Срочно, секретно... [Виталий Семенович Мельников] (fb2) читать постранично, страница - 2

династии Чжоу прослышал о некоем По Куньи, сила которого считалась непреодолимой. Встретив же По, поразился его хилости. «Что же ты можешь?» — спросил монарх. «Отломить ножку у кузнечика или оторвать крылышко у цикады, не более», — был ответ. «А я, — заявил Сюань, — сдираю кожу у бегущего носорога и удерживаю вожжами девять буйволов». Они сразились... По сказал поверженному Сюаню: «Моим учителем был Су Шаньчи. В битве не находилось ему равных. Однако даже родственники не знали всех его приемов, ибо, храня тайну, он и не прибегал к ним». Боксеру должно страдать, и если он наносит вред, то невзначай. Без этого не научишься хладнокровию. Первый признак стойкости духа — когда вражда не в состоянии толкнуть на крайности. А мы живем в горячем мире, среди жаркого моря...

Молочно-серый бурун клокотал о скулы сампана.

Женщина толкнула под локоть рулевого. Он поднял голову с колен.

— Хозяин! — позвал рулевой. — Погляди прямо по курсу!

Впереди были две парусные джонки. Между ними угадывался скоростной катер. Стальная рама его фальшборта матово высвечивалась, демаскируя мощное судно, притулившееся к допотопным собратьям.

Хозяин «Морского цыгана» сел, упершись руками о доски. Худые ребра обозначались до подмышек. В такт трудному дыханию колыхался в грудной впадине подвешенный на золотой цепочке клык тигра с вырезанным Буддой.

— Малый, самый малый, — скомандовал старик.

Малаец, вдвинув крис в ножны, скользнул с надстройки на палубу. Женщина вернулась на тюки.

— Не вихляйся, держи ровно...

Рулевой уже стоял за штурвалом, вытягивая шею, и — словно удар по лицу: с катера вонзился в сампан луч прожектора. Море сделалось черным. И снова молочно-серым, едва свет вырубили.

Малаец побежал к носовому кранцу из старой покрышки, готовясь принять чалку. Резиновые шлепанцы звонко хлопали задниками по его пяткам. Хозяин «Морского цыгана», переваливаясь, семенил следом. Живот колыхался над клетчатой повязкой. По ритуальным глазам, намалеванным на носовых развалах джонок, он уже определил: встреча удачная — те, кому и следовало, ждали в проливе, не на северном входе, а почти в середине. Значит, команда сампана сэкономила трехдневный ход, и не придется опасаться появления катеров полиции или береговой охраны.

Джонки принадлежали мокенам — морским кочевникам в кристально чистых водах архипелага Маргуи в Андаманском море, переходящем в Малаккский пролив. Усеянные островами просторы служили им так же, как рисовые чеки людям на суше. С той, однако, разницей, что суша тысячи лет резалась на куски и людей приковывали к ним страхом и голодом, море же поделить не удавалось, пищу и одежду оно поставляло всем.

И все-таки нашлась сила, которая теперь делила и море. К старости хозяин «Морского цыгана» увидел, как тоска по богатству и зависть, словно дурные болезни, передаются из земных лачуг на плавучие. Живших с момента рождения до последнего вздоха на джонках мокенов охватило желание иметь в рундуках хотя бы небольшой слиток золота. Болезни, поражавшие глаза, печень и легкие на суше, не держались в морских таборах. Но проказа души разлеталась и в море быстрее эха. Она толкала мокенов к людям, с которыми раньше чурались встречаться. Старик примечал, что мокены, не боявшиеся океана и его беспощадных законов, тоже становились трусами из страха перед житейскими бурями. Страх порождал отношения, не вязавшиеся с братством, ковавшимся в борьбе со стихией. В жажде золота, охватившей морских кочевников, старик улавливал нечто стадное, сродни панике, и пользовался этим.

Мокены клюнули на денежную приманку. Джонки с голубыми глазами и акульей пастью на бортовых развалах обеспечивали перевоз опасного груза, вместе с которым их обитателями принимался и риск объяснения с законом, пока «Морской цыган» шел вдали на траверзе. Только доставка к берегу совершалась с сампана. Мокены за это не брались. Пока. Рулевой у старика уже был мокен. Из прошлого он прихватил лишь жену.

Теперь джонки пришли на встречу еще южнее. Конкуренция сулила выгоду: хозяин «Морского цыгана» мог сбавлять выплачиваемую мокенам стоимость фрахта, риск для него становился меньшим.

Только на плоском катере к золоту относились иначе. Его капитан, среднего роста крепыш в шелковой тенниске навыпуск, чтобы прикрывать кобуру, по прозвищу Красный, помахал старику, когда сампан приблизился вплотную. Заскрипела резина кранцев. Мокены сноровисто завели чалки.

Старик глухо кашлянул дважды — сигнал малайцу оставаться на борту «Морского цыгана». Не выдавая тревоги, с улыбкой переломился в поясе, полуприсел и протянул правую руку, придерживая ее локоть левой. Однако на почтительное приветствие ответил не Красный.

Незнакомец был слишком высок для азиата. С вывернутыми ноздрями, веки, оплывшие над глазами, полуоткрытый влажный рот. Рыжие волосы, рамкой подрубленные над сморщенным лбом, свисали на висках, как собачьи уши. Из воротника филиппинской рубашки гуаяберы — в Юго-Восточной Азии она приравнена к