему не так уж и нравилась. Какая‑то часть его готова была присоединиться к толпе. И все же он не двинулся с места.

— Мы считаем, что она взрослая, – отмахнулся Рон, – и потом, что такого предосудительного можно сделать, прохаживаясь у всех на виду?

Лаванда, улыбнувшись, признала справедливость его замечания; но тут же сама вернулась на свой наблюдательный пост.

— Скажи, позор? – нагнувшись, поделился своими соображениями Рон. – Как в зоопарке! Нет, правда, мне жалко Гермиону. Вот посмотришь, это еще не последняя плата за любовь к малфоевской библиотеке.

Его слова сбылись скорее, что можно было ожидать.

— Они собираются устроить прием! – бушевала Гермиона час спустя, вышагивая по гостиной подобно пантере в клетке; испуганные ученики поспешно шарахались от нее. – Малфой заявил мне, что в его семье принято отмечать помолвку, как подобает, и что его семья, будь она неладна, собирается пригласить кучу народу! Нет, на самом деле, – бросила она одноклассникам, присаживаясь и понижая голос, – он просто опасается, как бы его папашу не отправили обратно в Азкабан, и хочет оттянуть это событие хотя бы с моей помощью. Подлец! Еще спектакль запланировал!..

Про себя Гарри считал, что Гермионе не на что жаловаться, и не надо было соглашаться с самого начала, но он благоразумно промолчал, не желая ее злить еще больше.

Вообще, ситуация казалась ему немыслимой, и, подумав, он решился совершить поступок, которого при других обстоятельствах избегал бы. Пока Гермиона возмущалась, как можно планировать торжество, не спросив ее, на ближайшие выходные, Гарри один, понимая, что Рону это не понравится, отправился в туалет Плаксы Миртл.

Гарри не бывал там с тех пор, как открыл Тайную комнату, и, войдя, некоторое время со странным чувством разглядывал неработающий кран, пока, наконец, Плакса Миртл сама не обратила на себя его внимание.

— Как я рада тебя видеть, Гарри, – вздохнула она с оттенком трагизма.

После этого он не придумал ничего лучше, как сказать ей то же самое. В его планах ясно наметился разлад с реальностью: сам по себе он считал, что стоило бы отругать ее за ценные предложения, но, находясь здесь, он чувствовал, что у него не хватит духу, да и сомневался в результативности подобных действий. Поэтому он осторожно заговорил о планах Драко, искренне надеясь, что удастся обойтись без слезных рек. И чем больше он говорил, тем сильнее смущался, и больше хотелось ему закончить то, что он сам же начал по доброй воле. А Плакса Миртл, в свою очередь, не скупилась на реплики, совершенно сбивающие с толку.

— Уверены ли вы с ним в том, что это правильно? – спросил Гарри в итоге.

— У меня тоже были сомнения. Я не думаю, что твоя подруга станет делать ему гадости, – вздохнула Миртл, – ведь он такой ранимый!

Похоже, разговор зашел в тупик. Не затем пришел сюда Гарри, чтобы слушать, какая у Драко Малфоя чувствительная душа. А Плакса Миртл как будто бы не собиралась разговаривать о чем‑то другом. И Гарри понял, наконец, что в нем нет столько дипломатических способностей, чтобы теперь убедить ее отговаривать Драко.

— Я просто беспокоюсь за Гермиону, – сказал он и поспешил откланяться.

Эта попытка заставила его о многом задуматься. Потерпев неудачу с Миртл, хотя до попытки план казался ему отличным, Гарри понял, что ему куда проще было бы разрешить открытый конфликт с Малфоем посредством открытой же дуэли или обычной драки. Но в ситуации, когда это было нежелательно, гриффиндорец оказался беспомощным. А ведь ему предстояла борьба. Он не рискнул бы утверждать, что дипломатия и хитрость не потребуются ему в этой борьбе.

По возвращении в гостиную Гарри узнал, что стороны обо всем договорились, и Гермиона согласна на выходные, «коль скоро все равно придется это сделать».

Однако в деле оказалась замешана еще одна сторона. Этой стороной был Фадж, который категорически воспротивился тому, чтобы ученики перемещались из школы в такое опасное время. Нет, он не возражал, Малфой и Грэнжер, взрослые ученики, по его мнению, имели право делать разные глупости, и им обоим, само собой, позволялось провести выходные в особняке Малфоев, а вот больше – никому. Но Гермиона воспротивилась.

— Я никуда не поеду без Гарри и Рона! – отрезала она.

Все это время они с Малфоем продолжали потешать замок, прогуливаясь после обеда во внутреннем дворике, причем «любопытство глупых людей», как окрестил наблюдателей Рон, ничуть не ослабевало.

— Ну и как тебе это нравится? – каждый раз кисло спрашивал Рон, не забывая неодобрительно коситься на выглядывающих в окна Джинни, Лаванду и прочих.

Гарри недоуменно пожимал плечами, наблюдая, как азарт копания в чужих делах безудержно расцветает в гостиной «Гриффиндора». Он тоже не был лишен любопытства, но все еще считал ниже своего достоинства присоединяться к толпе.

— А профессор Трелони намекает, что им предстоит долгая и счастливая жизнь, – не преминула объявить Парвати.

— Да брось, когда и кому Трелони что‑нибудь хорошее предсказывала? – отмахнулся Рон и, наклонившись к Гарри, доверительно сообщил: – Луна, между прочим, считает, что Гермиона на него хорошо повлияла, и он ведет себя гораздо вежливее. А я ей сказал, Малфой просто боится Гермиону рассердить!

— Да, – согласился Гарри, – она и по физиономии съездить может. Я понимаю, не в том дело, Рон, – добавил он.

Гарри не мог не отметить, что Малфой своего добился, и решился попытаться прямо поговорить об этом, когда слизеринец, дождавшись их возле большого зала со своей свитой, лично передал приглашения ему и Рону.

— Теперь твоя семья хочет использовать меня, как вывеску? – спросил Гарри вполголоса.

— А почему бы и нет? – не без наглости осведомился Драко и с надеждой добавил. – Хорошо бы это получилось…

Через день стало известно, что Фадж готов «сделать исключения», из чего Рон заключил, что «Малфои ну очень в нас нуждаются». Однако кое‑кто на Гермиону втайне обиделся. Гарри не мог не замечать, что многие одноклассницы очень рассчитывали посетить праздник, и за то, что она не упомянула их перед директором, сочли Гермиону нечуткой и недружелюбной особой. Но особенно это проявилось у Джинни.

— Она совсем не интересуется нормальными вещами и в этом особняке половину стоящего не разглядит, – раскритиковала она Гермиону. – Я бы знала, как себя вести…

— А я вот абсолютно не хочу, чтоб ты там находилась, – отрезал Рон, за что заслужил от сестры наименование деспота.

Оказавшись в итоге в очереди перед камином профессора МакГонагол, Гарри без удивления заметил, что для слизеринцев сделали куда больше исключений. Малфой позвал всю свою компанию, разве что Нотта, похоже, не выпустили как особо ненадежного. Слизеринцы же переместились первыми, так что, когда очередь дошла до него, оставался только Рон. Под бормотание последнего: «Ну и что там может быть интересного?» Гарри и шагнул в камин.

Через несколько секунд он получил возможность рассмотреть, что Люциус Малфой заметно похудел после Азкабана и, хотя внешне это никак не проявлялось, Гарри почувствовал, что высокомерия у него чуть поубавилось. Впрочем, пожимая руку Гермионе, хозяин дома не удержался от скептически оценивающего взгляда.

— Ну что же, добро пожаловать, – произнес он, пропуская гостей в дом.

Как и ожидал Гарри, дом Малфоев был поставлен на широкую ногу. Чего стоили только цветы, цветы в огромных вазах повсюду, оттеняющие собой тяжелые шторы и абсолютно немыслимые в это время года. Сам Гарри, Гермиона и особенно Рон старались не подать вида, что впечатлены, ведь то и дело ловили на себе изучающие взгляды слизеринских гостей.

— Для вас уже приготовлены комнаты, – сказала Нарцисса Малфой. Она улыбалась, но было заметно, что она не очень понимает, как себя вести, и напряжение сковывает ее. Однако не все оказались столь тактичны.

— Когда концерт начнется? – простодушно выпалил Гойл. – То есть…

— Ты все правильно говоришь, – не обиделась Гермиона. – Я так поняла, что завтра, – сказала она, адресуя вопросительный взгляд родителям Драко.

— Именно так, – кивнул Люциус Малфой. – Надеюсь, ты знаешь, что помолвка волшебников, теоретически, серьезное обязательство. Не такое, как свадьба, но все‑таки. И сценарий достаточно жесткий…

— Я знаю, – вклинилась в паузу Гермиона, – я читала. Скажите, скольких пожелателей вы планируете пригласить?

Гарри не понял, о чем это она, но, похоже, он был один такой, и потому решил поинтересоваться потом.

— Девять, – с гордостью ответил Люциус.

Гермиона и Драко обменялись одинаковыми удивленными и не очень довольными взглядами.

— Что, всех их выслушивать? – недоверчиво спросил Драко.

— Мой брат тремя обошелся, – буркнул Рон.

— Но мы так не можем! – отрезал Люциус. Казалось, сама мысль сократить количество этих самых пожелателей оскорбительна для него. – Тем более, надо ведь пустить пыль… Ну, в общем, их должно быть много, и говорить они будут долго, иначе решат, что мы экономим на угощении.

Рон вспыхнул, но быстро взял себя в руки.

— Тогда пригласите одного мистера Перкинса с женой, – посоветовал он. – Он ведь забывает о том, что говорил минуту назад, и может выступать целую вечность.

— Уизли, а ты добрый друг, однако, – процедил Малфой.

— Пусть девять, но таких, которые говорят поменьше, – поморщилась Гермиона, игнорируя напряжение между Роном и Малфоями. – Ведь лично я не смогу никуда отлучиться, придется их всех слушать.

Казалось, впервые она задумалась, действительно ли сделка с Малфоем такая стоящая.

— Драко, пойдем в мягкую залу, надо все обсудить. Я думаю, вам всем надо отдохнуть с дороги, – пришла ей на помощь Нарцисса Малфой.

Гарри вовсе не считал, что путешествие по каминной сети такое уж утомительное, но он, как и все, согласился проследовать в отведенную ему комнату за молчаливым домашним эльфом, соизволившим показать гостю только свою спину. На пороге эльф исчез, оставив его одного в большой, просторной комнате со всевозможными удобствами. Полюбовавшись из окна парком, Гарри раздумал принимать ванну и решил найти Рона и Гермиону.

Скоро они собрались вместе за круглым столиком в апартаментах Гермионы.

— Что еще за пожелатели? – первым делом спросил Гарри.

— Один из обрядов, – сказала Гермиона. – Счастливых супругов приглашают на помолвку, для того чтоб они пожелали тем, кто хочет вступить в брак, как можно больше всего наилучшего.

— Советы всякие дают, – пожал плечами Рон. – Это похоже на тост, только длинный и занудный.

— А целоваться жених с невестой будут? – решил поддразнить Гермиону Гарри.

— Нет, – усмехнулась она. – Но зато будем пить вино из одного кубка! – говоря это, Гермиона постепенно нахмурилась. – Надо, кстати, продегустировать вина и выбрать то, которое не ударяет мне в голову.

— Действительно, надо. Не могу представить тебя пьяной, – поежился Рон. – Мало ли что ты тогда натворишь!

— Да ну тебя, – отмахнулась Гермиона.

В комнате было натоплено, и в какой‑то момент Гарри отчетливо почувствовал, что хочет пить.

— А давайте сюда чего‑нибудь попросим. Чаю хотя бы, – предложил он.

— Зачем? Скоро будем ужинать, – указала Гермиона. – И вообще – не хочу пользоваться положением Малфоев, а то потом буду чувствовать себя обязанной!

— Гарри проще – он приехал к крестной матери, – усмехнулся Рон. – А я бы на твоем месте, Гермиона, не робел в присутствии этой семейки. Они вполне заслужили всю наглость, на какую только ты способна.

— Спасибо за совет, Рональд, – улыбнулась Гермиона. – Кстати, думаю, мне надо с ними пообщаться. Но сначала все‑таки сходим на кухню!

Они спустились по широкой лестнице и, не зная, куда идти дальше, стали оглядываться.

Дверь в мягкую залу, за которой недавно скрылись хозяева, была плотно закрыта. Оттуда доносились голоса Малфоев, но разобрать слова было невозможно. Гермиона нахмурилась и вознамерилась отправиться на поиски кухни, как собиралась, но Гарри жестом остановил ее. Он заметил, с каким хитрым выражением лица Рон усердно роется в карманах. Через секунду в руках друга оказались знакомые эластичные шнуры.

— Уши–подслуши! Классно! – шепотом воскликнул Гарри.

— А может, не стоит? – Гермиона с сомнением развела руками, но Рон уже опустил конец под дверь, и она решилась присоединиться к нему и Гарри.

Надо признать, прибор работал безупречно. Как только Гарри наклонился к нему, в ушах отчетливо зазвучал тягучий голос младшего Малфоя.

— Да пойми ты, папа, эта не та публика, которая нужна в таких обстоятельствах. Спасибо, конечно, что ты составил список, но даже не вздумай звать мамашу Макнейр!

— Я знаю ее с детства! Старуха обидится, – ворчливо процедил Малфой–старший.

— Будет гораздо хуже, если обидится Гермиона Грэнжер, – возразил на это Драко. – Ведь миссис Макнейр непременно оскорбит ее! Ты хочешь, чтобы Грэнжер публично бросила меня со скандалом?

— Никакого скандала в моем доме! – категорично потребовала мать Драко.

— Ну, ладно, – с неудовольствием согласился хозяин дома. – Но почему именно эта девица тебе понадобилась?

Гарри покосился на Гермиону и отметил, что ей тоже интересно знать, что скажет Малфой.

— Чтобы ты не попал в Азкабан! – отрезал Драко. – Я это объяснил ей, и объяснил тебе!

Похоже, Гермиону это успокоило. Тогда Гарри понял, ей было важно выяснить, нет ли у него планов, о которых они не договаривались. Что же, это было ему понятно; имея дело с Малфоем, следовало знать о его намерениях досконально все.

— Неужели нельзя было подобрать кого‑то получше, кто не вызывал бы столько критики? – не сдержался его отец.

— Лучше ее нет! – раздельно, словно уговаривая, произнес Драко. – Она грязнокровка и друг Поттера, лучшая ученица и все такое.

— Знаю, особенно про все такое! – ответил на это Люциус. – Ты в курсе, что в «Пророке» уже статья вышла? Якобы эта Грэнжер коллекционирует знаменитых и богатых поклонников. Сначала Поттер, потом Крам, а ты – ее следующая жертва.

Гермиона выпрямилась, широко раскрыв глаза. Гарри был не менее потрясен, и Рон тоже.

— В самом деле?! Отлично! – оживился Драко. – Вот видишь, никто лучше нее не подтвердит твою благонадежность. И хватит морщиться, если уж мы приняли эту сторону, придется соблюдать правила игры.

— Хотел бы я быть полностью уверенным, что эта сторона правильная! – ответил отец Драко.

— Хватит уже сомнений, дорогой! – сказала ему жена.

— Во всяком случае, здесь тебя никто не станет пытать, – указал Драко. – Серьезно, папа, ты что, хотел бы, чтобы я с дочкой Уизли договаривался?

— Мерлин упаси, впрочем… Она хотя бы чистокровная, – проворчал старший Малфой.

— Чистокровная. Плюс шестеро чокнутых братцев и буйный темперамент, не знаешь, чего ждать, – проворчал Малфой. – И потом, Гермиона Грэнжер, в отличие от нее, обычно сначала все‑таки думает, потом делает, пусть и не всегда.

— Кстати, возможно, эта девушка тоже захочет кого‑нибудь пригласить, – деловито произнесла мать Драко.

— С ней уже приехали двое, – фыркнул Люциус Малфой. – Или вы хотите позвать всех Уизли?

— Это надо будет у нее спросить, – неуверенно ответила его жена.

— Кстати, – впервые в жизни Гарри услышал в голосе младшего Малфоя беззлобную иронию, – мама, а ты включила в список Серого Кардинала?

Гарри, Рон и Гермиона напряженно переглянулись. Если повезет, Малфой сейчас назовет имя, сейчас раскроет тайну.

— Не надо так хмуриться, папа, конечно, ты его не любишь, но по нынешним временам это очень полезное знакомство. Кстати, Крэбб и Гойл уже пригласили родителей, и мать Крэбба отказалась, сказала, что не хочет ставить нас в неловкое положение своим острым языком. Можешь смело слать ей приглашение, мама, у нее все равно случится мигрень.

Властным взглядом Гермиона приказывала Рону немедленно смотать уши. Она уже взялась на ручку двери, и в любой момент готова была нажать ее, так что Рон не стал медлить. Когда Гермиона, наконец, толкнула дверь, Гарри показалось, что она нарочно сделала это слишком резко.

Но Малфоев их появление на пороге, впрочем, не испугало. Миссис Малфой тут же поманила Гермиону присоединиться к ним, а Люциус, нахмурившись, постарался максимально притвориться, что его тут как бы нет.

— Мы как раз составляем список гостей, – сообщила мать Драко, – приглашения ведь надо отправить сегодня.

— А можно в числе девяти пожелателей пригласить родителей Рона? – спросила Гермиона.

— Тебе непременно нужно, чтобы рядом находились знакомые взрослые? – покровительственно уточил Люциус.

Гарри оценил самообладание Гермионы – не один мускул на ее лице не дрогнул.

— Вовсе нет, – сказал она. – Я просто хочу услышать пожелания от людей, так сказать, чистых перед законом.

Гарри про себя аплодировал Гермионе. Конечно, знакомых Малфоев, пусть респектабельных и чистокровных, сложно было отнести к этой категории.

— Конечно, ты можешь приглашать, кого хочешь, – ответила Нарцисса.

Люциус криво улыбнулся и, поскольку больше ничего ему не оставалось, кивнул.

— Если мисс Грэнжер так волнует чистота перед законом, непременно позовем дорогого министра с супругой, – сказал он.

— А потом удобно будет дать задний ход? – забеспокоился Драко.

— Конечно. Он же не навечно останется министром, – пожал плечами Люциус. – Это Фадж долго продержался, а сейчас времена не те.

— Ну и, разумеется, твои родители, – подытожила миссис Малфой. – Они уже здесь.

Определенно, если бы под носом Гермионы взорвалась бомба, она не была бы так потрясена. Малфои это заметили и вопросительно уставились на нее. Гриффиндорка, вне себя от возмущения, заговорила не сразу.

— Вы не понимаете! – воскликнула она. – Для моих родителей помолвка… это… ужасно! Магглы никогда не женятся так рано! Они решат, что я… что мы… что они раньше времени станут дедушкой и бабушкой!

И она взглянула на Драко так, словно собиралась сию секунду пристукнуть его первой же тяжелой вещью, что подвернется ей под руку.

— Кстати, они так и решили, – подал голос Люциус Малфой. – А что, у магглов нет других причин для женитьбы?

— Есть, но не в таком раннем возрасте! – воскликнула Гермиона. – Я ведь несовершеннолетняя, по маггловским законам!

— Не беспокойся, я уже поговорила с твоими родителями и все им объяснила, – умиротворяющее произнесла мать Драко.

— Все–все объяснили? – вопросила Гермиона и, дождавшись кивка, недоверчиво добавила: – Правду сказали?!

— Да, конечно, – ответила Нарцисса Малфой, демонстрируя сдержанное недоумение, – по–моему, так проще.

— А нельзя было обойтись вообще без моих родителей? – явная претензия Гермионы адресовалась так называемому жениху.

— Нет, конечно, – безапелляционно ответил тот. – Вот мы сейчас пойдем и поговорим с ними. Оставь это…

— Ты хочешь увести меня от списка? Боишься, я еще кого‑нибудь приглашу?

— Честно сказать, опасаюсь, – процедил Малфой.

Гермиона, подумав, недовольно кивнула, и они ушли. Гарри постарался покинуть гостиную одновременно с ними; оставаться там и поддерживать беседу на отвлеченные темы с Люциусом Малфоем казалось ему немыслимым. В присутствии этого высокомерного, по–своему сильного и хитрого колдуна гриффиндорец начинал злиться. Он с трудом признавал, что такие люди могут быть полезны Ордену в борьбе с Волдемортом, и все же не мог так просто забыть все те гадости, которые старший Малфой с блеском проделывал в свое время.

Рон еще меньше склонялся к терпимости и ушел, опередив Гермиону, однако из вежливости все же промямлил что‑то. Чувствуя, что их мнения совпадают, а делать все равно нечего, Гарри пригласил друга к себе, и они некоторое время обсуждали сложившуюся ситуацию.

— Мерлин, я, похоже, совсем не понимаю магических законов, – признался Гарри. – В мире магглов его никогда не отпустили бы домой! Возможно, он и станет безвредным, но нашим человеком не станет никогда.

Рон тоже верил в незыблемость убеждений Люциуса, но кое в чем с другом не согласился. Гарри стало не по себе, когда в ответ на его удивление освобождением пойманного с поличным преступника Рон снисходительно пояснил, что тот завоевал прочные позиции своими так называемыми пожертвованиями, а стало быть, он еще может сохранить влияние на закулисные процессы в Министерстве.

— Меня вот больше волнует, Драко Малфой хоть что‑нибудь понял, или остался таким же снобом? – сказал Рон. – Все‑таки не нравится мне, что Гермиона согласилась на кота в мешке.

Разумеется, Рон имел в виду не то, что Драко не предоставил Гермионе полный список книг из своей семейной библиотеки. Да, Малфой вел себя прилично и выполнял распоряжения Серого Кардинала, но Гарри понятия не имел, так ли уж изменились его чистокровные убеждения. Но обсудить это они не успели: к ним постучала Гермиона.

— Ты поговорила с родителями? – спросил Гарри.

Гермиона кивнула; судя по ее усталому и несчастному лицу, лучше от этого не стало.

— С ними так сложно было, – пожаловалась она, – все время, с тех пор, как я пошла в «Хогвартс». Мама с папой и так плохо понимали, чем занимаюсь, а сейчас они просто обалдели от этой помолвки. Мне, по сути, и сказать ничего не дали. Сначала Малфой минут десять вещал о том, как я его замечательно выручаю, а потом уже говорили они. Представляете, раскаиваются, что не уделяли мне должного внимания и пустили мое воспитание на самотек!

— Но ты вроде ничего плохого не делаешь, – удивился Рон.

Гарри значительно лучше понимал Гермиону; он легко представлял, как тетушка Петуния грохнется в обморок, если узнает, что Дадли в свои семнадцать собрался жениться. Курение и уличные драки, о которых она и мысли не допускала, точно показались бы ей куда меньшим прегрешением. А родители Гермионы, учитывая все ее успехи в учебе, наверняка надеялись, что она сделает хорошую карьеру, а уже потом будет думать о всяких там богатых женихах.

— Надеюсь, Малфои вежливы с твоей семьей, – заметил он, не желая углубляться в объяснения для Рона.

— Скорее да, чем нет, – кивнула Гермиона. – По–моему, Люциуса мама с папой побаиваются. А интереснее всего, что теперь мои родители тут будут жить, потому что их надо где‑то прятать, а Малфои предоставили для этого свой дом!

— Ну да, логично, – согласился Рон. – Тогда уж точно все поверят, что вы с Драко вскорости поженитесь, а папаша Малфой белый и пушистый! Интриганы!

С этим сложно было поспорить. Но, во всяком случае, Малфои не отличались жадностью и накормили гостей отличным ужином, после которого хозяйка смущенно, но твердо попросила Гарри уделить ей время.

Он, подумав, поднялся из‑за стола. Все‑таки, Гарри Поттер приехал к крестной матери. Вполне естественно, что она захочет с ним переговорить. Смысла в этом Гарри не видел, но заранее смирился, что это будет так.

Домашний эльф показал ему дорогу в кабинет хозяйки. Там было еще больше всяких цветов, чем во всем доме, даже пальма стояла. Поверхность стола и полки блестели, но блеском не били по глазам. Гарри плохо разбирался в мебели и тому подобных вещах, но здесь, возможно, вручную полировали. Множество пуфиков напомнили парню о встречах Д. А. в Комнате необходимости. Он примостился на одном из них и почувствовал себя спокойнее, когда хозяйка осталась за столом. Он разделял ее потребность хоть чем‑то отгородиться, хотя понимал, что разговор был попыткой сближения.

Для начала миссис Малфой попыталась поинтересоваться, как он себя чувствовал, проживая в семье тетки, но Гарри отказался обсуждать эту тему. И ему совсем не понравилось, что она верно обозначила причину такого его поведения.

— Должно быть, тебе, как и всем детям, хотелось иметь нормальную семью, – с дрожью в голосе произнесла леди Нарцисса.

— Да, я всегда мечтал об этом, – с горечью произнес Гарри. – И я приобрел ее – в «Хогвартсе». Тогда я еще не понимал, что вместе с Роном, Гермионой, Дамблдором, Сириусом я получил и риск потерять их. Всех.

Нарцисса Малфой кивнула; в ее глазах читались сочувствие и настороженность.

— А теперь вот… Вы! – последнее слово Гарри выдавил сквозь зубы. – Глупо, но может, Вам не стоило появляться в доме Сириуса тогда? Не стану лгать, будто бы я привязался к Вам и к Вашей аристократической семейке, это почти невозможно и не нужно ни мне, ни Вам. Но я пережил неприятное время, размышляя о том, что все в моей жизни могло быть по другому, если бы я вырос, – Гарри стрельнул глазами в потолок, – здесь. Это, конечно, глупо и не имеет значения.

— Что же. Примерно этого мне и советовал ждать от тебя Драко, – вздохнула миссис Малфой. – Я хотела как лучше.

На мгновение у Гарри возникло желание отпустить язвительный комментарий, но оно тут же пропало. Он видел, что она и в самом деле переживает, чувствует вину, и сознание этого не то чтобы совсем нисколько парня не радовало, однако было в этом злорадстве что‑то противное, и Гарри осознавал, что нельзя идти на поводу у этого чувства.

— Так и получилось, пожалуй, – произнес он бодро. – Я вырос, полагаясь только на себя, и привык быть готовым ко всему.

— Я не могу сказать о себе того же, – покачала головой леди Нарцисса. – Но я постараюсь тебе помочь.

Она вздохнула и этим как бы закрыла тему.

Гарри все время хотелось спросить ее о Гермионе, о том, как она относится ко всему тому, что происходит у нее в доме. Однако хозяйка неожиданно заговорила с ним о деньгах: наследстве родителей и Сириуса. Для Гарри оказалось полной неожиданностью, что счет в Гринготтсе, с которого он до сих пор снимал деньги, был лишь частью имущества Поттеров.

В голосе леди Нарциссы отчетливо звенела заслуженная гордость, когда она уверяла его, что все отчеты в полном порядке. Гарри кивнул; он и не подозревал никогда, чтобы Малфоям вздумалось его обкрадывать. Леди Нарцисса замялась, прежде чем категорично заявить, что он должен ответственно распоряжаться деньгами.

— О чем Вы? – удивился Гарри.

— Конечно, ты можешь начать распоряжаться счетами в любое время… Но ты еще так молод и, как я убедилась, действительно склонен к безрассудству, – Нарцисса Малфой поджала губы, давая понять, что она самым что ни на есть опытным путем с прискорбием убедилась, что характеристика ее сына Драко – не клевета.

— Думаете, я все потрачу на глупости? – усмехнулся Гарри.

— Опасаюсь, – прямо заявила Нарцисса Малфой.

Будь Гарри хуффульпуффцем, он, не исключено, оценил бы неприятную четность своей бывшей опекунши. Но он был гриффиндорцем, и после ее слов Гарри очень захотелось немедленно сделать ей наперекор. Впрочем, он напомнил себе, что всегда успеет поссориться, если в этом действительно возникнет необходимость.

— Сначала я закончу школу, а потом займусь делами, – бросил он небрежно. – Думаю, Гермиона посоветовала бы мне оставить все, как есть. Кстати, мэм, я так и не понял, как Вы относитесь к моей подруге Гермионе.

— Что? Я допустила бестактность по отношению к ней? – поинтересовалась леди Нарцисса. Гарри отметил, что такая возможность ее не очень взволновала.

— Нет, Вы вполне вежливы, – сообщил Гарри, – только это мне ни о чем не говорит.

Нарцисса Малфой наморщила лоб.

— Видно, что она рассудительная девушка, а не какая‑нибудь авантюристка, – похвально отозвалась она, и тут же, не сдержавшись, беспомощно выпалила, – но она так привыкла распоряжаться!

По мнению Гарри, о Гермионе отозвались достаточно хорошо, а с крестной матерью он провел достаточно времени.

Миссис Малфой предположила, что Гарри захотят видеть в гостиной, и Гарри пошел туда, потому что ему было, с одной стороны, все равно, где быть, а с другой, куда‑то надо было идти. Уже с порога его не слишком радужное настроение мгновенно переменилось.

Его появление осталось почти незамеченным, поскольку в центре внимания находились только что приехавшие Тонкс с мужем и ведьмой, которую Гарри представили как сестру хозяйки, Андромеду Тонкс. Гарри неприятно поразило ее сходство со старшей сестрой; впрочем, Андромеда почти не участвовала в разговоре. Нимфадора в сиреневой робе свободного покроя сидела на диване и обнимала Гермиону, и они тихо беседовали о чем‑то своем. Парни говорили громче; нетрудно было понять, что противостояние наметилось между Чарли и Малфоем.

Гарри стиснул руку Чарли, а затем сердечно обнял Нимфадору. Он думал, что многое ей скажет, но слова не понадобились. Молодая ведьма выглядела хорошо и казалась счастливой. Она кивнула на Драко и пожала плечами, давая понять, что тут происходит важный разговор, и в случае чего лучше громко не смеяться.

— Драконы – волшебные существа, и магия притягивает их, – со значением произнес Малфой.

Чарли показал, что готов внимательно слушать, но напыщенность Малфоя нисколько не впечатляла его.

— Я не имел много дела с теорией и таких тонких материй не знаю, – признался он. – А вот успокаивать их приходилось. И навоз убирать за ними тоже.

— Ты летал на драконах? – поморщившись, спросил Драко.

— Несколько раз было такое, – кивнул Чарли. – Это опасно, но иногда выхода другого нет.

— Я знаю, как сделать, чтобы это было не так опасно, – сказал Драко. – Я сам, к сожалению, метлу предпочитаю…да, Уизли, я никогда не садился на дракона, – обратился он к Рону, который старательно закашлялся, подавляя смешки. – Одну книгу я тебе дам, Чарли. И посмотрим, что за муж у тебя, Нимфадора.

И, делая вид, что не заметил, как насупилась его кузина, Малфой отправился в библиотеку.

— Извини, он по–другому не умеет разговаривать, – извинилась Тонкс, когда за Драко закрылась дверь.

— То‑то у меня ощущение, что присутствую на соревновании «кто больше выпендрится», – шепнул Рон прямо Гарри в ухо.

— Не волнуйся, дорогая, – ответил Чарли. – Посмотрим, удастся ли мне найти в этой макулатуре что‑нибудь полезное.

Судя по тому, что в следующие три часа он не отрывался от книги, ему все же удалось кое‑что найти. А Гарри, Рон и особенно Гермиона не могли долго находиться возле него. Приближалось время торжественной вечеринки, и все, кто гостил в доме, разошлись по своим комнатам, чтобы привести себя в порядок. Хозяйка дома специально поторопила ребят после обеда. Лекция, правда, досталась только одной Гермионе.

— Ты должна выглядеть сногсшибательно, милая, – наставляла Гермиону Нарцисса Малфой, пока они поднимались по лестнице – чтобы все поверили, что мой сын в тебя влюбился, понимаешь?

Гарри с Роном провели оставшееся время до мероприятия за игрой в шахматы в комнате Гарри. Потом ненадолго расстались, чтобы переодеться, и вновь встретились уже в коридоре.

— Как ты думаешь, – спросил Рон, – будет удобно, если мы заглянем к Гермионе? Что‑то я за нее волнуюсь.

— Давай попробуем, – согласился Гарри. Он чувствовал то же самое, ему казалось, что на Гермиону навалилось чересчур много всего, и еще хотелось посмотреть, во что же превратила ее мамаша Драко. Постучав, они получили приглашение войти.

Гермиона, одетая в длинную серебристую робу, расшитую белыми и алыми розами, находилась в комнате одна, если не считать домашнего эльфа, судя по всему, помогающего ей приводить себя в порядок. Подруга выглядела непривычно взрослой, непохожей на саму себя. Вокруг нее царил беспорядок, охарактеризованный Гарри как типично женский: валялась одежда, стояли всякие баночки и тюбики, большей частью открытые, и пахло духами. Гермиона застыла со шпилькой в руке, еще несколько подобных принадлежностей осталось в руках эльфа. Гриффиндорку в тот момент, казалось, нисколько не смущало, что ей прислуживает порабощенное существо.

— Какие вы нарядные! – нервно улыбнулась она друзьям и закатила глаза. – Поверить не могу, что все это происходит! Похоже на пир во время чумы, и не подумаешь, что война, а леди Нарцисса еще мне сказала, как жаль, что профессор Снейп не может присутствовать, он, знаете ли, такая важная персона в жизни Драко!

— А почему его родители так доверяют Снейпу? – проворчал Рон.

Гермиона ответила не сразу: какое‑то время она сосредоточенно пялилась в зеркало, держа в зубах шпильку. Гарри никогда не видел ее такой, и эта концентрация на прическе показалась ему забавной. Выплюнув шпильку и воткнув ее в волосы, Гермиона снисходительно бросила:

— Представьте, я давно поинтересовалась этим. Видишь ли, к Снейпу еще в школе хорошо относился дедушка Драко. Сэр Абраксас председательствовал в попечительском совете «Хогвартса», занимался наукой, и видел, что у Снейпа к этому способности. Он покровительствовал ему, позволял пользоваться книгами из своей библиотеки, даже приглашал на лето.

— Так Люциус Малфой после этого не должен Снейпу симпатизировать, – предположил Гарри.

— Вначале так и было, – кивнула Гермиона. – Но потом Люциус убедился, что профессор Снейп не пытается получать выгоду от хорошего отношения сэра Абраксаса и не подлизывается к нему. Кстати, он не принимал приглашений погостить на каникулах, должно быть, чувствуя, что Люциусу это будет неприятно.

— Вот уж плевать Снейп на него хотел! – Гарри считал, что достаточно знаком с характером зельевара, чтобы позволить себе такое заявление. – Он не приезжал, потому что вступил в дело с моими бабушкой и дедушкой, и вообще, при его гордыне принимать покровительство немыслимо. Насколько я понял из слов тети Петунии, для него и Волдеморт был всего лишь средством прославиться и обогатиться, пока он не понял, что к чему.

— Согласна с тобой, Гарри, – кивнула Гермиона, вертящая головой, чтобы убедиться, что клипсы нацеплены симметрично. – Но Люциус Малфой до этого не додумался. По словам Драко, он сам постарался покороче сойтись с папиным протеже, сначала чтобы выяснить, чего от него ждать, потом проникся к нему уважением, в общем, они подружились. И только после этого Снейп стал бывать в поместье Малфоев, работал здесь в лаборатории. Между прочим, это Абраксас Малфой рекомендовал Снейпа на работу в «Хогвартсе».

— За что проклятье ему от многих поколений учеников «Хогвартса», – объявил Рон.

— Хватит, Рон, – фыркнула Гермиона. – Дамблдор Снейпа принимать не собирался, но потом как‑то сразу согласился. Драко сказал, это был единственный случай, когда профессор обратился за помощью к сэру Абраксасу, за рекомендацией. Я так поняла, что профессор Снейп сохранил благодарность к старику Малфою, поэтому и поддерживает отношения с этой семьей. Они, кстати, звали его, но он же посоветовал им не рисковать, все‑таки министр будет в доме и авроры.

— То есть, по логике, Снейп благоволит к Драко по той же причине, что и меня выручал, – рассудил Гарри. – Вот только Люциус Малфой, в отличие от моей мамы, не кажется ему дурой, а леди Нарцисса, в отличие от моего отца, не вызывает в нем припадков ненависти и отвращения. Откуда ты столько знаешь, Гермиона?

— Ну, должны же мы с Малфоем о чем‑то разговаривать во время этих ежедневных дурацких прогулок рука об руку, – объяснила Гермиона и, взглянув на часы, добавила, – кажется, пора.

Это означало, что самое время им с Роном спуститься к гостям. Пожелав подруге удачи, они так и поступили.

Народу собралось уйма, и многие немедленно возжелали приветствовать героя. Гарри сразу же вспомнился собственный день рождения в Министерстве, но на этот раз внимание к его персоне, к счастью, продержалось не так долго.

Он так и не понял, откуда в толпе появились виновники торжества. Однако пропустить сам момент было невозможно: он сопровождался совершенно кошмарной, тяжелой и тягучей музыкой, которая была бы к месту, пожалуй, на средневековом жертвоприношении во время шабаша ведьм. «Вот и первое испытание», – подумал Гарри.

Однако дальнейшее оказалось вовсе не так плохо. Первая пара пожелателей – министр с супругой, внушительной и солидной ведьмой, говорили недолго и не оригинально. После этого виновники торжества и все прочие получили возможность перекусить и пообщаться, как им вздумается.

Опасаясь, как бы к нему опять не привязались, Гарри прогуливался среди гостей, нигде особо не задерживаясь. Разумеется, они с Роном успели поздороваться почти со всеми учителями и даже директором Фаджем, и заметить некоторые интересные вещи. Гойл, к примеру, представил героя своей матери, и Гарри с удивлением обнаружил, что это маленькая, хрупкая женщина, правда, куда более басовитая, чем можно было предположить по ее габаритам. В углу Перси Уизли со смиренным видом выслушивал миссис Уизли; Гарри хотелось верить, что ему хоть немного стыдно. А у мистера Уизли неожиданно нашелся единомышленник. Миллисента Буллстроуд тоже пристала к родителям Гермионы, «потому как ей это надо для маггловедения», – объяснила Пэнси Паркинсон. За вечер до Гарри несколько раз долетали диалоги примерно такого содержания:

— Скажите, миссис Грэнжер, а почему магглы теперь меньше готовят на огне, и больше на электричестве? – интересовалась Миллисента. – Что, так правда вкуснее получается?

— Вот именно, это ведь так здорово! – поддержал ее мистер Уизли.

— И совсем не здорово, просто это быстрее и удобнее, – проворчал мистер Грэнжер.

— Да, засунул в микроволновку, разогрел – и готово! – пояснила миссис Грэнжер, вымучивая улыбку.

Для родителей Гермионы такое общение вряд ли было очень приятно, и Гарри с Роном, хоть и, сочувствуя им, несколько раз вмешивались и пытались перевести разговор на другие темы, все же не сумели их выручить.

Еще Гарри заметил среди гостей красивую, но напряженную мать Забини; почему‑то, здороваясь с ней, люди источали сердечность, но потом старались держаться подальше.

— А что, кто‑то из «Слизерина» изучает маггловедение? – удивился Рон, когда возле стола с закусками они пересеклись со слизеринцами.

— Да, – не менее удивленно вытаращился на него Крэбб, – много кто. Вот Миллисента сразу туда захотела, потому что там вроде как попроще учиться.

«Что же ей, нумерологию выбирать или древние руны?» – подумал себе Гарри, кивком выражая полное согласие, что маггловедение, действительно, проще.

Пожелания продолжались. Две следующие пары говорили почти подряд, и незнакомая острая на язык ведьма из числа знакомых Малфоев все‑таки заставила Драко не раз покраснеть. То, что после этого он куда‑то скрылся, казалось Гарри естественным; но вскоре Рон обнаружил, что нет и Гермионы.

Однако она сама нашла их, и вид у нее был донельзя таинственный, когда, быстрым движением прижав указательный палец к губам, она кивнула в сторону выхода. Разумеется, друзья последовали за ней, а Гермиона то и дело оборачивалась. К удивлению Гарри, она привела их в свою комнату и тщательно закрыла дверь.

— Гермиона, чем ты так взволнована? – забеспокоился Гарри.

Гермиона присела, без всякой надобности укладывая волосы, пребывающие и без того в образцовом порядке.

— Драко Малфой водил меня в башенку, ну, там еще семейная легенда, – выдохнула она.

— Он что, приставал к тебе? – разгневался Гарри.

— Нет, – махнула рукой Гермиона. – Он мне по пути рассказал легенду. Про то, как один его предок надумал избавиться от жены и сбросил ее с этой башенки.

— Самая подходящая история для помолвки, – оценил Рон.

— Пожалуй, да. Дело в том, что, когда этот негодяй уже скинул жену, у нее от страха проявилась прирожденная магия. Она зависла в воздухе, а потом запрыгнула обратно и всю физиономию ему расцарапала. Я вообще не об этом собиралась с вами говорить, – раздраженно бросила Гермиона. – Ох, как это трудно… – бросила она под скрип открывающейся двери.

— Вот ты где, – буркнул, появляясь в проеме, Драко. Он хмурился и, хотя не был потрясен так, как Гермиона, тоже выглядел неприятно удивленным. Слизеринец оценивающе прогулялся взглядом от Гарри с Роном к девушке и устало спросил ее: – Ты все‑таки собираешься им сказать?

— Да, конечно, они же мои друзья, – выпалила Гермиона с натянутым вызовом; у Гарри возникло подозрение, что за это она чувствует себя виноватой.

— Ну, как знаешь! – не стал спорить Малфой и вальяжно прислонился к косяку.

— Дело в том, что Драко сейчас познакомил меня с Серым Кардиналом, – пискнула Гермиона.

Переглянувшись, Гарри с Роном жадно подались к подруге. Малфой закатил глаза и испустил театральный вздох.

— Вот бы никогда не подумала! Хотя – это так логично, – произнесла Гермиона, постепенно выравнивая голос.

— Правильно он сделал, что поставил тебе блок, – проворчал Малфой.

— Да, – согласилась Гермиона. – Честно говоря, я сама его попросила, потому что боюсь случайно проговориться… невероятно, – выдала Гермиона.

— Так ты что, нам не скажешь? – обиделся Рон.

— Не смогу, – с сожалением, но твердо произнесла Гермиона. – Хотя, знаешь, должна сказать, он достойный колдун и мы все можем гордиться…

— Никаких намеков, – оборвал ее Малфой. – И не задерживайтесь тут надолго, пожалуйста. Скоро торт резать, а у тебя, между прочим, главная роль в этом спектакле.

Донеся последнее обстоятельство до сведения Гермионы, Малфой не посчитал нужным далее оставаться с гриффиндорцами. Судя по его отчетливым, постепенно стихающим в коридоре шагам, его ничуть не интересовало, о чем они будут беседовать без него.

— А он чего такой сердитый? – спросил Рон.

— О, – хихикнула Гермиона. – Боюсь, Серый Кардинал позволил себе бестактность. Когда он узнал, что у нас помолвка не настоящая, то стал убеждать меня, что надо действительно выйти за Малфоя. Так и сказал: «Надежным людям вроде тебя следует контролировать крупные состояния». Драко совсем не обрадовался. Да еще Плакса Миртл стесняется выходить к гостям, прячется где‑то.

Гарри и Рон изумленно уставились на подругу.

— Он что, пригласил ее? – поразился Рон.

— Вот именно, – пожала плечами Гермиона. – Она где‑то здесь, я знаю, он ей показывал поместье. Вот уже не подумала бы, что Малфой так к ней привяжется!

Гарри тоже не ожидал от слизеринца подобной сентиментальности и даже не знал, что сказать, тем более, что на это не осталось времени. Они вернулись на праздник, и Гермиона, как и ожидали от нее, под общие аплодисменты разрезала торт.

— Она отлично держится, – заметила Нимфадора во время очередного тоста.

Они с Гарри и Роном некоторое время стояли в стороне, объединенные общим мнением, что представление начинает надоедать. У Гарри, хотя они успели пообщаться лишь мельком, сформировалось впечатление, что в доме Малфоев Нимфадора чувствует себя вполне свободно. Скоро она попросила Чарли проводить ее в спальню, сославшись на усталость.

— Надо зайти на кухню, сказать, чтобы вечером мне принесли чай, а не молоко, – сказала она. – Не хочу, чтобы тетя заставляла меня пить молоко, даже сейчас!

По взгляду Рона Гарри понял, что друг тоже задается вопросом, как часто Нимфадора посещала этот дом раньше. Они медленно двинулись среди гостей и скоро обнаружили небольшую группу возле столика сфруктами.

— Давайте выпьем хотя бы за то, что в ближайшее время общих внуков у нас не предвидится, – предложил Люциус Малфой смущенным родителям Гермионы, от которых так и не отошел мистер Уизли.

Между тем сама Гермиона скоро снова куда‑то подевалась. Подошедшая Нарцисса, не в меру озабоченная, сообщила, что уже некоторое время ищет ее и Драко. Переглянувшись, Гарри и Рон тут же предложили свою помощь.

Последующие четверть часа они разгуливали по огромному дому, исследуя его, и не заблудились только потому, что с ними была хозяйка. Гарри про себя от души посочувствовал тем аврорам, которым пришлось проводить здесь обыск; пожелай Малфои что‑либо спрятать как следует, это удалось бы им без труда. Соответственно, Гарри решил, что, если Гермиона и, в особенности, Драко, не хотят, чтобы их нашли, обнаружить их будет непросто. А еще ему пришлось несколько раз щипать Рона, чтобы тот не слишком таращился на всякое великолепие, льстя самолюбию его крестной матери.

Гарри не особо надеялся на успех, но леди Нарцисса действительно хорошо знала и свой дом, и своего сына. Именно она догадалась, что Драко Малфой и Гермиона скрылись от назойливых глаз в кабинете главы семейства. Когда Гарри, сделав последний бесшумный шаг по толстой ковровой дорожке, открыл дверь перед миссис Малфой, стал слышен голос Гермионы.

— Мерлин, я и не подозревала, что эта помолвка так меня вымотает! Начинаю думать, Малфой, что я слишком мало у тебя затребовала за этот спектакль.

В кабинете были спущены шторы, и потому Гарри не сразу разглядел жениха и невесту, развалившихся в креслах напротив друг друга. Гермиона, не заботясь о прическе, полностью откинула голову назад.

— Не торопись, – лениво бросил Драко, – ты еще с тем, что затребовала, не разобралась. О, нет, мама, неужели мы опять кому‑то понадобились?!

— Конечно, – кивнула леди Нарцисса, и Гарри снова услышал знакомые твердые нотки. – Вы должны все время быть на виду. Люди могут подумать, что вы ищете уединения в… неблаговидных целях.

— Отлично, – проворчал Драко, – это, по–моему, как раз отвечает нашим целям.

— Моим – нет, – сказала Гермиона и нехотя поднялась.

Им предстояло выслушать еще двоих пожелателей.

— А знаешь, я начинаю понимать, зачем все это, – шепнул Рон. – Жаль это вытерпеть и не жениться. Пройдя через такие мучения, повторно точно не захочется.

Глава 25. Награда после страданий

Гарри поднялся в комнату, выделенную ему в доме Малфоев, привести себя в порядок к возвращению в школу, и мысленно подвести итоги. Он не сказал бы, что плохо провел время, но и задерживаться здесь не стремился. Однако Гермиона предположила, что будет долго собираться, и потому он должен был сидеть и ждать тут, пока его не позовут.

Прошел целый час, а этого так и не случилось, хотя время клонилось к вечеру. Гарри пошел к Рону, где они, в ожидании скорого возвращения в замок, где более надежные стены, немного поболтали о пустяках. А потом они вместе спустились, и все сразу стало ясно.

Похоже, родителям Драко потребовалось все имеющееся у них самообладание, но и оно не помогло им в полной мере скрыть шок. Гарри, признаться, тоже был потрясен, и даже поморгал, но от этого видение двух поистине гигантских сундуков среди багажа у подножия лестницы не исчезло. Сундуки были до того набиты книгами, что не закрывались, и над ними с ликованием во взоре, бережно перебирая внушительные фолианты, возвышалась Гермиона.

— Может быть, какие‑нибудь из книг ты все‑таки возьмешь попозже? – справившись с собой, исключительно вежливо предложила миссис Малфой.

— Никак нельзя! Их надо читать системно, – отрубила Гермиона, рассеянно улыбаясь хозяйке и явно ею не интересуясь. Гриффиндорка светилась, и впервые за последние два дня ее счастье казалось Гарри неподдельным. Он, правда, не был уверен, что у Гермионы найдется достаточно времени для чтения, но все же он гордился тем, как она сумела заставить Малфоев выполнять свою часть обязательств.

Пока Гермиона суетилась с багажом, спрашивала, не тяжело ли эльфам, которые подавали ей книги, Гарри решил побыть на солнце и вышел на крыльцо. Там уже околачивались друзья хозяев, и, поскольку им было отлично видно, что происходит внутри, здорово забавлялись.

— Боюсь, бедняге теперь точно придется жениться, чтобы вернуть все это, – хохотнула миссис Гойл. – Особенно если она так себе всю библиотеку перетаскает!

— Да ладно, мэм, – неуверенно промычал Крэбб, у которого при каждом взгляде на книжные сундуки на физиономии отражался суеверный трепет.

— Грэнжер вроде до сих пор ниче не крала, – кивнул Гойл. – Правда, Поттер?

Неожиданное обращение сбило Гарри с толку. Как назло, в сознании тут же всплыла картинка: он швыряет петарду в котел Гойла, а Гермиона тем временем незаметно прошмыгивает в кабинет Снейпа и возвращается оттуда, пряча под мантией ингредиенты для оборотного зелья.

— Чего?! Крала?!! – продемонстрировал несвойственную ему сообразительность Гойл.

Гарри энергично замотал головой, готовясь выразить приличествующее случаю возмущение подобным предположением, но Крэбб опередил его, рявкнув:

— Пойду, предупрежу счастливого жениха! – и бросился в дом.

— Глупости какие! – фыркнул Гарри.

— Да ладно, пусть припугнет этих заносчивых зануд! – прошептал Рон у него за спиной; Гарри едва не подскочил от неожиданности. Невзирая на шепот, слизеринцы Рона все же расслышали. Забини усмехнулся, а вот Паркинсон надулась, и, к счастью, никто из них не вздумал выспрашивать у Гарри подробности.

Минутой позже появился Малфой в компании Крэбба. К некоторому разочарованию Рона, он вовсе не казался напуганным, наоборот, презрительно кривил губы, демонстрируя, что нисколько не боится лишиться библиотеки. Затем все вернулись в дом, где их уже ждало достаточное количество летучего пороха…

Выбравшись из камина, Гарри не понял, куда попал. Гермиона и Малфой с глуповатым, растерянным видом слушали директора, а еще там были почти все одноклассники с праздничными колпаками на головах.

— Директор тут придумал устроить вечеринку и для нас тоже, – не без злорадства сообщила Лаванда.

Сюрприз Фаджа при всем его желании сделать как лучше, даже после всего, что уже было, оказался сложно переносимым. Гарри сам ударился в краску, когда профессор Трелони с опущенным взором подошла к злополучной парочке и безапелляционно заявила, что первым их ребенком будет девочка, а наследник появится не скоро.

— Представляю, на кого эта девочка могла бы быть похожа, – пробормотал Рон.

Однако первое впечатление повторения пройденного по второму кругу вскоре рассеялось. На самом деле, соученики Гарри вовсе не намеревались дразнить счастливую пару, а просто хотели вечеринку и для себя тоже. И Слагхорн их не разочаровал: блюда с барбекю, ананасами и всякого вида мороженым не опустели до отбоя. Никому не было никакого дела до того, что Малфой предпочел компанию своих приятелей и разговоры о квиддиче, а Гермиона весь вечер проговорила с профессором МакГонагол о ТРИТОНе.

— Оказывается, в Министерстве всерьез хотят запретить трансфигурацию человека, – проинформировала она одноклассников по пути в гостиную «Гриффиндора».

Наутро Гарри с удивлением обнаружил, что так и не сделал уроки. Нет, он, разумеется, прекрасно это знал, только, пока находился у крестной матери, считал, что слишком занят. Однако теперь это не казалось ему такой уж уважительной причиной. Гарри все утро надеялся, что на защите от темных искусств его не вызовут, и сам себя не узнавал, ведь этот предмет был у него на особом счету. За завтраком он приглядывался к профессору Строут, ничуть не более зловещей, чем всегда, и вопрошал себя, ну зачем ему эссе по отращиванию костей.

— Гермиона, все в порядке? – спросила, выводя его из задумчивости, Лаванда.

Гермиона уже некоторое время высматривала что‑то за спиной сидящего напротив Рона.

— Малфой получил письмо и делает мне какие‑то знаки, – ответила та.

— Ты уже оглядываешься на него? – съязвила Джинни.

Однако Гарри тоже склонен был уделить этому внимание. Первым делом на ум пришло то, что слизеринцы держат связь с Серым Кардиналом, а сообщения этого таинственного типа имели для Гарри значение. Его ничуть не задевало, что Малфой предпочитает общаться с Гермионой: и не так странно, как если бы он махал руками ненавистному Гарри Поттеру, и вроде бы даже естественно. К сожалению, половина Зала, включая директора, тоже заметила знаки Малфоя.

Поэтому, Гарри остался на месте, когда они вдвоем вышли из Зала. Он полагал, что никакая подозрительная личность не посмеет набиться к ним третьей, но тот же Маклаген наверняка привяжется, если они будут окружены друзьями, и напомнит, что мистер Филч и Министерство не одобряет собраний в коридорах.

Гермиона вернулась слегка расстроенная, судя по всему, разговор с Малфоем коснулся вещей действительно важных.

— Нет, ничего серьезного, то есть, очень серьезно, но не то, что вы думаете, – отвечала она на посыпавшиеся расспросы Лаванды и Парвати. Гермиона села, поправила волосы и с сокрушенным видом объявила: – Драко получил записку от Снейпа. Вот, взгляните.

Пергамент она извлекла, предварительно оглядевшись, из области декольте, отчего Гарри невольно покраснел, хотя ничего такого и не увидел. Гермиона это заметила. Фыркнув, словно обращать внимание на такие глупости недостойно знаменитого Героя, она пихнула пергамент прямо ему в руки.

После этого Гарри ничего не оставалось, как читать. Давно он не видел этого почерка, и по стилю легко узнавал колдуна, с которым, к счастью, не обязан был сталкиваться почти весь этот сложный и напряженный год.

«Драко! Я получил весьма странное сообщение и буду рад, если ты объяснишь мне, что происходит. Рубеус Хагрид, крайне озадаченный и огорченный, осчастливил на днях профессора Дамблдора новостью о твоей помолвке с мисс Гермионой Грэнжер. Хагрид более всего хотел бы тебя пристукнуть, но решил, что сначала надо посоветоваться с патроном. Я полагал, что он наверняка что‑то напутал, до тех пор, пока не получил приглашение от твоих родителей».

— Мерлин! Мы же Хагриду ничего не рассказали, – прервался Гарри. – Я представляю, о чем он подумал!

— Вот именно, – мрачно кивнула Гермиона. – Он вчера даже не пришел на эту дурацкую вечеринку, не знал, что и думать. Я вот с ним сейчас поговорила. Так сложно оказалось ему все объяснить!.. Но, с другой стороны, наверное, хорошо, что я сразу ему не сказала, а то он стал бы меня отговаривать.

Гарри вернулся к записке и прочел оставшиеся пять строчек единым духом. В крайне обтекаемых выражениях бывший профессор зельеварения выражал надежду, что Драко не делает глупостей, а тщательно все взвесил, и сможет объясниться перед Кардиналом, если тот потребует объяснений.

— А что сказал тебе Хагрид? – спросил подругу Рон.

Гермиона состроила торжественную мину.

— О, – сказала она, – он долго объяснял мне, глупой, что с обрядом помолвки так шутить нельзя. Упрекал, как я могла связаться с парнем, который боится гиппогрифов! Это же, с точки зрения Хагрида, настоящий позор! – не отвлекаясь на хихиканье слушателей, она продолжала столь же комически серьезно. – Напомнил мне, что Малфой такой и сякой, и никак не мог взять в толк, что я по–настоящему не собираюсь выходить за него замуж…

— Это все Малфой виноват, – постановил Рон. – Если бы он так не торопился, мы успели бы все объяснить Хагриду!

Считая своим долгом помочь Гермионе, они при первой возможности навестили Хагрида. Лесничий, разумеется, отругал их, но чуть позже Гарри понял: куда интереснее ему было узнать, получила ли Гермиона доступ к трудам старика Малфоя.

— Еще нет, – с сожалением сообщила Гермиона. – Но Чарли их читал!

Ободренный обещанием непременно поделиться информацией, как только она ее получит, лесничий поспешил выдать свою самую главную новость, которая касалась, конечно же, его брата–гиганта. То, что Грауп написал и отослал письмо, казалось Гарри чудом. По словам Хагрида, Грауп за время, проведенное в Запретном лесу, успел подрасти, и теперь чувствовал себя совершенно счастливым среди соплеменников. «Представляю, как он их там лупит», – вполголоса предположил Рон.

Все эти мирные, мелкие, незначительные события привели к тому, что постепенно в душе Гарри стало нарастать смутное ощущение неудовлетворенности. Все вокруг вели себя так, словно втянулись в будни, даже члены Д. А. перестали спрашивать, когда следующее собрание. Он же чувствовал бы себя, пожалуй, лучше в ситуации проявленной опасности, потому что, зная Волдеморта, не мог сомневаться, что такая ситуация непременно наступит рано или поздно. Казалось бы, не так давно он рисковал собой, развязав язык Волдеморту в его убежище, и многое узнал в течение прошедших двух недель, последовавших за тем событием. Но Гарри понимал, что это незначительный шаг на пути к победе.

Первыми согласие с ним выразили, как ни странно, слизеринцы. Причиной стало очередное письмо от матушки Забини, после чего Блез явился на трансфигурацию с таким видом, будто находится под прицелом, и ничего не делал весь урок. Гарри удивило, что МакГонагол сделала ему только одно замечание.

— Малфой упоминал, что у него какие‑то проблемы дома, – шепотом сообщила друзьям Гермиона.

Когда Гарри с друзьями выходил из класса, Забини действительно показывал Малфою и прочим письмо. Собирая сумку, Гарри даже помедлил, подумав, не присоединиться ли к ним, но не мог не отметить, что его не пригласили, а вмешаться в личные проблемы Забини он не решался. «Надо бы договориться с Орденом, чтобы слизеринцев обязали мне все рассказывать», – недовольно отметил себе гриффиндорец. И все же, поравнявшись с ними и услышав, что говорится, он замер.

— Понятно, что до нас в «Хогвартсе» многое не доходит, но профессор Снейп считает, что обстановка накаляется, – заявил Малфой. – Возможно, они сумеют вернуть Дамблдора. Во всяком случае, в Ордене очень на это надеются.

В последующие несколько минут Гарри решительно переменил свое мнение о сделке, на которую пошла Гермиона. Разумеется, Малфою вовсе не понравилось то, что Гарри потребовал объяснений. Но то, что свобода его отца теперь зависела от Гермионы, налагало на Драко куда более жесткие обязательства, чем членство в Ордене Феникса.

Между тем в «Хогвартсе» тоже ожидались небольшие изменения. Некоторые ученики, невзирая на неослабевающие предупреждения от Министерства, собирались разъехаться на каникулы. Накануне Гарри, не интересуясь суетой в гостиной, рано поднялся в спальню, где почитал немного и помешал зелье удачи, почти готовое. Ему было приятно вдыхать этот запах, думать, насколько возрастут возможности его и его помощников, когда готовая удача, наконец, окажется закупорена в пузырьках. С этими мыслями он уснул счастливым.

Возможно, Гарри даже видел сон, и он совсем не готовился к очередной ментальной атаке. Когда он начал чувствовать это, гриффиндорец с ужасом понял, что, должно быть, продолжает спать и никак не может проснуться. Это была глупость, но в сознании почему‑то прочно засела мысль, что Лорд, кажется, зачем‑то поздоровался с ним.

Волдеморта интересовало все. Как ведет себя почтенный Корнелиус Фадж на посту директора? Чем занимается Министерство? Где покупает зелень тетя Петуния? Готовится ли Гарри к экзаменам? Лорд копался в его мозгу, беззастенчиво перебирая прыгающие мысли, добавляя свои, о которых Гарри не желал ничего знать, отчетливо понимая, что они не принесут ему ничего, кроме вреда. Его сознание сковывал колючий, вымораживающий все холод.

Наверное, он начал кричать, потому что кто‑то колотил его по спине.

— Гарри, очнись, это я, Рон!

Но очнуться было не так‑то просто. Даже будучи способным оглядеться и обнаружить, что вокруг него топчется вся спальня, Гарри все еще чувствовал, что остается во власти Темного лорда. И это чувство держало его, крайне неохотно выпуская из цепких щупалец. Кто‑то налил ему тыквенного соку. Сделав глоток, Гарри сумел утешиться хотя бы тем, что тело подчиняется ему. Между тем Симус предложил послать за профессором МакГонагол.

Тотчас все, как по команде, вопросительно воззрились на Гарри. В первый момент это показалось заманчиво, но затем его потряс острый приступ отвращения к собственной беспомощности. Конечно, удобно думать, что сейчас придет взрослая ведьма и как‑нибудь решит его проблемы, но он слишком хорошо понимал, что это не выход и, возможно, даже не отсрочка. И Гарри решительно воспротивился.

— Что, по–твоему, она может сделать? – заметил он раздраженно. – Лучше всего связаться с Орденом, пожалуй. Я обратился бы к Дамблдору, – признался он, и тут же добавил, – но до утра ситуация терпит.

До утра было еще далеко, и Гарри вознамерился не засыпать больше. Ребята тоже вернулись в свои кровати, но Гарри сомневался, чтобы кто‑то из них намеревался уснуть.

Чувство угрюмой гордости проснулось в его душе, когда юноша осознал, что, во всяком случае, Темный лорд не сумел выведать у него ничего, а значит, он, пусть интуитивно, научился закрывать свое сознание, лишь временами выпуская мелькающие мысли. Но этот способ – перескакивать с предмета на предмет, пожалуй, давал возможность Волдеморту прицепиться к ним. То, что ночью испытал Гарри, было хуже, чем все до того. И, более того, у гриффиндорца была уверенность в том, что Волдеморт и сейчас пытается с ним связаться; стоит только позволить, и он снова попадет в ловушку.

Лежать и пытаться не думать было уныло и утомительно, тем более что очень долго ничего не менялось. Постепенно сумрак в комнате рассеивался, очертания предметов становились серыми. Но, даже после того, как сквозь полог проник яркий солнечный свет, оставалось много времени до того часа, когда гриффиндорская башня обычно пробуждалась.

Как назло, именно тогда Гарри начало клонить в сон. Вознамерившись решительно бороться с этим, он нехотя вылез из постели, оделся, не торопясь, и спустился в гостиную.

— Наконец‑то славный Гарри Поттер вышел к Добби! – услышал он, едва ступив на последнюю ступеньку.

Домашний эльф, как всегда, излучал при встрече с ним неподдельное счастье. Гарри вымучил ответную улыбку, против воли почувствовав облегчение: он побаивался оставаться один, и именно поэтому, на самом деле, и ушел из комнаты. Однако он знал, что, если припадок повториться, пережить его с Добби будет не так стыдно, как, допустим, рядом с Дином и Симусом.

— Спасибо, Добби, – сказал он, движением палочки разжигая огонь в камине. – Ты можешь больше не следить за слизеринцами. Как оказалось, ничего плохого они не делают, например, Малфой…

— Он и хорошего не делает, Гарри Поттер! – с невероятным чувством выпалил Добби и уселся прямо на пол.

Эта интонация была хорошо знакома Гарри: именно так эльф обращался к Драко всякий раз, когда поддразнивал его. Сейчас, казалось, Добби себя не помнит от осуждения и обиды.

— Чем он тебе так досадил? – полюбопытствовал гриффиндорец.

— А он Винки не помогает, сэр! – заявил эльф, нервно теребя ухо.

Гарри с вопрошающим недоумением поглядел на Добби. Он понять не мог, с какой стати Малфой станет помогать Винки.

— Помните, мастер зелий приводил Винки к директору в ту ночь, когда погиб ее последний хозяин Крауч? – спросил Добби.

Еще бы Гарри этого не помнил! Ведь предполагалось, что Барти Крауч–младший убьет его, и то, чем он занимался весь год, подставляя Гарри посредством Тремагического Турнира, возможно, обеспечило бы негодяю пожизненные почести в свите Темного лорда.

Вспоминая те дни, когда он, ничего не подозревая, шаг за шагом, победа за победой приближался к верной гибели, Гарри поежился. Сейчас казалось нереальным, что ему удалось уцелеть в тот год, и он ни за что не согласился бы пройти все это снова. С другой стороны, воспоминания ободрили его, как бы говоря, что из его теперешних сложностей тоже непрменнно найдется выход.

— Профессор зельеварения нашел положение Винки плачевным и приготовил для нее одно зелье, чтобы облегчить ее страдания. Но он не стал варить его постоянно и поручил это хозяину Драко, одному из лучших своих учеников. Профессор тогда помогал своему классу готовиться к экзаменам на СОВУ и сказал, это хорошая практика для Драко Малфоя. И он сначала сделал все, как положено, – тут голосок эльфа взвился от возмущения, – а потом отказался помогать! Заявил, что Винки все равно не исправляется и толку нет, а помощь только развращает Винки. И тогда они с наставником даже поспорили, Гарри Поттер! Профессор сказал, он должен привыкать к тому, что не все в этой жизни приятно и не все приносит результаты. А Драко Малфой, дурной человек, заявил, что, если бы Винки больше мучилась от похмелья, она бы, наверное, меньше пила, представляете, сэр?

Гарри представлял. В общем, он, возможно, согласился бы с этой точкой зрения, не будь она высказана Малфоем, и потом, ему не хотелось портить доверительные отношения с Добби.

— Теперь зелье варит мисс Паркинсон, она хочет научиться делать его хорошо, чтобы стать целителем, – сообщил Добби. – Кстати, Гарри Поттер что‑то плохо выглядит, почему так?

Гарри сказал, что все в порядке и ничего ему не нужно. Скоро в гостиную спустились два пятикурсника, и Добби исчез. Гарри не двигался с места, специально стараясь ни о чем особо не думать. Наконец, он дождался Гермиону.

— Что же, это означает, что Лорд нашел убежище, и снова взялся за старое, – предположила она.

Видя его состояние и стремясь скорее помочь ему, Гермиона вознамерилась немедленно заставить Малфоя связаться с Дамблдором, и после завтрака очень быстро исчезла из Большого зала. Гарри вместе со всеми вернулся в гостиную, где одноклассники тактично делали вид, что все нормально. Почти все взялись за уроки.

Гарри пересказал Рону и Джинни то, что услышал от Добби, и Джинни от души позабавилась, заметив, насколько подозрительными им казались некоторые разговоры слизеринцев. Гарри улыбался ей; но на душе у него было неспокойно.

Проникновение в его разум было угрожающим, сметающим любые преграды. Гарри и сейчас, если не отвлекаться, чувствовал пронизывающее, всевидящее вмешательство, холодное и мучительное.

Он подозревал, что окклуменции недостаточно, чтобы противостоять этому. Но все, что ему оставалось – сидеть и ждать, что скажут более опытные колдуны, никто из которых, между прочим, никогда не переживал подобного.

Гермиона вернулась быстро; было заметно, что она колеблется, словно гонец, принесший неутешительную весть. Лаванда и Парвати, не знающие о том, что случилось ночью в комнате мальчиков, только тогда заметили, что что‑то не так, но Гермиона не стала тратить время на объяснения для них.

— Профессор Дамблдор считает, Гарри, – сказала она, – что твоя защита ослабла. И, знаешь, он полагает, чтобы ее восстановить, есть лишь один способ.

— Что за способ? – спросил Гарри.

— Ты должен вернуться в дом твоей тетки и пожить там некоторое время, – решительно, даже с вызовом объявила подруга.

Ее неуверенность сразу стала понятна Гарри. Он готов был пить самые противные зелья, совершать любые процедуры, согласился бы даже на уроки окклуменции со Снейпом, хотя последнее и было примерно равноценно тому, что ему предлагали.

— И что, я теперь всю жизнь буду туда возвращаться? – возмутился он. – Должен быть иной выход! Я хочу стать независимым, понимаешь? Мне надо научиться самому себя защищать!

Гарри осознавал, что, реагируя так на предложение съездить к тете, сам выглядит, мягко говоря, странно. Одноклассники слушали его, и не всем было понятно, отчего он так сопротивляется.

— Да, знаю, – успокаивающе произнесла Гермиона. – И все мы что‑нибудь придумаем. Но пока что тебе надо провести каникулы с семьей. Это приказ Кардинала, Гарри.

На голову парня вдруг обрушилась тяжелая мысль, что все уже решено. Распоряжения Кардинала не в первый раз вставали ему поперек горла, однако бороться с ним, Дамблдором и еще атаками Темного лорда было немыслимо. Воображение Гарри легко рисовало дальнейшее развитие событий. Малфои снова договорятся с Дарсли насчет денег, и его, разумеется, примут. При мысли о том, что ему придется провести несколько скучных дней взаперти в своей старой комнате на Бирючиновой аллее, скрываясь от Волдеморта, Гарри подавил тяжелейший вздох.

…Однако одну деталь в сових пессимистичных прогнозах он все‑таки упустил. Выбравшись из камина в доме Арабеллы Фигг, он вежливо обсудил со старой леди погоду, вышел на улицу и, не ожидая ничего хуже, чем всегда, позвонил. И, едва распахнулась дверь, стало ясно, что Дарсли пригласили тетушку Мардж.

— Явился, – констатировала она.

В ее исполнении одно это слово выражало множество вещей, характеризующих Гарри хуже некуда. Злыдень, почуяв настроение хозяйки, не преминул рявкнуть на него. Дядя Вернон и тетя Петуния хранили испуганно–раздраженное молчание, а звук из телевизора не оставлял сомнений в том, что Дадли смотрит бокс. В общем, Бирючиновая аллея встретила Гарри во всей красе, и стало очевидно, что эти каникулы вряд ли ему понравятся.

— Добрый день, – с вызовом произнес Гарри и целеустремленно двинулся к лестнице. Он успел заметить, как дядя Вернон поспешно увлек тетушку Мардж обратно в гостиную.

Закрывшись в своей комнате, Гарри сел и огляделся. Пустая клетка для совы уже стояла на обычном месте, но в остальном в обстановке не осталось ни намека на что бы то ни было родное и близкое. Гарри отчетливо осознал, что он чужой в этом доме. Так странно было находиться здесь, отрезанным ото всего колдовского мира, посреди слякоти и весенней сырости. И потом, на тетю Мардж он не договаривался!..

Сложности начались, когда Гарри вышел к обеду. Тетка, конечно, сразу начала придираться.

— Бездельник, – заговорила она, едва тетя Петуния выставила на стол блюдо с котлетами. – Опять подвизаешься в этом доме! В твоем возрасте пора работать!

— А в вашем – тем более, – холодно ответил Гарри. Он заметил, что дядя Вернон опасливо переглянулся с женой; но прошло то время, когда он боялся ссор и конфликтов. К тому же, насколько ему было известно, сестра дяди Вернона сроду нигде не работала, разве что выращивала бульдогов в своем доме.

— Ты как разговариваешь?! – взвилась родственница.

Гарри из принципа досидел до конца и выпил весь чай, не обращая внимания на ее вопли, хотя они были довольно неприятны. Но и Дарсли извлекли свой урок. Тетя Петуния, поднявшись следом, предложила ему приносить еду в комнату.

— Если она будет съедобной, то я не возражаю, – сказал Гарри. – Кстати, профессор Снейп, как выясняется, весьма порядочный гражданин, – добавил он, как только она повернулась к нему спиной.

— Значит, ты чего‑то о нем не знаешь, – процедила тетя и вышла.

Так вот и поселился Гарри снова на Бирючиновой аллее. Время потянулось. Выходить из дома Гарри категорично запретили, и большую часть времени он проводил за уроками, неохотно признавая, что Дамблдор все‑таки оказался прав: с того момента, как он переступил порог дядиного дома, Волдеморт беспокоил его только в виде воспоминаний.

А вот родственники допекали вполне реально. Каждое утро он говорил себе, что с него хватит. Порой тетя Петуния, чтобы не раздражать тетку Мардж, кормила его на час, а то и на полтора позже. Один раз Гарри выгнал Злыдня, проявляющего нахальный интерес к его комнате и к Хедвиге в клетке, после чего тетка Мардж около часа барабанила ему в дверь.

До конца каникул оставалось еще два дня, когда Гарри, устав от книг и пергаментов, прилег, размышляя, действительно ли можно помочь Дамблдору. Ему очень хотелось, чтобы директор жил, не потому, что юноша не мог обойтись без старшего наставника, а потому, что был к нему привязан. Что касается Снейпа, Гарри не заметил, чтобы профессор сильно переменился, и вряд ли необходимость скрываться вместе с фантомом угнетала его; скорее, это импонировало угрюмому характеру человека, который нашел свое настоящее место в подземельях «Хогвартса».

Мысли Гарри были прерваны настойчивым дребезжанием дверного звонка. С неприязнью поморщившись, парень невольно обратился в слух. Щелкнул замок, и прихожая тут же заполнилась юношескими голосами; один особо мощный бас радушно приветствовал тетю Петунию. Но тетушка, судя по голосу, растерялась: наверняка она не ожидала, что приятели Дадли заявятся к обеду.

Гарри решил, что теперь‑то ему точно не стоит спускаться; шансов, что накормят, при таком нашествии все равно не оставалось. А между тем его желудок, как нарочно, начал подавать вполне определенные сигналы. По лестнице же тем временем как будто стадо слонов поднималось – должно быть, Дадли решил похвастаться дружкам своими новыми играми или еще чем.

Ругнувшись, парень собрался было хотя бы поправить для себя подушку, как вдруг дверь его комнаты резко распахнулась, едва не слетев с петель. Гарри словно пружиной подбросило; рука сама потянулась к палочке, с которой он теперь не расставался ни днем, ни ночью.

— Привет, Поттер, как жизнь? – сказал Малфой, по обыкновению, растягивая слова. Впрочем, за широкой спиной Крэбба блондина было почти не видно.

— Как жизнь, старик? – громыхнул Крэбб, шагнув вперед и что есть силы бухнув гриффиндорца по спине. Отчасти поэтому Гарри не сразу заметил, что в коридоре все еще топчется тетя Петуния. Впрочем, ему стало не до нее.

— Привет, – пробормотал Гарри.

В мгновение ока его маленькая комната наполнилась слизеринцами, особо не вписывающимися в обстановку, ведь никто из них не посчитал нужным расстаться с колдовской одеждой. На одно жуткое мгновение Гарри сделалось стыдно; он дня три не подметал пол, и тихо порадовался, что именно сегодня ему пришло в голову накрыть постель покрывалом.

— Маловато места у тебя, – фыркнул Забини, оценивающе разглядывая скромную обстановку.

— У тебя тут что, вообще не убирают? – сморщил нос Нотт, прежде чем осторожно примоститься на краю кровати.

Тем временем Гойл с размаху плюхнулся на подоконник; Гарри представил с ужасом выбегающих на улицу соседей, и то, как они возбужденно переговариваются: «Вы тоже почувствовали землетрясение?».

— Вам ничего не нужно? – рискнула все же вмешаться побледневшая тетя Петуния.

— Нужно будет – спустимся, нафиг! – милостиво отправил ее Малфой. Хотя держался он, как всегда, вызывающе, Гарри отметил в его поведении странные замашки, но пока не мог понять, какую цель слизеринец преследует, корча из себя черт знает кого.

Крэбб нежно затворил дверь, отгородившись от тетушки. Та, судя по звуку, не сразу решилась отойти от комнаты, но скоро на лестнице застучали ее приглушенные шаги.

— Надо же, Поттер! Она так переполошилась! К тебе что, вообще никогда никто в гости не заходит? – с ехидным пониманием осведомился Драко, поднял пакет с совиным кормом, повертел в руках и тут же поставил на место.

— Что вы здесь делаете? – в свою очередь, спросил Гарри.

Вместо ответа снизу послышался голос тети Мардж, которая довольно грубо поинтересовалась, что за нашествие. Судя по всему, Крэбб нарочно притворил дверь неплотно; было слышно, как тетя Петуния тихо прошептала, что «к Гарри зашли школьные друзья».

— И вы что, впускаете такую публику к себе в дом? – возмутилась Мардж.

Забини, который с интересом инспектировал полку с детскими книжками, не обратил на эти слова никакого внимания, но лица остальных слизеринцев мгновенно приняли особенное злорадное выражение.

— Теперь понятно, почему у тебя всегда были скверные манеры, Поттер, – ухмыльнулся Драко. Однако мысли его, чувствовалось, были заняты тем, что происходит внизу.

— Ты не ответил, – напомнил Гарри, пока что он был не в состоянии решить, как ему‑то себя вести.

— А. Мы приехали за тобой, – ответил Малфой. – Да, видишь ли, нельзя, чтобы золотой мальчик возвращался в школу один. Кто‑то должен забрать Гарри Поттера с пасхальных каникул из дома дяди. Ну, а больше некому поручить такую важную и ответственную работу, – он явно дурачился, и потому следующую фразу Гарри, пожалуй, скорее ожидал: – Ты ведь не станешь возражать против небольшого развлечения?

— Все нормально, Марджи. Пусть делают, что хотят, нас это не касается, – заявил дядя Вернон.

— Развлечения? – переспросил Гарри, стараясь не вслушиваться в уверения дяди Вернона, что все в порядке.

Вместо ответа Драко ухмыльнулся.

— А можно я заберу вот эту книжку с картинками? – чересчур громко произнес Забини. – Ой, они вообще не шевелятся! Ты глянь, прелесть какая! – и сунул книгу Нотту под нос. Мгновение спустя все, кто находился в доме, без сомнения, услышали, что он «обожает феечек в таких коротких юбочках, все–все видно!».

— Не сюсюкай! – процедил Малфой. – Помни, ты из святого Брутуса, школы для неисправимых.

— Что?!! – воскликнул Гарри.

— Давайте начнем обедать, – донесся снизу нарочито ровный голос тети Петунии.

— Обедать! – радостно завопил Гойл на всю Бирючиновую аллею, так что Гарри от неожиданности подпрыгнул на месте. Но Гойл уже помчался вниз, грохоча на весь дом. Остальные слизеринцы, как ни в чем не бывало, поспешили за ним; Гарри чудом удалось оказаться в столовой одновременно с ними.

Кажется, гостей совсем не смущало, что к столу их вовсе не звали. В мгновение ока Дадли и Мардж остались с носом, прежде всего потому, что все стулья оказались заняты. Гарри, стараясь не смотреть на родственников, последовав примеру Забини, принес себе стул из гостиной. Тетушка Петуния допустила ошибку, выставив еду на стол заранее, поскольку к тому моменту, как Мардж, Дадли и дядя Вернон, пыхтя, принесли себе, на чем сидеть, сверху, им не осталось практически ничего, кроме початой бутылки бренди и салата. Зато непонятно щедрый Крэбб грохнул Гарри на тарелку приличный кусок бекона, чем Гарри немедленно воспользовался. Собственно, происходящее все еще было не до конца ему понятно, и если на то пошло, он полагал, что его гостям необязательно нарочно так громко чавкать. Но, с другой стороны, парня вполне устраивало то, что на сей раз голодным остался не он, а кто‑то другой.

— Ну и манеры! Ученики, называется, – не могла не пожаловаться Марджи, багровая от напрасных усилий и гнева.

— А ты че хотела? Нас в нашей школе обучали первоклассные профессора, – благостно ухмыльнулся Гойл и, внезапно вскинувшись, свирепо сверкнул глазами. – Ты че‑то сказала, а? Э, окорочок!

И он резко ткнул в ее сторону вилкой. Гарри полагал, что теперь Марджи должна залезть под стол, но та лишь отодвинулась, возмущенно бормоча: «Безобразие. И чему вас только там учат, в этой вашей школе?».

На лице Гойла засветился телячий восторг. Он полез в карман, вынул оттуда какую‑то зловещего вида железяку и сунул тетке под нос.

— Хочешь, покажу? Отмычка – блеск! А ну‑ка, где твой чемоданчик?!

— Вернон! – возопила тетка Марджи. Гарри не решался прямо поглядеть на дядюшку, но не мог не заметить нездорового багрового цвета его лица.

— Ты чего, парень! – насупился Вернон Дарсли, и даже приподнялся из‑за стола.

«Будет драка», – решил Гарри, не будучи уверен, на чьей из противных сторон желает выступить. Но слизеринец, похоже, решил не нарываться.

— Сами же просили показать, чему нас в школе учат, – обиженно пробубнил Гойл и бережно спрятал железку в карман.

— А педагоги‑то кто? – фыркнула Марджи. – Похоже, уголовники!

— Неправда! – возмутился Малфой. – Вот нашего завуча так до сих пор и не поймали!

«А ведь это так и есть», – подумал Гарри. Но сестра дяди Вернона почему‑то не оценила честность.

— Ужас! И что, у вас все такие?

— Ну почему, – ухмыльнулся Драко. – Вот Флитвик, говорят, сидел в местах не столь отдаленных. Но дело прошлое, теперь он – добропорядочный гражданин, и учит нас своему волшебству.

Гарри поймал себя на том, что с любопытством вытягивает шею, и ему стало противно, что этим он сам себе напоминает тетушку Петунию, великую любительницу сплетен. С другой стороны, он ничего такого не знал о профессоре Флитвике, хотя, учитывая отношение директора к «трудным случаям» вроде Снейпа, слова Малфоя вполне могли оказаться правдой. Тетке эта «правда» почему‑то тоже не понравилось.

— Так вас там не порют? – с подозрением спросила она.

Настала очередь слизеринцев оскорбиться.

— Хочешь убедиться? – набычился Крэбб. – Тебе показать мою задницу? – поинтересовался он с претензией на учтивость.

Он приподнялся, но тетка замахала. Крэбб плюхнулся обратно под жалобный скрип стула. После этого воцарилась напряженная пауза; слизеринцы, застывшие с вилками на весу, не скрывали, что злятся, давая при этом понять, что за последствия не очень‑то ручаются.

— Что за образование нынче пошло! – бросила в пространство тетя Петуния, видимо, надеясь разрядить обстановку.

— Первоклассное образование! – оживился Забини. – У нас у всех уже и специализация есть!

— Да ты не дергайся! – Нотт, который до сих пор сидел неподвижно, как изваяние, перегнулся через стол и панибратски похлопал тетушку Марджи в районе груди. Она отшатнулась, а Злыдень, зарычав было, подался к ней, но Крэбб от души притопнул, и бульдог вновь забился под кресло.

— И в какой же области, – ядовито поинтересовался дядя Вернон, указывая на Гарри, – он специализируется?

— В гробокопательстве! – отчеканил Гойл со скорбной миной.

Гарри утратил дар речи, Дарсли – тоже. «Узнаю слизеринцев. Чего еще и ждать от них», – пронеслось у него в мозгу.

