Из путевых заметок [Глеб Иванович Успенский] (fb2) читать постранично, страница - 2

холодом таинственности идея какого-то третьего Рима, когда и от двух первых осталось так много мусорных ям. Не приятнее ли было бы и нам идти вместе с живыми людьми к живым простым и справедливым для человека целям? Наукой добыто пропасть всякого добра, добыто именно для человека, для того, чтобы ему было лучше жить, — не начать ли и нам нашу жизнь и нашу задачу с искренней и простой заботы о человеке: надо же ведь ему когда-нибудь отдохнуть мало-мальски? И неужели эта забота так неинтересна сравнительно с томительным ожиданием (долго, ужасно долго и так уже ждали!) того счастливого момента, когда чудовские певчие получат даровые билеты в новый Рим на "открытие", хотя бы даже и с угощением?

В былое время я бы, вероятно, очень размечтался на эту тему, но опыт жизни постепенно, "по-малу, по-полсаженки", привел меня к тому, что мечтания мои сами собою, как по команде, стали прекращаться моментально, дойдя до мысленного вопроса: "Неужели же мы?.." Теперь, как только я домечтаюсь до этого вопроса, во мне мгновенно прекращается всякая умственная деятельность, и я сразу перехожу к окончательному выводу, воспитанному во мне опытом последних дней, и говорю себе: "Дожидайся (канналья!) третьего Рима, а пока что — лежи и молчи, коли бог убил!" Существеннейшею причиною такой законченности в моих мыслях, помимо вообще продолжительного житейского опыта, была в особенности последняя моя поездка по Дунаю. Едва прикоснувшись к жизни, не имеющей ровно-таки ничего общего с томительными ожиданиями, так долго удручающими чудовских певчих, и в то же время с поразительною ясностию увидев и то, что и сам-то я поставлен судьбою в условия жизни именно той, которая имеет получить свое начало только после исполнения желаний чудовского хора, — я уж решительно не смел позволять себе никаких мечтаний по вопросу о том: "неужели же мы?" и т. д. "Не суйся!" стало для меня обязательным и мало-помалу развилось и окрепло в формулу: "живи… пока что!.." Только под влиянием этой скромнейшей формулы жизни "изо дня в день" я и предпринял другую — в нынешнем году — поездку, не только не имеющую каких-либо определенных целей, но даже (как мне стало казаться в последнее время) и не смеющую иметь их, конечно… "пока что"… Минуя Москву (там, пожалуй, можно разговориться и понапрасну обеспокоить себя), я, "тихим манером", свернул с Болотова на Рыбинск, незаметным образом ускользнул с вокзала на пароходик — и потихонечку, едва-едва прикасаясь бортами парохода к берегам и пристаням, добрался до Царицына, а оттуда, один в пустом вагоне, по пустой степи, приплелся и в Калач, место самое подходящее к моему настроению: ни город, ни деревня, а так что-то не производящее ровно никакого впечатления. Стоят на берегу домики, кое-как сколоченные и кое-как поставленные: то два рядом, то один против другого, то один к другому задом, то просто стоит один домишко, стоит там, где вздумалось… Словом, место никаких впечатлений не возбуждает и ни на какие размышления не наводит, напротив, даже успокаивает и освобождает от всяких впечатлений и размышлений… Не приковало оно к себе моего внимания, и я прямо с вокзала пошел на пароход… Пароходы здесь стоят в узенькой речке, впадающей в Дон, — это своего рода гавань Дона. Тихо здесь, покойно… Гуси свободно плещутся у пароходного колеса, даже куры, кажется, сидят на нем, как на насесте; оно, колесо это, прямо притиснулось к берегу, н с берега на пароход для ходьбы положена простая тесовая доска… Впрочем, есть и пристань, на которую я и направился, — там парохода не оказалось.

— Ведь сегодня вторник, — сказал я, — а в объявлении сказано, что пароход идет по вторникам и субботам?

— Он ушел ночью с понедельника на вторник.

— Стало быть, ждать до субботы?

— Точно так!

Хотел было я испугаться этой перспективы, — но новое настроение моих мыслей удержало меня от такого малодушия.

"До субботы, так до субботы!" — сказал я себе безропотно и сел на чемодан.

Из-за крутого противоположного берега светил месяц спокойно и ярко. Утка где-то громко крякала… Совершенно спокойно и я сидел на чемодане.

— Да вам бы, пока что, в ресторане побыть покамест? — присоветовал мне добрый человек.

"Что ж? — подумал я. — "Пока что" побуду и в ресторане".

Ресторан оказался прелестным. Он устроен на воде. На барже выстроено несколько комнаток для приезжающих и при них порядочных размеров общее зало с буфетом. Тихо, чисто, опрятно.

"Пока что, — думаю я, — буду сидеть в ресторане".

И сидел я долго, долго смотрел на месяц, слушал, как гуси полощутся в воде около пароходного колеса.

— Да вам бы, господин, — опять советует добрый человек, — чем до субботы-то ждать, — не приятнее ли будет на буксире?

"А что ж? — подумал я. — На буксире, так на буксире".

И спросил:

— А когда буксир придет в Ростов?

— Да суток через шесть. Все одно вам ждать-то четверо суток? Придете почти в одночасье с пассажирским…

"Все одно!" — эти слова пришлись мне по сердцу.

"Точно! —