Дом в конце тоннеля [Константин Юрьевич Арбенин] (fb2) читать постранично, страница - 6

внутри.

Неужели же лишь ради того, чтобы однажды купить в комиссионке подержанную капсулу и улететь в космос? И не мешать вашему домашнему благополучию, вашему мещанскому счастью. Почему бы и нет? К чёрту всё, подумалось мне тогда, пусть моя любимая остаётся с моим самым близким, самым родным существом, а я катапультируюсь в другой мир и буду смотреть на них свысока, как и подобает настоящему мужчине. Или настоящему неудачнику — можно сказать и так.

Человек не знает меры — вот что всегда подводило его. Не переборщили ли мы и на этот раз — я имею ввиду затею с вами, с домами разумными? Я читал, что у вас уже появились ходячие модели. Будьте осторожны: стоит сделать первый шаг, оторваться от фундамента — и соблазны облепят вас со всех сторон, как космический моллюск борт стыковочной станции. Начнёте подворовывать, двурушничать, воевать домами, и повторите нашу человеческую эволюционную одиссею со всеми её катастрофическими последствиями.

Сдаётся мне, скоро вы всех нас, людишек, выкинете с балконов, спустите с лестниц, вышвырнете за двери, уморите в лифтах, задавите нас своей небоскребущей массой — зачем мы вам! Если уж вы научились предавать, то остальное приложиться очень быстро. Впрочем, вы оставите себе наших женщин: разве можем мы, компьютерные карлики с полной атрофией мышц и частичной закупоркой мозга, соревноваться с вами, такими большими многоэтажными самцами из стекла и бетона, способными обеспечить их всем, стоит только правильно сформулировать желание и нажать на кнопку «ввод». Уж чего-чего, а формулировать и нажимать она всегда умела…

Но я цел и невредим, и я нашёл то, за чем улетел с Земли, — нашёл музыку, которой ещё нет в её фонотеке. Звуковую дорожку высылаю вместе с письмом. Это музыка метеоритов, которые мнут и корёжат обшивку моей капсулы, и одновременно — музыка отчаяния, с которым в ту ночь я колотил в нашу общую дверь. Музыка человеческих диссонансов, космический Шнитке. Короче говоря, это музыка того дождя, за которым не бывает и потопа. Вчера, слушая её, я автоматически нажал на запись и загадал: если выберусь из этой музыки живым, напишу тебе письмо.

Выбрался. Написал.

И теперь прошу тебя вот о чём. Точнее, не прошу, а как хозяин и повелитель задаю тебе задание, которое ты обязан исполнить. Отпусти меня, Дом. Отвяжись. Девять долгих лет я разматываю пуповину памяти, и вот, наконец, вчера она натянулась до предела, и метеоритный дождь перерубил её. Что толку в памяти? Память быстрее света, но вектор её скорости всегда направлен только назад. А я хочу вперёд, к новому свету. Да, человеку нужен дом, но ещё больше человеку нужен человек. Никакой, даже самый комфортный и сверхсовременный, самый разумный дом не принесёт ему радости, если он будет в этом доме один. Человек ищет собратьев по разуму в космосе и в глубинах океана, создаёт их сам у себя дома, и поначалу радуется, что собрат нашёлся и контакт установлен. А потом эйфория проходит, и человек снова возвращается к человеку. Почему? Потому что нам нужны братья не по разуму, а по глупости — только глупость, только пренебрежение презренной пользой, наплевательское отношение к рацио, это самое «право на тараканов» роднит одушевлённые существа. Вот и мотаюсь я и мне подобные по галактикам в поисках Человека. И не обманный свет давно почившей звезды жажду я увидеть в конце своего тоннеля, а тусклый свет в окне, примитивную электрическую лампочку в 60 ватт, лучше которой никто ещё ничего не изобрёл, — лампочку, освещающую такую же одинокую жизнь, как и моя собственная. И чем более отдаляюсь я от Земли, тем больше во мне надежды увидеть этот рукотворный человеческий свет. Нонсенс? Парадокс? А может быть, новейшая теорема? Вот ведь: чем больше расстояние, чем меньше вероятие встречи, тем более приобретаю я уверенности, что здравый смысл выше законов физики, что та лампочка где-то ждёт меня. Видимо, такова глупая человеческая душа, до понимания которой тебе, Дом, надо ещё расти и расти — этаж за этажом, блок за блоком, век за веком, открытие за открытием. Вот поэтому я говорю на прощанье: знай своё место, Дом. Будь здоров, отчий. Мира тебе и согласия.