— А чего вы? – непонимающе захлопал глазками Гойл. – Работка спокойная. Непыльная!

— М–да, – солидно кивнул Малфой. – Разве что, если дождь, она довольно грязная.

— Так что вам теперь только умереть и остается, – спрогнозировал Забини, приканчивая омлет.

— Что?! – вскипел дядя Вернон.

— Я хотел сказать, ваше имущество в надежных руках, – невозмутимо пояснил Забини.

Слизеринцы явно наслаждались комедией, «развлечение», похоже, удалось им вполне. Гарри невольно соображал, что бы такого придумать про их «специализацию», но, как назло, ничего достаточно противного в голову не приходило.

— У нас отличных карманников готовят, – пробормотал он в итоге.

— Ваши часики, – подхватил Нотт, гордо демонстрируя Марджи ее собственные часы, которые она обычно носила в нагрудном кармане. Охнув, та выхватила свое сокровище и принялась шарить по себе, выискивая безопасное место.

— А я хорошо денежки выколачиваю, – промычал Крэбб, раскачиваясь на стуле, и устремил плотоядный взгляд в сторону бледного Дадли.

Воцарилась недолгая пауза.

— Да че мы сидим, как эти! Давайте выпьем, блин! – жизнерадостно предложил Гойл и, не дожидаясь разрешения, принялся хлестать бренди прямо из горла.

Гарри заметил, какими беспокойными взглядами обменялись Малфой, Крэбб и Забини, и понял, что им не улыбается в случае чего тащить на себе эту тушу. Но тут Гойл поперхнулся, закашлялся, и в мгновение ока все напротив сидящие получили бодрящий душ из дорогого коллекционного бренди.

Гарри, который все еще не простил ему «гробокопательства», не сдержал усмешки, и тут началось светопреставление. Гойл принялся канючить басом, извиняясь, и предлагал вытереть пострадавших, а Дарсли уворачивались, со страхом наблюдая за его ловкими руками и явно опасаясь за сохранность брошек, серег и всего прочего. В результате салат из тарелки Дадли, смахнутый рукавом тетушки, спикировал к толстяку на колени.

В разгаре шоу с улицы донеслись шаги, и вскоре на пороге появилась Гермиона. Надо отдать ей должное, выглядела она и впрямь как ученица школы для безнадежных: в разорванном пальто и разводах грязи на лице, вода стекала с нее потоками на стерильный пол тети Петунии.

— А эта, – завопила Марджи, тыча в нее пальцем и явно радуясь поводу сменить тему, – у вас чем занимается?

— Бухгалтерией! – отчеканил Малфой, оценивающе глянул на нее еще раз и добавил. – Да и вообще – по мелочам лохов разводить тоже может.

— Ты че! – громыхнул Гойл и направился к вновь пришедшей. – Это же наша гордость. Лучшая ученица. У ней предки – зубодергатели. Так она тоже – как по зубам… этой штукой?… дрелью пройдется, так мало не покажется. Мой ассистент, – и похлопал обалдевшую от такого приема Гермиону по спине, отчего она закашлялась.

Гермиона, хвала Мерлину, разбираться в ситуации не стала.

— Надо уходить! – отрезала она, и, как ни странно, слизеринцы подчинились по первому требованию. Гриффиндорец только и успел, что сдернуть с вешалки в прихожей свою видавшую виды куртку.

Снаружи Гарри не успел ничего понять, как его поволокли куда‑то в сторону.

— Нам предстоит полет на ковре–самолете под дождем, – предупредил Малфой.

— Гарри, мистер Уизли сам заберет твою метлу и все твои вещи, – одновременно говорила Гермиона, пока слизеринцы, отвернувшись в разные стороны, наколдовывали плотный туман, скрывший от них соседние дома. Затем они бросились к Гарри и Гермионе, и вдруг после этого оказалось, что все уже в воздухе.

— Откуда вы узнали про святого Брутуса? – орал Гарри.

— Ты был слишком откровенен с моей кузиной! – ухмыльнулся Малфой.

На высоте особенно сильно ощущался ветер, дождь хлестал по щекам, ковер нес его навстречу опасности, но все же Гарри был совершенно счастлив.

— Импервиус! – сказала Гермиона, стукнув Гарри палочкой сначала по очкам, а затем – по воротнику куртки. Капли перед глазами, мешающие видеть, тут же исчезли.

— А твоя тетка нормально готовит, – похвалил Гойл.

В течение двух часов Гарри получил полное представление о том, что значит летать на ковре–самолете. Если бы погода была получше, он, возможно, получил бы от этого безоблачное удовольствие.

— На этой штуке надо летать, расположившись с удобствами, – авторитетно сообщил Забини, – а теперь кто рискнет присесть?

Но даже стоя, Гарри чувствовал себя на удивление устойчиво. Он даже подумал, что в ковер встроены какие‑то противоукачивающие чары. Разумеется, из‑за дождя и тумана он не мог видеть того, что происходит на земле; но иногда сквозь тучи он различал смутные силуэты колдунов на метлах.

— Нас охраняют, – пояснила, проследив его взгляд, Гермиона.

Все время, пока они летели, слизеринцы не убирали палочки. Должно быть, на их одежду тоже было наложено водоотталкивающее заклинание, поскольку их мантии не промокали.

О том, что они, наконец, прибыли в школу, Гарри догадался по тому, что внезапно перед ним из тумана выступили знакомые контуры крылатых кабанов на воротах «Хогвартса». Он спрыгнул на землю, и невесть откуда взявшийся незнакомый аврор приказал Гарри и Гермионе идти в замок. Слизеринцы еще возились с ковром, но скоро нагнали их в вестибюле. Они злорадно хихикали и вообще излучали прекрасное расположение духа.

— У тебя все нормально? – спросил Малфой у Гермионы с оттенком озабоченности.

— Да, – ответила она с таким вызовом, что дала Гарри основание предполагать, будто они поссорились.

— Тогда тебе лучше не бродить по коридорам в таком виде, – посоветовал Драко. – Ладно, увидимся.

То же самое повторили все его друзья. Гарривяло попрощался с ними, и они скрылись на лестнице, ведущей вниз. Гермиона проводила их озадаченным взглядом.

— Странно, до того, как мы забрали тебя, Малфой сказал, что собирается сообщить мне нечто важное, – сказала она.

Гарри пожал плечами и предположил, что новость, должно быть, терпит до завтра. Так или иначе, а слизеринцы отправились в свои подземелья, Гарри и Гермиона – в башню «Гриффиндора».

— Как ты провела каникулы? – спросил Гарри.

Гермиона устало закатила глаза.

— Честно говоря, очень полезно, хотя и непросто, – ответила она. – Я много времени проводила с родителями, они в этом поместье с ума сходят от скуки без работы, телефона и телевизора, и знаешь, я поняла, что общаться с ними не так утомительно, хотя интересы у нас теперь совсем разные.

— Я и не думал, что у тебя есть такие сложности, – извиняющимся тоном произнес Гарри. Он очень дорожил дружбой Гермионы и корил себя за нечуткость, ведь многое мог заметить и раньше, если бы не был так увлечен стремлением победить Волдеморта и не относился к друзьям главным образом как к помощникам в этом нелегком деле.

— Малфой меня за это отчитал, – Гермиона поморщилась, – он вообще обнаглел, я ему так и сказала, что это не его дело. А пить каждый день пятичасовой чай с ними со всеми!

— Сочувствую, – пробубнил Гарри и механически назвал старый пароль: «Рыжая корова».

Гермиона поначалу остолбенела, а потом, когда портрет начал отъезжать в сторону, рассмеялась. Она первая пролезла в проем и, когда Гарри присоединился к ней в гостиной, возобновила разговор.

— Люциус Малфой задавал маме с папой всякие вопросы о воспитании. Что, по их маггловсому мнению, можно детям, а что нет. Знаешь, папа собирается научить меня водить машину.

— А что? Научишься, будешь ездить, – сказал Гарри. – Если ты ведьма, это тебе все равно не помешает. Ну, а что Драко? – поинтересовался он.

— Драко вел себя прилично, на удивление, – признала Гермиона. – Потом приехали его приятели, они и меня пытались убедить поиграть в квиддич, но моя мама, увидев, как они летают, пришла в ужас. Это единственный раз, когда она меня выручила. Я почти не успевала читать! Просматривала по книге в день, не больше, а я так рассчитывала на это время. Но еще, знаешь, про меня вышла такая отвратительная статья!.. Ладно, и вспоминать об этом не хочу.

О своих каникулах, исключая прошедший ужин, Гарри мог сказать то же самое. Но то, что он сделал все уроки, Гермионе, тем не менее, очень понравилось. К счастью, он знал, как эту тему закрыть.

— А с тобой что произошло? – спросил Гарри. В самом деле, если бы из‑за каникул общая комната не была почти пуста, внешний вид старосты девочек дал бы пищу на многие недели пересудов.

— А, – кивнула Гермиона, с его помощью сбрасывая пальто. – Это потому, что я высунулась без спроса за границу поместья Малфоев. Видишь ли, Упивающиеся смертью думают, что ты там. И особняк на осадном положении, пришлось отключить каминную сеть, потому что в дом несколько раз прорывались всякие типы, которые теперь арестованы. Наверное, в «Пророке» об этом напишут, когда начнется семестр. Но Малфои скрывали это, чтобы не беспокоить моих родителей. В общем, с Драко мы здорово повздорили, когда он сказал мне, что у него и его приятелей задание, и они смылись, не взяв меня с собой. Ну, я и вышла за ворота, – Гермиона поежилась. – Повезло, что вовремя аппарировала. Я не помнила, как выглядит дом твоей тети, поэтому переместилась к калитке той леди с кошками. Меня тут же нашли по зеркалу, Люпин, и он отчитал меня. Пока я стояла и слушала его, промокла до нитки, и только потом сообразила применить заклинание.

То же самое ей пришлось позже повторить для Рона и Джинни, которые скоро присоединились к ним в гостиной. Они получали «Пророк», но, как и ожидала Гермиона, там пока не афишировали внимание Лорда к дому Малфоев.

— Значит, Гарри поджидают возле поместья Малфоев, – констатировал Рон, находя такой расклад забавным.

— Это все Нарцисса Малфой, – нахмурилась Гермиона. – Она с недавних пор не в меру расхвасталась, что Гарри ее крестник, хочет произвести впечатление на Министерство. Но, с другой стороны, тем лучше, потому что иначе было бы труднее доставить Гарри в школу. И так пришлось выдумывать нетипичный способ, чтоб никто не сумел бы предугадать.

Следующий день был последним днем каникул, поэтому в Большом зале появилось вполовину меньше учеников, чем обычно среди года. Учителя показались Гарри непривычно хмурыми, словно ждущими чего‑то неприятного; но потом Рон потихоньку сообщил, что с возвращением разъехавшихся учеников, судя по всему, возникнут сложности, охрана «Хогвартс–Экспресса» усилена, и мистер Уизли даже связался с ним по этому поводу и велел не покидать замка ни под каким видом.

Гарри выразил надежду, что члены Д. А. благополучно возвратятся.

Слизеринцы, все те же, что и вчера, ожидали их на выходе из Большого зала. Гарри привычно нахмурился при виде самодовольной усмешки Малфоя. Возможно, Гермиона чувствовала то же, но ее взгляд был всего лишь вопросительным.

— Та книга, о которой я говорил. Мне удалось ее найти, – невинно сообщил Малфой.

Гарри не ожидал, что это произведет сильное впечатление на Гермиону. Она вся, словно стрела, натянулась в сторону Малфоя, требовательно, и в то же время с подозрением, вглядываясь в лицо слизеринца.

— Все каникулы на это убил, – продолжал вздыхать Драко, глядя в сторону. – Перевернул лабораторию…

— Малфой!!! Ты перевел? – прошипела Гермиона. Было похоже, что она вот–вот бросится на него с кулаками. Проходящий мимо Филч даже остановился, на всякий случай, предвкушая повод отругать учеников.

— Нет, конечно! Ведь завещание основателей у тебя, – напомнил Малфой, переходя на шепот.

Теперь разговор представлял интерес и для Гарри. Вместе со всеми он медленно двинулся вверх по Главной лестнице.

— Завещание? – пробормотала Джинни. – Подожди, ты хочешь сказать…

— Тот пергамент, что выпал из Шляпы! Он, – Гермиона кивнула на Малфоя, – знает, как его перевести.

Услышав об этом, Гарри сказал самому себе, что все‑таки не зря, памятуя прошедшие годы, продолжает питать неприязнь к Драко. Невзирая на напускную скромность и незначительный тон, тот прямо‑таки сочился сознанием собственной важности.

Кабинет защиты от темных искусств был пуст, и Гойл радостно захлопнул дверь прямо перед носом у чьей‑то кошки. А Малфой, не стесняясь, поставил на учительский стол сумку и достал не в меру аккуратную, но не новую книгу, которую, должно быть, редко брали в руки и никогда не читали. На обложке не имелось ни надписей, ни картинок.

— Ты так долго это обещаешь, что я уже нервничаю! – прошипела Гермиона, разворачивая для него знакомый листок.

— Не волнуйся, сейчас. Что ты делаешь? – Драко, резко перейдя с мирного тона на довольно агрессивный, отпихнул Гермиону, которая пыталась заглянуть ему через плечо. – Ты что, не знаешь, что будет, если в нее заглянуть?

— Нет, – обиженно фыркнула Гермиона.

— Будешь всю жизнь ее читать, и все делать одной рукой. Готово, – произнес Малфой, закрыл книгу и положил на место.

Поскольку Гарри вообще ничего не понял, он не посчитал зазорным поинтересоваться, что же Драко, собственно, сделал. Судя по выражению наглого превосходства, Драко только того и ждал.

— Я вложил под обложку пергамент, который выпал из Шляпы тебе на голову, – манерно протянул он, – а с другой стороны поместил чистый пергамент. Если все пойдет как надо – а я уверен, что пойдет – то через пару минут на чистом пергаменте появится перевод. Считается, что здесь помещена вся информация, какая только есть в мире, поэтому книга может и расшифровать все, что угодно. Таких книг в средние века наколдовали тысячи, но потом секрет их создания был утерян, ну и естественная убыль типа пожаров, дураков, не понимающих их ценности, и так далее. Сегодня не всякий древний колдовской род сохранил такое богатство. И, между нами говоря, отец не обрадуется, если узнает, что мы ее брали.

Гарри едва терпел то, до какой степени возгордился Малфой. Казалось, еще немного – и слизеринец взлетит.

— Гермиона, ты ради этого выйдешь за него замуж? – поинтересовался Рон, не выдержав того, что Гермиона совершенно очарована и не сводит с книги обожающего взора.

— Не смейте мне угрожать! – оскорбился Драко. – Кажется, есть.

Не заглядывая в книгу, он вынул оба листа и, слегка поиграв вторым, как веером, все же отдал его Гермионе.

— Есть! – воскликнула она счастливым голосом.

— Так читай! – потребовал Рон, заглядывая подруге через плечо.

Первые слова Гермионы напомнили Гарри о том, что название документа ей все же удалось своими силами перевести верно.

«Манифест бессмертия

В смертном мире открыты для человека три здоровых пути бессмертия, и следуя каждому из них, достигает он величия под звездами и смирения пред миром вечности».

— Лорд хотел бы знать про эти пути, – приглушенно выдохнул Забини; в полумраке напряженность на его лице странно смешалась с любопытством.

— Так, может, он и знает? Его многие считают бессмертным, – пробормотал Рон.

— Хватит перебивать меня! – возмутилась Гермиона. Гарри хорошо понимал ее: он сам опасался, что перевод вот–вот исчезнет, казалось даже, буквы на пергаменте постепенно бледнеют.

«Первый путь открыт для всех живых существ: утвердиться в мире посредством обзаведения потомства. Возможность и право создавать себе подобного приближает смертного к создателю.

Второй – творения рук и разума человеческих. Ступивших на этот путь ожидают тернии и венки, и ловушка величия. Надобно всегда помнить, что ложка, формула эликсира жизни и картина равны пред ликом мирозданья».

Гермиона прервалась, не удержавшись от недоверчивого хмыканья; несмотря на все уважение к основателям «Хогвартса», было очевидно, что она сомневается в тождественности вклада ложки и картины в структуру мироздания.

«Третий – путь веры. Знать, что дух твой не истлеет и не утратит всей накопленной мудрости – величайшее утешение на земном пути. Верить в будущее, опираясь на мудрость свою и отдавая ее, есть самый достойный риск.

Труд учителя, как преподавателя и наставника, объединяет все пути. Учитель держит в руках ключи от бессмертия».

Гарри вспомнился профессор Снейп, заявляющий о том, что можно закупорить смерть.

«Школа – ворота в жизнь, для того чтобы с раннего возраста, еще восприимчивые к обучению юные приобретали нужные им знания не как попало, но как систему. Открывая Обитель бессмертия, мы, – Гермиона дрожащим от волнения голосом перечислила имена основателей, – вкладываем свой опыт и веру. «Хогвартс» не может быть просто местом, где готовят к жизни, но частью ее величия и ничтожности. Мы создаем Обитель бессмертия, не надеясь напрасно, что минуют ее болезни безрассудства и буквоедства, заблуждения и тщеславия. Но, боясь последствий благого порыва своего, ничего не создашь. Потому вверяем мы плоды труда нашего естественному ходу событий и верим, что вернет он все на круги своя».

— И все. Дальше идут подписи, – голос Гермионы вдруг сделался чрезвычайно юным, наивным и беспомощным. Она подняла взгляд от пергамента и обвела всех присутствующих. Никто не решался ничего сказать, но в воздухе витало почтение вперемешку с недоумением и протестом, что послание оборвалось так быстро. Каждый пытался осмыслить услышанное.

Гарри показалось, что основатели не в меру оптимистичны.

Глава 26. Поиски под наблюдением

Гермионе очень хотелось поделиться завещанием основателей с членами Дамблдоровой Армии, но уже к обеду это желание потеснили новые обстоятельства.

С возвращением учеников в «Хогвартс» было сопряжено много переживаний. Благодаря Ордену Рон и Джинни дважды получали сообщения от миссис Уизли, но все подробности узнали лишь после того, как закончилась операция авроров в Хогсмиде, и ребятам разрешили покинуть поезд.

— Кареты тоже тщательно охраняются, – уверяла миссис Уизли, выйдя на связь в третий раз. – Нападение было хорошо подготовлено, и Темный лорд несколько раз посылал сообщения с требованием выдать Гарри, и никак не верил, что его там нет. Кингсли считает, это было демонстрацией его силы.

По негласному мнению семикурсников, Волдеморту это удалось. Прибытие ребят задержалось на два часа, в течение которых преподаватели места себе не находили. Как следствие, те, кто добрался до школы, и находящиеся в замке долго не рассаживались, а радушно приветствовали друг друга.

Этот вечер был по–настоящему праздничным.

— На самом деле, мы вообще ничего не видели, – поделилась впечатлениями Лаванда. – Сначала ехали, как обычно, а потом нас долго не выпускали, вот и все.

— Нет, знаешь, не очень приятно было, – возразил ей Симус Финниган. – Несколько раз к поезду подходили дементоры. Не слишком близко, но я их видел. Аврорам потребовалось много сил, чтобы отогнать их.

В гостиной засиделись до позднего вечера, и у Гарри была возможность рассказать о своем возвращении с помощью ковра–самолета. Около полуночи пришла профессор МакГонагол и разогнала всех по спальням.

Наутро от былого торжества не осталось и следа, гриффиндорцы, слабые и вялые, неохотно выползали в гостиную. Сознание того, что начался летний семестр, нагоняло на учеников тоску. И Гарри не был исключением. К тому же после всех событий и, особенно, узнав мнение основателей, он, подобно началу года, сомневался, действительно ли нужно было возвращаться в «Хогвартс». Гарри не ждал, что узнает что‑то, могущее помочь ему выполнить свои задачи. Да, он нашел друзей, единомышленников и сторонников; да, его ждали экзамены. Считая, впрочем, что давно пора проявить себя по–настоящему, и осознавая, что он не может прямо сейчас бросить все и пойти неизвестно куда, да еще мучаясь непонятными предчувствиями, спустился Гарри вниз.

В гостиной одноклассники с недоумением обсуждали объявление на доске, содержащее требование явиться в Большой зал к завтраку без опозданий.

— Насколько я помню, на завтрак каждый приходит, когда хочет, это ведь не урок, – рассудил Симус Финниган.

— И что это за розовые цветочки по углам? – приглядывалась Парвати. – Еще и блестят мишурой, надо же!

Но ни Рон, ни Гермиона, ни другие старосты не могли объяснить происхождение этого объявления. Эрни Макмиллан, с которым они встретились на лестнице, предположил, что директор, а, возможно, представитель Министерства собирается что‑то сообщить школьникам.

— В «Пророке» написали обо всем, что вчера происходило, – сообщил он, – так рано почту никогда не доставляли. Кстати, Паркинсон и некоторые слизеринцы вчера без конца ходили по вагонам. Паркинсон сказала мне по секрету, что опасается, как бы кто‑нибудь изнутри не взялся помогать Лорду. Так что мы строго следили!

Гриффиндорцы согласились, что действия старост были совершенно правильны.

Впрочем, скоро наблюдательная Гермиона обратила внимание на большой букет, украшающий учительский стол. Само по себе это не было так уж странно, все‑таки, у профессора Стебль имелись теплицы. Но за букетом кто‑то сидел, причем разглядеть, кто, не представлялось возможным.

— Будем надеяться, что за ним не скрывается дух Петтигрю, – пошутил Рон.

Гермиона вполголоса отметила, что учителя, судя по всему, напряжены и недовольны. Ученики собирались, но, очевидно, не так быстро, как следовало бы. Директор несколько раз обращался к завучам колледжей, должно быть, делая им замечания, отчего их лица к тому моменту, как он заговорил, основательно вытянулись.

— Итак, дорогие мои, находясь на посту директора, я столкнулся, к сожалению, с некоторыми нарушениями дисциплины, – заявил Корнелиус Фадж.

Переглянувшись с друзьями, Гарри в полной мере ощутил и их, и свою собственную настороженность. Сразу вспомнилось, как бывший министр снял школу с соревнований по квиддичу. Гарри казалось, это было так давно, и до сих пор он был уверен, что проблема исчерпана. Однако Фадж, похоже, считал иначе.

— Это, скорее, неизбежно, – отметил директор, – но все мы должны стремиться к тому, чтобы уменьшить подобные проявления безответственности. Я пришел к выводу, что нужен специальный человек, который будет контролировать эту сторону жизни учеников для вашей же пользы! Счастливо сообщить, что я, хоть и не без труда, нашел такого профессионала. С сегодняшнего дня знакомая многим из вас профессор Долорес Амбридж занимает должность главного воспитателя «Хогвартса», – сообщил Фадж.

Не только Гарри, казалось, большинство гриффиндорцев словно молнией поразило. Обретя способность замечать происходящее вокруг, Гарри не удивился, обнаружив, что за другими столами наблюдается та же картина. Только два младших курса не помнили, что устроила эта ведьма два года назад.

Произведенный эффект директор оставил без внимания и продолжал, как ни в чем не бывало.

— Она будет проверять, чем вы заняты в часы досуга, и возьмет на заметку тех, кто пропускает занятия и систематически не выполняет домашние задания.

После этой новости завтрак уже не мог считаться нормальным, особенно после того, как Амбридж показалась из‑за букета и произнесла «всего лишь несколько слов о новой системе, одобренной Министерством». Гарри вдруг понял, как было чудесно, что он так долго не слушал звук ее голоска.

— Я не могу себе представить ничего ужаснее, – признался Рон, когда она закончила.

А Гарри, как ни абсурдно, почувствовал себя виноватым. Так вот что имел в виду Фадж, когда говорил ему, что примет меры! Нет, Гарри нисколько не жалел о вылазке и допросе Волдеморта с помощью признавалиума, но не ожидал, что, попавшись на пребывании вне замка, подвергнет всю школу такому наказанию. Амбридж восседала за учительским столом, отвратительно улыбаясь, и Гарри не сомневался, что она уже спланировала некоторые гадости в отношении его и его друзей. «В случае чего, напишу крестной матери и пожалуюсь», – вдруг пришло ему в голову. Конечно, Гарри сделал бы это только в самом безнадежном случае, но сознание того, что он не останется один на один с понятиями Амбридж о дисциплине, сразу подняло ему настроение.

Новшество произвело настоящий фурор. Школьники, особенно старших курсов, в большинстве своем мучились дурными предчувствиями. Это касалось не только членов Д. А. и друзей Малфоя, но всех, из чьей памяти не успел изгладиться далеко не светлый образ Амбридж.

— Неужели она опять станет запрещать нам собираться и все такое? – вопрошали третьекурсники.

Гарри не мог не удивляться тому, как она рискнула вернуться в «Хогвартс», после того, каким образом его покинула два года назад. С другой стороны, он помнил, насколько был поражен и разгневан, увидев ее на похоронах Дамблдора. Посовещавшись с друзьями, он только укрепился во мнении, что, если она все‑таки здесь, то вряд ли будет долго скрывать свои намерения.

Гермиона, согласно традиции пообщавшись с Малфоем, сообщила, что он весьма подавлен новым назначением Амбридж.

— Он говорит, она непременно начнет всячески притеснять его, – рассказала Гермиона. – Это ее стиль – выставлять в дурном свете тех, кого не одобряет Министерство, показывая таким образом, какая она благонадежная. Малфой говорит, что хорошо изучил ее методы, когда был в инспекционной бригаде на пятом курсе.

— Какие ценные знания он там приобрел! – издевательски ухмыльнулся Рон.

На следующий же день, ближе к обеду, школу потрясла пикантная новость. Она внесла разнообразие в состояние тревожного ожидания, коим все были охвачены вот уже долгое время. Новость не имела отношения к войне, но, пожалуй, свидетельствовала о начале своеобразных боевых действий внутри «Хогвартса».

Ни Гарри, никто другой из ребят, с кем он общался, совершенно точно не были в учительской в тот поздний час, когда профессор Трелони появилась там. Но, тем не менее, всем было доподлинно известно, что случилось это около одиннадцати.

Итак, Сивилла Трелони снизошла до своих коллег поздним вечером. Причина, по которой там находился весь остальной учительский состав, заставила Гарри и компанию сморщить носы.

— Только появилась, а уже собирает совещания, да еще затягивает их допоздна, – возмутился Рон.

А дело было в том, что в свой первый день в должности помощника по воспитательной работе Долорес Амбридж успела еще до приезда учеников сделать в замке обход, с результатами которого сочла нужным поделиться подробно и обстоятельно. Профессор Трелони на это собрание, следуя своей потусторонней натуре, не пришла, а, возможно, ее не пригласили. Зная отношение Амбридж к прорицательнице, Гарри предполагал второе.

Итак, профессор Трелони своим появлением прервала совещание, которое к тому времени уже перестало быть монологом. Учителя высказывались довольно резко и находились не в лучшем расположении духа. Трелони вряд ли хотела угодить в бурю; остановившись на пороге, будучи объектом всеобщего внимания, она смущенно заговорила:

— Простите, пожалуйста. Никто не видел мой херес?

Сам по себе вопрос звучал странно. Прежде всего, Трелони крайне редко покидала свою башню, куда другие учителя, в общем‑то, не заглядывали. А еще, факт употребления хереса в школе вряд ли понравился бы проверяющим любого уровня, о чем Амбридж немедленно напомнила самым медовым голоском.

Лицо Сивиллы Трелони пошло пятнами, и уже безо всякого смущения, визгливо, та заявила, что это не дает новоявленной сотруднице право забирать ее херес без спроса, а попросту красть. Слово за слово, и они сказали друг другу все, что думают.

В один прекрасный момент специалист по воспитанию заявила, что ее никогда не интересовало такое дешевое пойло. На что профессор МакГонагол резонно поинтересовалась, неужели Амбридж уже попыталась его продать. После чего разговор принял еще более интригующее направление.

— Профессор из башни клялась, что до сих пор у нее ничего не пропадало. А стоило появиться гадкой женщине, в первый же день после ее обхода такое горе, Гарри Поттер, сэр! – взахлеб излагал Добби, благодаря которому не только Гарри, но и все его одноклассники из «Гриффиндора» сумели прослушать эту историю в полном объеме. Ради этого все они собрались в комнате мальчиков.

Гарри считал, что к дальнейшему распространению новости приложили руки, точнее, языки Парвати с Лавандой. Во всяком случае, ученики легко нашли объяснение тому, что профессор Трелони, вопреки обыкновению, появилась за обедом, и Фаджу в ее присутствии было очень неловко.

Зато Амбридж с присущей ей толстокожестью беспроблемно делала вид, что ничего не замечает, сновала по классам и коридорам, в общем, имитировала бурную деятельность. Она часто появлялась возле Комнаты необходимости, так что Гарри, втайне кипя, внимал предосторожностям Гермионы и не рисковал собирать ребят.

Так длилось до тех пор, пока слизеринцы не назначили собрание ночью. Точнее, как позже выяснилось, назначила его Гермиона; в сигнальном зеркале ей явился лично Серый Кардинал и потребовал, чтобы она срочно привела ребят из Дамблдоровой Армии на встречу с Малфоем и прочими слизеринцами.

Когда Гарри прибыл на место, Комната была уже открыта. Все, кто в ней находился, естественно, выглядели заспанными, недовольными и почти не переговаривались.

— У меня сообщение от Серого Кардинала. Надо срочно найти этот проклятый хоркрукс, который спрятан в школе, – заявил Малфой.

— В школе спрятан хоркрукс? – встрепенулся Гарри.

— Да. Об этом сказал Дамблдор, он вроде бы нашел его, и он же постарался его спрятать, – объявил Малфой. – Серый Кардинал давно велел нам его разыскать!

Гарри открыл рот, чтобы раздраженно поинтересоваться, как много слизеринцы еще не сказали.

— Чтобы уничтожить? – опередила его встревоженная Гермиона.

— Нет, чтобы выменять на Флориана Фортескью, – ответил Малфой. – Я разве не говорил об этом?

— Абсолютно, – скрестив руки на груди, заявила Гермиона.

Недовольство членов Д. А. было очевидно.

— В общем, мы даже не знаем, как он выглядит, – смешался Малфой. – Зато есть сведения, что Темный лорд узнал от Фортескью все, что хотел, и теперь намеревается его убить.

Это подействовало на Гарри гораздо сильнее, чем все прочее. Он хорошо знал Фортескью.

— А зачем им Фортескью? – спросил Эрни Макмиллан.

— Он же знаток истории, – пожал плечами Малфой. – Лорд всегда собирал всякие легенды и потом проверял, реальны ли описанные в них ритуалы.

Увы, слизеринцы ничего не могли сообщить о том, что именно следует искать и, безмерно расстроившись и даже слегка повздорив, все собрались расходиться.

— Подождите, – вдруг взвизгнула Паркинсон. – Амбридж!

Да, приходилось признать, что вероятность наткнуться на эту милую особу на выходе высока.

— А нельзя было подумать об этом до того, как нас приглашать? – стервозно поинтересовалась Лаванда.

Малфой презрительно сощурился, чем вызвал к себе еще меньше симпатии.

— Подумаешь, проблема, – бросил он.

— Как мы разведаем обстановку снаружи? – едва не заорал на него Гарри.

— Надо попросить Добби, – пожал плечами Малфой. В ту же секунду раздался легкий хлопок, и Добби с полотенцем через плечо предстал перед ними с самым озабоченным видом.

— Попросить Добби? – забормотал эльф, покачивая ушами. – Да, Добби может это сделать, если хозяин Драко попросит Добби. Все дело в том, что хозяин Драко вредный, ленивый…

— Ну, довольно, – шикнул слизеринец, так что Добби предусмотрительно отодвинулся от него подальше.

— Но ты ведь захочешь нам помочь? – вкрадчиво обратилась к эльфу Пэнси Паркинсон.

Гарри даже слова вставить не успел. Ей Добби, судя по всему, не решался отказать.

— А не захочет, то и пусть, – проворчал Драко. – Можно попросить любое привидение.

Однако Добби тут же исчез, а затем вернулся и объявил, что путь свободен. Гарри из вежливости задержался поболтать с ним, чему Добби обрадовался, как всегда.

— Так жаль, что благородному Гарри Поттеру снова приходится столкнуться с плохим человеком в школе, – расстроился эльф. – А она подговаривает директора заставить эльфов следить за всеми, да!

— Интересно, – признал Гарри.

— Ой, что там они говорят! – пискнул Добби и исчез.

Гарри заметил, что все, оказывается, уже разошлись, и только возле двери задержались Малфой и Миллисента Булстроуд. Миллисента как раз говорила:

— Я глазам поверить не могла, когда вышла эта отвратная статья про то, что Хагрид ревнует к тебе Гермиону Грэнжер.

Гарри остолбенел, а затем с трудом сдержался от того, чтобы расхохотаться. Он не сомневался в том, что сочинить такое могла только Вриттер. Он помнил, как вредная репортерша пообещала Гермионе, что отыграется, как только у нее появится такая возможность.

— Только не говори, что ты это читала! Не хотел бы думать о тебе, что ты не в состоянии разобраться. Какой вздор! – скривился Малфой.

— Но об этом болтают, – указала Миллисента. – И ты должен быть готов как‑то ответить!

Но для Малфоя, похоже, такой проблемы не существовало.

— Круцио в данном случае будет лучшим ответом, – легкомысленно постановил он.

Гарри втайне согласился с ним. И все же слова Булстроуд испортили ему настроение. Укладываясь спать, он кипел и строил невнятные планы мести.

…Он стоял на могиле Дамблдора, возле Хагрида, и ему было так тяжело и гадко на душе, словно он соприкоснулся с чем‑то глубоко отвратительным. И в нем жило знание, что так и есть на самом деле. В глазах слепило; это был холодный, стальной свет, отражение от чего‑то. Потом он увидел вещь, отражающую этот свет; но поблекшая, местами покрытая ржавчной железка ничего не могла отражать.

Зато могла поглощать. Она затягивала его…

Гарри дернулся и сел на кровати. Не раздумывая, он зажег свет на конце палочки и потянулся за пергаментом.

Никогда еще он не записывал столь поспешно и целеустремленно. Гарри очень боялся, что к утру забудет свой ночной сон. Он даже хотел, не откладывая, снова собрать ребят из Д. А. Но потом, после непродолжительной борьбы с собой, все же решил, что два таких собрания за одну ночь под носом у Долорес Амбридж – это слишком.

Утром Гарри сразу все вспомнил, и потому спустился в гостиную на взводе.

— Я знаю, как выглядит хоркрукс, который ищет Малфой, – с ходу озадачил он Гермиону…

…Слизеринцы, выслушав Гарри, были готовы его если не убить, то уж как следует отлупить – наверняка.

— Почему бы тебе раньше не вспомнить? – шипел на него Забини, поминутно оглядываясь на профессора Слагхорна, который и без того безмерно удивился, когда для практических занятий Поттер выбрал себе в пару Теодора Нотта и пересел.

— А вы могли бы раньше посвятить меня в свои дела, – ответил Гарри. Ему казалось, говорить в кабинете зелий на уроке безопаснее, чем снова всем собираться.

— Значит, эта железка была в могиле, – подытожил Малфой. – И Хагрид ее куда‑то выбросил.

— Ну да. Как только он ее убрал, я сразу почувствовал себя лучше. Только тогда я не связал эти два обстоятельства, – сказал Гарри, надеясь, что бульканье омолаживающей закваски достаточно заглушает его голос.

— И где она может быть теперь? – потребовал Забини.

— Хагрид все сгрузил на тачку и увез куда‑то в лес, – ответил Гарри.

Именно это представляло наибольшую проблему. Тот факт, что территория Запретного леса огромна, и что там водится множество опасных тварей, портило дело лишь наполовину. По мнению не только Малфоя, но и многих благоразумных членов Д. А. вроде Эрни, приблизиться к Запретному лесу теперь, когда в школе завелся «специалист по воспитательной работе», означало навлечь на себя большие неприятности.

Неделя после начала семестра и скандала с Трелони прошла неожиданно мирно. Амбридж не заговаривала с Гарри и Гермионой, улыбалась им издали и, в общем, делала вид, что обо всем забыла.

— Знаешь, она должна понимать, что не сможет исключить нас, – сказала Гермиона. – Я вообще не представляю, что она может нам сделать, но почему‑то у меня отвратительное предчувствие.

— У меня тоже, – согласился Гарри. – Достаточно ее присутствия в школе, чтобы я все время ждал подвоха. Она из тех, кто одинаково вреден и на нашей стороне, и на противоположной.

— Да ладно вам! – вмешался Невилл. – Она же больше не директор, и никогда не станет директором, после того, что тут при ней было. Вон, даже и не высовывается.

Затишье нарушилось невзрачным на первый взгляд событием, после которого Невилл изменил свое мнение на диаметрально противоположное.

Известие принесла Пэнси Паркинсон, а точнее, Джордж. Специально для этого он прислал записку и попросил друзей спуститься в вестибюль.

— Амбридж написала характеристики всем ученикам старших классов и направила в Министерство, – сообщил Джордж. – МакГонагол пошла разбираться к Фаджу, но, боюсь, толку не будет.

Гермиона потребовала подробнее сообщить, в чем дело.

— Пэнси была в учительской со Слагхорном, – начал повествование Джордж. – Он ей собирался дать объявление, что Хогсмид опять отменяется, ну, чтобы она в своей гостиной повесила. Там собрались почти все учителя, кто пил чай, кто проверял контрольные, в общем, как обычно. Короче, Амбридж выбрала отличный момент, чтобы своим медовым голоском заявить, что она вот тут забыла спросить своих дорогих коллег, и теперь желает уточнить, правильно ли она сделала. В общем, она написала эти характеристики, и составила еще отдельный список, кого можно брать на работу в Министерство, а кого не рекомендуется.

— Но это не ее дело, – перебил Рон. – Этим всегда занимались завучи колледжей, а насчет списка для Министерства – это вообще непонятно что.

— Да. И учителя пришли в ужас от ее писанины. Там многим досталось, и Гарри в том числе. Якобы он нестабилен…

— Я помню, что про меня два года назад писали в «Пророке», – вежливо улыбнулся Гарри.

— Прости, дружище. В общем, когда ей сказали, что это все клевета, Амбридж захлопала глазками и заявила, что уже отправила письмо. Начала плести, что хотела облегчить учителям работу. Слагхорн раскудахтался, но даже не встал, конечно, уже устроился с чашкой кофе, ему лень таскать свое пузо! А МакГонагол схватила этот ее список и побежала к Фаджу. Другие учителя остолбенели, а эта жаба, – Джордж нахмурился, – подошла прямо при них к Пэнси и кое‑что ценное ей присоветовала.

— Ну да, она умеет, – сказала Гермиона. – И что?

— Я так понял, Амбридж думает, что твой так называемый жених бросил Пэнси из‑за тебя. Она, наверное, хочет натравить ее на вас, – предположил Джордж. – Вот и сказала, что Пэнси не стоит дружить с Малфоем, якобы у него плохие перспективы.

— И это при Слагхорне, который обещал Уизенгамоту за ним присматривать! – возмутилась Гермиона. – Ну, конечно, все, кроме нее, плохие воспитатели!

— Да, умеет дамочка наживать врагов, – протянул Рон.

— В общем, Пэнси от нее убежала. Когда мы с ней встретились, она так злилась!

— Ты с ней так и встречаешься, – констатировал Рон.

— Не твое дело, – ровно произнес Джордж. – Потом она немного успокоилась и пожалела, что не прикинулась перед Амбридж. С другой стороны, учителя бы ее не поняли. И вообще, она такая патриотка своего «Слизерина», – Джордж поморщился; это в его глазах, как бы то ни было, оставалось недостатком.

В тот же день гриффиндорцы получили возможность пообщаться с самой Паркинсон. Судя по всему, ее усилиями о черном списке были осведомлены все колледжи. Выйдя из Большого зала, группа выпускников поспешила на свежий воздух.

По словам Пэнси, список одобренных кандидатов состоял всего из трех имен: Захариас Смит, Майкл Корнер и Сюзан Боунс. Имелись у Пэнси и соображения насчет избранных лиц.

— Вы двое ничем перед ней не засветились, – сказала она парням, – и конечно, в Министерстве с почтением относятся к памяти тети Сюзан, – добавила она насчет последней. – Ни Грэнжер с ее высокими оценками, никого из слизеринцев!

— Ну, мы это так не оставим! – пророкотал Крэбб и угрожающе потряс кулаком.

— Что ты предлагаешь? – устало спросила Гермиона, взирая на него скептически.

Крэбб ничего не предлагал. Он любовно разглядывал свой кулак.

— А может, посоветуем Министерству, чтобы отправило ее вести переговоры с Волдемортом? – предложил Забини.

— Что? – забеспокоилась Лаванда, от которой не укрылось, что скепсис Гермионы от этого предложения лишь усилился. – Думаешь, она и его достанет?

Это короткое обсуждение на улице не привело одноклассников Гарри ни к какому решению. В общем‑то никто, казалось, к этому и не стремился. Гарри встревожило, что все как будто были согласны ждать дальнейшего развития событий. Однако и сам он им пока ничего другого предложить не мог.

Зато «воспитательная работа» ознаменовалась еще одним бесконечно полезным мероприятием: никого заранее не предупреждая, Амбридж вскоре подвергла проверке все палочки учеников.

— Должны же мы знать, какие заклинания они используют, – ворковала она, улыбаясь багровеющим коллегам.

Ученики во время проверки пережили целую гамму разнообразных чувств, особенно Гарри, который, пожалуй, с равной охотой сломал бы свою палочку, чем отдал в руки Амбридж.

— Нам повезло, что за последнее время мы не использовали никаких таких проклятий, – вздохнула, сдерживая злость, Гермиона, и это в самом деле было чистой удачей.

Гарри уловил, что после этого отношение учителей к Амбридж изменилось в худшую сторону, если такое вообще возможно. Они не скрывали своей отчужденности, крайне неохотно отвечали в тех случаях, если она к ним обращалась. Амбридж же как будто заискивала перед ними.

В таких условиях искать спрятанный в школе хоркрукс становилось все опаснее, а спрятанный вне школы – тем более.

Малфой, впрочем, предпринял довольно разумную, но неудачную попытку обойтись без этого. Он передал слова Гарри таинственному Кардиналу, и тот через Хестию Джонс приказал лесничему показать место, куда он сваливал мусор. Хагрид, как ни странно, вроде бы что‑то вспомнил; но на том месте ничего похожего на описанную Гарри штуку не нашел.

Гарри узнал об этом от Люпина, и хорошо почувствовал, что оборотень информирует его не потому, что хочет держать в курсе событий, а скорее затем, чтобы убедить парня не делать глупостей.

— Мы попробуем действовать через Министерство, – вздохнул он, – а Хагрид спросит кентавров, вдруг им для чего‑то понадобилась эта железка. Понимаешь, в Лесу полно разных тварей, да и ветры этой зимой были сильные, опять же…

Но Гарри думал о Флориане Фортескью и о том, что настоящая жизнь хорошего человека может стоить куска псевдожизни злобного не–человека. И выход ему виделся один: не дожидаться разрешения Министерства.

— Опять шататься по лесу! – в сердцах бросил Драко на гербологии. – Ну, Поттер!..

Накануне Гарри виделся с Хагридом, и тот на прямо заданный вопрос не стал отпираться, а ответил, что кентавры, увы, «не подбирали человеческие отходы», и Хагрид, хотя и восстановил с ними дружеские отношения, едва не заработал хорошую порцию стрел.

Обойтись без посещения леса представлялось парню невозможным. Гарри совершенно точно помнил, что Хагрид со своей тележкой направлялся именно туда. И найти хоркрукс, прочесывая лес, казалось ему единственно возможным решением.

— Мы применим заклинание невидимости, – сказал он. – Само собой, те, кто не желает рисковать, могут в этом не участвовать.

Однако ученики седьмого курса категорически пожелали прогуляться в Лесу.

— Хотя бы проветрюсь, – обосновал свое решение Захариас Смит.

Гойл вознамерился обследовать озеро. И, хотя Гарри был убежден, что Хагрид никогда не станет скидывать туда всякий мусор, он не стал указывать на это слизеринцу. На месте Гойла он, пожалуй, тоже пользовался бы любой возможностью, чтобы превращаться.

Гермиона считала, что лучше всего выбрать для прогулки то время, когда Амбридж будет занята чем‑то другим.

— Она часто пьет вечерний чай в учительской, – предположила она. – Может, нам как раз и выйти?

— А ты не подумала, что мы можем не найти эту штуку с первого раза? – возразил ей Рон.

Он придерживался того мнения, что надо делать свое дело, не уделяя Амбридж и ее деятельности больше внимания, чем оно того стоит. В конечном итоге, Гарри с ним согласился.

— В случае чего мы можем сказать, что ходили в гости к Хагриду, – заявил он, понимая, впрочем, что решится впутать сюда лесничего только в исключительных обстоятельствах. – Фадж никогда против этого не возражал.

— Тогда нам еще проще, – сощурился Малфой. – Мы всегда можем сказать, что ходили к нему насчет его кошмарных практических заданий.

В общем, оказавшись в итоге в Запретном лесу, Гарри пребывал в убеждении, что все эти разговоры и приготовления выеденного яйца не стоят. Погода стояла прохладная и ясная, и они с Роном, как своего рода ветераны прогулок по Запретному лесу, решили пройти дальше, добраться до поляны, где некогда жил Грауп.

— Я бы на месте Хагрида увез все это подальше, чтоб не напоминало, – обосновал Рон.

Гарри согласился. Шагая отчасти знакомой, хотя и дикой тропой вместе с невидимым, находящимся где‑то тут Роном, он совершенно не чувствовал в своем задании никакой опасности. Со всех сторон их окружали вековые деревья, запахи весеннего леса, сильные, свежие, казались ему лучшим противоядием от мыслей о смерти и тлене. Под ногами скользила молодая трава и остатки прошлогодних листьев.

Отдалившись на приличное расстояние, Рон предложил отказаться от невидимости.

— Я уже трижды наступил тебе на мантию, и потом, мы почти на месте! – сказал он.

Согласившись, Гарри никак не предполагал, что это способно форсировать события. Стоило Рону появиться из воздуха в полный рост, как нечто невидимое, но, несомненно, большое наехало на него.

Если верить глазам, а Гарри им верил, случилось следующее: нечто рычащее весьма ощутимо поддало Рону под зад. Удар был слышен, и потом, Рон едва не упал. Бросившись на помощь к другу, Гарри выхватил палочку и нацелил туда, откуда неизвестный нападающий, несомненно, планировал новую атаку.

— Стой! – завопил вдруг Рон куда громче, чем, по мнению Гарри, это было допустимо. – Это же моя машина! – произнес он благоговейным шепотом.

Пара секунд потребовалась Гарри, чтобы понять, о чем он говорит.

— «Форд–Англия»? – недоверчиво переспросил он.

— Ну да, – счастливо вздохнул Рон, поглаживая невидимый кузов.

Ощупью он нашел дверцу и нажал на ручку. Как только она открылась, с улицы стало видно салон. Рон вопросительно глянул на Гарри.

— Ты хочешь прокатиться? – недоверчиво спросил гриффиндорец, глядя на лучшего друга. В других обстоятельствах он, возможно, хотел бы того же. Но мысль о том, что где‑то в этом лесу под видом мусора валяется воплощение самого порочного зла, делала его глухим к перспективе любых развлечений.

— Да, а что? – удивился Рон. – Сверху мы сможем сейчас осмотреть весь лес. И, кто знает, возможно, ты почувствуешь, где эта штука находится. Мы сможем лететь невысоко!

— Пожалуй, в этом есть смысл, – согласился Гарри.

Рон, в свою очередь, быстро плюхнулся на место водителя и включил зажигание.

— Немного барахлит, – любовно произнес он.

Ловя порывы холодного ветра, залетающие в разбитые стекла машины, Гарри боролся с сомнениями, правильно ли они поступают, и с раздражением, направленным на самого себя, до тех пор, пока лес внизу не предстал под ним, как на ладони. Как только они взлетели настолько высоко, он понял, что сделать это стоило хотя бы по одной причине. В Запретном лесу, той его части, что не слишком далеко располагалась от «Хогвартса», он разглядел крохотную фигурку, и лучше всего – украшающий ее затылок фиолетовый бант.

Амбридж рыскала по лесу. Никого из ребят она, к счастью, не видела. Гарри и Рон – тоже.

— Что‑нибудь чувствуешь? – спросил между тем Рон, отклоняясь дальше в лес.

Гарри помотал головой. Ничего похожего на то, что испытывал он рядом с исчезнувшей могилой, не беспокоило его.

Рон продолжал колесить небеса над лесом, и через полчаса Гарри окончательно убедился, что ничего такого там нет.

— Рон, как насчет того, чтобы прокатиться над озером? – предложил он в качестве последней версии. И тут они стали свидетелями события поистине фантастического.

Из воды, отфыркиваясь и отряхиваясь, на берег выбрался морж. Он не мог видеть Амбридж, скрытую в лесу, но Амбридж, несомненно, его увидела и прижалась к дереву, скрытая стволом и тенью от ничего не подозревающего Гойла.

— Мерлин! – всполошился Рон. – Она его сейчас поймает!

Гарри выругался; ему даже думать о такой возможности было невыносимо. Было ли это игрой воображения, но его пронзила острая боль в ладони, заработанная благодаря «наказаниям» с профессором Амбридж. Он терпеть ее не мог и не был готов отдать ей на растерзание никого. Даже Гойла.

Решение возникло мгновенно.

— Снижайся! – распорядился он. – Лезь между ними! Заслони от нее моржа кузовом, если успеешь.

Рон понимал его, казалось, с полуслова и рванул так, что их обоих вдавило в сидения.

На равной с ней высотеАмбридж и в самом деле было почти не видно, но из окна машины Гарри разглядел, как расширились в сумраке леса ее глаза, когда непонятным образом возникший из воды морж вдруг столь же непонятно исчез, а на его месте появился ученик. Между тем Рон перегнулся и распахнул заднюю дверцу.

Гойл, который как раз успел превратиться, уставился на сидящих внутри с таким бестолковым изумлением, что Гарри почувствовал себя отмщенным за тот день, когда сам обнаружил, что Гойл – анимаг. Пока он стоял так и хлопал глазами, Гарри изо всех сил призывно замахал ему.

К чести Грегори Гойла, до него дошло быстрее, чем до Амбридж. Она сдвинулась с места и кинулась к машине лишь тогда, когда он уже забрался на заднее сидение. Гарри, впрочем, не очень волновало, что она могла впечататься в невидимый «Форд–Англию», и, когда этого не произошло, был даже разочарован.

Можно было не сомневаться, она точно слышала, как хлопнула дверца и взревел мотор. Но Гарри не трогало и это. Напротив, его душу распирало торжество. «Пусть, пусть попробует рассказать об этом кому‑нибудь! – рассуждал он. – Это равносильно признанию, что она таки таскает херес у Трелони».

— А чего это у вас? – обалдело пробасил Гойл.

Гарри мог следить за ним в зеркале заднего вида; слизеринец неотрывно наблюдал, как фигурка заместителя директора по воспитательной работе с запрокинутой кверху жабьей физиономией уменьшается.

— Это – заколдованная маггловская машина! – важно объяснил Рон.

— А, – протянул Гойл, и минуты через три добавил: – А откуда она взялась?

— Подобрали в лесу, – уклончиво ответил Гарри. – Рон, осторожнее! Нас относит к горам, ты куда летишь?

— А вы на этой штуке на втором курсе в школу прилетали? – полюбопытствовал Гойл.

До этих слов Гарри и не замечал, что у Рона возникли проблемы с управлением. Теперь же своенравная машина, по всей видимости, решила обидеться за то, что в тот раз с ней обошлись недостаточно деликатно.

Машина недолго продолжала форсировать небеса. Скоро последовало резкое снижение и рывок; Гарри умоляюще и вопросительно уставился на Рона, который, в свою очередь, беспомощно наблюдал, как «Форд–Англия» останавливается на скалах и распахивает дверцы.

Гойл тотчас послушно выпрыгнул наружу. Гарри и Рон помедлили, но машина рычала, проявляя нетерпение. Как только они вылезли, она тотчас взмыла ввысь.

— Ну вот, покатала, и будьте довольны, – проворчал Рон, глядя вслед удаляющемуся звуку мотора.

Однако Гарри дал себе труд оглядеться, и то, что он увидел, не оставляло времени на тоску по утраченной машине.

— Мы не одни, – пробормотал он.

Поверхность скалы, которая в момент посадки казалась Гарри абсолютно пустой, оживала на глазах. Из‑за камней, да и просто с земли поднимались огромные, лысые существа с бледно–серой кожей. Им с Роном уже приходилось сталкиваться с горным троллем – самым огромным и самым злобным подвидом троллей. Теперь эти твари казались Гарри необыкновенно грозными.

«Должно быть, они попрятались, когда услышали мотор», – подумал он, выхватывая палочку. Тролли приближались, хрюкая, они казались жестокими и непредсказуемыми. Гарри и Рон, не сговариваясь, попятились к скале, чтобы защитить себя хотя бы от нападения со спины.

— Ух ты! Вы чего? – возмутился Гойл, когда Рон дернул его за шкирку, подтаскивая поближе к скале. Разумеется, сдвинуть слизеринца оказалось Рону не под силу, а тот, определенно, и не собирался никуда двигаться, поджидая тварей без малейшего напряжения.

Гойл был известен в школе своими одинаково большими силой и тупостью, и Гарри, мысленно выругавшись, решил, что он, должно быть, разглядел родственные души.

Между тем оставалось совсем немного до того, как куча троллей зажмет их в кольцо. С тех пор, как гриффиндорцы одержали над горным троллем свою первую и последнюю победу, они, конечно, выросли, и все же эти особи вокруг были выше ростом любого из них, и даже Гойла. И тут произошло нечто такое, чего Гарри никак не ожидал.

Разумеется, первым делом твари надвинулись на слизеринца, который раньше оказался у них на пути. Как только они оказались в пределах досягаемости, Гойл вдруг подскочил и треснул одного из них, причем прицелился так хорошо, что попал точно по лбу. Та же участь постигла и второго, и третьего тролля.

— Они нас сейчас прибьют, – шепотом поделился с Гарри своими опасениями Рон. – Вот и делай добро людям! Подобрали же мы этого, на свою голову!

А слизеринец обернулся, как ни в чем не бывало. «Надо же быть таким тупицей!» – опешил Гарри, ожидая, что тролли вот–вот очухаются и нападут на него со спины. А вот на лице Гойла светился телячий восторг, и он, явно, не беспокоился ни о чем таком.

— Всю жизнь мечтал так поупражняться, – доверительно сообщил он, не оборачиваясь к троллям, гриффиндорцам. – Жалко, Хагрид никогда не водит нас в горы! О, а вот и крюкороги!

Заметив то, на что указывал Гойл, Гарри постарался собрать в кулак всю свою волю и ничем не выдать перед побелевшим Роном, что и его сердце тоже уходит в пятки. Крупное, пурпурно–серое горбатое существо, с двумя очень длинными острыми рогами, передвигалось вниз по скале на больших четырехпалых лапах, находя при необходимости, за что цепляться. Оседлавший его тролль крепко держался за шею, и то Гарри поставил бы свою «Молнию», что он не раз свалится, прежде чем доберется, куда ему там надо. А само зрелище было столь невероятным, что, удостоверившись в отсутствии у крюкорога интереса к нему и его товарищам, гриффиндорец даже подумал, что не видит это на самом деле, а смотрит, к примеру, фильм.

Для Гойла реальность происходящего казалась чем‑то совершенно нормальным, пожалуй даже, здесь он чувствовал себя увереннее, чем в «Хогвартсе». Гриффиндорцы, однако, не собирались тут задерживаться.

— Послушай, Гойл, – обратился к нему Гарри, стараясь говорить как можно мягче. – Все это, конечно, очень мило, и даже интересно, но нам надо придумать, как отсюда выбраться. Скоро Амбридж вернется в школу и, не исключено, начнет искать в первую очередь тебя. И лучше бы нам поторопиться.

— Мы на них и спустимся отсюда, – не усомнился Гойл.

Гарри и Рон с сомнением переглянулись. Нетрудно было понять, благодаря многочисленным шрамам, покрывающим троллей, что четырехпалая тварь обладает крайне агрессивным характером.

Гойл с негодованием отверг подобное предположение.

— Не! Это горные тролли ездят на крюкорогах, а так они плохо поддаются приручению, можно и рогом получить, и когтем, на всю жизнь хватит. Мы поедем на троллях, – заявил слизеринец.

«Еще лучше», – подумалось Гарри. Однако то, что их до сих пор не размазали дубинками, все же позволяло Гарри надеяться, что Гойл и в самом деле владеет ситуацией.

Казалось, тролли почувствовали в отношении него некое подобие почтения. Стоя на прежних местах и потирая ушибленные лбы, они выглядели так, словно терпеливо ждут. Гриффиндорцы решились подойти поближе, и то, что за этим не последовало угрожающего рычания, весьма утешило обоих.

— Залазь ему на спину, – сказал Гойл, похлопывая по плечу ближайшего тролля.

— Я? Да? – робко переспросил Рон.

— Нет, дедушка твой! – Гойл сам расхохотался собственной шутке. Ему самому не составило труда залезть на тролля. Инструктировать знаменитого Гарри Поттера он не стал, полагая, должно быть, что герой в этом не нуждается. Слизеринец ограничился тем, что, пользуясь высотой своего теперешнего положения, стукнул гарриного тролля еще раз.

Гарри неуверенно, но все же вскарабкался, чувствуя при этом, что больше всего ему хочется попросить позволения идти пешком. В последний раз он сидел на шее у тролля при не самых спокойных обстоятельствах, и то, что тот тролль мечтал съездить ему дубинкой по шее, не так‑то легко было изгнать из памяти.

— Вы их не бойтесь, а то они это почувствуют, – кстати, обрадовал Гойл. – А тогда и сожрать могут.

«А еще считается, что сильная сторона «Слизерина» – дипломатия», – кисло подумал Гарри.

Передвигаться на такой высоте, сидя на горе мускулов, которая действует совершенно без оглядки на тебя, давало море впечатлений. Гарри переживал нечто похожее, когда садился впервые на гиппогрифа, но тогда рядом был Хагрид, а не Гойл, да и гиппогриф напоминает лошадь, а на лошадях люди катаются, это нормально. Каждым шагом тролль перемахивал огромное расстояние, а когда перепрыгивал через камни и трещины, Гарри трясло так, что он поневоле сомневался, есть ли разница между троллем и крюкорогом. На крохотной голове везущей его твари не было волос, и это, пожалуй, было к лучшему, ведь Гарри не сумел бы преодолеть искушение ухватиться за них, а это кончилось бы весьма плачевно.

— Надо же, а я крюкорогов видел только на картинках, – поделился радостью Гойл.

Гарри не смог ответить, поскольку они уже вошли в ту зону, где растут деревья, и все свое внимание он уделял тому, чтобы ветки не хлестали его по лицу слишком сильно. Очкам тоже досталось, но это казалось ему пустяком, он знал, что Гермиона мигом их починит. Теперь, когда опасность погибнуть на скале от дубинок кровожадных тварей ему больше не грозила, он надеялся, что прошло не слишком много времени с того момента, как Амбридж привиделся морж на берегу школьного озера.

Услышать снова голос Рона ему довелось лишь после того, как сравнительно небольшой, куда ниже тролля, паук, почуяв их приближение, бросился подальше в лесную чащу. Гойл, между прочим, тоже завопил.

— Тихо! – шикнул на них Гарри; сам он разглядел лишь косматую лапу и несколько черных блестящих глаз, но не усомнился, кому они принадлежали.

— Пусть тролли нас не высаживают, – попросил Рон. – Они ведь донесут нас прямо до школы, да?

— Нет, они так далеко не пойдут, – уверенно пробасил Гойл. – Чувствуешь, они уже медленнее двигаются?

Да, не оставалось сомнения, что скоро и с этим транспортом придется расстаться. Гарри не испытывал особенного сожаления по этому поводу.

— Нам надо наложить заклинание невидимости, – сказал он. – Хорошо, хорошо, спускаюсь! – это уже относилось к троллю.

Будучи оставлены в лесу, семикурсники совершенно не растерялись. Гойл, к примеру, очень живо интересовался тем, что за тварь они видели в зарослях, и это неимоверно раздражало Рона. Пожалуй, он охотнее наложил бы на слизеринца не заклинание невидимости, а какое‑нибудь другое, например, умеряющее любопытство.

Они едва успели расположиться в хижине Хагрида и поздороваться с Клыком, как лесничий ввалился, явно раздраженный.

— А вы че здесь делаете? – удивился он. – Вас всюду ищут, прячетесь, что ли?

— Мы не прячемся, – оскорбился Рон. – Мы просто в гости к тебе пришли, а этот, – он кивнул на Гойла, – что‑то хочет спросить про домашнее задание, да, Гойл?

Хагрид с подозрением прищурился; но, похоже, в его планы не входило выяснять правду, во всяком случае, сейчас.

Немного сложнее было убедить в этой истории растерянного директора, но, в конце концов, искреннее недоумение учеников в том, что не так, переломило его недоверие. Однако, поверив им, Фадж не преминул попенять Хагриду за то, что тот принимает учеников у себя дома.

— А в чем дело? Зачем мы Вам понадобились, сэр? – поспешил отвлечь внимание директора Рон.

Все это время Амбридж с нарочито виноватым видом находилась тут же, восседая за одним из столов в учительской и делая вид, что что‑то пишет. Фадж то и дело бросал в ее сторону успокаивающие, и в то же время обвиняющие взгляды, словно говоря: «Ну, вот видите, недоразумение разъяснилось. Но Вы‑то хороши, моя милая!». Вопрос Рона поставил его в тупик.

— А это мисс Амбридж почудилось, что вы плаваете в озере и всякое такое, – с огромной охотой наивно выложил Хагрид.

Бывший министр смущенно закашлялся, а парни, все трое, как по команде, покосились на Амбридж. Она тоже, не упустив момента, отвлеклась от своей писанины и пристально вгляделась в них. Как ни странно, Гарри почувствовал облегчение: да, ей бы хотелось знать, о чем они думают; вот только она была не настолько хорошей ведьмой. Гриффиндорец отчетливо понял, что из всех врагов, с которыми ему предстояло иметь дело, Долорес Амбридж могла испортить ему максимально длительный промежуток жизни, но Гарри и его сторонники превосходили ее и в интеллектуальном плане, и в умении прикидываться и обманывать. Единственное, что беспокоило Гарри: как бы Рон не начал краснеть.

Скоро директор отпустил парней, а сам остался в учительской, несомненно, намереваясь успокаивать Амбридж. Гарри, Рон и Гойл, выйдя в коридор, сразу же разошлись, причем Гарри не рискнул даже попрощаться со слизеринцем, опасаясь, что это будет выглядеть подозрительно.

— Жалко, теперь мы даже обсудить между собой ничего не можем, – проворчал Рон, когда они миновали два этажа.

Гарри мучили те же волнения. Ему жизненно необходимо было узнать, нашелся ли тот предмет, что выбросил Хагрид, он беспокоился о друзьях, хотя и предполагал, благодаря встрече с Фаджем и Амбридж, что никого не поймали. И более всего его бесило то, что именно теперь, когда им надо как можно чаще собираться, возникли препоны, причем в самом отвратном для него виде.

Его сердце на мгновение замерло, когда Гарри обнаружил, что из всех друзей в гриффиндорской гостиной находится только Лаванда. И, вне всякого сомнения, она ждала их.

— Наконец‑то! Профессор Стебль вызвала нас для дополнительной обрезки бобов, – объявила она, улыбаясь слишком невинно. – Давайте поторопимся, а то все уже, наверное, собрались в теплицах.

Глава 27. Водопад планов

В теплице номер четыре благодаря разросшимся кустам солнце палило не слишком сильно. Заросли всевозможных магических растений надежно скрывали всех, кто находился внутри помещения, и заглушали голоса. Когда Гарри и Рон вошли, глаза сидящей за столом в углу профессора Стебль ненадолго остановились на них; Гарри заметил, как растворяется ее волнение. Затем она кивком предложила им подойти и сказала, что надо найти старост, которые объяснят, что делать.

Друзья быстро нашли Гермиону. По ее словам, надо было только собирать бобы, которых оставалось не так много. Задание оказалось несложным – с ним справился бы и третьекурсник. В общем, ничто не препятствовало ученикам обмениваться впечатлениями сколько угодно, не повышая голоса.

— По–моему, Стебль подыгрывает нам, – сказал Гарри.

— Естественно! – шепнула Гермиона. – Насколько я знаю, ее кто‑то из Ордена попросил нас так собрать. Тут, кстати, не вся наша параллель, а только члены Д. А. и те слизеринцы, которые помогают Малфою. Луна и Джинни вон там.

Со своего места Гарри мог видеть многих. За стеллажом напротив Гойл взахлеб делился впечатлениями от полета на машине, отчего Рон краснел, а Малфой, как ни странно, выражал все большую заинтересованность и даже восторг.

— Мерлин, если она поднимается в воздух и поднимает сразу такие тяжести, – подытожил он, – это должно быть очень здорово! Можно ведь сделать так, чтобы эта техника всегда слушалась? – выпытывал он у Рона.

А Гарри сразу же узнал от Гермионы, что хоркрукс, судя по всему, они нашли. Точнее, это удалось сделать Сюзан Боунс.

— На самом деле, мы все применяли заклинание–магнит, но она упорно ходила вокруг того места, которое указал Хагрид. Она догадалась искать не на поверхности, – Гермиона произнесла это так, что стало ясно: ей неловко, что подобное не пришло в ее голову. – В общем, штука, похожая на ту, что ты описал, действительно оказалась в земле. Ее, наверное, занесло, или втоптали кентавры, а может, и Хагрид. Слизеринцы используют специальный ящик для ее хранения. На мой взгляд, ничего особенно, так себе железка, но после твоих слов ее никто не желает трогать без перчаток. Кстати, тебе, наверное, нужно сейчас пойти к Паркинсон. Убедись, что мы нашли действительно хоркрукс.

Гарри помедлил; на самом деле, внутренний голос предупреждал его, что это будет весьма неприятно. Но не мог же Гарри теперь заявить об этом своим сторонникам. Гермиона ободряюще погладила его по плечу; кивнув ей, он медленно направился к Паркинсон.

Ему удалось поздороваться с половиной присутствующих, прежде чем он ее нашел. Небольшой сверток возле нее сразу бросался в глаза. Паркинсон без слов потянулась к этому свертку, как только гриффиндорец остановился рядом; он же едва сдержался, чтобы не спросить ее, не страшно ли ей даже косвенно прикасаться к части бессмертия Темного лорда.

Затруднение дыхания сказало Гарри все еще до того, как из пакета выглянула смутно знакомая, единственный раз виденная плоская согнутая железка с налетом ржавчины. Парня передернуло; вещь и отталкивала, и как бы втягивала его, со дна души поднимались все дурные предчувствия и, хотя железо давно не блестело, на мгновение Гарри почудилось, что он видит отражение Волдеморта.

— Да, – сказал Гарри, – это оно.

Под пристальными взглядами работающих напротив хуффульпуффцев Паркинсон ловко запаковала железку обратно. Гарри стало легче, когда его уверили, что Серый Кардинал «сам заберет это», и очень скоро. Сделав над собой усилие, он поблагодарил обеспокоенную Сюзан Боунс, уверил ее и Эрни, что с ним все нормально, и поспешил вернуться к друзьям.

Те встретили его напряженным молчанием и почти не отреагировали на положительный вердикт; они и так в нем не сомневались. На первый план выдвинулось нервное ожидание: темы для обсуждения в узком кругу были исчерпаны, заговорщики давно ждали возможности собраться вместе. Словно почувствовав это, профессор Стебль вышла, распорядившись, чтобы они отнесли корзины с бобами к бочке у входа, и заперев учеников.

Едва в двери лязгнул замок, в теплице закипела работа. В мгновение ока все собранные бобы перенесли, куда надо, аккуратно поставили, а затем на Рона внезапно обрушилась волна благодарности.

— Если бы ты не заинтриговал Амбридж этой своей невидимой машиной, мы бы, наверное, и не вышли из леса, – восторгались ребята. – Мерлин, она шныряла по лесу, а мы боялись шевельнуться! Хорошо, когда она выскочила к озеру, мы быстро двинули в замок. А она еще час там прогуливалась!

Рон слушал все это, краснея, а Гарри радовался за друга, получившего возможность почувствовать на себе все радости популярности. А когда голос Паркинсон занудно напомнил, что у них не так много времени и пора бы поговорить о деле, интерес собравшихся переключился на старост, которые могли прояснить, что из произошедшего известно директору. Большинство желало знать, «что там происходило, когда Амбридж пожаловалась».

— Я была у директора. Нас с Макмилланом попросили присутствовать, – сказала Гермиона. – Амбридж ему все рассказала. Как видите, она не настолько трясется над своей репутацией, – в словах подруги мелькнул упрек, но, в целом, Гермиона, кажется, не собиралась читать нравоучений по поводу неосторожности некоторых.

— Но ведь Фадж ей не поверил? – уточнил Забини.

— Конечно, не поверил! – с удивлением объявил Эрни Макмиллан. – Она без всяких видимых причин заявляет, что почти все ученики выпускного класса злостно нарушают правила, а перед тем сама околачивается в Запретном лесу, притворяясь ищейкой, и заставляет своим поведением задуматься, в своем ли она уме, вообще‑то.

— У меня впечатление, что он ею не очень доволен. Он ведь пригласил ее сюда, чтобы ему было спокойнее, а она создает проблемы на пустом месте. Но, знаете, я кое‑что заметила. Мне теперь не настолько доверяют, как раньше, – сказала Гермиона. – Понять не могу, в чем дело.

Гарри мог бы назвать тысячу причин, главным образом то, что теперь против нее играет Амбридж, но он никак не ожидал услышать то, что услышал.

— Наверное, в том, что ты связалась со мной, – ответил Малфой, держась при этом так, словно предпочел бы молчать, но преодолевает свою натуру ради истины. – Жаль, на самом деле, я этого не ожидал. Мне надо, чтобы твое присутствие в моей биографии решало мои проблемы, но я не хотел создавать проблемы тебе.

— Ладно, проехали, – проворчала Гермиона. – Но главное совсем не в этом. Сегодня с нами заговорила Шляпа–сортировщица. Мерлин! – она зажмурилась, словно воспоминания о том мгновении до сих пор будоражили ее. – Эрни едва не подпрыгнул! Хорошо, директор и Амбридж были слишком заняты своими препирательствами и не заметили этого.

— Так что Шляпа? – поторопил ее Гарри.

— Шляпа, – вздохнула Гермиона, – сообщила мне, что ее хотели похитить.

Выводы по своему сообщению Гермиона предоставила слушателям делать самостоятельно.

— Точно! – Малфой чуточку переборщил с солидностью тона, иначе никто не догадался бы, что он тоже ошарашен. – Вот за такими штуками и приходила сюда тетушка Беллатрикс. Плохо. Они не успокоятся.

Не вызывало сомнений, что с этим надо срочно что‑то делать. Гарри заранее поморщился, ожидая, что сейчас, как всегда, кто‑нибудь из слизеринцев выскажет неизбежно занудную мысль спросить совета у Серого Кардинала.

— Надо забрать оттуда Шляпу! – выпалила Миллисента Булстроуд.

Многие, включая Гарри, покосились на нее с сомнением. Булстроуд редко подавала голос и вообще не казалась Гарри человеком, способным высказать дельную идею. В данном же случае ее слова обладали достоинством очевидности, но очевидности не так легко выполнимой.

— Ну да, и никто не заметит, – скептически указал Захариас Смит.

— Нет, не заметят, если заменить ее таким же с виду колпаком! – продолжала настаивать Миллисента. – Все равно Шляпой весь год никто не интересуется, и мы можем держать ее у себя до следующей церемонии распределения.

Гарри поначалу воспринял слова Булстроуд скептически, но вдруг поймал себя на том, что у него остается все меньше возражений. Он заметил, что и другие ребята испытывают нечто подобное.

— А может быть, это сделает профессор МакГонагол? – благоразумно предложила Гермиона.

Но слизеринцам ее предложение не понравилось.

— Да? Ты хочешь, чтобы Шляпу нашли у нее, и Амбридж ее вышвырнула с работы за ограбление кабинета директора? – усмехнулся Забини. – Думаю, она это сделает с удовольствием.

— Известно, что МакГонагол – человек Дамблдора, и она теперь подвергается куда более пристальному вниманию, чем все ученики, – подтвердил Малфой.

Гарри сомневался, что это так; и, тем не менее, он был согласен на все, лишь бы Шляпа–сортировщица не попала в руки Волдеморта. Ему не надо было объяснять, сколько разных полезных знаний и вещей скрывалось в старом, потрепанном колдовском колпаке с кучей заплаток.

Именно заплатки поначалу затормозили исполнение намерений Миллисенты Булстроуд.

— Я без труда наляпаю их и раскрашу похоже, только надо знать, как они расположены, – сказала она. – Кто это помнит?

Она, конечно, не могла задать более обескураживающего вопроса. Но Малфой тут же успокоил ее заявлением, что ничего сложного нет, надо всего лишь поглядеть на оригинал.

— Ну да! – усмехнулся Рон. – А в это время кто‑нибудь зайдет к Фаджу и увидит, что Шляпы нет. Я считаю, сначала надо сделать копию, принести ее и подменить.

Снисходительная усмешка Малфоя была, как всегда, отвратительна.

— Ты что, сам собрался это делать, Уизли? Да ты в два счета вылетишь из школы! Никто из нас ничего подменять не будет, все куда проще. Надо снова, – слизеринец поморщился, – попросить Добби. Поттер?..

Гарри сразу согласился. Он знал, что Добби ему не откажет, и запланировал первым делом отправиться прямо на кухню.

— Полюбуйтесь, Амбридж сюда идет! – вытянув шею, уведомил собравшихся Колин Криви.

Дружные вздохи и тихая ругань сказали Гарри примерно столько же, как и вид знакомой приземистой фигурки, целеустремленно шагающей к теплицам. Ей было еще далеко, и гриффиндорец вдруг понял, почему профессор Стебль предпочла покинуть учеников: ведь, находись она тут, ей пришлось бы впустить помощника нового директора. Когда‑то он слышал, что теплицы запираются зачарованными ключами, и мог бы держать пари на что угодно, что никому и в голову не пришло выдать Амбридж такой ключ.

— Прекратите оборачиваться! – зарычала на ребят Гермиона. – Не обращайте внимания, все равно она нас не слышит!

— Тем лучше, – неожиданно заявил Малфой, и его странно решительный тон сразу привлек внимание. – Вы жаловались, что мы удерживаем информацию. Думаю, сейчас как раз настало время кое‑что узнать. Наш староста, Блез Забини, собирается рассказать о некоторых существенных моментах, которые будут небезразличны в борьбе с Темным лордом.

И Малфой отступил на шаг назад, кивая приятелю и словно уступая ему место. Все время, пока он говорил, Забини глядел несколько вызывающе. Но некоторая доля неловкости, сквозившая в его движениях, определенно, не была связана с тем, что ему не нравилось находиться в центре внимания, все‑таки он без труда справлялся со своими обязанностями старосты. Раньше Гарри не приходилось выслушивать долгих речей от Забини, и реклама Малфоя его, пожалуй, заинтриговала.

Блез выступил вперед, кашлянул и, развернувшись спиной к сверлящей стены теплицы ведьме, заговорил.

— Эта история началась больше двадцать лет назад, когда мама еще училась в школе. Я не знаю подробностей. Знаю только, что Фенрир Грэйбек убил парня, с которым она встречалась. Ее не тронул. Моя мать, она, знаете ли, всегда была красивой ведьмой, наверное, поэтому, ведь тогда она еще не была богатой. Грэйбек сказал, что напомнит о долге потом.

— Кошмар, – пробормотала Лаванда. Ей удалось одним словом выразить реакцию публики, потрясенной одним только упоминанием о легендарном оборотне–убийце. Гарри сталкивался с ним лишь однажды, той ночью, когда Дамблдор в башне инсценировал свою смерть, но юноша ненавидел оборотня скорее за то, что Фенрир укусил Люпина.

— Напомнил, когда она вышла замуж. Ее первый муж, как вы можете знать, был очень богат. Грэйбек потребовал денег, он хотел подкупить кого‑то в Министерстве, чтобы оборотням разрешили охоту на магглов. Нет, это у него, конечно, не получилось, но он нашел деньгам другое применение. Потом он потребовал еще, мама, она всегда его боялась, а тут речь шла о большой сумме, такую нельзя было взять без ведома ее мужа. Грэйбек нашел выход – он его убил.

Мой отец был вторым мужем моей мамы, и с ним случилось то же самое. И с тех пор так и происходит. Конечно, она предупреждала их, три последних ее мужа знали, в чем дело, но рано или поздно им надоедало осторожничать, не высовываться из дома, как она требовала, и тогда… Смерть ее четвертого мужа я видел, – голос слизеринца потускнел, и Гарри предположил, что он таким образом пытается сохранить самообладание. – Думаю, это было подстроено специально.

— А почему все мужья твоей матери так богаты? – с подозрением осведомился Захариас Смит и тут же скривился, поскольку Ханна ущипнула его, должно быть, очень больно.

Но смутить Забини ему не удалось.

— Потому что она вращается в определенном кругу, – с достоинством ответил он, – и с другими просто не встречается.

— Значит, оборотни присосались к ней, – мрачно констатировал Смит.

— Я могу только сказать, что до недавнего времени им удавалось тянуть из нее очень приличные суммы, – сказал Забини. – За все годы ушла примерно половина ее сказочного состояния.

— Но гоблины теперь проверяют все, что снимается со счетов, – указал Рон.

Забини кивнул.

— Это здорово облегчило наше положение, но Грэйбек все равно пытался. Помните нападение оборотня в Хогсмиде? Это было своего рода предупреждение для нее, намек, что в случае чего он возьмется за меня. До сих пор он этого не сделал только потому, что без меня ему некем будет угрожать ей. Однако сейчас она все равно не платит, вот… А все знают, что в любом случае маги держат определенное количество золота дома.

— Думаешь, она отдала? – с сочувствием спросила Миллисента.

— Я ей запретил, – очень твердо произнес Забини. – Но, – его голос взлетел столь резко, что все переговоры разом стихли, – я заставил вас выслушать эту неприятную историю не для того, чтобы вы меня пожалели. Вы должны представлять, что и как происходит. И я не могу утверждать, что моя мать единственная жертва шантажа.

— Кто‑нибудь знает о том, что Грэйбек ее преследует? – спросила Гермиона.

— Конечно. Все авроры, которые занимались расследованием причин смертей ее многочисленных супругов, – с сарказмом ответил Забини. – Ты думаешь, почему ее не привлекли к суду ни разу, ведь это очень подозрительно – когда у ведьмы один за другим мрут богатые мужья. Авроры, само собой, соблюдали конфиденциальность и все такое, и никто не видел фотографии трупов, разорванных в клочья. Моя мама по понятным причинам тоже не говорила в свою защиту, и потом, она всегда очень не любила давать интервью.

— Но разве ей не предлагали охрану? – продолжала допытываться Гермиона.

— Предлагали, – снисходительно усмехнулся Забини. – Но любая охрана рано или поздно дает сбой. Вот что я хочу вам сказать: прятаться – это не выход. Мне за всю мою жизнь прятаться до чертиков надоело. Я хотел бы прекратить это. Поэтому я здесь.

Амбридж тоже прибыла на место. Она, несомненно, могла видеть, что творится внутри теплицы. Гарри не без злорадства наблюдал, как она подошла к двери, подергала ручку, затем вынула палочку и попыталась применить магию – все без толку.

— Но мы не можем, – беспомощно и виновато протянула Ханна Эббот, – остановить оборотней своими силами!

— Мы не можем сейчас даже прекратить хождение листовок по школе. Значит, нужно смотреть масштабнее, – сказал Малфой.

Собравшиеся, придавленные жутким рассказом Забини, одарили его неприязненными взглядами.

— Это как? На астрономическую башню лазить и вниз с нее поглядывать? – съязвил Рон.

— Нет. Мы должны Темного лорда задержать. Нельзя допустить, чтобы он получил контроль над магами и магглами. И для этого мы, слизеринцы, сразу же определили для себя единственный способ.

— Какой? – спросило сразу несколько голосов.

— Сократить число его сторонников, – ответил Драко. – Над этим ведь и Орден должен работать.

— Что‑то не особо у вас получилось, – проворчала Лаванда.

— Возможно. Но они поддерживали тех ребят в нашем колледже, кто сомневался в его методах, – вступился Нотт. – Я лично – один из таких колдунов, и могу сказать, что есть много колеблющихся.

— И что с ними делать? Если переманивать, то с этим есть проблема. Ты хочешь видеть на нашей стороне ненадежных людей? – бестактно спросил Захариас Смит, поворачиваясь к Гарри.

— А ты сразу хочешь увидеть их всех в гробу? – флегматично поинтересовался Гойл у Смита.

— Почти так и выглядит реальная альтернатива, – согласился Гарри, неохотно отвлекаясь от наблюдения за Амбридж, прыгающей по крыльцу. – Вы, слизеринцы, на деле, если уж на то пошло, сосредоточились на том, чтобы охранять «Хогвартс» и поддерживать в нем хотя бы подобие порядка, но этого недостаточно, если снаружи царит хаос.

Сия глубокая мысль, нашедшая в свое время поддержку среди членов Д. А., слизеринцам, несомненно, не понравилась.

— Не знаю, что получится, если мы тоже примем участие в этом хаосе, – возразил Малфой. – Надо правильно оценивать свои силы, Поттер.

— Лично я в своих силах не сомневаюсь, – запальчиво начал Гарри, но предупреждающее покашливание Гермионы побудило его повременить пока с завязыванием споров. – И не надо забывать, мы не одни, другие тоже что‑то делают. Между прочим, даже… Министерство реформирует систему содержания в Азкабане! – вдруг кстати припомнилось ему.

— Слышал, – кивнул Малфой. – Только такое впечатление, что они и сами не знают, в чем эта реформа заключается.

— Главное, нас поддержат в Ордене, – продолжал, игнорируя скепсис, Гарри, – и у нас есть преимущество.

— Какое? – усмехнулся Малфой. Сама его физиономия, как всегда, раздражала, но Гарри напомнил себе, что его можно понять, учитывая, что в его теперешнем положении Драко утратил почти все свои преимущества.

— Мы стоим у истоков, – ответил гриффиндорец. – Именно отсюда все начинают – со школы. – Тут в его голове обозначился смутный план, и, еще не разобравшись в нем, Гарри сказал: – Именно здесь, между прочим, спрятано зеркало Сокровения.

— И что ты предлагаешь? – с тревогой спросила Гермиона.

— Если можно увеличить его мощность, то это позволит задержать кого угодно. Представь, толпы Упивающихся смертью стоят перед ним и высматривают, как получают то, о чем они больше всего мечтают! Надо только заманить их к нему, и все!

