Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
пришли. Немцев побили. А потом их всех там в селе и положили.
Иван Иваныч всплакнул:
– Молодые все были, сильные, красивые… Полегли там ни за понюшку…
– А вы-то как живы остались, Иван Иваныч?
– Ак это… Ёксель… Девка меня молоденькая из-под огня вытащила. Санитарка, видать, была. Красивая, да. Тадысь меня в ногу и обранило. Вон, глянь…
Иван Иваныч стал стаскивать штаны. Обнажив сатиновые трусы, не первой свежести, он показал кривой шрам на бедре:
– Вишь как, ёксель? Опосля их немец там и побил всех. А я, вишь жив, благодаря девке-то…
Я согласно промычал.
– А я, вишь, все думаю с тех пор, ёксель. Зачем я жив-то остался? Лучше б та девка жива осталася.
– А что, убили ее?
– Агась… Убило ее…
Я помялся и сказал ему:
– Может так надо, чтоб именно Вы, Иван Иванович в живых остались?
– На кой? Вот я трех детей родил. Старшой у меня тута и работал, пьяный напился и под комбайн угодил, средний – в Чечню эту проклятую поехал за деньгами да таки и невернулси, а последыш в Москве бизнесом деньги крутит. Переводы нам с мамкой шлет по праздникам. Тыщу пришлет – мы и рады, все ж помощь. А его ругаем, пусть себе оставляет – жизнь-то дорогая, сам, поди знаешь, и мы ему помочь стараемся. То картошечки пошлем с оказией. То огурчиков… На него вся надёжа.
– Внуки-то есть, Иваныч?
– Поди будут… Сынок, а выпить есть чего, за помин души? Я тебе картошечки отсыплю, а?
– Сейчас…
Я подошел к Захару, молча взял у него фляжку, наплескал крышку от котелка. Отнес деду.
Тот чуть поклонился, принимая водку:
– Благодарствую! Ну, ёксель… За помин души…
Выпил, не отрываясь. Втянул воздух носом. И на выдохе:
– Вкусно… Старуха разорется, ну да ладно. Не в первой. Спасибо, тебе солдатик.
Я провел по камуфляжу грязной рукой:
– Иван Иваныч, я поисковик.
– Знаю я… Все одно – солдатик. Похоронная команда. Ты мне вот, что скажи, солдатик, простит она меня, ёксель, али как?
– Кто? – удивился я.
– Санитарка-та, что меня вытащила? А? Я, вишь как… Жил, ёксель, работал, хлеб растил, а всё бестолочью вышло. На последыша надёжа, на последыша.
Я смешался, не зная, что сказать.
– Солдатик, а плесни водочки еще, а?
Я кивнул и снова пошел к Захару с Виталиком.
От толпы старушек вдруг отошла бабулька. Молча подошла к Иван Иванычу, дала ему подзатыльник и погнала его с кладбища. Напоследок он мне улыбнулся щербато-железным ртом. Виновато так улыбнулся. Мол, не судьба…
– Придите, последнее целование дадим, братие, умершему!
Я вернулся к могиле.
– Вземше мощи отходим ко гробу…
Батюшка положил в гробы бумажный листок с молитвой.
А потом мужики гробы заколотили и молча стали опускать на веревках в яму.
Один… Второй… Третий… Четвертый…
Мы кинули по горсточке сырой земли.
Потом взяли лопаты. Минут через пятнадцать могила была готова. Мы охлопали ее лопатами, подровняли бока. Через год Степаныч поставит здесь крест.
А памятник стоит в центре.
Подошел Еж:
– Интересную могилу видел. Старик на фотке. Боевой такой. Два "Георгия", две "Отваги", "Слава", "Звезда" и "За боевые заслуги". Жалко, что надпись стерлась. Разобрал только "1953". Интересно…
– Что?
– Да лицо, почему-то, знакомо.
– Покажи, где?
– Да где-то там, в зарослях на том конце. Или в ту сторону? Забыл…
– Вечная память! – запел священник. – Вечная память.
Дождик усилился. Словно кто-то там заплакал. Нет, не по бойцам.
По мне. По нам.
Вечная память!
Прощайте, мужики.
Нет. До встречи.
Вечная вам память.
А мы домой.
Смотреть чужие сны о чужой войне. И менять ту реальность, в которой мы находимся.
Последние комментарии
1 день 6 часов назад
1 день 14 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 9 часов назад
2 дней 9 часов назад
2 дней 9 часов назад