великий был страстотерпец! Прежде всего, у начальника отделения в послушании был, да еще не у одного, а у нескольких; по воскресеньям с праздником поздравлять ездил, по будням между тремя и четырьмя часами в департамент анекдоты рассказывать ходил! А в брюхе-то щелк! а на уме-то только и есть одна мысль: господи! вскую! Потом попал в передел к директору, ну, тут тоже сноровку надо иметь! ждет, бывало, сердечный, у двери кабинета, и не для того совсем, чтоб что-нибудь сообщить, а только чтобы показать, что готов, мол… хоть на куски! Ну, и пройдет директор, улыбнется: «Что, старик, готов?» — «Хоть в Астрахань, ваше превосходительство!» — «Гм… в Астрахань! туда Шарлотта Федоровна
* тоже об одном старичке просила!» — скажет директор и пройдет мимо. Даже в кабинет к себе не допустит, выплакаться-то не даст. «Господи! вскую!» — только и твердил, бывало, наш старик, покуда не подобрался наконец к Шарлотте Федоровне. Понравился он ей, впрочем, не чем другим, а именно только строгостью правил. И так пришелся по душе, что вместо Архангельска угодил к нам! Каково же, после этакого-то искуса, несколько лишь месяцев провластвовать, и вдруг — хлоп!
Первое известие о постигшем нас ударе я получил от вице-губернатора. Еще невежественный, приехал я утром к нему и застал его расхаживающим взад и вперед по кабинету: по всей вероятности, он обдумывал, какая участь должна постигнуть нашу губернию. Наш вице-губернатор человек нравов придворных, и потому чувствительности большой не имеет, но и он был тронут.
— А знаете ли вы, что дурака-то
* нашего уволили? — спросил он меня с первого же слова.
В груди у меня словно оборвалось что-то. Не смея, с одной стороны, предполагать, чтобы господин вице-губернатор отважился, без достаточного основания, обзывать дураком того, кого он еще накануне честил вашим превосходительством
*, а с другой стороны, зная, что он любил иногда пошутить (терпеть не могу этих шуток, в которых нельзя понять, шутка ли это или испытание!), я принял его слова со свойственною мне осмотрительностью.
— Про какого это «дурака»
*, ваше превосходительство, говорить изволите? — спросил я, по силе возможности мягкостью тона умеряя резкость моего вопроса.
— Про какого? известно про какого! про нашего, про Шарлотты Федоровны выкормка!
Сердце в груди моей окончательно упало. Но не прошло минуты, как уж в голове моей созрел вопрос:
— А известно вашему превосходительству, кого на место их назначают?
При этом вопросе сердце мое мало-помалу поднималось: я начинал предчувствовать, что не буду оставлен без начальника.
— А назначают Удар-Ерыгина
*.
— Генерала-с?
— Генерала-с.
Сердце мое окончательно уставилось на своем месте, ибо я получил уверенность, что предчувствие мое сбылось.
— Из каких-с они? — спросил я несколько смелее.
— Из млекопитающих-с! — отвечал вице-губернатор (он вообще ужаснейший киник).
Мы оба задумались и стали в молчании ходить по кабинету (в первый раз в жизни я шел
рядом с начальником, а не следовал за ним «петушком»: несчастие уравнивает все ранги).
— Я думаю, нужно будет старому начальнику прощальный обед устроить? — первый прервал я молчание.
— Гм… да… знаю я этого Удар-Ерыгина… знаю!
— Я думаю, ваше превосходительство, что можно и купцов пригласить какую-нибудь демонстрацию сделать?
— Гм… купцов… Однажды призывает меня этот Удар-Ерыгин к себе и говорит: «Я, говорит, по утрам занят, так вы ко мне в это время не ходите, а приходите каждый день обедать»…
— Так они и гостеприимные?
— Гм… да… гостеприимен… «Только, говорит, так как я за обедом от трудов отдыхаю, так люблю, чтоб у меня было весело. На днях, говорит, у меня, для общего удовольствия, правитель канцелярии целую ложку кайенского перцу в жидком виде проглотил
*».
— Преданность всякое испытание, ваше превосходительство, превозмочь может! — прервал я, невольно потупляя глаза.
— Подождите, не прерывайте меня.
* «Так вы, говорит, с этим соображайтесь»…
— И сообразовались, ваше превосходительство?
— И сообразовался-с.
Мы опять умолкли; я чувствовал, что на душе у меня смутно и что сердце опять начинает падать в груди, несмотря на то что сожаление о смене любимого начальника умерялось надеждою на присылку другого любимого начальника. И действительно, преданность моя рисковала подвергнуться страшному искушению: «А что, ежели он и меня кайенский перец глотать заставит!» — думал я, трепеща всеми фибрами души моей (ибо мог ли я поручиться, что физическая моя комплекция выдержит такое испытание?), и я уверен, что если бы вся губерния слышала рассказанный господином вице-губернатором анекдот, то и она
Последние комментарии
14 минут 45 секунд назад
17 минут 8 секунд назад
1 час 14 минут назад
1 час 37 минут назад
19 часов 36 минут назад
19 часов 37 минут назад