Гарри сам не был вполне уверен, что это возможно, поэтому ждал возражений и без труда заметил, что большинство ребят восприняли его предложение недоверчиво. Видимо, никто не был знаком с принципом действия зеркала Сокровения, поэтому они молчали. Судя по тому, как хмурился Малфой, ему все, что говорил Гарри, казалось откровенным бредом, разве что он не имел аргументов против.

— А приманкой, ведущей к Зеркалу, будешь ты? – наконец, нашелся слизеринец.

— Могу тебе уступить эту честь. Они клюнут, – уверенно высказал Гарри.

— Никто не должен подвергаться опасности, – дрожащим голосом потребовала Ханна Эббот.

— Ну, уж это сказка по нынешним временам! – фыркнула Пэнси Паркинсон.

Но сама мысль о том, чтобы ловить Упивающихся смертью с помощью Зеркала в школе, не только ей, но и многим глубоко не понравилась. Гарри, не прекращая одним глазом наблюдать за Амбридж, попытался отстоять необходимость применить Зеркала, которая с каждой секундой ему все больше нравилась, и убедился, что у некоторых на это просто не хватит мозгов!

— Нужно отобрать у Лорда палочку, и все дела, – отмахнулся Крэбб.

Гарри, воспринявший этот совет как бредовую шутку, не сразу понял, с чего это многие ребята вдруг заулыбались и принялись обмениваться таким оптимистичными взглядами.

— А ведь это шанс, – вырвалось у Малфоя.

Только тогда Гарри понял, что пора вмешаться и охладить разгорающийся энтузиазм, причем уже чувствовалось, что он немного опоздал с этим.

— Вы что? – возопил он, стараясь, чтоб это вышло как можно саркастичнее.

Однако его недоверчивость не произвела нужного впечатления, разве что на лицах некоторых ребят отразилось сомнение. Гарри безнадежно и несколько преувеличенно вздохнул; ему все казалось ясным, и он как‑то не думал, что придется прибегнуть к разъяснениям.

— Ну и подумаешь, он тогда раздобудет другую палочку, что, лучше станет? – спросил он, обращаясь к попятившемуся Крэббу. – Между прочим, родство его палочки с моей спасло мне жизнь тогда, на кладбище, когда погиб Седрик Дигорри!

— Да, но вероятность возникновения похожей ситуации практически нулевая, – занудно указал Захариас Смит.

В последующие четверть часа Гарри убедился: если людям пришелся по сердцу какой‑либо простой рецепт решения проблемы, разубедить их не так легко.

— Лорд не сможет подобрать себе такую же палочку, значит, начнет хуже колдовать! – аргументировал Энтони Гольдштейн.

— Да он и купить не сможет себе другую, – добавила Ханна Эббот.

— А вы забыли, что Олливандер сделал для них новые палочки? – попытался вновь осадить их Гарри.

— Олливандер сделал им бракованные палочки, – в тон ему ответил Драко Малфой. – А ты не знал?

— Нет. А в чем брак? – заинтересовался Гарри, и не только он.

— Магическая субстанция очень быстро выдыхается, – пожал плечами Малфой. – Подробностей я не знаю, но, по–моему, так.

После объяснения дискуссия возобновилась. Причем на поддержку гриффиндорцев герою рассчитывать не приходилось, но сторону Гарри приняли хуффульпуффцы.

— Как вы себе мыслите отобрать у него палочку? – поинтересовалась, едва не срываясь на крик, Сюзан Боунс. – Разоружателем воспользуетесь, да?

— Или примените призывное заклятье? – поддержал ее Джастин Финч–Флетчи.

— Да, сложновато. Сначала надо бы его оглушить, – деловито пробубнил Крэбб.

— Только почему‑то этого до сих пор никому не удавалось, – бросила Ханна Эббот.

— Да ладно! Если станет хуже, мы всегда сможем эту палочку обратно подбросить, – выдал очередную мудрую мысль Крэбб.

— Для начала надо выяснить, где теперь скрывается Лорд и его гвардия. Они ведь давно уже скрылись из дома мистера Бланта, и где теперь их искать? Я, если что, эту палочку в Министерство не отдам, – категорично заявил Гарри.

— Кто‑то только что утверждал, что не верит в реальность нашего плана, – скрестив руки на груди, бросила в сторону Пэнси Паркинсон.

Гарри промолчал; в самом деле, глупо было бы просить собрание помалкивать, потому что ему, видите ли, неприятна эта тема. Но для себя он определенно понял, что ему не хочется прикасаться к палочке Темного лорда. Это чувство отторжения включало в себя нечто настолько личное, что он не решался рассказать о нем даже Рону.

Возможно, ему так только казалось, но все вокруг как будто предполагали, что именно он, Гарри, должен заняться этой палочкой. Гарри и сам так считал. Порой его посещало даже разочарование, что другие ребята из Д. А. и Орден Феникса делают за него столько всего, когда он собирался справиться со всем этим сам. Пусть теперь он и понимал, что борьба с Волдемортом не по силам герою–одиночке, все же не мыслил расстаться с чувством долга. Часть его существа, возможно, охотно уступила бы привилегию украсть палочку тому же Драко Малфою, однако Гарри прекрасно знал, что тот гораздо сильнее боится Темного лорда.

Гарри вспомнил о том, что палочка и хозяин представляют собой взаимодополняющее целое, как раз тогда, когда к теплице прогулочным шагом приблизилась профессор Стебль. Амбридж тут же бросилась к ней и что‑то сказала. Но находящиеся внутри могли заметить лишь, что профессор Стебль, извлекая ключи, покачала головой. Затем дверь распахнулась.

— Я не вижу в этом ничего предосудительного, – твердо произнесла завуч «Хуффульпуфа». – О, вы закончили! – обрадовалась она, обращаясь к ученикам. – Можете идти. А Вы что‑то еще хотите сказать мне, Долорес?..

До того, как Гарри оказался за пределами звуковой досягаемости, он успел узнать, что Амбридж, оказывается, не понравилось, почему это Стебль для «так называемой» помощи привлекла учеников разных курсов, на что преподавательница гербологии ответила, что пришли те, кто согласился помочь, и это не предосудительно.

— Вежливый ответ со смыслом «не твое дело», – оценила, хихикнув, Падма Патил.

А Гарри, помня о своем обещании, хотел сразу отправиться на поиски Добби. Но Гермиона возражала.

— Амбридж могла успеть договориться с другими эльфами, – сказала она. – Будет лучше, если ты дождешься его вечером.

И Гарри дождался, вместе с Роном, солидарность которого выражалась также и в том, как они дружно клевали носом. Усталость клонила в сон, а события дня совершенно смешались и отдалились в его сознании, когда, наконец, перед глазами возникла ушастая голова Добби, и тоненький голосок спросил, чего ему угодно.

Просьба Гарри привела его в страшное волнение.

— О, в замке бывают всякие типы, Гарри Поттер! Добби понимает волнение Гарри Поттера, да! Давно уже надо было так сделать. Добби сейчас спустится к слизеринской мисс вместе со Шляпой! Нет, это не запрещено, это прямой приказ директора – держать в сохранности все вещи! – и эльф исчез.

Гарри был несколько смущен тем, что дело совершилось так быстро и абсолютно без его участия. Не прошло и четверти часа, как сияющий торжеством Добби появился в спальне и рассказал, что заменил Шляпу точно такой же.

— А где оригинал? – заволновался Рон.

Уши Добби сникли.

— Забрал Драко Малфой, – виновато, с искренним огорчением объявил Добби. – Но это поправимо! Пусть Гарри Поттер только прикажет! Если хотите, Добби может сейчас же…

Гарри легко представил, как голосок эльфа преследует бывшего хозяина, понося его на чем свет стоит. Возможно, когда‑то он и считал, что Малфой того заслуживает; но пока что не было нужды.

— Не надо, я сам с ним поговорю, – успокоил он Добби.

Но, на самом деле, то, что столь ценная вещь оказалась в руках слизеринецв, беспокоило его. На другой день Гарри попросил Гермиону уточнить этот вопрос, когда она собралась на ежедневную прогулку. Гермиона, удивленная неожиданной смелостью, а скорее наглостью Малфоя, обещала выполнить его просьбу.

— Гарри, Рон, неужели мы все это так и оставим? – спросила Джинни, провожая подругу глазами.

Гарри переглянулся с лучшим другом. Не было необходимости уточнять, что она имеет в виду; уж конечно, не Шляпу. На самом деле, это продолжалось уже достаточно долго, Гарри даже привык, хотя каждый раз, когда Гермиона отлучалась на эти встречи, он испытывал тревогу и раздражение. Он знал, что Рон тоже это чувствует. Пусть им и не пришлось обсуждать это между собой, и так было ясно: Рон тоже не ждал, что договоренность Гермионы с Малфоем примет такие формы. И – им обоим это не нравилось.

Однако менять что‑либо по своей воле они были не властны, тем более что Гермиона из троих друзей всегда вела себя наиболее разумно.

— Я доверяю Гермионе! – лениво пробормотал Рон.

— А Малфою?! – парировала Джинни.

На сей раз последовала долгая пауза.

— Что ты предлагаешь? – спросил Рон.

— Необходимо убедиться, что он не вредит ей во время этих так называемых разговоров на отвлеченные темы, – убежденно отчеканила Джинни.

Гарри всерьез поддался тревоге. Он отлично знал, что Малфоям свойственно думать, прежде всего, о себе, и в этом смысле Гермиона, согласившись подыгрывать им, пусть и заключив магический контракт, все равно не могла предвидеть всех планов Драко. Гарри помнил, что в подслушанном ими в поместье Малфоев разговоре с родителями Драко особо напирал на необходимость выручить отца. И тут гриффиндорцу пришло в голову, не придумал ли слизеринец за прошедшее время еще что‑нибудь, не входившее в первоначальную договоренность.

— Ну, вряд ли он сумеет настроить ее против нечистокровных, – усмехнулся Рон.

— Я серьезно! – рассердилась Джинни. – Надо проверить, чем они занимаются.

Гарри пожал плечами. На этот вопрос спокойно можно было ответить, поглядев в окно.

— Прохаживаются по улице и разговаривают. Или не разговаривают, – ответил он.

— Надо проследить за ними! – в сердцах воскликнул Джинни, удивляясь непонятливости мальчишек.

Нельзя сказать, чтобы Гарри был сильно шокирован. Ему уже приходилось подглядывать, подслушивать и выуживать у людей сведения, которыми те делиться вовсе не хотели. И, однако, мысль о том, чтобы подглядывать за Гермионой, казалась чем‑то совершенно другим.

— Ну, хоть раз! – воскликнула Джинни. – Из самых лучших соображений. Мы же все желаем добра Гермионе, разве нет?

По мнению Гарри, Джинни снедало любопытство, во всяком случае, от ее уговоров складывалось именно такое впечатление. Гарри, с одной стороны, теперь лучше понимал, отчего Гермиона не пересказывает ей содержание своих прогулочных бесед; с другой, Гарри все‑таки считал не совсем лишним знать об этом. Все‑таки он временами следил по карте, чтобы к ним никто не подходил, но не обязан был следить и за собой.

— Я пойду сам, – твердо решил Гарри.

Он намеренно не стал назначать конкретное время, поскольку на самом деле к исполнениюэтой затеи душа у него не лежала. Прошло два дня, и он очень старался вести себя хорошо, ибо Амбридж была начеку.

Шляпу Малфой так и не вернул, заявив, что это рискованно. Гермиона, рассерженная его отказом, рассердилась еще больше, когда поздно вечером, после всех планов, как проучить слизеринцев, с ней связался Серый Кардинал и потребовал не делать глупостей. По словам Лаванды, Гермиона долго спорила с ним.

— Он утверждает, что в «Слизерине» есть возможность в случае чего все как следует спрятать, – объяснила староста девочек наутро. – Знаете, я ему еще все выскажу, но, если он знает, что делает, я готова потерпеть.

Словно в награду за это, пришло время для хороших новостей. Сообщение о том, что Фортескью освобожден, принес гриффиндорцам ни кто иной, как жутко гордый собой Кормак Маклаген. При виде его Гарри поначалу не поверил своим глазам. С недавних пор он стал появляться значительно реже и в башне, и даже в школе, и потом, до него могло дойти, что теперь слизеринцы несколько по–иному общаются с другими учениками. Но, если Маклаген и предполагал, что Драко Малфой не поленился раскрыть на него глаза своей невесте, то ничем не выдал своего беспокойства по этому поводу. Он лишь сообщил счастливую новость, а в конце добавил:

— Честно говоря, министр рвет и мечет из‑за этого.

— Почему? – удивился Гарри. – Ведь это достижение в борьбе с Темным лордом!

— Все не так просто, – со значением произнес Маклаген. – Дело в том, что Флориана Фортескью обменяли на очень опасный черномагический предмет.

Секунду Гарри разрывался, сомневаясь, какая реакция на эти слова будет выглядеть естественнее: равнодушие или заинтересованность. Гермиона изобразила второе, и он последовал ее примеру.

— А почему «Пророк» об этом ничего не написал? – поинтересовалась Джинни.

— А «Пророк» не пишет о том, чего не знает! И то, что это будет, если на каждого заложника выменивать, нет, я вам даже не буду говорить, что! Твой братец, Уизли, так возмущался по этому поводу! – снисходительно поморщился Кормак, – Но что он может с этим сделать? Не обижайся, но ты же сам понимаешь, что он помешан на бумажках.

Рону очень хотелось бы возразить; но он ограничил свое возмущение тем, что покраснел до корней волос.

Должно быть, появление Маклагена здорово разозлило Джинни. После его ухода она долго ворчала, жалуясь, что они, как дураки, связаны благоразумием, и ничего не могут сделать. И, конечно, когда Гермиона отправилась на свидание, это показалось ей прямым руководством к действию.

— Гарри, я сама пойду, если ты так будешь сидеть и наблюдать, как мир катится к черту! – заявила она…

Когда Гарри, в мантии–невидимке, шествовал в направлении лестницы, ему пришло в голову, что ей удалось задеть его больное место. Мантию он выбрал потому, что она защищала от холода, а также из нежелания применять заклинание, ведь Амбридж в любой момент могла под благовидным предлогом проверить палочку.

Внутренний дворик оказался настоящим царством сквозняков. Гарри сразу увидел подругу в компании слизеринского недруга, кутающихся в мантии и прячущих подбородки в шарфах. Следовать за ними, держась на расстоянии нескольких шагов, было нетрудно, хотя, на удивление, довольно много ребят желали подышать свежим воздухом.

Малфой заговорил с Гермионой, лишь когда они отдалились на приличное расстояние от других гуляющих, так, чтобы их не могли услышать. Само их желание уйти за пределы досягаемости выглядело так естественно, что Гарри ревниво подобрался. Определенно, Виктор Крам рядом с Гермионой понравился бы ему больше.

— Ты написала родителям? – спросил Малфой. Несмотря на то, что голос его звучал ровно, Гарри показалось, в него заранее встроено неодобрение.

— Слушай, – с натянутым миролюбием произнесла Гермиона, – не понимаю, что ты ко мне пристаешь с моими родителями. Это, все‑таки, тебя не касается.

— С тех пор, как они стали жить с моими родителями и жаловаться на твое пренебрежение, касается, – теперь претензия в словах Драко смешивалась с превосходством. – Между прочим, они мне написали, немного, правда, – заметив, что краска заливает лицо Гермионы, он резко сменил интонацию, – справедливости ради, может, это они оттого, что видят, как часто я пишу домой. Между прочим, ты мне обещала, что будешь посылать им сову каждую неделю.

Гермиона явно не хотела развивать данную тему. Гарри предположил, что ему следует быть особенно осторожным; если сейчас она услышит любой шорох от его движения, то непременно обратит на это внимание, просто чтобы переключиться. А Гарри, свыкшись в некотором роде, что поступает ей во благо, ни за что на свете не захотел бы, чтобы подруга когда‑либо узнала о том, что он позволил себе хоть несколько минут за ней шпионить. Между тем, пройдя более десятка шагов, Гермиона все же обратилась к недовольному собеседнику.

— До чего ты все усложняешь, – сказала она. – Наверное, у тебя натура такая.

— Я не понимаю, почему ты так напряжена, – заявил, в свою очередь, Малфой. – У тебя хорошие родители.

— А я не понимаю, чем тебе не нравится Чарли!

Закипал спор.

— Он мне не сказать, чтоб не нравится, – возразил Малфой. – Просто он…Уизли! А в целом я признаю, что Нимфадора гораздо лучше выбрала себе мужа, чем моя тетушка.

Они дошли до свободной скамейки, на которую староста девочек опустилась нарочито медленно, затем – огляделась, после чего без всякой необходимости чуть подвинулась, освобождая Драко место, которого было и так полно. Гарри понимал, она делает это затем, чтобы оттянуть продолжение разговора. Но эти средства скоро были исчерпаны.

— Я уже слышала об этом, – сказала Гермиона. – Но ты никогда не объяснял толком. Это какой‑то семейный секрет? И, пожалуйста, не надо больше о моих родителях!

— Последнего я тебе не обещаю, – жестко произнес Драко. Он глядел не на нее, а прямо перед собой, и, заметив это, Гермиона сделала так же. Сейчас, сидя рядом, они смотрелись отнюдь не беззаботной и даже не парой; любой, проходя мимо, заметил бы, что они напряжены оба, но совершенно по–разному.

— Так что насчет твоей тети? – повторила Гермиона, и эта просьба заставила Малфоя недовольно сморщиться.

— Тетя Андромеда изгнана из семьи Блэк с тех пор, как выбрала себе в спутники жизни неизвестного тебе, к счастью, мистера Теда Тонкса, – начал он и, тяжко вздохнув не без нарочитости, умолк, подбирая слова.

— Почему – «к счастью»? – не поняла Гермиона.

Гарри заметил, как знакомая насмешливая ухмылка расползается по физиономии Малфоя. Так всегда происходило, когда слизеринец собирался объявить кое‑что неприятное.

— Потому что лично мне было бы неловко знакомить его с тобой и даже с моими друзьями. А ты что, вообразила его рыцарем в сияющих доспехах? – спросил он нормальным тоном, так контрастировавшим с выражением его лица. – Ну, на самом деле речь вовсе не о нем. Главным действующим лицом в этой истории является тетя Андромеда, а точнее – благородный и старинный род Блэков. Видишь ли, мои родственники по этой линии – довольно своеобразные люди.

«Как будто по другой лучше», – подумал Гарри, хмурясь при виде подтверждающего кивка Гермионы.

— Тетя, по сути, очень порядочный человек, и оказалась подверженной всяким передовым идеям. А в нашем роду издревле выводились консерваторы, да и просто чокнутые зануды. В общем, я могу понять, что ей опротивел родительский дом. Ты же там часто бывала, даже жила? – на это Малфой получил еще один подтверждающий кивок. – Мама говорит, по молодости лет тете было простительно впасть в романтизм. Насколько я понял, чтобы убраться подальше от семьи, она сбежала с первым встречным. Им оказался, к сожалению, мистер Тонкс, отец моей кузины. Ну, если честно, поначалу он очень подходил. Он был воплощением всего, чего не выносили члены семьи Блэк, полной их противоположностью.

— Они счастливы? – спросила Гермиона с надеждой. Малфой фыркнул.

— Ну… во всяком случае, они недовольны друг другом совершенно взаимно. Некоторые считают, что и в этом можно найти счастье, – ответил он. – Очень скоро тетя выяснила, что у них принципиально разные представления о том, что такое нормальная жизнь. Мистер Тонкс происходил из очень, как я понимаю, мм, простой семьи, даже по маггловским меркам. Он уважал себя за то, что имел работу, приносил домой какие‑то деньги, не изменял жене и мог себе позволить угостить друзей. Он считал, что этого более чем достаточно, и для другой женщины, из его круга, возможно, так бы и было.

— Деньги – не главное! – проворчала Гермиона.

— Не главное, – неожиданно покладисто согласился с ней Малфой. – Но если ты привыкла ни в чем себе не отказывать, а потом тебя ставят перед фактом, что финансам, которыми ты отныне располагаешь, есть предел, и предел этот довольно близок… деньги, как я понимаю, становятся очень важны, когда их не хватает. А потом родилась Нимфадора, и разочарований стало еще больше, потому что она, конечно, не принадлежала к избранному кругу, а все из‑за папочки.

Гарри никогда не любил сплетен и презирал манеру тети Петунии подслушивать все, что происходит у соседей, но теперь неожиданно поймал себя на том, что ему интересно. Все‑таки, дело касалось знакомых ему людей. Но, на самом деле, его цель была достигнута, он убедился в том, что Драко Малфой вовсе не пытается ни очаровать Гермиону, ни обмануть ее иным способом, а всего лишь настаивает на ее общении с родителями. При всем желании Гарри не находил в этом ничего предосудительного и полагал, что пора бы убраться.

— У человека в данный конкретный момент может не быть денег, – веско заявил Малфой, переведя дыхание; Гарри ущипнул себя, отгоняя напоминание о малфоевском боггарте, который свидетельствовал о прямо противоположных взглядах Драко. – Но! Всегда видно, как надолго он намерен оставаться в таком положении. По словам тети, ее благоверный навечно «застрял в луже». Моя тетя, не забывай, из той породы, которой важны не только деньги, но и амбиции. Ее муж их начисто лишен. Чтобы чего‑то там добиваться, нет, это не для него, он валяется на диване, попивает пиво, и был бы вовсе счастлив, если бы тетя его не пилила. В общем, передовых взглядов у тетушки поубавилось, и теперь она является яростной противницей неравных браков.

— Наверное, тогда я ей не понравилась, – предположила Гермиона с искренним сожалением.

— Нет, почему же? – пожал плечами Малфой. – Тетя тебя похвалила. Она заметила, что ты не дура.

Последняя характеристика, судя по всему, в свое время исторглась из уст самой тетушки.

— Да, я давно хотела спросить, – оживилась Гермиона. – Почему ей не рассказали правду, ну, о нас?

Гарри не общался с матерью Нимфадоры и потому не имел представления, поставили ли ее в известность о том, что помолвка – лишь способ вытащить Люциуса Малфоя из Азкабана.

— Зачем? – удивился Драко. – Необязательно ставить в известность всех подряд, мало ли кто может проболтаться. Намного лучше, что моя законопослушная тетя искренне верит нам. Ну, теперь ты поняла?!

Это прозвучало так, словно все сказанное ранее касалось самой Гермионы. Драко не просто интересовался, может ли она обозначить мораль этой истории, а – извлечь урок, имеющий к ней прямое отношение. Даже у Гарри возникло желание обороняться от такого наглого наставничества. Пожалуй, Малфой не сумел бы лучше испортить настрой взаимопонимания, который сложился между ними в то время, пока он рассказывал.

— Что поняла? – возмущенно спросила Гермиона.

— Я хочу сказать, что нет ничего хорошего в том, чтобы сбегать из дома, – назидательно изрек Малфой. – Конечно, в сказках это может выглядеть как решение проблемы, но чаще всего происходит так, что одни проблемы меняются на другие.

Посчитав, что с него хватит, Гарри решил прекратить недостойное занятие. Он развернулся и пошел в башню, обдумывая, что из услышанного передаст Рону и Джинни, когда последняя потребует отчета. Невзирая на то, что в разговоре Гермионы с Малфоем не прозвучало вроде бы ничего предосудительного, он чувствовал, что имеет право пересказать Джинни далеко не все. Ему, например, вовсе не хотелось упоминать родителей Гермионы и, тем более, Нимфадоры.

— Ну что? – требовательно обратилась к нему Джинни, когда Гарри, оставив мантию в сундуке, спустился в гостиную.

— Да ничего! – раздраженно бросил Гарри. – Не поверите, они повторяют теорию трансфигурации за шестой курс!

В самый обычный понедельник Гарри шел по коридору между Роном и Гермионой, размышляя, не приобщился ли он с помощью подобного вранья к дипломатии. Особого удовольствия он от таких навыков не испытывал, к тому же злился на Джинни за то, что она вынудила его что‑то придумывать.

Миллисента Булстроуд как бы между прочим поравнялась с гриффиндорцами. Поскольку это отнюдь не было в порядке вещей, Гарри очень надеялся, что у него не слишком вопрошающий или изумленный вид. А вот ее проявленное недовольство ни у кого не вызвало бы сомнения в том, что слизеринке не очень‑то приятно идти с ними рядом.

— Как дела? – процедил Гарри, догадавшись, что она ждет, когда к ней обратятся.

— Серый Кардинал одобрил авантюру с летающими машинами, – отозвалась мисс Булстроуд.

— Вот как? – радостно вскинулся Рон, так что и Гарри, и Гермиона дружно зашикали на него.

Гарри отлично понимал друга, ему тоже хотелось бы задать множество вопросов, однако он помнил о необходимости соблюдать осторожность. Когда‑то он смотрел на вещи гораздо оптимистичнее и думать не желал, что в гриффиндорской башне найдется ученик, готовый прислушаться к Волдеморту. Теперь же его мнение о колдовской породе опустилось настолько, что Гарри, не задумываясь о низости таких подозрений, зорко выглядывал в толпе ребят, которые оборачиваются или вертятся, прислушиваются, замедляют шаг; вынужденный реально смотреть на жизнь, он не сомневался, что для Долорес Амбридж не было большой проблемой завербовать себе шпионов среди учеников.

— Да. Он считает, что машины управляемы лучше драконов, – монотонно пробубнила Миллисента. – Во всяком случае, они никого не спалят, если у них будет плохое настроение. Он хочет дать задание твоему отцу, чтобы мистер Уизли сделал еще.

То, что она говорила, Гарри определенно нравилось. А Рон, войдя в роль, нахмурился так, словно услышал от слизеринки нечто невыразимо отвратительное, что собственно и следует слышать от слизеринки.

— Мне не нравится то, – продолжала Миллисента, – что он собирается вас, ну и нас тоже, попросить испытывать эти машины. Малфой очень доволен, а вот я не понимаю!

«От тебя и не требуется», – подумал Гарри, но дипломатично промолчал.

— С каких это пор ты судишь решения Серого?.. – Рон вовремя осекся, но зато успел высказать то, что, по всей видимости, действительно думал.

Глаза Булстроуд недобро сверкнули.

— Я считаю, это неразумно! – отчеканила она и ускорила шаг, благодаря чему первой перешагнула порог класса защиты от темных искусств.

Но Рон был слишком воодушевлен, чтобы всерьез интересоваться мнением Миллисенты или беспокоиться по поводу ее неудовольствия. Она тоже, явно, не очень переживала, когда заняла место у окна рядом с Паркинсон. Гриффиндорцы проследовали, как всегда, в конец класса. Кинув сумку на парту, Рон мечтательно зажмурился.

— Я с удовольствием снова сяду за руль, – признался он.

— Ну, если Серый Кардинал так считает… – задумчиво произнесла Гермиона.

Гарри уже не раз отмечал, что с тех пор, как Малфой познакомил ее с Кардиналом, она относится к распоряжением последнего с большим доверием, даже если они ей, вот как сейчас, бесспорно, не нравятся. Это интриговало, и Гарри, не особо рассчитывая на успех провокации, все же решился поддеть ее, когда вечером они конспектировали в общей гостиной.

— А что, он и правда такой умный? – спросил он, всячески выказывая свои сомнения в данном вопросе.

Но Гермиона не посчитала нужным что‑то для него придумывать.

— Гарри! Ты же знаешь, я не могу ответить, – упрекнула она.

То же самое она повторила и позднее, в гостиной, когда Рон, в свою очередь, решил попытать счастья.

— Да уж, – заметила Джинни. – И ты туда же. Оберегаешь инкогнито этого солидного господина!

Гарри в числе прочих прервал свои занятия, изумленно уставившись на Джинни. Он не очень понимал, какая муха ее укусила, и тем более ничего не понял, заметив, что Гермиона как будто бы сильно смутилась.

— Не стоит о нем так говорить, – тем не менее, с вызовом произнесла староста девочек.

— Я не о нем, а о тебе, – не без ехидства ответила Джинни. – Нет, и о нем тоже, конечно. Но ты стала слишком лояльной ко всяким непонятно кому нужным тайнам.

— Прекрати немедленно! – отрезала Гермиона, заливаясь краской.

Казалось, она вот–вот встанет и уйдет. Гарри тоже возмутился; он не ожидал, что Джинни зайдет так далеко. Да, ему было очень важно узнать, кто возглавляет Ордена, но ему вовсе не нужна была такая поддержка. Сам он никогда не стал бы намекать, что Гермиона изменилась в худшую сторону и обманывает друзей из‑за того, что прогуливается под руку с Драко Малфоем. Он считал себя обязанным что‑нибудь сказать, а не сидеть тут безмолвным свидетелем вместе со всеми.

— Знаешь, Джинни, – заговорила Гермиона, отчего румянец на ее щеках разгорелся еще жарче, – я думаю, ты должна с уважением относиться к Серому Кардиналу, если хочешь когда‑нибудь вступить в Орден Феникса.

И она принялась строчить свой реферат, словно больше на свете ничего не существовало. Джинни не нашлась, что возразить; зато разозлилась. Гарри не находил слов, чтоб ее успокоить; и не то, чтобы он совсем этого не хотел, но все же ему казалось, что Джинни достаточно взрослая, чтобы не создавать подобных ситуаций.

— Ты того, слишком, – пробормотал Рон.

Глава 28. Дар Хельги и новая вылазка

На фоне возросшей активности Долорес Амбридж постепенно расцветала предэкзаменационная истерия. Теперь помощница директора чаще всего сидела в библиотеке и наблюдала, кто какие книги берет и как часто. Еще Амбридж завела моду заходить во все классы и отмечать, кто присутствует. Учителя старались каждый урок проводить повторения пройденного, и ученики не могли не заметить, что в случае появления в классе помощника директора они с ходу начинали говорить совсем другое, чем минуту назад.

— Как мне все это надоело! – возмутился Гарри. – И почему кому попало позволяется командовать «Хогвартсом»? Поневоле хочется бросить все это и заняться, наконец, настоящим делом.

— Гарри! Ты обязательно должен присутствовать на каждом экзамене! Или ты уже не хочешь стать аврором? – сурово спросила Гермиона.

Подобной постановки вопроса Гарри не ожидал. Сразу вспомнилось, что ему уже повезло однажды: когда Снейп ушел с преподавания зелий, что позволило Гарри взять их на ТРИТОН. Он и в самом деле стремился стать аврором, и не хотел думать о том, что ради этого стоит подумать и об экзаменах. Гарри хотел бы возразить подруге, что в случае нападения Волдеморта он не станет выбирать, но это выглядело бы, как позерство. Поколебавшись между настоящим и будущим, Гарри все же, не без злости на Гермиону, признал, что она права.

— Плохо, что у меня больше всех экзаменов, – сказал он.

— Уж ты‑то точно их все будешь сдавать, – констатировал Рон.

— Знаешь, если возникнет необходимость, я сумею отказаться от чего угодно! Даже от трансфигурации, – с достоинством произнесла Гермиона, но в конце голос ее дрогнул.

Да, экзамены нельзя было ни отменить, ни перенести. Эрни Макмиллан очень переживал из‑за ТРИТОНов, поскольку ему для карьерных планов требовались высокие оценки. А вот слизеринцы демонстративно пренебрегали подготовкой и держались так, словно их это вообще не волнует. Малфой и вовсе не скрывал, что нет смысла стараться, ведь в Министерство его теперь с любыми оценками не возьмут. Зато он нашел другой способ бахвалиться:

— Я тщательно изучу научные труды моего деда, а когда сделаю великое открытие, про мои оценки никто не вспомнит, – полагал он.

Невзирая на то, что нес он вздор, поглядывали на него, между прочим, уважительно. С тех пор, как по школе поползли слухи о его татуировке, благодаря фантазии любопытствующих школьников превратившейся в несколько татуировок самого разного вида, личность Малфоя–младшего приобрела некий таинственный ореол героизма. Рона это раздражало.

— Он постоянно пытается соперничать с тобой, Гарри, не в квиддиче, так по–другому, – ворчал он.

— Нет, Малфой вовсе не хотел, чтобы люди знали о зеленом драконе, – возразила однажды Гермиона. – Из‑за этого его мать очень переживает, что подумают о нем все эти чистокровные снобы, с которыми они водятся.

— Она, наверное, вообще не хотела, чтобы он делал татуировку, – предположила Парвати.

— Ну, лучше так, но на свободе, – усмехнулся ее словам Гарри. – Он сделал это, чтобы обмануть Уизенгамот, и, по–моему, они вместе придумали этот план. Пусть хвастается, вообще‑то мне не жалко.

Гарри никогда не слышал, чтобы кто‑нибудь из друзей это обсуждал, но с тех пор, как слизеринцы присоединились к Д. А., настроения в группе борцов с Волдемортом неуловимо, но существенно изменились. Как будто бы каждый, включая самых правильных ребят вроде Эрни Макмиллана, подхватил вирус, от которого в душе воспаряло восхитительное, порой пугающее ощущение вседозволенности и хулиганства. Нечто подобное Гарри чувствовал и раньше: в компании близнецов Уизли, с ними как будто нет никаких ограничений, и все возможно. Гарри и до сих пор не испытывал особых угрызений совести, нарушая правила, но теперь, имея возможность чаще наблюдать за тем же Малфоем и другими слизеринцами, для которых это было вообще естественно, ему становилось не по себе. Сразу вспоминался суровый вердикт распределяющей Шляпы, утверждавшей, что он отлично вписался бы в «Слизерин».

Однако именно слизеринцы больше всех возражали против того, чтобы еще раз впустить Упивающихся смертью в «Хогвартс». Они, правда, соглашались, что установить здесь подходящие ловушки проще всего.

— Но риск неоправдан, – отрезал Нотт, и по тому, как синхронно закивали его друзья, стало ясно, что для них тут спорить не о чем.

— А если Министерство вдруг утвердит это решение? – спросил Майкл Корнер.

— Не совсем же там одни идиоты сидят. Они должны понимать, что фанатизм – страшная сила, – был ответ слизеринцев.

Гарри не очень приятно было с ними соглашаться, тем более, он вовсе не боялся сражаться, но одна мысль о том, что нога кого‑нибудь вроде покойной Беллатрикс ступит на землю «Хогвартса», была ему настолько противна, что он, пожалуй, даже согласился бы перевестись ненадолго в «Слизерин», лишь бы этого не допустить.

Тем не менее, нечто приближалось. Гарри замечал, что не только он это ощущает. В воздухе витало предчувствие битвы, скорой развязки, чего‑то такого, чему нельзя сопротивляться и к чему бесполезно готовиться.

— Все‑таки важнее всего очистить Министерство, даже если это не в наших силах, – мрачно выдал как‑то вечером Рон, когда они упорядочивали конспекты накануне экзаменов. – Но, может, стоит и нам подумать, как их лучше обезвредить?

— Нам бы среди наших порядок навести, – бросил на это Симус.

— Что ты имеешь в виду? – встрепенулся Невилл. – Ты кому‑то не веришь?

— Тому, кто боится, – фыркнул Симус. – Ты про мамашу Забини слышал? На нее нажми, и она – готовый тебе предатель.

— А никто ей ничего рассказывать не собирается, – веско произнес, обрывая пессимистичные разглагольствования, Рон. – А ты чего молчишь, Гарри?

Гарри помотал головой, не желая делиться своими мыслями. Рассуждения Симуса заставили его подумать о том, что он видел и слышал, когда ездил на матчи в другие страны. В определенном смысле, эти соревнования все же были полезны. Они показали, что обстановка во всем мире, в общем‑то, далеко не спокойна. Сторонники для Волдеморта, скорее всего, находились повсюду, возможно, он собирал их во время своих долгих скитаний, когда был лишен тела, или они приходили сами по себе: гордецы, полагающие, что их происхождение должно давать им привилегии, всегда найдутся. Просмотрев колонку международных новостей, Гарри нашел подтверждение своих мыслей.

Но он по–прежнему считал, что должен прежде всего думать о том, на что способен повлиять. У него было сигнальное зеркало; а Серый Кардинал, как выяснилось, к его предложению отнесся со всей серьезностью.

— Два Зеркала Сокровения установлены в закрытых местах, к которым Упивающиеся смертью проявляют стабильный интерес, – сообщил Кингсли Шеклбот еще до того, как Гарри задал вопрос.

— Это где? – пожелал уточнить гриффиндорец.

— Я не могу тебе этого сказать, Гарри, – с сожалением помотал головой аврор.

Гарри сдержался, заставив себя не протестовать. Все‑таки следовало признать, что у Кингсли были основания не говорить ему всего.

— А почему только в двух? Надо по возможности везде, – недовольно произнес он вместо этого.

Аврор усмехнулся; Гарри даже показалось, что по черному лицу мелькнула тень снисходительности.

— Ты думаешь, нам хватит зеркал? – спросил Кингсли. – А в доступных местах бывают не только Упивающиеся смертью, и что потом делать с честными гражданами, которые не пожелают оторваться от любования своими мечтаниями? Давай сначала посмотрим, к какому результату приведет установка этих двух.

— Они должны сработать! А сколько всего зеркал можно поставить? – спросил Гарри.

Ответ поразил его в самое сердце.

— Девять, – сообщил аврор.

Более чем скромная цифра настолько шокировала Гарри, что он никак не сумел это прокомментировать посредством речи, лишь едва выдавил из себя невнятное мычание, до отвращения напоминающее мыслительный процесс Гойла.

Воспользовавшись этим, Шеклбот поспешил распрощаться. С тем и отправился Гарри на зелья, не сомневаясь, что Гермиона объяснит все как следует.

— Да, их мало, – удивилась она его удивлению, – Зеркала Сокровения – штучный товар. Ни одному мастеру не удалось изготовить больше одного за всю жизнь. Не существует точной методики их изготовления. Описано много случаев, когда люди тратят годы, но так и не добиваются результата, – Гермиона перевела дыхание; ее слушали очень внимательно, не забывая, впрочем, одновременно с ней помешивать в котлах. – Это не научно и не доказано, но существует мнение, что Зеркало получается, только если сам изготовитель способен задать эталон. Если этот человек, глядя в Зеркало, видит только самого себя.

— То есть счастливый человек, у которого все есть, – вполголоса пробормотал Забини. – Да, это объясняет, почему зеркал так мало.

— И что, их действительно только девять? – уточнил Гарри.

— В Англии – да, – кивнула Гермиона. – Три – в Министерстве магии, и, по–моему, два находятся в распоряжении авроров, а одно заперто на всякий случай. А где остальные, неизвестно. Наверное, то, которое было установлено для защиты философского камня, Дамблдор заимствовал в Министерстве.

Последовавшее за этим фырканье Малфоя было преисполнено снисходительного превосходства.

— Неправильно, Грэнжер, – произнес он почти нежно. – Оно – собственность семьи Дамблдора. Думаю, все неизвестные тебе Зеркала хранятся в древних колдовских семьях. Не поручусь, конечно, за те, о которых точно не знаю.

Гарри подумал, что, если Малфой жаждал внимания, у него отлично получилось привлечь его к своей персоне.

— Да? И где же остальные Зеркала? – полюбопытствовала Гермиона.

Малфой выставил перед собой ладонь левой руки и принялся, перечисляя, деловито загибать пальцы.

— То, которое принадлежит Дамблдорам, по–моему, еще здесь, в «Хогвартсе»; надо у Кардинала спросить, – сказал он. – Еще одно заперто на чердаке в особняке мистера Тибериуса Огдена, двоюродного дяди Кормака Маклагена. Одно – у Борджина и Беркса, мой отец его видел; кстати, оно не продается, и защищено от обыска. Не имею понятия, как, – отмахнулся он от Гермионы, которая уже открыла рот, явно намереваясь перебить его. – Еще одно должно храниться в семье Хиггсов, но, может, и у Смитов, это не точно, – поспешно произнес он, видя, что теперь перебить его собирается Захариас Смит. – Еще два, по непроверенным данным, – Драко напирал на слово «непроверенным», – спрятано в доме на Гриммаулд–Плейс. В том самом, Макмиллан, – кивнул он Эрни. – И это ничего не значит, Поттер! – предупреждающе бросил сдизеринец, поскольку Гарри жадно вытянул шею. – Я слышал об этом от портрета мамаши Блэк, еще до школы. И не поручусь, что кто‑то из нас получит доступ в те помещения, где спрятаны Зеркала. Если они вообще там. Миссис Блэк могла это выдумать, чтобы подчеркнуть величие рода Блэк.

Гарри поймал себя на том, что кивает; он не доверился бы словам зловредной старухи на портрете. Собрание, впечатленное рассуждениями Малфоя, медленно приходило в себя.

— А ведь, по сути, ничего он не сказал, – шепнул Рон.

— В том доме можно что угодно упрятать так, что потом в жизни не найдешь, – проворчал кто‑то из слизеринцев.

— А где еще одно? – требовательно спросила Гермиона.

— Даже не могу себе представить, – театрально развел руками Малфой.

Гарри заметил, что Драко не расстается со шляпой. С тех пор, как Тонкс ожила, он, похоже, воспылал тайной надеждой, что в Шляпе можно отыскать решение любой проблемы, и дорожил ею чрезвычайно. Он держал ее в специальном отсеке своей школьной сумки, и каждый раз, как требовалось что‑то положить или вынуть, обязательно заглядывал, на месте ли Шляпа. Гермионе такое поведение казалось неразумным.

— А если Шляпу заметит Амбридж, или Вриттер, или кто угодно из шпионов Лорда в школе? – возмущенно вопрошала она. – Если же подмену обнаружит директор, Малфой, тебя точно выставят из школы в назидание прочим наглецам!

Все это Малфой покорно выслушивал, но каждый раз заявлял, что достаточно осторожен, и продолжал в том же духе. В душе Гарри крепла уверенность, что таким образом он преследует определенную цель, возможно, рассчитывает, что Шляпа выдаст что‑нибудь еще.

Гарри сказал об этом Рону, и тот подтвердил, что Малфой, когда думает, что его никто не видит, например, на зельях, частенько сует руку в колпак.

— Хитрый крысеныш! – прокомментировал Уизли. – Надо бы намекнуть ему, что у людей есть глаза!

Гарри посмеялся вместе с другом, но намекать ничего не стал. Во всяком случае, Малфой снял с Гарри заботу о сохранности шляпы Гриффиндора, и это было весьма удобно.

Между тем у Дамблдоровой Армии намечалось значительное событие. По мнению Гермионы, Рон и Майкл Корнер уже могли продемонстрировать, чему научились.

— Я хочу, чтобы они сделали это, – доверительно сообщила она Гарри, – чтобы настроить их на дальнейшую работу. Все‑таки до настоящих результатов еще долго, а, учитывая все эти проблемы, велико искушение все бросить на полпути.

Гарри покачал головой; он был уверен, что сам тренировался бы на износ, но ни за что бы не бросил.

Вскоре удача улыбнулась замыслам Гермионы: Амбридж зачем‑то вызвали в Министерство. По такому случаю единомышленники Гарри и те, кто считались таковыми, рискнули снова собраться в Комнате необходимости. Ребята тихонько переговаривались в предвкушении интересного зрелища, пока Гермиона вывешивала экран.

— У Гойла пламя было белое, – рассказывал ей Малфой. – Мы сразу прониклись важностью момента. Я читал, что такое бывает раз в сто лет.

Наблюдая за ними от нечего делать, Гарри услышал, как она спросила, а кто еще из слизеринцев пробовал это делать. Малфой ушел от ответа, но, возможно, у Гермионы просто не было времени настаивать. Скоро она попросила внимания и начала рассказывать.

Главным достижением будущих анимагов Гермиона считала то, что они научились концентрироваться на образе зверя. В качестве демонстрации, она поочередно попросила обоих встать между светом и экраном.

Гарри, как и многие, не сдержал смешка, когда на белом экране позади Майкла Корнера вырисовался контур обезьяны.

— А что? Это очень умные животные! – обиделся Майкл. – Их интеллект, между прочим, наиболее близок к человеческому!

Тень, которую отбросил Рон, создавала видимость чего‑то мощного и вызвала много пересудов.

— Это буйвол. Или бизон, – гадали зрители. – Точно кто‑то огромный.

Рон был страшно горд и позже потихоньку признался друзьям, что сожалеет об отсутствии близнецов.

Дальнейшее свелось главным образом к разъяснениям Гермионы и поздравлениям. В целом, это было действительно познавательно и, главное, ободряло. Уходя, многие улыбались.

Гарри тоже собрался уходить. Но небольшая группа в стороне, состоящая из Эрни Макмиллана, Ханны Эббот и Малфоя, похоже, намеревалась как раз таки задержаться. Обменявшись непонимающими взглядами, Гарри, Рон и Гермиона поспешили туда, на ходу прощаясь с товарищами.

— Давно хочу задать Шляпе несколько вопросов, – предвосхищая интерес гриффиндорцев, деловито сообщил Эрни.

Малфой медленно и аккуратно расстегивал сумку. Судя по выражению его лица, он вовсе не пылал энтузиазмом помочь Эрни, но не видел повода, чтобы отказать хуффульпуффцу в свидании со Шляпой. Гарри, в свою очередь, тоже не находил в намерении Эрни ничего плохого.

Судя по тому, как бережно Малфой обращался со Шляпой, он по–настоящему благоговел перед ней. Когда он, наконец, протянул колпак хуффульпуффцу, в его взгляде скользнула откровенная неприязнь. Гарри пришло на ум, что это похоже на ревность, и он решил, что надо бы это как‑то прекратить. «Не хватало только, чтобы он вообразил себя хозяином этой вещи», – забеспокоился Гарри. Сам он считал, что Шляпа–сортировщица, принадлежавшая когда‑то Годрику Гриффиндору, у них временно, пока не прекратятся форс–мажорные обстоятельства, а вообще‑то она всегда должна находиться в кабинете директора и заниматься распределением новых студентов.

Макмиллан, словно заразившись от Малфоя, трепетно взял Шляпу и натянул на голову, после чего закрыл глаза, и лицо его приняло сосредоточенное выражение.

Поначалу окружающие не решались нарушить молчание, полагая, что это помешает ему, но после нескольких минут Гарри стало скучно. Он считал, что Эрни долго спрашивает, а между тем тот не собирался прекращать.

— Я очень рассчитывал на то, что вся борьба с Темным лордом сведется к поиску хоркруксов, – сказал Гарри. – А теперь, на самом деле, непонятно, что делать, и в этом вся проблема.

— Да уж, Поттер! – усмехнулся Малфой. – Надо же все так упростить. Я вот, например, не до конца уверен, что хоркруксы – единственное, на чем основано бессмертие Темного лорда.

Гарри никогда об это не думал и, не желая казаться глупее Малфоя, все же пересилил себя и спросил, есть ли у такого утверждения доказательства или другие основания. Он снисходительно фыркнул, когда выяснилось, что со стороны Драко все это «только предчувствие».

— Придется бороться Лордом и его сторонниками традиционным способом. Министерство намерено постепенно истребить их, – не сомневался Рон.

Гарри, и не только он, заметил, что Ханну эти слова покоробили.

— Но ведь кто‑то внедрялся в их ряды? Неужели нельзя как‑нибудь, ну, обезвредить их, но не убивать? – спросила она. Сердце Гарри сжалось; он помнил, что мать Эббот в прошлом году была убита.

— Профессор Снейп внедрялся, – сообщил Малфой, – а потом – я. Ты права, там есть и запуганные маги, но много таких, кто никогда не покинет Лорда из самых гнусных соображений. Зря ты за них переживаешь.

— В этом смысле надо надеяться на законы, – покосившись на Эрни, заметила Гермиона.

— Нам все равно надо постараться совместить справедливость с милосердием, – покачала головой Ханна.

— Интересно, как? – выпалил Рон. И, хотя тоном он не выражал такого сомнения, как Малфой – всем своим видом, все же было очевидно, что он считает это не очень возможным.

— Не знаю, но надо постараться, – упрямо произнесла девушка; было очевидно, что эта тема очень ее задевает.

К невольному облегчению спорщиков, разговор оборвался, поскольку Эрни посчитал, что достаточно. Снимая Шляпу, он был очень доволен.

— Оказывается, она предоставляет студенту выбор чаще, чем мы думаем! – объявил он, передавая Шляпу.

Ханна, которая находилась к нему ближе всех, автоматически взяла ее в руки и легонько встряхнула, не замечая неодобрения Малфоя. Вдруг она застыла, недоверчиво поглядела на то, что держит, встряхнула вещь еще раз, а затем, к недоумению Гарри и остальных, запустила руку в Шляпу и принялась шарить. Гарри не сразу поверил в то, что действительно видит, как она вынимает сосуд, похожий на сахарницу, или на своеобразной формы миниатюрную вазу. Во всяком случае, в этой штуке было что‑то восточное, чем и объяснялось недоумение Гарри, ведь до сих пор оттуда доставали только что, связано с основателями. В вазу наподобие букета была вставлена небольшая связка, несколько коротких палочек, напоминающих бенгальские огни. Это было совсем непонятно, однако значимость и торжественность момента не подлежала сомнению.

— Я знаю, что это такое! – воскликнула Гермиона. Вне себя от волнения, она подалась вперед и принялась в упор разглядывать странный сосуд.

Из‑за этого она не сразу заметила, что все присутствующие требовательно глядят на нее. А заметив, смущенно пояснила:

— Курительница Хельги Хуффульпуфф. Вот палочки для благовоний, ароматизируют воздух.

— Просто создают приятный запах? – несколько разочарованно спросил Малфой.

Ханна между тем зажгла палочку и помахала ею. Запах более всего походил на то, как горят дубовые поленья.

— Нет, – сказала Гермиона, – их испарения называют правдодымом.

Уточнять, что это означает, никому и в голову не пришло; Ханна недоверчиво вздохнула. А Гарри немедленно очень захотелось проверить, действительно ли курительница работает.

— В чем твоя главная сила, Малфой? – спросил он.

Не то чтобы он думал, будто слизеринец обладает какими‑нибудь особенными способностями, и все же не удивился, когда Драко немедленно выдал далеко не самый ожидаемый ответ.

— Моя левая рука. Она практически неуязвима, – с трудом выдавил он, после чего куда более охотно обозвал Гарри скотиной.

Но теперь, похоже, даже хуффульпуффцы решили, что применение правдодыма на слизеринце вполне оправдано.

— Это как? – поинтересовалась Ханна Эббот.

Малфой поморщился, стараясь, чтобы каждое его слово сопровождалось изрядной долей презрения.

— Кровь дракона снижает болевую чувствительность кожи и делает ее похожей на броню, – медленно протянул он. – Собственно, благодаря мне мой дед и открыл, что это так. Будучи ребенком, я опрокинул на себя котел и обварил руку.

— А почему об этом нигде не написано? – определенно, Гермиона не могла не задать такой вопрос.

— Об этом знали только дедушка и профессор Снейп, – просветил ее Драко. – Мои родители тогда уезжали на несколько дней, и мы договорились ничего им не рассказывать. Рука быстро зажила, а потом я заметил, что она не чувствует боли и жара. Дедушка провел несколько опытов, на обычную чувствительность, и убедился, что это так. Но на нем самом это не сработало. Загасите эту вонялку немедленно, иначе пожалеете.

На месте Ханны Гарри ни за что бы не послушался, но хуффульпуффке, должно быть, и без того было очень стыдно перед Малфоем, так что она выполнила его требование даже поспешно.

— А ты не думаешь, что мог бы проинформировать нас об этом? – спросила Гермиона.

— Вот еще! С чего бы? Не всякой информацией следует разбрасываться, – высокомерно бросил Малфой. – Нет, я понимаю, к чему вы клоните. Вы думаете, что тоже можете получить такую же неуязвимость. Но поверьте, это не так.

В голосе Малфоя звучало злорадное удовольствие, так что Гарри ему сразу поверил. А Драко продолжал дальше без всяких понуканий:

— Конечно, мой дед не мог ставить опыты на людях, поэтому он производил расчеты. Он выводил формулы, в которых я до сих пор не разобрался. Но из них следует, что такое воздействие кровь дракона оказывает только на тех колдунов и ведьм, которые еще не научились колдовать палочкой.

— То есть до десяти–одиннадцати лет? – уточнила Ханна; Гарри не понравился ее заискивающий тон.

— Независимо от возраста, – ответил Малфой.

— И чем это было тебе полезно?

— Ну, – Драко поднял взгляд к потолку, – например, когда Лорд насылал на меня пыточные проклятия, я старался, чтобы они попадали в левую руку. Тогда это не так больно.

— Поэтому мадам Помфри удивлялась, как ты умудрялся так вывихнуть руку? – сразу же вспомнил Рон. Хуффульпуффцы и Гермиона тут же осуждающе вытаращились на него, поражаясь такой нечуткости.

— И на ней ты выжег дракона, – кивнул Макмиллан. – Логично!

— Думаю, да, – не стал спорить Драко. Пользуясь тем, что загруженные его рассказом слушатели молчали, он подошел к Шляпе и схватил ее.

— Будешь эту штуку обратно класть? – обратился он к Ханне.

На лице Ханны мгновенно сменилось несколько выражений: протест, жадность, сожаление, смирение.

— Придется, наверное, – вздохнула она.

— Ты можешь оставить палочки, – указала Гермиона. – Пусть они лучше будут под рукой, кто знает, когда еще ты сможешь их достать.

Ханна охотно послушалась, передала палочки Эрни, а сама одним движением уронила курительницу в Шляпу.

Малфой быстро упаковал Шляпу обратно и ушел, попрощавшись отрывистым кивком. Не вызвало сомнений, что он глубоко раздосадован. Гарри был, в принципе, согласен с Роном, который охотно спросил бы у Малфоя еще что‑нибудь. Но Гермиона задумчиво заявила, что, пожалуй, не следовало так поступать.

— Да ладно тебе, переживет, – отмахнулся Рон.

— А вот я ему сочувствую, – сказала Гермиона. – Он, конечно, в прошлом и не такое заслужил, но теперь ему отовсюду сыплются шишки. Добби, например, достает Драко, рассказывая, как он капризничал в детстве.

Гарри соглашался, что это, в принципе, не очень приятно. Но тут ему пришло в голову нечто, о чем он из соображений справедливости не мог умолчать.

— Он должен быть доволен, что имел возможность видеть эту курительницу и тем более проверить на себе, как она работает, – заявил Гарри. – Это же честь – увидеть подарок основателей, да еще и ты о нем столько рассказала! Слизеринцы ведь помешаны на всяких древних магических штуках. А правдодым – очень удобная вещь! – осенило его. – Зелье, допустим, надо подливать, и следить, чтобы объект его выпил. А тут… кстати, как он действует?

Судя по всему, его вопрос подруге очень понравился.

— Особенность правдодыма, – пояснила Гермиона, – заключается в том, что все, его вдохнувшие, начинают говорить правду.

— Но это же ужасно, – справедливо заметил Рон.

— А Хельга Хуфульпуфф считала, что это честно, – отрезала Гермиона.

Гарри мысленно поблагодарил подругу за лояльность. Расскажи она об это раньше, так Малфой тоже мог задать ему любой вопрос, и пришлось бы изливать душу.

Малфой догадался об этом сам. На ближайшем уроке он принялся, избегая укоризненных взглядом Гермионы, поддразнивать Гарри, рассказывая, о чем он непременно спросит, и даже намекая, что успелперехватить одну палочку из курительницы, хотя Гарри сам видел, что это невозможно. Записка с вопросом, понравилось ли ему вытирать сопли Чжоу Ченг, переполнила чашу терпения Гарри, и он запустил Малфою линейкой в спину. За это профессор МакГонагол вычла пять баллов у «Гриффиндора», а одноклассники были настолько обескуражены, что после урока Гарри и Малфоя попытались вразумить Эрни и Гермиона одновременно.

— Это не солидно! Ты, Гарри, от таких выходок утрачиваешь авторитет, да и не только ты, – возмущался Эрни.

— Слушай, я не обязался почитать святого Поттера, – проворчал Малфой.

Но Гарри знал, они и без того оба понимают, что у них нет ни сил, ни времени, ни права тратить все это на возобновление старой вражды. Скоро им об этом напомнили: по возвращении из Министерства Долорес Амбридж сказала учителям нечто такое, что все они, как один, утратили равновесие. И бросились напоминать об экзаменах.

Профессор Флитвик отчаянно пытался скрыть волнение, но его обращение к выпускникам в конце урока отдавало необычайной строгостью, а на доске под взмахами палочки то и дело, вместо примерных вопросов к экзамену, появлялись всякие посторонние надписи. Одна из них, несомненно, принадлежала Пивзу и нелестно характеризовала Плаксу Миртл, однако подобные несуразности ничуть не умаляли серьезности преподавателя.

— Студенты, сдающие ТРИТОН по заклинаниям, должны хорошо представлять себе, что большинство колдовских профессий, для которых заклинания необходимы в первую очередь, требуют умения действовать в любых обстоятельствах. Разумеется, экзамен – это сложная ситуация, но не самая сложная. Да вы же это знаете! – профессор Флитвик изящно отмахнулся от самого себя, но нравоучений не прекратил.

— Мерлин! Он единственный, кто признает, что мы хоть что‑то знаем, – шепнул Невилл.

Гарри собрался кивнуть; ему тоже надоело, что с ними обращаются, как с беспомощными детьми, и постоянно кормят нравоучениями. Он слегка нагнул голову, и вдруг перед ним предстало, во весь размер, знакомое надгробие.

«Ищите! Это здесь! Я даю вам час!» – требовал лорд Волдеморт, и Гарри без особо труда удалось разобрать, что он не столько злиться, как вне себя от паники.

Дальнейшее наблюдение за Волдемортом было более чем резко оборвано пронзительным колоколом, возвещающим начало перемены; Гарри даже заподозрил, что звук этот дошел и до сознания Темного лорда. Первым чувством юноши было раздражение. Но ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что вместо того, чтоб подольше понаблюдать, ему представилась возможность действовать.

А между тем вокруг Гарри собралась толпа. Обеспокоенный Невилл робко уверял одноклассников, что ничего особенного не случилось, просто Поттер ни с того, ни с его уронил голову на парту. То, что он пошевелился, явилось для подошедших, в том числе и слизеринцев, большим облегчением.

— Я видел надгробие Тома Реддла–старшего, – пробормотал Гарри, поправляя очки. – Упивающиеся смертью там, на кладбище, они ищут хоркрукс, я знаю…

К нему быстро вернулась способность различать реакцию слушателей. И, судя по ней, многие предпочли бы, чтоб он оставался в обмороке, чем выслушивать все это. Нотту явно стало страшно, Ханна Эббот при слове «хоркрукс» дернулась, но все же намерение Гарри ни на йоту не ослабело.

— Они пробудут там около часа, – сказал он. – Что если сделать так, чтобы авроры явились туда?

— Отличная мысль, – кивнул Дин Томас. – А как ты намерен этого добиться?

— Надо выманить их! – Гарри вскочил и, отчаянно страдая от того, что приходится тратить на это драгоценные секунды, принялся скидывать вещи со стола в сумку. – Они ведь отреагируют, если в том районе буде произведено колдовство?

Судя по всему, пока еще никто ничего не понимал, только вот Гермиона следила за ним напряженно, и можно было не сомневаться, что слово «осторожность» крутилось в ее голове чаще других. Слизеринцы переглядывались с особенным опасением. «Да ну вас!» – сердито подумал Гарри.

— Ты хочешь отправить туда членов Ордена Феникса? – спросил Малфой.

— Нет, – возмутился Гарри. – Если кого‑то из них застанут там до вызова, им придется давать объяснения. На самом деле, я не хочу, чтобы и мы там светились…

— Где светились? – с подозрением проворчала подошедшая Миллисента Булстроуд, беззастенчиво оттесняя плечом девушек из «Хуффульпуффа».

Она не посещала заклинаний, и ее приход заставил собравшихся запоздало заволноваться, не мог ли их услышать кто‑нибудь нежелательный, и потом, перемена должна была вот–вот закончиться. Гермиона, подавая пример, подскочила и пулей рванула из класса профессора Флитвика.

— А ты почему сюда пришла? – услышал за спиной Гарри вопрос Нотта.

— Я Пэнси ждала. А Дафна вышла давно, вот я и устала тут торчать, – недовольно заявила Булстроуд.

Семикурсники скомпоновались полукругом посреди коридора, и, похоже, ушли они вовремя, так как на заклинания начал подтягиваться шестой курс. Луна Лавгуд, обнимающая книги, в недоумении остановилась, как бы выбирая, идти ли ей на урок или присоединиться к компании.

— Извини, – огорченно признала Паркинсон, обращаясь к Миллисенте, – мы, наверное, сейчас не сможем перебрать конспекты. У Поттера есть план…

— В Комнату Необходимости, – отрезал Гарри, оглядевшись.

На этот раз он намеренно не запросил ни пуфиков, не стульев. Прошло уже пятнадцать минут, и с каждой из них вероятность застать Лорда и его сторонников уменьшалась. Встреченные по дороге Фред, Джордж и Джинни считали так же.

— Если мы туда аппарируем, Министерство непременно зафиксирует вспышку колдовства в том районе, – согласился Фред.

— Надо будет продержаться в сражении некоторое время, – рассудил Джордж. – На такой очаг колдовства в Министерстве не посмеют не обратить внимания!

Говоря это он, покосился на Паркинсон. Гарри удивился; ему казалось, теперь, когда выяснилось, на какой стороне слизеринцы, нет никакой надобности ее очаровывать. К тому же, он совершенно не понимал, откуда в школе взялись близнецы; с другой стороны, у них могло быть какое‑нибудь дело к директору.

— И заодно не позволим им найти ничего на этом кладбище! – поддержала брата Джинни, наклонилась к Гарри и тихонько шепнула: – Это я их пригласила. Хочу, чтобы они показались Амбридж. Пусть знает, что в случае чего за нас заступятся, а им она ничего сделать не может. Здорово, да?

Гарри кивал, не переставая; он был взбудоражен и счастлив от того, что его так хорошо поняли. Джордж между тем смерил оценивающим взглядом камин и полез в карман.

— Предусмотрено, Гарри, – сказал он. – Разожгите пламя; я думаю, быстрее, чем через камин «Башки борова», мы в зону аппарирования не попадем.

— «Башка борова»? – переспросила Гермиона, словно говоря, что они так не договаривались. Но Рон уже разжег огонь, а Джордж высыпал в ладони желающих летучий порох.

— Говорите очень четко, – напоминал он. – Так, кто идет?

— Не все! – потребовала Гермиона.

— Всем не получится. У меня пороху на девятерых, от силы, – предупредил Джордж.

Гарри заметил, что у него уже ничего не осталось, а те счастливчики, которым он успел отсыпать, здорово выделялись в толпе одноклассников. Но особенно выделялась Джинни, которая, будучи в их числе, возмущенно шепнула Гарри, кивая на Булстроуд: «Вечно эти слизеринки лезут первые! Вот на что нам там эта корова?».

— А может, лучше сначала сообщить Серому Кардиналу? – с опаской предложила, сжимая свой порох в кулаке, Миллисента Булстроуд, и тем всколыхнула в душе Гарри некоторое благоразумие.

— А я вообще девушек попрошу остаться! – заявил он.

Гермиона и Джинни одарили его испепеляющими взглядами, Булстроуд проигнорировала, а Паркинсон усмехнулась.

— Прикрывайте нас! – повелительно обратился к остающимся Малфой, успевший забраться в камин, после чего, не дожидаясь сигнала, отчетливо произнес: – «Башка борова», – и исчез в зеленоватом пламени.

Гермиона заметно успокоилась, обнаружив, что заведение Аберфорта Дамблдора пустует. Поначалу Гарри собирался выйти на улицу, но потом решил, что аппарировать отсюда тоже можно, и так даже лучше.

— Думаю, нам надо будет их разоружить, – сказала Гермиона.

— И палочки подвесить повыше, на недосягаемой высоте. Тогда авроры точно все найдут! – добавила Джинни.

— Надо применять заклятья окаменения и оглушения, знаем мы это все, – вальяжно бросил Малфой. – А потом куда? Сюда же?

Гарри растерялся настолько, что даже не счел возможным скрыть это. Этот необходимый вопрос они так и не решили.

— Нет, – поморщился Джордж. – Я думаю, надо к нам, в Пристанище. Из нас большая половина помнит, где это, родители сейчас где‑то скрываются, так что лишних вопросов не будет. А вернуться оттуда в школу вообще элементарно.

— Да, и большая половина помнит, где то кладбище, – напомнил Гарри. – Кто перенесет слизеринцев?

Малфой, вскинув бровь, вопросительно воззрился на Гермиону. Та, ответив ему усталым взглядом, все же подошла. Джордж тут же придвинулся к Пэнси, которая, однако, не показала, что польщена такой честью. Она требовательно сверлила глазами остальных парней, ожидая, когда кто‑то из них предложит помощь Миллисенте.

«У лидера свои трудности», – мысленно вздохнул Гарри, делая первый шаг в сторону слизеринки. Он решился на это, не желая создавать неловкую ситуацию, и видя, что Джинни, в принципе, этого хотелось бы.

Около секунды наблюдал Гарри, как они появляются на кладбище. Прежде чем Гарри успел сориентироваться, вокруг засвистели проклятия, а Малфой и Джордж, прижимая рукой себя в области живота, стали оседать на землю.

Упивающиеся смертью были невидимы. Проклятия вылетали как бы из воздуха, Гарри не успевал целиться и атаковал вслепую. В глубине сознания постепенно вырисовывалась мысль, что он совершил большую глупость.

И тут Гермионе пришла в голову, пожалуй, самая блестящая идея за все годы ее обучения в «Хогвартсе».

— Экспекто Патронус! – выкрикнула она.

Вылетевшая из ее палочки серебряная выдра, казалось, знала, где надо метаться. Раздавшиеся тут же вскрики и ругательства явно взрослых голосов подсказали Гарри, куда целиться. И он был уверен, что попал как минимум дважды.

Между тем Малфой, приподнявшийся на одном колене, и Рон предпочли последовать примеру Гермионы. По кладбищу замелькали, натыкаясь на невидимых магов, серебристые фигуры патронусов. И это решение оказалось на удивление удачным; Гарри заметил, что магическим защитникам удается останавливать собой любые проклятья, когда красный луч, от которого он уже не чаял увернуться, растаял, ударившись о заслонившую парня в последний момент гермионину выдру.

— Не трогайте Гарри Поттера, мерзкие бандиты! – пропищал на всю равнину невидимый Добби.

Но Гарри почувствовал себя далеко не самым уязвимым здесь, когда, клацая огромными челюстями, прямо из воздуха возник и двинулся на Рона огромный паук.

— Ри–и-идикулус! – взвизгнул Рон,

— Надо же, – рассек воздух издевательский шепот, от которого волосы Гарри встали дыбом. – Лучший друг великого Гарри Поттера не любит пауков. Мы запомним это.

Какая‑то часть сознания Гарри поразилась тому, как он умудрился расслышать это в пылу битвы. Он тотчас, автоматически, послал в ту сторону, откуда доносился голос Волдеморта, разоружатель, но не мог бы сказать, достиг ли своего. Джинни беззвучно выкрикивала разоружающее заклинание направо и налево, слизеринки, пробиваясь к Джорджу, тоже что‑то выкрикивали. Потом кто‑то из них тоже выпустил патронуса – огромную лохматую собаку.

— Нет! – закричала Гермиона, и Гарри, не рискуя повернуться в ту сторону, вдруг услышал резкий щелчок, произведенный, несомненно, пальцами домашнего эльфа. Те случаи, когда он слышал этот звук, Гарри запомнил на всю жизнь и никогда бы не ошибся. Тем более, что за этим последовал звук отлетающего тела.

Секунды медленно отчитывались в его сознании. Проклятия сыпались в обе стороны и повсюду, а между ними, сверкая, на фоне торжественных надгробий метались патронусы. Зрелище получилось удивительно красивое, но ничто другое никогда настолько не обостряло в сознании Гарри чувства опасности.

— Аппарируем! – распорядился он, но сам решился на это лишь после того, как остался один. Мгновение перемещения, когда его словно всосала темнота, не оставляло простора для размышлений, но, мягко приземлившись на лужайку около Пристанища, гриффиндорец осознал, что едва не оказал лорду Волдеморту большую услугу. Если бы его задело любым проклятием, возможно, и не пришлось бы ему теперь наблюдать то, что он видел.

— Ты в порядке, Гарри? – тревожно обратилась к нему Гермиона, не решившись, впрочем, оставить без поддержки Малфоя, которому Паркинсон лечила плечо.

— Вывих скоро пройдет, – пообещала она и бросилась туда, где Фред и Рон бережно укладывали на носилки Джорджа. – Да не трогай ты его так, болван!!!

Рон, аттестованный подобным образом, вспыхнул и забормотал в ответ что‑то аналогично нелестное в ее адрес.

— Дети?! – закричала, бросаясь к ним с крыльца, миссис Уизли.

Гарри опешил; он не ожидал, что в Пристанище окажется миссис Уизли. Близнецы, судя по их потрясенным лицам, тоже.

— Да, Поттер, планы у тебя гениальные, – припечатала, источая неодобрение, Миллисента Булстроуд. А между тем миссис Уизли категорично требовала объяснить ей, что происходит.

Молчание Гермионы свидетельствовало, по мнению Гарри, о великой ее тактичности, чего нельзя было требовать после случившегося. Он полагал, что теперь просто обязан оправдываться за всех.

— Это моя вина, миссис Уизли, – сказал он. – Но, возможно, сегодня мы сделали кое‑что полезное.

Хозяйка, впрочем, пока не была готова обстоятельно выслушать его. Она торопила ребят поскорее зайти в дом.

Теперь, когда опасность осталась позади, Гарри почувствовал страх. Вся затея предстала перед ним в полном и абсолютном своем безрассудстве, заставляя подумать, что те, кто удерживает его в стороне от активных действий, возможно, в чем‑то правы. Вокруг него суетились, укладывая Джорджа, а Миллисента, обращаясь к Джинни, громко поинтересовалась, где здесь туалет, но все это прошло как бы мимо него. Присутвуя здесь только физически, Гарри, как бы защищаясь, отдалял тот момент, когда ему тоже придется включиться в эту действительность.

Снова и снова прокручивал он в голове эпизоды стычки на кладбище, и все яснее становилось, что ничего из того, что там было, он предвидеть не мог, хотя следовало бы. Ему не раз говорили, что невозможно быть готовым ко всему, однако в данном случае Гарри успел осознать, что риск, на который они пошли, сложно было счесть оправданным.

Раненый в живот Джордж возлежал на диване в гостиной. Паркинсон колдовала над ним, закладывая рану чем‑то, напоминающим кетчуп. Когда миссис Уизли, охая, бросилась к сыну, она деловито обратилась к ней:

— Мэм, в Вашем доме найдется вязь из шиповника и аконита?

Хозяйка дома резко затормозила, словно стукнувшись о невидимую преграду. Гарри, спешащий за ней следом, предположил, что таковой преградой является взгляд Пэнси, до неприличия компетентный, профессиональный, несентиментальный и безжалостный.

— Я не знаю, – пролепетала она. – А это… нужно, да?!

— Пока у меня есть, – заявила Пэнси, аккуратно вбивая мазь подушечками пальцев, отчего Джордж закусил губу. – Терпи, ты же мужчина, – ободрила она и вновь обратилась к миссис Уизли. – Но может не хватить, так что лучше послать за ней кого‑нибудь. Я думаю, такие вещи следует обязательно держать в доме. Отойдите, пожалуйста, Вы мне свет загораживаете.

Судя по тому, что мать Джорджа, опасливо переглянувшись с Гарри, все же послушалась, манера держаться, свойственная Пэнси, вгоняла миссис Уизли в трепет. Гарри же очень бы хотелось напомнить слизеринке, что в гостях так себя не ведут. Однако та, похоже, чувствовала себя вполне‑таки хозяйкой положения.

— Все нормально, Джордж? – осмелилась все же поинтересоваться миссис Уизли.

— Да, мам, – простонал тот и даже сумел, превозмогая боль, улыбнуться.

— Через неделю сможет вставать, – уточнила Паркинсон.

Миссис Уизли, потоптавшись, вернулась на кухню, где, как ни странно, честная компания успела ненадолго позабыть о ее неминуемом возвращении. Заслуга в этом целиком и полностью принадлежала Добби.

– … Добби уже привык, что ему надо менять подгузники, – прокомментировал эльф тоненьким голосочком, когда Гарри, следующий за миссис Уизли, переступил порог.

Лицо Драко к тому моменту уже перекосилось до полной неузнаваемости. От его обычной бледности не осталось и следа, глаза его сверкали, он был красный и в целом здорово напоминал изображение черта, только что без рожек.

— Я тебе сейчас шею сверну, – прошипел слизеринец, вынимая палочку.

— Как ты смеешь? – рассвирепела, в свою очередь, Гермиона. – Он же спас тебе жизнь!

Она перехватила его руку с зажатой в кулаке палочкой. Драко смутился, но ненадолго.

— Он бы и тебе спас, – проворчал он, – ему ни для кого гадостей не жалко, правда, Добби?

Между тем миссис Уизли вернула себе должную твердость духа.

— Прошу Вас, молодой человек, не надо колдовать в моем доме, – потребовала она. – А сейчас вы все мне объясните, как получилось, что вы оказались здесь, а у Джорджа распорот живот?

Объяснить это оказалось не так‑то просто. То, что представлялось Гарри, да и другим тоже, абсолютно логичным, когда они последний раз обсуждали план в «Башке борова», как выяснилось, совершенно не годилось для Пристанища. Миссис Уизли вполне понимала их желание быть чем‑то полезными, и желание это, по ее мнению, должно было найти выражение в добросовестной подготовке к экзаменам, и не более того.

— Вы с ума сошли! – воскликнула она, потеряв самообладание. – Я даже думать не хочу о том, что вы снова столкнулись с лордом Волдемортом! Я уже молчу о том, что будет, если эта ужасная вредная женщина обнаружит, что вы покинули школу! Она все сделает для того, чтоб вас исключить!

— Но ведь ты ей нас не выдашь, мам? – робко уточнил Рон.

В общем, Гарри надеялся, что им позволят вернуться в «Хогвартс» прямо из Пристанища. Но он все равно опасался, что, если об этом узнают в Министерстве, у мистера Уизли будут неприятности. А миссис Уизли тем временем хлопотала, рассаживая ребят и поминутно прижимая к груди то Джинни, то Рона.

— Мерлин, как же вы могли пойти на такой риск? Одни?! – ахала и причитала она. – И даже не подумали, как теперь объяснить это в школе?

— Хватит, мэм, мы совершеннолетние, – пробубнил, краснея, Малфой, но миссис Уизли не обратила на него внимания.

— Сейчас что‑нибудь соображу для вас, – бормотала она, призывая к себе закрытое полотенцем блюдо. Почти сразу выяснилось, что там находились куры, и миссис Уизли посоветовалась, скорее сама с собой, сварить их или поджарить.

— Лучше сварить, мэм. А давайте, я Вам помогу, – откликнулась Миллисента Булстроуд. – Знаете, я не так уж хорошо умею готовить, – добавила она почти застенчиво.

Оглядевшись по сторонам, Гарри обнаружил, что присутствующие слизеринцы, включая Пэнси в соседней комнате, недоумевают не меньше него. Он с трудом воображал себе Миллисенту у плиты, да и она сама, замерев с палочкой наизготовку, явно плохо представляла, что делать.

— Ты можешь нарезать хлеб, – предложила миссис Уизли, бросая красноречивые взгляды на дочь, от которой ждала настоящей помощи.

Парней она выставила в гостиную и, судя по всему, вовремя. Малфой тут же достал сигнальное зеркало и, прислонившись к стене, пару минут выслушивал что‑то, время от времени выдавая односложные ответы и извинения.

Гарри и Рон, удобно расположившись в креслах, с любопытством наблюдали, что дальше. Когда слизеринец отложил зеркальце, не требовалось большого ума, чтобы понять, что он разъярен. Не настолько, конечно, как в случае с Добби, но все же основательно.

— В чем дело? – спросил Гарри. – Только не говори, что кого‑то из Ордена ранили на кладбище?! Они же, я имею в виду Министерство, направили туда отряд быстрого реагирования.

Малфой отрывисто кивнул; затем яростно затряс головой.

— Да что с тобой? – не понял гриффиндорец. – Отправили или нет?

— Отправили!!! Отцепись, Поттер! Опять кто‑то донес Серому Кардиналу, – злобно выдохнул Драко. – Кто‑то из нас выкладывает ему наши решения, доносит обо всем, что мы с ним не согласовали!

— И тебе досталось? – с пониманием спросил Рон, и не обиделся, когда на его замечание слизеринец даже не фыркнул.

Малфой, определенно, был слишком поглощен собственным негодованием, чтобы обращать внимание еще на кого‑то.

— Это просто невозможно! И самое ужасное, из этих, – он повел плечом в сторону Гарри и Рона, – Кардинала вообще никто не знает. И нас тоже. А слизеринец так не может! – в этом Драко, невзирая на всю очевидность фактов, был явно убежден. – Это же… это все равно, что… ябедничать директору! – захлебывался он от гнева. – Пэнси, если это ты…

Паркинсон, до сих пор занятая исключительно раной Джорджа, тут уж соизволила обернуться и выказала, что оскорблена таким предположением до глубины души.

— Я тут делом занята, между прочим, – заявила она. – Вот скажи ему, я с кем‑нибудь разговаривала, кроме тебя? – обратилась она к Джорджу.

Тот нашел в себе силы, чтобы помотать головой, но то, что он еще показал Малфою язык, показалось Гарри уже излишним.

На лице Малфоя появилось странное выражение; но затем оно пропало.

Глава 29. Целеустремленные собрания

Появление авроров на кладбище возле могилы Реддлей оказалось исключительно своевременным и удачным. На другой же день все газеты кричали о том, что «найден и обезврежен предмет особой черномагической силы».

У Гарри это событие вызвало странные переживания. Хоркрукс уничтожили, и он чувствовал это. В тот момент он еще оставался в Пристанище, и внезапно все его тело как будто съежилось, а потом развернулось и начало рассыпаться. Притом, что физически с ним было вроде как все в порядке, он буквально переживал разрушение этой вещи как свое собственное.

О том, что это было, он узнал гораздо позднее. Зато оценку его поступка ему сообщили сразу же.

— Гарри, я поверить не могу, что ты способен на такое безрассудство, – заявил ему Люпин. – Ты представить не можешь, что мы все почувствовали из‑за тебя. На месте Молли я бы… нет, я, конечно, не хочу, чтобы тебя исключили из школы, но ты понимаешь, что теперь решит Серый Кардинал?

— На самом деле, понятия не имею, – ответил Гарри не без раздражения.

— Он решит, что ты недостаточно взрослый для серьезных поручений, – растолковал Люпин. – Мне казалось, ты хочешь вступить в Орден Феникса?

На это Гарри выразил возмущение тем, что Малфою в этой чести не отказано. Профессору Люпину гриффиндорец, впрочем, принес извинения.

Малфою, кстати, тоже пришлось несладко. Гермиона, после возвращения через камин профессора МакГонагол проведшая с ним положенные полчаса во дворике, сообщила, что он весьма подавлен доставшейся ему выволочкой. С Драко, как оказалось, поговорила Нимфадора, а поскольку ругаться с ней, в ее положении, слизеринец не стал, она потрудилась разжевать ему, какое горе потрясло бы всю семью в случае неудачного исхода. Так что Малфой теперь страдал, по словам Гермионы, самыми настоящими угрызениями совести и ругал «авантюру Поттера».

— Гарри, я думаю, в ближайшее время нам надо сосредоточиться на чем‑нибудь конструктивном и, по возможности безопасном, — посоветовала подруга.

Гарри с сомнением покосился на нее, поражаясь, как может всерьез воспринять такие слова человек, у которого хватило сообразительности выпустить патронуса на невидимых врагов. Кстати, он сверился с картой, и обнаружил, что мисс Амбридж уже поднялась на пятый этаж в обществе профессора МакГонагол и, судя по всему, собирается посетить башню «Гриффиндора». Так что к тому моменту, как она добралась до места, выпускники, самым мирным образом сгруппировавшись в углу, усердно зубрили.

В тот раз, когда нога Амбридж переступила порог гриффиндорской башни, у Гарри возникло странное состояние. Наверняка оно было спровоцировано злостью на ненавистную старую ведьму, и все же он чувствовал по ее поведению, по елейному тону и двусмысленным замечаниям, что она почти телепатически способна угадывать, когда у учеников рыльце в пушку. Он слишком хорошо помнил, как она сказала, что ненавидит детей.

«К счастью, ей далеко до Снейпа», – рассудил Гарри, не сомневаясь, что зельевар сумел бы сопоставить освещенные в прессе события на кладбище и скрытность Гарри Поттера со товарищи.

Можно было ожидать, что их, так или иначе, будут преследовать. То обстоятельство, что в глазах членов Д. А. он выглядел героем, по мнению Гарри, ничуть не спасало положение. Хуже того, случившееся на кладбище успело потеснить старую сенсацию: доставание из Шляпы курительницы Хуффульпуфф. О нет, теперь друзья Гарри рассуждали о многофункциональной полезности патронусов, а слизеринцы недоуменно злились, кто же мог донести на них главе Ордена.

Но скоро случилось событие, которое даже Гарри заставило забыть о собственном безрассудном поступке.

«Ежедневный пророк» напечатал пространную, перегруженную терминами статью, которая, в конечном итоге, не оставила равнодушным никого из сидящих в Зале.

— Министерство издало приказ о замораживании абсолютно всех счетов, – расшифровала Гермиона, перечитав статью четыре раза. – Ну, если они этим не загонят Лорда в угол, тогда не знаю, как еще.

Она не поленилась растолковать друзьям, что под этим подразумевается. По мнению «авторитетного источника», в случае, если Гринготтс вообще перестанет выдавать деньги, а Косой переулок временно закроют, это поспособствует выявлению сфер деятельности, из которых Волдеморт черпает свои ресурсы. Гарри хотелось бы верить, что это так, но даже Рон решил, что это «слишком».

— Ты посмотри, магам «рекомендуется делать покупки в маггловских продуктовых магазинах»! Мерлин, скольких ты знаешь колдунов, которые в состоянии хотя бы пересчитать маггловские деньги?! Не говоря уже о том, что ни один банк, кроме Гринготтса, не производит обмен галеонов на эти, как их, ну?..

Гарри кивнул; он помнил, какие трудности с пересчетом фунтов возникали у мистера Уизли, а ведь тот весьма интересовался жизнью магглов и в этом смысле был нетипичным колдуном.

— Что же, такого рода предосторожности в первую очередь, к сожалению, ограничивают порядочных людей, – с грустью констатировала Гермиона.

Рон оказался прав. В следующие дни газетные заголовки носили главным образом возмущенный характер, публикуя искренние мнения простых граждан магического сообщества, но не забывая смягчать их цензурой. Впрочем, общие настроения взрослых были переданы достаточно ясно. В «Хогвартсе» тоже не остались равнодушными к приказу министра, в этом Гарри имел возможность убеждаться в этом постоянно.

— Теперь от родителей карманных денег не дождешься, – возмущался третьеклассник.

— Зачем тебе? Все равно в Хогсмид не пускают, – посыпались возгласы со всех сторон.

Вслушиваясь в недовольный хор, Гарри всякий раз подумывал, что этим детям не вредно было бы побывать с ним на кладбище, тогда они лучше поняли бы обстановку. Уставшие от предосторожностей ученики, совершенно не понимающие их смысла, а возможно, подстегиваемые присутствием Амбридж, при каждом удобном случае выражали протесты.

Директор Фадж и весь учительский состав под его руководством как могли, разъясняли необходимость подобных мер. А ученики пачками получали гневные письма из дома.

— Я слышала, Амбридж очень хотела бы раздавать наказания, но директор пока удерживает ее от этого, – поведала на третий день Лаванда. – Мерлин, тогда они совсем разозлятся! И что будет?

Но недовольство продолжалось до тех пор, пока не начались аресты явных и тайных сторонников Темного лорда. Каждое такое событие широко освещалось в прессе, часто, по мнению Гермионы, выкладывались совершенно излишние подробности происхождения и биографии уличенных преступников. В один прекрасный день объявили о задержании высокопоставленного чиновника, при взгляде на фамилию которого Рон пораженно присвистнул.

Необходимость собраться и обсудить план дальнейших действий в таких условиях казалась Гарри очевидной, и, как назло, он почти сквозь стены чувствовал на себе сверлящий взгляд Долорес Амбридж.

— Я слышал, она пытается заставить Фаджа, чтобы он нанял горных троллей охранять вход в Комнату необходимости, – потихоньку сообщил Эрни. – Причем она даже не хочет рассказать Фаджу, что там есть Комната необходимости, так что он абсолютно не понимает, зачем ей надо, чтобы тролли разгуливали по школьному коридору.

Но собраться все же было нужно, а подобраться к заветному месту под неусыпным оком помощника директора никто не решался. Учителя же, после вылазки на кладбище, более не стремились поддержать своих учеников; по этому поводу Гермиона даже имела неприятную беседу с профессором МакГонагол, которая категорично запретила им рисковать и просила передать Гарри, что «избранность – не повод совать голову в петлю». Каждый раз, как они виделись, завуч «Гриффиндора» сурово оглядывала его.

Профессор Стебль и вовсе оказалась на особом счету. Абридж взяла моду присутствовать на всех ее уроках на седьмом курсе, ходила между рядами и пресекала любую попытку заговорить, тут же разражаясь потоком замечаний.

По такому случаю Пэнси Паркинсон предложила свое решение.

— А пойдемте в комнату старост, – озадачила она честную компанию на перемене, предшествующей заклинаниям. – Все равно там никто никогда не собирается. Думаю, Амбридж даже не знает, где она находится.

Гермиона усомнилась, что это так, а Ханна Эббот заявила, что там все не поместятся.

— А всех и не надо, – парировала Паркинсон. – Ничего страшного, если каждый колледж выберет двух–трех человек для участия в этом обсуждении. Лично я готова уступить, – поспешно заявила она.

По мнению Джинни, которую проинформировал Рон, эта жертва была ничем иным, как стремлением покрасоваться. Гарри считал вполне естественным, что с некоторых пор Паркинсон стала ей глубоко антипатична, как и Рону. В некоторой степени, Гарри разделял чувства своих друзей, а вот Гермиона в назидание всячески делала вид, что ее все устраивает.

— Зря вы поощряли Джорджа ухаживать за ней, – прямо заявила она Рону, – сами теперь виноваты.

Собрание выпадало на начало последней недели занятий, после чего ученикам давалось свободное время для подготовки к экзаменам. По мнению многих старост, с прекращением уроков ситуация могла улучшиться, ведь тогда Амбридж сложнее будет следить за их передвижениями. Однако Гермиона была уверена, что все будет наоборот.

— Вот посмотрите, она составит новое расписание с часами, в которые обязательно сидеть в библиотеке, или что‑нибудь в этом духе! – предполагала гриффиндорка. – Нет, ни в коем случае нельзя откладывать наши планы на это время. К тому нам и в самом деле придется готовиться к экзаменам!..

Во вторник после второго завтрака, пользуясь свободными часами, члены Д. А. намеренно разбрелись по всему замку. Гарри, ведомый под руку Гермионой, обращался к карте почти все время. Если бы друзья не поддерживали его, он давно бы споткнулся или врезался в доспехи. Но несамостоятельность его не очень беспокоила. Он никогда не был в комнате старост и не знал, как туда дойти.

По плану, гриффиндорцы должны были подняться прямо туда, и придти первыми. Все ожидали, что Долорес Амбридж последует именно за ними и, пялясь в карту, Гарри убеждался, что предугадали они верно: точка, подписанная ее именем, двигалась за ними на некотором отдалении.

— Она ничего не может иметь против того, что мы с Гермионой проводим время в комнате старост, а ты, Гарри, зашел за компанию, – ухмыльнулся Рон. – А если она привяжется к тебе и опять начнет петь Фаджу, как ужасно, что ты, не имея права посещать эту комнату, все же сунулся туда, то старик, боюсь, не выдержит. Он и так уже подозревает, что у нее мания преследования. Вроде бы мы там поместимся? – с сомнением покосился он на Гермиону. Та неопределенно дернула плечом.

Ее сомнения сделались Гарри ясны, когда он следом за друзьями переступил высокий порог. Если бы не окно, можно было подумать, что это помещение когда‑то служило кладовкой. Там было всего два стула, по обе стороны маленького столика, камин в стенном углублении и огромный шкаф, занимающий почти половину места.

Рон и Гермиона тотчас принялись делать вид, что копаются в шкафу, а Гарри отвернулся к окну. Прошла пара минут, и в отражении он заметил, что Амбридж, сунув в комнатку нос, тут же отпрянула. Судя по карте, она оставалась в коридоре, но гриффиндорец был уверен, это ненадолго. Не без злорадства ему подумалось, что Снейп, настаивающий на важности зрительного контакта для чтения мыслей, был неправ хотя бы в данном случае. Гарри считал, что отлично может представить ход мыслей Долорес Амбридж. На ее месте Гарри посчитал бы, что для воплощения дурных намерений выбираются менее «должностные» помещения, чем комната старост. На нее давила необходимость разузнать, где находятся другие сомнительные личности из тех, с кем водится Поттер. Она должна была, рано или поздно, предположить, что гриффиндорская троица попросту отвлекает ее.

Филч тем временем находился в одной из галерей с видом на внутренний дворик, и его внимание было надежно привлечено скандальным поведением десятка заговорщиков, которые громко ссорились, заставляя его думать, что находятся на грани драки. Миссис Норрис околачивалась в подземельях. Наконец, и Амбридж, простояв минут десять, двинулась прочь.

— Похоже, сработало, – вполголоса уведомил друзей Гарри.

Если бы Рон и Гермиона не закрыли шкаф, вряд ли в комнатке нашлось бы место хотя бы для еще одного человека. Народ подтянулся очень быстро, так, словно Амридж каким‑то образом просигнализировала о своем уходе. Из равенкловцев явились Бут, Корнер и Гольдштейн, из чего Гарри заключил, что Падма Патил, должно быть, куда сговорчивей, чем ее сестра, которая ни за что бы не согласилась пропустить такое. Ханна Эббот и Эрни, разумеется, никому бы не доверили тяжкую обязанность выступать от лица своего колледжа. Малфой пришел с Крэббом. Гарри отметил, что Забини, приведший их, словно совсем не тяготится своей ролью входного билета.

Нельзя сказать, что собравшиеся были так уж удивлены, когда Драко первым попросил внимания. Заявив, что у него новости не слишком важные, но это все равно, Малфой полез в карман, вынул, медленно развернул бумагу и передал ее гриффиндорцам. Сердце Гарри подпрыгнуло: с одного взгляда он опознал почерк Дамблдора.

— Серый Кардинал велел тебе показать, – небрежно заметил Малфой. – Это от Дамблдора.

Гарри поспешно сунул карту в руки Рона, а сам вцепился в малфоевский пергамент, после чего изучал его как будто целую вечность. Там было аккуратно написано в двух столбиках:

Кегли Тома Реддла

1. Лорд Волдеморт

2. Упивающиеся смертью

3. Хоркруксы

4. Оборотни

5. Дементоры

6. Гиганты

7. Черные ритуалы

8. Тайны (информация)

9. Пятая колонна

Мои кегли

1. Серый Кардинал

2. Орден Феникса

3. Гарри Поттер и Армия Дамблдора

4. Резерв из «Слизерина»

5. Пророчество – однажды сбитая кегля

6. Гоблины и золото

7. Артефакты

8. Тайны (информация)

9. Кентавры

примечание: Мин. магии может быть орудием как одной стороны, так и другой

Взгляд Гарри жадно впивался в каждую строчку; это было именно то, что ему хотелось бы иметь в начале года, как подсказку. Однако по прочтении в его душе преобладало одно, далеко на радостное чувство. Гарри постарался не подать вида, что уязвлен. Немного утешало то, что его положение в списке ставило его выше Малфоя. И все же на первый план проступала очевидность, что, прежде всего, Дамблдор опирался на своего преемника, пресловутого Серого Кардинала.

— Насколько я понял, в этом списке симметричные номера расположены напротив друг друга, – в какой‑то степени, сам того не подозревая, утешил его Малфой. – Ожидалось, например, что ты станешь заниматься хоркруксами, как ты, собственно, и планировал, Поттер. Возможно, Серый Кардинал и не ровня Лорду, но до сих пор он весьма прилично водил Лорда за нос.

Это заявление было не лишено логики. Перечитав строчку, расположенную напротив слизеринцев, Гарри усилием воли заставил себя не коситься на Забини.

— Довольно легкомысленная манера – изображать противостояние Темного лорда и Министерства в виде партии в кегли, – критично отозвался Корнер.

— Я бы сказал, манера дурацкая, – высказался Драко. – Но я видел точно такие же расклады за прошлые годы, Кардинал их трепетно хранит. Считает, что предположения Дамблдора, выраженные таким образом, обычно сбываются.

— А что, мы не сможем сбить все кегли сразу? – чувствуя, что вопрос звучит глупо, Гарри все же заставил себя договорить.

— Скайт? – усмехнулся Крэбб.

— Чего? – выпалил, отвлекшись от карты, Рон.

Малфой в который раз снисходительно поморщился.

— Мы тоже не поняли, когда увидели вот это, что Дамблдор имел в виду. Поэтому Крэбб и Гойл летом играли в кегли.

— Крэбб и Гойл играли? – поразилась Гермиона. Гарри понимал ее; если бы в чем‑то надо было разобраться, он вряд ли доверил бы это Крэббу или Гойлу.

— А кто это, по–вашему, должен делать? Я?! – в свою очередь, изумился гриффиндорским понятиям Малфой.

— Скайт – это удар, при котором шар сбивает сразу все кегли, – сжалился Забини. – Как ты и хочешь, Поттер. Крэбб?

— Очень редко это получается, – пробасил Крэбб, рассеянно косясь в окно, и у Гарри возникло нехорошее подозрение, что придется этим и удовольствоваться.

Внезапно у Гарри перехватило дыхание: он вспомнил о карточке из шоколадушек, которая уже долгое время пылилась в прикроватной тумбочке в его спальне. Там говорилось что‑то о кеглях; но, в любом случае, мчаться сейчас в башню только ради того, чтобы перечитать карточку, Гарри не стал.

Между тем описанные «кегли» вызвали самый пристальный интерес. Ребята из Дамблдоровой Армии передавали пергамент из рук в руки, деловито и солидно обсуждая, не упустил ли Дамблдор в своем предположении чего‑нибудь.

— И в самом деле, он точно угадал с гоблинами, – оценил Захариас Смит.

— Зато тут ничего нет о магических тварях! – указал Рон, не в силах отказать себе в удовольствии возразить Смиту. – А я разговаривал с отцом, и знаешь, что он говорит? Нам, возможно, пришлют драконов для охраны школы.

— Интересно, кто это в Министерстве такой сообразительный? – процедил Малфой. – Они хоть понимают, что это имеет смысл для охраны территории замка от нападающих, пока они снаружи и, что маловероятно, ни с кем из наших в это время не сражаются? Когда здесь начнется битва, драконы нам ничем не помогут.

Вроде бы они обсудили все, что собирались, и Гарри неуверенно поглядел на ребят, полагая, что настала пора распустить собрание. Однако, уловив его взгляд, Гермиона встала.

— Прошу внимания, – отчеканила она.

Рон недоуменно покосились на нее, потом на Гарри, но тот ничего не мог им объяснить. Зато, судя по всему, Малфой имел к этому отношение, потому что он тоже поднялся со своего места и, покинув круг слизеринец, приблизился к центру комнаты.

— Я бы хотела, чтобы мы сейчас обозначили план действий, хотя не знаю, что из этого выйдет. Мы с Малфоем много говорили о том, что и так очевидно, – волнуясь, сказала Гермиона.

— И о чем же? – полюбопытствовала Лаванда.

— Да, поподробнее, – попросил Рон.

— А что вы все недавно так яростно обсуждали? – в свою очередь, обратился к ребятам Драко. – Эббот тоже получила подарок от Шляпы–сортировщицы. И, нам с Грэнжер представляется, должен быть еще один.

После этих слов установилось образцовое молчание.

— Если следовать логике, – сказала Гермиона, – то в Шляпе должны находиться магические вещи всех основателей.

Собравшиеся оживленно загудели. Особое возбуждение овладело равенкловцами. Их состояние невольно напомнило Гарри о том, каким он был, ожидая пробы на способность быть анимагом. Ситуация действительно была похожа; ведь, по его мнению, только один из них, да и то необязательно, что из них, способен что‑то вынуть из Шляпы. Чувство поражения, охватившее его тогда, Гарри теперь вспомнил почти без эмоций, и все же… Во всяком случае, не хотелось бы ему еще раз через это пройти.

— Да, ведь представители «Гриффиндора», «Слизерина» и «Хуффульпуффа» уже получили наследство основателей, – продолжала Гермиона.

— И у нас с Грэнжер по этому поводу вышел небольшой спор, – уведомил собрание Малфой, извлекая на свет драгоценную Шляпу. – Можно тебя попросить, Поттер?..

Недоумевая, Гарри покосился на Гермиону, но она лишь пожала плечами, не выражая протеста намерениям Малфоя. Гарри подошел к слизеринецу, который аккуратно расправил Шляпу и перевернул ее.

— Я думаю, даже избранный ученик не может извлечь предмет, принадлежавший когда‑то основателю, в любое время, – заявил Драко. – Поттер, при каких обстоятельствах ты вынул оттуда меч Годрика? Я считаю, это возможно не каждый день.

— В общем, да, – согласился Гарри. – Я получил меч в Тайной комнате… убил василиска… И Дамблдор мне потом сказал, что только настоящий гриффиндорец может вытащить меч из Шляпы.

— И все‑таки, проверь, сможешь ли ты достать его сейчас, – лениво протянул Малфой.

Не видя причин отказываться от попытки, Гарри сконцентрировался, поместил руку в Шляпу и, хотя очень надеялся, никакого меча там не оказалось. Он повернулся к публике, демонстрируя свою пустую ладонь.

— Вот, я тебе говорил, – с явным превосходством обратился Малфой к Гермионе. – Когда Поттер вытаскивал его, он был на пике всех лучших качеств, требуемых Годриком Гриффиндором. Когда Эббот доставала свою курительницу, то есть курительницу Хельги Хуффульпуфф, она была на взводе из‑за противоречия между справедливостью и милосердием, я сам видел. Ну, и я тоже, противоядие досталось мне в необычный момент моей жизни.

Конец собственной реплики заставил Малфоя помрачнеть; он явно не собирался вдаваться в подробности.

Гермиона, уличенная в несостоятельности своих предположений, вовсе не казалась расстроенной.

— Я еще высказывалась, если помнишь, в пользу того, что каждый в определенные моменты, на пике своих способностей, может получить что‑либо от Шляпы, – сказала она.

— Глупость, по–моему, – проворчал Малфой, но так тихо, что даже Гарри, стоя рядом, едва расслышал его. Тем более, многие переговаривались вполголоса, не забывая, впрочем, следить за развитием событий.

— Вы считаете, нам стоит тоже попытаться достать что‑нибудь из Шляпы? – громко спросил Энтони Гольдштейн.

— Непременно, – с отталкивающей солидностью ответил Малфой.

— Вот только, – вмешалась Гермиона, – мы только что убедились, что нет смысла испытывать удачу просто так. Достойный представитель «Равенкло» может определиться…

— Мывсе достойные представители «Равенкло», – оскорбленно отозвался Гольдштейн.

— Да, конечно, – охотно согласилась Гермиона.

— Вот только Шляпа вам сейчас ничего не даст, – заявил Малфой; и вновь на его лице Гарри заметил ревнивое выражение. Явно, слизеринцу не хотелось, чтобы все подряд шарили в Шляпе. – Надо придумать задание, которое заставит равенкловцев напрячь интеллект.

По мнению Малфоя, исходить все же следовало из того, что не любой равенкловец способен получить дар основательницы.

— Я бы предположил, что последовательницей Равенкло будет девушка, – добавил он.

Запланировать конкурс оказалось делом нескольких минут. От Гермионы требовалось разработать задание для претендентов; парни, конечно, тоже собирались принять участие.

— Я бы на твоем месте просто взял ту логическую задачу, которую Снейп выставил для охраны философского камня, – предложил Гарри вечером, видя, как усердно подруга корпит над толстыми книгами. – Если только ты ее помнишь.

Гермиона подняла на него совершенно усталые глаза, преисполненные почему‑то сочувствия к нему.

— Нет, – заявила она, – ты не понимаешь! Задание должно быть таким, которое ухватит самую сущность способностей, позволяющих ученику быть равенкловцем! А профессор Снейп – самый настоящий слизеринец, и задание, порожденное его мозгом, необязательно подойдет.

— А ты – гриффиндорка! – напомнил Рон, чем поверг подругу в смятение на некоторое время.

И все же Гермиона считала, что задание Равенкло должно требовать знаний, острого разума было ей недостаточно. Учитывая, что она знала очень много, претендентам можно было только посочувствовать.

А Гарри снова трепетно интересовала карточка, оставленная для него директором. «Профессор Дамблдор увлекается камерной музыкой и игрой в кегли». Менее всего, ломая голову над этой загадкой в начале года, обращал он внимание на кегли, и теперь Гарри абсолютно обескураживала камерная музыка. Глядя на текст, в его сознание нет–нет да и пробивалась кощунственная мысль, что фантом Дамблдора, оставляя ему эту карточку, был малость не в себе.

Гермионе хватило трех дней, чтобы составить задания для «Равенкло», таким образом, она все подготовила к воскресенью.

— Я не уверена, что все это должно происходить публично, – сказала она, и тут же приняла на себя выражения недовольства Парвати и Лаванды. Те не собирались пропускать интересное зрелище.

— Давайте спросим у самих равенкловцев, – предложил Рон.

Возможно, в глубинах своих душ те и возражали, однако внешне выразили солидарность с Парвати и Лавандой. Энтони Гольдштейн уверил Гермиону, что поговорил со всеми товарищами, состоящими в Д. А., и они согласились на наличие зрителей.

— Нам совершенно нечего стыдиться, так что пусть смотрят, – сказал он.

Это собрание потребовало ото всех участников значительных предосторожностей. Вне всяких сомнений, Амбридж что‑то подозревала. Она шныряла по замку, как гоблин в поисках золота, а вместе с ней, но отдельно – Филч и даже миссис Норрис. Отсутствие уроков только подогревало ее азарт, и любое собрание тотчас объявлялось подозрительным. Семикрусники нарочно собирались в группы, и в каждую она обязательно совала свой нос.

— Может, не сегодня? – предложила Гермиона. Гарри понимал, чего ей стоило уступить благоразумию; на ее месте ему бы очень хотелось поглядеть на результат трудов своих.

Время шло; миновал обед. Люди все больше нервничали, и, выслушивая псевдодружелюбные вопросы Амбридж, все чаще огрызались.

— Надо что‑то придумать, иначе вместо волшебства Равенкло мы все получим взыскания, – шепотом произнес Макмиллан.

— А может, после отбоя? – предложил кто‑то.

Но Гермиона заявила, что после отбоя они рискуют еще больше.

— Она может пройтись по спальням, – предупредила она.

Амбридж тем временем мелкими шажками приближалась к группе слизеринцев, стоявшей поодаль. Вот она подошла к ним, отнюдь не так неожиданно, как рассчитывала. До Гарри донесся ее звонкий голосок и, хотя слов он не разобрал, судя по тому, как вытянулись лица слизеринцев, им это вряд ли понравилось. Несколько минут они вынуждены были терпеть ее общество. Наконец, Амбридж, должно быть, решила, что воспитательный долг исполнен, и засеменила прочь.

Нотт принялся озираться с таинственным видом, как раз когда она обернулась. Заметив это, он состроил невинную физиономию на долю секунды позже, чем мог бы сам остаться незамеченным. Естественно, Амбридж напряглась.

А Теодор Нотт медленно двинулся вдоль поляны. Он все так же озирался и, хотя Амбридж скрылась с глаз, Гарри точно знал, что она наблюдает за ним.

— Что задумали слизеринцы? – произнес он вполголоса, не рассчитывая, конечно, что кто‑то ответит.

Наконец, Нотт покинул внутренний дворик. Амбридж и Филч наверняка последовали за ним, впрочем, непонятно было, что это даст. А остальные слизеринцы, очень довольные, замахали, приглашая членов Д. А. присоединиться к ним.

— Можно идти в Комнату необходимости, – объявил Малфой.

— Что будет делать Нотт? – потребовали сразу несколько голосов.

Этот вопрос чрезвычайно обрадовал слизеринцев. Крэбб громко хохотнул, спугнув стайку птичек, а Паркинсон и Булстроуд блаженно и мстительно улыбались.

— Проверит одну ловушку, – ответил Малфой. – Не бойся, с нашей жабой ничего не случится, – успокоил он Гермиону. – Насколько мне объяснили, они с Филчем попросту угодят в паутину, ну, и провисят в ней некоторое время. А акромантула в лесу Амбридж сама видела, так что все нормально.

— Ты уверен, что сейчас уже можно? – с сомнением спросила Ханна Эббот.

— Нам надо успеть до ужина, – пожал плечами Забини, – ведь тогда их, скорее всего, хватятся и найдут.

Некоторые, в том числе и Гермиона, все же высказали сомнения в том, что у Нотта все выйдет, как надо. Все, кроме слизеринцев, оглядывались на Гарри, ожидая, что он скажет; он решил рискнуть.

Комнату открывала Гермиона; ей было лучше знать, что понадобится для задуманного ею соревнования. Гарри нервно озирался, опасаясь, не появится ли Амбридж, и, лишь войдя последним, почувствовал себя спокойно.

Комната сохранила знакомые размеры, и для зрителей, судя по всему, предназначались все те же пуфики. Высоких столиков с молотками было девять – по количеству приглашенных равенкловцев. О том, как поступить, если никто из членов Д. А. не получит благоволения Шляпы, Гермиона решила побеспокоиться потом.

Когда пришедшие разместились, Гермиона уточнила, все ли участники готовы. Глядя, как настраиваются, вертясь за высокими столиками, равенкловцы, Гарри мысленно сопоставил, что это напоминает маггловские шоу. Впрочем, скорее всего, именно их подруга и взяла за образец.

Правила, действительно, были довольно схожи; удар молотка должен был означать, что участник готов к ответу, и раньше отвечать дозволялось тому, кто стукнет первый. Гарри обратил внимание, что многие, включая и Малфоя, наблюдают с неподдельным интересом, как будто никогда не видели ничего подобного; а ребята вроде Дина Томаса совсем не интересуются приготовлениями.

Попросив соблюдать взаимную вежливость и приготовив чистый лист для ведения счета, Гермиона развернула свои заготовки и объявила, что начинает. Первым вопросом было: как лучше всего защитить жилище?

— Поставить защитные заграждающие заклинания, – сказал Корнер, – такие, как…

Его оборвал стук молотка.

— Нужно привлечь огнедорожек, – сказала Луна.

— Их не бывает, – заявила Падма Патил.

— И в самом деле, – согласилась с ней Гермиона, стараясь говорить как можно мягче.

Луна невозмутимо пожала плечами, и Гарри вдруг почувствовал острую жалость к ней, и одновременно – восхищение. Она не боялась выглядеть смешно, и, тем не менее, сейчас вела себя так, что ее сложно было воспринять всерьез. Она, возможно, совсем не переживала; но зато Гарри, а еще Рон и Джинни, которые, по всей видимости, тоже за нее болели, стиснули кулаки. Встретившись взглядом с Джинни, Гарри заметил, что она, должно быть, мысленно ругает Луну.

Гермиона позволила Корнеру закончить и присудила ему балл, попросила впредь обязательно сначала стучать, а потом отвечать, и перешла к следующему вопросу, из категории «Спорт», которую выбрал Майкл Корнер.

— Каковы составляющие научного подхода к квиддичу?

Первым отвечал Гольдштейн; определенно, он очень хорошо подготовился. Он описал позиции на поле и то, как следует учитывать силу ветра. Затем Падма Патил, никогда, на памяти Гарри, не проявлявшая значительного интереса к квиддичу, дополнила его рассказом о технике переброски мяча охотниками.

— Еще варианты ответов будут? – поблагодарив Падму, спросила Гермиона.

— Надо обрызгать игроков соком Мимбулюс мимблетония, – предложила Луна.

— И что будет? – ехидно поинтересовалась Падма.

— От них все будут шарахаться, – уверенно ответила Луна. – По–моему, в этом есть смысл, чтобы победить.

— Откуда ты знаешь? – не сдержал, в свою очередь, сарказма Энтони.

— Во–первых, я нюхала Мимбулюс мимблетония, а во–вторых, я была спортивным комментатором, – последовал ответ.

Половина зала захихикала. Все отлично помнили, как она описывала форму облаков и матч как дополнение к ней, а Гарри и Невилл невольно сжались, поскольку Мимбулюс мимблетония они нюхали вместе.

— Я думал, тут интеллектуальные соревнования, – пожал плечами Энтони Гольдштейн. Казалось, ему неловко за Луну.

Она, однако, ничего подобного не чувствовала.

— Вы отвечаете, как на экзамене, – обратилась Луна к товарищам по колледжу. – Скучно!

Они начинали ссориться.

— Сделаем так, – предложила Гермиона, – как кстати, что я заказала пергаменты и перья… Вы напишите свои ответы, ведь главное, чтобы ваши интеллектуальные возможности работали. Итак, вопрос из категории… Энтони, какую категорию ты хочешь?

Гольдштейн, не раздумывая, выбрал трансфигурацию; вопрос о трудностях анимагических превращений, безусловно, всем понравился, и даже многие сидящие в зале помнили то, что рассказывала об этом Гермиона.

Участники деловито зашуршали перьями, причем Корнер так и светился самодовольством. Они писали несколько минут, после чего все передали ответы Гермионе. Пока она проверяла, и зрители, и участники скучали.

— В самом деле, будем отвечать, как собирались, – рассудил Гольдштейн, заработав следующий балл. – Пусть себе каждый говорит, что хочет, – добавил он, покосившись на Луну.

В ходе соревнований Рон и Невилл все больше восхищались той подготовкой, которую проделала Гермиона. Скорее всего, она подбирала вопросы так, чтобы это могло пригодиться для экзаменов. Во всяком случае, происходящее было интересно.

— Я, наверное, буду записывать, – решил Эрни после пятого вопроса.

Всего вопросов было задано двадцать и, пожалуй, это разбудило умственную деятельность не только у равенкловцев. В определенный момент ребятам в зале надоела роль наблюдателей, и они начали подсказывать. Гермиона старалась угомонить их и, наконец, глянув на часы, объявила, что хватит, и пора приступить к главному.

Тут‑то все и притихли. По итогам соревнования решалась очередность общения со Шляпой. Быстренько все подсчитав, Гермиона озвучила, кто за кем будет пытать счастья. Луна набрала‑таки один балл, хотя Гарри подозревал, что Гермиона немного подсудила ей, чтобы не обижать. В любом случае, Луна заняла последнее место.

Малфой, держа Шляпу, всякий раз недовольно морщился, когда кто‑нибудь совал руку внутрь.

Гарри стоял рядом, и потому одним из первых заметил, что на ладони Луны что‑то блеснуло.

В мгновение ока все столпились вокруг нее.

Предмет, извлеченный Луной Лавгуд, на вид был совсем непонятным. Это был небольшой, с палец, цилиндрической формы прозрачный сосуд, наполненный синеватой жидкостью.

— Такой же странный, как она сама, – пробормотал кто‑то за спиной Гарри. – Может, в самом деле, там есть что‑то другое от Равенкло, и достать это может другой ученик?

— Суммарный показатель скепсиса – примерно семьдесят процентов, – сообщила Луна и, перевернув цилиндрик, добавила: – А вот ожидание чуда – на пятьдесят процентов.

— Универсальный измеритель? – недоверчиво пробормотали в один голос Падма Патил и Гермиона.

И, хотя эти слова никому ни о чем не говорили, толпа в едином порыве двинулась вперед, стараясь получше рассмотреть, что же такое досталось Луне. На цилиндре появилась шкала с делениями, причем разлинованная и подписанная, но Гарри не мог разобрать ни букв, ни цифр. Стоило ему сконцентрироваться, пытаясь что‑то прочесть, как перед глазами начинали плясать точки.

— Не пытайся. Ты не сможешь, – сказала Гермиона и с сожалением добавила: – Это, если верить легенде, может только настоящий представитель колледжа «Равенкло».

Очень похоже, в тот момент она жалела, что Шляпа распределила ее все‑таки в «Гриффиндор».

Судя по тому, что узнал Гарри в последующие пятнадцать минут, универсальный измеритель обладал совершенно удивительной магической силой. Ровена Равенкло и ее лучшие ученики потратили пятьдесят лет, чтобы создать его. Данный прибор был осуществившейся мечтой любителей точности. С его помощью можно было измерить абсолютно все: от силы звука до интенсивности радости, причем единицы порой предлагались совершенно удивительные. Так, однажды профессор Равенкло обнаружила, что коэффициент осторожности профессора Слизерина равен восемнадцати тормозам из двадцати возможных, на что профессор Слизерин очень обиделся, и посоветовал ей измерить собственный коэффициент бестактности в унциях на единицу веса.

— А измеришь, насколько сильно меня любит мой жених? – попросила Миллисента Булстроуд.

Луна флегматично кивнула; но Гермиону такая просьба повергла в гнев.

— Нельзя пользоваться магией с такими целями! – рассердилась она. – Если хочешь это узнать, спроси ты у него, когда он у тебя будет, и все!

Однако желающих поддержать точку зрения Булстроуд оказалось больше, и не только среди девушек.

— Если он работает, – заявил Эрни Макмиллан, – с его помощью можно узнать очень много о тех, кто окружает нас в школе!

— Например, выяснить, что Фадж всего опасается и совсем не хочет проблем, да? – издевательски предположил Малфой. – Так это я тебе и так скажу, безо всякого прибора. Он всегда таким был.

Гарри все же считал, что использовать измеритель необходимо для самых практических целей. Ему было несколько неловко возражать Гермионе. Однако, слова Эрни подали ему ценную идею.

— Хорошо бы с его помощью, – он повысил голос, поскольку спорщики в разных частях комнаты не обращали на него внимания, – я говорю, мы теперь можем попробовать узнать, кто же поддерживает идеи Темного лорда. Да, я понимаю, это Маклаген проносил в школу буклеты, но ведь есть и другие, кто их потом, возможно, разбрасывал, и кто просто будет пятой колонной, если Упивающиеся смертью нападут на «Хогвартс». Луна, ты сможешь это проверить? Я, правда, не знаю, в каких единицах… – смешался Гарри.

Не он один ждал, что ответит Луна.

— Это не проблема, – уверила она. – Измеритель сам задает параметры. Мне нужно будет просто смотреть на него и, наверное, записывать.

— А если его увидят? – забеспокоилась Парвати Патил.

Однако это предостережение не смутило слизеринцев.

— Подумаешь! – загалдели они. – Ну, спросит кто‑нибудь, что это такое. Соврет что‑нибудь, велика сложность!

К своему стыду, Гарри понял, что тоже так думает. И не то, чтобы он так уж приветствовал обман, но ему так часто приходилось придумывать пресловутое «что‑нибудь» для пользы дела. Глядя на то, как неодобрительно хмурятся, слыша все это, хуффульпуффцы, он чувствовал досаду на подобную щепетильность. К тому же, втайне стыдясь и понимая, что думать так о своем друге не очень‑то лояльно, Гарри полагал, что, если даже среди ненадежных личностей найдется наблюдательный субъект, который и заметит непонятную вещь в руках Луны Лавгуд, вряд ли это способно сильно насторожить кого бы то ни было.

— Можешь сказать, что это такая новая модель Напоминаров, – посоветовала Пэнси Паркинсон.

В целом, это была неплохая идея. Рон, которому Паркинсон стала принципиально антипатична с тех пор, как с ней начал общаться Джордж, своего одобрения не показал, наоборот, снисходительно фыркнул, но зато изъявил готовность всюду сопровождать Луну и записывать показатели измерителя.

— Тебе будет неудобно наблюдать и писать одновременно, – сказал он. – И, Мерлин, будет совсем ужасно, если ты его потеряешь! А такое возможно? – шепотом спросил он у Гермионы.

Та пожала плечами, но на лице ее было написано сомнение.

— Вряд ли основатели допустили бы такое, – сказала она. – С другой стороны, это слишком удобно, если все потерянные ценности чудесным образом возвращаются обратно в Шляпу.

Между тем лихорадка, вызванная успехом Луны и магическими свойствами измерителя, поулеглась. Члены Дамблдоровой Армии и, особенно, слизеринцы требовали прояснить план дальнейших действий.

— Я думаю, Лавгуд должна оставить измеритель пока при себе, – практично посоветовал Малфой. – Я вот вернул противоядие обратно и теперь сожалею, что не хватило ума хотя бы вылить его в другую емкость. Даже не знаю, как вызвать во мне нужное состояние, чтобы я снова мог его заполучить.

— Главное, чтобы о нем никто не проболтался, – заволновался Гойл. – А то Министерство наверняка захочет отобрать его!

— Пусть пока останется в школе, проверим, что мы можем с его помощью, – согласился Драко. – Возможно, позже Серый Кардинал захочет ознакомиться с измерителем, но, конечно, он понимает, что для этого нужна Лавгуд…

Эти переговоры между собой и планы слизеринецев поначалу ошеломили Гарри.

— Я лично ничего не дам этому Серому Кардиналу, до тех пор, пока он не примет меня в Орден! – заявил он.

И, даже тогда, когда все уже было решено, и ребята разошлись, его не оставляло ощущение, что он повел себя по–детски. Гарри считал, что имеет право требовать; однако, когда он обратился к друзьям, те подтвердили, что его заявление здорово смахивало на шантаж. Впрочем, они не видели в этом особого проступка.

— В самом деле, он использует нас, а сам и пальцем пошевелить не дает, – возмутился Рон. – Тех же слизеринцев все время одергивает, если они куда‑нибудь влезут. Нет, правда, не понимаю я, чего они его слушаются.

— Он их прикрывает, вот и слушаются, – объяснила ему Джинни. – Мне вот интереснее, кто на них доносит.

Уже на следующий день Рон и Луна были очень заняты. Они со всей тщательностью подошли к созданию черного списка. Им предписывалось все время быть в посещаемых местах, таких, как библиотека, внутренний дворик и Большой зал, поэтому Гарри удалось обменяться парой реплик с другом лишь за обедом.

— Мерлин, он действительно выдает шкалу согласия с черной магией, – объявил Рон, выглядывая на столе, чем бы набить рот. – В единицах испорченности! Вот только проблема, он обычно высвечивает то, чем человек сильно озабочен в данный момент, и тогда нельзя его заставить мерить ничто другое!

— Понятно, – кивнул Гарри. – Если, допустим, ученик переживает из‑за экзаменов, то его мнение о черной магии остается в стороне, так?

Рон кивнул, уплетая за обе щеки. Позднее он высказал сожаление, что не может сопровождать Луну повсюду на ее уроки.

— Не волнуйся, Рон, – успокоила его Джинни, – я могу для нее записывать вместо тебя.

Однако Рону такая замена не казалась равноценной. Он заявил сестре, что тут нужна быстрая реакция, и вообще, надо стараться, чтобы люди, которых измеряют, ничего не замечали. Его наставления рассердили Джинни, и она отмахнулась.

«Да, любое достижение надо измерять потерями», – подумал Гарри, глядя, как Рон и Джинни дуются друг на друга.

Разногласия и недовольства возникли не только за гриффиндорским столом. Лаванда Браун донесла до сведения своих одноклассников, что равенкловцы не очень понимают, почему Шляпа выбрала именно Луну Лавгуд.

— Это понятно, они завидуют, – рассудила она. – Но, с другой стороны, Лавгуд и в самом деле странноватая, и даже не самая выдающаяся ученица, в общем, я тоже удивилась.

Гарри выслушивал все это в компании Невилла, Парвати, Дина и Симуса, поскольку друзья его покинули. Рон пропадал на задании с Луной, а Гермиона прогуливалась со своим подручным женихом.

— Между прочим, то, что придумала Гермиона, тоже все обсуждают, как бы Амбридж не услышала, – выразила беспокойство Лаванда. – Слизеринцы от этого соревнования в восторге. Говорят, как будто на представление сходили.

— Да уж, – недовольно заметил Гарри, – мир на грани войны, а им развлечение подавай!

Однако гриффиндорцы не видели в этом ничего предосудительного, разве что Дин снисходительно заметил, что у Крэбба, Гойла и прочих не особо взыскательный вкус.

— Они говорят, в любое время не вредно посмотреть на что‑нибудь такое, – добавила Лаванда.

Скоро из библиотеки вернулась Джинни и рассказала, что измеритель работает отлично, однако, пока она помогала, Луна сказала ей, что чувствует: в самое ближайшее время придется вернуть его в Шляпу.

— Наверное, магический заряд иссякает, если забрать измеритель себе, – предположил Невилл.

С друзьями Гарри пересекся лишь в Большом зале, причем по виду Гермионы и по тому, что она села спиной к учительскому столу, сразу стало ясно, что она собирается объявить очередную новость от Малфоя.

— Как вы думаете, Амбридж что теперь будет делать? – наклонившись вперед, тихо спросил Рон.

— Лучше бы ей ничего не делать, – беспечно заметил Симус. – Она уже и так постаралась, чтобы на нее смотрели, как на ненормальную. А как вы думаете, она и в самом деле таскает херес у Трелони?

Невзирая на всю неприязнь к Амбридж, Гарри в этом сомневался; ему казалось более вероятным, что прорицательница, страдая забывчивостью в отношении вещей материальных, попросту сама уничтожает свои запасы чуть быстрее, чем ей бы этого хотелось.

Возбуждение последних дней и волнующие события сказывались на членах Д. А. В башню все вернулись уставшие, но для порядка все же расположились в общей гостиной, чтобы попытаться закончить уроки.

— Драко рассказал о выборе Шляпы Серому Кардиналу, – сказала, наконец, Гермиона. – И, по его мнению, все правильно, потому что Луна Лавгуд продемонстрировала главное.

Гарри казалось бессмысленным оспаривать решение Шляпы, каким бы оно ни было, к тому же, он прекрасно относился к Луне. Однако Джинни посчитала нужным возмутиться.

— Но она же отвечала неправильно, – указала сестра Рона.

— Отстала бы ты от нее, – посоветовал Рон. – Лично я считаю, что она очень умная. Она мне помогла… – он бросил быстрый взгляд на Лаванду, осекся и сделал вид, что закашлялся.

А Гермионе еще предстояло объясняться и за Шляпу, и за Серого Кардинала.

— Да, ответы были неверны, – согласилась она. – Зато Луна отстаивала свои слова. Я, честно признаюсь, сомневаюсь, чтобы она так уж в это верила, но… По словам Кардинала, она выполнила главное условие Ровены Равенкло. Ведь знание без убеждения – ничто!

С этим Гарри охотно согласился.

— И вот еще что, Гарри, – Гермиона огляделась и понизила голос. – Малфой все рассказал Серому Кардиналу. И теперь Кардинал хочет тебя видеть.

Глава 30. Серый Кардинал

Измеритель Луны отказал через два дня. Она сообщила об этом Рону, тот – друзьям, но только вечером Малфою удалось выбраться в комнату старост, чтобы Луна могла положить измеритель обратно в Шляпу. Прибор тут же исчез; во всяком случае, мгновение спустя там уже ничего не нащупывалось.

Хранитель Шляпы посетовал, что слизеринцам теперь приходится особенно несладко.

— Амбридж не обращает внимания на директора, – сказал он. – Она уверена, что Нотт каким‑то образом подстроил эту ловушку, а Филч – ее самый преданный почитатель, сами знаете. Амбридж наведалась к нам в общежитие, чего никогда раньше не делала. Сейчас она как раз выясняет по этому поводу отношения со Слагхорном.

— Так она что же – заявилась к нему в колледж, даже ему не сообщив? – уточнила Гермиона. – Она напрашивается!

Но Драко был далеко не так оптимистичен. Он ответил, что в нормальное время так бы и было, но теперь столько проблем, что в том же Министерстве жалоба на нее ничьего внимания не зацепит, а ей только того и надо.

— Сейчас она, конечно, много чего услышит от МакГонагол и других учителей, они ведь поддержат профессора Слагхорна, – предположил слизеринец. – Но это она сама подала им повод. А вот подошла бы она к Слагхорну и попросилась, так он и отказать бы ей не смог!

Малфой также воспользовался встречей для того, чтобы передать гриффиндорцам долгожданное сообщение.

— Серый Кардинал собирает небольшую встречу, – объявил он. – Приглашены Поттер, Грэнжер и оба Уизли – под предлогом, что родители хотят повидаться с вами. В эти выходные приготовьтесь к небольшой поездке.

— А Фадж? – с сомнением спросила Гермиона, видя, что Малфой собирается уходить.

— Не беспокойтесь, все будет законно, – отмахнулся он. – Нас всех заберет моя мать, и у нее будет письмо от Уизли. Никто не может отказать ей, если она пожелает общаться с нами дома.

Гарри сомневался, что все пройдет так гладко. И, когда так и получилось, был вне себя от удивления. Он и глазом моргнуть не успел, как очутился в объятиях миссис Уизли на кухне в доме №12.

— Мерлин, до чего же ты выглядишь измученным, дорогой! – причитала она. – Все‑таки на тебя слишком много всего взвалили, да еще и экзамены надо сдавать!

Гарри искренне радовался, что Малфои не наблюдают эту сцену. Слизеринцы вошли в камин раньше него и, должно быть, даже не подумали спускаться сюда.

Все время, пока миссис Уизли хлопотала вокруг, размещая их, Гарри рассеянно улыбался ей, но мысли его были поглощены предстоящей встречей с Серым Кардиналом. Теперь, когда этот момент приближался, гриффиндорец немного побаивался. Нет, он, разумеется, был преисполнен решимости добиваться того, что запланировал. И все же гораздо проще было бы, если бы он знал, с кем ему предстоит встретиться. Решив закинуть удочку, он осторожно спросил о Шизоглазе Хмури. Миссис Уизли помрачнела.

— Ему становится хуже, – сообщила она. – Он почти не встает и, в общем, постепенно начинает путаться, где прошлое, где настоящее. Это, наверное, из‑за того, что профессор Дамблдор встретился с ним недавно, а Аластор ведь знает, что он умер.

Гарри ничего не знал о том, что прославленный аврор так плох. Новость потрясла его, и Рон, когда они остались в комнате втроем, не преминул высказаться по этому поводу.

— Поверить не могу в то, что Шизоглаз не в строю! Гарри, ты, когда встретишься с этим…

— Ни о чем не проси его, Рон, – оборвала Гермиона. – Гарри все равно ничего не сможет тебе рассказать, – добавила она с невыразимым сожалением. Возможно, Гарри показалось, но ее взгляд, устремленный на Рона, был преисполнен вины.

Малфой едва заглянул в комнату, кивком поприветствовав остальных.

— Пора, – обратился он к Гарри. Чувствовалось, что слизеринец вне себя от предвкушения.

Следуя за Малфоем, Гарри не мог подавить невнятный протест: все же это был вроде бы его дом, и потом, он не привык доверять слизеринцам. Они свернули в коридор на втором этаже, и на этом этапе Гарри внезапно понял, что совершенно не помнит этой части дома. Для человека, все лето приводившего в порядок все этажи и комнаты, потратившего на уборку большую часть каникул, это было немыслимо. А Малфой, определенно, знал, куда идти. Его спина маячила впереди, но даже тогда, когда перед ними вдруг образовалась, как по волшебству, лестница, Гарри не решился спросить, и продолжал следовать за слизеринцем.

Несмотря на удивление, он сумел сделать вывод, что дом Блэков, похоже, и в самом деле имеет помещения, не предназначенные для тех, кто противодействует семье и вносит в атмосферу нечто противное устройству дома: например, пытается содрать со стены фамильное древо.

Коридор, по которому он проходил, производил впечатление места ухоженного и посещаемого, даже ручки на дверях блестели. За одну такую ручку и взялся Малфой, затормозив перед дверью без всякого предупреждения. Он вошел без стука, опередив Гарри, и гриффиндорец едва не бросился следом, и без того наступая провожатому на пятки.

Малфой заговорил, обращаясь к кому‑то в глубине комнаты.

— Я привел Поттера. А это вот, Поттер, и есть Серый Кардинал! – объявил он.

После этого Малфой не сводил глаз с лица Гарри, не скрывая, что ему любопытно, как отреагирует гриффиндорец на колдуна, сидящего за пустым столом в тусклом свете камина. И, надо признать, любопытствовал Драко не напрасно; Гарри действительно был потрясен. Даже при плохом освещении он не мог не узнать этого человека. В кресле, одетый, как всегда, в новую робу с эмблемой Министерства, в громоздких очках, с прямой осанкой сидел ни кто иной, как Перси Уизли.

— Спасибо, Малфой, ты можешь идти, – сказал он. Голос его был точно такой же, какой помнил Гарри.

После этого Драко уже не мог остаться. Даже по скрипу закрываемой им двери Гарри было ясно, как сильно слизеринец об этом сожалеет. Между тем Гарри оглядел комнату; она была маленькой, по меркам этого дома, но не меньше его спальни в доме на Бирючиновой аллее. Помимо стола и большого кресла за ним, которое занял Перси, и камина, там было еще два дивана вдоль стен, очень длинных, с миниатюрными подушечками.

— Проходи, – предложил Перси. В отличие от Гарри, он не был сбит с толку и, очевидно, не чувствовал никакой неловкости за то, что так долго не желал принять героя, заслужившего честь вступить в Орден, как никто другой. Теперь, зная, кто Кардинал, Гарри даже полагал, что заслужил это больше него, но казалось неразумным начинать разговор с претензий.

— Я хочу вступить в Орден, – в итоге сказал Гарри вместо приветствия. Он приблизился к столу и встал напротив.

— Разумеется, – нетерпеливо бросил Перси. – За этим ты и пришел, не так ли? Ты можешь вступить туда сегодня. Для этого тебе надо будет придти на собрание. Если захочешь, – Перси говорил совсем как староста, инструктирующий новичка. Гарри все еще не мог поверить, что перед ним – Серый Кардинал, когда Перси поднял голову и встретился с ним взглядом.

— Ты допускаешь, что я не захочу? – усмехнулся Гарри.

— Да, допускаю, – кивнул Перси. – Потому что прежде тебе нужно узнать факты, которые, возможно, изменят твое решение. Знаю, ты долго ждал этого, нет нужды убеждать меня, Гарри, – отмахнулся он.

— Я столько времени потерял из‑за каких‑то твоих соображений, – высказался Гарри. – И вообще, я… я думал, Шизоглаз возглавляет Орден, а он, оказывается…

Перси загадочно и грустно улыбнулся.

— Я думаю, ты провел это время наилучшим образом из всех возможных. Пусть ты сделал не так много, как рассчитывал, зато научился терпению. Это окажет неоценимую помощь, когда ты будешь допущен к действию. Недурно было бы тебе еще понять, что такое осторожность, Гарри, но я понимаю, не все сразу. И потом, я ведь когда‑нибудь расскажу родителям правду. А если я стал бы рисковать тобой, маму бы это очень огорчило.

Такое признание обескураживало. А Перси вновь посерьезнел.

— Что касается Аластора Хмури… Да, боюсь, что, как ни дико, а Шизоглазу предстоит умереть не в сражении, а в своей постели, – казалось, Перси это искренне расстраивает.

— А твои родители? – потребовал Гарри. – Они что, совсем не знают?

— Нет, конечно, – отрезал Перси. Вспышка была такой внезапной, что Гарри попятился. – И я запрещаю тебе даже намекать им, слышишь? Не представляешь, какой опасности подвергаются родственники главы Ордена, – постепенно Перси успокаивался, но было совершенно очевидно, что к этому вопросу он относится самым трепетным образом.

— Значит, предпочитаешь быть предателем и неблагодарным сыном? – съязвил Гарри.

Перси развел руками, демонстрируя бесконечное терпение.

— Гермиона была со мной более деликатна, – сказал он. – Впрочем, я тебя понимаю. Знаешь… – он замялся, а когда их взгляды встретились, Гарри с удивлением обнаружил, что это чем‑то похоже на Дамблдора. – Я должен рассказать тебе еще одно открытие Дамблдора, то, в чем он сам тебе открыться так и не решился. Дамблдор разгадал, как так получилось, что ты не погиб от прямого попадания Авады Кедавры.

Чувствовалось, что разговор принимает серьезный оборот. Кардинал умолк, и Гарри не посчитал нужным заговорить, спросить. Странно, но эта тема никогда по–настоящему не волновала его, пусть даже кому‑то было странно, что он выжил. Гарри жил, и, пожалуй, его это устраивало, но лицо Перси было столь серьезно, даже трагично, что он невольно проникся тем, что ему сейчас откроют непростую тайну.

— Я постараюсь быть кратким и обойтись без лишних предисловий, хотя, право же, это нелегко, – Перси отрывисто указал на диван перед собой и приказал: – присядь, Гарри.

Было в нем нечто такое, отчего Гарри не подумал не послушаться.

— Лорд Волдеморт намеревался, конечно же, убить тебя. Но перед этим он совершил два убийства, и его палочка сработала иначе. В результате, вместо того, чтобы убить и тебя, он создал новый живой хоркрукс.

Гарри потребовалось немного времени. Пару секунд он спокойно анализировал, рассуждал, что называется, логически: если не убил, значит… Странно, но, когда он понял, поначалу это вызвало приятное чувство, какое возникает после решения трудной задачи. Внезапно Гарри так вздрогнул, что даже подскочил.

— Ты хочешь сказать… это я?! – запинаясь, выкрикнул он.

— Вне всякого сомнения, – вздохнул Перси. – Да ты присядь, – попросил он, как будто этот совет, и сама дружественность его заботы могли помочь Гарри справиться с потрясением.

Юноша между тем уже был вновь способен думать, и прежде всего его мысль заработала в направлении отрицания. Только это помогло ему не провалиться в состояние ужаса. Если это чудовищное предположение – правда, и жизнь в нем удержала часть души Волдеморта, сможет ли он после этого сам к себе прикоснуться?

— Дамблдор узнал об этом давно? – быстро переспросил Гарри. – Еще до того, как я приехал в «Хогвартс»?

Перси кивнул, словно это само собой подразумевалось.

— Он предупредил меня, – сказал он. – Он считал, что это делает тебя уязвимым для проникновения зла, и даже когда убеждался, что ты сильнее, чем он ожидал, все равно старался тебя и дальше оберегать. Между нами, он восхищался тобой, Гарри. И он в тебя верил, хотя и с оглядкой. Я не вижу смысла относиться к тебе так, Гарри. Если ты хочешь вступить в Орден, ты и сам должен быть полностью уверен.

— Кто‑нибудь еще в Ордене знает об этом? – спросил Гарри. Глупо, но его это волновало.

— Нет, – отчеканил Серый Кардинал. – Только я, и мне мыслится, этого достаточно, чтобы удерживать тебя от крайнего безрассудства. Кажется, ты пытался стать анимагом и подвиг на это моего брата Рональда?

Суровый взгляд Кардинала яснее ясного говорил о том, что он категорически это не одобряет.

— Когда я узнал об этом, то поверить не мог! Теперь, я думаю, тебе ясно, что с этой, скажем так, добавкой твоя природа не способна трансформироваться до такой степени? – спросил Перси.

Как ни странно, этот вопрос доставил Гарри непонятную радость. Сознание того, что он непригоден стать анимагом не сам по себе, а по другой причине, пусть столь кошмарной, здорово утешило его. Теперь он мог снова верить, что на самом деле наследственность его предрасполагает к анимагическим превращениям. И Гарри спросил:

— У меня есть шанс стать нормальным человеком?

— Думаю, да, – кивнул Перси. – Не сомневайся, я не стал бы напрасно тебя обнадеживать. Конечно, твой случай нельзя назвать типичным, но профессор Снейп считает, что любой процесс допускает и обратную реакцию.

Придется, вдобавок, еще и зависеть от научных познаний профессора Снейпа! Однако Гарри уже достаточно пришел в себя, чтобы не говорить этого Перси. Он не надеялся найти понимание. А Перси заговорил снова.

— На твоем месте, Гарри, я бы лучше относился к Министерству. Оно, конечно, есть болото, но ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать: ничего другого не дано.

Вот в этот момент Гарри поверил, что Перси действительно и есть Серый Кардинал – лицо, остающееся в тени, чьи поступки и взгляды непредсказуемы. А тот, не отвлекаясь смятением на лице слушателя, продолжал, как ни в чем не бывало.

— Как‑то нужно контролировать, чтобы маги соблюдали законы, и гарантировать помощь тем, кто в этом нуждается. И лучше, если этим займутся люди достойные, а не тщеславные трусы, озабоченные только своим статусом и не думающие о благе ближнего. Поверь, Гарри, в Министерстве таких много.

— Я знаю, – пробубнил Гарри, ибо забыть Долорес Амбридж не сумел бы при всем желании.

— Поэтому я не одобряю порядочных людей, которые чураются власти. С их стороны это высшая форма эгоизма.

«Ты не на меня ли намекаешь? – от возмущения Гарри утратил дар речи, созерцая очки Перси чуть ли не с ужасом. – А предлагать власть в Министерстве носителю души Темного лорда – это, по–твоему, гуманно?!».

— Насчет тебя я еще не знаю, – не смутился Перси, – ты ведь даже пока не закончил школу. Но я замечал в тебе такие настроения, и потому хочу разъяснить, что к чему. Понимаешь ли, власть – самый лучший способ проверить человека. Но, прежде всего, это – ответственность за других. И за себя, я еще вернусь к этому.

То, что его обвиняли в безответственности, казалось Гарри ужасно несправедливым. А Перси знай себе вещал, не обращая внимания на реакцию слушателя.

— То, что ты отказываешься влиять на ход событий, не означает, что ты к ним не причастен. Со стороны критиковать легко. Ты попробуй сделать лучше! – голос Перси взлетел; должно быть, делился наболевшим. – Да, и еще, власть – это соблазн. Она может дать толчок к развитию твоих самых отвратительных качеств. Поэтому многие приличные люди предпочитают не проходить через это испытание, оставаясь в стороне. Но это – едва ли не самый худший сорт трусости. Я пойму, если ты решишь не приходить на собрание Ордена. Но если откажешь в поддержке Министерству – тогда я определенно зря принял тебя сегодня.

Никогда раньше Гарри так не считал, голова болела все сильнее, и под конец нотации ему сделалось почти дурно. Перси это заметил и передал ему стакан воды. Осушив его, Гарри хрипло поинтересовался:

— А как насчет поддержки Малфоям?

— О, – важно кивнул Перси. – Я ждал такого вопроса. Странно, как это мы еще не обсудили его. Согласен, семейство скользкое. Было ли мне сложно поладить с твоим однокурсником? Я бы сказал, это было неизбежно после того, как мне его поручил Дамблдор. Само собой, он мне не симпатичен, но я ему сочувствую, он и в самом деле угодил в сложную ситуацию. Заметь, сам он ничего для этого не сделал! Считаю, ему можно поручать ответственные задания, я это делал неоднократно. Я не окажусь в плену предубеждений, Гарри. В наше время это недальновидно.

Почувствовав досаду на то, что ему ответственных поручений от Серого Кардинала до сих пор не поступало, Гарри одернул себя, подумав, а имеет ли он на это право после того, что узнал о себе. Наверное, и на Дамблдора обижаться не стоило. Гермиона, должно быть, решила бы, что старый директор и так слишком много ему рассказывал.

— Кстати, приходится иметь дело и с его отцом, – произнес Перси.

— Вот как, – механически пробормотал Гарри. В сравнении с хоркркусом все казалось ему ерундою.

— Он не сразу понял, с кем имеет дело, – глаза Серого Кардинала за очками сурово сверкнули. – Пришлось ставить его на место. Признаюсь, я чуть не сорвался, даже, как ни стыдно, позволил себе слегка отыграться – за отца. В общем, теперь мы взаимно вежливы. Что, Гарри? – спросил он, заметив, наконец, что его собеседник порывается что‑то сказать.

— Перси, а Волдеморт знает, что я – хоркрукс? – не удержался Гарри.

Остановленный посреди собственных рассуждений, Перси–Кардинал не скрывал, что отвечает неохотно, а вопрос не кажется ему таким уж важным.

— Не обязательно. Могу тебя заверить, что Дамблдор с ним точно информацией не делился. Впрочем, какая разница? – небрежно бросил Перси. – Ведь, если бы Лорд мог тебе навредить, то уже сделал бы это. Я уже сказал, не исключаю, что ты можешь освободиться от этой, гм, неприятной особенности. Кстати, советую тебе пообедать.

Таким вот образом Гарри ясно дали понять, что аудиенция окончена. Покидая комнату, Гарри отчего‑то вспомнил слова Драко: «Конечно, у него нет чувства юмора Дамблдора».

Гарри поднялся наверх, преодолел один пролет, второй, потом еще и еще. Между третьим и четвертым этажами он замедлил бег, потому что кто‑то открыл окно, и рама преградила ему путь. Он обогнул ее.

В лицо парня ударил влажный, прохладный вечерний воздух. Гарри подошел ближе, и как бы между прочим в голове возникла мысль: «А что, если прыгнуть?». Однажды, в ту самую ночь, когда он потерял Сириуса, ему приходило в голову, что со всем можно покончить таким способом. Сейчас Гарри рассуждал, пожалуй, необъяснимо легкомысленно: его волновало, а Волдеморт что‑нибудь почувствует?

Не приняв еще никакого решения, Гарри слегка подался вперед и тут же захрипел от боли и недостатка воздуха, потому что воротник робы впился ему в горло. Случилось так потому, что некто, обладающий недюжинной физической силой, но никак не деликатностью, попросту оттащил его от окна за шкирку. Невероятно, но Гарри успел чуть развернуться и опознать Гойла, который, к тому же, еще и встряхнул его, прежде чем поставить на ноги.

— Поттер, ты на покойника похож. Что, Кардинал тебе всыпал? – полюбопытствовал Гойл.

— Нет, – «не дождешься», – подумал Гарри, – я просто дышу свежим воздухом.

— И от свежего воздуха зеленеешь! Было бы прикольно, если бы перед собранием Ордена ты бухнулся в обморок, вывалился из окна и помер, – судя по тому, как скалился Гойл, ему и в самом деле это казалось прикольным.

Гарри насупился, и вдруг осознание того, что его волнует такой вздор, как мнение о нем слизеринцев, которым Гойл наверняка тотчас же изложит свои соображения и насчет того, что Кардинал ему, Поттеру, всыпал, и насчет обморока, показалось гриффиндорцу очень забавным.

Гойл оставил Гарри в покое, продолжил спускаться, пару раз, впрочем, обернувшись на Гарри. А Гарри уже не верилось, что он пусть не планировал, а вообще рассматривал возможность что‑нибудь с собой сделать и тем облегчить работу тому самому субъекту, с которым намеревался бороться до последнего вздоха. Гарри еще раз, на этот раз осторожно, высунул голову в окно; оно выходило на какие‑то задворки, где в данный момент почтенного вида пожилой джентльмен выгуливал собаку, пуделя, совершенно не похожего на Сириуса. И все же Сириус хотел бы, чтобы Гарри жил, а не исполнял заветную мечту лорда Волдеморта. «Конечно, я буду бороться», – подумал Гарри и прикрыл окно, стараясь думать о вещах сугубо практических. Следовало воспользоваться советом Перси и побывать на кухне – тем более, учитывая, что в доме находились и слизеринцы, после которых мало что останется. Сегодня ему ещепредстояло собрание – его первое собрание в качестве члена Ордена Феникса.

— Я тебе в чем‑то завидую, – признался Рон, когда они вместе перекусывали бутербродами. – Ладно, не бери в голову…

Гарри помнил слова Кардинала и честно обдумал, надо ли ему появляться на этом собрании. В глубине души он заранее знал, что вопрос этот им уже решен, невзирая ни на что. Поэтому, проводив взглядом поднимающегося по лестнице лучшего друга, Гарри вздохнул и повернул совсем в другую сторону.

В гостиной кто‑то расставил стулья, всего лишь в два ряда, и трибуну возле камина. Людей пока пришло очень мало, и, прежде всего, Гарри направился к беседующим у фамильного древа Гермионе и Малфою.

— Я просто зашла, – улыбнулась Гермиона и с сожалением добавила: – Сегодня меня не позвали. Честно сказать, я не была еще ни на одном собрании! Я даже не представляю, где еще члены Ордена могли бы найти столь надежное место.

— Собрания Ордена и в прошлом году здесь проходили, – пожал плечами Драко.

Гарри было все равно, и потому он не сразу понял, отчего Гермиона воззрилась на Малфоя с таким возмущением.

— А кто им разрешил? – спросила она.

— Я разрешил, – ответил Драко, под гнетом ее недовольства выдержал пару секунд и нехотя поправил: – ну ладно, на самом деле – мама.

— А Гарри? – рассердилась девушка.

— А Гарри добро пожаловать, и, между прочим, тебе пора идти. Серый Кардинал вот–вот начнет, а тебе, должен сказать, сюда нельзя, – напомнил Малфой. Было видно, что ему не терпится отдохнуть от «невесты».

— Не понимаю, почему между собой мы не можем называть его по имени, – проворчал Гарри.

— Потому что мы можем к этому привыкнуть и сболтнуть не вовремя, – просветил Малфой и, отвернувшись от Гарри с Гермионой, направился вдоль рядов стоящих стульев, выискивая себе место.

— Я бы посоветовала тебе сесть рядом с ним, – вполголоса произнесла Гермиона и, видя, как Гарри скривился, настойчиво заявила: – Между прочим, он знает гораздо больше, чем говорит. Так ты сможешь наблюдать за ним. Я уверена, что П–П-П… Кардинал посоветовал бы тебе поступить именно так.

Она ушла, а Гарри, примостившись на краю дивана, стал с интересом наблюдать за собравшимися. Появление Мундугуса Флетчера, дружелюбно ухмыльнувшегося знаменитому новичку, и профессора МакГонагол его не удивило. Но он едва не подскочил, когда в двери, беззаботно улыбаясь, ввалились близнецы Уизли.

— Как? Вы?.. – Гарри слов не находил, пока его приветливо хлопали по плечу.

— Да успокойся ты, Гарри, – насупился Джордж. – Знаем мы Серого!

— Ага! – подхватил Фред. – Представь, когда он вызвал нас, то целых полчаса толковал, как он экономно и здорово придумал, когда анонимно нанял эту гориллу Монтегю, чтобы нас обворовывать! Честно, родственники – сплошное горе.

Хестия Джонс спустила шторы, зажгла свечи, и все сразу стали рассаживаться. Гарри расположился во втором ряду, позади Малфоя; он решил не пренебрегать совсем советом Гермионы.

Наконец, появился Серый Кардинал. Но он был не один. Гарри напрягся, стараясь не поддаваться возмущению и уговаривая себя, что оно безосновательно. И все же то, что Снейп не был убийцей Дамблдора, не обеляло зельевара во всех остальных вопросах. А беглый профессор, вышагивая рядом с главой Ордена, невзирая на потрепанную мантию и как никогда сальные волосы, имел привычно высокомерный и строгий вид, и со стороны легко можно было подумать, что именно он руководит Перси, а не наоборот.

Профессор уселся, и лишь тогда собрание началось. Перси–Кардинал строго придерживался порядка. Для начала он призвал всех к соблюдению неусыпной бдительности. Он полагал, что переломный момент в противостоянии наступил.

— Обезврежено много явных сторонников Темного лорда. И сейчас нам, как никогда, надо быть начеку. Теперь тайные агенты будут подвергаться наиболее сильному давлению с его стороны. Нужно только наблюдать, и они себя раскроют, – заявил Серый Кардинал. – Но у нас еще много дел. По итогам расследования хочу пригласить первого докладчика…

На трибуну выбрался Мундугус Флетчер.

— А чего тут рассказывать‑то? – проворчал он. – Ну, выполнял я задание, покатался по Франции. В общем, нашел я ту блескушку, про которую ту много говорилось.

— Это диадема Равенкло, – раздался шепот под самым ухом Гарри. Должно быть, Малфой просто не мог не похвастать своей осведомленностью, но впервые Гарри был ему за это благодарен.

— Наши осведомители в Париже времени даром не теряли! – продолжал Флетчер. – Я сверялся по фотографии – та самая. И дух дурной от нее идет, точно, без черной магии не обошлось дело.

— И что дальше? – терпеливо, но настойчиво спросил Перси.

— Как бы не накрылись твои планы, сынок, – огрызнулся Мундугус не без злорадства. – Она будет продаваться послезавтра на маггловских торгах в этой самой Франции.

Не только Гарри был взволнован этим сообщением. Никто не переговаривался, но напряжение исходило от каждого присутствующего, тем более, как предположил гриффиндорец, они‑то ждали этих новостей. Слово взял Кардинал.

— Вы все слышали, – четко произнес он. – Необходимо выкупить диадему Ровены Равенкло. К сожалению, я вынужден констатировать, что на данный момент мы не только не располагаем нужными средствами. Мы не располагаем вообще никакими средствами. Даже те из наших сторонников, кто в состоянии профинансировать эту покупку, бессильны помочь. Все вы знаете, Министерство распорядилось так, чтобы воспрепятствовать планам Темного лорда. Но теперь и мы не сможем снимать деньги со счетов Гринготтса. Надо что‑то решать, и быстро. Есть идеи?

Гарри почувствовал, как его охватывает паника, осознание упускаемой возможности, что случалось с ним нечасто. Он, не колеблясь, заплатил бы за диадему, лишь бы ее обезвредить; однако декрет Министерства надежно охранял его сбережения, в этом смысле миссис Малфой могла не беспокоиться, что он сделает глупость. А на парня с каждой секундой все сильнее давила необходимость что‑то предложить, что‑то предпринять…

— Нам хватит 1000 галеонов? – разлился в тишине требовательный голос Снейпа.

— Пожалуй, до новых поступлений да, – солидно кивнул Перси. – А что, профессор, Вы знаете, где их взять?

— Знаю, – заявил профессор; в его неподвижности было что‑то завораживающее и пугающее. – В твоем Министерстве, разумеется. Мы получим их сразу, если кто‑нибудь из вас – желательно мистер Поттер – выдаст Министерству мою скромную персону.

Пауза, повисшая после этих слов, продержалась недолго, затем, казалось, зашептались все, так что Гарри не сумел разобрать ни слова.

— Тихо, – привычно потребовал профессор Снейп, и не один Гарри вздрогнул, почувствовав себя на короткое, но неприятное мгновение на уроке зельеварения.

— Отсидеться хочет, – шепнул Фред Джорджу так, чтобы это можно было расслышать.

Гарри был среди тех, кто открыто с любопытством уставился на Снейпа – как‑то он отреагирует?

— Вы правы, мистер Уизли, хочу, – с сухим смешком ответил Снейп. – Я заслужил немного покоя и порядка. Как с этим в Министерстве? – обратился он к Перси.

— Не волнуйтесь, сэр, – поспешил заверить его Серый Кардинал, – для Вас…

— Подхалим, – таким же шепотом прокомментировал Фред, кивая на старшего брата.

Между тем профессор Снейп с первого ряда обернулся к Гарри.

— На самом деле имеет значение только то, согласится ли мистер Поттер, – заявил он.

У Гарри возникло тяжелое чувство, словно он сдает экзамен, причем и отказ, и согласие казались ему одинаково недостойными. Не покидала уверенность, что и Снейп это знает. Но перед его внутренним взором оживало видение расколотой диадемы, и раздосадованное, даже болезненное выражение на лице Волдеморта.

— Я согласен, – как издалека, услышал он собственный голос. – Думаю, мы просто обязаны не упустить этот шанс.

Ему стоило больших моральных усилий после этого не опустить голову, а сидеть, удерживая прямую осанку, и чувствуя, как затекает шея. Даже пялясь прямо перед собой, боковым зрением он видел, или додумывал, как взгляд Снейпа как будто говорит: «Шанс для тебя, Поттер, получить власть надо мной хотя бы на час».

А Перси продолжал, ничуть не утрачивая обычной своей деловитости:

— Не исключено, что Гринготтс в Косом переулке и не согласится обменять галеоны, пока Министерство проводит кампанию по удержанию денег. Но отделение банка в Париже, несомненно, это сделает. Гарри законно получит эти деньги, и будет иметь полное право купить, что ему вздумается, и лучше, если он сделает это открыто. Думаю, ему следует сослаться на миссис Малфой: если она даст ему совет приобрести драгоценную вещь, это будет выглядеть вполне естественно. Я, впрочем, опасаюсь, что пресса поднимет бурю, – озабоченность Перси явно проступала в смятенном выражении его лица и в том, что он стал все чаще поправлять очки. – Начнут кричать на всех углах, что знаменитый Гарри Поттер подпал под влияние крестной матери.

— Да, это неприятно. Но Нарцисса Малфой – вполне разумная ведьма, – заявил профессор Снейп. – Мне уже приходилось играть с ней в одном спектакле, и могу сказать, что свою роль она выдержала до конца. Думаю, она понимает, что поставлено на карту. Что скажешь, Драко?

Малфой вздрогнул; он точно не ожидал, что к нему обратятся.

— Да, разумеется, – пробормотал он.

Гарри и глазом моргнуть не успел, как Серый Кардинал распустил собрание; теперь ему необходимо было переговорить с глазу на глаз с ним и неизбежным профессором Снейпом. Кардинал пригласил их в ту же комнату, где накануне принимал Гарри. На этот раз профессор, не задумываясь, занял лучшее место напротив Перси, но Гарри не нравилось даже не это. Ему было дискомфортно, неловко, и в то же время, он откровенно злился. Он плюхнулся на диван, понимая, что сгонять Снейпа с места будет чистым ребячеством, и приготовился выслушать Перси. Тот прочистил горло и сказал:

— Я так полагаю, мы должны сейчас сочинить убедительную версию того, каким образом Гарри захватил Вас в плен, сэр.

Не без злорадства Гарри отметил, что Снейпу это не понравилось. Так что Перси тут же взялся уточнять.

— Разумеется, я понимаю, легенда не должна причинить вред репутации профессора. Мы надеемся, когда все разъяснится, Вы вернетесь к нормальной жизни в рамках закона, сэр, так что это надо обязательно учитывать.

— Да. И, к тому же, не стоит забывать о реалистичности, – процедил Снейп. – Любому очевидно, что Поттер справится со мной, только если на его стороне окажется исключительная удача. Я не намерен, как Вы верно сказали, Уизли, выглядеть идиотом в глазах моих многочисленных студентов.

У Гарри не было такого намерения в отношении себя. Он подавлял желание прямо сейчас атаковать Снейпа; и он был уверен, Снейп, в общем, этого ждет, как повода поставить ему на вид отсутствие самообладания.

— Начнем с того, джентльмены, каким образом мистеру Поттеру удалось меня найти, – вновь заговорил Снейп. – Что бы Вы делали, Поттер, если бы действительно решали эту задачу?

В голове гриффиндорца тотчас всплыло полузабытое: «Где, мистер Поттер, вы будете искать безоаровый камень?». В тот день он впервые столкнулся с профессором Снейпом, не зная еще, насколько тяжелыми чувствами отныне будет сопровождаться само воспоминание об этом знакомстве. Сейчас Гарри изнемогал от злости и беспомощности, и готов был скорее откусить себе язык, чем ответить, что не знает.

— Ну, вероятно, там, где Вы обычно бываете, – с вызовом промямлил он.

— Великолепно. И где?

Гарри поднял взгляд на Перси в поисках поддержки, и ему сделалось противно при виде того, как Серый Кардинал, преисполняясь почтительности, ждет ответа от профессора.

Снейп позволил паузе исчерпать себя до предела, прежде чем в комнате вновь зазвучал его глубокий, язвительный голос.

— Я вижу, Поттер, что Вы плохо представляете, насколько выбор места важен для того, чтобы в Министерстве Вам поверили. Кстати, я не уверен, но могу предположить, что если между нами заподозрят сговор, то Вы не только не получите тысячу галеонов, но, чего доброго, тоже окажетесь арестованы вместе со мной. Так где?!

Это было похоже на экзамен, без учета того, что у гриффиндорца не было возможности выучить ответ. Гарри чувствовал, что это несправедливо; и все же, при всей своей неприязни, он не мог не понимать, что условия диктует не ненавистный профессор Снейп, а обстоятельства. Более того, он знал, что так часто будет происходить, когда понадобится срочно что‑то решать и действовать. И – все это вовсе не было поводом признавать, что Снейп умнее его!

— Но Вы же где‑то бываете? – решил не сдаваться Гарри.

— Да, но не тогда, когда за мою голову дают тысячу галеонов! – шепотом вскричал Снейп, покосился на Перси, после чего заговорил нормальным голосом. – Осмелюсь предположить, Поттер, что лично Вы никогда не встречали меня нигде, кроме «Хогвартса». И если Вы вздумаете утверждать, что это не так, практически любой болван в Министерстве без труда поймет, что Вы врете.

— Отлично. Что Вы предлагаете? – твердо произнес Гарри, полагая, что выслушал достаточно доказательств тому, что профессор силен в логике, и не собираясь более терпеть этого хвастовства.

— Есть более правдоподобная возможность, – тут же откликнулся Снейп, облокотясь на левую руку и глядя прямо перед собой. – Ходить, выспрашивать, находить сомнительных личностей, которые могли что‑то обо мне слышать. Это долгая, кропотливая работа для авроров, причем Вам, Поттер, в Вашем положении школьника она абсолютно недоступна. Остается еще один вариант: Вам повезло, и Вы наткнулись на меня случайно.

Гриффиндорец подобрался; в рассуждениях профессора блеснула брешь.

— Это должно быть такое место, куда вполне естественно придти и Вам, и мне, – указал Гарри.

— Разумеется. Я бы не хотел, чтобы Нарциссу Малфой упрекали в том, будто бы она плохо за Вами смотрит и отпускает куда попало, – согласился профессор Снейп. – Как насчет магазина напротив?

— Разве это логично? – усомнился Перси, впервые за долгое время подавая голос.

— А что? – очень натурально удивился Снейп. – Должен же я чем‑то питаться. В таком месте, как это, – продолжил он развивать свою мысль, – нисколько не удивительно появление всяких сомнительных типов с наступлением темноты. И, полагаю, никто не заметит, если мистер Поттер атакует меня на выходе из магазина. Мои руки будут заняты; это позволит объяснить, почему Вам удастся с такой легкостью взять меня в плен.

— Но разве Вы станете показываться возле дома, где нахожусь я? – Гарри очень хотелось уличить его в неточности, найти ошибку, и вообще он давно понял, что действовать по плану Северуса Снейпа ему неприятно, это все равно, что плясать под его дудку, а этим Гарри за шесть лет учебы был сыт по горло.

— Откуда мне, Поттер, известно, что ты здесь? – мягко укорил его Снейп. – Тебе ведь в «Хогвартсе» быть полагается, так? Не думаю, чтобы «Пророк», как бы знаменит ты ни был, расписывает твои отлучки из школы. А то, что я раньше бывал в этих местах, как раз соответствует легенде. Да, думаю, все верно. Уизли?

Перси медленно, с расстановкой, кивнул. Профессор поднялся.

— Тогда вот что, Поттер. Найдите, из какого окна этого дома Вы могли бы увидеть, как я вхожу в магазин. Далее Вы, не в силах безучастно наблюдать, выбегаете на улицу и поджидаете меня. Все ясно?

Гарри стиснул кулаки и был искренне благодарен Серому Кардиналу, который избавил его от необходимости отвечать.

— Думаю, необязательно проделывать все буквально, – предположил Перси и под взглядом профессора быстро смолк.

— Обязательно, – отрезал Снейп. – Мой опыт научил меня, что лучше не лгать без необходимости. Следует так или иначе опираться на факты. Значит, до вечера. После того, как зажгут фонари.

И он ушел. Избегая смотреть на Кардинала, Гарри сначала выровнял дыхание, а затем подался вперед, намереваясь последовать за профессором. В самом деле, они только что «обо всем договорились», и ему нечего было сказать.

— Задержись, Гарри, – попросил Перси. – Мне, конечно, надо побывать на работе, организовать там все для того, чтобы казначей сразу же выдал тебе награду, как было обещано. У тебя все в порядке?

Гарри пожал плечами; он никогда не стремился изливать душу перед бывшим старостой, и ему, признаться, казалось странноватым проявление внезапной заботы.

— Мне показалось, тебе с трудом дается присутствие профессора Снейпа? – утвердительно спросил Перси, отчего Гарри невольно начал фантазировать, а как бы повел себя в этой ситуации Дамблдор? Ответ лежал на поверхности: обычно старый директор, со свойственной ему деликатностью, старался как можно меньше внимания обращать на очевидную неприязнь учителя и ученика. Поняв, что он снова чувствовал себя в присутствии Снейпа учеником, парень постарался стряхнуть это ощущение и ворчливо согласился:

— Да, это есть, и, наверное, будет. Скажи, почему ты держал нас в неведении относительно слизеринцев? – спросил он.

Гарри стало легче, когда он вспомнил и, наконец, озвучил главную свою претензию. В самом деле, слизеринцы могли не желать водиться с гриффиндорцами, но тактика Серого Кардинала, который им это позволил, казалась Гарри полнейшим идиотизмом, и он полагал, что имеет право получить объяснение.

Реакция Кардинала сбила его с толку. Перси выглядел озабоченным, но отнюдь не виноватым. Он глубоко вздохнул, прежде чем заговорить.

— Ты имеешь представление о том, что такое камерная музыка, Гарри? – ответил он вопросом на вопрос.

— Нет. Откуда? – у гриффиндорца не было ни малейшего желания слушать глупости с карточки от шоколадушек, но вместе с тем появилось дурацкое чувство, словно он упускает нечто важное.

А Серый Кардинал казался как никогда преисполненным терпения.

— На третьей полке слева энциклопедия, – сказал он. – Возьми ее. Там все написано.

«Как мне это надоело», – подумал грифиндорец. Но, в который раз за вечер, Гарри послушно встал, проинспектировал полку и нашел нужную книгу. Там имелась закладка: Кардинал, бесспорно, предугадывал этот разговор.

— «Камерная музыка», – прочел Гарри, – тут несколько определений.

«1. Предназначенный для исполнения небольшим числом исполнителей (о музыкальных произведениях).

2. Исполняющий такие музыкальные произведения (о музыканте–солисте или ансамбле из нескольких человек).

3. Отличающийся небольшими размерами и рассчитанный на узкий круг слушателей и зрителей.

Энциклопедический комментарий: Камерная музыка является специфической разновидностью музыкального искусства. Сочинения этого жанра пишутся для небольшого состава исполнителей и предназначены для домашнего, «комнатного» музицирования (отсюда и название). Для камерной музыки характерна экономия и тончайшая детализация выразительных средств. Она обладает большими возможностями передачи лирических эмоций и тонких градаций душевных состояний человека. Истоки камерной музыки восходят к эпохе Средневековья».

— Достаточно, – сказал Перси. – В этой битве Дамблдор сделал ставку не на толпу, но на людей, объединенных чем‑то, что действительно будет удерживать их вместе и побудит помогать друг другу. Только такое звучание способно создать глубокие по содержанию и совершенные по форме образцы созвучия, прости, я отвлекся, служения делу, конечно.

И, как‑то очень быстро свернув тему, Перси вскочил, бросив взгляд на часы, и перед выходом попросил Гарри рассказать слизеринцам все, что ему известно о Томе Реддле.

— Я сейчас распоряжусь, чтобы Малфой привел их сюда, – бросил он и скрылся за дверью.

Гарри, не успев возразить, недовольно развалился в кресле. В сознании невольно возник вопрос, успел ли Гойл уже рассказать остальным, как Поттер едва не рухнул из окна. Гриффиндорец не понимал, признаться, смысла этого задания. Нет, он, разумеется, намеревался выполнить просьбу; но заодно обдумывал, есть ли смысл позднее выразить Перси недовольство по поводу того, что Кардинал им распоряжается, не дожидаясь согласия.

Он едва кивнул, когда в комнату начали входить, озираясь, знакомые личности. Их количество превосходило его ожидания, так что Гарри удивленно вскинул бровь. Он точно знал, что Нотта и девушек не отпускали из школы.

— Ты, пожалуйста, побыстрее, – проследив его взгляд, заявил Малфой. – Надо, чтобы никто не заметил их отсутствия…

…Гарри чувствовал себя не в своей тарелке, однако не стал бы утверждать, что ему было так уж неприятно. Просто, глядя на внимающих ему слизеринцев, он представлял, что мог все эти годы быть одним из них. И, наверное, ему было бы ничуть не хуже. Вспоминая свои первые встречи с Драко Малфоем, у мадам Малкин и позднее, в поезде, когда они чуть не подрались, Гарри убеждался, что, скорее всего, легко забыл бы о них, если бы в тот вечер оказался в «Слизерине», чего так боялся. И, возможно, крестная мать в таком случае проявила бы о нем иную заботу. Однако при мысли, что Рон и Гермиона могли остаться для него совсем чужими, начинала болеть голова, и Гарри обрывал фантазии на эту тему. Впрочем, и эта боль не была такой уж тяжелой; он слишком хорошо познал разницу между болью в шраме и обычной, как теперь.

Раньше, даже за последнее время, когда они часто пересекались, Гарри мысленно обозначал их как «слизернцев»; нет, он, конечно, мог подмечать присущие им индивидуальные особенности. Но в целом на общем фоне среди них, как ему казалось, выделялся только Малфой. Теперь же он не мог не обнаружить, что слушают они очень по–разному. Нотт – недоверчиво, с опасением, словно на его глазах препарируют страшное и могущественное божество, способное в любой момент вырваться и покарать. Малфой – с видом человека, знающего, о чем идет речь; только он несколько раз обрывал Гарри, задавая вопросы, требуя уточнений с видом признанного эксперта, который может и поспорить. Забини, напротив, заглатывал информацию, чем‑то напоминая добросовестным вниманием Эрни Макмиллана; в отличие от Нотта, он ощутимо жаждал, чтоб его разубедили в непобедимости врага и, пожалуй, скорее верил, чем не верил. Гойлу через некоторое время стало откровенно скучно, и он несколько раз зевнул в кулак, не забывая, впрочем, вовремя вздрагивать и морщиться, когда Гарри, увлекшись, называл Волдеморта по имени. Миллисента Булстроуд частенько мрачновато косилась на своих товарищей; то, как они воспринимают слова Гарри, казалось ей не менее интересным, чем само повествование. В остальном она не выражала никакого отношения к происходящему, как будто присутствовала на очередном уроке: просто ей надо об этом знать, и все. Что касается Крэбба, то Гарри подозревал, что тот понимает, в лучшем случае, половину из того, что услышал о маггловском детстве Темного лорда. Тем не менее, он научился напускать на себя такую солидность, словно был членом парламента, привыкшим дремать в своем кресле и при этом делать вид, что он в курсе всего.

— Поттер, пожалуй, я понимаю, почему ты не впадаешь в ужас от имени Лорда, – заявила Паркинсон, когда его рассказ подходил к концу. – Ты знаешь его человеческие слабости, всякие факты, говорящие, что в нем нет ничего особенного.

Гарри не готовился к этой встрече, поэтому с тем, чтобы изложить все по порядку, возникали сложности.

— А все думают, что мы тут отдыхаем, – с обидой в голосе произнес явно загруженный Крэбб, когда рассказ кончился.

Гарри нахмурился; он вспомнил о задании со Снейпом, которое ему в скором времени предстояло выполнить, и постарался сдержать раздражение на посторонние жалобы.

Покидая комнату, слизеринцы не переговаривались между собой; только Забини отдавал какие‑то указания насчет того, как вести себя в школе и что отвечать, если их начнут расспрашивать, где они гуляли.

Гарри не провожал их. Он сидел, откинувшись в кресле, чувствуя себя неожиданно уставшим. Он и думать забыл, что в его голове столько всякого. И гриффиндорец вздрогнул, услышав совсем рядом голос, ведь он был уверен, что остался один.

— Я бы взглянул на ту штуку, которую Боунс откопала в лесу, – сказал Малфой, когда ребята ушли, а Кардинал, как оказалось, к ним вернулся; у Гарри возникло подозрение, что он вернулся некоторое время назад и стоял за дверью.

Колдография вышла очень четкой; Гарри даже передернуло, хотя он не ощутил и сотой доли тех неприятных ощущений, что сопровождала близость оригинала. А Малфой с суеверным интересом разглядывал железный прямоугольник, согнутый в середине под тупым углом, так и эдак поворачивая фото.

— Так выходит, это не замаскированная диадема Ровены Равенкло? – наконец, спросил он.

— Нет. Это железная крыша от строительного конструктора, которую Том Реддл отобрал у мальчика в приюте, – ответил Перси–Кардинал.

«Тоже трофей», – подумал Гарри, глядя, как Малфой разочарованно морщится.

Потом Перси отослал их. Малфой сразу ушел, а Гарри медленно поплелся наверх. Только теперь до него дошло, что, познакомившись с Кардиналом, он попал в двусмысленную ситуацию. Через несколько минут ему предстояло встретиться с Роном, и – у Гарри в животе все скручивалось, когда она представлял, как посмотрит в глаза лучшего друга. «Но мы не могли тебе ничего рассказать, Дамблдор взял с нас клятву не говорить», – стучали в ушах слова Гермионы, услышанные в тот день, когда он впервые прибыл на Гриммаулд Плейс, 12. Тогда от таких оправданий он, помнится, впал в ярость.

«Мерлин, ну что Дамблдор нашел в Перси? – вопрошал он. – Да уж, он изворотливый, исполнительный, умный. Ну, допустим, и храбрый тоже, но что с того, если миссис Уизли из‑за него расстраивается?».

С такими мыслями спустился Гарри в гостиную, где, вопреки его надеждам побыть одному, собралось все семейство Уизли и Гермиона. Последняя, как и близнецы, сочувственно покосилась на него, а вот Джинни вздохнула, словно говоря, что хитрых, пронырливых сообщников Серого Кардинала вокруг становится, увы, все больше и больше.

Поздоровавшись, Гарри первым делом подошел к окну; в тот момент сознание долга угнетало его. Но из гостиной магазин на углу абсолютно не просматривался. Да, для этого, пожалуй, следовало забраться повыше.

Вопреки опасениям, Рон не пытался ни о чем его спрашивать, только недружелюбно косился на Гермиону. То же самое продолжалось и за столом; компанию Гарри составляли все те же лица, так что он предположил, что остальные обитатели дома обедали отдельно.

— Надеюсь, Гарри, ты не разочарован, – заметил мистер Уизли. – Во всяком случае, глава нашего Ордена должен разбираться в дельных вещах. Я получил задание сделать летающую машину, и угадай, что? Орден купил для этого автомобиль, почти новый!

— Замечательно, – процедил Гарри, подумав, что Перси, как ни крути, все‑таки бессовестный сын.

Он едва улизнул из‑за стола и принялся с не до конца понятным ему самому упорством обследовать комнаты, окна которых могли выходить на угол, но, прочесав три нижних этажа, не преуспел в этом.

Гарри удивился, когда в его кармане завибрировало зеркало. Вызывала его, как оказалось, Гермиона.

— Гарри! – сказала она. – Ты не мог бы придти во вторую комнату от двери? Драко Малфой нас всех пригласил, и вот…

Комната на четвертом этаже была гораздо лучше той, что занимали они с Роном, и не только потому, что Малфой занимал ее единолично. Здесь были идеально чистые, выглаженные шторы и такое же покрывало на кровати, стояли цветы, да и само помещение было больше. Но Гарри не собирался показывать, что заметил это.

— Что‑то я не припомню, Гермиона, чтобы раньше мы использовали зеркала для связи друг с другом, – заявил он с порога.

— Малфой объяснил мне, как это делать, – сказала Гермиона.

Гарри вопрошающе воззрился на слизеринца.

— Да, – протянул Малфой. – Я это умею. Между прочим, сигнальные зеркала являются фамильным секретом семьи Блэк, ты не знал? Но теперь, когда род Блэков, судя по всему, прерван, какой смысл хранить тайну?

Гарри вновь вынужден был делать вид, что не впечатлен фамильной тайной, хотя на мгновение ему стало больно. Он помнил, конечно, что Сириус и его отец общались с помощью зеркал, помнил, как Сириус подарил ему такое зеркало, которым он воспользовался, но слишком поздно. Гриффиндорец быстро прошел в глубь комнаты, туда, где в тени от большого шкафа стояло пустое кресло, и занял его. Он надеялся, что так выражение его лица не будет слишком заметно, и приготовился выслушать то, ради чего его сюда позвали.

Слизеринцы успели обсудить его рассказ между собой и теперь считали нужным высказать свои критические замечания. Более всего их огорчало, что Гарри, находясь в логове врага, не сумел донести до Упивающихся смертью правдивую историю о кончине семейства Реддлей.

— Да какая разница‑то? – не понял Рон.

— Большая, – отрезал Малфой. – Значит, в молодости Темный лорд пробивался иным образом, чем теперь, – он поглядел на Гарри почти с жалостью. – Понимаешь, он загребал жар чужими руками. Одно убийство за него совершил брат его матери, другое – эльф этой тетки. И он убедил своих сторонников, что это сделал он, знаешь, зачем?

— Чтобы завоевать среди них авторитет, – ответил Гарри.

— Хвала Мерлину, хоть что‑то ты соображаешь, – вздохнул Малфой.

— Знаешь, давай‑ка ты воздержись от таких вот комментариев, Малфой, – резко сказала Гермиона. – А то у меня тоже есть желание оценить твои интеллектуальные способности. Ну?

Секунду Малфой боролся с собой, но все же решил продолжить беседу в деловом ключе. Было видно, что ему трудно доступно выразить свои мысли, поэтому Гарри не перебивал его, хотя слушать от старого недруга объяснение, какого дурака он свалял, было неприятно. Вдвойне неприятнее было оттого, что до сих пор он об этом даже не задумывался, а теперь не находил, что возразить.

— Жестокость Упивающихся смертью и хитрость молодого Реддла – это два разных типа ненормальности. И представители первого типа представителей второго как бы тебе сказать, в общем, не уважают. И наоборот, наверное, тоже…

— Точно. Я как‑то об этом не подумал, – пробормотал себе Гойл.

— Вот. И если бы кто‑то из отличившихся сторонников обнаружил, что Лорд сам не отвечает высоким стандартам, не дотягивает до планки, которую им поставил… а если бы они еще сообразили, что он использует их, как того же Марвина Гаунта…

— Но сейчас‑то он стал таким же, как они, – указал Рон.

— Сейчас – да, – отмахнулся Малфой. – Но важно было донести до них, что он их обманывал!

— Думаешь, они бы так и бросили его, и ушли? – скептически произнесла Гермиона.

— Кто‑нибудь бы ушел, – фыркнул Малфой. – А сейчас он уже внушил им, что эта информация, которую вы раскопали – интриги Министерства, и они ему верят. Да, хороша ваша Армия!

— Мы сделали, что могли! – возмутилась Гермиона.

— А смогли немного! – съехидничал Крэбб. – Нет, ну история с убийством Реддлей занимательная получилась…

Гарри не особо задумался, но, действительно, не просто же так Лорд их обманывал.

— А что, если вызвать Вриттер и дать ей интервью? – предложил он. Он встал и, делая медленный шаг, заскользил взглядом вдоль стены. Все обитатели портретов, а их в комнате висело пять, где‑то прогуливались.

— Можно, – подумав, согласился Малфой. – Только вот его, скорее всего, не напечатают. Вы заметили, какую чушь теперь пишут в «Пророке»?

— Я‑то заметила, – фыркнула Гермиона. – Думаешь, их работа?

— Кардинал это проверяет, – кивнул Малфой. – И все равно, это будет не то для его сторонников. Узнать из газеты – это одно, а застать Лорда врасплох на месте – другое.

— Насколько я помню, этот Серый Кардинал тебя все время прикрывал. А ты шатался вне школы, сколько угодно, – проворчал Рон.

— Это было необходимо, – убежденно выпучив глаза, заявил Крэбб. – В день свадьбы Нимфадоры, например, Драко непременно должен был находиться рядом с Темным лордом.

— Зачем? – удивился Гарри, продолжая прохаживаться по комнате. Ответ не очень интересовал его: наполовину спущенные шторы напоминали о том, что скоро начнет смеркаться; а значит, приближалось назначенное время. Гарри на всякий случай приподнял штору…

— Чтобы Лорд не заподозрил меня в том, что мы с кузиной общаемся, – ответил Малфой.

— А почему бы вам ни называть его Волдемортом? – спросил Гарри.

Обещания слизеринцев непременно поколотить его, если он еще раз так скажет, герой пропустил мимо ушей. Его взору открывался вид из окна – совершенно подходящий, ибо вход в неказистый магазинчик на углу просматривался из него превосходно.

Глава 31. В погоне за призраками прошлого

Рука гриффиндорца не дрогнула, когда тяжелый звук падающего тела прокатился по окрестностям. Возможно, так отчетливо это слышал только Гарри. Черная мантия профессора, взвившись при падении, теперь медленно оседала. С хрустом разлетелись пакеты; пластиковая бутылка, подскакивая, покатилась по тротуару.

Со стороны Гарри отлично владел собой. Он применил разоружатель, а затем – самый обычный сногшибатель; но вложил всю силу своих давних недобрых чувств, и теперь опасался, что, не исключено, это усилило эффект от заклинания. И если Снейп не почувствовал этого сразу, то поймет, едва их взгляды встретятся. Юноша уговаривал себя, что это не имеет никакого значения. У него был свой, дополнительный план, и он собирался воплотить его во что бы то ни стало.

— Вставайте, – глухо произнес Гарри после того, как палочка профессора прыгнула в его руку.

В желтом, ярком, но плохо освещающем свете ближайшего фонаря фигура, которую Гарри держал под прицелом, зашевелилась. Снейп, отряхиваясь, приподнялся на коленях, но Гарри не сделал ни шагу навстречу, он не должен был и не собирался ему помогать. План, оформившийся в голове гриффиндорца за последний час, наверняка не был бы одобрен теми, кто отправил его на это задание.

Накануне перемещения в дом Сириуса Гарри пришла в голову одна мысль. И потому, встретив в коридоре Сюзан Боунс, он тихо спросил ее, не передаст ли она Ханне его просьбу.

— Я хочу, чтобы на всякий случай у меня была палочка для получения правдодыма, – сказал он. – На всякий случай!

Палочку он, само собой, получил. Хуффульпуффцы доверяли ему вполне, разве что Эрни, когда передавал ее, выразил надежду, что Гарри хорошо подумает и использует ее лишь в том случае, если это действительно будет необходимо. По мнению Гарри, такой случай настал.

Наблюдая за происходящим с непривычной отстраненностью, Гарри мысленно напомнил себе, что до сих пор понятия не имеет, что за человек Северус Снейп. С тех пор, как их жизненные дороги в «Хогвартсе» пересеклись, Снейп вел себя, мало сказать, странно. Он ненавидел Гарри, тут двух мнений быть не могло, и все же спас ему жизнь, подвергая риску собственную, и без того сомнительную, репутацию. Гарри нервно сглотнул, вспоминая, что сказала о профессоре тетя Петуния. Ее мнение можно было, наверное, считать непредвзятым; ей ведь ничего не надо было от Снейпа. Мог ли Дамблдор, невзирая ни на что, в нем ошибиться? Был ли Снейп способен на все? И ради чего? Гарри собирался это проверить. Неуверенным движением он извлек из кармана благовонную палочку.

Когда Снейп, наконец, выпрямился, и его способность удерживать равновесие не вызывала сомнения, ученик поджег палочку. По воздуху поплыл терпкий аромат горящего дубового полена, а в темноте засветился огонек.

— Что это ты там делаешь, Поттер?

Гарри напряженно и целеустремленно ждал. Да, конечно, Снейп приблизился к нему, не мог ведь профессор оставить странные, незапланированные манипуляции Поттера без внимания. Ветер нес запах прямо на профессора, и все же Гарри подозревал, что и сам понюхал.

Снейп стоял совсем рядом, а затем он, сам того не ведая, еще больше подыграл плану Гарри, когда наклонился и потянул носом. Гарри едва сдержал торжествующий возглас, зная, что теперь профессор, вне всякого сомнения, вдохнул правдодым.

— Я всегда хотел знать, действительно ли Вы – человек Дамблдора? – спросил Гарри.

— У меня такое чувство, что следует ждать от тебя подвоха, Поттер, – спокойно произнес Снейп вместо ответа.

Затем, гриффиндорец пошатнулся, оттого что Снейп, верный своим привычкам, сделал попытку прочесть его мысли; плохое освещение помешало ему выполнить это так же хорошо, как всегда, но Гарри почувствовал, что обескуражен. Гермиона утверждала, что сопротивляться воздействию правдодыма невозможно.

— Я уверен, в Ордене вы преследуете свои цели. Это так? – напирая на вопросительную интонацию, произнес Гарри.

— На твоем месте, Поттер, я бы больше думал о том, что тебя непосредственно касается, – был ответ.

Они стояли напротив один другого, и между ними тлела палочка, которая, невзирая на давнюю историю, с каждой секундой казалась Гарри все более бесполезной.

— А тетя Петуния про Вас интересно рассказывала, – предпринял новую попытку Гарри, но разговорить Снейпа оказалось не так просто.

— Она всегда и про всех интересно рассказывала, – фыркнул профессор, и тут изменение тона его голоса отчетливо сказало Гарри, что запах подействовал. – Сплетница паршивая, – добавил Снейп и сплюнул.

— Она говорила, Вы к ее родителям за пирожками ходили, – вырвалось у Гарри прежде, чем он успел сообразить, что стоило бы более рационально тратить минуты. Как назло, ни одного подходящего вопроса на ум не приходило.

— Помню, – прошипел Снейп, совсем как на уроке. – Дорогая Петуния постоянно сидела на диетах. Но, когда мне чего‑то хотелось, она набрасывалась на это так, как будто соревновалась со мной. А когда поправлялась после этого, то виноват, само собой, был я.

Гарри совсем не удивился. Ему сразу вспомнилось, что в далеком бесправном детстве Дадли всегда норовил отобрать у Гарри даже то, от чего самого Дадли тошнило.

— Что еще она говорила? – спросил Снейп как бы между прочим, но у Гарри мгновенно возникло чувство, что допрашивают его, и злость завибрировала в душе. Это, впрочем, совершенно не мешало ему подумать, что он выяснил о Снейпе далеко не все. И, как бы ни доверяли ему Дамблдор и Перси, некоторые факты его биографии, если они подтвердятся, ничем нельзя оправдать. И не место таким типам в ни в Ордене, ни тем более в «Хогвартсе».

Но сопротивляться вопросу гриффиндорец действительно не мог и, не успел он как следует обдумать, на язык выскочило первое, что пришло ему в голову.

— Это правда, что Вы избавились от своей маггловской подружки, когда поступили на службу Лорду Волдеморту? – спросил Гарри, втайне гордясь, что в его голосе прозвучала должная твердость. – Вы ее убили?

Несколько секунд назад человек, стоящий перед ним, был таким же, как всегда: жестким, несимпатичным, язвительным. Теперь же со Снейпом начало твориться нечто странное и ужасное – странное и ужасное даже для Снейпа.

— Нет, – вкрадчиво произнес он, – ее убил твой драгоценный крестный отец, Сириус Блэк.

Меньше всего Гарри ожидал столь дикого обвинения. Он даже заподозрил, не бредит ли профессор.

— Тетя Петуния говорила, несчастный случай, – припомнил юноша.

— Ну да, – покладисто согласился, продолжая из темноты испепелять его взглядом, Снейп, так что Гарри даже пожалел, что не связал его. – Взрыв газа. Пол–улицы к черту. Ни о чем тебе не напоминает?

Гарри ошалело кивнул, почти физически ощущая волны ненависти, проходящие сквозь него. Снейп ненавидел Сириуса, это бесспорно, но никогда в жизни Гарри не стал бы искать для этого иной причины, чем неприязнь в школьные годы.

— Но это Питер Петтигрю, – пролепетал он и невольно отступил на шаг, хотя в своем нынешнем положении невооруженный профессор не мог ничего ему сделать.

— И эта мразь тоже, – согласился Снейп, – но ничего этого не было бы, если бы чертов Блэк не помчался править свои косяки.

— Он хотел отомстить за моих родителей, – робко произнес Гарри. Но смягчить профессора было невозможно.

— Блэк никогда не давал себе труда подумать, как его действия отразятся на нем самом, – злобно прорычал Снейп, – что уж говорить о других. Взрыв – это на его совести. Я всегда думал – надо же ей было там оказаться! И он получил по заслугам. Конечно, получил, – с нажимом произнес Снейп, словно уговаривал сам себя.

Ситуация казалась Гарри невыносимой, и какая‑то часть его уже жалела, что он затеял все это. Ему хотелось задать вопрос: «Вы ее любили?», – но Гарри не решился. То, что творилось со Снейпом, было слишком страшно. Гораздо хуже, чем с тетей Петунией, под действием признавалиума охотно обзывающей ближних и дальних. О нет, Северус Снейп был другим. Этот человек целиком состоял из самообладания, и теперь, когда Гарри удалось заглянуть ему в душу, парню сделалось гораздо дискомфортнее, чем со Снейпом, ему привычным, пусть даже саркастичным, жестоким и несправедливым. Вдобавок, часть его личности легко перенимала переживания Северуса Снейпа. Именно тогда, когда Снейп имел все основания полагать, что покончил с мародерами, столкнуться с ними таким вот образом…

— Так у вас был ребенок? – решился он на конкретный вопрос.

— Петуния и это разнюхала, – без запинки прошипел Снейп. – Все‑то она помнит. Вот ведь дрянь!

Гарри никогда не считал, что обязан быть благодарным племянником. Но тут он почему‑то заволновался, не вздумается ли Снейпу нанести благодарственный визит тетушке Петунии и презентовать ей поросячий пятачок.

— И что с ним стало? – не удержался Гарри.

— С ней, – поправил Снейп. – Хвала Мерлину, ничего!

— Подробнее, – мстительно потребовал Гарри. – Она училась в «Ховартсе» или… Вы что, в приют ее сдали?

— Ни то, ни другое, Поттер. Ее воспитывала моя мама, и я сделал все, чтобы они ни в чем не нуждались. Правда, и видеть их не мог, почти. Нет, моя дочь не посещала «Хогвартс», она оказалась магглой, как и ее мать. Сейчас она учится чему‑то, чего я совершенно не понимаю, увлекается греблей и этой дурацкой музыкой, – выражение лица Снейпа ярко свидетельствовало о его пренебрежительном отношении к интересам подобного рода. – Не жди, я вовсе не жалуюсь. Я сам упустил шанс воспитать своего ребенка, но зато сохранил ей жизнь, – и тут на его лице промелькнуло выражение омерзения и злости; в тот момент Гарри, вне всяких сомнений, прочел его мысли: Снейп снова подумал о Сириусе. О Сириусе, которого, как он считал, превзошел по всем параметрам, ведь он, Северус Снейп, невзирая ни на что, добился многого в этой жизни, а Сириус, имеющий все от рождения, не создал для себя ничего. И Гарри очень хотелось бы на это ответить, что зато Сириуса он любил, а Снейп, по его мнению, просто чудовище.

Так они стояли в накаленном неприязнью молчании и вели каждый свой беззвучный диалог. Но внезапно что‑то неуловимо переменилось, и Снейп сатанински расхохотался.

— Вот что, Поттер, – мягко, но угрожающе промолвил профессор, – это, конечно, забавно, но я бы на твоем месте помнил, с кем ты имеешь дело. Сегодняшний день рано или поздно закончится, рано или поздно Министерство выпустит меня, а потом – одна капля в твоем стакане и… Ты уверен, что тебе нечего скрывать от меня?

Гарри знал, что теперь уже может поступать как угодно, может сколькоугодно напоминать себе, что он взрослый человек и у Снейпа учиться больше не будет. Все равно им владело отвратное чувство, что от зельевара никуда не деться.

— Так поэтому Дамблдор верил Вам? – решил Гарри порассуждать напоследок. – Потому что у Вас маггловская дочь, и в случае победы Волдеморта это не сошло бы Вам с рук.

— Да, Поттер, наконец‑то ты дал себе труд пошевелить мозгами. Не ожидал! – сварливо произнес Снейп. – А теперь давай в Министерство, и чтоб больше без фокусов! И еще – если вздумаешь распространяться дальше о том, что узнал сегодня, имей в виду: мне как раз нужен подопытный для изучения одного экзотического яда.

Гарри вздрогнул, но не от страха, ведь и раньше Снейп угрожал ему похожим образом. Действие запаха выветривалось, однако Гарри чувствовал, что профессор еще не полностью восстановил свою броню. Это ощущение было ему неприятно, юноша очень хотел бы отгородиться и от Снейпа, и от всего, что узнал о нем.

— А как же обещание, которое Вы дали моему дедушке? – тускло спросил Гарри, видя, что профессор ждет ответа.

— Дорогая Петуния и ее длинный язык, – констатировал Снейп и мрачно добавил: – Только благодаря этому обещанию ты жив до сих пор.

Намерения парня завершить это поскорее под воздействием раздражения ослабли: напоминания такого толка у Гарри, на самом деле, завязли в зубах еще с того далекого дня в Визжащей хижине, когда он впервые встретился со своим крестным отцом. Зная, что профессор не сможет отказаться отвечать, он безжалостно произнес:

— Вы еще что‑то хотели добавить, сэр?

Гарри ожидал, что Снейп будет сопротивляться, и был неприятно поражен, когда оказалось наоборот. Неподвижная фигура, застывшая в шаге от него, казалась безжизненной, как будто бы в голос ушла вся энергия профессора. Слова, которых Гарри мог бы ожидать, полились охотно, и чем‑то это даже напоминало тетю Петунию. Но заблуждался Гарри недолго: зельевар был слишком расчетлив для того, чтобы просто болтать. Впрочем, даже понимая, что Снейп выплескивает на него свой гнев и заодно – то, что не жалко, Гарри не сразу нашел в себе силы его остановить.

— Мерлин, я обещал следить за Лили, и не выполнил обещание! После этого как я мог оставить тебя на произвол твоей бестолковой головы! – злобно, но с удовольствием охарактеризовал профессор. – А ты был совсем на них не похож! Более того, ты – ходячая копия Поттера! Чего мне это стоило – вытаскивать тебя из неприятностей, учить тебя! Сплошное разочарование, ты не то, что мысли свои скрывать не научился, ты даже соврать толком не умел. Вот твой дед в этом смысле был примером…

— Довольно, сэр, – потребовал Гарри. Разумеется, никакой полезной информации, на основании которой можно действовать, он не получил. И узнал, по сути, только то, что Снейп его ненавидит. Парень чувствовал себя опустошенным, разочарованным, даже сломленным тем, что узнал о Сириусе, и все же, начни он заново, не отказался бы от этой попытки.

— Я тоже так считаю. Мы слишком долго стоим здесь и мирно беседуем, – мрачно согласился Снейп. – Чего доброго, кто‑нибудь из обитателей этого милого района нас запомнит.

«Это он намекает, что я заваливаю задание», – стиснув зубы, расшифровал Гарри.

Теперь им нужно было добраться до Министерства, и, согласно плану Серого Кардинала, сделать это следовало на метро. Снейп шагал впереди, не оглядываясь, что неприятно поразило юношу. Беглый профессор даже не считал нужным делать вид, будто чего‑то опасается со стороны своего бывшего ученика. А Гарри, хоть его и злило это, понимал, что не сможет никому объяснить, с какой стати должно быть по–другому.

Парня лихорадило. Он предполагал, конечно, что разговор растревожит не только Снейпа, а его тоже. Гарри с ужасом осознал, что как будто бы смотрит на себя глазами Снейпа. «А чего ты хотел? Приятного сюрприза?» – вопрошал он сам себя, и становилось все очевиднее, что вечер не закончен. Критичный внутренний голос то и дело твердил, что он, Гарри Поттер, воплотивший замысел с правдодымом, должен не только принять все удары, нанесенные бременем знания, но и выдержать испытание до конца и задать все вопросы, даже если вместо ответов получит злобу и ехидство.

В метро Гарри пришлось платить. Фред Уизли сунул ему кошелек в тот момент, когда он выбегал из дома, чтобы сбить с ног профессора, и Гарри пережил несколько неприятных секунд, когда ему вдруг пришло в голову, что там сейчас не окажется маггловских денег. К счастью, Снейп повернулся к нему спиной, а спина не умела читать мысли, и недолгая неуверенность Гарри не стала поводом для отвратительных профессорских шуток.

Час пик давно миновал, в вагоне, куда они вошли, было пусто. Они заняли места в центре и уставились в разные стороны.

Гарри колебался. Больше всего на свете ему хотелось никогда не заговаривать с этим человеком. Впрочем, он знал, что пленного, по правилам, рано или поздно необходимо связать. Кроме того, он желал знать все, о чем отказались рассказывать профессор МакГонагол и Нарцисса Малфой. Северус Снейп же, без сомнения, обладал нужной информацией, и в куда большем объеме.

— Ты хочешь спросить меня? – раздался рядом знакомый вкрадчивый голос. – Позволь, угадаю, о чем. Я никогда не сомневался в том, кто именно бросил петарду в котел Гойла. Ты действительно завалил зелья на третьем курсе, и Дамблдор, прямо скажем, прибегнул к недозволенным методам, нажав на мое чувство благодарности к семье твоей матери. А когда ты воспользовался моим учебником…

С первых слов Гарри стало очевидно, что ему будет, что послушать оставшуюся, довольно значительную часть пути. И, коль скоро тишины не предвиделось, а болезненное ощущение от рассказа профессора, пусть не сгладилось, но ушло куда‑то вглубь, Гарри решил, что лучше попробовать что‑то узнать, чем слушать всякую чушь.

— Вы не угадали. Скажите, родственники моего отца, – заговорил гриффиндорец, и собственный голос показался ему слабым и жалким, – как они отнеслись к маме?

— Отвратительно, – без паузы выдал Снейп.

— А почему? – спросил Гарри, невольно поворачиваясь к собеседнику.

Глаза зельевара с оценивающей неприязнью прошлись по нему. Затем Снейп медленно выдохнул, и Гарри, переживая в душе небывалое смятение, понял, что, к добру это или нет, но ему решено ответить.

— Отличный вопрос, – едко заметил профессор. – Полагаю, дорогая Петуния без особой охоты информировала тебя о том, в какой семье выросла. Собственно, она – самая недостойная дочь своих исключительных родителей. Но и Лили от нее недалеко ушла, – убедившись, что Гарри никак не реагирует на последнее замечание, он продолжал. – Мамаша Поттера, ну, твоего отца, обожала его так, что становилось противно. Конечно, они со стариком Поттером все выяснили о семье бедной старушки Лили. И уж как оно им не понравилось!

— То, что они были бедными? – уточнил Гарри, против воли напрягаясь.

— Бедными! – фыркнул Снейп. – Если бы только! Поттеров не устраивало в них все! То, где они жили, чем занимались, между прочим, Поттеры соизволили познакомиться с Элом и Джил лично, еще когда мы учились в школе. Надо было видеть, как они сбежали! Пяти минут не высидели в гостях, даже забыли, как аппарировать, а может, они и не умели.

— Джил и Эл – мои бабушка и дедушка? – спросил Гарри, вычленив эту информацию из потока всей прочей, довольно‑таки оскорбительной.

— Да, – кивнул профессор. – После этого твои другие дед и бабка, как мне известно, категорически запретили Поттеру связываться с особой такого происхождения.

— Потому что она была магглорожденной? – такая мысль неприятно поразила Гарри; ведь для его отца это не имело никакого значения. Но и для Сириуса тоже… Гарри поморщился: он никогда не представлял себе семью Поттер вроде семьи Блэк.

— Нет, – помрачнел Снейп, кривясь, как от боли. – И почему я должен тебе это говорить?! Петуния отлично могла бы выполнить эту грязную работу, – он явно тянул время, что лишь усиливало напряженное внимание Гарри. – Эл и Джил никогда не были женаты, вот что шокировало Поттеров по–настоящему.

Гарри о таком даже не думал, и в первый момент его это тоже шокировало. Ему сразу представились широко расширенные глаза Рона и то, как тяжко вздыхает миссис Уизли. Однако он безошибочно чувствовал, что выразить неодобрение сейчас – самый верный способ заработать от Снейпа пощечину.

— Да, они были хиппи, и считали, что им это не надо, – угрюмо пояснил Снейп. – Даже не представляю, что бы сейчас делало Министерство, если бы знаменитого Гарри Поттера вырастили такие родственники! Вот скандал!

— Но отец все‑таки женился на маме, – констатировал Гарри, которому основательно надоело то, как Снейп развивает свою фантазию.

— Да. Правда, не сразу. Он сначала дождался, когда его родительница отправится на тот свет. Леди была слаба здоровьем, и тут, извиняюсь, я не знаю подробностей, – проворчал Снейп. – Но не думаю, чтоб Поттер ей помог, надо признать, он был почтительным сыном и, если бы не был очень занят войной, наверное, мучился бы, что со всеми остальными перессорился из‑за старушки Лили.

За время этого повествования Гарри несколько раз передернуло.

— Достаточно, – жестко попросил он. – Оставьте Поттеров в покое. Все‑таки, до чего Вы гнусный тип! А моя мама! Не понимаю, почему вы так о ней говорите! Ведь она заступалась за Вас! Она была добра к вам, – вспылил Гарри, – старалась Вам помочь!

К концу собственной тирады его возмущение несколько остыло; ему, против воли, было неловко за напоминание о сцене, подсмотренной в думоотводе. Он опасался реакции профессора, но тот остался невозмутим.

— Она всем пыталась помочь, и во многих случаях – зря, – постановил Снейп. – Большинство людей не заслуживают такого отношения, Петтигрю, например, но она не желала этого видеть, хотя, дурой надо быть… Своеобразной личностью была дорогая старушка Лили.

— А то, что вы ее грязнокровкой обозвали, и не в первый раз, наверное… – Гарри слов не находил, как это выразить.

Но глаза Снейпа сверкнули так, как это бывало, когда он уличал Гарри в неразумности.

— Вот именно, – произнес он жестко. – Нет, Лили вела себя прилично, она, как ты справедливо заметил, старалась быть доброй, чуткой и все такое. Но я знаю, что она не меньше Петунии стыдилась своих родителей. И терпеть не могла, когда я ей намекал на ее происхождение. По моему скромному мнению, у нее крышу снесло оттого, что она – ведьма. Подвигов ей захотелось, сообразно ее выдающимся способностям! А деньги зарабатывать – что ты! Она была выше этого, тот еще ангел, – Снейп скривился от не слишком дружелюбной усмешки. – Между прочим, когда она бросила их, вышла за Поттера, я ей попозже все высказал. С тех пор я поумнел, и стараюсь вести себя так как можно реже.

— Не понимаю, – признался Гарри.

— Люди, Поттер, терпеть не могут, когда им говорят правду, – изрек профессор. – Это – самый верный способ нажить себе врагов. Но, поскольку я не рассчитываю на твою симпатию, все же выскажусь до конца. Так вот, из тебя, – продолжил Снейп по собственной инициативе, – получилось черт знает что! Правда, иногда ты все же чем‑то напоминал мне их. Когда ты врал, что не брал моей книги. Или когда вырвался в Хогсмид, и Драко тебя там увидел… Ты здорово отпирался у меня в кабинете, – едва заметная нотка одобрения мелькнула в этих словах. – Совсем как Джил. Уж она бы тоже ни за что не призналась! Однажды мы с ней угодили в полицию… – и он осекся, суровым взглядом давая понять, что поставил точку.

Впервые за время, проведенное вместе, Гарри понял, что солидарен с ним. Пожалуй, они оба предпочли бы не развивать эту тему.

— А в целом ты – далеко не она, – с презрением констатировал Снейп.

— Да, – холодно согласился Гарри. – А еще я – не Джеймс. А что Вы скажете о том, что именно Вы рассказали Лорду о пророчестве профессора Трелони? – обличительно произнес он.

И на сей раз, похоже, его выстрел достиг цели. Если за весь вечер у Гарри были основания торжествовать победу, то лишь в тот момент, когда Северус Снейп отвел взгляд и посмотрел на свои руки. Черты его лица как будто стали резче.

— Рассказал, – не сразу подтвердил он, и неожиданно, взмахнув рукой, фыркнул. – В самом деле! Ну, какой идиот мог серьезно воспринять комедию экзальтированной алкоголички! Между прочим, я рассказал Лили об этом пророчестве, ну, когда выкупал ее часть дома.

— И что она? – с замиранием сердца спросил Гарри.

— Посмеялась, – тряхнув головой, ответил Снейп. Он как будто бы совсем пришел в себя, во всяком случае, обращался к Гарри тем же пренебрежительно–строгим тоном, как всегда. – Она, кстати, знала, что я в Ордене, и ничего не имела против того, чтобы я передал эту так называемую информацию Темному лорду. Что меня, разумеется, не оправдывает.

Любого другого человека Гарри постарался бы утешить, сказав что‑то вроде: «Ну, Вы же не знали». Однако обратиться подобным образом к Северусу Снейпу он бы не смог, даже если бы Серый Кардинал для этого дал ему пинка.

Они все еще продолжали ехать, и казалось, этому не будет конца. Гарри пытался молча смотреть в окно на проплывающие мимо станции, но вскоре не выдержал.

— А что теперь будет с Дамблдором? Все?.. – спросил он упавшим голосом.

— Ни за что, – отрезал Снейп.

Гарри в очередной раз покоробила интонация зельевара. Отчетливее всего в ней звучала задетая профессиональная гордость. И – ни следа тех чувств, с которыми он говорил о родителях его матери.

— Работа над фантомом Дамблдора, – продолжал Снейп, игнорируя реакцию слушателя, – проводилась все время, пока я вынужден был бездействовать, весь год, Поттер. У него есть друзья, довольно талантливые маги. Николас Фламель лишь один из них. Мы не могли, конечно, покинуть Англию, но материалы, присланные из Греции, произвели на меня сильное впечатление. Разработки есть, и также люди, чей интеллект способен подняться над обыденностью. Две ведьмы из клиники святого Мунго согласны провести операцию, когда все будет готово.

Вот эта тема профессору нравилась! Он говорил так, словно читал поэму. И Гарри даже было жаль перебивать его. Да, продолжать было неприятно, но Снейп знал много, и именно о тех, кем Гарри больше всего интересовался. Оставалось не так много времени, а профессор сделался на редкость разговорчивым, и можно было не сомневаться, второго такого шанса у гриффиндорца не будет.

— А… правда, что мозг Дамблдора сдали в Министерство? – робко спросил он.

Прерванный на полуслове, Снейп поглядел на него не просто свысока, а с откровенной жалостью.

— Даже не нахожу слов, куда тебя послать, Поттер, – кисло произнес он. – Удивляюсь, как тебе могут в голову приходить такие глупости.

— А Темному лорду пришли, – с вызовом возразил Гарри.

— Не думал, что ты на него равняешься, – ехидно заметил профессор. Гарри подобрался; он не собирался допускать, чтоб о нем говорили столь возмутительные вещи.

— Расскажите лучше, что вы делаете для Дамблдора, – прошипел он.

— Не только я. Другие тоже готовятся, – подозрительно покорно вернулся к любимой теме Снейп. – Например, я попросил мисс Паркинсон изучить некоторые старые источники.

— Пэнси Парксинсон? – изумленно выдохнул Гарри. Чтобы слизеринка с его параллели сыграла такую роль в истории?! Он всегда считал ее непривлекательной; но в случае удачного исхода готов был переменить свое мнение.

— Поттер! – с непередаваемой интонацией произнес Снейп. – Тебе даже в голову прийти не может, что люди заняты делом, пока ты валяешь дурака. Нет, мир пока не может обойтись без Альбуса Дамблдора. Я слышал, во что превратилась школа в этом году. Оно и понятно, почтенный мистер Фадж всем пытается угодить, ему покой всего дороже. Если так пойдет и дальше, я туда не вернусь, и будет очень жаль моего труда и слизеринцев, – он помолчал, а затем добавил уже спокойнее: – Ты помнишь, я ведь говорил, что знаю, как закупорить смерть.

— Я думал, вы яды имели в виду, – выпалил Гарри.

— Поттер, – усмехнулся Снейп, – Поттер, ты так и не развил свою фантазию до должного уровня. Я уж не знаю, как ты поладил с профессором Слагхорном, но не советую тебе браться за варку зелья в одиночку.

Столь ценный совет Гарри оставил без внимания. Он ожидал, и не без основания, что на этом рассказ Снейпа не завершился. Заставить его говорить было не просто; но теперь профессор, безусловно, намеревался выложить все, что запланировал.

— Я хочу, чтобы ты еще кое‑что знал, Поттер, – требовательно объявил Снейп. – Ради этого я, собственно, и явился сегодня на собрание. Я додумался до этого недавно и полагаю, наш дорогой Серый Кардинал вряд ли сможет воспользоваться моими данными без вашей помощи, в смысле – без школьников. У него, что называется, не будет формального повода. Конечно, я предпочел бы изложить суть дела Драко, но, коль скоро его нет здесь… А впрочем, совершенно все равно, кто именно пошлет в Отдел магических стандартов жалобы на то, что в жевательной резинке «Друбблс» регулярно находятся, ну, допустим, добавки в виде бумаги. Даже лучше, Поттер, если это будешь не ты.

— Зачем жалобу? – Гарри полагал, что имеет полное право это знать.

Снейп, скорее всего, понимал это, но все равно не упустил возможности снисходительно скривиться.

— Думаю, что основные стратегические запасы Упивающихся смертью вот уже многие годы связаны именно с этой маркой, – ответил он. – Уверен, типография, которую мы ищем столько времени, находится там, где производят эту взрывачку.

Голос профессора как‑то странно вилял, к тому же похожим тоном Снейп обычно отзывался об отце Гарри и Сириусе. Как будто он предпочел бы не касаться этой темы, но, коснувшись, не позволит парню остаться в блаженном заблуждении.

— С чего вы это взяли? – уточнил Гарри.

Поезд качнуло; но на очередной станции никто не вошел.

— Некоторое время назад, – произнес Снейп с расстановкой, – страдая от безделья в компании уважаемого директора, я узнал, что милейшая Алиса Лонгботтом при всяком удобном случае заваливает своего сына фантиками от жвачки «Друбблс». – С отвращением он уже не боролся. – Я практически убежден, что она услышала об этой марке более чем достаточно предосудительных вещей незадолго до того, как потеряла рассудок. Да, насколько я знаю Беллатрикс Лестранж и ее супруга, они никогда не умели удержать язык за зубами. Обожали хвастаться. И, если дойти до конца в моих логических рассуждениях, то я полагаю, именно обладание информацией и послужило причиной к тому, чтобы заставить Френка и Алису помалкивать. Никогда не верил, чтобы их сын послужил причиной для нападения. К тому моменту Лорд уже был повержен, и нетрудно было понять, что причиной тому – ты. К тому же, Лестранжи не знали о пророчестве.

— А почему Вы раньше до этого не додумались? – спросил Гарри, затаив дыхание.

— Потому, – отрезал Снейп, – что я, как ни жестоко это звучит, не имею привычки интересоваться слабоумными идиотами. До сих пор я был занят делом, но, когда услышал от Дамблдора о взрывачке «Друбблс», поразился, до чего люди бывают тупыми и не видят дальше своего носа. Невилл Лонгботтом получал эти фантики каждый раз, как навещал Алису в палате, но я более чем уверен, ни он сам, ни его бабка никогда не приносили взрывачку в качестве угощения. Никто не станет давать жевательную резинку, которая, к тому же, и взрывается, душевнобольной паре. Я прав?!

Гарри едва заставил себя кивнуть, ошеломленный яростью в голосе собеседника. Снейп же был сам не свой, и не совсем было понятно, почему. Его интеллект был, несомненно, оскорблен тупостью других, но было еще что‑то.

— Да, – потрясенно выдохнул Гарри. Невзирая на всю антипатию к профессору, ход его рассуждений завораживал, и юноша слушал, как загипнотизированный.

— А кто заинтересован в том, чтобы они периодически пугались? – продолжал, распаляясь, профессор. – Даже не взрывами, – я думаю, Лонботтомы выбрасывали взрывачку, если чуть поумнели, – а просто напоминанием о себе. Кто?

— Упивающиеся смертью. Но взрывачку можно купить, – указал Гарри, и тем вызвал со стороны Снейпа новый приступ презрения в свой адрес.

— До этого еще додуматься надо! – объяснил учитель с таким видом, что становилось понятно: это не каждому дано. – А когда товар под рукой, идея возникает сама собой. Я все обдумал, в самом деле, это – отличное прикрытие и в плане получения средств, и для хранения всяких интересных вещей. Там, на фирме, всегда висит несколько пузырей для демонстрации. Пузыри не лопаются по нескольку дней. Отличное место для того, чтобы спрятать внутри что‑нибудь недозволенное, не так ли? Эти пузыри, насколько мне известно, синие и абсолютно непрозрачные. К тому же, Хестию Джонс попросили проверить в госпитале святого Мунго, и она заметила, что в палате Лонгботтомов не убывает этих фантиков. Совсем как буклетов в общих гостиных, странно, да? Полагаю, Августе Лонгботтом посоветуют перевезти родственников домой, когда разберутся с «Друбблс». Вряд ли им там станет лучше, хотя, какая разница? Милейшая Алиса никогда не отличалась особым умом.

Гарри был возмущен, но, вместе с тем, не мог не почувствовать к логике профессора уважение. Впрочем, тон, с которым Снейп отзывался о матери Невилла, наводил на определенное подозрение сам по себе, даже если бы в памяти не содержался фрагмент о девочке, смеющейся, пока юный Северус Снейп пытается взобраться на брыкающуюся метлу.

— Она Вас отвергла? – брякнул Гарри, не подумав.

В первый момент, когда профессор начал отвечать, от него повеяло знакомой холодной невозмутимостью, но затем с его внешностью вдруг случилась разительная перемена. За несколько секунд Гарри получил полное представление о том, что представлял собой профессор Снейп в отрочестве, до того, как стать профессором. И если бы им пришлось учиться в одно время, этот субъект, ехидный, саркастичный и упивающийся своим интеллектуальным превосходством, верящий, что способен перехитрить кого угодно, вряд ли понравился бы ему больше, чем Джеймсу Поттеру.

— Лучше бы ты о своих экзаменах беспокоился, – высокомерно, не задумываясь, посоветовал Снейп. – С тебя станется провалиться, и тогда все усилия Минервы МакГонагол вытянуть тебя в авроры пойдут псу под хвост. И к лучшему. Эл Эванс перевернулся бы в гробу, узнай он, что его внук метит в легавые. Мельчает порода!

Никогда больше, ни до, ни после Гарри не слышал, чтобы профессор Снейп изъяснялся подобным образом.

— Возможно, я потерял шанс стать фокусником или мошенником, – со злостью согласился Гарри, – но и Вы, с э р, тоже!

В ответ Снейп тоном экзаменатора поинтересовался, не пора ли им выходить.

Теперь до Министерства магии было рукой подать, но пространство, которое им предстояло преодолеть пешком, могло содержать засаду. Поэтому Гарри, ни слова не говоря, сунул профессору в руку его палочку. Молчание свидетельствовало о том, что Снейп, по всей видимости, одобряет предусмотрительность своего ученика. Так они и шли, готовые в любой момент отразить атаку, отстранившись от взаимной неприязни, благо необходимость неусыпной бдительности не оставляла простора для размышлений. Спустя бесконечно долгую прогулку они оказались в знакомом тупике с мусорными баками.

Здесь завершался один этап задания, и начинался другой. А юный герой, от которого зависело бесконечно много, чувствовал себя вымотанным до тошноты.

«Скорее бы все закончилось», – подумал Гарри. И он бросился к освещенной будке едва ли не бегом. Но голос из оставшейся позади тьмы догнал.

— Ты сожалеешь, Поттер?

— О чем? – спросил Гарри, оборачиваясь.

Снейп стоял на том же месте, его фигура нечетко выделялась на сумеречном фоне.

— Некоторые вещи лучше не знать. Так спокойнее, – объявил профессор и, не удержавшись, сорвался на назидательность: – Я думаю, сегодня ты это усвоил.

Гарри сам не знал, на пользу ли ему это, его разрывали противоречивые чувства, он не готов был ответить, и не собирался в этом признаваться. С другой стороны, его неприятие Снейпа ослабло: побочный итог понимания. Но гриффиндорец не собирался позволять профессору и далее демонстрировать свое превосходство.

— А Вы, – в свою очередь, поинтересовался он, – сильно расстроились, что пришлось мне все это рассказывать?

В темноте Гарри не мог видеть выражение лица собеседника. Во всяком случае, ответ последовал не сразу.

— Пожалуй, я должен был когда‑то пройти через это, – произнес профессор, и в голосе его было столь мало выражения, что он казался бесцветным. – Теперь я стал сильнее.

Что‑то кольнуло Гарри.

— Простите, – тихо произнес он, – если сегодня я растревожил Ваше прошлое. Но я имел право знать.

— У меня нет прошлого, – последовал ответ. – Я – профессор Северус Снейп. И впредь разбирайся сам со своими правами. А сейчас, наконец, будь добр, Поттер, вызови поскорее этот несчастный лифт. Я довольно пережил за этот вечер и не желаю, вдобавок, мерзнуть тут до судного дня.

В тесной будке Гарри, как нигде, отчетливо почувствовал, что предпочитает держаться от профессора подальше. Если бы ему действительно приходилось контролировать Снейпа, то здесь, пожалуй, у того были наилучшие шансы банально свернуть ученику шею и вырваться на свободу, а соответствующими навыками, если судить по его прошлому, профессор обладал. Гарри считал, что самым надежным способом обращения с виновным Снейпом было бы связать его и вместе апприровать. Но Перси, будь он неладен, настоял, что способ доставки профессора в Министерство и то, что он на протяжении всего пути не попытается сбежать, поспособствует тому, что так будет легче доказать его невиновность. А связать Снейпа Гарри так и не решился.

В Атриуме было мало народу. Большинство сотрудников не работали по выходным или разъехались по домам. Но человек двадцать в разных частях Атриума при виде профессора застыли, как громом пораженные. А тот, совершенно не обращая внимания на то, что находится под прицелом палочки Гарри, принялся издевательски раскланиваться со всеми знакомыми.

— Будет просто отлично, – заявил он приподнявшемуся навстречу охраннику, – если мне предоставят кресло.

Охранник, знакомый Гарри по прежним посещениям Министерства, ошалело кивнул, не закрывая рта, и без лишних слов наколдовал требуемое кресло, в которое профессор и опустился. Гарри, сверля глазами его спину, про себя поражался, как можно держаться с такой наглостью. Все‑таки, этот тип с немытыми волосами и в старой мантии был в данное время не школьным учителем, а всего–навсего разыскиваемым преступником.

Но Снейп осознавал себя только важной персоной, и все, казалось, лишь подтверждало это. В мгновение ока возле охранника появился чиновник.

— Мистер Поттер намерен выдать меня правосудию, – объявил Снейп, заговорив на секунду раньше, чем Гарри.

— Очень хорошо, – засуетился чиновник. – Сдайте палочки.

— Моя палочка у мистера Поттера, – благодушно усмехнулся Снейп.

Гарри видел, что его манеры вгоняют чиновника в трепет, и с негодованием отмахнулся от своих собственных, чем‑то похожих ощущений. Он хорошо понимал молодого колдуна. В душе этого не так давно покинувшего «Хогвартс» министерского служащего воскресла ненависть к суровому преподавателю, но вместе с тем Снейп, даже беспомощный в своем положении арестованного, умел внушать страх. Любому не–слизеринцу, должно быть, хотелось отплатить ему, и все же что‑то удерживало, парень не решался позволить себе мстить за прошлые обиды. Гарри ждал, когда же он заговорит.

— По правилам, я должен приковать Вас, сэр, – неуверенно, слишком высоким голосом произнес молодой служащий.

— Поступай, как считаешь правильным, Стеббинс, – отчеканил профессор Снейп.

Гарри ощутил раздражение, но не слишком удивился, когда Стеббинс ничего не сделал.

— Знаете, наверное, надо подождать, когда Министр спустится сюда, – предположил он. – Я сейчас пошлю ему сообщение.

И он принялся быстро, не скрывая нервозности, черкать на небольшом кусочке пергамента.

— Мерлин! И почему все время приходится ждать? – проворчал профессор Снейп.

Гарри вспомнил о необходимости играть свою роль.

— А я бы на Вашем месте не возмущался, сэр, – ответил он нарочно дерзко.

Снейп даже не обернулся, он вообще не шевелился, и все вокруг, и охранник, и Стеббинс, и Гарри вели себя так же. Снейп отлично владел искусством удерживать внимание и заставлял играть по своим правилам. Так продолжалось, пока не появился, торопясь и молотя тростью, министр в сопровождении трех авроров, в том числе Хестии Джонс.

Профессор Снейп поднялся навстречу.

— Я хочу сделать заявление, – четко, буравя глазами министра, произнес он. – Я невиновен.

Час спустя Гарри, рассказав все, как было, и удостоившись рукопожатия и благодарности министра Скримджера, выходил из штаб–квартиры авроров. Еще через пятнадцать минут его фотографировали в обнимку с тяжелым мешком золота: Перси, советующий фотографу, какой выбрать ракурс, скучно рассуждал о том, как выгодно это покажет работу Министерства.

— Ну что, ты отлично справился, Гарри, – заявил, приблизившись к нему, Перси, когда фотосессия завершилась. – Миссис Малфой ждет тебя, она так потрясена! Я договорился, и министерская машина сейчас отвезет вас домой.

Гарри надеялся, что, зевнув при виде крестной матери, повел себя не слишком невежливо. Она действительно ждала, и играла так же хорошо, как всегда. За те несколько секунд, что никто не наблюдал за ними, она задала единственный вопрос.

— Мы так волнуемся, с Северусом все в порядке? – шепнула она.

После всех открытий, пережитых в течение вечера, ее искреннее беспокойство всколыхнуло в парне небывалое раздражение.

— Да что ему сделается?! – гневно прошипел Гарри.

Он легко представлял, как вольготно жилось Снейпу под покровительством Люциуса Малфоя в те годы, когда тот возглавлял попечительский совет, да и потом тоже. И никому не приходило в голову, даже Дамблдору, подумать, до чего здорово ученикам осваивать зелья под его руководством. Нет, учил он, может, и неплохо, но то, как он позволял себе относиться к тому же Невиллу, казалось Гарри отвратительным.

С того момента мысли Гарри все сильнее концентрировались на семье Невилла. Теперь ему ничего не оставалось, как выполнить поручение Снейпа относительно «Друбблс». Он почти не обратил внимания, когда едва ли не на пороге дома Блэков мистер Уизли выхватил у него мешок с деньгами. И позже у него совсем не было охоты обсуждать подробности.

К счастью, слизеринцы как будто бы избегали его. А Рон, с которым Гарри поделился планом профессора, был настолько ошарашен, что не интересовался, каково было Гарри провести пару часов в компании нелюбимого преподавателя.

— Надо как можно скорее написать эту жалобу в Министерство! – считал Рон.

Но у Гарри было свое представление о божественной справедливости. Необходимость поговорить с Невиллом подавляла Гарри, и теперь он уже тяготился пребыванием на Гриммаулд Плейс. Ему хотелось выполнить эту неприятную обязанность как можно скорее. Это просто надо было сделать, и все. Гарри боялся, что промедление истощит его решимость.

Поэтому, выйдя из камина в кабинете профессора МакГонагол и услышав, что директор хотел бы видеть его и поздравить с успешной поимкой бывшего профессора Снейпа, Гарри едва понял, что от него хотят. А поняв, буркнул, что сделает это чуть позже, когда освободится.

Не дожидаясь Рона и остальных, Гарри отправился в гриффиндорскую башню, прилагая усилия, чтобы не бежать. Как назло, в гостиной его окружили поклонники; Лаванда и Парвати, нагло игнорируя выражение занятости на его лице, требовали им «все рассказать, но попозже», и не скрывали, что недоумевают, зачем потребовалось арестовывать Снейпа, который, как членам Д. А. было давно известно, Дамблдора вовсе не убивал.

Всем желающим пообщаться Гарри громогласно объявил, что ему надо переодеться. На первой ступеньке, ведущей в спальню, он запнулся: решимость его и в самом деле начинала колебаться. И, поднимаясь, он едва ли не надеялся, что Невилла в комнате не окажется.

Невилл лежал на кровати и читал. Острая жалость пронзила сердце Гарри; он слишком хорошо понимал, какой смысл несет ценная информация, которой он собирался поделиться. Было очевидно, что почувствует Невилл, когда поймет, что имел возможность сам додуматься до того же, что и безжалостно логичный профессор Снейп. Хотелось оградить его от удара, который Гарри сам же собирался ему нанести. Набрав в легкие побольше воздуха, Гарри собрался и единым духом, чувствуя, как предательски слезятся глаза, выпалил:

— Невилл, скажи, вы с бабушкой хоть раз в жизни приносили твоим родителям взрывачку «Друбблс»?..

…Жалоба была оформлена и отослана в Министерство в кратчайшие сроки. Гарри и Невилл отправили ее в последнюю минуту, сова вылетела буквально из‑под носа Долорес Амбридж. Но в школе об этом, исключая членов Д. А., никто не узнал, тем более что учеников потрясла, а многих – и обрадовала – другая новость.

Сообщение о поимке Снейпа Гарри Поттером появилось в газетах в понедельник. Прочитав несколько статей в разных изданиях, Гарри в полной мере оценил, насколько они склонны к приукрашиванию. Так, все они, за исключением самой первой статьи в «Пророке», красочно расписывали дуэль между Гарри и профессором, которой, строго говоря, не было.

В связи с этим Гарри осаждали толпы любопытных поклонников, требующих подробностей. Практически все они были ему отвратительны своими запоздалыми советами, как бы они отыгрались, будь у них такая возможность. Гарри, упустивший свой шанс, вызывал бы у них сострадание, недоумение и даже жалость, если бы не слизеринцы. Их стараниями две дюжины особо усердных недоброжелателей Снейпа по непонятной причине угодили в больничное крыло, где, как подозревал Гарри, им еще досталось от Пэнси. Мадам Помфри, профессор Строут и директор только руками разводили, недоумевая, что же такое творится в школе. К счастью, продолжалось это только один день.

Во вторник «Пророк» оповестил магическую общественность о том, что «предано гласности завещание Альбуса Дамблдора. Когда профессор Снейп, приведенный в Министерство, давал показания, он предъявил указанный документ, который, как выяснилось, действительно был по всем правилам зарегистрирован и является подлинным», – сообщалось в статье.

Чуть ниже следовал текст, и, ознакомившись с ним, Гарри пришел к выводу, что такое мог написать только Дамблдор.

«Смею рассчитывать, что все материальное имущество, которым я располагал, без всяких неожиданностей досталось моему брату, Аберфорсу Дамблдору, исключая счет в Гринготтсе, под номером 222, который я с легкой руки жертвую в фонд школы «Хогвартс». Это справедливо, потому что именно туда я помещал свою учительскую, а потом и директорскую зарплату. Все вещи (в том числе мое тело) или записи, которые я считал нужным передать разным лицам или группам, я раздал при жизни, либо присудил специальным распоряжением. Кому надо, те об этом знают.

Моя жизнь, как она есть, все разумные годы была посвящена обучению юных волшебников в школе чародейства и колдовства «Хогвартс». Больше всего хочется, конечно, поделиться мудростью, что я накопил при жизни, но ее, единственно мне принадлежащую, я уношу с собой, и кажется, что это – самое прискорбное. Но еще хуже дело обстоит с грузом ошибок, которые останутся и после того, как я уйду. Зная многих учеников, я мог если не предотвратить всего, то вмешаться, видя вопиющие противоречия, как это верно в случае бедной Берты Джоркинс».

Далее полстаницы занимали похожие сетования с именами людей, Гарри не всегда известных; не все они принадлежали Упивающимся смертью, и юноша невольно воображал, как они сами или их родственники, читая эти строки, сейчас краснеют. Кого‑то профессор, невзирая на почтенный, судя по всему, возраст, желал бы выпороть; другому советовал быть осторожнее с пивом. Последнее имя сразу приковало к себе внимание юноши.

«…Что касается Тома Реддла, то как охотно отобрал бы я у него идею бессмертия. Это дурная идея. А в целом, я намеренно не упоминаю здесь живых и дорогих мне людей, так как не хочу их позорить.

Я ушел из жизни вследствие собственной ошибки 4 июля 1996 года, и все последующие события к смерти моей никакого отношения иметь не могут.

Настала пора отпустить все страхи и честно взглянуть, чего же я достиг. Я, Альбус Персиваль Ульфрик Дамблдор, в итоге жизни пришел к тому, что наследников у меня нет. Только последователи, и то, не уверен, что я заслужил такую честь».

— Дамблдор отличался замечательным чувством юмора, и, наверное, поэтому я его никогда не понимал, – прокомментировал министр Руфус Скримджер».

— Наверное, Дамблдор и ему что‑то пожелал, но цензура вырезала, – предположил Рон.

Гарри перечитал статью несколько раз.

— А больше вы ничего не заметили в этом номере? – спросила Гермиона.

— Вот если ты заметила, то и скажи! – с вызовом ответил ей Рон.

— Они назначили дату слушания для Люциуса Малфоя и остальных, – сказала Гермиона.

По ее мнению, это вовсе не свидетельствовало о рвении правосудия, а лишь о желании создать приемлемую сенсацию. Настоящие новости, по ее мнению, могли только испортить имидж Министерства.

Война набирала обороты, и ситуация все больше обострялась. В прессе уже не замалчивали этого, тем более, что авроры каждый день сталкивались с Упивающимися смертью. В один прекрасный день на последней странице появился крохотный некролог без фотографии; семья убитого в столкновении малоизвестного преступника посчитала нужным известить о его кончине, что, по мнению Рона и Джинни, было величайшей наглостью.

— Только сочувствовать Упивающимся смертью нам не хватает! – возмутился Рон.

Наиболее охраняемыми объектами стали Косой переулок, Хогсмид, «Хогвартс», Министерство и, неожиданно – маггловские магазины.

— Между прочим, Серый Кардинал с самого начала отслеживал каналы, по которым поступает продовольствие, – сообщила Гермиона после очередной прогулки с Малфоем. – Людей в Ордене не хватало для этой работы, но он, между прочим, уже выяснил, что меры, принимаемые теперь Министерством, вряд ли оправданны. Темный лорд предпочитает сельскохозяйственные продукты. А склады на фермах большие, и очень сложно определить, где понемногу таскают Упивающиеся смертью, а где – кто‑то другой.

— Но Кардиналу удавалось это определить? – спросил Гарри.

Гермиона неопределенно пожала плечами.

— Я бы сказала, членам Ордена удавалось кое–кого спугнуть, – сказала она. – Упивающиеся смертью просто переставали наведываться в засвеченные места.

«Это ей Малфой так объяснил?» – подумал Гарри. Во всяком случае, он не помнил, чтобы Перси так изысканно выражался.

Стало бесспорным фактом, что практически все колдуны сменили место жительства, более того, скрывались. Некуда стало ходить в гости, и редко кто теперь получал из дома письма. Исключение составлял Блез Забини, и в отместку за это завистливее соученики за всеми столами одаривали его таким назойливым вниманием, что он терялся и никак не мог прочесть письмо тут же, за столом, спокойно.

— Вряд ли беспокойство мамаши улучшит ему настроение, так что никакой разницы, – мрачно рассудил Рон; они с Джинни, выходя на связь с Орденом, неоднократно просили Люпина, чтобы родители связались с ними. И получилось это только однажды, и миссис Уизли отругала их за то, что они злоупотребляют сигнальными зеркалами.

Глава 32. Из героев в нарушители

Школьные правила, с легкой руки Долорес Амбридж, ужесточались; теперь уже ученикам не позволялось патрулировать коридоры, и инспекционную бригаду впору было распустить за ненадобностью. «Пророк» с каждым днем становился все менее оптимистичным и дошел до того, что стал публиковать интервью с колдунами и ведьмами, которые скрываются.

За нагромождением страхов и предостережений все явственнее маячила тень Темного лорда. Это неимоверно раздражало и злило Гарри.

— Видеть не могу эту гнусную газетенку, – не сдержавшись, фыркнул он на очередной номер «Пророка». – Подразумевают, что Вол… что Лорд непобедим, и при этом хотят воодушевить кого‑то!

И, высказавшись, гриффиндорец продолжил свой завтрак.

— Гарри, ты должен быть осторожен, – произнесла Джинни после некоторого молчания.

Гарри едва не подавился, и не только потому, что считал тему исчерпанной на сегодня. Сердито поморщившись и чувствуя, что этого недостаточно, он все же не знал, как бы ей объяснить. Обеспокоенные лица друзей выражались куда более ясно: «Мы знаем, что ты готов на риск, Гарри!», «Но мы предпочли бы, чтобы ты не брал на себя слишком тяжелый груз…». Гарри вспомнился разговор с Нарциссой Малфой в ее доме, тогда она тоже выразила опасения по поводу его благоразумия. А Гарри, будучи готовым встретиться с Волдемортом и противостоять ему, все же отказывался считать себя глупцом, неспособным различить, во что стоит вмешаться, а где надо проявить то хваленое благоразумие, которого в нем, очевидно, не воспитали.

— Я разберусь, – отрезал он, и из принципа доел свой суп, хотя от такой заботы есть расхотелось.

Его предчувствия того, что скоро ему, так или иначе, предстоит действовать, оправдались, когда озабоченный Хагрид поведал друзьям о недавней встрече с Фиренцем. По такому случаю Гарри рискнул и применил заклинание Муффиато, так что сновавшая рядом Долорес Амбридж, очевидно, никак не могла понять, что такое у нее со слухом. (Заклинание сработало неожиданно эффективно. Даже к вечеру Долорес Амбридж все еще не выбралась из больничного крыла).

— Нынче в Лесу повадились рыскать оборотни, – рассказал Хагрид после того, как поздравил Гарри с благополучной доставкой Снейпа в Министерство; судя по тому, насколько неэмоционально он это сделал, любому проходящему мимо можно было понять, что он вовсе не считал профессора виновным. – Такое и раньше бывало, но чтоб так много и такие наглые! Вот, по прошлому вторнику кентавры с ними схлестнулись.

— И что? – выпалили друзья едва ли не хором.

— Отбились, – пожал могучими плечами Хагрид. – Да только скверно все это. Но дела Фиренца пошли в гору. Он всегда говорил, что кентаврам не удастся отсидеться, вздыхая на звезды, а теперь к нему стали прислушиваться, особо кто помоложе.

— Ужас, – вздохнула Гермиона. – И что, жертвы есть?

— Есть, как без того, – помрачнел Хагрид. – У кентавров траур. Нет, если Темный лорд сунется через лес, там его встретят!

Малфою такая перспектива не показалась утешительной. Они с Гарри, пользуясь тем, что профессор Строут, вызвавшая их на консультацию, «в рамках повторения» разрешила попрактиковаться, усердно забрасывали друг друга проклятиями.

— Нет, Серый Кардинал сделает все возможное для того, чтобы кентавры не пострадали, – заявил слизеринец. – И, насколько я знаю, для этого уже кое‑что предпринято. Ступефай!

Гарри вовремя собрался и сумел отбить проклятье. Дождавшись, пока он восстановит равновесие, Малфой продолжил.

— Снейп подал им однуинформацию, на которую Лорд очень рассчитывает, – сказал Драко. – Каким образом – понятия не имею, но Лорд поверил. Профессор сказал, что есть в лесу место, где кентавры не бывают. Так что, если Лорд решится наступать через Лес, то Упивающиеся смертью, как я теперь понимаю, сунутся непосредственно в логово акромантулов.

Гарри услышал, что хотел, так что Малфою пришлось срочно защищаться.

— Ну, Хагрид! – шепотом воскликнул слизеринец после того, как справился с атакой. – Что хочешь, думай, а притащить в школу гигантского паука – это возмутительно. Миртл считает…

На данном этапе Гарри сразу решил, что дуэли можно придать более интенсивный характер. Мнение Миртл он мог узнать и попозже, а что касается ловушки, расставленной Снейпом, то она была подсказана, по мнению Гарри, Дамблдором или даже самим Хагридом.

Со времени своего героического поступка Гарри не мог не думать о профессоре, и не потому, что о нем время от времени напоминал «Пророк». Пока, впрочем, не сообщалось о его подозрениях относительно «Друбблс», и Гарри, отдавая дань наблюдательности Снейпа, втайне от Невилла считал, что все же это не наиболее полезная информация из того, что он узнал за тот вечер. Ему было теперь очевидно, что Северус Снейп попросту завидовал его матери и тетке, у которых были нормальные, по его мнению, родители, и потому всячески пытался принизить их обеих. Теперь, по прошествии времени, Гарри приходила на ум масса достойных ответов Снейпу, когда тот издевательски называл Петунию «дорогой», а Лили – «старушкой». Временами внутренний диалог так надоедал парню, что он устало спрашивал себя, зачем, в самом деле, ему надо было все это выслушивать.

Слава, вызванная поимкой методично доказывающего свою невиновность профессора Снейпа, померкла довольно скоро. Гарри был скорее рад, что эта история постепенно забывается, и мало что напоминает ему о том вечере.

Разговор со Снейпом повлиял на него сильнее, чем он ждал. Мысли о Сириусе по–прежнему были согреты светлыми воспоминаниями, но теперь гриффиндорец не мог совсем забыть о том, что незнакомая ему девчонка, с которой он, если повезет, никогда не познакомится, по вине крестного осталась без матери. Иногда Гарри думал о том, какая она, и неизменно приходил к выводу о том, что, должно быть, противная, как и ее папаша. Но это абсолютно ничего не решало.

К счастью, Гарри был все время занят, за этим бдительно следила Гермиона, не пропускающая ни одной возможности посидеть в библиотеке. Теперь возле нее обычно сидел и Драко Малфой, раздражающе нудно листающий свои конспекты. Гарри не стал бы утверждать, что ему это совсем не мешает, но выбора не оставалось, а Гермиона, конечно, не позволила бы своим друзьям отлынивать от подготовки к экзаменам из‑за того, что рядом сидит кто‑то не тот, тем более, что весь курс практически не вылезал из библиотеки, добросовестно показывая спины помощнику директора по воспитательной работе. На Амбридж почти не обращали внимания, что уж говорить о неудобствах менее значительных. Ненадолго отвлечь семикурсников от зубрежки могло только исключительной важности событие, и оно не заставило себя долго ждать.

В один прекрасный момент все буклеты исчезли из гостиных.

— Вот оно, – прошептал Невилл.

Разоблачение «Друбблс» было громким и скандальным, и повергло многих учеников в шок.

— Мерлин, неужели мы это покупали?! – перекосился, потрясая газетой под носом младшего брата, Колин Криви. – Это же все равно, что платить Темному лорду, почитай, что тут пишут!

Но большинство ребят беспокоились совершенно по иным соображениям.

— Неужели «Друббс» больше не будут выпускать? Совсем?!! – канючил в коридоре второкурсник из «Гриффиндора», когда Гарри и Гермиона проходили мимо. – А таких прикольных пузырей больше ни у кого нет!

Гарри передернуло, и он было остановился, но волевая рука подруги увлекла его вперед.

— Не обращай внимания. Он еще ребенок! – яростно шепнула она.

«Ну и что! Том Реддл тоже был ребенком, когда начал собирать свою коллекцию хоркруксов», – хотел воскликнуть Гарри, но посчитал, что это, все‑таки, пожалуй, слишком.

О позорном прикрытии почтенной колдовской фирмы «Друбблс» пресса сообщала во всех подробностях. Большинство из них Гарри успел услышать от Снейпа до всего этого. Типография действительно находилась там же, где производили взрывательную резинку, а в синих пузырях авроры нашли много интересного, в том числе и вполне‑таки подлинные пропуска в Отдел Тайн, позволяющие взять на заметку нескольких чиновников.

— Всегда удивлялась, как нам удалось войти в Министерство, и почему там никого не было, – сказала Гермиона.

— Слуги Темного лорда позаботились об этом, – согласился Гарри и связался с Орденом.

Ему выпала честь выслушать Перси, который срывающимся от волнения и гордости голосом объявил, что «Друбблс» – это весомая победа. Серый Кардинал был убежден, что теперь‑то полдела точно сделано, и вместе с другими достижениями…

— Подожди, – оборвал Гарри. – Какими достижениями? Что с диадемой? И потом, я так и не узнал, что за предметы ты… конфисковал в шкафу Темного лорда, когда вытащил меня из дома того маггла.

— В свое время узнаешь, – пообещал Перси. – Диадема у нас. Мы, конечно, постарались, чтобы на нее было не слишком много претендентов, и сохранили кое–какие деньги. Но, знаешь, мы ищем способы, как ее, ну, привести в порядок. Все‑таки эта вещь имеет историческую ценность, не хочется сразу ее ломать, понимаешь?

Гарри понимал. У него дух захватывало от так и не высказанного обещания. Его очень устраивало, что диадема в руках Ордена, и потом, если с ней сработает, то и с ним, Гарри, должно тоже сработать.

Ему удавалось не задумываться о разоблачении хоркрукса в кабинете Серого Кардинала очень долгое время, и вдруг оказалось, что это как будто и не так важно. Гарри в любом случае намеревался посвятить себя борьбе с Волдемортом, а для этого его «особенность» не была помехой. Что касается остального… он говорил себе, что ото всего готов отказаться, но до сих пор и этого не потребовалось. Даже Перси, который с ним никогда особо не дружил, отнесся к этому спокойно. Гарри не сомневался, что Рон и тем более Гермиона не отвернутся от него. Что касалось других членов Д. А., здесь он не был так уверен, но прошло то время, когда он опасался косых взглядов.

В один прекрасный день Гарри, как и многие до него, был приглашен на консультацию в теплицу к профессору Стебль. Когда он пришел, профессор поинтересовалась, нет ли у него проблем с подготовкой к экзамену, и задала несколько вопросов. К собственному удивлению, Гарри справился вполне прилично. После этого профессор предложила ему попрактиковаться, и кивком посоветовала присоединиться к находящимся в теплице товарищам.

Гарри сразу заметил Сюзан Боунс и Дафну Грнграсс, так вроде бы ее звали. Последняя так и не присоединилась к Д. А., и он, в сущности, не знал, как к ней относятся слизеринцы из числа друзей Малфоя. Поэтому Гарри, не колеблясь, присоединился к Сюзан. Девушка вежливо кивнула, когда он встал рядом.

— До чего капризны эти хрюкающие нарциссы! – пожаловалась она.

— Да уж, – сказал Гарри, невольно оглядываясь: не идет ли Амбридж?

— Я немножко окурила их правдодымом, чтобы они показали, наконец, чего им надо! – Сюзан понизила голос. – Хорошо, что у нас есть эти палочки, правда?

— У меня уже нет, – выдал, не задумавшись, Гарри. – Я свою использовал.

Взгляд Сюзан Боунс сделался вопросительным. Естественно, она интересовалась, стоила ли информация палочки.

— Да, это было необходимо, – Гарри помедлил, но мысль о том, что любой из его соучеников вряд ли станет жалеть профессора Снейпа, придала ему сил. Сюзан продолжала вопрошать его взглядом. Она казалась ему заслуживающей доверия соратницей, и, если это не так, он посчитал, что гораздо лучше узнать об этом, поделившись информацией, имеющей, что называется, личный характер. – Ты ведь знаешь, я задержал Северуса Снейпа. Я никогда не сомневался, что он двуличный тип, очень хитрый, ну, ты знаешь его. И вообще, он мог оказаться двойным агентом, лично я ему никогда особенно не верил…

Гарри сам не понимал, зачем рассказал про Снейпа, хотя, с другой стороны, не видел причины, почему не рассказать. И потому он не сразу заметил довольно однозначную реакцию слушательницы, пусть и сдерживаемую завидным терпением. Но к концу его рассказа Сюзан себя не помнила от огорчения.

— Как ты мог так поступить? – рассердилась она. – Нет, в самом деле, Гарри, поверить не могу, что ты оказался способен на такое!

— А на что способен Снейп, тебе нравится? – огрызнулся Гарри. – Слышала бы ты, сколько раз он угрожал мне сывороткой правды! Я и сам был бы рад не иметь с ним дел, но, к сожалению, он оказался единственным, кто… знает! Я и не подозревал, что он настолько глубоко связан с моей семьей. Тебе, наверное, непонятно, но я никогда ничего не знал о своих родственниках! МакГонагол отказалась отвечать.

Взгляд Сюзан смягчился, но губы все еще были сжаты.

— Плохо, что ты гордишься, Гарри, – сказала она. – Да, радуешься, что тебе удалось побить профессора Снейпа его же оружием. А сам, наверное, считаешь, что ты не такой, как он.

Гарри застыл с открытым ртом. Сюзан деловито осматривала горшок с нарциссом, а когда повернулась, он заметил в ее глазах жгучую неуверенность.

— Прости меня, Гарри, – сказала она. – Я, наверное, не имела права тебя судить. Просто я, в самом деле, хочу, чтобы ты остался таким же открытым и честным, как сейчас. Моя тетя Амелия, – голос Сюзан дрогнул, – говорила, что маги, которые начинают пользоваться недозволенными методами, очень быстро увлекаются ими так, что не могут остановиться, и достигают большой изощренности в придумывании благовидных причин, оправдывающих их.

Гарри уже начал придумывать оправдание, и внезапно ему пришло в голову, что ведь нечто подобное сказала Рону на свадьбе Луна, не по содержанию, а по сути. Слушать все это было неприятно, но оно говорилось с единственной целью сделать его лучше. Раньше он не так много общался с Сюзан, и относился к ней, в общем, неплохо, но никогда у него не было возможности оценить, как сейчас, насколько она все‑таки хороший человек.

— Я об этом подумаю, – пообещал Гарри. – Мне вовсе не хочется выглядеть в твоих глазах беспринципным. Просто мне и в самом деле приходилось проделывать некоторые вещи.

Сюзан успокаивающим жестом взяла его за руку.

— Я не уверена, что имею право тебя стыдить, – сказала она. – Но я почувствовала, что просто обязана это сделать.

Она захихикала, и Гарри, не сдержавшись, последовал ее примеру. Гринграсс удивленно покосилась на них, и Гарри вдруг пришло в голову, что, так или иначе, а в слизеринской гостиной о происходящем узнают раньше, чем в гриффиндорской. Сюзан тоже это поняла, убрала руку и предприняла попытку успокоиться.

— Все‑таки я уважаю профессора Снейпа, – сказала она, побудив Гарри нахмуриться.

— А ведь тетя Петуния так и не отказалась от своей третьей части дома! – вдруг вспомнилось ему. – Вот почему она его так критикует, если бы не он, ей бы принадлежала половина.

Это очевидное соображение, высказанное самой тетушкой, до сих пор так и не приходило ему в голову.

— Да, ситуация сложная, – сочувственно согласилась Сюзан. – У тебя, ты говорил, есть кузен?

— Еще бы, – кивнул Гарри. Неприязнь профессора к тетушке, в свою очередь, приобретала в его глазах все более материальный характер. – И Снейпу точно не захочется, чтобы Дадли делил дом с, в общем, он, по–моему, несколько раз пытался выкупить часть тети Петунии, – протараторил Гарри, понимая, что чуть не проговорился. А Сюзан Боунс только что дала понять ему, что существуют тайны, которыми он не вправе распоряжаться.

В один ничем не примечательный день директор, волнуясь, провел наверх знакомую делегацию. Среди прибывших членов экзаменационной комиссии Гарри заметил пару новых лиц, впрочем, тоже не первой молодости.

— Это невозможно. Мерлин, сколько же надо жить, чтоб вызубрить наизусть все то, о чем нас спрашивают на экзаменах! – возмутился Рон. – Они ведь не сверяют наши ответы по книгам, так все помнят. И от нас ждут того же!

— Вот именно, Рон, – веско произнесла Гермиона. – И в сражении так же: Упивающиеся смертью значительно старше и опытнее тебя. Так что не советую ошибаться.

Рон проворчал нечто насчет того, что это не одно и то же. Впрочем, с тех пор в присутствии Гермионы он старательно делал вид, что добросовестно все зубрит.

— Она совсем нас не понимает! – пожаловался он Гарри.

Приезд комиссии кое‑что изменил в повседневной жизни школы. Накануне экзаменов Фаджу, должно быть, сообщили, что существует такое явление, как особенный стол для старост. Во всяком случае, весь год о нем никто не вспоминал, а тут он вдруг появился, так что Гарри несколько дней пришлось завтракать без друзей.

Таким образом, он последним узнал, что летающая машина готова, и Серый Кардинал назначил время испытания, а также утвердил состав испытателей.

— С его стороны это, пожалуй, не очень правильно, – расценила Гермиона, – потому что экзамены уже начнутся, но, с другой стороны, так никто не подумает, что вы занимаетесь чем‑то еще, кроме подготовки.

А Рон был недоволен.

— Понятно, что он выдвинул нас с тобой, Гарри, – говорил он, – но Малфоя‑то с какой стати? Да еще Пэнси Паркинсон «на всякий случай»! Пока я за рулем, еще никто не пострадал!

Гарри посчитал негуманным напомнить о том, что зато пострадала, и серьезно, палочка Рона. Впрочем, ни сил, ни времени для критики Перси особо не оставалось. С понедельника начались испытания.

Письменная часть экзамена по заклинаниям проходила спокойно и размеренно. Вот только Гарри, да и многих других ребят, возмущало, что в Большом зале присутствует Амбридж.

— Мерлин, буду родителем, обязательно пресеку такое безобразие, – поклялся, вырвавшись на свободу, Эрни Макмиллан.

— Будем надеяться, оно к тому времени прекратится так, – фыркнула Паркинсон.

Но, невзирая на это, ощущалось, что настроение у выпускников после первого экзамена нетипично приподнятое. Делясь впечатлениями, большинство высказывало мнение, что готовились к худшему. Сдавать ТРИТОН оказалось неожиданно проще, чем СОВУ. Последний вопрос относился к предпочтенной учеником теме, а уж об этом Гарри знал все. В свое время овладение призывным заклинанием далось ему непросто, зато все, что с этим связано, он запомнил очень прочно.

С этого дня началась неделя, которую Рон окрестил «маленьким бедламом». Во вторник, пока Гермиона сдавала древние руны, Гарри и Рон хаотично наверстывали все, что могли упустить. Потом были зелья, после них – трансфигурация. Каждый раз, выходя с экзамена, Гарри казалось, что он волновался гораздо сильнее, чем это того стоило. Но стопроцентной уверенности в своих оценках он не испытывал.

Пришли выходные, а с ними – время долгожданного испытания машины.

Гарри не считал, что воспользоваться ходом до «Сладкого королевства» – такая уж хорошая идея, но приходилось полагаться на инструкции, выданные Серым Кардиналом. Этот ход, должно быть, порекомендовали ему близнецы, иного объяснения тому, что Перси знает о нем, Гарри не находил. А еще Кардинал, как призналась Гермиона, попросту уступил требованиям Малфоя. Драко, впечатленный рассказами Гойла, возжелал покататься, и, поскольку именно он продвигал проект с летающими машинами, Кардинал не отказал ему.

— Надеюсь, он не испортит мне удовольствие одним своим присутствием, – проворчал Рон. – Хотел бы я поговорить с этим Серым Кардиналом о его методах! Странный он тип, не хуже Дамблдора.

Вечером назначенного дня погода начала портиться, и Гарри стал постепенно склоняться к мысли, что, во всяком случае, не покидая стен замка, дойти до статуи горбатой ведьмы проще, чем воспользоваться лазом Визжащей хижины.

Амбридж находилась в кабинете профессора МакГонагол, и вряд ли это было просто удачным совпадением. Гермиона накладывала заклинание невидимости и следила за отправкой через статую. Гарри пошел первым. Он спустился, решил, что дожидаться остальных не имеет смысла, и двинулся по коридору.

На этот раз путь не показался ему таким уж длинным. «Сладкое королевство» было пусто, дверь, весьма кстати, распахнута, как будто хозяевам вздумалось проветрить помещение. Гарри заметил через окно, что снаружи слоняется без дела ни кто иной, как Мундугус Флетчер. Гарри сразу понял, что именно к нему и следует обращаться для дальнейшего инструктирования, и удивился, что побуждает такого сноба, как Перси, доверять людям, подобным Мундугусу.

— Я здесь, – коротко бросил он, едва поравнялся ос старым жуликом.

Мундугус рассеянно кивнул, продолжая как ни в чем ни бывало вышагивать и насвистывать. Следующей о себе заявила Паркинсон, затем Малфой и, наконец, Рон.

— Подальше от деревни, – бросил в пространство Флетчер и медленно двинулся вдоль улицы. Гарри последовал за ним.

Он и оглянуться не успел, как они свернули с улицы и оказались посреди заросшего кустарника. Невидимость здесь совершенно не помогала, по гнущимся веткам и приглушенному ворчанию, а порой и ругательствам Гарри без труда мог понять, где находится каждый из его спутников.

— Да погодите вы! Мы уже почти пришли, – проворчал в ответ Мундугус довольно громко.

Их цель находилась в особенно густых зарослях, должно быть, для нее специально расчистили место. Гарри дважды обошел вокруг и нашел, что машина выглядит почти новой. Флетчер торжественно передал Рону ключи.

Рон бросился к машине, немного повозился с замком и, распахнув дверцу, включил зажигание. Гарри невольно огляделся, но урчания мотора было почти не слышно, должно быть, мистер Уизли специально принял меры.

Слизеринцы наблюдали за Роном с большим интересом, не обращая внимания на то, что он, собственно, застыл в не слишком приятной для наблюдения позе, забравшись передней частью туловища внутрь и выпятив задницу. Гарри раздумывал, сказать ли ему об этом. Внезапно машина исчезла, и зрелище сделалось еще более странным.

— Прибор невидимости работает! – восторженно выдохнул Рон.

— И тот работал, – проворчал Гарри.

— Ты не понимаешь, Гарри! Этот работает, как я хочу. Он меня слушается. Вот это класс! – Рон был вне себя от восторга. – Ладно, садитесь! Мундугус, ты с нами?

Он, естественно, не мог заметить, что от его предложения Малфой и Паркинсон проявили признаки недовольства.

— Не–а, – к великому их облегчению, отказался тот. – Укачивает меня на высоте, и вообще, не в мои годы пробовать такие фокусы. Так что, ребятки, желаю удачи! – хихикнул Мундугус.

Гарри занял место рядом с Роном. Слизеринцы расположились сзади.

Рону удалось благополучно взлететь и сделать пару разворотов. Некоторое время Рон экспериментировал со скоростью и высотой. Гарри незаметно заглядывал в зеркало заднего вида, ему было любопытно, каково слизеринцам летать таким вот образом. Малфою было любопытно, чего он, в общем, и не скрывал. Когда Драко, как бы сомневаясь, положил палец на кнопку, которая опускала стекло, Рон предупреждающе зарычал. Слизеринец все время вертелся, оглядывался, изучал вид и, что более всего утомляло Гарри, беспрестанно отпускал всякие замечания.

— Надо же. В Министерстве, я знаю, есть такие кареты, на случай, когда приходится иметь дело с магглами, – заявил он. – Но никто никогда не додумался, чтобы они летали.

А вот Паркинсон нервничала. Временами она даже хваталась обеими руками за спинку сидения Гарри, и все время смотрела прямо перед собой, через лобовое стекло. Несколько раз девица судорожно сглотнула, впрочем, взгляд ее был холоден, и Гарри не стал бы утверждать, что ей удается скрывать лучше: страх или все‑таки интерес.

Они полетели над озером. Зрелище было величественным и красивым: водная гладь с отраженной луной и играющими бликами, а впереди высилась громада замка. Свет горел, разумеется, не во всех окнах, и часть замка утопала в темноте, растворяясь на фоне звездного неба, становясь как бы его продолжением.

— Прокатимся вокруг башен? – с озорством спросил Рон.

— Нас могут заметить. Это неразумно, – указала Пэнси Паркинсон.

Рон развернулся и чуть отдалился от «Хогвартса», держа курс на запад.

— В чем дело, Уизли? Ты что, струсил? – подал голос Малфой.

«Рекорд», – подумал Гарри. Для придумывания новой поддевки Малфою потребовалось почти две минуты. Уши Рона начали менять свой цвет.

— Не надо, – проворчал Гарри. – Обойдется.

Но Рон уже поворачивал и забирал вверх, устремляясь обратно к замку.

— Чтоб тебя, Малфой, – проворчал он сквозь зубы. – Сбросить бы тебя на астрономическую башню! Что за?…

Гарри тоже хотел бы это знать. Там не было ничего, кроме воздуха, и тем не менее машина обо что‑то стукнулась, все почувствовали этот удар. Гарри встряхнуло, а затем швырнуло вбок так, что он, не пристегнутый ремнем безопасности, едва не перепрыгнул на сидение Рона. Он хотел крикнуть, предупредить, кляня собственную забывчивость, но было поздно. Он сначала услышал характерный свист, когда летящий предмет рассекает воздух, затем вокруг замелькали тени. Колдуны на метлах окружили их в считанные секунды.

Они задели защитные чары поверх забора.

— Снижайтесь! – скомандовал суровый голос.

Рон издал задушенный писк, даже не подумав ослушаться. Он дал гудок, чтобы дефилирующий перед капотом колдун убрался с дороги. Но тот все время вертелся там, опережая их на пару метров, пока колеса не стукнулись о землю.

Гарри не сразу понял, почему, как только они с Роном распахнули дверцы, люди вокруг, подозрительные и вовсе не дружелюбные, тотчас опустили палочки. Он никогда не обращал внимания не те преимущества, которые подразумевались просто тем, что он – знаменитый Гарри Поттер. И тем не менее, его руки тотчас сковала свинцовая тяжесть.

Авроры засуетились вокруг них, задавали вопросы. Насколько Гарри удалось разглядеть, никого из членов Ордена среди них не было. Подошедший колдун с проседью недоверчиво стрелял глазами, как будто стремился запомнить все детали.

— Эту штуку мы, конечно, сейчас же доставим в Министерство, – заявил он, постучав по крыше машины. – И вас, кстати, тоже. Кто умеет управлять этим?

Рон пальцем ткнул себя грудь. Аврор кивнул, с минуту думал, а затем принял решение.

— Ладно, забирайтесь назад. Вы – на заднее сидение, ребята, – кивнул он Гарри, Драко и Пэнси, распахивая для них дверцу. Когда они разместились внутри, а это с прижатыми к телу руками было не так‑то просто, снаружи раздался его суровый голос, обращенный к Рону: – А я рядом, заодно посмотрю, как ты это делаешь. И чтобы мне без фокусов, парень! Если, конечно, ты тот, за кого себя выдаешь.

О таких подозрениях Гарри не подумал. Не меньше трех авроров с величайшей предосторожностью следили за тем, как усаживается за руль Рон. Хлопнула дверца, взревел мотор. А они все маячили за окном, как приклеенные, и держали палочки наготове.

Гарри до сих пор не мог понять, как так могло получиться. Они с Роном ведь пролетали над школой тогда, на втором курсе, и беспрепятственно проникли на территорию. Да, возразил он сам себе, но тогда Темный лорд залег на дно, и не было необходимости в таких мощных защитных чарах, как сейчас. Помнится, Дамблдор говорил, что их установили незадолго до того, как он, Гарри, приехал в школу на шестом курсе.

Гарри не покидало чувство нереальности происходящего. Они просто не могли попасться так глупо! Он еще не осознал всего, не успел даже испугаться того, что предстояло в Министерстве, хотя умом понимал, что у них крупные неприятности.

Час, проведенный в машине, подействовал на всех ребят угнетающе. В ярко освещенном салоне, под прицелом палочки аврора, с тенями на метлах по обе стороны, Гарри отчетливо почувствовал враждебное отношение к себе авроров. Такого не было даже на пятом курсе, когда все считали его чокнутым. Раз за разом его пронзала невыразимо противная мысль, что, будь здесь профессор Снейп, он бы и внимания не обратил, как к нему относятся, а то и угомонил бы служебное рвение одним своим присутствием.

Другие ребята, судя по осунувшимся лицам, чувствовали себя не лучше, чем Гарри. Никто ни разу не попытался произнести ни звука, они лишь обменивались взглядами. А Рон вел машину, целеустремленно глядя в темноту перед собой.

Им пришлось парковаться возле входа для посетителей; Гарри неприятно поразила некая жадность, сквозившая во взгляде и движениях следящего за ними аврора.

— Повышения дожидается, – проворчал, проследив его взгляд, Рон.

Столько раз Гарри уже приходилось бывать в Министерстве, и притом в самом разном качестве: героя, изгоя, обвиняемого и осуждающего, и теперь впечатления от нахождения в этих стенах как бы притупились. На этот раз их сопровождали два аврора, один из которых нес отобранные у нарушителей палочки.

Первый аврор открыл перед ними двери в кабинет министра. Скримджер, судя по скрипу кресла, поднялся с места.

— Я так понимаю, очередная попытка геройства, – громыхнул он. – Или как вас еще понимать?

В кабинете министра Гарри тоже уже бывал. И тем не менее одного взгляда на сэра Руфуса Скримджера хватило, чтобы понять: почему‑то Скримджер очень хотел их поймать, и радовался не меньше, чем если бы тоже ждал повышения. Приведшие их авроры объясняли ему ситуацию, раскладывая по полочкам, как сумели с поличным задержать странную группу, а тень министра, отраженная на стене, кивала с каким‑то особенным злорадством.

Гарри чувствовал, что он весь горит; он более не смел поднять глаз и не решался покоситься ни на Драко, зная, что никогда не рискнет обвинить его вслух, ни на Рона. Давно ему не было столь мучительно стыдно перед теми, кто одарил его своим доверием. Понимая, что для паники поздно, он почти физически ощущал тяжесть и безысходность момента.

— Я здесь, сэр. А вы оба можете идти.

При звуке этого голоса Гарри почувствовал, как вспыхивает шея; лицо его давно горело. Конечно, фиаско было ужасно, но то, что Перси явился сюда, и будет свидетелем того, какого дурака они сваляли, казалось гриффиндорцу втройне ужаснее. Он заставил себя посмотреть на Серого Кардинала. А тот, безупречно подтянутый, с эмблемой министерства на груди и блокнотом, невозмутимо и рассеянно глядел сквозь очки в роговой оправе.

От Гарри не укрылось, что министр выглядит слегка растерянным.

— Можете быть свободны, я всем займусь, – обратился Перси к аврорам как никогда зловеще.

— Нам за дверью подождать? – спросил один из авроров, удивленный распоряжением.

— Нет, уходите совсем. Я приму ваши показания, когда возьмусь за рапорт, – сурово произнес Перси.

— Но как же… – спохватился министр, однако за аврорами уже закрылась дверь. И Перси снова заговорил.

— Я думаю, сэр, не следует обращаться со школьниками, как с отпетыми преступниками. Тем более, что они не хотели ничего плохого.

— Уизли, откуда Вам известно, что они хотели? Я, конечно, понимаю, – Скримджер сардонически усмехнулся и кивнул на Рона, – Вы стараетесь помочь брату. Между прочим, двое из этих, как Вы их называете, школьников уже привлекались к дисциплинарному суду! А у меня есть сведения, что они имеют контакты с тайной организацией, возглавляемой некогда Дамблдором, и мне нужно знать, по чьему приказу они действовали.

— По моему, – незамедлительно ответил Перси.

— Не надо! – воскликнул Гарри, но Перси отрывисто дернул рукой в направлении выхода.

— Все вон, – отчеканил он. – Мне надо переговорить с министром.

Гарри поколебался, но никому больше и в голову не пришло ослушаться. Первым к двери осторожно, чтобы не привлекать внимания, засеменил Малфой, а когда на пороге оказался Гарри, его буквально вытащил наружу Рон. Паркинсон захлопнула дверь, и провинившиеся остались в сумраке коридора.

— Мерлин, что он теперь собирается делать? – пробормотала Пэнси, ее голос выдавал, что она готова расплакаться от страха.

Малфой уже успел прилипнуть к замочной скважине. В полумраке коридора фигуры товарищей казались беспомощными. И все же Рон дрожащими руками вытащил из кармана уши–подслуши. Гарри тотчас подтолкнул Драко, побуждая его подвинуться. Похоже, ничего важного они не пропустили.

— Значит, это ты – Серый Кардинал, – произнес министр насмешливо.

— Я – Серый Кардинал, – ответил Перси абсолютно серьезно.

— Что??? – в изумлении выдохнул Рон, в эту минуту, несомненно, позабыв о том, что у него все еще большие неприятности.

В любое другое время Гарри уделил бы внимание смятению чувств лучшего друга. Теперь же сам он чувствовал себя так, словно его разрывало от бушующих внутри противоречивых состояний: облегчения, стыда, желания остановить Кардинала. То, что Перси теперь выгораживает его, как в свое время Дамблдор, казалось ему нелепым и невозможным. «Неужели, – вопрошал он себя, – я совсем ничему не научился за два года, чтобы теперь эта ситуация повторялась?». Его неосторожность, самоуверенность снова подвели главу Ордена Феникса под удар, а то, что ребята, находящиеся с ним, тоже должны были лучше думать, угнетало его еще больше. Когда‑то Гарри считал, что он достаточно пережил и имеет право действовать по своему усмотрению; сейчас он здорово в этом усомнился.

— Я должен был догадаться, – медленно, с расстановкой произнес министр, и прозвучало это достаточно зловеще.

— Да какой дурак бы догадался? – продолжал изумляться Рон.

— Дамблдор, – не поведя бровью, выдал Малфой.

Паркинсон замахала на них, требуя, чтобы ей не мешали слушать, и съездила рукавом Гарри по уху.

— Исключено, – отчеканил Перси. – Темный лорд выходил на меня несколько раз, и каждый раз упускал из виду мою кандидатуру. И Вам тоже не удалось бы ничего доказать. Не говоря уже о том, что, придираясь ко мне, Вы настроили бы против себя кучу народу, министр Скримджер.

— Отлично слышно, – вполголоса похвалил Малфой, когда снова раздался голос министра.

— Ты понимаешь, что это конец твоей звездной карьеры?

Ответ Кардинала заставил Рона, зажмурившись, помотать головой, словно он прогонял страшный сон.

— Я практически уверен, что это начало.

— Вот псих, – прошептал Рон, приплясывая на месте. – Он же напрашивается…

— Плохо ты знаешь своего брата, – проворчал в ответ Малфой.

Между тем затянувшуюся паузу нарушил голос Серого Кардинала.

— В Министерстве достаточно преданных мне людей. У меня хватит документальных доказательств, чтобы сделать для Вас невозможным дальнейшее пребывание на посту министра. Нет, в Азкабан Вас надолго не отправят, а вот штраф будет весомым. Все‑таки злоупотребление служебным положением… Я понимаю, эти отступления были необходимы. Часто приходится идти нелегальными путями, чтобы добиться хорошего результата. Но экспертная комиссия вряд ли это оценит.

Вспомнив, что говорил ему Перси о порядочных людях, не желающих брать на себя власть и обязательства, ею налагаемые, Гарри поежился.

— И, кроме того, – продолжал Перси, – я не давал неприлично солидное количество должностей своим родственникам и знакомым, притом, что моя семья довольно многочисленна. И, Вы сами понимаете, не все колдуны и ведьмы, пользующиеся Вашей протекцией, заслужили доверие. Кстати, до того, как Вы рискнете добраться до меня, если рискнете, я успею их всех уволить.

— Все схвачено, да? – таким тоном министр никогда еще не разговаривал.

— Вы сами установили в Министерстве жесткую субординацию, сэр, – напомнил Перси.

Молчание было недолгим, но напряженным. Не хотел бы Гарри в тот момент находиться между ними!

— Чего Вы хотите? – спросил министр.

— Разумеется, моя карьера будет отличной, – не задумался Перси; Гарри заметил, как слизеринцы в коридоре вытянули шеи. – Через несколько лет я займу место председателя Уизенгамота. Разумеется, я его естественным образом заслужу.

— Естественным? – усмехнулся министр. Гарри, находясь за дверью, вздрогнул.

— Да. Я ведь хорошо работаю, – просто ответил Перси. – А теперь оставьте свой сарказм, сэр. Я лично напишу директору Фаджу насчет четырех его студентов. Вы понимаете, я не могу оставить их в сложном положении. Но, думаю, эту идею с летающими маггловскими машинами надо взять на вооружение. Орден, во всяком случае, возьмет.

— Хотел бы я знать, кому пришло в голову заколдовать машину таким образом, – зловеще изрек Скримджер.

— По–моему, Вы не на то обращаете внимание, – впервые за весь разговор в голосе Перси прозвучала жесткая нотка. – Сэр, я думаю, Вам стоит проявить благоразумие: у нас общий враг – лорд Волдеморт, и я не вижу смысла нам затевать борьбу еще и между собой.

— Ты прав, я не идиот, – проворчал Скримджер. – А теперь, дорогой мой, будь любезен, оставь меня одного. Забирай своих… подопечных, и проваливай!

— Как прикажете, сэр, – бесстрастно ответил Серый Кардинал.

Его шаги приближались, и Рон принялся хаотично сматывать уши–подслуши.

— Сейчас он нам влепит, – мрачно произнес Малфой. С той стороны нажали на ручку двери, и вот появился помощник.

Перси, возможно, и не заметил, как что‑то длинное свешивается из заднего кармана Рона. Взглядом он мысленно пересчитал собравшихся и кивнул направо.

— Идемте в кабинет к мистеру Дигорри, – произнес Перси абсолютно невыразительно.

— Зачем ты выдал себя? – набросилась на него Пэнси Паркинсон.

— Выдал, потому что так надо, – отрезал Перси. – А сейчас мы идем к мистеру Дигорри, потому что в случае чего именно оттуда мне проще всего будет сбежать. Вопросы позже, и задам их я.

После этого оставалось лишь следовать за ним. Место, куда привел их Перси, вызывало невольный интерес у любого. В отделе контроля за магическими тварями все стены были увешаны изображениями диковинных существ, а в углу, бережно укрытые от пыли, притаились даже несколько чучел.

Под большим стеклянным колпаком летал старый знакомый полтергейст Пивз. При виде учеников он тотчас завис вниз головой и принялся корчить рожи. Гарри повернулся к нему спиной.

— Он стал совсем неуправляем. Мистер Дигорри жаждет, чтобы его вернули в школу, – со смешком произнес Перси.

Гарри давно не видел мистера Дигорри. Это был все тот же бодрый, но несколько поседевший колдун, и на протяжении всего разговора Гарри так и не освободился полностью от неловкости в его присутствии.

— В строю, Гарри? – спросил он, встряхивая гриффиндорцу руку. – Наслышан. Молодец! Может быть, чаю?

Серый Кардинал с благодарностью согласился, но его «Я слушаю», обращенное к ребятам, было произнесено совсем другим тоном. А объяснить все было не так уж просто…

— Амбридж следит за нами все время, – пожаловался Малфой. – Мы думали, что оторвались, но не рассчитали.

— Она, – скривился Перси. – Мерлин, и подумать только, я сам способствовал тому, чтобы отправить ее в «Хогвартс»!

Гарри, едва не подавившись, обменялся потрясенными взглядами с товарищами.

— Долорес Амбридж очень мешала нам в Министерстве, – пояснил Перси, – и я сделал все, чтобы ее убрать. Я думал, в школе от нее будет меньше вреда.

— Молодец, Перси, – торжественно произнес Гарри, – спасибо тебе большое.

— Я же не знаю, что у вас там, в замке, происходит! – возмутился Перси. – Точнее, знаю, но только с ваших слов. А никто из вас никогда на нее не жаловался, и это, между прочим, непростительное упущение! Да, ваше упущение, леди и джентльмены! Вы повели себя неразумно, согласившись испытывать машину при таких обстоятельствах.

Это ученикам пришлось проглотить.

— Но не волнуйтесь, – через минуту заговорил Кардинал менее сурово, – вас не могут исключить. Вы уже допущены до экзаменов, и даже сдали некоторые из них. Кстати, я очень рассчитываю, что вы выдержите это испытание на должном уровне, все же, как ни крути, а итог школьного обучения…

Гарри заметил, как кисло хмурится Рон, и понял, что их мысли полностью совпадают: даже будучи Серым Кардиналом, Перси оставался занудой.

В дверь постучали. Ничто не дрогнуло в лице Серого Кардинала, и тем не менее Гарри не сомневался, он напрягся. Иначе просто быть не могло при таких обстоятельствах.

— Войдите, – произнес мистер Дигорри.

Дверь приоткрылась. Внутрь просунулась незнакомая физиономия пожилой ведьмы.

— Сэр, – обратилась она к Перси. – Министр просит Вас подготовить отчет к утру, ну, относительно происшествия. А учеников велено отослать в школу, – заявила она.

— Судя по всему, пронесло, – прошептала, сжимая пальцы, Пэнси.

Но Гарри не был в этом уверен, даже делая шаг в камин Министерства. Поэтому к дальнейшему он был, пожалуй, готов. По другую сторону камина учеников ожидали: слащавый кабинет в розовых тонах, мрачный, рассерженный директор с заранее заготовленной речью, и помощник директора по воспитательной работе, хранящая преисполненное благопристойности молчание.

Ее присутствие было для Гарри совершенно невыносимо. Он готов был выслушать все, что говорит Фадж, отчасти признавая, что он имеет право гневаться, но Амбридж! Ей происходящее явно нравилось, хоть она отлично изображала, что все наоборот. А Фадж возмущался недолго.

— Я думаю, это по Вашей части, Долорес, – закончил он.

И, неловко кивнув совей помощнице, бывший министр вышел и закрыл дверь с излишней силой.

— Ну что, пора исправляться? – игриво заметила Амбридж.

Гарри глазам своим не мог поверить: ведьма с премерзкой улыбочкой протягивала им перья.

— Это незаконно! – вырвалось у него.

— Это мы еще посмотрим, – и Долорес постучала носком туфли по ножке стола, как бы проявляя нетерпение.

— Моя мать вмешается, – уверенно заявил Драко.

— Кто же ее послушает? – голос помощника директора лязгнул. – Жена Упивающегося смертью, пойманного с поличным, а Вы, молодой человек, между прочим, привлекались к суду! На месте вашей матушки я бы не высовывалась.

Бледное лицо Малфоя перекосилось от ненависти. Он молча взял свое перо и принялся рассматривать его так, словно Амбридж не существует.

Она усадила их, раздала пергаменты. Последовали несколько слов. И Гарри, изнемогая от ярости, написал, что не будет больше нарушать правила, потом еще, и еще, чувствуя, как все усиливается жжение в ладони. Ему казалось, что прошел уже целый час, но, поминутно глядя на наручные часы, он быстро понял, что это не так. Амбридж налила себе чаю.

Возможно, Серый Кардинал предупредил Нарциссу Малфой о случившемся, или же у нее были свои каналы в школе, но только в кабинет она ворвалась через десять минут.

Долорес Амбридж поглядела на нее поверх чашки, выражая вежливый интерес. Гарри, как и другие, отложил перо, спрашивая себя, что же теперь будет. Его крестная мать источала решительность и – абсолютно никакой учтивости. По пятам за ней следовали обескураженный директор Фадж и заспанная профессор Мириам Строут в халате. Гарри привстал.

— Мерлин! – леди Нарцисса подскочила к нему и, обхватив его ладонь своей, аккуратно повернула на обозрение бывшего министра. – И это у вас называется наказанием! Хорошо же здесь воспитывают Гарри Поттера! Наверное, в порядке вещей мучить сироту, если знаете, что никто не вмешается. Так вот, я обладаю всеми необходимыми полномочиями…

— Это, интересно, какими? – поинтересовалась Амбридж.

Фадж посмотрел на свою подчиненную так, как будто совсем ее не знает и не уверен, что хочет знакомиться. Профессор Строут глядела на происходящее так, словно глазам своим не верит.

Гарри не без злорадства отметил, что расчет Амбридж не удался. Его рука не особенно болела, и все же кровожадные намерения своей крестной матери он разделял вполне.

Между тем она отпустила его и, что вполне понятно, бросилась к своему сыну. Вид такого же пореза на ладони Драко исторг из ее горла раненый вопль.

— Прошу Вас, успокойтесь! – бормотал Фадж, не в силах решить, как лучше показать несогласие со своей подчиненной.

— Успокоиться?! – полубезумно развернулась к нему разгневанная родительница. – Я вызову корреспондентов из всех газет!

— Не в ваших интересах предавать это огласке, – медовым голоском напомнила Долорес Амбридж.

— В самом деле, ну зачем они? – успокаивающе произнес Фадж, причем совсем растерявшийся.

Но Нарцисса их не слушала.

— Я лично напишу всем знакомым родителям! – пообещала она и огляделась, как будто бы в поисках бумаги. – И можете не сомневаться, директор, я уведомлю Министерство о том, что здесь происходит! Дети, вы еще тут?!! Немедленно в больничное крыло!

— Идемте, – попросила профессор Строут. Было видно, что ей не терпится взяться за дело, но при этом она не решалась оставить без присмотра миссис Малфой, чье душевное состояние и в самом деле вызывало опасения. – Мэм, может быть, вам тоже стоит…

— Да! – вскинулась мать Драко. – Я хочу лично проверить, что будут делать с ними в этом странном, прямо скажем, заведении.

В душе Гарри некстати шевельнулась обида за школу.

— А завтра здесь будут родители! – пообещала миссис Малфой, выпихнула его и вышла последней, специально для того, чтоб хлопнуть дверью.

И всю дорогу до больничного крыла почтенная дама разорялась, грозя обрушить на голову Амбридж и руководства школы всевозможные кары. А Гарри, наконец, поверил, что с полетом на машине, пожалуй, обойдется. Из виноватых они превратились в обиженных, ведь, судя по всему, никакие прегрешения в глазах магической общественности не могли оправдать методов Амбридж.

Мадам Помфри целиком и полностью разделяла чувства миссис Малфой. Она была вне себя от гнева, и настояла, чтобы пострадавшие провели ночь в ее владениях. Гарри же вспомнил пятый курс, и происходящее показалось ему ужасно несправедливым. Никто и не думал хлопотать над ним, а между тем тогда ему было куда хуже.

— И я ничего не могу рассказать Джинни, – переживал Рон. – Ничегошеньки! Подумать только, а она в этого Кардинала вареным пастернаком кидалась!

— Ну, теперь ты хотя бы понимаешь, что я чувствовал все это время, – сказал Гарри.

Завтракали они уже в Большом зале. Амбридж нигде не было видно, а Фадж, похоже, ссорился с МакГонагол. Их с Роном второй полет на летающей машине, как ни странно, не стал столь же известным среди соучеников, как первый.

С утра Гарри, о чем ему позднее сообщили, пропустил, как и почти все ученики, небольшое скандальное происшествие. Миссис Малфой действительно воплотила свою угрозу и проинформировала родителей, во всяком случае, некоторых. В связи с этим уважаемая мама старосты Забини не преминула появиться в замке и устроила сцену не только директору, но и своему сыну.

— Я понимаю, что ей очень хочется увезти его в горы Тибета и сдать там в монастырь для пущей безопасности, – поделилась впечатлениями встрепанная Гермиона, которую Фадж попросил присутствовать и убеждать паникующую женщину, что в школе вовсе не так плохо. – Но, честно говоря, мне стало жалко парня. Она и в самом деле всего боится.

— Забини, наверное, было ужасно стыдно? – с неожиданным сочувствием спросила Лаванда Браун.

— Не знаю, да, конечно, но он привык, – ответила Гермиона. – Нет, ее, конечно, понять можно, и Амбридж она порываласьразыскать, чтобы объяснить, как надлежит обращаться с детьми и что ей будет, если она ослушается. Сколько разных слов знает эта почтенная ведьма… Но Забини не упустил случая произвести впечатление на директора! Заявил, что он – староста, понимает, какая на него возложена ответственность, и ни за что не бросит школу в такие трудные времена.

— Слизеринец, – хмыкнуло сразу несколько гриффиндорцев.

Эта история заставила Гарри ощутить жгучий приступ вины, но не только из‑за неприятностей Забини. Более всего его мучило то, что неприятности могут возникнуть у Серого Кардинала после того, как тот разоблачил себя, прикрывая их. Неудивительно, что они с Роном дали не слишком внятные объяснения Гермионе по поводу того, как так могло получиться. И не имело значения, что свою роль в глупой браваде сыграл дрянной язык Драко Малфоя. Им и в самом деле следовало тысячу раз подумать, прежде чем решаться на безрассудство.

— Зато теперь мы знаем, что машина отлично работает, – промямлил, неуклюже оправдываясь, Рон.

«Что же, хоть какая‑то польза», – подумал Гарри. Во всяком случае, он сумел почувствовать цену ошибки.

Глава 33. В ожидании

Прошло уже два дня, и никто больше не пытался напоминать Гарри о событиях той ночи. Долорес Амбридж сняли с должности и лишили всяческих полномочий, но она все еще жила в замке. По этой причине Гарри не решался открывать Комнату необходимости. После всего случившегося он стал осторожнее и считал, что для этого должен быть достаточно серьезный повод.

В ту ночь Гарри спал спокойно. Он даже ни разу не заворочался, зато, одеваясь, отлично помнил свой сон.

— Гарри, ты что‑то плохо выглядишь, – обеспокоено заметил Рон.

Гарри закончил завязывать шнурок, и лишь затем медленно повернулся к другу.

— Волдеморт принял решение, – сказал он Рону. – Он намерен напасть на «Хогвартс» во время переводных экзаменов.

Дин, который еще оставался в спальне, подпрыгнул и окатил Гарри потоком претензий.

— Хоть бы ты предупреждал! – возмутился он.

— Я и предупрежу, – кивнул Гарри, поражаясь своему спокойствию; на самом деле, он чувствовал себя так, словно увиденное ночью вытянуло из него всю энергию. – Пожалуй, прямо сейчас напишу министру. Я все равно должен его предупредить.

Гарри написал сразу же, но все равно не ожидал, чтобы министерская сова нашла его за обедом, когда Гермиона жаловалась, что теория нумерологии оказалась сложнее, чем она думала. Ответ Руфуса Скримджера был вежлив и выражал благодарность. Министр полагал, что школа отлично охраняется, и распускать учеников по домам не собирался. Он считал неразумным «вновь отменять переводные экзамены, как это было неоднократно при Альбусе Дамблдоре. Особенно недопустимо такое два года подряд. Конечно, бывали случаи, что «Хогвартс» закрывали на несколько лет, но в настоящее время ситуация и в школе, и за ее пределами находится под контролем. Мы просто обязаны обеспечить ученикам нормальный учебный процесс», – так считал министр.

— По–моему, он намекает, что ты просто боишься сдавать экзамены! – рассердился Рон.

— Да, думает, я не успел подготовиться, пока летал на машине и всякое такое, – согласился Гарри. То, что его могут подозревать в таком ребячестве, было возмутительно, и при том, что Гарри уже привык к своеобразному министерскому мировоззрению, он все же опешил.

Перси, к счастью, думал иначе. Соглашаясь со всем, что изложил министр, он склонен был согласиться и с Гарри. Он предполагал, что у Темного лорда есть способы обойти охрану авроров, и настоятельно советовал подготовить Комнату необходимости, чтобы в ней некоторое время могли прятаться обитатели замка. Он писал, что уже посоветовал это профессору МакГонагол, и обещал еще раз поговорить с министром.

— Вот отличное предложение! – саркастически заметила Джинни. – Нет, в самом деле, это неплохая идея, если нападут, допустим, внезапно. Комната необходимости может послужить убежищем. Но что будет с замком?

Гриффиндорцев передернуло от воображаемой картины, как Волдеморт прохаживается по школьным коридорам. Но за внутренним протестом стояли обстоятельства куда более ощутимые, стратегические. Гарри казалось, что, если позволить Упивающимся смертью захватить замок, он способны удерживать его сколь угодно долго.

У Гарри не оставалось сомнений, что теперь, когда ситуация обострилась до открытого столкновения, даже те, кто доверял им до сих пор, включая Перси, сделают все возможное, чтобы оградить их. Никому и в голову не придет выставить Гарри Поттера против лорда Волдеморта.

— Мне бы тоже не пришло, – с виноватым видом заметила Гермиона, когда он выпалил это, вне себя от возмущения.

— Мило, – выдавил сквозь зубы Гарри. – Вот только Темного лорда не спросили. А битва будет, и притом настоящая. Здесь, в замке! Волдеморт надеется найти здесь много чего, хотя бы Шляпу–сортировщицу, ну и меня, при условии, что он не сумеет занять школу!

Он с вызовом уставился на собравшихся гриффиндорцев, ожидая новых призывов к благоразумию. Но никто не решался возражать ему. Наоборот, все сидели, словно придавленные его рычанием. И внезапно ему стало стыдно.

— Что говорит Малфой насчет того, как нам на это время устранить сопляков, которые Лордом восхищаются? – деловым тоном, но не без брезгливости обратился он к Гермионе.

— Он предлагает их просто запереть, – ответила та очень мирно, словно опасаясь, что он снова начнет психовать. – Говорит, выпускать их навстречу Лорду нельзя, не таким уж негодным подкреплением могут оказаться некоторые из них. А совсем убрать – себе дороже.

— Убрать? – переспросил Рон. – Что‑то раньше я не слышал от тебя таких слов. Ну, у Малфоя, конечно, отличная логика. А он дополнил наш список пятой колонны? А то давно уже собирается…

Гермиона кивнула.

— Да, пергамент у меня. Там 42 человека, – сказала она. – И не только те, кого вы с Луной вычислили с помощью измерителя, но и такие, кого не заподозришь в связях с Лордом, потому что с них ему непонятно, какой прок. Слизеринцы хотят, чтобы все члены Д. А. ознакомились с этим списком. К сожалению, восемь гриффиндорцев, и на некоторых я бы не подумала… – Гермиона фыркнула. – На самом деле, слизеринцы, по–моему, не настроены так серьезно, как надо. Дергаются из‑за того, кто доносит на них Серому Кардиналу.

— Я бы думал на Забини, – решил Рон. – Выслужиться хочет, карьерист!

Гарри скривился; для него это не имело значения, как и то, что он предупредил Министра, несколько смущаясь, потому что тот, согласившись забыть историю с машиной, сделал парню вроде как одолжение. Но главное, не объявить о намерениях Темного лорда членам Д. А. он тоже не мог; более того, он даже испытывал некие угрызения совести, так как считал, что должен был сначала обратиться к ним, а потом – в Министерство. Он попросил Гермиону назначить сбор в обычном месте.

Он рассчитывал, что из соображений осторожности послушать его отправятся два–три человека от каждого колледжа, но пришли все. Обрушив новость на их головы, гриффиндорец почувствовал себя так, словно разделил тяжелую ношу. Но затем ему сделалось стыдно, и он принялся давать объяснения, почему так, понимая, что потрясенные и, понятно, испуганные товарищи его не очень‑то слушают.

— Напасть на «Хогвартс» и захватить его для Волдеморта разумнее всего. Тогда все ученики окажутся заложниками, и он сможет диктовать свои условия кому угодно. Министр на все согласится, – не сомневался Гарри.

— Ничего удивительного, – с нахально умным видом заметил Малфой, и его бравада никого не могла обмануть, ибо он разве что не трясся от страха. – Разоблачение «Друбблс» лишило Лорда основного резерва и прижало его к стенке.

Его слова послужили своего рода пусковым механизмом для того, чтобы слушателей, наконец, прорвало. Казалось, заговорили все разом, лица исказились от возмущения и страха. Глядя на все это, Гарри сделал неприятное открытие, что большинство его товарищей, которых он учил сражаться, на самом деле втайне больше всего рассчитывали на то, что их, как школьников, проблемы войны обойдут стороной.

— Они собираются напасть на «Хогвартс», – повторялось многократно, прокатываясь под сводами Комнаты необходимости, затихало и возвращалось вновь усиленное и расплывчатое эхо.

— Ну, так мы их здесь встретим! – разорвал разноголосый гул голос Гермионы. Она и Рон стояли по обе стороны героя, плечом к плечу, и Гарри с благодарностью подумал о своих лучших друзьях.

Заявление Гермионы сразу подействовало на всех отрезвляюще. Шум стал постепенно убывать, словно тяжелая волна страха, ударившая в головы, так же быстро отхлынула.

— Придется, – безо всякого энтузиазма проворчал Захариас Смит. – И хорошо бы нам помогли, а то ведь опять не поверят!

— А директора Фаджа вообще невозможно убедить в очевидных вещах! Он относится к нам, как к мелюзге! – подхватила Пэнси Паркинсон.

— Еще эту дуру Амбридж притащил, якобы она ему отлично поможет. А польза от нее есть? – вторила Лаванда.

Гарри был потрясен тем, насколько быстро люди все забывают.

— Не заблуждайся насчет Амбридж, – попросил он. – От нее огромный вред! Знаешь, Лорд нападет, а она будет твердить, что нам ничто не угрожает.

— Она ненавидит детей, – добавила Гермиона. – Не хуже Филча. И будет только рада, если нас станет меньше.

В тот раз они разошлись, пообещав сделать все, что будет от них зависеть. Выходили долго, по одному; Гарри, покинувший Комнату последним вместе с Роном, едва не опоздал к ужину. Но после этого собрания все изменилось, никогда еще, даже участвуя в Тремагическом турнире, Гарри не ощущал до такой степени серьезность происходящего.

Казалось, в душах прочно укоренилось состояние неусыпной бдительности. Недавнее ужесточение дисциплины как будто совсем не повлияло на выпускников, и снующая по замку в компании Филча Долорес Амбридж скорее раздражала Гарри, чем беспокоила. Многие продолжали усердно, по нескольку часов в день, уделять внимание подготовке к заканчивающимся экзаменам, но атмосфера приближения чего‑то страшного и значительного довлела над всеми.

Порой, рискуя, прямо под носом у Филча члены Д. А. собирались в разных местах. Теперь они почти все обсуждали между делом, выделяя каждую минуту для поединков. Для Гарри как настрой товарищей, так и сами упражнения были большим утешением, и не потому, что ему первым удалось опрокинуть Малфоя, прежде чем тот расцарапал ему щеку. Дуэли были, по мнению гриффиндорца, наиболее полезным времяпровождением.

Однажды во время такой тренировки неумеренно довольный Захариас Смит заявил, что никому до них не удавалось вытрясти столько из Шляпы, и это должно вселять оптимизм.

— Ну и что? Универсальное противоядие не сработает против злобы и разрушения, – покачала головой Пэнси.

— А ты что, пробовала? – фыркнула Парвати. – Так уж сразу и руки опускать?! – и послала в слизеринку малиновый луч.

— Мы не остановим его ни мечом, ни противоядием, ни правдодымом, – подытожил Гарри.

— Значит, придется действовать с умом, – усмехнулся Майкл Корнер.

Гарри был согласен на что угодно, ожидание мучило его, и ему тоже хотелось сделать что‑то полезное прямо сейчас. Прогуливаясь с конспектами по защите от темных сил во внутреннем дворике и пользуясь присутствием рядом половины единомышленников, он так и сказал.

— Я нашла кое‑что, – заявила на это Гермиона. – В «Хогвартсе» есть комната, где хранятся средства для обороны замка.

Возбуждение публики улеглось сразу же, как она уточнила, что, на самом деле, еще не знает об этой комнате, а только собирается о ней прочитать. В книге, содержащей биографию и достижения Ровены Равенкло, как объяснила Гермиона, имелась ссылка, на которую Гарри категорически не пожелал тратить время.

— Нам следует знать точно, что делается для укрепления «Хогвартса», – сказал он. – Думаю, как ни рискованно это, все же придется выйти наружу и исследовать стены замка и ограждение.

Выражение лиц многих, в том числе Эрни Макмиллана, ясно свидетельствовали о намерении возразить ему самым настойчивым образом. И потому Гарри едва не выронил палочку, когда Малфой, опережая их всех, заявил, что именно так и следует поступить.

— Только я бы прошелся вдоль стен с самой дорогой моделью вредноскопа из тех, что передал нам Серый Кардинал, – заявил он и повернулся к гриффиндорцам. – Маклаген, конечно, перестал навязывать вам свое общество, потому что понял, что вы, вероятнее всего, в курсе его намерений. Но ничто не мешает ему появляться в замке и, кто знает?..

С каждым словом кулаки Гарри непроизвольно сжимались, и он все более убеждался, что имеет дело с давним соперником. Напускная скромность не могла обмануть его. Всем своим видом Драко словно говорил: «Я предлагаю то же самое, но у меня конкретные подозрения. Это не то, что отправиться в никуда и шататься по угодьям «Хогвартса», рискуя нарваться на охрану или Амбридж». Кроме того, ненавязчивое напоминание о том, что именно слизеринцы располагают солидным оборудованием, едва не вывело Гарри из себя. И даже после того, как они обо всем договорились, Гарри все еще трясло.

— С тобой все в порядке? – поинтересовалась некстати проницательная Гермиона.

Гарри постарался смерить подругу не слишком ледяным взглядом, пожал плечами и пробурчал, что да.

Вечером они, как договаривались, отправились «проверить стены». На четвертом этаже Филч недовольно покосился вслед гриффиндорцам, спускающимся по лестнице, но до отбоя оставалось еще два часа. И то, что выходить куда‑либо, кроме внутреннего дворика, «нежелательно», еще не означало, что это «категорически запрещено».

Одна из створок Главных дверей была приоткрыта; должно быть, кто‑то уже покинул замок. Гарри, как и другие, тщательно озирался, пока не юркнул наружу. Там ждали равенкловцы и хуффульпуффцы.

— Вечно змеи присоединяются последними, – проворчал Рон.

— А вы бы не толпились на крыльце, выйти некуда, – приглушенно пробурчал за спиной Гойл.

Гарри отступил и обернулся. Оба приятеля Малфоя держали в руках по свертку. Сам Драко, тщательно затворив дверь, принялся разворачивать упакованные предметы.

— Что это у тебя? – с любопытством, огорчившим Гарри, спросила Сюзан Боунс.

Малфой принялся объяснять, тыкая пальцем, и при необходимости демонстрируя свои ценности.

— Это вредноскоп, он определяет, как вы знаете, опасность. А вот проявитель колдовства, – он приподнял плоскую и, похоже, тяжелую штуковину, похожую на не отражающее зеркало в мраморной раме, с крутящимися колесиками по бокам. – Показывает, какие чары накладывались, например, для защиты замка, или, вот, – Драко поместил над зеркалом свою волшебную палочку, и тогда в тени замка его бледное лицо осветилось разными цветами, – примерно так. Это спектр заклинаний.

«Расхвастался», – подумал Гарри и забрал вредноскоп. Во всяком случае, он не нуждался в справке, как им пользоваться.

Исследовать всю ограду, разумеется, было немыслимо, поэтому Гарри решил ограничиться открытым заграждением, не упирающимся в Запретный лес, которое всегда выглядело целым и невредимым. Они дошли туда в легких сумерках, отлично видя друг друга. Но Гарри надеялся, из замка не разглядеть, ученики это или авроры.

Установив на широкой доске вредноскоп, он медленно двинулся вдоль стены. Какое‑то время за ним наблюдали. Вредноскоп то и дело падал, и сосредоточившись на нем, Гарри не сразу обратил внимание на ход общей беседы.

— Выходит, Дамблдор в течение года притворялся, что он в строю, чтобы Лорд не напал на школу. Тогда момент был благоприятный, потому что у врагов был свой человек в Гильдии Авроров? – спросила Гермиона.

— Не знаю. Я так и не понял, зачем ему это было надо, – отмахнулся Драко. – Он оказался таким хитрым…

— Дальновидным, – холодно поправила его Гермиона.

— И все равно, старый директор слишком рисковал. Всеми нами, – возмутился Захариас Смит. – Позволить Упивающимся смертью войти в школу, и еще ты чинил этот проход…

— Теоретически, – возразил Малфой, – риск был невелик, ночью в коридорах никого быть не должно. И потом, требовалось выручить меня, чтобы я мог доказать, что предан Лорду, и втереться в доверие.

Гарри заканчивал и собирался повернуть к замку. Ворота и ограждение казались темной неприступной стеной, и как‑то не верилось, что они могут не остановить кого‑то то. Но гриффиндорец давно знал, что магия в дурных руках может и хуже.

— Ну, втерся! И что теперь скажешь?! Как они будут действовать? – спросил Эрни.

— Сомневаюсь, чтобы они стали штурмовать ворота. Маггловский способ. Упивающиеся смертью не умеют этого, – пробубнил Малфой. – Они будут искать обходные пути.

— И найдут? – нервно спросила Сюзан.

Гарри не требовалось знать мнение Малфоя по этому поводу.

— Да, – ответил он. Гриффиндорец помнил, каким, по воспоминаниям разных людей, был Том в школьные годы. Он, не ленясь, исследовал замок и коллекционировал древние магические секреты. И если он открыл Тайную комнату, то наверняка обнаружил и многое другое. Те комнаты, о которых говорила Гермиона… «Черт бы побрал фантазию Ровены Равенкло!» – подумал парень. И еще он запоздало разозлился на себя, что не запомнил, каким путем уползала Нагини с территории школы в ту ночь, когда он встретил в лесу Снейпа и Дамблдора. За сам Лес он, помня о пауках и кентаврах, не очень беспокоился.

Между тем поверхностная проверка не выявила ничего особенного, но Гарри, движимый раздражением и, не исключено, предчувствием, предложил включить тот прибор, который Малфой никак не желал выпускать из рук. Тот не очень охотно передал его Гермионе и что‑то объяснял ей, пока Гарри, стоя в нескольких шагах, озирался без всякой цели.

Он редко видел «Хогвартс» таким: темным, холодным и безлюдным, огромный замок, отражающийся в воде тысячами световых пятен, чернеющая стена Запретного леса. Но именно таким Гарри и узнал впервые «Хогвартс». Он помнил трепет и надежды, охватившие его тогда. Больше всего на свете он хотел, чтобы так и продолжалось каждый год для новых учеников.

Скоро Рон окликнул его. К великой гордости слизеринцев, проявитель волшебства показал себя с лучшей стороны. По мнению Гермионы, защитные чары отсутствовали в нескольких местах, и она тщательно, сверяясь по разным ориентирам, запоминала, где именно, намереваясь сразу по прибытии в замок сообщить об этом в Орден.

— Вот именно, – согласился Захариас Смит. – Пусть они и доказывают аврорам, и лучше бы они все и проверяли!

— Вот ведь тип! – вздохнул Рон. – Он, по–моему, больше думал о возможном недовольстве директора, чем о пользе нашей прогулки!

На другой день ни от кого не укрылось, что с завтрака Малфой удаляется с довольно кислым видом. Крэбб и Гойл, напротив, казались вполне довольными. Гарри не следил, но предполагал, что все они получили письма.

— Мерлин, наверное, вчера закончилось слушание по делу Люциуса Малфоя и прочих, кто остался в Азкабане, – потихоньку сообщила Гермиона. – Я же совершенно забыла, что оно назначено на позавчера!

Утро она намеревалась провести в библиотеке, все еще надеясь на полезную ссылку из биографии Равенкло, и теперь, казалось, чувствовала себя неловко от того, что выбилась из роли внимательной невесты.

Выйдя из Зала, слизернцы и еще кое‑кто остались в коридоре: им предстояло сдавать уход за магическими существами.

— Что, заседание кончилось? – спросил, проходя мимо, Рон.

Малфой пожал плечами. Похоже, он предпочел бы не отвечать, поскольку результат его не очень устраивал. Но и тех эмоций, которые вызываются неблагоприятным исходом, Гарри в нем не разглядел.

— Отцу присудили пожизненный домашний арест, – сказал он, поскольку нельзя было не ответить. – Мы, конечно, рассчитывали на лучшее. Но и это не так плохо.

Гарри кивнул. Он полагал, что Нарцисса Малфой в попытке обелить репутацию мужа переусердствовала. Люциус Малфой не являлся невинной жертвой, и любая попытка выставить его таковым выглядела неестественно. К тому же, благодаря повышенному вниманию родителей к методам Амбридж, Гарри стало ясно, что многие, как ни жутко это принять, позлорадствовали бы, если бы младшему Малфою досталось, если бы рядом не стоял Гарри Поттер. С другой стороны, в деле Люциуса Малфоя имелись очевидные смягчающие обстоятельства, весьма туманные доказательства и целая орава терпимо настроенных заседателей. Да, пожалуй, решение Уизенгамота было единственно возможным.

Они с Роном пошли в башню, а Гермиона, как собиралась – в библиотеку, и примчалась оттуда вскоре с горящими глазами.

— Вы не поверите! – задохнулась она. – Я, кажется, нашла! Среди специальных помещений, созданных при жизни Равенкло, есть Комната безопасности!

Увы, единственное, что в книге доподлинно утверждалось: то, что она есть. Гермиона очень рассчитывала, что кто‑то из давних обитателей замка может знать больше, и предположила, что имеет смысл поговорить об этом с Почти Безголовым Ником.

— Он находится в замке пусть и не со дня основания, но дольше нас, – сказала она, – и мог что‑нибудь услышать.

Гарри вызвался сам поговорить с привидением колледжа, и случая не пришлось долго ждать: поднимаясь с обеда в библиотеку, он заметил, как Ник сворачивает за угол. Гарри бросился следом и окликнул его.

— Да, знаю, – кивнул Ник, странным образом уловив в сумбурных объяснениях Гарри какой‑то смысл. – Это кабинет Годрика Гриффиндора. Он должен находиться в башне, у входа в нашу гостиную, но, знаешь, на моей памяти туда никто не заходил.

В указанное место Гарри отправился вместе с Роном и Гермионой. Ник привел их и буквально ткнул пальцем. Ничего там никогда не было, голая стена, и все. Некоторое время друзья разглядывали ее в надежде, вдруг что‑то да изменится.

— Наверное, я зря рассказала об этом Эрни Макмиллану, – вздохнула Гермиона.

К ней подбежал Живоглот, и она наклонилась, рассеянно поглаживая его. Однако кота не очень интересовало ее внимание. Вскоре он вырвался и принялся царапать стену.

— Мышей чует, что ли? – предположил Рон, заинтересованно наблюдая за ним, благо больше смотреть было не на что.

— Фу, Глотик! – сказала Гермиона, оттаскивая кота.

Но Живоглот вырвался и продолжал скрести когтями по камню.

— Я тебе говорил, что у тебя необычный кот, – раздался за спиной знакомый ленивый голос. – Он чувствует, что тебе нужно, и показывает это. Я бы ему поверил.

— А ты думаешь?.. – изумилась Гермиона, оборачиваясь.

Гарри постарался не слишком хмуриться, хотя то, что возле гриффиндорцев оказался не только Малфой, но еще и половина параллели с «Хуффульпуффа», казалось ему чересчур. Однако, он ни за что не стал бы показывать, что не рад хуффульпуффцам.

— Вы нашли? – в волнении спросил Эрни.

Вместо ответа Гермиона глянула так, словно ей только что пришло в голову нечто, весьма ее взволновавшее.

— Гарри, – сказала она, – а что если попробовать мечом Гриффиндора?

— Давай, – согласился Гарри, и, как это обычно бывает, в самый неподходящий момент его пронзила ужасная мысль. А вдруг он не сможет сейчас ничего достать из Шляпы? Малфой возился с ней, как всегда, и аккуратно расправил все складки, а Гарри вовсе не возражал, чтобы он провозился подольше. В душе смутно шевелилось таинственное, незнакомое чувство, которое гриффиндорец затруднялся определить. Его рука немного дрожала, когда он опустил ее в Шляпу.

Тотчас пальцы его нащупали холодную рукоятку. Гарри выхватил меч, пожалуй, слишком поспешно, опасаясь, как бы не упустить его. Хуффульпуффцы негромко зааплодировали.

— Замечательно! Ну, давай! – и Гермиона отодвинулась, чтобы освободить ему место.

Отступив на несколько шагов и примерившись, Гарри медленно стукнул по стене мечом, на уровне своего роста.

— Какого черта?

Прозвучало это довольно дружелюбно, но от неожиданности Гарри подпрыгнул и стал озираться вместе со всеми, подумав прежде всего о том, что это, упаси Мерлин, может быть Филч. Внезапно Гермиона, вскрикнув, указала пальцем вперед, туда, где подпрыгивал, пытаясь достать непонятное явление, Живоглот. И Ник вдруг отвесил нестерпимо благоговейный кивок, после чего ему, разумеется, пришлось ставить на место свою голову.

В стене возникло свечение, из середины которого как бы выступало фосфоресцирующее изображение высокого старца с пышной короткой бородой. Свечение было неярким, но не позволяло как следует разглядеть костюм и черты лица колдуна.

— Вы – Годрик Гриффиндор? – прерывающимся от волнения голосом выпалил Рон.

— Можно и так сказать, хо–хо, – произнес веселый хрипловатый голос. – Кому понадобилась комната Годрика?

— Я – Гарри Поттер, сэр! А это мои друзья. Мы заканчиваем «Хогвартс» в этом году. Магический мир в состоянии войны, сэр. Черный маг и его свита собираются напасть на нас. Мы хотим укрепить школу, – торопливо объяснил Гарри.

Мерцающая в камне фигура совершила движение, похожее на пожимание плечами.

— Не так сразу! Условие: трое пойдут дальше, если быстро выполнят свое долгоиграющее желание, которому прямо сейчас не могут противиться, – сказало изображение Годрика и, посмеиваясь, пояснило. – Люблю простых ребят, таким и верю.

Гарри начал настраиваться, но даже подумать ни о чем не успел. Все случилось слишком быстро.

Малфой подошел к Гермионе и шлепнул ее по заду.

Не задумавшись, она обернулась и отвесила ему пощечину.

— Давно хотела тебе высказать, Малфой, что ты нередко ведешь себя просто по–свински! – с возмущением выпалила Сюзан Боунс.

— Отбор закончен, – серьезно сообщила фигура. – Прямо сквозь стену.

Изображение Гриффиндора начало таять. Видя, как Рон беспомощно хлопает глазами, Гарри тоже дал себе пару секунд на раздумья. Он, собственно, ожидал, что Малфой готов на все, чтобы попасть в эту тройку.

— Ну и желания у тебя, Малфой, – уничижительно бросила Гермиона.

— А что? – огрызнулся слизеринец, держась за щеку. – Между прочим, готов поспорить, не мне одному интересно, как отреагирует заучка Грэнжер, если…

— Ну что, узнал? Доволен? – подключилась Джинни.

— А твои желания, Грэнжер, ничуть не менее странные, – заявил Драко. – Ты уже второй раз бьешь меня по лицу.

— Поторопитесь! – бросила Ханна Эббот, теребя рукав подруги и подталкивая ее.

— Я прослежу, Гарри, чтоб все было нормально с ними, – вполголоса пообещала Сюзан Боунс, кивая на Гермиону и Драко.

— В этом случае, полагаю, можно не уступать вам дорогу? – буркнул Малфой, покосился на девушек, и первым вошел в камень. Сюзан шагнула следом.

— Мы найдем, – пообещала, прежде чем исчезнуть в стене, Гермиона.

Поскольку Гарри никогда не любил просто ждать, а это все, что ему оставалось, он вяло кивнул.

Последующие полчаса были для оставшихся снаружи чрезвычайно нервными. Филч прошел мимо несколько раз, ворча, чего они тут толпятся; если бы не предусмотрительность Эрни, который успел выхватить у Гарри меч и сунуть вместе со Шляпой за ближайший портрет, не исключено, что у них были бы большие неприятности. Гарри же осознал природу посетившего его таинственного чувства: то было благоговение. Его все еще лихорадило при мысли, что он имел возможность поговорить с основателем своего колледжа, легендарным Годриком Гриффиндором, и, судя по всему, не сумел этого как следует почувствовать. Было обидно, что Малфой опередил его, а хуже того, получил доступ в Комнату безопасности. С другой стороны, Гарри мог гордиться тем, что открыл ее.

Но скоро зависть сменилась беспокойством, а затем – и настоящим страхом.

— А если они оттуда не выйдут, – дрожащим голосом спросила Ханна, – что тогда?

Гарри несколько раз стукнул мечом по стене, но безрезультатно. Ханна начала плакать.

— Мерлин, прошу тебя, замолчи, – шикнул на нее Рон, бледный, как привидение.

Гарри как раз прикидывал, стоит ли ждать еще, или пора кому‑нибудь сообщить, хотя бы в Орден, когда делегаты, наконец, объявились. Точнее, их словно выбросило из стены, и Гарри сумел среагировать достаточно быстро, чтобы успеть поймать Сюзан и не дать ей упасть. Гермиона, быстро выровнявшись, бросилась поднимать письменные принадлежности, а Малфой почти сбил с ног Эрни Макмиллана. При других обстоятельствах они сказали бы друг другу много чего неприятного, но Эрни, как ответственный староста, кажется, был слишком счастлив возвращению товарищей, чтобы возмущаться.

— Отойдем подальше от лестницы, – предложила Сюзан Боунс после того, как Гарри поставил ее на ноги.

За портретом Полной дамы Гермиона вопросительно, словно спрашивая разрешения, поглядела на компаньонов.

— Давай ты, – согласился Малфой.

— Это фантастика! – восторженно объявила Гермиона, листая свой блокнот, затем заговорила более деловито. – Замок строился специально для того, чтобы здесь была школа. Его защита функционирует в трех режимах: учебном, научном и, по настоянию Слизерина и частично Хуффульпуфф, Гриффиндор добавил осадный режим. В принципе, все отлажено, и замок действительно может сам себя защитить. Режимы меняются сами. Летом, например, здесь все обустроено для экспериментов, всяких открытий…

Гарри кивнул. Он вспомнил, что Том Реддл всегда проводил летние каникулы в школе. Сердце парня учащенно билось, давно он не чувствовал себя причастным к чему‑то столь значительному.

– … открывается несколько лабораторий, проводятся испытания для стажирующихся авроров, целителей и аптекарей.

На этом этапе Почти Безголовый Ник не выдержал и поспешил откланяться.

— Пойду, найду Кровавого Барона, – пробормотал он, удаляясь. – Он позеленеет от зависти!

— Так что насчет защиты? – обратился к подруге Гарри.

— Я не до конца разобралась, – очевидно, такое признание далось Гермионе с трудом.

— Годрик Гриффиндор обладал интересным чувством юмора, – сказал Малфой без особого одобрения. – И тяготел к упрощению, я вам скажу так. У него на случай осады предусмотрено попросту смешивание учебного и научного режимов. Например, повышенная готовность на случай взрыва в лаборатории. Но главное, что мы должны сделать – это убрать портреты. Все без исключения.

— Для чего? – удивился Эрни.

— Чтобы стены могли нам помогать, – пояснила Сюзан. – На самом деле, сохранение портретов свидетельствует об уважении к школе, и, я так поняла, если мы побеспокоимся о них, то получим поддержку.

— Я этих пышных словес не читал, – признался Малфой. – Я рассматривал миниатюрную копию замка, и там видно, что подвижность портретов делает боевые доспехи неподвижными. Если портреты убрать, то доспехи принимают участие в обороне. Только это вовсе не исключает, что они заменят магов. И, я думаю, они вообще бесполезны.

Гарри покосился на него с неприязнью.

— Гриффиндор не доверился бы им тогда… – возразил Макмиллан.

— Гриффиндор, – криво усмехнулся Малфой, – жил тысячу лет назад, а с тех пор много чего нового открыли и в практике черной магии в том числе. Не удивлюсь, если Темный лорд усмирит доспехи одним заклинанием. Но портреты все равно надо будет убрать. Желаю удачи на завтрашнем экзамене.

И, кивком попрощавшись, он начал спускаться.

— «Портреты надо убрать!». Распорядился, – проворчал Рон. – А сам, точно, пошел хвастаться своей компании, а не зубрить.

Но к защите от темных искусств Гарри, невзирая на небывалое открытие, намерен был подготовиться от и до, и доказать своему себе, что Снейп ошибается. Увы, учитывая Комнату безопасности, заниматься повторением было совсем неинтересно. У Гермионы конспекты валились из рук, она припоминала все новые впечатления, и в итоге Рон предложил ей щипать себя каждый раз, как она вздумает об этом заговорить, иначе он ни строчки не прочитают.

Выспался Гарри в ту ночь превосходно, но вот за едой начал потихоньку вспоминать, что такое предэкзаменационная тревога. Он подгонял время и при этом ощущал каждый момент. Жареная рыба, творожная запеканка, пирог с почками, десерт. Вот они вышли из Большого зала и приготовились ждать.

— Мерлин, я понимаю Фреда и Джорджа, когда они отказались от этих острых ощущений, – признался Рон. – Удивляюсь, как Билл и Перси умудрились сделаться лучшими учениками.

Вокруг негромко переговаривались, время продолжало медленно ползти. Гарри заметил, что в вестибюль спускается Джинни, и, сам не понимая, зачем, быстро отвернулся к окну. И на мгновение экзаменационная нервозность, сложные и запутанные отношения, необходимость борьбы со злом исчезли из его жизни.

Оттуда на него глядели свобода и беззаботность, такие, каких он давно не переживал, хотя помнил: они существуют. Лето еще не вошло в полную силу, но снаружи все было такое сине–зеленое, свежее и яркое. Некоторое время Гарри продолжал смотреть туда, даже попробовал помечтать о том, что когда‑нибудь сможет почувствовать, каково быть частью этого; но он не мечтал. Он знал, что, даже если выйдет, вместе с собой вынесет туда и то, что мучает его. Это было слишком важно, сильно и весомо. Гарри помнил, что самое сложное впереди, и это вовсе не экзамены на ТРИТОН, но не променял бы свой выбор ни на какой другой.

Когда он повернулся, Джинни беседовала с Невиллом; тот стоял, понурившись, а она положила ему руку выше локтя и говорила что‑то успокаивающее. Выражение ее лица тоже было озабоченным и светилось сочувствием.

В ту минуту Гарри осознал, что давно уже принял это решение. Гарри не мог сказать, когда именно его принял; возможно, в тот самый момент, когда Серый Кардинал раскрыл истинную природу его шрама в доме Сириуса. Но он совершенно ясно понимал, что никакие отношения между ним и Джинни, кроме дружеских, невозможны. Он просто не имел права разделить с ней участь хоркрукса темного мага.

Джинни повернула голову, и их взгляды едва не встретились. В последнюю секунду Гарри успел расфокусировать взгляд, а потом притворился, будто целиком поглощен тем, о чем спорят неподалеку Малфой и Гермиона.

— А я считаю, МакГонагол все‑таки это может сама! – настаивала Гермиона. – А Фадж – тем более, ведь он директор!

— А я тебе говорю – нет! – утверждал Малфой без сарказма, потому что Гермионе уже удалось достаточно вывести его из себя. – Не может быть, чтобы один человек из одного места дергал за все нити, основатели бы этого не допустили.

— Но мы же попали в эту комнату! – воскликнула Гермиона.

— А нас было трое! – напомнил Малфой. – И, между прочим, нам там ничего не дали поменять!

— Это так задумано, – убежденно заявила Гермиона, – пропускать только трех!

— И все равно глупо допускать, чтобы директор или учитель в одиночку держал под контролем всю систему безопасности замка! – заявил Малфой, и тут Гарри относительно понял, о чем речь. – Тогда достаточно вывести его из строя – и привет! А вычислить, кто это может быть, не так уж трудно. Кстати, Упивающимся смертью необязательно действовать наверняка. Они не остановятся перед тем, чтобы пару десятков раз ошибиться.

— Что ты предлагаешь? – обратился к нему Гарри.

Еще не договорив, он пожалел, что вмешался. Лица спорящих вытянулись, пока они неохотно оборачивались к нему, безошибочно давая понять, что их разговор предназначался для них, и не более. До Гарри дошло, что Гермиона и слизеринец пытались, что называется, показать друг другу, кто умнее, и он, задав разумный вопрос, испортил им это своеобразное удовольствие.

— Он предлагает вместо людей расставить в уязвимых местах Зеркала Сокровения с защитным экранами, – сердито ответила Гермиона.

— Я считаю, лучше рисковать сохранностью этих дьявольских приспособлений, чем жизнями наших товарищей, – напыщенно бросил в пространство Малфой.

— А кто даст тебе Зеркала? – возмутилась Гермиона. – Спорить готова, что в Министерстве не дадут ими так распорядиться. Они уже стоят там, куда их поставили. И, между прочим, человек может сориентироваться по ситуации, а Зеркало – вряд ли.

— В Министерстве, конечно, нас слушать не станут, особенно меня, – согласился Малфой.

Тут двери Большого зала открылись, и профессор Строут попросила семи- и пятикурсников занимать места.

За последующие два часа Гарри, пожалуй, единственный раз в жизни получил удовольствие от письменной работы. Так здорово было сосредоточиться на вопросах, извлекать знания из памяти, записывать, сконцентрировавшись на этом, и ни о чем больше не беспокоиться. Он полагал, что справился с теорией успешно.

После этого они с Роном вышли на свежий воздух и присоединились к группке семикурсников из «Равенкло» и «Слизерина», в кои веки мирно обсуждающих экзамены и статьи в «Пророке».

Проверку практических навыков по защите от темных искусств, как метко заметил Рон, вполне можно было провести в реальных условиях. Хогсмид находился на положении осады, а в местах вроде Министерства, где еще раньше установили Зеркала Сокровения, то и дело штучно попадались Упивающиеся смертью. Каждая такая поимка вызывала ликующие хвалебные статьи, хотя Серый Кардинал был далек от ликования.

— И все равно с этими зеркалами была отличная идея, – гордо заявил Малфой, глядя так, словно это его личная заслуга. – А что, Поттер, рассчитываешь, что тебе снова дадут дополнительные баллы за Патронуса?

Гарри проворчал, что нет, поскольку многие этому научились, и на том напряженность разговора иссякла, поскольку во дворике появилась Амбридж.

Гарри вытерпел многое, но так и не смог смириться с той вопиющей наглостью, что ей позволено здесь находиться. Она же, несомненно, чувствовала, что он еле сдерживается, чтобы не сорвать с нее бант и не запихать в глотку. Она, он знал, нарочно оказывалась поблизости как можно чаще, ожидая, когда он позволит себе что‑нибудь неподобающее или вовсе выйдет из себя. Но на сей раз она обратилась к Малфою.

— Я слышала, Вы все‑таки изъявили намерение сдавать экзамен по Защите от темных сил, – зажурчала она. – На вашем месте я бы не рискнула показывать отличные результаты, – собственные слова вызвали у нее приступ глупого хихиканья.

— Благодарю за совет, – процедил Малфой.

«И это еще Гермионы рядом нет», – подумал Гарри, с ненавистью сверля глазами ее удаляющуюся спину.

— Жаль, мой отец больше не в попечительском совете, – посетовал Драко.

Гарри не мог бы искренне согласиться с ним, но по такому поводу предпочел не спорить, тем более что и Рон тоже промолчал.

— С одной стороны, это несправедливо, – изложил свое мнение Рон, когда они возвращались на практическую часть, – а вообще‑то он сам ведь постарался, чтобы все считали его сторонником Сам–Знаешь–Кого.

Практическое испытание защиты проходило, как долгожданный вызов. Часто, когда он колдовал, у Гарри возникало состояние, как будто сознания его и Темного лорда перекрещиваются. Битва близилась; и все равно у Гарри не было ощущения чего‑то решающего, окончательного. Все происходило очень буднично, как за одним экзаменом следовал другой. Угроза зависла над ним; но зависла она давно, еще тогда, когда он и понятия о ее существовании не имел. Он привык.

— Гарри, ты как будто все время о другом думаешь, – заметила Сюзан Боунс, когда они освободились, и вместе со всеми шли на ужин.

Гарри понимал, почему она так говорит. Ведь с разумной точки зрения предполагалось, что именно для того, чтобы получить возможность сдать эти экзамены и получить диплом волшебника, он и провел в «Хогвартсе» семь долгих, подчас трудных, подчас опасных, неповторимо прекрасных лет. Экзамены наступили, но вот оказалось, что, находясь в школе и даже учась, Гарри стремился совсем не к этому. Более того, ТРИТОН был бледным отражением того, что пережил Гарри, выписывая до ночи формулы ядов, ловя снитч, временами вступая в драки и прогуливаясь с друзьями возле озера.

И, тем не менее, он готовился, а теперь, когда все закончилось, его посетило такое чувство внутренней опустошенности, что он просто не знал, куда себя деть.

Несколько однообразных, с короткими дуэлями, дней, когда вроде бы ничего не происходило, а младшие курсы начинали готовиться к своим экзаменам, промелькнули как туманный сон. В душе Гарри нарастала тревога, пока, наконец, она не сконцентрировалась в прорыве сознания.

Видение посетило Гарри днем, в общей гостиной, пока Гермиона в который раз пыталась объяснить, что за формулы выписала в свой блокнот во владениях Гриффиндора. Гарри вдруг перестал слышать и видеть то, что происходит вокруг, но потом отметил, что, несомненно, научился контролировать себя. Судя по всему, он не подал и вида, что с ним происходит что‑то необычное.

— Придется прервать наши посиделки, – объявил он глухо.

Оборванная на полуслове Гермиона и расслабленно валяющиеся в креслах одноклассники удивленно поглядели на него. Их лица, будничные, дышащие миром и покоем, казались бесконечно далекими от войны. Но перед внутренним взором Гарри стояла иная картина.

— Темный лорд выступит… сегодня, – сурово объявил Гарри, постепенно выравнивая дыхание. – Сообщи в Орден, – кивнул он Гермионе, – и объявите через монету, что надо собраться. И, я немедленно иду к Хагриду.

Он, однако, не двинулся с места, поскольку все еще чувствовал слабость в ногах, и голова слегка кружилась. Зато Рон без лишних слов встал и направился к окну, а Колин Криви быстро вынул монету.

— Дома его нет, – объявил Рон. – Дым из трубы не идет, и Клык на улице.

— Что, если попытаться застать Хагрида в учительской? – предложила Гермиона. – Он там иногда бывает. А зачем он?

— Мне нужно встретиться и договориться с кентаврами, – не терпящим возражений тоном заявил Гарри, и то же самое повторил в коридоре озадаченному лесничему. Именно им, в Запретном лесу, предстояло пережить самую сильную атаку, и гриффиндорец ничего не желал так сильно, как предупредить их как можно скорее.

— Ежели ты хочешь с ними договариваться, Гарри, так надо оказать им уважение, – задумчиво изрек Хагрид. – Они не всегда такие зануды, просто теперь время такое, военное, а это для них особое дело, такие торжественные стали – не подступишься. Ежели ты заявишься один, дык они с тобой и разговаривать не станут. Надо позвать еще человек пять–шесть, а то и начинать не надо. А у тебя могут быть неприятности, да и ребят чего втягивать. Я так думаю, лучше не радовать старую гадину, ты как считаешь?

Но Гарри считал иначе. Нет, он вовсе не стремился подбросить Амбридж новый повод для торжества, и все же страх перед ее дисциплинарными увертками не мог заставить его отказаться от своих планов.

— Я договорюсь с одноклассниками. Жди нас через десять минут внизу, – заявил он и на том попрощался с обеспокоенным Хагридом.

Гермиона на ходу сообщила ему, что Орден Феникса в лице Шеклбота принял сообщение и сделает все от него зависящее. Гарри не предвидел особых возражений со стороны своих соратников, и расчеты его, в целом, оправдались. Единственной неприятной неожиданностью стало то, что Драко Малфой беззастенчиво отказался от участия в этом походе.

— Ненавижу ходить в Запретный лес, – признался он. – Я туда уже находился, ночью, на всю оставшуюся жизнь. И вообще, у меня полно дел в замке.Пусть лучше Крэбб, он не против, правда?

— И совсем ему не стыдно, – проворчал Рон. – Как будто гордится, что он трус!

Сам он, однако, не настаивал, когда Гермиона сказала, что с Гарри пойдет она, и двух гриффиндорцев в Запретном лесу будет вполне достаточно. Энтузиазм Луны, которая вполне предсказуемо вызвалась сама, основательно смутил Рона, впрочем, не настолько, чтобы решиться отговаривать ее.

Однако было совершенно очевидно, что выйти из замка им не позволят. По настоянию Гермионы, к Хагриду в вестибюле они приблизились невидимыми.

— Идем, – тихо произнес, поравнявшись с ним, Гарри. Собственный властный голос неприятно резанул слух, и внезапно юноше остро захотелось отослать сопровождающих: его одолело сомнение в собственной благородной цели. Да, он хотел предупредить, но, не исключено, что при этом надеялся подоспеть как раз к тому моменту, когда там появится Темный лорд.

— И что я творю? – неуверенно пробормотал Хагрид себе под нос, широко распахивая дверь.

Дальше Гарри следовал за ним, не задумываясь, и после того, как они вошли в лес. Некоторое время лесничий шагал, насвистывая, делая вид, что он один. Но, оказавшись на поляне, где некогда показывал ученикам фестралов, он оглянулся, прокашлялся и объявил:

— Придется вам показаться, а не то кентавры вас затопчут и не заметят.

Гарри автоматически кивнул, и лишь потом сообразил, что его никто не видит. Ему не составило труда снять действие заклинания, Гермионе пришлось помогать Крэббу и другим не столь одаренным товарищам. Хагрид деловито пересчитал их.

— Ну что, все? – спросил он, когда Гермиона опустила палочку.

— Все, – подтвердил Гарри, отметив, в свою очередь, каждого: Крэбба и Булстроуд, отряхивающую одежду, Луну, Терри Бута, Джастина Финч–Флетчи и Ханну Эббот.

— Вот и славно. Акцио!

Гарри не держал в руке свою палочку, поэтому даже не сразу понял, что их разоружили. А когда понял, палочки оказались в кулаке у ведьмы. Удерживая учеников и Хагрида под прицелом, Долорес Амбридж медленно выбралась из‑за дерева и встала в середине, как звезда на сцене, улыбаясь слащавой улыбкой, которая никого не могла очаровать.

— Ну что? – проворковала она. – Прощай диплом волшебника, я так понимаю?

— Вы не можете! Правила… – возмутилась Ханна.

— Правила можно изменить, и я этим займусь, – пообещала Амбридж.

Однако она владела вниманием учеников далеко не так безоглядно, как ей хотелось бы. Отрешенный вид Луны, судя по поджатым губам и неодобрительному взгляду помощника директора, являл собой воплощенное пренебрежение дисциплиной. Булстроуд с вызовом сверкала глазами. А тут еще Крэбб опустился на корточки и внимательно выглядывал что‑то в траве. Гарри старался коситься на него, не привлекая внимания, но Амбридж тоже это заметила. Поначалу она, похоже, не собиралась обращаться к нему, но любопытство пересилило.

— Что там у тебя? – утомленно вздохнула она.

— Не знаю! Я никогда раньше такого не видел, – голос Крэбба дрожал.

Теперь уже и Гарри забеспокоился. Он спрашивал себя, не мог ли Волдеморт оставить в лесу какие‑нибудь опасные предметы, специально из расчета, чтобы их находили ученики, а если повезет, то и сам Гарри Поттер. Он ведь уже проделывал что‑то подобное, правда, чужими руками.

— Оставайтесь на местах, – потребовала Амбридж. Она медленно, не забывая следить за учениками, приблизилась к слизеринцу. Крэбб указующим жестом ткнул пальцем в траву прямо перед собой.

— Да что тут такое? Я не вижу! – прозвенела ведьма.

Она немного нагнулась, чтобы увидеть то, что так заинтриговало Крэбба. Дальнейшее произошло так быстро, что Гарри, находившийся от Амбридж чуть сбоку, фактически все пропустил. Внезапно она вскрикнула и отлетела назад, утратив всякое равновесие, и мягко осела на траву. По ее лицу медленно разливалось багровое пятно.

В следующую секунду Крэбб стоял с палочкой Амбридж в одной руке, сжимал кулак другой и беспомощно озирался.

— И чего теперь? – произнес он растерянно.

Гарри, еще не разобравшись в случившемся, помедлил. Но Гермиона подскочила к слизеринцу, быстро выхватила палочку и, обездвижив Амбридж помеховой порчей, призывным заклятием призвала остальные палочки и раскидала их хозяевам.

— Ты ей что, по морде двинул? – простодушно выпалил, вытаращив глаза, Хагрид. Ведьма, не вполне пришедшая в себя, медленно приближала руки к лицу и слабо стонала.

— Давно пора, – холодно отрезала Миллисента Булстроуд. – Я так скажу… кому угодно! – заявила она гордо.

Кое‑кто кивнул. На лицах соратников Гарри неожиданно прочел успокоенность, вызванную, должно быть, тем, что они все же снова, на худой конец, вооружены. Оставалось решить, что делать с Амбридж.

— Пусть теперь идет куда хочет и жалуется, пока ей самой не надоест, – сурово произнес Гарри. – Это уже не имеет значения. Лорд вот–вот выступит. Мы должны предупредить кентавров.

Амбридж все еще лежала на траве, постанывая, и благодаря этому у Гарри не было сомнений в том, что она сумеет добраться до замка самостоятельно. Он, не колеблясь, повернулся к ней спиной и углубился за Хагридом в лесную чащу.

Они шли недолго, не сворачивая с тропинки, и Гарри с беспокойством отмечал каждую новую царапину на себе или на ком‑то еще, как доказательство тому, где они побывали. Он ругал себя за это, за трусость и заботу о дипломе, который ему в случае смерти точно не понадобится, но ничего не мог поделать с противной привычкой.

На месте они оказались неожиданно. Стоянка кентавров располагалась прямо среди зарослей. Гарри не раз вздрагивал, когда эти крупные существа быстро, изящно и почти бесшумно проходили в локте от него.

Хагрида пропускали без вопросов, а он, казалось, знал, к кому идти. Гости не заметили, как перед ними оказался суровый Бейн, и рядом с ним – Фиренц, кивком приветствуя своих бывших учеников. Гарри не успел даже рта открыть.

— Мы пришли, – странно заговорила Луна, – засвидетельствовать вам свое почтение, братья.

Кентавры, все как один, сложили руки на груди.

— Хороший знак, – шепнул Хагрид. – Значит, не станут хвататься за оружие.

— Приветствую вас, – сказал Гарри, припомнив, что у кентавров не принято пренебрегать правилами вежливости, за исключением тех случаев, когда они собираются врезать копытом. – Мы пришли предупредить вас. Темный лорд хочет выступить сегодня.

Если новость и произвела какое‑то воздействие на кентавров, они не подали вида. Ответил Фиренц.

— Ты, как всегда, торопишься, Гарри Поттер. Звезды говорят, что это будет завтра.

Заявление не показалось Гарри таким уж принципиально отличным от того, что он хотел сказать.

— Значит, он изменил планы, – заговорил гриффиндорец, – но, в любом случае…

— Изменил планы или обманул тебя? – спросил Фиренц с отрешенной улыбкой.

Гарри опешил. Такое не приходило ему в голову, и сначала он вознамерился протестовать со всей горячностью убежденности, ведь увиденное ночью до сих пор отчетливо вставало перед глазами. Нагини, проползающая среди рядов Упивающихся смертью, вынюхивающая страх, и Волдеморт, вещающий о своих намерениях. Все это могло быть на самом деле. Но вовсе не означало, что Волдеморт действительно намерен поступить так, как сказал.

— Поттер хочет сказать, – неожиданно подал голос Крэбб, – что всем нам надо быть начеку. Надо подготовиться, а то, знаете, Темный лорд не упустит случая, он и так почти на бобах, если вы понимаете, о чем я, господа…

Кентавры выслушали его столь же спокойно, как и все, что говорилось до сих пор.

— Мы понимаем, – кивнул Бейн. – И очень рады слышать, что вы подумали о нас, люди. Мы поддержим вас в борьбе, но боюсь, она будет короткой и вовсе не стоит тех приготовлений и тревог, на которые мы, тем не менее, пойдем. В этой борьбе, Гарри Поттер, ты встретишься с достойным противником. Желаю удачи.

В смущении возвращался Гарри в замок. Что имели в виду кентавры? Намекали ли они на то, что борьба обречена на провал? Уточнять у них не имело смысла, тем более что Хагрид, лучше других понимающий, когда разговор окончен, раскланялся и почти ухватил его, Гарри, за шкирку.

У Крэбба были совершенно другие заботы. Гарри неприятно поразило, что в такое время слизеринец способен думать о своей участи и притом формулировать это весьма своеобразно.

— А что, если Амбридж уже приготовила приказ о моем отчислении? – уныло вопрошал он. – И я, как дурак, поеду домой, а вы все тут помрете?

Но Амбридж их вовсе не ждала. Зато, выйдя из Леса, Гарри не мог не заметить нечто огромное у ворот школы.

— Мерлин, это же Чарли, – приглядевшись, воскликнул Рон. – На драконе!

Хагрид немедленно поспешил к воротам, а ученики – в замок, где застали почти всех его обитателей, страшно взволнованных и явно не в ожидании обеда, в вестибюле и Большом зале.

— Волдеморт прислал в Министерство магии угрожающее письмо, – лаконично объявил поджидающий их Невилл. – Намерен занять школу. А министр говорит, что пусть попробует. Вот директор теперь и не знает, что делать.

— Что Амбридж? – тихо поинтересовалась Ханна Эббот. Невилл пожал плечами.

— Пришла, пошатываясь, как раз когда все началось, и директору было не до нее. А Паркинсон, знаете, подскочила к ней и в одну секунду убрала синяк, огромный такой, – Невилл скривился. – Старуха была, знаете, очень этим недовольна, как будто синяк был ей нужен, а Паркинсон обозвала ее неблагодарной и убежала.

— По–слизерински, – оценил Гарри.

По мнению Невилла, Амбридж убралась в Министерство, но лучше не стало. Стоя в толпе, Гарри почти физически ощущал волны паники. Обед, однако, состоялся, пусть и на час позже, и это время дало Гарри возможность как следует обдумать все, что он увидел и узнал. Пожалуй, он выработал способность, пусть и весьма условную, различать, водит ли Волдеморт его за нос. В итоге он проникся чувством, что, скорее всего, кентавры были правы.

За столом учителей кипели ожесточенные споры: надо ли отправить учеников по домам или в данное время это уже не выход. Фадж заявлял, что такого рода решения должны быть поддержаны аврорами, но было заметно, что он нервничает, ибо вовсе не ожидал, что его нынешняя работа подразумевает и решение вопросов безопасности учеников.

— Директор, возможно, Лорд блефует, – решившись перехватить его на лестнице, сказал Гарри. – На самом деле, он нападет позже, и… Я не знаю, что заставило его писать в Министерство. Возможно, он хочет удерживать нас в напряжении.

На лице Фаджа отразилось недоверие, затем – изумление. После чего он сделал вид, что сам до этого додумался давно.

— Разумеется, мой мальчик, – произнес директор, покровительственно похлопывая Гарри по плечу. – Поэтому мы поступим так, как велит Министерство: мы будем вести обычный образ жизни. Авроры в любом случае несут службу у стен замка.

— Но Комната необходимости отлично укроет… – начал было Гарри, но мистер Фадж отеческим тоном заявил, что в этом нет необходимости, и министр не давал таких распоряжений.

Гарри чувствовал злость и бессилие, он не знал, как объяснить, что все не так просто. Он был убежден, что Волдеморт ворвется в замок, и именно так заявил близнецам Уизли, которые нанесли приветственный визит Чарли и заодно – Фаджу, так, поинтересоваться, не желает ли он купить защитные мантии. Бывший министр обещал подумать, а господа Уизли воспользовались возможностью повидаться с братом и сестрой во внутреннем дворике.

— Пусть лучше посидят взаперти пару дней, чем так рисковать, – изливал свое негодование Гарри, краем глаза наблюдая, как Филч снует туда–сюда по галерее, не отваживаясь, впрочем, подходить ближе. Все‑таки, Фред и Джордж, будучи в «Хогвартсе», заработали себе репутацию.

— Слушай, а запереть их точно будет безопасно? – усомнился Фред, недовольно косясь на близнеца, который подошел гораздо позже и вместе с Пэнси Паркинсон. – Ведь Комната необходимости…

— Нет, проход был сломан, разумеется, на следующий день после того, как все случилось, а точнее, когда вы все были на похоронах, – заявил Малфой. – Могу добавить, что сломал его я, и с таким расчетом, чтоб починить его с той стороны было непросто. Но мы с Кардиналом обсуждали этот вариант только что. Он считает, что выпускать учеников через Дрянной переулок – самый крайний вариант, поскольку охранять их там, на открытом пространстве, среди непрочных строений, гораздо опаснее, чем в замке.

— Но как убедить директора воспользоваться Комнатой необходимости? – вернулась к проблеме Гермиона.

— Предоставь это нам, Гарри, – сказал Джордж.

— Что ты собираешься делать? – заволновалась Пэнси Паркинсон, обращаясь к Фреду.

— Не скажу, а то весь сюрприз испорчу, – загадочно ухмыльнулся Фред.

Пэнси покачала головой так сурово, что Рон не выдержал.

— Что это ты к нему пристала? Какая тебе разница? – возмутился он.

Джорджу это не понравилось, а Паркинсон покосилась на Рона, как на назойливую пиявку, что, соответственно, не понравилось Рону. Джордж и девица утомленно переглянулись, и то, что Паркинсон успокаивающе возложила ладонь на локоть кавалера, словно уговаривая не пороть горячку, решило дело.

— Мы договорились, что, если для нас все закончится хорошо, сразу объявим о помолвке, – заявил Джордж.

— А из‑за тебя, – возмущенно бросила Рону Паркинсон, – мы поторопились.

Близнецы ушли, и Фред явно много чего намеревался сказать Джорджу. Гарри проводил глазами удаляющихся слизеринцев, и услышал скепсис в голосе Малфоя, спрашивающего Паркинсон, хорошо ли она подумала.

— Хватает же, – плевался огнем Рон, – у людей ума на глупости в такое время!

Ученики поздно разошлись по колледжам, и не только Гарри уснул в ту ночь, сжимая в ладони палочку.

Наутро Гарри проснулся с четким ощущением, что все случится именно сегодня. Поэтому общая гостиная «Гриффиндора», набитая учениками младших курсов, привела его в ужас.

— Надеюсь, их не придется запихивать туда в последний момент, – мрачно заметил Рон.

За завтраком он то и дело ловил напряженные взгляды ребят из Д. А. Гарри буквально заставлял себя есть, и нарочитая веселость Фаджа раздражала его.

— Мы еще будем удивляться, как могли принимать все это всерьез, – уверял он, намазывая тосты. – Ну кому могли досадить дети? Вот, взгляните, уже и почта прибыла… Что это такое?

Гарри был в числе тех, кто вскочил, выхватывая палочку и запрокидывая голову, чтобы не упустить из виду довольно объемный странный предмет. Так что, когда в Большом зале взорвалась петарда, это ни для кого не оказалось неожиданностью. Под потолком, заслоняя безоблачное небо, заклубился дым, прокатился грохот, и жуткий голос начал вещать: «Здравствуйте, детишки, я – лорд Волдеморт…».

В последующие несколько кошмарных минут Гарри про себя удивлялся, как мог всерьез хотеть стать старостой, хотя он, конечно, бросился им помогать. Поднялась паника, которую удалось успокоить лишь за пределами Зала. Гермиона, на удивление, справлялась хорошо, заставляла детей строиться и ругала тех, кто пытался хныкать.

— Ну и шутки у близнецов, – шепнула она друзьям, когда ученики худо–бедно построились в вестибюле.

И шум, и суета среди них прекратились очень быстро, как только из Большого зала вылетела черная сова с большим фиолетовым конвертом. Судя по направлению ее полета, адресатом был Корнелиус Фадж.

Читал он в образцовой тишине. Выражение его лица было предметом самого пристального внимания всех учеников, и то, что этот экзамен директор не выдержал, возмутило многих до глубины души.

— Тоже мне, капитан! Профессор Снейп никогда бы не показал, что так напуган, – возмущенно прошептала слева от Гарри Миллисента Булстроуд.

Фадж выглядел так, словно на какое‑то время утратил способность ориентироваться в пространстве.

— Что случилось, сэр? – вернул его к действительности властный окрик профессора МакГонагол.

— Боюсь, Министерство немного перестаралось в организации нашей безопасности, – проинформировал ее Фадж. – Все ходы перекрыты, и это еще не самое плохое! Ночью повреждена дорога в Хогсмид. А это значит, что они где‑то поблизости, и министр настоятельно рекомендует нам оставаться внутри.

Ответом ему был гул неясных, но ощутимых возражений. Все знали, как много в замке укромных мест, и все помнили, как год назад целая толпа Упивающихся смертью проникла в школу, и что было дальше. Гарри понимал их чувства и рассуждения, которые вкратце сводились к следующему:

— Надо было отправить учеников по домам, – выкрикнул кто‑то из толпы пятикурсников.

— И Вы предлагаете так и поступить? – продолжала выспрашивать профессор МакГонагол.

— Нет, а что еще остается? Эвакуация детей из «Хогвартса» невозможна, – убитым голосом произнес Фадж и совсем бессильно добавил: – Это слишком опасно.

— В Комнату необходимости! – неожиданно бодро распорядилась Гермиона.

Фадж сразу стал гораздо деятельнее. Он бодрым голосом начал выкрикивать распоряжения, поторапливая ребят, и даже отправил мистера Филча и профессора Флитвика на кухню, чтобы они договорились с эльфами насчет провизии на неделю.

А вот Слагхорна весть о нападении на замок словно подкосила. Физически присутствуя здесь, действовать он полностью предоставил старостам.

— Выше нос, профессор! – бросил Гарри, проходя мимо. Он понимал, что у него не оснований чувствовать себя неловко, и все же именно благодаря ему Слагхорн согласился вернуться в «Хогвартс».

Ученики разбежались, обещая вскоре собраться где велено: никто не хотел бросать своих кошек и прочую живность. Гермиона потихоньку шепнула, что надо будет распустить сов, а Невилл с ужасом обнаружил, что не знает, где Тревор.

Опережая толпу, Гарри бросился в нужный коридор, но Малфой уже прохаживался там с сосредоточенным выражением лица. А потом мгновенно в стене появилась дверь с тяжелым засовом, который с трудом снял Хагрид.

Гарри встретился взглядом с отошедшим в сторону Драко Малфоем. Гриффиндорец не считал, что хорошо владеет окклуменцией, возможно, Малфой сам хотел донести до него, в каком именно помещении нуждались, по его мнению, ученики «Хогвартса». Но Гарри понял, он попросил, чтобы открыть Комнату снаружи мог только тот, кто не питает дурных намерений в отношении людей, в ней запертых. И гриффиндорец счел не лишним заглянул внутрь.

То, чем стала Комната необходимости, показалось Гарри очень подходящим. Это было огромное, не меньше Большого зала, помещение, вдоль стен которого были аккуратно сложены спальные мешки. В глубине располагался большой очаг, для того чтобы можно было готовить пищу.

— Сначала первоклассники! – скомандовал Макмиллан и вежливо попросил профессора Стебль: – Мэм, вы не проследите за ними там?

— Подержи пока Глотика, – обратилась Гермиона к третьекурснице из «Гриффиндора». – Становись в очередь…

Гарри обратил внимание, что члены Дамблдоровой Армии, не сговариваясь, незаметно расходятся. Сам он словно прирос к месту. Старосты школы распоряжались, и вот уже и директор оказался внутри, похвально отзываясь о приготовленном помещении и предусмотрительности старших учеников.

— Поттер, а Вы так и будете там стоять? – спросила профессор МакГонагол и, обернувшись, повелительно добавила: – Все здесь?

Переглянувшись со старостами, Гарри понял, что для них это тоже сигнал: дверь надо закрыть, и поскорее. Гермиона толкнула ее, и перед взором Гарри на миг промелькнули потрясение и возмущение в глазах завуча «Гриффиндора». Гарри и Эрни с трудом опустили засов, после чего дверь исчезла, на ее месте оказалась просто стена.

Они остались снаружи.

Глава 34. Вместо битвы

В опустевшем замке разливалась звенящая, неподвижная тишина. Гарри не помнил, чтобы в «Хогвартсе» когда‑то случалось что‑нибудь похожее, хотя, должно быть, именно таким он был в летние каникулы.

Гарри вместе с теми, кто решил с ним остаться, стоял на широкой мраморной лестнице и глядел на вестибюль, на тщательно закрытые и запертые на засов Главные двери. Снаружи царил чудесный летний день, зеленела трава и плескалась вода в озере. А Гарри думал о том, что, если его информация верна, запираться не имеет смысла. И все же никому и в голову не пришло оставить вход в замок открытым.

— Очень надеюсь, что профессор МакГонагол или кто‑нибудь еще не захочет выйти к нам, – сказала Гермиона.

— Она может решить, что это ее долг, – назидательно произнес Малфой, и Гарри уловил, что ему этого хотелось бы, пожалуй. Вот только Гарри не мог позволить себе иллюзии, будто присутствие рядом взрослого наставника поможет.

— Её долг – оставаться с первоклашками, – безапелляционно заявил Захариас Смит. – Тем более что уважаемый директор, кажется, сам нуждается в руководстве.

Их голоса разносило далеко по вестибюлю, по коридорам, по замку. Гарри становилось все неуютнее в этих вымерших стенах, где еще недавно кипела жизнь. Он больше всего на свете хотел предложить расположиться в каком‑нибудь пустующем классе, чтобы тишина огромного помещения не так давила.

— Министр по–прежнему уверяет, что их будут удерживать, даже когда они проникнут в замок? – с неожиданно раскатистым смешком спросила Лаванда.

— Авроры не понимают их тактики! – отмахнулся Гарри. – Если они займут замок, выгнать их отсюда будет весьма непросто.

В его руках была карта, и как не хотелось разворачивать ее!

«Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость» – подумал он, нащупывая в кармане пергамент.

— Идемте, – распорядилась, отвлекая от него внимание, Гермиона. – Надо убрать портреты. А я пока принесу зелье удачи.

Ее глаза встретились с глазами Гарри, как бы спрашивая разрешения. Это неприятно поразило его. Неужели подруга подозревает, что он не захочет делиться зельем, о котором, разумеется, просто забыл. Но не время было для обид, и Гарри ограничился благодарным кивком.

— Не уходи, Поттер, – почти без заносчивости попросил Малфой. – Лавгуд и Эббот, вас я тоже попрошу спуститься со мной в подземелья. Возможно, нам пригодится… Там, в общем, Шляпа.

Более подробных объяснений не требовалось. От этого Гарри не мог отказаться.

— И принесем заодно еще кое‑что, – заявил, дождавшись согласия, Драко. – Серый Кардинал прислал оборудование на случай, если враги снова будут невидимы.

Они начали спускаться.

— Может, нам стоит обменяться паролями? – предложил Макмиллан.

— На твое усмотрение, – ответила Паркинсон не слишком‑то любезно. – Ты же Староста Школы!

Гарри нетрудно было следовать за Малфоем в подземельях, так как он смутно помнил, где располагается вход в слизеринскую гостиную. Но девушки, особенно Ханна, то и дело изумлялись, а то и спотыкались возле особенно неожиданных поворотов. Малфою их удивление весьма льстило, он даже обернулся, чтобы полюбоваться, как они отнесутся к тому, что он завел их в тупик. Луна подошла и потрогала глухую стену.

— «Зеленый тролль», – сказал Малфой, и стена, ведущая в слизеринскую гостиную, отъехала в сторону. Гарри нерешительно застыл в коридоре, сомневаясь, что сам бы в аналогичном случае пригласил не–гриффиндорцев в гостиную «Гриффиндора».

— А можно, я посмотрю, что у вас внутри? – поинтересовалась Луна.

Пару секунд Малфой медлил, затем махнул рукой, как бы приглашая.

— Конечно, заходите, – сказала он – В конце концов, какое это имеет значение? Все равно пароль завтра поменяем.

В слизеринской гостиной ничего не изменилось. Пока Луна с интересом разглядывала какие‑то предметы на каминной доске, Гарри присел на диванчик. Ханна Эббот поступила так же. Вскоре вернулся Малфой, принес себе пуфик и расположился напротив. Шляпа в его руках чуть вздрагивала.

— Я подумал, – заговорил он с оттенком озабоченности, – можно ли ее просто так оставлять или надо бы спрятать понадежнее? Лавгуд, может, ты снизойдешь до нас?

Не меняя отрешенного выражения лица, Луна невозмутимо втиснулась между хуффульпуффкой и Гарри. До того момента он нервничал и чувствовал, что нервничает Ханна. Однако рядом с Луной оказалось немыслимым тревожиться о том, будто у них может не получиться. Внезапно сознание Гарри охватила такая приподнятость, и вместе с тем безмятежность, и уверенность, что он и маги, находящиеся рядом, достойны своей миссии. Впоследствии, припоминая тот день, Луна Лавгуд сказала, что, если на них снизошел истинный дух волшебства, то произошло это именно тогда, в гостиной.

Гарри не мог этого знать наверняка, но верил, что, пожалуй, никогда еще представителям четырех колледжей не приходилось вынимать вещи основателей из Шляпы одну за другой. Гриффиндорец был первым.

Потом он держался за холодную рукоятку меча Гриффиндора, едва вслушиваясь в то, что там бормочет Луна о шкале тожественности. Эббот завернула палочки в пергамент и спрятала в карман, а курительницу, любовно погладив, поместила обратно. А Малфой производил какие‑то странные манипуляции, переливая зелье в другую, принесенную с собой из спальни, склянку.

— Зачем ты это делаешь? – спросил Гарри.

— Хочу сунуть пустой пузырек обратно в Шляпу и попробовать достать еще раз, вдруг он снова наполнится, – изложил тот.

«Истинно слизеринская логика», – подумал Гарри. Он испытал противоречивые чувства, когда у слизеринца ничего не вышло, и тот не нашел вообще никакого пузырька. С одной стороны, Гарри понравилось, что не оправдалась слизеринская самонадеянность, с другой, универсальное противоядие могло понадобиться ему самому и его товарищам.

Некоторое время разочарованный результатом Драко провел, пряча Шляпу, а потом вышел с мешком через плечо. Он заявил, что там те самые проявители невидимых врагов, и никому так и не позволил притронуться к мешку до тех пор, пока на полпути к лестнице не столкнулся с Крэббом, Гойлом и Пэнси Паркинсон. Склянку он без слов передал Паркинсон, после чего слизеринцы задержались, намереваясь обсудить в знакомой и родной обстановке подземелий, как лучше пресловутыми проявителями распорядиться. Гарри чувствовал, что в нем не нуждаются, но подавил в себе желание задержаться назло. Такое ребячество в сложившихся обстоятельствах казалось ему недостойным.

— Ведут они себя, как всегда, – пожаловалась Ханна.

— Ну и пусть, их уже поздно перевоспитывать. И вообще, меня никогда не интересовали их тайны, – ответил Гарри.

Рон, Джинни и Гермиона встретили их в вестибюле. На плече Гермионы висела сумка, с шеи свешивался стаканчик размером чуть побольше наперстка.

— Это для зелья удачи, – сказала она и передала Гарри листок с паролями. Одного взгляда хватило, чтобы их запомнить. – Начнем… когда возникнет необходимость.

— Чего вы там копались? – спросил Рон. – Пойдем, Гарри, покажу, сколько мы уже тут всего успели сделать!

— Не хочу ходить повсюду с мечом, – покачал головой Гарри. Его взгляд остановился на Джинни и, повинуясь неясному импульсу, юноша попросил: – Может быть, ты согласишься подержать его?

Джинни забрала меч, но не последовала за друзьями, заявив, что уже приняла участие в изменении вида «Хогвартса». Они с Луной решили заглянуть в Большой зал, а Ханна еще раньше ушла искать Сюзан Боунс.

Продвигаясь вверх по Главной лестнице, Гарри сразу заметил разницу. Без солидных, дающих советы, дремлющих изображений замок казался совсем застывшим. В одной из комнат на втором этаже ему показали склад портретов. Там возились трое, в том числе Забини и Нотт, которые изъявили желание не просто составить картины, а еще упаковать, да как можно аккуратнее.

— Этот сэр Кэдоган так возмущался, что его снимают! Мало ли что может с ними случиться, если боевые действия начнутся здесь. Хотела бы я знать, как там снаружи, не с виду, а на самом деле, – задумчиво произнесла помогающая им Падма Патил.

Гарри счел вопрос праздным, и очень удивился, когда услышал голос Нотта.

— Лучше об этом не думать, – заявил он с непонятным, но отчетливым осуждением.

Нотт заговаривал крайне редко, и на Гарри производил впечатление субъекта серьезного, но, в отличие от Захариаса Смита, не столь занудного.

— Ты что‑то знаешь? – спросил Гарри, и лишь после этого заметил, что Гермиона делает ему предупреждающие знаки.

— Только то, что люди дураки, – заявил Нотт. – Они совсем не думают об осторожности! У моего кузена, например, недавно родилась дочь. А Флинт – бестолочь, у него близнецы! Я считаю, что в такое время это в высшей степени безответственно! Подвергать беспомощного ребенка такой опасности! Как вот они прячутся? Теперь надо другим заниматься…

Гарри даже отшатнулся.

— А, по–моему, это вообще единственное, чем стоит заниматься приличному человеку, – проворчал Забини.

Слизеринцы обменялись приязненно–неодобрительными взглядами, словно давно свыклись с разницей своих мнений, и Забини вышел, а Падма и Нотт продолжили складывать портреты.

Гарри решил, что здесь нечего задерживаться. В коридоре Гермиона потихоньку объяснила, в чем дело.

— В «Слизерине» все давно знают, что Забини мечтает как можно раньше завести семью и детей, – сказала она. – Его отец был последним в почтенном и древнем роду, и все такое.

— А Нотт, похоже, сыт по горло традициями своего древнего рода и не очень‑то хочет их продолжать, – хмыкнул Рон.

— Нотт пытается вести себя разумно, – сказала Гермиона.

— Надо же, сколько ты знаешь всяких сплетен о слизеринцах, – поразился Рон. – Все‑таки Малфой не умеет держать язык за зубами. Надеюсь, ты ему про нас…

— Как тебе не стыдно! – возмутилась Гермиона.

Она отстала от них, потому что ее позвал Эрни, успевший, судя по всему, поспорить с Малфоем. Гарри и Рон продолжили обход и поднялись на пятый этаж. Они были совсем рядом с Восточной башней, и Гарри подумывал туда зайти.

— Эй, это ты – Рон Уизли? – крикнул кто‑то у самого окна. Поскольку окно располагалось на пятом этаже, а снаружи никого не было, это было, по меньшей мере, странно.

Гарри на всякий случай вынул палочку, пытаясь вспомнить, где он слышал едва заметное жужжание. Тут из ниоткуда появилась сначала незнакомая физиономия, а затем и все остальное тело в сидячем положении.

— Здрасьте, я, ребята, Экберт Коул. Мне сказали, ты знаешь, как управляться с этой штукой, – сказал совсем молодой парень с эмблемой Министерства.

Парень на невидимой машине просительно глядел на Рона, который сразу же кинулся к нему.

— Мерлин! Они все‑таки используют летающие машины! – воскликнул он.

— Ну да, – смущенно подтвердил Экберт Коул. – Вот только мы толком не знаем, для чего они нам понадобятся. Может, сделаешь со мной пару кругов, покажешь, что может эта красотка?

— При условии, что ты расскажешь, как там дела снаружи, – не растерялся Рон.

— Без проблем, – согласился парень.

Рон уже перебирался в машину на освобожденное место. Гарри поколебался. Он представлял, что сказала бы Гермиона. Но Гермиона наверняка принимала участие в развешивании обнаруживающих устройств, а лучшего способа побывать снаружи, а потом незаметно вернуться, казалось, не существовало. И они полетели.

Из невидимой машины Гарри мог заметить, что вокруг замка снует довольно много народу. Хижина Хагрида превратилась в настоящую неприступную крепость, поверх стояли какие‑то незнакомые орудия.

Шофер оказался разговорчивым.

— Я ведь, вообще‑то, из Департамента волшебных путей сообщения, думают, я тут буду фиксировать ход событий, – объяснял он. – Ха! Я делом хочу заниматься. Тут все готовятся к штурму, шутка ли, внутри дети! Да, между прочим, уже час, как атака, считайте, началась.

Гарри и Рон одновременно поглядели сначала вниз, на окрестности школы, где, если не считать периодических прохаживаний авроров, абсолютно ничего не происходило, а затем вопрошающе уставились на рассказчика. Весьма довольный таким эффектом, тот не преминул разъяснить.

— Оборотни шли через лес и столкнулись с пауками. Я тут учился и, поверите ли, в жизни не думал, что возле «Хогварста» могут обитать такие чудовища! Ох, и заваруха началась! Оборотни сегодня ночью должны были превратиться, но они и так с саблями, а пауки – просто ужас! Я над ними пролетал, там такое, жуть, – парень поежился.

Гарри очень постарался сдержать свое воображение. Некоторое время они молча летали над замком.

— Я вот думаю, – сказал Рон, – могут ли машины пригодиться нам внутри замка. В Главном холле и в Большом зале она свободно развернется. Попробовать, что ли?

Гарри не успел начать дискуссию. Он заметил, что из Запретного леса показалась человеческая фигура, но в следующий момент понял, что она не совсем человеческая. Порой субъект передвигался на всех четырех конечностях, отталкиваясь, и не обращая внимания на то, что в него целятся. Вот оборотень легко преодолел полосу авроров и, перемахнув через заграждение, прыгнул в окно. Раздался звон битого стекла, и получеловек скрылся из виду.

— Он же влез в Большой зал! – вскричал Гарри. – Срочно в замок!

— Через вестибюль, – решился Рон.

На мгновение он заглушил мотор, и почти сразу все услышали, что требовалось: из Большого зала доносился шум борьбы, похоже, что какой‑то стол свалился. Машина двинулась прямо на витраж над Главными дверями; Гарри вздохнуть не успел, как по обе стороны от него посыпалось стекло. Вестибюль промелькнул, как смазанная картинка, последовал толчок, и приоткрытые двери Большого зала распахнулись, открывая сидящим в машине, что творится внутри.

Сильное дуновение снаружи ни на миг не отвлекло дерущихся. Грэйбек как раз перепрыгнул через упавший слизеринский стол, он орудовал палочкой, но и ножом. Гарри вспомнилось, с какой гордостью предводитель оборотней говорил Дамблдору о том, как сумел развить в себе необычайную кровожадность. Забини защищался только с помощью палочки и, похоже, ранил противника. Но он сам истекал кровью, а тот собирался снова броситься. Гарри с заднего сидения не мог видеть лица друга, но легко прочитал в боковом зеркале, какое Рон принял решение.

Слизеринец все еще стоял, дрожащей палочкой целясь в оборотня, и на ногах его удерживала, должно быть, немалая сила воли. Гарри не сумел подробно рассмотреть раны Забини, Рон слишком быстро разворачивался и снижался. Вот машина подпрыгнула, когда колеса с мягким стуком ударились о каменный пол, и приподнялась. Грейбек, как собирался, прыгнул на свою жертву. Но в это время невидимый автомобиль, управляемый Роном, уже устремился вперед, набирая скорость.

Гарри не успел закрыть глаза, и ему пришлось увидеть, как невидимый капот врезается в оборотня. Единственный раз он находился в машине, которая кого‑то сбила. И он предпочел бы, чтобы эти ощущения никогда не повторились.

Последовал тяжелый удар, и первой, абсолютно равнодушной мыслью Гарри стало то, что на Фенрира Грейбека все‑таки нашлась управа. Грозный, кровожадный оборотень, вызывающий ужас своими острыми зубами и страшными когтями, сильный, как вол, оказался, тем не менее, не способен противостоять своим весом силе техники. Мгновение он, подброшенный, находился в полете, а затем, с хрустом врезавшись, начал медленно сползать по стене.

«Я обязательно расскажу об этом Люпину», – решил Гарри.

Рон дал задний ход и нажал тормоз, так что пассажиров снова сильно тряхнуло. Гарри этого почти не заметил. Отстраненное состояние, в которое он так несвоевременно погрузился, внезапно оборвалось, когда за пределами Большого зала послышался топот ног. Едва Гарри, Рон и Коул выскочили из машины, как в широко распахнутые двери ворвались Паркинсон и Захариас Смит. И реакция Пэнси, как позднее с неудовольствием заметил Рон, была выше всяких похвал.

— Я вот так и знал, что он получил письмо с угрозами, – с осуждением отметил Захариас.

Гарри видел, что слизеринцы заняты, но даже Рон рассердился, поэтому решил отослать Смита подальше.

— Иди, предупреди, что началось, – приказал он.

Смит немедленно скрылся. Похоже, навстречу ему еще кто‑то бежал. Гарри, Рон и парень из Министерства бросились к Паркинсон и пострадавшему.

Он был настолько бледен, что сам на себя не походил. Паркинсон колдовала над Забини и не переставая ругала его:

— Ну и что так дергаться? Рана почти не опасная, – она отодвинулась, властным взглядом приказывая зрителям подтвердить ее заявление. – Нет, ни одна серьезная артерия не задета.

Гарри в этом абсолютно не разбирался, но представшее перед ним зрелище заставило его сердце и желудок содрогнуться. Каким‑то образом слизеринке удалось остановить кровотечение. Но рваная рана все еще выглядела кошмарно, а на полу крови было столько, что Филчу, пожалуй, хватило бы работы на час.

Гарри переместил взгляд выше, и глаза его встретились с глазами Пэнси Паркинсон. Пожалуй, до того ему никогда не удавалось так четко прочесть мысль другого человека. Паркинсон была напугана; но она ни за что не согласилась бы это показать. Не последнюю роль играло в этом ее глубокое тщеславие, она ведь готовилась к таким заданиям и не могла позволить себе оказаться не на высоте; и при всем при том, ее беспокойство за Забини и привязанность к однокласснику были вполне искренни. Она рывком поставила беднягу на ноги и на одном дыхании протащила к машине. Потрясенный Гарри предупредительно раскрыл пошире дверцу, и Паркинсон без всякой помощи и без какого бы то ни было намека на деликатность впихнула Забини на заднее сидение.

— Поднимите нас в больничное крыло, насколько сможете. Там я мигом справлюсь с такой раной, – уверенно заявила она.

— Доставим прямо туда. Если что, разобьем окно, – заявил Рон. – Гарри?..

Гарри покачал головой, полагая, что при таком раскладе места в машине для него не остается. Экберт Коул уже занял место рядом с Роном. Паркинсон бросилась на заднее сидение, взревел мотор, и в следующую минуту Гарри остался один.

Сначала он заставил себя подойти к бесформенной, издающей неприятный запах куче тряпья и, приложив палец к основанию шеи, убедился, что оборотень действительно не дышит. Гарри быстро выпрямился и отошел прочь. Столкновение со смертью вызывали в нем сильные чувства, такие, как страх и сожаление. Вместе с тем, он не слишком сожалел по поводу конкретно Фенрира, и не мог позволить себе поддаться эмоциям.

Он тотчас сверился с картой. То, что происходило в Запретном лесу, было скрыто от него, но за это он не особенно беспокоился. Как представлялось Гарри, Грэйбек, прорвавшийся в замок, преследовал конкретную цель, и потому был исключением. Нападающие оборотни, которым удастся вырваться от пауков, скорее всего, подчинятся инстинкту самосохранения; но, даже если так не произойдет, Гарри верил в кентавров.

Гарри думал снова углубиться в карту, на которой действительно происходило что‑то странное, но, повинуясь давно подспудно тлеющему импульсу, повернулся к окну. И остолбенел. То, что казалось ему солнечными бликами, в действительности оказалось вспышками, выпускающими патронусов на берегу. Ему сразу стало понятно, отчего авроры не преследовали оборотня. Ведь по озеру скользили дементоры! Должно быть, все силы авроров сосредоточились на том, чтобы не допустить их к замку. Гарри рассчитывал, они с этим справятся.

И он двинулся вверх по Главной лестнице, попутно изучая карту. На ней по–прежнему не отражалось ничего примечательного… за исключением верхних этажей. Гарри даже не удивился, хотя, если бы другая точка перемещалась с седьмого на шестой этаж снаружи параллельно замковой стене, его бы это, несомненно, озадачило. Но подпись «Рита Вриттер» объясняла все, и юноша мысленно выругался.

«Чего она хочет добиться таким образом? Или она не понимает, что война и репортажи о ней – это разные вещи? А теперь эта противная ведьма порхает себе от окна к окну, и никто, включая Гермиону, скорее всего, не замечают за стеклом любопытного зеленого жука». Ненадолго Гарри овладело смятение. Он не хотел, чтобы министерская пресса фиксировала его действия и бездействия. Но потом он решительно выкинул из головы вздорное беспокойство. Все‑таки ему не привыкать, о нем всякое писали.

Так он добрался до больничного крыла и нашел там Рона. По утверждению последнего, раненого они с Пэнси втаскивали в палату через окно, предварительно выбив стекло и выбравшись сами, и не хотел бы он снова пережить такое; Коул, убедившись, что они справились, поскорее улетел. Паркинсон возилась в палате и крикнула, что помощь ей больше не нужна. Спустившись на этаж ниже, друзья встретили Гермиону, переглянулись и решили пока ничего ей не рассказывать.

Они продолжали осматривать замок, Гермиона показывала, где установлены небольшие, похожие на вентиляторы, проявители, блпагодаря которым невидимые маги будут отбрасывать тень. Сердце Гарри подпрыгивало при каждом шаге. Он ждал, когда все начнется… и шарахнулся назад, завернув за угол. Навстречу спешили Фадж, МакГонагол и Слагхорн.

Гарри едва поборол желание броситься наутек.

— А как вы вышли? – выпалил Рон.

Даже при том, что они с другом были одинаково неправы в глазах учителей, и критиковать Рона даже в мыслях с его стороны было не лояльно, Гарри показалось, что это не совсем уместно.

— Поттер, – прорычала, подлетая к нему, профессор МакГонагол. – Ну, я Вас!..

Она все еще была вне себя и после того, как по ее требованию Гермиона собрала жаждущих подвига одноклассников и прочих в Большом зале. Только Гарри и Рон, сопровождавшие туда ее, Фаджа и Слагхона, знали, какая вышла заминка.

Ведь в Большом зале все еще оставались и тело Грейбека, и лужа крови. Гарри и Рон этому совершенно не удивились, а вот МакГонагол, шедшая следом за ними, отшатнулась.

— Что это? – выдохнула она. Слагхорн и директор Фадж тоже издали звуки, свидетельствующие о потрясении.

— Кровь Забини, – виновато сообщил, оборачиваясь, Рон.

Насколько лучше почувствовали себя после этого ответственные лица, когда выяснили, что пострадавший жив! Лужу крови, разумеется, испарили, но Фадж предположил, что трогать тело, наверное, не надо, и наколдовал вокруг него ширмы.

Рассказ о случившемся, увы, не смягчил профессора МакГонагол настолько, чтобы отказаться от запланированной взбучки. И все время, пока ученики слушали с виноватым видом, говорила почти исключительно она.

Профессор Слагхорн, казалось, обиделся. Фадж учениками почти не интересовался. То и дело он вставал, подходил к окну и глядел сквозь занавеску, что происходит. У него, казалось, не было никаких претензий.

Впрочем, по общему мнению наставников, Гарри и прочие перешли все границы.

— Нет, мы не вернемся в Комнату необходимости, – наконец, отрезал Гарри.

Его соратники кивали, кто робко, кто с вызовом. Все это бесконечно огорчало Слагхорна и злило МакГонагол.

— Подождите, коллеги, – утешительно произнес Фадж. – Может быть, никакого нападения в самом замке не будет, и тогда все смогут вернуться в свои спальни.

Учителям его заявление не понравилось.

— Ну, пусть пока ученики младших курсов останутся в той комнате, – как бы согласился он.

Пообедали в Большом зале за гриффиндорским столом. Все было тихо, и все же директор и учителя больше ни разу не попытались упрекнутьучеников, которые слишком много на себя взяли, а на самом деле нет никакой опасности. Необъяснимым образом это место напоминало о том, что в госпитале лежит ученик, покусанный оборотнем. За пределами замка продолжался бой, в котором колдуны и ведьмы противостояли жутким тварям.

«Но где же сам Волдеморт? Где Упивающиеся смертью? – вопрошал себя Гарри. – Неужели они так и намерены остаться в стороне?».

Он не верил в это, но директор Фадж, очевидно, на такое развитие событий весьма надеялся.

— Пожалуй, мне надо поработать, – заявил вскоре директор. – Если что, я буду у себя в кабинете. Там теперь так тесно из‑за снятых портретов…

Он ушел, укоризненно вздыхая.

В последовавшие за этим часы Гарри несколько раз обошел школу. В последний раз в коридорах стали загораться факелы. Вернувшись в Большой зал и встретившись с терпеливым взглядом профессора МакГонагол, он отлично понял, что имел в виду Фиренц, говоря, что Волдеморт хотел выставить его дураком. Он сел за стол и обхватил голову руками.

Потянулось сонное ожидание, и на улице стало совсем темно, когда в тишину внезапно вторгся глухой звук из холла. Многие, подобно Гарри, бросились к прикрытой двери и, едва глянув сквозь петли, бросились назад, ступая на цыпочках.

В школу проникли посторонние. Предмет, за который они держались, был отлично виден: облезлая метла с толстым древком из тех, что совсем истрепалась от подметания улиц. Схватиться за нее могло человек двадцать одновременно, а то и больше. Гарри ждал, пока тени разделятся, чтобы можно было пересчитать их. Пожалуй, он так и знал, что Темный лорд для прибытия в школу воспользуется портшлюсом.

— Началось, – прошипел, бросаясь к подруге, Гарри. – Зелье удачи. Чего ты копаешься, Гермиона?

Из вестибюля доносился грохот; можно было рассчитывать, что ожившие доспехи задержат их на какое‑то время.

Тотчас все, словно многократно репетировали это, похватали со стола пустые кубки и выстроились в очередь. Гермиона торопилась, она отмеряла равные порции своим стаканчиком. Получившие свою порцию пили и возвращались к двери, следить за ходом сражения. Гарри встал в очередь последним, так было ближе к месту действий, и все время вслушивался. Он был там, он так давно этого ждал, и, наконец, копившееся весь год напряжение покидало его.

— Гарри! – смущенно позвал его Рон. Обернувшись, он обнаружил на лицах друзей вину и страдание. – Тут одна капля… не хватило. Пей лучше ты.

— Если бы я знала! – шепнула МакГонагол.

Гарри ничего не хотел об этом слушать. Он нисколько не колебался.

— И не подумаю! Ты был мне лучшим другом из всех возможных, и если с тобой что‑то случится, это будет самой большой моей неудачей, – заявил Гарри крайне агрессивно. – В самом деле, я должен справиться с Волдемортом!

В этот раз, отметил он, никто из присутствующих не вздрогнул. Если кого и бросило в страх, они сдержались.

— И, если я чему‑то научился, то сделаю это и без зелья удачи.

Шум и лязг становились тише. Судя по всему, доспехи действительно не могли сдерживать натиск долго. МакГонагол сухо вздохнула. Гарри вернулся на наблюдательный пост, но передумал и остановился.

Его внимание вновь обратилось к карте, так что он без труда выяснил: на старой метле, в числе прочих, прибыл лично лорд Волдеморт. Но попадались имена в других частях замка, и они мигали. Они то появлялись, то исчезали, в одном месте чередовались две, три, даже четыре личности, причем, несомненно, Упивающиеся смертью. Они были и не были в кабинете профессора МакГонагол, в общих гостиных, в комнатах учителей, даже в кабинете директора. Гарри постарался мысленно воспроизвести устройство общей гостиной «Гриффиндора», и его мозг выдал разгадку сразу же. Камины!

«Похоже, они застряли, – отметил себе Гарри. – Мерлин, если это устроило Министерство, оно знает свое дело!». И вместе с тем душа его содрогнулась при мысли, что могло случиться, если бы меры эти не были приняты, а Упивающиеся смертью осуществили свой план, допустим, месяц назад. Ученики, мирно спящие в своих спальнях, не ожидающие никакой угрозы из общих гостиных.

Довольно много, около сорока подписанных точек находились в заваленном тоннеле, одни беспомощно топтались у завала, другие еще только продвигались по тайному ходу. Должно быть, Темный лорд в свое время открыл этот способ проникновения в замок, но отсутствие карты Мародеров не позволило ему своевременно выяснить, что воспользоваться этим путем невозможно.

Гарри, впрочем, решил, что лучше все же держать их под наблюдением, на случай, если им каким‑либо образом удастся расчистить лаз. Кроме того, совершенно не вредным представлялось ему охранять выход. Убедившись, что рядом все напряжены и, в случае чего, отразят нападение, он вынул зеркало и после недолгой заминки позвал Фреда.

— Они в лазе за подземельями, – быстро заговорил он, как только перед ним возникло знакомое веснушчатое лицо.

— Понял, – лаконично ответил Фред и отключился.

Доспехи больше не звенели. Судя по тому, что можно было разглядеть сквозь щели в креплениях, тени поднимались по лестнице. Гарри поспешно спрятал карту и, по примеру своей команды, вынул палочку. Но трое невидимых захватчиков двинулись к Большому залу; они‑то и были атакованы в первую очередь.

В вестибюле пришлось перепрыгивать через груды металла; Гарри оглянуться не успел, как оказался втянут в погоню. Волдеморт, зло усмехнувшись через плечо, не встретил учеников лицом к лицу, а целеустремленно двинулся наверх. Некоторые Упивающиеся смертью, чьи тени были и в самом деле отчетливы и позволяли легко определить их местоположение, продолжали сопровождать своего вождя, но все чаще им приходилось задерживаться.

Гарри понятия не имел, что ему делать с Волдемортом, когда догонит. Но он совершенно точно знал, что никто, кроме него, с черным магом не справится, а если совсем честно – и вовсе не рискнет связываться. Он ожидал, что Лорд не станет участвовать в битве, оставит это своим верным подданным. И Гарри последовал за ним, по Главной лестнице, на ходу отражая атаки и целясь в носителей теней, когда ему казалось, что другие их не замечают.

Был момент, когда он отвлекся, заметив нечто настораживающее в поведении тени–врага, с которым сражалась Падма Патил. Она совершенно точно ударила в него красным лучом, проклятие попало. Но субъект в капюшоне, застыв ненадолго, после этого как ни в чем не бывало поднял свою палочку. Падме пришлось уворачиваться, и по изумлению, написанному на ее лице, Гарри понял, что действительно происходит что‑то странное.

«Он как будто растворил проклятие. Я не знаю такой магии», – отметил он, начиная всерьез тревожиться.

Но другие враги были уязвимы, и он продолжал путь наверх, за Волдемортом. Его, Гарри, прикрывали; он нуждался в этом.

Вопреки тому, что обещали в Министерстве, военные действия разворачивались в замке. Гарри знал, что авроры рано или поздно войдут внутрь. Но пока они оставались снаружи, им надо было каким‑то образом справляться с дементорами.

По стенам металась огромная бесформенная тень. Должно быть, это Рон на невидимой машине попытался сбросить врагов вниз. Но теперь он имел дело с иной силой, нежели та, которой обладал вожак оборотней. Несколько проклятий одновременно атаковали тень, и судя по тому, что слышал Гарри, теперь Рон делал отчаянные попытки приземлиться и не придавить при этом кого‑нибудь из своих. А перед глазами Гарри маячила, пролет за пролетом, спина уплывающего вверх Волдеморта. Спина излучала наглую уверенность, что со школьниками и без него разберутся, и Гарри знал, он рассчитывает на подкрепление из тоннеля и каминов. И так же сильно, как поддержка товарищей, гриффиндорца обнадеживало, что Волдеморт заблуждался.

— Тревор!!! – отвлек его громкий окрик из коридора, мимо которого Гарри как раз пробегал.

В голосе Невилла разливалась немыслимая паника, что, в общем, было понятно, поскольку его любимой вольной жабой собиралась полакомиться Нагини. Гигантская змея, сверкая глазами, ползла быстро.

Невилл выхватил палочку и бросился на нее, ударил красным лучом по голове и, похоже, разъярил еще больше. Гарри в ужасе притормозил; он разрывался между желанием помочь другу, который своими бестолковыми действиями лишь усугублял явную опасность, и необходимостью догнать Волдеморта. Возможно, он и не выбрал бы второе. Но по коридору уже спешили на помощь Невиллу.

Последнее, что отметил Гарри, поворачивая на лестнице: Джинни, прыгающая между толстыми кольцами, замахивающаяся на змею сзади мечом Гриффиндора.

Затем в глазах у него помутилось; герой стал медленно оседать на пол. Как будто не Нагини, а ему рассекли шею.

«Она же хоркрукс!» – странно, что мысль эта не сопровождалась никакими эмоциями. Словно, извлекая информацию, мозг Гарри тем самым утверждал, что происходящее с ним абсолютно нормально, именно так логичнее всего реагировать.

Его собственные ощущения включились внезапно, когда на щеку надавило что‑то влажное, липкое и холодное. Приоткрыв глаз, Гарри дернулся: ни в какое другое время ему бы тоже не понравилось, что на лице расселась жаба. А Тревору, наверное, тоже не понравилось, что опора шевелится, он оттолкнулся и ускакал.

Пошатываясь, двинулся Гарри дальше, сначала на четвереньках, а потом, подтягиваясь на перилах, выровнялся. Боясь, что он упустил теперь врага и не знает, где его искать, парень потянулся было к карте, но для начала все же запрокинул голову.

И застыл, в какой‑то мере от страха, и – не веря в свою удачу. Он не мог понять, отчего Волдеморт, у которого было достаточно времени для того, чтобы деться куда угодно, вдруг остановился, как столб, посреди лестницы.

— Страх зашкаливает, – объявила Луна, пялясь в свой измеритель.

После этого Волдеморт сделал пару странных, мелких шажков вверх и замер вновь.

— Хитрость пуста, – констатировала Луна.

До Гарри дошло.

— Измеряй что‑нибудь еще! – крикнул он. – Он не может двигаться, пока ты это делаешь!

— Тут гнева больше, чем на шкале вмешается, – с готовностью послушалась его Луна.

И Волдеморт вновь застыл.

— Надо же, совесть есть! – удивилась Луна. – Только в каких‑то странных единицах…

— Рост! Вес! – подсказывал ей Гарри. – Да все, что угодно, только пусть он не двигается!

— В кабинет директора, мне сообщили, там прорыв! А вообще ловушки в каминах сработали великолепно! – прокричал снизу Рон. – Кажется, половина их застряла!

На лице Волдеморта, должно быть, отразилось нечто страшное, поскольку даже невозмутимая Луна отшатнулась.

— Они перестанут прибывать этим путем, – прошипел Лорд.

— Индикатор общественного позора не работает, – сообщила Луна.

— Авроры вошли в замок! Оставьте им черных магов! К директору! – снова прокричал Рон.

Волдеморт, воспользовавшись тем, что девушка тоже вслушивается, послал в нее зеленый луч. Луне удалось увернуться; но и Волдеморт освободился. Со всех ног он бросился по коридору и скрылся из виду.

Луна мгновенно оказалась возле Гарри, подставила ему плечо. Он досадливо поморщился, зачем она медлит; его заботило лишь то, чтобы быстрее догнать. Они свернули в нужный коридор как раз вовремя, чтобы увидеть, к какому Волдеморт пришел результату.

Не зная пароля, Темный лорд просто ударил по горгулье заклинанием. Гарри, которому никогда не приходилось наблюдать за подобными попытками взломать кабинет директора, естественно, не ожидал того, что за этим последовало. Проклятье не просто отразилось, оно, казалось, многократно увеличило свою мощь. И преисполненного злости Темного лорда вышибло через окно напротив.

Однако из кабинета доносились звуки сражения. Гарри, не сомневаясь, двинул туда. До Волдеморта было гораздо дальше. Он прошептал: «Польза», бегом ворвался на эскалатор, Луна – за ним.

В кабинете находились Долохов и Алекто Кэрроу. Фадж был ранен. Сюзан Боунс отбивалась; никогда еще он не видел девушку настолько сосредоточенной и одухотворенной.

Гарри сразу же послал обездвиживающее заклинание в Алекто, и тут следом ворвалась Пэнси Паркинсон.

— Идите отсюда оба, вы, – шикнула она Гарри с Луной и бросилась к Фаджу. – Лорд, кажется, теперь прорывается в Тайную комнату! – добавила она через плечо.

Долохов занял удобную позицию, откуда его непросто выцарапать.

«Ты справишься?» – взглядом спросил у Сюзан гриффиндорец.

Она едва кивнула; губы ее беззвучно шептали заклинание.

«Есть ли путь покороче в Тайную комнату?» – думал Гарри, несясь вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек сразу. Ведь Упивающиеся смертью для проникновения в школу воспользовались не только каминами, и Волдеморт, оставив попытки проникнуть в кабинет директора, возможно, уже добрался до Тайной комнаты.

Гарри понимал, что знакомый ему со второго курса спуск по трубе стал бы чистым самоубийством: его и тех, кто будет с ним, услышат заранее, и перебьют по одному на вылете. И все же он спешил в туалет Миртл. Путь его оказался практически беспрепятственным; разве что люди с эмблемой Министерства раскланивались и что‑то кричали вслед.

Рон, Гермиона, Эрни и Луна уже находились там, возле разверстого, уходящего в глубину тоннеля. Комната снова была открыта, и совсем не Гарри Поттером. Плакса Миртл под потолком стыдливо притихла.

— Волдеморт тут был, да? Что делать? – спросил Гарри. Он вдруг подумал, что очень давно не упражнялся в серпентарго.

— Малфой пошел за… А вот и они, – сказал Рон достаточно вовремя, чтобы Гарри мог убраться с дороги. Ящик, который летел впереди Малфоя, управляемый его палочкой, мог больно стукнуть.

— Нужен портшлюс, – объяснила Гермиона.

— Вот два почти готовых, – объявил, появляясь следом за Малфоем, Гойл. – Еще от Кардинала остались.

Ящик поставили прямо на одну из раковин, и Гермиона, сорвав крышку, принялась рассматривать ее содержимое, бормоча под нос что‑то невнятное.

— Точное расстояние до этой комнаты отсюда вниз будет сколько? – спросил Эрни.

— Не знаю, – развел руками Гарри. Им владели паника и азарт.

— Я знаю. Я читала, – заявила Гермиона и назвала немыслимую цифру, которая не задержалась в памяти Гарри. – Я сейчас, я настрою его, как надо, хорошо бы на такой глубине было только одно помещение…

Гарри заметил, что у Гермионы губы совсем белые.

— Что случилось? – потребовал он.

— А. Маклаген, – небрежно бросил Малфой.

— Да, это было что‑то, – кивнул, поежившись, Рон.

Гарри понимал, что времени все меньше; он даже не знал, что именно нужно Волдеморту в Тайной комнате, знал только, что необходимо его остановить. И все же переживание за подругу пересилило здравый смысл, и Гарри, едва сдержавшись, чтобы не похлопать ее по плечу, спросил:

— Он что‑то хотел сделать тебе, Гермиона?

— Вот именно, только хотел. Он произнес проклятье, прежде чем выхватить палочку. У него заряд и сработал. В общем, снесло всю, скажем так, задницу, – объяснил Драко и тоже не удержался от того, чтобы поморщиться. – Картинка была та еще. Теперь его будут ремонтировать в Азкабане. Ты будешь настраивать портшлюс или нам сбегать за кем‑нибудь еще? – прикрикнул он на Гермиону.

Это, казалось, привело ее в чувство. Властным жестом Гермиона велела ему отойти от коробки.

Впоследствии Гарри совершенно не помнил, что делал и о чем думал те несколько минут, что она возилась, но тогда они показались ему непозволительно длинными. И знакомый рывок, сам по себе совсем не приятный, он принял, как долгожданное успокоительное. И вот он снова стоял на сыром полу Тайной комнаты.

Они оказались в центре длинного темного зала, о размерах которого Гарри успел позабыть. Между каменными колоннами со змеями, что поддерживали высокий потолок, утопавший во тьме, сновало несколько капюшонов. Они отбрасывали длинные черные тени в неверном зеленоватом свечении, наполнявшем зал.

В комнате у ног статуи Слизерина находилось около двух десятков Упивающихся смертью. Они возились возле василиска, по мнению Гарри, уже тогда, когда Волдеморт только поднимался в кабинет директора. Сам Волдеморт стоял рядом и наблюдал за ними. Даже не глядя на лицо Темного лорда, Гарри чувствовал, что эта работа очень важна для него. Появление новых лиц на сцене его никак не обрадовало. Было слышно, что он что‑то коротко приказал; тотчас несколько его слуг оставили работу и устремились к Гарри и остальным.

Ребята держали палочки наготове. Гарри решился сделать несколько шагов навстречу, дуэли все равно было не избежать. И, когда Упивающиеся смертью оказались достаточно близко, он первым выкрикнул:

— Ступефай!

Красный луч ударил не самого ближнего Упивающегося Смертью; тот упал. Но тех, кто оставался в строю, было человек десять. Тот, кто был изначально мишенью, успел отпрыгнуть, и проклятье не задело его. Он бежал, направляя палочку на Гермиону – та как раз начинала целиться, но ее явно опережали.

— Авада… – зарычал человек в маске и капюшоне.

Гарри не сразу понял, почему он и еще два его товарища вдруг поднялись в воздух и отлетели почти до колонны на противоположной стороне комнаты. В воздухе лишь сверкнуло что‑то, похожее на большой белый маятник. «Пожалуй, удара бивнем и в самом деле следует опасаться», – решил Гарри.

В ту сторону немедленно полетело несколько проклятий, но все они ударили в пустоту, ведь обратно превратившийся Гойл, при всех своих габаритах, был гораздо меньше моржа.

Но Гойл почти поравнялся с ними, и значительно опережал товарищей. Он остался один, и потому, конечно, подставил себя под удар. Малфой и Эрни воспользовались тем, что нападающие на Гойла отвлеклись, и выкрикнули заклинания.

У Гарри мельтешило в глазах, он сам посылал и посылал проклятья вперед, кто‑то из врагов взвыл, кто‑то упал, и его проклятье полетело в сторону. Кто‑то, судя по тому, что голос был Гарри незнаком, из врагов, выкрикнул:

— Экспеллиармус!

Палочки, выскользнув из рук не только Луны, но и ее соперника, отлетели в сторону. Рон бросился наперерез Упивающемуся смертью, чтобы дать девушке фору.

Между тем бледный высокий колдун, в котором Гарри узнал Рудолфоса Лестранжа, прицелился.

Мгновение спустя Малфой был разоружен, а его палочка скрылась в кармане противника. Лицо слизеринца исказила злость и ненависть.

— Прощай, предатель, – прошипел Лестранж, прыгнул вперед и прицелился снова.

Но Малфой исчез. Вместо него на Лестранжа бросился белый хорек. Первым делом он тяпнул врага за шею.

Если бы не изумление, вызванное этой метаморфозой и воплем Лестранжа, Гарри не дал бы себя атаковать. И его палочка, бесценная палочка, единственная для него на всем свете, выскочила из пальцев и, описав дугу, со стуком упала на каменный пол в десяти метрах от него.

Гарри кинулся поднимать ее. Упивающийся Смертью бежал первым, Гарри – следом, не отставая. Он до конца не верил, что его опередили, что вот враг нагибается и…

Раздался характерный щелчок, и Упивающийся смертью с тяжелым стоном повалился на спину.

— Мы успели! – радостно пропищал тоненький голосок.

Гарри выхватил палочку из рук поверженного врага, и какое‑то короткое мгновение был почти безмятежно счастлив.

Но бой вокруг него кипел. Количество противников почти сравнялось с числом сторонников Гарри, и внезапно ему самому так вдарило под ребро, что потемнело в глазах.

— Не лезь в битву, глупая пьяница! – усугубляя это трудное мгновение, невыносимо противным голосом вскричал где‑то в стороне Кричер. – Тебе бы только пустыми бутылками кидаться!

«Было бы кстати», – мелькнуло в голове у Гарри.

Ослепительная вспышка красного света пролетела по комнате, и кто‑то из капюшонов как подкошенный рухнул на пол. Гермиона, кажется, умудрилась объяснить вредному эльфу, где Малфой, потому что он ударил эльфийской магией и сшиб двух субъектов, которые пытались помочь Лестранжу, и завопил, топая на них ногами:

— Не смейте целиться в представителя старинного и благороднейшего рода Блэков, жалкие псы! – закричал Кричер, подпрыгнул и повис на Лестранже.

— Не смейте, жалкие псы! – подхватила Винки, норовя присоединиться к нему.

— Вы должны защищать учеников, вы оба! – отдал распоряжение Гарри. Он взволновался, потому что вопли Лестранжа привлекли к ним внимание всех Упивающихся смертью. Один из них стал следующей мишенью для гриффиндорца.

— Отойди, Лавгуд! – заорал тем временем Эрни, прицелился и беззвучно задвигал губами.

Красный луч, просвистев над плечом Упивающегося Смертью, попал в другого. И только теперь Гарри заметил, что Волдеморт, оставив наблюдение за возней подчиненных над василиском, приближается к месту битвы. Разум говорил Гарри, что исполнению намерений Лорда следует помешать, надо прорваться туда; но почему‑то он был уверен, что это не так важно, как то, что происходит там, где он находится.

Упивающийся Смертью схватил с полу свою палочку, но выпрямиться не успел. А все оттого, что Гойл сумел занять отличную позицию – нырнул за колонну, и под ее прикрытием посылал всякие заклятья, за которые Гарри охотно оторвал бы ему руки, поскольку считал, что к седьмому курсу волшебник обязан освоить что‑нибудь помощнее щекочары. Нездоровый, надрывный хохот Упивающихся смертью, усиленный эхом Тайной комнаты, нагонял жуть.

— Ступефай! – взвизгнула Гермиона. Красный луч ударил было Упивающегося Смертью в середину груди, но отразился.

У кого‑то за спиной Гарри с шумом выпала из рук палочка.

— Ассио палочка! – приказала Гермиона, и палочка из темного угла прыгнула ей в руку.

— Ты не туда смотришь, Гарри, – прозвучал совсем близко ледяной голос.

Волдеморт приблизился, настолько, что гриффиндорец мог подробно разглядеть выражение его лица. И потому он совершенно точно видел, как проклятие, пущенное кем‑то из дерущихся, очевидно, сногсшибательное, угодило Темному Лорду в плечо. И – ничего. Волдеморт даже не покачнулся, но в красных глазах его сверкнуло обжигающее величие.

«Значит, он может остаться нечувствителен к чужому колдовству. И научил этому кого‑то из своих», – отметил парень.

Но сейчас у Гарри не было времени ломать над этим голову. Он знал, что Лорд атакует его, и был наготове.

Поток зеленого света выстрелил из палочки Волдеморта, одновременно с потоком красного света из палочки Гарри. Они столкнулись в воздухе, и внезапно палочка Гарри завибрировала, словно через нее прошел электрический разряд; пальцы прилипли к дереву так, что Гарри не мог бы разжать их, даже если б захотел. Гарри знал, что это такое, и чувство повторения пройденного на мгновение лишило его возможности думать сейчас, он как бы выпал из времени, когда узкий луч света, не красный и не зеленый, а ярко–золотой, соединил две волшебные палочки. Гарри проследил за лучом взглядом, просто чтобы убедиться, что длинные пальцы Волдеморта тоже изо всех сил сжимают дрожащую волшебную палочку, как и следовало быть. Гарри был готов к тому, чтобы ощутить, как его ноги отрываются от земли. Неведомая сила подняла его и Волдеморта вверх, и они зависли над сражающимися.

«Итак, Приори Инкантатем, – отметил себе Гарри. – Что же, посмотрим, выручишь ли ты меня и в этот раз». Золотой луч, соединяющий волшебные палочки, разделился на множество нитей, как было уже однажды. Тысячи лучей взлетели арками над головами Гарри и Волдеморта, и скрестились, образовав золотой купол, сотканный из света. Гарри старался не упускать из виду Волдеморта, и в то же время вслушивался в крики друзей, в звуки проклятий, которые доносились словно издалека.

Волдеморт, похоже, вовсе не намеревался позволить связи прекратиться. Гарри еще не знал, что он задумал, но не сомневался, что Волдеморту это каким‑то образом выгодно. Он напряженно ждал.

И вот луч между ним и Волдемортом изменил свою структуру, теперь это была не связующая нить, а словно голубоватый плавающий газ, и этот газ опутывал Гарри.

Приори Инкантатем отгораживало Гарри и Волдеморта ото всех. Юноша почувствовал, что куда‑то проваливается…

…Для своих лет Гарри всегда был маленьким и щуплым. А выглядел он, как правило, еще меньше, чем был на самом деле, потому что всю одежду, которая ему доставалась, он донашивал за Дадли. И самое ужасное: единственное, что Гарри в своей наружности тогда нравилось – этот тоненький шрам, который означал, по сути, жуткие вещи.

Тоска разливалась в сердце Гарри; воспоминания захлестывали его. Когда он был поменьше, он любил мечтать, что откуда ни возьмись явится какой‑нибудь неизвестный дальний родственник и заберет его с собой. И в целом мире у него не было ни одного близкого человека, никто не хотел дружить с ним, даже сидеть за одной партой. Интерес к нему проявляли только Дадли и его придурковатые приятели, которые отличались тупостью и большими размерами. Дадли очень увлекался своим любимым видом спорта под названием «Охота на Гарри», и остальные четверо тоже с радостью принимали участие. Жизнь с родственниками сейчас напоминала кошмарный сон. Волдеморт не мог, разумеется, знать, что Нарцисса Малфой обвиняла в этом Дамблдора.

Следующей темой уничтожающих воспоминаний были незабываемые уроки с профессором Снейпом. У гриффиндорца ведь никогда не было шансов, как бы он ни старался! Часто Гарри боялся того, что к нему обратятся с новым несправедливым замечанием. Снейпу нравилось назначать ему взыскание, и он, ученик, ничего не мог ему противопоставить, а только терпеть, опасаясь, что ««Гриффиндор» потеряет баллы».

Волдеморт оставался напротив. Ни один из них не мог пошевелиться. Борьба продожалась на ментальном уровне.

Острое, обжигающее чувство стыда и унижения внезапно начало таять. Сквозь него проступало нечто другое, гораздо более приятное. Гарри насторожился, но не мог не отдаться во власть этого восхитительного чувства, которое на месте настолько подавил в себе, что и не вспомнил бы о нем.

Гарри считал, ему неприятно думать о том, как он заглянул в воспоминания Снейпа. Будущий грозный профессор, подвешенный вверх тормашками, ха–ха! Мечта любого ученика. То, что потом до конца года он игнорировал Гарри, говорило о том, что Северус Снейп просто испугался. Стоило намекнуть ему, что можно поделиться информацией с одноклассниками, что Снейп, интересно, сделал бы? Возможно, и оторвал бы голову, но обладание запретной информацией давало упоительное, ошеломляющее чувство власти и…

…отвращения. Палочка в руках Гарри тряслась, и Волдеморт, который только что вплотную соприкоснулся с ним, сразу отодвинулся. Гарри никогда раньше не понимал выражения «сгореть от стыда», но теперь он горел, все мысли, нашептанные только что, выжигало из него, и когда дым развеивался, за ним открывалось прозрачное, настоящее знание. Как истинный гриффиндорец, Гарри ненавидел бояться, но никогда не видел, что страх помогает распознать опасность, а стыд – разложение души. Какая разница, бояться Снейпа или запугивать его – это абсолютно одно и то же, и он остался бы столь же зависим от ненавистного профессора. В Гарри открылась мудрость, в своей очевидности не требующая доказательств, и он знал теперь, что отплатить той же монетой не означает стать сильнее и подняться над ситуацией. Ведь на самом деле Гарри стремился к другому, чего в отношении Дадли, собственно, достиг: безразличия.

Похоже, Лорд почувствовал, что полученная жестокая моральная прививка, и пустота дают Гарри куда большую победу, чем странная, извращенная власть. Гарри же продолжал пребывать в этом состоянии, и видел свое, то, к чему у Лорда не было доступа. Он преследовал профессора в ту ночь, когда потерял Дамблдора; они сражались. Снейп говорил что‑то насчет того, что, чтобы победить, надо превосходить своего противника. Теперь Гарри это понял.

Но Волдеморт не собирался отступать. И он извлек новое, совершенно замечательное воспоминание: то, как Гарри оставил еле стоящего на ногах Дадли на улице, в нескольких шагах от дома. Да, он злорадствовал и, без сомнения, где‑то в глубине души, ему было приятно взять реванш.

Благодаря этому Гарри сумел осознать, что Волдеморт, похоже, не видит, что именно заставляет Гарри переживать, а просто каким‑то образом чувствует, куда надо нажимать. И, как только Гарри признал за собой «теплые» чувства в отношении кузена, переключил картинку. И она понравилась Гарри больше, потому что толпа из «святого Брутуса» в благопристойном, ханжеском доме Дарсли его откровенно порадовала. Пусть он никогда не испытывал особой приязни к слизеринцам и втайне сгорал от стыда из‑за того, что они увидели его пыльную, набитую барахлом комнату, но все же минус, помноженный на минус, в тот раз дал безусловный плюс.

Волдеморт отнесся к этому странно, во всяком случае, реакция Гарри ему не понравилась. Он рассчитывал, что воспоминание о родне, оставшейся без ужина, подвигнет жертву на злорадство, а Гарри было попросту смешно. И благодаря этому Волдеморт, наконец, безусловно утратил власть над страстями в душе своей жертвы.

Гарри снова отчетливо видел и его, и даже то, что за куполом. Он видел там кровь на полу, вспышки заклинаний, запрокинутую мордочку домашнего эльфа с изумленным, пугающим его взглядом. Все Упивающиеся смертью оставили работу и приняли участие в битве. То, что Кричер бросился спасать хорька, здорово их разозлило.

Гарри отвел взгляд от сражения и в упор поглядел на врага. Он только что заставил Волдеморта отступить. Он сумел освободить свое сознание, и теперь, со всей силой и яростью, на какие способны молодость и сознание собственной правоты, сделал рывок вперед…

Внезапно Гарри скомандовал себе: «Стоп!». Деятельная часть его натуры вопила, вопрошая, что не так. Разве не естественно броситься в наступление за врагом, уносящим ноги с поля боя? Как там измерялась осторожность профессора Слизерина?

Сознание Волдеморта тоже замерло в недоумении. У Гарри было мало времени, прежде чем враг придет в себя и попытается восстановить контроль, но гриффиндорец знал, что ни за что не должен торопиться. Что‑то остановило его – и он должен был разобраться, что именно.

Власть над Лордом – это очередная ловушка! Немного круче, пожалуй, чем возможность вызнать разные разности у Северуса Снейпа. «Хотя, не факт, – подумал гриффиндорец. – Для многих ребят с моей параллели увидеть унижение Снейпа было бы куда приятней, чем Лорда в аналогичной позиции». Однако Волдеморт в своем неколебимом тщеславии, должно быть, и мысли не допускал, что это так может быть. Он не сомневался, что импульсивный Гарри Поттер окажется не в состоянии отказаться от того, что ему предлагается. Раскусив замысел врага, Гарри пережил единственное за всю битву мгновение чистого ликования от победы.

Ему было не внове, что влезать в мысли Волдеморта совсем не хочется. Он уже знал о некоторых обстоятельствах жизни Тома Реддла в детстве и юности и, положа руку на сердце, Гарри этого было более чем довольно. Не забывал он и о том, что в качестве аврора в недалеком будущем ему еще придется копаться в этом, собирая факты по крупицам, разыскивая и уничтожая хоркруксы. Его жизнь слишком рано пострадала от соприкосновения с биографией Темного лорда, и все же даже сейчас Гарри мог разыскать в себе искру сострадания. Увы, ее перекрывало куда более сильное чувство: отвращение.

О «Хогвартсе», школе магии и колдовства, основатели писали, как об Обители бессмертия. Это было то место, где Гарри Поттер и любой начинающий волшебник или ведьма могли получить доступ к самому сокровенному знанию, при наличии открытого разума и сердца. Но даже если в «Хогвартс» не попасть, или не выучиться, как Хагрид, что с того? Обитель бессмертия – это твоя бессмертная душа. Волдеморт ее променял – на что?..

Гарри теперь мог полностью совладать с собой, отпустить мысли, очистить разум и смотреть на Волдеморта как в хрустальный шар, ничего там не видя. Он был готов стоять там сколь угодно долго, абсолютно пустой и прозрачный, ждать, когда же сюда спустятся авроры и арестуют Волдеморта. Волдеморт это понял.

Ему стоило значительных усилий высвободить свою палочку и оборвать контакт. Гарри не думал, что враг решится на это, и от неожиданности повалился назад. Когда он выпрямился, то обнаружил, что и Волдеморт, и его сторонники, бросив сражение, бегут к василиску. Наверное, они что‑то кричали, но голова Гарри гудела, и недолго он не слышал ни слова.

— Я с тобой встречусь, – донесся до него, наконец, приглушенный расстоянием крик Темного Лорда.

И клубы серебристого шипения скрыли из виду врагов. Инстинктивно Гарри протестующее дернулся: он не ожидал, что Волдеморт унесет с собой василиска. Упивающиеся смертью тоже исчезли.

Подавляя подступающий к горлу ком и страх возможных утрат, Гарри заставил себя оглядеться. Это позволило ему в какой‑то степени воспрянуть духом: соратники, которые переместились с ним сюда, были здорово потрепаны, зато держались на ногах. Но там же, где они столпились, кто нагнувшись, кто присев на корточки, шагах в трех от Гарри, лицом вверх лежала Винки и под ней – Кричер. Оба были, несомненно, мертвы.

Гермиона стояла возле них на коленях и удерживала в ладонях хорька, красные глаза которого мучительно сверкали.

— Он ранен, – произнесла она с оттенком паники. – Рывок от портшлюса его убьет!

Гарри и сам видел, что это так: поперек всего тела животного был наложен жгут, привязанный чьим‑то галстуком, и ладони Гермионы, и шерсть хорька были в крови. Единственный раз в жизни Гарри осознал всю незаменимость мадам Помфри, профессора Мириам Строут и Пэнси Паркинсон.

Но вокруг летал, поднимая крыльями затхлый воздух подземелий, Фоукс, и его тревожная, но торжествующая песнь разливалась под потолком Тайной комнаты.

— Он сейчас отнесет нас, – сказал Гарри, стараясь своим тоном ободрить товарищей. – Гермиона, тебя он подхватит, а остальным придется, думаю, держаться.

— Спасибо, я воспользуюсь портшлюсом, – проворчал Гойл, и Гарри нисколько не возражал, чтобы Рон и Эрни тоже предпочли портшлюс.

Полет был напряженным, Гарри чувствовал, что у него самого течет кровь, однако в туалете Миртл они оказались очень быстро. Та при виде крови вздумала было ныть, но Рон прикрикнул на нее, приказав найти кого‑нибудь, и срочно направить в больничное крыло мадам Помфри или профессора Строут. Миртл, не дослушав, выскочила сквозь потолок.

Феникс отпустил их только в коридоре. Тотчас все бегом помчались в больничное крыло, не заговаривая с теми, кто попадался на пути. Почти все встречные были членами Д. А., но появление на лестнице профессора Стебль, которая поспешно подвинулась, освобождая дорогу, позволяло предположить, что кто‑то, а может, и все уже вышли из Комнаты необходимости. Краем глаза Гарри заметил Сюзан Боунс; она держалась на ногах и, похоже, с ней все было в порядке.

Гойлу, который бежал последним, не пришлось закрывать дверь. Мадам Помфри ворвалась следом.

Глава 35. Пыльный шлейф победы

Мадам Помфри не сразу поняла, для чего ей, собственно, принесли хорька, но, оглушенная требованиями двух десятков голосов, незамедлительно взялась за его лечение.

Дела Малфоя были далеко не блестящи, это ни для кого не составляло тайны. Но белый хорек дышал, хотя это и давалось ему с трудом. Ребро Гарри тоже напоминало о себе, впрочем, он согласен был подождать, еще немножко.

Фельдшер выгнала всех за пределы ширмы в ее кабинете, но Гермиона все же успела объяснить ей, что это за пациент.

— Он так сразу обратно не превратится, – сказала мадам Помфри, уяснив, что перед ней анимаг. – Но тем лучше, в таком обличье привести его в порядок гораздо проще, чем в человеческом.

Мадам Помфри управлялась с ним минут сорок, к счастью, предварительно посоветовав все же вызвать для других пострадавших профессора Строут.

Та откликнулась так охотно, словно ждала этого весь год. И, пока она возилась с первым в очереди Роном, из‑за ширмы раздавалось бульканье и страшное шипение. Гарри без труда догадался, что это хорек так отплевывается от «СкелеРоста».

Когда очередь дошла до него, вездесущая Паркинсон применила какую‑то мазь, помахала палочкой и, в целом, разобралась с героем довольно быстро, а фельдшер, дабы ему не вздумалось улизнуть, сурово кивнула в сторону коек.

Ночь, проведенная в палате, оставила Гарри такие впечатления, словно он вздремнул в зале ожидания, в пути или неподалеку от гулянки. Обрывочные, смутные образы напоминали не сон, а беспокойное забытье, он как будто и спал, и слышал голоса, суету, стоны соседей. Утром, после осмотра, они с Роном и Гермионой покинули больничное крыло. Было так странно оставлять позади с десяток менее удачливых товарищей, которым предстояло провести там некоторое время.

Малфой все еще оставался в обличье хорька, и обе целительницы сходились во мнении, что энергии для обратного превращения у него хватит не раньше следующего понедельника. Забини предстояло залечивать раны дольше, и пока что ему даже не разрешалось вставать, а только принимать каждый час четыре микстуры, две из которых, судя по запаху, были на редкость противные. Ханне Эббот повредили бедро, после чего она подверглась пыточному проклятию; профессор Строут опасалась, что для приведения ноги в нормальное положение ее проще отрастить заново, хотя Ханна предпочитала терпеть боль, но сохранить имеющуюся ногу.

Универсальное противоядие отлично подействовало на Терри Бута, Майкла Корнера и Падму Патил, которых Нагини сумела‑таки задеть своими зубами, а также пригодилось для Забини, потому что Паркинсон решила, что и от укуса оборотня оно тоже помогает.

Упивающиеся смертью, которых удалось задержать, все еще находились в замке. У авроров, таким образом, было полно работы, и Гарри потихоньку, чтобы никто не заметил, сверился с картой, на случай, если кто‑то все еще прячется в школе.

Между прочим, прибыл и Серый Кардинал. С благодарностью от Министерства он побывал во владениях мадам Помфри, и Ханна Эббот отдала палочки с правдодымом для допроса непосредственно Перси. Но Гарри с Роном его не видели, потому что вышли на улицу. В поле зрения сразу попало примерно пятьдесят колдунов, но гриффиндорцы, на которых никто не обращал внимания, зашагали к теплицам.

Гарри хотелось знать больше. Оказавшись вне наблюдения, он первым делом вытащил свое зеркало. А Рон, которого куда больше интересовало, что происходит в окрестностях замка, кивнув, отправился к озеру.

Сердце Гарри подпрыгнуло от радости, когда из зеркала на него глянуло уставшее, но счастливое лицо Ремуса Люпина.

— То, что вы сделали, – похвалил Люпин, – было очень грамотно. На самом деле, Лорд рассчитывал на огромные потери со стороны школьников. Никто не погиб, и этого достаточно.

По его словам, Темный лорд скрылся. Некоторым его последователям удалось бежать, но таких, по мнению Люпина, на свободе оставалось не более двух десятков. Орден беспокоило другое.

— Можно не сомневаться, что в тени остались те, кого он не посчитал нужным впутывать в это дело, – сказал Люпин. – Оборотней и дементоров вполне достаточно в качестве ударной силы, и боюсь, нам еще предстоит повозиться, чтобы выявить тех, кто преспокойно отсиживался дома. К тому же, есть ведь и те, кто просто разделяет его взгляды или, что не лучше, легко подчиняется силе. Но сегодня… – оборотень не находил слов от избытка чувств. – Я горжусь вами, ребята.

— Они пока оставили машины там же, за домиком Хагрида, – сообщил, присоединившись к другу после недолгой отлучки, Рон. – А все эти баррикады, которые возводили возле Леса, теперь убирают.

Гарри не хотелось сразу возвращаться в больничное крыло. Он встретился бы с кентаврами, но при наличии снующих возле замка авроров нечего и думать было о том, чтобы попасть в Запретный лес. Зато удалось переговорить с Хагридом, который за день сделался очевидцем и участником многих событий. Выглядел он траурно, как в ту ночь, когда скончался Арагог. И расстроен он был, как оказалось, примерно по той же причине.

— Оборотни намеревались напасть ночью, когда превратятся. Они не ждали встретить на том месте паучков, пришли туда, чтобы выждать, а тут… – Хагрид сурово вздохнул. – Теперь там, считай, одна большая могила. – Он помолчал, затем добавил. – Да, замучились ребята с дементорами! А в ворота поперли инфери. Целая толпа, – Хагрид перекрестился.

— Мерлин! И что сделали авроры? – воскликнул Рон.

— Зачем авроры? – удивился Хагрид. – Нет, дракон дохнул один разок, ну, тем дело и кончилось. Я, кажись, весь пепел успел убрать. Видали, Фадж теперь опять деловой, строчит благодарность мистеру Дигорри за то, что выписал дракона.

Гриффиндорцы помотали головами и честно сказали, что еще не видали. Было похоже, что после вчерашнего весь ритм школьной жизни сбился, во всяком случае, до сих пор, а время близилось к обеду, люди еще не собирались в Большом зале. Не собирались они там и следующие несколько дней, потому что его заняли авроры и разные министерские чиновники, которые, разумеется, подробно – куда там Вриттер – расспросили Гарри и его друзей о событиях рокового для школы дня.

Захват «Хогвартса» провалился, но его последствия тянули за собой шлейф неприятных обязанностей. На учителей свалилась необходимость успокаивать родителей пострадавших, на старост – поддержание порядка.

У Гарри имелся собственный долг. Сжав свою волю в кулак, именно он отправился на кухню и сообщил Добби о том, что случилось с Кричером и Винки в Тайной комнате.

Не хотел бы он еще раз пережить этот момент. Добби, не дослушав, бросился от него прочь, беззвучно рыдая.

— Какая страшная сила любовь для свободолюбивого домашнего эльфа, – сказал смущенный и расстроенный Рон. – А ведь он еще не узнал, каким образом погибла эта Винки. Она закрыла собой Кричера, и что только нашла в этом зануде… Мерлин, что я несу! – и он, расстроившись еще больше, хлопнул себя по губам. – Нельзя так, они же умерли.

В общем, когда на другой день Гарри доложили, что с ним хочет встретиться министр магии, чувствовал он себя не так радужно, как полагается победителю. Гораздо охотнее он разыскал бы Добби, или нарезал бы цветов для лежащих в госпитале вместе с Сюзан Боунс. Однако от него не принимали отказа, и, понимая, что это в любом случае придется сделать, Гарри последовал за Филчем в кабинет директора. В душе он возмутился, что ему не позволили захватить с собой друзей, но честно настроился вести себя предельно вежливо.

Портреты в кабинете директора все еще не были развешаны, а беспорядочно составлены вдоль стен, что создавало ощущение нагроможденности. Руфус Скримджер находился там не один, а, по всей видимости, с охраной, и при виде Гарри медленно, внушительно опираясь на трость, поднялся.

— От лица Министерства, мистер Поттер, выражаю благодарность лично Вам и всем, кто был с Вами, – официально заявил он, пожимая Гарри руку. – Вы и Ваши друзья не только мужественно защищали «Хогвартс», но и действительно сумели образцово спрятать обитателей замка, так что никто не пострадал, ну, почти.

— Благодарю, сэр, – отозвался Гарри.

Вглазах Скримджера появилась нерешительность.

— Я подготовил список тех, кому намерен присудить орден Мерлина, – сказал он. – Взгляните, мистер Поттер.

Гарри взял пергамент, пробежал его глазами. Там значилось всего 8 имен.

— Но… тут нет никого из «Слизерина», – указал он.

Сримжер властно махнул рукой.

— У этих молодых людей до сих пор было достаточно недомолвок перед лицом закона, – сказал он. – Будем считать, что теперь они каким‑то образом искупили свои прежние прегрешения.

На это Гарри мог бы многое возразить; он почти не сомневался, что ему, открой он рот, тотчас поставят на вид кулак Крэбба.

— А почему Сюзан Боунс – орден второй степени? – возмутился он. – Она одна удерживала кабинет директора, пока не прибежали я и Пэнси Паркинсон! А у Паркинсон, между прочим, досье чистое!

— Любое возвеличивание мисс Боунс вызовет пересуды, что на нее играет имя ее уважаемой тетушки, – соизволил разъяснить министр. – Что касается мисс Паркинсон, у нас есть сведения, что она задействована в не совсем законном, а точнее, в нелегальном научном проекте.

Говоря это, министр внимательно вглядывался в лицо Гарри, так что юноше оставалось надеяться, что он себя не выдал.

— И, хотя предполагаемый руководитель этого проекта, Северус Снейп, скорее всего, со дня на день получит свободу, мы бы не хотели себя компрометировать.

— А все, кто остался со мной, здорово как хотели рисковать своими жизнями, да? – псевдо–спокойно уточнил Гарри.

— Мистер Поттер, мы не можем разбрасывать орден Мерлина горстями, – прогремел министр.

— Тогда какого черта вы делаете вид, что вам интересно мое мнение? – в гневе вскричал Гарри.

С минуту они смотрели друг на друга, пока Скримджер не прервал молчание тяжелым, преисполненным бесконечного терпения и скрытого раздражения вздохом.

— Вы не забыли, юноша, наш разговор после завершения суда над Драко Малфоем? – заговорил он строго. – Помнится, тогда Вы точно так же метали громы и молнии, требуя для него самой суровой кары.

— Я был неправ, – нехотя признался Гарри.

— А я полагаю, что и тогда был прав, требуя от Вас вести себя прилично, – стукнув кулаком по столу, заявил Скримджер. – Вот Ваш так называемый шеф, он приличиями не пренебрегает. И далеко пойдет! Он составил куда более длинный список и подсунул мне на подпись. Но пока что мне решать, кто достоин ордена Мерлина, и вам придется с этим считаться.

И министр гордо откинул назад свою тяжелую голову. Гарри насупился. Он не знал, что можно на это ответить, и полагал, что нет смысла спорить.

— У Вас будут какие‑нибудь пожелания, юный герой? – грозно поинтересовался Скримджер.

Гарри помедлил. Ему не хотелось просить этого, по–своему очень порядочного, колдуна о чем бы то ни было. Но и ждал он, пожалуй, слишком долго.

— Я хотел бы, – твердо произнес Гарри, – посетить могилы моих родителей и ближайших родственников.

— Что же. Не вижу повода отказать в столь почтенной и естественной просьбе, – сварливо согласился министр. Гарри показалось, что сие пожелание Скримджер воспринял с облегчением, а ожидал он худшего.

Рону и Гермионе позволено было составить ему компанию.

Следующие два дня герои привыкали к мысли, что все закончилось, и очень успешно. Странно, но, сталкиваясь между собой, члены Дамблдоровой Армии избегали обсуждать случившееся, глупо улыбались и говорили мало, в основном о пустяках. Фадж глядел на них любовно, с гордостью, и неразговорчивость таких замечательных учеников весьма его огорчала. Тем более что в «Пророке», по его словам, появлялись весьма красочные репортажи со знакомой подписью.

В общем, когда за Гарри прибыл обещанный министром эскорт, юноша почувствовал даже неловкость от того, что перспектива посетить могилы так его прельщает. Он надеялся, что пребывание вне школы поможет ему встряхнуться.

Переживания оказались совсем не такими, как он думал. С самого начала он ловил себя на неожиданных, непонятных чувствах. Гарри приходилось сталкиваться со смертью, но на кладбище она оказалась совершенно другой. Нет, до того Гарри посещал кладбище дважды, оба раза находился в состоянии смертельной опасности и ни разу не имел возможности спокойно все рассмотреть. Теперь его восприятие, обостренное недавней встряской, особенно жадно вбирало впечатления.

С первых минут пребывания на небольшом, по преимуществу колдовском кладбище в нескольких милях от лощины Годрика, где были похоронены многие поколения Поттеров, Гарри потрясло настолько сильное отторжение, что разобраться в нем юноша сумел лишь позднее. Делиться с друзьями сразу он не решился. Гермиона с цветами из теплицы держалась отчуждено, Рона то и дело охватывал суеверный трепет, сотрудники Министерства, их сопровождающие, вели себя чрезвычайно тактично.

Фамильный склеп Поттеров был очень красив. Это было небольшое строение, с фасада подобное миниатюрному замку или, пожалуй, фигуре ладьи. По обе стороны короткой дорожки росли кусты сирени.

Внутри он зато замерз. Гарри рассматривал многочисленные урны и читал имена, поначалу с интересом, но в итоге у него зарябило в глазах. Тогда он поспешил выйти на воздух, так и не проникнувшись никакими особенными чувствами; ему было неприятно думать, что равнодушие Снейпа с оттенком антипатии повлияло на его собственное отношение к семье отца.

Там же располагалась настоящая могила Дамблдора, и после того, как Рон успел это выяснить, Гарри не мог не посетить и ее тоже. Его потрясло, что надгробие, судя по всему, было точно таким же, как то, ненастоящее, в «Хогвартсе». Они постояли немного в странном оцепенение, Гарри возложил два нарцисса, после чего кивнул аврорам, давая понять, что можно следовать дальше.

Родители Гарри нашли последний приют на одном из больших кладбищ возле большого города. Шагая по дороге, Гарри мог видеть ряды могил, очень разных, иногда сворачивал и читал имена и постепенно сумел разобраться, что же его смущает. Нечто противоестественное в своей сущности крылось в замеченном им отличии. В некоторых местах памятники, ограды и все остальное поражало броскостью, даже помпезностью, и чрезмерной ухоженностью. Но попадались могилы и совсем заброшенные, заросшие, с подрезанной кое‑как травой и покосившимися скамьями. «Разве смерть приемлет выпендреж или убожество? Неужели все это на самом деле нужно? – вопрошал Гарри, внутренне содрогаясь. – Разве что для памяти? Лучше бы люди хорошо относились к своим родственникам при жизни».

У Джеймса и Лили Поттеров не было надгробья, только две мраморные таблички с именами.

— Мы не могли привлечь внимания к этому месту, опасаясь вандализма, сэр, – произнес чиновник с оттенком сожаления.

Гарри очень старался что‑нибудь почувствовать. Но это место не имело ничего общего с его родителями, счастливые лица которых он столько раз с любовью изучал в альбоме.

— Все в порядке, – произнес Гарри. – Я сам должен этим заняться.

Последним в списке было кладбище в местечке Спиннерс–Энд, где Гарри еще издали распознал интересующую его могилу. В отличие от бесчисленных других, она выглядела очень прилично. Гарри вспомнил слова тети Петунии, что всем распоряжался профессор Снейп. С надгробий на парня смотрели фотографии, довольно удачные. Гарри долго разглядывал их и решил, что его родителям надо подобрать такие же. Элвис Эванс был рыжеватым, худощавым и бородатым человеком с задорным блеском в глазах. Джиллиан Томпсон–Гейл выглядела жизнерадостнее, но вместе с тем и солиднее. И, если деда Гарри вспомнил сразу (каким‑то образом тот оказался у него за спиной в зеркале Сокровения), то ее Гарри увидел впервые. Его бабушка при жизни обладала волевым лицом и проницательными зелеными глазами, выражение которых делали их непохожими на Гаррины. Но, пожалуй, Лили Поттер походила на мать очень сильно.

— Видно, что они были оптимистами, – заметил Рон.

Гарри ничего не ответил, продолжая изучать портреты. Да, Рон был прав, фотографии изображали людей средних лет, которые светились внутренним стержнем. Обе их дочери были изящнее, утонченнее, но, несомненно, не обладали в такой мере прямотой и жизнелюбием, притягивающих к ним людей. Петунии нужна была респектабельность, а Лили – героизм, какой‑то смысл жизни, без чего их родители прекрасно обходились. Приходилось признать правоту Снейпа: Гарри и в самом деле ничем не напоминал лучших, по мнению профессора, представителей линии Эванс.

Он довольно много времени провел там и с трудом оторвался от созерцания фотографий. Но, выйдя за кладбищенские ворота, вздохнул с облегчением.

— Как ты себя чувствуешь? – рискнула спросить его Гермиона.

Повернувшись к ней, Гарри взглядом попросил охрану отойти подальше, и заговорил с друзьями лишь после того, как убедился, что их не услышат.

— Когда я… туда, – он указал пальцем вверх, – не вздумайте устраивать мне ничего подобного, ясно? Сжечь и пепел развеять!

— Если я «туда» раньше тебя, то мне – то же самое, – потребовала Гермиона.

— Ну что ты, леди Малфой должны похоронить с почестями, – с уморительно серьезным видом поддел подругу Рон.

Задумчивость и сомнения рассеялись, когда Гарри достиг первого дома и прошел мимо него по мощеной булыжниками дороге. Там его и окликнули, указав, что пора возвращаться, и прогулка по окрестности в программу не входит.

Он почувствовал себя совершенно в своей тарелке, приземлившись у ворот школы, по обе стороны которых скалились крылатые кабаны. Гарри поглядел на замок. Основатели называли его Обитель бессмертия, и в самом деле, здесь никогда не было того кладбищенского покоя. Гарри почему‑то вспомнился профессор Слагхорн с его тягой к «спокойной жизни», и он всерьез усомнился, а бывает ли она, эта спокойная жизнь. В «Хогвартсе», где росли, взрослели и приобретали знания колдуны и ведьмы, всегда далеко было до спокойствия, и причин тому имелся легион.

Оказавшись снова в школе, Гарри почувствовал себя как бы вдвойне живым. Точнее, он почувствовал себя так, словно проснулся от спячки. И он знал, каким делом ему стоит заняться.

Теперь Гарри считал себя обязанным обсудить свои сомнения относительно уместности работы Снейпа в качестве учителя. Он долго думал, к кому с этим обратиться, и пришел к выводу, что никто из школьных учителей, даже МакГонагол, не поймут его, да и не вправе они решать такие проблемы. Обсуждать это с министром Гарри не собирался из других соображений – при всей своей неприязни к Северусу Снейпу, он понимал, что это уж слишком. Конечно, будь рядом Дамблдор, Гарри без раздумий доверился бы ему, но Дамблдора пока не было, и потому в итоге гриффиндорец решился побеседовать с его преемником.

Застать Перси одного ему долго не удавалось, невзирая на то, что тот появлялся в школе почти каждый день, все еще исправно прикидываясь исполнителем воли министра. За это время желание поговорить с ним о Снейпе сделалось для Гарри почти навязчивой идеей. «Мерлин, это будет настоящий подвиг, если последующие поколения учеников никогда не столкнутся с его придирчивостью, предвзятостью… Правда, они никогда об этом не узнают», – думал Гарри, но предполагаемая неблагодарность ничуть не умаляла силу его намерения. Нет, он старался быть объективным, он вовсе не считал Снейпа сумасшедшим, но искренне считал, что для работы с детьми такой дрянной характер является препятствием.

— Ты неправ, Гарри, – отрезал Перси, стараясь не слишком таращить глаза за очками в роговой оправе; близнецы на его месте давно бы покрутили у виска. – Разумеется, профессор Снейп останется в «Хогвартсе».

Гарри почувствовал себя неловко и начал злиться; он вдруг понял, что Перси просто–напросто считает его поведение недостойной попыткой мести.

— Я понимаю, тебе жаль лишать его работы и все такое, но ты сам знаешь, он не всегда объективен, – заговорил гриффиндорец с невольной агрессивностью.

— Необъективен, – согласился Перси, ничуть не смущаясь. – Но он отличный специалист, и у него можно многому научиться.

Гарри сам не знал, как сформулировать свои опасения по поводу адекватности Снейпа, как описать бездну в душе этого человека, приоткрывшуюся ему ненадолго. Не говорить же, что Снейп ненавидит большинство учеников, потому что на их месте хотел бы видеть свою дочь, которую не смог лично воспитывать, а слизеринцев, наоборот, любит, потому что их в какой‑то степени считает своими детьми. Гарри и сам посчитал бы все это бредятиной, достойной разве что тети Петунии.

— Послушай, Гарри, – между тем начал уговаривать его Перси, из чего Гарри заключил, что сам сейчас выглядит отнюдь не нормальным уравновешенным и серьезным, – Снейпа нельзя отпускать. Он прекрасно найдет себе работу, проще всего – начнет продавать всякие нелегальные зелья дурам, помешанным на красоте, и денег ему хватит, он не из тех колдунов, кому надо держаться заработка. Как ты не понимаешь – Снейп нам нужен! Дамблдор удерживал его, потому что выручил в свое время, и «Хогвартс» долго оставался самым безопасным местом. Ну, и сейчас так, но, знаешь, я чувствую, профессор Снейп… он сам захочет вернуться в школу, – с бодрой надеждой выдохнул Перси. – Он привык к этому, к образу жизни и авторитету учителя.

Этого Гарри и опасался.

— И все равно он, – гриффиндорец запнулся, потом, собравшись, выпалил, – его нельзя считать нормальным учителем.

Гарри в изумлении вытаращился на собеседника, увидев, что тот улыбается.

— А тебя – нормальным учеником, – произнес Серый Кардинал. – Приняв тебя в школу, Дамблдор поставил рискованный педагогический эксперимент. Между прочим, он все время так делал, не только с тобой, тот же Малфой, да и этот бред с кеглями. Он доверял людям и позволял им набивать шишки. Многие осудили бы его за это. И я не во всем с ним согласен. А его брат и вовсе ворчит, что Альбус, понимаете, помер из‑за своего обормотства, как и жил. Ладно, ты хочешь чего‑то еще?

Спорить, что он и Снейп – не одно и то же, не имело смысла. Поэтому Гарри уныло кивнул и попрощался.

Между тем Рон внезапно исчез. Гарри обнаружил это только тогда, когда открыли Большой зал, и толпа учеников после отсидки в Комнате необходимости и в гостиных своих колледжей радостно хлынула внутрь. Все расселись, а Рона не было.

Гарри нетрудно было привлечь к этому факту внимание членов Д. А. Начались расспросы за другими столами, и оказалось, Луна тоже не пришла.

— Найдутся, – пожала плечами Миллисента Булстроуд, причем в ее глазах читалось уже знакомое Гарри по истории с машиной неодобрение.

После двух часов мучительных расспросов Гермионе удалось вызнать у профессора МакГонагол, что Рона вызывали к Серому Кардиналу, и что там его «непременно отругают». Профессор все еще обижалась на них за то, что ее впихнули в Комнату необходимости, поэтому Гермиона не решилась настаивать на более подробной информации.

Они с Гарри несколько раз пытались вызвать кого‑нибудь, но к зеркалу никто не подходил. Такое впечатление, что связь нарочно отключили, и теперь друзья Рона натянуто улыбались «с пониманием» ухмыляющейся Лаванде. Они бы тоже предпочли, чтобы Рон был с Луной, а не с Перси.

Рон влез в гостиную, когда народ начал расходиться по спальням. Был он сердит, мрачен, и первым делом окатил брата своего Перси потоком брани. Лишь потом он уселся возле Гарри и на сразу заданный вопрос, как дела, буркнул, что так себе.

— Что он тебе сделал? – забеспокоился Гарри.

— Что сделал? – гневно переспросил Рон. – Натравил на меня родителей! По такому случаю он им даже представился, и теперь, верите ли, они от него в восторге. А меня попробовали отругать, и даже позвали мистера Лавгуда.

— Мистера Лавгуда? – удивилась Гермиона.

— Ну да. Я не сказал? Я брал машину, – Рон покраснел. – Чтобы покатать Луну. Ей этого давно хотелось, вот я и…

Взгляд Гермионы говорил, что она согласна с Кардиналом, и Гарри был ей очень признателен, когда она сумела удержать свои соображения при себе.

— Луна их всех ни капельки не испугалась, – сказал Рон. – Я бы не смог так их успокоить. А Луна даже предложила нам всем вместе немного покататься!

— И что, согласились? – спросил Гарри.

— Пока нет, но папа считает, что можно это вскоре устроить. А мама сказала, что Луна очень милая.

— Луна замечательная, – с искренней теплотой в голосе согласилась Гермиона.

Ее собственные так называемые сердечные дела пошли на поправку куда позже. Пусть Драко и принял некоторое время назад человеческий облик, он долго не приходил в себя, а Рон справедливо, но так, чтобы не услышала дежурившая около сына Нарцисса Малфой, заметил, что в образе хорька ее сынок гораздо симпатичнее.

Тот момент, когда Малфой очнулся, мадам Помфри, должно быть, забыла не сразу. Пэнси, помогающая ей, рассказала, что он внезапно открыл глаза и отчетливо произнес: «Голова».

Не в правилах школьного фельдшера было долго пугаться, тем более что леди Нарцисса тотчас бросилась к сыну, а ее объятия пока еще были ему противопоказаны.

— Что, дорогой? – залопотала миссис Малфой.

— Голова Кричера, – слабым голосом пояснил Драко. – Он хотел, чтобы ее прибили в фамильном доме. Пусть кто‑нибудь спустится за ней в подземелья.

Поначалу мадам Помфри подумала, что после травмы у ее пациента неладно с мозгами. Гарри на ее месте бы подумал то же самое. Но Гермионе все это неожиданно показалось трогательным.

— Все‑таки со стороны Драко это проявление благодарности Кричеру, пусть и своеобразное, – рассудила она. – Даже при таком воспитании он может отнестись к эльфу по–человечески! А представьте, как все станет замечательно, если создать правильные законы!

Просьба выздоравливающего не осталась не уваженной. Серый Кардинал с помощью портшлюса лично посетил Тайную комнату, и перенес наверх тела Кричера и Винки, хотя никто, начиная с Рона, не верил, что он спускался туда именно за ними.

— Ему просто хотелось взглянуть на Тайную комнату, а ради этого чего не сделаешь, – философски рассудил Рон. – Мне вот интересно, Малфой собирается Кричеру собственноручно голову рубить?

Когда трое гриффиндорцев после этого наведались в больничное крыло, то застали Плаксу Миртл рядом с Драко. При виде Гарри прозрачная барышня просияла, но затем сурово поинтересовалась, не собираются ли они утомлять ее любимца дурацкими вопросами.

— Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся ей Гарри, чем, кажется, смягчил привидение.

Как оказалось, утомляющими чудовищами были авроры, которые, невзирая на протесты мадам Помфри, приходили по долгу службы и спрашивали, разумеется, всех, не только Драко. Малфой сказал, что относительно Маклагена не мог рассказать всего, о чем очень сожалел, и вообще находился в скверном расположении духа.

— Темный лорд специально разделил нас, чтобы мы соперничали, я даже не знаю, какие именно задания он получал. Если бы он не попался, Мерлин, кто бы его уличил? – Малфой с вызовом поглядел на то, как Гермиона недоверчиво покачивает головой. – Только не начинай про неизбежную справедливость! Вот Дигорри был отличным парнем, а жив Маклаген.

— Полегче, Малфой, – попросил Гарри, и тон его голоса заставил встревожено взвиться над кроватью Плаксу Миртл.

— Полегче? – фыркнул тот. – Если бы не Кардинал, Министерство бы с нами иначе разговаривало.

После этого Гарри не решился рассказать ему про короткий список претендентов на орден Мерлина.

Что касается матери Забини, то почтенная Клитемнестра Сайрус тоже наведывалась каждый день и ужасаниями, возмущениями, причитаниями и прочими выражениями заботы довела бы своего сына до буйного помешательства, если бы не страх перед бесцеремонной Паркинсон и мадам Помфри, которые то и дело выгоняли ее. Но Сюзан Боунс у озера рассказала гриффиндорцам, что Ханна пожаловалась ей.

— Отец Ханны пришел навестить ее, и был так шокирован! Даже в палате девочек слышно, как эта ведьма обвиняет Забини в том, что он надумал драться с оборотнем, – сказала она. – Как будто это что‑то может изменить!

— И все равно зря он это, – поддержал заботливую мать справедливый до занудства Захариас Смит, заслужив укоризненные взгляды одноклассников. – Понятно, что оборотень угрожал ему, но он должен был…

Они вшестером, с Джинни и Луной, расположились под деревом, спасаясь от жары, но не имея сил оставаться в замке в такой чудесный день. И до того, как к ним, услышав Сюзан, присоединился справедливый Захариас, Гарри успел подумать, что, пожалуй, такие моменты останутся в его душе как лучшие воспоминания о школе. Озеро было чистым, небо – безоблачным, лес со стороны казался совершенно безобидным. Даже не верилось, что совсем недавно здесь, на этом самом месте, не было ничего похожего на безмятежность.

Смит рассказал, что столкнулся с Забини в совяльне в тот самый день, накануне штурма «Хогвартса», когда Гарри ходил в Запретный лес, к кентаврам. Захариас обратил внимание, что на конверте, который Забини держал в руках, не решаясь привязать к лапке совы, не было адреса, только наверху было нацарапано что‑то, судя по всему имя адресата, и Смит заметил только начальную букву «Ф», поскольку остальное Забини зажимал пальцем. Естественно, Смит ну никак не мог не указать слизеринцу на то, что конверты так не подписывают, и поинтересовался, почему тот так напряжен и вообще ведет себя странно.

«Да вот надо послать ответ, – прошипел тот сквозь зубы и вдруг, совершенно без всякой логики, разорвал письмо. Смутившись и заявив, что отвечать, в общем, не так уж обязательно, слизеринский староста поспешно покинул совяльню.

К чести Захариаса, правильные подозрения зародились у него сразу, но он не успел поговорить с Блезом, который после ухода из совяльни стал избегать его, и не решился поделиться своими подозрениями с кем‑то еще, кто, возможно, мог бы на Забини повлиять.

— Это не помогло бы, – успокоила одноклассника Сюзан. – Забини говорит, что он хотел все это закончить, и ему надоело.

— Я понимаю, мне бы тоже надоело, – согласился Рон и, когда Луна согласно кивнула, уши его постепенно стали приобретать багровый оттенок.

Отводя внимание на себя, Гермиона заговорила о том, что учителя очень нервничают, поскольку никак не могут начать экзамены на младших курсах.

— Фадж обещает, что со дня на день, а сам, кажется, ждет распоряжения от Министерства, – проинформировала староста девочек.

Через пару дней она попросила друзей составить ей компанию. Ей нужно было сходить в больничное крыло, потому что Малфой выписывался.

Гарри не очень понимал, почему это важное событие должно происходить непременно в присутствии Гермионы. Она тоже этого не знала, сказала только, что мадам Помфри просила ее об этом.

— Вообще, там будет много людей, Ханна выписывается тоже, и весь «Хуффульпуфф» придет ее забирать, – сказала она.

В палатах действительно толпился народ. Мадам Помфри при виде троицы сурово кивнула и, приказав ждать возле ширмы, отправилась в палату. Обратно она вернулась в сопровождении Драко, его слизеринских приятелей и миссис Малфой. За это время Гарри успел пожать несколько рук, в том числе и мистера Эббота, который с таким восхищением разглядывал его, что гриффиндорец смутился. Впрочем, фельдшер быстро перевела все внимание на себя.

— Что же, сейчас я Вас проинструктирую, как впредь избегать подобных проблем со здоровьем, – заявила мадам Помфри.

Она кивнула на стулья, куда сели Малфой и его мать. И – началось.

То обстоятельство, что Драко превратился в хорька, фельдшер подвергла самому суровому порицанию. Миссис Малфой была изумлена и напугана, что ее сын пошел на такой риск.

— Мне только дважды и удалось превратиться, – оправдывался он. – В Тайной комнате и в Отделе Тайн, ну, когда Нимфадора сражалась с тетей Беллатрикс.

Но упоминание о том случае только расстроило миссис Малфой.

В глубине души Гарри, пожалуй, было приятно, что старого школьного недруга ругают за то, что у него самого не получилось. Только ради этого стоило придти встречать его из госпиталя. Мадам Помфри продолжала перечислять, почему это рискованно и неразумно, а мать Драко с сожалением покачивала головой, и эта ее покладистость, должно быть, смягчила мадам Помфри. Во всяком случае, она не повышала голоса, так что ребята из «Хуффульпуффа» даже стали прислушиваться, но вряд ли смогли что‑то разобрать. В итоге фельдшер категорично постановила:

— Мистер Малфой, дальнейшие анимагические превращения могут нанести вред вашему здоровью.

— В каком смысле? – спросил Малфой.

— В репродуктивном, – отрезала мадам Помфри. – Вы ведь должны знать, что далеко не для всех анимагические превращения допустимы? Это вообще очень опасно, удивляюсь, как школьники решаются на такое.

Гарри подумал, что для таких откровений присутствие толпы хуффульпуффцев определенно лишнее.

— Ну да. Наша жизнь такая безопасная, – съязвил Малфой, но на его бледных щеках проступила краска.

На мгновение фельдшер растерялась, но затем к ней вновь вернулся ее обычный деловито–суровый тон.

— В общем, так, мистер Малфой, мне не хочется быть с вами настолько грубо откровенной, но, если Вы планируете в будущем обзавестись наследниками, Вам лучше никогда больше не превращаться. Никогда, понятно? – грозно переспросила мадам Помфри.

— Почему Вы так говорите? – вскинулся Драко. – В моей семье были анимаги, и, по–моему, у них это не отражалось на здоровье, как Вы утверждаете! Кузен моей мамы Сириус Блэк…

Мадам Помфри покачала головой.

— Насколько я знаю, жизнь Вашего родственника мистера Блэка сложилась так, что у него не было детей, я права? – уточнила она. – Вы же, насколько мне известно, собираетесь жениться?

Под ее пристальным, по–врачебному бестактным взглядом бледное лицо Малфоя налилось краской. В тот момент Гарри почти сочувствовал ему, и даже понял, почему тоже алеющая сейчас Гермиона, невзирая на всю сомнительность сделки, все‑таки решилась связаться с Малфоем. «У человека, способного смущаться, должна быть какая‑то совесть», – подумал он.

— Анимагические превращения, – веско произнесла довольная эффектом мадам Помфри, – потому и контролируются Министерством так тщательно, что их последствия непредсказуемы. Порой колдуны и ведьмы становятся неадекватны.

Гарри перебрал в уме известных ему анимагов, и получалось, что возразить ему нечего. За исключением его отца, все прочие – профессор МакГонагол, Сириус, Петтигрю и, конечно, Рита Вритер – были бездетны. Касательно двух последних, действительно, можно было согласиться, что они совсем неадекватны.

— Что же, надеюсь, мне больше не понадобится хорек, – ворчливо согласился Малфой.

— Что касается Вас, мистер Гойл, – продолжала мадам Помфри, явно воодушевленная тем, что ей удалось вразумить Драко, – это просто чудо, что Вам так повезло.

— Почему? – возразила, не сдержавшись, Гермиона. – Примерно треть анимагов обходятся вообще без побочных эффектов, кроме того, это зависит от того, к какой категории…

— Так мне можно превращаться? – промычал Гойл.

— Без ограничений, – желчно бросила мадам Помфри, словно лошадиное здоровье и непробиваемость Гойла были для нее личным оскорблением.

Зато Забини она держала в госпитале до последнего. А в тот день, когда он выписался‑таки, профессор МакГонагол пригласила многих выпускников в свой кабинет.

Гарри опасался этой встречи, предполагая, что теперь, когда испытания позади, завуч припомнит ученикам, как непозволительно они вели себя по отношению к учителям. Но она встретила их на удивление дружелюбно.

— Вы проявили мужество и выдержку, – сказала она, косясь в сторону, чтобы довольный блеск ее обычно суровых глаз был не столь очевиден. – И сейчас, я думаю, никто не станет возражать, что вы заслужили увеселительную прогулку. К тому же, директор сейчас в Министерстве, мисс Амбридж тоже, и… думаю, она больше не захочет здесь работать.

— Прогулку? – переспросил Гарри.

— Да, – кивнула МакГонагол. – На самом деле, в штаб–квартире Ордена Феникса намечается небольшой праздник по случаю победы. Серый Кардинал считает, что даже те из вас, кому до настоящего момента было отказано в знакомстве с ним, заслужили такое право своей преданностью нашему общему делу.

— И отлежкой в больничном крыле, – шепнул Малфой Крэббу.

Гарри заметил, что, из всех присутствующих, выражение лица Нотта ни капли не изменилось. Ему, казалось, все равно, сочтут его достойным чести знакомиться с Серым Кардиналом или нет. Гарри опустил взгляд, вспомнив, как отчаянно сам он жаждал попасть на прием к Серому Кардиналу и вступить в Орден.

Через камин они проникли в прихожую, где портрет заранее разбуженной мамаши Блэк для начала поприветствовал героев в обычной манере. На лестнице Гермиона дернула его и Рона за рукав, привлекая внимание к тому, чего Гарри, по правде, предпочел бы не заметить: к голове Кричера.

— Правда, он такой же, как и был? – шепнула она со слезами в голосе. – Как мило, что они повесили здесь и голову Винки!

А Гарри это совсем не понравилось. Ему даже стало обидно за Добби.

А дальше Джинни откровенно обалдела, и это была самая типичная реакция. Близнецы с умилением взирали на то, как их родители восторгаются своим третьим сыном. Чарли и Билл с женами, судя по всему, тоже гордились своим самым занудным братом.

— Малфой не знает, что Нимфадора живет у нас, – потихоньку сообщил друзьям Рон. – Они не заводят своего дома, потому что Чарли хочет продолжать работать в Румынии. Мама хотела рассказать Малфоям, а я сказал – ну их! Драко сейчас опять начнет выпендриваться и возмущаться, что это за муж, который неизвестно где! А Чарли любит свою работу в Румынии.

Речь Перси на сей раз была не слишком длинной, и он, похвалив всех скопом, предложил гостям развлекаться, и особо подробно проинструктировал, как пройти в столовую.

Гарри заметил, втайне стыдясь своего облегчения, что среди гостей нет профессора Снейпа. По словам Перси, тот все еще вкушал покой и порядок в стенах Министерства. Гарри подумал, как бы он повел себя с профессором. Возможно, он не удержался бы и спросил: «Профессор Снейп, а что бы Вы стали делать, если бы меня распределили в Слизерин?». После этой мысли Гарри внезапно вздрогнул. Ясно, как воочию, представился ему ядовитый голос Снейпа: «Я сделал бы из тебя настоящего слизеринца, Поттер!». Неужели это имела в виду Шляпа–сортировщица, когда говорила, что «Слизерин» помог бы ему на пути к величию?!

Зато в доме присутствовала личность, без которой для Гарри праздник был бы, пожалуй, не столь важен. Дамблдор находился в отдельной комнате там же, на втором этаже. Об этом сообщила, вернувшись в гостиную, Пэнси Паркинсон.

— Он чувствует себя нормально, – заявила она. – Не сомневаюсь, Поттер, ты захочешь его навестить.

И, хотя она не бросила ему в лицо: – «Директорский любимчик», это подразумевалось довольно явно. Гарри не видел смысла ее разубеждать.

Дамблдор полулежал в кресле, и у Гарри свело горло, когда он заметил, что на столике рядом в вазочке насыпаны лимонные шипучки. Открытые глаза спокойно взирали на мир, все время, пока Гарри устраивался на стуле напротив.

— Ну, – зазвучал директорский голос, радостно, совсем не подходя неподвижно спокойному лицу, – вот и конец, не так ли?

— Я оправдал ваши ожидания? – спросил Гарри.

— Мой мальчик, ты их значительно превзошел, – профессор неожиданно подался вперед и похлопал его по колену. – И я рад, признаться, что мы, похоже, еще долго не расстанемся. Хотелось бы теперь, чтобы ты проявил внимание к себе.

— Я – хоркрукс, – сказал Гарри, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Он не собирался повторять это слишком часто.

— Нет. Ты – Гарри Поттер, и твоя история только начинается. Со школой завершается один этап твоей жизни, значительный этап. Но впереди тебя ждет не менее захватывающее приключение.

Гарри улыбнулся. «В этом весь Дамблдор. Для него что угодно – приключение».

— И все же я должен быть готов чем‑то пожертвовать, – сказал он скорее себе.

— Да, свежи воспоминания, – слишком размеренно, чтоб это могло считаться нормальным, кивнул директор. – Я знаю, да. Тебе пришлось наступить на горло своей любви. Северус принес более мучительную жертву. Он проглотил свою ненависть.

«И что ж не подавился?!» – подумал Гарри. От одного упоминания этого имени настроение неумолимо начало портиться. Гриффиндорцу совсем не понравилось, что Дамблдор вздумал сравнить его и скользкого, высокомерного Северуса Снейпа.

— О чем это Вы? – процедил он.

— О том, что Хвост жил в доме Снейпа почти месяц. Ты не знал?

Гарри вскинулся; вначале он решил, что либо ослышался, либо Дамблдор что‑то путает. В долю секунды вспомнилось все, что ему довелось услышать от самого профессора в тот вечер, когда он обменял зельевара в Министерстве на тысячу галеонов. Гарри знал, как сильно Снейп ненавидел и презирал своего самого ничтожного врага.

— Как он мог выдержать такое? – выпалил он, ужасаясь самообладанию профессора.

— Так было нужно в интересах Драко, – ответил Дамблдор. – А Северус хорошо к нему относится, я знаю, Абраксас просил его помогать мальчику. Старик опасался, что Люциус слишком честолюбив, и не хотел, чтобы сын заставлял внука выбирать карьеру вопреки его способностям. Честолюбив, да… О чем я?.. А, Хвост шпионил за Северусом, и мы воспользовались этим. Кстати, юный Малфой изменился, в некотором роде, в лучшую сторону, ты не находишь? И в этом, несомненно, заслуга вечной барышни, – в чуть дребезжащем голосе Дамблдора явственно различалось удивление.

— Вы думаете, дело в Гермионе?! – забеспокоился Гарри.

Профессор изумленно вскинулся, и, очевидно, это напряженное далось ему непросто, поскольку он тут же закашлялся.

— Мой дорогой мальчик! Ох! – прошелестел он. – Твоя подруга мисс Грэнжер, спору нет, превосходная девица, кхе–кхе. Но я имел в виду… совсем… не ее! – справившись с собой и еще больше озадачив Гарри, профессор продолжил относительно нормальным голосом. – Я говорю о Плаксе Миртл! Странные вещи происходят на свете, ты не находишь?

От неожиданности Гарри рассмеялся.

— Так вот, мы говорили о необходимости помочь юному Драко, когда сам он еще не стремился к этому, и лелеял честолюбивые планы. Это тот редкий случай, когда от благоразумия и предупредительности родителей и наставников есть польза, а столь нелюбимый тобой профессор Снейп, – директор помедлил, – не только привязан к этой семье, но и крайне трепетно относится к возврату долгов. У Северуса есть недостатки, но он умеет быть благодарным. Надеюсь, дорогая Эйлин и ее юная компаньонка получают удовольствие от путешествия, которое я для них организовал.

Гарри хотел бы ответить резко, но, вспомнив, как отнесся к его словам Перси, отказался от этого.

— Кстати, ты помнишь ту несимпатичную пещеру, которую мы с тобой посетили в последний вечер? – заговорил профессор. – Здорово мы дурака сваляли, а? Юный Регулус Блэк сделал за меня всю работу, и купиться на сломанный хоркрукс было с моей стороны оскорблением его памяти, – профессор собирался вздохнуть, но это у него так и не получилось. – Ну, сделанного не исправишь. Кстати, приведение этой пещеры в порядок доставило Министерству много хлопот. Но зато у них наконец‑то открылись глаза.

— Так пещера уничтожена? – спросил Гарри.

— Не сама пещера, – поправил директор, – а тот плацдарм, который она представляла для нашего друга Тома. Эти инфери были бы для него серьезным подспорьем! А в Министерстве стали с большим почтением относиться к экспертам по древней магии. Хотя, в свое время Абраксас Малфой стал посмешищем, когда утверждал, что обучение магов должно включать в себя не только то, что пригодится, а и то, что будет просто заполнять головы. Он утверждал, со временем это позволит им не просто находить свое место, а самим менять жизнь. Тогда это казалось бредом, и я возражал ему.

— Но ведь согласились, наверное, с Вами, – сказал Гарри.

— Да. К сожалению, потому что я был неправ, – просто ответил Дамблдор. – Но и он тоже. Познание ради познания, это, знаешь ли, Гарри, как‑то неестественно и порой даже вредно. Это имеет смысл для стариков, а молодым нужно действие. И тем не менее тот последний год, что я провел возле тебя, я действовал по методу Абраксаса Малфоя. Я пытался разбудить твой мозг, заставить тебя думать…

Гарри уже не хотелось спрашивать, верил ли директор в свои объяснения, или допустил ошибки намеренно. Дамблдор действительно быстро уставал, и, извинившись, вскоре отослал ученика.

Для начала Гарри спустился в столовую, а потом, с полной тарелкой, вышел в холл. У подножия лестницы он встретил Серого Кардинала, которого очень интересовало, как он находит Дамблдора. И Гарри солгал, что нормально.

— Уверен, нам не стоит широко разглашать то, что Дамблдор не настоящий, – благоразумно заметил Перси. – Это воспримут с недоверием. Лучше сказать, что он поправлял здоровье и набирался мудрости где‑нибудь на Востоке. При его эксцентричной натуре нас, наверное, правильно поймут.

Гарри пожал плечами. Он все еще не считал себя сильным в дипломатии, и понимал из всего сказанного лучше всего лишь то, что школе нужен Директор.

Перси хлопнул его по плечу, посоветовал развлекаться и поспешил к другому гостю, а именно – к мистеру Дигорри. Гарри тоже поздоровался с ним, и они вместе поднялись в гостиную. Там Гарри расположился у стены, краем уха слушая, как Эрни Макмиллан выспрашивает Рона о том, каково летать на машине. Все шло своим чередом.

Уезжая из дома дяди и тети семь лет назад, Гарри не знал, что угодит в центр долгого противостояния. С тех пор он изменился… Гарри попытался мысленно подытожить, в чем это выражалось, и первое же открытие удивило его безмерно своей незаметной очевидностью. Шрам перестал беспокоить его – с тех пор, как он искупался в озере, а затем, уставший, уснул в своей комнате в этом доме, наверху. А теперь он стоял тут, наблюдал за другими гостями и думал, что никто не поверит ему, если он скажет, что когда‑то у него совсем не было друзей.

Теперь даже в компании тетушки Мардж ничто не мешало ему чувствовать, что Гарри Поттер кое‑что значит. Это следовало хотя бы из того, что второе собрание Ордена Феникса, на котором ему довелось присутствовать, было триумфальным.

Он ценил то, что его приглашали, принимали, что он мог общаться с дорогими ему людьми, которых любил и уважал. В этой гостиной, в мрачном доме, где выросли его крестные родители, на вечеринке тайного колдовского общества по случаю победы Гарри Поттер чувствовал себя на своем месте. Наверное, для всех это приглашение было своего рода наградой после долгой, изнуряющей борьбы с собственными страхами и сомнениями, а потом – столкновения. Пришло время, и он принял бой. Теперь настало время веселиться, благо жареная баранина была великолепна, и совершенно не имело значения, что она подавалась на тех самых тарелках с блэковской символикой, которые Сириус однажды выбросил в мусор.

Увлеченный своими мыслями, Гарри едва не пропустил начало чего‑то очень странного. Впрочем, когда Серый Кардинал прошел мимо него, поддерживая под локоток знакомую барышню, Гарри невольно проводил их взглядом. Судя по всему, они следовали туда, где, в нескольких шагах от Гарри, разглядывая каминную решетку и о чем‑то беседуя, стояли супруги Уизли. Перси окликнул их.

— Интересно, чего ему надо? – удивился подошедший Рон, и они с Гарри принялись наблюдать вместе.

Должно быть, положение Перси приковывало к нему внимание собравшихся. А возможно, свою роль здесь сыграло то, что держался он как‑то странно. Поэтому сказанное им было услышано половиной гостей.

— Вот, мама, папа, знакомьтесь, это Миллисента. Она очень похожа на тебя, мама, – добавил Перси, краснея.

Глаза Рона округлились так, что он даже стал чем‑то похож на домашнего эльфа.

— Ты что, спятил? Очки смени! – вырвалось у него.

Миссис Уизли, уже расплывшаяся в адресованной Миллисенте улыбке, вспыхнула и погрозила ему кулаком, а вот Миллисента от души расхохоталась. И, хотя могло показаться, что таким образом она пытается разрядить неловкую ситуацию, у Гарри создалось впечатление, что она искренне потешается над Роном.

Однако известие о сердечных пристрастиях Перси–Кардинала поразило не только Рона. Гарри, считая своим долгом щипать Рона, дабы он все же держал себя в рамках приличия, не сразу заметил реакцию слизеринцев. Их как будто громом поразило. Гермионе даже пришлось аккуратным движением руки ставить на место челюсть своего так называемого жениха.

— А мы уже знакомы, – сказала Миллисента, приветливо кивая родителям Рона.

Слизеринцы отошли в сторону явно затем, чтоб обсудить новость между собой, но, судя по всему, еще не приступили к этому, поскольку были слишком потрясены и, пожалуй, не очень довольны. Поскольку Гермиона возле них выглядела не очень уверенно, Гарри и Рон, не сговариваясь, поспешили к ней.

— Ну и как вы относитесь к тому, что мой брат воспитал доносчика среди слизеринцев? – бросил Рон.

— А что? Пусть теперь женится, так ему и надо, – с мрачным удовлетворением откликнулся Забини.

— Милли подцепила Серого Кардинала! – захихикал вдруг Крэбб. – Наш человек, слышите?

Но Драко как‑то не спешил радоваться.

— Вот почему она без конца дергала нас, это опасно, да так не получится, – процедил он сквозь зубы. – А потом мы удивлялись, откуда Кардиналу известно о том, что мы обсуждали только между собой.

— Я ей непременно скажу, что это некрасиво, – насупилась Пэнси.

— Но на свадьбу‑то пойдешь! – указал ей Рон.

— А ты тоже пойдешь, – злорадно прищурившись, заявила слизеринка.

— Надеюсь, что да. Через полгода мы собираемся объявить о помолвке.

То Перси с новоявленной подружкой подошли к ним.

— Теперь я понимаю, откуда Серый Кардинал узнавал наши планы и вмешивался не вовремя, – сказал Драко.

— Я старалась для вашего блага, – отрезала Миллисента. – То, что вы предлагали, было слишком опасно.

— А насчет подписи Темного лорда? – насупилась Паркинсон.

— О, я так возмутилась, – отозвалась, строя покаянную физиономию, Миллисента. – Мы даже поссорились. Я понять не могла, как можно на такое решиться, и потом, так пугать нас!

— А для меня это была своеобразная проверка. Ведь профессор Дамблдор не боялся Волдеморта, – произнес Перси.

Судя по всему, слизеринцы никак не собирались хвалить его за храбрость. Но у них так и не оказалось возможности высказать ему все, как есть.

— Ребята, ну порадуйтесь же за меня! – надула губки Миллисента.

Гарри не ожидал, что слизеринцы так сразу на это поведутся. Даже Паркинсон заулыбалась, расцеловываясь с подругой, а Крэбб и Гойл расплылись в таких ухмылках, что, Гарри заподозрил, они попросту сдерживаются, чтобы не заржать. Гермиона пожала руку Перси, и то же самое сделал Малфой, все еще неодобрительно косясь на Миллисенту.

Рон, не в силах выносить «такое подхалимство», как он это сразу для себя определил, выскочил из гостиной, словно ошпаренный. Гарри, вежливо кивнув счастливой паре, последовал заним. В коридоре к ним присоединилась и Джинни.

— С ума сойти! – разорялся Рон. – Она его как!.. А ведь Перси всегда умным считался! Ну как, Джинни, она тебе нравится?!

— Не больше, чем Паркинсон. Но у нее есть свои сильные стороны, – ответила младшая сестра.

С этим Гарри не стал бы спорить. Вот только раньше он полагал, что главная сила Булстроуд – чисто физическая. Гарри привык считать ее недалекой, и до сих пор так считал, однако и он, и Рон, да и другие зря сбросили со счетов присущую слизеринцам хитрость.

— Надо же, как она и своих надула, – не успокаивался Рон. – Все ворчала на Малфоя, что идея с машиной ей не нравится.

— Я думаю, Перси прикрыл вас перед министром из‑за нее, – практично заметил девушка. – Если бы вы попались с этой машиной, а он ничего не сделал, она бы его бросила.

Гарри в сомнении покачал головой. Все‑таки Перси, как лицо, возглавившее Орден Феникса, имел перед подопечными определенные обязательства. А попросту, Гарри не хотелось бы думать, что поведение главы Ордена, в самом деле, может зависеть от таких субъективных вещей, как, о Мерлин, Миллисента Булстроуд!

— Ну и отлично, – высказался Рон. – Нет, ну что в слизеринке может быть привлекательного?!

— Грудь, Рон, – цинично указала Джинни. – Ты что, не видишь, какой у нее великолепный бюст?

То, что Рон отчитал сестру за такие слова, показалось Гарри вполне заслуженным.

Глава 36. Выпуск. Вдогонку

В школе и вокруг нее, отмеченное жарой, зеленью и десертом из свежих ягод, разливалось лето. Для учеников помладше наступила горячая пора экзаменов, выпускники проживали свои последние дни в «Хогвартсе».

А Гарри Поттер снова сделался героем дня, превозносимым до небес. Все колдуны и ведьмы, читающие «Пророк», не могли сомневаться в том, что именно он (ну и те, кто с ним, не без этого, конечно) так храбро сдерживали врага, целый день держа оборону школы. Все это стало доступно читателю благодаря интервью, которые щедро раздавала Миллисента Бустроуд.

— Интересно, Перси заставляет ее заучивать готовые тексты, или она может импровизировать? – ядовито осведомился Рон.

Однако спрашивать ее об этом он не стал, ограничившись претенциозным письмом к брату.

Удивительно, как быстро затягивали будни. Напряженная готовность прошедших дней быстро изглаживалась из памяти, даже Гарри постепенно начинало казаться, что все это происходило как будто не с ним. И, хотя вспоминать совместно пережитое и знать, что имеешь основания собой гордиться, было приятно, главное место в разговорах выпускников занимало не героическое прошлое, а планы на будущее.

Гарри и Рон не особенно разделяли сочувствие большинства членов Дамблдоровой Армии в отношении многих слизеринцев. Так, Крэбб, даже учитывая, что инцидент с Амбридж канул в Лету, совершенно точно знал, что в Министерстве ему делать нечего, и не особенно переживал по этому поводу. Нотт намеревался жить в одиночестве в старом фамильном доме и строил планы, как превратит его в настоящую крепость; он утверждал, что не хочет никакой карьеры.

— Не верю я ему, – потихоньку донес до сведения Гарри Рон.

Захариас Смит, который недавно позаимствовал привычку Гермионы тщательно инспектировать газеты, пришел к выводу, что там сплошное безобразие.

— Это ниже всякой критики, – снисходительно рассудил он. – Думаю, мне стоит попробовать улучшить ситуацию, а то правду так извращают, что делается противно. Все‑таки, у меня есть опыт спортивного комментатора.

— Мерлин, если он с его бестактностью начнет писать правду, он долго не проживет, – предположил Рон.

— Будем надеяться на лучшее, – ответил Гарри, неохотно вспоминая комментарии Смита.

Невилл торопился домой. Его родителей действительно выписали и, судя по письмам бабушки, чувствовали они себя лучше. Сама же старая леди заметно сдала, во всяком случае, так она утверждала.

— Она просто хочет, чтоб Невилл, бедняга, все время торчал возле нее, – разгадала Джинни, и Гарри был солидарен с ней в том, что им обоим это совершенно не нравилось, поскольку Невилл заслуживал куда лучшего отдыха и всего прочего.

Гарри Поттер получил письмо из Отдела образовательных стандартов, где сообщалось, что, хотя оценки за ТРИТОН еще уточняются, его, при наличии ордена Мерлина Первой степени, охотно примут учиться на аврора, если, конечно, он все еще намерен посвятить себя борьбе с темными силами. Точно такое же письмо, со ссылкой на орден Мерлина, получил Рон.

— Здорово! – похвалила их Джинни.

Гермиона отказалась присоединиться к друзьям, и Гарри видел, что это решение далось ей не без внутренней борьбы. Еще она сожалела, что, «необдуманно» отказавшись от уроков Хагрида, не может поступить на работу в Отдел контроля и надзора за магическими существами.

— Думаю, я многому бы научилась там, хотя не уверена, что мистер Дигорри поддержит мои воззрения на свободу домашних эльфов, – сказала она. – Но это предложение из Отдела образовательных стандартов очень кстати. Я там, возможно, и не задержусь, зато уясню принципы магического обучения и, главное, воспитания!

Рон закатил глаза, негласно вопрошая, образумится ли она когда‑нибудь. Он полагал, что те, кто так упорно приглашали Гермиону с ее высокими оценками в управление магическими образовательными стандартами, просто не ведали, что творят. А Гермиона, со своей стороны, считала, что самые важные победы достигаются не на дуэлях. К великой радости Гарри, его друзья достаточно повзрослели и, если даже спорили, то прекращали прежде, чем дойдет до ссоры.

В общем, когда профессор МакГонагол вызвала гриффиндорскую троицу, Гарри нисколько не сомневался, что им предстоит еще одно, и не последнее, собеседование касательно карьерных планов. Он немного удивился, почему она пригласила учеников в учительскую, а не к себе в кабинет, но не придал этому значения.

Когда они появились на пороге, Слагхорн как раз говорил о своем намерении освободить должность, «как только Северус Снейп будет снова в состоянии вернуться в школу».

— Все‑таки столько впечатлений в моем возрасте за один год – это требует отдыха, – продолжал он, не сразу заметив вошедших учеников и то, что внимание переместилось на них.

Лишь профессор МакГонагол продолжала листать журнал и недолго делала вид, будто не замечает, что они уже здесь. У Гарри возникло недоброе предчувствие, которое он тут же отогнал прочь.

— А, вот и вы, – сказала, подняв, наконец, голову, завуч «Гриффиндора», когда ученики выстроились напротив нее. – Надеюсь, вы не забыли, о чем я вам говорила? Поттер?

Гарри пожал плечами; за семь прошедших лет он много чего услышал от своего завуча.

— Я говорила, – решила напомнить МакГонагол, – что обязательно помогу вам усвоить почтение к школьным правилам. До сих пор не было времени. Боюсь, мои коллеги решат, что я слишком поздно стараюсь. И все же лучше поздно, чем никогда.

Ее слова вызвали смятение среди присутствующих.

— Что Вы имеете в виду, Минерва? – спросил, заволновавшись, профессор Флитвик.

МакГонагол поправила очки.

— Видите ли, – с нажимом заговорила она, – я могу понять, что нашим ученикам не нравилось, когда их оберегали и отстраняли. Тогда, молодые люди, вы тем более должны понять, что мне не понравилось. Я все‑таки заместитель директора и немного старше вас, а правила есть правила. И, если вам так не терпелось совершать подвиги, то напрягитесь и совершите еще один. На сегодняшний день выпускники моего колледжа поступят в распоряжение мистера Филча. Надо помочь ему привести замок в порядок к каникулам.

Гарри переглянулся со своими столь же потрясенными друзьями. Такая несправедливость не укладывалась в голове!

— Я думаю, это будет для вас полезным уроком, – продолжала МакГонагол, как ни в чем не бывало. – Между прочим, вам стоит поторопиться, вы же еще не сообщили об этом вашим одноклассникам. Кстати, Уизли, Вашей сестры и мистера Колина Криви это тоже касается.

Гарри огляделся в поисках поддержки. Другие учителя отводили глаза, сочувственно вздыхали и, в целом, сдержанно не одобряли того, что профессор МакГонагол выносит взыскание гриффиндорцам. С тем их и отослали восвояси.

— МакГонагол всегда была чересчур строга к нам, – укоризненно заметил Рон.

Больше он не сказал ни слова, поскольку в коридоре к ним сразу привязался завхоз Филч. Неприятную обязанность донести распоряжение завуча до других ребят, к облегчению Гарри, взяла на себя Гермиона, и неудивительно, что поначалу они отнеслись к этому, как к скверному анекдоту.

— Никому больше в голову бы не пришло припоминать такие пустяки ученикам своего родного колледжа! – возмутился, орудуя тряпкой, Симус Финниган. – Можно подумать, она пытается компенсировать нам отсутствие Снейпа. Другие завучи даже замечаний не сделали своим ученикам!

Гриффиндорцы, впрочем, не могли пожаловаться на то, что товарищи их бросили. Гарри был приятно удивлен и смущен, когда девушки из «Хуффульпуффа» присоединились к ним по своей воле, как только узнали о наказании. Энтони Гольдштейн, рискуя навлечь на себя недовольство профессора МакГонагол, попытался втолковать ей, что она не права и, как ни странно, в этом преуспел: задолго до вечера недовольный мистер Филч, брызжа слюной, объявил им, что они свободны и могут, в общем, идти куда хотят. А Забини, случайно проходя мимо наказанных, преисполнился сочувствия и применил несколько чистящих заклинаний, после чего в течение часа возле них как бы нечаянно появлялись и другие слизеринцы.

— Спорю на что угодно, они бы ради нас рукава не засучили, – проворчала Джинни.

— Ты слишком много хочешь, – рассудительно заметила Лаванда.

После того, как их отпустили, Сюзан Боунс подошла к гриффиндорцам с таким видом, будто ей ужасно неловко.

— Понимаете, – сказала она, – я, наверное, давно должна была отдать это, но вот как‑то не получалось.

Она уже вынула из кармана и теребила в руках свернутый в трубочку пергаментный свиток.

— Я подобрала это в кабинете директора, просто, там много всего было разбросано, и, я подумала, это может представлять интерес, – сказала она. – Если что, Гарри, ты ведь вернешь это Дамблдору?

Девушка поспешно развернула пергамент, показывая, что не претендует на немедленный ответ, а предлагает сперва ознакомиться с ее находкой. На самом деле, свитков было четыре, и на каждом сверху подписано: «Игровые кегли».

«Год первый обучения юного Гарри Поттера

Лорд Волдеморт, Пятая колонна (Квирелл) (сбит)

Гарри Поттер, Артефакт (философский камень) (увы)».

«Год второй обучения юного Гарри Поттера

Люциус Малфой, Хоркрукс (Дневник Тома Реддла) (сбит!), Волдеморт

Гарри Поттер, Альбус Дамблдор (покачался), «Хогвартс»».

«Год третий обучения юного Гарри Поттера

Пятая колонна (Петтигрю), Дементоры

«Хогвартс», Гарри Поттер

Чистая ничья. А так не бывает!».

«Год четвертый обучения юного Гарри Поттера

Пятая колонна (Крауч–младший) (сбит), Черные ритуалы, Волдеморт

«Хогвартс», Гарри Поттер, Министерство (увы)».

— Мерлин! Ведь это вроде логической формулы, – восхитилась Гермиона.

Гарри заставил себя встряхнуться и взглянуть на записи по–другому. Да, возможно, в них и была своеобразная ценность, но они принадлежали прошлому.

— Давай, верну, – согласился он.

— И все‑таки, планы Дамблдора часто попросту безответственны, – заметила Гермиона у портрета Полной дамы. – «Колпак».

Проем открылся, и гриффиндорцы влезли внутрь.

— По–твоему, то, что планировали мы, благоразумно? – с комически оскорбленным видом бросила Лаванда.

Одноклассники и Джинни захихикали.

— А я и забыл, что мне советовали украсть палочку Волдеморта, – припомнил Гарри.

— Ну и хватит с тебя! – заявил Рон. – Мерлин, вот посчитайте! Открытие Тайной комнаты, Тремагический турнир, создание Дамблдоровой Армии, даже межшкольные квиддичные соревнования!

— По–моему, нам удалось пережить в стенах школы все, что только возможно, – кивнул Гарри и предложил другу сыграть в волшебные шахматы.

Его сон был спокоен и безмятежен, потому что Гарри еще не догадывался, чего именно он так и не сделал в «Хогвартсе».

…Знамена всех цветов красиво развевались на трибунах, когда мечтательный голос Луны Лавгуд возвестил на весь стадион, что такого матча эти стены еще не видывали. И волнение Гарри было совершенно особым.

Здорово раздражало, что Захариас Смит усердно бубнил нечто, похожее на молитву, и заунывные звуки витали по всей раздевалке. Рон не находил себе места, да и сам Гарри чувствовал себя почти как в тот день, когда впервые играл за гриффиндорскую команду.

Теперь ему, как некогда Вуду, предстояло сказать напутственное слово своей команде, в которой им предстояло сыграть вместе единственный раз. А потом о них будут ходить легенды, наверняка и в «Историю «Хогвартса»» впишут. Он поборол волнение, вызванное видением позорного провала, вышел в центр и откашлялся, привлекая внимание, и еще отчетливей почувствовал, насколько неловко поглядывают игроки, особенно от «Равенкло».

— Ну что, – начал он, – помните, что сегодня они, прежде всего – наши соперники…

— И тут мы на равных! – хохотнул Крэбб, постукивая по ладони битой. – Не то, что в классе!

Рон тоже усмехнулся, и команда принялась уверять его, Гарри Поттера, своего капитана, что именно такого матча они всю жизнь ждали с нетерпением. Но настала пора выйти из раздевалки.

На свежем воздухе сразу стало лучше, тревога уступала место спортивному азарту. А между тем команда соперников, дисциплинированно построившись, принимала восторженные крики и аплодисменты всех трибун. Гарри немного утешило то, что на него и ребят болельщики отреагировали так же.

— Удачи, коллеги, и вам тоже, – сказал Фадж, берясь за судейский свисток.

У Гарри похолодело в животе, но все же он, шаг за шагом, преодолел расстояние, отделяющее его от капитана соперников. Он пожал руку мадам Трюк; хватка у нее была железная. Он отступил к своим как раз вовремя, чтобы услышать, как Смит возмущенно жалуется: «Мерлин! Снейпу биту дали! Мы так не договаривались!».

«А Хагрида поставили на ворота!» – вторил ему Рон.

«Прекратите!» – потребовал Гарри, как раз когда Луна радостно объявила, что присутствующие имеют счастье наблюдать первую за всю историю школы сборную выпускников, которая сыграет против учителей.

Со свистком четырнадцать игроков словно выстрелили в небо. И с первых секунд матча, как позже едко комментировал Рон, Фадж взялся подсуживать преподавателям.

Снейп, казалось, приклеился к Гарри, поминутно запускал в него бладжер; впрочем, то же самое позднее говорили о себе и другие ребята, так что зельевар, по всей видимости, умудрялся оказываться сразу в нескольких частях поля. Так что даже в воздухе Снейп не ленился демонстрировать бывшим ученикам отвратительный характер и как никогда доброе отношение.

Хагрид, будучи фатально непропускаемым для квофла, в контакте с бладжерами совершенно не пострадал, и, хотя особой изворотливости за ним также не водилось, отлично защищал кольца. Мадам Трюк норовила перехватить квофл, выныривая из ниоткуда. А самое невозможное – профессор Флитвик умудрился выхватить снитч у Гарри прямо из‑под носа.

— Какого черта ты красовался на метле, Поттер! Если бы я был ловцом, я бы этого не допустил! – орал на него Малфой, и от этого крика Гарри проснулся в холодном поту.

Ему потребовалось некоторое время, чтоб отделаться от навязчивого образа преследующего его Снейпа с битой. Гарри напомнил себе, что преподаватели, скорее всего, не согласятся с ними играть, несолидно как‑то, и вообще. Он сел на кровати, поглядел на светло–серый прямоугольник окна и окончательно убедился, что сейчас раннее летнее утро, и в школьный квиддич он, увы, больше играть не будет.

— Гарри Поттер чем‑то обеспокоен?

Гарри даже не вздрогнул, он сразу узнал, кто с ним заговорил, скорее по манере обращения, чем по голосу. Деликатный Добби, чтобы не будить соседей своего героя, на сей раз говорил шепотом. Гарри подумал, что это, должно быть, хороший знак, ведь эльф, способный думать о других, сумел совладать со своим горем.

— Так, вздор, – ответил он. – Как поживаешь, Добби?

В полумраке было заметно, как уши эльфа прижались к голове.

— Добби думает о своей жизни, – последовал ответ. – А что хочет делать Гарри Поттер?

Гриффиндорец усмехнулся, подумав, что ведь оказался на седьмом курсе лишь потому, что не сумел найти четкого ответа на этот вопрос, составить план действий. Да и сейчас все ответы, приходящие ему в голову, были расплывчаты. Впрочем, Гарри это ничуть не беспокоило. Он уже знал, что придет час – и жизнь бросит ему вызов, а он будет отвечать на него.

— Буду продолжать бороться с Волдемортом, – вздохнул Гарри. – Понимаешь, это не так просто…

Он невольно шарахнулся, когда из темноты раздался непонятно вдохновленный шепот:

— Как же это значительно! А найдется место для Добби в планах Гарри Поттера?

— Что? – не понял Гарри.

— Теперь Добби остался один, и ничто не держит его в «Хогвартсе». Позвольте Добби следовать за славным Гарри Поттером!

Неожиданное предложение и умоляющий, светящийся в темноте взгляд эльфа произвели сумбур в душе Гарри. Он отчетливо понимал, что в случае согласия примет на себя нелегкие обязанности. И все же Добби стал для него чем‑то вроде друга. «Рискнем! Не в первый раз», – убедил себя Гарри.

— Конечно, Добби, – улыбнулся он просиявшему эльфу. – Мне ведь нужен кто‑то, кто будет вязать и стирать мои носки. Ну, и спасать мне жизнь. Но – не часто!

Гарри был далек от мысли, будто не нуждается в защите лишь потому, что несет в себе часть отвратительного бессмертия Темного лорда. Подумав, он решил ничего друзьям не рассказывать. Это была его проблема, и никто не мог и не должен был делить с ним эту ношу. Друзья и без того много дали ему, но ничего не могли сделать, кроме как посочувствовать, и Гарри считал, что несправедливо заставлять их переживать за него и терзаться от невозможности помочь. В случае чего он вполне мог обратиться за поддержкой к Серому Кардиналу. Гарри надеялся, что это ему не понадобится.

Перси вскоре приехал, решившись лично ответить на письмо Рона. Он поздоровался с директором, удостоился приглашения вместе со всеми отобедать, после чего пригласил Джинни, Рона и роновых друзей прогуляться к озеру.

— Будет совершенно замечательно, – заявил он для начала, – если вы мне на работу писать не будете!

Как оказалось, Перси теперь снова жил дома. А помощник министра мистер Уизли совершенно искренне считал, что гораздо лучше знает, что именно надо писать в газетах. И портить ситуацию могла, по его мнению, какая‑нибудь противная, несерьезная и безответственная особа вроде Риты Вриттер, но никак не его родные братья, сестра и иже с ними, которых он благосклонно принял в Орден Феникса. Нет, Перси не был, конечно, настолько невоспитанным, чтобы так и сказать. Но и Гарри давно не был таким наивным, чтоб не понять общий смысл.

— Насколько я понял, Гарри, тебе вообще‑то противно давать интервью, – обиженно заметил Перси.

Когда Гарри согласился, что так и есть, Серый Кардинал посчитал, что тема закрыта, и переключился на другие.

Долорес Амбридж отослали в Министерство, и Перси пообещал, что в школу она больше не вернется.

— Я написал ей такую характеристику, что она вряд ли сможет продвигаться дальше по службе, – сказал Перси. – На самом деле, ее карьера пошла вниз вместе с Фаджем, это ведь он ее продвигал, а теперь в Министерстве, к счастью, довольно много людей, которым она успела показать свое истинное лицо. Кстати, министр подумывает о том, чтобы предложить должность профессору Люпину.

«Министр подумывает?» – усомнился Гарри. Звучало это, конечно, красиво, и все же юноша необъяснимым образом чувствовал, что на самом деле это предложение исходит от Дамблдора. Перси, разумеется, его выполнит, в этом Гарри не сомневался, и в душе укреплялось приятное чувство. Он был рад, что у Люпина будет работа.

— А что ты такой недовольный, есть проблемы? – проницательно заметила Джинни.

— Безусловно, – вздохнул Перси. – В пылу боя кое‑кто из членов Ордена потерял сигнальные зеркала, которые упорно не желают теперь находиться. Если они попали в кладовку мистера Филча, это, конечно, трагедия.

— Мерлин, вот растяпы! – согласился с братом Рон, но Гарри, помня сутолоку и хаос сражения, не решился судить поспешно.

— У нас есть время для того, чтобы подумать над главной проблемой, – с повышенной серьезностью, а это кое‑что значило, заговорил Перси. – Кстати, ее обозначил Дамблдор, и я согласен, что это действительно наиболее сложная задача.

И Серый Кардинал поглядел на своих спутников, явно ожидая, что они догадаются сами. Гарри заметил, что Рону это весьма не понравилось.

— Мы должны обезвредить Темного лорда, – пылко произнесла Гермиона.

— Верно, – и Перси кивнул, окатив Гермиону преисполненным одобрения взглядом. – Проблема в том, как это сделать.

Только после этих слов Гарри начал понимать, что он имеет в виду.

— Но ведь рано или поздно он попадется? – с надеждой, плохо заменяющей уверенность, заявил Рон.

— Нет, до этого момента все как раз ясно, – поморщился Перси. – Можно, хотя и непросто, вывести из игры всех Упивающихся смертью и даже изловить самого Темного лорда. Ну, а дальше что с ним делать?

Проблема озадачила даже тех, кто не слышал о способности Волдеморта постепенно испаряться или что‑то подобное.

— Вот об этом мы и подумаем, – дождавшись, когда все окончательно проникнутся, бодро изрек Серый Кардинал. – А пока у меня есть для вас подарок от Министерства.

И он застыл с таким видом, словно ждал аплодисментов, не обращая ни малейшего внимания на то, что его заявление скорее насторожило слушателей, чем обрадовало.

— Только не говори, – ужаснулся Рон, – что нас всех принимают туда под фамилией «Уэзерби»!

Серый Кардинал укоряющее смерил взглядом младшего брата и заявил, что ничего подобного. Подарок заключался в том, что Министерство разрешило им выйти в Хогсмид, о чем он за столом известил наставников. Впрочем, это было дозволено всей школе, только выпускникам – на день раньше.

Прощаясь, Перси передал Рону небольшой сверток.

— Думаю, тебе пригодится. Просто мне это больше не надо, – заявил он.

— Что, новый Скабберз? – кисло поинтересовался Рон.

— И когда ты только перестанешь говорить глупости? – покачал головой благоразумный старший брат. – Я же говорю, это может принести тебе пользу. Разверни, когда поднимешься в башню.

Рон, разумеется, не стал ждать так долго. Едва важный родственник скрылся из виду, он тут же принялся сдирать обертку. Вот ему это удалось, и он сначала недоверчиво, а потом с явным изумлением уставился на подарок.

— Посмотрите, что этот… великий человек подарил мне! – выпалил Рон.

Гарри вместе с Джинни и Гермионой склонился над подарком. То была маленькая книжечка с названием «Старосты, которые добились власти».

Рон ее, разумеется, читать не стал. Зато они несколько раз подходили к тому месту, где однажды видели Гриффиндора. Но он не появлялся, а Живоглот, когда Гермиона проводила его когтем по стене, вырывался, рычал и в конечном итоге удирал, самодовольно задрав хвост.

— Должно быть, Годрик появляется лишь тогда, когда в этом есть необходимость, – предположила Гермиона.

В «Хогвартсе», пожалуй, давно так не радовались разрешению посетить Хогсмид. Все объявления, как быстро сообщили друг другу старосты, за час оказались разрисованы всевозможными цветочками, сердечками и прочими украшениями. А пока что ученики довольствовались прогулками по территории школы.

В один такой день, когда, дождавшись окончания короткого дождя, гриффиндорцы выглянули во внутренний дворик, Гермиона завела разговор о том, что достигнутые дипломатические отношения с представителями других колледжей надо бы укрепить. И все бы правильно, только понятия о том, что для этого надо делать, у нее были странные.

— Было бы правильно, если бы ты, Гарри, первым подал Малфою руку, пошел с ним на контакт ради единства школы, – предложила она.

— Но ты же знаешь, что я его не люблю, – устало вымолвил Гарри.

— Гарри, я и не заставляю тебя его любить, – терпеливо разъяснила Гермиона.

— Да ты чего, Грэнжер? Посмотрел бы я, как ты его заставила бы!

Гарри мысленно выругался, впрочем, без особых эмоций. Ухмыляющийся на скамейке Гойл, которого они непонятно как умудрились не заметить, еле сдерживал хихиканье.

— Не смешно, Гойл, – рявкнула Гермиона.

— А ты чего подслушиваешь? Иди своей дорогой, – послал слизеринца Рон.

Тот словно только того и ждал – помчался вприпрыжку, заставляя сотрясаться твердь земную, с неадекватно счастливым видом. А Гермиона, не глядя на него, продолжала, и в ее голосе звенело давно не замечаемое волнение.

— Помните, когда я восстановила пепел и оказалась в больничном крыле? Профессор Снейп пришел туда, чтобы выяснить, что со мной, потому что слизеринцы расценили мою болезнь как попытку причинить мне вред. Я им не нравилась, но они не могли оставить меня без помощи! – Гермиону это, казалось, здорово вдохновляло, щеки ее горели, и Гарри мысленно подобрался, вопрошая себя, во что еще, помимо П. У. К. Н.И., ей удастся его втянуть. – Я знала, что единство между колледжами – для нас реальный шанс одержать верх в этой борьбе. Ведь что мы можем сделать, если постоянно выясняем отношения между собой!

— Как оказалось, отношения эти довольно тесно переплетаются, – едко заметил Гарри. Он решил честно попытаться донести до подруги свою точку зрения и обосновать, почему ему не хочется ближе сходиться со слизеринцами. – Вот только они этого не признают! Например, Малфой с самого начала был неблагодарным! Он, должно быть, учился у Снейпа тем же нечестным приемам, чему сам Снейп научился в семье моей мамы. И это не мешало ему кривить губы при слове «магглы»!

— Я уверена, что Драко ничего об этом не знает, – покачала головой Гермиона.

Теперь, когда Малфою удалось отделаться от забот мадам Помфри, они с Гермионой возобновили свои дурацкие прохаживания по дворику. И Гермиона поведала, что во время одной такой прогулки они наткнулись на группу хуффульпуффцев, в которой пессимистично настроенный Захариас Смит разглагольствовал о том, насколько теперь наладят строгий отбор для работы в Министерстве магии.

— Представляю, каково отказаться от первоначальных планов, – как раз вздыхал Смит и, возможно, автоматически покосился в сторону слизеринца.

— Ну и что? – огрызнулся Малфой. – Бывает, люди достигают успеха на таком поприще, о котором и не думали!

Судя по всему, это его задело, потому что он чрезвычайно раздражился и принялся доказывать Гермионе ошибочность подобных рассуждений на примере ни кого иного, как уважаемого профессора Снейпа. Гермиона с вежливым изумлением выслушала, что преподаватель зельеварения, приступая к работе, оказывается, не слишком ценил свои способности к зельям. По словам Драко, Снейп хотел заниматься защитой от темных искусств, а еще лучше – собственно темными искусствами.

— Снейп не скрывал от своего покровителя, сэра Абраксаса, как подружился с соседями и проводил у них много времени, – сказала Гермиона, – но, скорее всего, даже ему не уточнял, что это были за люди. Если бы Драко знал, что это родители твоей матери, он бы упомянул об этом, но он знает только то, насколько нетипично хозяйка дома относилась к готовке. Она все перемешивала, но никогда не ошибалась в сочетании, и поощряла детей делать то же самое. Малфой рассказал, что профессор развил исключительное чутье, как и другие дети в этой семье. Они, конечно, сожгли не одну кастрюлю, но Снейп задолго до школы научился, как бы это сказать, складывать в уме, что получится при сочетании тех или иных ингредиентов. Малфой помнит, с каким восторгом его дед отзывался о том, что Северус Снейп может составить рецепт, и будет знать, что получится, не притрагиваясь к котлу. Это давалось ему как бы само собой, вот.

Гарри краснел и радовался, что услышал все это от Гермионы, а не от Драко Малфоя. Он никому бы не признался, что талант зельевара развился благодаря его бабушке, а в том, что это так, Гарри не мог сомневаться: убеждали отзывы Слагхорна, который утверждал, что Лили Поттер в школьные годы преуспевала в зельях, и то, что тетя Петуния умела и любила готовить.

— Теперь я совсем не понимаю, для чего Снейп напросился в «Хогвартс», – удивился Рон.

Гарри помедлил, подумав, стоит ли отвечать, поскольку стеснялся банальности правильного ответа, но все же решил, что лучший друг вряд ли станет упрекать его в этом.

— А тебе не приходило в голову, – устало вздохнул он, – что он просто нуждался в работе?

Это Рона не волновало вовсе, и он поспешил признаться, что, в общем, в кои веки готов согласиться с Захариасом Смитом.

— Да, не одна блестящая карьера в Министерстве накрылась, а по мне, так ну и пусть. Благодаря этой войне Малфой хоть на человека стал похож, – фыркнул он. – В нем даже совесть почти проснулась, какая‑то.

В субботу вся школа завидовала выпускникам, и младшекурсники «Гриффиндора» совершенно не могли понять незыблемой серьезности старосты девочек Гермионы Грэнжер, которая, как всегда, за столом методично прочитала газету. После завтрака гриффиндорцы собрались в холле и гордо предъявили разрешения от опекунов не слишком довольному мистеру Филчу. Джинни, Колин и Луна вызвались проводить их.

— То, что нам разрешили погулять в Хогсмиде, уже доказывает, что обстановка стала куда безопаснее, – уверенно заявила Гермиона.

Гарри тоже так чувствовал. Пусть то, что им удалось сделать, не окончательно решало все проблемы, но мир стал дышать свободнее, как и он сам. А главное, теперь его, да и других наверняка тоже, поддерживала заработанная в борьбе как будто бы беспричинная уверенность, что справится можно с чем угодно.

Летнее солнце вовсю жарило на крыльце. Неподалеку у ворот столпились слизеринцы, как будто поджидая кого‑то. Но даже когда гриффиндорцы и хуффульпуффцы поравнялись с ними, они не двинулись навстречу.

— И что вы тут делаете? – не мог не поинтересоваться Эрни.

— Ждем профессора Снейпа, – ответил Малфой. – Нам сказали, что из Министерства он отправится сразу сюда.

Ответ почему‑то оказался для Гарри неожиданным и заставил почувствовать себя не очень приятно. Конечно, он знал, что после выяснения обстоятельств уважаемый профессор Снейп куда‑нибудь денется, и Гарри сам бы удивился, если бы он подался не в «Хогвартс». И все же, даже отдавая зельевару должное, гриффиндорец так и не освободился от старой неприязни.

Его взгляд зацепил место, где совсем недавно еще находилась могила поддельного Дамблдора, и в памяти мгновенно ожили обстоятельства, сопутствующие ее появлению. В ту ночь, и до нее, и после тоже Снейп не без злорадства давал ему понять, что считает его зарвавшимся сопляком. И даже теперь, с высоты одержанных побед, Гарри все равно знал, что, по мнению Снейпа, до планки героя все равно не дотягивает.

А вот слизеринцы явно ни о чем таком не задумывались. Судя по некоторым фразам, их волнение отдавало неподдельной радостью и омрачалось разве что беспокойством, что профессора Снейпа могут и не отпустить в Министерстве так скоро, как они рассчитывают.

— Да, я думаю, нам тоже надо поприветствовать профессора, – заявила Гермиона. – Профессор МакГонагол сказала, что он никак не намерен отмечать свое возвращение в «Хогвартс», – обратилась она к Драко.

Гарри никак не ожидал, что Гермиона подложит ему такую свинью. Но то, что ответил Малфой, он, пожалуй, впервые в жизни готов был повторить слово в слово – в какой‑нибудь другой компании.

— После того, при каких обстоятельствах он покинул замок, привлекать к себе лишнее внимание было бы неразумно, – заявил слизеринец.

Подошедшие равенкловцы тоже вдруг прониклись почтением к Снейпу и пожелали его встретить. Гарри, не в состоянии отпустить мысль, что сам он просто прошел бы мимо, если б не Гермиона, еще больше почувствовал себя не в своей тарелке. Казалось, никто не разделяет его чувств, даже Рон явно понимал, что заявить о них в такой ситуации будет неловко.

Поминутно бросая взгляды за ворота, выпускники, чтобы скоротать ожидание, заговорили об экзаменах, а Рон и Луна в стороне – о чем‑то своем. Гарри охотно присоединился бы к ним, но не сделал этого, понимая, что он там лишний.

Первой Снейпа заметила Миллисента Булстроуд.

— Идет! – выдохнула она, благоговейно закатывая глаза. «Ну, не идиотка ли!» – подумал Гарри, но тут ему вспомнилось, как дипломатично очаровала она миссис Уизли.

Гарри никогда не испытывал удовольствия от созерцания персоны профессора Снейпа, и все же зачем‑то, как все, неотрывно следил за приближением знакомой худощавой фигуры. Выглядел Снейп, как ему показалось, немного лучше, чем некоторое время назад, на собрании Ордена в доме Блэков. Теперь, вместо потрепанной робы, на нем была совсем новая, он нес небольшой саквояж и, судя по кривой ухмылке, вовсе не радовался встречающей делегации. Ученики ждали.

Почти поравнявшись с ними, Снейп отвесил короткий резкий поклон, взглядом вопрошая, с чего это они тут столпились.

— Добрый день, леди и джентльмены, – последние слова он произнес с обычным сарказмом, явно намекая, что взрослое обращение для его бывших учеников – пока еще не заслуженная честь.

— Здравствуйте, сэр, – откликнулась Пэнси.

— Мы хотели сказать, что рады Вашему возвращению, – добавил Малфой.

Снейп чуть сильнее скривил губы; у него были основания отнестись к этому заявлению скептически. По мнению Гарри, профессор сам сделал все для того, чтоб это было так. Наверняка среди выпускников не один Поттер подумал, как здорово, что больше не придется учиться у мастера зелий.

— Как поживаете, сэр? – почтительно осведомился Эрни.

Глаза Снейпа блеснули, совсем как на уроке. Гарри уже казалось, что Снейп никуда и не исчезал, и не было этого года, когда они не видели его каждый день в Большом зале и несколько раз в неделю – в его классе. Правду сказать, Гарри прекрасно обошелся бы без этого погружения в неотъемлемую часть своих школьных лет.

— Благодарю, Макмиллан. Как ни странно, но я уцелел. То же самое можно сказать и про каждого из вас, – сказал профессор. Гарри не заметил, в какой момент его взгляд стал цепко–оценивающим, Снейп как бы перебирал учеников, вглядываясь в каждого не более секунды. Мгновение, которое профессор уделил ему, наполнило сердце Гарри самым горячим протестом, ибо на поверхность сознания тут же всплыла необходимость применить окклуменцию. Но воспоминания о моментах общения со Снейпом, замелькавшие перед внутренним взором Гарри, подняли также малоприятные переживания, с ними связанные. А потом вдруг оказалось, что Снейп на него уже больше не смотрит, и оставалось только гадать, что же такое он уже успел узнать о нем.

— Это большая удача, сэр, – согласился Забини, голос которого, после визуальной экзекуции, слегка дрожал.

— Не только удача, но и работа, – веско добавил Снейп и, подумав, выдал: – вам есть, за что гордиться собой. Признаюсь, от многих из вас я этого не ожидал.

Гарри не удивило, что самый нелюбимый его преподаватель не удержался от колкости, но все же он не ждал, что, прежде чем остановиться на Невилле, взгляд профессора зацепит Теодора Нотта.

— Что же, спасибо, что встретили меня, – судя по тону, Снейп прекрасно бы без этого обошелся. – Но, насколько я вижу, вы направляетесь в Хогсмид, это ваш последний визит в Хогсмид перед выпуском. Не вижу необходимости вам задерживаться здесь. Идите.

— До встречи, профессор Снейп, – попрощался Малфой, и вся компания двинулась к воротам с ощутимым чувством выполненного долга. Луна, Джинни и другие ребята с младших курсов, кое с кем попрощавшись, остались стоять.

За воротами Гарри, не удержавшись, обернулся. Профессор размеренным шагом приближался к крыльцу, и в душе Гарри шевельнулось сочувствие к тем, кому еще предстоит у него поучиться. Младшекурсники медленно двинулись следом за Снейпом, явно и в мыслях не имея догонять.

Повернувшись обратно, он, почти не удивляясь, заметил, что Гермиона шагает рядом с Малфоем. В воздухе витали обрывки разговоров со всех сторон, слов разобрать не получалось, но он понял, что предмет обсуждения здорово интересует его подругу. Заметив одиноко бредущего Рона, Гарри поспешил поравняться с ним и спросил, не знает ли он, в чем дело. Рон не знал, зато услышавшие разговор слизеринцы оказались куда более осведомленными. Блез Забини без стеснения вмешался.

— В папаше Драко, – ответил тот. – А еще в любви вашей Гермионы к редким книгам, ну ты знаешь.

— Ничего не понял, – честно признался Гарри.

— Представьте, Драко Малфой считает, что расторгать сейчас помолвку опасно, потому что тогда все с самого начала будет выглядеть неубедительно, – заявил Забини.

— Неубедительно для людей, – пояснила Пэнси, – потому что нас ведь не заставишь поверить в такую великую любовь.

— Если последовательно держать стратегию, получится. Пусть в этот раз в Уизенгамоте не очень поверили в раскаяние Люциуса Малфоя, но если это представление подольше продлится, следующий приговор, может, и будет мягче, – рассудил Рон без тени радости. – Апелляцию никто не отменял.

Образовавшуюся паузу заполнил обрывок интересующего их разговора.

— У них есть совершенно уникальный труд о фениксах, перевод с греческого, и я уверен, что могу попросить… – голос Малфоя звучал вальяжно, лениво, в былые времена у Гарри от этого неизменно возникало желание вцепиться ему в глотку.

Гарри хотел окликнуть Гермиону, но передумал. Кажется, она получала своеобразное удовольствие от такого общения.

— Он пообещал ей доступ во все библиотеки древних магических семейств, – фыркнул Нотт. – Между прочим, уже договорился и со мной на этот счет.

— А тебе не жалко? – усмехнулась Пэнси.

— Мерлин, пусть читает! Никому это даром не нужно, – отмахнулся Нотт.

Вспомнив, как огорчалась Гермиона, что не успела изучить все, что есть у Малфоев, Гарри рассеянно кивнул.

Шедшие рядом обменивались профессиональными планами.

— Я, пожалуй, займусь магглами, – важно рассуждал Крэбб; Гарри с трудом сдержал усмешку, до того комично он пыжился. – Я уже понял, что у меня для этого вполне подходящее чувство юмора.

— Отточенное на родственниках Поттера, – пояснил Нотт в ответ на недоуменный взгляд Рона.

— Ага, – кивнул Гарри, причем его скепсис остался без внимания.

— Я все равно попробую выучиться на аврора, – упрямо заявил Рон.

— Тебе опасность подавай? – раздался сзади насмешливый голос Лаванды.

— Слушайте! – внезапно громко произнес Гарри.

С того участка дороги, где остановилась группа выпускников, уже были видны постройки Хогсмида, куда они направлялись, но еще виднелись и башни «Хогвартса», откуда они уходили. Как будто здесь проходила граница двух миров – школы и взрослой жизни. Одноклассники, нет, теперь уже скорее бывшие одноклассники, вопрошающе глядели на Гарри.

— Мы теперь каждый пойдем своим путем, – волнуясь, сказал Гарри, не будучи уверен, что сможет ясно объяснить свою внезапную потребность заговорить с ними. Его дыхание перехватывало от налетевшего, как порыв ветра, чувства утраты. И смягчить это чувство сейчас могло только одно. – Я знаю, что наши пути, конечно, будут пересекаться. И я хотел бы верить, что в случае необходимости смогу рассчитывать на вас.

Он не сказал «на всех», подразумевая тех, кто был рядом с ним в этом году. И теперь Гарри просто стоял и ждал, что они скажут.

— Логично. Война совсем не закончена, – произнес рассудительный Энтони Гольдштейн.

— Что значит – рассчитывать? – Малфой, прищуриваясь, ловил его взгляд, и наверняка не стеснялся применять навыки окллуменции. Ничего другого Гарри от него не ждал, но не рассердился, поскольку ему нечего было скрывать.

— Вы знаете, что я, в общем, не могу отказаться от борьбы с Волдемортом, – твердо произнес Гарри, – хотя и не могу требовать от многих из вас такой же самоотверженности, как в этом году. Мне и, возможно, не только мне может потребоваться помощь. Какая угодно. Информация, например, ваше время…

— И деньги, – сурово кивнул Нотт. Такого поворота беседы гриффиндорец не ожидал.

— Этого, надеюсь, не потребуется, – с горячностью возразил Гарри, стараясь смотреть прямо в глаза напряженных от серьезного внимания слизеринцев. – Может быть, мы не всегда хорошо ладили, но в этом году достигли соглашения. Мне не хотелось бы это потерять.

— И ты хочешь, чтоб мы сохранили команду? – с сомнением спросил Малфой.

Гарри очень хорошо понимал, что чувствует сейчас Малфой. Более того, по отношению к Драко он и сам чувствовал то же самое. Гриффиндорец отдавал себе отчет в том, что тот остался таким же хитрым и не очень принципиальным, каким Гарри знал его с первого курса. И он, в общем‑то, не ждал, что между ними когда‑нибудь возникнут безоглядное доверие и дружба.

Его ладонь заранее горела, когда он все же заставил себя протянуть руку Малфою.

— Команда? – спросил он, делая вид, что не замечает отсутствия восторга со стороны слизеринца.

Малфой колебался пару секунд, но требовательный взгляд Гермионы, с которой он не решался не считаться, сделал свое дело. Подгоняемый, к тому же, ожиданием многих наблюдателей, Драко сделал шаг навстречу Гарри и стиснул его ладонь в кратком рукопожатии.

— Хорошо, – процедил он и побыстрее выдернул руку.

Отсутствие аплодисментов весьма порадовало Гарри, хотя он сумел ответить на сияющую одобрением улыбку Гермионы, которая им явно гордилась. Гарри же, в свою очередь, подумал, что после того, как она только что морально нажала на Малфоя, тот должен сам поторопиться и изыскать повод, чтоб расторгнуть помолвку.

Между тем от толпы отделился Эрни Макмиллан и важно изрек, протягивая руку Малфою:

— Мое мнение о слизеринцах в этом году значительно улучшилось.

— И наше о хуффульпуффцах, – не остался в долгу Забини, пока Драко неохотно, так же как и с Гарри, обменивался рукопожатием с Макмилланом.

— Интересно, когда мы станем по–настоящему взрослыми, сможем обходиться без колкостей? – шепнул Рон.

— Вряд ли, – так же тихо ответил Гарри.

— Я рад, – не замедлил тем временем вставить свое слово Энтони Гольдштейн из «Равенкло». – Ведь даже магические вещи основателей сами по себе не привели бы нас к победе. На самом деле после всего, что мы пережили вместе, я доверяю нашей команде больше, чем тем же аврорам.

— Надеюсь, мы сегодня дойдем до Хогсмида, чтоб за нас выпить, – ворчливо напомнил Грегори Гойл и легонько подтолкнул впереди стоящего. Им оказался Гарри, и, когда кулак стукнул его по спине, на одну кошмарную секунду ему показалось, что рядом Дадли, и не было еще никакого «Хогвартса». Это ощущение улетучилось, едва – испытанный жест! – рука автоматически дернулась за верной волшебной палочкой.

Очнувшись от своих мыслей, он обнаружил, что они снова идут по дороге,кто‑то с кем‑то разговаривает, и от гудения голосов жаркий летний воздух становится еще более сонным.

— Ты молодец, старик, – и Рон ободряюще похлопал его по плечу.

— Стараюсь, – скромно кивнул Гарри. Все, что он приобрел в школе, казалось чем‑то вроде мощного заряда, нацеленного в будущее, и если Гарри еще о чем‑то мечтал, так только о том, что наступит время, когда ему на ум будут приходить более мирные сравнения. А сейчас хорошо было уже то, что рядом находились друзья, они были живы и в безопасности, а его самого больше не беспокоил шрам.


Оглавление

  • Глава 1. Отсроченная справедливость
  • Глава 2. Откровения тети Петунии
  • Глава 3. Возвращение в Уизенгамот
  • Глава 4. Планы меняются
  • Глава 5. Праздники по–магически
  • Глава 6. Перемены в «Хогвартсе»
  • Глава 7. Знаки верного пути
  • Глава 8. Новый директор при исполнении
  • Глава 9. Столкновение с хитростью
  • Глава 10. Зелья, превращения и светские обязанности
  • Глава 11. Сбор информации
  • Глава 12. Вылазка в дом Реддлей
  • Глава 13. Козни слизеринцев
  • Глава 14. Лорд напоминает о себе
  • Глава 15. Новая находка
  • Глава 16. Планы вокруг Рождества
  • Глава 17. Возвращение к смерти
  • Глава 18. Послания
  • Глава 19. Допрос Темного лорда
  • Глава 20. В доме Блэков
  • Глава 21. Незначительный эпизод из прошлого Нарциссы Малфой
  • Глава 22. Свидание в Запретном лесу
  • Глава 23. Минус на плюс
  • Глава 24. Деловая помолвка
  • Глава 25. Награда после страданий
  • Глава 26. Поиски под наблюдением
  • Глава 27. Водопад планов
  • Глава 28. Дар Хельги и новая вылазка
  • Глава 29. Целеустремленные собрания
  • Глава 30. Серый Кардинал
  • Глава 31. В погоне за призраками прошлого
  • Глава 32. Из героев в нарушители
  • Глава 33. В ожидании
  • Глава 34. Вместо битвы
  • Глава 35. Пыльный шлейф победы
  • Глава 36. Выпуск. Вдогонку